Сообщите нам если начиная с сентября вы испытываете проблемы с доступом к сайту через клирнет, сразу укажите сообщение об ошибке или приложите скриншот.
24 декабря 2023 г. Архивач восстановлен после серьёзной аварии. К сожалению, значительная часть сохранённых изображений и видео была потеряна.
Подробности случившегося. Мы призываем всех неравнодушных
помочь нам с восстановлением утраченного контента!
Всё было обставлено чётко. Не какой-то там спонтанный пиздец. Мой Хозяин — он мозги этой операции. Он знает, что мне надо, лучше меня самой. Он отобрал их, проинструктировал, расставил по местам. Я была просто вещью. Его вещью, которую он предоставил в пользование.
Я стояла на коленях. Голая. Дрожала, но не от холода. От предвкушения, чтоб его. Вкус меди во рту. Он дал команду — и понеслась.
Первые прикосновения были грубыми. Хватали за волосы, за голову, направляли туда, куда надо. Не было ни поцелуев, ни ласк. Только хлюпающие звуки, тяжёлое дыхание над ухом и мат. Сплошной, грязный, прекрасный мат.
«Раззевай свою помойную дыру, шлюха, давай шире!»
«Глотай,сука, глубже, ты что, не умеешь?»
«Смотри,как её рвёт, а она продолжает — настоящая мокрощёлка».
Я была центральным звеном, но при этом — нулем. Сосудом. Конвейерной лентой. Меня использовали, переходя от одного к другому, а Хозяин следил за всем этим, как дирижёр. Его голос рубил сквозь гул:
«Не тормозить линию! Следующий, давай, вставляй ей!»
«Ещё жива,туша? Кивни, если не сдохла».
И я кивала. Слёзы, слюни, сопли — всё текло ручьями. Я была именно тем, чем хотела быть — грязной, использованной, абсолютно бесправной вещью. Но в этом был мой кайф. В этом тотальном подчинении, в котором я была… свободна. Не надо было думать, решать. Только слушаться и работать ртом.
А потом началась кульминация. Хозяин скомандовал: «Готовьтесь. Заливаем эту яму до краёв». Мне приказали открыть рот и не двигаться. Не выплёвывать ни капли.
Это было самое пиздатое. Чувствовать, как это всё горячее и липкое льётся на лицо, в рот, на грудь. Слышать, как они смеются, называют меня «помойным ведром», «общественным туалетом». Я пыталась всё проглотить, давилась, но это была часть кайфа. Быть абсолютно униженной, залитой ими с ног до головы.
А потом — резко всё закончилось. Хозяин сказал «ВСЁ» — и сразу наступила тишина. Они отошли. А он подошёл ко мне, всё ещё дрожащей, покрытой их дерьмом, и сказал своим обычным, твёрдым голосом: «Всё, миссия выполнена. Ты молодец. Всё кончено».
И вот это — вот этот резкий переход из состояния полнейшего дерьма обратно в человека — это и есть итог. Меня не оставили в этой яме. Меня вытащили. Потом был душ, чай, и его спокойный разбор полётов: что было круто, где я могла бы лучше.
Это был не просто секс. Это был спектакль. Жёсткий, грязный, циничный. И я в главной роли. И чтобы сыграть её, нужна была не «толпа», а жёсткая рука Хозяина, который знает, как далеко можно зайти, чтобы не сломать игрушку.