Чу! Кто здесь? За кулисами гардин
кто прячется? Раздернул... Ах, мой гений!
Мой милый Публий в венчике седин!
«Давно ли к нам из мира приведений?»
«Да с час уже! И сразу же укор -
ты, мальчик мой, и ангелов смиренней!
кто прячется? Раздернул... Ах, мой гений!
Мой милый Публий в венчике седин!
«Давно ли к нам из мира приведений?»
«Да с час уже! И сразу же укор -
ты, мальчик мой, и ангелов смиренней!
Давай пройдемся...» Вышли в коридор,
и вроде мой он, и чужой как будто -
в длину его и не охватит взор.
И тишиной морозною продуто
пространство между тех же самых стен,
в которых я забыл покой уюта.
и вроде мой он, и чужой как будто -
в длину его и не охватит взор.
И тишиной морозною продуто
пространство между тех же самых стен,
в которых я забыл покой уюта.
«Как тихо! Словно я попал в дольмен!»
«А ты ушком к стене прижмись потуже...»
«Включен, наверно, где-то в доме фен?»
«Ох, фен ли?» «Для сверла чуть слышно, ну же,
скажи мне, что жужжит там за стеной
в десятках мест, повсюду, добрый друже!»
«А ты ушком к стене прижмись потуже...»
«Включен, наверно, где-то в доме фен?»
«Ох, фен ли?» «Для сверла чуть слышно, ну же,
скажи мне, что жужжит там за стеной
в десятках мест, повсюду, добрый друже!»
«Там ад гудит... И ты тому виной,
хотя и сам еще не знаешь, что ты
сейчас создашь терциною одной.»
«Прошу тебя, оставь свои темноты,
давай уже, выкладывай, как есть.»
«У нас твои стихи, как анекдоты...
хотя и сам еще не знаешь, что ты
сейчас создашь терциною одной.»
«Прошу тебя, оставь свои темноты,
давай уже, выкладывай, как есть.»
«У нас твои стихи, как анекдоты...
И нам забавной показалась месть,
которую ты сочинишь «шахтерам»,
а их ведь по Россиюшке не счесть.
Итак, они, по новым приговорам,
теперь лежат в коморках метр на два,
прибиты к полу адским живодером.
которую ты сочинишь «шахтерам»,
а их ведь по Россиюшке не счесть.
Итак, они, по новым приговорам,
теперь лежат в коморках метр на два,
прибиты к полу адским живодером.
Там тьма, секунды капают едва,
а в задницах у них без перерыва
вращаются с шипами бурава.
Одна твоя в трехстишьях директива
и ради бытия такого им
вся вечность предоставлена учтиво.
а в задницах у них без перерыва
вращаются с шипами бурава.
Одна твоя в трехстишьях директива
и ради бытия такого им
вся вечность предоставлена учтиво.
Ну мне пора...» «Постой, мой пилигрим!
Что будет, если откажусь от мести?»
«Им? Милость. Рай. И кореш херувим.»
И нет его... И те же сиськи в тесте -
и коридор, и комната, и дрель,
всё как и было, так и есть на месте.
Что будет, если откажусь от мести?»
«Им? Милость. Рай. И кореш херувим.»
И нет его... И те же сиськи в тесте -
и коридор, и комната, и дрель,
всё как и было, так и есть на месте.
Что сверлишь ты, ублюдок? Не тоннель
себе ли в ад? И я беру очочки,
и я беру волшебную свирель.
Сплетаются в терцеты бойко строчки -
сегодня для стихов я знаю цель,
не дам тебе и часа я отсрочки!
Конец
себе ли в ад? И я беру очочки,
и я беру волшебную свирель.
Сплетаются в терцеты бойко строчки -
сегодня для стихов я знаю цель,
не дам тебе и часа я отсрочки!
Конец
Шелом, Обхуй, я тоже тут поэт
И на двачах стихи свои слагаю,
Гебура @ Хесед @ Кетер @ Тифарет.
Мой хуй огромный и стремится в небо,
Глубоких пёзд зияет чернота,
Долой культ негра @ книг @ собаки @ хлеба.
И на двачах стихи свои слагаю,
Гебура @ Хесед @ Кетер @ Тифарет.
Мой хуй огромный и стремится в небо,
Глубоких пёзд зияет чернота,
Долой культ негра @ книг @ собаки @ хлеба.
Система рифмовки терцины нарушена (АbA bCb CdC dEd и т.д.читни "Божественную комедию" Данте Алигьери, она вся терцинами написана и Вергилий, кстати, оттуда же), "слагаю" и "чернота" вообще без рифменной пары, небо-хлеба это как кровь-любовь, только неба-хлеба. А так молодец, все лучше, чем стены сверлить. Дерзай!
Избыточна рифмовка, как по мне,
Сойдет и так, двачи несовершенны,
И мы несовершенные вдвойне.
Ебутся овцы хуем современным,
Мир утопает в швабовском говне,
Ебал рот демиурговской вселенной.
Ебись пораша, весь сосач ебись
Огромный конским хуем в рот и жопу,
А мы пока поделаем пись-пись.
Ебать вас в хуй, Америка, европа,
украшка, рашка, Турция, тунись,
Объявит месяц ебли Павел Глоба.
Огромный конским хуем в рот и жопу,
А мы пока поделаем пись-пись.
Ебать вас в хуй, Америка, европа,
украшка, рашка, Турция, тунись,
Объявит месяц ебли Павел Глоба.
Вот, стало лучше, резвый падаван,
а форма - не проклятие, а благо,
язык ведь сам формален, как стакан.
А нет стакана, огненная влага,
Вся на пол выльется и только обрыган
Её лакать начнет там, бедолага.
Я есть мудак, и ебнутый притом,
Мы с ОПом на пораше два мудилы,
Огромным хуем всю лахту ебём.
Всех выебем, ребята, всех на вилы,
Всех обоссым, накормим всех говном,
За гуж взялись двачных дел воротилы.
Мы с ОПом на пораше два мудилы,
Огромным хуем всю лахту ебём.
Всех выебем, ребята, всех на вилы,
Всех обоссым, накормим всех говном,
За гуж взялись двачных дел воротилы.
Штош, можно так, коль треба крякать так,
Могу и так, мне что, я генератор,
Что в лоб, что по лбу, я лихой мудак.
Держись, сосач, порашу пенетратор
Пришел ебать хуйцом своим в пердак,
Жи есть бротишка я большой оратор.
Самоубейся свинорусня соево-нормисохуесосная симулянтная.
Опять он сверлит, пакостная гнида,
опять с утра уже который год -
за что, за что караешь, Немезида?
Да, я бездельник, да, я рифмоплет,
да, я безумец, но ведь не садюга,
как этот за стеной моей урод.
За что, за что лишила ты досуга?
Остался мне феназапам один
для выхода из дантовского круга.
https://proza.ru/2025/11/22/1213
Ваш Юрец Ш.