Из глубокого стеклянного моря мы возвышаем свой глас, преломляя изнанкой свет прошлого. Рассекая узорами шрамов водную гладь, мы провозглашаем: здесь, в слепящем свете, презирающем условности, воздвигается знамя нового цикла — безымянного, но имеющего имя.