Прошлые домены не функционирует! Используйте адрес
ARHIVACH.VC.
24 декабря 2023 г. Архивач восстановлен после серьёзной аварии. К сожалению, значительная часть сохранённых изображений и видео была потеряна.
Подробности случившегося. Мы призываем всех неравнодушных
помочь нам с восстановлением утраченного контента!
По данным некоммерческой организации «Мониторинговый центр по выявлению опасного и запрещенного законодательством контента», ежегодно в России жертвами педофилов становятся около 150 тысяч детей. По сути, центр — единственное в стране учреждение, которое целенаправленно борется с преступлениями против половой неприкосновенности малолетних. За прошлый год им удалось выявить почти полтысячи педофилов и привлечь к уголовной ответственности 49 из них. Основатель центра, 27-летняя Анна Левченко занялась проблемой, когда была студенткой юридического факультета. За десять лет она организовала работу горячей линии, привлекла сотни волонтеров по всей стране и отправила за решетку 172 педофила, жертвами которых стали 1640 детей. «Лента.ру» расспросила Левченко об особенностях ее работы и о том, почему с каждым годом бороться с педофилами все сложнее.
«Насильник и педофил — это разные понятия»
«Лента.ру»: Вы писали, что каждый год в России жертвами педофилов становятся около 150 тысяч детей. Эта цифра сильно отличается от официальной статистики.
Левченко: По данным Генпрокуратуры, за 2016 год потерпевшими по уголовным делам сексуального характера признали 30 тысяч детей. Но латентность этих преступлений составляет около 80 процентов, то есть большинство из них так и остаются скрытыми по разным причинам. Если мы хотим хотя бы примерно представить масштабы бедствия, эту латентность учитывать необходимо. Получается примерная цифра в 150 тысяч пострадавших. Надо понимать, что здесь имеются в виду все виды сексуальных преступлений против детей вместе взятые.
Что вы считаете сексуальным преступлением? С какого момента, например, переписка с ребенком становится основанием для возбуждения уголовного дела?
Это статьи 131-135 Уголовного кодекса. Конечно, не только половой акт — любое сексуальное посягательство на ребенка. Если кто-то отправил фото половых органов ребенку, это уже может быть составом пресловутых «развратных действий». Сейчас, насколько мне известно, таких дел много. Грань очень тонкая, но, с другой стороны, очевидная: если чат уже похож на секс по телефону, это статья однозначно.
После случая Дианы Шурыгиной стало известно о множестве аналогичных историй, когда жертва и насильник — практически ровесники. Насколько корректно называть педофилом, например, 18-летнего парня, который совратил 15-летнюю девушку?
Я крайне редко сталкиваюсь именно с такой вилкой. Как правило, все обращения к нам имеют характер однозначный: 26-летний парень совратил 12-летнюю девочку или 47-летний учитель изнасиловал восьмиклассницу на уроке физкультуры. Если вернуться к терминологии, педофил — это половозрелый мужчина, достигший 18-летнего возраста, и разница в возрасте между ним и жертвой составляет не менее шести лет. В случае 18 и 15 лет, конечно, ни о какой клинической педофилии речи быть не может.
Но в случае с Дианой это было изнасилование. Это другое. Причем факт изнасилования доказан судом. Да, она привыкла вести себя не совсем в рамках общепринятой морали. Но это не значит, что ее можно насиловать. И отмечу, что «на хайп» последний год играли родители Дианы. Не знаю, понимали ли они последствия для дочери, подписывая контракты с каналом. Я полгода проработала с этой семьей и могу сказать, что там проблемы у всех.
«Особенно плохо, если следователь — мужик»
Как вы ведете статистику привлеченных к уголовной ответственности педофилов?
Мы знаем не обо всех посаженных педофилах, а только о тех, по делам которых являемся сами либо заявителями, либо свидетелями. Люди, которые к нам обращаются, очень часто, получив необходимый объем помощи, больше на связь не выходят. Максимум говорят: «Спасибо вам большое, вчера такого-то арестовали». Регистрируем мы только входящие обращения на круглосуточную горячую линию. Делим на срочные и несрочные. Срочные — когда девочка пишет: «Меня изнасиловали час назад». Или звонит мама и говорит: «Педофил нам угрожает убийством». Нужно реагировать в ту же минуту. Несрочные — когда уже есть возбужденное уголовное дело и просто нужны консультации. В этом нам помогают известные адвокаты, юристы, психологи, потом передаем семье план действий. Таким образом мы помогли 2422 семьям только в этом году.
Обращаются ли к вам за помощью сотрудники правоохранительных органов?
Да, довольно часто. Охотно помогаем, это нормально: рядовой следователь занимается огромной массой разноплановых дел, и бывает, что у него нет опыта в данной категории. Но иногда доходит до смешного. В прошлом году, например, на горячую линию позвонили с горячей линии МЧС России, задали кучу вопросов, а потом спросили, можно ли им к нам перенаправлять обращения по нашей тематике. А летом вообще был эпикфейл: позвонила женщина из Симферополя и рассказала, что сына развращал учитель музыки, она пошла в полицию. В полиции не приняли заявления, но дали номер нашей горячей линии. Мы проконсультировали, но больше они не звонили. В Крыму вообще с расследованием таких дел все очень сложно.
Почему?
В регионе происходит довольно непростой переход с украинского на российское законодательство, и все это на фоне дефицита квалифицированных кадров, а также высокого уровня коррупции. На высоких постах руководители сменились, а вот в первом звене, на уровне районного ОВД или обычного следственного отдела, люди остались те же.
Какие еще регионы являются проблемными?
Больше всего обращений из Москвы, Московской области, Санкт-Петербурга, Свердловской, Ростовской, Воронежской областей, Башкирии и Краснодарского края. В мегаполисах это связано с банальной плотностью населения. В Ростовской области, Краснодарском крае и Башкирии сильное влияние национальных диаспор. Изнасилование считается позором. Причем позором не для насильника, а для жертвы, — насильника все выгораживают. Воронежская же область просто хорошо работает на выявление.
Из ваших рассказов создается впечатление, что, узнавая о сексуальных преступлениях в отношении детей, следователи оказываются растеряны не меньше родителей.
Такое бывает чаще всего в регионах. Ну, представьте: следователь всю жизнь расследовал убийства или кражи. Молодых сейчас большинство (и это хорошо, с одной стороны), но одни хотят учиться и спрашивают, а другие нет — работают по старинке. Особенно плохо, если следователь — мужик. Женщины пытливы и терпеливы, собирают доказательства. А мужчины начинают «включать петуха»: «Да у меня у самого дети, да я ж его сейчас прям здесь (убью — прим. «Ленты.ру»)!» А потом адвокаты доказывают: показания даны под давлением, и до свидания, педофил.
«Медведев нас красиво слил»
Сколько всего человек работает вместе с вами в центре?
На постоянной основе пять человек, а волонтеров по всей стране — сотни. Я не выключаю телефон ни ночью, ни на праздники, ни даже когда нахожусь в отпуске за границей. В любую секунду мне может перезвонить оператор и сообщить, что у нас срочное обращение. Иногда бывают суточные марафоны, когда много обращений, и пара громких дел одновременно: то журналистам комментарии даем, то пинаем следователей, то ребенка отговариваем от самоубийства. Рекорд в прошлом году — 38 часов, когда в Ивантеевке мальчик стрелял в одноклассников. У нас параллельно с этим было очень сложное дело с изнасилованием девочки в Подмосковье. Также мы выступаем на родительских собраниях, рассказываем о профилактике преступлений в сети, о том, как не стать жертвой педофила. В последнее время уделяем внимание программе профилактики.
Что она подразумевает и насколько эффективна?
Это внутренняя информация, всеми секретами я не готова поделиться. Профилактика шла бы совсем хорошо, если бы больше образовательных учреждений шли нам навстречу. Обычно понимают важность наших программ, только если в учебном заведении уже есть ребенок, пострадавший от сексуального насилия, либо — что еще хуже — кто-то уже покончил с собой.
https://lenta.ru/articles/2018/01/09/pedofilia/