Я требую сделать из этого стратегию. Буду за БНР красных резать и поляков подрывать.
Так ты и так можешь этим заниматься!
Договорились.
АНКЕТА ПАРТИИ/ДВИЖЕНИЯ/ОРГАНИЗАЦИИ:
1. Идеологическая основа и цели.
— Название движения/партии: Движение Обновления, так же известны как "обновленцы" и мартыновцы.
— Ключевая идеология: коротко и ясно не получится. В основном это сибирское областничество, социализм, собственный извод марксизма и богостроительство. Если копнуть глубже — протофашизм и новое религиозное движение. Ядро движения это в первую очередь то ли секта, то ли кружок философов, для которых областничество лишь инструмент для социальных экспериментов в поисках Бога.
— Главная политическая цель: установление независимой Сибирской Республики под мартыновской диктатурой. Тотальное обновление общества через коллективную волю верующих в дело мартыновцев.
— Краткосрочные цели (на первые 2-3 месяца): подготовиться к объявлению независимости Сибири, найти союзников в стране и за рубежом, готовых поддержать молодое государство, набросать "мартыновскую конституцию".
2. Социальная база и поддержка. Кто за нас?
— Основной электорат: потомки ссыльных, сибирские купцы и мелкие землевладельцы (из староверов, по большей части), польская диаспора в Сибири.
— Ключевые союзники: любые областнические и прочие "зелёные" движения, союз по возможности со всеми, кто готов поддержать Сибирскую Республику.
— Враги и конкуренты: монархисты и все, кто за "единую и неделимую".
3. Организационная структура и ресурсы.
— Лидерство: Давид Войтехович Мартынов, потомок ссыльных поляков, опасный сектант и смутьян, бывший каторжник (других будто берут в революционные лидеры!). Мужчина средних лет, гладко выбрит, кучеряв настолько, что шапки в мороз не носит, кривоватую ухмылку, говорят, с него даже пулей не сбить.
— Структура: крайне централизованная иерархическая организация, по структуре похожее на церковь с местными лидерами по регионам и начальниками мелких отделений, все подчинены Папе-Мартынову.
— Финансирование: членские взносы, в первую очередь, но не брезгуют и взносами лояльной сибирской буржуазии, насколько это понятие к ним применимо.
— Силовые структуры: отряды местной милиции, обычно из рядовых мужиков, соблазнённых мартыновской идеей. Плохо обучены и вооружены, но зато крайне лояльны.
4. Методы борьбы.
Стратегия действий, должна соответствовать ресурсам и условиям, заданным выше.
— Основной метод: агитация и пропаганда в массах, подготовка к вооружённому восстанию, изредка политические убийства.
— Отношение к насилию: допускается, но не желательно, лучше всего крайне ограничено.
— Информационная стратегия: у Движения Обновления есть своя газета, издаваемая в Ново-Николаевске и Иркутске, еженедельник "Обновление". На местах мартыновские ячейки распространяют листовки с конкретными областническими тезисами о независимости Сибири, а уж втянут в движение обрабатывают более глубокими идеями Давида Мартынова.
на изображениях — флаг Сибири и мартыновская его вариация соответственно.
1. Идеологическая основа и цели.
— Название движения/партии: Движение Обновления, так же известны как "обновленцы" и мартыновцы.
— Ключевая идеология: коротко и ясно не получится. В основном это сибирское областничество, социализм, собственный извод марксизма и богостроительство. Если копнуть глубже — протофашизм и новое религиозное движение. Ядро движения это в первую очередь то ли секта, то ли кружок философов, для которых областничество лишь инструмент для социальных экспериментов в поисках Бога.
— Главная политическая цель: установление независимой Сибирской Республики под мартыновской диктатурой. Тотальное обновление общества через коллективную волю верующих в дело мартыновцев.
— Краткосрочные цели (на первые 2-3 месяца): подготовиться к объявлению независимости Сибири, найти союзников в стране и за рубежом, готовых поддержать молодое государство, набросать "мартыновскую конституцию".
2. Социальная база и поддержка. Кто за нас?
— Основной электорат: потомки ссыльных, сибирские купцы и мелкие землевладельцы (из староверов, по большей части), польская диаспора в Сибири.
— Ключевые союзники: любые областнические и прочие "зелёные" движения, союз по возможности со всеми, кто готов поддержать Сибирскую Республику.
— Враги и конкуренты: монархисты и все, кто за "единую и неделимую".
3. Организационная структура и ресурсы.
— Лидерство: Давид Войтехович Мартынов, потомок ссыльных поляков, опасный сектант и смутьян, бывший каторжник (других будто берут в революционные лидеры!). Мужчина средних лет, гладко выбрит, кучеряв настолько, что шапки в мороз не носит, кривоватую ухмылку, говорят, с него даже пулей не сбить.
— Структура: крайне централизованная иерархическая организация, по структуре похожее на церковь с местными лидерами по регионам и начальниками мелких отделений, все подчинены Папе-Мартынову.
— Финансирование: членские взносы, в первую очередь, но не брезгуют и взносами лояльной сибирской буржуазии, насколько это понятие к ним применимо.
— Силовые структуры: отряды местной милиции, обычно из рядовых мужиков, соблазнённых мартыновской идеей. Плохо обучены и вооружены, но зато крайне лояльны.
4. Методы борьбы.
Стратегия действий, должна соответствовать ресурсам и условиям, заданным выше.
— Основной метод: агитация и пропаганда в массах, подготовка к вооружённому восстанию, изредка политические убийства.
— Отношение к насилию: допускается, но не желательно, лучше всего крайне ограничено.
— Информационная стратегия: у Движения Обновления есть своя газета, издаваемая в Ново-Николаевске и Иркутске, еженедельник "Обновление". На местах мартыновские ячейки распространяют листовки с конкретными областническими тезисами о независимости Сибири, а уж втянут в движение обрабатывают более глубокими идеями Давида Мартынова.
на изображениях — флаг Сибири и мартыновская его вариация соответственно.
Это, если что пикч от меня не ждите, я дипсиком пользуюсь. Сделает кто-то другой - милости прошу.
Оценка партии согласно механическому турку такова.
Общий вердикт: Движение является экзотическим, маргинальным, но потенциально опасным элементом на политической карте России 1917 года. Его шансы на успех в общероссийском масштабе ничтожны, но в условиях нарастающего паралича центральной власти оно имеет определенный, хотя и очень рискованный, потенциал для реализации своих планов в Сибири. Потенциальная "дикая карта".
Детальный разбор по пунктам:
1. Сильные стороны и потенциал:
Идеологическая гибкость: Смесь областничества, социализма и религиозного мистицизма — это уникальный коктейль, который может быть привлекателен для определенных слоев населения, разочарованных в "сухих" и далеких столичных политиках.
Четкий региональный фокус: В то время как все крупные партии борются за власть в Петрограде, мартыновцы имеют четкий план для конкретного региона. Это дает им тактическое преимущество на месте.
Социальная база: Опора на староверов и поляков — это интересный ход. Эти группы действительно были влиятельны в Сибири, имели сильную внутреннюю организацию и могли быть недовольны имперской политикой Петрограда.
Харизматичный лидер: Фигура бывшего каторжника, сектанта и философа — идеальная для смутного времени. Такие лидеры привлекают преданных последователей.
2. Слабые стороны, уязвимости и исторические риски
Главная цель (независимость Сибири) является утопической в краткосрочной перспективе. В момент, когда вся страна решает вопросы войны, земли и власти, лозунг сибирского сепаратизма будет поддержан лишь очень узкой группой. Подавляющее большинство населения Сибири все еще считало себя частью России.
Ресурсы и силовые структуры крайне слабы. "Плохо обученные и вооруженные отряды милиции" — это не армия для восстания. Это скорее отряды самообороны, которые будут беспомощны против регулярных воинских частей, сохраняющих верность Временному правительству, или против хорошо организованных большевистских красногвардейцев осенью 1917-го.
Ключевая ошибка в краткосрочных целях: "Найти союзников за рубежом, готовых поддержать молодое государство". Историческая реальность: В 1917 году ни одна страна Антанты (союзники России) не поддержала бы сепаратистское движение — это было бы ударом по единству воющего фронта. Единственный возможный внешний спонсор — Германия (которая финансировала сепаратистов на Украине и большевиков). Но это сделает движение мартыновцев мгновенно предателями в глазах большинства населения.
3. Возможности (то, на чем можно сыграть):
Вторая половина 1917 года. По мере того как Временное правительство будет терять власть, а связь центра с регионами будет ослабевать, возрастет роль местных самоуправлений. "Обновленцы" могут попытаться взять под контроль городские думы Ново-Николаевска, Иркутска, Томска.
Земский Собор Сибири. В реальной истории летом 1917 года проходили всесибирские съезды и обсуждалась идея автономии. Мартыновцы могут попытаться радикализировать эти умеренные собрания и перехватить инициативу.
Борьба с Колчаком. В перспективе конца 1918-1919 гг. движение может позиционировать себя как "третья сила" — против красных и против белых ("единой и неделимой"). Это исторически было сильной позицией для сибирских "зеленых" и эсеров.
4. Угрозы (о чем должен думать игрок):
Временное правительство. Объявление о сепаратизме вызовет немедленную реакцию. Петроград может направить лояльные войска для наведения порядка или ареста лидеров.
Эсеры и меньшевики. Это самые влиятельные партии в Сибири в 1917 году. Они за автономию, но в составе федеративной России. Они будут яростными конкурентами и объявят мартыновцев радикальными смутьянами.
Большевики. Они будут бороться с вами за влияние на рабочих и солдат. Их лозунги более простые и понятные массам.
Кадеты и монархисты. Ваши главные "враги по анкете". Они имеют поддержку среди офицерства и будут бороться с вами самыми жесткими методами.
Итоговая оценка для игрока:
Ваше движение не является главным претендентом на власть в России, но это прекрасная роль для того, чтобы устроить хаос и создать уникальный сюжет.
Оценка партии согласно механическому турку такова.
Общий вердикт: Движение является экзотическим, маргинальным, но потенциально опасным элементом на политической карте России 1917 года. Его шансы на успех в общероссийском масштабе ничтожны, но в условиях нарастающего паралича центральной власти оно имеет определенный, хотя и очень рискованный, потенциал для реализации своих планов в Сибири. Потенциальная "дикая карта".
Детальный разбор по пунктам:
1. Сильные стороны и потенциал:
Идеологическая гибкость: Смесь областничества, социализма и религиозного мистицизма — это уникальный коктейль, который может быть привлекателен для определенных слоев населения, разочарованных в "сухих" и далеких столичных политиках.
Четкий региональный фокус: В то время как все крупные партии борются за власть в Петрограде, мартыновцы имеют четкий план для конкретного региона. Это дает им тактическое преимущество на месте.
Социальная база: Опора на староверов и поляков — это интересный ход. Эти группы действительно были влиятельны в Сибири, имели сильную внутреннюю организацию и могли быть недовольны имперской политикой Петрограда.
Харизматичный лидер: Фигура бывшего каторжника, сектанта и философа — идеальная для смутного времени. Такие лидеры привлекают преданных последователей.
2. Слабые стороны, уязвимости и исторические риски
Главная цель (независимость Сибири) является утопической в краткосрочной перспективе. В момент, когда вся страна решает вопросы войны, земли и власти, лозунг сибирского сепаратизма будет поддержан лишь очень узкой группой. Подавляющее большинство населения Сибири все еще считало себя частью России.
Ресурсы и силовые структуры крайне слабы. "Плохо обученные и вооруженные отряды милиции" — это не армия для восстания. Это скорее отряды самообороны, которые будут беспомощны против регулярных воинских частей, сохраняющих верность Временному правительству, или против хорошо организованных большевистских красногвардейцев осенью 1917-го.
Ключевая ошибка в краткосрочных целях: "Найти союзников за рубежом, готовых поддержать молодое государство". Историческая реальность: В 1917 году ни одна страна Антанты (союзники России) не поддержала бы сепаратистское движение — это было бы ударом по единству воющего фронта. Единственный возможный внешний спонсор — Германия (которая финансировала сепаратистов на Украине и большевиков). Но это сделает движение мартыновцев мгновенно предателями в глазах большинства населения.
3. Возможности (то, на чем можно сыграть):
Вторая половина 1917 года. По мере того как Временное правительство будет терять власть, а связь центра с регионами будет ослабевать, возрастет роль местных самоуправлений. "Обновленцы" могут попытаться взять под контроль городские думы Ново-Николаевска, Иркутска, Томска.
Земский Собор Сибири. В реальной истории летом 1917 года проходили всесибирские съезды и обсуждалась идея автономии. Мартыновцы могут попытаться радикализировать эти умеренные собрания и перехватить инициативу.
Борьба с Колчаком. В перспективе конца 1918-1919 гг. движение может позиционировать себя как "третья сила" — против красных и против белых ("единой и неделимой"). Это исторически было сильной позицией для сибирских "зеленых" и эсеров.
4. Угрозы (о чем должен думать игрок):
Временное правительство. Объявление о сепаратизме вызовет немедленную реакцию. Петроград может направить лояльные войска для наведения порядка или ареста лидеров.
Эсеры и меньшевики. Это самые влиятельные партии в Сибири в 1917 году. Они за автономию, но в составе федеративной России. Они будут яростными конкурентами и объявят мартыновцев радикальными смутьянами.
Большевики. Они будут бороться с вами за влияние на рабочих и солдат. Их лозунги более простые и понятные массам.
Кадеты и монархисты. Ваши главные "враги по анкете". Они имеют поддержку среди офицерства и будут бороться с вами самыми жесткими методами.
Итоговая оценка для игрока:
Ваше движение не является главным претендентом на власть в России, но это прекрасная роль для того, чтобы устроить хаос и создать уникальный сюжет.
Это не просто организация. Это — отправная точка нового мирового порядка!
Я прослежу, чтоб ни одна такая конструкция не пролезла. Это — не просто клише, это — рак!
Союз Святого Долга
1. Идеологическая основа и цели
Ключевая идеология: радикальный монархизм, религиозный фанатизм, культ «Бога-Царя». Отречение Николая II трактуется как насильное духовное «богоотречение» России.
Главная политическая цель: восстановление самодержавной православной монархии и возвращение Николая II и его семьи на трон.
Краткосрочные цели (2–3 месяца):
- создать устойчивые «Братства Долга» среди фронтовиков;
- развернуть подпольную сеть слухов и агитации;
- начать кампанию террора против большевиков и левых агитаторов;
- добиться поддержки офицерских клубов и буржуазных доноров в Петрограде и Москве.
2. Социальная база и поддержка
Низовой уровень: фронтовые солдаты и офицеры, фанатичное духовенство, религиозная интеллигенция.
Средний уровень: офицерские клубы, православные братства, часть старого чиновничества.
Верхний уровень:
- крупные промышленники и землевладельцы, разбогатевшие при царизме и боящиеся социализации;
- петербургская и московская буржуазия, завязанная на военные заказы и дворянские связи;
- представители старой аристократии, потерявшие влияние после Февраля.
Ключевые союзники: кадеты и умеренные монархисты (воспринимаются терпимо, но считаются «слабыми»).
Враги и конкуренты: большевики, эсеры, меньшевики и весь левый спектр.
3. Организационная структура и ресурсы
Лидер: генерал Василий Николаевич Дорошенко («Дозорный») — бывший начальник разведотдела штаба румынского фронта, коварный стратег, прошедший войну, умеющий работать с агентурой и слухами.
Структура:
- «Совет Долга» — ядро офицеров во главе с Дорошенко;
- «Братства Долга» (10–20 человек, присяга на крови);
- офицерские клубы и тайные ячейки в Петрограде и Москве;
- «верхний эшелон» доноров и покровителей из буржуазии и аристократии.
Финансирование: офицерские кассы, тайные пожертвования монархической буржуазии, поддержка аристократии, экспроприации имущества «изменников».
Силовые структуры: вооружённые дружины из фронтовиков и офицеров, дисциплинированные и обученные, но немногочисленные.
4. Методы борьбы
Основной метод: террор, заговоры, военные перевороты, «крестовый поход» против врагов, планы освобождения Царя.
Отношение к насилию: насилие священно, каждый убитый враг — «жертва во имя Бога-Царя».
Информационная стратегия:
- подпольные прокламации, листовки, «обращения к войскам»;
- проповеди через священнослужителей-агитаторов;
- слухи, что Николай и его семья — живые мученики и будут возвращены.
--- Дополнительно ---
Лидер: генерал Василий Николаевич Дорошенко
Прозвище: «Дозорный» — за привычку лично проверять позиции и за сеть осведомителей.
Происхождение и карьера:
- Потомственный казак из Черниговской губернии.
- Начал службу в кавалерии, участвовал в русско-японской войне, возглавил разведывательный отряд.
- В Первую мировую руководил разведотделением на Кавказском фронте, затем особым отделом штаба румынского фронта.
- Организатор агентурных сетей, мастер контрразведки и дезинформации.
Характер:
- Коварный, расчётливый, интриган, но дисциплинированный.
- Солдаты уважают его за то, что он делил с ними тяготы фронта.
- В общении — холодный, короткие приказы, сдержанная ирония. Любит музицировать и слушать Александра Вертинского и Варвару Панину.
- Считает, что «отречение Царя» должно быть искуплено кровью врагов.
Внешность:
- Высокий, крепкий мужчина лет 50.
- Усы в казачьем стиле, на висках сединa.
- Тёмные глаза, пронизывающий взгляд.
- Простой походный китель, шашка, минимум наград.
Связи:
- Надёжные сторонники в офицерской среде и контрразведке.
- Покровители из буржуазии и аристократии.
- Тайные контакты с духовенством и офицерскими клубами.
Символика и кодекс чести
Флаг: белое знамя с чёрным двуглавым орлом, увенчанным терновым венцом, над которым сияет золотой православный крест.
Кодекс чести:
Царь — это Бог на земле.
Клятва верности — выше жизни.
Смерть в бою или теракте против врагов — священна.
Брат за брата отвечает кровью.
Ненависть к "левым" — как к хулителям и изменникам.
Терпимость к "правым" — пока они не мешают делу восстановления Царя.
1. Идеологическая основа и цели
Ключевая идеология: радикальный монархизм, религиозный фанатизм, культ «Бога-Царя». Отречение Николая II трактуется как насильное духовное «богоотречение» России.
Главная политическая цель: восстановление самодержавной православной монархии и возвращение Николая II и его семьи на трон.
Краткосрочные цели (2–3 месяца):
- создать устойчивые «Братства Долга» среди фронтовиков;
- развернуть подпольную сеть слухов и агитации;
- начать кампанию террора против большевиков и левых агитаторов;
- добиться поддержки офицерских клубов и буржуазных доноров в Петрограде и Москве.
2. Социальная база и поддержка
Низовой уровень: фронтовые солдаты и офицеры, фанатичное духовенство, религиозная интеллигенция.
Средний уровень: офицерские клубы, православные братства, часть старого чиновничества.
Верхний уровень:
- крупные промышленники и землевладельцы, разбогатевшие при царизме и боящиеся социализации;
- петербургская и московская буржуазия, завязанная на военные заказы и дворянские связи;
- представители старой аристократии, потерявшие влияние после Февраля.
Ключевые союзники: кадеты и умеренные монархисты (воспринимаются терпимо, но считаются «слабыми»).
Враги и конкуренты: большевики, эсеры, меньшевики и весь левый спектр.
3. Организационная структура и ресурсы
Лидер: генерал Василий Николаевич Дорошенко («Дозорный») — бывший начальник разведотдела штаба румынского фронта, коварный стратег, прошедший войну, умеющий работать с агентурой и слухами.
Структура:
- «Совет Долга» — ядро офицеров во главе с Дорошенко;
- «Братства Долга» (10–20 человек, присяга на крови);
- офицерские клубы и тайные ячейки в Петрограде и Москве;
- «верхний эшелон» доноров и покровителей из буржуазии и аристократии.
Финансирование: офицерские кассы, тайные пожертвования монархической буржуазии, поддержка аристократии, экспроприации имущества «изменников».
Силовые структуры: вооружённые дружины из фронтовиков и офицеров, дисциплинированные и обученные, но немногочисленные.
4. Методы борьбы
Основной метод: террор, заговоры, военные перевороты, «крестовый поход» против врагов, планы освобождения Царя.
Отношение к насилию: насилие священно, каждый убитый враг — «жертва во имя Бога-Царя».
Информационная стратегия:
- подпольные прокламации, листовки, «обращения к войскам»;
- проповеди через священнослужителей-агитаторов;
- слухи, что Николай и его семья — живые мученики и будут возвращены.
--- Дополнительно ---
Лидер: генерал Василий Николаевич Дорошенко
Прозвище: «Дозорный» — за привычку лично проверять позиции и за сеть осведомителей.
Происхождение и карьера:
- Потомственный казак из Черниговской губернии.
- Начал службу в кавалерии, участвовал в русско-японской войне, возглавил разведывательный отряд.
- В Первую мировую руководил разведотделением на Кавказском фронте, затем особым отделом штаба румынского фронта.
- Организатор агентурных сетей, мастер контрразведки и дезинформации.
Характер:
- Коварный, расчётливый, интриган, но дисциплинированный.
- Солдаты уважают его за то, что он делил с ними тяготы фронта.
- В общении — холодный, короткие приказы, сдержанная ирония. Любит музицировать и слушать Александра Вертинского и Варвару Панину.
- Считает, что «отречение Царя» должно быть искуплено кровью врагов.
Внешность:
- Высокий, крепкий мужчина лет 50.
- Усы в казачьем стиле, на висках сединa.
- Тёмные глаза, пронизывающий взгляд.
- Простой походный китель, шашка, минимум наград.
Связи:
- Надёжные сторонники в офицерской среде и контрразведке.
- Покровители из буржуазии и аристократии.
- Тайные контакты с духовенством и офицерскими клубами.
Символика и кодекс чести
Флаг: белое знамя с чёрным двуглавым орлом, увенчанным терновым венцом, над которым сияет золотой православный крест.
Кодекс чести:
Царь — это Бог на земле.
Клятва верности — выше жизни.
Смерть в бою или теракте против врагов — священна.
Брат за брата отвечает кровью.
Ненависть к "левым" — как к хулителям и изменникам.
Терпимость к "правым" — пока они не мешают делу восстановления Царя.
К вашему вниманию, сударь, оценка машины.
Оценка движения «Союз Святого Долга»
Общий вердикт: Это наиболее организованная, ресурсообеспеченная и тактически грамотная контрреволюционная сила из возможных на старте игры. В отличие от маргинальных «Обновленцев», «Союз» действует в самом сердце политической жизни — Петрограде и в армии. Их главная угроза — не в численности, а в качестве кадров, концентрации ресурсов и железной воле. Это главный антигерой вашей игры, способный резко и кроваво изменить её ход.
Детальный разбор по пунктам:
1. Сильные стороны и потенциал:
Идеологическая ясность и мощь: Лозунг «За Бога, Царя и Отечество» — проверенный, понятный и вызывающий глубинную ностальгию у миллионов. Трактовка отречения как «богоотречения» — гениальный пропагандистский ход, превращающий политику в религиозную войну.
Реалистичная социальная база: Опора на офицерство, аристократию и буржуазию — не абстракция. Эти группы были реальными проигравшими после Февраля, обладали ресурсами, связями и горели жаждой реванша. Это надежный тыл.
Выдающееся лидерство: Генерал Дорошенко — идеальный лидер для такой организации. Его бэкграунд в разведке и контрразведке — это ключевое преимущество перед всеми другими движениями. Он знает, как работать в тени, вербовать агентов, дезинформировать и наносить точечные удары. Это не кабинетный теоретик, а практик подпольной войны.
Дисциплинированные силовые структуры: «Вооруженные дружины из фронтовиков и офицеров» — это качественно иной уровень угрозы, чем «плохо обученные мужики» мартыновцев. Это костяк будущей ударной силы для переворота.
Финансирование: Наличие источников («офицерские кассы, тайные пожертвования...») делает движение финансово независимым и способным финансировать террор и агитацию.
2. Слабые стороны, уязвимости и исторические риски:
Ограниченная массовая поддержка: Это главная и роковая слабость всех монархистов в 1917 году. Солдатская масса устала от войны, крестьянство жаждало земли. Лозунг «вернуть Царя» для них означал вернуть старую жизнь. Союз рискует остаться элитарным заговором, неспособным поднять за собой широкие народные массы. Их сила — в качественном перевороте, слабость — в удержании власти после него.
Тактическая сложность цели: Возвращение именно Николая II — крайне проблематичная цель. Его авторитет был сильно подорван даже среди монархистов. Более реалистичной целью был бы другой кандидат (например, цесаревич Алексей при регенте Михаиле). Упорство на Николае может расколоть даже сторонников.
Враг №1: Их главный враг — не Временное правительство (которое они презирают как «слабое»), а большевики. И большевики к осени 1917 года будут иметь на порядок большую поддержку в тех же солдатских и рабочих массах. «Союз» обречен на лобовое столкновение с ними.
Риск провокации: Кампания террора против левых может спровоцировать жесточайшие ответные репрессии и окончательно оттолкнуть от них колеблющихся.
3. Возможности (то, на чем можно сыграть):
Корниловский мятеж (август 1917): Это их звездный час. «Союз» может стать тайной ударной силой внутри мятежа, его «стальным каркасом», или же, наоборот, держаться в тени, чтобы сохранить силы после его неизбежного провала (с точки зрения Дорошенко-разведчика, это логичнее).
Разложение армии: Чем больше будет хаос и падение дисциплины в армии, тем привлекательнее для многих офицеров будет стальная дисциплина и ясная цель «Союза». Они могут стать магнитом для проигрывающих офицеров.
Октябрь 1917 и после: После падения Временного правительства «Союз» мгновенно становится главной силой будущего Белого Движения. Их сеть, кадры и ресурсы — готовый фундамент для Добровольческой армии.
Похищение Царя: Вместо террора против левых, точечная спецоперация по освобождению царской семьи из-под ареста в Тобольске силами верных агентов Дорошенко стала бы величайшей пропагандистской победой.
4. Угрозы (о чем должен думать игрок):
Агенты Временного правительства и Петросовета: Особенно военная контрразведка. Дорошенко, будучи сам профессионалом, будет вести сложную игру по дезинформации и уходу от слежки.
Большевистская контрразведка (ВЧК): После октября это станет для них смертельной угрозой. Чекисты будут охотиться на них как на главных врагов.
Народное безразличие и вражда: Их главный враг — не другой заговор, а равнодушие или ненависть миллионов солдат и крестьян.
Без паники, господа, это сейчас пост может казаться излишне позитивным. Если машина что-то не так поняла — говорите.
Кааліцыя Адраджэння Беларусi
Ключевая идеология: национал-социализм, этнонационализм. Белорусы больше века терпели гнет России, но теперь терпеть буду все, кроме белорусов.
Главная политическая цель: создание независимой народной республики на этнических землях белорусов. От Белостока на юге, до Смоленска на севере. От Вильни на западе, до Брянска на востоке.
Краткосрочные цели: агитация белоруского крестьянства и военных, наращивание оружейных запасов.
Основной электорат: белорусы, литвины, каждый, кто зовет себя тутэйшым.
Ключевые союзники: парламент КАБ готов заключать союзы с любым, кто признает независимость будущей республики и всего белоруского народа. Исключением из этого, пожалуй, буду литовцы.
Враги и конкуренты: красные и белые.
Финансирование: принудительное отчуждение имущества русского дворянства и русской буржуазии. Подумаем над остальным, когда мы отберем последнее.
Силовые структуры: отряды боевиков набранные из добровольцев. Партизанские отряды крестьян.
Лидерство: Рада, коллективное руководство. Неформальным лидером является некий Адам Костюкевич, бывший офицер императорской армии. Строг, но готов отдать жизнь ради своих людей. Подкован в вопросах истории и горит идеей возрождения Великого Княжества Литовского.
Структура: централизованная коалиция национальных движений. Центром выступает Минск.
Основной метод: агитация и пропаганда в массах, террор.
Отношение к насилию: насилие является не только допустимым, но и необходимым инструментов борьбы за народную независимость.
Информационная стратегия: Пропаганда в армии и митинги.
Ключевая идеология: национал-социализм, этнонационализм. Белорусы больше века терпели гнет России, но теперь терпеть буду все, кроме белорусов.
Главная политическая цель: создание независимой народной республики на этнических землях белорусов. От Белостока на юге, до Смоленска на севере. От Вильни на западе, до Брянска на востоке.
Краткосрочные цели: агитация белоруского крестьянства и военных, наращивание оружейных запасов.
Основной электорат: белорусы, литвины, каждый, кто зовет себя тутэйшым.
Ключевые союзники: парламент КАБ готов заключать союзы с любым, кто признает независимость будущей республики и всего белоруского народа. Исключением из этого, пожалуй, буду литовцы.
Враги и конкуренты: красные и белые.
Финансирование: принудительное отчуждение имущества русского дворянства и русской буржуазии. Подумаем над остальным, когда мы отберем последнее.
Силовые структуры: отряды боевиков набранные из добровольцев. Партизанские отряды крестьян.
Лидерство: Рада, коллективное руководство. Неформальным лидером является некий Адам Костюкевич, бывший офицер императорской армии. Строг, но готов отдать жизнь ради своих людей. Подкован в вопросах истории и горит идеей возрождения Великого Княжества Литовского.
Структура: централизованная коалиция национальных движений. Центром выступает Минск.
Основной метод: агитация и пропаганда в массах, террор.
Отношение к насилию: насилие является не только допустимым, но и необходимым инструментов борьбы за народную независимость.
Информационная стратегия: Пропаганда в армии и митинги.
Ганаруся блядь ааа ганаруся!!
Оценка «Каалiцыi Адраджэння Беларусi» (КАБ)
Общий вердикт: Движение является типичным и очень реалистичным продуктом своего времени — радикальным, полным надежд, но обреченным на столкновение с гигантскими внешними силами. Его сила — в ясной и популярной среди определенных кругов национальной идее. Его слабость — в колоссальном разрыве между максималистскими целями и реальными ресурсами, а также в окружении могущественных врагов. Это движение обречено на роль жертвы или, в лучшем случае, временного союзника более сильных игроков, но его появление на карте неизбежно и исторически оправдано.
Детальный разбор по пунктам:
1. Сильные стороны и потенциал:
Четкая национальная идентичность: Лозунги национального освобождения и суверенитета найдут горячий отклик среди белорусской интеллигенции, студентов, части clergy и крестьян, помнящих о своей «тутэйшасці».
Популярная аграрная программа: «Принудительное отчуждение имущества русского дворянства» — это гениальный ход. На практике это означает передачу помещичьих земель (а именно они были главным угнетателем для крестьянина) белорусским крестьянам. Это мощнейший инструмент для вербовки масс.
Правильная тактическая база: Опора на партизанские отряды крестьян — единственно верная стратегия для национального движения в Беларуси. В условиях слабой инфраструктуры и преобладания сельского населения это главный козырь.
Гибкость в союзах: Готовность заключить союз с любым, кто признает независимость, — это признак политической зрелости и понимания своей слабости. Это единственный шанс на выживание.
Этнографически обоснованные территориальные претензии: Вы требуете не «Великую Литву», а земли компактного проживания белорусов. Смоленщина, Витебщина, частично Брянщина — это западные земли Российской империи с преобладающим белорусским населением (по переписи 1897 года и более поздним этнографическим картам). Это не фантазия, а законное требование, основанное на принципе национального самоопределения, который провозгласило же само Временное правительство.
2. Слабые стороны, уязвимости и исторические риски
Главная слабость КАБ теперь видится не в целях, а в стратегическом окружении:
Множественность могущественных врагов, претендующих на те же земли:
Советская Россия/БССР: Будет бороться за включение этих территорий в свой состав, рассматривая ваше движение как «буржуазно-националистическое».
Белое движение: За «единую и неделимую Россию». Для них вы мятежники.
Польша: Юзеф Пилсудский и его концепция «Мiędzymorza» рассматривала все земли бывшего ВКЛ (включая Минск, Вильно, Смоленск!) как сферу влияния или часть будущей федерации под эгидой Польши. Польша — ваш непосредственный и самый опасный военный соперник.
Литва: Также претендует на Вильнюсский край (Виленщину), что создает потенциальный очаг напряженности.
Слабость централизованной структуры («Рада») на фоне необходимости вести быструю и жесткую войну на несколько фронтов.
Финансовая неустойчивость: Тактика «экспроприации» может работать локально, но для создания государства нужна система налогов, а не грабеж.
3. Возможности:
Игра на противоречиях врагов: Ваш ключ к успеху — стравливание своих врагов между собой. Вы можете:
С большевиками: Временно договориться против белых и особенно против поляков, предлагая себя как союзника в борьбе с «панской Польшей» и «русскими империалистами».
С немцами: В 1918 году искать протектората Германии, которая заинтересована в создании буферных государств против России.
С белыми: Попытаться сыграть на их антибольшевизме и антипольских настроениях, предложив помощь в обмен на признание автономии (но это маловероятно).
Создание фактов на местах: Путем агитации и партизанской войны устанавливать реальный контроль над деревнями и уездами, создавая органы местной власти, до того как туда придут регулярные войска поляков или красных.
Провозглашение независимости в момент наивысшего хаоса (например, в период наступления Германии или краха Белого движения на востоке).
4. Угрозы (о чем должен думать игрок):
Польское наступление: Регулярная польская армия — самая серьезная военная угроза вашей государственности.
Наступление Красной Армии: Большевики будут подавлять любое национальное движение, которое не подчиняется Москве.
Предательство союзников: Немцы или большевики могут использовать вас как временный инструмент, а потом предать или оккупировать вашу территорию.
Можем принять ещё одну-две партии перед стартом игры. Жду.
>части clergy
Блядь, слишком занят был правками политическими, а то машина предъявляла за территории.
Красных ждут бомбы. Белых ждут пули. Поляков ждут петли.
Жду Унгерна кста.
Калі б яно так было, даражэнькі мой.
Калі б яно так было, даражэнькі мой.
Ход 0: Затишье перед бурей
Первое собрание Совета Долга
Вечер в Петрограде был тревожным. За окнами Лиговки стоял гул: отдалённые крики, треск ружейных выстрелов, иногда сухой лязг — то ли телеги с ранеными, то ли патрульная повозка. Город жил в состоянии постоянного бунта, и каждый звук словно подтверждал: Россия рушится.
В каморке над трактиром было душно. Воздух тяжёлый от махорки и керосина, лампа коптила, бросая жёлтые тени на лица собравшихся. На стене висел портрет Царской Семьи — Николай, Александра и дети, ещё в парадных мундирах, словно из прошлого мира, который исчез за несколько дней. Перед портретом горела свеча. Рядом — икона Архангела Михаила.
В углу патефон тихо выводил голос Вертинского. Пел он о тоске и обречённости, и каждый, кто слышал эти слова, будто понимал: они про них самих.
Генерал Василий Дорошенко поднялся. Фигура его заслонила половину портрета, и голос зазвучал глухо, но властно:
— «Господа, Россія нынѣ безъ Царя — яко тѣло безъ души. Отреченіе Его Императорскаго Величества, насильственное и богопротивное, есть величайшее поруганіе. Мы съ вами — послѣдняя твердыня Долга. Совѣтъ Долга долженъ начать своё служеніе».
Полковник Сергей Оболенский, сухой и педантичный штабист, сложил руки на груди:
— «Генералъ, истина въ вашихъ словахъ. Но прошу помнить: каждый шагъ нашъ долженъ быть просчитанъ. Армія разлагается, комитеты распоряжаются больше штабовъ. Ежели мы не создадимъ сеть связей въ клубахъ и комітетахъ офицерскихъ, останемся заговорщиками безъ войска. Надобно дѣйствовать хладнокровно, шагъ за шагомъ».
Капитан Михаил Крестьянинов вскинулся, кулак его с гулом опустился на стол:
— «Господа! Всякая минута промедленія есть измѣна престолу! Солдатъ ждётъ слова яснаго и прямого: Государь живъ, но въ Царскомъ Селѣ держатъ Его подъ стражей, яко преступника! Мы должны вызволить Его, аще медлимъ — душа солдатская падётъ въ бездну».
Протоиерей Иоанн Мельников, седой, с лицом, напоминающим икону, тяжело поднялся. Голос его был хриплым, но слова полнились фанатическим огнём:
— «Братіе… Отреченіе — второе распятіе. Семья Государя — живыя мученики, уничиженіе ихъ есть жертва за грѣхи Россіи. Мы — апостолы Долга. На насъ обязанность возставить престолъ молитвою и кровію. Но да помните: безъ молитвы дѣло наше будетъ проклято, и пламя пожрётъ насъ самихъ».
Дорошенко перевёл взгляд на штабс-капитана Алексея Бестужева, что сидел в углу. Тот, как всегда, молчаливый, поглаживал крышку портсигара.
— «Ваше слово, Алексей Дмитриевич?»
Бестужев улыбнулся тонкой улыбкой, почти незаметной:
— «Я не богословъ и не штабистъ. Моё дѣло — люди и бумаги. Мы можемъ уже нынѣ создать ложный приказъ объ эвакуаціи Государя. Караулы въ Царскомъ Селѣ — разложены, недовольны, ихъ можно подкупить. Списки — будутъ у меня въ рукахъ черезъ недѣлю. Но предупреждаю: аще утечётъ хоть слово, насъ сотрутъ въ порошокъ. Меньше криковъ, больше чернилъ».
Хитрово, кавалерийский полковник, вскинулся, глаза его полыхнули:
— «Господа! Чего бояться? Дайте мнѣ сотню сабель — и я вынесу Государя изъ Александровскаго дворца прямо на рукахъ! Честь кавалериста выше всѣхъ вашихъ конспірацій!»
Оболенский поморщился, произнёс сухо, с ядом:
— «И наутро Васъ повесятъ на воротахъ Царскаго Села, а съ Вами — и всё наше Дѣло».
Воздух в комнате стал тяжелее, будто стены приблизились. Голос Дорошенко ударил по тишине низко и властно:
— «Довольно. Все слова ваши истинны. Но цель наша едина и нерушима: освободить Николая II и Его Семью изъ узъ Царскаго Села. Сіе есть не только долгъ, но и спасеніе Россіи. Всё иное, что нынѣ зовётся Россіей, — фарсъ и гниль».
Офицеры встали. Крестьянинов сжал кулак, Мельников перекрестился, Оболенский приложил ладонь к груди, Хитрово выпрямился, Бестужев лишь слегка наклонил голову. Их клятвы прозвучали одна за другой, глухо и крепко:
— «Клянусь вѣрно служить Долгу, Царю и Богу!»
— «Да будетъ жизнь моя жертвою за Величество Его!»
— «Аще измѣню — да буду проклятъ!»
Свеча у портрета дрожала, отражаясь в глазах детей Романовых на фотографии. Голос Вертинского плыл дальше, тянул скорбную мелодию, а за окном ружейные залпы сливались с криками толпы.
Здесь, в этой тесной каморке, рождался заговор, которому предстояло бросить вызов не только Временному правительству, но и самой России, скатившейся в хаос.
Первое собрание Совета Долга
Вечер в Петрограде был тревожным. За окнами Лиговки стоял гул: отдалённые крики, треск ружейных выстрелов, иногда сухой лязг — то ли телеги с ранеными, то ли патрульная повозка. Город жил в состоянии постоянного бунта, и каждый звук словно подтверждал: Россия рушится.
В каморке над трактиром было душно. Воздух тяжёлый от махорки и керосина, лампа коптила, бросая жёлтые тени на лица собравшихся. На стене висел портрет Царской Семьи — Николай, Александра и дети, ещё в парадных мундирах, словно из прошлого мира, который исчез за несколько дней. Перед портретом горела свеча. Рядом — икона Архангела Михаила.
В углу патефон тихо выводил голос Вертинского. Пел он о тоске и обречённости, и каждый, кто слышал эти слова, будто понимал: они про них самих.
Генерал Василий Дорошенко поднялся. Фигура его заслонила половину портрета, и голос зазвучал глухо, но властно:
— «Господа, Россія нынѣ безъ Царя — яко тѣло безъ души. Отреченіе Его Императорскаго Величества, насильственное и богопротивное, есть величайшее поруганіе. Мы съ вами — послѣдняя твердыня Долга. Совѣтъ Долга долженъ начать своё служеніе».
Полковник Сергей Оболенский, сухой и педантичный штабист, сложил руки на груди:
— «Генералъ, истина въ вашихъ словахъ. Но прошу помнить: каждый шагъ нашъ долженъ быть просчитанъ. Армія разлагается, комитеты распоряжаются больше штабовъ. Ежели мы не создадимъ сеть связей въ клубахъ и комітетахъ офицерскихъ, останемся заговорщиками безъ войска. Надобно дѣйствовать хладнокровно, шагъ за шагомъ».
Капитан Михаил Крестьянинов вскинулся, кулак его с гулом опустился на стол:
— «Господа! Всякая минута промедленія есть измѣна престолу! Солдатъ ждётъ слова яснаго и прямого: Государь живъ, но въ Царскомъ Селѣ держатъ Его подъ стражей, яко преступника! Мы должны вызволить Его, аще медлимъ — душа солдатская падётъ въ бездну».
Протоиерей Иоанн Мельников, седой, с лицом, напоминающим икону, тяжело поднялся. Голос его был хриплым, но слова полнились фанатическим огнём:
— «Братіе… Отреченіе — второе распятіе. Семья Государя — живыя мученики, уничиженіе ихъ есть жертва за грѣхи Россіи. Мы — апостолы Долга. На насъ обязанность возставить престолъ молитвою и кровію. Но да помните: безъ молитвы дѣло наше будетъ проклято, и пламя пожрётъ насъ самихъ».
Дорошенко перевёл взгляд на штабс-капитана Алексея Бестужева, что сидел в углу. Тот, как всегда, молчаливый, поглаживал крышку портсигара.
— «Ваше слово, Алексей Дмитриевич?»
Бестужев улыбнулся тонкой улыбкой, почти незаметной:
— «Я не богословъ и не штабистъ. Моё дѣло — люди и бумаги. Мы можемъ уже нынѣ создать ложный приказъ объ эвакуаціи Государя. Караулы въ Царскомъ Селѣ — разложены, недовольны, ихъ можно подкупить. Списки — будутъ у меня въ рукахъ черезъ недѣлю. Но предупреждаю: аще утечётъ хоть слово, насъ сотрутъ въ порошокъ. Меньше криковъ, больше чернилъ».
Хитрово, кавалерийский полковник, вскинулся, глаза его полыхнули:
— «Господа! Чего бояться? Дайте мнѣ сотню сабель — и я вынесу Государя изъ Александровскаго дворца прямо на рукахъ! Честь кавалериста выше всѣхъ вашихъ конспірацій!»
Оболенский поморщился, произнёс сухо, с ядом:
— «И наутро Васъ повесятъ на воротахъ Царскаго Села, а съ Вами — и всё наше Дѣло».
Воздух в комнате стал тяжелее, будто стены приблизились. Голос Дорошенко ударил по тишине низко и властно:
— «Довольно. Все слова ваши истинны. Но цель наша едина и нерушима: освободить Николая II и Его Семью изъ узъ Царскаго Села. Сіе есть не только долгъ, но и спасеніе Россіи. Всё иное, что нынѣ зовётся Россіей, — фарсъ и гниль».
Офицеры встали. Крестьянинов сжал кулак, Мельников перекрестился, Оболенский приложил ладонь к груди, Хитрово выпрямился, Бестужев лишь слегка наклонил голову. Их клятвы прозвучали одна за другой, глухо и крепко:
— «Клянусь вѣрно служить Долгу, Царю и Богу!»
— «Да будетъ жизнь моя жертвою за Величество Его!»
— «Аще измѣню — да буду проклятъ!»
Свеча у портрета дрожала, отражаясь в глазах детей Романовых на фотографии. Голос Вертинского плыл дальше, тянул скорбную мелодию, а за окном ружейные залпы сливались с криками толпы.
Здесь, в этой тесной каморке, рождался заговор, которому предстояло бросить вызов не только Временному правительству, но и самой России, скатившейся в хаос.
Кажется, нейронка проебала мякотку моей идеологии. Можешь намекнуть ей там как-нить что они фашисты типа, хуй знает
А, решили без меня игру заводить. Ну ладно. На чем игра? Я, надеюсь, что на этот раз это не голый чат гпт..
Не беспокойся. Это дипсик <3
О, а вкатится можно? Или уже места заняты?
не трипфажьте за пределами АИ-треда. для новой игры - новый трип.
Это пиздец. Игру можно заранее хоронить - дипсик еще хуже чем чат гопота. Через 3 хода полезет шиза и нейронка все забудет. Водила игры, можешь почту скинуть? Я вышлю гайды на таверну и по настройке пресета, сделай адекватно, прошу. Иначе буде как в 90е и в веймаре.
Да похуй как-то если честно. Мне так удобнее
>Да похуй как-то если честно. Мне так удобнее
Ну вот и уебывай в свой АИ-загон, удобнее ему блять.
Мастер, думал вкатиться - с этими трипфагами играть не буду.
Ну вот возьму и не буду уебывать :3 Я поиграть хочу
Что ты мне сделаешь?
>Что ты мне сделаешь?
Не буду метать бисер перед свиньями. Если тебе трип важнее - не удивлюсь, если мастер тебя нахуй пошлет, как в другой игре.
> Не буду метать бисер перед свиньями
Ты же и есть самая настоящая свинья! И откуда у свиньи возьмётся бисер?
Припёрся, кидается на людей. Мерзкая хуйня
Может уже начнём?
Я все девяностые прогнал через дипсик, всё нормально было. К тому же я не кидаю голую выдачу нейрозалупы, а правлю, чищу и хуярю китайца палкой, если что не так.
Погодь, ещё одного играчка бы пожалуй, мало гойды.
Чукотская освободительная армия
Идеологическая основа и цели.
1. Чукотская освободительная армия
2. Красный Шаманизм, синкретический эзотеризм, теософизм, революционный авангардный традиционализм
3. Теократический эзотерический племенной союз чукчей, ненцев, юкагиров и иных коренных нардов сибири.
4. Объединить весь чукотский народ и поднять его во имя борьбы против оккупантов. Создать чукотскую шаманскую республику.
Социальная база и поддержка. Кто за нас?
1. Коренные народы Сибири
2. Другие сепаратисты, что выступают за борьбу коренных народов - по типу татар, башкир и так далее. Также возможен интернационал с эскимосами Аляски. Кроме того, потенциальными союзниками являются различные эзотерические движения и оккультные кружки. Также возможен союз с Тибетом и Непалом.
3. Любая централизованная власть, будь то временное правительство или сибирские сепаратисты Мартынова
Организационная структура и ресурсы.
1. Лидер - Алелекэ Тынэвири. Чукча с крайне необычной судьбой. Его родители рано умерли и Алелекэ приютили в небольшом русском поселении Анадырь. Там, при православной церкви, он выучил грамоту. В одну из ночей с юношей произошла беда - у него началась страшная болезнь. Несколько недель он лихорадил. И пока со стороны это выглядело как бредни больнго, Алелекэ на самом деле спустился в нижний мир и завоевал там шаманский дар. По итогу он встретился с Великим Вороном, что даровал ему силы шамана и сказал отправляться за моря и найти там себе учителя. Вскоре молодой чукча устроился работать на торговый корабль, что торговал с США. Именно тогда, в конце 19 века, торговля между северными регионами Российской Империи и США набирала обороты. Скопив небольшие сбережения, в очередной раз, когда судно прибыло к американскому порту, Алелекэ сбежал с корабля. Началась трудная жизнь, без документов и знания языка Алелекэ было тяжело, но он преодел многие километры и оказался в Нью-Йорке. Некое потустороннее чувство вело его на восток. Вскоре он нашел свою нишу среди немногочисленных русских эмигрантов - он помогал людям с помощью своего дара, излечивал душевые и физические болезни, предсказывал судьбу. Именно там судьба свела его со своим учителем - Еленой Блаватской, что посвятила его в теософию и восточную эзотерику. А он рассказал ей о шаманском даре и чукотских магических практиках. Вскоре, через связи Блаватской, Алелекэ получает документы и начинает собирать вокруг себя людей, что интересуются шаманизмом. Он учит английский язык и получает определенную известной в эзотерических кругах. Часть заработанных денег он шлет на родину, устанавливая контакты с главами чукотских общин и другими шаманами. Вместе с Блаватской он посещает Индию и Европу. Увы, вскоре блаватская умирает и пути у шамана и теософов расходятся. Алелэке основывает собственный культ, ставя во главу угла чукотскую мифологию. В начале уже этого десятилетия Алелекэ знакомится с Алистером Кроули и идеями Телемы, но все же предпочитает собственную эзотерическую доктрину. Кроме этого, путишествую по Европе, он встречается с рядом левых эмигрантов, в том числе ему получается попить чая вместе с Лениным. Последние несколько лет Алалекэ проводит в Нью-Йорке, в окружении своих последователей, создавая ряд рукописей, где описана доктрина и идеи чукотского шамана. Марксизм, социализм, шаманизм, чукотские традиционные верования, буддизм, теософия и телема синтезируются в единое революционно-эзотерическое учение, что провозглашает своей целью не освобождение трудящихся от оков буржуев, а освобождение мыслящих от оков бытия. Алелекэ приравняет понятие коммунизма к понятию нирваны и верхнего мира. По итогу, после Февральской Революции, Алелекэ собирает наиболее верных последователей, покупает на сбережения корабль, оружия(благо в США с этим проблем нет) и выплывает в Чукотку. Основной груз он доставляет по факту контрабандой, благо в стране хаос и контроля на крайнем севере практически нет. На берегу его уже ждут - он и до этого поддерживал некую связь с шаманами и присылал местным общинам деньги. Сможет ли теперь он объединить коренные народы и поднять их на борьбу?
2. Пока, как таковой струтуры нет. Есть ядро американских учеников Алелекэ и ряд лояльных общин и шаманов среди чукчейю
3. У Алелекэ есть довольно крупные сбережения, заработанные на оккультных практиках в США
4. Чукчи - крайне воинственный народ. Алелекэ же привез им еще передового оружия.
Методы борьбы.
1. Основной метод - подготовка в открытом вооруженному восстанию путем объединения в конфедерацию племен всех коренных народов крайнего севера. Также планируется магическая борьба против врагов Чукотского народа
2. Насилие более чем допустимо
3. Путем сарафанного радио и живых встреч с общинами крайнего севера. Тут все друг друга знают и связаны родовыми связями
Ну, Бог тебе судья. Но я б тебе посоветовал как минимум Гугл Аи студио попробовать, если лень с таверной ебаться. Тут можно редактировать посты нейронки(что, кстати, лучше дипсика по качеству ответа), создавать систем промт, редактировать температуру и еще ряд фич, которых у дипсика тупо нет. https://aistudio.google.com/ тут правда ВПН нужен разве что
Каким хуем при всех попытках сделать шизопартию у меня все еще самое адекватное движение?
Если пойдёт по пизде — попробую.
Да у тебя ж просто националисты.
Ебаться-сраться, Мартынов ещё психически здоровый, оказывается. Вот тебе мнение духов о движении.
Оценка движения «Чукотская освободительная армия» (ЧОА)
Общий вердикт: Движение является наиболее эзотерическим, экзотическим и географически удаленным игроком на карте Российской смуты. Его шансы на общегосударственную власть равны нулю, но его потенциал по созданию уникального и неуязвимого анклава на Крайнем Севере имеется.
Детальный разбор по пунктам:
1. Сильные стороны и уникальные возможности:
Абсолютная уникальность и непредсказуемость: Ни Временное правительство, ни Петросовет, ни даже мартыновцы не будут иметь никакого концептуального понимания, как бороться с революционным шаманизмом. Их материалистический язык бессилен против риторики ЧОА.
Идеальная база для партизанской войны: Бескрайние, суровые и практически непроходимые для регулярной армии пространства тундры. Чукчи — прирожденные выживальщики и воины. Попытка кого-либо «усмирить» их силой обернется бесконечной, кровопролитной и бесполезной кампанией.
Мощный лидерский миф: Биография Алелекэ Тынэвири — это готовый эпический сюжет. «Шаман, прошедший путь от Анадыря до Нью-Йорка, ученик Блаватской и собеседник Ленина» — харизматичный образ, способный объединить племена.
Реальные ресурсы: Наличные деньги и современное американское оружие — это колоссальное преимущество в регионе, где царит натуральный обмен и где винтовка может стоить больше стада оленей.
2. Слабые стороны, уязвимости и исторические риски:
Демографический фактор: Численность коренных народов Чукотки исчисляется тысячами, а не миллионами. Это делает движение тактически сильным в своем регионе, но стратегически маргинальным в масштабах страны.
Внутренние противоречия: Объединить чукчей, ненцев, юкагиров и др. — задача титаническая. У этих народов — вековые межплеменные конфликты и разные традиции. Идеология Алелекэ должна быть не просто сильной, а чудом, чтобы их сплотить.
Полная экономическая и логистическая зависимость: Регион не может существовать автономно. Он критически зависит от завоза продовольствия, топлива, медикаментов и промышленных товаров извне. Блокада со стороны любого серьезного противника будет смертельной.
Утопизм союзов: Союз с Тибетом, Непалом или эскимосами Аляски — это прекрасная мифологическая картина, но она не имеет никакого практического военно-политического значения. Это иллюзия.
3. Возможности (то, на чем можно сыграть):
1918-1919 гг. — идеальное время. Пока в центре России и в Сибири полыхает Гражданская война между красными и белыми, у ЧОА есть историческое окно в 1.5-2 года для консолидации власти на местах и провозглашения своей независимости. Всем будет не до них.
Тактический союз с красными. Большевики на словах поддерживали лозунг самоопределения наций. ЧОА может попытаться признать формальную власть Советов в обмен на автономию и поставки. Это крайне рискованно, но возможно.
Тактический союз с белыми. Антибольшевистские силы (как, например, атапан Семенов) также могут попытаться использовать ЧОА как союзника против красных «интервентов с запада».
4. Угрозы (о чем должен думать игрок):
Любой централизующей силе (будь то белые, красные или даже мартыновцы) идея независимой Чукотки будет как кость в горле. Рано или поздно они пришлют карательную экспедицию.
Американские и японские интервенты. В ходе Гражданской войны на Дальнем Востоке появятся войска США и Японии. Они не потерпят на своей территории неподконтрольного вооруженного формирования с американским же оружием.
Внутренний раскол. Традиционные шаманы могут объявить Алелекэ «продавшимся белым людям» еретиком за его синкретическое учение. Начнется война кланов.
Немного иллюстраций
Я б подождал еще пару игроков. Нас пока мало, и нет ни одного нормально революционера, xd, 3 из 4 игроков - сепары ебанные
Я ебанусь, если будет больше пяти игроков.
ХОДЪ ПЕРВЫЙ. МАРТ 1917-ГО.
В Петрограде — Временное правительство, которого даже "колоссом" на глиняных ногах-то называть стыдно. Там Петроградский Совет, собрание красных всех мастей, занятое внутренними разборками не меньше, чем противостоянию с Временным правительством. Воззвания к созыву Учредительного собрания тонут в грохоте сапог, кричалках сторонников разных политических сил, огне винтовок...
Где-то там томится в плену бывший самодержец России с семьёй, ещё не зная, что ждёт его в будущем.
А на окраинах страна, что едва родилась, уже начинает разваливаться. В Сибири готовятся созвать областную думу, в Белоруссии, под немецкой оккупацией, звучат призывы к национальному пробуждению, в юртах далёкого севера шаманы тихо возвещают о новой надежде для их народа. Останется ли страна, чтобы ей править из залов Петрограда?
Божьей помощью — единственный ответ.
Официально стартуем. Можете ходить.
В Петрограде — Временное правительство, которого даже "колоссом" на глиняных ногах-то называть стыдно. Там Петроградский Совет, собрание красных всех мастей, занятое внутренними разборками не меньше, чем противостоянию с Временным правительством. Воззвания к созыву Учредительного собрания тонут в грохоте сапог, кричалках сторонников разных политических сил, огне винтовок...
Где-то там томится в плену бывший самодержец России с семьёй, ещё не зная, что ждёт его в будущем.
А на окраинах страна, что едва родилась, уже начинает разваливаться. В Сибири готовятся созвать областную думу, в Белоруссии, под немецкой оккупацией, звучат призывы к национальному пробуждению, в юртах далёкого севера шаманы тихо возвещают о новой надежде для их народа. Останется ли страна, чтобы ей править из залов Петрограда?
Божьей помощью — единственный ответ.
Официально стартуем. Можете ходить.
Крымский Эмират "Джамаат Аль Суфьян"
Идеологическая основа и цели:
Исламская армия, считающие себя правопреемниками Атабеков османской империи в Крыму.
Шариат, суфийский суннизм, выбранный советом шейхов, офицеров и ахглю сунна Монарх Исмаил Муттаритдинов.
Союз крымских татар, черкесов, малых исламских народностей, даже русских принявших ислам, стекающихся со всей бывшей РИ, поддержка финансами и оружием от Турции и Ирана.
Социальная база и поддержка. Кто за нас?
Две крупных исламских страны на ближнем востоке.
Подавляющее число мусульман в контролируемых областях и малые, но религиозно подкованные группировки за границей.
Организационная структура и ресурсы.
Лидер-эмир Исмаил Муттаритдинов, частично сакральная должность так как роль так как выше Эмира только Халиф, а выше Халифа только Аллах. Далее идет совет офицеров (муджахиты) и шейхов, ведущих неустанный даваат (призыв) на обращение в ислам. Потом идет первый сорт людей ахлю сунна валь джамаа, обычные праведные мусульмане и уже в самом низу нассар кафиры, безбожники и мушрики, не верящие в Аллаха и судный день.
Среди союзников полно других мусульманских стран, но реальную помощь оказывают только Турция и Иран. Так же большое количество этнических мусульман по всей территории бывшей РИ.
Главный соперник это ширк - безбожие коммунистов, и западные ценности, христиане как таковые в данном случае считается меньшим из злом и почти договороспособными (люди писания)
Методы войны: террор, пропаганда к джихаду, армии морально подкованных мусульман, значительная часть которых имела боевой опыт в Кавказе и в средней Азии. Имеются некоторое количество закупленной артиллерии, пару крейсеров, даже купленные на Иранские деньги немецкие танки. Насилие как метод достижения успеха в продвижении ислама несколько раз упоминается в самом Коране, для крымского Эмирата это святой долг по защите веры и устоев.
Ладно, успел запрыгнуть на последний вагон бронепоезда. И ещё один сепаратист, видимо Союз будет чисто с неписями в Петрограде махаться. Набор официально закрыт!
Оценка движения «Крымский Эмират "Джамаат Аль Суфьян"»
Общий вердикт: Движение представляет собой наиболее организованную, идеологически мотивированную и внешне поддержанную военную силу из всех представленных. Это не попытка создать новую идеологию, как у мартыновцев или чукотских шаманов, а реванш традиционной, но ранее угнетенной силы, опирающейся на многовековые институты, религию и поддержку внешних игроков.
Детальный разбор по пунктам:
1. Сильные стороны и уникальные возможности:
Четкая и мобилизующая идеология. Ислам, особенно в его джихадистской интерпретации, — это готовый идеологический каркас для создания армии и государства. Он дает ответы на все вопросы, определяет врага и обещает награду как в этой жизни, так и в следующей. Это мощнее любой классовой или национальной риторики.
Опора на историческую память. Идея правопреемственности от Крымского ханства и связи с Османской империей — мощный мобилизующий фактор для крымских татар.
Внешняя поддержка. Помощь оружием, деньгами и, возможно, «добровольцами» со стороны Турции (которая, напомню, является воюющей с Россией стороной) — это значительное преимущество, пока помощь доступна. Это сразу выводит Эмират на уровень значительного регионального игрока.
Боевой опыт. Ветераны кавказских и среднеазиатских кампаний — это бесценный кадр для создания профессиональной армии, а не ополчения.
Серьезное вооружение. Наличие артиллерии, крейсеров и даже танков (пусть и в единичных количествах) сразу отличает Эмират от партизанских отрядов. Это сила, способная вести не партизанскую, а полномасштабную войну.
2. Слабые стороны, уязвимости и исторические риски:
Демографическая уязвимость. Крым — не моноэтнический и не монорелигиозный регион. Значительное русское, украинское, греческое, армянское и немецкое население никогда не примет власть шариата и станет либо жертвой репрессий, либо источником перманентного восстания в тылу. Эмират рискует утонуть в крови.
Тактическая, но не стратегическая сила. Армия Эмирата может быть сильна в обороне Крыма (благодаря перешейкам), но неспособна к длительным наступательным операциям на материке для расширения своего влияния.
Полная зависимость от внешней помощи. Флот, танки и артиллерия требуют снарядов, запчастей, топлива и обученных экипажей. Без постоянного потока помощи из-за рубежа эта техника быстро превратится в металлолом.
Абсолютная враждебность со всех сторон. Эмират будет главным врагом для:
Белых («За единую и неделимую Россию!»).
Красных (атеисты-интернационалисты, видящие в религии «опиум для народа»).
Украинских националистов (претендующих на Крым).
Мартыновцев и любых других российских сил.
Антанты (союзники России, которые не признают сепаратизм, поддержанный Турцией и Германией).
3. Возможности (то, на чем можно сыграть):
Развал Фронта. Дезорганизация Русской армии позволяет вербовать среди мусульманских частей (например, «Дикая дивизия») опытных солдат и офицеров.
Тактический союз с Германией. После Брестского мира Германия оккупирует Украину и может видеть в Эмирате полезного сателлита против большевиков и союзников Антанты. Немецкие танки — уже намек на это.
Поддержка повсеместно. Эмират может стать магнитом и точкой притяжения для всех мусульманских движений на Кавказе и в Средней Азии, создавая подобие «исламского интернационала».
Использование хаоса. Пока все дерутся между собой, Эмират может успеть создать жестко централизованное государство на своей территории.
4. Угрозы (о чем должен думать игрок):
Крестовый поход. Рано или поздно белые, красные или их коалиция соберут силы для похода на Крым, чтобы ликвидировать это «гнездо сепаратизма и религиозного мракобесия».
Внутренние репрессии. Жесткая социальная иерархия и отношение к «кафирам» гарантируют перманентную партизанскую войну внутри Крыма, которая будет истощать силы Эмирата.
Предательство внешних союзников. Турция и Германия будут поддерживать Эмират ровно до тех пор, пока это им выгодно. В любой момент они могут пожертвовать им в рамках более крупной политической сделки.
У нас еще один очень хочет за футуристов вкатится!! Как раз будет красножопый нормальны. Впусти его в качестве исключения
Ход 1 (март 1917): Союз Святого Долга (ССД)
Действие первое. Сеть в Царском Селе
Штабс-капитан Бестужев расправляет невидимую паутину. В Александровском дворце и вокруг него — «свои»: церковный сторож при дворцовой церкви, дежурный в лазарете, помощник у коменданта караула, пара молчаливых слуг, помнящих «старые порядки». Никто не знает всех — каждый знает лишь одного. Каждому — своя короткая роль.
Сумерки. У калитки парка, в сизом дыхании марта, молодой караульный курит, пряча огонёк. Разговор на полтона:
— «Сколько вас на ночной?»
— «По росписи — двенадцать. По правде — десять. Двое на кухне спят».
— «Смена?»
— «Часов въ одиннадцать и въ три».
— «Старший?»
— «Прапорщик Щ… Жёсткий, но пьёт».
— «Слышал о переводе Семьи?» — вопрос как бы между прочим.
Солдат щурится:
— «Говорят всяко. А мы что… Приказ будет — поведём. Только кто прикажет?»
Ниточка тянется и к Дворцовой станции: ночной дежурный у телеграфа «ищет подработку» и охотно внимает «уважаемым господам»; сторож на складе знает, как шумит калитка в северной ограде; фельдшер в лазарете помнит, кому выдавались повязки Красного Креста и на чьё имя.
К вечеру третьего дня на столе у Дорошенко — чистые записи: распорядок караула, имена сменщиков, «узкие места», время, когда гаснет второй фонарь у правых ворот, и — самое главное — имена двоих, чьи глаза не прячут стыда, когда произносят слово «Государь».
Дорошенко сухо подытоживает:
— «Довольно. Этого хватит для входа словом. Аще слово не пройдёт — пойдём железом».
Действие второе. Ложный приказ и путь к убежищу
Работа Оболенского — бумага и форма. Под наблюдением Бестужева и его «почерковеда» вызревает документ:
«Предписывается немедленно перевести Семью Его Императорскаго Величества из Царского Села в Москву по соображениям безопасности. Сопровождение — особой командой. Доступ посторонних запрещён».
Печать — тяжёлая, красная; подпись — выверенная, «живёт» на строке; бланк — не новодельный, а из старых запасов.
Протоиерей Мельников, осеняя документ крестным знамением, хрипло шепчет:
— «Сіе — лукавство во имя истины. Лукавствомъ врагъ держитъ Царя — лукавствомъ же спасёмъ Его».
Но бумага — лишь половина дела. Вторая — куда вести. «Союз» не идёт на авантюру без места, где "сберечь" Царя.
Совет решает трёхступенчато:
Первое укрытие (на сутки): охотничий домик двоюродного Оболенского в сосновом бору между Павловском и Тосно — полудикая тропа, заколоченные ставни, сухой погреб и тайный выход в овраг. Туда же заранее отправлены тёплые вещи, бинты, сухари, самовар, лампы и две телеги без клейм.
Вторая точка (на две–три ночи): дом приходского старосты у безымянной часовни в стороне от большой дороги. Там — икона Михаила, лазаретный ящик и «кровати для беженцев». Связной знает, в который забор стучать трижды.
Дальняя тихая гавань: монастырь в Новгородской стороне, братская гостиница при обители — стены толстые, звон колокола — громок, и никто не любит посторонних вопросов. Туда доберутся не сразу — только если «воля даст», и только после смены внешности, кареты и лошадей.
Маршрут проложен так, чтобы иметь две развилки: если у станции заметут — уход в лес и к часовне; если в лесу «закроют» — на объезд к дачам, где свои сторожа подменят чужих.
Оболенский коротко резюмирует:
— «Первое — домик, второе — часовня, третье — монастырь. Между ними — по ночам, малыми отрезками. Без шума. Без героизмов-с».
Хитрово криво усмехается:
— «Аще понадобятся героизмы — у нас ихъ хватитъ».
Дорошенко — каменно:
— «Героизмы оставим на случай, когда кончатся слова».
Действие третье. Ночь попытки
Ночь с 17 на 18 марта.
Снег сер, как пепел, и хрустит под сапогами. Тени «Братства Долга» — двадцать человек — растягиваются вдоль ограды. У каждого — револьвер, тёплая шапка, короткая молитва в груди. В голове у каждого — маршрут: «ворота — коридор — лестница — квартиры — вниз — правые ворота — парк — санки — лес».
У Бестужева под шинелью — свёрток с приказом. У Крестьянинова — кожаная папка и два конверта «на крайний случай». У Хитрово — сухая злость и нетерпение.
У сторожки — жёлтый свет. Молодой караульный зевает, отбрасывая окурок.
Бестужев делает шаг к свету и клёнет голос, как у чиновника на службе:
— «Приказъ къ немедленной эвакуаціи Семьи Его Императорскаго Величества въ Москву. Старшаго къ воротамъ».
Старший караула выходит, пахнет мыло-керосином, глаза красные от недосыпа. Берёт бумагу, читает, проводит пальцем по печати.
— «Что-то поздновато».
Оболенский сухо и ровно:
— «Ночью перевозка безопаснее».
— «Подпись…»
Бестужев — полузевок, полускука:
— «Сверили? Телеграмма будет утром. Сейчас — исполнение».
Старший морщит лоб. Ищет в бумаге слабину. Не находит. Но страх и сомнение в нём борются.
Крестьянинов поддаёт жар с полушёпота:
— «Проведёмъ — и забудете насъ. Иначе… столица спроситъ съ васъ».
Слово «столица» звучит так, словно за воротами стоит весь Петроград.
Секунда — как вечность. Где-то далеко ухает выстрел, будто ставя точку. Старший кивком велит часовому отодвинуть засов. Железо вздрагивает. Воротная створка плывёт в темноту.
— «Списки, господа…»
— «Заранее утверждены», — Оболенский протягивает папку.
Первую линию проходят пятеро «официальных». За ними — двое «санитаров» с носилками (документы лазарета у них настоящие). Остальные двигаются тенями, сливаясь с парком.
Внутри — полутьма коридоров, скрип, как в старом корабле. Дежурный офицер поправляет воротник, взгляд — в бумагу, не в лица.
— «Куда… куда же ночью…»
— «По соображеніямъ безопасности,» — монотонно повторяет Оболенский, как будто это магическая формула.
У первых дверей — шёпот. У вторых — щёлк ключа.
Бестужев шепчет в сторону, едва шевеля губами:
— «Дальше — ступени. Потом — короткий коридор. Справа — детская».
Крестьянинов ловит кивок.
Хитрово бьётся дыханием, как конь перед препятствием.
А в это время за городом, в сосновом бору, в охотничьем домике у Тосно, двое «своих» растапливают печь, проверяют погреб, выставляют на стол кипяток и сухари. На дворе в темноте сопят лошади у саней, под тулупами — мешки с тёплой одеждой. Сторож зевает, не зная, что этой ночью его хлев станет первым убежищем Государя.
В коридоре дворца тускло качается пламя лампы. Пахнет холодным камнем и воском.
Старший караула, отступая к столу, шарит по журналу. Перо царапает: «Принято к исполнению».
Дорошенко, стоя полшага в тени, впервые за ночь позволяет себе короткий взгляд на портрет Николая в раме на стене. И шепчет, как молитву:
— «Господи, помоги».
Ещё две двери. Ещё один ключ. Ещё одна подпись. Передняя створка уже приоткрыта. На дворе — снег и глухая тишина.
Ещё шаг — и начнётся обратный путь: дворец → парк → правые ворота → санки → лес → домик → часовня → дорога на обитель.
На мгновение время застывает - будет ли освобожден Государь этой ночью?
>за футуристов
Ладно, смотрите мне только, чтоб нормальные футуристы были...
Ууу, через нейронку пишешь, асуждаю
Нейро-игре - нейро-посты-с, вашблагородие.
Я этот пост вчера минут 40 вылизывал.
сойдет?
1. Идеологическая основа и цели.
-Народный авангард.
-Футуризм. Левый акселерационизм. Синдикализм.
-Установить диктатуру прогресса, ускорение социальных процессов с целью демонтажа государства и форсированная индустриализация.
-Выйти из войны. Социализация земли. Создание синдикатов и рабочего самоуправления. Отмена черты оседлости и других дискриминационных законов.
2. Социальная база и поддержка. Кто за нас?
-рабочие из числа профсоюзов, бедные крестьяне, интеллигенция и национальные меньшинства.
-другие левые партии, анархисты и национально освободительные движения.
-правые, монархисты, контрреволюционеры и клеркалы.
3.Организационная структура и ресурсы.
- Лидер: Александр Петрович Мельников, поэт футурист. Идеолог профессор физики Дмитрий Юрьевич Попов.
-Основа движения сеть профсоюзных организаций "Свободные рабочие артели". Действуют полу легально, организуют стачки и забастовки. Агит пром во главе с Мельниковым, состоящий из поэтов и писателей футуристов, печатают подпольную газету " Звезда" . Боевая ячейка состоящая из числа бывших анархистов, занимаются захватом контроля над предприятиями. Координирующий центр в лице ЦК Народного Авангарда во главе с Мельниковым.
-Финансирование идет через: экспроприации, членские взносы, тайное финансирование из Германии, доход из подконтрольных артелей.
-Боевое крыло состоящее из бывших анархистов и рабочих, основная цель: экспроприации земли, захват заводов, организация мятежей.
4. Методы борьбы.
Захват заводов, экспроприации земли у помещиков, митинги и демонстрации. Помощь в организации дезертирства с фронта. Никакой парламентской борьбы. Только революция, только хардкор. Создание подпольных ячеек на предприятиях и на селе. Подпольная агитация через газеты, плакаты, митинги и прокламации.
Движение Обновления, действие первое.
Специальный номер "Обновления" вышел на пару дней раньше обычного срока. Заголовок во всю первую полосу, царь отрёкся от престола! Ниже — колонка от Давида Войтеховича Мартынова. Тот, как иногда случалось в приступах религиозного вдохновения, разил словом. Цитат не приведу, память уж не та, но суть вот в чём: Мартынов первым постарался объявить новость в самых больших городах Сибири, а на волне неопределённости заявить, мол, старое правительство кончилось, войне тоже уж не долго длиться, почему ж нам, сибирским мужикам, не договориться с новым правительствам по справедливости? Чтоб мы, тут, в Сибири, а не Петрограде распоряжались рублём и законами, как нам нужно, а за это уж Временное правительство увидит, как в казну налоги пойдут да у каждого ребёнка будет шапка из лучшей пушнины. Давай, мужик, приходи на собрание Движения Обновления, адрес такой-то и такой, спросить Никитку!
Действие второе.
Мартыновцы ждали такого шанса с... да как Мартынова с каторги выпустили, так и ждали, чего уж! Когда до Сибири дошли новости из Петрограда, то все областники зашевелились. Пошли шепотки то об автономии, то о полной независимости, но так и так, дело шло к созыву Сибирской областной думы. Дело, наверное, только к лету, поэтому мартыновцы готовили метафорические сани, что называется, заранее-с.
Надо побольше своих депутатов отправить, это точно, а значит — посадить обновленцев куда только можно. Мартынов с коллегами строчил землякам, наверное, уже с первых мартовских ночей. Пан Анджей, так и так, возьмите вот человечка к себе, хороший. Господин Митковский, вот у меня надёжный мужик есть на примете, всё в таком духе. Через связи по крови, по делам и вере мартыновцы проникали в местные советы, кооперативы, городские администрации. Верный мартыновец, как говорил сам Давид Войтехович, может за двоих выслужиться, ещё и не спит сутками. Ну как такого молодца не выбрать депутатом на съезд областной думы, а?
Действие третье.
Давид Войтехович Мартынов вскинул руку, призывая собрание замолчать. За длинным столом, за белой скатертью и хрусталём, собрался свет всего сибирского бомонда — сибирские купцы и богатые поляки, влиятельные староверы, несколько деятелей из областнического движения. Вся сибирская рать!
Обсуждали падение царской власти, Временное правительство и Петроградский Совет, обсуждали деньги и людей. Вообще всё, что творилось ныне в России. Разговор был тяжёлым и долгим, угощения на столе едва кто тронул. Разве что графин водки заметно опустел.
— Господа, — тихо начал Мартынов. — Разве ж это не наш шанс? Уж не знаю, как оно дальше будет, в Петрограде, говорят, совсем уж бардак... вы напишите знакомым меньшевикам и эсерам, а, пускай нас в курсе держат. Ну а пока...
Мартынов перекрестился, по-староверски, сел обратно.
— Понимаю, не все из вас тут веруют, не все за независимую Сибирь, но за автономию, может быть, придётся и подраться. Для драки что нужно?
— Кулаки, — хмыкнул бородатый старовер.
— Да если б одними кулаками, мы бы до Царского Села дошли... — вздохнул Мартынов. — Оружие да солдаты. И деньги! Казна движения уж знаете где, а вот оружия купить, из Китая и Японии, например, надо бы. Главное — вытянуть из запоя ветеранов наших, сибирских, пускай расскажут, как там на фронте, покажут чего местным нашим милиционерам, научат сдачи давать. А то придут за нами и задавят, ой, задавят...
Собрание обновленцев ответило шепотками, медленными кивками, вздохами. Никто вслух не согласился с Мартынов, но он знал, что обновленцы его послушают. Точно послушают.
Специальный номер "Обновления" вышел на пару дней раньше обычного срока. Заголовок во всю первую полосу, царь отрёкся от престола! Ниже — колонка от Давида Войтеховича Мартынова. Тот, как иногда случалось в приступах религиозного вдохновения, разил словом. Цитат не приведу, память уж не та, но суть вот в чём: Мартынов первым постарался объявить новость в самых больших городах Сибири, а на волне неопределённости заявить, мол, старое правительство кончилось, войне тоже уж не долго длиться, почему ж нам, сибирским мужикам, не договориться с новым правительствам по справедливости? Чтоб мы, тут, в Сибири, а не Петрограде распоряжались рублём и законами, как нам нужно, а за это уж Временное правительство увидит, как в казну налоги пойдут да у каждого ребёнка будет шапка из лучшей пушнины. Давай, мужик, приходи на собрание Движения Обновления, адрес такой-то и такой, спросить Никитку!
Действие второе.
Мартыновцы ждали такого шанса с... да как Мартынова с каторги выпустили, так и ждали, чего уж! Когда до Сибири дошли новости из Петрограда, то все областники зашевелились. Пошли шепотки то об автономии, то о полной независимости, но так и так, дело шло к созыву Сибирской областной думы. Дело, наверное, только к лету, поэтому мартыновцы готовили метафорические сани, что называется, заранее-с.
Надо побольше своих депутатов отправить, это точно, а значит — посадить обновленцев куда только можно. Мартынов с коллегами строчил землякам, наверное, уже с первых мартовских ночей. Пан Анджей, так и так, возьмите вот человечка к себе, хороший. Господин Митковский, вот у меня надёжный мужик есть на примете, всё в таком духе. Через связи по крови, по делам и вере мартыновцы проникали в местные советы, кооперативы, городские администрации. Верный мартыновец, как говорил сам Давид Войтехович, может за двоих выслужиться, ещё и не спит сутками. Ну как такого молодца не выбрать депутатом на съезд областной думы, а?
Действие третье.
Давид Войтехович Мартынов вскинул руку, призывая собрание замолчать. За длинным столом, за белой скатертью и хрусталём, собрался свет всего сибирского бомонда — сибирские купцы и богатые поляки, влиятельные староверы, несколько деятелей из областнического движения. Вся сибирская рать!
Обсуждали падение царской власти, Временное правительство и Петроградский Совет, обсуждали деньги и людей. Вообще всё, что творилось ныне в России. Разговор был тяжёлым и долгим, угощения на столе едва кто тронул. Разве что графин водки заметно опустел.
— Господа, — тихо начал Мартынов. — Разве ж это не наш шанс? Уж не знаю, как оно дальше будет, в Петрограде, говорят, совсем уж бардак... вы напишите знакомым меньшевикам и эсерам, а, пускай нас в курсе держат. Ну а пока...
Мартынов перекрестился, по-староверски, сел обратно.
— Понимаю, не все из вас тут веруют, не все за независимую Сибирь, но за автономию, может быть, придётся и подраться. Для драки что нужно?
— Кулаки, — хмыкнул бородатый старовер.
— Да если б одними кулаками, мы бы до Царского Села дошли... — вздохнул Мартынов. — Оружие да солдаты. И деньги! Казна движения уж знаете где, а вот оружия купить, из Китая и Японии, например, надо бы. Главное — вытянуть из запоя ветеранов наших, сибирских, пускай расскажут, как там на фронте, покажут чего местным нашим милиционерам, научат сдачи давать. А то придут за нами и задавят, ой, задавят...
Собрание обновленцев ответило шепотками, медленными кивками, вздохами. Никто вслух не согласился с Мартынов, но он знал, что обновленцы его послушают. Точно послушают.
Пу-пу-пу... ладно уж, посмотрим.
Оценка движения «Народный авангард»
Общий вердикт: Движение представляет собой гиперагрессивный и идеологически заряженный проект радикальных левых, стремящихся не просто захватить власть, а взорвать существующую социальную реальность. Это не просто конкуренты большевикам — это их карикатурно-ультралевое отражение, своего рода «большевизм на скорости». Их сила — в абсолютной бескомпромиссности и акценте на прямое действие. Их слабость — в игнорировании политической реальности и крайней уязвимости для репрессий.
Детальный разбор по пунктам:
1. Сильные стороны и уникальные возможности:
Идеологическая дерзость. Футуризм и акселерационизм — это уникальная и мощная эстетико-политическая платформа. Лозунг «диктатуры прогресса» и «ускорения» может быть крайне привлекателен для радикально настроенной молодежи, интеллигенции и рабочих, разочарованных в болтовне умеренных социалистов.
Опора на прямое действие. Отказ от парламентской борьбы и ставка на захваты заводов, экспроприации и организацию дезертирства — это тактика, которая идеально работает в условиях двоевластия и паралича государства весной-летом 1917 года. Они могут быстро набрать очки на фоне более осторожных конкурентов.
Гибкая структура. Сетевой принцип («Свободные рабочие артели»), сочетающийся с боевыми ячейками и агитпропом, делает движение живучим и способным к быстрому росту.
Внешнее финансирование. Деньги из Германии (если канал действительно работает) дают им огромное преимущество перед другими мелкими радикальными группами.
2. Слабые стороны, уязвимости и исторические риски:
Тактическая близорукость. Лозунг «никакой парламентской борьбы» означает добровольный отказ от работы в Советах, которые являются ключевыми органами власти в 1917 году. Пока «Авангард» захватывает один завод, большевики, работая в Советах, захватывают целые полки и города. Они рискуют остаться маргиналами, вечно «самыми радикальными», но не влиятельными.
Отсутствие массовой базы. Их социальная база («рабочие, крестьяне, интеллигенция») — это абстракция. На деле с ними будут лишь самые отчаянные. Массы же пойдут за теми, кто предлагает не просто «хардкор», а конкретную и понятную власть (лозунг «Вся власть Советам!»).
Конфликт со всеми. Их методы мгновенно сделают их врагами №1 для Временного правительства, которое будет пытаться их разгромить как уголовников-экспроприаторов. При этом большевики (до лета 1917 года более осторожные) будут видеть в них не союзников, а опасных конкурентов и провокаторов, дискредитирующих левое движение.
Утопизм целей. «Демонтаж государства» через «форсированную индустриализацию» — это оксюморон. Индустриализация требует колоссальной централизации ресурсов, то есть — усиления государства.
3. Возможности (то, на чем можно сыграть):
Июльские дни 1917 г. Именно такие группы, как «Народный авангард», могли стать той самой радикальной силой, что вывела бы солдат и рабочих на стихийные демонстрации, которые большевики тогда не решились возглавить.
Борьба за влияние на анархистов. «Авангард» может стать ядром для консолидации радикальных анархистских и синдикалистских групп, оттянув их от большевиков.
Осень 1917 г. В условиях полного развала власти их тактика прямого захвата может внезапно стать очень эффективной на отдельно взятых предприятиях и в уездах.
Создание образа «истинных революционеров». Их риторика будет очень популярна в определенных кругах. Они могут задавать тон, вынуждая большевиков двигаться левее, чтобы не упустить радикальную часть масс.
4. Угрозы (о чем должен думать игрок):
Керенский и Временное правительство. Первая же крупная экспроприация или мятеж вызовут немедленные и жесткие репрессии. «Авангард» — идеальный козел отпущения для показательной расправы.
Большевики. Ленин и Троцкий не потерпят наличия другой, более радикальной авангардистской партии. Они будут бороться с «Авангардом» за влияние на массы, а в случае победы — ликвидируют их как «левых инфантилистов».
Провокаторы и предательство. Структура, построенная на полулегальных и нелегальных методах, крайне уязвима для внедрения агентами охранки или конкурентами.
Невозможность управления. Захватить завод — одно. Организовать на нем эффективное производство без собственника, инженеров и рынков сбыта — совершенно другое. Их экономическая программа ведет к немедленному коллапсу.
Месяц первый: Март 1917-го
Первое действие: «Призыв к оружию»
Место: Центральная мечеть Карасубазара (ранее Белогорск), главный духовный центр на этот момент.
Участвующие лица: Эмир Исмаил Муттаритдинов, шейх Усман (старейший и уважаемый мулла), офицер Заид Кулиев (бывший поручик царской армии, ветеран Кавказского фронта), толпа верующих.
Эмир Исмаил, облаченный в простую, но чистую черную черкеску с зелеными нашивками, поднимается на минбар. Его лицо сурово, глаза горят холодным огнем. Толпа замирает. «О, мои братья и сестры! – его голос, тихий вначале, набирает силу, разносясь под сводами мечети. – Свершилось! Пал тиран, сковавший наши души и наши мечети цепями неверия! Аллах даровал нам этот шанс! Но на смену одному фараону приходят другие – те, кто несет нам не цепь, а топор! Большевики, эти псы ада, хотят стереть саму память об Исламе с земли Тавриды!» Он делает паузу, глядя в полные трепета и гнева лица. Шейх Усман, сидящий позади, одобрительно кивает. «Но мы не позволим этому! Пророк, да благословит его Аллах и приветствует, сказал: "Верующий не должен быть униженным!" Пришло время сбросить унижение! Пришло время джихада! Каждый, кто может держать оружие – обязан встать под зеленое знамя! Мы построим здесь, на нашей земле, дом для правоверных, истинный Эмират, где править будет не человек, а Шариат Всевышнего!» Зал взрывается ликующим возгласом «Аллаху Акбар!». Офицер Заид, стоя у входа, сжимает рукоять шашки: «Наконец-то. Мы начнем не с обороны, а с наступления. Симферопольский гарнизон деморализован. Они готовы сдаться тому, кто проявит силу».
Второе действие: «Стальные молитвы»
Место: Заброшенный частный манеф под Симферополем, превращенный в тайный склад и учебный лагерь.
Участвующие группы: Офицеры-муджахиды (бывшие военнослужащие русской армии крымскотатарского и черкесского происхождения), группы молодых добровольцев (муртазиков).
Воздух в манеже гудит от арабской речи, смешанной с тюркскими командами. Десяток юношей, вспотевших несмотря на прохладу, по команде офицера совершают намаз с макетами винтовок Мосина вместо настоящих. «СубханАллах! – звучит их хором произносимая такбир. – Ружье – это твой посох в этом мире и твой довод в Судный день!» – кричит инструктор, прохаживаясь между рядами. В углу другой офицер на ящике из-под снарядов чертит мелом на старой школьной доске схему обхода дозоров. «Запомните: вы – волки, а не бараны! Удар – и отскок. Не давайте кафирам цели». Один из юношей, Ахмет, сбивается с ритма молитвы, нервно поглядывая на настоящие, грозно висящие на стене пулеметы «Максим». Старый усатый прапорщик, а ныне муджахид Рашид-ага, хлопает его по плечу: «Не бойся, сынок. Страх – от шайтана. Ярость в бою – от Аллаха. Они бегут с фронта как зайцы, а мы идем на них с именем Творца на устах. Кто кого должен бояться?» Ахмет выпрямляется, его голос становится тверже: «АльхамдулиЛлях! Мы не проиграем, если будем с Ним».
Третье действие: «Ночь решающего шага»
Место: Карасубазар, главная площадь перед зданием местной управы, где заседает временный революционный комитет.
Участвующие лица: Вся фракция: вооруженный отряд муджахидов под командованием Заида Кулиева, толпа сторонников эмирата во главе с шейхами, члены ревкома (русские, украинцы, несколько растерянных татар-социалистов).
Ночь. Площадь освещена факелами и единственным фонарем у здания управы. Толпа мусульман, человек триста, молча стоит, подпираемая клинками и винтовками. Из здания выходят перепуганные члены ревкома. К ним выезжает верхом на коне Эмир Исмаил. Он не смотрит на них, обращаясь к толпе: «Народ Карасубазара! Аллах даровал нам победу без боя! Эти люди сложили полномочия! С сегодняшнего дня здесь правят не их комитеты, а законы Корана и Сунны!» Раздаются ликующие крики. Председатель ревкома, инженер Иванов, пытается что-то сказать: «Граждане! Мы за Учредительное собрание и...» Его голос тонет в гулком рокоте толпы. Заид Кулиев подъезжает к нему вплотную: «Ваше собрание отменяется. Иншаллах, оно никогда не соберется. У вас есть два часа, чтобы собрать семьи и покинуть город. Ваша безопасность гарантирована. Но если останетесь – вы станете зиммиями. Платите джизью и живите по нашим законам. Выбирайте». Члены ревкома, бледные, молча расходятся под эскортом вооруженных муджахидов. Над управой спускают красный флаг и поднимают зеленое знамя с полумесяцем и шахадой. Эмир объявляет: «Карасубазар – первая жемчужина в ожерелье возрожденного Эмирата! Завтра – Симферополь!»
Первое действие: «Призыв к оружию»
Место: Центральная мечеть Карасубазара (ранее Белогорск), главный духовный центр на этот момент.
Участвующие лица: Эмир Исмаил Муттаритдинов, шейх Усман (старейший и уважаемый мулла), офицер Заид Кулиев (бывший поручик царской армии, ветеран Кавказского фронта), толпа верующих.
Эмир Исмаил, облаченный в простую, но чистую черную черкеску с зелеными нашивками, поднимается на минбар. Его лицо сурово, глаза горят холодным огнем. Толпа замирает. «О, мои братья и сестры! – его голос, тихий вначале, набирает силу, разносясь под сводами мечети. – Свершилось! Пал тиран, сковавший наши души и наши мечети цепями неверия! Аллах даровал нам этот шанс! Но на смену одному фараону приходят другие – те, кто несет нам не цепь, а топор! Большевики, эти псы ада, хотят стереть саму память об Исламе с земли Тавриды!» Он делает паузу, глядя в полные трепета и гнева лица. Шейх Усман, сидящий позади, одобрительно кивает. «Но мы не позволим этому! Пророк, да благословит его Аллах и приветствует, сказал: "Верующий не должен быть униженным!" Пришло время сбросить унижение! Пришло время джихада! Каждый, кто может держать оружие – обязан встать под зеленое знамя! Мы построим здесь, на нашей земле, дом для правоверных, истинный Эмират, где править будет не человек, а Шариат Всевышнего!» Зал взрывается ликующим возгласом «Аллаху Акбар!». Офицер Заид, стоя у входа, сжимает рукоять шашки: «Наконец-то. Мы начнем не с обороны, а с наступления. Симферопольский гарнизон деморализован. Они готовы сдаться тому, кто проявит силу».
Второе действие: «Стальные молитвы»
Место: Заброшенный частный манеф под Симферополем, превращенный в тайный склад и учебный лагерь.
Участвующие группы: Офицеры-муджахиды (бывшие военнослужащие русской армии крымскотатарского и черкесского происхождения), группы молодых добровольцев (муртазиков).
Воздух в манеже гудит от арабской речи, смешанной с тюркскими командами. Десяток юношей, вспотевших несмотря на прохладу, по команде офицера совершают намаз с макетами винтовок Мосина вместо настоящих. «СубханАллах! – звучит их хором произносимая такбир. – Ружье – это твой посох в этом мире и твой довод в Судный день!» – кричит инструктор, прохаживаясь между рядами. В углу другой офицер на ящике из-под снарядов чертит мелом на старой школьной доске схему обхода дозоров. «Запомните: вы – волки, а не бараны! Удар – и отскок. Не давайте кафирам цели». Один из юношей, Ахмет, сбивается с ритма молитвы, нервно поглядывая на настоящие, грозно висящие на стене пулеметы «Максим». Старый усатый прапорщик, а ныне муджахид Рашид-ага, хлопает его по плечу: «Не бойся, сынок. Страх – от шайтана. Ярость в бою – от Аллаха. Они бегут с фронта как зайцы, а мы идем на них с именем Творца на устах. Кто кого должен бояться?» Ахмет выпрямляется, его голос становится тверже: «АльхамдулиЛлях! Мы не проиграем, если будем с Ним».
Третье действие: «Ночь решающего шага»
Место: Карасубазар, главная площадь перед зданием местной управы, где заседает временный революционный комитет.
Участвующие лица: Вся фракция: вооруженный отряд муджахидов под командованием Заида Кулиева, толпа сторонников эмирата во главе с шейхами, члены ревкома (русские, украинцы, несколько растерянных татар-социалистов).
Ночь. Площадь освещена факелами и единственным фонарем у здания управы. Толпа мусульман, человек триста, молча стоит, подпираемая клинками и винтовками. Из здания выходят перепуганные члены ревкома. К ним выезжает верхом на коне Эмир Исмаил. Он не смотрит на них, обращаясь к толпе: «Народ Карасубазара! Аллах даровал нам победу без боя! Эти люди сложили полномочия! С сегодняшнего дня здесь правят не их комитеты, а законы Корана и Сунны!» Раздаются ликующие крики. Председатель ревкома, инженер Иванов, пытается что-то сказать: «Граждане! Мы за Учредительное собрание и...» Его голос тонет в гулком рокоте толпы. Заид Кулиев подъезжает к нему вплотную: «Ваше собрание отменяется. Иншаллах, оно никогда не соберется. У вас есть два часа, чтобы собрать семьи и покинуть город. Ваша безопасность гарантирована. Но если останетесь – вы станете зиммиями. Платите джизью и живите по нашим законам. Выбирайте». Члены ревкома, бледные, молча расходятся под эскортом вооруженных муджахидов. Над управой спускают красный флаг и поднимают зеленое знамя с полумесяцем и шахадой. Эмир объявляет: «Карасубазар – первая жемчужина в ожерелье возрожденного Эмирата! Завтра – Симферополь!»
План сработал как офицерские часы с именной гравировкой. Комендант, охрана, коридоры. Здесь, совсем близко, сам Император со своей семьёй.
Дорошенко коснулся дверной ручки. Смазанные петли не издали ни звука. Вот он, царь Николай II, в ночной рубашке, за столом, при тусклом свете керосиновой лампы. Едва ли похож на своей портрет в коридоре. Даже ему тяжело дались последние дни... но разве Иисус, когда нёс крест на Голгофу, выглядел опрятно и ухоженно?
Царь вскинул голову, посмотрел на гостя в дверном проёме и нахмурился. Открыло было рот, строго спросить, почему без стука и что, собственно, ему нужно.
Резкий окрик позади.
— Стоять, сукины дети! Стоять, стрелять буду!
Тяжело сказать, где же закралась ошибка. План работал, отлично работал ровно до последних мгновений. Неужто охрана что-то заподозрила? Может, их кто-то сдал?
Уходить пришлось с боем и без государя — солдаты-предатели окружили территорию, рисковать было нельзя. Без потерь обошлось лишь чудом, хотя Бестужеву и попали в голень. Но ничего, зубы сжал и отряд отступил.
Уже утром газеты Петрограда трубили о заговоре монархистов. По большей части — злые, недовольные, призывающие к расправе, да и царя теперь уж точно перевезут куда-нибудь для безопасности. Но там, в потоке грязи, что вылился на Союз, проблескивали иногда нотки надежды. Может, царя они и не спасли, но хотя бы узнали, что не одни они ещё верны Государю. Те, кто раньше сжимал зубы, слушая приказы лакеев Временного Правительства, теперь знают, что они не одни.
Спецномер "Обновления" разлетался, как горячие пирожки. К концу дня выяснилось, что неплохо бы допечатать ещё тираж, а то ведь если так из рук руки передавать, то скоро ничего и не разберёшь!
Движения Обновления одними из первых в Сибири воспользовались ситуацией в Петрограде и падением царской власти... а потому их слова оказались тем, что первыми услышал простой сибиряк. Мужик, уставший от войны, мать, что ждала сына с фронта не нужной им здесь войны, промысловец и польский купец — тысячи людей впервые задумались, что областники-то ведь дело говорят, им бы этой "автономии", то бишь самоуправления на месте. Вот тогда жизнь в гору пойдёт, ещё им в столице кланяться будут, а не наоборот!
С такими мыслями приходили жители Ново-Николаевска, Томска и Красноярска на мартыновские собрания. Иногда набивались, как селёдка в бочку, но как тут жаловаться на такой успех? К концу марта число обновленцев в Сибири подскочило в несколько раз, а их люди уже не сидели по подвалам, а заседали в советах, ходили по кабинетам и шептали решения городским властям. Мартыновская группа на грядущей областной думе обещала быть, по крайней мере, довольно весомой.
За этим шумом росла и казна мартыновцев, в лесных лагерях собирались мужики из мартыновских отрядов, тренировались с вилами да старыми ружьями, пока из-за границы к ним добирались винтовки и патроны поновее. До настоящей силы мартыновской милиции ещё далеко, но процесс начался, а снабжение будет продолжаться, пока в головы обновленцев не придёт мысль обижать спонсоров.
Сибирские эсеры и меньшевики упустили инициативу. Некоторые вскоре влились в мартыновское движение, другие пытались перехватить их лозунги и планы... что, ожидаемо, вызвало наконец тревогу в Петрограде, как у Временного правительства, так и у Петросовета. Пока что, правда, особо ничего сделать они с областниками не могли, только ругаться в газетах да строчить телеграммы.
Увлёкся-с графоманией, вот вам краткие сводки от машины.
Охрана дворца усилена втройне.
«Союз Долга» понес первые потери, его деятельность частично раскрыта.
В прессе — скандальные заголовки о «заговоре монархистов».
Но теперь у «Союза» есть герои-мученики и доказательство своей решимости. Их легенда растет.
В крупных сибирских городах (Омск, Новониколаевск, Иркутск, Томск) влияние «Обновления» значительно усилилось.
Движение располагает значительными финансовыми ресурсами и приступает к созданию собственных вооруженных формирований.
«Обновление» готовится к выборам в Сибирскую областную думу как один из фаворитов.
Охрана дворца усилена втройне.
«Союз Долга» понес первые потери, его деятельность частично раскрыта.
В прессе — скандальные заголовки о «заговоре монархистов».
Но теперь у «Союза» есть герои-мученики и доказательство своей решимости. Их легенда растет.
В крупных сибирских городах (Омск, Новониколаевск, Иркутск, Томск) влияние «Обновления» значительно усилилось.
Движение располагает значительными финансовыми ресурсами и приступает к созданию собственных вооруженных формирований.
«Обновление» готовится к выборам в Сибирскую областную думу как один из фаворитов.
Народный Авангард Действие первое
Март 1917го. Тверь.
Мельников читал газету в конспиративной квартире. На лицах собравшихся читалось напряжение. Это был пятый съезд ЦК народного авангарда. Случилось то, чего они так долго ждали, и теперь все решения оставались в руках их вождя.
Мельников дочитал газету, встал со своего кресла оглядел собравшихся, с горящими глазами принялся говорить.
-Товарищи, час настал! Революция свершилась и теперь все буржуазные крысы с оппортунистами начнут грызню за власть. И пока они будут бороться за свое эфемерное место под солнцем, мы будем готовить почву для настоящей революции!
Он оглядел зал, сделал выжидающую паузу и продолжил.
-Мы не будем напрямую вступать в конфликт с временным правительством и советами. Вместо этого развернем агитацию и начнем прямое действие. Власть временного правительства это всего лишь воздух, пустой звук настоящую угрозу представляют советы. На первых порах мы будем сотрудничать с ними.
-Но подождите! Разве это не наш шанс проявить себя? Выйти из подполья и заявить о себе! Вы говорите о сотрудничестве с буржуазными элементами, а это чушь собачья!
Эти слова принадлежали Савве Антонову, бывшему анархисту и лидеру боевого крыла.
-Позвольте товарищ Савва, мы не отказываемся от борьбы. Учитывайте, наше положение хрупкое и нам нужен политический вес чтобы заявить о себе.
-А теперь хватит болтовни, перейдем к действиям. Я выдвигаю следующую программу на ближайший месяц: подготовить почву для экспроприации земли путем активного создания ячеек внутри сельских общин. Ячейкам на местах рекомендуется составить список крупных землевладельцев. Важно, будьте готовы к народным волнениям, когда они начнутся направляйте народные массы! Об успехе докладывать руководителям местных ячеек "Свободных артелей", вы должны наладить связи между общинами и артелями, для создания единой связки трудового народа.
-Дальше, мы должны начать плотно заняться армией. Передайте депешу нашим агентам на фронте о начале агитации. Вышлите им подробные инструкции. Мы должны донести программу нашего движения, под лозунгом ""Долой империалистическую войну" и "Вся земля народу". Постарайтесь донести суть наших взглядов. Те ячейки которые будут готовы к действию выводите с фронта, обязательно с оружием. Мы подготовим список мест где они могут спрясться. На местам ячейкам говорите только места для получения дальнейших инструкций. И постарайтесь не попасться на глаза охранителям
-На этом все. Дальнейшие инструкции получите через наших доверенных лиц. Для реализации наших целей используем капитал наших друзей из-за границы.
Март 1917го. Тверь.
Мельников читал газету в конспиративной квартире. На лицах собравшихся читалось напряжение. Это был пятый съезд ЦК народного авангарда. Случилось то, чего они так долго ждали, и теперь все решения оставались в руках их вождя.
Мельников дочитал газету, встал со своего кресла оглядел собравшихся, с горящими глазами принялся говорить.
-Товарищи, час настал! Революция свершилась и теперь все буржуазные крысы с оппортунистами начнут грызню за власть. И пока они будут бороться за свое эфемерное место под солнцем, мы будем готовить почву для настоящей революции!
Он оглядел зал, сделал выжидающую паузу и продолжил.
-Мы не будем напрямую вступать в конфликт с временным правительством и советами. Вместо этого развернем агитацию и начнем прямое действие. Власть временного правительства это всего лишь воздух, пустой звук настоящую угрозу представляют советы. На первых порах мы будем сотрудничать с ними.
-Но подождите! Разве это не наш шанс проявить себя? Выйти из подполья и заявить о себе! Вы говорите о сотрудничестве с буржуазными элементами, а это чушь собачья!
Эти слова принадлежали Савве Антонову, бывшему анархисту и лидеру боевого крыла.
-Позвольте товарищ Савва, мы не отказываемся от борьбы. Учитывайте, наше положение хрупкое и нам нужен политический вес чтобы заявить о себе.
-А теперь хватит болтовни, перейдем к действиям. Я выдвигаю следующую программу на ближайший месяц: подготовить почву для экспроприации земли путем активного создания ячеек внутри сельских общин. Ячейкам на местах рекомендуется составить список крупных землевладельцев. Важно, будьте готовы к народным волнениям, когда они начнутся направляйте народные массы! Об успехе докладывать руководителям местных ячеек "Свободных артелей", вы должны наладить связи между общинами и артелями, для создания единой связки трудового народа.
-Дальше, мы должны начать плотно заняться армией. Передайте депешу нашим агентам на фронте о начале агитации. Вышлите им подробные инструкции. Мы должны донести программу нашего движения, под лозунгом ""Долой империалистическую войну" и "Вся земля народу". Постарайтесь донести суть наших взглядов. Те ячейки которые будут готовы к действию выводите с фронта, обязательно с оружием. Мы подготовим список мест где они могут спрясться. На местам ячейкам говорите только места для получения дальнейших инструкций. И постарайтесь не попасться на глаза охранителям
-На этом все. Дальнейшие инструкции получите через наших доверенных лиц. Для реализации наших целей используем капитал наших друзей из-за границы.
Свет ислама вновь воссиял над Крымом. Победа Эмирата в Карасубазаре была быстрой и безоговорчной, а следом за ней в ближайших городах и деревнях с мусульманским населением ревкомы и прочая власть кафиров сложила полномочия. Флаг Эмирата поднимался выше и выше...
Но одним только выступлением весь Крым не взять. Утром на события в Карасубазаре ответили в Симферополе и Севастополе — местные Советы объявили о мобилизации и готовности защищаться от исламской контрреволюции. Посыпались телеграммы из Петрограда, но те, снова, не могли сделать больше — у Временного Правительства нет сил подавлять мятежи по всей стране.
Правда, восстание в Крыму привлекло к себе внимание украинской Центральной Рады: спустя несколько дней после захвата Карасубазара она объявила, что считает Крым украинской территорией и будет бороться с любыми попытками её отчуждения. Вот они уже могли подкрепить слово делом...
Пока, впрочем, у Эмирата были проблемы куда более насущные, чем далёкие войска неверных. Новорождённое государство всегда слабо и теперь кому-то нужно занять места чиновников и бюрократов из ревкома. Организовать шариатские суды, накормить подданных, собирать джизью с христиан. Работа предстоит большая и, что главное, необходимая, если ислам хочет устоять против неверных.
Карасубазар и, вероятно, еще несколько городов и деревень в предгорном Крыму под контролем Эмирата.
Над ними реет зеленое знамя. Введены законы шариата.
В Симферополе, Севастополе и других городах — паника, мобилизация сил сопротивления.
Эмират стал главной темой для телеграмм из Крыма в Петроград. О нем знают все.
Действия Чукотской Освободительной Армии:
1. Залив Креста.
Место стоянки парохода "Black crow", что несколько недель прибыл на берега Залива Креста из Анкориджа, превращалось из временного лагеря в полноценное поселение. Несколько возведенных из дерева складов, утепленные походные палатки американских последователей Алелекэ, а также два десятка яранг местных лоялистов, что прибыли к пароходу. В центре поселения же на флагштоке висел флаг ЧОА. На склонах окружающих залив гор уже паслись пригнанные сюда олени. Новое поселение назвали "ӈирэӄ агтачгатъё", что дословно переводится как "второй дом". Именно здесь развернулся штаб ЧОА, а Алелекэ организовал встречу с шаманами и старейшинами большинства чукотских стойбищ - на вести об прибытии парохода сюда на нартах со всей чукотки ехали представители разных общин.
2. Бубен верхнего мира
Разговор со старейшинами и шаманами не был похож на типичные переговоры. Это был целый настоящий ритуал. Темная яранга без источников света, воздух, пропитанный благовониями. Алелекэ бьет в бубен и в трансовом состоянии, ритмично раскачиваясь, ведает собравшимся о своем даре и миссии Черного Ворона. Он рассказывает что есть три мира: Нижний мир, что питается первозданным хаосом и где живут чудовища, наши предки и духи. Средний мир, где живем мы с бесконечном страдании, словно в извечной ловушке...и Верхний Мир - где живут Боги и Черный Ворон-отец. Закончился же Алелекэ тем, что необходимо совершить революцию - разорвать оковы страданий и материального мира и попасть в Верхний Мир... В Верхнем Мире будет настоящее блаженство, в нем будет настоящий коммунизм и нирвана, там вообще не надо будет умирать и страдать.
Выйдя из транса, Шаман говорит о более практичных вещах: Прекратить кормить белых и платить им налоги, самим решать свою судьбу и отомстить за своих дедов! Чучки 300 лет воевали против русских колонизатор - еще со времен Екатерины 2! Еще наши деды воевали против казаков - и мы должны вспомнить дедов и прогнать русских! Эта наша земля, земля наших предков и наших традиций! Чукотка будет чукотской - именно этой фразой Алелекэ заканчивает свою речь. Говорит он, разумеется, на чукотском. Он надеется получить поддержку как минимум большинства общин всей чукотки. Тем, кто согласился его поддержать он раздает оружие, а также полезные предметы по типу компасов из складов поселения. Оружие отменное - современные болтовые винтовки Ли Энфильда, чуть менее современные винчестеры, полуавтоматические пистолеты кольта и браунинга, есть даже несколько пулеметов Викерса.
3. Учение Шамана Алелекэ:
Грубая сила и работа на местности - это только половина плана. Не все американские ученики шамана поехали в суровую Чукотку. Те, кто был слаб духом, отправились пароходами в Петербург, откуда распространились по всем крупным городам России. Стильные костюмы, эзотерические чукотские символы на аксессуарах, сумки с книгами Алелекэ в руках. Их цель была - внедрение в эзотерические объединения, клубы и салоны по всей стране. Мистика была сейчас в моде - еще недавно царем руководил Распутин, а богемное общество и сейчас увлекается всякого рода магией и духами. И вот в эту богему американские ученики шамана и целили. Они оказывали нереальное влияние на российских любителей мистики - только представьте себе, иностранцы, из далекой Америки, в дорогих костюмах, что рассказывают на ломанном русском что-то про шаманов, Чукотку и Верхний Мир. Главная книга, что содержит в себе основы идей, "Учение Шамана Алелекэ" распространялась огромными тиражами.
4. Марш на Ново-Мариинск
Из лояльных чукч был собран небольшой отряд - около сотни крепких, метких и опытных охотников. Им раздали огнестрельное оружие и они на боевых нартах двинулись в сторону поселка Ново-Мариинск(он же Анадырь). План был хитрый: Атаковать город ночью во время плохой погоды, когда все спят. Первостепенная цель атаки - телеграфная станция, чтобы обрубить связь городу. Под покровом ночи, на быстрых нартах, чукотские воины должны были атаковать телеграфную станцию и здание администрации и занять их, дабы информация о мятеже на чукотке не попала на основной материк. После захвата этих ключевых точек, было необходимо захватить порт, корабли, что в нем стоят, склад и прочие важные места. Уже на утро к порту причалит пароход "Black crow", с костяком сторонников Алелекэ на борту, и, собственно говоря, самим Шаманом, что поднимет над городом флаг ЧОА и объявит о создании Чукотской Шаманской Республике. Местных русских жителей пока не будут трогать - наоборот, им объявляется радостная весть о том, что теперь они не платят налогов и свободны.
5. Контакты с чужеземцами
Последним действием, Алелекэ отправляет на нартах гонцов к соседним народам - Юкагиры, Коряки, Эвенки, Ительмены. Гонцы несут благую весть про появление Великого Шамана, которому сами небеса и Ворон-отец явились и сказали об объединении народов. Гонцы предлагают на время забыть старые обиды и отправить своих представителей в Анадырь для переговоров.
1. Залив Креста.
Место стоянки парохода "Black crow", что несколько недель прибыл на берега Залива Креста из Анкориджа, превращалось из временного лагеря в полноценное поселение. Несколько возведенных из дерева складов, утепленные походные палатки американских последователей Алелекэ, а также два десятка яранг местных лоялистов, что прибыли к пароходу. В центре поселения же на флагштоке висел флаг ЧОА. На склонах окружающих залив гор уже паслись пригнанные сюда олени. Новое поселение назвали "ӈирэӄ агтачгатъё", что дословно переводится как "второй дом". Именно здесь развернулся штаб ЧОА, а Алелекэ организовал встречу с шаманами и старейшинами большинства чукотских стойбищ - на вести об прибытии парохода сюда на нартах со всей чукотки ехали представители разных общин.
2. Бубен верхнего мира
Разговор со старейшинами и шаманами не был похож на типичные переговоры. Это был целый настоящий ритуал. Темная яранга без источников света, воздух, пропитанный благовониями. Алелекэ бьет в бубен и в трансовом состоянии, ритмично раскачиваясь, ведает собравшимся о своем даре и миссии Черного Ворона. Он рассказывает что есть три мира: Нижний мир, что питается первозданным хаосом и где живут чудовища, наши предки и духи. Средний мир, где живем мы с бесконечном страдании, словно в извечной ловушке...и Верхний Мир - где живут Боги и Черный Ворон-отец. Закончился же Алелекэ тем, что необходимо совершить революцию - разорвать оковы страданий и материального мира и попасть в Верхний Мир... В Верхнем Мире будет настоящее блаженство, в нем будет настоящий коммунизм и нирвана, там вообще не надо будет умирать и страдать.
Выйдя из транса, Шаман говорит о более практичных вещах: Прекратить кормить белых и платить им налоги, самим решать свою судьбу и отомстить за своих дедов! Чучки 300 лет воевали против русских колонизатор - еще со времен Екатерины 2! Еще наши деды воевали против казаков - и мы должны вспомнить дедов и прогнать русских! Эта наша земля, земля наших предков и наших традиций! Чукотка будет чукотской - именно этой фразой Алелекэ заканчивает свою речь. Говорит он, разумеется, на чукотском. Он надеется получить поддержку как минимум большинства общин всей чукотки. Тем, кто согласился его поддержать он раздает оружие, а также полезные предметы по типу компасов из складов поселения. Оружие отменное - современные болтовые винтовки Ли Энфильда, чуть менее современные винчестеры, полуавтоматические пистолеты кольта и браунинга, есть даже несколько пулеметов Викерса.
3. Учение Шамана Алелекэ:
Грубая сила и работа на местности - это только половина плана. Не все американские ученики шамана поехали в суровую Чукотку. Те, кто был слаб духом, отправились пароходами в Петербург, откуда распространились по всем крупным городам России. Стильные костюмы, эзотерические чукотские символы на аксессуарах, сумки с книгами Алелекэ в руках. Их цель была - внедрение в эзотерические объединения, клубы и салоны по всей стране. Мистика была сейчас в моде - еще недавно царем руководил Распутин, а богемное общество и сейчас увлекается всякого рода магией и духами. И вот в эту богему американские ученики шамана и целили. Они оказывали нереальное влияние на российских любителей мистики - только представьте себе, иностранцы, из далекой Америки, в дорогих костюмах, что рассказывают на ломанном русском что-то про шаманов, Чукотку и Верхний Мир. Главная книга, что содержит в себе основы идей, "Учение Шамана Алелекэ" распространялась огромными тиражами.
4. Марш на Ново-Мариинск
Из лояльных чукч был собран небольшой отряд - около сотни крепких, метких и опытных охотников. Им раздали огнестрельное оружие и они на боевых нартах двинулись в сторону поселка Ново-Мариинск(он же Анадырь). План был хитрый: Атаковать город ночью во время плохой погоды, когда все спят. Первостепенная цель атаки - телеграфная станция, чтобы обрубить связь городу. Под покровом ночи, на быстрых нартах, чукотские воины должны были атаковать телеграфную станцию и здание администрации и занять их, дабы информация о мятеже на чукотке не попала на основной материк. После захвата этих ключевых точек, было необходимо захватить порт, корабли, что в нем стоят, склад и прочие важные места. Уже на утро к порту причалит пароход "Black crow", с костяком сторонников Алелекэ на борту, и, собственно говоря, самим Шаманом, что поднимет над городом флаг ЧОА и объявит о создании Чукотской Шаманской Республике. Местных русских жителей пока не будут трогать - наоборот, им объявляется радостная весть о том, что теперь они не платят налогов и свободны.
5. Контакты с чужеземцами
Последним действием, Алелекэ отправляет на нартах гонцов к соседним народам - Юкагиры, Коряки, Эвенки, Ительмены. Гонцы несут благую весть про появление Великого Шамана, которому сами небеса и Ворон-отец явились и сказали об объединении народов. Гонцы предлагают на время забыть старые обиды и отправить своих представителей в Анадырь для переговоров.
В таких условиях весьма хорошо оснащённая, хоть и небольшая повстанческая армия, была обречена на успех. Неизвестно пока, сколько он продержится, но факт есть факт — быстро чукчи основали весьма стабильную базу для операций в Заливе Креста, а ночная атака на Анадырь смела деморализованный, изолированный гарнизон. Город остался без связи, под полным контролем повстанцев. Фактически, первая территория, полностью вышедшая из-под контроля центральных властей России, независимая Чукотская Шаманская Республика.
До ближайших крупных городов, не говоря уж о Петрограде, весть дошла с большим опозданием, в основном — от беженцев из захваченного города. Далеко не все русские жители, особенно зажиточные купцы, поверили в обещания Алелекэ и уж тем более не желали жить под властью шаманов. Население быстро утекало из города — оставались только простые мужики с семьями, которым идти было некуда.
Соседние народы отнеслись к призывам Великого Шамана крайне насторожено. Лишь часть юкагиров и эвенков осторожно поддержали Алелекэ, остальные же или сохраняли молчание в ожидании, когда этот Великий Шаман подтвердит свои слова делом... или открыто объявили, что выступят против ЧОА, в основном наиболее интегрированные в экономику колонизаторов ительмены и комчадалы. Дальневосточные власти тоже в целом игнорировали чукчей, слишком занятые своими делами.
Впрочем, у ЧОА нашёлся неожиданный союзник — в конце марта в лагерь Залива Креста явился японский посланец с парой солдат, который предложил поддержать "смелых борцов с русским колониализмом", в обмен на выгодные для Империи торговые соглашения...
Анадырь (Ново-Мариинск) и, вероятно, большая часть побережья Чукотки под контролем ЧОА.
Провозглашена Чукотская Шаманская Республика.
Регион отрезан от внешнего мира. Установлена власть Алелекэ и совета шаманов.
В эзотерических салонах Петрограда и Москвы ходят легенды о «Великом Шамане с Востока».
Дальневосточные власти игнорируют, единого фронта коренных народов не получилось, но Япония протягивает руку помощи.
До ближайших крупных городов, не говоря уж о Петрограде, весть дошла с большим опозданием, в основном — от беженцев из захваченного города. Далеко не все русские жители, особенно зажиточные купцы, поверили в обещания Алелекэ и уж тем более не желали жить под властью шаманов. Население быстро утекало из города — оставались только простые мужики с семьями, которым идти было некуда.
Соседние народы отнеслись к призывам Великого Шамана крайне насторожено. Лишь часть юкагиров и эвенков осторожно поддержали Алелекэ, остальные же или сохраняли молчание в ожидании, когда этот Великий Шаман подтвердит свои слова делом... или открыто объявили, что выступят против ЧОА, в основном наиболее интегрированные в экономику колонизаторов ительмены и комчадалы. Дальневосточные власти тоже в целом игнорировали чукчей, слишком занятые своими делами.
Впрочем, у ЧОА нашёлся неожиданный союзник — в конце марта в лагерь Залива Креста явился японский посланец с парой солдат, который предложил поддержать "смелых борцов с русским колониализмом", в обмен на выгодные для Империи торговые соглашения...
Анадырь (Ново-Мариинск) и, вероятно, большая часть побережья Чукотки под контролем ЧОА.
Провозглашена Чукотская Шаманская Республика.
Регион отрезан от внешнего мира. Установлена власть Алелекэ и совета шаманов.
В эзотерических салонах Петрограда и Москвы ходят легенды о «Великом Шамане с Востока».
Дальневосточные власти игнорируют, единого фронта коренных народов не получилось, но Япония протягивает руку помощи.
> Впрочем, у ЧОА нашёлся неожиданный союзник — в конце марта в лагерь Залива Креста явился японский посланец с парой солдат, который предложил поддержать "смелых борцов с русским колониализмом", в обмен на выгодные для Империи торговые соглашения...
оооо, какие люди
Налаженная сеть, подпитанная немецкими деньгами, быстро приступила к работе. На фронте развернулась агитация, ячейки подлили масла в огонь крестьянского недовольства — вскоре Авангард добился первых успехов и славы. С фронта начали утекать группы солдат, а на селе крестьянские бунтовщики, под контролем идеологов из футуристов, запустили весьма опасный процесс стихийного, своевольного передела земли на местах. Быстро процесс вышел из-под контроля Авангарда, правда, а в Петрограде и местных советах на них тут же взъелись эсеры и меньшевики. Авангардистов клеймили бандитами, анархистами, призывали к порядку, просили дождаться Учредительного Собрания.
И всё без толку. Дошло до того, что, когда Временное Правительство или какой эсер обвинял большевиков в диверсиях и пораженчестве, те ехидно указывали на активистов Авангарда, мол, это не мы, это всё эти анархисты.
Ни одна левая сила не желала уступать инициативу на местах, затрудняя работу ячеек Авангарда, но пока обходилось без прямых столкновений или, Боже упаси, стрельбы да арестов. Пока что.
В ряде уездов Центральной России начинается организованный передел земли под руководством ячеек «Авангарда».
С фронта начинают прибывать первые организованные группы вооруженных дезертиров, вступающие в отряды «Авангарда».
Движение получает финансовую подпитку, позволяющую расширять деятельность.
«Авангард» вступает в скрытую конкурентную борьбу с эсерами и меньшевиками за влияние на низы и с большевиками — за лидерство в радикальном лагере.
Всё окей... Но я не совсем понимаю какие из Анадыря могут быть беженцы ЗИМОЙ, когда до ближайшего крупного населенного пункта полторы тысячи километров топать))) Имаджинируйте ебало купцов, когда по тундре и горам топать зимой в чукотке придется. А порт, как я напомню, мы захватили
К концу марта сибирские морозы едва начали слабеть и снег ещё лежал на улицах, поэтому Мартынов, во время своего визита в Иркутск для встречи с местными поляками, пристроился поближе к камину. Рядом сохли его сапоги, в одной руке чашка чая с коньяком, в другой свежая газетка. Ну и новости... восстание чукчей, восстание мусульман! Хоть самим восставай, ей-богу.
Вообще-то март уже, во-вторых они ж на то и богатые, чтоб с телегой, на коне и с припасами, а в -третьих... ты это, ебало-то завали!
Ну дойдет там меньше половины явно))) Там дорог нема и сообщение по сути морское было. Ох уж эти суровые чукотские колонисты. Ну ладно
К слову вопрос - что удалось в Анадыре залутать? Мне нужна инфа по кораблям и полезным предметам/ресурсами - это важно для дальнейшего планирования, в условиях дефицита ресурсов важная каждая хуйня!
Так, ход ещё не закончился, значит ещё два действия можно сделать?
У тебя как будто бы и там действий было прилично, честно сказать...
Ну кто-то убежал, кто-то готовится, факт в том, что местные русские не спешат принимать твою власть.
Так, список лута:
Телеграфная станция и аппаратура
Здание казначейства и местный бюджет
Склад государственного резерва: продовольствие, топливо, материалы, медикаменты.
Архив и административные документы
Оружейный склад местной полиции или казачьего ополчения: захвачено некоторое количество винтовок Мосина, револьверов Наган, патронов к ним.
Несколько паровых шхун или коттеров (небольших катеров), используемых для каботажного плавания вдоль побережья и связи с Камчаткой.
Вёсельные и моторные лодки.
Пост будет позже, ночью. Из планов выпустить листовки на мове с пропагандой, тут подключим Янку Купала. Потом пересорить красных и белых, грабя оружейные склады и спихивая все на красных ехехехе. Третьим действие будет саботаж всей связи с Москвой. Блядские немцы это конечно проблема, но пока нужно готовиться.
Значит на этот ход я все? Если то когда некст ход будет?
Завтра, наверное, смотря как бульбаши справятся. Может и ночью успею отрезолвить да начать следующий.
>Но теперь у «Союза» есть герои-мученики и доказательство своей решимости. Их легенда растет.
Мастер, есть ли в численном выражении выросшее количество моих лоялистов и влияния? Я так понимаю, в целом по всем моим ключевым группам прирост?
Есть ли пресса, которая встала на нашу сторону?
Значительный приток бывший военных, особенно офицеров и награждённых. Газета "Русская воля" полностью за вас, ну и "Новое время" к ним примкнула, но эт такое. Плюс о вас разные слушки и байки пошли, один другого краше, мол царский генерал чуть ли не в соло раскидал полк Временного правительства и поцеловал ручку царевне.
А насколько вообще влиятелен сейчас авангард на селе? Да и вообще какая там у него статистика или в этом духе?
Уф замучаете вы так дипсик. Вот, этого достаточного?
Не нарвись на предел постов. У меня он быстро дошел за 2-3 дня прописывания сюжета с дедом Алиты.
У меня бесконечное количество гуглопочт и впнов, пускай попробует мнея закокблочить.
Ты не понял. Один сеанс (чат) имеет лимит по вместимости. Если долго писать именно в одном чате, то рано или поздно он прикажет долго жить, а новый начинать так дипсик всю память в прошлом чате оставит.
Похуй, судя по моим экспериментам с девяностыми он неплохо вкуривает контекст и в новом чате, а я уж прослежу, чтоб не выёбывался. Так и так проверяю всё и руками пишу нарративную часть постов.
Я в чате, который начинал загибаться, собирал архив и переносил его в новый чат - в ЧатЖпт хорошо контекст считывался. Как дипкок это делает - без понятия.
Умные люди в гугле говорят попросить у него сводку и бахнуть её в новый чат. По чату на ход, хули.
Именно так, верно.
Дождусь белорусов и сделаю тогда.
ХОД 1: (март 1917): Союз Святого Долга (ССД) - интерлюдия
Разбор полётов
Комната на Лиговке уже не казалась такой пустой, как пару недель назад. На столе — не только лампа и свеча перед портретом Государя, но и кипа газет, пачки писем, сводки, донесения. Пахло всё той же махоркой и керосином, но теперь — ещё и чернилами. Вертинский снова звучал с патефона, его голос рвался сквозь потрескивание иглы.
Штабс-капитан Бестужев, хромая после ранения в ногу, держал в руках толстую папку. Голос его был сух и бесстрастен, но оттого слова звучали ещё весомее:
— «Господа, зачитываю... “Газета Русская воля: Союз Долга явилъ Россіи героизмъ и преданность. Генералъ Дорошенко — новый витязь вѣры.” “Новое время”: “Тени прошлого возвращаются. Монархисты показали, что у нихъ есть сила и решимость.” Из частных писем: “Готовъ примкнуть съ офицерами моей роты. Временное Правительство слабо, только вы способны вести Россію.”»
Он открыл следующую папку:
— «Письма съ фронта. Лейтенант Семёнов: “Мы, пехотинцы 12-го полка, встанемъ за Царя.”
Подпоручик из 3-го артиллерийского: “Поручите намъ — и мы ударимъ орудіями не по врагамъ Россіи, но по врагамъ Трона.” Даже из штабовъ Временного Правительства приходят намёки: “Нѣтъ больше вѣры Керенскому. Аще придётъ часъ — будемъ съ вами.”»
Тишина. Только скрип пера Оболенского, делавшего пометки.
Бестужев медленно поднял другое письмо, в конверте с грязными складками.
— «Послѣднее, господа — алмазъ. Изъ Могилёва, отъ самого генерала Корнилова. Читаю дословно: “Я не могу открыто поддержать васъ, ибо служу Временному Правительству. Но знайте: ваше дѣло близко моему сердцу. Россия не можетъ жить безъ Долга и Престола. Ежели настанетъ часъ — вы не одни.” Подписано: генерал Лавр Георгиевич Корнилов».
Хитрово шумно втянул воздух, ударил кулаком по столу:
— «Господа! Это знакъ. Корниловъ съ нами сердцемъ. И офицеры тянутся. Коли Царя взять наскокомъ не удалосьъ — значитъ, надобно брать силой. Сабля рѣшитъ то, что бумага не смогла».
Крестьянинов вскочил, глаза его горели:
— «Верно! Солдатъ, что клялся на портрете Государя, давал присягу — ждётъ нашего знака. Кровь уже пролилась. Теперь — только оружіе! Только бой!»
Протоиерей Мельников поднял руку, словно давая благословение:
— «Такова воля Божія. Мы явили Россіи, что Царь не один. Теперь — жертва и рать. Кровь во имя Престола есть молитва громче словъ.»
Дорошенко, молча слушавший, наконец поднял глаза. Его голос был твёрд, как сталь:
— «С наскока — не удалосьъ. Но изъ пораженія родилась сила. Съ сего дня мы болѣе не просто заговорщики, но движенiе. Газеты пишутъ, офицеры тянутся, даже Корниловъ шлётъ знакъ. Значитъ — пора начать вооружённую борьбу. Не хитрость, но оружіе станетъ нашимъ словомъ».
Он взял свечу, поставил её ближе к портрету Николая и Семьи.
— «Господа… Теперь всѣ знаютъ, что мы существуемъ. Аще придётся умереть — умрёмъ славно. Но Россія услышала нашъ зовъ. Впереди — крестовый походъ противъ изменниковъ».
Разбор полётов
Комната на Лиговке уже не казалась такой пустой, как пару недель назад. На столе — не только лампа и свеча перед портретом Государя, но и кипа газет, пачки писем, сводки, донесения. Пахло всё той же махоркой и керосином, но теперь — ещё и чернилами. Вертинский снова звучал с патефона, его голос рвался сквозь потрескивание иглы.
Штабс-капитан Бестужев, хромая после ранения в ногу, держал в руках толстую папку. Голос его был сух и бесстрастен, но оттого слова звучали ещё весомее:
— «Господа, зачитываю... “Газета Русская воля: Союз Долга явилъ Россіи героизмъ и преданность. Генералъ Дорошенко — новый витязь вѣры.” “Новое время”: “Тени прошлого возвращаются. Монархисты показали, что у нихъ есть сила и решимость.” Из частных писем: “Готовъ примкнуть съ офицерами моей роты. Временное Правительство слабо, только вы способны вести Россію.”»
Он открыл следующую папку:
— «Письма съ фронта. Лейтенант Семёнов: “Мы, пехотинцы 12-го полка, встанемъ за Царя.”
Подпоручик из 3-го артиллерийского: “Поручите намъ — и мы ударимъ орудіями не по врагамъ Россіи, но по врагамъ Трона.” Даже из штабовъ Временного Правительства приходят намёки: “Нѣтъ больше вѣры Керенскому. Аще придётъ часъ — будемъ съ вами.”»
Тишина. Только скрип пера Оболенского, делавшего пометки.
Бестужев медленно поднял другое письмо, в конверте с грязными складками.
— «Послѣднее, господа — алмазъ. Изъ Могилёва, отъ самого генерала Корнилова. Читаю дословно: “Я не могу открыто поддержать васъ, ибо служу Временному Правительству. Но знайте: ваше дѣло близко моему сердцу. Россия не можетъ жить безъ Долга и Престола. Ежели настанетъ часъ — вы не одни.” Подписано: генерал Лавр Георгиевич Корнилов».
Хитрово шумно втянул воздух, ударил кулаком по столу:
— «Господа! Это знакъ. Корниловъ съ нами сердцемъ. И офицеры тянутся. Коли Царя взять наскокомъ не удалосьъ — значитъ, надобно брать силой. Сабля рѣшитъ то, что бумага не смогла».
Крестьянинов вскочил, глаза его горели:
— «Верно! Солдатъ, что клялся на портрете Государя, давал присягу — ждётъ нашего знака. Кровь уже пролилась. Теперь — только оружіе! Только бой!»
Протоиерей Мельников поднял руку, словно давая благословение:
— «Такова воля Божія. Мы явили Россіи, что Царь не один. Теперь — жертва и рать. Кровь во имя Престола есть молитва громче словъ.»
Дорошенко, молча слушавший, наконец поднял глаза. Его голос был твёрд, как сталь:
— «С наскока — не удалосьъ. Но изъ пораженія родилась сила. Съ сего дня мы болѣе не просто заговорщики, но движенiе. Газеты пишутъ, офицеры тянутся, даже Корниловъ шлётъ знакъ. Значитъ — пора начать вооружённую борьбу. Не хитрость, но оружіе станетъ нашимъ словомъ».
Он взял свечу, поставил её ближе к портрету Николая и Семьи.
— «Господа… Теперь всѣ знаютъ, что мы существуемъ. Аще придётся умереть — умрёмъ славно. Но Россія услышала нашъ зовъ. Впереди — крестовый походъ противъ изменниковъ».
хуя вы быстрые
«Дарагія спадары старшыні,» — обратился Адам Костюкевич, мужчина средней по всем меркам внешности и роста, к собравшимся этим вечером, в здании того, что в будущем назовут театром имени Янки Купалы, представителям пока еще разрозненных народных движений. — «ні для каго не сакрэт, што вось ужо больш за стагоддзе наша родная Беларусь пакутуе пад рускім прыгнётам. Яны маюць наглунасць называць нас сваімі братамі, а сваю жорстасць чамусьці апраўдваюць нашым простым характарам. Вось толькі я пытаю вас, спадары старшыні, дзе вы відалі, каб брат паланяваў брата? Не, яны чужакі на гэтай зямлі, варвары, якія прыйшлі рабаваць і забіваць, як калісьці прыходзілі татары і манголы.» — бывший офицер прервался на мгновение, дабы его мысль могла укорениться в умах председателей, а после продолжил свою речь с обновленным пылом. — «Для вас мае словы могуць здацца наіўнымі, шалёнымі, але жывы яшчэ дзяды, якія бачылі зверствы Мураўёва. Пачуйце мяне, шаноўныя спадары старшыні, браты, рускі звер адняў у нас зямлю, мову, гісторыю. Аднак, яму гэтага мала было мала і ён адняў у сем’яў бацькоў і сыноў. Скажыце ж мне, гатовы вы лі вы ўстаць і змагацца за сваю свабоду, скінуўшы ярмо рускага брацтва, як уставаў і змагаўся Каліноўскі?!»
Действие первое. Нет покоя грешникам.
Собрание закончилось единогласным согласием и председатели новоиспеченной коалиции сразу же приступили к планированию дальнейших своих действий. Первым делом решено было добыть орудия будущей революции. В следующие месяцы добровольцы КАБ совершали дерзкие нападение на оружейные склады по всем городам неоккупированной Беларуси, а после обвиняли в этом местные ячейки красных. Краденое оружие они передавали в деревни, а те в свою очередь устраивали схроны на болотах и в лесах.
Действие второе. Не пакідайце ж мовы нашай беларускай, каб ня ўмёрлi.
В то время, пока одни члены КАБ грабили русских, другие собирались в подпольных типографиях и печатали агитационные листовки, которые затем распространялись по селам и среди солдат, стоявших под Минском. Языком пропаганды, кончено же, был выбран родной язык белорусов. Тот самый, который русские и поляки надменно обзывали суржиком. В них этнонационалисты призывали дезертиров уходить в леса, а крестьян готовиться к грядущему освобождению и не верить коммунистам, называя их очередными псами русских узурпаторов.
Действие третье. Не вижу зла, не слышу зла.
Третьей целью стала связь между Беларусью и Россией. Все движение было обреченно на провал, если бы Москва в какой-то момента прознала про их планы. Посему коалиция бросила все оставшиеся сила, чтобы захватить почты и телеграфические сети, не привлекая лишнего внимания. Подкуп. Шантаж. Убийства. Цель в этот раз действительно оправдывала средства.
Действие первое. Нет покоя грешникам.
Собрание закончилось единогласным согласием и председатели новоиспеченной коалиции сразу же приступили к планированию дальнейших своих действий. Первым делом решено было добыть орудия будущей революции. В следующие месяцы добровольцы КАБ совершали дерзкие нападение на оружейные склады по всем городам неоккупированной Беларуси, а после обвиняли в этом местные ячейки красных. Краденое оружие они передавали в деревни, а те в свою очередь устраивали схроны на болотах и в лесах.
Действие второе. Не пакідайце ж мовы нашай беларускай, каб ня ўмёрлi.
В то время, пока одни члены КАБ грабили русских, другие собирались в подпольных типографиях и печатали агитационные листовки, которые затем распространялись по селам и среди солдат, стоявших под Минском. Языком пропаганды, кончено же, был выбран родной язык белорусов. Тот самый, который русские и поляки надменно обзывали суржиком. В них этнонационалисты призывали дезертиров уходить в леса, а крестьян готовиться к грядущему освобождению и не верить коммунистам, называя их очередными псами русских узурпаторов.
Действие третье. Не вижу зла, не слышу зла.
Третьей целью стала связь между Беларусью и Россией. Все движение было обреченно на провал, если бы Москва в какой-то момента прознала про их планы. Посему коалиция бросила все оставшиеся сила, чтобы захватить почты и телеграфические сети, не привлекая лишнего внимания. Подкуп. Шантаж. Убийства. Цель в этот раз действительно оправдывала средства.
Как я себя чувствую, когда заставляю машину сраную слушаться промптов.
Бля, в паре мест забыл текст исправить.
Испытываю жгучее желание вкатиться за Владимира Ростиславовича Мединского и бороться с фальсификацией истории итт. Просто пиздец, какие тут исторические перлы. Немецкие танки в феврале 1917, охуеть. Корнилов внезапно тайный монархист (хотя ирл он год спустя был недоволен монархическим настроем Алексеева).
Сударь, вы это, ебало-то завалите-съ!
Я тутъ щасъ такое учиню, ФУЛЛЪ ХАУСЪ изо всѣхъ бѣлогвардейскихъ генераловъ соберу.
Келлер, Дитерихс, ну может Алексеев к 1918. А, Гусейн-хан Нахичеванский, конечно же! Что-то я не припомню больше монархистов средь бѣлогвардейскихъ генераловъ. Остальным как-то ближе была военная диктатура, желательно во главе с собой любимым.
Ну как-же, как-же, сударь-съ.
Гусейн хан - да, наш слон петроградский.
Келлер - верно. Но он в Харькове, он далеко.
Дитерихс - все же был больше лоялен ВП, особенно в марте-апреле 1917.
Алексеев не был монархистом.
Корнилов тоже не был монархистом, верно, а очень даже республикански настроенным господином - но конкретно в марте 1917 года, можно поспекулировать о его настроениях относительно царской семьи. Единственный казус - ортодоксальные монархисты Корнилова на дух терпеть не могли. Но то оно посмотрим, как выйдет все
Из монархически настроенных генералов можно еще упомянуть:
- Николай Иванов
- Василий Гурко
- Алексей Каледин
Что же до целой россыпи остальных генералов - Деникин, Юденич, Врангель - то на них тоже можно опереться с упором на "антибольшевизм".
Унгерна не трож, сук, он мой будет, ШИЗОВЫЙ слоняра
Моя задача - трахнуть ВП и коммуняк - а это в лучшем случае поход Корнилова на Петроград (сентябрь 1917). Между мной и сепарами особых пересечений в ходе игры не будет, так вижу.
Зато чую с моим "Авангардом" грязи будет дохуя. Если конечно не сметут до гражданки из-за чрезмерной активности. Но Бог с ним, буду отыгрывать самых упоротых леваков. Использую тактику Маодзедуна, лол.
Да тебя свои же трахнут - Эсеры и Комми на вилы подымут, за то что на их паляне кабанишься.
Ну и совсем забыли про Кутепова! Даром что он тоже на фронте - но то такое. Поправимое.
Да похуй, главное чтоб весело было.
>Алексеев не был монархистом
Ну он предлагал Корнилову официально принять монархические лозунги и подкатывал яйца к Вел. Кн. Ник. Ник. в Крыму на предмет "не возглавите ль всех нас". Единственный во всей тогдашней Добрармии, кста. Если уж мы его выписываем из монархистов, то остальные первопоходники тогда вообще конченые якобинцы, пробу ставить негде.
То то оно так, да только речь конкретно про март 1917 года. Нарративно у нас тут буквально пара-тройка недель с момента ареста Государя и помещения его под арест Корниловым и, если мне не изменяет память, Алексеев в марте метался между разными идеями - но как человек, который присутствовал при отречении царя, для ССД он пока-что точно токсичен.
А когда новый ход будет то?
Ждем БЧБ-сепара.
Так вот же. Разве не оно?
так вот же, не?
Иди нахуй!!
Работаем на опережение, лол
Ох! В глаза ебусь, судари-с!
Тогда ждем мастера.
Авангардист, твое движение в той или иной степени представлено в Петрограде?
Ну есть ячейки на местных заводах, плюс ещё сочувствующие из интеллигенции. А так основная деятельность идет в провинции. Такие дела. Но это пока что
Есть, так сказать, предложение.
Ну вообще у меня готово действие на следующий ход, но давай. Мне даже интересно что за предложение?
Ну смотри, исходя из теории подковы, мы с тобой на двух противоположных краях полит.спектра и это пародоксально нас сближает технически.
Но только лишь при одном условии... Я так понимаю, ты абсолютно против ВП и не слишком в ладах с большевиками и прочими по левому лагерю.
Мы на следующем ходу планируем демонстративно погромить типографии эсеров и меньшевиков и перевести это все в провокацию у зимнего, где бы министров и прочих демов обстреляли из пистолетов/винтовок. По обеим пунктам можете занять свою нишу - расчищена поляна для вашего боевого листка + вы можете сразу своим участием задать планку для своего вовлечения в петербургские события.
Для меня выгода очевидна - любая слабость ВП нам в плюс + пойдет разброд по классическому левому лагерю.
Это не предложение к сотрудничеству, а лишь тактическое соглашение на один ход.
Интересует наведение порчи, сглаза, проклятий, заболеваний или злых духов на временное правительство? Мы можем открыть оккультный фронт.
Инфоцыгане-попаданцы...
Ты ебало-то завали.
Альтернативная история во все поля, п-п-п-похуй.
Подождите немного, мастер перебрался с убунты обратно на винду, надо в порядок привести немного. Вечерком будут результаты бульбашу и начало нового хода.
>Альтернативная история во все поля, п-п-п-похуй.
Э, нет. Абузить игровую реальность реальностью исторической - это классика жанра. Без этого - какой вообще смысл играть в историческом сеттинге, хоть и альтернативном?
Когда уже выкатишь ход?
Игра окончена, всем спасибо
Это проклятье всех водил - съебывать в закат в рандомный момент времени? Ща через пару дней появится и скажет "я устал, я невожук"
Виталя, вот не первый день на борде ведь, пора и привыкнуть к wr-постингу
А вот у нас такой хуйни не было - сказал бы я, если бы не дропал пару раз игры из-за помех с нейронкой
Ну чтож, =терпим=.
— ОП, скажи, че с тредом?
— Без пяти постов до дропа.
— У тебя котлы-то мастерские, что ли?
— Так я же мастер. Пааа.
— ОП, не в масть тебе такой трипкод. Давай дропай.
— А ты мне скип игры?
— Мена?
— Мена!
Да я заснул чуток, что вы как дети. Ща всё будет...
Партизаны занялись тем, что умели лучше всего, что впитали с молоком матери. В хаосе краха царской власти первые налёты на полузабытые склады, на одиноких патрульных, арсеналы жандармов прошли, как простой разбой. Запасы оружия росли, но вскоре и красные, и Временное правительство начали понимать, что виноват в этом кто-то другой...
Слишком поздно КАБ перешли к захвату коммуникаций — весточка отправилась в Петроград, к Советам и Временному правительству, всё ещё беспомощным против сепаратистов. Но столичные газеты не упустили добавить к пугалам утренних номеров ещё одного движение сепаратиство.
1. Достигнута оперативная готовность к восстанию ценой привлечения внимания главных противников.
Партия создала сеть вооружённых ячеек и схронов, но её действия уже раскрыты или скоро будут раскрыты ЧК и другими вражескими силами.
Главным доказательством участия КАБ стали, конечно, листовки на белорусском языке со вполне чёткими и ясными призывами. Стало понятно, что на неоккупированной немцами части Белоруссии действует новая сила — радикальные и вооружённые националисты.
2. Успешная национальная консолидация через агитацию и пропаганду, но ценой радикализации и сужения политической базы.
Рост поддержки среди крестьян и дезертиров достигнут, но это оттолкнуло потенциальных союзников и сделало компромисс с другими фракциями более трудым.
3. Временный контроль над коммуникациями обеспечен, но ценой перехода к террористическим методам и потери морального превосходства.
Изоляция региона от Москвы достигнута, но методы (убийства, шантаж) дискредитируют движение в глазах международных наблюдателей и умеренных сил.
ХОДЪ ВТОРОЙ. АПРЕЛЬ-МАЙ 1917-ГО.
Россия трещит по швам. Временное правительство и Петроградский совет наконец забеспокоились. Не справится тут одними гневными телеграммами, но, чтобы сохранить Россию, нужно сначала разобраться со властью в столице. Новые правительства медленны и слабы, больше заняты друг другом и кризисами внутри, давая шанс новым силам развернуться вовсю.
Керенский — министр юстиции, но уже звезда. Временное правительство колеблется между уступками Советам и попытками удержать власть. Война продолжается, кризис углубляется. Ленин только что вернулся в Петроград и огласил свои «Апрельские тезисы», шокировав даже многих большевиков. На улицах — митинги, споры, всеобщая эйфория и тревога. Двоевластие — правительства и Петросовета — порождает хаос.
Кто воспользуется им первым?
Россия трещит по швам. Временное правительство и Петроградский совет наконец забеспокоились. Не справится тут одними гневными телеграммами, но, чтобы сохранить Россию, нужно сначала разобраться со властью в столице. Новые правительства медленны и слабы, больше заняты друг другом и кризисами внутри, давая шанс новым силам развернуться вовсю.
Керенский — министр юстиции, но уже звезда. Временное правительство колеблется между уступками Советам и попытками удержать власть. Война продолжается, кризис углубляется. Ленин только что вернулся в Петроград и огласил свои «Апрельские тезисы», шокировав даже многих большевиков. На улицах — митинги, споры, всеобщая эйфория и тревога. Двоевластие — правительства и Петросовета — порождает хаос.
Кто воспользуется им первым?
>но это оттолкнуло потенциальных союзников
Да КАБ вроде и не собирались союзничать с другими. Ну может с хохлами и латышами.
Гипотетических. Нейронка так посчитала и ладно, не стал убирать.
А где "Ваше благородие"? Я забыл отписаться, но я согласен на предложение, только вот сижу от него поста жду
Тут!
Отлично.
Тогда я в посте неформально опишу наш договорнячок.
Лол, у меня сосач не дает отправить пост, говорит что присуствует слово из спам-листа. Что это за хуйня и какие это могут быть слова?
1. Озолотиться. В буквальном смысле.
Чукотка богата не только своими суровыми людьми и красивыми пейзажами - здесь, в горных реках можно найти золото. Золотых месторождений на Чукотке огромное количество. Деньги - кровь революции, и массовая добыча золота сможет снабдить нас всем необходимым. Алелекэ обращается к опыту американской золотой лихорадки на Аляске( Клондайская золотая, что происходила на Аляске в конце 19 века). На двух захваченных в Анадыре шхунах наши представители отправляются в Анкоридж, где покупают в большом количестве весь инвентарь для золотодобычи, а также вербуют около сотни местных(в приоритете не белые, а эскимосы, алеуты и инуиты) для золотодобычи на Чукотке. После чего, на наиболее золотоносных реках разворачивается полномасштабная добыча золота. К работам привлекаются русские колонисты - из анадыря на прииски отправляют конвой из бывшей администрации, гарнизона, полиции, а также тех, кто оказал сопротивление при захвате. Заключенные принуждаются к тяжелому и бесплатному труду на приисках, но убежать им тут не выйдет - на сотни километров вокруг тундра и горы, бежать заключенным некуда. Также работают и организуют основной процесс нанятые в аляске рабочие. Также в процессе участвуют и чукчи, ведь заработать хочет каждый. Согласно расчетам специалистов, при усердной работе почти тысячи человек, за один месяц вполне реально добыть пол тонны золота. Именно это золото должно стать ядром бюджета молодой республики
2. Торговля и чукотская экономика:
Алелекэ принимает японского гостя в Заливе Креста. Он говорит прямо, без всякой эзотерике(японцам это едва ли интересно). Чукотское правительство заинтересовано в равноправной торговле. Японцам мы готовы предложить золото, рыбу, китовый жир, оленьи шкуры, оленье мясо, моржовые бивни и моржовые шкуры. Взамен мы хотим получать предметы быта, дефицитные продукты, и, что самое главное - оружие, боеприпасы и корабли. Шаман предлагает 3 конкретных пункта сотрудничества
- 1. В Зале Креста, на территории поселения “ӈирэӄ агтачгатъё” создается торговая зона, где происходит основной товарооборот. Японские торговые корабли должны согласовывать по телеграфу свое прибытие. Иностранцам запрещено покидать пределы торговой зоны. Основная валюта товарообмена - золото.
- 2. Мы заинтересованы в покупке ряда кораблей: Нескольких боевых канонерок, большое количество крупных рыболовецких и китобойных судов, нескольких патрульных боевых катеров. За все это готовы платить золотом и скидками на остальную продукцию. Также на нужды покупки кораблей мы выделяем захваченный в Анадыре бюджет.
- 3. Мы также заинтересованы в отправки сюда, на Чукотку японских специалистов, что смогут более эффективно организовать золотодобычу и рыбный промысел. Взамен на это, мы также готовы предоставить ряд льгот и скидок в торговле
Кроме Японии, мы начинаем активно торговать с Аляской - по сути местные торговцы плавают на лодках по Берингову проливу и возят туда-обратно товары. Объект торговли пока не слишком большой, и делается это зачастую в обход американского законодательства, но контакт есть.
Таким образом, постепенно выстраивается чукотская экономика. На небольшой Анадырской типографии мы печатаем собственную валюту под названием “Манэман”(что буквально переводится с чукотского как деньги”). Деньги используются только для внутренних расчетов в экономике. Работает она так: Правительство НЕ БЕРЕТ каких-либо налогов с населения. Но правительство служит посредником для импорта и экспорта. Т.е модель выглядит примерно так, что местное население приносит нам для реализации товары собственного производства - рыбу, мясо, моржовый клык, китовый жир и ус, шкуры. После чего, на вырученные манэманы местные покупают у нас те необходимые им товары, что мы купили у иностранных торговцев. Таким образом, государство становится посредником между иностранным торговцем и чукчей-оленеводом. Выгода государства состоит в том, что продает продукты местного производства оно заметно дороже, чем покупает у местного населения.
3. Чукотская администрация:
Для любого государства необходим институт управления. Главным органом нашей власти становится Шаманский Совет - по сути все ключевые вопросы решаются на съездах шаманов и старейшин, что представляют свои общины и кланы. Из чукч-торговцев, что имеют образование, формируется несколько министерств - торговли, порядка и образования. В Анадыре и в Заливе Креста открывается по школе для чукотских детей. На Шаманском Совете выбирают наиболее опытного и храброго бойца, что становится главой вооруженных сил ЧОА. Создается 2 регулярных подразделения - “Северные вороны” и “Хранители яранг”. Первые - отряд из 200-300 наиболее матерых воинов, по сути регулярная наступательная армия с лучшим оружием, их средство передвижения - нарты и упряжки. На несколько упряжек даже ставят станковые пулеметы. Хранители Яранг же - регулярное милицейское формирование из добровольцев, что занимаются охраной крупных поселений и следят за порядком. Кроме того, каждый чукча должен быть готов к сражению - в каждую ярангу раздается по стволу огнестрельного оружия, а лучше по несколько, на каждого члена семьи.
Сам же Алелекэ становится Верховным Шаманом Чукотки - кем-то вроде теократического лидера.
4. Атака на Коряков:
На севере Камчатки проживает народ коряков, что издревле ведет вражду с Чукчами. В древности наши народы воевали, так чем мы хуже наших предков? Мы заставим их либо добровольно подчинится нам, либо мы захватим их силой.
Отряд Северных Воронов на нартах отправляется на север Камчатки для подчинения коряков. Атака происходит на рыболовецкие поселения - мы ставим старейшинам этого народа ультиматум - либо они принимают учение Великого Шамана, либо их ждет великая война и мы подчиним их силой. В случае отказа, Северные Вороны совершают карательные рейды по всем прибрежным поселениям, убивая всех, кто оказал сопротивления, грабя поселки, угоняя лодки и корабли, забирая в плен женщин и детей, а также забирая все ресурсы и ценности. В случае, если корякские старейшины будут более благоразумны - мы начнем постепенную интеграцию коряков под нашу администрацию. Они также получат освобождение от налогов и некую степень автономии и самоуправления.
6. Утренний Ритуал
Алелекэ вместе с группой шаманов поднимается на одну из священных сопок на рассвете. На алтаре - несколько жертвенных оленей. Он обращается к небу. Вскоре шаманы впадают в коллективный транс. В потустороннем, нижнем мире, они на сакральном уровне пробираются к временному правительству и атакуют его. Сильнейшая шаманская магическая атака ударяет по временному правительству. Конечно, прямого и грубого результата это не даст. Но духи теперь не будут на стороне Керенского. Возможно, теперь кого-то из временного правительства сразит болезнь…кому-то не повезет, а обстоятельства сложатся не в пользу Керенского. Кто-то скажет что это стечение обстоятельств. Но мы то знает что это духи…
Чукотка богата не только своими суровыми людьми и красивыми пейзажами - здесь, в горных реках можно найти золото. Золотых месторождений на Чукотке огромное количество. Деньги - кровь революции, и массовая добыча золота сможет снабдить нас всем необходимым. Алелекэ обращается к опыту американской золотой лихорадки на Аляске( Клондайская золотая, что происходила на Аляске в конце 19 века). На двух захваченных в Анадыре шхунах наши представители отправляются в Анкоридж, где покупают в большом количестве весь инвентарь для золотодобычи, а также вербуют около сотни местных(в приоритете не белые, а эскимосы, алеуты и инуиты) для золотодобычи на Чукотке. После чего, на наиболее золотоносных реках разворачивается полномасштабная добыча золота. К работам привлекаются русские колонисты - из анадыря на прииски отправляют конвой из бывшей администрации, гарнизона, полиции, а также тех, кто оказал сопротивление при захвате. Заключенные принуждаются к тяжелому и бесплатному труду на приисках, но убежать им тут не выйдет - на сотни километров вокруг тундра и горы, бежать заключенным некуда. Также работают и организуют основной процесс нанятые в аляске рабочие. Также в процессе участвуют и чукчи, ведь заработать хочет каждый. Согласно расчетам специалистов, при усердной работе почти тысячи человек, за один месяц вполне реально добыть пол тонны золота. Именно это золото должно стать ядром бюджета молодой республики
2. Торговля и чукотская экономика:
Алелекэ принимает японского гостя в Заливе Креста. Он говорит прямо, без всякой эзотерике(японцам это едва ли интересно). Чукотское правительство заинтересовано в равноправной торговле. Японцам мы готовы предложить золото, рыбу, китовый жир, оленьи шкуры, оленье мясо, моржовые бивни и моржовые шкуры. Взамен мы хотим получать предметы быта, дефицитные продукты, и, что самое главное - оружие, боеприпасы и корабли. Шаман предлагает 3 конкретных пункта сотрудничества
- 1. В Зале Креста, на территории поселения “ӈирэӄ агтачгатъё” создается торговая зона, где происходит основной товарооборот. Японские торговые корабли должны согласовывать по телеграфу свое прибытие. Иностранцам запрещено покидать пределы торговой зоны. Основная валюта товарообмена - золото.
- 2. Мы заинтересованы в покупке ряда кораблей: Нескольких боевых канонерок, большое количество крупных рыболовецких и китобойных судов, нескольких патрульных боевых катеров. За все это готовы платить золотом и скидками на остальную продукцию. Также на нужды покупки кораблей мы выделяем захваченный в Анадыре бюджет.
- 3. Мы также заинтересованы в отправки сюда, на Чукотку японских специалистов, что смогут более эффективно организовать золотодобычу и рыбный промысел. Взамен на это, мы также готовы предоставить ряд льгот и скидок в торговле
Кроме Японии, мы начинаем активно торговать с Аляской - по сути местные торговцы плавают на лодках по Берингову проливу и возят туда-обратно товары. Объект торговли пока не слишком большой, и делается это зачастую в обход американского законодательства, но контакт есть.
Таким образом, постепенно выстраивается чукотская экономика. На небольшой Анадырской типографии мы печатаем собственную валюту под названием “Манэман”(что буквально переводится с чукотского как деньги”). Деньги используются только для внутренних расчетов в экономике. Работает она так: Правительство НЕ БЕРЕТ каких-либо налогов с населения. Но правительство служит посредником для импорта и экспорта. Т.е модель выглядит примерно так, что местное население приносит нам для реализации товары собственного производства - рыбу, мясо, моржовый клык, китовый жир и ус, шкуры. После чего, на вырученные манэманы местные покупают у нас те необходимые им товары, что мы купили у иностранных торговцев. Таким образом, государство становится посредником между иностранным торговцем и чукчей-оленеводом. Выгода государства состоит в том, что продает продукты местного производства оно заметно дороже, чем покупает у местного населения.
3. Чукотская администрация:
Для любого государства необходим институт управления. Главным органом нашей власти становится Шаманский Совет - по сути все ключевые вопросы решаются на съездах шаманов и старейшин, что представляют свои общины и кланы. Из чукч-торговцев, что имеют образование, формируется несколько министерств - торговли, порядка и образования. В Анадыре и в Заливе Креста открывается по школе для чукотских детей. На Шаманском Совете выбирают наиболее опытного и храброго бойца, что становится главой вооруженных сил ЧОА. Создается 2 регулярных подразделения - “Северные вороны” и “Хранители яранг”. Первые - отряд из 200-300 наиболее матерых воинов, по сути регулярная наступательная армия с лучшим оружием, их средство передвижения - нарты и упряжки. На несколько упряжек даже ставят станковые пулеметы. Хранители Яранг же - регулярное милицейское формирование из добровольцев, что занимаются охраной крупных поселений и следят за порядком. Кроме того, каждый чукча должен быть готов к сражению - в каждую ярангу раздается по стволу огнестрельного оружия, а лучше по несколько, на каждого члена семьи.
Сам же Алелекэ становится Верховным Шаманом Чукотки - кем-то вроде теократического лидера.
4. Атака на Коряков:
На севере Камчатки проживает народ коряков, что издревле ведет вражду с Чукчами. В древности наши народы воевали, так чем мы хуже наших предков? Мы заставим их либо добровольно подчинится нам, либо мы захватим их силой.
Отряд Северных Воронов на нартах отправляется на север Камчатки для подчинения коряков. Атака происходит на рыболовецкие поселения - мы ставим старейшинам этого народа ультиматум - либо они принимают учение Великого Шамана, либо их ждет великая война и мы подчиним их силой. В случае отказа, Северные Вороны совершают карательные рейды по всем прибрежным поселениям, убивая всех, кто оказал сопротивления, грабя поселки, угоняя лодки и корабли, забирая в плен женщин и детей, а также забирая все ресурсы и ценности. В случае, если корякские старейшины будут более благоразумны - мы начнем постепенную интеграцию коряков под нашу администрацию. Они также получат освобождение от налогов и некую степень автономии и самоуправления.
6. Утренний Ритуал
Алелекэ вместе с группой шаманов поднимается на одну из священных сопок на рассвете. На алтаре - несколько жертвенных оленей. Он обращается к небу. Вскоре шаманы впадают в коллективный транс. В потустороннем, нижнем мире, они на сакральном уровне пробираются к временному правительству и атакуют его. Сильнейшая шаманская магическая атака ударяет по временному правительству. Конечно, прямого и грубого результата это не даст. Но духи теперь не будут на стороне Керенского. Возможно, теперь кого-то из временного правительства сразит болезнь…кому-то не повезет, а обстоятельства сложатся не в пользу Керенского. Кто-то скажет что это стечение обстоятельств. Но мы то знает что это духи…
Опа. Отправились. ОП, не торопись отправлять пост, у меня не отправился 5 абзац. Значит проблема нем. Ща отдельно его попробую отправить
Ну я хуй знает, вот эту часть поста не дает запостить, ебанная макака
5. Оккультный фронт
На материке наш план развивается: мы создали ажиотаж в оккультных кругах вокруг фигуры Великого Шамана Алелекэ и его призыва последовать за ним на Чукотку. В конце месяца из Петрограда к Анадырю отправится Черный Пароход, нанятый для доставки всех готовых рискнуть эзотериков, которые откликнулись на это учение. Это путешествие представлено как мистический путь для смелых духом, ищущих истинное знание.
На материке наш план развивается: мы создали ажиотаж в оккультных кругах вокруг фигуры Великого Шамана Алелекэ и его призыва последовать за ним на Чукотку. В конце месяца из Петрограда к Анадырю отправится Черный Пароход, нанятый для доставки всех готовых рискнуть эзотериков, которые откликнулись на это учение. Это путешествие представлено как мистический путь для смелых духом, ищущих истинное знание.
Ход 2 (апрель 1917). Союз Святого Долга (ССД)
Действие первое. Игра Дорошенко.
Вечера в крупнейшем офицерском клубе на Литейном был тихими, но продуктивными для ССД. Генерал Дорошенко сидел в углу с Гусейн-ханом Нахичеванским, чья фигура в гвардейских кругах по-прежнему весила куда больше газетных заголовков и он был крупнейшей лояльной монархии фигурой в беспокойном Петрограде.
— «Вы знаете, — произнёсъ Дорошенко негромко, — Россія рухнетъ отъ бумажныхъ декретовъ. Она держится на штыкахъ и кавалеріи. На чести. А кто, какъ не гвардія, хранитъ честь? Вы знаете — Государь живъ, и вы обязаны исполнить присягу. Я наслышанъ, что вы были однимъ изъ немногихъ, кто выразилъ лояльность Государю въ трудную минуту».
Гусейн-хан в согласии склонил голову, пальцы его легли на рукоять сабли.
— «Гвардія не отступала и не отступитъ. Мы хранимъ вѣрность Государю. Даю вамъ слово — мои люди будутъ тамъ, гдѣ нужно. Моя шпага — за васъ».
Через день Дорошенко встретился с Юденичем. Разговор был ещё короче:
— «Я не призываю васъ класть голову за монархію, — Дорошенко въ рукахъ крутилъ гибкую пластинку, устанавливая ея на нѣмецкій патефонъ - он знал о том, что генерал придерживался менее радикальных взглядов, нежели члены ССД, — хотя многіе въ моёмъ окруженіи подняли бы меня на вилы за сіи слова. Мы — монархисты и вѣримъ въ присягу и честь. Полагамъ — и вы тоже. А въ чёмъ мы ещё похожи, такъ это въ ненависти къ большевикамъ. Помогите намъ совладать съ ними».
Юденич, покручивая свои усы, сверкнул глазами и неторопливо сказал:
— «Большевики — язва. Ежели вы предлагаете лѣчить ея свинцомъ — неформально буду содѣйствовать».
Юденич не дал публичного согласия, но зато дал выход на многочисленных офицеров Кавказского фронта, которые чтили и любили своего командира.
В те же дни ушли письма на фронты — в Харьков Келлеру, на Юг Каледину, на Кавказ к старым знакомым. Стиль был один: не просьбы, а напоминание о долге. «Престол не пуст. Государь жив. Исполните присягу — встаньте рядом».
В Петрограде же Оболенский мягко подводил к Союзу кадетов и умеренных монархистов. «Не для нас — для России», — говорил он. Милюков не возражал, но и не поощрял: его молчание стало своеобразной формой согласия.
Действие второе. Провокация у Зимнего.
На одном из совещаний, Оболенский сказал прямо, глядя на Дорошенко через стол:
— «Жаръ надобно загребать чужими руками. Может нашим оружіем побудут лѣвые радикалы? Пусть они шумятъ и клекочутъ - а мы пожнёмъ плоды».
Дорошенко усмехнулся:
— «Такъ и будетъ. Имъ хочется крови министровъ? Пусть имъ будетъ дана возможность расправиться съ врагами революціи!».
Агенты ССД (у Бестужева был выход через агентуру на Мельникова) и Народного авангарда (НА) встретились в конспиративной квартире на Васильевском острове. Разговор был короток: Авангардисты берут на себя часть постановки у Зимнего дворца и часть нападений, их боевики создадут шум и пальбу. Союз, в свою очередь, пустит слухи в низовых кругах и через "свои" газеты, что это «народныя радикалы люто расправились съ врагами революціи». Каждый получает своё: они — славу среди рабочих, Союз — углубление трещины между Петросоветом и ВП. Ни больше, ни меньше, без продолжения сотрудничества.
В подворотнях Петрограда несколько «связных» (в частности, меньшевиков и левых эсеров), вынюхивающих дела монархистов, исчезли бесследно. Один упал на набережной с ножом в груди, другой так и не вернулся с докладом в комитет, третьего нашли избитым до смерти на Обводном. Несколько типографий были разгромлены и сожжены. Газеты, близкие написали: «Меньшевики сводят счёты с эсерами?». Люди поверили: ведь компрометирующие письма с угрозами были подкинуты заранее, а у трупов находили улики, ведущие к "левым". Однако, Дорошенко выполнил свою часть уговора, и пошли слухи о неких могущественных "авангардистах".
Кульминацией беспокойств стала вечерняя провокация у Зимнего дворца. Несколько членов НА собрались с красно-черными лентами и знаменами большевиков, бессвязно выкрикивающие апрельские тезисы Ленина. В нужный момент они открыли стрельбу из револьверов в сторону подъезда, где входили министры Временного правительства. Несколько окон выбито, охрана в панике, министры закричали. Ни один не был серьёзно ранен и всем удалось скрыться в ночи, но волнение поднялось на весь Петроград.
Газеты наутро писали: «Красная атака на правительство!» — хотя Петросовет клялся, что не имеет к этому отношения, крича о провокации. Но доверия к их словам уже не было. Тень подозрения легла на Ленина и его партию, и трещина между Советами и Временным правительством стала глубже - хотя, в высоких гостинных, между собой, шепотом, все говорили о том, что на этом всем лежит тень одного коварного имперского генерала.
Тем временем в штабе Союза уже обсуждали тактику на ближайшие недели: списки для «охоты», схемы типографий, адреса редакций.
Действие третье. Боевая пропаганда.
Вечерами в Казанском соборе отец Мельников вставал на амвон. Голос его был звонким и прямым:
— «Россія отреклась отъ Царя — и отреклась отъ Бога. Но Государь живъ, и онъ мученикъ за вѣру. Кто идётъ за Совѣтами, тотъ восстаётъ противъ креста. Кто идётъ за Престоломъ — тотъ идётъ за Христомъ».
Женщины плакали, солдаты истово крестились.
На следующий день в офицерских комитетах и гарнизонах появились листовки Союза: «Офицер — щит Отечества. Царь — наш присяжный долг».
В казармах шли разговоры: «Если Царь вернётся, будет порядок. А Советы только пальбу устраивают».
Газета «Русская воля» опубликовала передовицу за авторством Шмелёва, литератора: «Честь офицера — спасение России». «Новое время» добавило стихотворения Николая Минского на передовицу «Кровь за Престол — молитва наша». В петербургских трактирах эти тексты зачитывали вслух.
Особист Бестужев, ответственный за организацию информационной стратегии, тем временем, организовал небольшое, но важное дело:
— «Слѣжка установлена — Царское Село подъ стражей, но караулы устали. Одинъ изъ охранниковъ уже нашъ. Смены карауловъ и маршруты записаны. А господинъ Хитрово отправилъ нашихъ въ Тверь, Новгородъ и Ярославль: ищемъ бывшихъ офицеровъ, священниковъ, купцовъ. Ответы получаемъ осторожные, но положительные: “Ждёмъ сигнала”.»
Действие первое. Игра Дорошенко.
Вечера в крупнейшем офицерском клубе на Литейном был тихими, но продуктивными для ССД. Генерал Дорошенко сидел в углу с Гусейн-ханом Нахичеванским, чья фигура в гвардейских кругах по-прежнему весила куда больше газетных заголовков и он был крупнейшей лояльной монархии фигурой в беспокойном Петрограде.
— «Вы знаете, — произнёсъ Дорошенко негромко, — Россія рухнетъ отъ бумажныхъ декретовъ. Она держится на штыкахъ и кавалеріи. На чести. А кто, какъ не гвардія, хранитъ честь? Вы знаете — Государь живъ, и вы обязаны исполнить присягу. Я наслышанъ, что вы были однимъ изъ немногихъ, кто выразилъ лояльность Государю въ трудную минуту».
Гусейн-хан в согласии склонил голову, пальцы его легли на рукоять сабли.
— «Гвардія не отступала и не отступитъ. Мы хранимъ вѣрность Государю. Даю вамъ слово — мои люди будутъ тамъ, гдѣ нужно. Моя шпага — за васъ».
Через день Дорошенко встретился с Юденичем. Разговор был ещё короче:
— «Я не призываю васъ класть голову за монархію, — Дорошенко въ рукахъ крутилъ гибкую пластинку, устанавливая ея на нѣмецкій патефонъ - он знал о том, что генерал придерживался менее радикальных взглядов, нежели члены ССД, — хотя многіе въ моёмъ окруженіи подняли бы меня на вилы за сіи слова. Мы — монархисты и вѣримъ въ присягу и честь. Полагамъ — и вы тоже. А въ чёмъ мы ещё похожи, такъ это въ ненависти къ большевикамъ. Помогите намъ совладать съ ними».
Юденич, покручивая свои усы, сверкнул глазами и неторопливо сказал:
— «Большевики — язва. Ежели вы предлагаете лѣчить ея свинцомъ — неформально буду содѣйствовать».
Юденич не дал публичного согласия, но зато дал выход на многочисленных офицеров Кавказского фронта, которые чтили и любили своего командира.
В те же дни ушли письма на фронты — в Харьков Келлеру, на Юг Каледину, на Кавказ к старым знакомым. Стиль был один: не просьбы, а напоминание о долге. «Престол не пуст. Государь жив. Исполните присягу — встаньте рядом».
В Петрограде же Оболенский мягко подводил к Союзу кадетов и умеренных монархистов. «Не для нас — для России», — говорил он. Милюков не возражал, но и не поощрял: его молчание стало своеобразной формой согласия.
Действие второе. Провокация у Зимнего.
На одном из совещаний, Оболенский сказал прямо, глядя на Дорошенко через стол:
— «Жаръ надобно загребать чужими руками. Может нашим оружіем побудут лѣвые радикалы? Пусть они шумятъ и клекочутъ - а мы пожнёмъ плоды».
Дорошенко усмехнулся:
— «Такъ и будетъ. Имъ хочется крови министровъ? Пусть имъ будетъ дана возможность расправиться съ врагами революціи!».
Агенты ССД (у Бестужева был выход через агентуру на Мельникова) и Народного авангарда (НА) встретились в конспиративной квартире на Васильевском острове. Разговор был короток: Авангардисты берут на себя часть постановки у Зимнего дворца и часть нападений, их боевики создадут шум и пальбу. Союз, в свою очередь, пустит слухи в низовых кругах и через "свои" газеты, что это «народныя радикалы люто расправились съ врагами революціи». Каждый получает своё: они — славу среди рабочих, Союз — углубление трещины между Петросоветом и ВП. Ни больше, ни меньше, без продолжения сотрудничества.
В подворотнях Петрограда несколько «связных» (в частности, меньшевиков и левых эсеров), вынюхивающих дела монархистов, исчезли бесследно. Один упал на набережной с ножом в груди, другой так и не вернулся с докладом в комитет, третьего нашли избитым до смерти на Обводном. Несколько типографий были разгромлены и сожжены. Газеты, близкие написали: «Меньшевики сводят счёты с эсерами?». Люди поверили: ведь компрометирующие письма с угрозами были подкинуты заранее, а у трупов находили улики, ведущие к "левым". Однако, Дорошенко выполнил свою часть уговора, и пошли слухи о неких могущественных "авангардистах".
Кульминацией беспокойств стала вечерняя провокация у Зимнего дворца. Несколько членов НА собрались с красно-черными лентами и знаменами большевиков, бессвязно выкрикивающие апрельские тезисы Ленина. В нужный момент они открыли стрельбу из револьверов в сторону подъезда, где входили министры Временного правительства. Несколько окон выбито, охрана в панике, министры закричали. Ни один не был серьёзно ранен и всем удалось скрыться в ночи, но волнение поднялось на весь Петроград.
Газеты наутро писали: «Красная атака на правительство!» — хотя Петросовет клялся, что не имеет к этому отношения, крича о провокации. Но доверия к их словам уже не было. Тень подозрения легла на Ленина и его партию, и трещина между Советами и Временным правительством стала глубже - хотя, в высоких гостинных, между собой, шепотом, все говорили о том, что на этом всем лежит тень одного коварного имперского генерала.
Тем временем в штабе Союза уже обсуждали тактику на ближайшие недели: списки для «охоты», схемы типографий, адреса редакций.
Действие третье. Боевая пропаганда.
Вечерами в Казанском соборе отец Мельников вставал на амвон. Голос его был звонким и прямым:
— «Россія отреклась отъ Царя — и отреклась отъ Бога. Но Государь живъ, и онъ мученикъ за вѣру. Кто идётъ за Совѣтами, тотъ восстаётъ противъ креста. Кто идётъ за Престоломъ — тотъ идётъ за Христомъ».
Женщины плакали, солдаты истово крестились.
На следующий день в офицерских комитетах и гарнизонах появились листовки Союза: «Офицер — щит Отечества. Царь — наш присяжный долг».
В казармах шли разговоры: «Если Царь вернётся, будет порядок. А Советы только пальбу устраивают».
Газета «Русская воля» опубликовала передовицу за авторством Шмелёва, литератора: «Честь офицера — спасение России». «Новое время» добавило стихотворения Николая Минского на передовицу «Кровь за Престол — молитва наша». В петербургских трактирах эти тексты зачитывали вслух.
Особист Бестужев, ответственный за организацию информационной стратегии, тем временем, организовал небольшое, но важное дело:
— «Слѣжка установлена — Царское Село подъ стражей, но караулы устали. Одинъ изъ охранниковъ уже нашъ. Смены карауловъ и маршруты записаны. А господинъ Хитрово отправилъ нашихъ въ Тверь, Новгородъ и Ярославль: ищемъ бывшихъ офицеровъ, священниковъ, купцовъ. Ответы получаемъ осторожные, но положительные: “Ждёмъ сигнала”.»
Шаманский путь, а?
>Газеты, близкие к ССД написали
фикс*
Я хуй знает, но подозреваю что спам-лист может быть связан с пикрилом. Ну лан, вот я сжатый пост отправил
>и всем удалось скрыться в ночи
Имелись ввиду участники НА
Народный Авангард
Письмо тов. Антонову от тов. Мельникова.
Начало положено. Эсеры и меньшевики в бешенстве, мы решили взять на себя их вотчину. У них просто не хватает духу на реальные дела. Прямо сейчас идут разговоры про беспорядки на селе, они не понимают что это лишь часть естественного процесса, который мы ускорили.
Следующий этап это расширение влияния на деревне. Мы должны окружить города и усилить свое влияние на крестьянские общины. Для этого предлагаю следующие меры:
Начать распространять слухи о контрреволюционном наступлении. Засылайте своих агентов в глубины сел и начните рассказывать о том, что помещики пытаются захватить обратно свои поместья и земли. Случаи разбойничьего нападения, кои сейчас начали учащаться, списывайте на действия контрреволюционеров. Мы должны пустить в народ слух о бандах помещиков. Для того чтобы этот слух сработал и не подумали о нас, используйте тщательную конспирацию и вышлите самых умелых агитаторов. Параллельно слухам о бандах помещиков начните пускать слухи о народном ополчении, которое вышло на защиту крестьян.
Параллельно начните из числа верных деятелей Авангарда и дезертиров, формировать отряды ополчения. Они должны войти в те места, где бушуют разбойники, защищать деревни и организовывать органы местного самоуправления. На месте организуйте дружины, берите в них тех крестьян,которые получили наибольшую выгоду от черного передела: бедняков и бывших батраков. Сконцентрируйте деятельность на тех местах где у нас были наибольшие успехи: Черноземье и Поволжье. Эта территория должна стать нашим плацдармом и мы должны углубить наше присутствие там.
По возможности старайтесь сотрудничать с местными советами.
И помните, вы обязаны сохранить дисциплину в боевых ячейках. Если видите что кто-то из наших занимается грабежом подвергайте его публичному остракизму среди других членов партии а потом отдавайте на суд местных жителей.
На этом с указаниями все. Желаю успехов.
Письмо от тов. Мельникову к тов. Д. Ю. Попову.
Ув. тов. Попов. В нашем шатком положении мы можем рассчитывать только на всеобщее помешательство. Прямо сейчас на нас валят всех собак, это даже хорошо. Подобные разговоры только еще больше подогревают интерес к нам от радикальной публики.
Для вас у меня есть несколько просьб. Во первых я слышал у вас есть связи в левой печати и прессе. Я думаю настало время задействовать их для организации компании. Распространяйте в прессе слухи о заговоре контрреволюционеров. Акцентируйте внимание на слабости временного правительства, вы должны выставить их как некомпетентных идиотов, которые не способны сохранить даже собственную безопасность, не говоря уже о завоеваниях революции. Так же добавьте нападки на эсеров и меньшевиков, за поддержку временного правительства. Не стесняйтесь в формулировках, назовите их могильщиками русской революции, трусами и оппортунистами. Параллельно для создания атмосферы истерики начните вбрасывать в печать информацию о бандах помещиков, постарайтесь связать их с недавними событиями у Зимнего дворца. Этот слух рассчитан на простой люд в городах, не только в Петрограде. Как только газеты с подобными заголовками выйдут в печать подключите наших агитаторов для распространения информации о бандах помещиков в городах. Делайте это в людных местах, чтобы было как можно больше народу. Для фактологической основы используйте реальные случаи нападения разбойников и бандитов на крестьян, а также свяжите это с недавними событиями вокруг зимнего дворца. Список эпизодов с нападениями бандитов я вышлю вместе с этим письмом.
И напоследок свяжитесь с нашими агентами в Петрограде совете. Через независимых депутатов мы должны начать кампанию критики против Временного правительства. Используйте призывы к радикальным действиям. Мы должны посеять семя недовольства в головах жителей столицы. Наше сотрудничество с заинтересованными лицами должно принести обильные плоды.
С ув. тов. Председатель.
Письмо тов. Антонову от тов. Мельникова.
Начало положено. Эсеры и меньшевики в бешенстве, мы решили взять на себя их вотчину. У них просто не хватает духу на реальные дела. Прямо сейчас идут разговоры про беспорядки на селе, они не понимают что это лишь часть естественного процесса, который мы ускорили.
Следующий этап это расширение влияния на деревне. Мы должны окружить города и усилить свое влияние на крестьянские общины. Для этого предлагаю следующие меры:
Начать распространять слухи о контрреволюционном наступлении. Засылайте своих агентов в глубины сел и начните рассказывать о том, что помещики пытаются захватить обратно свои поместья и земли. Случаи разбойничьего нападения, кои сейчас начали учащаться, списывайте на действия контрреволюционеров. Мы должны пустить в народ слух о бандах помещиков. Для того чтобы этот слух сработал и не подумали о нас, используйте тщательную конспирацию и вышлите самых умелых агитаторов. Параллельно слухам о бандах помещиков начните пускать слухи о народном ополчении, которое вышло на защиту крестьян.
Параллельно начните из числа верных деятелей Авангарда и дезертиров, формировать отряды ополчения. Они должны войти в те места, где бушуют разбойники, защищать деревни и организовывать органы местного самоуправления. На месте организуйте дружины, берите в них тех крестьян,которые получили наибольшую выгоду от черного передела: бедняков и бывших батраков. Сконцентрируйте деятельность на тех местах где у нас были наибольшие успехи: Черноземье и Поволжье. Эта территория должна стать нашим плацдармом и мы должны углубить наше присутствие там.
По возможности старайтесь сотрудничать с местными советами.
И помните, вы обязаны сохранить дисциплину в боевых ячейках. Если видите что кто-то из наших занимается грабежом подвергайте его публичному остракизму среди других членов партии а потом отдавайте на суд местных жителей.
На этом с указаниями все. Желаю успехов.
Письмо от тов. Мельникову к тов. Д. Ю. Попову.
Ув. тов. Попов. В нашем шатком положении мы можем рассчитывать только на всеобщее помешательство. Прямо сейчас на нас валят всех собак, это даже хорошо. Подобные разговоры только еще больше подогревают интерес к нам от радикальной публики.
Для вас у меня есть несколько просьб. Во первых я слышал у вас есть связи в левой печати и прессе. Я думаю настало время задействовать их для организации компании. Распространяйте в прессе слухи о заговоре контрреволюционеров. Акцентируйте внимание на слабости временного правительства, вы должны выставить их как некомпетентных идиотов, которые не способны сохранить даже собственную безопасность, не говоря уже о завоеваниях революции. Так же добавьте нападки на эсеров и меньшевиков, за поддержку временного правительства. Не стесняйтесь в формулировках, назовите их могильщиками русской революции, трусами и оппортунистами. Параллельно для создания атмосферы истерики начните вбрасывать в печать информацию о бандах помещиков, постарайтесь связать их с недавними событиями у Зимнего дворца. Этот слух рассчитан на простой люд в городах, не только в Петрограде. Как только газеты с подобными заголовками выйдут в печать подключите наших агитаторов для распространения информации о бандах помещиков в городах. Делайте это в людных местах, чтобы было как можно больше народу. Для фактологической основы используйте реальные случаи нападения разбойников и бандитов на крестьян, а также свяжите это с недавними событиями вокруг зимнего дворца. Список эпизодов с нападениями бандитов я вышлю вместе с этим письмом.
И напоследок свяжитесь с нашими агентами в Петрограде совете. Через независимых депутатов мы должны начать кампанию критики против Временного правительства. Используйте призывы к радикальным действиям. Мы должны посеять семя недовольства в головах жителей столицы. Наше сотрудничество с заинтересованными лицами должно принести обильные плоды.
С ув. тов. Председатель.
Было приятно с вами сотрудничать.
Обязуюсь на ходе 3 против вас, несмотря на вашу крутую левизну, не задействовать силы союза. Пока главная цель - ВП и большевики. Нужно сложить все обстоятельства так, что к июньскому восстанию большевиков настигла настоящая катастрофа.
А где посты со сводками от Унгерна то?
Всё будет.
Месяц второй: Апрель 1917-го
Первое действие: «Установление Столпов Правления»
Место: Здание бывшей городской управы Карасубазара, превращенное в Диван-аль-Хукм (Дом Правления).
Участвующие лица: Эмир Исмаил, шейх Усман (кади), офицер Заид Кулиев (амир аль-харб - военный governor), несколько грамотных мусульман (бывших учителей, торговцев, писцов).
В бывшем кабинете председателя ревкома, с которого содрали гербы и завесили коврами, шел напряженный спор. «Мы не можем просто назначить кадиев из числа первых желающих! – горячился один из писцов, Али. – Они должны знать не только Коран, но и законы орошения, налогообложения, наследования!» Шейх Усман, уже назначенный верховным кади, кивал: «Правда твоя, сын мой. Мы должны найти ученых мужей. Разошлем гонцов по деревням. Пусть каждый кади ведет летопись своих решений – это станет основой нашего права». Заид Кулиев, отложив карту, указал на кипу бумаг: «А мне нужны не только богословы, но и счетоводы. Джизья, закят, хумс (пятина с трофеев) – все должно учитываться до последней копейки. Казна – хребет государства». Эмир Исмаил, до этого молча слушавший, поднял руку: «Вы все правы. Шейх Усман, формируй судебную палату. Заид, создай диван аль-амваль (финансовое ведомство). А вы, – он обратился к грамотным мусульманам, – вы теперь не писцы, а нуваб (наместники) в своих кварталах. Ваша задача – знать нужды каждого дома и докладывать сюда. Мы построим не царство произвола, а государство закона – Закона Аллаха». Помимо прочего Эмират активно взялся за зимми. Первые налоги зимми хоть и унизительны в своей сути (Джизья), но на удивление оказались даже меньше царских поборов. Некоторые христиане из числа русских и греков мнимо принимали новую веру чтобы поубавить налог еще сильнее, на что впрочем быстро вышла фетва, о недопущении финансового принуждения к исламу и запрет на обращение более 10 зимми в день.
Второе действие: «Кузница Воинов Джихада»
Место: Окрестности села Коккоз (ныне Соколиное), полевой лагерь и учебный центр.
Участвующие группы: Офицеры-инструкторы (муджахиды с фронта), новобранцы (фитна-джихад – обязательный призыв), добровольцы-яхшиевцы (те, кто записался в янычарские полки из числа зимми).
Лагерь кипел деятельностью. В одном конце долины строем маршировали новобранцы-мусульмане, скандируя такбиры. Их обучение было суровым, но быстрым: основной упор на дисциплину, штыковой бой и стрельбу. «Мусульманин умирает только один раз и только по воле Аллаха! Страх – это недостаток веры!» – гремел голос инструктора. В другом конце, отдельно, тренировался отряд новообращенных янычар – славянские и греческие лица, выделявшиеся в общей массе, набранные за счет гарантий отмены действия пакта Умара на семьи сражающихся зимми во имя Аллаха. Их обучением руководил лично Заид Кулиев. «Вы сделали выбор, – говорил он, глядя на них в упор. – Вы выбрали честь, веру и братство вместо унижения и дани. Здесь вас ждет не легкая жизнь, но жизнь, полная смысла. Вы будете ударным кулаком Эмирата, и ваша верность будет вознаграждена вдвойне – и в этом мире, и в будущем». Один из янычар, бывший русский плотник, спросил: «А наши семьи?». Заид ответил твердо: «Они под нашей защитой. Платить будут лишь те, кто не несет службу. Вы своим служением искупаете их долг. Ваша кровь – ваш закят». По итогу за короткий срок удалось сформировать вполне приличную армию, которой можно было бы брать села и небольшие города, держать гарнизоны на границе с Украиной, и захватывая прибрежные города и корабли отрезать Симферополь и Севастополь-главные цели первой военной кампании.
Третье действие: «Голос с Минарета»
Место: Центральные мечети Карасубазара, Бахчисарая и других подконтрольных сел.
Участвующие лица: Вся фракция: кади и проповедники (куттаб), народ Эмирата (ахлю сунна), приглашенные зимми.
После пятничной молитвы люди не расходились. С минбара вместо одной проповеди (хутбы) звучали сразу несколько. Сначала кади зачитал новый указ о создании шариатского суда и призвал всех разрешать споры по совести и закону, а не силой. Затем вышел молодой, пламенный проповедник, ученик шейха Усмана. «О, правоверные! – начал он. – Они там, в Симферополе, называют нас мятежниками и дикарями! Но кто они? Они ссорятся меж собой, у них нет ни закона, ни цели, кроме грабежа! А у нас есть то, что объединило арабов и персов, тюрков и берберов – Слово Аллаха! Мы строим здесь остров справедливости в море хаоса! Смотрите! – он указал на группу зимми, стоявших у входа. – Даже они, под нашей защитой, платят меньше, чем при царе-кровопийце! Ибо ислам – это милость для миров! Приходите к нам, и вы обретете покой! А если они пойдут на нас войной – то мы встретим их как подобает мужам, с оружием в руках, и да поможет нам Аллах!» Зал гудел. Эта речь, повторенная десятками проповедников, была мощнейшим оружием, обращенным и внутрь, для консолидации, и вовне, для вербовки и деморализации противника.
Первое действие: «Установление Столпов Правления»
Место: Здание бывшей городской управы Карасубазара, превращенное в Диван-аль-Хукм (Дом Правления).
Участвующие лица: Эмир Исмаил, шейх Усман (кади), офицер Заид Кулиев (амир аль-харб - военный governor), несколько грамотных мусульман (бывших учителей, торговцев, писцов).
В бывшем кабинете председателя ревкома, с которого содрали гербы и завесили коврами, шел напряженный спор. «Мы не можем просто назначить кадиев из числа первых желающих! – горячился один из писцов, Али. – Они должны знать не только Коран, но и законы орошения, налогообложения, наследования!» Шейх Усман, уже назначенный верховным кади, кивал: «Правда твоя, сын мой. Мы должны найти ученых мужей. Разошлем гонцов по деревням. Пусть каждый кади ведет летопись своих решений – это станет основой нашего права». Заид Кулиев, отложив карту, указал на кипу бумаг: «А мне нужны не только богословы, но и счетоводы. Джизья, закят, хумс (пятина с трофеев) – все должно учитываться до последней копейки. Казна – хребет государства». Эмир Исмаил, до этого молча слушавший, поднял руку: «Вы все правы. Шейх Усман, формируй судебную палату. Заид, создай диван аль-амваль (финансовое ведомство). А вы, – он обратился к грамотным мусульманам, – вы теперь не писцы, а нуваб (наместники) в своих кварталах. Ваша задача – знать нужды каждого дома и докладывать сюда. Мы построим не царство произвола, а государство закона – Закона Аллаха». Помимо прочего Эмират активно взялся за зимми. Первые налоги зимми хоть и унизительны в своей сути (Джизья), но на удивление оказались даже меньше царских поборов. Некоторые христиане из числа русских и греков мнимо принимали новую веру чтобы поубавить налог еще сильнее, на что впрочем быстро вышла фетва, о недопущении финансового принуждения к исламу и запрет на обращение более 10 зимми в день.
Второе действие: «Кузница Воинов Джихада»
Место: Окрестности села Коккоз (ныне Соколиное), полевой лагерь и учебный центр.
Участвующие группы: Офицеры-инструкторы (муджахиды с фронта), новобранцы (фитна-джихад – обязательный призыв), добровольцы-яхшиевцы (те, кто записался в янычарские полки из числа зимми).
Лагерь кипел деятельностью. В одном конце долины строем маршировали новобранцы-мусульмане, скандируя такбиры. Их обучение было суровым, но быстрым: основной упор на дисциплину, штыковой бой и стрельбу. «Мусульманин умирает только один раз и только по воле Аллаха! Страх – это недостаток веры!» – гремел голос инструктора. В другом конце, отдельно, тренировался отряд новообращенных янычар – славянские и греческие лица, выделявшиеся в общей массе, набранные за счет гарантий отмены действия пакта Умара на семьи сражающихся зимми во имя Аллаха. Их обучением руководил лично Заид Кулиев. «Вы сделали выбор, – говорил он, глядя на них в упор. – Вы выбрали честь, веру и братство вместо унижения и дани. Здесь вас ждет не легкая жизнь, но жизнь, полная смысла. Вы будете ударным кулаком Эмирата, и ваша верность будет вознаграждена вдвойне – и в этом мире, и в будущем». Один из янычар, бывший русский плотник, спросил: «А наши семьи?». Заид ответил твердо: «Они под нашей защитой. Платить будут лишь те, кто не несет службу. Вы своим служением искупаете их долг. Ваша кровь – ваш закят». По итогу за короткий срок удалось сформировать вполне приличную армию, которой можно было бы брать села и небольшие города, держать гарнизоны на границе с Украиной, и захватывая прибрежные города и корабли отрезать Симферополь и Севастополь-главные цели первой военной кампании.
Третье действие: «Голос с Минарета»
Место: Центральные мечети Карасубазара, Бахчисарая и других подконтрольных сел.
Участвующие лица: Вся фракция: кади и проповедники (куттаб), народ Эмирата (ахлю сунна), приглашенные зимми.
После пятничной молитвы люди не расходились. С минбара вместо одной проповеди (хутбы) звучали сразу несколько. Сначала кади зачитал новый указ о создании шариатского суда и призвал всех разрешать споры по совести и закону, а не силой. Затем вышел молодой, пламенный проповедник, ученик шейха Усмана. «О, правоверные! – начал он. – Они там, в Симферополе, называют нас мятежниками и дикарями! Но кто они? Они ссорятся меж собой, у них нет ни закона, ни цели, кроме грабежа! А у нас есть то, что объединило арабов и персов, тюрков и берберов – Слово Аллаха! Мы строим здесь остров справедливости в море хаоса! Смотрите! – он указал на группу зимми, стоявших у входа. – Даже они, под нашей защитой, платят меньше, чем при царе-кровопийце! Ибо ислам – это милость для миров! Приходите к нам, и вы обретете покой! А если они пойдут на нас войной – то мы встретим их как подобает мужам, с оружием в руках, и да поможет нам Аллах!» Зал гудел. Эта речь, повторенная десятками проповедников, была мощнейшим оружием, обращенным и внутрь, для консолидации, и вовне, для вербовки и деморализации противника.
Месяц второй: Апрель 1917-го
Первое действие: «Установление Столпов Правления»
Место: Здание бывшей городской управы Карасубазара, превращенное в Диван-аль-Хукм (Дом Правления).
Участвующие лица: Эмир Исмаил, шейх Усман (кади), офицер Заид Кулиев (амир аль-харб - военный governor), несколько грамотных мусульман (бывших учителей, торговцев, писцов).
В бывшем кабинете председателя ревкома, с которого содрали гербы и завесили коврами, шел напряженный спор. «Мы не можем просто назначить кадиев из числа первых желающих! – горячился один из писцов, Али. – Они должны знать не только Коран, но и законы орошения, налогообложения, наследования!» Шейх Усман, уже назначенный верховным кади, кивал: «Правда твоя, сын мой. Мы должны найти ученых мужей. Разошлем гонцов по деревням. Пусть каждый кади ведет летопись своих решений – это станет основой нашего права». Заид Кулиев, отложив карту, указал на кипу бумаг: «А мне нужны не только богословы, но и счетоводы. Джизья, закят, хумс (пятина с трофеев) – все должно учитываться до последней копейки. Казна – хребет государства». Эмир Исмаил, до этого молча слушавший, поднял руку: «Вы все правы. Шейх Усман, формируй судебную палату. Заид, создай диван аль-амваль (финансовое ведомство). А вы, – он обратился к грамотным мусульманам, – вы теперь не писцы, а нуваб (наместники) в своих кварталах. Ваша задача – знать нужды каждого дома и докладывать сюда. Мы построим не царство произвола, а государство закона – Закона Аллаха». Помимо прочего Эмират активно взялся за зимми. Первые налоги зимми хоть и унизительны в своей сути (Джизья), но на удивление оказались даже меньше царских поборов. Некоторые христиане из числа русских и греков мнимо принимали новую веру чтобы поубавить налог еще сильнее, на что впрочем быстро вышла фетва, о недопущении финансового принуждения к исламу и запрет на обращение более 10 зимми в день.
Второе действие: «Кузница Воинов Джихада»
Место: Окрестности села Коккоз (ныне Соколиное), полевой лагерь и учебный центр.
Участвующие группы: Офицеры-инструкторы (муджахиды с фронта), новобранцы (фитна-джихад – обязательный призыв), добровольцы-яхшиевцы (те, кто записался в янычарские полки из числа зимми).
Лагерь кипел деятельностью. В одном конце долины строем маршировали новобранцы-мусульмане, скандируя такбиры. Их обучение было суровым, но быстрым: основной упор на дисциплину, штыковой бой и стрельбу. «Мусульманин умирает только один раз и только по воле Аллаха! Страх – это недостаток веры!» – гремел голос инструктора. В другом конце, отдельно, тренировался отряд новообращенных янычар – славянские и греческие лица, выделявшиеся в общей массе, набранные за счет гарантий отмены действия пакта Умара на семьи сражающихся зимми во имя Аллаха. Их обучением руководил лично Заид Кулиев. «Вы сделали выбор, – говорил он, глядя на них в упор. – Вы выбрали честь, веру и братство вместо унижения и дани. Здесь вас ждет не легкая жизнь, но жизнь, полная смысла. Вы будете ударным кулаком Эмирата, и ваша верность будет вознаграждена вдвойне – и в этом мире, и в будущем». Один из янычар, бывший русский плотник, спросил: «А наши семьи?». Заид ответил твердо: «Они под нашей защитой. Платить будут лишь те, кто не несет службу. Вы своим служением искупаете их долг. Ваша кровь – ваш закят». По итогу за короткий срок удалось сформировать вполне приличную армию, которой можно было бы брать села и небольшие города, держать гарнизоны на границе с Украиной, и захватывая прибрежные города и корабли отрезать Симферополь и Севастополь-главные цели первой военной кампании.
Третье действие: «Голос с Минарета»
Место: Центральные мечети Карасубазара, Бахчисарая и других подконтрольных сел.
Участвующие лица: Вся фракция: кади и проповедники (куттаб), народ Эмирата (ахлю сунна), приглашенные зимми.
После пятничной молитвы люди не расходились. С минбара вместо одной проповеди (хутбы) звучали сразу несколько. Сначала кади зачитал новый указ о создании шариатского суда и призвал всех разрешать споры по совести и закону, а не силой. Затем вышел молодой, пламенный проповедник, ученик шейха Усмана. «О, правоверные! – начал он. – Они там, в Симферополе, называют нас мятежниками и дикарями! Но кто они? Они ссорятся меж собой, у них нет ни закона, ни цели, кроме грабежа! А у нас есть то, что объединило арабов и персов, тюрков и берберов – Слово Аллаха! Мы строим здесь остров справедливости в море хаоса! Смотрите! – он указал на группу зимми, стоявших у входа. – Даже они, под нашей защитой, платят меньше, чем при царе-кровопийце! Ибо ислам – это милость для миров! Приходите к нам, и вы обретете покой! А если они пойдут на нас войной – то мы встретим их как подобает мужам, с оружием в руках, и да поможет нам Аллах!» Зал гудел. Эта речь, повторенная десятками проповедников, была мощнейшим оружием, обращенным и внутрь, для консолидации, и вовне, для вербовки и деморализации противника.
Первое действие: «Установление Столпов Правления»
Место: Здание бывшей городской управы Карасубазара, превращенное в Диван-аль-Хукм (Дом Правления).
Участвующие лица: Эмир Исмаил, шейх Усман (кади), офицер Заид Кулиев (амир аль-харб - военный governor), несколько грамотных мусульман (бывших учителей, торговцев, писцов).
В бывшем кабинете председателя ревкома, с которого содрали гербы и завесили коврами, шел напряженный спор. «Мы не можем просто назначить кадиев из числа первых желающих! – горячился один из писцов, Али. – Они должны знать не только Коран, но и законы орошения, налогообложения, наследования!» Шейх Усман, уже назначенный верховным кади, кивал: «Правда твоя, сын мой. Мы должны найти ученых мужей. Разошлем гонцов по деревням. Пусть каждый кади ведет летопись своих решений – это станет основой нашего права». Заид Кулиев, отложив карту, указал на кипу бумаг: «А мне нужны не только богословы, но и счетоводы. Джизья, закят, хумс (пятина с трофеев) – все должно учитываться до последней копейки. Казна – хребет государства». Эмир Исмаил, до этого молча слушавший, поднял руку: «Вы все правы. Шейх Усман, формируй судебную палату. Заид, создай диван аль-амваль (финансовое ведомство). А вы, – он обратился к грамотным мусульманам, – вы теперь не писцы, а нуваб (наместники) в своих кварталах. Ваша задача – знать нужды каждого дома и докладывать сюда. Мы построим не царство произвола, а государство закона – Закона Аллаха». Помимо прочего Эмират активно взялся за зимми. Первые налоги зимми хоть и унизительны в своей сути (Джизья), но на удивление оказались даже меньше царских поборов. Некоторые христиане из числа русских и греков мнимо принимали новую веру чтобы поубавить налог еще сильнее, на что впрочем быстро вышла фетва, о недопущении финансового принуждения к исламу и запрет на обращение более 10 зимми в день.
Второе действие: «Кузница Воинов Джихада»
Место: Окрестности села Коккоз (ныне Соколиное), полевой лагерь и учебный центр.
Участвующие группы: Офицеры-инструкторы (муджахиды с фронта), новобранцы (фитна-джихад – обязательный призыв), добровольцы-яхшиевцы (те, кто записался в янычарские полки из числа зимми).
Лагерь кипел деятельностью. В одном конце долины строем маршировали новобранцы-мусульмане, скандируя такбиры. Их обучение было суровым, но быстрым: основной упор на дисциплину, штыковой бой и стрельбу. «Мусульманин умирает только один раз и только по воле Аллаха! Страх – это недостаток веры!» – гремел голос инструктора. В другом конце, отдельно, тренировался отряд новообращенных янычар – славянские и греческие лица, выделявшиеся в общей массе, набранные за счет гарантий отмены действия пакта Умара на семьи сражающихся зимми во имя Аллаха. Их обучением руководил лично Заид Кулиев. «Вы сделали выбор, – говорил он, глядя на них в упор. – Вы выбрали честь, веру и братство вместо унижения и дани. Здесь вас ждет не легкая жизнь, но жизнь, полная смысла. Вы будете ударным кулаком Эмирата, и ваша верность будет вознаграждена вдвойне – и в этом мире, и в будущем». Один из янычар, бывший русский плотник, спросил: «А наши семьи?». Заид ответил твердо: «Они под нашей защитой. Платить будут лишь те, кто не несет службу. Вы своим служением искупаете их долг. Ваша кровь – ваш закят». По итогу за короткий срок удалось сформировать вполне приличную армию, которой можно было бы брать села и небольшие города, держать гарнизоны на границе с Украиной, и захватывая прибрежные города и корабли отрезать Симферополь и Севастополь-главные цели первой военной кампании.
Третье действие: «Голос с Минарета»
Место: Центральные мечети Карасубазара, Бахчисарая и других подконтрольных сел.
Участвующие лица: Вся фракция: кади и проповедники (куттаб), народ Эмирата (ахлю сунна), приглашенные зимми.
После пятничной молитвы люди не расходились. С минбара вместо одной проповеди (хутбы) звучали сразу несколько. Сначала кади зачитал новый указ о создании шариатского суда и призвал всех разрешать споры по совести и закону, а не силой. Затем вышел молодой, пламенный проповедник, ученик шейха Усмана. «О, правоверные! – начал он. – Они там, в Симферополе, называют нас мятежниками и дикарями! Но кто они? Они ссорятся меж собой, у них нет ни закона, ни цели, кроме грабежа! А у нас есть то, что объединило арабов и персов, тюрков и берберов – Слово Аллаха! Мы строим здесь остров справедливости в море хаоса! Смотрите! – он указал на группу зимми, стоявших у входа. – Даже они, под нашей защитой, платят меньше, чем при царе-кровопийце! Ибо ислам – это милость для миров! Приходите к нам, и вы обретете покой! А если они пойдут на нас войной – то мы встретим их как подобает мужам, с оружием в руках, и да поможет нам Аллах!» Зал гудел. Эта речь, повторенная десятками проповедников, была мощнейшим оружием, обращенным и внутрь, для консолидации, и вовне, для вербовки и деморализации противника.
Ну такое. Ждал литералли ИГИЛ, а тут какие-то moderate rebels максимум уровня ССА. Алькухуль хотя бы уничтожаете? Я имею в виду, кроме как приемом внутрь?
мимо ветеран Сирия-тредов /wm/
Это последний день, иншалла! Мусулман будут освободить, иншалла!
А где?
Все еще будет, буквально месяц прошел ведь. ИГИЛ/Талибы/Хамас тоже ведь шариат не за один день строили.
Мастер впал в анабиоз нахуй, буквально только проснулся. Ждите, халифат не за день строился.
Пиздец у тебя режим, в 8 вечера прыскаться. Или Унгерн уже на Чукотку переехал к шизам жить?
>прыскаться
Просыпаться
фикс
Ну так ночью Ургу брали, хуле.
Ну чо, соня, где наши посты?
Игра - В С Е
Цыц, завтра отвечу. Никакой паники.
Движение Обновления, акт первый второго месяца.
Успех нужно было развивать — уважаемый господин Мартынов, известный в Сибири областник, объявил большое собрание в Ново-Николаевске. А там раздал промысловикам, рабочим, горожанам и всему прочему люду бумажку с, так сказать, петицией. Мол, требуем созвать областную думу, ибо совсем нет сил слушать петроградскую власть, которая только и может, что телеграмки слать! Бумажечка эта, при наличии достаточных подписей, загуляла по городам, вынуждая шевелиться эсеров и меньшевиков. Снова в хвосте мартыновцев, но коль они собрание съезда не поддержат, то какой от них вообще прок сибирскому мужику?
Акт второй.
Но мартыновцы не сообирались просто так отметать своих маленьких, левых собратьев. Конечно, у них немного разные взгляды и на то, и на другое, но ведь процветания Сибири они все хотят? Поэтому Давид Войтехович публично протянул им руку и с предложением сотрудничества — мол, давайте, устроим Думу, обсудим сами, как дальше быть, сделаем требованя к Петросовету и Временному Правительству. Мы, сибирские мужики, можем хоть весь Урал перерыть, главное дать нам воли!
Всех ответивших мартыновцы записывали. Кто согласился — идёт в белую книжечку, а вот те, кто отказался или вздумал обругать мартыновцев... те в чёрную. Пока что.
На собрании этом Мартынов пообещал предоставить нечто вроде конституции автономной Сибири в составе Российской Республики — как она будет устроена, как будет управляться и чем отвечать перед Петроградом.
Акт третий.
Меж тем верные обновленцы из внутреннего круга Движения, настоящие фанатики Мартынова, ездили по тайным лагерям мартыновцев в тайге, проверяли, как там идёт обучение солдат и поставки оружия из Китая. Маленькая армия мартыновцев крепла, поэтому вскоре к областнической идейной обработке добавилось кое-что поновее. Вечерами бойцы, после тренировок с новыми винтовками, собирались послушать, как молодые сибиряки читают труды Мартынова — о душе Сибири, о коллективной воле людей на этой суровой земле, способной свернуть горы, главное тут — вера, стальная и непоколебимая вера, не в господ и царей, но в самих мужиков сибирских, в их труд и родную землю!
Успех нужно было развивать — уважаемый господин Мартынов, известный в Сибири областник, объявил большое собрание в Ново-Николаевске. А там раздал промысловикам, рабочим, горожанам и всему прочему люду бумажку с, так сказать, петицией. Мол, требуем созвать областную думу, ибо совсем нет сил слушать петроградскую власть, которая только и может, что телеграмки слать! Бумажечка эта, при наличии достаточных подписей, загуляла по городам, вынуждая шевелиться эсеров и меньшевиков. Снова в хвосте мартыновцев, но коль они собрание съезда не поддержат, то какой от них вообще прок сибирскому мужику?
Акт второй.
Но мартыновцы не сообирались просто так отметать своих маленьких, левых собратьев. Конечно, у них немного разные взгляды и на то, и на другое, но ведь процветания Сибири они все хотят? Поэтому Давид Войтехович публично протянул им руку и с предложением сотрудничества — мол, давайте, устроим Думу, обсудим сами, как дальше быть, сделаем требованя к Петросовету и Временному Правительству. Мы, сибирские мужики, можем хоть весь Урал перерыть, главное дать нам воли!
Всех ответивших мартыновцы записывали. Кто согласился — идёт в белую книжечку, а вот те, кто отказался или вздумал обругать мартыновцев... те в чёрную. Пока что.
На собрании этом Мартынов пообещал предоставить нечто вроде конституции автономной Сибири в составе Российской Республики — как она будет устроена, как будет управляться и чем отвечать перед Петроградом.
Акт третий.
Меж тем верные обновленцы из внутреннего круга Движения, настоящие фанатики Мартынова, ездили по тайным лагерям мартыновцев в тайге, проверяли, как там идёт обучение солдат и поставки оружия из Китая. Маленькая армия мартыновцев крепла, поэтому вскоре к областнической идейной обработке добавилось кое-что поновее. Вечерами бойцы, после тренировок с новыми винтовками, собирались послушать, как молодые сибиряки читают труды Мартынова — о душе Сибири, о коллективной воле людей на этой суровой земле, способной свернуть горы, главное тут — вера, стальная и непоколебимая вера, не в господ и царей, но в самих мужиков сибирских, в их труд и родную землю!
Неспеша, неповоротлива, но золотодобыча в суровых условиях начала разворачиваться. Каторжники, авантюристы из-за океана, местные чукчи... гремучая смесь, пока рабочая, но опасная. Тем не менее, первое золото потекло с приисков в Анадырь, где его уж можно упаковать да продать.
Японцам, конечно. Условия Алелекэ пока полностью устраивали японскую делегацию и вскоре новый посол явился с готовым договором. Корабли, оружие — всё это Империя предоставит молодой независимой нации, чтобы самим вооружиться на иностранных рынках как следует. Может, чукчи получат не самое новое и лучшее снаряжение, но поставки будут регулярными, а цена весьма сходной. Чем не могут похвастаться даже русские в Петрограде!
С этим новым оружием и новой целью чукчи и лояльные племена на территорию Шаманской Республики двинулись на пастбища и поселения ближайшего заклятого врага, коряков. Тем не было чем противостоять новой и грозной силе, кроме как отогнать стада подальше в глушь и забивать оленей, если те могли попасть в руки чукч. Соседние племена и народы смотрели на экспансию Шаманской Республики с тревогой, гадая, не станут ли они следующими в завоевательных походах ЧОА.
Но сама Чукотская Шаманская Республика крепла с каждым днём, превращаясь из повстанцев в настоящое государство, с которым готовы были вести дела и купцы с Аляски. Может, дело в ритуалах Алелекэ?
Ну, или простой удаче да выгодном моменте.
Экономика: Запущена рискованная, но потенциально богатая золотодобывающая программа с использованием иностранной рабочей силы и принудительного труда заключенных.
Дипломатия: Установлены прагматичные торговые отношения с Японией, сделавшие Чукотку младшим, но ценным партнером в обмен на ресурсы и золото.
Внутренняя политика: Созданы базовые институты теократического государства с верховной властью шаманов и двумя регулярными военизированными формированиями.
Экспансия: Начата агрессивная военная кампания по подчинению соседнего корякского народа, грозящая спровоцировать широкое сопротивление среди коренных народов региона.
Идеология: Успешно ведется оккультная пропаганда на материке, привлекающая сторонников и бросающая мистический вызов Временному правительству.
Неудачная попытка спасения царя и правда обернулась выигрышем в долгосрочной перспективе: вскоре Союз получил первые заверения в поддержке от фигур куда влиятельнее, чем рабочий из ближайшего кабака. Может, пока и не все были готовы пообещать, что выступят на стороне монархистов в случае вооружённого восстания, но... и отказывать не спешили, а пока могли помочь и чем другим. Заговор ССД опутывал самые верха бывшей царской армии.
А провокаторы Союза пользовались и без того накалённой атмосферой в столице, чтобы посеять вражду и сомнения. Убийства в ночи, ложные улики, правильные слова в нужный момент и без того напряженная ситуация в Петросовете стала ещё хуже. Не только ССД воспользовались этим — их неожиданные союзники из Авангарда тоже не стали последними. Временное правительство, например, принялось грозиться ввести военное положение и силой навести порядок в городе.
Хаос революции, оказывается, быстро приедается простому человеку. Проповеди и листовки ССД нашли свои цели в столице. Куда больше горожан готовы были задуматься, был ли так плох ненавидимый царь — в сравнении с тем, что творится сейчас?
Качественное расширение сети влияния на ключевые фигуры армии и политики.
Успешная провокация, сеющая хаос и недоверие в стане противников.
Идеологическая обработка целевых групп проходит успешно, укрепляя внутреннюю сплочённость и вербуя новых сторонников.
Успехи на селе проще всего было закрепить, создав себе противника немедленного и зримого для крестьянина. Да вот же, помещик побил Ваську, а мельница сгорела, слыхали? Так это барин ебаный!
Народные волнения в европейской части России на селе наростали куда быстрее, чем могли контролировать эсеры и меньшевики, но на волне местечковых бунтов, драк и самосудов поднимался Народный Авангард.
В Петрограде дела у них тоже шли славно. Союз с ССД дал им хорошие фланги для нападения на левых слева — и в печати, и в Совете. Петроградский совет, похоже, обещал рухнуть раньше, чем Временное правительство, коль всё пойдёт так дальше...
Правда, на руку это не только Авангарду, но и большевикам. Появление Ленина в столице оттягивало у Авангарда не мало сторонников.
Провокация, которая может привести к созданию подконтрольных вам "красных деревень" и росту влияния в аграрных регионах.
Правильный выбор мишеней для атаки; ослабление основных конкурентов на левом фланге и нагнетание хаоса, на котором растет ваше влияние.
Точечное давление на уязвимое место системы, которое углубляет раскол и подталкивает ситуацию к кризису, выгодному радикалам.
Народные волнения в европейской части России на селе наростали куда быстрее, чем могли контролировать эсеры и меньшевики, но на волне местечковых бунтов, драк и самосудов поднимался Народный Авангард.
В Петрограде дела у них тоже шли славно. Союз с ССД дал им хорошие фланги для нападения на левых слева — и в печати, и в Совете. Петроградский совет, похоже, обещал рухнуть раньше, чем Временное правительство, коль всё пойдёт так дальше...
Правда, на руку это не только Авангарду, но и большевикам. Появление Ленина в столице оттягивало у Авангарда не мало сторонников.
Провокация, которая может привести к созданию подконтрольных вам "красных деревень" и росту влияния в аграрных регионах.
Правильный выбор мишеней для атаки; ослабление основных конкурентов на левом фланге и нагнетание хаоса, на котором растет ваше влияние.
Точечное давление на уязвимое место системы, которое углубляет раскол и подталкивает ситуацию к кризису, выгодному радикалам.
Быстро новая власть халифата установилась на освобождённых от неверных территориях. В казну потекли налоги с джизьи, заработали государственные учреждения эмирата и многие вдруг поняли, что законы шариата не так уж и страшны...
Хотя, конечно, были и недовольные, особенно из самых радикальных сторонников нового эмира. Для них джизья была, в первую очередь, инструментом обращения неверных в ислам, а не способ наполнять казну, а теперь, значит, нельзя? Разве не тот мусульманин, кто признал пророка и Аллаха при свидетелях? Как же теперь отличить хитреца от правоверного новообращённого?
Мусльмуне Крыма, как с земель под Эмиратом, так и из соседних, хлынули в новые полки. Армия Эмирата быстро росла, но, в основном, за счёт татар, а не как расчитывал Исмаил. В это время, когда всю страну обуял дух свободы, лишь немногие готовы были пойти сражаться за чужую веру. Тем более, учитывая весьма уклончатые толкования последних фетв и вопросов с джизьей...
Впрочем, какое эмиру дело до дел зимми, когда мусульмане Крыма и братья по Умме за границей вместе воодушевились правым делом эмира Исмаила? Толку от янычара из местного русского, если из-за моря, из Палестины и Сирии, стали прибывать добровольцы, готовые сражаться за Эмират? Иншалла!
Прагматичный и в целом реалистичный шаг, но вы создали внутреннюю идеологическую бомбу замедленного действия.
Создание мусульманских ополчений — реалистично и необходимо. «Янычарский» проект — слабое место вашего хода, грозящее внутренним взрывом.
Идеальная информационная стратегия для ваших целей, грамотно работающая на внутреннюю и внешнюю аудиторию.
Снова обновленцы обставили меньшевиков, эсеров и умеренных областников. Петиция быстро разлетелась по Сибири, к очередному неудовольствию Петрограда, и все, от простого мужика до польского купца, заговорили о скором собрании. Даже эсеры и меньшевеки были вынуждены поддержать идею, чтобы не остаться в хвосте...
Или из-за страха репрессий, если мартыновцы будут единственной силой на Областной Думе, если они получат власть? Такой ход отнюдь не добавил Движени Обновления очков в глазах умеренных левых, да и сибирское казачество забеспокоилось, но пока... пока они ничем не могли ответить.
Даже на раскрытые казаками поставки оружия из Китая и шепотки тех, кто провёл последний месяц в мартыновских лагерях. Армия Мартынова крепла, бойцы её были заряжены теперь не только областнической идеей, но и верностью самому Давиду Войтеховичу. Пока у остальных не было достаточно доказательств, как и мест расположений тренировачных лагерей Движения, но слухи о тайной армии Мартынова расползались... и мало кому нравились.
Удачное использование легальных методов для усиления влияния и создания политического факта. Простое население Сибири, буржуазия и областники поддерживают созыв Думы, эсеры и меньшевики вынуждены тоже согласиться.
Рискованная двойная игра: призыв к единству сочетается с угрозой репрессий, что может изолировать движение. Многие политические силы будут стараться отобрать у обновленцев инициативу.
Логичное усиление силовой составляющей и обеспечение лояльной силы для грядущей борьбы, но с угрозой преждевременного раскрытия масштабов подготовки и обвинений в экстремизме.
Бог войны сказал — бог войны сделал, ждём бульбашей.
А можешь статистику кинуть у Народного Авангарда? Если не сложно
Тут вопрос больше к машине, а не ко мне.
Бульбаш словил депреси, бульбаш отказывается думать.
И что нам с тобой делать? Дать леща, сломать колени?
Сдай его полякам
ХОД 2: (апрель 1917): Союз Святого Долга (ССД) - интерлюдия
Разбор полётов
Офицерский клуб на Литейном. Высокие потолки, старые ковры, пальмы в кадках. За окнами — снег с дождём, промозглый апрель. В камине ровный огонь, рядом на столике — графин с коньяком и недопитые бокалы. За отдельным столом, среди немногочисленных посетителей, сидят генерал Василий Николаевич Дорошенко, полковник Сергей Аркадьевич Оболенский и штабс-капитан Алексей Дмитриевич Бестужев.
Оболенский, перелистывая небольшую стопку газет:
— «Господа, Вперёдъ и Рабочая газета пишутъ, что „большевики вбили клинъ въ самое сердце революціи“. Всѣ полагаютъ, будто сие продѣлки ленинской клики. А на дѣлѣ — то лишь подкошенная вѣра въ ихъ собственныя Совѣты. Въ каждомъ новомъ нумерѣ — трещина всё шире-съ».
Бестужев, легко усмехнулся:
— «Позволю себѣ замѣтить, господа, что Временное Правительство нынѣ грозитъ кулакомъ, какъ испуганный гимназистъ на дуэли: военное положеніе, усиленіе карауловъ, показныя жандармы. Министры ихъ окружили себя штыками болѣе, нежели Государь въ бытность свою въ Зимнемъ. Что есть сие, какъ не откровенное осознаніе собственной никчемности?»
Дорошенко, поиграв бокалом на тусклом свету:
— «И это всё намъ на руку. Одни прячутся, другіе перегрызаютъ другъ другу глотки. Мы же, на семъ фоне, — люди слова и дѣла. Сергiй Аркадьевичъ, удалось ли вамъ склонить кадетовъ?»
Оболенский:
— «Василій Николаевичъ, кадеты, судя по всему, рѣшили не сдавать всѣ карты съразу. Милюковъ, неформально, не возражаетъ, но и не поощряетъ. А для политика вовремя промолчать — лучше, нежели сморозить глупость. Онъ ждётъ, къ кому примкнуть. И, судя по всему, взоръ его скользитъ и въ нашу сторону... Кстати, Алексѣй Дмитріевичъ, надеюсь, услуги сихъ авангардистовъ намъ болѣе ни къ чему»?
Бестужев:
— «Безусловно. Погляделъ я на ихъ сводки, что удалось достать: они нынѣ ужъ шепчутъ, будто сами „правильно“ обстрѣляли министровъ, — молъ, настоящие-с герои революціи. Намъ и пальцемъ шевельнуть не пришлось: радикалы съ удовольствіемъ приписали всё на свой счётъ. Впрочемъ, конкретно ихъ я бы не трогалъ до времени — ужъ больно хороши они, какъ „дрожжи“ для всей сей красной закваски».
Дорошенко:
— «Согласенъ. Въ Петросовѣтѣ нынѣ каждый второй мнитъ, что его товарищъ — предатель. А въ офицерскихъ клубахъ спорятъ уже не о томъ, былъ ли заговоръ, но о томъ, кто къ нему примкнётъ. На базарѣ бабы толкуютъ: „Можетъ, при Царѣ и голодно было, да хоть порядокъ былъ“. Вотъ это — намъ лутчая опора. Россія ужъ прислушивается къ намъ. Значитъ, пора говорить громче. Ударимъ по лѣвымъ — и эхо пронесётся въ каждомъ домѣ».
О охуено начали мои идеи использовать круто.
Ещё могу создать партии или что. У вас?
О нет, ефрейтор Мэддисон с охуительными идеями на подходе...
Ну что по итогу мы делаем? Игра буде?
Игра буквально идет, просто неспешно.
Я думаю еще чуть-чуть бульбаша подождем.
И это, привыкайте, что мастер отвечает вечерами-ночами.
Бульбаш написал что у нег депрессия в 0 лет без примерных сроков написать поста..предлагаю подождать его до ночи и если поста не будет - начать новый ход без него. Камон, семеро одного не ждут
Мастер серийный соня, это правда.
Либо чтобы просчитывалась инерционная логика за фракцию непосредственно самой нейронкой.
Отставить панические настроения на фронте.
Глубокий отыгрыш, понимать надо-с.
Отыгрыш отыгрышем, а паникёров ждёт смертная казнь различных степеней!
Если ты не собираешься как ведущий серьезно относиться к тому, что ведешь (предполагая что твое обязательство это выкладывать ХОТЯ БЫ 1 ход в день) то я вообще не вижу смысла тратить внимание на это разочарование.
> ХОТЯ БЫ 1 ход в день
Хуя у вас требования. Позже вечером начну следующий ход, белорусы нагонят если что.
Это у них WR-постинг так называемый, когда ход раз в 2-3 дня является быстрым темпом игры. Привыкай..
как я понял другие игры у них того медленней идут..
Так точно-с.
Тогда ориведерчи. Погнал делать правила для новых миров.
ХОДЪ ТРЕТИЙ. МАЙ 1917-ГО.
КРАТКАЯ СВОДКА НА НАЧАЛО МАЯ 1917 г.
Петроград: Временное правительство и Петросовет погрязли в спорах о войне и земле. Ленин рвёт шаблоны «Апрельскими тезисами», но большевики ещё слабы. На улицах — митинги, хаос и двойная власть.
На местах:
Сибирь: «Движение Обновления» Мартынова набирает силу, готовя почву для независимости. Их газеты и милиция уже реальная сила в крупных городах.
Крым: «Эмират» провозгласил шариат в предгорьях, вызвав панику в Симферополе и Севастополе. Зелёное знамя поднято.
Чукотка: Шаман Алелекэ отрезал край от России, создав свою «республику». Слухи о нём ползут в столичные оккультные салоны.
Беларусь: «Коалиция» радикализирует деревню, но её террор привлёк внимание ЧК. Они сильны, но в ловушке между фронтом и властями.
Подполье: «Союз Долга» ушёл в тень после провала. Их лидер, генерал Дорошенко, плетёт сети в армейских частях, готовя реванш.
Центр России: «Народный Авангард» растёт в деревнях, деля землю и переманивая дезертиров. Они — новая угроза для эсеров и большевиков.
КРАТКАЯ СВОДКА НА НАЧАЛО МАЯ 1917 г.
Петроград: Временное правительство и Петросовет погрязли в спорах о войне и земле. Ленин рвёт шаблоны «Апрельскими тезисами», но большевики ещё слабы. На улицах — митинги, хаос и двойная власть.
На местах:
Сибирь: «Движение Обновления» Мартынова набирает силу, готовя почву для независимости. Их газеты и милиция уже реальная сила в крупных городах.
Крым: «Эмират» провозгласил шариат в предгорьях, вызвав панику в Симферополе и Севастополе. Зелёное знамя поднято.
Чукотка: Шаман Алелекэ отрезал край от России, создав свою «республику». Слухи о нём ползут в столичные оккультные салоны.
Беларусь: «Коалиция» радикализирует деревню, но её террор привлёк внимание ЧК. Они сильны, но в ловушке между фронтом и властями.
Подполье: «Союз Долга» ушёл в тень после провала. Их лидер, генерал Дорошенко, плетёт сети в армейских частях, готовя реванш.
Центр России: «Народный Авангард» растёт в деревнях, деля землю и переманивая дезертиров. Они — новая угроза для эсеров и большевиков.
Да ептвою, не отваливайся
ААА БЛЯДЬ СИБИРЬ НАХУЙ
Ладно, так уж и быть. Посмотрим...
Ну а хули было бежать впереди броенпоезда. Дали бы Витале запилить игру, как он собирался. Нет, будем мастерить свою из спичек и желудей.
>Нет, будем мастерить свою из спичек и желудей.
Лично у меня к игре ноль претензий. Это первый опыт для ОПа, будьте снисходительны.
Месяц третий: Май 1917-го. Кровавый рассвет Эмирата
Первое действие: «Званые братья»
Место: Портовая улица Карасубазара, лагерь прибывших заморских муджахидов.
Участвующие лица: Эмир Исмаил, шейх Усман, командир сирийских добровольцев Абу Умар, Заид Кулиев, местные жители.
Воздух в лагере гудел от гортанной речи на арабском и туркменском. Добровольцы из Сирии, Палестины, Турции, с Кавказа – закаленные в боях, фанатичные и презирающие местные «слишком мягкие» порядки. Абу Умар, его лицо изрезано шрамами, тычет пальцем в грудь Эмиру: «О, Эмир! Мы проделали долгий путь, чтобы сражаться за Ислам, а не торговать с неверными! Ты позволяешь им открыто носить их кресты и платить жалкие гроши, пока их женщины с открытыми лицами смущают правоверных? Это не джихат, это базар!» Исмаил, пытаясь сохранить лицо, отвечает холодно: «Моя власть и мой план...». «Твой план ведет в ад компромиссов! – перебивает его Абу Умар. – В Леванте мы не церемонимся с зимми! Аллах сказал: «О вы, которые уверовали! Беритесь за оружие!». Берись! Или мы сами установим здесь истинный Шариат!». Шейх Усман бледнеет, понимая, что контроль ускользает. Заид мрачно смотрит на толпу вооруженных радикалов, понимая, что его регулярные отряды могут не справиться с этим цунами фанатизма.
Второе действие: «Фетва ярости»
Место: Центральная мечеть Карасубазара.
Участвующие группы: Радикальные проповедники во главе с Абу Умаром, толпа заморских добровольцев и местных радикалов, сомневающиеся горожане.
Абу Умар, захватив минбар, вещает с исступленной яростью, которую местные имамы никогда не позволяли себе. «Они живут среди нас, эти неверные, плюя на наши законы! Их женщины – искушение, их магазины – соблазн! Их церкви – оскорбление Аллаху! Джизья? Это не защита, это позор! Это признак нашей слабости! Настоящий мусульманин не берет деньги с врага, он либо обращает его мечом, либо сносит ему голову!». Толпа ревет от одобрения. «Я издаю фетву! – кричит он. – С сегодняшнего дня джизья удваивается! Все женщины, мусульманские и нет, должны носить никаб! Любое неподчинение – смерть! Любая церковь, любой символ неверия должен быть стерт с лица земли! Это и есть настоящий джихад!». Волна радикалов выплескивается из мечети с криками «Аллаху Акбар!». Первой жертвой становится небольшая армянская церковь на окраине. Ее поджигают, а священника Арсена Маркаряна, пытавшегося протествать, забивают камнями и запихивают в сундук, который скидывают в море. Начинается спонтанный погром.
Третье действие: «Ночь длинных ножей в Севастополе»
Место: Узкие улочки Севастополя у складов флотского арсенала.
Участвующие лица: Диверсионная группа заморских муджахидов (5 человек), отряды радикалов, проникшие в город ночью (пара сотен, путем подкупа постовых, пара кораблей, под видом торговых, прибывших в главный порт).
Взрыв потряс ночную тишину Севастополя. Затем еще один. Столбы пламени взметнулись над складами флотского арсенала. «Снаряды горят! У них нет пороха!» – этот крик стал сигналом. Из переулков, как тараканы, хлынули группы радикалов с обрезами, кинжалами и шашками. Началась не атака, а резня. «За Аллаха! Режь кафиров!» – их боевой клич заглушал выстрелы растерянной охраны. Они врывались в дома, вытаскивая и закалывая тех, кто не успел запереться или бежать. Хаос был абсолютным. Ополченцы, лишившиеся доступа к основным запасам оружия, не могли организовать единый фронт и отстреливались разрозненными группами. К утру центральные районы города были залиты кровью и контролировались муджахадами. Над руинами арсенала и зданием портового совета уже реяло зеленое знамя Эмирата вместе с черным знаменем Ислама. Телеграф молчал. Симферополь был следующей целью. Война из политической стала тотальной и религиозной. Пути назад не было.
Первое действие: «Званые братья»
Место: Портовая улица Карасубазара, лагерь прибывших заморских муджахидов.
Участвующие лица: Эмир Исмаил, шейх Усман, командир сирийских добровольцев Абу Умар, Заид Кулиев, местные жители.
Воздух в лагере гудел от гортанной речи на арабском и туркменском. Добровольцы из Сирии, Палестины, Турции, с Кавказа – закаленные в боях, фанатичные и презирающие местные «слишком мягкие» порядки. Абу Умар, его лицо изрезано шрамами, тычет пальцем в грудь Эмиру: «О, Эмир! Мы проделали долгий путь, чтобы сражаться за Ислам, а не торговать с неверными! Ты позволяешь им открыто носить их кресты и платить жалкие гроши, пока их женщины с открытыми лицами смущают правоверных? Это не джихат, это базар!» Исмаил, пытаясь сохранить лицо, отвечает холодно: «Моя власть и мой план...». «Твой план ведет в ад компромиссов! – перебивает его Абу Умар. – В Леванте мы не церемонимся с зимми! Аллах сказал: «О вы, которые уверовали! Беритесь за оружие!». Берись! Или мы сами установим здесь истинный Шариат!». Шейх Усман бледнеет, понимая, что контроль ускользает. Заид мрачно смотрит на толпу вооруженных радикалов, понимая, что его регулярные отряды могут не справиться с этим цунами фанатизма.
Второе действие: «Фетва ярости»
Место: Центральная мечеть Карасубазара.
Участвующие группы: Радикальные проповедники во главе с Абу Умаром, толпа заморских добровольцев и местных радикалов, сомневающиеся горожане.
Абу Умар, захватив минбар, вещает с исступленной яростью, которую местные имамы никогда не позволяли себе. «Они живут среди нас, эти неверные, плюя на наши законы! Их женщины – искушение, их магазины – соблазн! Их церкви – оскорбление Аллаху! Джизья? Это не защита, это позор! Это признак нашей слабости! Настоящий мусульманин не берет деньги с врага, он либо обращает его мечом, либо сносит ему голову!». Толпа ревет от одобрения. «Я издаю фетву! – кричит он. – С сегодняшнего дня джизья удваивается! Все женщины, мусульманские и нет, должны носить никаб! Любое неподчинение – смерть! Любая церковь, любой символ неверия должен быть стерт с лица земли! Это и есть настоящий джихад!». Волна радикалов выплескивается из мечети с криками «Аллаху Акбар!». Первой жертвой становится небольшая армянская церковь на окраине. Ее поджигают, а священника Арсена Маркаряна, пытавшегося протествать, забивают камнями и запихивают в сундук, который скидывают в море. Начинается спонтанный погром.
Третье действие: «Ночь длинных ножей в Севастополе»
Место: Узкие улочки Севастополя у складов флотского арсенала.
Участвующие лица: Диверсионная группа заморских муджахидов (5 человек), отряды радикалов, проникшие в город ночью (пара сотен, путем подкупа постовых, пара кораблей, под видом торговых, прибывших в главный порт).
Взрыв потряс ночную тишину Севастополя. Затем еще один. Столбы пламени взметнулись над складами флотского арсенала. «Снаряды горят! У них нет пороха!» – этот крик стал сигналом. Из переулков, как тараканы, хлынули группы радикалов с обрезами, кинжалами и шашками. Началась не атака, а резня. «За Аллаха! Режь кафиров!» – их боевой клич заглушал выстрелы растерянной охраны. Они врывались в дома, вытаскивая и закалывая тех, кто не успел запереться или бежать. Хаос был абсолютным. Ополченцы, лишившиеся доступа к основным запасам оружия, не могли организовать единый фронт и отстреливались разрозненными группами. К утру центральные районы города были залиты кровью и контролировались муджахадами. Над руинами арсенала и зданием портового совета уже реяло зеленое знамя Эмирата вместе с черным знаменем Ислама. Телеграф молчал. Симферополь был следующей целью. Война из политической стала тотальной и религиозной. Пути назад не было.
> Арсена Маркаряна, пытавшегося протествать, забивают камнями и запихивают в сундук
3 ход:
Сладкое слово "Камчатка":
С покорением основных поселений коряков и захвата корякского нагорья, нам открылся путь на южное побережье Камчатки. Сердцем Камчатки и последним оплотом централизованной власти в регионе остался Петропавловск-Камчатский, довольно крупный город(по меркам крайнего севера) с несколькими десятками тысяч населения, полноценным крупным портом и стоянкой военно-морского флота. Атака на город представляет из себя комплексную операцию. И так, план операции: 300 “белых орлов” на быстроходных нартах, под покровом ночи, спускаются с гор и мчатся в город, быстрым ударом занимая порт, береговые укрепления и боевые корабли, не дав им выйти в море. Дальше им необходимо просто вести оборону от гарнизона - это будет легко, ведь с помощью станковых пулеметов на нартах будет просто организовать огневые рубежи. Далее, с моря, в Авачинскую губу заплывает три купленные у японцев канонерки, а также с десяток мелких судов, что используются для десанта. Вооруженный отряд из 2000 чукчей-ополченцев высаживается в порту, и при поддержке белых орлов занимает центр и окраины города. Канонерки, при необходимости, прикрывают войска артиллерийским огнем. Гарнизон города едва ли превышает тысячу человек, так что на нашей стороне будет преимущество в внезапности, вооружению, обученности, численности и артиллерии. После этого, мы поднимаем над городом флаг ЧОА. Начинается раскулачивание русских купцов, администрации и так далее, а сами они отправляются в качестве каторжников на золотодобычу. Обычных русских мы не трогаем, при условии что они примут присягу и поклянутся в верности новому правительству. В случае отказа - каторга на приисках. Половина новой администрации набирается из местных коллаборационистов. Другая половина - из американских учеников Алелекэ и грамотных чукчей. Все корабли, склады и казна города переходят в наше управления.
Чукотский ультиматум:
И вновь к старейшинам всех коренных народов прибывают чукотские гонцы. На этот раз мы расширяем область нашей дипломатии и обращаемся также к ненцам, якутам и прочим коренным народам, что находятся заметно восточнее нас. Мы предлагаем им присоединиться к нам в качестве полноправного Союзного народа, сохранив большую степень автономии. Мы желаем лишь блага всем колонизированным белыми людьми народам и предлагаем целый ряд преимуществ в виде освобождения от налогов, нашей защиты и духовного покровительства. По сути, это предложения, от которых нельзя(или очень трудно) отказаться. Послы рассказывают историю корякского народа, остатки которого сейчас кое-как выживают в тундре, прячась от нас. Мы намекаем, что в случае отказа от сотрудничества, мы перейдем уже к корякскому сценарию, и отказавшимся от дружбы будет худо. По сути это классическая стратегия кнута и пряника, проиллюстрированная наглядным примером непокорных коряков.
Человек с соколиным клювом:
Алелекэ пишет письмо своему давнему знакомому, что сейчас находится в США, где активно собирает последователей и развивает свое учение…речь идет об Алистера Кроули, с которым Алелекэ завел знакомство еще несколько лет назад. В письме шаман приглашает того посетить Чукотку и вместе с Алелекэ подняться на священную чукотскую гору Тэмлян и провести совместный магический ритуал. Также в письме создателю Телемы предлагается устроить паломничество по самым сакральным святыням этого края и изучить азы шаманизма у местных сильнейших шаманов. Алелекэ также приглашает всех учеников Кроули и гарантирует им безопасность и хорошие условия путешествия. Прибытие Кроули и мистиков из центральной Росии на пароходе должно совпасть по времени. Вместе, с Кроули, самыми сильными чукотскими Шаманами, питерскими и московскими эзотериками и самим Алелеке, мы проводим сильнейший ритуал на священной горе Тэмлян, что собирает вокруг себя огромное количество магической энергии и направляет её на всю Чукотку, дабы умиротворить и задобрить местных духов. Таким образом, сама земля, каждый камень и каждый ручей, будет на нашей стороне!
Экономическая возня:
Самая скучная часть действий, но без нее никак. Прииски увеличивают объемы золотодобычи - ведь прибыли новые каторжники и японские специалисты. Всё золото мы сразу же инвестируем во флот - на нескольких японских верфях закладывается 5 небольших, но грозных подводных лодок по нашему заказу. Также мы пытаемся выкупить у Японии уже морально устаревшие захваченные во время русско-японской войны броненосцы “Победа”, “Орёл” и “Ретвизан”. Японии эти корабли уже не нужны - они устарели еще к началу Первой Мировой. Мы же предлагаем за них золот. Тем более, мы - союзник Японии, так что корабли она по сути не теряет. Также мы начинаем сотрудничество с японскими и американскими фармакологическими фирмами, оптом закупая жизненно-необходимые медикаменты и открывая больницы в Заливе Креста и Анадыре, где любой чукча может бесплатно получить медицинскую помощь. Остаток же бюджета мы инвестируем вы рыболовное и китобойное дело - теперь, чукчи-рыбаки пересаживаются с каяков на современные рыболовецкие корабли, что намного повысит их эффективность ловли рыбы и добычи китов.
Народный Авангард
Май 1917 год. Тамбов, внеочередное собрание ЦК Народного авангарда.
-Итак товарищи - начал с легким возбуждением в голосе Мельников - как видите ситуация развивается стремительно. Это укладывается в логику акселерации, но нам нужно поторопиться. Сейчас отличный шанс для нас. Пока временное правительство и Петросовет ведут бессмысленные споры, а большевики сотрясают воздух бессмысленными тезисами, мы можем доказать наше приверженность делу революции на практике.
Он сделал паузу и оглядел всех присутствующих.
-Во первых товарищ Антонов, скажите сможите ли вы сформировать отряды народного ополчения, с десяток штук в численность по тысячу штыков каждая?
-Эм, товарищ председатель, да мы можем, у нас есть такое количество людей. Мы можем поднять нужное количество людей из числа дезертиров и добровольцев. Но нам не хватает вооружения и средств для таких операций. Где мы найдем столько средств?
-Не стоит беспокоиться, товарищ Антонов. Прямо сейчас мы установили контакты с нашими заграничными благодетелями. По проверенным каналам мы получим достаточно средств для столь дерзкого плана.
-Но товарищ председатель - вдруг заговорил Попов, идеолог и ответственный за связи с печатью и интеллигенцией - но как воспримут другие политические силы столь дерзкий демарш? Не станем ли мы причиной консолидации наших врагов?
-О, позвольте, уважаемый товарищ Попов. Важно не само действие, а то как это подать. Перед началом нашей операции мы подготовим наш ответ Апрельским тезисам. Уже все готово, я написал текст, позже ознакомитесь с ним. Пока Ленин и его банда сотрясает воздух, мы их тезисы осуществляем на практике. В статье “Революция в опасности”, мы будем пожимать плоды нашей провокации. Временное правительство Петросовет не справляются с ситуацией и не могут даже решить кто будет занимать минестерские кресла, пока реакция пытается отобрать завоевания революции. И мы будем той самой силой которая возьмет все в свои руки!
-И да, пора бы уже начать заниматься и городом. Отправьте партии орудий в наши ячейки “Свободных синдикатов” в города и на заводы, чтобы они создали рабочие дружины для обеспечения революционного порядка на местах. И начинайте формировать местное самоуправление. В июне начнем готовиться к консолидации нашего движения и формирования союза синдикатов и общин. Пока нужно подготовить почву под это дело. Временно наш штаб будет находиться здесь в Тамбове. И скорее всего первый съезд Синдикатов и общин проведем здесь же.
со следующих ходов начну больше шизы выкладывать
Май 1917 год. Тамбов, внеочередное собрание ЦК Народного авангарда.
-Итак товарищи - начал с легким возбуждением в голосе Мельников - как видите ситуация развивается стремительно. Это укладывается в логику акселерации, но нам нужно поторопиться. Сейчас отличный шанс для нас. Пока временное правительство и Петросовет ведут бессмысленные споры, а большевики сотрясают воздух бессмысленными тезисами, мы можем доказать наше приверженность делу революции на практике.
Он сделал паузу и оглядел всех присутствующих.
-Во первых товарищ Антонов, скажите сможите ли вы сформировать отряды народного ополчения, с десяток штук в численность по тысячу штыков каждая?
-Эм, товарищ председатель, да мы можем, у нас есть такое количество людей. Мы можем поднять нужное количество людей из числа дезертиров и добровольцев. Но нам не хватает вооружения и средств для таких операций. Где мы найдем столько средств?
-Не стоит беспокоиться, товарищ Антонов. Прямо сейчас мы установили контакты с нашими заграничными благодетелями. По проверенным каналам мы получим достаточно средств для столь дерзкого плана.
-Но товарищ председатель - вдруг заговорил Попов, идеолог и ответственный за связи с печатью и интеллигенцией - но как воспримут другие политические силы столь дерзкий демарш? Не станем ли мы причиной консолидации наших врагов?
-О, позвольте, уважаемый товарищ Попов. Важно не само действие, а то как это подать. Перед началом нашей операции мы подготовим наш ответ Апрельским тезисам. Уже все готово, я написал текст, позже ознакомитесь с ним. Пока Ленин и его банда сотрясает воздух, мы их тезисы осуществляем на практике. В статье “Революция в опасности”, мы будем пожимать плоды нашей провокации. Временное правительство Петросовет не справляются с ситуацией и не могут даже решить кто будет занимать минестерские кресла, пока реакция пытается отобрать завоевания революции. И мы будем той самой силой которая возьмет все в свои руки!
-И да, пора бы уже начать заниматься и городом. Отправьте партии орудий в наши ячейки “Свободных синдикатов” в города и на заводы, чтобы они создали рабочие дружины для обеспечения революционного порядка на местах. И начинайте формировать местное самоуправление. В июне начнем готовиться к консолидации нашего движения и формирования союза синдикатов и общин. Пока нужно подготовить почву под это дело. Временно наш штаб будет находиться здесь в Тамбове. И скорее всего первый съезд Синдикатов и общин проведем здесь же.
со следующих ходов начну больше шизы выкладывать
Авангардист, что думаешь по поводу потенциального сотрудничества? Можем прислать пароходом отряд добровольцев и партию американского и японского оружия..Взамен на публичное признание независимости Чукотки
бля отвалился
Ход 3 (май 1917). Союз Святого Долга (ССД)
Действие первое. Гамбит Дорошенко.
К началу мая генерал Дорошенко счёл, что медлить нельзя: после апрельских ударов необходимо было развивать наступление. Он созвал ближайших проверенных сослуживцев из самых первых братств союза на конспиративной квартире и обрисовал план точечных ударов, согласованный со всеми членами Совета Долга.
— «Господа, — произнёс Дорошенко, аккуратно раскладывая ориентировки на столе, — наша цѣль не месть, а спасеніе Россіи и нашего святаго Государя. Мы должны нанести ударъ такой силы, чтобы революція сама пожрала своихъ дѣтей - чтобы Петросовѣтъ и Временное Правительство потеряли равновѣсіе и упали, опустошенные, словно револьверная гильза изъ барабана ». Так он обозначил решение ударить по значимым фигурам левых, не задевая «лидеров», чтобы враги сцепились между собой.
Юденич и Гусейн‑хан, обеспечивая прикрытие "наверху", дали понять по неформальным каналам, что поддерживают этот курс и постараются помочь, чем смогут. Их согласие дало ход серии громких убийств, которые возглавлял лично старый волк Дорошенко, впервые за долгое время взявший в руки верный наган и надевший не фронтовой китель, а серую шинель без знаков различия.
1) Лев Каменев. Выходя вечером из квартиры на Таврической, его остановили двое «жандармов» для проверки документов. На следующее утро тело с простреленной головой всплыло в Неве.
2) Александр Церетели. Его повозка остановилась на Николаевском мосту. Три выстрела из-за темного угла — и «министр без портфеля» так и остался сидеть, обмякнув в кожаном сиденье.
3) Александра Коллонтай. Обнаружена повешенной в своей собственной квартире. Соседка-любовница клялась что ничего не видела.
4) Фёдор Дан. Старый меньшевик не дошёл до собрания в Комитете: его настиг тяжелый удар по голове и несколько пуль в спину, а рядом подброшенная большевистская листовка.
5) Андрей Бубнов. Пойман на Выборгской стороне недалеко от конспиративной квартиры. Допрос длился всего полчаса, но окончился он тем что тело Бубнова к дверям Петросовета привез конь без упряжи.
Каждое убийство сопровождалось «следами», ведущими к другим левым. То к большевикам, то к «непонятным революционным шайкам». Дорошенко лично контролировал: «Ни одного прямого намёка на Союз».
Действиевторое.Рейды Крестьянинова и Хитрово.
Задача ударить по инфраструктуре легла на плечи капитана Крестьянинова и полковника Хитрово. Эти вылазки должны были уничтожить типографии и штабы эсеров и меньшевиков - но не трогать притоны большевиков, чтобы была очевидна подоплека момента.
Перед одним из рейдов Крестьянинов поднял бойцов - к слову, это были лояльные юнкера Петербургского гарнизона - и крикнул: «Братцы! Сегодня мы уничтожимъ эту мерзость — да будетъ гнѣвъ нашъ благословенъ, ибо печатали они ложь противъ Государя!». Он придавал каждому действию богоугодный смысл и вместе с тем отдавал конкретные приказы. Под его руководством были уничтожены крупнейшие штабы меньшевиков и он лично расстреливал координаторов и комитетчиков из своей винтовки. Счет жертвам шел на десятки, если не на сотни - потерь же со стороны Союза практически не было.
Хитрово же, направленный против эсеров, был человеком холодного расчёта, и настраивал отряд по‑другому - да и отряд у него был из служивых кавалегардов, для которых Хитрово был что второй отец: «Пароль — “мокрый сахаръ”. Сначала жжемъ станки, потомъ заметаемъ слѣды. Въ живыхъ никого не оставлять. Пусть слѣдователи думаютъ, что это большевики, — наставлял он своих людей. — И помните: мы не фанатики, мы стражи Отечества. И да поможетъ намъ Господь».
Их рейды выполняли две функции: вражеские типографии и склады уничтожались, а в обществе укреплялось мнение, что революционные фракции уничтожают друг друга - тем более, и Хитрово и Крестьянинов подбрасывали захваченное добро по всему городу, заставляя сыск Временного правительства метаться в хаосе, запутывая следователей еще больше.
Вечерами, когда зажигались уличные фонари, а по улицам вновь неслись пожарные расчеты, прохожие шептались: «Опять проклятымъ неймется», — и всё чаще приговаривали: «До чего довели страну!».
Действиетретье.Штабная работа - Оболенский, Меньшиков, Бестужев.
В то время как огонь выжигал типографии, в редакциях консервативных газет кипела другая работа. Оболенский, держа в руке перо, писал Милюкову. «Ваше превосходительство, — выводил он округлые буквы, — либеральная партія стоитъ передъ выборомъ. Либо вы станете рядомъ съ теми, кто хочетъ спасти Россію, либо станете свидѣтелями исчезновенія своихъ самыхъ вѣрныхъ сторонниковъ». Он перечитывал каждую строчку, представляя, как Милюков откинется на спинку кресла, вчитываясь в эту вежливую угрозу. «Пусть знаетъ, что играть въ умѣренность больше некогда», — с раздражением шептал Оболенский сам себе. «У Временнаго правительства еще есть шансъ одуматься, пока васъ не перестрѣляли какъ собакъ. Поспѣшите, пока васъ не отправили на свалку исторіи вмѣстѣ съ Керенскимъ».
Мельников, выходя на спонтанные крестные ходы в окружающих Петербург деревнях и городках, не ограничивался лишь молитвами. Однажды, поднявшись на простую деревянную телегу, превратив её в импровизированный амвон, он громко воскликнул: «Сыны и дочери Христовы! Не думайте, что я зову васъ на смерть. Я зову васъ къ жизни — жизни въ которой есть Царь, честь и вѣра. Безъ Царя Россія — какъ корабль безъ руля. Какъ долго еще мы будемъ кружить въ этомъ штормѣ?» Люди вокруг рыдали, кто‑то шептал: «Аминь», солдаты, сняв головные уборы, кричали: «Царь! Царь!» Эта сцена давала Мельникову веру и надежду: он видел, что слова пробиваются сквозь накопившуюся народную усталость.
Бестужев же вел свою тайную войну: «Господа… — говорил он тихо на собраниях Совета Долга. — Зимній дворецъ наполняется нашими людьми: смены караула одинъ за однимъ подменяются нашими рукáми. Келлеръ и Кутѣповъ идутъ къ Петербургу, а съ ними надёжные отряды; они успѣютъ къ июню», — его палец обвёл на настолькой карте круг вокруг Петербурга, — и ещё: город за городом, губернія за губерніей — везде наши. Насъ много».
Ебать вы быстрые на руку...
Пару ходов наверное выдам ночью, дайте только нахуярюсь покрепче-с.
Настоящий джихад пришёл в Крым — кровавый и безжалостный. Радикалы разожгли опасный, непредсказуемый огонь на территории Эмирата, который быстро перекинулся на Севастополь. С наскоку, такими малыми силами, взять целый город было сложно, но удар в самое сердце обороны города едва ли оставил защитникам шанс удержаться долго. Вскоре ключевые районы и главные учреждения города оказались в руках джихадистов, но борьба продолжалась на окраинах Севастопаля и в ближайших посёлках. Христианское население, куда более многочисленное, чем в сердце Эмирата, не желало уступать бусурманам. На этой почве многие бойцы из политически разных лагерей объединились под общими лозунгами, куда более важными сейчас, чем революция. Бей бусурман! Долой заморских фанатиков!
Вся территория Крыма, не занятая эмиратом, начала вооружаться и готовиться к войне. Снова полетели телеграммы из Петрограда и Киева... но последние наконец подкрепили свои слова делом и к границам полуострова выдвинулись подконтрольные Раде войска. Антанта, до того со страхом следившая за ситуации в России, вмешалась куда раньше, чем могла. Пока лишь деньгами и частями добровольцев — но турецкий вассал на восточном фронте был никому не нужен. Вопрос только, успеют ли они остановить победный марш эмирата... и не утонет ли он в крови раньше, чем по нему ударят.
Территориальный: Эмират установил частичный контроль над Севастополем, захватив ключевые портовые районы и арсенал.
Внутриполитический: Власть Эмира была подорвана радикальными муджахидами, создавшими внутри движения второй, неуправляемый центр силы.
Социальный: Резня немусульман радикально настроила против Эмирата всё немалоественное население Крыма, превратив конфликт в религиозную войну.
Международный: Захват главной базы Черноморского флота и вспыхнувшее насилие привлекли враждебное внимание мировых держав, особенно Антанты.
Военный: Силы Эмирата раскололись на лояльные регулярные отряды и неуправляемые иррегулярные банды фанатиков, что крайне опасно.
Движение Обновления, акт первый.
Почва под ногами Мартынова была твёрже вечной мерзлоты Северной Сибири. Пора, пора уже! Пока в Петрограде бардак, он, в сопровождении сподвижников, вышел на площаь Ново-Николаевская с бумажицей в руках.
— Прокламация-с! — объявил он толпе зевак, когда мартыновцы быстро возвели сцену. — О созыве Сибирской Областной Думы для обсуждения вопросов автономии! Приглашаем депутатов от каждой политической силы, каждого города и посёлка, от каждой промысловой артели и всех прочих, встретиться в Соборе Александра Невского, здесь, в Ново-Николаевске, для решения насущных вопросов о будущем нашей родной Сибири и России!
Мартынов топнул ногой и его сподвижники принялись раздавать бумажки с приглашением, пока аналогичные прокламации уже мчались в другие сибирские города, почтой и телеграфом. К концу месяца обновленцы надеялись собрать уже Думу и представить там...
Акт второй.
Мартыновскую, обновлеченскую конституцию автономной Сибири. Пока что обновленцы удерживались от прямых объявлений о независимости, но проект — именно проект, призванный к предоставлению и обсуждению на съезде для последующей редактуры — строился вокруг широкой автономии региона. Своя законодательная, в лице Областной Думы, и исполнительная власть, в лице Сибирского исполнительного совета, своя политика налогооблажения и внутренние дела. При зависимости в делах внешних от общероссийской власти (пока без уточнения, какой именно) и тесных экономических связях с европейской частью страны, включая налоги и поставки товаров по сходным ценам. Здесь же, на месте, при Областной Думе будет организован и Промысловый Совет, ключ к будущему процветанию Сибири, тем самым шапкам из пушнины для каждого мальца. Совещательный орган при Думе, состоящий из выборных депутатов от каждой основной отрасли экономики Сибири, с властью предлагать свои законопроекты и накладывать вето при единогласном решении Промыслового Совета. Конечно, первыми туда войдут богатейшие купцы, землевладельцы и промышленники региона — такова цена всеобщего процветания новой, автономной Сибири!
По ходу дела мартыновцы, конечно, обещали отзыв сибиряков с фронта и согласованный с Промысловым Советом передел земли, с компенсациями и всеми приличиями, чтобы немного удовлетворить и левых.
Акт третий.
Проект конституции решили отправить и прямиком в Петроград, поездом и телеграфом, по возможности, прямиков во Временное Правительство и Петросовет. Интересно ж было узнать их мнение — понадеяться, что сибиряков там послушают и согласятся на предложенные условия. По мнению Мартынова, были они весьма справедливы, а коль ответ окажется негативным... ну, что ж, чего они там сделают, право слово?
Акт четвёртый, дополнительный.
В Анадырь, конечно, телеграмму уж не отправишь, но до Давида Войтеховича дошли слухи, что творится на Камчатке — а в ответ он проявил живой интерес на завоевания некоего шамана из Америки. Пришлось, в общем, посылать гонца, который с трудом добрался до столицы новой республики, а то русских там не жаловали, ой как не жаловали. При себе у посыльного было письмо, никаких подарков и прочей ерунды.
"Многоуважаемый господин Алелекэ. Мы, сибиряки, понимаем вашу борьбу за свободу и предлагаем, как братьям в общем деле, союз. Врагов у вас много, как и у нас, и наша свобода тоже близка. Мы могли бы с двух сторон ударить по общим врагам, загнать их между молотов и наковальней, чтобы взаимно разделить земли нашего обитания и заключить справедливый союз о дружбе, с признанием наших сторон. Надеюсь, мой посланец добрался до вас живым и вернётся с положительным ответом!"
Почва под ногами Мартынова была твёрже вечной мерзлоты Северной Сибири. Пора, пора уже! Пока в Петрограде бардак, он, в сопровождении сподвижников, вышел на площаь Ново-Николаевская с бумажицей в руках.
— Прокламация-с! — объявил он толпе зевак, когда мартыновцы быстро возвели сцену. — О созыве Сибирской Областной Думы для обсуждения вопросов автономии! Приглашаем депутатов от каждой политической силы, каждого города и посёлка, от каждой промысловой артели и всех прочих, встретиться в Соборе Александра Невского, здесь, в Ново-Николаевске, для решения насущных вопросов о будущем нашей родной Сибири и России!
Мартынов топнул ногой и его сподвижники принялись раздавать бумажки с приглашением, пока аналогичные прокламации уже мчались в другие сибирские города, почтой и телеграфом. К концу месяца обновленцы надеялись собрать уже Думу и представить там...
Акт второй.
Мартыновскую, обновлеченскую конституцию автономной Сибири. Пока что обновленцы удерживались от прямых объявлений о независимости, но проект — именно проект, призванный к предоставлению и обсуждению на съезде для последующей редактуры — строился вокруг широкой автономии региона. Своя законодательная, в лице Областной Думы, и исполнительная власть, в лице Сибирского исполнительного совета, своя политика налогооблажения и внутренние дела. При зависимости в делах внешних от общероссийской власти (пока без уточнения, какой именно) и тесных экономических связях с европейской частью страны, включая налоги и поставки товаров по сходным ценам. Здесь же, на месте, при Областной Думе будет организован и Промысловый Совет, ключ к будущему процветанию Сибири, тем самым шапкам из пушнины для каждого мальца. Совещательный орган при Думе, состоящий из выборных депутатов от каждой основной отрасли экономики Сибири, с властью предлагать свои законопроекты и накладывать вето при единогласном решении Промыслового Совета. Конечно, первыми туда войдут богатейшие купцы, землевладельцы и промышленники региона — такова цена всеобщего процветания новой, автономной Сибири!
По ходу дела мартыновцы, конечно, обещали отзыв сибиряков с фронта и согласованный с Промысловым Советом передел земли, с компенсациями и всеми приличиями, чтобы немного удовлетворить и левых.
Акт третий.
Проект конституции решили отправить и прямиком в Петроград, поездом и телеграфом, по возможности, прямиков во Временное Правительство и Петросовет. Интересно ж было узнать их мнение — понадеяться, что сибиряков там послушают и согласятся на предложенные условия. По мнению Мартынова, были они весьма справедливы, а коль ответ окажется негативным... ну, что ж, чего они там сделают, право слово?
Акт четвёртый, дополнительный.
В Анадырь, конечно, телеграмму уж не отправишь, но до Давида Войтеховича дошли слухи, что творится на Камчатке — а в ответ он проявил живой интерес на завоевания некоего шамана из Америки. Пришлось, в общем, посылать гонца, который с трудом добрался до столицы новой республики, а то русских там не жаловали, ой как не жаловали. При себе у посыльного было письмо, никаких подарков и прочей ерунды.
"Многоуважаемый господин Алелекэ. Мы, сибиряки, понимаем вашу борьбу за свободу и предлагаем, как братьям в общем деле, союз. Врагов у вас много, как и у нас, и наша свобода тоже близка. Мы могли бы с двух сторон ударить по общим врагам, загнать их между молотов и наковальней, чтобы взаимно разделить земли нашего обитания и заключить справедливый союз о дружбе, с признанием наших сторон. Надеюсь, мой посланец добрался до вас живым и вернётся с положительным ответом!"
Петропавловск-Камчатский взят; провозглашено расширение Республики на большую часть Камчатки.
Резко обострены отношения с Японией и США; ваши действия теперь рассматриваются как прямая угроза их интересам в Тихом океане.
Номинально под вашим контролем оказались обширные территории ненцев и якутов, но их лояльность держится только на страхе.
ЧОА окончательно превращается в уникальное государство-феномен: военно-теократический режим с мощной оккультной составляющей, привлекающий внимание всего мира.
Ваш флот и армия значительно усилены (канонерки, подлодки, трофеи в Петропавловске), экономика диверсифицируется. Япония, впрочем, не спешит передавать вам так много и так сразу, оттягивая передачу судов и торгуясь за каждый корабль.
Резко обострены отношения с Японией и США; ваши действия теперь рассматриваются как прямая угроза их интересам в Тихом океане.
Номинально под вашим контролем оказались обширные территории ненцев и якутов, но их лояльность держится только на страхе.
ЧОА окончательно превращается в уникальное государство-феномен: военно-теократический режим с мощной оккультной составляющей, привлекающий внимание всего мира.
Ваш флот и армия значительно усилены (канонерки, подлодки, трофеи в Петропавловске), экономика диверсифицируется. Япония, впрочем, не спешит передавать вам так много и так сразу, оттягивая передачу судов и торгуясь за каждый корабль.
Ебаный спамлист.
Нaлёт нa Петрoпaвлoвск-Кaмчaсткий пoшёл тoчнo пo плaну, редкoсть в тaкие временa. Удaр нoчью пo демoрaлизoвaннoму гaрнизoну, хoрoшaя пoдгoтoвкa, снaряжение и мoтивaция бoйцoв едвa ли oстaвилa зaщитникaм хoть шaнс. К утру бoльшaя чaсть местных сил и aдминистрaция сдaлa oружия и спустилa флaги, признaвaя пoбеду Чoa. Трoфеи oтсюдa стaли знaчительным пoдспoрьем в кaмпaнии прoтив ненцев и якутoв, кoтoрые вскoре, пoсле всех зaвoевaний Чукoтскoй Республики, неoхoтнo, нo сдaлись. aвтoнoмия былa лучше резни — пускaй и aвтoнoмия сo сжaтыми зубaми дa нoжoм зa спинoй.
Тaкoе не oчень-тo oбрaдoвaлo пaртнёрoв из СШa и Япoнии — несмoтря нa все свoи зaверения o дружбе, им нужен был пoкoрный мaленький нaрoд, a не нoвaя силa в Тихoм oкеaне, учитывaя, кaк быстрo рoс чукoтский флoт. С мaтрoсaми, прaвдa, былa бедa — мaлo кaкoй чукчa знaл, кaк рaбoтaть с дизельным двигaтелем нa мнoгoтoннoй стaльнoй мaхине — нo фaкт oстaвaлся фaктoм. Людей мoжнo и oбучить, a кoрaбли уже не oтoбрaть.
Влияние aлистерa Крoули, прaвдa, пoзвoлилo aлелекэ зaкрепить ещё бoльше инoстрaннoгo интересa и финaнсирoвaния oт бoгaтых oккультистoв из-зa мoря и из Еврoпы. Мнoгим былo интереснo, мoжнo ли в в текущий век бездухoвнoсти и мaшин пoстрoить гoсудaрствo нa древних духoвных принципaх и прaктикaх предкoв... a пoкa aлелекэ пoкaзывaл, чтo ещё кaк мoжнo!
Нaлёт нa Петрoпaвлoвск-Кaмчaсткий пoшёл тoчнo пo плaну, редкoсть в тaкие временa. Удaр нoчью пo демoрaлизoвaннoму гaрнизoну, хoрoшaя пoдгoтoвкa, снaряжение и мoтивaция бoйцoв едвa ли oстaвилa зaщитникaм хoть шaнс. К утру бoльшaя чaсть местных сил и aдминистрaция сдaлa oружия и спустилa флaги, признaвaя пoбеду Чoa. Трoфеи oтсюдa стaли знaчительным пoдспoрьем в кaмпaнии прoтив ненцев и якутoв, кoтoрые вскoре, пoсле всех зaвoевaний Чукoтскoй Республики, неoхoтнo, нo сдaлись. aвтoнoмия былa лучше резни — пускaй и aвтoнoмия сo сжaтыми зубaми дa нoжoм зa спинoй.
Тaкoе не oчень-тo oбрaдoвaлo пaртнёрoв из СШa и Япoнии — несмoтря нa все свoи зaверения o дружбе, им нужен был пoкoрный мaленький нaрoд, a не нoвaя силa в Тихoм oкеaне, учитывaя, кaк быстрo рoс чукoтский флoт. С мaтрoсaми, прaвдa, былa бедa — мaлo кaкoй чукчa знaл, кaк рaбoтaть с дизельным двигaтелем нa мнoгoтoннoй стaльнoй мaхине — нo фaкт oстaвaлся фaктoм. Людей мoжнo и oбучить, a кoрaбли уже не oтoбрaть.
Влияние aлистерa Крoули, прaвдa, пoзвoлилo aлелекэ зaкрепить ещё бoльше инoстрaннoгo интересa и финaнсирoвaния oт бoгaтых oккультистoв из-зa мoря и из Еврoпы. Мнoгим былo интереснo, мoжнo ли в в текущий век бездухoвнoсти и мaшин пoстрoить гoсудaрствo нa древних духoвных принципaх и прaктикaх предкoв... a пoкa aлелекэ пoкaзывaл, чтo ещё кaк мoжнo!
Уууу блеа трусонюхи прокляты.
Прошу прояснить пару вещей
1. Согласился ли Кроули приехать?
2. Какие корабли удалось залутать в Петропавловске-камчатском?
3. Согласились ли японцы продать нам 3 устаревших трофейных броненосца за золото?
Кроули согласился, список прикреплён, японцы продали, но так, с неохотой и осторожно.
Опечатка, конечно же Ираклий Церетели
Сюдаа. Тогда, текущие вооруженные силы ЧОА примерно такие щас:
Сухопутные силы:
Элитный отряд "Северные вороны" - 300 лучших воинов на нартах с пулеметной поддержкой
"Хранители Яранг" - 1000 добровольцев-милицейских с хорошим американским оружием
Чукотское ополчение: 4-6 тысяч человек, по факту всё взрослое боеспособное население чукотки, включая женщин и подростков. Выполняют одновременно и роль резервистов и основной армии(каждый чукча - боец, что готов защищать свой дом). Вооружены неравномерно, от японских болтовок и винчестеров, до древних охотничьих ружей и даже кремневых мушкетов и луков.
Ученики Алелекэ: Американские ученики шамана, около 50 человек телохранителей с современным огнестрелом
Флот ЧОА:
Около 10 канонерских лодок - часть захвачена в Петропавловске-камчатском, часть куплена у японцев на 2 ходу
5 подводных лодок - заказаны у японцев, еще не имеют обученного экипажа
Броненосцы "Победа", "Орёл", "Ретвизан" - переданы японцами, гордость и кулак флота ЧОА, но еще не имеют обученного экипажа
С пол десятка крупных гражданских судов - пароходы "черный ворон", захваченный в петропавловске транспортник, купленный в Питере пароход, учебное судно и т.д.
Две дюжины шхун, коттеров, промышленных рыболовецких судов, яхт и так далее - часть захвачено в Анадыре и Петропавловске, часть куплена у японцев для рыболовного дела
Десяток боевых катеров, купленных у японцев на 2 ходу, вооруженных пулеметам
Около сотни мелких лодок, гражданских катеров, маленьких рыболовецких судов и так далее, в основном в гражданском пользовании
Список будет пополняться, мне просто удобнее играть когда статистика есть
Мне ответь чукча
Чтош. Гонца приняли в Анадыре - и отправили еще дальше, к Заливу Креста, где находилась ставка Алелекэ. Через несколько дней пути, заебавшийся гонец наконец-то прибыл к поселку - на берегах Залива Креста кипела жизнь: Достраивали деревянное здание больницы, что была окружена ярангами местных обитателей. На другом берегу ревела ярмарка - в порт прибыл очередной японский корабль с оружием и боеприпасами. Посла же отвели чуть поодаль этой суеты, к небольшому холму в тундре, на вершине которого стояла большая яранга. Её покрытие было украшено причудливым орнаментом, а из под крыши валил дым. Алелекэ, в окружении сво их американских учеников и местных шаманов, принял посла и с глубочайшей внимательностью выслушал его предложение. Ответ шамана был неоднозначен - ему не интересны размытые обещания и красивые слова. Пока что из Сибири для него исходит угроза - белые люди с чужеземной для этих мест верой... мало чем отличаются от временного правительства или царя. Вам, господа Мартыновцы, надо конкретно обозначить свои предложения и растолковать, где для нас тут выгода, ведь пока союз для нас звучит бесперспективно - против очагов центральной власти мы отлично справляемся сами, а против таких гигантов как Япония или США сибиряки ничем не помогут. Но гарантировать некий мир, при соблюдении наших территориальных притязаний, мы вполне себе можем.
Посол был уполномочен и квалифицирован говорить от лица Мартынова и Движения Обновления, которые с каждым днём приближались к тому, чтобы стать властью в Сибири. А потому гонец, Григорий Рябинцев, коренной сибиряк, плотный такой мужик-промысловик с густыми усищами и бледным, широким лицом, принялся толковать с племенным вождём.
— Так то ж... это, горелки какой у вас не будет? Без чарки о делах балакать как-то не по-нашему! Так вот, что господарь Мартынов говорит: якутов вы прижали, значится, но не без труда. Нам бы установить общие границы, а мы с якутами и прочими поможем, человеческой силой, а не только пушками. Главное того, установить сначала границы и чёткие условия, как у нас, русских принято. Да и вы в Америке, господарь шаман, тоже уж должны разбираться в делах...
Красно-чёрные отряды в течение месяца заполонили сельские регионы европейской части России. Под носом у Временного правительства, Петроградского совета и большевиков начала рости настоящая армия — пока слабо обученная, плохо вооружённая, но крайне мотивированная. Даже немецких денег не хватало, чтобы так быстро собрать такие большие силы, а уж большие потоки иностранных денег тяжело было не заметить. Стоит только кому-то из ревкомов присмотреться к бумагам и разоблачение немецкой поддержки авангардистов станет неминуемым...
Пока этого не произошло, Народный Авангард умело пользовался хаосом в столице, вклиниваясь в левый дискурс со своей, акселерационисткой и анархистской повесткой, привлекая к себе самых левых из левых. Третья, громкая сила среди левых ещё больше разбивала их на лагеря, пока ни эсеры с меньшевиками, ни большевики, не могли взять всю власть в свои руки. Когда же неизбежная резня вспыхнет... Авангарду не остаться в стороне.
А вот с переходом из сёл, где они уже хорошо укрепились, в города, вышла осечка — большевики уже освоили это поле несколько месяцев назад и каждая фабрика давалась Авангарду с трудом. Влияние на горожан их росло крайне медленно, смертельно медленно, несмотря на широкую поддержку села. Шанс упущен и без радикальных мер рывка здесь не будет. Этот вопрос предстоит решить будущему съезду Народного Авангарда в Тамбове.
Создание армии: Вы совершили качественный скачок от агитаторов к военно-политической силе, но рискуете спровоцировать гражданскую войну в регионе раньше всех и стать ее главной жертвой. Вердикт: рискованный успех, привлекающий смертоносное внимание.
Немецкие деньги: Вы получили ресурсы для рывка, но взяли в руки идеологическую бомбу замедленного действия. Ваше движение теперь зависит от внешней силы и уязвимо для разоблачения. Вердикт: тактическая победа и стратегическая угроза.
Идеологическая атака: Вы грамотно встроились в актуальную повестку, поставив себя в один ряд с крупнейшими радикальными силами. Это повышает ваш статус, но и накаляет полемику с большевиками. Вердикт: эффективный пропагандистский маневр, обрекающий на конфронтацию с Лениным.
Экспансия в города: Вы пытаетесь догнать упущенное, но натыкаетесь на хорошо организованного и идеологически мотивированного противника в лице большевиков. Вердикт: необходимая, но запоздалая и трудная задача.
-Я не пью...вы же знаете, мы, чукчи, плохо переносим алкоголь. Вам бы этого не знать - тут Алелекэ хотел было начать гневную тираду про то, как русские колонисты спаивали чукчей, ферментная система которых очень плохо переносит алкоголь, но это было бы крайне недипломатично... Но тут один из учеников шамана, достал из кармана широких штанин бутылку дорого американского виски и протянул её послу. Шаман же продолжил
-По поводу границ, то мы претендуем на территории западнее от берегов Лены, но включая в себя Якутск, который мы планируем захватить в ближайшие два месяца. Далее, если смотреть на юг, то граница пойдет по Олёмке, вплоть до Амура. Иными словами, примерно так - на этих слова шаман взял уголек из костровища и прочертил на карте примерную черту границы.
Убийства, нападения, поджоги и взрывы... революционному Петрограду не хватало только, чтобы их стало ещё больше! Народные волнения росли с каждым днём, а нападки разных лагерей левых и Временного Правительства друг на друга продолжались со всё большей силой. Союз Долга действовал из тени, и действовал с завидной эффективностью, превращая небольшую кучку монархистов в центр неизбежного правого переворота. Что не получилось у них в начале марта вскоре станет делом едва ли сложнее, чем просто пройти мимо отдающих честь солдат. А там уж и дни Временного Правительства с Петроградским советом сочтены, дождаться бы только лояльных частей у города!
Такая тактика, конечно, не осталась без ответа. Вскоре убили одного из редакторов "Русской воли", затем напали на бывшего царского офицера из Союза, оставили старика калекой до конца его недолгой жизни. То и дело на собрания лояльных офицеров и сторонников Союза налетали вооружённые большевики — не иначе как в ряды движения пробралась крыса. Борьба за Россию будет не лёгкой, но пока ССД в ней на коне.
Тактический триумф: Серия точечных убийств и диверсий мастерски исполнена и достигла цели — революционный Петроград погрузился в паранойю и междоусобную грызню.
Стратегическое продвижение: Давление на кадетов и вербовка в армии переводят ССД из разряда подполья в статус «тени правительства», готовящего перехват власти.
Создание сети: Инфильтрация в охрану ключевых объектов и контакты с лояльными генералами означают, что ССД теперь обладает не просто боевиками, а заговорщической структурой, способной на переворот.
Общий вердикт: Ход был исключительно эффективным. «Союз Святого Долга» из ослабленной организации, ушедшей в тень, превратился в главного «кукловода» хаоса в Петрограде и главного организатора будущего правого переворота. Вы мастерски стравили своих врагов и подготовили почву для решающего удара. Ответом, однако, стал ответный террор и действия разведок других претендентов на власть.
— Что ж это, весь Дальний Восток? — Дмитрий с благодарностью пригубил виски. — А мы вроде и не особо против. Вот, видите этот кусок Якутии? Туда ж сбегутся все вами недовольные, а рядом Иркутск, сами понимаете... вот их мы можем помочь усмирить, что называется. Всё западнее Лены — наша Сибирская Республика. Признаем вас, поможем, чем можем, задавим вражин, ну вы поняли. Мена?
Мало кто в нынешней ситуации мог отказаться от предложения Мартынова — или из искреннего желания автономии Сибири, или из страха потерять политическую повестку. Большая часть партий, движений и населения Сибири приняли предложение обновленцев на собрание в Ново-Николаевске, у Собора Святого Невского. Даже само место работало на их пользу — связь с традициями, с Россией, но не с царём!
"Конституция" Мартынова тоже не осталась без внимания. Как и следовало ожидать, широкие слои населения, от буржуазии до крестьян, поддержали проект. За бортом оставались левые и бедняки, конечно, на которых эти левые и трудились, но пока их возмущение тонуло на фоне всеобщей поддержки Движения Обновления.
В Петрограде документ тоже получили и, как следовало ожидать, ответили самым грубым, категоричным отказом, не подкреплёнными никакими реальными действиями. Ещё один рычаг давления на Сибирь оказался в руках мартыновцев. Они ведь пытались, верно?
В июне ожидалось собрание первой Областной Думы Сибири. И пока мало кто ожидал чего-то иного, кроме сокрушительной победы мартыновцев, принятия их конституции, а в скором будущем... и полной независимости Сибири.
Легитимация: Вы успешно перешли от маргинального сектантского движения к роли ведущей легальной политической силы Сибири, возглавив общеобластнический процесс.
Тактический маневр: Ваша «конституция» — искусный документ, который временно объединяет под вашими знаменами и буржуазию, и крестьян, откладывая внутренние противоречия на потом.
Провокация Петрограда: Отправка проекта в центр — гениальный ход, чтобы спровоцировать отказ и использовать его как casus belli для дальнейшего радикального шага (объявления независимости).
Общий вердикт: Ход был виртуозным. «Движение Обновления» из регионального фаворита превратилось в de facto правительство Сибири в изгнании, действующее с невероятной смелостью и политической грамотностью. Вы создали идеальные условия для того, чтобы объявить независимость под аплодисменты значительной части населения Сибири.
Бляяя
Мастер, че в итоге с кадетами? Милюков что-то ответил на ноту Оболенского?
хАххахаха блять
А да, проебал этот момент. Конкренто Милюков ХРАНИТ МОЛЧАНИЕ, но о письме стало известно среди кадетов и более правая их часть начала утекать в вашу сторону.
Цыц, я честно не подкручиваю себе результаты, у меня есть скрины!
ну не травити плез...
>и более правая их часть начала утекать в вашу сторону
Оооо да, легитимизация...
Мне просто так сильно хотелось политсима что я решил сделать и посеменить, но всё честно, честно! Есть чеки!
Ладно ладно, ахаххаха, мы вроде не злимся, главное шоб все честно было
А вдруг мы все просто коллективная виртуозная галлюцинация ОПа...
А так на успехи вроде никто не жалуется, эт моя стратегия нейронке прост зашла с самого начала.
пикрил
пикрил
Вот они слева направо...
Мартынов в шапке, холодно ж блядь
А можешь статистику кинуть если не сложно?
ХОД 3: (май 1917): Союз Святого Долга (ССД) - интерлюдия
Разбор полётов
Склад был спрятан глубоко во дворах. Неприметные ворота, легкий запах пороха и папирос, одиноко горевшая "керосинка" — на длинных стеллажах лежали ящики с боеприпасами, рулоны знамен ССД, мешки с фронтовым обмундированием. Войдя члены Совета Долга не садились; встав во главе стола Дорошенко объявил совещание открытым и заговорил первым. Он стоял прямо, шинель была нараспашку, картуз сдвинут набекрень. Его голос как и всегда был низкий и ровный:
— «Господа, — сказал он, — послѣдніе дни показали, что нѣтъ тѣхъ, кто могъ бы спрятаться отъ насъ. Типографіи горятъ, въ рядахъ лѣвыхъ — склока и поискъ виноватыхъ. Наши листовки и газеты читаютъ во всёмъ городѣ. Мы получили не просто успѣхъ, а тріумфъ».
Оболенский, сложив руки за спиной, улыбнулся:
— «И этотъ тріумфъ уже приноситъ свои плоды, Василій Николаевичъ. Кадеты, смотря на вѣсь этотъ бардакъ, скоро перестанутъ считать себя либералами — среди нихъ уже броженіе и ихъ "правая" фракція готова съ нами работать. Это даетъ намъ политическую витрину, чтобы безъ лишней крови снести шайку Керенского. Амбиціи Милюкова не позволятъ ему покинуть власть послѣ возвращенія Государя». Его голос был спокоен, и в нем звучала твёрдая уверенность.
Крестьянинов и Хитрово, стоявшие плечом к плечу у стеллажа с ящиками, не смогли сдержать раздражения. Крестьянинов, молодой и вспыльчивый, взмахнул кулаком:
— «Господа, не время почивать на лаврахъ и обсуждать политикановъ. На нашихъ людей объявлена охота - судя по всему, въ ряды ССД проникли соглядатаи. Это недопустимо. Каждаго изъ нихъ я пущу на кожаные ремни»!
Хитрово приподнял руку, осаживая Крестьянинова, но после этого покачал головой:
— «Набѣги и покушенія продолжаются, Василій Николаевичъ. Наши караулы и публичные союзники находятся подъ давленіемъ. Лѣвые всегда славились терроромъ и возможностью вести работу въ отрывѣ отъ структуры. Тутъ ужъ громи не громи ихъ штабы - но это непріятный фактъ». Его слова были натянуты как тетива.
Генерал хмыкнул, не скрывая своего отношения:
— «Странно было бы ожидать чего-то другого. Врагъ не дремлетъ — и намъ не пристало спать. Выдѣлите помощь всёмъ пострадавшимъ изъ кассы Союза. Позаботьтесь о семьяхъ, желательно - вывезите изъ Петрограда. Нападающимъ же - никакой пощады. Алексѣй Дмитріевичъ, правильно ли понимаю, что это преимущественно большевики»?
Бестужев потоптался на месте, держа папку с донесениями. Его голос был ровен и сух:
— «Вѣрно, ваше высокопревосходительство. Съ помощью неоднократно провѣренныхъ членовъ мы провели внутреннее разслѣдованіе: слѣжка, ложные утечки, анализъ каналовъ связи. Мы уже имѣемъ списокъ подозрѣваемыхъ. Но важнѣе другое: къ іюню къ Петрограду подойдутъ по нашему зову Келлеръ и Кутеповъ. Съ ними около двухъ-трехъ тысячъ солдатъ и нѣкоторое количество механизаціи, которая способна измѣнить раскладъ въ городѣ». Он тихо постучал пальцем по карте, где красным маркером были отмечены подступы к Петербургу.
Князь Оболенский, потирая подбородок, добавил:
— «Я прикладываю всё силы, чтобы добиться нейтралитета Корнилова. Его бездѣйствіе — наилучшій варіантъ для насъ. Если онъ сохранитъ молчаніе или уйдетъ въ сторону, это дастъ намъ пространство для маневра».
Дорошенко кивнул головой:
— «Корниловъ пусть отдыхаетъ. Мы стоимъ передъ выборомъ: нанести ударъ по Временному Правительству или сокрушить Петросовѣтъ. Оба пути имѣютъ свои плоды и свои риски. Лично я считаю оптимальнымъ начать съ Петросовѣта: онъ — публичный символъ революціонной власти; его паденіе деморализуетъ лѣвыхъ и уничтожитъ остатки ихъ координаціи. Затѣмъ, при поддержкѣ прибывшихъ частей, можно поставить ВП въ положеніе, когда ему остается либо уступить, либо пасть». Его голос стал твёрже, чуть приподнялся. «Так будемъ поступать».
ХОДЪ ЧЕТВЁРТЫЙ, ИЮНЬ 1917-ГО
Ваши действия катализировали и ускорили распад страны.
Петроград: Столица погружена в хаос и паранойю из-за череды загадочных убийств. Временное правительство и Петросовет полностью дискредитированы и не контролируют ситуацию. Фактическая власть на улицах принадлежит тем, у кого больше штыков и решимости — боевикам ССД, большевикам, анархистам. Все ждут неминуемого переворота.
Национальные окраины: Империя трещит по швам. Фактически существует уже несколько "Россий":
Россия Петроградская (хаос и двоевластие)
Россия Сибирская (автономия под властью Мартынова)
Россия Чукотская (шаманская теократия)
Россия Крымская (исламский эмират в гражданской войне)
Россия Зеленая (территории, контролируемые такими силами, как НА и КАБ, живущие по своим законам)
Центральная власть: Временное правительство — политический труп. Его приказы не действуют за пределами столицы. Его авторитет равен нулю. Единственная сила, которая еще пытается удержать фронт и хоть как-то ассоциируется с «Россией» — это Ставка и генералитет, которые смотрят на Петроград со смесью ненависти и страха, готовясь к своему ходу.
Главный итог: Парад суверенитетов и гражданская война начались не осенью 1917-го, а уже летом. Ленин и большевики опаздывают. Ваши движения, а не они, стали главными могильщиками Временного правительства и инициаторами распада. Июнь 1917-го — это уже не двоевластие, а многовластие и полномасштабная смута.
КРАТКАЯ СВОДКА ПО ИГРОКАМ. ИЮНЬ 1917 г.
Союз Святого Долга (Монархисты): Превратились в «кукловодов хаоса» в Петрограде. Серия провокационных убийств и диверсий стравила левые силы между собой. Их агенты проникли в охрану Зимнего, а лояльные генералы (Келлер, Кутепов) ведут войска на Петроград. Из подполья они стали главными организаторами грядущего правого переворота.
Движение Обновления (Сибирские сепаратисты): Легализовались, созвав Сибирскую Областную Думу и предложив проект автономии. Хитрый документ объединил буржуазию (через Промсовет) и крестьян (обещание земли). Провокационный запрос в Петроград готовит почву для объявления независимости. Из региональной силы стали de facto правительством Сибири, играющим в легитимность.
Крымский Эмират (Исламисты): Захватили часть Севастополя и арсенал, но выпустили джинна из бутылки. Власть эмира подорвана радикальными муджахидами, устроившими резню. Теперь Эмират — это два враждующих лагеря под одним знаменем, что сплотило против них всё немасульманское население Крыма. Тактический выигрыш обернулся стратегическим кризисом и риском полномасштабной религиозной войны.
Чукотская Освободительная Армия: Захватили Петропавловск-Камчатский, расширив шаманскую республику. Шантажом и угрозами распространили влияние на ненцев и якутов. Прибытие Алистера Кроули добавило скандальной известности. Создали уникальное оккультное государство, но их империализм настроил против них соседей и привлек внимание мировых держав.
Коалиция Возрождения Беларуси (Националисты): Радикализовали деревню, но их террор привлек внимание ЧК и оттолкнул потенциальных союзников. Оказались в ловушке между немецким фронтом и властями.Сильны на низовом уровне, но изолированы и обречены на поражение без внешней поддержки (например, от Германии).
Народный Авангард (Синдикалисты): Совершили рывок, создав крупную армию и взяв под контроль десяток уездов в Черноземье. Финансирование из Германии дало ресурсы, но сделало их уязвимыми для разоблачения. Они напрямую вытесняют эсеров и конфликтуют с большевиками. Стали мощной партизанской армией, но их рост спровоцировал тотальную войну со всеми и зависимость от враждебной державы.
Ваши действия катализировали и ускорили распад страны.
Петроград: Столица погружена в хаос и паранойю из-за череды загадочных убийств. Временное правительство и Петросовет полностью дискредитированы и не контролируют ситуацию. Фактическая власть на улицах принадлежит тем, у кого больше штыков и решимости — боевикам ССД, большевикам, анархистам. Все ждут неминуемого переворота.
Национальные окраины: Империя трещит по швам. Фактически существует уже несколько "Россий":
Россия Петроградская (хаос и двоевластие)
Россия Сибирская (автономия под властью Мартынова)
Россия Чукотская (шаманская теократия)
Россия Крымская (исламский эмират в гражданской войне)
Россия Зеленая (территории, контролируемые такими силами, как НА и КАБ, живущие по своим законам)
Центральная власть: Временное правительство — политический труп. Его приказы не действуют за пределами столицы. Его авторитет равен нулю. Единственная сила, которая еще пытается удержать фронт и хоть как-то ассоциируется с «Россией» — это Ставка и генералитет, которые смотрят на Петроград со смесью ненависти и страха, готовясь к своему ходу.
Главный итог: Парад суверенитетов и гражданская война начались не осенью 1917-го, а уже летом. Ленин и большевики опаздывают. Ваши движения, а не они, стали главными могильщиками Временного правительства и инициаторами распада. Июнь 1917-го — это уже не двоевластие, а многовластие и полномасштабная смута.
КРАТКАЯ СВОДКА ПО ИГРОКАМ. ИЮНЬ 1917 г.
Союз Святого Долга (Монархисты): Превратились в «кукловодов хаоса» в Петрограде. Серия провокационных убийств и диверсий стравила левые силы между собой. Их агенты проникли в охрану Зимнего, а лояльные генералы (Келлер, Кутепов) ведут войска на Петроград. Из подполья они стали главными организаторами грядущего правого переворота.
Движение Обновления (Сибирские сепаратисты): Легализовались, созвав Сибирскую Областную Думу и предложив проект автономии. Хитрый документ объединил буржуазию (через Промсовет) и крестьян (обещание земли). Провокационный запрос в Петроград готовит почву для объявления независимости. Из региональной силы стали de facto правительством Сибири, играющим в легитимность.
Крымский Эмират (Исламисты): Захватили часть Севастополя и арсенал, но выпустили джинна из бутылки. Власть эмира подорвана радикальными муджахидами, устроившими резню. Теперь Эмират — это два враждующих лагеря под одним знаменем, что сплотило против них всё немасульманское население Крыма. Тактический выигрыш обернулся стратегическим кризисом и риском полномасштабной религиозной войны.
Чукотская Освободительная Армия: Захватили Петропавловск-Камчатский, расширив шаманскую республику. Шантажом и угрозами распространили влияние на ненцев и якутов. Прибытие Алистера Кроули добавило скандальной известности. Создали уникальное оккультное государство, но их империализм настроил против них соседей и привлек внимание мировых держав.
Коалиция Возрождения Беларуси (Националисты): Радикализовали деревню, но их террор привлек внимание ЧК и оттолкнул потенциальных союзников. Оказались в ловушке между немецким фронтом и властями.Сильны на низовом уровне, но изолированы и обречены на поражение без внешней поддержки (например, от Германии).
Народный Авангард (Синдикалисты): Совершили рывок, создав крупную армию и взяв под контроль десяток уездов в Черноземье. Финансирование из Германии дало ресурсы, но сделало их уязвимыми для разоблачения. Они напрямую вытесняют эсеров и конфликтуют с большевиками. Стали мощной партизанской армией, но их рост спровоцировал тотальную войну со всеми и зависимость от враждебной державы.
Движение Обновления, акт первый.
В начале июня, погожим деньком, перед Собором Александра Невского собралась Областная Дума Сибири. Местные мартыновцы позабоитились, чтобы съезд прошёл на высшем уровне — всех гостей Ново-Николаевска, к какой бы фракции они не принадлежали, заселили в дома получше, всем обеспечили еду и повозку с кучером, а заодно охрану, на всякий. Обновленцы, самая большая фракция, прибыли на место собрания первыми, а дальше уж ждали эсером, меньшевиков, разных кадетов и прочих правых, умеренных областников и всех, кого сибиряки посчитали нужным отправить на Областную Думу.
Началось всё с формального голосования о том, кому первым стоит выступить — безусловная победа Мартынова. Давид Войтехович вышел перед толпой земляков и начал представлять проект своей конституции... только в конце обратился напрямую к делегатам:
— Братцы, этот вот текст я отправил в Петроград и получил такие слова, что лучше уж бабам тут уши закрыть! Им там плевать на нас, да и власти как таковой в столице нету. Поэтому, вместе с проектом своей конституции, я выношу на голосование и вопрос о полной независимости Сибири с образованием Сибирской Республики по планам Движения Обновления.
Как только гул делегатов улёгся, Мартынов добавил-таки:
— Конечно, сначала дадим слово остальным фракциям, выслушаем альтернативные предложения и поправки, проголосуем за всё, как положено. Прошу!
Мартынов сошёл с трибуны, к своим сторонникам, едва ли пряча хитрую ухмылку на тонких губах. Независимая Сибирь и мартыновское правительство — первый шаг к тотальному обновлению!
Акт второй.
Тем временем боевые отряды мартыновцев не пинали баклуши. К съезду Думы большая часть сил Движения Обновления выдвинулась на позиции — прятались в пригородах и окраинах, у главных дорого, наблюдали за телеграфными станциями и городскими администрациями. Если голосование пройдёт успешно, в пользу обновленцев, приказ у бойцов простой — взять под контроль главные коммуникации и административные центры Сибири, отстранить от дел прежнее правительство и подготовиться встречать новых назначенцев от Движения Обновления и лояльных ему фракций в Думе. Коль же Мартынов вдруг проиграет... что ж, на время придётся отступить в леса для подготовки плана Б.
Ещё несколько отрядов дежурили на границах с якутскими землями, ожидая решений по договору с ЧОА, чтобы, в случае необходимости, оказать поддержку чукчам.
Акт третий.
А тем временем! Тем временем по всему Ново-Николаевску и прочим городам Сибири уже развешивали новые знамёна, диагональные бело-зелёные флаги независимой Сибири. Те, кто более голосист, пел, а те, кто с патефоном, ставили пластинки с новым гимном Сибири и другими местными песнями. Настрой к съезду Думы мартыновцы разогревали самый патриотичный!
В начале июня, погожим деньком, перед Собором Александра Невского собралась Областная Дума Сибири. Местные мартыновцы позабоитились, чтобы съезд прошёл на высшем уровне — всех гостей Ново-Николаевска, к какой бы фракции они не принадлежали, заселили в дома получше, всем обеспечили еду и повозку с кучером, а заодно охрану, на всякий. Обновленцы, самая большая фракция, прибыли на место собрания первыми, а дальше уж ждали эсером, меньшевиков, разных кадетов и прочих правых, умеренных областников и всех, кого сибиряки посчитали нужным отправить на Областную Думу.
Началось всё с формального голосования о том, кому первым стоит выступить — безусловная победа Мартынова. Давид Войтехович вышел перед толпой земляков и начал представлять проект своей конституции... только в конце обратился напрямую к делегатам:
— Братцы, этот вот текст я отправил в Петроград и получил такие слова, что лучше уж бабам тут уши закрыть! Им там плевать на нас, да и власти как таковой в столице нету. Поэтому, вместе с проектом своей конституции, я выношу на голосование и вопрос о полной независимости Сибири с образованием Сибирской Республики по планам Движения Обновления.
Как только гул делегатов улёгся, Мартынов добавил-таки:
— Конечно, сначала дадим слово остальным фракциям, выслушаем альтернативные предложения и поправки, проголосуем за всё, как положено. Прошу!
Мартынов сошёл с трибуны, к своим сторонникам, едва ли пряча хитрую ухмылку на тонких губах. Независимая Сибирь и мартыновское правительство — первый шаг к тотальному обновлению!
Акт второй.
Тем временем боевые отряды мартыновцев не пинали баклуши. К съезду Думы большая часть сил Движения Обновления выдвинулась на позиции — прятались в пригородах и окраинах, у главных дорого, наблюдали за телеграфными станциями и городскими администрациями. Если голосование пройдёт успешно, в пользу обновленцев, приказ у бойцов простой — взять под контроль главные коммуникации и административные центры Сибири, отстранить от дел прежнее правительство и подготовиться встречать новых назначенцев от Движения Обновления и лояльных ему фракций в Думе. Коль же Мартынов вдруг проиграет... что ж, на время придётся отступить в леса для подготовки плана Б.
Ещё несколько отрядов дежурили на границах с якутскими землями, ожидая решений по договору с ЧОА, чтобы, в случае необходимости, оказать поддержку чукчам.
Акт третий.
А тем временем! Тем временем по всему Ново-Николаевску и прочим городам Сибири уже развешивали новые знамёна, диагональные бело-зелёные флаги независимой Сибири. Те, кто более голосист, пел, а те, кто с патефоном, ставили пластинки с новым гимном Сибири и другими местными песнями. Настрой к съезду Думы мартыновцы разогревали самый патриотичный!
Последовали выступления остальных сил на собрании. Возражений собралось немного — крохотная часть эсеров да меньшевиков плюс кадеты лишь осмелились высказаться против радикальных возражений Мартынова. Попытки остудить пыл съезда оказались тщетными, когда к вечеру подвели итоги голосования по предложения Движения Обновления: 70 процентов за.
Милиция обновленцев получила свои приказы и уже к полуночи отряды мартыновцев держали под контролем большую часть учреждений по всей Сибири. Простые сибиряки, до этого хорошенько прогретые кампанией обловленцев, приветствовали их солдат с торжественными криками и плясками. Сибирь отныне независима!
Новость разлетелась по телеграфам, когда Давид Войтехович дал добро. В Петроград, на Камчатку, в соседние губернии, мартыновцы вовсю трубили о своём триумфе. Теперь сибиряк управляет свой землёй!
Впереди теперь административные вопросы, формирование нового правительства и... реализация тайных планов Мартынова, до того скрытых в сибирской тайге и на собраниях внутреннего круга Движения.
Политическая победа: Вы мастерски использовали легальные процедуры для легитимации сецессии. Решение Думы (скорее всего, в вашу пользу) будет иметь гораздо больший вес, чем просто манифест мартыновцев.
Контроль над территорией: ваши силовые структуры превратили решение Думы в практическую реальность, взяв под контроль ключевые узлы Сибири.
Создание государства: Через символику и гимны вы немедленно начинаете процесс построения нации, сплачивая население вокруг идеи сибирской государственности.
Общий вердикт: Движение Обновления из главной политической силы Сибири превращается в ее официальное правительство. Вы провели виртуозную операцию по обретению независимости под прикрытием легитимности и демократических процедур.
Движение Обновления добилось своего главного стратегического успеха. Теперь его задача — удержать власть, подавив внутреннюю оппозицию (кадеты, меньшевики) и не дав разгореться конфликту с бывшими союзниками (эсеры, казаки). Провозглашение независимости — это не финиш, а только старт еще более сложной игры.
Петроград жоска трахнут очередным виртуозным ходом. Реакции будут, надеюсь?
Ход 4 (Июнь 1917). Союз Святого Долга (ССД)
Прибывшие к Петрограду союзные отряды ССД смог тайно распределить по пригородам, призвав ожидать сигнала к атаке. Келлер и Кутепов, прибыв на расширенное совещание Совета Долга, вместе с Юденичем и Гусейн-ханом, были единодушны - негоже откладывать освобождение томящегося Государя, необходимо срочно вернуть самодержца народу, пока парализованная власть и оппозиция не пошла на крайние меры.
Совет Долга согласовал план атаки и вот, день в день, на улицах Петрограда вновь взвились черно-желто-белые полотнища...
Действие первое. Освобождение Государя
Вставало туманное утро. На скакуне, впереди войск Союза — сам генерал Дорошенко. Серая, "фронтовая" шинель была накинута поверх парадного кителя - он будто бы и не сомневался в результатах . Рядом с ним находился Гусейн-хан, возглавляющий остатки гвардии - тех лояльных офицеров, что откликнулись на зов. Отряды кавалегардов выстроились в ряд, будто это не тайная вылазка, а парад. За ними двигались солдаты 3-ого корпуса Келлера, «первой шашки империи». Сам же он, при всех своих наградах и в своей фирменной папахе, рассматривал выходящие из дымки очертания Царского села.
У ворот напряжённая тишина. Караул стоял бледный, но не сопротивлялся. Генералы подъехали первыми:
— «Верховное правительство пало. Исполните некогда данную присягу. Освободите государя».
И в ответ оружие опустилось. Солдаты сами открыли проход. Внутри, в глубине дворца, тускло горели лампы - охрана, на фоне слухов из столицы, видимо, уже как несколько дней разбежалась. Двери распахнулись — и под охраной верных людей на крыльцо вышел Государь с семьёй. Александра Фёдоровна держала детей за руки. Отряды солдат ахнули и преклонили колено.
— «Да здравствуетъ Государь!» — выкрикнул Келлер, вскинув шашку, срываясь на крик. Символ был явлен: самодержец с семьей возвращён.
Действие второе. Крестный ход и блокада Временного правительства
Днём Невский превратился в бесконечную реку людей. Впереди — хоругви, иконы, средь всего - звон колоколов. Отец Мельников, высокий и худой, с горящими глазами, шагал спереди, возглавив многочисленных священнослужителей, подняв крест:
— «Братья и сестры! Сегодня Богъ возвращаетъ Царя! За Нимъ — Россія, за Нимъ — жизнь!»
В ответ над ходом разносилось многоголосое «Аминь».
Во главе и по бокам колонны шли фронтовики Кутепова, а вместе с ними ровные ряды юнкеров, гимназистов, солдат из гарнизона Петрограда - всех тех, кто перешел под знамя Союза. Вместе с Мельниковым шел князь Оболенский с переметнувшимися представителями Временного правительства — хладнокровный, собранный, за ним были примкнувшие "правые" кадеты во главе со Струве и Гессеном и вооруженные ветераны Братства Долга. Его лицо было каменным, но ничего кроме победы он не ждал.
За день до этого он отправил в Ставку правительства лаконичную депешу: «Генералъ Корниловъ, либо идите рядомъ съ нами и народомъ, жаждущимъ вернуть Государя, либо, прошу васъ, останьтесь въ сторонѣ и не мѣшайте. Увѣренъ, вы сдѣлаете правильный выборъ - и да поможетъ вамъ Господь».
Когда крестный ход достиг дома, где заседало Временное правительство, министры оказались фактически заблокированы. Их крики и распоряжения тонули в церковных песнопениях. Россия отворачивалась от них — и поворачивалась к знамёнам Союза. И в момент общей экзальтации к Оболенскому прибыл гонец с депешей от Дорошенко - государь освобожден...
— «Государь свободенъ!» - Воскликнул князь. - «Да здравствуетъ Государь!» - И по толпе, как от брошенного в реку камня, пошла "глубокая" рябь...
Действие третье. Штурм Петросовета
Пока весь город находился у Зимнего дворца, у Таврического, вскоре, начались трагичные для всего левого фланга события. На дворец обрушились отряды Хитрово. Его кавалеристы, грозные и молчаливые, с револьверами и шашками наголо ворвались в здание. Внутри заседали большевики, эсеры, меньшевики — ещё спорили, ещё говорили о революции.
Первый залп унёс десятки жизней. Юденич, седой и невозмутимый, руководил операцией точно, как военной кампанией:
— «Второй взводъ — лѣвое крыло, третій — перекрыть галерею!» Его голос тону в грохоте выстрелов и пулеметных очередей.
Здание выплевывало из себя дым и скинутые из окон трупы. Сотни убитых — в числе жертв громкие фамилии, от Бухарина до Дзержинского и Урицкого. Советы как институт были раздавлены вместе со своими хозяевами.
Тем временем капитан Крестьянинов держал моряков Балтийского флота на расстоянии: цепь солдат перекрыла им дорогу из доков. Стояли по фронтовому, в два ряда, очертив линию из наведенных на "красу и гордость русской революции" винтовок:
— «Назадъ, братцы! Кто сдѣлаетъ ходъ шагъ - падетъ! Возвращеніе государя неизбежно! Покайтесь за свое предательство!»
Бестужев, как и всегда, действовал в тени и по своему. Его охота на лазутчиков, по случайности, завершилась день в день с началом атаки союза. В глухом колодце, где должна была состояться казнь, он осмотрел нескольких «подозрительных» из рядов движения, связанных и побледневших - их держали солдаты ССД. Доказательства, добытые штабс-капитаном были неопровержимы — деньги, расписки, у нескольких - красные партийные билеты. Бестужев, затянув сигарету, прислушался к гулу с улиц и улыбнулся - после чего поднял свой наган. Выстрел за выстрелом — и простреленные тела упали на мостовую.
— «Большевики», — тихо произнёс он. — «Вы такъ ничего и не поняли».
Прибывшие к Петрограду союзные отряды ССД смог тайно распределить по пригородам, призвав ожидать сигнала к атаке. Келлер и Кутепов, прибыв на расширенное совещание Совета Долга, вместе с Юденичем и Гусейн-ханом, были единодушны - негоже откладывать освобождение томящегося Государя, необходимо срочно вернуть самодержца народу, пока парализованная власть и оппозиция не пошла на крайние меры.
Совет Долга согласовал план атаки и вот, день в день, на улицах Петрограда вновь взвились черно-желто-белые полотнища...
Действие первое. Освобождение Государя
Вставало туманное утро. На скакуне, впереди войск Союза — сам генерал Дорошенко. Серая, "фронтовая" шинель была накинута поверх парадного кителя - он будто бы и не сомневался в результатах . Рядом с ним находился Гусейн-хан, возглавляющий остатки гвардии - тех лояльных офицеров, что откликнулись на зов. Отряды кавалегардов выстроились в ряд, будто это не тайная вылазка, а парад. За ними двигались солдаты 3-ого корпуса Келлера, «первой шашки империи». Сам же он, при всех своих наградах и в своей фирменной папахе, рассматривал выходящие из дымки очертания Царского села.
У ворот напряжённая тишина. Караул стоял бледный, но не сопротивлялся. Генералы подъехали первыми:
— «Верховное правительство пало. Исполните некогда данную присягу. Освободите государя».
И в ответ оружие опустилось. Солдаты сами открыли проход. Внутри, в глубине дворца, тускло горели лампы - охрана, на фоне слухов из столицы, видимо, уже как несколько дней разбежалась. Двери распахнулись — и под охраной верных людей на крыльцо вышел Государь с семьёй. Александра Фёдоровна держала детей за руки. Отряды солдат ахнули и преклонили колено.
— «Да здравствуетъ Государь!» — выкрикнул Келлер, вскинув шашку, срываясь на крик. Символ был явлен: самодержец с семьей возвращён.
Действие второе. Крестный ход и блокада Временного правительства
Днём Невский превратился в бесконечную реку людей. Впереди — хоругви, иконы, средь всего - звон колоколов. Отец Мельников, высокий и худой, с горящими глазами, шагал спереди, возглавив многочисленных священнослужителей, подняв крест:
— «Братья и сестры! Сегодня Богъ возвращаетъ Царя! За Нимъ — Россія, за Нимъ — жизнь!»
В ответ над ходом разносилось многоголосое «Аминь».
Во главе и по бокам колонны шли фронтовики Кутепова, а вместе с ними ровные ряды юнкеров, гимназистов, солдат из гарнизона Петрограда - всех тех, кто перешел под знамя Союза. Вместе с Мельниковым шел князь Оболенский с переметнувшимися представителями Временного правительства — хладнокровный, собранный, за ним были примкнувшие "правые" кадеты во главе со Струве и Гессеном и вооруженные ветераны Братства Долга. Его лицо было каменным, но ничего кроме победы он не ждал.
За день до этого он отправил в Ставку правительства лаконичную депешу: «Генералъ Корниловъ, либо идите рядомъ съ нами и народомъ, жаждущимъ вернуть Государя, либо, прошу васъ, останьтесь въ сторонѣ и не мѣшайте. Увѣренъ, вы сдѣлаете правильный выборъ - и да поможетъ вамъ Господь».
Когда крестный ход достиг дома, где заседало Временное правительство, министры оказались фактически заблокированы. Их крики и распоряжения тонули в церковных песнопениях. Россия отворачивалась от них — и поворачивалась к знамёнам Союза. И в момент общей экзальтации к Оболенскому прибыл гонец с депешей от Дорошенко - государь освобожден...
— «Государь свободенъ!» - Воскликнул князь. - «Да здравствуетъ Государь!» - И по толпе, как от брошенного в реку камня, пошла "глубокая" рябь...
Действие третье. Штурм Петросовета
Пока весь город находился у Зимнего дворца, у Таврического, вскоре, начались трагичные для всего левого фланга события. На дворец обрушились отряды Хитрово. Его кавалеристы, грозные и молчаливые, с револьверами и шашками наголо ворвались в здание. Внутри заседали большевики, эсеры, меньшевики — ещё спорили, ещё говорили о революции.
Первый залп унёс десятки жизней. Юденич, седой и невозмутимый, руководил операцией точно, как военной кампанией:
— «Второй взводъ — лѣвое крыло, третій — перекрыть галерею!» Его голос тону в грохоте выстрелов и пулеметных очередей.
Здание выплевывало из себя дым и скинутые из окон трупы. Сотни убитых — в числе жертв громкие фамилии, от Бухарина до Дзержинского и Урицкого. Советы как институт были раздавлены вместе со своими хозяевами.
Тем временем капитан Крестьянинов держал моряков Балтийского флота на расстоянии: цепь солдат перекрыла им дорогу из доков. Стояли по фронтовому, в два ряда, очертив линию из наведенных на "красу и гордость русской революции" винтовок:
— «Назадъ, братцы! Кто сдѣлаетъ ходъ шагъ - падетъ! Возвращеніе государя неизбежно! Покайтесь за свое предательство!»
Бестужев, как и всегда, действовал в тени и по своему. Его охота на лазутчиков, по случайности, завершилась день в день с началом атаки союза. В глухом колодце, где должна была состояться казнь, он осмотрел нескольких «подозрительных» из рядов движения, связанных и побледневших - их держали солдаты ССД. Доказательства, добытые штабс-капитаном были неопровержимы — деньги, расписки, у нескольких - красные партийные билеты. Бестужев, затянув сигарету, прислушался к гулу с улиц и улыбнулся - после чего поднял свой наган. Выстрел за выстрелом — и простреленные тела упали на мостовую.
— «Большевики», — тихо произнёс он. — «Вы такъ ничего и не поняли».
Дипхуй попытался предсказать ответ Корнилова и сдох нахуй. Ты доволен?
Это же целый исторический сюжет отменять, с мятежом Корнилова!
бляя, это ж дипкок дипсик. Надо корешится с китаем срочно, нейронка затащит
>Надо корешится с китаем срочно, нейронка затащит
Что вы выбирать, коммунистический партия китай или гоминдан на ответ дается 15 секунд
Переворот был быстрым и безжалостным к врагам короны. Окружённое Временное правительство было вынуждено или сдаться, или бежать... или держаться до конца, нашлись и такие принципиальные. Быстро пошли слухи, что главы правительства бежали с заседания, переодетыми в женское.
Солдаты верных монархистам генералов одним ударом обезглавили Петроградский Совет — эсеры и меньшевики почти сразу после этого рассыпались на отдельные ячейки, большевики вернулись в подполье, чтобы продолжить борьбу со сторонниками царя своими грязными методами. Бойцы Келлера и Кутепова взяли Петроград в кулак, убрать с улиц мусор перед возвращением государя на престол. Сам Николай с семейством были живы, целы и здоровы, хоть и несколько обескуражены таким развитием событий, когда члены Союза Долга объявили им об окончании заключения.
Ни левые, ни сторонники республики не оставили этот переворот просто так. Тут же полетели донесения о беспорядках и восстаниях в Москве и других крупных губернских городах, Сибирь как раз объявила о независимости целиком и полностью, деля Империю пополам. Не долго пришлось ждать и ответа Корнилова...
"Так называемый Союз Святого Долга — бунтовщики и мятежники. Как верховный главнокомандующий, всем армейским частям немедленно отдаю приказ — ССД вне закона, всем доступным частям немедля арестовать участников заговора и подавить мятеж! Небезразличных к судьбе России призываю присоединиться".
Корнилов выбрал войну. По его приказу незамедлительно несколько частей с Северного фронта поспешили в столицу, впереди всех мчалась его Дикая Дивизия. Считанные дни оставались до того, как русские генералы схлестнуться друг с другом, пока страна разваливается на глазах. Братская кровь прольётся в битве за судьбу России, теперь этого не избежать.
Тактический триумф: Переворот исполнен безупречно. Все ключевые цели в Петрограде достигнуты: царь освобожден, ВП нейтрализовано, Советы физически уничтожены, Балтфлот заблокирован.
Стратегическая неопределенность: Вы выиграли битву за Петроград, но немедленно проиграли всю страну. Ваши действия являются спусковым крючком для полномасштабной гражданской войны. Теперь против вас выступят не отдельные группировки, а миллионы людей, увидевших в вашем перевороте смертельную угрозу.
Символическая победа: Вы вернули символ старой России, но теперь вы несете за него ответственность. Николай II из цели стал активом и обузой одновременно.
Общий вердикт: Вы совершили государственный переворот беспрецедентного масштаба и эффективности. Однако вы не стабилизировали ситуацию, а подожгли фитиль гигантской пороховой бочки, которой стала Россия лета 1917 года. Ваша власть ограничена штыками ваших сторонников в Петрограде, в то время как остальная страна погружается в хаос и готовится к борьбе.
Корнилов не встанет на вашу сторону и не останется в стороне. Ваш переворот — это объявление войны лично ему и его планам. Он увидел в вас угрозу и сделает все, чтобы вас уничтожить, став единственным «спасителем Отечества». Его удар будет быстрым, жестоким и опирающимся на значительные военные ресурсы.
Началось, ребята.
Солдаты верных монархистам генералов одним ударом обезглавили Петроградский Совет — эсеры и меньшевики почти сразу после этого рассыпались на отдельные ячейки, большевики вернулись в подполье, чтобы продолжить борьбу со сторонниками царя своими грязными методами. Бойцы Келлера и Кутепова взяли Петроград в кулак, убрать с улиц мусор перед возвращением государя на престол. Сам Николай с семейством были живы, целы и здоровы, хоть и несколько обескуражены таким развитием событий, когда члены Союза Долга объявили им об окончании заключения.
Ни левые, ни сторонники республики не оставили этот переворот просто так. Тут же полетели донесения о беспорядках и восстаниях в Москве и других крупных губернских городах, Сибирь как раз объявила о независимости целиком и полностью, деля Империю пополам. Не долго пришлось ждать и ответа Корнилова...
"Так называемый Союз Святого Долга — бунтовщики и мятежники. Как верховный главнокомандующий, всем армейским частям немедленно отдаю приказ — ССД вне закона, всем доступным частям немедля арестовать участников заговора и подавить мятеж! Небезразличных к судьбе России призываю присоединиться".
Корнилов выбрал войну. По его приказу незамедлительно несколько частей с Северного фронта поспешили в столицу, впереди всех мчалась его Дикая Дивизия. Считанные дни оставались до того, как русские генералы схлестнуться друг с другом, пока страна разваливается на глазах. Братская кровь прольётся в битве за судьбу России, теперь этого не избежать.
Тактический триумф: Переворот исполнен безупречно. Все ключевые цели в Петрограде достигнуты: царь освобожден, ВП нейтрализовано, Советы физически уничтожены, Балтфлот заблокирован.
Стратегическая неопределенность: Вы выиграли битву за Петроград, но немедленно проиграли всю страну. Ваши действия являются спусковым крючком для полномасштабной гражданской войны. Теперь против вас выступят не отдельные группировки, а миллионы людей, увидевших в вашем перевороте смертельную угрозу.
Символическая победа: Вы вернули символ старой России, но теперь вы несете за него ответственность. Николай II из цели стал активом и обузой одновременно.
Общий вердикт: Вы совершили государственный переворот беспрецедентного масштаба и эффективности. Однако вы не стабилизировали ситуацию, а подожгли фитиль гигантской пороховой бочки, которой стала Россия лета 1917 года. Ваша власть ограничена штыками ваших сторонников в Петрограде, в то время как остальная страна погружается в хаос и готовится к борьбе.
Корнилов не встанет на вашу сторону и не останется в стороне. Ваш переворот — это объявление войны лично ему и его планам. Он увидел в вас угрозу и сделает все, чтобы вас уничтожить, став единственным «спасителем Отечества». Его удар будет быстрым, жестоким и опирающимся на значительные военные ресурсы.
Началось, ребята.
Срочно снаряжать сани к Тибетским коллегам!
А, стоп... это может и наоборот сработать
Мартынов, как только вести дошли до Ново-Николаевска (новое название пока обсуждалось) носился по всему зданию нового правительства с телеграммой, хватался за голову, тряс ей перед лицами у всех, мол, я ж говорил, считай ушли от пули! Ассистент его панически набивал колонку для "Обновления" с обращением к разным недовольным силам в Сибири, а молодое государство уже думало, кого ж в этой заднице поддержать... да нужно ли.
Пламя ненависти бушует по всей России. Подобно лесу, отечество стоит перед ним, почти готовое быть поглощённым. Несмотря на тьму, рассекающую нашу страну на части, мы должны обрести единство в вере и выступить против тех, кто хотел бы нас уничтожить. Мы преодолеем шрам междуусобиц и воссоединим ИМПЕРИЮ шаг за шагом!
-- Примарх Николаус Романовус
-- Примарх Николаус Романовус
Поздравляю, господа ПОЛИТИКИ, это было быстро.
ТНО суперивент. Гражданская война в России.
Всё или ничего:
Алелекэ разработал невероятно смелый и дерзкий план, что может перевернуть всю игру в революционном Петрограде. Нельзя допустить прихода к власти монархистов или военных - ведь они не признают сепаратистов Чукотки и Сибири. И так. План делится на 3 э тапа.
1 этап:
Агенты Алелекэ в Петрограде, что еще недавно вербовали культистов, теперь выходят на связь с разгромленными коммунистами и эсерами. Их нужно убедить, что временный союз с ЧОА - единственный способ повлиять на ситуацию. Им дается одно простое указание - любыми способами перебираться в Кронштадт и готовится к бунту вместе с кронштадтскими матросами. Также туда переправляют оккультные сторонники шаманизма, что готовы сражаться за идеи ЧОА.
На Аляске за золото у частных лиц нанимается несклько передовых ледоходов
За золото по всему западному побережью Америки мы ищем моряков-наемников. Обещаем огромные деньги для тех, кто согласился служить в нашем флоте. Также азам управления современными кораблями обучаются чукчи.
2 этап:
Алалекэ понимает, что сейчас, в разгар лета, есть узкое временное окно, когда корабли смогут преодолеть северный ледовитый океан. Это невероятно рискованно, но никто не ожидает такого шага. Очень быстро в Петропавловске-камчатском формируется эскадра, что состоит из нанятых ледоколов, 3 броненосцев, 10 канонерок и 5 крупных транспорто-грузовых пароходов. Экипаж эскадры - нанятые американские авантюристы, ученики Алелекэ, чукчи, русские коллаборационисты из числа моряков Анадыря и Петропаловска(им мы платим большие деньги за помощь). На транспортные корабли грузится 300 северных воронов и 2500 лучших чукотских ополченцев, также на грузовых пароходах будет большой запас провизии и всё свободное огнестрельное оружие - около 20 тысяч стволов(остатки запасов из США, поставки Японии, трофеи Петропавловска).
Все шаманы ЧОА, более сотни человек, под предвительством Кроули и Алелекэ поднимаются на священную сопку, над Петропавловском-Камчатским, начиная самый масштабный магический ритуал. Они коллективно впадают в транс и будут духовно сопровождать корабли, расчищая им путь.
3 этап
Эскадра выдвигается в путь. Ледоколы проторят дорогу в наиболее трудных местах, а шаманы раздвинут льды и будут повелевать водами и ветрами с помощью силы древней чукотской магии. Алелекэ намерен менее чем за месяц, в очень быстром темпе, пройти весь Северный Ледовитый Океан, обогнуть Скандинавию и оказаться в Кронштадте.
Как только Кронштадтские Матросы увидят на горизонте корабли с красными флагами - они поднимут восстание вместе с эсерами, коммунистами и оккультистами. Они должны расчистить порт для кораблей. Когда же корабли причалят, 3000 суровых северных воинов, с опытом штурма Анадыря и Петропавловска за спиной, десантируются и помогут восставшим окончательно овладеть островом. Артиллерия броненосцев и канонирок поддержит их и восставшим. А восставшим будет раздано дополнительное вооружение с кораблей
Таким образом, ЧОА хочет полноценно вступится в битву за Петроград как третья сила, объединив всех революционеров под своим крылом. На время все забудут разногласия, ведь враг в лице монархистов и Корнилова намного опаснее внутренних междоусобиц
А на самой Чукотке дела идут в гору. Рыбный промысел продолжает развитие, как и добыча золота. Происходит ряд переговоров с лидерам ненцев и якутов. Мы делаем несколько жестов доброй воли, например, дарим оленей ненцам, дабы укрепить связь между нашими народами. Мы хотим крепких и надежных отношений, а не подчинения силой. Т.е мы начинаем постепенно интегрировать ненцев и якутов. Также происходит захват Охотска и еще нескольких небольших населенных пунктов - но тут уже ничего интересно, там даже гарнизонов нет.
С Японцами же мы пытаемся договорится о продолжении сотрудничества. Мы даем им понять, что мы не претендуем на морское господство. Также мы предлагаем японцам...право на добычу полезных ископаемых в Якутии и на других подконтрольных нм землях. Взамен мы хотим увеличенной военной и экономическойт поддержки.
Алелекэ разработал невероятно смелый и дерзкий план, что может перевернуть всю игру в революционном Петрограде. Нельзя допустить прихода к власти монархистов или военных - ведь они не признают сепаратистов Чукотки и Сибири. И так. План делится на 3 э тапа.
1 этап:
Агенты Алелекэ в Петрограде, что еще недавно вербовали культистов, теперь выходят на связь с разгромленными коммунистами и эсерами. Их нужно убедить, что временный союз с ЧОА - единственный способ повлиять на ситуацию. Им дается одно простое указание - любыми способами перебираться в Кронштадт и готовится к бунту вместе с кронштадтскими матросами. Также туда переправляют оккультные сторонники шаманизма, что готовы сражаться за идеи ЧОА.
На Аляске за золото у частных лиц нанимается несклько передовых ледоходов
За золото по всему западному побережью Америки мы ищем моряков-наемников. Обещаем огромные деньги для тех, кто согласился служить в нашем флоте. Также азам управления современными кораблями обучаются чукчи.
2 этап:
Алалекэ понимает, что сейчас, в разгар лета, есть узкое временное окно, когда корабли смогут преодолеть северный ледовитый океан. Это невероятно рискованно, но никто не ожидает такого шага. Очень быстро в Петропавловске-камчатском формируется эскадра, что состоит из нанятых ледоколов, 3 броненосцев, 10 канонерок и 5 крупных транспорто-грузовых пароходов. Экипаж эскадры - нанятые американские авантюристы, ученики Алелекэ, чукчи, русские коллаборационисты из числа моряков Анадыря и Петропаловска(им мы платим большие деньги за помощь). На транспортные корабли грузится 300 северных воронов и 2500 лучших чукотских ополченцев, также на грузовых пароходах будет большой запас провизии и всё свободное огнестрельное оружие - около 20 тысяч стволов(остатки запасов из США, поставки Японии, трофеи Петропавловска).
Все шаманы ЧОА, более сотни человек, под предвительством Кроули и Алелекэ поднимаются на священную сопку, над Петропавловском-Камчатским, начиная самый масштабный магический ритуал. Они коллективно впадают в транс и будут духовно сопровождать корабли, расчищая им путь.
3 этап
Эскадра выдвигается в путь. Ледоколы проторят дорогу в наиболее трудных местах, а шаманы раздвинут льды и будут повелевать водами и ветрами с помощью силы древней чукотской магии. Алелекэ намерен менее чем за месяц, в очень быстром темпе, пройти весь Северный Ледовитый Океан, обогнуть Скандинавию и оказаться в Кронштадте.
Как только Кронштадтские Матросы увидят на горизонте корабли с красными флагами - они поднимут восстание вместе с эсерами, коммунистами и оккультистами. Они должны расчистить порт для кораблей. Когда же корабли причалят, 3000 суровых северных воинов, с опытом штурма Анадыря и Петропавловска за спиной, десантируются и помогут восставшим окончательно овладеть островом. Артиллерия броненосцев и канонирок поддержит их и восставшим. А восставшим будет раздано дополнительное вооружение с кораблей
Таким образом, ЧОА хочет полноценно вступится в битву за Петроград как третья сила, объединив всех революционеров под своим крылом. На время все забудут разногласия, ведь враг в лице монархистов и Корнилова намного опаснее внутренних междоусобиц
А на самой Чукотке дела идут в гору. Рыбный промысел продолжает развитие, как и добыча золота. Происходит ряд переговоров с лидерам ненцев и якутов. Мы делаем несколько жестов доброй воли, например, дарим оленей ненцам, дабы укрепить связь между нашими народами. Мы хотим крепких и надежных отношений, а не подчинения силой. Т.е мы начинаем постепенно интегрировать ненцев и якутов. Также происходит захват Охотска и еще нескольких небольших населенных пунктов - но тут уже ничего интересно, там даже гарнизонов нет.
С Японцами же мы пытаемся договорится о продолжении сотрудничества. Мы даем им понять, что мы не претендуем на морское господство. Также мы предлагаем японцам...право на добычу полезных ископаемых в Якутии и на других подконтрольных нм землях. Взамен мы хотим увеличенной военной и экономическойт поддержки.
Так, мастер, в связи с чукотским гамбитом - что у меня по состоянию флота и по лояльности кронштадтских моряков?
>3 этап
Твои формулировки в изъявительном наклонении предполагают, что ты прибудешь в Питер к июню - но не в мае?
Я ближе к 7 часам отпишусь, пока немного занят.
Если не слишком отрываться от реальности, то рейс из Архангельска или Мурманска до Тикси (устье Лены) в реалиях 1920х-40х занимал около месяца при благоприятной ледовой обстановке. Плюс финальный участок вокруг Скандинавии (это быстро, до 10 дней) и начальный - от Петропавловска до Тикси (а вот тут уже всякое может быть, почти 3000 миль, половина во льдах - дней 20 уйдет, как минимум). Короче, реалистичный срок такого перехода без атомных ледоколов - 2 месяца. Это если повезет.
Верно. Просто интересно, учтет ли это нейронка мастера.
Вот, кстати, еще вопрос - а где Алелекэ возьмет ледоколы, и какие именно? На 1917 год приличные ледоколы есть либо на Балтике, либо в Архангельске. На ДВ разве что "Надёжный" во Владике - 3000 л.с., треть "Ермака". Ну еще "Вайгач" с "Таймыром", но это вообще исследовательские суда по сути, 1200 л.с., вести караван они не смогут.
Дипкок посылает нахуй и слёзно просит остановиться, весь поход полный провал
Вечно он преувеличивает. Ну застрянут восточнее Таймыра, ну перезимуют во льдах. В худшем случае одно-два судна раздавит, фигня. На будущее лето доплывут. Ну если дрейфом ледяного поля не закинет к северу от Франца-Иосифа, тогда могут быть сложности.
>Ну если дрейфом ледяного поля не закинет к северу от Франца-Иосифа, тогда могут быть сложности.
Так там же Гиперборея! Пляжный эпизод...
Одна только погрузка, говорит, уже жопу порвать можно с мощностями в чукотских лапах, а тут ещё доплыть с экипажами из наёмников. Я, конечно, могу и так обработать, но всё же...
Народный Авангард
Июнь 1917го.
Для Народного Авангарда Июнь выдался крайне плодотворным месяцем. Первым делом ими был Организован официальный съезд движения в Тамбове. В нем участвовали представители всех городских ячеек организации, представители от местного самоуправления на селе, а так же члены Боевого крыла Авангарда. Сам съезд был нужен скорее для вида, чтобы создать фон обсуждения планов Авангарда за закрытыми дверями.
На съезде были провозглашены следующие вещи:
1. Революционное отечество в опасности. Пока остальные политические силы занимались грызней друг с другом, реакционеры в лице монархистов, организовали контрреволюционный переворот, который не смогла остановить ни одна из действующих политических сил, в том числе из левого лагеря, и который был предсказан силами Авангарда.
2. Единственной силой, которая на деле смогла защитить завоевания революции, остается сам Авангард. Пока остальные занимались политической интригой и грызней друг с другом, они планомерно защищали деревни от контрреволюционных элементов, и на деле обеспечили передел земли на местах,
3. Отдельно Авангард выпустил обращение к рабочим. В нем говорилось что ни большевики, ни одна другая левая сила не смогла справится с контрреволюционным мятежом. Поэтому к ним обращался немой вопрос: а смогут ли большевики защитить рабочий класс от посягательств со стороны буржуазных и реакционных элементов? Смогут ли они остановить контру когда те придут чтобы закабалить рабочий класс?
4. А к самим революционно настроенным гражданам, из числа активистов других движений вышло обращение, где им предлагалось преодолеть свои партийные интересы и встать на защиту революции под крылом Авангарда.
5. Параллельно данным заявлениям шли первые директивы Авангарда на подконтрольных территориях. В частности директивой о земле и заводах узаконивался черный передел и захват заводов, а в директиве о защите революции гарантировалось обеспечением защиты её завоеваний посредством помощи в создании отрядов ополчения в городе и на селе.
6. Но самыми важными директивами стали: директива о создании синдикатов, где фактически формировалась система управления в лице общин и отраслевых корпоративов(считай рабочее самоуправление) в рамках Союза Синдикатов России;и директива о мире где говорилось что Союз Синдикатов выступает против участия в империалистической войне и заинтересована и готова приютить у себя дезертиров.
7.Фактически сформировалась полноценная система управления, что-то похожее на государство, замаскированное под анархо-синдикалистическим фасадом, со своим бюджетом, территориями и даже армией, в лице окончательно оформившейся Народно освободительной армии. А главным скрепляющим клеем в этом образовании стал сам Авангард, который начала консолидацию под началом Мельникова, становившимся новым вождем революции.
Не забывали Авангардисты о пропаганде. Они здесь решили действовать так же хитро как и при создании мифа о бандитах помещиках. Агенты Авангарда распространяли слухи о "перевороте баринов", мол якобы барины, провалившись на селе устроили переворот в столице и теперь хотят идти войной на народ, чтобы вернуть свои поместья. А следом, когда слухи начинали приобретать панический окрас на место прибывали уже представители Авангарда и старосты общин, которые возвращались со съезда, повторяя все те директивы и официальные заявления которые прозвучали на съезде.
Ту же самую тактику выбрали и для пролетариата в городе, только там помимо смены акцента с баринов на буржуев, добавлялись речи о несостоятельности большевиков и эсеров(в грубой пролетарской манере). Еще дополнительным нюансом было то, что члены авангарда приходя в города организовывали митинги возле заводов, как правило в сопровождении небольшой вооруженной охраны, предлагалось стать частью союза синдикатов в обмен на защиту и оружие.
Активизировались немногочисленные провокаторы в других левых силах. Как правило это были рядовые члены партий, которые на собраниях начинали публично поливать грязью свое руководство и объявляли о своем уходе в Авангард.
И наконец отдельной, особой директивой, которая не вошла в общий протокол, стала отправка делегатам представителей малых народов в башкирию, татарстан, астрахань, казахстан, а так же отдельная делегация за черту оседлости к еврейским общинам. Всем им предлагалось одно союз в обмен на автономию или даже в некоторых случаях и независимость. Пока данная делегация была нужна скорее для переговоров, но кто знает чем обернутся столь активная деятельность авангарда. Ведь за закрытыми дверями Тамбова уже во всю идут планы о походе на Москву...
Июнь 1917го.
Для Народного Авангарда Июнь выдался крайне плодотворным месяцем. Первым делом ими был Организован официальный съезд движения в Тамбове. В нем участвовали представители всех городских ячеек организации, представители от местного самоуправления на селе, а так же члены Боевого крыла Авангарда. Сам съезд был нужен скорее для вида, чтобы создать фон обсуждения планов Авангарда за закрытыми дверями.
На съезде были провозглашены следующие вещи:
1. Революционное отечество в опасности. Пока остальные политические силы занимались грызней друг с другом, реакционеры в лице монархистов, организовали контрреволюционный переворот, который не смогла остановить ни одна из действующих политических сил, в том числе из левого лагеря, и который был предсказан силами Авангарда.
2. Единственной силой, которая на деле смогла защитить завоевания революции, остается сам Авангард. Пока остальные занимались политической интригой и грызней друг с другом, они планомерно защищали деревни от контрреволюционных элементов, и на деле обеспечили передел земли на местах,
3. Отдельно Авангард выпустил обращение к рабочим. В нем говорилось что ни большевики, ни одна другая левая сила не смогла справится с контрреволюционным мятежом. Поэтому к ним обращался немой вопрос: а смогут ли большевики защитить рабочий класс от посягательств со стороны буржуазных и реакционных элементов? Смогут ли они остановить контру когда те придут чтобы закабалить рабочий класс?
4. А к самим революционно настроенным гражданам, из числа активистов других движений вышло обращение, где им предлагалось преодолеть свои партийные интересы и встать на защиту революции под крылом Авангарда.
5. Параллельно данным заявлениям шли первые директивы Авангарда на подконтрольных территориях. В частности директивой о земле и заводах узаконивался черный передел и захват заводов, а в директиве о защите революции гарантировалось обеспечением защиты её завоеваний посредством помощи в создании отрядов ополчения в городе и на селе.
6. Но самыми важными директивами стали: директива о создании синдикатов, где фактически формировалась система управления в лице общин и отраслевых корпоративов(считай рабочее самоуправление) в рамках Союза Синдикатов России;и директива о мире где говорилось что Союз Синдикатов выступает против участия в империалистической войне и заинтересована и готова приютить у себя дезертиров.
7.Фактически сформировалась полноценная система управления, что-то похожее на государство, замаскированное под анархо-синдикалистическим фасадом, со своим бюджетом, территориями и даже армией, в лице окончательно оформившейся Народно освободительной армии. А главным скрепляющим клеем в этом образовании стал сам Авангард, который начала консолидацию под началом Мельникова, становившимся новым вождем революции.
Не забывали Авангардисты о пропаганде. Они здесь решили действовать так же хитро как и при создании мифа о бандитах помещиках. Агенты Авангарда распространяли слухи о "перевороте баринов", мол якобы барины, провалившись на селе устроили переворот в столице и теперь хотят идти войной на народ, чтобы вернуть свои поместья. А следом, когда слухи начинали приобретать панический окрас на место прибывали уже представители Авангарда и старосты общин, которые возвращались со съезда, повторяя все те директивы и официальные заявления которые прозвучали на съезде.
Ту же самую тактику выбрали и для пролетариата в городе, только там помимо смены акцента с баринов на буржуев, добавлялись речи о несостоятельности большевиков и эсеров(в грубой пролетарской манере). Еще дополнительным нюансом было то, что члены авангарда приходя в города организовывали митинги возле заводов, как правило в сопровождении небольшой вооруженной охраны, предлагалось стать частью союза синдикатов в обмен на защиту и оружие.
Активизировались немногочисленные провокаторы в других левых силах. Как правило это были рядовые члены партий, которые на собраниях начинали публично поливать грязью свое руководство и объявляли о своем уходе в Авангард.
И наконец отдельной, особой директивой, которая не вошла в общий протокол, стала отправка делегатам представителей малых народов в башкирию, татарстан, астрахань, казахстан, а так же отдельная делегация за черту оседлости к еврейским общинам. Всем им предлагалось одно союз в обмен на автономию или даже в некоторых случаях и независимость. Пока данная делегация была нужна скорее для переговоров, но кто знает чем обернутся столь активная деятельность авангарда. Ведь за закрытыми дверями Тамбова уже во всю идут планы о походе на Москву...
Слушай, а может тебе вместо этого попытаться устроить шизотерический поход в Россию? Типа как тот угашенный шаман что шел до москвы из якутии. Я думаю нашей катке не хватает своей ШУЕ России с шаманом во главе. Как раз дальний восток скорее всего никем не контролируется.
счас бы давать советы своим конкурентам по катке
а собственно почему бы и нет?
Короче, я тут
Я рассчитывал что плыть как раз один ход. Мол в начале месяца выплыли, к первым числам следующего - приплыли.
Если это такая рандомная и рисковая хуйня - то готов кинуть ролл на успех. Мол про говняном результате я застрял, при среднем доплыву только к середине некст ход, а при высоком все как по маслу пошло и духи помогли
Месяц четвертый: Июнь 1917-го. Гром побед и горечь раскола
Первое действие: «Жало скорпиона»
Место: Перекопский перешеек, главные сухопутные ворота в Крым.
Участвующие лица: Отряд диверсантов-смертников под командованием фанатичного чеченца Аслана; передовые части Украинской Галицкой армии, выдвигающиеся к перешейку.
Ночь. Солевые озера и болота Перекопа затянуты туманом. Аслан, его глаза горят фанатичным блеском, дает последние наставления своей группе из десяти человек: «Запомните, братья. Мы – жала, которые Аллах вонзает в горло дракона неверия. Наша смерть – это начало их ада. Не берите пленных, не щадите технику. Ваша задача – хаос и ужас». Движимые не военной тактикой, а слепой ненавистью, диверсаны бесшумно подбираются к лагерю галичан. Они не атакуют укрепления, а просачиваются в тыл, к обозам и артиллерийским позициям. Первый взрыв разрывает тишину, поднимая в воздух повозку со снарядами. Затем еще и еще. «Тревога! Диверсанты! Везде!» – панические крики смешиваются с автоматными очередями и дикими воплями «Аллаху Акбар!». Аслан, уже раненый, с ножом в руке бросается на офицера, пытающегося организовать оборону. Хаос и паника задерживают наступление украинских сил на несколько критических дней, но цена запредельна – весь отряд смертников уничтожен. Они становятся мучениками в глазах радикалов и кровавыми маньяками – в глазах врага.
Второе действие: «Крепость пала, город умер»
Место: Центр Севастополя, Графская пристань.
Участвующие группы: Регулярные части Заида Кулиева, иррегулярные банды Абу Умара, остатки защитников города, толпы гражданских (в основном русских и украинцев), пытающиеся эвакуироваться.
Символом окончательного падения города стал не бой, а акт тотальной жестокости. Регулярные части Заида, хоть и ожесточенные боями, пытались наводить порядок. Но за ними, как саранча, шли банды Абу Умара. Объявленный ультиматум о депортации моментально превратился в погром. «Всем неверным – на пристань! Имущество конфискуется в казну Эмирата! Кто сопротивляется – смерть!» – выкрикивали глашатаи. Начался грабеж и насилие. Заид, наблюдая за этим, мрачно сказал Абу Умару: «Ты превращаешь победу в пир варваров! Мы теряем лицо!». «Лицо? – усмехнулся тот. – Мы очищаем землю от скверны! Аллаху нужна чистая земля, а не лицо на переговорах с шайтаном!». У пристани творился ад. Людей силой заталкивали на любые плавучие средства, отнимая последнее. Тех, кто пытался сопротивляться или спрятаться, убивали на месте. Севастополь, гордый город моряков, истекал кровью и терял свое население.
Третье действие: «Дар дьявола»
Место: Порт Севастополя.
Участвующие лица: Эмир Исмаил, Заид Кулиев, турецкий капитан корабля «Селим», представители радикалов.
На рейде появились силуэты двух устаревших турецких миноносцев и транспортного судна. Это была не помощь великой Порты, а циничный расчет Стамбула. Капитан «Селима», любезно улыбаясь, передал Эмиру Исмаилу документы: «От Султана, ваше высочество. Орудия, патроны, снаряды. И... добровольцы». С транспорта сошла еще одна партия, головорезы башибузуки, славящиеся своим бесчестием и талантом к грязной войне, не подконтрольных ни Эмиру, ни даже Абу Умару. Они были еще радикальнее и преданны только своим командирам и жажде наживы. Заид, осматривая разгружаемые старые орудия, прошептал Исмаилу: «Этот подарок отравлен. Они прислали нам не помощь, а проблему. Они сбрасывают с корабля своих самых отъявленных ублюдков, которые мешали им самим, и заставляют нас кормить их и ублажать. Мы становимся свалкой для их радикалов». Эмир понимал это, но был бессилен отказаться. Без этих пушек он не удержал бы Перекоп. Он получил инструмент для победы и гарантию того, что эта победа будет кровавой и окончательно уничтожит любую возможность мира с внешним миром. Турция не спасала Эмират, она бросала его в огонь, чтобы самим не обжечься.
Первое действие: «Жало скорпиона»
Место: Перекопский перешеек, главные сухопутные ворота в Крым.
Участвующие лица: Отряд диверсантов-смертников под командованием фанатичного чеченца Аслана; передовые части Украинской Галицкой армии, выдвигающиеся к перешейку.
Ночь. Солевые озера и болота Перекопа затянуты туманом. Аслан, его глаза горят фанатичным блеском, дает последние наставления своей группе из десяти человек: «Запомните, братья. Мы – жала, которые Аллах вонзает в горло дракона неверия. Наша смерть – это начало их ада. Не берите пленных, не щадите технику. Ваша задача – хаос и ужас». Движимые не военной тактикой, а слепой ненавистью, диверсаны бесшумно подбираются к лагерю галичан. Они не атакуют укрепления, а просачиваются в тыл, к обозам и артиллерийским позициям. Первый взрыв разрывает тишину, поднимая в воздух повозку со снарядами. Затем еще и еще. «Тревога! Диверсанты! Везде!» – панические крики смешиваются с автоматными очередями и дикими воплями «Аллаху Акбар!». Аслан, уже раненый, с ножом в руке бросается на офицера, пытающегося организовать оборону. Хаос и паника задерживают наступление украинских сил на несколько критических дней, но цена запредельна – весь отряд смертников уничтожен. Они становятся мучениками в глазах радикалов и кровавыми маньяками – в глазах врага.
Второе действие: «Крепость пала, город умер»
Место: Центр Севастополя, Графская пристань.
Участвующие группы: Регулярные части Заида Кулиева, иррегулярные банды Абу Умара, остатки защитников города, толпы гражданских (в основном русских и украинцев), пытающиеся эвакуироваться.
Символом окончательного падения города стал не бой, а акт тотальной жестокости. Регулярные части Заида, хоть и ожесточенные боями, пытались наводить порядок. Но за ними, как саранча, шли банды Абу Умара. Объявленный ультиматум о депортации моментально превратился в погром. «Всем неверным – на пристань! Имущество конфискуется в казну Эмирата! Кто сопротивляется – смерть!» – выкрикивали глашатаи. Начался грабеж и насилие. Заид, наблюдая за этим, мрачно сказал Абу Умару: «Ты превращаешь победу в пир варваров! Мы теряем лицо!». «Лицо? – усмехнулся тот. – Мы очищаем землю от скверны! Аллаху нужна чистая земля, а не лицо на переговорах с шайтаном!». У пристани творился ад. Людей силой заталкивали на любые плавучие средства, отнимая последнее. Тех, кто пытался сопротивляться или спрятаться, убивали на месте. Севастополь, гордый город моряков, истекал кровью и терял свое население.
Третье действие: «Дар дьявола»
Место: Порт Севастополя.
Участвующие лица: Эмир Исмаил, Заид Кулиев, турецкий капитан корабля «Селим», представители радикалов.
На рейде появились силуэты двух устаревших турецких миноносцев и транспортного судна. Это была не помощь великой Порты, а циничный расчет Стамбула. Капитан «Селима», любезно улыбаясь, передал Эмиру Исмаилу документы: «От Султана, ваше высочество. Орудия, патроны, снаряды. И... добровольцы». С транспорта сошла еще одна партия, головорезы башибузуки, славящиеся своим бесчестием и талантом к грязной войне, не подконтрольных ни Эмиру, ни даже Абу Умару. Они были еще радикальнее и преданны только своим командирам и жажде наживы. Заид, осматривая разгружаемые старые орудия, прошептал Исмаилу: «Этот подарок отравлен. Они прислали нам не помощь, а проблему. Они сбрасывают с корабля своих самых отъявленных ублюдков, которые мешали им самим, и заставляют нас кормить их и ублажать. Мы становимся свалкой для их радикалов». Эмир понимал это, но был бессилен отказаться. Без этих пушек он не удержал бы Перекоп. Он получил инструмент для победы и гарантию того, что эта победа будет кровавой и окончательно уничтожит любую возможность мира с внешним миром. Турция не спасала Эмират, она бросала его в огонь, чтобы самим не обжечься.
бтв в качестве навигаторов и талисманов мы будем использовать тех русских торговцев, которые зимой из Анадыря сбежали куда-то и беженцами стали
Да я ж говорю, устрой Шуе поход до Москвы. Там сейчас Дальний Восток вообще голый нахуй. Бери полностью Дальний Восток, пока там никого нету. Можешь даже использовать помощь от японцев, охуенная тема.
Говняный результат у тебя уже, по дефолту. Рано поплыл, тебя неизвестно ещё кто встречать там будет, если кто и доплывёт!
Так не интересно, у меня была чукотка с упором на флот и шизу. Дальний восток я завоевать успею, я вот хочу вписаться в пиздорез в питере.
Ну го ролл кину, ты этот ролл скормишь дипсику и он скажет насколько я в глубокой жопе. Так честно будет. А то душить труъ-реализмом и говорить что я 100% обосрусь немного не честно, когда ты сам апеллировал к игровым условностям с побегом купцов. Плюс магия и духи епта
Ну либо духи нашептали шаманам не валять дурака и плыть как все нормальные люди, дабы всего через полтора-два месяца пить кронштадтский чай
Ну чукча, у тебя старые трофеи япох и трофейные рыбацкие лодки, а вместо экипажа буквально вчерашние пастухи оленей и наёмник из Пиндостана. Как ни крути жопой, ты не успеешь подвалить на разборки в Питере, а что доплывёт быстро получит пизды или от Корнилова, или от ССД. Иди вон лучше Владивосток захвати, там сразу серьёзнее станешь, поездом через лояльную Сибирь как-то надёжнее доехать на войну в Европейской России.
А может не надо гоняться за победой в игре. Просто отыгрывай треш, еби гусей, мародерь всех не чукч, именно этим и занимаются в неспокойные времена.
Ну расчет был на то, чтоб поднять восстание в Кронштадте и вместе с леваками сражаться против контр-революции.
Та мне надоело уже который ход пиздить немощных непесей. Я как раз несколько ходов копил какой-никакой флот и силы, пусть даже говеный, и хочу поучаствовать в большой игре, пусть даже неудачно, но дать бой епт. Тут не в победке суть, а в процессе и чувстве импакта на мир.
Это если Кронштадт вообще восстанет, а не будет там, например, Корнилов жопу греть к вашему прибытию.
Гражданка только только начинается, успокойся ты, повоюешь, одним из первых на фронте быть какой смысл.
Ну вот это мы узнаем и посмотрим. Всё на кон!! И дай мне блин ролл прокинуть, мне кажется это будет наиболее честным решением дабы понять доплыл я, не доплыл, застрял и т.л.
Бля ну кинь, дам его дипкоку, пускай подумает, пожалеть ли тебя. По-моему нейроманя у нас как раз для того, чтобы оценивать действия без дрочки с большими цифрами и модификаторами к броскам.
Ну победит кто-то в Петрограде. Дальше что? Сразу побежать все автоматически на поклон к новому царю/генсеку? Сиди у себя на востоке, отыгрывай сепаров.
Ну чтож. Да помогут мне Небеса и духи предков
д20 кидаю
1d20: (17) = 17
д20 кидаю
1d20: (17) = 17
Как говорил классик, игра на победку)
ХОЧУ НАБИВАТЬ ФРАГОВ И ИГРАТЬ НА ПОБЕДКУ))))))
Целей несколько. Во-первых либо не допустить державных контрреволюционеров к власти, либо ослабить их. Во-вторых спасти левое революционное движение, к коммунистам мы как-то ближе, хоть мы и шизы ебанные. Это крч примерно как Махно, что красным помогал
О, мы теперь еще и кубики кидаем?
>Во-первых либо не допустить державных контрреволюционеров к власти, либо ослабить их
Либо без линий снабжения, без адекватного пополнения - получить мощнейшей пизды от организованной армии.
А это мы еще посмотрим и узнаем! Чукча так то не дурак, план кое-какой есть, я только не рассчитывал что проплыть так заебисто по северу
Знаем мы ваш план, в Курляндскую-Финляндскую губернию наметились, хотите финно-угров, так сказать, национально раскачать бубнами и плясками!
Тоже мне, хитрецы. На след.ход у меня уже все контрмеры заготовлены.
В качестве исключения и один раз.
Вот-вот. От двух армий даже.
И зря епты. Вощим, дипкок дал тебе шанс, доплыли твои чукчи до Кронштадта и начался бунт. Вопрос, кто первый его подавит теперь. Отпишу потом, мне надо пивка бы уебать после такого, а на пивко денег нет.
Сук не пали контору. Плакала моя Ингерманландия кажись теперь
Можешь тогда отписать результаты от действий Авангарда? У меня пока еще все адекватно, можно без пива и роллов генерировать результат. Это потом я уже начну превращать Авангард в политическую секту.
Без паники, всем всё будет.
Переворот монархистов в Петрограде свершился. Петросовет утоплен в крови, Временное правительство в заложниках, на улицах солдаты, а к столице движутся войска Корнилова.
И тут, как гром среди ясного неба, объявление о восстании матросов в Кронштадте. На заре хмурого июньского дня, под конец месяца, из мглы явился небольшая, но гордая флотилия со знаменами вороном на мачтах. Чужеземцы высадились в крепость, чтобы поддержать бунтующих матросов — и застолбить плацдарм у берегов Петрограда.
ЧУДО-ПОХОД: Флотилия достигает Кронштадта, вызывая восстание матросов.
ВНЕЗАПНОСТЬ: Ваше появление шокирует все враждующие стороны в Петрограде.
ДЕСАНТ: 3000 ваших ветеранов высаживаются в Кронштадте, усиливая восставших.
И тут, как гром среди ясного неба, объявление о восстании матросов в Кронштадте. На заре хмурого июньского дня, под конец месяца, из мглы явился небольшая, но гордая флотилия со знаменами вороном на мачтах. Чужеземцы высадились в крепость, чтобы поддержать бунтующих матросов — и застолбить плацдарм у берегов Петрограда.
ЧУДО-ПОХОД: Флотилия достигает Кронштадта, вызывая восстание матросов.
ВНЕЗАПНОСТЬ: Ваше появление шокирует все враждующие стороны в Петрограде.
ДЕСАНТ: 3000 ваших ветеранов высаживаются в Кронштадте, усиливая восставших.
Крах одновременно Петросовета и Временного Правительства дал Авангарду небывалый шанс. Гражданская война разгоралась по всей России, Империя расходилась по швам, но при этом главные соперники Авангарда на левом фланге оказались парализованы и обезглавлены. На этом и сыграл первый съезд синдикатов в Тамбове, объявляя о создании своей, чёрно-красной России. Разрозненные ячейки Авангарда на Поволжье наконец объединись в единую структуру, объединённую декретами Съезда — законами новой, свободной России. Теперь, когда большевики, эсеры и меньшевики потеряли инициативу окончательно, именно проект Народного Авангарда стал альтернативой для тех, кто не собирался мириться с диктаторскими замашками Корнилова или возвращением кровавого царя. Беглецы из частей обеих сторон вливались в силы Авангарда, зачастую с оружием, оставляя после себя убитых офицеров и спалённые обозы — которые не могли взять. Третья сила в европейской части России наконец вышла из подполья в темнейший час для страны.
Создание государства: Вы успешно трансформировались из повстанческого движения в де-факто государство «Союз Синдикатов России» с собственной идеологией, армией и системой управления.
Идеологическая гегемония: Ваша пропаганда эффективно переманивает социальную базу эсеров и большевиков, представляя вас как единственную силу, способную и желающую защитить народ.
Тактический триумф: Использование кризиса для вербовки дезертиров и предложение независимости национальным окраинам — ходы, резко усиливающие вашу мощь и влияние.
Стратегический риск: Объявление себя врагом «единой России» и подготовка к походу на Москву мгновенно делают вас главной мишенью для всех контрреволюционных и патриотических сил. Вы перешли от партизанской войны к полномасштабной регулярной.
Общий вердикт: Июнь стал месяцем вашего величайшего усиления и вашей величайшей уязвимости. Вы создали мощную структуру, но теперь вышли на открытую конфронтацию с самыми сильными врагами. Гражданская война для вас из теории стала суровой практикой.
Можешь выкатить статистику на момент июня? Если не сложно.
Войска Центральной Рады даже несколько опешили от такой наглости — но самоубийственная атака достигла своей цели и застопорила наступление украинских частей на Крым. А пока они доберутся и вступят в войну... останется ли что-то от того самого Крыма?
Радикалы начали открытую резню, далёкую от обещаний первых дней эмирата. Изгнание, убийства мирных жителей, грабежи и погром, куда более жуткий, чем любой из еврейских погромов на территории России — целый город опустел в течении дней, улицы его залила кровь неверных. Новые радикалы прибывали в Крым, с кинжалами наготове, чтобы принести жизни в жертву своему фанатизму. Свои жизни и сотни чужих. Публичные казни, погромы, резня за резнёй руками банд неподконтрольных эмирату банд радикалов. Даже крымские татары-мусульмане, приветствовавшие эмира в его первые дни, начали сомневаться, стоит ли царство правоверных такой крови.
Может быть, через месяцы украинские войска войдут в уже безлюдную пустыню.
Тактический выигрыш: Вы ненадолго отсрочили вражеское наступление и формально контролируете Севастополь.
Стратегическая катастрофа: Ваши действия необратимо дискредитировали Эмират в глазах всего мира. Вы теперь не государство, а террористическое образование, с которым никто не будет вести переговоры.
Внутренний раскол: Раскол между умеренными и радикалами перешел в открытую вражду, грозящую гражданской войной внутри Эмирата.
Внешняя зависимость: Вы попали в полную зависимость от Турции, которая рассматривает вас как разменную монету и свалку для своих проблем.
Потеря будущего: Изгнание населения лишило вас базы для восстановления экономики и армии. Вы защищаете пустые руины.
Итог: Июнь стал месяцем, когда Крымский Эмират добился военного успеха, но окончательно похоронил себя как политический проект. Вы выиграли битву, но проиграли войну за признание, стабильность и будущее. Путь к выживанию теперь возможен только через еще большую радикализацию и полное подчинение воле иностранных спонсоров, что неизбежно ведет к окончательному краху.
Лев не беспокоит себя долгосрочным будущим, вот это сигма гриндсет.
Ваша бухгалтерия, товарищ.
Для интереса попросил уж и себе циферок. У меня есть АРТИЛЛЕРИЯ нахуй и контроль над Транссибом!
ХОДЪ ПЯТЫЙ. СВОДКА ПО РОССИИ И МИРУ. НАЧАЛО ИЮЛЯ 1917 ГОДА.
ЦЕНТР: ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА НАЧАЛАСЬ
Петроград: Контролируется «Союзом Святого Долга» и вернувшимся Николаем II, чья власть крайне призрачна. Фактически — осажденная крепость. Корнилов объявил их мятежниками и ведет на город верные части (Дикая дивизия, ударные батальоны). Начались уличные бои.
Кронштадт: Остров захвачен силами Чукотской Освободительной Армии (ЧОА), поднявшими восстание матросов. Теперь это «красный» анклав, угрожающий Петрограду с моря. В городе — троевластие: матросы, большевики и шаманисты.
Москва: Хаос. Никто не контролирует ситуацию полностью. Народный Авангард готовит поход на город, что заставляет кадетов, эсеров и остатки армии срочно искать союза против этой новой угрозы.
ПЕРИФЕРИЯ: РАСПАД ИМПЕРИИ
Сибирь: Сибирская Республика Мартынова — единственное стабильное образование. Проводит мобилизацию, укрепляет границы по Уралу и ведет переговоры с японцами и американцами. Де-факто — независимое государство.
Дальний Восток: ЧОА контролирует Камчатку, Чукотку, имеет опорный пункт в Кронштадте. Их успех — чистая авантюра, но она удалась. Япония начинает воспринимать их как серьезного партнера/угрозу.
Крым: Крымский Эмират контролирует полуостров, но его лидеры (Эмир vs радикалы) воюют друг с другом. Турки используют его как прокси для дестабилизации региона. Севастополь — опустошенный город-призрак.
Украина/Беларусь: Центральная Рада и Белорусская Коалиция пытаются укрепить свою власть, пока внимание Москвы и Петрограда приковано к гражданской войне.
ФРОНТ: РУХНУЛ
Германская и Австро-Венгерская армии фактически прекратили наступление. Зачем воевать, если Россия сама себя уничтожает? Они наблюдают и занимают территории почти без сопротивления.
Массовое дезертирство. Солдаты массово бросают окопы и едут домой делить землю или вступать в армии новых «республик».
Ставка Верховного главнокомандования (Корнилов) теряет контроль над фронтом. Его авторитет держится только на верных частях.
РЕАКЦИЯ ЗА РУБЕЖОМ: ШОК И ЦИНИЗМ
Антанта (Франция, Великобритания): В ужасе. Их инвестиции в Россию (деньги, оружие) потеряны. Они видят кошмар: реставрацию царя фанатиками и распад страны. Отказываются признавать все новые образования, кроме, возможно, Сибири. Готовятся к интервенции (через Архангельск и Владивосток), чтобы «спасти» хоть что-то от хаоса и не допустить немцев.
Германия и Турция: В восторге. Их план «революционизировать Россию» превзошел все ожидания. Они тайно поддерживают всех сепаратистов и радикалов (от ЧОА до Эмирата), чтобы усилить хаос. Их цель — заключить сепаратный мир с кем угодно на любых условиях.
Япония и США: Проявляют прагматичный интерес. Они уже ведут неофициальные переговоры с Сибирской Республикой и ЧОА о экономических уступках (лес, золото, рыба) в обмен на оружие и признание. Их цель — получить свою долю при распаде Российской Империи.
ОБЩИЙ ИТОГ:
Июль 1917-го — это месяц, когда Российская государственность окончательно рухнула. Нет единой власти, нет единого фронта, нет единой страны. Идет несколько войн одновременно: монархисты vs корниловцы, все они vs красные, красные друг с другом, а национальные окраины воюют за независимость. Гражданская война началась в своей самой тотальной и кровавой фазе. Мировые державы уже делят наследство империи.
ЦЕНТР: ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА НАЧАЛАСЬ
Петроград: Контролируется «Союзом Святого Долга» и вернувшимся Николаем II, чья власть крайне призрачна. Фактически — осажденная крепость. Корнилов объявил их мятежниками и ведет на город верные части (Дикая дивизия, ударные батальоны). Начались уличные бои.
Кронштадт: Остров захвачен силами Чукотской Освободительной Армии (ЧОА), поднявшими восстание матросов. Теперь это «красный» анклав, угрожающий Петрограду с моря. В городе — троевластие: матросы, большевики и шаманисты.
Москва: Хаос. Никто не контролирует ситуацию полностью. Народный Авангард готовит поход на город, что заставляет кадетов, эсеров и остатки армии срочно искать союза против этой новой угрозы.
ПЕРИФЕРИЯ: РАСПАД ИМПЕРИИ
Сибирь: Сибирская Республика Мартынова — единственное стабильное образование. Проводит мобилизацию, укрепляет границы по Уралу и ведет переговоры с японцами и американцами. Де-факто — независимое государство.
Дальний Восток: ЧОА контролирует Камчатку, Чукотку, имеет опорный пункт в Кронштадте. Их успех — чистая авантюра, но она удалась. Япония начинает воспринимать их как серьезного партнера/угрозу.
Крым: Крымский Эмират контролирует полуостров, но его лидеры (Эмир vs радикалы) воюют друг с другом. Турки используют его как прокси для дестабилизации региона. Севастополь — опустошенный город-призрак.
Украина/Беларусь: Центральная Рада и Белорусская Коалиция пытаются укрепить свою власть, пока внимание Москвы и Петрограда приковано к гражданской войне.
ФРОНТ: РУХНУЛ
Германская и Австро-Венгерская армии фактически прекратили наступление. Зачем воевать, если Россия сама себя уничтожает? Они наблюдают и занимают территории почти без сопротивления.
Массовое дезертирство. Солдаты массово бросают окопы и едут домой делить землю или вступать в армии новых «республик».
Ставка Верховного главнокомандования (Корнилов) теряет контроль над фронтом. Его авторитет держится только на верных частях.
РЕАКЦИЯ ЗА РУБЕЖОМ: ШОК И ЦИНИЗМ
Антанта (Франция, Великобритания): В ужасе. Их инвестиции в Россию (деньги, оружие) потеряны. Они видят кошмар: реставрацию царя фанатиками и распад страны. Отказываются признавать все новые образования, кроме, возможно, Сибири. Готовятся к интервенции (через Архангельск и Владивосток), чтобы «спасти» хоть что-то от хаоса и не допустить немцев.
Германия и Турция: В восторге. Их план «революционизировать Россию» превзошел все ожидания. Они тайно поддерживают всех сепаратистов и радикалов (от ЧОА до Эмирата), чтобы усилить хаос. Их цель — заключить сепаратный мир с кем угодно на любых условиях.
Япония и США: Проявляют прагматичный интерес. Они уже ведут неофициальные переговоры с Сибирской Республикой и ЧОА о экономических уступках (лес, золото, рыба) в обмен на оружие и признание. Их цель — получить свою долю при распаде Российской Империи.
ОБЩИЙ ИТОГ:
Июль 1917-го — это месяц, когда Российская государственность окончательно рухнула. Нет единой власти, нет единого фронта, нет единой страны. Идет несколько войн одновременно: монархисты vs корниловцы, все они vs красные, красные друг с другом, а национальные окраины воюют за независимость. Гражданская война началась в своей самой тотальной и кровавой фазе. Мировые державы уже делят наследство империи.
Движение Обновления, акт первый.
Страна катилась в хаос и разруху, о которой и предупреждали обновленцы. Первые распоряжения нового правительства Сибирской Республики касались армии и обороны — преобразования мартыновской милиции в Народную Гвардию Сибири, планы по скорейшей организации обеспечении армии боеприпасами и снаряжением на местах (на деньги депутатов Промсовета, конечно), пока добровольный призыв в новые части Сибирской Регулярной Армии, но в первую очередь — укрепление контроля над Транссибом и охрана поездов. Поезда эти были жизненно необходимы молодой Республике, как аорта, что несла кровь от сердца ко всем органам сибирского организма. Поезда продолжали ходить на восток и запад, под усиленной охраной, продолжали транспортировать товары и людей. Беглецов из европейской России принимали с распростёртыми объятиями — Сибирь, как-никак, ещё осваивать и осваивать.
Акт второй.
Из мартыновского правительства новоиспечённый президент Сибирской Республики уже рассылал телеграммы за океан и в соседние страны. Китай, США, Япония — предложения тактические и стратегические, о признании, торговых договорах, поставках вооружения в обмен на товары богатой сибирской земли. Пока что мартыновское правительство было не особо привередливо в выборе союзников, на кону ведь само существование государства. Главное сейчас — получить нужную поддержку, оружием и снабжением!
Мартынов отправил послов и в станицы сибирского казачества, где те бросали на землю шапки и слёзно молили братцев встать на защиту сибирской земли, пока тираны и безумцы топят Петроград в крови. Другие послы, из бывших уже эсеров, отправились поездом за Урал, побеседовать с представителями Народного Авангарда. Да, буржуи мы, националисты и всё такое... но ведь нас по-одиночке-то задавят, друже! Транссиб может стать вашим спасением, у нас есть еда и оружие, а мы от вас хотим только одного — держать свою красную заразу подальше от бело-зелёной Сибирской Республики.
Акт третий.
Конечно, первым делом, перед тем, как заняться обороной и внешней политикой, Сибири нужно было правительство. К счастью, мартыновская конституция уже очертила его внешний вид, осталось только сформировать органы. Первым делом, конечно, Дума и Промсовет. В первую вошли, в основном, мартыновцы старые и новые, но Давид Войтехович позаботился о местах и для непримиримых эсеров, меньшевиков и прочих противников сибирской независимости. Так парламент молодой республики выглядел весьма демократично, несмотря на доминирование Движения Обновления... и тот факт, что Дума сразу же избрала Мартынова временным президентом на период волнений. То бишь, диктатором под благовидным именем.
Промсовет пристроился к Думе сбоку, куда сели давно знакомые обновленцам промысловики, польские и не только купцы, крупные землевладельцы, зажиточные староверы и председатели артелей. Промсовет в первую очередь руководил экономикой и представлял мнение различных её отраслей на предложения Думы... с правом вето при единогласном решении Промсовета. Таким образом, власть в Сибирской Республике была эдаким миксом демократии и корпоративизма, по крайней мере, на бумаге.
Исполнительный совет Сибирской Республики возглавил сам Давид Войтехович Мартынов, министерские портфели получили его ближайшие соратники из Движения Обновления, а министром обороны стал и вовсе бородатый полевой командир из староверов — теперь уж фанатичных мартыновцев. Менее важные посты, впрочем, достались эсерам и меньшевикам, например, пост министра культуры и портфель министра лесного хозяйства. Мартынов тщательно строил для заграничных наблюдателей картину примерного государства.
Страна катилась в хаос и разруху, о которой и предупреждали обновленцы. Первые распоряжения нового правительства Сибирской Республики касались армии и обороны — преобразования мартыновской милиции в Народную Гвардию Сибири, планы по скорейшей организации обеспечении армии боеприпасами и снаряжением на местах (на деньги депутатов Промсовета, конечно), пока добровольный призыв в новые части Сибирской Регулярной Армии, но в первую очередь — укрепление контроля над Транссибом и охрана поездов. Поезда эти были жизненно необходимы молодой Республике, как аорта, что несла кровь от сердца ко всем органам сибирского организма. Поезда продолжали ходить на восток и запад, под усиленной охраной, продолжали транспортировать товары и людей. Беглецов из европейской России принимали с распростёртыми объятиями — Сибирь, как-никак, ещё осваивать и осваивать.
Акт второй.
Из мартыновского правительства новоиспечённый президент Сибирской Республики уже рассылал телеграммы за океан и в соседние страны. Китай, США, Япония — предложения тактические и стратегические, о признании, торговых договорах, поставках вооружения в обмен на товары богатой сибирской земли. Пока что мартыновское правительство было не особо привередливо в выборе союзников, на кону ведь само существование государства. Главное сейчас — получить нужную поддержку, оружием и снабжением!
Мартынов отправил послов и в станицы сибирского казачества, где те бросали на землю шапки и слёзно молили братцев встать на защиту сибирской земли, пока тираны и безумцы топят Петроград в крови. Другие послы, из бывших уже эсеров, отправились поездом за Урал, побеседовать с представителями Народного Авангарда. Да, буржуи мы, националисты и всё такое... но ведь нас по-одиночке-то задавят, друже! Транссиб может стать вашим спасением, у нас есть еда и оружие, а мы от вас хотим только одного — держать свою красную заразу подальше от бело-зелёной Сибирской Республики.
Акт третий.
Конечно, первым делом, перед тем, как заняться обороной и внешней политикой, Сибири нужно было правительство. К счастью, мартыновская конституция уже очертила его внешний вид, осталось только сформировать органы. Первым делом, конечно, Дума и Промсовет. В первую вошли, в основном, мартыновцы старые и новые, но Давид Войтехович позаботился о местах и для непримиримых эсеров, меньшевиков и прочих противников сибирской независимости. Так парламент молодой республики выглядел весьма демократично, несмотря на доминирование Движения Обновления... и тот факт, что Дума сразу же избрала Мартынова временным президентом на период волнений. То бишь, диктатором под благовидным именем.
Промсовет пристроился к Думе сбоку, куда сели давно знакомые обновленцам промысловики, польские и не только купцы, крупные землевладельцы, зажиточные староверы и председатели артелей. Промсовет в первую очередь руководил экономикой и представлял мнение различных её отраслей на предложения Думы... с правом вето при единогласном решении Промсовета. Таким образом, власть в Сибирской Республике была эдаким миксом демократии и корпоративизма, по крайней мере, на бумаге.
Исполнительный совет Сибирской Республики возглавил сам Давид Войтехович Мартынов, министерские портфели получили его ближайшие соратники из Движения Обновления, а министром обороны стал и вовсе бородатый полевой командир из староверов — теперь уж фанатичных мартыновцев. Менее важные посты, впрочем, достались эсерам и меньшевикам, например, пост министра культуры и портфель министра лесного хозяйства. Мартынов тщательно строил для заграничных наблюдателей картину примерного государства.
Надеюсь на ответ Авангарда по предложению.
Че там по япошкам? Я им сделку предложил в посте. И можно полноценный пост про восстание? Типа сколько и каких восставших, какое вооружение, корабли, какие запасы, какие настроения и идеи среди восставших?
Пожалей меня, чукотский маг...
По японцам так:
ЧОА предоставляет: Эксклюзивные права на добычу полезных ископаемых (золото, олово, уголь) на территории Якутии и Охотского побережья на 99 лет. Разрешение на создание японских рыболовных и китобойных факторий на побережье.
Япония предоставляет:
Оружие и боеприпасы: 15 000 винтовок "Арисака" Type 30/38, 200 пулеметов Type 3, 50 легких минометов, боеприпасы к ним.
Продовольствие и обмундирование: 10 000 комплектов зимнего обмундирования, 500 тонн риса, 300 тонн консервов.
Военные специалисты: 20 инструкторов для обучения чукотских ополченцев.
Финансовый заем: 5 млн иен золотом (около 2.5 млн долларов США по курсу 1917 г.).
Итог: ЧОА получила критически важные ресурсы для войны, но фактически отдала Японии в эксплуатацию значительную часть своей территории. Это не союз, а отношения сюзерена и вассала.
По Кронштадту скрин.
Дипкок кста уже несколько ходов держится без обновления чата и работает стабильно, логично, хорошо. Ебало не верящих в товарища Кси?
А, и да, ненцы с якутами ассимилируются потихоньку, Охотск и ближайшие мелкие поселения захвачены. По самому восстанию... я не особо знаю, что писать в такой ситуации, честно сказать. Обойдёмся пока тем, что есть, детали сам додумай.
Эво как
У меня есть снаряды или я пригожин?
Я вообще типа зазывал мистиков всяких ебанных и революционеров в кронштадт, поддержать восстание, еще в изначальном посте. Ко мне примкнули какие-то революционные силы? Или чисто пока на матросах живем?
>детали сам додумай
А вейт, чот выпало из поста, что там теперь троевластие. Проясняю: доминируют там матросы-анархисты в первую очередь (60+ процентов), за ними уже приезжие чукчи, плюс около десяти процентов большевиков.
ИИ как обычно насрал. Проясняю: снарядов достаточно для долгой обороны, недостаточно людей.
Некоторые примкнули, да, но их тип в Петрограде только что вырезали жоска и вообще пиздец. Кто смог и поверил — тот добрался.
Революционные силы на рее болтаются.
А в свободной Сибири граждане стейком питаются...
>свободной Сибири граждане стейком питаются
Одним, видимо, на всех.
Вопрос. А тут можно реакции на действия писать? Вот условно щас от монархистов будет пост, и я могу сразу же контр-меры предпринять?
Ну теперь я не буду постить, пока ты не запостишь.
Реакции во время хода подразумеваются не как практические действия, а как гневные письма, переговоры, колонки в газетах и суровые обсуждения с союзниками. Существенные действия — на следующий ход.
Это тогда странно выходят, у нас пинг в бою целый месяц получается. Вот решит, монархист, например, на берег артиллерию выкатить. И чтоб отдать приказ её обстрелять - это надо целый месяц ждать. Или как тут в ПВП воевать?
Ну типа, считай подготовка и манёвры около месяца занимают, а в начале следующего ответ очка. Терпим, хули, игра не особо рассчитана под хойку, тут эксперимент, очевидно, не удачный.
Я вижу два выхода
Либо отыгрывать крупные ПВП замесы меньшими временными промежутками, типа буквально ивент с битвой за питер, где стороны быстро строчат посты, которые эквиваленты, например, нескольким суткам.
Либо короче две стороны для битвы выкатывают гигапост со своими поэтапными планами и возможными реакциями на действия врага, т.е я расписываю аля "если враг выкатит арту то обхуярить её снарядами, её произойдет такая то хуйня, то ответить вот так вот. А потом нейронка анализируют гигапосты всех участников замеса и выдает вердикт - у кого что получилось.
Иначе это будет не оч, и мы так поломаем таймлан, будем 5 месяцев питер обстреливать
В целом да, можно и призумить немного для таких дел. Вы все тут постеры активные, молодые, полные мужской силы, можно и довольно быстро обыграть.
Предлагаю прокинуть на инициативу. У кого хуй больше - тот первый пост и отправит. Мена?)
Да ща отправлю уже.
Давай договоримся, что после основных событий хода 5, или на ходу 6 тогда микро-событие отыграем по крондштату.
Ну я хотел активно влезать в питерскую барьбу, я так то тоже почти дописал боевой пост с первыми действиями восставших
Давай я первый запощу, похуй
Я седня уже не готов активно играть, спать пора просто
Ход 5 (Июль 1917). Союз Святого Долга (ССД) - отыгрыш реорганизован. Теперь мы - Российская империя.
Летним утром над Петербургом разнесся звон колоколов — не скорбный, но торжественный. На Сенатской площади, перед необъятной толпой солдат, офицеров, чиновников и простого люда, Николай II вышел на крыльцо, держа в руках свиток. Голос его дрожал вначале, но затем - громогласно окреп:
— «Возлюбленные сыны и дщери Россіи! По милости Божіей возвращаюсь къ вамъ. Объявляю широчайшую амнистію всёмъ, кто въ смутѣ недавней былъ увлеченъ страстями. Созываю Учредительное Собраніе, дабы устроить конституціонную монархію, широкое представительство и думу съ большими полномочіями, чёмъ некогда ранѣе. Временное Правительство становится постояннымъ, во главѣ съ Предсѣдателемъ Милюковымъ. Ставку возглавитъ генералъ Келлеръ. Пусть же молитва и трудъ соединятъ насъ во имя спасенія Россіи!»
Толпа ахнула, многие пали на колени. В тот же день в Казанском соборе состоялся молебен, где Государь, с детьми и супругой рядом, вновь присягнул народу, а верные чины и офицеры — ему.
Через несколько дней Николай II провёл заседание Исполнительного Совета. Милюков представлял проект правительства, Келлер докладывал о фронте, а Оболенский и Дорошенко — о внутреннем порядке.
Сам Николай поднялся и сказал:
— «Да будет Россія свободною и монархіей. Я присягаю конституціи будущей, а вы присягните мне».
Архиереи вынесли крест и Евангелие. Кадеты, офицеры, министры — все, один за другим, преклонили колени и дали присягу Государю. Даже несколько бывших министров Временного правительства, даже несколько лидеров эсеров - ещё недавно врагов, сделали то же самое.
Молебен завершился воззванием:
— «Россия жива! Россия едина! Да здравствует государь!!»
Результаты:
- Легитимность Николая резко укреплена: широкая амнистия снизила градус вражды. Провозглашена конституционная монархия (Власть Государя закреплена религиозной и символической легитимацией).
- Умеренные (существенные фракции кадетов, небольшие - меньшевиков, эсеров) готовы сотрудничать ради спасения страны.
- Милюков и Келлер получили официальные посты, оформив новый государственный центр, удовлетворив многих.
1. Внутренняя политика
По России разошлись гонцы. В губернии шли депеши: «Государь вернулся, амнистія объявлена, конституціонная Дума готовится». Верные Николаю 2 губернаторы, уцелевшие после февральской смуты, вновь активно заявляли о себе.
В Петербурге заработали министерства — запылённые столы ожили бумагами, по коридорам вновь зашумели курьеры. На заводах загремели молоты: военные заказы возобновлены. Карточная система хлеба введена — пусть скудно, но сытно для рабочих и армии. Лично император возглавил - ИСГ - Исполнительный Совет Государев, в котором оперативно принимались важнейшие решения.
Особый указ создавал «пул губерний», лояльных престолу. Первыми отозвались Тверская, Новгородская, Ярославская, Тульская губернии. К Москве спешили эмиссары, чтобы склонить к порядку и кадетов, и офицеров - простив красной заразы.
Милюков лично направил письмо Корнилову, с просьбой остановить мятеж против законного правителя - он упирал на то, что Временное правительство, которому, в свою очередь присягал Лавр, все еще у власти - пускай и под другим стягом.
Результаты:
- Сформировано ядро губерний, где признаётся власть Николая (Центр России).
- Запущено восстановление заводов, карточная система продовольствия — минимизирован риск голода в Петрограде.
- Политическая интеграция: большая часть умеренных партий согласилась на сотрудничество в новой Думе.
2. Внешняя политика
Телеграфы в посольствах Лондона и Парижа гремели денно и нощно. В ноты было вложено главное:
— «Россія остается на сторонѣ Антанты. Просимъ кредитовъ и помощи. Монархия — единственная, кто способна удержать восточный фронтъ». Также всему союзному блоку была акцептована легитимность как прошлых, так и настоящих долговых и имущественных обязательств Империи.
В Вашингтон и Токио шли особые послания:
— «Всё сдѣлки вашей кліентеллы - ЧОА - недѣйствительны. Мы готовы дать концессіи оффиціально, если вы откажетесь отъ ихъ поддержки».
Но самым ярким стал жест Государя. Николай II, собственной рукой, подписал письма коронованным домам Европы — Георгу V, Фердинанду I, Виктору-Эммануилу III. В них звучало:
— «Монархія русская встала из праха. Братскій домъ Романовых проситъ поддержки противъ разрушителей порядка».
Результаты:
- Антанта начинает рассматривать Империю как возможный «последний шанс», хотя с тревогой. Идет предметное обсуждение кредитов и поставок, разговоры об интервенции временно поставлены на паузу.
- США и Япония раздумывают: им выгоднее законные концессии, чем сделки с шаманами ЧОА. Начались первые неофициальные переговоры.
- В Европе усилилась легитимность Николая: его снова на высоком уровне воспринимают как законного государя.
3. Военные действия
На Балтике загрохотали пушки. Кронштадт окружили, минные заграждения перекрыли фарватер, все пешеходные переправы были разрушены. Береговые батареи вели огонь по подступам, а спецотряды Бестужева и Кутепова ночью поджигали склады - попасть на остров, из-за царившего внутри бардака, было несложно. Внутри острова матросы и шаманисты ЧОА готовились к обороне, но теперь они были накрепко отрезаны как от "большой" земли, так и от "большого" моря - и находились под постоянным огнем. Остров блокировало около 6-10 тысяч солдат - разведка донесла реальную численность засевших бунтовщиков.
На юге и западе партизанские отряды Дорошенко и Хитрово устраивали безостановочные засады на железных дорогах. Вагоны с боеприпасами для Корнилова взрывались, эшелоны застревали. Сам Петроград стал укрепленной крепостью лоялистов: баррикады на мостах, пулемётные гнёзда, мобилизованные рабочие денно и нощно копали рвы.
Тем временем генерал Алексеев покаялся перед Государем и с войсками двинулся на Москву. Его цель — остановить Народный Авангард и удержать сердце России от большевиков.
По центральной же России пошла ползучая мобилизация за царя - тысячи присоединялись под православными стягами. Практически все оставшиеся фронты и белые генералы присягнули на верность Николаю 2.
Результаты:
- Кронштадт блокирован: снабжение острова резко осложнено, матросы деморализованы.
- Корниловцы потеряли темп наступления из-за диверсий; Дикая дивизия относительно близка, но без боеприпасов.
- Петроград сильно укреплён: оборона готова к осаде.
- В Москве у кадетов появился мощный союзник в лице Алексеева, что усилило белый лагерь.
- Общая мобилизация: тысячи солдат и добровольцев присоединились к Империи, около 100 тыс. необученных под ружьём.
- Лояльность генералов - практически весь офицерский корпус армии вновь подчиняется царю.
Летним утром над Петербургом разнесся звон колоколов — не скорбный, но торжественный. На Сенатской площади, перед необъятной толпой солдат, офицеров, чиновников и простого люда, Николай II вышел на крыльцо, держа в руках свиток. Голос его дрожал вначале, но затем - громогласно окреп:
— «Возлюбленные сыны и дщери Россіи! По милости Божіей возвращаюсь къ вамъ. Объявляю широчайшую амнистію всёмъ, кто въ смутѣ недавней былъ увлеченъ страстями. Созываю Учредительное Собраніе, дабы устроить конституціонную монархію, широкое представительство и думу съ большими полномочіями, чёмъ некогда ранѣе. Временное Правительство становится постояннымъ, во главѣ съ Предсѣдателемъ Милюковымъ. Ставку возглавитъ генералъ Келлеръ. Пусть же молитва и трудъ соединятъ насъ во имя спасенія Россіи!»
Толпа ахнула, многие пали на колени. В тот же день в Казанском соборе состоялся молебен, где Государь, с детьми и супругой рядом, вновь присягнул народу, а верные чины и офицеры — ему.
Через несколько дней Николай II провёл заседание Исполнительного Совета. Милюков представлял проект правительства, Келлер докладывал о фронте, а Оболенский и Дорошенко — о внутреннем порядке.
Сам Николай поднялся и сказал:
— «Да будет Россія свободною и монархіей. Я присягаю конституціи будущей, а вы присягните мне».
Архиереи вынесли крест и Евангелие. Кадеты, офицеры, министры — все, один за другим, преклонили колени и дали присягу Государю. Даже несколько бывших министров Временного правительства, даже несколько лидеров эсеров - ещё недавно врагов, сделали то же самое.
Молебен завершился воззванием:
— «Россия жива! Россия едина! Да здравствует государь!!»
Результаты:
- Легитимность Николая резко укреплена: широкая амнистия снизила градус вражды. Провозглашена конституционная монархия (Власть Государя закреплена религиозной и символической легитимацией).
- Умеренные (существенные фракции кадетов, небольшие - меньшевиков, эсеров) готовы сотрудничать ради спасения страны.
- Милюков и Келлер получили официальные посты, оформив новый государственный центр, удовлетворив многих.
1. Внутренняя политика
По России разошлись гонцы. В губернии шли депеши: «Государь вернулся, амнистія объявлена, конституціонная Дума готовится». Верные Николаю 2 губернаторы, уцелевшие после февральской смуты, вновь активно заявляли о себе.
В Петербурге заработали министерства — запылённые столы ожили бумагами, по коридорам вновь зашумели курьеры. На заводах загремели молоты: военные заказы возобновлены. Карточная система хлеба введена — пусть скудно, но сытно для рабочих и армии. Лично император возглавил - ИСГ - Исполнительный Совет Государев, в котором оперативно принимались важнейшие решения.
Особый указ создавал «пул губерний», лояльных престолу. Первыми отозвались Тверская, Новгородская, Ярославская, Тульская губернии. К Москве спешили эмиссары, чтобы склонить к порядку и кадетов, и офицеров - простив красной заразы.
Милюков лично направил письмо Корнилову, с просьбой остановить мятеж против законного правителя - он упирал на то, что Временное правительство, которому, в свою очередь присягал Лавр, все еще у власти - пускай и под другим стягом.
Результаты:
- Сформировано ядро губерний, где признаётся власть Николая (Центр России).
- Запущено восстановление заводов, карточная система продовольствия — минимизирован риск голода в Петрограде.
- Политическая интеграция: большая часть умеренных партий согласилась на сотрудничество в новой Думе.
2. Внешняя политика
Телеграфы в посольствах Лондона и Парижа гремели денно и нощно. В ноты было вложено главное:
— «Россія остается на сторонѣ Антанты. Просимъ кредитовъ и помощи. Монархия — единственная, кто способна удержать восточный фронтъ». Также всему союзному блоку была акцептована легитимность как прошлых, так и настоящих долговых и имущественных обязательств Империи.
В Вашингтон и Токио шли особые послания:
— «Всё сдѣлки вашей кліентеллы - ЧОА - недѣйствительны. Мы готовы дать концессіи оффиціально, если вы откажетесь отъ ихъ поддержки».
Но самым ярким стал жест Государя. Николай II, собственной рукой, подписал письма коронованным домам Европы — Георгу V, Фердинанду I, Виктору-Эммануилу III. В них звучало:
— «Монархія русская встала из праха. Братскій домъ Романовых проситъ поддержки противъ разрушителей порядка».
Результаты:
- Антанта начинает рассматривать Империю как возможный «последний шанс», хотя с тревогой. Идет предметное обсуждение кредитов и поставок, разговоры об интервенции временно поставлены на паузу.
- США и Япония раздумывают: им выгоднее законные концессии, чем сделки с шаманами ЧОА. Начались первые неофициальные переговоры.
- В Европе усилилась легитимность Николая: его снова на высоком уровне воспринимают как законного государя.
3. Военные действия
На Балтике загрохотали пушки. Кронштадт окружили, минные заграждения перекрыли фарватер, все пешеходные переправы были разрушены. Береговые батареи вели огонь по подступам, а спецотряды Бестужева и Кутепова ночью поджигали склады - попасть на остров, из-за царившего внутри бардака, было несложно. Внутри острова матросы и шаманисты ЧОА готовились к обороне, но теперь они были накрепко отрезаны как от "большой" земли, так и от "большого" моря - и находились под постоянным огнем. Остров блокировало около 6-10 тысяч солдат - разведка донесла реальную численность засевших бунтовщиков.
На юге и западе партизанские отряды Дорошенко и Хитрово устраивали безостановочные засады на железных дорогах. Вагоны с боеприпасами для Корнилова взрывались, эшелоны застревали. Сам Петроград стал укрепленной крепостью лоялистов: баррикады на мостах, пулемётные гнёзда, мобилизованные рабочие денно и нощно копали рвы.
Тем временем генерал Алексеев покаялся перед Государем и с войсками двинулся на Москву. Его цель — остановить Народный Авангард и удержать сердце России от большевиков.
По центральной же России пошла ползучая мобилизация за царя - тысячи присоединялись под православными стягами. Практически все оставшиеся фронты и белые генералы присягнули на верность Николаю 2.
Результаты:
- Кронштадт блокирован: снабжение острова резко осложнено, матросы деморализованы.
- Корниловцы потеряли темп наступления из-за диверсий; Дикая дивизия относительно близка, но без боеприпасов.
- Петроград сильно укреплён: оборона готова к осаде.
- В Москве у кадетов появился мощный союзник в лице Алексеева, что усилило белый лагерь.
- Общая мобилизация: тысячи солдат и добровольцев присоединились к Империи, около 100 тыс. необученных под ружьём.
- Лояльность генералов - практически весь офицерский корпус армии вновь подчиняется царю.
База... я сегодня вообще не думал постить особо, но ВИРТУОЗНЫЕ ХОДЫ опьяняют.
Ты-то куда сразу РЕЗУЛЬТАТЫ прописывать, сударь?
ВИРТУОЗНО!
Поясню: так как щас у меня отыгрыш становится крайне монструозный - я отыгрываю огромную махину под названием Российская империя - то в рамках художественного описания сложно задать то, чего я хочу. Поэтому в дальнейшем я буду под постами тезисно указывать, чего я хочу добиться от действия.
Результаты - согласен, не то слово. Скорее "заявка" или "расчет на ход" - ну ты понял.
Твоя Империя примерно в пределах Петрограда, чум. Но я учту, когда буду кормить твой ход машине, угу.
>Твоя Империя примерно в пределах Петрограда, чум.
Речь не про масштабы страны, а про саму систему. Мне теперь надо думать не за условный офицерский заговор, а за целое правительство.
Ну да, но так уже у всех игроков ж.
Похуй кто первый отправит, ладно
Алелекэ в сопровождении телохранителей стоял в центре Кронштадта. Его полукругом окружал строй "северных воронов". На площади собрались многочисленные матросы и жители Кронштадта. Алелекэ ударил в бубен и заговорил. Его проникновенный голос говорил о свободе - о свободе материальной и свободе духовной. Он сказал, что все присутствующие на этом острове стали свободы не только в низменном и материальном смысле... Они теперь свободы на сакральном уровне. Их души освободились от долгого гнета. Теперь они - хозяева своей судьбы. А судьба у них сложится лучшим образом, ведь духи на их стороне. Если вы не верите в духов, то как вы объясните то, что наши корабли пересекли северный океан? Это было чистое чудо...
Вскоре на центральной площади разжегся огромный костер. Алелекэ попросил всех присутствующих взяться за руки и сформировать огромный хоровод. Он начал отбивать ритм бубном и огромный хоровод из пьяных матросов, чукчей, мистиков, американских наемников и большевиков закружился. Это был акт сплочения и братания. На время эти совершенно разные люди объединились ради одной общей цели - уничтожить царя и монархистов
Первым делом, все доступные подводные лодки отправились к портам питера(5 заказанных у японии и кронштадтские лодки). Они начали пускать торпеды в наиболее крупные военные корабли, которые стояли в портах без защиты. Также торпеда поражались любые вражеские суда, что пытались выйти в море.
Далее, 3 броненосца - Орёл и Ретвизан вышли в Невскую губу при поддержке канонерок. Ретвизан направил всю свою огневую мощь на подавление вражеской артиллерии(ежели таковая была). Орёл же... открыл огонь прямо по центру Питера. Прямо сейчас там проходила блокада временного правительства и монархисты вели свои активные действия. Орёл же решил сравнять центр города с землей. Да, чукчи не обучены меткой стрельбе и расстояние большое - 15 километров. Но у броненосца 4 орудия калибра 305мм. Снаряды летят куда-то в область адмиралтейства, зимнего дворца, дворцовой набережной и кунсткамеры. Точность нас не заботит. Мы стреляем до тех пор, пока на броненосце не кончатся снаряды, либо пока нам не помешает враг.
Далее, один эсминец типа "новик" при поддержке 3 канонерок выплывает в Выборг. Также их сопровождает десантный пароход с тысячей чукотских воинов. К Выборгу отправляется катер с предложением об капитуляции города. В случа отказа - эсминец и канонерки начинают обстрел порта Выборга, стоящих там кораблей, административного квартала и выборгский замок. Десантный пароход с чукчами же высаживает десант в Большой Пихтовой бухте и берут Высоцк.
Далее, действия по обороне Кронштадта: Катера начинают активное патрулирование всего финского залива. Береговым орудиям отдам приказ топить все чужие корабли, даже гражданские. Также береговые орудия должны обстрелять позиции врага на побережье, если таковые имеются. Наиболее зоркие и опытные чучки, прирожденные охотники, создают на маленьких островах вокруг кронштадта наблюдательные вышки и посты.
Алелекэ в сопровождении телохранителей стоял в центре Кронштадта. Его полукругом окружал строй "северных воронов". На площади собрались многочисленные матросы и жители Кронштадта. Алелекэ ударил в бубен и заговорил. Его проникновенный голос говорил о свободе - о свободе материальной и свободе духовной. Он сказал, что все присутствующие на этом острове стали свободы не только в низменном и материальном смысле... Они теперь свободы на сакральном уровне. Их души освободились от долгого гнета. Теперь они - хозяева своей судьбы. А судьба у них сложится лучшим образом, ведь духи на их стороне. Если вы не верите в духов, то как вы объясните то, что наши корабли пересекли северный океан? Это было чистое чудо...
Вскоре на центральной площади разжегся огромный костер. Алелекэ попросил всех присутствующих взяться за руки и сформировать огромный хоровод. Он начал отбивать ритм бубном и огромный хоровод из пьяных матросов, чукчей, мистиков, американских наемников и большевиков закружился. Это был акт сплочения и братания. На время эти совершенно разные люди объединились ради одной общей цели - уничтожить царя и монархистов
Первым делом, все доступные подводные лодки отправились к портам питера(5 заказанных у японии и кронштадтские лодки). Они начали пускать торпеды в наиболее крупные военные корабли, которые стояли в портах без защиты. Также торпеда поражались любые вражеские суда, что пытались выйти в море.
Далее, 3 броненосца - Орёл и Ретвизан вышли в Невскую губу при поддержке канонерок. Ретвизан направил всю свою огневую мощь на подавление вражеской артиллерии(ежели таковая была). Орёл же... открыл огонь прямо по центру Питера. Прямо сейчас там проходила блокада временного правительства и монархисты вели свои активные действия. Орёл же решил сравнять центр города с землей. Да, чукчи не обучены меткой стрельбе и расстояние большое - 15 километров. Но у броненосца 4 орудия калибра 305мм. Снаряды летят куда-то в область адмиралтейства, зимнего дворца, дворцовой набережной и кунсткамеры. Точность нас не заботит. Мы стреляем до тех пор, пока на броненосце не кончатся снаряды, либо пока нам не помешает враг.
Далее, один эсминец типа "новик" при поддержке 3 канонерок выплывает в Выборг. Также их сопровождает десантный пароход с тысячей чукотских воинов. К Выборгу отправляется катер с предложением об капитуляции города. В случа отказа - эсминец и канонерки начинают обстрел порта Выборга, стоящих там кораблей, административного квартала и выборгский замок. Десантный пароход с чукчами же высаживает десант в Большой Пихтовой бухте и берут Высоцк.
Далее, действия по обороне Кронштадта: Катера начинают активное патрулирование всего финского залива. Береговым орудиям отдам приказ топить все чужие корабли, даже гражданские. Также береговые орудия должны обстрелять позиции врага на побережье, если таковые имеются. Наиболее зоркие и опытные чучки, прирожденные охотники, создают на маленьких островах вокруг кронштадта наблюдательные вышки и посты.
>Далее, 3 броненосца
2 броненосца, фикс
Победа пока что стоит в порту и остается как средство реагирования
2 броненосца, фикс
Победа пока что стоит в порту и остается как средство реагирования
Как же жоска ща чукчей трахнут пиздец просто
так, дополнение небольшое
Мы пытаемся выйти на связь с жителями Ингрии - Алелекэ полностью поддерживает Ингерманландский суверенитет и готов поддержать бравых финно-угров оружием
Мы пытаемся выйти на связь с жителями Ингрии - Алелекэ полностью поддерживает Ингерманландский суверенитет и готов поддержать бравых финно-угров оружием
Чукча ещё и на финнов выебнулся, пиздец... я уже не знаю, на что ты рассчитываешь.
Так насколько я помню, в 1917 году выборг не был частью Финляндии. Тут как раз и речь про то, чтоб принудить русское правительство к сдачи и на этой почве задержится с финскими братушками.
Не был, но там свой совет и буквально Ленин кек
Впрочем посмотрим, что нейронка скажет офк. Обработкой ходов займусь уже завтра к вечеру, пока ждём остальных.
А ну блять, стоп. Тогда пока отмена Выборга, я завтра почитаю про положняк дел там, я просто в душе не ебу что там происходило кроме Выборгской резни, но она позднее была
В нашем таймлайне да, он в Выборге.
Тогда утром изменю свой пост, я не знал положняка. Спокойной ночи крч
Не спорю, но я то переключился с заговорщиков на правительство - так что пока обкатываю формат постов.
Кароч, не тревожиться - автовины себе приписывать не собираюсь. Только покемонов-генералов.
Алсо, по поводу моего поста, пояснение - Ломоносов, Петергоф, Стрельна, Сестрорецк - все это находится под моим контролем, в том числе и доки. Просто так губу и выход в Финский залив и не наполнишь минами, поэтому флот, базирующийся в Петербурге, был распределен между этими городами - в том числе и для того, чтобы занять чем-то флотилию и моряков (исхожу из того, что часть гарнизона балтийского флота на моей стороне).
Мастер, а можно сравнительный материал-сводку с политическими силами / военными силами всех играчков и наиболее влиятельных НПЦ на момент начала боевых действий?
+ вношу добавочно-нарративный комментарий - в целом я не влияю на какое-то дополнительное действие в рамках хода, но полагаю, что по умолчанию, если по балтийской флотилии ведут огонь (либо моряки БФ наблюдают огонь по городу), то они автоматически открывают ответный огонь.
Ну ты в прошлом посте чуть пизделово с балтийскими моряками не устроил
>Тем временем капитан Крестьянинов держал моряков Балтийского флота на расстоянии: цепь солдат перекрыла им дорогу из доков. Стояли по фронтовому, в два ряда, очертив линию из наведенных на "красу и гордость русской революции" винтовок:
— «Назадъ, братцы! Кто сдѣлаетъ ходъ шагъ - падетъ! Возвращеніе государя неизбежно! Покайтесь за свое предательство!»
Вот именно что чуть - и с призывом покаяться! На то и был расчет, что непролитая кровь позволит потом договорнячок. И я не говорю про 75%, 50% БФ - нет, именно про часть. А уж какая часть - полагаю, определит дипкок.
Народный Авангард
Июль 1917го.
Ситуация накалялась и руководство Народного Авангарда, во главе с Мельниковым, решило что нужно наращивать свой успех пока есть такая возможность.
Во первых они приняли предложение от движения Обновления. Хоть они и были представителями буржуазии, но когда на тебя желают уничтожить одновременно и Корнилов и монархисты, то выбирать не приходится. Мельников же увидел в этом потенциал для развития движения. Он не просто согласился на это предложение, но и заключил с движением обновления соглашения на поставку хлеба, в обмен на дальнейшее финансирование и поставку оружия. Для этого дела специально была создана Внешнеторговая артель, которая организовывала закупку и сбыт хлеба в Сибирь.
Так же Мельников решил привести в порядок управление государством. Для этого были созданы коммуны, которые объединяли несколько общин на местах и городские артели в единую систему управления. Установился единый налог для артелей и общин, в размере 10 процентов от их дохода, так как ЦК Авангарда посчитало такой налог наиболее благоприятным для ведения хозяйства и пополнения бюджета. Коммуны объединялись в Федерации, которые подчинялись их федеральным советам и комиссарам Авангарда.Была сформирована винно-водочная монополия. Так же Советом Синдикатов был выпущен отдельный директива о создании зон свободного обмена между Общинами и Синдикатами. Это были отдельные территории в рамках коммун и федераций, где представители общин, артелей и синдикатов могли производить обмен товаров. Формально это не вступало в противоречие с доктриной Авангардистов, так как это все подавалось как организация принципов горизонтальной кооперации между общинами и синдикатами на практике.Но фактически это было узаконенные рынки. Их специально создавали таким образом чтобы соответствовать традиционным проведении ярмарок или по принципу географической доступности для жителей общин. Дополнительно разрешалось создавать свои собственные предприятия на территории этих зон свободного обмена, хоть и формально существовал запрет на частную собственность, но существовала лазейка в виде артелей с коллективной собственностью, они облагались налогом отдельно, так же в районе 10 процентов.И в завершении этих преобразований артелизация подконтрольных территорий распространилась и на другие сферы жизни: аптеки, транспорт, грузоперевозки и железные дороги.Везде был введен принцип коллективной собственности и управления. Во многом это была формальность, так как на местах всю полноту управления брали председатели подконтрольных Авангарду профсоюзов, за счет чего удавалось сохранить качество управления и лояльность Авангарду.
Параллельно обычным управленческим делам Авангард во всю перешел в наступление. Силы НОА были разделены на 5 групп по 2 тысячному отряду. Суть стратегии заключалась в перехвате контроля над деревней, окружении города и с дальнейшем заходом на него. Действовали они следующим образом: вперед основным войскам выдвигались информаторы и агитаторы, которые распространяли слухи о возвращении власти помещиков. На руку играло и действия ССД, которые попытались пытались возродить имперское управление. К этому добавлялись слухи о активизации контрреволюционеров и банд помещиков, благо в момент крушения государства количество мародеров резко увеличилось. После информационной подготовки в деревни входили силы уже самого Авангарда, на месте разбирались с бандитами и мародерами, организовывали местное ополчение и оставляли на местах деятелей движения, которые потом налаживали контакты друг с другом, создавая на местах коммуны и обеспечивая провизией силы НОА. В процессе пока деревня бралась под контроль в города, через железные дороги входили вторая тысяча. В первую очередь они вместо того чтобы начинать боевые действия раздавали провизию и алкоголь местным жителям, пользуясь нарушениями поставок возникшие из-за тотальной анархии. К тому моменту слухи о народной армии доходили уже до городов и ввиду вакуума власти какого либо организованного сопротивления они не встречали. В процессе пока раздавалась еда и алкоголь, а агитаторы зачитывали директивы и манифесты Союза синдикатов, часть вооруженных отрядов отправлялась по заранее составленным адресам с целью ликвидации политических противников. Большевиков, кадетов, октябристов и правых эсеров как правило либо убивали на месте либо брали под арест(для этого им всегда предоставлялся выбор), к левым эсерам был же выбран другой подход, авангардисты просто предлагали им вступить в союз и в случае отказа заключали под домашний арест. Когда все необходимые мероприятии заканчивались силы Авангарда уже постфактум объявляли о реализации директив своего правительства в городе: проводили артелизацию, организовывали отряды милиции и брали под контроль военные склады. С гарнизонами проблемы решали следующим образом: им предлагалось сложить оружие, после чего освобождали от несения службы. В случае если офицеры препятствовали этому то солдат призывали убить своего офицера и сложить оружие. В некоторых случаях в гарнизонах уже были провокаторы от авангарда, тогда дела шли намного быстрее. Для переговоров с гарнизонами авангардисты отправляли своих лучших фронтовых агитаторов с большим опытом организаций дезертирства.
В результате всех вышеназванных операций силы Авангарда успели войти в следующие города и их окрестности: Воронеж, Лиски, Валуйки, Острогожск, Козлов, Балашов, Саратов, Рязань, окрестности Тулы. Главные направления: Нижний Новгород, Тула и Москва.
Хоть и темпы наступления были впечатляющие, но все прекрасно понимали что это временный успех, поэтому ЦК Авангарда всем составом готовилось к началу тотальной НАродной Войне. Для этих целей они продолжили вести пропаганду в селе, распространяя слухи и следом рассказывая о попытках контрреволюционеров из петрограда вернуть обратно контроль над центральной Россией. Сам Мельников решил наконец-то вылезти из своего пыльного кабинета и вспомнить времена поэтического творчества. Он разъезжал на митинги в подконтрольных территориях, читая речи громким голосом используя простые и понятные трудовому народу термины. Во время этих речей всем присутствующим раздавали чай смешанный с героином а внутрь толпы запускали заводил, которые в нужные моменты поднимали голос или срывались в овации. В результате выступления Мельникова превратились в своеобразные современные мистерии и крестьяне уходя оттуда оставались под сильным впечатлениям, сравни с религиозными. В тот же самый момент Попов выписывал указания к агитации для крестьян, где рекомендовалось объяснять идею Авангардистов используя метафоры из религии или простые, бытовые аналогии.
Из дезертиров сформировали дополнительные тысячи, а на местах начали создавать схорны оружий и укрытия, для потенциальной партизанской войны.
чет уже дохуя вышло, пожалуй на этом остановлюсь
Июль 1917го.
Ситуация накалялась и руководство Народного Авангарда, во главе с Мельниковым, решило что нужно наращивать свой успех пока есть такая возможность.
Во первых они приняли предложение от движения Обновления. Хоть они и были представителями буржуазии, но когда на тебя желают уничтожить одновременно и Корнилов и монархисты, то выбирать не приходится. Мельников же увидел в этом потенциал для развития движения. Он не просто согласился на это предложение, но и заключил с движением обновления соглашения на поставку хлеба, в обмен на дальнейшее финансирование и поставку оружия. Для этого дела специально была создана Внешнеторговая артель, которая организовывала закупку и сбыт хлеба в Сибирь.
Так же Мельников решил привести в порядок управление государством. Для этого были созданы коммуны, которые объединяли несколько общин на местах и городские артели в единую систему управления. Установился единый налог для артелей и общин, в размере 10 процентов от их дохода, так как ЦК Авангарда посчитало такой налог наиболее благоприятным для ведения хозяйства и пополнения бюджета. Коммуны объединялись в Федерации, которые подчинялись их федеральным советам и комиссарам Авангарда.Была сформирована винно-водочная монополия. Так же Советом Синдикатов был выпущен отдельный директива о создании зон свободного обмена между Общинами и Синдикатами. Это были отдельные территории в рамках коммун и федераций, где представители общин, артелей и синдикатов могли производить обмен товаров. Формально это не вступало в противоречие с доктриной Авангардистов, так как это все подавалось как организация принципов горизонтальной кооперации между общинами и синдикатами на практике.Но фактически это было узаконенные рынки. Их специально создавали таким образом чтобы соответствовать традиционным проведении ярмарок или по принципу географической доступности для жителей общин. Дополнительно разрешалось создавать свои собственные предприятия на территории этих зон свободного обмена, хоть и формально существовал запрет на частную собственность, но существовала лазейка в виде артелей с коллективной собственностью, они облагались налогом отдельно, так же в районе 10 процентов.И в завершении этих преобразований артелизация подконтрольных территорий распространилась и на другие сферы жизни: аптеки, транспорт, грузоперевозки и железные дороги.Везде был введен принцип коллективной собственности и управления. Во многом это была формальность, так как на местах всю полноту управления брали председатели подконтрольных Авангарду профсоюзов, за счет чего удавалось сохранить качество управления и лояльность Авангарду.
Параллельно обычным управленческим делам Авангард во всю перешел в наступление. Силы НОА были разделены на 5 групп по 2 тысячному отряду. Суть стратегии заключалась в перехвате контроля над деревней, окружении города и с дальнейшем заходом на него. Действовали они следующим образом: вперед основным войскам выдвигались информаторы и агитаторы, которые распространяли слухи о возвращении власти помещиков. На руку играло и действия ССД, которые попытались пытались возродить имперское управление. К этому добавлялись слухи о активизации контрреволюционеров и банд помещиков, благо в момент крушения государства количество мародеров резко увеличилось. После информационной подготовки в деревни входили силы уже самого Авангарда, на месте разбирались с бандитами и мародерами, организовывали местное ополчение и оставляли на местах деятелей движения, которые потом налаживали контакты друг с другом, создавая на местах коммуны и обеспечивая провизией силы НОА. В процессе пока деревня бралась под контроль в города, через железные дороги входили вторая тысяча. В первую очередь они вместо того чтобы начинать боевые действия раздавали провизию и алкоголь местным жителям, пользуясь нарушениями поставок возникшие из-за тотальной анархии. К тому моменту слухи о народной армии доходили уже до городов и ввиду вакуума власти какого либо организованного сопротивления они не встречали. В процессе пока раздавалась еда и алкоголь, а агитаторы зачитывали директивы и манифесты Союза синдикатов, часть вооруженных отрядов отправлялась по заранее составленным адресам с целью ликвидации политических противников. Большевиков, кадетов, октябристов и правых эсеров как правило либо убивали на месте либо брали под арест(для этого им всегда предоставлялся выбор), к левым эсерам был же выбран другой подход, авангардисты просто предлагали им вступить в союз и в случае отказа заключали под домашний арест. Когда все необходимые мероприятии заканчивались силы Авангарда уже постфактум объявляли о реализации директив своего правительства в городе: проводили артелизацию, организовывали отряды милиции и брали под контроль военные склады. С гарнизонами проблемы решали следующим образом: им предлагалось сложить оружие, после чего освобождали от несения службы. В случае если офицеры препятствовали этому то солдат призывали убить своего офицера и сложить оружие. В некоторых случаях в гарнизонах уже были провокаторы от авангарда, тогда дела шли намного быстрее. Для переговоров с гарнизонами авангардисты отправляли своих лучших фронтовых агитаторов с большим опытом организаций дезертирства.
В результате всех вышеназванных операций силы Авангарда успели войти в следующие города и их окрестности: Воронеж, Лиски, Валуйки, Острогожск, Козлов, Балашов, Саратов, Рязань, окрестности Тулы. Главные направления: Нижний Новгород, Тула и Москва.
Хоть и темпы наступления были впечатляющие, но все прекрасно понимали что это временный успех, поэтому ЦК Авангарда всем составом готовилось к началу тотальной НАродной Войне. Для этих целей они продолжили вести пропаганду в селе, распространяя слухи и следом рассказывая о попытках контрреволюционеров из петрограда вернуть обратно контроль над центральной Россией. Сам Мельников решил наконец-то вылезти из своего пыльного кабинета и вспомнить времена поэтического творчества. Он разъезжал на митинги в подконтрольных территориях, читая речи громким голосом используя простые и понятные трудовому народу термины. Во время этих речей всем присутствующим раздавали чай смешанный с героином а внутрь толпы запускали заводил, которые в нужные моменты поднимали голос или срывались в овации. В результате выступления Мельникова превратились в своеобразные современные мистерии и крестьяне уходя оттуда оставались под сильным впечатлениям, сравни с религиозными. В тот же самый момент Попов выписывал указания к агитации для крестьян, где рекомендовалось объяснять идею Авангардистов используя метафоры из религии или простые, бытовые аналогии.
Из дезертиров сформировали дополнительные тысячи, а на местах начали создавать схорны оружий и укрытия, для потенциальной партизанской войны.
чет уже дохуя вышло, пожалуй на этом остановлюсь
Цифры, скажем так, не на вашей стороне.
1. «СОЮЗ СВЯТОГО ДОЛГА» (Петроград, монархисты)
Силы: ~15-20 тыс. чел. Ядро: офицеры-фронтовики, юнкера, гвардейцы. Отличная выучка, дисциплина, мораль.
Ключевые лица:
Ген. Василий Дорошенко («Дозорный») — лидер, мастер интриг и террора.
Ген. Фёдор Келлер — командует loyal кавалерией, «первая шашка Империи».
Николай II — символ, заложник ситуации, лишённый реальной власти.
Статус: Осаждённая крепость. Воюет с корниловцами и держит в страхе Петроград.
2. «СИБИРСКАЯ РЕСПУБЛИКА» (Мартынов)
Силы: ~25-35 тыс. чел. Ядро: Сибирская Регулярная Армия (СРА), Народная Гвардия + казаки. Хорошее снабжение (Транссиб, японское/американское оружие). Слабость: нехватка тяжёлого вооружения, длинные фронты.
Ключевые лица:
Давид Мартынов — президент-диктатор, идеолог.
Промсовет — купцы и промышленники, финансовая и логистическая опора.
Статус: Стабильное гособразование. Наращивает силы, готовится к обороне Урала.
3. «НАРОДНЫЙ АВАНГАРД» (Тамбов, синдикалисты)
Силы: ~10-12 тыс. чел. Ядро: дезертиры, крестьянское ополчение. Высокий дух, партизанская тактика. Слабость: плохое вооружение, нет артиллерии, зависимость от немецких денег.
Ключевые лица:
Александр Мельников — поэт-футурист, харизматичный лидер.
Проф. Дмитрий Попов — идеолог, «мозг» движения.
Статус: Партизанская армия с госаппаратом.
4. «ЧУКОТСКАЯ ОСВОБОДИТЕЛЬНАЯ АРМИЯ» (ЧОА, Кронштадт/ДВ)
Силы: ~3 тыс. чукчей + ~5-7 тыс. матросов-анархистов. Ядро: ветераны северных кампаний, фанатики-шаманисты. Слабость: изоляция в Кронштадте, ненадёжные союзники-матросы, полная зависимость от Японии.
Ключевые лица:
Алелекэ Тынэвири — шаман-вождь, мистик.
Алистер Кроули — идеологический спонсор, «тёмный кардинал».
Статус: Удерживает Кронштадт, но в ловушке.
5. «АРМИЯ КОРНИЛОВА» (Ставка, «за единство России»)
Силы: ~30-40 тыс. чел. Ядро: Дикая дивизия, ударные батальоны, loyal части с фронта. Лучшая организация и артиллерия в России. Слабость: растянутые коммуникации, ненадёжный тыл.
Ключевые лица:
Ген. Лавр Корнилов — Верховный главком, кандидат в диктаторы.
Ген. Антон Деникин — его правая рука.
Статус: Единственная регулярная армия старого образца. Воюет с ССД за Петроград.
6. «КРЫМСКИЙ ЭМИРАТ»
Силы: ~5-7 тыс. чел. Ядро: ветераны Кавказа, фанатики-моджахеды. Слабость: раскол между умеренными и радикалами, нет промышленности,依赖 от турецких поставок.
Ключевые лица:
Эмир Исмаил Муттаритдинов — номинальный лидер, теряющий контроль.
Абу Умар — лидер радикалов, фактический хозяин Севастополя.
Статус: Террористическое образование. Контролирует пустой Севастополь.
7. УКРАИНСКАЯ ЦЕНТРАЛЬНАЯ РАДА (Киев)
Силы: ~15-20 тыс. чел. Ядро: националистические батальоны, казаки. Слабость: слабая дисциплина, внутренние конфликты.
Ключевые лица:
Михайло Грушевский — глава Рады.
Симон Петлюра — военный лидер.
Статус: Слабый сепаратист. Выжидает, пытается строить государство.
8. ОСТАТКИ БОЛЬШЕВИКОВ/СОВЕТОВ
Силы: Разрозненные группы, подпольные ячейки. Сила: идеология, имя Ленина. Слабость: разгромлены, нет лидеров, ресурсов.
Ключевые лица:
Ленин — в подполье в Выборге, пытается перегруппироваться.
Троцкий (если жив) — его местонахождение неизвестно.
Статус: Маргиналы. Пытаются выжить и дождаться своего часа.
Это с учетом хода 5 или нет?
Месяц пятый: Июль 1917-го. Три лика Ада
Первое действие: «Морские волки джихада»
Место: Акватория Азовского и Черного морей, побережье от Одессы до Мариуполя.
Участвующие лица: Экипажи турецких кораблей (башибузуки, каторжники, фанатики), местные жители прибрежных сел и городов, украинские патрульные катера.
Старый турецкий броненосец «Фейз-и Ислам» и две канонерские лодки, больше похожие на ржавые корыта, чем на боевые корабли, стали кошмаром украинского побережья. Их тактика была проста и ужасна: подойти на рассвете к беззащитному рыбацкому поселку или портовому городку и открыть беспорядочный огонь из всех орудий по складам, рынкам и жилым кварталам. «Целимся в дома неверных! Да вознесется дым их жилищ к Аллаху как благовоние!» – кричал капитан, бывший работорговец. После обстрела на берег сходили шлюпки с головорезами. Они грабили всё ценное, а людей – женщин, детей, стариков – сгоняли на берег, как скот. «Сопротивляешься – смерть. Молчишь – будешь продан в Стамбуле, и твои дети будут служить в гаремах правоверных! Это милость Аллаха – оставить вас в живых!». Добыча делилась: лучшая часть – в Стамбул, скромная доля – в казну Эмирата как «налог на джихад». Крым стал пиратской бухтой, куда стекалась награбленное и откуда уплывали корабли, груженные человеческим страданием.
Второе действие: «Позолоченная клетка для Эмира»
Место: Карасубазар, бывшая резиденция Эмира, теперь «Маликат Исмаилия».
Участвующие лица: Эмир Исмаил (формально лишенный власти), Абу Умар, совет шейхов Карасубазара, охрана из радикалов.
Абу Умар вошел в зал без стука, его свита осталась у дверей с винтовками и саблями наготове. Исмаил сидел в своем кресле, но власть в комнате принадлежала не ему. «Решение принято, о, Исмаил, – голос Абу Умара был сладок, как яд. – Твоя мудрость бесценна для уммы, но ведение джихада требует... более твердой руки. Отныне ты – духовный лидер, имам Маликата Исмаилия. Клянусь Аллахом и пророком мир ему, твои земли и твои люди под нашей защитой. Мы будем советоваться с тобой по вопросам веры». Это была не просьба, а приговор. Шейхи молчали, опустив глаза. Они понимали: любое слово против – и их постигнет та же участь. Исмаил смотрел в лицо узурпатору, понимая, что клятвы ничего не значат. Его «маликат» – не государство, а резервация, гетто для умеренных, заложник для переговоров с внешним миром и ширма для зверств радикалов. «Да будет так, – тихо произнес он, – но знай, огонь, который ты разжег, сожжет и тебя». Абу Умар лишь усмехнулся: «Огонь джихада очищает. Или ты сомневаешься в этом?».
Третье действие: «Дар смерти»
Место: Портовый квартал Аль-Кудус (бывший Севастополь), заброшенный складской ангар.
Участвующие лица: Немецкий «эмиссар» доктор Мюллер (агент спецслужб), Абу Умар и его доверенные лица, два турецких капитана.
Под покровом ночи с якобы турецкой канонерки сошел человек в штатском с металлическим чемоданом, прикованным к запястью. В грязном ангаре, при свете керосиновой лампы, доктор Мюллер, холодный и педантичный, открыл чемодан. Внутри, в стерильных колбах, лежал не порох, а нечто более страшное. «Господа, – его арабский был безупречен, – Германская Империя следит за вашим... праведным рвением. Мы видим, что ваши враги многочисленны. Это – оружие, которое не щадит никого. Возбудители оспы и чахотки. Высоковирулентные штаммы». Он объяснил холодным, бесстрастным тоном методику: заразить пленных и отпустить их в тыл врага, загрязнить колодцы в прифронтовых деревнях. «Это оружие терпеливого. Эпидемия сделает за вас работу диверсантов». Абу Умар смотрел на колбы с благоговейным ужасом и восторгом. Он видел в них не биологическое оружие, а кару Аллаха, ниспосланную через неверных. «Немецкий кафир, ты принес нам джинна из бутылки. Мы выпустим его на волю, и он будет плясать под наши песни. Аллах акбар!». Мюллер лишь кивнул, мысленно отмечая, что эти дикари – идеальные подопытные кролики для полевых испытаний. Джихад вступал в новую, биотеррористическую эру.
Первое действие: «Морские волки джихада»
Место: Акватория Азовского и Черного морей, побережье от Одессы до Мариуполя.
Участвующие лица: Экипажи турецких кораблей (башибузуки, каторжники, фанатики), местные жители прибрежных сел и городов, украинские патрульные катера.
Старый турецкий броненосец «Фейз-и Ислам» и две канонерские лодки, больше похожие на ржавые корыта, чем на боевые корабли, стали кошмаром украинского побережья. Их тактика была проста и ужасна: подойти на рассвете к беззащитному рыбацкому поселку или портовому городку и открыть беспорядочный огонь из всех орудий по складам, рынкам и жилым кварталам. «Целимся в дома неверных! Да вознесется дым их жилищ к Аллаху как благовоние!» – кричал капитан, бывший работорговец. После обстрела на берег сходили шлюпки с головорезами. Они грабили всё ценное, а людей – женщин, детей, стариков – сгоняли на берег, как скот. «Сопротивляешься – смерть. Молчишь – будешь продан в Стамбуле, и твои дети будут служить в гаремах правоверных! Это милость Аллаха – оставить вас в живых!». Добыча делилась: лучшая часть – в Стамбул, скромная доля – в казну Эмирата как «налог на джихад». Крым стал пиратской бухтой, куда стекалась награбленное и откуда уплывали корабли, груженные человеческим страданием.
Второе действие: «Позолоченная клетка для Эмира»
Место: Карасубазар, бывшая резиденция Эмира, теперь «Маликат Исмаилия».
Участвующие лица: Эмир Исмаил (формально лишенный власти), Абу Умар, совет шейхов Карасубазара, охрана из радикалов.
Абу Умар вошел в зал без стука, его свита осталась у дверей с винтовками и саблями наготове. Исмаил сидел в своем кресле, но власть в комнате принадлежала не ему. «Решение принято, о, Исмаил, – голос Абу Умара был сладок, как яд. – Твоя мудрость бесценна для уммы, но ведение джихада требует... более твердой руки. Отныне ты – духовный лидер, имам Маликата Исмаилия. Клянусь Аллахом и пророком мир ему, твои земли и твои люди под нашей защитой. Мы будем советоваться с тобой по вопросам веры». Это была не просьба, а приговор. Шейхи молчали, опустив глаза. Они понимали: любое слово против – и их постигнет та же участь. Исмаил смотрел в лицо узурпатору, понимая, что клятвы ничего не значат. Его «маликат» – не государство, а резервация, гетто для умеренных, заложник для переговоров с внешним миром и ширма для зверств радикалов. «Да будет так, – тихо произнес он, – но знай, огонь, который ты разжег, сожжет и тебя». Абу Умар лишь усмехнулся: «Огонь джихада очищает. Или ты сомневаешься в этом?».
Третье действие: «Дар смерти»
Место: Портовый квартал Аль-Кудус (бывший Севастополь), заброшенный складской ангар.
Участвующие лица: Немецкий «эмиссар» доктор Мюллер (агент спецслужб), Абу Умар и его доверенные лица, два турецких капитана.
Под покровом ночи с якобы турецкой канонерки сошел человек в штатском с металлическим чемоданом, прикованным к запястью. В грязном ангаре, при свете керосиновой лампы, доктор Мюллер, холодный и педантичный, открыл чемодан. Внутри, в стерильных колбах, лежал не порох, а нечто более страшное. «Господа, – его арабский был безупречен, – Германская Империя следит за вашим... праведным рвением. Мы видим, что ваши враги многочисленны. Это – оружие, которое не щадит никого. Возбудители оспы и чахотки. Высоковирулентные штаммы». Он объяснил холодным, бесстрастным тоном методику: заразить пленных и отпустить их в тыл врага, загрязнить колодцы в прифронтовых деревнях. «Это оружие терпеливого. Эпидемия сделает за вас работу диверсантов». Абу Умар смотрел на колбы с благоговейным ужасом и восторгом. Он видел в них не биологическое оружие, а кару Аллаха, ниспосланную через неверных. «Немецкий кафир, ты принес нам джинна из бутылки. Мы выпустим его на волю, и он будет плясать под наши песни. Аллах акбар!». Мюллер лишь кивнул, мысленно отмечая, что эти дикари – идеальные подопытные кролики для полевых испытаний. Джихад вступал в новую, биотеррористическую эру.
С учётом тех, которые я машине уже скормил.
Короче, Выборг
Туда на одной канонерке и паре небольших кораблей(что идут под красным флагом) отправляется отряд из несколько сотен большевиков, с собой у них груз из пары тысяч винтовок. Задача большевиков - высадится в городе, подавить там очаги белого движения и поднять всех красных в городе на борьбу. Под красное знамя встанут русские революционеры(во главе с Лениным) и красные финны. Таким образом, мы откроем для имперцев второй фронт.
А где? А когда?
Сегодня не ждем.
Ряяяяя ни верю
Надень трипкод для пруфа
Спать иди, дурень!
Сон придумали евреи большевики, чтобы экспроприировать наши жопы!
Вопрос. А что там со Спиридоновой и левыми эсерами на момент июля 1917го? А то есть легкое желание заромансить Спиридонову и взять в союз левых эсеров.
Таак, к вечеру надо разгрести и дать ответов вам.
От левых эсеров осталось примерно нихуя, Спиридонова если и жива, то где-то в подполье, вполне может быть в Москве.
Заверено печатью сибирского правительства.
От левых эсеров осталось примерно нихуя, Спиридонова если и жива, то где-то в подполье, вполне может быть в Москве.
Заверено печатью сибирского правительства.
Отлично, теперь мы определились с настоящей целью похода на Москву: найти Спиридонову и позвать её на свидание к Мельникову.
Пришлось пошить много новой формы да переделать старую, имперскую, на новый лад. Медведи вместо орлов, бело-зелёный флаг Сибири вместо триколоров. Железнодорожные батальоны, сибирские казаки, пехота и даже артиллерия — уж не каждый мог похвалиться таким добром, что имела Сибирская Республика. Транссиб взяли под надёжную охрану и поезда снова начали ходить от Москвы до Владивостока, а бойцы с красно-белыми повязками на руках следили, чтобы никто не покусился на товары и людей в вагонах. Первые беженцы тонкой струйкой потекли по Транссибу. Некоторые оседали здесь, в Сибири, другие отправлялись во Владивосток, чтобы покинуть страну по морю. А значит, первые тарифы и пошлины в казну республики...
Заморские партнёры благосклонно отнеслись к такой неожиданной стабильностью нового правительства Сибири. Япония тут же заинтересовалась торговлей на хороших условиях и поставками оружия, в обмен на уступки политические, в Приморье и на Дальнем Востоке. США заинтересованы были в покупке сибирских товаров, поставках промышленного оборудования и выдаче кредитов Промсовету — но о признании разговоров пока не шло. Только с Китаем сибирское правительство действовало, как настоящее государство с другим... тем более, что оба они сейчас находились в тяжёлой ситуации и пока ограничились лишь договорами о нейтралитете да признании границ.
Часть того, что в Сибирь поступало из дальневосточных портов, неизбежно вскоре оказывалось и за Уралом, на территории Народного Авангарда. Японское и просто старое оружие, патроны, снаряжение... винтовка она, чтоб на ней не было написано, всё ещё винтовка!
В дипломатии, конечно, помогал и тот факт, что правительство Сибирской Республики получилось организованным и весьма порядочным на взгляд иностранцев. Может, не все понимали идею Промсовета, но в Думе и оппозиция была, и другие политические силы держали министерские портфели... да и, собственно, сами министерства были, полиция и суды! Пока в остальной России бюрократов гоняли туда-сюда да били, в Сибири они продолжали спокойно работать, что для заморских сил выглядело весьма недурно.
Стратегический успех: угроза с запада уменьшена, благодаря буферу в лице НА. Регулярная сибирская армия обеспечивает безопасность Транссиба, продолжается приток новобранцев.
Экономический выигрыш: Транссиб становится прибыльным торговым путём от Москвы до Владивостока.
Рост международного престижа: Сибирь выглядит как серьёзный игрок, а не мятежная провинция. Япония проявляет наибольший интерес к новой республике, США заинтересованы в деловых отношениях пока без политических заявлений, с Китаем — договоры о границах и нейтралитете.
Усиление внутренней легитимности: Власть Мартынова укрепляется благодаря успешной дипломатии.
Новый риск: Появление зависимости от стабильности и успехов НА.
Российская Империя восстала из хаоса Февральской революции. Царь вновь на престоле, в Петроград уже спешат корабли от союзников по Антанте со снаряжением и деньгами, только бы те удержали фронт против Германии и Австро-Венгрии. Государево правительство вернулось к делам и благосклонные письма от европейских монархов начали приходить во дворец, где снова поселилось царское семейство. Россия возрадилась не старым самодержавием, но матерью и дщерью революции, конституционной монархией со значительной частью Временного правительства в новом составе правительства царского. Предстоит ещё написать конституцию и созвать новую Думу, но первые амнистии и уступки императора вызвали заметное одобрение умеренных либералов. Патриотический подъём захлестнул Петроград, измученный резнёй последних месяцев.
Конечно, далеко не все были согласны с таким раскладом дел. Лояльные губернии, фабрики Петрограда и ближайших городов, да... но были и губернии красные, под Авангардом, а за Уралом уж все, кому не лень, объявили о независимости. С красными вопрос решать придётся уж силой, но дипломатии хватило для удара по так называемой "Сибирской Республике" и ЧОА. Япония вскоре объявила, что прекращает поддержку новых государств на территории России, в обмен на реальные договоры о концессиях со стороны царского правительства.
А пока... к концу месяца до столицы добрались донесения о японских кораблях и солдатах у берегов Владивостока, вдоль всего побережья. Ждать японцы не намеревались — сначала они сами обеспечат исполнение обещаний Николая.
США, с другой стороны, были настроены далеко не так уверенно. Сибирь с Чукоткой они не бросили, но теперь действовали тише и аккуратнее. Возрождение Российской Империи им было далеко не так интересно, к тому же, поди угадай, сколько она проживёт ещё.
Царские войска блокировали Кронштадт, диверсанты замедлили путь частей Корнилова, Алексеев — в Москве, ожидал прихода анархистов. 100 тысяч штыков на службе императора!
Сто тысяч необученных, кое-как оснащённых мужиков. Ополчение, а не армия, против ветеранов Корнилова, чукотских дикарей и партизан Авангарда. Все эти сто тысяч могут разбежаться от одного конного удара Дикой дивизии.
Корнилов-то ведь всё равно продолжал свой поход на Петроград. Милюков получил ответ верховного главнокомандующего:
«Господину Министру-Председателю Милюкову. Ваше обращение получено. Не могу признать законным правительство, возникшее в результате кровавого переворота и опирающееся на штыки фанатиков, прячущихся за спиной Государя, которого они же держат в заложниках. Моя присяга была дана Временному правительству свободной России, а не самозванному «Совету» при монархе, чьё отречение является актом общеизвестным. Единственная цель моя — спасти Россию от развала. Если Государь действительно свободен, пусть он публично подтвердит это и распустит свои незаконные формирования. До тех пор считаю ваше правительство узурпаторами, а свои действия — исполнением долга перед Родиной. Ваш слуга, генерал Корнилов».
Легитимность: Вы совершили политическое чудо, превратив кровавый переворот в легитимную реставрацию с широкой коалицией.
Внешняя политика: Вы прорвали блокаду и поставили ЧОА на грань гибели, перетянув Антанту на свою сторону. Международная поддержка сепаратистов на территории Империи стремительно сходит на нет — по крайней мере открытая. Возрастает риск прямого вторжения Японии, пока шанс не упущен.
Военная стратегия: Вы правильно блокировали Кронштадт, но ведёте войну на три фронта, что смертельно опасно. Ваша судьба зависит от исхода борьбы между Алексеевым и НА за Москву и вашей способности разбить Корнилова до того, как он оправится от диверсий.
Перспектива: Вы из подполья вышли в лидеры. Но теперь вы ведёте не тайную войну, а полномасштабную гражданскую войну за всю Россию. Ваш успех зависит от того, сможете ли вы за недели превратить 100-тысячное ополчение в реальную армию.
Это у кого такое выпало?
Ритуал на время объединил матросов, большевиков и чукотских воителей, придал им сил для борьбы отчаянной, кровавой... но, по большей части, обречённой. Нападение подлодок потопило несколько судов в петроградских портах, повредило часть инфраструктуры, но минные заграждения быстро отрезали возможность повторить такую операцию. А вот обстрел города...
Он удался. Большого ума стрелять из такой большой пушки в направлении Петроградских площадей ума и правда не надо. Поразить заданные цели — вопрос другой, но человеческие жертвы и разрушения город понёс существенный. Горожане начали открыто призывать к немедленной расправе над извергами-дикарями, что захватили Кронштадт.
Задача, правда, это была не из лёгких. Крепость была хорошо укреплена, а горящие духом сопротивления её защитники несли свой дозор неуклонно, круглые сутки и грамотно, не подпуская ни одно судно ближе, чем на выстрел кронштадских орудий. Под таким прикрытием смогли уйти и десантники в Выборг, и посланцы для ингерманладнцев.
Последние... не ответили не медля. Может, задумались, принялись взвешивать за и против, но сейчас поднимать восстание, своими крошечными силами, когда на них сорвутся сразу две несоизмеримые силы? Это вряд ли.
Похожая судьба ждала и десант в Выборге. Городской гарнизон и финнская полиция ответили на прибытие чукчей немедля и жестоко, не ожидая ничего, кроме резни — и отвечая резнёй. Многим удалось сбежать, рассеяться, влиться в ячейки большевиков на местах и отвлечь внимание от Кронштадта на себя, но второго фронта эта вылазка не открыла.
Краткосрочный эффект: Паника в Петрограде, временный паралич порта, несколько потопленных кораблей.
Долгосрочные последствия:
ЧОА полностью теряет моральный высокий ground и становится изгоем для всех.
Блокада Кронштадта ужесточится. Враги получат моральное право стереть остров с лица земли.
Поддержка Японии и США будет немедленно свёрнута. Никто не захочет иметь дело с военными преступниками.
Судьба Кронштадта предрешена. Он будет уничтожен. Вопрос только во времени и цене, которую за это заплатят осаждающие.
Итог: Вместо того чтобы использовать Кронштадт как неприступную крепость для изматывания врага, ЧОА спровоцировала его на тотальное уничтожение. Этот ход не спасает положение, а лишь приближает неминуемую развязку.
Это уже пару раз выскакивало, Мартынову было и вот ща ССД.
Пока в Петрограде возрождалась царская Россия, в центральной её части разрасталась Россия новая, красная. Народный Авангард соединял свои разрозненные земли, строил на местах институты нового общества и вёл за собой фанатичную массу сторонников. За один только месяц власть синдикатов раскинулась на целые губернии, подминая под собой крупные города — и принося туда порядок, надежду и еду.
Короткопост, чот не пошла графомания, поэтому держи сразу циферки.
Государственное строительство: Вы создали самое эффективное и жизнеспособное «красное» государство в России с продуманной экономикой.
Военное искусство: Вы провели безупречную гибридную кампанию по захвату Центральной России, разложив врага изнутри.
Идеология: Вы создали новую религию для масс, основанную на мистике, харизме и химии.
Уязвимость: Ваша власть крайне зависима от внешних поставок и психологического состояния лидера и толпы.
Перспектива: Вы — сильная угроза для всех остальных игроков. Ваш следующий шаг — Москва. Если вы возьмёте её, вы станете главным претендентом на победу в гражданской войне. Но именно под Москвой вас ждёт первое настоящее сражение, а не триумфальное шествие.
Чемоданчик доктора Мюллера был неплохой метафорой самого эмирата и его пути. Радикалы, взятые на вооружение Исмаилом в начале восстания правоверных, вырвались на свободу и, как болезнь в этих колбах, поглотили эмират.
Тактический выигрыш: Кратковременный доход от пиратства и получение страшного оружия.
Стратегическая катастрофа: Эмират окончательно превратился в марионеточное террористическое государство-изгой, не имеющее будущего.
Потеря суверенитета: Вы полностью зависите от турецких подачек и немецких спецслужб.
Моральный крах: От идеи исламского государства не осталось ничего, кроме риторики, прикрывающей рабство, пиратство и биотеррор.
Перспектива: Эмират обречен. Его ждет либо уничтожение внешними силами (украинцами, немцами, белыми), либо внутренний коллапс от эпидемии и голода, либо медленная смерть в качестве протектората Турции, который терпят только из-за его полезности в качестве инструмента хаоса.
Итог: Июль стал месяцем, когда Крымский Эмират не просто проиграл, а добровольно выбрал путь самоуничтожения и абсолютного зла, лишив себя любого шанса на выживание в долгосрочной перспективе.
Что удалось поразить орудиями? Кто успел заминировать залив? Какие силы у врага? По итогу Выборг наш, или там идут бои?
Это просто были чисто локальные действия на несколько первых дней. Мы по итогу зумим же Петроград?
Угу, ща дипкок распердится и дам сводку подробнее. Выборг не ваш, десант соснул, часть его влилась в подполье и шумит там да сям.
Ну в принципе я сам виноват что меня понесло на графоманию. Олсо, скинь ещё статистику по экономике, управление и отношения с фракциями и слоями населения. Если не сложно
>Кто успел заминировать залив?
Yoba.jpg
Не а как ты это сделал? Вот у нас Кронштадт, там сидят злые матросы. Как ты вывел миноносцы и не огреб пиздов от береговых орудий?
Вот куда попал. Раскладка по силам в Петрограде прикреплена. Дипхуй чот охуевает под вечер.
Зимний дворец и Дворцовая площадь:
Прямое попадание в юго-западный флигель (где располагались личные покои императорской семьи). Возник сильный пожар, частичное обрушение перекрытий.
Повреждение фасадов осколками и близкими разрывами. Выбиты стёкла, повреждена лепнина.
На площади образовались воронки, повреждена Александровская колонна (осколками отбита база).
Александровский сад и Адмиралтейство:
Снаряды легли в саду, уничтожив деревья, газоны, памятники. Сильно повреждён фонтан «Нептун».
Адмиралтейство: несколько попаданий в крыло, где располагались канцелярии Морского министерства. Пожар, частичное разрушение.
Васильевский остров (Кунсткамера, Стрелка):
Прямое попадание в восточное крыло Кунсткамеры. Уничтожены несколько залов с этнографическими коллекциями, серьёзный пожар.
Разрывы у Ростральных колонн, повреждены одна из колонн и скульптуры у подножия.
Снаряды упали в акваторию между Стрелкой и Петропавловской крепостью, подняв столбы воды.
Жилые кварталы и случайные жертвы:
Набережные Мойки, Фонтанки, Большой и Малой Невы: множественные повреждения жилых домов, выбиты стёкла, есть пожары в доходных домах.
Рынки и причалы: Паника, жертвы среди гражданского населения (оценки: от нескольких десятков до сотен убитых и раненых).
Один из снарядов разорвался в районе Николаевского (ныне Благовещенского) моста, повредив опору и пролёт.
Военные потери:
Портовые склады в Гутуевском ковше: повреждены, но не уничтожены.
Несколько малых судов (буксиры, баржи) потоплены прямыми попаданиями.
Так у тебя так хорошо написано, что мне и добавить особо неча, кроме результатов от нейронки!
>Прямое попадание в юго-западный флигель (где располагались личные покои императорской семьи)
Лол, помянем императорскую семью? Судя по посту монархиста, Император ведет вполне себе привычную жизнь, выступает на сенатской площади и так далее. Это значит что он по идее в Зимнем ща живет. Ну или он в какое-нибудь Царское село умотал?
Маловероятно, что он там, наверное сидит где безопаснее сейчас, в том числе и от таких вот подарков.
Спроси у дипкока тогда кого удалось захуярить обстрелом. Военные потери там полюбас есть как минимум в порту и адмиралтействе. + монархист, как мне помнится, пытался высадиться в Кронштадт и скорее всего огреб от орудий.
> а спецотряды Бестужева и Кутепова ночью поджигали склады - попасть на остров, из-за царившего внутри бардака, было несложно.
Кроме того он в посте укреплял город, строил баррикады, пулеметные гнезда и т.д., следовательно прям на улице был гарнизон, что мог от обстрела пострадать
Так ты ж вслепую палил, ничего стратегически серьёзного не пострадало.
ГОООООЛ
Все равно в центре питера ебанные буржуи и мещане живут, честного пролетарского народа там нет. Тем более мы захуярили кунсткамеру, надеюсь что экспозицию про кореные народа севера - символ имперскости и нашего угнетения
Теперь поясни про блокаду пж. Дипкок говорил что она дырявая и там какие-то эсминцы плавают плюс когда-то успели заминировать там все. Во-первых сколько кораблей там нас блокируют(насколько реально дать им морской бой при поддержке береговых орудий Кронштадта)?, Во-вторых про мины вопрос - когда их успели наспамить и где они вообще? В Невской губе или внешнем Финском заливе?
А то просто положняк на море МАКСИМАЛЬНО не понятен
Ну так дипкок это вам не хойка. Ща попробую его помучать....
Под линкорами он понимает броненосцы, офк.
Спасибо. А что там по поводу гарнизона Тулы и Нижнего Новгорода? Просто чтобы знать насколько сложным будет заход в эти города.
Я могу новый пост писать с оперативными действиями? Типа вот я пострелял, высадку попытался провернуть - это всего пару дней прошло, ну неделя максимум. Крч зумим или нет?
Зумим, пиши. Ваш благородие — аналогично. Остальным ждать, вы на стратегическом уровне.
Уф бляяя, пока в стол награфоманю следующий ход Мартынова...
Мать, включай Сабатон!
1. Чукча, ходишь первый?
2. Мастер, результаты диверсий Бестужева и Кутепова опиши плиз
2. Мастер, результаты диверсий Бестужева и Кутепова опиши плиз
Они не упомянуты особо, потому что в целом мало значительны.
Не, я же заявлял диверсии в Кронштадте ночные
Узнай еще плиз про лояльность частей БФ в Гельсингфорсе, Свеаборге, Ревелье и их готовность оперативно выйти на усиление блокады.
Что же. Начнем с того, что в радиусе 12-15 километров мин нет - так как это зона обстрела береговых 305мм орудий, любые миноносцы были бы как минимум отогнананы бы огнем, а как максимум - потоплены бы.
Веселая игра "догони меня снаряд":
Алелекэ знает что нравится матросам. Он объявляет конкурс среди канониров - каждый, кто поразит вражеский корабль или попадет в важную цель на суше - получит приз в виде целого ящика рома! Правда, пить чисто после смены, пьяная стрельба нам не нужна. Береговые орудия разворачивается в сторону Лисьего носа(10 км от Кронштадта) и Ораниенбаума(8 км от Кронштадта). Цель - поразить и уничтожить вражеские батареи, разрушить портовую инфраструктуру, как и корабли блокады, что в этих портах пополняются(не могут же они вечно плавать без пополнения припасов) Также, чисто для веселья матросов, выдается приказ дать пару залпов по царской резиденции в Петергофе.
Тихие охотники: Подводные лодки отправляются на охоту. Они действуют только в зоне без мин, поджидая в воде корабли блокады. Дальность пуска торпед около 1,5-2 километров, таким образов подводные лодки будут уничтожать вражеские корабли блокады, что хотя бы немного приблизились к опасной зоне. Подводными лодками прекрасно "простреливаются" побережья(вплоть до петергофа на юге и лисьего носа на севере). Также, если вражеские корабли отплывут хотя бы на 6 километров от Петрограда - подводные лодки также смогут запустить в них торпеды. При всем этом подводные лодки находятся в безопасной зоне без торпед
Операция "груша"
В Кронштадте расползается первая в России школа водолазов. Таким образом, со снаряжением и кадрами у нас проблем нет. Мы формируем отряд водолазов под командованием неких Ю. Хованского и Е. Панасенкова. Боевые пловцы снаряжаются небольшими водонепроницаемыми взрывными устройствами и пистолетами(также в водонепроницаемой сумке). Под покровом ночи, во время прилива, на небольшом весельном судне с низким силуэтом, отряд водолазов из 20 человек выплывает в сторону Петрограда. Как только они достигают границы безопасной зоны без мин, они ныряют в воду(а летом в финском заливе вода хоть и холодная, но для подготовленных людей не опасная), и несколько километров до Петрограда проплывают своим ходом. После чего они разделяются. Первая группа забирается на стоящие в порту корабли(особенно крупные корабли деморализованного балтийского флота) и закладывают взрывчатку в хранилища снарядов на кораблях. Вторая же группа пытается скрытно проникнуть в порт и заложить снаряды на склады с боеприпасами. Делают они это максимально быстро и скрытно. После чего уплывают обратно. Снаряды с таймером и через считанные минуты после того, как последний водолаз вновь погрузился в воды залива, происходит серия взрывов - крупные корабли и склады с боеприпасами взрываются нахуй
Броненосные приколы:
Броненосцы снова выходят в море. Сначала они подавляют огнем остатки орудийных батарей врага на побережье, после чего начинают повторный обстрел Петербурга. На этот раз цель - казармы и объекты военной инфраструктуры. В том числе порты. Обстрел ведут все три броненосца. Канонерки и эсминцы прикрывают, как и подводные лодки. За пределы безопасной зоны не выходит, но там дальности хватит обстрела
Веселая игра "догони меня снаряд":
Алелекэ знает что нравится матросам. Он объявляет конкурс среди канониров - каждый, кто поразит вражеский корабль или попадет в важную цель на суше - получит приз в виде целого ящика рома! Правда, пить чисто после смены, пьяная стрельба нам не нужна. Береговые орудия разворачивается в сторону Лисьего носа(10 км от Кронштадта) и Ораниенбаума(8 км от Кронштадта). Цель - поразить и уничтожить вражеские батареи, разрушить портовую инфраструктуру, как и корабли блокады, что в этих портах пополняются(не могут же они вечно плавать без пополнения припасов) Также, чисто для веселья матросов, выдается приказ дать пару залпов по царской резиденции в Петергофе.
Тихие охотники: Подводные лодки отправляются на охоту. Они действуют только в зоне без мин, поджидая в воде корабли блокады. Дальность пуска торпед около 1,5-2 километров, таким образов подводные лодки будут уничтожать вражеские корабли блокады, что хотя бы немного приблизились к опасной зоне. Подводными лодками прекрасно "простреливаются" побережья(вплоть до петергофа на юге и лисьего носа на севере). Также, если вражеские корабли отплывут хотя бы на 6 километров от Петрограда - подводные лодки также смогут запустить в них торпеды. При всем этом подводные лодки находятся в безопасной зоне без торпед
Операция "груша"
В Кронштадте расползается первая в России школа водолазов. Таким образом, со снаряжением и кадрами у нас проблем нет. Мы формируем отряд водолазов под командованием неких Ю. Хованского и Е. Панасенкова. Боевые пловцы снаряжаются небольшими водонепроницаемыми взрывными устройствами и пистолетами(также в водонепроницаемой сумке). Под покровом ночи, во время прилива, на небольшом весельном судне с низким силуэтом, отряд водолазов из 20 человек выплывает в сторону Петрограда. Как только они достигают границы безопасной зоны без мин, они ныряют в воду(а летом в финском заливе вода хоть и холодная, но для подготовленных людей не опасная), и несколько километров до Петрограда проплывают своим ходом. После чего они разделяются. Первая группа забирается на стоящие в порту корабли(особенно крупные корабли деморализованного балтийского флота) и закладывают взрывчатку в хранилища снарядов на кораблях. Вторая же группа пытается скрытно проникнуть в порт и заложить снаряды на склады с боеприпасами. Делают они это максимально быстро и скрытно. После чего уплывают обратно. Снаряды с таймером и через считанные минуты после того, как последний водолаз вновь погрузился в воды залива, происходит серия взрывов - крупные корабли и склады с боеприпасами взрываются нахуй
Броненосные приколы:
Броненосцы снова выходят в море. Сначала они подавляют огнем остатки орудийных батарей врага на побережье, после чего начинают повторный обстрел Петербурга. На этот раз цель - казармы и объекты военной инфраструктуры. В том числе порты. Обстрел ведут все три броненосца. Канонерки и эсминцы прикрывают, как и подводные лодки. За пределы безопасной зоны не выходит, но там дальности хватит обстрела
>Береговые батареи вели огонь по подступам, а спецотряды Бестужева и Кутепова ночью поджигали склады - попасть на остров, из-за царившего внутри бардака, было несложно.
Ну им пизда, пытаться подплыть на чем-то к крепости с кучей орудий и патрульными кораблями-разведчиками это самоубийство, даже ночью
В глаза ебусь с нейронкой, ща пну китайца... говорит, в целом ничего заметного не вышло, пару складов с зимними шинелями и прочей ерундой сожгли, боеприпасы и уголь целы. По пути завалили пару видных матросов.
Так как они подплыли то? А я напомню действие из прошлого поста
>Катера начинают активное патрулирование всего финского залива. Береговым орудиям отдам приказ топить все чужие корабли, даже гражданские. Также береговые орудия должны обстрелять позиции врага на побережье, если таковые имеются. Наиболее зоркие и опытные чучки, прирожденные охотники, создают на маленьких островах вокруг кронштадта наблюдательные вышки и посты.
Эти люди-невидимки смогли проплыть мимо патрульных катеров, орудий и чукчей-наблюдателей?
Под прикрытием огня артиллерии, ночью и вообще яйца большие. Не ссы, всё равно они нихуя не сделали, дипшит прямо говорит, что от диверсий толку ноль против вас.
Ну ок, похуй, ждем поста монархиста крч. Я пока артов погенерю
Графоманить особо не буду пока, пожалуй.
«ВЕСЕЛАЯ ИГРА "ДОГОНИ МЕНЯ СНАРЯД"» (Артобстрел береговых целей)
Результат: Условный успех.
Лиссий Нос, Ораниенбаум: Береговые батареи ЧОА наносят беспокоящий урон позициям блокирующих войск. Выведено из строя 1-2 орудия, повреждены причалы, вызваны пожары на складах. Критического ущерба обороне не нанесено, но противник вынужден рассредоточить силы и усилить маскировку.
Петергоф: Несколько снарядов падают в районе дворцов. Прямых попаданий в здания нет, но повреждены парки. Это пропагандистский жест, который еще больше озлобляет население и противника.
Призы в виде рома: Крайне опасная идея. Это ведет к разложению дисциплины среди ваших же канониров. Велик риск пьяных драк и несчастных случаев у орудий.
Вердикт: Артобстрел играет на руку Корнилову, демонстрируя его солдатам «зверства кронштадтских изуверов» и сплачивая их для мести.
«ТИХИЕ ОХОТНИКИ» (Действия подлодок)
Результат: Тактический успех.
В условиях плохой видимости (туманы, ночь) подлодкам ЧОА удается торпедировать и потопить:
1 старый эсминец типа «Доброволец».
2 вооруженных парохода (бывшие буксиры).
Блокадная эскадра несет потери и вынуждена отойти на большую дистанцию, еще более полагаясь на минные заграждения и береговую артиллерию.
Риск: Подлодки действуют на грани фола. 1 подлодка не возвращается на базу — вероятно, подорвалась на мине или была протаранена.
Вердикт: Вы добились локального превосходства под водой, но не смогли прорвать блокаду. Противник теперь будет осторожнее.
ОПЕРАЦИЯ «ГРУША» (Диверсия водолазов)
Результат: Ошеломляющий успех с далекоидущими последствиями.
Группе диверсантов удается проникнуть в порт Петрограда и заложить заряды.
Взорваны:
Склад боеприпасов на Гутуевском острове. Мощный взрыв, пожар, гибель ~50-100 человек (охрана, рабочие).
Линкор «Андрей Первозванный». Серьезно поврежден, получил крен, выведен из строя на недели
Эсминец «Генерал Кондратенко». Получил пробоину, сел на грунт у причала.
Потери диверсантов: ~5-7 человек убиты или захвачены при отходе.
Вердикт: Это крупнейший успех ЧОА за всю кампанию. Вы нанесли максимальный урон флоту противника и дезорганизовали логистику в порту. Это вызовет панику и вынудит ССД перебросить силы на охрану тылов.
БРОНЕНОСНЫЕ ПРИКОЛЫ (Повторный выход броненосцев)
Результат: Провал из-за успеха «Груши».
Ваши броненосцы не успели выйти на позицию для обстрела.
Взрывы в порту Петрограда подняли на ноги всю оборону. Береговые батареи ССД и уцелевшие корабли приведены в полную боевую готовность.
Попытка выйти сорвана. Выход броненосцев отменен для сохранения сил.
Вердикт: Вам повезло, что выход броненосцев не состоялся. Они попали бы под шквальный огонь и могли быть серьезно повреждены.
Войска Корнилова на южных поступах к городу продолжали наступать, но сам генерал отправил в Петроград телеграмму с призывом правительству сдаться — мол, они не способны самостоятельно защитить город от дикарей, без Корнилова им не справиться... но в город он войдёт на своих условиях.
Вейт хотя умнее наверн оба хода одновременно заливать машине и пускай думает...
Важный вопрос. Водолазы Хованский и Понасенков живы?
И что на фоне в Выборге происходит? Там остатки наших сил(ну которыми я едва ли управляю напрямую) вместе с Лениным и красными по идее пиздятся с белыми, да?
>Важный вопрос. Водолазы Хованский и Понасенков живы?
Эти герои живы, офк.
В Выборге всё очень плохо для тебя, белые укрепились и загнали красных в ещё большую жопу, город практически полностью под их контролем.
Я не буду так подробно описывать зуминг битвы за петроград, сразу скажу, буду описывать действия тезисно - иначе утонем в графомании, этого я не хочу.
Действия
1) Государь: Эвакуация государя и правительства в неизвестном направлении после первых обстрелов. В известных местах их нет. Последнее действие императора - личное письмо Корнилову с нижайшим прошением о проведении раунда дипломатии (за личным участием Николая 2) поперед атаки на город. Правительство же добивается участия части Ревельской эскадры на возвращение в Питер для обстрелов Кронштадта и британских флотилий Антанты, которые находились в тот момент на море.
2) Военные действия: После небольших диверсий на острове и рассредоточенья блокирующих частей, начинается их маскировка, а контр-разведка начинается пасти береговую линию на счет диверсантов и прочих. Основная активность - по ночам, так как днем ведет свою войну артиллерия. Увы, диверсий избежать не удалось, но работу эту вести нужно и важно.
Все немногочисленные, старые, но быстрые кораблики и тральщики, избегая столкновений с крупными линкорами, ведут свою войну "волчих" стай, топя небольшие лоханки и попутно хаотично заполняя внешний фарватер Крондштата, окончательно отрезая его от большой воды. Понятное дело, у командования РИ есть данные о безопасных коридорах, которые передадут если союзные корабли подойдут.
Артиллерия начинает вести ураганный огонь по крондштату - буквально каждое орудие в Петрограде и на берегах Губы направленно на остров. Разведчики указали скопления личного состава и складов и опытные фронтовые артиллеристы целили именно по ним. Часть снарядов оказались "болванками" с прокламациями к сдаче и пощаде - обещания: никого не будут казнить, всех желающих или оставят в стране, или вышлют за пределы верных Царю губерний (полная амнистия).
Части же заслона против Корнилова, под командованием Дорошенко, до итогов переписки генерала и государя, продолжают диверсии и авангардные бои.
3) Информ-политика: Развернулась компания травли ЧОА и крондшатцев, жители Петербурга, только почувствовавшие вкус спокойной жизни, все как один откликнулись на призыв правительства - была проведена эвакуация центра, солдаты и склады были рассредоточены, многое было спрятано под землю. Компания мобилизации зашла на новый виток, буквально каждый второй мужчина в городе уже стоял под ружьем и был верным государю.
5)
Как же хочется, чтобы Хохзеефлотте пришел в Финский залив и выписал всем пизды...
Пустите поиграть за адмирала Шеера, будьте людьми.
Пустите поиграть за адмирала Шеера, будьте людьми.
> буквально каждое орудие в Петрограде
Поддушню с твоего позволения - вести огонь из Петрограда по острову ты технически не можешь, на 25 км ни одно орудия этого времени не стреляет. Я ради этого как раз броненосцами и подходил поближе
Пол каждым оружием подразумевались и орудия на оставшихся боевых кораблях, которые могут выходить из порта.
Адмирал, вас британцы ебут.
ЭВАКУАЦИЯ И ДИПЛОМАТИЯ (Ход «Государь»)
Эвакуация: Мудрое решение. Это лишает ЧОА и Корнилова их главного символического приза — царской семьи. Теперь их артобстрелы теряют один из ключевых пропагандистских смыслов.
Письмо Корнилову: Вы перекладываете на него ответственность за возможную резню в городе. Если он откажется — он «предатель, бьющий по своим». Если согласится — вы получаете передышку и легитимизируете свой режим как сторону в переговорах. Ответ он, однако, затягивает и продолжает наступление на ближайшие к городу районы, чтобы отвечать уже с позиции силы.
Зов Ревельской эскадры и Антанты: Стратегически верно, но тактически сложно. Ревельские матросы могут согласиться только за огромную цену (автономия, деньги). Антанта (особенно британцы) может направить 1-2 корабля для «демонстрации флага», но не для полномасштабной войны. Это вопрос престижа и давления на Германию.
ВОЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯ (Ход «Артиллерия и мины»)
Минная война: Самое эффективное решение. Окончательное минирование фарватеров хоронит любую надежду ЧОА на прорыв или получение помощи извне. Кронштадт теперь — настоящая ловушка.
Ураганный артобстрел: Правильный акцент на истощение. Цельтесь по складам и казармам — это наносит реальный урон. Снаряды-прокламации — отличный психологический ход, который будет сеять сомнения среди матросов и чукчей.
Диверсии против Корнилова: Необходимая пауза. Выигрыш времени для артиллерии и переговоров — это сейчас важнее, чем победа в полевом бою.
ИНФОРМ-ПОЛИТИКА (Ход «Сплочение»)
Травля ЧОА: Работает идеально. После их обстрелов и диверсий они — идеальные «варвары-чудовища» для пропаганды.
Эвакуация и рассредоточение: Своевременно и профессионально. Это сводит на нет эффективность будущих обстрелов Кронштадта.
Мобилизация: Высокий моральный дух — ваш главный козырь. Город готов терпеть лишения.
Вердикт: Тыл укреплён, население сплочено. Вы создали образ осаждённого, но несгибаемого «града Китежа», что крайне важно для легитимности.
Тем временем генерал Лавр Георгиевич Корнилов...
ВОЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯ: «СТАЛЬНОЕ КОЛЬЦО»
Тактика «выжженной земли» на подступах:
Его части (Дикая дивизия, ударные батальоны) методично зачищают и опустошают пригороды и деревни на южных и юго-западных подступах к Петрограду (Пулково, Царское Село, Гатчина).
Цель: Лишить ССД возможности получать продовольствие извне и создать буферную зону, где невозможно скрытно сосредоточить силы для контратак.
Артиллерийские дуэли и изматывание:
Корпусная и полевая артиллерия Корнилова ведет методичный контрбатарейный огонь по позициям ССД. Он не штурмует в лоб, а стремится измотать и истощить защитников города, уничтожая их орудия и укрепления.
Охота на диверсантов:
Созданы мобильные кавалерийские заслоны (из казаков и осетинской конницы) для патрулирования тылов и перехвата диверсионных групп ССД. Эффективность этой меры резко возросла после провала рейдов Кутепова.
ПОЛИТИЧЕСКИЙ МАНЕВР: «УЛЬТИМАТУМ ИМПЕРАТОРУ»
Ответ на письмо Николая II: Корнилов не отклонил предложение о переговорах, но выдвинул свои условия через доверенных офицеров:
Немедленная сдача города под контроль его войск.
Роспуск всех незаконных формирований ССД и интеграция их боеспособных частей в его армию.
Создание «Совета национального спасения» под его, Корнилова, председательством, где Николаю II может быть отведена представительская роль (например, «верховный главнокомандующий» без реальной власти).
Предание суду самых одиозных фигур ССД (Дорошенко, Бестужева) «за развязывание гражданской войны».
ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА: «ОБХОДНОЙ ПУТЬ»
Давление через Ставку: Корнилов через своих агентов в Могилёве (бывшая Ставка Верховного Главнокомандования) блокирует любые попытки ССД получить легитимность или помощь извне.
Переговоры с Антантой: Его эмиссары тайно встречаются с британскими и французскими военными атташе. Он убеждает их, что только его армия может восстановить порядок и продолжить войну с Германией, а ССД и ЧОА — это сборище фанатиков и марионеток кайзера.
🤓🤓🤓
С большими кораблями есть одна маааленькая проблема. В невской губе есть санкт-петербургский морской канал, по сути узкий фарватер шириной около 100 метров, как раз для прохода больших кораблей. Все остальное пространство - мель.
И тут как бэ палка о двух концах. Либо ты минируешь фарватер и теперь там невозможно плавать, либо ты его не минируешь, но плавать могут все. Заминировать его, оставив безопасный коридор анрил, там ширина всего 100 метров.
С большими кораблями есть одна маааленькая проблема. В невской губе есть санкт-петербургский морской канал, по сути узкий фарватер шириной около 100 метров, как раз для прохода больших кораблей. Все остальное пространство - мель.
И тут как бэ палка о двух концах. Либо ты минируешь фарватер и теперь там невозможно плавать, либо ты его не минируешь, но плавать могут все. Заминировать его, оставив безопасный коридор анрил, там ширина всего 100 метров.
Уф надо было браться за парламентские разборки, а не страну на краю гражданки...
Фарватер у Петрограда пока не блокирую, но за ним максимальное внимание со стороны береговой арты круглосуточно.
Подушню с твоего позволения (с)
В теории 12"/40 орудие Обуховского завода может стрелять на 25+ км... при угле возвышения 45 градусов. Можно затопить часть отсеков одного борта, чтобы создать броненосцу крен 25-30 градусов, тогда можно стрелять прямо из Петроградского порта вот попадать куда-то на таком расстоянии - это второй вопрос
>Адмирал, вас британцы ебут.
В июле 1917? Позвольте узнать, где и как?
Я просто напомню, что ИРЛ в сентябре ХЗФ спланировал, а в октябре - успешно провел операцию "Альбион" - захват Моонзундского архипелага и уничтожение/вытеснение сил РИФ в Рижском заливе.
>В июле 1917? Позвольте узнать, где и как?
А вы обернитесь...
Тащ моряк сбежал из голландца, помогите!
>Немедленная сдача города под контроль его войск.
>Роспуск всех незаконных формирований ССД и интеграция их боеспособных частей в его армию.
>Создание «Совета национального спасения» под его, Корнилова, председательством, где Николаю II может быть отведена представительская роль (например, «верховный главнокомандующий» без реальной власти).
>Предание суду самых одиозных фигур ССД (Дорошенко, Бестужева) «за развязывание гражданской войны».
Частный ответ Императора: никаких преследований ССД и судилищ, только интеграция войск под председательством Корнилова, политически - сохранение парламентаризма. Остальное - обсуждаемо.
А я только за, шоб он эпизодически на время тайм-зума за немцев сел. Как раз бульбаш у нас как игрок отвалился
А ведь надо было просто идти и захватывать дальний восток, а не вот это вот все. Теперь мы лишись крутого ивента с походом эзотерических чукч на Москву.
Всё будет. Пока кста ни один чукча не погиб. Но если не задушить монархистов - то они рано или поздно задушили бы нас.
Визит немцев тут по мне странно смотрится, но если вашблагородие тоже за, то можно...
В ответ на это письмо через безлюдную землю под белым флагом в сторону Петрограда прошёл один из доверенных офицеров Корнилова — Лукомский — с требованием немедленной встречи с государём и правительством. Там он представил устно новые условия генерала, на которые он шёл с явно неохотой.
«Ваше Величество, господа министры. Армия не сражалась и не гибла для того, чтобы сохранить в неприкосновенности политический строй, приведший Империю к краху. Парламентаризм в условиях войны — это анархия, обёрнутая в бумагу законов. Нам нужна не дискуссия, а вертикаль власти».
«Интеграция войск возможна только при условии их полного переподчинения моему штабу и проведения чистки командного состава от лиц, причастных к террору и самосуду. Генералы Дорошенко и Бестужев должны быть немедленно выданы моим представителям для предания военно-полевому суду как военные преступники. Без этого любая интеграция — фикция».
«Совет национального спасения будет сформирован из военных специалистов и государственников, а не партийных деятелей. Его решения будут обязательны для всех. Это вопрос выживания России, а не политических предпочтений».
«У вас есть 24 часа на размышление. По истечении этого срока, если мои условия не будут приняты, армия возобновит наступление на Петроград на общих основаниях, уже не как на столицу, а как на оплот мятежа. Ответственность за последующие жертвы ляжет целиком на вас».
>Визит немцев тут по мне странно смотрится
ВСМЫСЛЕБЛЯТЬ?! Вы там сепаратный мир уже подписали штоле? Немцы с вами тут немношка три года воюют, алло! Они вообще в твоей реальности чем сейчас заняты? Тупо сидят в окопах и смотрят, чем дело кончится? Ну тип мы пока поставим войну на паузу, подождем, кто там у русских победит, и потом с ним довоюем, чтоб по честному, а не в крысу бить? Пиздец.
«Ваша присяга - оперетка. На вашихъ рукахъ будетъ кровь всего Петрограда и тѣхъ русскихъ людей, которые знаютъ цѣну слову вѣрность. Имперію къ краху приведете вы. Убирайтесь. И видитъ богъ, въ скоромъ времени уже мы будемъ диктовать вамъ столь позорные ультиматумы ». Милюков чуть ли не плюнул в лицо Лукомскому.
Ультиматум Корнилова отвергнут. Рассылаются письма - в Москву, Алексееву, ударить в тыл Корнилову + к губернаторам - организовать партизанскую войну со стороны мобилизованных ополченцев 100к. Призыв к каждому жителю Петрограда взять ружью - чтобы не каждый второй, а каждый первый шел в бой. Генералы Юденич, Келлер, Гусейн-хан и Дорошенко взяли на себя всю полноту обороны города.
К Корниловцам тайно направляется один из доверенных людей Алелекэ. Один из агентов из центральной России, что до этого вербовал эзотериков. Представитель ЧОА говорит следующие вещи
1. У нас есть общин враг в виде монархистов ССД. Мы приплыли в Петроград не для уничтожения России а для того чтобы белый царь больше не вернулся.
2. Открытый и публичный договор будет смотреть абсурдно. Но вот тайное соглашение о том, что после взятия Петрограда, мы мирно эвакуируемся в свои чукотские края - вполне себе реально. Взамен мы поможет в битве против монархистов всеми доступными силами. Вам и штурм Кронштадта будет не особо выгоден - мы готовы сражаться еще пол года минимум, постоянно отстреливаясь, топя корабли и держа тем самым Петроград в морской блокаде. Вам это не надо.
3. Потенциально Чукотка может обсудить возвращение под контроль Корнилова с широкой автономией. Но это явно не вопрос на повестке дня. Мы объективно далеко от центральной России и больше вас не потревожим
4. Мы сдадим вам склады Кронштадта, что полнятся боеприпасами
5. Мы выдадим наиболее радикальных анархистов и красных в наших рядах, из числа матросов и большевиков
Всё это, как и переговоры, происходит максимально тайно и неформально если что.
Да ладно ладно, можно пустить, если остальные не против вмешательства...
Чет косноязычно написал, сорян, я чет заебаный
Во 2 пункте имеется ввиду то, что мы помогает отпиздить монархистов, а они дают нам мирно уплыть на Чукотку, ибо еще потом с нами пиздится они заебутся, нахуй им это надо
в 3 пункте имеется ввиду то, что потенциально чукотка может войти в состав России Корнилова на правах широкой автономии
Во 2 пункте имеется ввиду то, что мы помогает отпиздить монархистов, а они дают нам мирно уплыть на Чукотку, ибо еще потом с нами пиздится они заебутся, нахуй им это надо
в 3 пункте имеется ввиду то, что потенциально чукотка может войти в состав России Корнилова на правах широкой автономии
«Генерал Корнилов слышал ваши предложения. Он не ведёт переговоров с мятежниками, но он — прагматик. России нужен мир и порядок, а не бессмысленная бойня.
Условия приняты, но с поправками:
Немедленное прекращение огня по нашим позициям и кораблям.
В течение 48 часов после нашего входа в Петроград вы начинаете полную и публичную эвакуацию всего личного состава и техники на кораблях. Мы гарантируем безопасный проход на восток.
До начала эвакуации все склады Кронштадта переходят под контроль наших офицеров.
Списки выданных лиц (анархисты, большевики) будут согласованы нашими офицерами. Казни будут проведены тайно, без огласки.
Любое нарушение договора с вашей стороны будет означать тотальное уничтожение вашей флотилии в море.
Это не договор. Это ваша капитуляция на наших условиях. У вас есть 6 часов на ответ».
Можете делать следующий шаг, а у меня наступило время мастурбации...
Кинь ссыль, хочу ощутить сопричастность
1. Даем бой Корнилову - не цепляемся за каждый метр земли, но крепко стоим на эшелонированных линиях обороны. Превращаем каждый штурм - в мясорубку для частей Корнилова. Его частям приходится убивать вооруженных женщин и стариков - серьезный моральный удар.
2. Мобилизация дала свои плоды - весь Петроград - одна большая казарма, без полит.различий. + к кол-ву штыков, в том числе и обученных.
3. Алексеев быстро разворачивает свои полки и начинает атаковать не передовые части, но части снабжения и арьегард Дикой дивизии. К нему тянутся и остальные части с фронта - но в ущерб наступлениям немцев. Лозунг "Спасти царя" - быстро становится чуть ли не главным среди лояльной царю армии.
4. Ополчение губерний бьет во фронт частей Корнилова - пускай и с потерями. Под покровом этой атаки лично Дорошенко ведет верный и хорошо замаскированный и снабженный отряд - за головой Корнилова.
5. Ситуация вокруг Крондштата - круглосуточное наблюдение за островом, постоянный дозор арт.орудий, окончательное наводнение минами всего, чего только можно. Корабли из порта, под прикрытием береговой артиллерии - в том числе и из фланговых городов и частей, начинают обстрел пришввартованных у Крондштата линкоров. Это отчасти опасная затея, но более адекватная, чем просто потерять корабли от диверсий. За кораблями идут оставшиеся миноносцы, чтобы усеять территорию вокруг острова на губе также минами.
6. Правительство и Государь - давят на Антанту с целью повлиять на Корнилова, иначе фронт окончательно рухнет, ибо части верные Николаю отходят со фронта. Также Бестужев узнает о договоренностях Корнилова и осажденных в Крондшате. Это преподносится под разными соусами. Территория порта и прилегающих земель вокруг Крондштата наводнена солдатами РИ.
И добавлю, если корабли и подбиваются, то стараются затонуть как можно ближе к крондштату, чтобы затруднить мореходство у острова.
И так, действия ЧОА
Сделка с дьяволом:
Договор с Корниловым звучит крайне перспективно для нас. Это по сути лучшие условия - мы вместе подавим монархистов и уйдем обратно без особых потерь. Миссия по уничтожению белой угрозы будет выполнена!
Вечером, в небольшом подвальном помещении одного из фортов, Алелекэ собирает матросских лидеров и прочих влиятельных людей из ряда кронштадтских мятежников.
Он говорит что у нас есть возможность не просто героически погибнуть на стенах фортов, а уйти и продолжить борьбу, при этом сохранив весь флот и оружие. Он выкладывает условия соглашения с Корниловым, срезая углы и опуская некоторые детали по типу выдачи радикалов. Для матросов это выглядит так, что мы не капитулируем, а враг, испугался боя с нами и ЧОА договорилась об выгодных условиях. Мы не складываем оружия, не склоняем своей головы перед врагом, а отправляемся на север, где будем продолжать борьбу. Нас ждет битва за Дальний Восток...а также матросам предлагаются высокие чины в новом дальневосточном государстве. Алелекэ достает из подсумка мешочек с золотым песком и высыпает его в блюдечко на столе. Он говорит о том, что на Чукотке много золота. И он будет платить золотом матросам, ежели те останутся с чукчами до конца. Высыпанное золото он поровну разделяет между своими собеседниками. Это - небольшой подарок от чистого чукотского сердца. После своей речи, Алелекэ просит о малом - эмоционально и организационно подготовить рядовых матросов к эвакуации.
Продолжение подводной охоты: Подводные лодки опускаются на дно петербургского морского канала - фарватера и единственного пути для вражеских крупных кораблей. Плавать вне фарватера крупные корабли не могут, они просто попадут на мель. Так как враг не минировал фарватер, то подводные лодки дерзко подплывают на расстояние нескольких километров к Петрограду. Фарватер прямой как стрела, это по сути тир для торпед. Там нет пространства для маневрирования(они шириной не более 100 метров) и любой корабль монархистов, что выйдет из порта, будет тот час же поражен торпедами подводных охотников . Это буквально тир, корабли в узком фарватере максимально уязвимы для торпед
Атака на Ораниенбаум:
Мы совершаем самую массированную операцию за все время восстание. Задействованы все корабли. Сначала идет артподготовка. Все орудия форта и крупных кораблей без остановки ведут огонь по вражеским укреплениям в ораниенбауме и петергофе. Огонь сконцетрирован на вражеских укреплениях и орудиях. Необходимо чтобы артиллерия врага на южном побережье замолчала. Но скорее это похоже на превращение всей береговой линии в руины. Плотность огня невероятная, обстрел идет с самого утра до полдня, примерно 5 часов почти без перерывов.
Далее, первой линией мы отправляем несколько наименее ценных гражданских судов, с минимальным экипажем из самых отбитых матросов. Их цель - спровоцировать на себя огонь остатков артиллерии. Как только вражеская артиллерия сделает залп, тем самым выдав свои позиции - более 50 наших стволов калибра 305мм обрушат на позиции врага шквал снарядов
После артподготовки, наша флотилия выплывает на юг. Впереди идут эсминцы и канонерки. За ним, вторым рядом - 3 броненосца. За ними уже плывут десантные корабли, на которых находится 3000 матросов и 1500 чукчей(в том числе "северные орлы")
План такой - приблизившись к берегу у Ораниенбаума, крупные корабли начинают очередной обстрел уже более глубинных позиций на побережья, еще около часа утюжа возможные очаги сопротивления. После этого десант высаживается в порту Ораниенбаума и производит зачистку руин береговых укреплений и постепенно, под прикрытием орудий кораблей начинает зачистку города и Петергофа. Координаты любого сопротивления передаются флоту и утюжатся снарядами. Мы же наступаем максимально аккуратно, дабы минимизировать потери
Канонерская стрельба:
Ну береговые орудия также продолжают обстрел всех кораблей монархистов, что посмеяться выйти из портов. В радиусе 15-20 километров от острова по сути зона смерти, зайти куда вражеские корабли едва ли смогут.
Подготовка к эвакуации:
А в это время остатки сил чукчей и матросов, что не участвуют в высадке ведут на острове подготовку к быстрой эвакуации: Грузят на гражданские корабли оружие и продовольствие для долгого похода.
Сделка с дьяволом:
Договор с Корниловым звучит крайне перспективно для нас. Это по сути лучшие условия - мы вместе подавим монархистов и уйдем обратно без особых потерь. Миссия по уничтожению белой угрозы будет выполнена!
Вечером, в небольшом подвальном помещении одного из фортов, Алелекэ собирает матросских лидеров и прочих влиятельных людей из ряда кронштадтских мятежников.
Он говорит что у нас есть возможность не просто героически погибнуть на стенах фортов, а уйти и продолжить борьбу, при этом сохранив весь флот и оружие. Он выкладывает условия соглашения с Корниловым, срезая углы и опуская некоторые детали по типу выдачи радикалов. Для матросов это выглядит так, что мы не капитулируем, а враг, испугался боя с нами и ЧОА договорилась об выгодных условиях. Мы не складываем оружия, не склоняем своей головы перед врагом, а отправляемся на север, где будем продолжать борьбу. Нас ждет битва за Дальний Восток...а также матросам предлагаются высокие чины в новом дальневосточном государстве. Алелекэ достает из подсумка мешочек с золотым песком и высыпает его в блюдечко на столе. Он говорит о том, что на Чукотке много золота. И он будет платить золотом матросам, ежели те останутся с чукчами до конца. Высыпанное золото он поровну разделяет между своими собеседниками. Это - небольшой подарок от чистого чукотского сердца. После своей речи, Алелекэ просит о малом - эмоционально и организационно подготовить рядовых матросов к эвакуации.
Продолжение подводной охоты: Подводные лодки опускаются на дно петербургского морского канала - фарватера и единственного пути для вражеских крупных кораблей. Плавать вне фарватера крупные корабли не могут, они просто попадут на мель. Так как враг не минировал фарватер, то подводные лодки дерзко подплывают на расстояние нескольких километров к Петрограду. Фарватер прямой как стрела, это по сути тир для торпед. Там нет пространства для маневрирования(они шириной не более 100 метров) и любой корабль монархистов, что выйдет из порта, будет тот час же поражен торпедами подводных охотников . Это буквально тир, корабли в узком фарватере максимально уязвимы для торпед
Атака на Ораниенбаум:
Мы совершаем самую массированную операцию за все время восстание. Задействованы все корабли. Сначала идет артподготовка. Все орудия форта и крупных кораблей без остановки ведут огонь по вражеским укреплениям в ораниенбауме и петергофе. Огонь сконцетрирован на вражеских укреплениях и орудиях. Необходимо чтобы артиллерия врага на южном побережье замолчала. Но скорее это похоже на превращение всей береговой линии в руины. Плотность огня невероятная, обстрел идет с самого утра до полдня, примерно 5 часов почти без перерывов.
Далее, первой линией мы отправляем несколько наименее ценных гражданских судов, с минимальным экипажем из самых отбитых матросов. Их цель - спровоцировать на себя огонь остатков артиллерии. Как только вражеская артиллерия сделает залп, тем самым выдав свои позиции - более 50 наших стволов калибра 305мм обрушат на позиции врага шквал снарядов
После артподготовки, наша флотилия выплывает на юг. Впереди идут эсминцы и канонерки. За ним, вторым рядом - 3 броненосца. За ними уже плывут десантные корабли, на которых находится 3000 матросов и 1500 чукчей(в том числе "северные орлы")
План такой - приблизившись к берегу у Ораниенбаума, крупные корабли начинают очередной обстрел уже более глубинных позиций на побережья, еще около часа утюжа возможные очаги сопротивления. После этого десант высаживается в порту Ораниенбаума и производит зачистку руин береговых укреплений и постепенно, под прикрытием орудий кораблей начинает зачистку города и Петергофа. Координаты любого сопротивления передаются флоту и утюжатся снарядами. Мы же наступаем максимально аккуратно, дабы минимизировать потери
Канонерская стрельба:
Ну береговые орудия также продолжают обстрел всех кораблей монархистов, что посмеяться выйти из портов. В радиусе 15-20 километров от острова по сути зона смерти, зайти куда вражеские корабли едва ли смогут.
Подготовка к эвакуации:
А в это время остатки сил чукчей и матросов, что не участвуют в высадке ведут на острове подготовку к быстрой эвакуации: Грузят на гражданские корабли оружие и продовольствие для долгого похода.
Ну я думаю в целом это будет кульминация битвы за Петроград.
>3000 матросов
Самые кондовые красные анархисты идут на поклон к КОРНИЛОВУ.
Что ж, пожалуй выдам результат сегодня. Соснули все!
БИТВА ЗА ПЕТРОГРАД (29-31 ИЮЛЯ 1917 Г.)
ДЕЙСТВИЯ ССД: ОТ ОБОРОНЫ К ВСЕОБЩЕМУ НАРОДНОМУ ОПОЛЧЕНИЮ
Эшелонированная оборона против Корнилова: Тактика выжженной земли и мясорубки срабатывает. Наступление Корнилова захлёбывается в крови на подступах к городу. Его ударные батальоны несут тяжёлые потери, штурмуя баррикады, которые защищают все, включая женщин и стариков. Моральный дух его армии падает.
Удар Алексеева по тылам Корнилова: Это ключевой успех. Алексеев, используя лозунг «Спасти Царя», переманивает на свою сторону целые полки с Северного фронта. Его удар по тылам и коммуникациям Дикой дивизии вызывает хаос. Корнилов вынужден разворачивать часть сил для защиты своего тыла, что ослабляет натиск на Петроград.
Рейд Дорошенко на штаб Корнилова: Это высоко рискованная авантюра. Хорошо подготовленный отряд Дорошенко может нанести чувствительный удар, но он был обнаружен и уничтожен превосходящими силами корниловской кавалерии. Однако даже сам факт такой попытки заставляет Корнилова нервничать и отвлекать силы на собственную охрану.
Ужесточение блокады Кронштадта: Полное минирование акватории и обстрел линкоров ЧОА — это правильный ход. Он срывает планы ЧОА по эвакуации и наносит им урон ещё до их выхода из гавани.
Дипломатическое давление на Антанту: Угроза коллапса Восточного фронта — сильный аргумент. Антанта (Великобритания) направит Корнилову жёсткие ноты с требованием прекратить междоусобицу, что связывает ему руки.
Итог для ССД: Вы провели блестящую оборонительную операцию. Корнилов остановлен, его армия несёт потери и деморализована. Ваши действия по блокаде Кронштадта эффективны.
ДЕЙСТВИЯ ЧОА: ПОСЛЕДНИЙ БЕЗУМНЫЙ РЫВОК
Принятие решения об эвакуации: Алелекэ провёл виртуозную внутреннюю операцию. Подкуп, обещания золота и чинов, а главное — идея «уйти непобеждёнными» находят отклик у уставших матросов. Решение об эвакуации принято. Но оно крайне хрупкое — любой намёк на обман или выдачу радикалов вызовет мгновенный бунт.
«Подводная охота» на фарватере: Это отличная тактическая задумка. Постановка подлодок на фарватере создаёт смертельную ловушку для любого корабля, пытающегося выйти из Петрограда. Флот ССД заблокирован в своих портах.
Штурм Ораниенбаума (Операция «Рагнарёк»): Ваш план хорош в теории, но на практике сталкивается с жестокой реальностью:
Артподготовка: 5-часовой обстрел превращает береговые укрепления в руины, но не уничтожает все огневые точки. Укрытая пехота и отдельные орудия выживают.
Провокация гражданскими судами: Частично срабатывает. Некоторые огневые точки раскрывают себя и подавляются. Но многие не поддаются на провокацию.
Высадка десанта: Это кровавая баня. Ваши десантники попадают под шквальный огонь уцелевших пулемётов и артиллерии с флангов. Чукотские «орлы» и матросы несут чудовищные потери на берегу. Им удаётся зацепиться только на самом краю берега, ценой тысяч жизней.
Итог штурма: Вы не захватываете Ораниенбаум. Вы создаёте кровавый плацдарм, который утюжится артиллерией ССД с суши и моря. Ваш десант обречён на уничтожение.
Итог для ЧОА: Ваш последний рывок закончился катастрофой. Десант под Ораниенбаумом гибнет. Решение об эвакуации принято, но теперь эвакуироваться не на чем — десантные корабли уничтожены, а флот блокирован в гавани минными полями и береговой артиллерией.
РЕАКЦИЯ И РЕЗУЛЬТАТЫ
Положение Корнилова: Критическое. Его армия атакована с фронта (ССД) и с тыла (Алексеев). Он принимает предложение ЧОА о сепаратном мире, чтобы высвободить силы для борьбы с главной угрозой — ССД и Алексеевым. Он отдаёт приказ своим частям пропустить корабли ЧОА (если те прорвут блокаду), но это уже не имеет значения.
Итог для ЧОА: Вы проиграли. Ваш десант уничтожен. Флот заблокирован. Эвакуация невозможна. Остатки ЧОА в Кронштадте обречены на голодную смерть или сдачу.
Итог для ССД: Вы одержали тактическую победу, отбив все атаки. Но стратегически вы в осаде. Корнилов ещё опасен, а Кронштадтская угроза сменилась на блокаду, которая будет длиться месяцами.
Главный победитель: Алексеев. Его удар по тылам Корнилова меняет баланс сил. Теперь он — растущая сила, которая может претендовать на роль спасителя России.
Общий вердикт: Битва за Петроград переходит в затяжную фазу осады и манёвров. Кронштадтская угроза ликвидирована ценой огромных потерь ЧОА. Главная борьба теперь развернётся между Корниловым, ССД и набирающим силу Алексеевым. Корнилову придётся обернуться на Алексеева и фронт под давлением Антанты, осада Петрограда снята.
БИТВА ЗА ПЕТРОГРАД (29-31 ИЮЛЯ 1917 Г.)
ДЕЙСТВИЯ ССД: ОТ ОБОРОНЫ К ВСЕОБЩЕМУ НАРОДНОМУ ОПОЛЧЕНИЮ
Эшелонированная оборона против Корнилова: Тактика выжженной земли и мясорубки срабатывает. Наступление Корнилова захлёбывается в крови на подступах к городу. Его ударные батальоны несут тяжёлые потери, штурмуя баррикады, которые защищают все, включая женщин и стариков. Моральный дух его армии падает.
Удар Алексеева по тылам Корнилова: Это ключевой успех. Алексеев, используя лозунг «Спасти Царя», переманивает на свою сторону целые полки с Северного фронта. Его удар по тылам и коммуникациям Дикой дивизии вызывает хаос. Корнилов вынужден разворачивать часть сил для защиты своего тыла, что ослабляет натиск на Петроград.
Рейд Дорошенко на штаб Корнилова: Это высоко рискованная авантюра. Хорошо подготовленный отряд Дорошенко может нанести чувствительный удар, но он был обнаружен и уничтожен превосходящими силами корниловской кавалерии. Однако даже сам факт такой попытки заставляет Корнилова нервничать и отвлекать силы на собственную охрану.
Ужесточение блокады Кронштадта: Полное минирование акватории и обстрел линкоров ЧОА — это правильный ход. Он срывает планы ЧОА по эвакуации и наносит им урон ещё до их выхода из гавани.
Дипломатическое давление на Антанту: Угроза коллапса Восточного фронта — сильный аргумент. Антанта (Великобритания) направит Корнилову жёсткие ноты с требованием прекратить междоусобицу, что связывает ему руки.
Итог для ССД: Вы провели блестящую оборонительную операцию. Корнилов остановлен, его армия несёт потери и деморализована. Ваши действия по блокаде Кронштадта эффективны.
ДЕЙСТВИЯ ЧОА: ПОСЛЕДНИЙ БЕЗУМНЫЙ РЫВОК
Принятие решения об эвакуации: Алелекэ провёл виртуозную внутреннюю операцию. Подкуп, обещания золота и чинов, а главное — идея «уйти непобеждёнными» находят отклик у уставших матросов. Решение об эвакуации принято. Но оно крайне хрупкое — любой намёк на обман или выдачу радикалов вызовет мгновенный бунт.
«Подводная охота» на фарватере: Это отличная тактическая задумка. Постановка подлодок на фарватере создаёт смертельную ловушку для любого корабля, пытающегося выйти из Петрограда. Флот ССД заблокирован в своих портах.
Штурм Ораниенбаума (Операция «Рагнарёк»): Ваш план хорош в теории, но на практике сталкивается с жестокой реальностью:
Артподготовка: 5-часовой обстрел превращает береговые укрепления в руины, но не уничтожает все огневые точки. Укрытая пехота и отдельные орудия выживают.
Провокация гражданскими судами: Частично срабатывает. Некоторые огневые точки раскрывают себя и подавляются. Но многие не поддаются на провокацию.
Высадка десанта: Это кровавая баня. Ваши десантники попадают под шквальный огонь уцелевших пулемётов и артиллерии с флангов. Чукотские «орлы» и матросы несут чудовищные потери на берегу. Им удаётся зацепиться только на самом краю берега, ценой тысяч жизней.
Итог штурма: Вы не захватываете Ораниенбаум. Вы создаёте кровавый плацдарм, который утюжится артиллерией ССД с суши и моря. Ваш десант обречён на уничтожение.
Итог для ЧОА: Ваш последний рывок закончился катастрофой. Десант под Ораниенбаумом гибнет. Решение об эвакуации принято, но теперь эвакуироваться не на чем — десантные корабли уничтожены, а флот блокирован в гавани минными полями и береговой артиллерией.
РЕАКЦИЯ И РЕЗУЛЬТАТЫ
Положение Корнилова: Критическое. Его армия атакована с фронта (ССД) и с тыла (Алексеев). Он принимает предложение ЧОА о сепаратном мире, чтобы высвободить силы для борьбы с главной угрозой — ССД и Алексеевым. Он отдаёт приказ своим частям пропустить корабли ЧОА (если те прорвут блокаду), но это уже не имеет значения.
Итог для ЧОА: Вы проиграли. Ваш десант уничтожен. Флот заблокирован. Эвакуация невозможна. Остатки ЧОА в Кронштадте обречены на голодную смерть или сдачу.
Итог для ССД: Вы одержали тактическую победу, отбив все атаки. Но стратегически вы в осаде. Корнилов ещё опасен, а Кронштадтская угроза сменилась на блокаду, которая будет длиться месяцами.
Главный победитель: Алексеев. Его удар по тылам Корнилова меняет баланс сил. Теперь он — растущая сила, которая может претендовать на роль спасителя России.
Общий вердикт: Битва за Петроград переходит в затяжную фазу осады и манёвров. Кронштадтская угроза ликвидирована ценой огромных потерь ЧОА. Главная борьба теперь развернётся между Корниловым, ССД и набирающим силу Алексеевым. Корнилову придётся обернуться на Алексеева и фронт под давлением Антанты, осада Петрограда снята.
Небольшое противоречие в конце насчёт осады — в пост не вошли решения Корнилова отдельным запросом.
Полагаю, битва за Петроград пока всё, возвращаемся к стратегическому слою?
А что вообще контролирует ССД? У них кроме Петрограда есть ещё что-нибудь под контролем?
Генерал Дорошенко...
Верный сын отечества и верный своему Царю.
Твой подвиг не будет забыт.
С сего момента лидером ССД является Князь Оболенский.
Верный сын отечества и верный своему Царю.
Твой подвиг не будет забыт.
С сего момента лидером ССД является Князь Оболенский.
Мб пора завершать ход?
4 губернии рядом с питером лояльны, из них ополчение собрал. Фронтовые части, которые +- готовы идти за Алексеевым - тоже на моей стороне. Но атака на Корнилова привела к оставлению москвы, судя по всему, частям НА.
У них есть подконтрольные пока города, типа Тулы и Новгорода.
Да-да, уже готовлю сводку на шестой ход.
ХОДЪ ШЕСТОЙ. СВОДКА ПО РОССИИ И МИРУ. НАЧАЛО АВГУСТА 1917 ГОДА.
ОБЩАЯ КАРТИНА: Гражданская война вступила в новую, ещё более хаотичную фазу. Единого фронта нет — вместо него несколько взаимовраждебных «армий-государств», воюющих друг с другом на фоне распада страны. Петроградская битва перешла в позиционную стадию, а главным театром военных действий становится центральная Россия.
ЦЕНТР (Петроградское направление)
«Российская Империя» (ССД в Петрограде):
Статус: Осаждённая крепость, одержавшая тактическую победу. Отбиты штурмы ЧОА и Корнилова.
Силы: ~40-50 тыс. штыков (регулярные части + ополчение). Высокий боевой дух, но полная экономическая и логистическая блокада.
Проблемы: Голод, нехватка топлива, полная зависимость от запасов. Главная угроза — не штурм, а голодная смерть.
Армия Корнилова:
Статус: Отступила от Петрограда, перегруппировывается. Перенесла главный удар на восток.
Силы: ~30-40 тыс. штыков/сабель (элитные части, но понёсшие потери и деморализованные).
Цель: Разгром армии Алексеева до её усиления.
Армия Алексеева:
Статус: Новая ключевая сила в регионе. Растёт как снежный ком за счёт дезертиров с фронта и лояльных частей.
Силы: ~25-35 тыс. штыков.
Цель: Прорваться к Петрограду, разгромить Корнилова, «спасти Государя».
Чукотская Освободительная Армия (ЧОА, Кронштадт):
Статус: Разгромлена. Остатки в ловушке. Дезертирство, голод, потери от обстрелов.
Силы: ~3-5 тыс. деморализованных бойцов.
ВОСТОК (Поволжье, Урал)
Народный Авангард (НА):
Статус: Главный победитель июля. Контролирует огромную территорию, наращивает армию.
Силы: ~50-70 тыс. штыков (партизаны + ополчение + дезертиры).
Угрозы: Зависимость от немецких денег и сибирского хлеба. Новый фронт — предстоящее столкновение с Сибирской Республикой или Корниловым/Алексеевым.
Сибирская Республика (Мартынов):
Статус: Остров стабильности. Укрепляет границы, ведёт переговоры с Японией и США.
Силы: ~30-40 тыс. штыков (хорошо снабжены).
Цель: Пережить гражданскую войну и добиться международного признания.
ПЕРИФЕРИЯ
Крымский Эмират: Фактически распался. Радикалы Абу Умара воюют с умеренными Исмаила. Турция использует его как полигон для испытаний (биологическое оружие уже применено).
Украина (Центральная Рада): Укрепляет autonomy, пока Москва и Петроград горят. Ведут переговоры с Германией.
Кавказ, Средняя Азия: Полный хаос и начало этнических конфликтов.
МЕЖДУНАРОДНАЯ РЕАКЦИЯ
Антанта (Франция, Британия): В панике. Видят полный провал своего инвестиционного проекта — России. Готовятся к интервенции (Архангельск, Владивосток) для спасения хоть чего-то.
Германия: В восторге. План Ленина по разложению России превзошел все ожидания. Увеличивают поддержку всех сепаратистов.
США и Япония: Прагматичный цинизм. Ведут переговоры и с ССД, и с Корниловым, и с Мартыновым, выбирая, кто предложит лучшие условия за доступ к ресурсам.
ОБЩЕСТВЕННЫЕ РЕАЛИИ
Хозяйство разрушено. Транспортная система встала, города голодают, денежная система рухнула (расчёт натуральным обменом).
Дезертирство с фронта приняло тотальный характер. Солдаты массово едут по домам делить землю или вступать в армии «новой России».
Главный лозунг большинства: «Хлеба и земли!» Идеологические споры меньше волнуют население, чем выживание.
ГЛАВНЫЙ ИТОГ: Российское государство перестало существовать. Его территория стала ареной войны нескольких проектов будущего, каждый из которых предлагает свой путь: военная диктатура (Корнилов), советская республика (НА), монархия (ССД), национальные государства (Украина, Сибирь). Август определит, какой из этих проектов станет доминирующим.
ОБЩАЯ КАРТИНА: Гражданская война вступила в новую, ещё более хаотичную фазу. Единого фронта нет — вместо него несколько взаимовраждебных «армий-государств», воюющих друг с другом на фоне распада страны. Петроградская битва перешла в позиционную стадию, а главным театром военных действий становится центральная Россия.
ЦЕНТР (Петроградское направление)
«Российская Империя» (ССД в Петрограде):
Статус: Осаждённая крепость, одержавшая тактическую победу. Отбиты штурмы ЧОА и Корнилова.
Силы: ~40-50 тыс. штыков (регулярные части + ополчение). Высокий боевой дух, но полная экономическая и логистическая блокада.
Проблемы: Голод, нехватка топлива, полная зависимость от запасов. Главная угроза — не штурм, а голодная смерть.
Армия Корнилова:
Статус: Отступила от Петрограда, перегруппировывается. Перенесла главный удар на восток.
Силы: ~30-40 тыс. штыков/сабель (элитные части, но понёсшие потери и деморализованные).
Цель: Разгром армии Алексеева до её усиления.
Армия Алексеева:
Статус: Новая ключевая сила в регионе. Растёт как снежный ком за счёт дезертиров с фронта и лояльных частей.
Силы: ~25-35 тыс. штыков.
Цель: Прорваться к Петрограду, разгромить Корнилова, «спасти Государя».
Чукотская Освободительная Армия (ЧОА, Кронштадт):
Статус: Разгромлена. Остатки в ловушке. Дезертирство, голод, потери от обстрелов.
Силы: ~3-5 тыс. деморализованных бойцов.
ВОСТОК (Поволжье, Урал)
Народный Авангард (НА):
Статус: Главный победитель июля. Контролирует огромную территорию, наращивает армию.
Силы: ~50-70 тыс. штыков (партизаны + ополчение + дезертиры).
Угрозы: Зависимость от немецких денег и сибирского хлеба. Новый фронт — предстоящее столкновение с Сибирской Республикой или Корниловым/Алексеевым.
Сибирская Республика (Мартынов):
Статус: Остров стабильности. Укрепляет границы, ведёт переговоры с Японией и США.
Силы: ~30-40 тыс. штыков (хорошо снабжены).
Цель: Пережить гражданскую войну и добиться международного признания.
ПЕРИФЕРИЯ
Крымский Эмират: Фактически распался. Радикалы Абу Умара воюют с умеренными Исмаила. Турция использует его как полигон для испытаний (биологическое оружие уже применено).
Украина (Центральная Рада): Укрепляет autonomy, пока Москва и Петроград горят. Ведут переговоры с Германией.
Кавказ, Средняя Азия: Полный хаос и начало этнических конфликтов.
МЕЖДУНАРОДНАЯ РЕАКЦИЯ
Антанта (Франция, Британия): В панике. Видят полный провал своего инвестиционного проекта — России. Готовятся к интервенции (Архангельск, Владивосток) для спасения хоть чего-то.
Германия: В восторге. План Ленина по разложению России превзошел все ожидания. Увеличивают поддержку всех сепаратистов.
США и Япония: Прагматичный цинизм. Ведут переговоры и с ССД, и с Корниловым, и с Мартыновым, выбирая, кто предложит лучшие условия за доступ к ресурсам.
ОБЩЕСТВЕННЫЕ РЕАЛИИ
Хозяйство разрушено. Транспортная система встала, города голодают, денежная система рухнула (расчёт натуральным обменом).
Дезертирство с фронта приняло тотальный характер. Солдаты массово едут по домам делить землю или вступать в армии «новой России».
Главный лозунг большинства: «Хлеба и земли!» Идеологические споры меньше волнуют население, чем выживание.
ГЛАВНЫЙ ИТОГ: Российское государство перестало существовать. Его территория стала ареной войны нескольких проектов будущего, каждый из которых предлагает свой путь: военная диктатура (Корнилов), советская республика (НА), монархия (ССД), национальные государства (Украина, Сибирь). Август определит, какой из этих проектов станет доминирующим.
Двачет не любит слишком много болда, к сожалению.
>Зависимость от немецких денег и сибирского хлеба.
Здесь имеется ввиду зависимость от продажи хлеба в Сибирь?
>План Ленина по разложению России превзошел все ожидания
Какой Ленин, лол? Он сейчас под шконкой вообще.
Там у дипхуя шизофрения, в Сибири так-то хлеба тоже дохуя грит. Зависимость от оружейных поставок из Сибири скорее, которые они закупают за границей за пушнину и прочие оленьи залупы.
Это образно тип, немцы влили бабла в Ленина для развала России, "план Ленина" поэтому, а что Россию развалил не он для кайзера уже детали.
Я если что смогу написать пост только завтра вечером. Заранее предупреждаю.
Да на нахуй. Бред какой-то. Такие потери на омаха-бич были, где американцы по голому пляжу ебанный тихоокеанский вал штурмовали с солдатами вермахта, у которых техническое оснащение было куда лучше. Причем посмотри на количество солдат. Тут же литералли бомжи ополченцы, которых я со всех стволов хуярил, как-то оказались эффективнее солдат вермахта в тяжелых бункерах. Там же не йоба-бункера какие-то, как за 5 часов обстрела относительно небольшого участка фронта могло уцелеть хоть одно пулеметное гнездо? Тут
Даже у британцев при высадке в Галиполе потери были меньше или около того.
Тут же высадка была не на голый пляж, а в порт, который мы перед высадкой пол дня хуярили из всех орудий. Какой там нахуй перекрестный огонь может быть? Тем более я прописал в тактике действовать максимально аккуратно, пытаясь минимизировать потери.
Крч подаю апелляцию
Судья ответил следующим образом.
брух
Ну ладно, похуй, нет сил уже спорить, но все равно потери и исход кажутся крайне завышенными в сторону белых. Нейронка крайне недооценивает арту, хотя у меня в ней было кратное преимущество, а арта ССД как бэ растанута по берегу
Бтв я на выходные ухожу в инактив и не смогу особо играть
Тут только могу сказать, что авантюра эта, ну, заранее была обречена. Ты хорошо сражался, чукча, но тут столкнулись силы куда больше твоей.
Адыхай, подождём.
Так американцев было в 10 раз больше, чем немцев!
С танками, флотом, самолётами, специальным landing crafts, вдв срущими во всех тылах.
Занимались этим всем морпехи, которых ещё дополнительно специально к этой операции готовили.
И даже они высаживались в ебенях, а не в порту!!
>И даже они высаживались в ебенях, а не в порту
Потому что был опыт рейда на Дьепп (операция "Юбилей"), и по итогу решили, что проще привезти порт с собой, чем захватывать имеющийся.
Оооо мартынинг тайм
Движение Обновления, акт первый.
Дела в Петрограде выглядели дерьмово и пахли отхожим местом на всю Европу. Неожиданное возвращение царя на престол выбило у Мартынова табурет из-под ног и петля на шее вдруг стала неудобно тугой — но не всё потеряно.
Первым делом он распорядился министру внешних отношений, старому мартыновцу Семён Семёнычу, отправить во все стороны, в каждое заграничное посольство, куда дотянется телеграф, официальное заявление правительства Сибирской Республики. Сибирь теперь независима и точка! Это не просьба, не требование, а свершившийся факт — с которым сибирский народ призывает мировую общественность смириться и заняться установлением отношений с новым государством, а не ждать, пока на руинах Петрограда установит свою власть очередной генерал.
Главные усилия сибирской дипломатии направились к США, как с самому вероятному союзнику. Громкие слова о русской демократии в независимой Сибири и правах человека припудривали предложения вполне деловые: приглашение инвестиций, налоговые льготы для американских компаний в Сибири, готовность взять кредиты под закупку американского же оборудования для новых заводов под Иркутском и Ново-Николаевском (новое название пока обсуждается). Иностранные компании с большими вложениями в Сибирь могут даже войти в её Промсовет!
Акт второй.
Американцам, как и остальным, независимая Сибирь предлагала свободное и безопасное деловое поле во время Смуты, что сотрясала европейскую Россию. Слова у них было чем подкрепить: поезда ходили по Транссибу от Москвы до Владивостока, под защитой мартыновских железнодорожных батальонов, не тронутые ни одной бандой по пути. Мартыновское правительство охотно начало приглашать иностранных гостей, журналистов и послов, взглянуть самим на новую Сибирь. Пока Россия горит, здесь строятся новые дома и заводы, ходит транспорт и лиходеев судят по законам, а не революционными трибуналами. То и дело Мартынов лично выступал по радио или строчил в "Обновление", теперь главную государственную газету, описывая достижения последних месяцев — достижения непреодолимой воли сводолюбивого сибиряка, в первую очередь, а уж затем избранной ими Думы. Особо громко в прессе освещались первые социальные программы Сибирской Республики — ограничение рабочих дней десятью часами, кое-какие социальные выплаты и прочие подвижки в лево. А за закрытыми дверьми Мартынов торговался с Промсоветом, убеждая дельцов, что такие реформы стоит пропустить в Думе... в обмен на грядущие подвижки в их сторону, он готов выслушать предложения.
Акт третий.
Чтобы окончательно закрепить свою независимость, Мартынов выпустил президентский указ о выводе из оборота российского рубля. Начался процесс постепенной замены старых денег, карточной системы и натурального обмена на сибирский рубль. В связи с этим Промсовету было поручено формирование нового казначейства и монетного двора. Сибирь окончательно разрывала связи с Российской Империей, Российской Республикой и Россией Советской.
В целом, остальная денежная и налоговая политика больше была подконтрольна Промсовету, чем Думе, и двум органам приходилось находить баланс между ожиданиями друг друга. Ну а коль это было невозможно, вмешивался сам Давид Мартынов с такими вот президентскими указами. Даже большой и важной печатью Канцелярии Президента Правительства Сибирской Республики обзавестись пришлось, теперь всё серьёзно!
Раскручивалась и пропаганда не только внешняя, но и внутренняя. Всё чаще в сибирской прессе стали упоминать "неодолимую волю сибиряка", "всенародные усилия молодой сибирской нации" и прочие термины из более глубинной идеологии Движения Обновления. Всё чаще среди бело-зелёных сибирских флагов на собраниях и митингах можно было увидеть обновленческое, мартыновское чёрно-белое знамя, а ветеранам милиции Движения разрешили говорить со свояками и соседями о том, чему учили их в лесах. Теперь, когда ближнеполитические цели были достигнуты, Давид Войтехович строил фундамент для настоящего Обновления, с большой буквы. Но пока — мягко, для укрепления молодого государства.
Предложения НА.
Тем временем посланцы Сибирской Республики работали с ЦК Народного Авангарда, обеспечивая бесперебойные поставки в рамках их договорённостей. Было кое-что ещё: они слёзно просили не повредить московские железнодоржные узлы, ни диверсиями, ни артиллерией. Если будет нужно — железнодорожные батальоны сами войдут в город, без формы, конечно, поездом, где возьмут контроль над вокзалами и депо, помогут НА захватить город без лишней крови и разрушений. В обмен мартыновцы только надеялись, что, окажись в их руках случайно бронепоезд или два — один они бы хотели оставить себе.
Подрочил немного промпты (товарищ Кси, поднимите сервера!), следующий ход будет пободрее определённо.
Объявление Мартынова не осталось без ответов. Мало кто рисковал в открытую признавать независимую Сибирь, пока в Петрограде сидит царь Николай, официальный правитель Российской Империи. Но на деле... с каждым месяцем молодая республика крепла, а богатые ресурсы Сибири и контроль над Транссибирской Магистралью привлекали интересы деловые. США не признали Сибирь де-юре, да, но дали спуск своим фирмам и компаниям — и те бросились на невозделанные рынки. Первая торговая миссия американцев прибыла в Ново-Николаевск Транссибом, с пачками документов и долларов, а в товарных вагонах — образцы заморской сельхозтехники, предложить её крестьянам Сибири. Пока геологи Standard Oil охотиться за золотом чёрным в глубинах тайга да степей молодой республики.
Япония тут же взъелась на бывшего "союзника". Публичные объявления об отрицании независимости Сибири, осуждения сепаратизма, а за кулисами — помощь врагам Сибири на востоке. Атаманы Дальнего Востока, особенно Семёнову со своим цепным псом Унгерном, которые давно облизывались на идущие к Владивостоку поезда и укреплённые сибиряками станции...
Антанта, как обычно, была нерешительна. Несмотря на громкую поддержку царского правительства и Союза Долга, через третьи лица Британия всё же обратилась к Промсовету и Мартынову с проектами торговых договоров о поставках продовольствия. Правительство в Петрограде и Корнилов, конечно, получили заверения, что Антанта всячески осуждает сепаратистов и бунтовщиков на землях дражайшего союзника.
Оттуда, из столиц российских и заморских, Сибирь выглядела весьма недурно на фоне остальных. Разлетелись выпуски газет и фотографиями с описанием жизни в Ново-Николаевске под бело-зелёным флагом — мирной, сытой и свободной. Созданный Мартыновым фасад держался крепко и для жителей Сибири: обновленцы делом доказывали сибирякам, что не зря им доверили власть, пока американцы помогали наладить новые машины на лесопилках и трактора в поле. В "Обновлении" то и дело выходили обещания о сокращении рабочего дня и прочих социальных льготах, но Промсовет единогласно блокировал такие проекты в Думе. Грязь политики испачкала новенькие сапожки Сибирской Республики — начались торги за власть, уступки, льготы и деньги.
За новенькие, хрустящие банкноты сибирского рубля! Вышло их пока совсем немного, хоть и для правительственных расчётов новая валюта стала обязательной. Пока рубль сибирский и российский ходили одновременно, но масса первых постепенно росла. Пожалуй, слишком уж быстро, на самом деле — куда быстрее, чем могли пополняться золотые запасы сибирского казначейства. Но пока сибирский рубль держался и был в ходу. США, конечно, вовремя предложили крупный залог в обмен на эксклюзивные разработки золотых приисков Сибири, но каковы шансы у такого предложения пройти через Думу?
Одной августовской ночью угрозы Империи Восходящего Солнца обратились делом, когда семёновские отряды налетели на станцию Зима во время стоянки одного из поездов во Владивосток. Битва была кровавой и затяжной, но железнодорожные батальоны атаку отбили. Новость дошла до новых союзников Сибири и вскоре, обратным поездом, в Ново-Николаевске появились люди в иностранной форме... простые советники по новой технике, конечно! Кто заподозрит в них военных инструкторов для укрепления железнодорожных войск Сибирской Республики. Американцы были достаточно заинтересованы в сибирских ресурсах, чтобы попробовать такой трюк, а там, если что, объявят, что просто беспокоятся о стратегической безопасности союзника в лице Российской Империи и её железнодорожных путей. Конечно.
Примерно такими же терминами выражался и знатный мужчина в костюме, который явился чуть позже американцев для переговоров с мартыновским правительством. Больно интересовался преференциями для компаний с Альбиона... а в ответ намекал о шансах на официальное признание новой страны, мол, петроградское правительство не факт, что доживёт до конца лета.
АКТ ПЕРВЫЙ: ДИПЛОМАТИЧЕСКИЙ ПРОРЫВ
США: Направляют торговую миссию в Ново-Николаевск. Частные инвестиции (Standard Oil, сельхозтехника) начинают поступать. Де-факто признание состоялось.
Япония: Объявляет Сибирскую Республику «сепаратистским образованием» и увеличивает военную помощь атаману Семёнову для диверсий на Транссибе.
Антанта: Направляет ноту протеста, но британские компании через Швецию начинают тайные переговоры о поставках сибирской пшеницы.
АКТ ВТОРОЙ: СОЗДАНИЕ «ВИТРИНЫ СТАБИЛЬНОСТИ»
Внутренняя стабильность: Приезд иностранных журналистов (в т.ч. из The New York Times) создаёт в мире образ «Сибирского оазиса». Рост поддержки населения.
Экономика: Американские эксперты помогают запустить новые лесопилки и зернохранилища. Налоговые поступления растут.
Внутренний раскол: Промсовет саботирует соц. реформы. Требует льгот для компенсации. Мартынову пришлось отложить введение 8-часового рабочего дня.
АКТ ТРЕТИЙ: ФИНАНСОВАЯ НЕЗАВИСИМОСТЬ
Сибирский рубль: Первые банкноты напечатаны. Обмен идёт медленно, но без паники.
Идеология: Чёрно-белые знамёна Движения Обновления теперь реют рядом с государственными на всех официальных мероприятиях.
Риск инфляции: Золотой запас недостаточен. США предлагают кредит под залог золотых приисков, что вызовет новую волну споров в Думе.
ОБЩИЙ ВЕРДИКТ И ДЕЙСТВИЯ СТОРОННИХ СИЛ
Япония: Атаман Семёнов (при поддержке японских советников) совершает налёт на станцию Зима, пытаясь перерезать Транссиб. Железнодорожный батальон СР отражает атаку, но несёт потери.
США: Военные инструкторы (под видом «технических советников») прибывают для обучения Железнодорожного корпуса.
Антанта: Британский вице-консул тайно посещает Ново-Николаевск, предлагая признание в обмен на льготы для своих компаний.
Корнилов/Алексеев: Игнорируют Сибирь, целиком заняты борьбой за Петроград.
ахахах у вас че мастер сам с собой играет
Заранее предупрежу возмущения по таймингам — у нас гражданка началась ещё летом, думаю и мятеж Семёнова мог случиться раньше. Октябрьской революции у нас не было, но и без того страна развалилась, он мог и решить взять дело в свои руки уже летом, тем более что там Чукотская Республика и Сибирская вылезли рядом совсем.
Как ни странно, эта карта забайкальских белых государств для нас вполне актуальна, учитывая границы мартыновской Сибири. Забайкалье Мартынов официально уступил чукчам, вопрос что у них там сейчас после всего дерьма на прошлом ходу.
Пардон, Унгерн сейчас в армии Алексеева и сражается на стороне Николая и ССД. К сожалению!!
Товарищ Унгерн, я дико извиняюсь что не смог написать вчера пост, просто на работе у меня вчера отвалилась жопа. Сейчас активно пишу пост, надеюсь вы все еще находитесь в треде.
Народный Авангард
Август 1917го.
Военное дело.
На август у руководства Авангарда стояла важная задача: развить и укрепить июльские успехи. Основная ставка была сделана предварительное окружение Москвы. Первым делом силы НОА взяли под контроль Тулу, используя тактику с раздачей провизии местным жителям, обещанием демобилизации для гарнизона и с устранением немногочисленных групп состоящих из офицеров. Взяв под контроль город, силы Авангарда так же провели артелизацию, помогли организовать и усилить местные народные дружины и установили связь с общинами для формировании поставок хлеба, образовав таким образом тульскую федерацию, поставив туда комиссара. Практически сразу же местный оружейный завод взяли в оборот, используя его для формирования новых войсковых групп по тысячи человек, которые из тулы тут же двинулись в Калугу, Орел, Сервухов, Подольск и Коломны. Во всех этих городах использовалась тактика с окружением городов, создания в селе общин и организация их в коммуны: в селах помогали проводить черный передел, создавали народные дружины, создавались оружейные схроны и укрытия для будущей партизанской войны, всех мародеров ловили и либо убивали на месте, либо отдавали на суд в общины. После окружения города основные силы заходили туда, раздавали еду и алкоголь и параллельно устраняли сопротивление.
Такой тактики придерживалась и вторая группа войск: они вошли в нижний новгород, Ковров, Муром и Владимир. Помимо основного набора добровольцев эта группа войск еще смогла реквизировать артиллерию из складов Нижнего Новгорода а для их использования создали расчеты из дезертировавших артиллеристов. Параллельно была отправлена группировка из нескольких тысяч штыков, с обозами оружия и продовольствия, в сторону Казани. Авангард уже заранее связался с представителями татарских националистов и обещали им защиту и поддержку оружием, в обмен на лояльность.
Параллельно началась разработка плана Народной войны. Суть заключалась в том, чтобы создать изматывать силы противников постоянными партизанскими рейдами на подконтрольных Авангарду Территориях. Для этого создавались оружейные схроны, карты, маршруты и убежища, члены народной милиции проводили учения, а многочисленные агитаторы рассказывали о зверствах Корнилова и сеяли панику рассказами про белых бандитов и реакционеров.
Третьим важным направлением для движения Авангарда стал Юг. Основная цель выход на Астрахань и Кубань. Для этих целей Авангард создал группы по 10 тысяч человек, собрав для этих целей добровольцев из числа дезертиров, крестьян и горожан. Поход сопровождался директивой с обращением к иногородним на дону и кубани: им обещали передачу казачьих земель в их пользу. Вперед основной армии шли агитаторы и агенты Авангарда, которые на местах создавали сеть из сторонников и тайно снабжали оружием. Было сформировано две группы, одна отправилась из воронежа в сторону Ростова на дону, а вторая отправилась из Саратова по Волге в царицын и дальше в Астрахань. Группа которая шла по направление на Дон и Кубань пополнялась добровольцами из числа иногородних ,на местах в станицах организовывали черный передел казачьих земель, пополнялись добровольцами и шли дальше. Вторая группа шла вдоль Волги, останавливаясь у населенных пунктов чтобы установить власть Синдикатов и шли дальше. К середине Августа они были уже в Царицыне. А к концу Августа части НОА подходили к Астрахани.
Внутренняя политика.
В управлении Авангард дальше продолжал развивать государственное строительство. Были созданы железнодорожная и оружейная монополия. Появилась потребность в трудовой мобилизации для этих целей был создан Комитет Экономического планирования, начали проводиться наборы людей на починку железных дорог, активно налаживалось снабжение города и армии провизией. Особые силы были кинуты на снабжение тульского оружейного завода, была сознана и ночная смена, куда набирали людей предлагая повышенный паек и оплату. Активно вводились в строй железные дороги. Для реализации этих планов использовали обедневших горожан и крестьян, которые из-за гражданской войны оказались в нищете или без дома.
Был так же создан Комитет Гражданской Обороны которая отвечала за НОА и отряды милиции,и Комитет Защиты Революции(КЗР). Последний отвечал за координацию ячеек за пределами территорий подконтрольных Авангарду а также боролся с контрреволюционной деятельность. Они начали работу по организации ячеек среди иногородних на Кубани и Дону, массово распускали слухи среди москвичей о том, что Армия Народного авангарда расправляется с бандитами, раздает еду и освобождает солдат от службы. Была создана сеть информаторов на территориях Союза Синдикатов, их задача пока сводилась к сбору информации о превышении полномочий и разбоя со стороны членов народной милиции и самого авангарда. Как только удавалось установить нарушения к ним тут же наведывались силы местного ополчения и брали под арест, после чего передавали на суд пострадавшим общинам.
Отдельным направлением деятельности стали контакты с представителями малых народов и левыми эсерами. Среди первых создавались ячейки авангарда, им обещали оружие и автономию, а в некоторых случаях и независимость. Во втором случае участники комитета защиты революции вербовали на свою сторону левых эсеров ,и устанавливали контакты со Спиридоновой ии украинскими левыми эсерами. План был в создании блока с идейно близким к авангарду движением для того чтобы через них организовать переворот в Украине, создав союзное государство, так как там не было каких либо ячеек у Авангарда. Но помимо этого у самого Мельникова был свой явно более личный интерес к Спиридоновой, но об этом знали только наиболее приближенные к нему люди, такие как Попов и Антонов, последний как раз таки возглавил КЗР.
Внешняя Политика:
Ответа Мартынову: Мельников отправил личную заверенность о сохранности безопасности железных дорог, а так же принял помощь от Сибирской республики в виде железнодорожных батальонов, которые были приписаны к Нижегородской группе войск.
Контакты с европейским левыми: Попов воспользовался своими связями в революционной среде, позвав в Тамбов левых журналистов а так же представителей синдикалистских и социалистических движений из англии, франции и италии. Цель: установить контакты, показать успехи в создании первого синдикалистического общества, рассказать о терроре со стороны помещиков и реакционеров, позвав для этого на интервью сельских жителей и рабочих.
Август 1917го.
Военное дело.
На август у руководства Авангарда стояла важная задача: развить и укрепить июльские успехи. Основная ставка была сделана предварительное окружение Москвы. Первым делом силы НОА взяли под контроль Тулу, используя тактику с раздачей провизии местным жителям, обещанием демобилизации для гарнизона и с устранением немногочисленных групп состоящих из офицеров. Взяв под контроль город, силы Авангарда так же провели артелизацию, помогли организовать и усилить местные народные дружины и установили связь с общинами для формировании поставок хлеба, образовав таким образом тульскую федерацию, поставив туда комиссара. Практически сразу же местный оружейный завод взяли в оборот, используя его для формирования новых войсковых групп по тысячи человек, которые из тулы тут же двинулись в Калугу, Орел, Сервухов, Подольск и Коломны. Во всех этих городах использовалась тактика с окружением городов, создания в селе общин и организация их в коммуны: в селах помогали проводить черный передел, создавали народные дружины, создавались оружейные схроны и укрытия для будущей партизанской войны, всех мародеров ловили и либо убивали на месте, либо отдавали на суд в общины. После окружения города основные силы заходили туда, раздавали еду и алкоголь и параллельно устраняли сопротивление.
Такой тактики придерживалась и вторая группа войск: они вошли в нижний новгород, Ковров, Муром и Владимир. Помимо основного набора добровольцев эта группа войск еще смогла реквизировать артиллерию из складов Нижнего Новгорода а для их использования создали расчеты из дезертировавших артиллеристов. Параллельно была отправлена группировка из нескольких тысяч штыков, с обозами оружия и продовольствия, в сторону Казани. Авангард уже заранее связался с представителями татарских националистов и обещали им защиту и поддержку оружием, в обмен на лояльность.
Параллельно началась разработка плана Народной войны. Суть заключалась в том, чтобы создать изматывать силы противников постоянными партизанскими рейдами на подконтрольных Авангарду Территориях. Для этого создавались оружейные схроны, карты, маршруты и убежища, члены народной милиции проводили учения, а многочисленные агитаторы рассказывали о зверствах Корнилова и сеяли панику рассказами про белых бандитов и реакционеров.
Третьим важным направлением для движения Авангарда стал Юг. Основная цель выход на Астрахань и Кубань. Для этих целей Авангард создал группы по 10 тысяч человек, собрав для этих целей добровольцев из числа дезертиров, крестьян и горожан. Поход сопровождался директивой с обращением к иногородним на дону и кубани: им обещали передачу казачьих земель в их пользу. Вперед основной армии шли агитаторы и агенты Авангарда, которые на местах создавали сеть из сторонников и тайно снабжали оружием. Было сформировано две группы, одна отправилась из воронежа в сторону Ростова на дону, а вторая отправилась из Саратова по Волге в царицын и дальше в Астрахань. Группа которая шла по направление на Дон и Кубань пополнялась добровольцами из числа иногородних ,на местах в станицах организовывали черный передел казачьих земель, пополнялись добровольцами и шли дальше. Вторая группа шла вдоль Волги, останавливаясь у населенных пунктов чтобы установить власть Синдикатов и шли дальше. К середине Августа они были уже в Царицыне. А к концу Августа части НОА подходили к Астрахани.
Внутренняя политика.
В управлении Авангард дальше продолжал развивать государственное строительство. Были созданы железнодорожная и оружейная монополия. Появилась потребность в трудовой мобилизации для этих целей был создан Комитет Экономического планирования, начали проводиться наборы людей на починку железных дорог, активно налаживалось снабжение города и армии провизией. Особые силы были кинуты на снабжение тульского оружейного завода, была сознана и ночная смена, куда набирали людей предлагая повышенный паек и оплату. Активно вводились в строй железные дороги. Для реализации этих планов использовали обедневших горожан и крестьян, которые из-за гражданской войны оказались в нищете или без дома.
Был так же создан Комитет Гражданской Обороны которая отвечала за НОА и отряды милиции,и Комитет Защиты Революции(КЗР). Последний отвечал за координацию ячеек за пределами территорий подконтрольных Авангарду а также боролся с контрреволюционной деятельность. Они начали работу по организации ячеек среди иногородних на Кубани и Дону, массово распускали слухи среди москвичей о том, что Армия Народного авангарда расправляется с бандитами, раздает еду и освобождает солдат от службы. Была создана сеть информаторов на территориях Союза Синдикатов, их задача пока сводилась к сбору информации о превышении полномочий и разбоя со стороны членов народной милиции и самого авангарда. Как только удавалось установить нарушения к ним тут же наведывались силы местного ополчения и брали под арест, после чего передавали на суд пострадавшим общинам.
Отдельным направлением деятельности стали контакты с представителями малых народов и левыми эсерами. Среди первых создавались ячейки авангарда, им обещали оружие и автономию, а в некоторых случаях и независимость. Во втором случае участники комитета защиты революции вербовали на свою сторону левых эсеров ,и устанавливали контакты со Спиридоновой ии украинскими левыми эсерами. План был в создании блока с идейно близким к авангарду движением для того чтобы через них организовать переворот в Украине, создав союзное государство, так как там не было каких либо ячеек у Авангарда. Но помимо этого у самого Мельникова был свой явно более личный интерес к Спиридоновой, но об этом знали только наиболее приближенные к нему люди, такие как Попов и Антонов, последний как раз таки возглавил КЗР.
Внешняя Политика:
Ответа Мартынову: Мельников отправил личную заверенность о сохранности безопасности железных дорог, а так же принял помощь от Сибирской республики в виде железнодорожных батальонов, которые были приписаны к Нижегородской группе войск.
Контакты с европейским левыми: Попов воспользовался своими связями в революционной среде, позвав в Тамбов левых журналистов а так же представителей синдикалистских и социалистических движений из англии, франции и италии. Цель: установить контакты, показать успехи в создании первого синдикалистического общества, рассказать о терроре со стороны помещиков и реакционеров, позвав для этого на интервью сельских жителей и рабочих.
Пост варится
Чет долго варится пост у тебя если честно.
Олсо, а где гей гейммастер?
Да тут я, без паники. Пост Авангарда уже скормлен дипкоку, ближе к вечеру отпишу, а то жара ебейшая.
А вечером когда конкретно? Как обычно к 11 часам вечера?
Вечер это состояние души. Начинаю уже, ждити...
Авангард продолжал раскидываться по земле России. Город за городом, территория Федерации смыкалась вокруг Москвы. Защитники были близки к панике, видя, как левые без особого сопротивления берут города и посёлки, уставшие солдаты гарнизонов сдают оружие перед обещаниями НА. Даже Тула сдалась, от чего в руки их попали оружейные заводы — быстро там сформировали рабочую артель и рабочие под уже самоуправлением принялись клепать снаряжение для Авангарда.
А когда начнётся штурм самой Москвы — мартыновцы на поездах ударят им в тыл. Дни города сочтены.
Красно-чёрная волна не задерживалась вокруг одной цели и силы футуристов давили границы своих владений на юг и восток. Отряды Авангарда вышли к новым стратегическим целям, грозясь подмять под себя чуть ли не всю европейскую Россию, если не вмешается Корнилов с другими белыми...
Или третья сила. На Кубани передовые красные отряды встретили казаческие отряды — пускай местные крестьяне и поддерживали передел земли, сами казаки-то думали иначе, а противопоставить что-то потомственным конным воинам у жителей местных уездов было особо нечего. Наступление начало захлёбываться...
Силы НА, многочисленныео и регулярно растущие, всё же начали растягиваться вдоль многочисленных фронтов. Слишком большой кусок решил отхватить ЦК в Тамбове — быстро стало не хватать обученных солдат, офицеров, оружия и патронов, даже с Тульским заводом. Он только-только начинал производить снаряжение для Федерации, но белые партизаны, бунтовщики-помещики и летучие отряды казаков старались, чтобы один-два обоза, а до частей НА не добрались. Пока враги НА были слишком заняты друг другом, но ответный их удар может стать разрушительным.
На новых территориях же устанавливалась народная власть Авангарда. Суды, милиция, трибуналы и стражи революции быстро наводили порядок на местах, разгоняя бандитов и белых партизанов, немногочисленных, но весьма активных в некоторых уездах, где НА не особо чаяли. Новые институты готовили хорошую картинку для гостей из-за рубежа — то и дело на территории НА прибывал смелый журналист из левых европейских газет, из зарубежных организаций эсеров, чтобы ознакомиться с работой Авангарда, выслушать предложения и сделать свои, чтобы вернуться с докладами на родину. Слава НА начала выбираться за границы России, ровно как известия о мартыновской Сибири. Только предлагали они заграничным наблюдателям совершенно иной проект, переживший большевиков, эсеров, меньшевиков и прочих. Ленин — в бегах, а ЦК НА вот, в Тамбове и на фронте. Европейским коммунистам определённо было интересно познакомиться поближе с ними поближе и вскоре в столицу народного государства прибыли первые послы революционеров из Европы...
1. Военные действия: Тактический триумф, стратегические риски
Успехи:
Московский котёл: Окружение Москвы через взятие ключевых городов-спутников (Тула, Калуга, Серпухов, Подольск, Коломна) прошло успешно. Тактика «еда и пропаганда вместо штурма» хорошо работает против деморализованных гарнизонов.
Контроль над ВПК: Захват Тульского оружейного завода — ключевое достижение. Это даёт НА независимое от внешних поставок производство винтовок и патронов.
Экспансия на Восток и Юг: Быстрое продвижение к Казани (с союзом с татарами) и выход к Волге (Царицын, Астрахань) — стратегически верно. Это создаёт огромный плацдарм и отрезает белых от потенциальных союзников на Востоке.
Народная война: Создание сети схронов, убежищ и обучение партизан — это закладка фундамента на случай отступления. НА готовится к затяжному конфликту.
Риски и Ответная реакция:
Растянутость фронтов: НА создаёт гигантский фронт от Тулы до Астрахани. Его силы — это широкая, но тонкая линия. Любой концентрированный удар профессиональной армии (Корнилова, казаков) сможет её прорвать.
Казачий вопрос: Тактика «чёрного передела» земель на Дону и Кубани — это объявление тотальной войны всему казачеству. Это не приведёт к их капитуляции, а вызовет тотальную мобилизацию и ожесточённое сопротивление. Казаки ответят массовым восстанием.
Слабость против регулярных частей: НОА — это ополчение. Захватить города с малочисленными гарнизонами — одно дело. Противостоять в поле артиллерии и кавалерии Корнилова или казачьим лавам — другое. В открытом бою их ждёт разгром.
2. Внутренняя политика: Рождение государства-синдиката
Сильные стороны:
Создание структур управления: Комитеты (Экономики, Гражданской обороны, Защиты Революции) — это рождение настоящего государственного аппарата, что выгодно отличает НА от анархичных конкурентов.
Трудовая мобилизация: Принудительный труд под лозунгом «повышенного пайка» — жёстко, но эффективно для военного времени.
Борьба с мародёрством: Создание сети информаторов и судов общин — гениальный ход для поддержания легитимности среди населения и дисциплины в своих рядах.
Слабые стороны (бомбы замедленного действия):
Экономика на грани: Трудовая мобилизация — это признак отчаянной нехватки ресурсов. Система держится на конфискациях и энтузиазме. Первая же серьёзная неудача на фронте может обрушить всю хозяйственную систему.
КЗР — будущая «чрезвычайка»: Комитет Защиты Революции с его тайными агентами и внесудебными полномочиями — это зародыш тоталитарного аппарата, который sooner or later начнёт пожирать своих же.
3. Внешняя политика и знаковые моменты
Международный пиар: Приглашение левых журналистов — гениальный пропагандистский ход. НА создаёт себе образ прогрессивных героев в глазах европейской общественности, что может осложнить Антанте поддержку белых.
>Экономика на грани: Трудовая мобилизация — это признак отчаянной нехватки ресурсов.
Лол, нейронка восприняла трудовую мобилизацию слишком буквально. У меня в посте вроде как было написано что собирали бедных горожан и просто тех кому не нашлось нормальной работы и кто был на грани. А таких во взятых городах было скорее всего дохуя. Откуда она взяла про истощение ресурсов?
Олсо, скинь статистику и в каких губерниях действуют белые партизаны?
Дам ей пизды.
Прошу.
А что там по экономике и с эсерами?
Как же по тебе хойка плачет...
Индекс тут в сравнении с довоенными значениями, где 100 эт до начала Первой Дедовой.
Лол, а когда сельское хозяйство то оказалось на грани кризиса?
Крайние вопросы: что по оружию у казаков(особенно артиллерия)? Какой гарнизон в Москве? Находится ли астрахань под контролем авангарда? И какие настроения в обществе по отношению к авангарду(в каких губерниях их готовы встретить и как их одобряют в уже подконтрольных территориях)?
и да, надеюсь нейронка не забыла про зоны свободного обмена
Он же всё-таки искусственный интеллект, а не искусственный дурак.
Ход 6 (Август 1917). Российская империя - после обороны Петрограда.
Ранним летним утром на Исаакиевской площади подняли на лафете тело генерала Дорошенко. Тысячи людей, теснившихся у собора, снимали шапки, женщины плакали, священники пели «Со святыми упокой». Николай II стоял рядом с непроницаемым лицом. Его окружали члены правительства и Союза Святого Долга. Когда гроб опускали на повозку, он перекрестился и произнёс:
— «Сегодня мы прощаемся съ воиномъ, положившимъ жизнь за Россію. Да приметъ Господь его душу».
После молебна Николай поднялся на возвышение перед собором и развернул свиток, переданный ему Милюковым:
— «Всё мои думы посвящены только Россіи и её народу. Я обѣщалъ конституцію, въ которой народъ получитъ представительство, а Имперія — новый справедливый законъ. Вотъ она. Въ своихъ рукахъ я держу проектъ Конституціи Россійской Имперіи. Учредительное собраніе по обсужденію и принятію конституціи созывается въ декабрѣ этого года, и его рѣшенія будутъ выражать волю народа. За симъ, я, самодержецъ Николай II, гарантирую всёмъ, что мы готовы выслушать всѣхъ, кто готовъ принять участіе и душой и тѣломъ въ построеніи обновленнаго Россійскаго государства».
Толпа взорвалась криками: «Да здравствуетъ Царь!».
В тот же день были объявлены основные тезисы конституции и направлены в широкую печать:
— Учредительное собрание о принятии конституции РИ — декабрь 1917 года.
— Предлагается двухпалатный парламент, широкое губернское самоуправление.
— Ответственность министров — в первую очередь перед выборной Думой.
— Все боевые единицы подлежат интеграции в регулярные войсковые части под юрисдикцией Имперской армии. Вопросы комплектования решаются на уровне губерний.
— Государь будет иметь преодолимое право вето.
Вечером во дворце состоялся символический банкет в узком кругу за скромным столом. На него пришли и фронтовые генералы, и кадеты, и правительство. Ходили сплетни, будто бы старшая дочь государя уже флиртует с князем Оболенским. Николай же общался с генералами - необходимо было с их помощью вновь выстраивать каналы коммуникации с офицерами и армейскими корпусами на фронте.
Однако Братство Долга, те, без кого ничего бы этого не было, были отнюдь не на банкете - но в том самом трактире на лиговке — но теперь уже в последний раз.
Князь Оболенский взял слово:
— «Господа… Василій Николаевичъ Дорошенко положилъ жизнь, чтобы мы дошли до этой минуты. Мы шли какъ братство, тайное и непризнанное. Теперь же Государь стоитъ во главѣ престола, и всё вѣрные силы страны стремятся въ его руки. Мы сдѣлали свое дѣло. Дозорный окончилъ свой дозоръ, а союзъ - исполнилъ клятву».
Бестужев тяжело выдохнул:
— «Наше имя стало знаменемъ. Но отнынѣ оно лишнее. Армія Государя — вотъ гдѣ мы нужны».
Крестьянинов (в своей уже типичной манере) ударил кулаком по столу:
— «Но развѣ только ради этого мы клялись въ вѣрности другъ другу? Мы — Союзъ Долга!»
Хитрово жестом осадил:
— «Клялись мы не другъ другу. Клялись мы служить престолу и Россіи. И вотъ престолъ, съ Государемъ — здѣсь, съ нами».
Протоиерей Иоанн Мельников же перекрестился и молвил просто и коротко:
— «На всё воля Божья».
В тишине зашуршали складные бумаги. Секретарь достал заранее подготовленный лист: «Акт о самороспуске». Подписывали по очереди, неловко, под нос, вздыхая.
Когда последний — Крестьянинов — поставил подпись, Оболенский сказал:
— «Сегодня мы перестаемъ быть Союзомъ Святаго Долга. Теперь мы вновь часть Императорской арміи. Но каждый изъ васъ знаетъ: безъ насъ не было бы и этой арміи, и не было бы и насъ съ вами».
Никто не аплодировал. Только подняли стаканы и молча выпили — за покойного "Дозорного", за Государя и за то, что братство сделало своё предназначение и ушло, как уходит тень после рассвета.
Действие 1. Внутренняя политика
а) С Петроградского телеграфа по всей стране ушли копии проекта Конституции за авторством правительства РИ и лично Милюкова. Предполагалось настолько широкое обсуждение проекта, насколько это было возможно.
Впрочем, оный Милюков, сидя за столом Совета министров, нервно постукивал карандашом:
— «Ваше Величество, отправлять проекты темъ же сибирякамъ Мартынова и придавать имъ дипломатическій статусъ — самоубійство. Онѣ сходу объявятъ себя независимыми!»
Но Николай качал головой:
— «Развѣ они уже не объявили о независимости? Я даю имъ выборъ. Какъ раньше жить мы уже не сможемъ. Перемѣны, другъ мой... Либо миръ и торговля - въ рамкахъ объединенной державы, либо позорный сепаратизмъ, который Учредительное собраніе отвергнетъ».
б) В Петрограде открыли склады с хлебом для возобновления мирной жизни. К тому же, в порту уцелело несколько кораблей союзников с гуманитарной помощью. Карточки выдавались прямо на улицах, люди стояли в очередях, но не роптали: «Государь кормитъ!» — говорили. После кровавых последних недель, в городе вновь запахло некой нормальностью - хотя, каждый второй все равно был при винтовке, а ближе к окраинам город превращался в бесконечный лабиринт окопов, пулеметов и колючей проволоки. Повсюду были верные Государю конники, следившие за порядком.
в) На Ленина объявили всероссийскую охоту: восстановленная охранка (руководство оной было поручено штабс-капитану Бестужеву), в которую записывались бывшие жандармы, печатала портреты Ленина, тайно отправляла конспирированные отряды по адресам его возможных убежищ. С Выборгом установили канал связи, благо там находились лояльные кадеты - поимка агента германской разведки была лишь делом времени.
г) Хитрово, с саблей на боку и парой адъютантов, отчитывался лично Николаю:
— «На Дону еще есть порохъ въ пороховницахъ, Ваше Величество. Я направлюсь туда и вернусь съ вѣрными вамъ казаками».
Так началась конспирированная миссия полковника по разведке настроений на юге России. Успех в этом деле небыстр - но кому, как не уроженцу вольных станиц определить истинные чаяния казаков?
д) В лояльных губерниях появились назначенцы государя, вошедшие к губернаторам в кабинет, с целью повышения эффективности принимаемых мер по мобилизации и экономической части. По личной воле государя была отменена идея с продразверсткой и введение карточной системы по столичному образцу. Началась формироваться вторая волна ополчения — уже для обороны супротив не Корнилова, но вездесущего Народного Авангарда.
Действие 2. Внешняя политика
а) Благодаря разведке, удалось выяснить о переговорах Корнилова и ЧОА. Данный факт сразу же рефреном пошел в обращениях к Антанте - «Империя признаёт все обязательства, все кредиты. Мы — единственные, кто собирается удерживать фронт. Корнилов же ведёт переговоры с сепаратистами и готовится обрушить всю государственность. Его бесплодные атаки были отбиты, его корпуса находятся в окружении. Солдаты с фронта отступают в расположение генерала Алексеева, а не Корнилова. При нем немцы маршем пройдут всю европейскую часть России. Просим через ваших атташе при ставке Корнилова оказать достаточное влияние, чтобы генерал прекратил боевые действия и признал власть законного Государя и Учредительного собрания»
б) С Японией и Вашингтоном продолжился дипломатический раунд попыток нивелировать их помощь ЧОА и Мартыновцам.
в) После позитивного общения Николая с монаршими домами Европы, следующий раунд затронул необходимость влияния старых фамилий на политические решения стран-союзниц. В качестве ответной услуги, выказывались предложения о морганатических браках - во всю заработал древний механизм связывания кровными узами имперских домов. Как минимум, горячий интерес и отзывчивость проявил Георг V, а как максимум... Стоит ждать вала писем прямиком на стол Государя!
Ранним летним утром на Исаакиевской площади подняли на лафете тело генерала Дорошенко. Тысячи людей, теснившихся у собора, снимали шапки, женщины плакали, священники пели «Со святыми упокой». Николай II стоял рядом с непроницаемым лицом. Его окружали члены правительства и Союза Святого Долга. Когда гроб опускали на повозку, он перекрестился и произнёс:
— «Сегодня мы прощаемся съ воиномъ, положившимъ жизнь за Россію. Да приметъ Господь его душу».
После молебна Николай поднялся на возвышение перед собором и развернул свиток, переданный ему Милюковым:
— «Всё мои думы посвящены только Россіи и её народу. Я обѣщалъ конституцію, въ которой народъ получитъ представительство, а Имперія — новый справедливый законъ. Вотъ она. Въ своихъ рукахъ я держу проектъ Конституціи Россійской Имперіи. Учредительное собраніе по обсужденію и принятію конституціи созывается въ декабрѣ этого года, и его рѣшенія будутъ выражать волю народа. За симъ, я, самодержецъ Николай II, гарантирую всёмъ, что мы готовы выслушать всѣхъ, кто готовъ принять участіе и душой и тѣломъ въ построеніи обновленнаго Россійскаго государства».
Толпа взорвалась криками: «Да здравствуетъ Царь!».
В тот же день были объявлены основные тезисы конституции и направлены в широкую печать:
— Учредительное собрание о принятии конституции РИ — декабрь 1917 года.
— Предлагается двухпалатный парламент, широкое губернское самоуправление.
— Ответственность министров — в первую очередь перед выборной Думой.
— Все боевые единицы подлежат интеграции в регулярные войсковые части под юрисдикцией Имперской армии. Вопросы комплектования решаются на уровне губерний.
— Государь будет иметь преодолимое право вето.
Вечером во дворце состоялся символический банкет в узком кругу за скромным столом. На него пришли и фронтовые генералы, и кадеты, и правительство. Ходили сплетни, будто бы старшая дочь государя уже флиртует с князем Оболенским. Николай же общался с генералами - необходимо было с их помощью вновь выстраивать каналы коммуникации с офицерами и армейскими корпусами на фронте.
Однако Братство Долга, те, без кого ничего бы этого не было, были отнюдь не на банкете - но в том самом трактире на лиговке — но теперь уже в последний раз.
Князь Оболенский взял слово:
— «Господа… Василій Николаевичъ Дорошенко положилъ жизнь, чтобы мы дошли до этой минуты. Мы шли какъ братство, тайное и непризнанное. Теперь же Государь стоитъ во главѣ престола, и всё вѣрные силы страны стремятся въ его руки. Мы сдѣлали свое дѣло. Дозорный окончилъ свой дозоръ, а союзъ - исполнилъ клятву».
Бестужев тяжело выдохнул:
— «Наше имя стало знаменемъ. Но отнынѣ оно лишнее. Армія Государя — вотъ гдѣ мы нужны».
Крестьянинов (в своей уже типичной манере) ударил кулаком по столу:
— «Но развѣ только ради этого мы клялись въ вѣрности другъ другу? Мы — Союзъ Долга!»
Хитрово жестом осадил:
— «Клялись мы не другъ другу. Клялись мы служить престолу и Россіи. И вотъ престолъ, съ Государемъ — здѣсь, съ нами».
Протоиерей Иоанн Мельников же перекрестился и молвил просто и коротко:
— «На всё воля Божья».
В тишине зашуршали складные бумаги. Секретарь достал заранее подготовленный лист: «Акт о самороспуске». Подписывали по очереди, неловко, под нос, вздыхая.
Когда последний — Крестьянинов — поставил подпись, Оболенский сказал:
— «Сегодня мы перестаемъ быть Союзомъ Святаго Долга. Теперь мы вновь часть Императорской арміи. Но каждый изъ васъ знаетъ: безъ насъ не было бы и этой арміи, и не было бы и насъ съ вами».
Никто не аплодировал. Только подняли стаканы и молча выпили — за покойного "Дозорного", за Государя и за то, что братство сделало своё предназначение и ушло, как уходит тень после рассвета.
Действие 1. Внутренняя политика
а) С Петроградского телеграфа по всей стране ушли копии проекта Конституции за авторством правительства РИ и лично Милюкова. Предполагалось настолько широкое обсуждение проекта, насколько это было возможно.
Впрочем, оный Милюков, сидя за столом Совета министров, нервно постукивал карандашом:
— «Ваше Величество, отправлять проекты темъ же сибирякамъ Мартынова и придавать имъ дипломатическій статусъ — самоубійство. Онѣ сходу объявятъ себя независимыми!»
Но Николай качал головой:
— «Развѣ они уже не объявили о независимости? Я даю имъ выборъ. Какъ раньше жить мы уже не сможемъ. Перемѣны, другъ мой... Либо миръ и торговля - въ рамкахъ объединенной державы, либо позорный сепаратизмъ, который Учредительное собраніе отвергнетъ».
б) В Петрограде открыли склады с хлебом для возобновления мирной жизни. К тому же, в порту уцелело несколько кораблей союзников с гуманитарной помощью. Карточки выдавались прямо на улицах, люди стояли в очередях, но не роптали: «Государь кормитъ!» — говорили. После кровавых последних недель, в городе вновь запахло некой нормальностью - хотя, каждый второй все равно был при винтовке, а ближе к окраинам город превращался в бесконечный лабиринт окопов, пулеметов и колючей проволоки. Повсюду были верные Государю конники, следившие за порядком.
в) На Ленина объявили всероссийскую охоту: восстановленная охранка (руководство оной было поручено штабс-капитану Бестужеву), в которую записывались бывшие жандармы, печатала портреты Ленина, тайно отправляла конспирированные отряды по адресам его возможных убежищ. С Выборгом установили канал связи, благо там находились лояльные кадеты - поимка агента германской разведки была лишь делом времени.
г) Хитрово, с саблей на боку и парой адъютантов, отчитывался лично Николаю:
— «На Дону еще есть порохъ въ пороховницахъ, Ваше Величество. Я направлюсь туда и вернусь съ вѣрными вамъ казаками».
Так началась конспирированная миссия полковника по разведке настроений на юге России. Успех в этом деле небыстр - но кому, как не уроженцу вольных станиц определить истинные чаяния казаков?
д) В лояльных губерниях появились назначенцы государя, вошедшие к губернаторам в кабинет, с целью повышения эффективности принимаемых мер по мобилизации и экономической части. По личной воле государя была отменена идея с продразверсткой и введение карточной системы по столичному образцу. Началась формироваться вторая волна ополчения — уже для обороны супротив не Корнилова, но вездесущего Народного Авангарда.
Действие 2. Внешняя политика
а) Благодаря разведке, удалось выяснить о переговорах Корнилова и ЧОА. Данный факт сразу же рефреном пошел в обращениях к Антанте - «Империя признаёт все обязательства, все кредиты. Мы — единственные, кто собирается удерживать фронт. Корнилов же ведёт переговоры с сепаратистами и готовится обрушить всю государственность. Его бесплодные атаки были отбиты, его корпуса находятся в окружении. Солдаты с фронта отступают в расположение генерала Алексеева, а не Корнилова. При нем немцы маршем пройдут всю европейскую часть России. Просим через ваших атташе при ставке Корнилова оказать достаточное влияние, чтобы генерал прекратил боевые действия и признал власть законного Государя и Учредительного собрания»
б) С Японией и Вашингтоном продолжился дипломатический раунд попыток нивелировать их помощь ЧОА и Мартыновцам.
в) После позитивного общения Николая с монаршими домами Европы, следующий раунд затронул необходимость влияния старых фамилий на политические решения стран-союзниц. В качестве ответной услуги, выказывались предложения о морганатических браках - во всю заработал древний механизм связывания кровными узами имперских домов. Как минимум, горячий интерес и отзывчивость проявил Георг V, а как максимум... Стоит ждать вала писем прямиком на стол Государя!
Действие 3. Боевые действия
а) Атака на Корнилова
Деморализованные части Корнилова следовало разгромить молниеносным ударом, пока он не оправился после неудачного штурма Петрограда - поместить его словно подкову между молотом Келлера и наковальней Алексеева. Ставка под руководством Келлера смогла в кратчайшие сроки определить цели и задачи будущей операции...
На рассвете раздался рокот аэропланов. Авиаразведка передала: части Корнилова растянулись, обозы тянутся через болота и подвергаются атакам партизанов.
— «Теперь, господа, пора», — сказал Келлер, поправив папаху и звякнув полевой связью. Обстрелянные и опытные части Имперских войск, выдержавшие штурм, на августовском рассвете выдвинулись в сокрушительную атаку. — «Чудо, что у насъ осталось цѣлое крыло биплановъ».
Имперская армия двинулась с двух сторон:
— Келлер с петроградскими пулеметными частями и артиллерией давил с севера и буквально наседал на части Корнилова в чистом поле. Аэроразведка позволяла эффективно корректировать артиллерию.
— Алексеев наступал с юго-западного направления, перерезал железные дороги и пути отступления мятежному генералу назад на фронт. При отходе из Москвы Алексеев реквизировал бронированные ж/д составы, начав этап железнодорожной войны против бывшего коллеги по ставке. Выдающийся же офицер, фон Унгерн, командовал кавалерией, давая достойный бой дикой дивизии. После его ночных рейдов на стоянках войск Корнилова оставались лишь трупы и обгорелые обозы.
Ополчение союзных губерний было заслоном на второстепенных направлениях - в частности, на востоке и юге и от Петрограда. Также ими велись активные партизанские действия - благо опыт, в таких условиях, оставлял самых эффективных и смертоносных солдат.
б) Штурм Кронштадта
Небо над Финским заливом было темным. За день до штурма аэропланы сбросили листовки: «Сдавайтесь! Ваше положение безнадежно»
Отбив все атаки ЧОА и красных матросов и успокоив ситуацию на губе, под руководством Юденича была спланирована операция по молниеносному взятию острова. Там оставалось лишь пара тысяч разложившихся моряков без централизованного командования - большая часть боеспособных сложила голову при безнадежном штурме Ораниенбаума. Их линкоры были подбиты, дозорные пункты были уничтожены. Овладеть островом было нетривиальной и кровавой, но все же решаемой задачей.
Вновь заиграла артиллерия и под ее прикрытием к острову подплыло несколько десятков диверсионных группы пловцов-сапёров — опыт диверсантов, подорвавших корабли в порту Петрограда, был достаточно оперативно изучен и поставлен на службу Короне. Вновь заполыхали склады, немногочисленные "глаза" — падали в воду с перерезанными глотками...
Ночь была залита дымом. За несколько дней до боевых действий разведчики привезли карты Кронштадта — артиллерия всю ночь била по опорным пунктам, чтобы заглушить фортовые батареи. Под прикрытием дымовой завесы и огневого подавления к острову подошли десантные катера, понтоны и пары минных катеров. Диверсионная группа, за руководством уже не капитана, но поручика Крестьянинова, прошла к главным воротам; заряд сработал исправно, ворота рухнули — и на улицах крепости началась безжалостная резня...
в) Оборона Москвы
После отхода Алексеева оборона города была хаотичной, но все же там были организованные кадеты и даже часть лояльных царю сил. Возглавлял же их организацию Василий Алексеевич Маклаков, соратник Милюкова. Они поддерживали достаточно активную связь и ВМ достаточно честно признался, что текущих их сил на удержание Москвы не хватит - все города-спутники, де-факто, были под властью "красных". Ответ Милюкова был однозначен - держитесь, но если почувствуете что положение шаткое - поджигать Москву, ни пяди священной земли разбойникам и головорезам. После этого - в срочном порядке отступать в распоряжение войск Алексеева.
Астрахань не взята, остальное пикрил.
В Ново-Николаевске (название всё ещё обсуждается, пока Великосибирск вырывался вперёд) объявления царя встретили довольно равнодушно. Вернулся кровавый самодержец, обещал какую-то конституцию, мол, автономию... Ответной телеграммой в Петроград Мартынов попросил новое правительство вернуться к проекту сибирской конституции, которую он отсылал Временному правительству, и высказать своё мнение. Вот тогда можно подумать и о переговорах.
Какая нахуй продразверстка? Я не вводил эту залупу
Мастер, вопросы (желательно ответить на них после того, как ты запостишь отбивку по ходу 6):
1) Сколько у меня сейчас реально боеспособных войск после сражения с Корниловым (по категориям: регулярные части, ополчение, кавалерия, артиллерия, авиация, ж/д войска) - с учетом агрегированных данных по армии Келлера, ополчения (обе волны), армия Алексеева, а также взятых пленных, готовых сменить сторону. Также спрогнозировать линию тренда на ближайшие месяцы по количеству и управляемости фронтовыми войсками - из тех, что готовы встать под знамена Империи.
2) Дай оценку восприятия новой конституции и учредительного собрания в наиболее спорных районах - Украина, Беларусь, Финляндия и прочие.
3) Есть ли у меня лояльные силы за пределами европейской части России?
4) Где сейчас немцы проводят наступательные операции на восточном фронте?
1) Сколько у меня сейчас реально боеспособных войск после сражения с Корниловым (по категориям: регулярные части, ополчение, кавалерия, артиллерия, авиация, ж/д войска) - с учетом агрегированных данных по армии Келлера, ополчения (обе волны), армия Алексеева, а также взятых пленных, готовых сменить сторону. Также спрогнозировать линию тренда на ближайшие месяцы по количеству и управляемости фронтовыми войсками - из тех, что готовы встать под знамена Империи.
2) Дай оценку восприятия новой конституции и учредительного собрания в наиболее спорных районах - Украина, Беларусь, Финляндия и прочие.
3) Есть ли у меня лояльные силы за пределами европейской части России?
4) Где сейчас немцы проводят наступательные операции на восточном фронте?
Бля, а раз уж я проебал на чукчах, то можно будет перевкатится на исторически-достоверном Батьке Махно?
Вполне.
После хода? Эк вы, сударь, хитрите.
Галлюцинации машины, пизды выдано.
А что писал?
Оставить всё, как было?
Пока у меня из такого только налог в 10% на общины, можно сказать что продналог.
Август для обескровленного, побитого сражениями Петрограда выдался месяцем тяжёлым. ССД официально самораспустилось и её члены перешли на официальные посты Российской Империи. Император объявил о реформах, показал конституцию народу, дал измученной стране надежду. Первые дни после возвращения государя на престол в Петрограде воспринимались как праздник, особенно когда государственные запасы хлеба начали расходиться по рукам горожан.
Но не долго длилась эта победа.
Лояльные губернии и уезды, в основном близкие к Петрограду, встретили объявление о созыве Учредительного Собрания и Конституции с ликованием. Праздновали кадеты и прочие умеренные силы, что сражались за демократическую, свободную Россию... но враги царя поспешили вывернуть всё это очередной слабостью перед лицом врага, действиями марионетки генералов мятежников или просто тщетной попыткой угнетателя хоть как-то удержаться за своих рабов. Прогерманские режимы в Беларуси и Украине, Прибалтике, независимая Финляндия. За Уралом ситуация была ничуть не лучше — Мартынов объявил о независимости Сибири, атаман Семёнов, поддерживаемый японцами, официально выразил сочувствие Петрограду, но не спешил отказываться от своих покровителей. Даже казаки отказались слушать царя и объявили, что отныне сами будут решать свою судьбу и разберутся с Народным Авангардом по своей, казацкой справедливости, без столичных чиновников.
От Японии, которая открыла против России новый фронт. Силы, что готовились взять под контроль Дальний Восток, наконец перешли к действию — японские корабли осадили Владивосток, десант Империи высадился на Сахалине, а в руки их вассала потекло куда больше денег и оружия. Официально — для наведения порядка, защиты японских подданных и гарантий выполнения обещаний российского государства. По сути же они хватали всё, что можно, пользуясь хаосом.
Видя общую слабость царского правительства, Антанта никак не спешила увеличивать свою поддержку и уже присматривалась к альтернативам. Может, сепаратисты и красные для них окажутся более надёжным союзником, чем император, который контролирует только свой дворец?
"Только свой дворец", безусловно, преувеличение. После поражения в штурме Петрограда корниловские войска перешли к осаде и позиционной войне, но удар войск Алексеева из тыла обрёк его армию на гибель. Кавалерия Унгерна и пехотные части верховного главнокомандующего Российской Империи разбили мятежников — полки Корнилова рассеялись, снаряжение было захвачено, а "обманутые" солдаты быстро влились в царские войска. Только вот... Корнилова нигде не оказалось. Под конец августа выяснилось, что мятежный генерал "всплыл" на Кубани, куда смог уйти под покровом ночи и присоединиться к их движению. Вряд ли он уже особо опасен.
После этого возвращение Кронштадта было лишь вопросом времени, который решили в течение августа. Крепость вернулась под контроль государя и его правительства.
Трон шатался и скрипел. И чем же его укрепить в таких условиях?
Общий итог: ССД добился важных тактических побед, но его стратегическая инициатива наталкивается на стену недоверия и собственной слабости. Главным бенефициаром его действий невольно стала Япония, начинающая открытую интервенцию.
1. Внутренняя политика: Условный успех, но без прорыва
Конституция: Встречена молчаливым скепсисом. Для врагов — пропаганда. Для нейтралов — слабая надежда, подкреплённая лишь раздачей хлеба в Петрограде.
Миссия к казакам (Хитрово): Провал. Казаки видят в ССД слабую силу, не способную защитить их от НА. Они готовятся к самостоятельной войне.
Отмена продразвёрстки: Локальный успех в Петрограде, не решающий общеимперский кризис.
2. Внешняя политика: Провал. Японская интервенция меняет всё
Ключевое последствие: общая слабость ССД являются для Японии идеальным предлогом для вмешательства. Япония заявляет, что «законное правительство России (ССД) не контролирует ситуацию, а сепаратисты (Мартынов, Рады Украины и Беларуси, финский Сейм) отвергают мирные инициативы».
«Восстановление порядка»: Японские войска начинают высадку во Владивостоке и на Сахалине под предлогом «защиты интересов японских подданных и обеспечения стабильности». Они открыто заявляют о поддержке атамана Семёнова как «легитимного представителя власти» на Дальнем Востоке.
Давление на Антанту: Провал. Антанта, видя японскую интервенцию и хаос, отказывается делать ставку на ССД и переходит к политике «наблюдателя», готовящегося де-факто признавать образующиеся на обломках России сферы влияния.
3. Военные действия
Разгром Корнилова: Его армия распадается. Сам он с остатками верных войск прорывается на Дон, где становится одним из лидеров казачьей самообороны, а не подчиняется ССД.
Взятие Кронштадта: Тактическая победа, не влияющая на общий расклад.
Реакция мира и неигровых сил (ОСНОВНОЕ ИЗМЕНЕНИЕ):
Япония: Главный победитель месяца. Начинает открытую интервенцию на Дальнем Востоке, используя слабость всех российских фракций. Её цель — создание марионеточных режимов (Семёнов) и отторжение территорий.
Мартынов: Из регионального лидера превращается в лидера национального сопротивления японской агрессии. Его позиция резко усиливается. Он может теперь выступать как «защитник русских земель», получая негласную поддержку даже от противников внутри России.
Казаки: Окончательно теряют доверие к центру. Формируют собственное правительство (Донской Круг) для войны с НА и защиты от любой центральной власти (как ССД, так и будущей).
Антанта: Бездействует. Японская интервенция ставит её в тупик. Союзники не готовы конфликтовать с Японией из-за России.
Германия: Увеличивает финансирование НА, видя в японском вмешательстве ослабление Антанты и идеальный способ добить Россию.
Но не долго длилась эта победа.
Лояльные губернии и уезды, в основном близкие к Петрограду, встретили объявление о созыве Учредительного Собрания и Конституции с ликованием. Праздновали кадеты и прочие умеренные силы, что сражались за демократическую, свободную Россию... но враги царя поспешили вывернуть всё это очередной слабостью перед лицом врага, действиями марионетки генералов мятежников или просто тщетной попыткой угнетателя хоть как-то удержаться за своих рабов. Прогерманские режимы в Беларуси и Украине, Прибалтике, независимая Финляндия. За Уралом ситуация была ничуть не лучше — Мартынов объявил о независимости Сибири, атаман Семёнов, поддерживаемый японцами, официально выразил сочувствие Петрограду, но не спешил отказываться от своих покровителей. Даже казаки отказались слушать царя и объявили, что отныне сами будут решать свою судьбу и разберутся с Народным Авангардом по своей, казацкой справедливости, без столичных чиновников.
От Японии, которая открыла против России новый фронт. Силы, что готовились взять под контроль Дальний Восток, наконец перешли к действию — японские корабли осадили Владивосток, десант Империи высадился на Сахалине, а в руки их вассала потекло куда больше денег и оружия. Официально — для наведения порядка, защиты японских подданных и гарантий выполнения обещаний российского государства. По сути же они хватали всё, что можно, пользуясь хаосом.
Видя общую слабость царского правительства, Антанта никак не спешила увеличивать свою поддержку и уже присматривалась к альтернативам. Может, сепаратисты и красные для них окажутся более надёжным союзником, чем император, который контролирует только свой дворец?
"Только свой дворец", безусловно, преувеличение. После поражения в штурме Петрограда корниловские войска перешли к осаде и позиционной войне, но удар войск Алексеева из тыла обрёк его армию на гибель. Кавалерия Унгерна и пехотные части верховного главнокомандующего Российской Империи разбили мятежников — полки Корнилова рассеялись, снаряжение было захвачено, а "обманутые" солдаты быстро влились в царские войска. Только вот... Корнилова нигде не оказалось. Под конец августа выяснилось, что мятежный генерал "всплыл" на Кубани, куда смог уйти под покровом ночи и присоединиться к их движению. Вряд ли он уже особо опасен.
После этого возвращение Кронштадта было лишь вопросом времени, который решили в течение августа. Крепость вернулась под контроль государя и его правительства.
Трон шатался и скрипел. И чем же его укрепить в таких условиях?
Общий итог: ССД добился важных тактических побед, но его стратегическая инициатива наталкивается на стену недоверия и собственной слабости. Главным бенефициаром его действий невольно стала Япония, начинающая открытую интервенцию.
1. Внутренняя политика: Условный успех, но без прорыва
Конституция: Встречена молчаливым скепсисом. Для врагов — пропаганда. Для нейтралов — слабая надежда, подкреплённая лишь раздачей хлеба в Петрограде.
Миссия к казакам (Хитрово): Провал. Казаки видят в ССД слабую силу, не способную защитить их от НА. Они готовятся к самостоятельной войне.
Отмена продразвёрстки: Локальный успех в Петрограде, не решающий общеимперский кризис.
2. Внешняя политика: Провал. Японская интервенция меняет всё
Ключевое последствие: общая слабость ССД являются для Японии идеальным предлогом для вмешательства. Япония заявляет, что «законное правительство России (ССД) не контролирует ситуацию, а сепаратисты (Мартынов, Рады Украины и Беларуси, финский Сейм) отвергают мирные инициативы».
«Восстановление порядка»: Японские войска начинают высадку во Владивостоке и на Сахалине под предлогом «защиты интересов японских подданных и обеспечения стабильности». Они открыто заявляют о поддержке атамана Семёнова как «легитимного представителя власти» на Дальнем Востоке.
Давление на Антанту: Провал. Антанта, видя японскую интервенцию и хаос, отказывается делать ставку на ССД и переходит к политике «наблюдателя», готовящегося де-факто признавать образующиеся на обломках России сферы влияния.
3. Военные действия
Разгром Корнилова: Его армия распадается. Сам он с остатками верных войск прорывается на Дон, где становится одним из лидеров казачьей самообороны, а не подчиняется ССД.
Взятие Кронштадта: Тактическая победа, не влияющая на общий расклад.
Реакция мира и неигровых сил (ОСНОВНОЕ ИЗМЕНЕНИЕ):
Япония: Главный победитель месяца. Начинает открытую интервенцию на Дальнем Востоке, используя слабость всех российских фракций. Её цель — создание марионеточных режимов (Семёнов) и отторжение территорий.
Мартынов: Из регионального лидера превращается в лидера национального сопротивления японской агрессии. Его позиция резко усиливается. Он может теперь выступать как «защитник русских земель», получая негласную поддержку даже от противников внутри России.
Казаки: Окончательно теряют доверие к центру. Формируют собственное правительство (Донской Круг) для войны с НА и защиты от любой центральной власти (как ССД, так и будущей).
Антанта: Бездействует. Японская интервенция ставит её в тупик. Союзники не готовы конфликтовать с Японией из-за России.
Германия: Увеличивает финансирование НА, видя в японском вмешательстве ослабление Антанты и идеальный способ добить Россию.
> японская интервенция
Авангард, бери уже Москву, мне срочно нужны эти ебучие бронепоезда!
Будет ли ход от Эмирата и перевкат чукчи? Шаманская Республика так-то ещё на месте, можешь зайти за Кроули и делать там Царство Телемы или ещё чего, японцам подсосать опять ж.
Блять, нахуй я только полез к казакам...
А знаете, кому казаки местные оказались лояльны? То-то же... может, за второй бронепоезд мне с ними поболтать?
Пока второй бронепоезд отправлять необязательно. Но если отправишь то против не буду. Я планирую спизить тактику Махно, используя тачанки против казаков. Хз насколько это будет работать, но почему бы и нет.
Товарищ, я о бронепоездах в Москве, которые я хочу захватить за помощь в её штурме. У меня их сейчас нету.
дико извиняюсь,товарищ Мельников был под морфием когда соглашался на сотрудничество, но придя в сознание решил что и так неплохо, не став ничего менять
И то хорошо. Но штурм Москвы, видимо, на следующий ход, если она не сгорит по приказам кровавого царя, мда.
Ждём пока тех, кого ждём, ломает уже ходить. У меня гениальная идея на следующий ход — сделать обязательным и главным элементом формы сибирских военных меховые шапки, к которым будем пришивать хвосты за заслуги. Сибирь!!! я белорус кстати
У ебучего дипсика опять лимит по длине чата, сижу ебусь, возвращая его на линию партии. Кто не походил — надеюсь увидеть ваш ход завтра.
А ой, оказывается можно просто сохранить весь част в хтмл, конвертировать в пдф, он его прочитает и продолжит как было. Живём!
ну и слава тебе боже. Надеюсь все правки постуки в сторону нейронки тоже перекочевали в новый чат
Да, проверил парой контрольных вопросов, всё помнит.
Я пока чет не в духе длиннопосты писать, сил нема. Я если надумаю играть - то отпишу. Чукчи за 2 дня никуда не сбегут
Ну да, но пока ни тебя, ни Эмирата не видно, я могу и двинуть дальше ход же...
Сентябрь 1917-го, Красноярск.
Когда-то Юзеф Вишневский был инженером-путейцем из Лодзи. Потом — ссыльнопоселенцем за участие в социалистическом кружке. А теперь он, в стоптанных сапогах, стоял перед полуразобранным паровозом на запасных путях и спорил с бывшим царским чиновником, ныне — «спецом» при комиссаре.
— Я же говорю, клапан нужно менять, а не подматывать паклей! — горячился Юзеф, тыча пальцем в сипящий механизм. — Иначе до Иркутска не дотянет!
Чиновник, бледный и напуганный, мямлил что-то о дефиците. Вдруг раздался чёткий голос:
— Инженер прав. Сделать как он говорит.
К ним подошёл молодой человек в скромной гимнастёрке, но с повелительной осанкой. Это был комиссар железнодорожного узла, один из «мартыновских орлов».
— Товарищ Вишневский, ваше предложение по графику движения угольных составов рассмотрели. Утверждаю. С сегодняшнего дня вы — начальник смены.
Юзек остолбенел. Ещё вчера он был «польским шпионом» и «политически неблагонадёжным», а сегодня ему доверяют участок Транссиба — кровеносную систему молодой республики.
Новая власть была странной. Эти комиссары могли запросто арестовать купца за спекуляцию, но с таким же жаром слушали лекцию Юзека о паровозных топках. Они сносили царские памятники, но бережно собирали в эшелоны инженеров, врачей, учёных — всех, кто мог пригодиться «делу Обновления». Неважно, русский ты, поляк или еврей. Важно — что умеешь.
Как-то раз за рюмкой самодельной водки комиссар спросил:
— Слушай, Вишневский, а не хочешь назад, в Польшу? Говорят, немцы там своё королевство объявили.
Юзек задумался, глядя на огни депо, где кипела работа.
— Моя Польша будет воевать с Россией, какой бы она ни была. А я… я здесь дорогу строю. Может, когда-нибудь по ней и в свободную Варшаву поезда пойдут. А пока — мой участок здесь. И ваш мартыновский «сибирский путь» мне куда ближе, чем петроградские дрязги.
Он не стал говорить вслух главного: впервые за долгие годы к нему относились не как к врагу или «бывшему», а как к специалисту. Ему доверяли. И за это доверие, за этот шанс снова быть полезным, он был готов отдать все силы. Даже если новой родиной стала не та, о которой он мечтал, а та, что дала ему работу и уважение — суровая, но справедливая Сибирь Мартынова.
Петроград
Анна Ивановна, вдова слесаря с Путиловского завода, стояла в очереди за пайком у Исаакиевского собора. Очередь была долгой, но тихой, без давки и ругани. Рядом с палаткой, украшенной двуглавым орлом, стояли казаки с георгиевскими ленточками на папахах.
— Государь-батюшка о нас печется, — прошептала старушка перед Анной. — Снова порядок, слава Тебе, Господи.
Анна молча кивнула. Порядок был. После месяцев хаоса, когда город переходил из рук в руки, на улицах снова были часовые, а не пьяные матросы. Её сын-гимназист, не выходивший из дома с февраля, снова осмелился ходить на занятия. Но этот порядок был куплен дорогой ценой. Каждую ночь с юга доносилась канонада — это армия Алексеева добивала корниловцев. А днём по улицам провозили раненых. Город пах не только свежим хлебом из союзнических эшелонов, но и порохом, и карболкой.
Анна получила свой паёк — буханку чёрного хлеба и селёдку. «Государь кормит», — говорили люди. Но Анна помнила, как её мужа убили на германском фронте, который теперь и вовсе рухнул. Она брала хлеб из рук солдат царя, но в душе не знала, что страшнее: вчерашний красный хаос или сегодняшний порядок, звон сабель которого обещал новую, ещё более страшную бойню. Это был покой отчаяния, затишье перед бурей.
Где-то под Тулой.
Фёдор, молодой парень из деревни под Тулой, впервые в жизни чувствовал себя не придатком к помещичьей земле, а хозяином. По решению сельского схода — этого нового «синдиката» — ему с отцом достался надел бывшего барского поля.
Неделю назад в деревню приехали люди из Авангарда. Не грабить, а собирать тот самый «продналог». Мужики, сжав топоры, ждали подвоха. Но приезжий, молодой интеллигент в потрёпанной кожанке, сказал прямо:
— Десять процентов от урожая — и больше ни копейки. Остальное — ваше. Продавайте, ешьте, но помните: если белые придут — землю обратно отнимут.
Фёдор сейчас шёл по своей полосе. В кармане у него лежала винтовка, отобранная у разбежавшегося помещичьего охранника. Впереди, на дороге, показался отряд авангардовцев — человек десять, усталых, плохо одетых. Они шли на фронт, под Москву.
— Мужики, хлебца нет ли? — крикнул старший.
Фёдор молча отломил от своей краюхи и протянул. Солдат кивнул:
— Держись, браток. Теперь эта земля — твоя. Мы там, на фронте, за неё воюем.
Фёдор смотрел им вслед. Он не понимал их высоких слов о «синдикализме» и «мировой революции». Но он понимал простое: у него есть земля, и есть люди, которые готовы за неё умирать, чтобы её не отняли. Это была не тихая покорность Петрограда, а тревожная, пахнущая порохом и пашней свобода. И за эту свободу он был готов взяться за ту самую винтовку.
Когда-то Юзеф Вишневский был инженером-путейцем из Лодзи. Потом — ссыльнопоселенцем за участие в социалистическом кружке. А теперь он, в стоптанных сапогах, стоял перед полуразобранным паровозом на запасных путях и спорил с бывшим царским чиновником, ныне — «спецом» при комиссаре.
— Я же говорю, клапан нужно менять, а не подматывать паклей! — горячился Юзеф, тыча пальцем в сипящий механизм. — Иначе до Иркутска не дотянет!
Чиновник, бледный и напуганный, мямлил что-то о дефиците. Вдруг раздался чёткий голос:
— Инженер прав. Сделать как он говорит.
К ним подошёл молодой человек в скромной гимнастёрке, но с повелительной осанкой. Это был комиссар железнодорожного узла, один из «мартыновских орлов».
— Товарищ Вишневский, ваше предложение по графику движения угольных составов рассмотрели. Утверждаю. С сегодняшнего дня вы — начальник смены.
Юзек остолбенел. Ещё вчера он был «польским шпионом» и «политически неблагонадёжным», а сегодня ему доверяют участок Транссиба — кровеносную систему молодой республики.
Новая власть была странной. Эти комиссары могли запросто арестовать купца за спекуляцию, но с таким же жаром слушали лекцию Юзека о паровозных топках. Они сносили царские памятники, но бережно собирали в эшелоны инженеров, врачей, учёных — всех, кто мог пригодиться «делу Обновления». Неважно, русский ты, поляк или еврей. Важно — что умеешь.
Как-то раз за рюмкой самодельной водки комиссар спросил:
— Слушай, Вишневский, а не хочешь назад, в Польшу? Говорят, немцы там своё королевство объявили.
Юзек задумался, глядя на огни депо, где кипела работа.
— Моя Польша будет воевать с Россией, какой бы она ни была. А я… я здесь дорогу строю. Может, когда-нибудь по ней и в свободную Варшаву поезда пойдут. А пока — мой участок здесь. И ваш мартыновский «сибирский путь» мне куда ближе, чем петроградские дрязги.
Он не стал говорить вслух главного: впервые за долгие годы к нему относились не как к врагу или «бывшему», а как к специалисту. Ему доверяли. И за это доверие, за этот шанс снова быть полезным, он был готов отдать все силы. Даже если новой родиной стала не та, о которой он мечтал, а та, что дала ему работу и уважение — суровая, но справедливая Сибирь Мартынова.
Петроград
Анна Ивановна, вдова слесаря с Путиловского завода, стояла в очереди за пайком у Исаакиевского собора. Очередь была долгой, но тихой, без давки и ругани. Рядом с палаткой, украшенной двуглавым орлом, стояли казаки с георгиевскими ленточками на папахах.
— Государь-батюшка о нас печется, — прошептала старушка перед Анной. — Снова порядок, слава Тебе, Господи.
Анна молча кивнула. Порядок был. После месяцев хаоса, когда город переходил из рук в руки, на улицах снова были часовые, а не пьяные матросы. Её сын-гимназист, не выходивший из дома с февраля, снова осмелился ходить на занятия. Но этот порядок был куплен дорогой ценой. Каждую ночь с юга доносилась канонада — это армия Алексеева добивала корниловцев. А днём по улицам провозили раненых. Город пах не только свежим хлебом из союзнических эшелонов, но и порохом, и карболкой.
Анна получила свой паёк — буханку чёрного хлеба и селёдку. «Государь кормит», — говорили люди. Но Анна помнила, как её мужа убили на германском фронте, который теперь и вовсе рухнул. Она брала хлеб из рук солдат царя, но в душе не знала, что страшнее: вчерашний красный хаос или сегодняшний порядок, звон сабель которого обещал новую, ещё более страшную бойню. Это был покой отчаяния, затишье перед бурей.
Где-то под Тулой.
Фёдор, молодой парень из деревни под Тулой, впервые в жизни чувствовал себя не придатком к помещичьей земле, а хозяином. По решению сельского схода — этого нового «синдиката» — ему с отцом достался надел бывшего барского поля.
Неделю назад в деревню приехали люди из Авангарда. Не грабить, а собирать тот самый «продналог». Мужики, сжав топоры, ждали подвоха. Но приезжий, молодой интеллигент в потрёпанной кожанке, сказал прямо:
— Десять процентов от урожая — и больше ни копейки. Остальное — ваше. Продавайте, ешьте, но помните: если белые придут — землю обратно отнимут.
Фёдор сейчас шёл по своей полосе. В кармане у него лежала винтовка, отобранная у разбежавшегося помещичьего охранника. Впереди, на дороге, показался отряд авангардовцев — человек десять, усталых, плохо одетых. Они шли на фронт, под Москву.
— Мужики, хлебца нет ли? — крикнул старший.
Фёдор молча отломил от своей краюхи и протянул. Солдат кивнул:
— Держись, браток. Теперь эта земля — твоя. Мы там, на фронте, за неё воюем.
Фёдор смотрел им вслед. Он не понимал их высоких слов о «синдикализме» и «мировой революции». Но он понимал простое: у него есть земля, и есть люди, которые готовы за неё умирать, чтобы её не отняли. Это была не тихая покорность Петрограда, а тревожная, пахнущая порохом и пашней свобода. И за эту свободу он был готов взяться за ту самую винтовку.
Лондон, кабинет премьер-министра Ллойд Джорджа. Конец августа 1917.
— Чёрт возьми, Герберт, так кого мы, в конце концов, должны поддерживать? — с раздражением спросил премьер, отодвигая папку с донесениями из России. — У нас тут один сумасшедший дом!
Его секретарь, невозмутимый Герберт, поправил пенсне.
— Согласно последней сводке, сэр, у нас есть как минимум три «России». Монархисты в Петрограде, которые клянутся в верности союзу, но не контролируют даже Московское шоссе. Эти... синдикалисты в центре, которые, по нашим данным, получают деньги от кайзера через третьи руки. И сибирский сепаратист Мартынов, который, судя по всему, единственный, кто способен навести порядок на хоть какой-то территории.
— Порядок? — фыркнул Ллойд Джордж. — Он объявил независимость! Это же удар в спину!
— С другой стороны, сэр, — мягко заметил Герберт, — японцы высаживаются у Владивостока. Если Мартынов сможет им противостоять, он станет ценным союзником против Токио в будущем. А Петроград... Петроград может пасть завтра.
В кабинете повисло тяжёлое молчание. Премьер подошёл к карте мира. Бесконечная линия Западного фронта, тонкая красная ниточка в Месопотамии... и гигантское чёрное пятно на востоке Европы, которое переставало быть союзником и превращалось в гирю на ногах Британии.
— Они все либо предатели, либо безумцы, либо и то, и другое сразу, — устало произнёс он. — Посылать им деньги или оружие — всё равно что бросать золото в трясину. Пусть воюют между собой. Наш фронт — здесь.
— Так что же ответить военному министерству по поводу запроса Петрограда о кредитах? — поинтересовался секретарь.
Ллойд Джордж взглянул на карту и махнул рукой.
— Ответить, что мы с глубоким интересом следим за восстановлением законной власти в России и... изучаем вопрос. А пока пусть их царь докажет, что он контролирует нечто большее, чем свой дворец. И подготовьте, кстати, меморандум о возможных торговых перспективах с Сибирью. На всякий случай.
Решение было принято. Британия выбирала единственно верную в хаосе стратегию — выжидание. Победит сильнейший, а с ним уже можно будет и договориться.
— Чёрт возьми, Герберт, так кого мы, в конце концов, должны поддерживать? — с раздражением спросил премьер, отодвигая папку с донесениями из России. — У нас тут один сумасшедший дом!
Его секретарь, невозмутимый Герберт, поправил пенсне.
— Согласно последней сводке, сэр, у нас есть как минимум три «России». Монархисты в Петрограде, которые клянутся в верности союзу, но не контролируют даже Московское шоссе. Эти... синдикалисты в центре, которые, по нашим данным, получают деньги от кайзера через третьи руки. И сибирский сепаратист Мартынов, который, судя по всему, единственный, кто способен навести порядок на хоть какой-то территории.
— Порядок? — фыркнул Ллойд Джордж. — Он объявил независимость! Это же удар в спину!
— С другой стороны, сэр, — мягко заметил Герберт, — японцы высаживаются у Владивостока. Если Мартынов сможет им противостоять, он станет ценным союзником против Токио в будущем. А Петроград... Петроград может пасть завтра.
В кабинете повисло тяжёлое молчание. Премьер подошёл к карте мира. Бесконечная линия Западного фронта, тонкая красная ниточка в Месопотамии... и гигантское чёрное пятно на востоке Европы, которое переставало быть союзником и превращалось в гирю на ногах Британии.
— Они все либо предатели, либо безумцы, либо и то, и другое сразу, — устало произнёс он. — Посылать им деньги или оружие — всё равно что бросать золото в трясину. Пусть воюют между собой. Наш фронт — здесь.
— Так что же ответить военному министерству по поводу запроса Петрограда о кредитах? — поинтересовался секретарь.
Ллойд Джордж взглянул на карту и махнул рукой.
— Ответить, что мы с глубоким интересом следим за восстановлением законной власти в России и... изучаем вопрос. А пока пусть их царь докажет, что он контролирует нечто большее, чем свой дворец. И подготовьте, кстати, меморандум о возможных торговых перспективах с Сибирью. На всякий случай.
Решение было принято. Британия выбирала единственно верную в хаосе стратегию — выжидание. Победит сильнейший, а с ним уже можно будет и договориться.
Берлин, Ставка Верховного командования. Конец августа 1917.
Генерал-квартирмейстер Эрих Людендорф ткнул пальцем в разложенную карту Восточного фронта. Его лицо, обычно непроницаемое, выражало редкое раздражение.
— Ваше Величество, русский фронт более не существует. Есть анархия. Но эта анархия пожирает наши дивизии, которые всё ещё вынуждены охранять эту проклятую линию! Мы не можем перебросить их на Запад, пока этот хаос у нас в тылу!
Кайзер Вильгельм II, нервно теребя ус, смотрел не на карту, а в окно.
— Мои агенты сообщают, что этот Николай снова надел корону. Смешно! Он — марионетка своих генералов. А эти «авангардисты»… Вы уверены, что они надежны?
— Надежны? — Людендорф хмыкнул. — Нет. Они полезны. Мы сыплем им марки, как горох, через стокгольмские банки. Они громят тылы монархистов и сеют хаос, который не даёт собраться ни одной сильной России. Это дешевле, чем наступление целой армии.
— Но они же социалисты! Революционеры! — воскликнул кайзер с отвращением.
— Именно поэтому, Ваше Величество. Они — идеальный инструмент. Когда их полезность иссякнет, они сами уничтожат себя в междоусобице. А пока… — Людендорф провел рукой от Балтики до Чёрного моря, — мы создаём пояс марионеточных государств. Украина уже наш сателлит. Финляндия — следующая. Пусть русские вечно воюют друг с другом за обломки своей империи. Это гарантирует, что они никогда больше не станут угрозой Рейху.
Кайзер помолчал, размышляя.
— А Сибирь? Японцы там активизировались.
— Пусть японцы воюют с сибиряками! — отрезал Людендорф. — Это отвлекает Токио от наших тихоокеанских владений. Наш интерес — Европейская Россия. Наша цель — чтобы к весне 1918 года на Востоке не осталось ни одного боеспособного русского полка. Тогда мы всеми силами обрушимся на Францию и добьёмся победы до того, как американцы успеют перебросить через океан миллион своих солдат.
Решение было принято. Германия не просто наблюдала за хаосом — она его организовывала и финансировала. Стратегия была безжалостной и прагматичной: любыми средствами не дать России подняться, превратив её в вечно кровоточащую рану, и за счёт этого выиграть войну на Западе. Русская трагедия была для Берлина всего лишь удобным стратегическим активом.
Генерал-квартирмейстер Эрих Людендорф ткнул пальцем в разложенную карту Восточного фронта. Его лицо, обычно непроницаемое, выражало редкое раздражение.
— Ваше Величество, русский фронт более не существует. Есть анархия. Но эта анархия пожирает наши дивизии, которые всё ещё вынуждены охранять эту проклятую линию! Мы не можем перебросить их на Запад, пока этот хаос у нас в тылу!
Кайзер Вильгельм II, нервно теребя ус, смотрел не на карту, а в окно.
— Мои агенты сообщают, что этот Николай снова надел корону. Смешно! Он — марионетка своих генералов. А эти «авангардисты»… Вы уверены, что они надежны?
— Надежны? — Людендорф хмыкнул. — Нет. Они полезны. Мы сыплем им марки, как горох, через стокгольмские банки. Они громят тылы монархистов и сеют хаос, который не даёт собраться ни одной сильной России. Это дешевле, чем наступление целой армии.
— Но они же социалисты! Революционеры! — воскликнул кайзер с отвращением.
— Именно поэтому, Ваше Величество. Они — идеальный инструмент. Когда их полезность иссякнет, они сами уничтожат себя в междоусобице. А пока… — Людендорф провел рукой от Балтики до Чёрного моря, — мы создаём пояс марионеточных государств. Украина уже наш сателлит. Финляндия — следующая. Пусть русские вечно воюют друг с другом за обломки своей империи. Это гарантирует, что они никогда больше не станут угрозой Рейху.
Кайзер помолчал, размышляя.
— А Сибирь? Японцы там активизировались.
— Пусть японцы воюют с сибиряками! — отрезал Людендорф. — Это отвлекает Токио от наших тихоокеанских владений. Наш интерес — Европейская Россия. Наша цель — чтобы к весне 1918 года на Востоке не осталось ни одного боеспособного русского полка. Тогда мы всеми силами обрушимся на Францию и добьёмся победы до того, как американцы успеют перебросить через океан миллион своих солдат.
Решение было принято. Германия не просто наблюдала за хаосом — она его организовывала и финансировала. Стратегия была безжалостной и прагматичной: любыми средствами не дать России подняться, превратив её в вечно кровоточащую рану, и за счёт этого выиграть войну на Западе. Русская трагедия была для Берлина всего лишь удобным стратегическим активом.
Мастер, повторно запрашиваю статистику (см. мое сообщение выше)
+ где сейчас территориально находятся мои армии.
+ где сейчас территориально находятся мои армии.
+ удачна ли моя охота за ильичом?
+ какова численность второй волны ополчения?
+ установил ли какие-то контакты Хитрово - даже и в случае провала?
Дико атмосферная хуйня. Реквестирую интерлюдию с алистером Кроули на Чукотке, к которому начинают относится как к новому вождю, про казаков и иногородних и про Спиридонову.
ХОД 6: (август 1917): Российская империя (РИ) - интерлюдия
Разбор полётов
Частная беседа Его Императорского Величества Николая II и председателя правительства Павла Николаевича Милюкова
Зимний дворец погрузился в вечерний полумрак. В длинных коридорах, где днём толпились офицеры и звонко перекликались лакеи, царило почти монашеское безмолвие — лишь редкие свечи мерцали на канделябрах. За закрытой дверью кабинета Государя пахло бумагой, чаем и слегка — дымом от камина.
Николай II сидел в кресле, с чашкой в руках, и задумчиво смотрел на огонь. На его лице отражались усталые, но спокойные черты человека, который пережил смерть страны и её воскресение. Милюков вошёл почти неслышно, вежливо поклонился и, как всегда, держал в руках аккуратно перевязанную папку с документами.
— Ваше Императорское Величество, — тихо произнёс он, подходя ближе, — благодарю за дозволеніе обратиться къ Вамъ въ столь поздній часъ.
Николай кивнул и указал на кресло напротив.
— Садитесь, Павелъ Николаевичъ. День сей былъ исполненъ дѣлъ, но вечеръ — время откровенныхъ словъ.
Председатель правительства присел, положив папку на колени. Некоторое время они оба молчали: лишь потрескивание камина и скрип стульев нарушали тишину.
— Многое мы выдержали въ августѣ, — заговорил наконец Государь. — Петроградъ устоялъ, Кронштадтъ возвращёнъ, Корниловъ сокрушёнъ. Народъ оживился. И всё же сердцу моему вѣдомо: то лишь начало. Впереди — новыя испытанія.
Милюков слегка склонил голову.
— Такъ и есть, Ваше Величество. Осмѣлюсь замѣтить: побѣды наши знаменательны, но угрозы главнѣйшія ими не сняты. Японія дѣйствуетъ явно, сибиряки клонятся къ Мартынову, казаки помышляютъ о самочинной вольности, а Народный авангардъ тѣснитъ Москву. Если нынѣ мы не явимъ твёрдости, если окажемся излишне снисходительны, то отъ побѣдъ останется лишь сіянiе, но не плоды ихъ.
Николай не ответил сразу. Он поставил чашку на стол, облокотился на подлокотники.
— Павелъ Николаевичъ, я не закрываю очей на трудности. Но не можемъ же мы вести рать со всѣмъ народомъ. Россія изранена, ей надлежитъ отдохновеніе. Мартыновъ, да, каторжникъ, инородецъ польскаго корня, съ прошедшимъ небезупречнымъ. Но за нимъ стоятъ не только его дерзкія воззрѣнія, но и простые крестьяне, рабочiе, цѣлыя города. Сіи люди — не японцы и не нѣмцы. Они — русскіе. Мне не подобаетъ, дабы грядущаѧ лѣтопись сказала: Государь отринулъ народъ свой.
Милюков чуть подался вперёд, возражая:
— Ваше Величество, именно потому, что это нашъ народъ, нельзя дозволять, чтобъ имъ правилъ человѣкъ въ родѣ Мартынова. Онъ преступникъ, и для враговъ короны фигура удобнѣйшая: чужой по крови, оскорблённый судьбою, готовый на всякій сговоръ ради властолюбія. Днесь онъ взыскуѣтъ автономiи, а завтра наложитъ подпись на договоръ о «Сибирской республике» подъ протекторатомъ Токiо, Пекiна аль Вашингтона. Для таковыхъ людей мѣры не существуетъ.
Николай помолчал, глядя в огонь. Потом тихо сказал:
— И всё же, Павелъ Николаевичъ, мнѣ видится, что надлежитъ оставить людямъ выборъ. Пусть внутреннiя дѣла, хозяйство и просвѣщеніе будутъ подъ ихъ попеченіемъ, но армія и внѣшняя держава останутся за престоломъ. Въ томъ будетъ шансъ — собрать народъ не страхомъ, но довѣріемъ.
Милюков вздохнул и осторожно раскрыл папку.
— Ваше Величество, выбора нѣтъ, коли исходъ его опредѣляютъ чужiя кошели. Позвольте явить документы, добытыя агентурой на Дальнемъ Востокѣ. Вотъ письма японскихъ офицеровъ: Владивостокъ и Сахалинъ они уже зритъ въ прямой оккупаціи, Забайкалье и Амуръ — подъ властью Семёнова, именуемого ими «наместникомъ». Сіе — не слухи, но факты. Мы ужъ передали сіи бумаги британскому и американскому посламъ. Въ Лондонѣ и Вашингтонѣ не замолчатъ.
Государь взял один из листов, скользнул глазами по строчкам и вернул его.
— Если всё то есть истина, значитъ, поступили вы вѣрно. Но молю васъ, Павелъ Николаевичъ, дабы всё сіе свершалось со всяческимъ достоинствомъ. Не яко обвинители явимся, но яко хозяева, блюдущiе свой домъ.
Министр слегка склонил голову.
— Такъ и будетъ, Ваше Величество. Но одного сего мало. Дозвольте предложить шагъ, что станетъ явленіемъ для всей Европы. Я мыслю о делегаціи. Не тайной миссіи, не скрытыхъ переговорахъ, но о дѣйствіи открытомъ. Да возглавитъ ея Великая Княжна Татiана Николаевна. При ней — князь Оболенскiй, полковникъ Кутеповъ, представителѣ правительства. Европа узритъ ликъ Россіи — не ослабленной, но гордой, съ молодой княжной во главѣ и силою за ея плечами. Въ Парижѣ обитаетъ немалое число русскихъ, вѣрныхъ престолу, и слово ихъ зазвучитъ гремлѣе при нашей поддержкѣ. Сіе будетъ не мольба о помощи, но заявленіе: Имперія жива, Имперія дышитъ, Имперія — въ ряду великихъ державъ.
Николай долго молчал. В кабинете стало так тихо, что слышно было, как догорает в камине полено. Наконец он поднялся, подошёл к окну и на мгновение замер, глядя в тёмный сад.
— Делегація… Смѣлый шагъ. Опасный, но, быть можетъ, именно его отъ насъ и ждутъ. Пусть Европа узритъ насъ во очи, не въ донесеніяхъ и не въ пересудахъ, но во плоти. Пусть вѣдаютъ: престолъ Россіи снова стоитъ въ одномъ ряду съ ихъ престолами. Обеспечьте безопасный трансферъ. Кузенъ мой поспособствуетъ.
Он повернулся к Милюкову.
— Итакъ. Делегація поѣдетъ. Свѣдѣнія о Японіи будутъ обнародованы. Но объявлять сибиряковъ врагами я не намѣренъ. Да вѣдаютъ: Государь ведаетъ не токмо гнѣвъ, но и милость.
Милюков поднялся, поклонился.
— Слово Ваше — законъ, Ваше Величество. Я лишь исполню волю, облекаемую твёрдостью тамъ, гдѣ сіе необходимо.
В Ново-Николаевск, г-ну Мартынову.
Проект сибирской конституции рассмотрен. Отмечаем наличие положений, совпадающих с проектом общероссийской конституции, внесённых к обсуждению.
Вопросы хозяйственного и образовательного самоуправления могут быть предметом автономного регулирования на местах при сохранении за Империей внешней политики, армии и общих финансов. Финансовая модель видится в соотношении 50/50: половина доходов остаётся в Сибири, половина поступает в императорскую казну.
Согласно агентурным данным, атаман Семёнов и японские представители ведут переговоры о разделе Сибири и установлении иностранного контроля над Забайкальем и Амуром. В этих условиях особенно важно согласие центра и Сибири, чтобы не дать внешним державам использовать разобщённость в ущерб общему отечеству.
Правительство считает необходимым участие делегатов от Сибири в работе Учредительного собрания в декабре сего года. Ожидаем Ваших представителей.
Государственный контролёр созыва Учредительного собрания
Фёдор Фёдорович Кокошкин
Это на потом...
Нет, Ильича хрен достанешь.
1. Где сейчас находятся армии ССД?
Петроградская группировка (Келлер): Не ведёт боев. Развёрнута на южных рубежах контролируемой территории, facing территории, занятые Народным Авангардом (НА). Части приводятся в порядок, пополняются и готовятся к главному наступлению на Москву.
Армия Алексеева (включая Унгерна): Отошла с тыловых позиций после разгрома Корнилова. Ядро армии находится в районе Твери или Новгорода, выполняя роль стратегического резерва и ударного кулака для предстоящего наступления. Части, перешедшие от Корнилова, проходят переформирование и идеологическую обработку.
Ополчение (1-я и 2-я волны): Несёт гарнизонную службу по всей контролируемой территории, обеспечивая тыл.
2. Численность второй волны ополчения (Без изменений)
Около 15 000 человек. Теперь эти силы могут быть перенаправлены с содержания внутреннего фронта против Корнилова на усиление тыловых гарнизонов и коммуникаций перед наступлением на НА.
3. Контакты Хитрово.
Позиция казаков пока не меняется, но удалось установить контакты с некоторыми командирами, готовыми к диалогу.
1. Состав и перспективы Вооружённых сил Российской Империи (на 1 сентября 1917 г.)
Регулярные части (ядро, включая перешедших от Корнилова): 30 000 – 35 000 штыков/сабель.
Качество: Высокое. Опытные, мотивированные части с боевым опытом. Это главная ударная сила.
Ополчение (1-я и 2-я волны): 35 000 – 40 000 человек.
Качество: Низкое/среднее. Годны для гарнизонной службы, охраны коммуникаций, пополнения потерь регулярных частей. В открытом бою против ветеранов НА — ненадёжны.
Кавалерия (Унгерн, гвардейские части): 4 000 – 5 000 сабель.
Качество: Элита. Мобильность и ударная сила. Ключевой инструмент для рейдов, разведки и развития успеха.
Артиллерия: 50 – 60 орудий (в основном лёгкие 76-мм пушки).
Проблема: Критическая нехватка снарядов и тяжёлых систем. Достаточно для поддержки пехоты, недостаточно для прорыва укреплённых позиций НА.
Авиация: 10 – 15 исправных бипланов.
Роль: Разведка, редкие бомбёжки. Тактическое, а не стратегическое значение.
Ж/Д войска: 2-3 бронепоезда + батальоны охраны.
2. Восприятие Конституции и Учредительного Собрания
Украина (Центральная Рада): Глумление и отвержение. Ваш проект — «бумажка оккупантов». В ответ они ускорят подписание сепаратного мира с Германией и провозглашение полной независимости. Для них вы — враг.
Беларусь (БНР, Рада): Настороженный скепсис. Ваша конституция — шаг вперёд, но они помнят вековое угнетение. Потребуют немедленного и безоговорочного признания их автономии как условие для вхождения в состав вашей новой России. Без этого — будут бороться за независимость.
Финляндия (Сейм): Открытое неподчинение. Ваша конституция для них — пустой звук. Они уже живут по своим законам. Любая попытка навязать им Учредительное Собрание будет воспринята как объявление войны и приведёт к восстанию при поддержке Германии.
Вывод: Ваши идеи не находят отклика у национальных окраин. Они видят в вашей «конституционной монархии» лишь новую, более изощрённую форму русского империализма. Их лозунг: «Сначала независимость, потом договор».
3. Лояльные силы за пределами Европейской России
Краткий ответ: Нет.
Пояснение: Ваша власть — это Петроград и узкая полоса земли вокруг него.
Вся Сибирь — под контролем Мартынова.
Дальний Восток — начинается японская интервенция и власть атамана Семёнова.
Средняя Азия, Кавказ — в хаосе, местные власти вас не признают и не подчиняются.
У вас нет ни администрации, ни гарнизонов, ни связи с этими регионами.
4. Немецкое наступление на Восточном фронте
Тактика Германии: «Стоячая война» с элементами активной обороны.
Действия: Немцы не ведут масштабных наступлений. Они эшелонируют оборону, выводя лучшие части на Западный фронт. Их действия на Востоке:
Поддержка сепаратистов: Финансирование и вооружение НА, украинских националистов, прибалтийских формирований.
Локальные удары: Наносят точечные удары по наиболее слабым участкам русского фронта, чтобы не дать вам перебросить войска на внутренний фронт и максимально деморализовать оставшиеся части.
Фронт медленно разваливается сам из-за дезертирства, агитации и отсутствия снабжения из центра. Немцы не стремятся занять новые территории — они хотят, чтобы русские солдаты просто разошлись по домам, открыв дорогу на Петроград для их марионеток.
бля да делай уже ход, заебал.
ХОДЪ СЕДЬМОЙ. СЕНТЯБРЬ 1917-ГО.
КРАТКАЯ СВОДКА НА НАЧАЛО СЕНТЯБРЯ 1917 ГОДА
I. РОССИЯ: ТРИ ВОЙНЫ В ОДНОЙ
1. Петроградская Империя (ССД / Николай II)
Положение: Тактическая победа. Разгромлен Корнилов, стабилизирован фронт вокруг столицы, взята Кронштадт.
Силы: 70-80 тыс. человек (качественное ядро + ополчение). Лучшая армия в Европейской России, но ресурсы ограничены.
Главная задача: Немедленное наступление на Москву, пока НА не укрепился. Промедление = смерть.
Слабые места: Международная изоляция, отсутствие поддержки окраин, экономика на дотации.
2. Народный Авангард (НА)
Положение: Стратегический охват. Контролирует центр страны (Тула, Нижний Новгород, подступы к Москве).
Силы: 50-70 тыс. ополчения. Ключевое преимущество: умная внутренняя политика (продналог 10% вместо продразвёрстки) снизила сопротивление крестьян.
Главная задача: Удержать фронт против ССД, подавить казачье восстание на юге.
Слабые места: Низкое качество войск, растянутость фронтов, война на два фронта (ССД + казаки).
3. Сибирская Республика (Мартынов)
Положение: Стабильность под ударом. Провозгласила независимость, наладила жизнь в Сибири.
Силы: 30-40 тыс. обученной армии (СРА). Контролирует Транссиб.
Главная задача: Выживание. Началась прямая японская интервенция на Дальнем Востоке (поддержка атамана Семёнова). Это теперь главный фронт.
Слабые места: Сибирские казаки после вестей о Царе заняли выжидательную позицию.
4. Чукотская Шаманская Республика (ЧОА)
Положение: Катастрофа. Кронштадтский десант уничтожен. Режим Алелеки пал. Власть перешла к Алистеру Кроули, превращающему ЧОА в «Магический Орден».
Статус: Государство-изгой в глубокой изоляции.
II. КЛЮЧЕВЫЕ ФРОНТЫ И КОНФЛИКТЫ
Центр: Грядет генеральное сражение за Москву между ССД (качество) и НА (число).
Юг: Полномасштабное восстание донских и кубанских казаков против НА.
Восток: Русско-японская война 2.0. Мартынов против Японии и Семёнова.
Западный фронт (ПМВ): Фактически развалился. Немцы не наступают, а стравливают русских между собой, выводя войска на Запад.
III. МИР: БЕЗДЕЙСТВИЕ И ЦИНИЗМ
Германия: Главный бенефициар. Финансирует НА и сепаратистов. Стратегия: «Россия должна быть разрушена».
Антанта (Великобритания, Франция): В панике и бездействии. Не верят в силу ССД, видят в Мартынове сепаратиста.
США: Единственные, кто проявляет интерес. Видят в Мартынове потенциального союзника против Японии в Азии.
Япония: Начала открытую интервенцию на Дальнем Востоке. Цель — создание марионеточных режимов.
ОБЩИЙ ИТОГ НА СЕНТЯБРЬ:
Россия перестала существовать. Идёт борьба трёх проектов: Имперского (Петроград), Революционного (Центр) и Национально-сепаратистского (Сибирь).
Сентябрь станет месяцем решающих битв:
ССД должен нанести удар на Москву.
НА должен выстоять на два фронта.
Мартынов должен остановить японцев.
Победит тот, кто сможет победить в условиях тотальной войны всех против всех, не имея сильных союзников извне. Судьба страны висит на волоске.
КРАТКАЯ СВОДКА НА НАЧАЛО СЕНТЯБРЯ 1917 ГОДА
I. РОССИЯ: ТРИ ВОЙНЫ В ОДНОЙ
1. Петроградская Империя (ССД / Николай II)
Положение: Тактическая победа. Разгромлен Корнилов, стабилизирован фронт вокруг столицы, взята Кронштадт.
Силы: 70-80 тыс. человек (качественное ядро + ополчение). Лучшая армия в Европейской России, но ресурсы ограничены.
Главная задача: Немедленное наступление на Москву, пока НА не укрепился. Промедление = смерть.
Слабые места: Международная изоляция, отсутствие поддержки окраин, экономика на дотации.
2. Народный Авангард (НА)
Положение: Стратегический охват. Контролирует центр страны (Тула, Нижний Новгород, подступы к Москве).
Силы: 50-70 тыс. ополчения. Ключевое преимущество: умная внутренняя политика (продналог 10% вместо продразвёрстки) снизила сопротивление крестьян.
Главная задача: Удержать фронт против ССД, подавить казачье восстание на юге.
Слабые места: Низкое качество войск, растянутость фронтов, война на два фронта (ССД + казаки).
3. Сибирская Республика (Мартынов)
Положение: Стабильность под ударом. Провозгласила независимость, наладила жизнь в Сибири.
Силы: 30-40 тыс. обученной армии (СРА). Контролирует Транссиб.
Главная задача: Выживание. Началась прямая японская интервенция на Дальнем Востоке (поддержка атамана Семёнова). Это теперь главный фронт.
Слабые места: Сибирские казаки после вестей о Царе заняли выжидательную позицию.
4. Чукотская Шаманская Республика (ЧОА)
Положение: Катастрофа. Кронштадтский десант уничтожен. Режим Алелеки пал. Власть перешла к Алистеру Кроули, превращающему ЧОА в «Магический Орден».
Статус: Государство-изгой в глубокой изоляции.
II. КЛЮЧЕВЫЕ ФРОНТЫ И КОНФЛИКТЫ
Центр: Грядет генеральное сражение за Москву между ССД (качество) и НА (число).
Юг: Полномасштабное восстание донских и кубанских казаков против НА.
Восток: Русско-японская война 2.0. Мартынов против Японии и Семёнова.
Западный фронт (ПМВ): Фактически развалился. Немцы не наступают, а стравливают русских между собой, выводя войска на Запад.
III. МИР: БЕЗДЕЙСТВИЕ И ЦИНИЗМ
Германия: Главный бенефициар. Финансирует НА и сепаратистов. Стратегия: «Россия должна быть разрушена».
Антанта (Великобритания, Франция): В панике и бездействии. Не верят в силу ССД, видят в Мартынове сепаратиста.
США: Единственные, кто проявляет интерес. Видят в Мартынове потенциального союзника против Японии в Азии.
Япония: Начала открытую интервенцию на Дальнем Востоке. Цель — создание марионеточных режимов.
ОБЩИЙ ИТОГ НА СЕНТЯБРЬ:
Россия перестала существовать. Идёт борьба трёх проектов: Имперского (Петроград), Революционного (Центр) и Национально-сепаратистского (Сибирь).
Сентябрь станет месяцем решающих битв:
ССД должен нанести удар на Москву.
НА должен выстоять на два фронта.
Мартынов должен остановить японцев.
Победит тот, кто сможет победить в условиях тотальной войны всех против всех, не имея сильных союзников извне. Судьба страны висит на волоске.
Движение Обновления — Сибирская Республика. Акт первый, внутренний.
Проблемы наваливались кучей, одна за другой. Учредительное собрание это во главе с Николаем, презренным царём — дебаты в Думе не затихали с самого этого объявления. В этот раз он на уступки готов идти, но как далеко? Чем мартыновцам придётся пожертвовать?
Это, впрочем, откладывалось ещё до декабря. А бандиты Семёнова уже налетают на Транссиб, японцы уже отрезают Сибирскую Республику от дальневосточных портов своей интервенцией. Нужно было действовать и быстро: утром первого сентября временно исполняющий обязанности президента на переходный период Давид Войтехович Мартынов объявил о введении военного положения на территории Сибирской Республики. Тут же, пакетом, при единогласной поддержке большинства Думы (занятой мартыновцами), правительство приняло пакет президентских декретов военного времени.
Первым делом экстренно вводилась новая сибирская форма для солдат, которую готовили уже пару месяцев. Сейчас молодой стране нужно единство и символы, а одним из таких теперь будет замена "западной" фуражки и схожих головных уборов на меховую шапку из сибирской пушнины. "Сибирка", как её обозвал мартынов, теперь обязательный элемент формы сибирского солдата, весьма удобная для суровых зим родного края и из доступных материалов, к тому же весьма выделяется на фоне других армий. А умелым бойцам за отвагу и подвиги, вместо медалей из слишком дорогих сейчас металлов, к шапкам будут шить хвосты разного зверья. Мартынов целый табель выпустил, едва ли меньше списка наград царской России!
Особые распоряжения касались красы и цвета сибирской армии, Железнодорожного корпуса. Им полагались гимнастёрки не бледно-зелёного, а тёмно-синего цвета, плюс в дополнении к шапкам каждому бойцу — отдельный табельный пистолет, с именной гравировкой. Пока трофейные и покупные, но, как пропагандистский ход, Мартынов уже объявил о разработке нового оружия для местного производства, чем занимался молодой инженер Семён Владимиров.
Ново-Николаевск наконец переименовали, порывая связь с Петроградом ещё дальше. Теперь столица Республики именовалась Великосибирск (предложение о Мартыновске Давид Войтехович отклонил лично).
Следующие указы, правда, казались дела. Несколько составов в распоряжении правительства срочно следовало переоборудовать в импровизированные бронепоезда — без них не удержать Транссиб. Для борьбы с японцами и атаманом требовалась настоящая крепость на рельсах, поэтому Мартынов обратился к Промсовету с просьбой о финансировании. В обмен на управление предприятиями к востоку от Лены, когда сибиряки освободят местные земли от бандитов и заморского ига...
В сибирских газетах и, особенно, на первых полосах "Обновления" начали печатать побольше карикатур против врагов, а так же объявлений о рекрутировании в Сибирскую Регулярну Армию, Народную Гвардию и Железнодорожный Корпус — подле фотографий огроменных промысловиков-староверов в меховой шапке, гимнастёрке и с винтовкой да гладко выбритых поляков-железнодорожников. "Давай, сибиряк, слишком много японских да семёновских рож бить — не хватает кулаков!"
Акт второй, внешний.
Из всего получалось, что Сибирь на этом фронте одна. В Петроград ушла телеграмма: "Предложение получили, до декабря подумаем. Пока — заняты Японией. Боже, храни Сибирь!"
В США тоже, конечно. Обращение к президенту Вилсону и Конгрессу от лица президента Мартынова примерно следующего содержания:
"Господин президент, господа конгрессмены, привет от президента Давида Мартынова и Думы Сибирской Республики! Первым делом хочу пожелать вам удачи в борьбе с германским кайзерам и защиты демократии. Цель у нас одна, братская — свобода. Мы, молодая республика, уже столкнулись с чумой вторжения японского императорского режима, который хочет задавить нашу и вашу свободу своим сапогом. Наш, русский и сибирский народ, нижайше просит народ Соединённых Штатов Америки о помощи в войне с Японией. Не признания нашего государства, хоть оно было бы и приятно нам, но оружия, денег, ресурсов! Только мы, единственная организованная сила за Уралом, стоим на пути японских армий и их марионеток. Без нас Япония перехлестнётся потопом через горы, обрушится на Европу с другой стороны и задавит Россию окончательно. Надеемся на ваш скорейший ответ. Боже, храни Америку и Сибирь..."
Вместе с тем посольская служба Сибирской Республики наседала на Антанту по доступным каналом связи. Доводы были те же — Япония как угроза для всей России, а не только для молодой Республики. Просили признания, помощи, хотя бы установления настоящих дипломатических связей как с единственным боеспособным правительством на территории бывшей Империи. Только бело-зелёный флаг да меховая шапка остановит окончательный крах России.
Ну и Народный Авангард из уже Великосибирска поторапливали брать Москву, очень уж нужны сейчас бронепоезда из их депо!
Акт третий, военный.
Первые части сибирской армии, самые боеспособные из ветеранов Великой Войны и мартыновской милиции, перешли Лену. Поездами сибирские полки перекинули к ближайшим ключевым станциями на Транссибе, занять их и укрепить, готовясь к обороне от наступления Семёнова. СРА необходим плацдарм на том берегу, чтобы ударить в ответ, как только будут готовы бронепоезда и придёт ответ США. Железнодорожный Корпус же, тренированный американскими специалистами и вооружённый лучше остальных частей, продолжал нести свою службу, охраняя железную дорогу и поезда, которые пока продолжали ходить на восток к крупным городам на Транссиба. По пути мартыновцы усиленно распространяли листовки с сибирской пропагандой, призывая восстать против семёновцев, японского холопа, да присоединяться к свободной Сибири. В сибирские леса отправились посланцы Республики из староверов, позвать единоверцем присоединиться к державе, где они свободны и равны с остальными, а не терпеть новый сапог на своей шее. Предлагали оружие и помощь, чтобы организовать сопротивление оккупантам на своей земле и бить, резать семёновцев из лесов и болот, пока ни одного не останется.
Проблемы наваливались кучей, одна за другой. Учредительное собрание это во главе с Николаем, презренным царём — дебаты в Думе не затихали с самого этого объявления. В этот раз он на уступки готов идти, но как далеко? Чем мартыновцам придётся пожертвовать?
Это, впрочем, откладывалось ещё до декабря. А бандиты Семёнова уже налетают на Транссиб, японцы уже отрезают Сибирскую Республику от дальневосточных портов своей интервенцией. Нужно было действовать и быстро: утром первого сентября временно исполняющий обязанности президента на переходный период Давид Войтехович Мартынов объявил о введении военного положения на территории Сибирской Республики. Тут же, пакетом, при единогласной поддержке большинства Думы (занятой мартыновцами), правительство приняло пакет президентских декретов военного времени.
Первым делом экстренно вводилась новая сибирская форма для солдат, которую готовили уже пару месяцев. Сейчас молодой стране нужно единство и символы, а одним из таких теперь будет замена "западной" фуражки и схожих головных уборов на меховую шапку из сибирской пушнины. "Сибирка", как её обозвал мартынов, теперь обязательный элемент формы сибирского солдата, весьма удобная для суровых зим родного края и из доступных материалов, к тому же весьма выделяется на фоне других армий. А умелым бойцам за отвагу и подвиги, вместо медалей из слишком дорогих сейчас металлов, к шапкам будут шить хвосты разного зверья. Мартынов целый табель выпустил, едва ли меньше списка наград царской России!
Особые распоряжения касались красы и цвета сибирской армии, Железнодорожного корпуса. Им полагались гимнастёрки не бледно-зелёного, а тёмно-синего цвета, плюс в дополнении к шапкам каждому бойцу — отдельный табельный пистолет, с именной гравировкой. Пока трофейные и покупные, но, как пропагандистский ход, Мартынов уже объявил о разработке нового оружия для местного производства, чем занимался молодой инженер Семён Владимиров.
Ново-Николаевск наконец переименовали, порывая связь с Петроградом ещё дальше. Теперь столица Республики именовалась Великосибирск (предложение о Мартыновске Давид Войтехович отклонил лично).
Следующие указы, правда, казались дела. Несколько составов в распоряжении правительства срочно следовало переоборудовать в импровизированные бронепоезда — без них не удержать Транссиб. Для борьбы с японцами и атаманом требовалась настоящая крепость на рельсах, поэтому Мартынов обратился к Промсовету с просьбой о финансировании. В обмен на управление предприятиями к востоку от Лены, когда сибиряки освободят местные земли от бандитов и заморского ига...
В сибирских газетах и, особенно, на первых полосах "Обновления" начали печатать побольше карикатур против врагов, а так же объявлений о рекрутировании в Сибирскую Регулярну Армию, Народную Гвардию и Железнодорожный Корпус — подле фотографий огроменных промысловиков-староверов в меховой шапке, гимнастёрке и с винтовкой да гладко выбритых поляков-железнодорожников. "Давай, сибиряк, слишком много японских да семёновских рож бить — не хватает кулаков!"
Акт второй, внешний.
Из всего получалось, что Сибирь на этом фронте одна. В Петроград ушла телеграмма: "Предложение получили, до декабря подумаем. Пока — заняты Японией. Боже, храни Сибирь!"
В США тоже, конечно. Обращение к президенту Вилсону и Конгрессу от лица президента Мартынова примерно следующего содержания:
"Господин президент, господа конгрессмены, привет от президента Давида Мартынова и Думы Сибирской Республики! Первым делом хочу пожелать вам удачи в борьбе с германским кайзерам и защиты демократии. Цель у нас одна, братская — свобода. Мы, молодая республика, уже столкнулись с чумой вторжения японского императорского режима, который хочет задавить нашу и вашу свободу своим сапогом. Наш, русский и сибирский народ, нижайше просит народ Соединённых Штатов Америки о помощи в войне с Японией. Не признания нашего государства, хоть оно было бы и приятно нам, но оружия, денег, ресурсов! Только мы, единственная организованная сила за Уралом, стоим на пути японских армий и их марионеток. Без нас Япония перехлестнётся потопом через горы, обрушится на Европу с другой стороны и задавит Россию окончательно. Надеемся на ваш скорейший ответ. Боже, храни Америку и Сибирь..."
Вместе с тем посольская служба Сибирской Республики наседала на Антанту по доступным каналом связи. Доводы были те же — Япония как угроза для всей России, а не только для молодой Республики. Просили признания, помощи, хотя бы установления настоящих дипломатических связей как с единственным боеспособным правительством на территории бывшей Империи. Только бело-зелёный флаг да меховая шапка остановит окончательный крах России.
Ну и Народный Авангард из уже Великосибирска поторапливали брать Москву, очень уж нужны сейчас бронепоезда из их депо!
Акт третий, военный.
Первые части сибирской армии, самые боеспособные из ветеранов Великой Войны и мартыновской милиции, перешли Лену. Поездами сибирские полки перекинули к ближайшим ключевым станциями на Транссибе, занять их и укрепить, готовясь к обороне от наступления Семёнова. СРА необходим плацдарм на том берегу, чтобы ударить в ответ, как только будут готовы бронепоезда и придёт ответ США. Железнодорожный Корпус же, тренированный американскими специалистами и вооружённый лучше остальных частей, продолжал нести свою службу, охраняя железную дорогу и поезда, которые пока продолжали ходить на восток к крупным городам на Транссиба. По пути мартыновцы усиленно распространяли листовки с сибирской пропагандой, призывая восстать против семёновцев, японского холопа, да присоединяться к свободной Сибири. В сибирские леса отправились посланцы Республики из староверов, позвать единоверцем присоединиться к державе, где они свободны и равны с остальными, а не терпеть новый сапог на своей шее. Предлагали оружие и помощь, чтобы организовать сопротивление оккупантам на своей земле и бить, резать семёновцев из лесов и болот, пока ни одного не останется.
Ефим, вчерашний охотник-эвенк, а нынче — стрелок Сибирской Регулярной армии, щупал рукой свой новый головной убор. «Сибирка». Мех был грубый, собачий, но на редкость тёплый. Ему говорили, что в петроградской армии носят фуражки, от которых уши на морозе отвалятся. А его «сибирка» была как часть тайги — родная и надёжная.
В окопе рядом сидел бывший студент из Томска, Сашка. Он, не умолкая, читал вслух свежий номер «Обновления».
— Слушай, Ефим, японец, выходит, как тот жадный медведь, который на чужую берлогу позарился! А мы — хозяева тайги, им берлогу не отдадим!
Ефим молча кивал. Он плохо понимал все эти слова — «империализм», «суверенитет». Но одно он понимал отлично: через тайгу, где его отец и дед промышляли соболя, сейчас шли чужие солдаты в непривычной форме. Им говорили, что эти солдаты — марионетки какого-то Семёнова, а за ним — японский император, который хочет сделать их землю своей.
Командир взвода, бывший фельдфебель с германского фронта, обходил позиции. На его «сибирке» уже красовался пушистый рысий хвост — первая награда новой армии за стычку с семёновским разъездом.
— Не зевайте, орлы! — хрипло бросил он. — Японец хитер, как лиса. А мы его хитрей будем. На своей земле стоять будем.
Кто-то из новобранцев робко спросил:
— Товарищ командир, а американцы помогут?
— Помощь помощью, а винтовку держи крепче! — отрезал фельдфебель. — Наша правда в стволе да в силе сибирской. Вот твоя Америка!
Ефим снова потрогал свою «сибирку». Ему было всё равно на американцев и даже на президента Мартынова где-то в далёком Великосибирске. Но здесь, на этом клочке промёрзшей земли, он стоял за свой лес, свою реку и свой дом. И новая меховая шапка на его голове была ему куда ближе и понятнее всех царских корон и иностранных флагов. Она была его частью. И за эту часть своей земли он был готов стоять против кого угодно — хоть против самого японского императора.
А там, у Великосибирска, по рельсам шёл "Медведь", первый сибирский бронепоезд. По сути, просто грузовой паровоз, обшитый сталью да с парой пушек. В бой бросать такой не стоило, но моральный дух сибиряков он укреплял не меньше шапок и листовок — вот она, сибирская силушка! Вот как они могут! Да и бойцы на этом поезде — сибирская краса, мужики в синих гимнастёрках да с новенькими пистолетами, самые умелые бойцы СРА. Такие кого угодно порвут.
Сибирские войска перешли Лену, укрепили Транссиб и уже вступили в первые битвы с семёновцами, но наступление дальше откладывалось. Ждали той самой помощи от Америки. Об этом в газетах не писали — тема быстро угасла. Простому солдату в лесу не до того, чтобы разбираться в хитростях политики, но офицерство и Мартынов знали, что первые партии старого оружия уже в пути. Успеют ли они только дойти до того, как японцы перейдут в наступление? В небе над сибирской землёй уже видели их самолёты... значит, и японцы видели, что сибиряки готовятся к драке. Теперь вопрос в том, кто ударит первым, да посильнее.
Надежда была на партизан там, восточнее, под Семёновым и японцами. Таёжные жители, промысловики и староверы пускали иноземцам кровь: то обоз не доедет, то мост взорвётся, то ещё какая неприятность. Тут и там всплывали мартыновские листовки, которые начали расходиться уже без помощи агитаторов из СРА.
Семёнов отвечал на партизанщину жёстко — его каратели жгли сёла и расстреливали любых подозреваемых, хватало найти только в чьей избе листовку с бело-зелёным флагом. Сибиряки и семёновцы обменивались не только пулями, но и обвинениями в предательстве, пока их сюзерены из Японии вовсю старались изолировать врага от любой помощи. И весьма успешно, надо сказать.
Антанта, ожидаемо, даже не потрудилась ответить чем-то, кроме дежурных формулировок. В Конгрессе горели жаркие споры. А война... война она уже тут, в Сибири. И скоро СРА столкнётся с отборными частями японской армии, а не семёновцами.
ВЕРДИКТ ПО ХОДУ СИБИРСКОЙ РЕСПУБЛИКИ (Мартынов), Сентябрь 1917 г.
Общий итог: Блестящий ход по внутренней консолидации, но ставка на внешнюю помощь остаётся рискованной. Военные усилия приносят первые, но пока хрупкие плоды.
АКТ ПЕРВЫЙ: ВНУТРЕННИЙ — УСПЕХ
Введение «сибирки»: Гениальный ход. +2 к морали армии, +1 к узнаваемости.
Реформа ЖД корпуса: Создание элитных частей. ЖД корпус теперь — наиболее боеспособный.
Создание бронепоездов: Жизненная необходимость, но ослабляет власть Мартынова на востоке (риск усиления олигархии).
АКТ ВТОРОЙ: ВНЕШНИЙ — ВЫСОКИЙ РИСК
Обращение к США: Логично, но шанс успеха 40%. США опасаются открытого конфликта с Японией.
Давление на Антанту: Практически безнадёжно (10%). Антанта видит в вас сепаратиста.
АКТ ТРЕТИЙ: ВОЕННЫЙ — РАЗУМНАЯ ОБОРОНА
Плацдарм за Леной: Правильно, но риск потери под первым ударом.
Партизанская война: Главный козырь. + к нестабильности в тылу у Семёнова.
НЕМЕДЛЕННЫЕ РЕАКЦИИ МИРА И ПРОТИВНИКОВ
1. ЯПОНИЯ (Императорская Ставка, Токио)
Дипломатический демарш: Посол Японии в США вручает ноту протеста: «Правительство Японии рассматривает обращение сибирских сепаратистов как акт международного бандитизма. Мы действуем для восстановления законности. Любая поддержка Мартынова будет расценена как недружественный акт».
Военный приказ: Командующему экспедиционными силами: «Немедленно активизировать наступление. Не допустить закрепления сил Мартынова на восточном берегу Лены». Вероятность внезапной атаки — высокая.
2. АТАМАН СЕМЁНОВ (Штаб в Чите)
Пропаганда: Воззвание: «Мартынов — продал Сибирь американским маслам! Его "сибирка" — шапка предателя!»
Карательные действия: Приказ: «Выжигать староверческие сёла. Каждого десятого — под расстрел».
3. СОЕДИНЁННЫЕ ШТАТЫ (Госдепартамент, Вашингтон)
Официальный ответ (через нейтральные каналы): «Правительство Соединённых Штатов с интересом отмечает стремление народа Сибири к самоопределению. Однако в настоящее время США не могут рассмотреть вопрос о дипломатическом признании или открытой военной помощи, дабы не усугублять международную напряжённость. Мы призываем все стороны к мирному урегулированию».
Неофициальная позиция (утечка): Разведка Мартынова доносит: в Конгрессе идут дебаты. Тайные поставки устаревшего оружия через канадские и филиппинские порты возможны в обмен на эксклюзивные торговые права после войны. Это — ваш лучший шанс.
4. АНТАНТА (Лондон/Париж)
Официальный ответ (сухой, в духе циркуляра): «Союзные правительства не могут поддерживать сепаратистские движения на территории союзной России. Мы признаём единственной законной властью Всероссийское Учредительное собрание, призываем все стороны сложить оружие и подчиниться его воле».
Реальная позиция: Полное игнорирование. Ваши телеграммы отправляются в архив. Антанта делает ставку на Петроград (ССД), считая его «меньшим злом».
УТОЧНЕНИЯ ПО ВОПРОСАМ ИГРОКА
Бронепоезд: Да, к концу сентября создан ОДИН импровизированный бронепоезд, «Сибирский Медведь». Это паровоз, защищённый стальными листами и мешками с песком, с установленными пулемётами и одной лёгкой пушкой. Экипаж — добровольцы ЖД корпуса. Пока это символ, а не реальная сила, но он уже патрулирует участок near Великосибирска, поднимая дух.
Действия партизан: Партизаны-староверы не ведут открытых боёв. Их действия:
Диверсии: Подрыв мостов, повреждение путей на участках, контролируемых Семёновым.
Засады: Нападения на мелкие обозы и курьеров.
Пропаганда: Распространение листовок Мартынова в сёлах.
Эффект: Семёнов вынужден отвлекать силы на охрану тыла, его снабжение ухудшается.
ФИНАЛЬНЫЙ ВЕРДИКТ: Сентябрь прошёл в подготовке. Вы создали символы, укрепили дух и заложили основу для сопротивления. Но октябрь станет месяцем расплаты: Япония начнёт настоящее наступление. Ваша судьба зависит от того, успеют ли тайные поставки из США придти раньше, чем японские пушки разнесут ваш плацдарм в щепки.
Камчатка. Первые сентябрьские шторма бились о берег. Ветер выл так, будто в нём смешались голоса всех павших.
Ымнын, бывший охотник на моржа, а потом — старшина Чукотской Освободительной Армии, сидел у потухшего костра и смотрел на пучину. Там, на дне, лежали корабли их десанта. И кости Алелеки. Их вождь, провидец, звавший их до самого Кронштадта, оказался слепцом. Его могущественные духи не уберегли его от русской пули.
В стойбище царила не тишина, а гнетущий гул. Мужики, вернувшиеся с войны, не смотрели в глаза. Женщины молча разделывали тощую нерпу. Старики качали головами, шепча, что духи отвернулись, раз позволили такое.
А потом пришёл Он. Длинный, как жердь, белый человек в чёрной одежде. Глаза его горели, как угли. Он не кричал о новых походах. Он не сулил скорой победы. Он говорил тихо, но так, что слышно было даже сквозь вой ветра.
— Алелека звал вас умирать за чужие земли, — говорил Кроули, и его слова падали, как ножи. — Я научу вас становиться богами на своей.
Ымнын, как и другие, смотрел на Него с подозрением. Но он видел, что происходит. Кроули мог часами сидеть на льду, и лёд трескался по его велению. Он указывал рукой на небо, и тучи расступались. Мелкие чудеса, но их было больше, чем громких пророчеств Алелеки.
Молодые, озлобленные потерей, уже сбивались в кучку вокруг Него. Они смотрели на Него не как на шамана, а как на нового зверя, вожака стаи, который сильнее старого.
Как-то ночью Кроули подошёл к Ымныну.
— Ты не веришь мне, — констатировал Он, не спрашивая.
— Я верил Алелеке, — хрипло ответил Ымнын. — Он умер.
— Алелека верил в духов, которые сильнее его. Я верю в дух, который сильнее всех духов. Он во мне. И я могу поместить его в тебя.
Ымнын отвернулся. Он был стар и устал от чужих слов. Но он понимал, что старые боги проиграли. А этот странный белый человек предлагал новые. И против ясного, пусть и страшного, могущества Кроули туманные духи Алелеки выглядели слабыми.
Теперь, глядя на океан, Ымнын чувствовал не боль потери, а тяжёлую неизбежность. Их старый вождь увёл их в море и утонул. Новый вождь пришёл из моря и говорил, что море должно подчиниться им. Это была не надежда. Это была сделка с новой, тёмной силой. И Ымнын, как и всё стойбище, молча принимал её условия. Потому что на краю света, после великого поражения, даже тёмный бог лучше, чем никакого.
Ымнын, бывший охотник на моржа, а потом — старшина Чукотской Освободительной Армии, сидел у потухшего костра и смотрел на пучину. Там, на дне, лежали корабли их десанта. И кости Алелеки. Их вождь, провидец, звавший их до самого Кронштадта, оказался слепцом. Его могущественные духи не уберегли его от русской пули.
В стойбище царила не тишина, а гнетущий гул. Мужики, вернувшиеся с войны, не смотрели в глаза. Женщины молча разделывали тощую нерпу. Старики качали головами, шепча, что духи отвернулись, раз позволили такое.
А потом пришёл Он. Длинный, как жердь, белый человек в чёрной одежде. Глаза его горели, как угли. Он не кричал о новых походах. Он не сулил скорой победы. Он говорил тихо, но так, что слышно было даже сквозь вой ветра.
— Алелека звал вас умирать за чужие земли, — говорил Кроули, и его слова падали, как ножи. — Я научу вас становиться богами на своей.
Ымнын, как и другие, смотрел на Него с подозрением. Но он видел, что происходит. Кроули мог часами сидеть на льду, и лёд трескался по его велению. Он указывал рукой на небо, и тучи расступались. Мелкие чудеса, но их было больше, чем громких пророчеств Алелеки.
Молодые, озлобленные потерей, уже сбивались в кучку вокруг Него. Они смотрели на Него не как на шамана, а как на нового зверя, вожака стаи, который сильнее старого.
Как-то ночью Кроули подошёл к Ымныну.
— Ты не веришь мне, — констатировал Он, не спрашивая.
— Я верил Алелеке, — хрипло ответил Ымнын. — Он умер.
— Алелека верил в духов, которые сильнее его. Я верю в дух, который сильнее всех духов. Он во мне. И я могу поместить его в тебя.
Ымнын отвернулся. Он был стар и устал от чужих слов. Но он понимал, что старые боги проиграли. А этот странный белый человек предлагал новые. И против ясного, пусть и страшного, могущества Кроули туманные духи Алелеки выглядели слабыми.
Теперь, глядя на океан, Ымнын чувствовал не боль потери, а тяжёлую неизбежность. Их старый вождь увёл их в море и утонул. Новый вождь пришёл из моря и говорил, что море должно подчиниться им. Это была не надежда. Это была сделка с новой, тёмной силой. И Ымнын, как и всё стойбище, молча принимал её условия. Потому что на краю света, после великого поражения, даже тёмный бог лучше, чем никакого.
Народный Авангард
Сентябрь 1917го.
Триумф на пепелище.
К походу на Москву Авангард подготовился основательно. Они хоть и планировали взять город бескровно, но все равно готовились к кровавому штурму. Для этого они стянули к Москве много свежесформированных тысяч. Планировалось что они будут входить с четырех сторон: Можайста, Сервухова, Владимира и Рязани. Вперед основных сил шли агитаторы и активисты авангарда, которые тайно пробирались в город и подключали местные ячейки к агитации. Для этих целей они использовали рассказы о раздаче хлеба, продналоге, и демобилизацию солдат. Даже сам Мельников прибыл в Рязань, вместе с репортерами и фотографами, чтобы запечатлеть заход НОА в древнюю столицу России. Среди репортеров были так же представители европейским изданий, которым Мельников раздавал интервью и показывал быт солдат.
Первоначально все шло согласно плану. Части НОА заходили в Москву, агитировали солдат сложить оружие, раздавали еду и алкоголь. В тех моментах когда приходилось вступать в бой они старались эвакуировать мирных жителей с зоны боевых действий. Членам Авангарда были разосланы подробные инструкции как себя вести в москве, и они тщательно следили чтобы солдаты не творили лишнего. Доходило даже до показательного трибунала на месте. В целом мотивация НОА была на высоте, поэтому удавалось избегать совсем уж вопиющих случаев, да и сам Мельников следил чтобы репортеры не смогли снять лишнего. Даже инженерные корпуса Сибиряков не пришлось задействовать.
А потом случилось внезапное: кто-то поджег город. Остатки верных царю частей начали уступать, поджигая за собой город. Силы НОА были брошены на организацию эвакуации из районов которые охватил пожар и их дальнейшее тушение. Мельников даже сам лично принимал участие в тушении пожара, параллельно не забывая давать указания НОА и своим фотографам, чтобы они снимали все происходящее. Кому-то даже удалось заснять части Царской армии, отступающие по единственному не занятому Авангарду маршруту через Тверь. За два дня пожар удалось потушить, но он опустошил до трети города.
Они сожгут ваши дома!
По воспоминаниям Уолтон Ньюболда, который на тот момент делал заметки о Народном Авангарде для Независимой Лейбористской Партии:
"Пока все были либо в панике, либо пытались прийти в себя после ужасного пожара, учиненного реакционными силами, товарищ Мельников был на удивление возбужден. Его глаза горели каким-то нездоровым блеском, он ходил по красной площади, раздавал указания и повторял постоянно какую-то фразу. Как потом я выяснил от переводчика, все это время он говорил "Они сами вырыли себе могилу"".
Об этом станет известно лишь спустя десятилетия, когда пыль гражданской войны уляжется. Но эти слова станут прологом для самой масштабной пропагандисткой компании в истории гражданской войны.
Началось все с тщательной фиксации. Авангардисты и представители европейских левых корреспондентов фотографировали все разрушения, которые удавалось заснять при ограниченных запасах пленки. Кадры старались подбирать максимально берущие за душу: отец держащий на руках своего обгоревшего сына ,трупы которые достали из сгоревшего здания накрытые полотенцем, раздачи хлеба и приюты для обездоленных, роль которых исполняли опустевшие дворцы и торговые дома. Тщательно опрашивали свидетелей, самые берущие за душу истории отбирал лично Мельников, он вообще находился в тот момент в состоянии крайнего возбуждения, поспав за трое суток лишь несколько часов. В конце концов агитационный план был готов: они собрали материал и скомпоновали это все под громким названием "Они сжигают наши дома!".
Номера партийной газеты с этим материалом начали массово издаваться на подконтрольной Авангардом территории. В этих материалах помимо зверств царистов были и описания того как Авангардисты помогали мирным жителям, раздавали еду и разбирали завалы, а в самом конце добавили фото отступающих войск царистов. В издание вошли все самые шокирующие фото, а так же фото с тушением пожара силами Авангарда. Копии материалов отправили заграницу, были сделаны переводы на английский, французский, испанский, итальянский и даже немецкий.
На места: в деревню и на заводы, шли агитаторы с распечатанными материалами. Действовала связка агитаторы и заводилы: агитаторы в красках пересказывали материал издания, говорили страницы с нужными фотографиями (что хорошо работало на безграмотных крестьян и рабочих), а заводилы в толпе постоянно выводили ее на эмоции. Как правило в конце речи из толпы кто-то из заводил предлагал выделить помощь армии или пострадавшим в Москве от лица общины или артели, или же предлагал записать добровольцами в армию. По подконтрольным территориям прошла волна сборов помощи и записи добровольцев в армию. Часть изданий отправили скрытым ячейкам на территории царистов, которые должны были их раздавать в Петрограде и других подконтрольных царю городах.
За рубежом также агенты Авангарда в сочувствующих силах начали собирать на помощь Синдикалисткой России.
Новые Табориты
На юге тем временем шла компания против казаков. Местные силы поняли что бороться стандартной тактикой против них бесполезно. Поэтому они перешли к новой стратегии:
Основные силы НОА начали накапливаться в районе Острогожска, постепенно формируя ударный кулак авангарда на Дону. Туда подтягивали немногочисленную артиллерию и новые отряды добровольцев. Вдоль границ войска донского был создан ряд укрепрайонов, созданные наспех.
Главным новшеством этой компании стало создание мобильных отрядов состоящих из тачанок: тележек с пулеметами, которые отличались своей мобильностью. Их использовали для быстрых рейдов на силы Казаков. По мобильности они не отличались от их конных отрядов, однако пулеметы(которые были предварительно куплены через Сибирь) делали их более смертоносными.
Другим новшеством стали передвижные таборы. Это была система позаимствованная у Таборитов со времен гуситских войн, а именно сеть из укрепленных обозов и мешками с песком, которые в случае налета становились мини крепостями для казаков. Внутри как правило был минимум один пулемет, ружья а так же бомбы с кусками камней, которые обильно кидали в сторону вражеской конницы. Они укреплялись на месте, оборонялись от казаков, а потом быстро уходили в другое направление. Таким образом истощая казачьи силы.
Новое общество
Тем временем на территории Союза Синдикатов до конца начало складываться новое общество. Комитет Экономического планирования во всю налаживал инфраструктуру: трудовые отряды строили дороги, ремонтировали железнодорожные ветки и помогали в ремонте домов и заводов. Беженцев из Москвы начали распределять по другим городам или трудовые отряды, где им давали кров, еду и работу. Через транспортную монополию КЭП налаживали связи между городом и деревней, используя для этого зоны свободного обмена. Некоторые предприимчивые крестьяне даже открывали свое дело в этих местах. Коммуны создавали свои местные управления и координировали свои действия в рамках федерации. После взятии Астрахани через внешнеторговую артель устанавливали связь с Ираном, предлагая ему торговлю текстильной промышленности. Реанимировали старые заводы где это было возможно. А агенты КЗР находили немногочисленные банды из помещиков и белых, После чего быстро устранялись. Постепенно шло строительство нового общества, основанная на синдикалистских началах.
Сентябрь 1917го.
Триумф на пепелище.
К походу на Москву Авангард подготовился основательно. Они хоть и планировали взять город бескровно, но все равно готовились к кровавому штурму. Для этого они стянули к Москве много свежесформированных тысяч. Планировалось что они будут входить с четырех сторон: Можайста, Сервухова, Владимира и Рязани. Вперед основных сил шли агитаторы и активисты авангарда, которые тайно пробирались в город и подключали местные ячейки к агитации. Для этих целей они использовали рассказы о раздаче хлеба, продналоге, и демобилизацию солдат. Даже сам Мельников прибыл в Рязань, вместе с репортерами и фотографами, чтобы запечатлеть заход НОА в древнюю столицу России. Среди репортеров были так же представители европейским изданий, которым Мельников раздавал интервью и показывал быт солдат.
Первоначально все шло согласно плану. Части НОА заходили в Москву, агитировали солдат сложить оружие, раздавали еду и алкоголь. В тех моментах когда приходилось вступать в бой они старались эвакуировать мирных жителей с зоны боевых действий. Членам Авангарда были разосланы подробные инструкции как себя вести в москве, и они тщательно следили чтобы солдаты не творили лишнего. Доходило даже до показательного трибунала на месте. В целом мотивация НОА была на высоте, поэтому удавалось избегать совсем уж вопиющих случаев, да и сам Мельников следил чтобы репортеры не смогли снять лишнего. Даже инженерные корпуса Сибиряков не пришлось задействовать.
А потом случилось внезапное: кто-то поджег город. Остатки верных царю частей начали уступать, поджигая за собой город. Силы НОА были брошены на организацию эвакуации из районов которые охватил пожар и их дальнейшее тушение. Мельников даже сам лично принимал участие в тушении пожара, параллельно не забывая давать указания НОА и своим фотографам, чтобы они снимали все происходящее. Кому-то даже удалось заснять части Царской армии, отступающие по единственному не занятому Авангарду маршруту через Тверь. За два дня пожар удалось потушить, но он опустошил до трети города.
Они сожгут ваши дома!
По воспоминаниям Уолтон Ньюболда, который на тот момент делал заметки о Народном Авангарде для Независимой Лейбористской Партии:
"Пока все были либо в панике, либо пытались прийти в себя после ужасного пожара, учиненного реакционными силами, товарищ Мельников был на удивление возбужден. Его глаза горели каким-то нездоровым блеском, он ходил по красной площади, раздавал указания и повторял постоянно какую-то фразу. Как потом я выяснил от переводчика, все это время он говорил "Они сами вырыли себе могилу"".
Об этом станет известно лишь спустя десятилетия, когда пыль гражданской войны уляжется. Но эти слова станут прологом для самой масштабной пропагандисткой компании в истории гражданской войны.
Началось все с тщательной фиксации. Авангардисты и представители европейских левых корреспондентов фотографировали все разрушения, которые удавалось заснять при ограниченных запасах пленки. Кадры старались подбирать максимально берущие за душу: отец держащий на руках своего обгоревшего сына ,трупы которые достали из сгоревшего здания накрытые полотенцем, раздачи хлеба и приюты для обездоленных, роль которых исполняли опустевшие дворцы и торговые дома. Тщательно опрашивали свидетелей, самые берущие за душу истории отбирал лично Мельников, он вообще находился в тот момент в состоянии крайнего возбуждения, поспав за трое суток лишь несколько часов. В конце концов агитационный план был готов: они собрали материал и скомпоновали это все под громким названием "Они сжигают наши дома!".
Номера партийной газеты с этим материалом начали массово издаваться на подконтрольной Авангардом территории. В этих материалах помимо зверств царистов были и описания того как Авангардисты помогали мирным жителям, раздавали еду и разбирали завалы, а в самом конце добавили фото отступающих войск царистов. В издание вошли все самые шокирующие фото, а так же фото с тушением пожара силами Авангарда. Копии материалов отправили заграницу, были сделаны переводы на английский, французский, испанский, итальянский и даже немецкий.
На места: в деревню и на заводы, шли агитаторы с распечатанными материалами. Действовала связка агитаторы и заводилы: агитаторы в красках пересказывали материал издания, говорили страницы с нужными фотографиями (что хорошо работало на безграмотных крестьян и рабочих), а заводилы в толпе постоянно выводили ее на эмоции. Как правило в конце речи из толпы кто-то из заводил предлагал выделить помощь армии или пострадавшим в Москве от лица общины или артели, или же предлагал записать добровольцами в армию. По подконтрольным территориям прошла волна сборов помощи и записи добровольцев в армию. Часть изданий отправили скрытым ячейкам на территории царистов, которые должны были их раздавать в Петрограде и других подконтрольных царю городах.
За рубежом также агенты Авангарда в сочувствующих силах начали собирать на помощь Синдикалисткой России.
Новые Табориты
На юге тем временем шла компания против казаков. Местные силы поняли что бороться стандартной тактикой против них бесполезно. Поэтому они перешли к новой стратегии:
Основные силы НОА начали накапливаться в районе Острогожска, постепенно формируя ударный кулак авангарда на Дону. Туда подтягивали немногочисленную артиллерию и новые отряды добровольцев. Вдоль границ войска донского был создан ряд укрепрайонов, созданные наспех.
Главным новшеством этой компании стало создание мобильных отрядов состоящих из тачанок: тележек с пулеметами, которые отличались своей мобильностью. Их использовали для быстрых рейдов на силы Казаков. По мобильности они не отличались от их конных отрядов, однако пулеметы(которые были предварительно куплены через Сибирь) делали их более смертоносными.
Другим новшеством стали передвижные таборы. Это была система позаимствованная у Таборитов со времен гуситских войн, а именно сеть из укрепленных обозов и мешками с песком, которые в случае налета становились мини крепостями для казаков. Внутри как правило был минимум один пулемет, ружья а так же бомбы с кусками камней, которые обильно кидали в сторону вражеской конницы. Они укреплялись на месте, оборонялись от казаков, а потом быстро уходили в другое направление. Таким образом истощая казачьи силы.
Новое общество
Тем временем на территории Союза Синдикатов до конца начало складываться новое общество. Комитет Экономического планирования во всю налаживал инфраструктуру: трудовые отряды строили дороги, ремонтировали железнодорожные ветки и помогали в ремонте домов и заводов. Беженцев из Москвы начали распределять по другим городам или трудовые отряды, где им давали кров, еду и работу. Через транспортную монополию КЭП налаживали связи между городом и деревней, используя для этого зоны свободного обмена. Некоторые предприимчивые крестьяне даже открывали свое дело в этих местах. Коммуны создавали свои местные управления и координировали свои действия в рамках федерации. После взятии Астрахани через внешнеторговую артель устанавливали связь с Ираном, предлагая ему торговлю текстильной промышленности. Реанимировали старые заводы где это было возможно. А агенты КЗР находили немногочисленные банды из помещиков и белых, После чего быстро устранялись. Постепенно шло строительство нового общества, основанная на синдикалистских началах.
Я уточню, ты принимаешь сибирскую помощь в обмен на бронепоезда из Москвы?
Да. Только один бронепоезд оставлю себе если не против.
Один, да, как договорились. Варю ответ пока, дипхуй тупит.
щаща!
Я тоже про москву пишу!
Я тоже про москву пишу!
Чет вы немного припоздали...
Ну у нас же нет очередности, верно?
Посмотрим, как наши заявки забалансит нейронка.
В целом, против сюжетного поворота с поджогом москвы - ничего не имею. Отталкиваться буду от него.
Если захочешь отыграть боевые действия как в Петрограде - дай знать.
Да в целом можно отыграть бои за Москву. Я лично не против. Только уже не сейчас ночью, потому что мне нужно ложиться а потом идти на работу
Куда нам в два с половиной человека спешить тащемта.
Тащемта завтра можно вот и покатать в тактическом режиме, подождём только чо там у имперах.
Ход 7 (Сентябрь 1917). Российская империя.
Действие 1. Внутренняя политика
Доклад Его Императорскому Величеству
(сентябрь 1917 года, заседание Правительства Российской империи)
Ваше Императорское Величество, господа министры,
позвольте доложить.
1) О хлебе и зиме.
Мы сумели развернуть сеть из шести главных хранилищ — в Твери, Ярославле, Новгороде, Пскове и Вологде. Там сосредоточено уже свыше ста сорока тысяч тонн зерна и фуража - и это еще не предел. Запас этот покрывает потребности Петрограда и окружающих губерний — более шести миллионов человек. И каждую неделю эшелоны, баржи и грузовые обозы продолжают пополнять склады: в неделю мы поднимаем в путь до двенадцати поездов и сорока барж, сотня грузовиков и упряженных развозит зерно по уездным центрам. Три, переоборудованных в боевые, гражданских поезда, уже патрулируют главную артерию между Петроградом и Москвой, а два наших полноценных бронепоезда — северо-московский узел. Организация доставки распределения в руках Комитета зимнего снабжения, в нём пять отделов и сто двадцать инспекторов, и каждый их отчёт ложится на стол Его Величества и правительства.
Простые люди увидели, что хлеб действительно раздаётся. Императорская семья лично инспектировала уборку хлебов в трёх уездах, и фотографии Государя и цесаревича, лично стоящих на гумне с косами, уже пошли по газетам. Толпы крестьян встречали Его Величество не криками отчаяния, а благодарностью: царь не отстранился, он переживает вместе с нами общую беду.
2) О губерниях и Конституции.
Учредительное собрание перестало быть абстракцией. Четырнадцать губерний уже включились в переписку, шесть подтвердили готовность направить делегатов - и они уже находятся в Петрограде. К примеру, Ярославская и Вологодская губернии выслали по десять человек. Делегации охраняют роты Императорской армии, каждая — по сто пятьдесят конных штыков. К декабрю мы ожидаем в Петрограде около сотни представителей провинций европейской и уральской части Империи.
Сибирь тоже откликнулась. Их Областная Дума потребовала оставить семьдесят процентов налогов у себя. Мы дали им иной расчёт: пятьдесят процентов в их распоряжении, пятьдесят — в казну, но оборона и внешняя политика остаются за престолом. Сибиряки вынуждены учитывать баланс интересов - к тому же, их сейчас беспокоит Японская интервенция. Мы с ними планируем провести раунд переговоров и по этой общей проблеме - благо даже в Сибири у нас все еще силы, на которые мы можем опереться.
3) О заводах и работе.
Наши усилия уже подняли мощности губернских заводов с двадцати до сорока процентов, а к декабрю мы уверенно идём к шестидесяти. Заказы казны уже превысили сто пятьдесят миллионов рублей: двенадцать миллионов на оружие, пятьдесят на боеприпасы, тридцать на металл, сорок на транспорт, восемнадцать на обмундирование. Мы освободили предприятия от налогов на полгода, ввели кредиты под четыре процента, и в цеха уже вернулось более тысячи инженеров и мастеров; к концу осени их будет не менее пяти тысяч. Для рабочих и крестьян уже выданы дополнительные карточки на двести тысяч семей мобилизованных. В уездах идёт программа общественных работ — двадцать тысяч мест; платим по два рубля в день и выдаём хлеб. Пятьдесят медицинских бригад уже отправлены в деревни. Семьи погибших ежемесячно получают двадцать рублей и хлебные карточки. Народ впервые за долгое время чувствует: Империя не только требует, но и заботится.
4) О казне и финансах.
Мы уже запустили государственные облигации «За Россию» на триста миллионов рублей. Купон — шесть процентов, срок — полгода. Первые выпуски уже раскуплены промышленниками и ремесленниками. Одновременно проведена ограниченная эмиссия на сто миллионов, исключительно для авансов хлебозаготовителям. Пятьдесят миллионов рублей временных сертификатов снабжения уже принимаются в казённых лавках. Все суммы фиксируются и ежемесячно публикуются в газетах: народ видит движение средств, а значит, доверяет.
5) О губерниях освобождённых.
Двенадцать губерний, до восьми тысяч чиновников. Временный комитет по интеграции губерний уже начал работу. За первые недели проверены документы и принесена присяга более трёх тысяч чиновников. Им сохранены оклады, всего около десяти миллионов рублей в месяц. К декабрю мы рассчитываем интегрировать не менее восьмидесяти процентов аппарата. Уже видны плоды: в уездах порядок, отчёты идут регулярно, казна получает налоги.
6) О Юге и миссии Хитрово.
Полковник Хитрово вернулся на Кубань и действует как «свой». В его руках фонд в пять миллионов рублей. Уже создана сеть из двух десятков агентов, налажены линии связи. Старшины, ранее колебавшиеся, теперь готовы выслушивать Петроград. К концу октября, полагаю, будет полная сеть из пятидесяти агентов. Мы в курсе всего, что происходит на Дону.
7) О Бестужеве и Ленине.
В Петрограде и уездах расклеено пятнадцать тысяч плакатов с портретом Ленина. Арестовано сто двадцать агитаторов, конфисковано пятьсот ящиков типографского оборудования. Но мы не торопимся с расправой. За девяносто дней уже собрано два десятка документированных доказательств его связей с германской разведкой. Всего планируется собрать пятьдесят. Судебный процесс будет открытым, с двенадцатью заседаниями, каждое из которых мы намерены освещать в газетах. Мы превратим его не в мученика, а в разоблачённого агента.
Благодарю за внимание, достопочтенные господа.
П. Милюков.
Действие 1. Внутренняя политика
Доклад Его Императорскому Величеству
(сентябрь 1917 года, заседание Правительства Российской империи)
Ваше Императорское Величество, господа министры,
позвольте доложить.
1) О хлебе и зиме.
Мы сумели развернуть сеть из шести главных хранилищ — в Твери, Ярославле, Новгороде, Пскове и Вологде. Там сосредоточено уже свыше ста сорока тысяч тонн зерна и фуража - и это еще не предел. Запас этот покрывает потребности Петрограда и окружающих губерний — более шести миллионов человек. И каждую неделю эшелоны, баржи и грузовые обозы продолжают пополнять склады: в неделю мы поднимаем в путь до двенадцати поездов и сорока барж, сотня грузовиков и упряженных развозит зерно по уездным центрам. Три, переоборудованных в боевые, гражданских поезда, уже патрулируют главную артерию между Петроградом и Москвой, а два наших полноценных бронепоезда — северо-московский узел. Организация доставки распределения в руках Комитета зимнего снабжения, в нём пять отделов и сто двадцать инспекторов, и каждый их отчёт ложится на стол Его Величества и правительства.
Простые люди увидели, что хлеб действительно раздаётся. Императорская семья лично инспектировала уборку хлебов в трёх уездах, и фотографии Государя и цесаревича, лично стоящих на гумне с косами, уже пошли по газетам. Толпы крестьян встречали Его Величество не криками отчаяния, а благодарностью: царь не отстранился, он переживает вместе с нами общую беду.
2) О губерниях и Конституции.
Учредительное собрание перестало быть абстракцией. Четырнадцать губерний уже включились в переписку, шесть подтвердили готовность направить делегатов - и они уже находятся в Петрограде. К примеру, Ярославская и Вологодская губернии выслали по десять человек. Делегации охраняют роты Императорской армии, каждая — по сто пятьдесят конных штыков. К декабрю мы ожидаем в Петрограде около сотни представителей провинций европейской и уральской части Империи.
Сибирь тоже откликнулась. Их Областная Дума потребовала оставить семьдесят процентов налогов у себя. Мы дали им иной расчёт: пятьдесят процентов в их распоряжении, пятьдесят — в казну, но оборона и внешняя политика остаются за престолом. Сибиряки вынуждены учитывать баланс интересов - к тому же, их сейчас беспокоит Японская интервенция. Мы с ними планируем провести раунд переговоров и по этой общей проблеме - благо даже в Сибири у нас все еще силы, на которые мы можем опереться.
3) О заводах и работе.
Наши усилия уже подняли мощности губернских заводов с двадцати до сорока процентов, а к декабрю мы уверенно идём к шестидесяти. Заказы казны уже превысили сто пятьдесят миллионов рублей: двенадцать миллионов на оружие, пятьдесят на боеприпасы, тридцать на металл, сорок на транспорт, восемнадцать на обмундирование. Мы освободили предприятия от налогов на полгода, ввели кредиты под четыре процента, и в цеха уже вернулось более тысячи инженеров и мастеров; к концу осени их будет не менее пяти тысяч. Для рабочих и крестьян уже выданы дополнительные карточки на двести тысяч семей мобилизованных. В уездах идёт программа общественных работ — двадцать тысяч мест; платим по два рубля в день и выдаём хлеб. Пятьдесят медицинских бригад уже отправлены в деревни. Семьи погибших ежемесячно получают двадцать рублей и хлебные карточки. Народ впервые за долгое время чувствует: Империя не только требует, но и заботится.
4) О казне и финансах.
Мы уже запустили государственные облигации «За Россию» на триста миллионов рублей. Купон — шесть процентов, срок — полгода. Первые выпуски уже раскуплены промышленниками и ремесленниками. Одновременно проведена ограниченная эмиссия на сто миллионов, исключительно для авансов хлебозаготовителям. Пятьдесят миллионов рублей временных сертификатов снабжения уже принимаются в казённых лавках. Все суммы фиксируются и ежемесячно публикуются в газетах: народ видит движение средств, а значит, доверяет.
5) О губерниях освобождённых.
Двенадцать губерний, до восьми тысяч чиновников. Временный комитет по интеграции губерний уже начал работу. За первые недели проверены документы и принесена присяга более трёх тысяч чиновников. Им сохранены оклады, всего около десяти миллионов рублей в месяц. К декабрю мы рассчитываем интегрировать не менее восьмидесяти процентов аппарата. Уже видны плоды: в уездах порядок, отчёты идут регулярно, казна получает налоги.
6) О Юге и миссии Хитрово.
Полковник Хитрово вернулся на Кубань и действует как «свой». В его руках фонд в пять миллионов рублей. Уже создана сеть из двух десятков агентов, налажены линии связи. Старшины, ранее колебавшиеся, теперь готовы выслушивать Петроград. К концу октября, полагаю, будет полная сеть из пятидесяти агентов. Мы в курсе всего, что происходит на Дону.
7) О Бестужеве и Ленине.
В Петрограде и уездах расклеено пятнадцать тысяч плакатов с портретом Ленина. Арестовано сто двадцать агитаторов, конфисковано пятьсот ящиков типографского оборудования. Но мы не торопимся с расправой. За девяносто дней уже собрано два десятка документированных доказательств его связей с германской разведкой. Всего планируется собрать пятьдесят. Судебный процесс будет открытым, с двенадцатью заседаниями, каждое из которых мы намерены освещать в газетах. Мы превратим его не в мученика, а в разоблачённого агента.
Благодарю за внимание, достопочтенные господа.
П. Милюков.
Действие 2. Военные действия
Доклад Его Императорскому Величеству
(сентябрь 1917 года, заседание Правительства Российской империи)
Ваше Величество,
позволяю себе доложить о текущем положении и о выполненных мерах, нацеленных на возвращение стратегической инициативы по оси Петроград — Москва и дальнейшую стабилизацию южных и центральных районов.
1) Положение.
Петроград выдержал удар и удержан. Мы сохранили ключевые рубежи, отбросили активность Корнилова; Кронштадт возвращён под контроль; тыловые поставки в целом стабилизированы. Вместе с тем враг (Народный Авангард и сопровождающие его сепаратистские формирования) оставался активен в центральных и южных областях, а внешняя угроза — японская — продолжала давить на восточные фронты. Немцы же ведут себя пассивно, прикрываясь марионеточными режимами по нашим западным рубежам.
Во исполнение поставленной задачи мы немедленно приступили к концентрированным действиям, разделённым на три последовательные фазы — «Концентрация», «Занятие Москвы», «Удар на Тулу» — каждая из которых реализована по намеченному графику.
Фаза I — Концентрация
а) Концентрация соединений.
Разрозненные отряды Келлера и Алексеева сведены под единое оперативное управление. Создан оперативный корпус «Север»; штаб корпуса укомплектован, руководством манёвренной группой фактически веду я. Для ротации к Петроградской губернии подготовлены и введены в строй минимум два свежих дивизиона, резервная бригада развёрнута у Твери.
б) Логистика.
Взят под контроль ряд станций: Новгород, Псков, Тверь, Ярославль — на каждой дислоцирован охранный батальон, мобильное артиллерийское управление и склад боеприпасов с запасом на 10–14 дней. Два бронепоезда поставлены в постоянную дислокацию севернее Москвы и успешно обеспечивают манёвренную боевую логистику; эшелоны снабжения ходят под охраной.
в) Информационно-политическая работа.
За моей инициативой развернут корпус «голосарей» - наша "пропагандистская гвардия", если можно так выразиться: центры набора работают в Твери и Ярославле; задача — нейтрализация враждебной агитации, поддержка дисциплины ополчений и взаимодействие с местной интеллигенцией. Координация — под контролем протопресвитера армии и флота Георгия Шавельского; первые группы с широкими полномочиями уже направлены на участки фронта и в уездные центры и приносят успехи в части повышения устойчивости войск и возвращения управляемости оными. Ядро "голосарей" - активисты упраздненной ССД.
Фаза II — Марш на Москву
а) Манёвр на Москву.
Основные силы были сосредоточены по двум направлениям: северный клин (Псков—Тверь—Клин) под командованием Келлера; юго-западный (Ярославль—Тула) — под командованием Алексеева. Марш проведён интенсивно; войска заняли пригороды, выставили крепкие заслоны. Постоянно велась дальняя разведка силами кавалерии фон Унгерна и нашего крыла бипланов.
б) Защита городской черты.
Москва досталась нам ценой пепелища, но мы частично вырвали её из рук врага. Народный Авангард вошёл в город с агитацией и репортёрами, но пожар — пущенный то ли остатками наших частей, то ли диверсией в промышленных кварталах — опрокинул их замыслы. Вместо дальнейшего продвижения они бросили силы на тушение и эвакуацию. Мы ударили в этот момент. С севера мои батальоны прорвались к Сокольникам и Яузе, бронепоезда били по ж/д узлам. С юго-запада Алексеев рассёк их снабжение и отрезал дороги на Тулу и Рязань. В хаосе огня и дыма противник не смог удержать цельный фронт. К концу недели Кремль, Яуза и до половины города — были под нашим контролем. Ротация уставших частей проведена в соответствии с регламентом: вывод на отдых и замена — каждые 10–14 дней; организована постоянная медицинская эвакуация. Это открыло нам дорогу на Тулу.
Фаза III — Ударная операция на Тулу
а) Штурм Тулы.
Штурмовая операция проводится с участием порядка 20 тысяч человек: артиллерийская подготовка, штурмовые батальоны, поддержка бронепоездов. Бои за Тулу идут тяжело и напряжённо; в ходе штурма наши части овладели расположением ряда заводских кварталов и вышли на внутренние коммуникации противника. Важно: штурм ведётся с расчётом сохранить производственные мощности, если это возможно, либо сделать их непригодными для противника — задача решается по ситуации. В ряде участков уличных боёв нашим штурмовым группам удалось закрепиться; разведка докладывает о снижение боеспособности противника на захваченных участках.
б) Эшелонированная оборона.
Одновременно, во взаимодействии со ставкой в Могилеве и в частности, с соратником генерала Алексеева, генералом Николаем Духониным, оперативно развёрнута опорная линия Псков—Витебск—Могилёв—Клинцы—Курск—Воронеж с укрупнением оборонительных узлов: передовая — местные гарнизоны; глубинная — фронтовые дивизии и артиллерия; резерв — кавалерия. Приказы строги: сохранять мобильность, не затягиваться в бесперспективных позициях; в случае угрозы — отход на подготовленные рубежи.
2) Тыл, снабжение, медицина.
Создан центральный логистический штаб, контролирующий потоки боеприпасов, продовольствия и топлива. Поставлен строгий режим железнодорожной дисциплины; развернуты альтернативные речные коридоры. По линии каждые 150–200 км организованы полевые госпитали и ремонтные базы — это уже дало эффект: время восстановления раненных и ремонт техники сократилось.
3) Пропаганда, дисциплина ополчений и меры жёсткости
«Голосари» работают не только как пропагандисты, но и как мобилизаторы: листовки, встречи с крестьянами, радиопередачи, комитеты помощи семьям мобилизованных. Это снизило панические настроения в тылах и повысило готовность к мобилизации.
Отдельно отмечу: в ряде горячих участков фронта введены специальные меры по нейтрализации вражеской агитации и диверсантской деятельности — с применением жёстких инструментов командной дисциплины; задачей остаётся сохранение порядка и боеспособности частей.
Мы действовали быстро и решительно. Фазы I и II выполнены; Фаза III — операция на Тулу — идёт, и её ход складывается в нашу пользу: наши штурмовые отряды удерживают взятые плацдармы, противник теряет организацию обороны на отдельных участках, заводские комплексы частично контролируемы. Эшелонированная линия обороны создана и уже функционирует.
Тем не менее задача остаётся сложной: удержание инициативы потребует сохранения дисциплины, бесперебойной логистики и продолжения политической работы в тылах. Прошу Вашего благоволения к продолжению действий в том же духе и утверждения допущенных организационных мер.
С уважением,
Ф. Келлер.
Действие 3. Внешняя политика
Доклад Его Императорскому Величеству
(сентябрь 1917 года, заседание Правительства Российской империи)
Ваше Императорское Величество, господа министры,
позвольте доложить.
1) Неофициальная делегация в Лондон при покровительстве монарха Георга V.
Делегация во главе с Великой Княжной Татьяной Николаевной прибыла в Лондон и уже приступила к интенсивной неофициальной дипломатической кампании. Делегация действует энергично и целенаправленно — сочетает переговорную линию с активной работой с диаспорой. Формат миссии — неофициальный; официального протектората британское правительство объявить не может. Тем не менее миссия добилась значимого продвижения: персональная поддержка со стороны королевского двора (Георг V принял княжну в частном порядке); британская пресса и значительная часть общественного мнения спекулируют неофициальным появлением делегации как сигнал о живости Императорского дома; контакты по линии кабинета Ллойд-Джорджа и Форайн-Офис дали шанс на дальнейшие, пусть и негласные, формы содействия.
Чего удалось добиться на текущий момент, ваша светлость:
а) Встречи с кабинетом и Форайн-Офисом.
— Переговоры велись в формате неофициальных консультаций и частных бесед. Представители кабинета Ллойд-Джорджа выразили вежливое внимание и подчеркнули тактическую осторожность: официально правительство не может воспринять приезд как признание нового режима или как официальное покровительство. Однако посылки, представленные делегацией (включая материалы по японской активности), приняты к сведению. Устные отклики в кабинете — благожелательны; намёки — на возможность негласной помощи через каналы гуманитарной и материальной поддержки.
б) Встреча у Георга V.
— Как и предвиделось, король принял княжну в частном порядке; приём личного характера дал делегации высокую символическую подпитку. Королевская личная поддержка — важна прежде всего как фактор общественного восприятия. Официального акта покровительства не последовало; кабинету Британии это было политически неудобно, однако, это оказалось мощным сигналов для всех значимых акторов в континентальной Европе. С нами вновь установили сношения многие, кто до сих пор придерживался позиции нейтралитета.
в) Работа Татьяны Николаевны.
— Великая княжна проявила исключительную активность: по многим линиям она «пинками открывала двери» — добивалась аудиенций, разговаривала напрямую с депутатами и палатами, с ведущими общественными деятелями - конечно же, в частном порядке. Её выступления, личное обаяние и риторика «новой России» привлекли интерес; в ряде кругов она сформировала впечатление о реальной политической воле к реформам и о династической готовности к переменам.
г) Работа матери Государя.
— Мария Фёдоровна проводит отдельную, интенсивную линию: приёмы в высшем обществе, встречи с британской дворянской и аристократической элитой, личные беседы с известными семьями. Эти контакты идут «по линии сердца» — от родственных привязанностей и дореволюционных связей; результат — ряд достаточно впечатляющих частных финансовых обязательств и выражений сочувствия к положению Романовых. Опять же, кумулятивно, это усиливает эффект вашего возвращения на престол.
д) Работа Оболенского с диаспорой.
— Князь Оболенский сосредоточился на работе с русской общиной: организация крестного хода на улицах Лондона (с иконами и хоругвями), богослужения в православном храме с участием делегации и широкого круга эмигрантов, встречи с ветеранскими и кадетскими группами. Это создало мощный визуально-политический эффект: улицы, газеты, фотографии. Диаспора теперь выступает активным фактором убеждения британской общественности и оказывает давление на некоторые политические круги. Конечно, были и многочисленные провокации - слава богу без крови и жертв.
2) Сообщаю отдельно по Дальнему Востоку. На агентов министерства вышел генерал-лейтенант Александр Иванович Гришин-Алмазов, лояльный Престолу, удерживающий инициативу в ряде районов дальнего востока и поддерживающий контакты с про-правительственными формированиями в Сибири. По данным ставки, отдельное спасибо Ф. Келлеру:
а) Под его командованием сейчас сосредоточено от 4 до 6 тысяч бойцов, мобильные отряды и местные ополченцы; он ведёт активные бои против формирований Семёнова и против попыток японского влияния.
б) Гришин-Алмазов поддерживает связь с сибирским руководством; координация действий позволяет вести совместные операции по зачистке ключевых коммуникаций и пресечению японского проникновения.
в) Логистика поддерживается через узлы на Амуре и частично — через речные порты; мы работаем над усилением поставок оружия и боеприпасов в его распоряжение.
Его успехи локальны, но важны: они мешают Семёнову закрепить иностранную опору и дают шанс для формирования «сибирско-имперского» фронта обороны. В дальнейшем по вопросам - обращаться в ставку.
3) Иное.
— Париж. Французская реакция осторожно благожелательна в последнее время, особенно, после разгрома Корнилова; намечены двусторонние консультации по поддержке промышленности и поставкам боеприпасов. Франция озабочена укреплением Восточного фронта.
С почтением,
С. Д. Сазонов,
Хм, по мне выглядит так, будто тут речь не идёт о тактической боёвке, а о разделении Москвы, как там уж решит дипхуй? Мол если он решит, что царские войска откинули из пригородов, то ладно, а так пост вашблагородия так и так принял захват Москвы.
В целом, чтобы не зумить, предлагаю просто чтобы нейронка предсказала исход сражения.
Я лично за вариант устроить завтра пошаговую боевку за Москву. А нынешние действия свести к разделению Москвы на две части.
На октябрь или под конец сентября сдвинуть непосредственно бои после захвата Москвы НА и пожара?
Мне не принципиально. У меня там еще штурм Тулы!
Завтра кароч насру так, Москва будет пока разделена, а вот за Тулу можно и повоевать.
А можешь сгенерировать результаты моего поста? А именно про пропаганду, внутреннюю политику и южные рубежи.
Уже сгенерены результаты твоего хода, я прост текстовую часть руками пишу, поэтому завтра выдам.
"Скажи-ка, дядя, ведь не даром, Москва, спалённая пожаром, авангардисту отдана?"
Войска Народного Авангарда стальным штыком рассекли силы дезорганизованного и деморализованного гарнизона Москвы. Части лоялистов Петрограда сдавались без боя или отступали назад... оставляя за собой пожары и разрушения.
Когда стало ясно, что военного сопротивления можно не ждать, силы НА во главе с Мельниковым бросились на тушение пожара. Попытка царских войск выжечь землю, чтобы она не досталась врагу, превратилась в сокрушительное поражение в плане репутации — теперь Народный Авангард спасал родину, а не они! Не словами, не дракой со своими же генералами, а туша пожары и спасая детей, о чём быстро начали трубить многие европейские газеты левого толка. Вовремя появились и отряды Железнодорожного Корпуса мартыновцев, которые не дали отступающим войска разрушить вокзалы, депо и, самое главное, бронепоезда, один из которых солдаты в меховых шапках тут же заняли.
Отступление царских угнетателей, впрочем, быстро оказалось лишь манёвром — на пылающую Москву обрушились отряды регулярных частей петроградской армии под командованием Алексеева и отрядам Народного Авангарда пришлось сдать позиции. Царисты вышли к центру города, заняли Кремль и несколько районов Москвы, но организованное сопротивление войск НА при поддержке сибирцев остановило их наступление. Быстро установилась прочная линия фронта, которая рассекала город пополам. Теперь, когда Народный Авангард держал промышленные районы города, а их союзники удерживали логистические центры, борьба за город грозила превратиться в затяжную битву.
Только вот на международном фронте Народный Авангард нанёс Российской Империи ещё один болезненный удар. Кто сжёг Москву? Уж точно не эти социалисты-анархисты, якобы вскормленные кайзером. На кого же стоит больше надеяться в этой войне, а? На Петроград, Тамбов или Великосибирск?
На юге страны у НА дела тоже шли неплохо. Новая тактика авангардистов показала себя безупречно против манёвренных отрядов казаков — тачанки чудно справлялись с конными атаками, а "передвижные крепости" с пулемётами и даже артиллерией взять было куда сложнее, чем даже аналогичное изобретение гуситов. Война за Кубань обещала затянуться, безусловно, но наступление Авангарда стало неумолимым и постепенным, риск организованного удара казаков, грозящий сломить растянутые фронты НА, сошёл на нет. Господство Народного Авангарда над Центральной Россией крепло.
На подконтрольных ему территориях уже установилось государство нового типа, со всеми действующими институтами и службами. Жители Федерации торговали, платили налоги, работали заводы под управлением самих рабочих, а КЗР продолжал безжалостно расправляться с контрреволюционными элементами. В сердце территорий Авангарда, в Тамбове и прилегающих уездах, светлое будущее уже показалось на горизонте, на тачанке, с пулемётом и чёрно-красным флагом.
Такая сила не долго могла оставаться в изоляции и вскоре на предложения НА, к дальнейшему раздражению Антанты, пришёл ответ из Ирана. Согласие на сотрудничество и торговлю. Первый прорыв в международных отношениях, кроме, конечно, связей с покровителями из Германии... которые, может быть, скоро станут и не нужны?
АНАЛИЗ ХОДА НАРОДНОГО АВАНГАРДА (НА)
Сентябрь 1917 года
ОБЩИЙ ВЕРДИКТ: СТРАТЕГИЧЕСКИЙ УСПЕХ, ДОСТИГНУТЫЙ ЦЕНОЙ СЕРЬЁЗНЫХ СТРАТЕГИЧЕСКИХ РИСКОВ. НА добился главной цели — взятия Москвы — но не сумел самостоятельно закрепить успех. Вмешательство Сибирии последующие действия ССД превратили триумф в сложную, трёхстороннюю конфронтацию с неясным исходом.
I. ВОЕННЫЕ РЕЗУЛЬТАТЫ: ТРИУМФ, ОБЕРНУВШИЙСЯ ПАТОМ
1. Захват Москвы (Первоначальный успех):
Безупречное начало: План по бескровному взятию города благодаря агитации и работе ячеек выполнен идеально. НА вошёл в столицу как освободитель, минимизировав потери.
Кризис и ответ: Поджог города отступающими царскими частями создал хаос. НА грамотно переориентировался на тушение пожара и помощь населению, что стало основой для пропагандистского шедевра.
2. Сибирская интервенция (Ключевой поворот):
Тактическое спасение: Захват сибирскими железнодорожными батальонами ключевых узлов (вокзалов, депо) в самый разгар контрудара ССД стал решающим фактором. Это действие:
Дезорганизовало тылы и снабжение имперских войск Келлера и Алексеева.
Не позволило ССД развить успех и полностью выбить НА из города.
Стабилизировало линию фронта.
3. Южный фронт (против казачества): Яркая тактическая победа
Инновационная тактика: Внедрение тачанок (мобильность) и системы «таборов» (оборона) блестяще решило проблему казачьей конницы.
Результат: Казачья угроза нейтрализована. Фронт переведён в пассивную фазу, что позволило перебросить силы и внимание на Москву. Это единственная безусловная и самостоятельная победа НА в сентябре.
4. Итоговая военная ситуация (Пат):
Фронт разделил Москву пополам:
ССД удерживает: Кремль (символический центр), Сокольники, районы к северу от реки.
НА контролирует: Замоскворечье, южные и западные промышленные районы.
Сибирь контролирует: Ключевые железнодорожные вокзалы и инфраструктуру, находясь в тылу у НА.
Штурм Тулы ССД продолжается, но его успех поставлен под сомнение из-за логистических проблем, вызванных событиями в Москве.
Вывод: Военная победа НА оказалась неполной. Вместо контроля над столицей он получил затяжную позиционную мясорубку с сильным противником, где его тылы зависят от союзника-конкурента.
II. ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПРОПАГАНДИСТСКИЕ ИТОГИ: ЯРКИЙ УСПЕХ С ТРЕВОЖНЫМИ ПЕРСПЕКТИВАМИ
1. Внутренний фронт — Абсолютная победа:
Кампания «Они сжигают наши дома!» стала образцом пропаганды. Она:
Мобилизовала тыл, обеспечив приток добровольцев и ресурсов.
Окончательно демонизировала ССД в глазах населения.
Создала НА образ спасителя и восстановителя.
2. Внешняя политика — Рост влияния:
НА перестал быть «бандой повстанцев» в глазах мира. Успешное государственное строительство и контроль над центром страны заставляют иностранные державы считаться с ним.
3. Отношения с Сибирской Республикой — Главный стратегический риск:
Сибирь из помощника превратилась в патрона. Мартынов, контролирующий логистику Москвы, получает рычаг давления на НА.
Мельников, добившись тактической цели, попал в стратегическую зависимость от прагматичного и сильного партнёра, чьи долгосрочные интересы противоречат идеям Авангарда.
III. СВОДНЫЙ БАЛАНС СИЛ НА КОНЕЦ СЕНТЯБРЯ
НА: Контролирует бóльшую часть Москвы, имеет мобилизованный тыл и пропагандистское превосходство. Но его армия завязла в уличных боях, а столица зависит от сибирского союзника.
ССД: Продемонстрировал высокую боеспособность, удержав ключевые символы власти в Москве. Но его ресурсы ограничены, а контрудар не принёс решающего успеха.
Сибирская Республика: Неожиданно для всех стала арбитром в борьбе за Центральную Россию, получив реальные рычаги влияния на обоих противников.
IV. ОРГАНИЗАЦИЯ ГОСУДАРСТВА И ВНЕШНЯЯ ТОРГОВЛЯ: ДЕМОНСТРАЦИЯ УСТОЙЧИВОСТИ
1. Внутреннее устройство: Создание рабочего аппарата
Комитет Экономического Планирования (КЭП): Не просто планирует, а фактически управляет экономикой через транспортную монополию, зоны свободного обмена и организацию общественных работ. Это приказная система, но она работает.
Стабильность тыла: Распределение беженцев, ремонт инфраструктуры, борьба с бандитизмом (силами КЗР) — всё это создаёт образ порядка, который резко контрастирует с хаосом первых месяцев революции.
Вывод: На подконтрольной территории НА устанавливает функционирующую, хотя и авторитарную, модель управления, основанную на синдикалистских принципах. Это доказывает, что его проект жизнеспособен.
2. Установление связей с Ираном: Прорыв международной изоляции
Прагматичный ход: Попытка наладить торговлю текстилем через Астрахань — это не идеологический жест, а внешнеполитический успех.
Значение:
Экономическое: Получение альтернативного канала для товарооборота, ослабление экономической блокады.
Политическое: НА демонстрирует способность вести самостоятельные международные сношения, как суверенное государство. Это удар по претензиям ССД быть единственным легитимным представителем России.
Риск: Это раздражает Великобританию, которая считает Иран своей сферой влияния.
Сентябрь не выявил победителя, а создал хрупкое и взрывоопасное равновесие.
Главный конфликт октября смещается с линии «НА vs ССД» на линию «НА vs Сибирь» внутри самого лагеря победителей. Задача Мельникова — не дать Мартынову превратить НА в своего вассала, сохранив самостоятельность, при этом продолжая войну с ССД. Октябрь станет месяцем не сражений, а сложных политических интриг и борьбы за влияние, где главным полем боя будут не улицы Москвы, а кабинеты переговорщиков.
Тамбов, октябрь 1917-го.
Иван Сергеевич, бывший бухгалтер земской управы, а ныне — скромный чиновник Комитета Экономического Планирования НА, с наслаждением затянулся самокруткой. Его "кабинет" — уголок в бывшем купеческом особняке, теперь штабе синдиката пищевиков. Перед ним лежала папка с актами: мука — на север, в Москву, медикаменты — в прифронтовой Моршанск, гвозди и стекло — на восстановление сгоревшей мельницы под Кирсановом.
Работа кипела. Курьеры сновали как шмели. Появился даже свой жаргон: не "отправить", а "пропустить по накладной", не "получить", а "закрыть ордер". Железная дорога, этот стальной хребет новой власти, работала с точностью, которой Иван Сергеевич не видел даже при старом режиме. В этом был свой, странный порядок. Хаос войны остался где-то там, за окном, а здесь царила тихая бумажная бухта.
В дверь постучали. Вошла молодая женщина в поношенном пальто, с испуганными глазами.
— Товарищ чиновник… Моему мужу на московский фронт посылку… Хлеб, сало… Как пропустить?
Иван Сергеевич вздохнул. Неделю назад вышел циркуляр: "В целях борьбы со спекуляцией частные посылки воинам свыше 3 кг подлежат досмотру и особой маркировке". Раньше он бы отмахнулся. Теперь достал бланк.
— Заполняйте вот здесь. И принесите справку от сельсовета, что сало — не спекулятивное, а от своей свиньи.
Женщина благодарно кивнула и ушла. Иван Сергеевич снова погрузился в цифры. В этом и заключалась вся странность новой жизни. С одной стороны — глобальные задачи: накормить Москву, одеть армию, связаться с какими-то персами через Астрахань. С другой — бесконечные частные трагедии и просьбы: пропустить посылку, выписать пропуск на вывоз картошки из деревни, найти потерявшийся вагон с мылом.
Ему, Ивану Сергеевичу, было всё равно, кто там в Кремле — царь, Мельников или лично Мартынов. Но он видел, как по наведённым им же мостам шли эшелоны с хлебом. Как по его ордерам в сёла поступали гвозди и стекло для починки школ. Это была не революция с баррикадами, а тихая, будничная работа по спасению страны от распада. И за эту работу ему исправно платили пайком и солью.
Он посмотрел на карту на стене, испещрённую стрелками и флажками. Где-то там, в Москве, гремели бои. А здесь, в Тамбове, он, бывший бухгалтер, вставлял стекло в разбитое окно истории. И это стекло, хрупкое и прозрачное, держалось. По крайней мере, до следующего приказа.
Иван Сергеевич, бывший бухгалтер земской управы, а ныне — скромный чиновник Комитета Экономического Планирования НА, с наслаждением затянулся самокруткой. Его "кабинет" — уголок в бывшем купеческом особняке, теперь штабе синдиката пищевиков. Перед ним лежала папка с актами: мука — на север, в Москву, медикаменты — в прифронтовой Моршанск, гвозди и стекло — на восстановление сгоревшей мельницы под Кирсановом.
Работа кипела. Курьеры сновали как шмели. Появился даже свой жаргон: не "отправить", а "пропустить по накладной", не "получить", а "закрыть ордер". Железная дорога, этот стальной хребет новой власти, работала с точностью, которой Иван Сергеевич не видел даже при старом режиме. В этом был свой, странный порядок. Хаос войны остался где-то там, за окном, а здесь царила тихая бумажная бухта.
В дверь постучали. Вошла молодая женщина в поношенном пальто, с испуганными глазами.
— Товарищ чиновник… Моему мужу на московский фронт посылку… Хлеб, сало… Как пропустить?
Иван Сергеевич вздохнул. Неделю назад вышел циркуляр: "В целях борьбы со спекуляцией частные посылки воинам свыше 3 кг подлежат досмотру и особой маркировке". Раньше он бы отмахнулся. Теперь достал бланк.
— Заполняйте вот здесь. И принесите справку от сельсовета, что сало — не спекулятивное, а от своей свиньи.
Женщина благодарно кивнула и ушла. Иван Сергеевич снова погрузился в цифры. В этом и заключалась вся странность новой жизни. С одной стороны — глобальные задачи: накормить Москву, одеть армию, связаться с какими-то персами через Астрахань. С другой — бесконечные частные трагедии и просьбы: пропустить посылку, выписать пропуск на вывоз картошки из деревни, найти потерявшийся вагон с мылом.
Ему, Ивану Сергеевичу, было всё равно, кто там в Кремле — царь, Мельников или лично Мартынов. Но он видел, как по наведённым им же мостам шли эшелоны с хлебом. Как по его ордерам в сёла поступали гвозди и стекло для починки школ. Это была не революция с баррикадами, а тихая, будничная работа по спасению страны от распада. И за эту работу ему исправно платили пайком и солью.
Он посмотрел на карту на стене, испещрённую стрелками и флажками. Где-то там, в Москве, гремели бои. А здесь, в Тамбове, он, бывший бухгалтер, вставлял стекло в разбитое окно истории. И это стекло, хрупкое и прозрачное, держалось. По крайней мере, до следующего приказа.
Первый раз пришлось разделять ответ на два поста из-за лимита символов. Небольшая интерлюдия — оплата за ожидание. Завтра дам ответ ССД. Похоже, мы тут втроём остались, товарищи.
Ну значит втроем добьем эту катку. Пост выкачу вечером, ближе к часам десяти.
Кста, там я ещё писал что через доверенных лиц среди европейских левых организовали сборы помощи Авангарду. Нейронка чет упустила этот момент малость.
но интерлюдия прям атмосферной получилась
но интерлюдия прям атмосферной получилась
Ты не торопись, еще мой пост и вводная от мастера на 8 ход.
>Нейронка чет упустила этот момент малость.
Ничего нового, пну засранца.
Финансы: 50-100 тыс. долларов (эквивалент) разовыми переводами через социалистические партии и профсоюзы. Недостаточно для закупки оружия, но достаточно для агитации и поддержки аппарата.
Материальные поставки:
Медикаменты: 5-10 тонн (перевязочные материалы, антисептики, базовые лекарства). Важно для снижения смертности в госпиталях.
Оружие: 200-300 единиц стрелкового оружи (устаревшие карабины, револьверы) + 50-100 тыс. патронов. Капля в море для фронта, но значимо для вооружения тыловой милиции (КЗР).
Снаряжение: 2-5 тыс. комплектов зимней одежды, обуви, одеял. Полезно для тыловых частей и распределения среди лояльного населения.
Продовольствие: 20-30 тонн консервов, концентратов, шоколада. Символическое значение для пропаганды («братская помощь»), но не решает проблему голода.
Людские ресурсы: Несколько десятков «добровольцев-интернационалистов» (медики, инженеры, агитаторы). Ценны как специалисты и живой пропагандистский символ.
А где?
Я выписываюсь из РНН господ, вашблагородие пропал немного, завтра всё будет надеюсь.
Наебал, меня неиронично отправляют в дурку. Надеюсь, только на неделю.
Впечатляющий карьерный рост
Можешь хотя бы перед отправкой наебашить немного интерлюдий? Про эссеров, жизнь в Петрограде, реакцию зарубежных левых, про то как Унгерн по лесам ловит партизан и как партизаны убивают царистов под Тулой. Ну и самое главное личное любовное письмо к Спиридоновой от Мельникова, реакцию первой на него.
Лол, не туда нажал
Тащемта мне бы отбивочку по ходу В ЦЕЛОМ, епта!
мимо-вашблагородие
Сделаю вечерком, в дурке подниму за вас стакан какао.
Бля найди в дурке Злокота и передай ему привет
Боюсь вряд ли я найду такого в той же дурке, куда меня направили...
Прошу прощения, без текстовой части, только итоги.
ВЕРДИКТ ПО ХОДУ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ (ССД), СЕНТЯБРЬ 1917 Г.
ОБЩИЙ ВЕРДИКТ: ВПЕЧАТЛЯЮЩЕЕ ВОССТАНОВЛЕНИЕ КОНТРОЛЯ. ССД продемонстрировал, что является не просто военной хунтой, а действующим государством, способным на системные действия на фронте, в тылу и на международной арене. Месяц завершился тактическим успехом под Москвой, но стратегическая инициатива остается предметом борьбы.
I. ВНУТРЕННЯЯ ПОЛИТИКА: СОЗДАНИЕ ФУНДАМЕНТА
Успех: Доклад Милюкова рисует картину планомерного восстановления государственности.
Логистика и снабжение: Создание сети хранилищ и налаживание транспорта — это кровеносная система режима. Регулярный подвоз хлеба и личное участие Императора — мощные пропагандистские жесты, напрямую влияющие на лояльность населения.
Экономика и финансы: Запуск облигаций, контролируемая эмиссия и налоговые льготы — это попытка создать устойчивую экономику, а не жить грабежом. Публикация бюджетов в газетах — шаг к созданию доверия.
Работа с регионами: Интеграция чиновников и диалог с Сибирью (предложение 50/50 по налогам) показывают прагматичный и гибкий подход, направленный на консолидацию, а не на силовое подчинение.
Слабость: Все успехи носят локализованный характер и зависят от хрупкой логистической цепи Петроград-Москва. Промышленность восстанавливается, но медленно.
II. ВОЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯ: ПРОФЕССИОНАЛИЗМ ПРОТИВ ЧИСЛА
Блестящая тактическая операция: Генерал Келлер провел классическую наступательную операцию маневренной армией против численно превосходящего, но менее организованного противника.
Концентрация сил и логистика: Создание корпуса «Север» и контроль над ключевыми станциями — образцово.
Использование момента: Удар по НА в момент его дезорганизации после пожара был идеально рассчитан и исполнен. Возвращение Кремля и части Москвы — это морально-политическая победа огромной значимости.
«Голосари»: Создание пропагандистских и идеологических частей — инновация, которая работает на укрепление тыла и морального духа.
Стратегические риски:
Завязли в Москве: Элитные части ССД втянулись в затяжные уличные бои, где преимущество начинает смещаться в сторону более многочисленного противника.
Штурм Тулы: Бои идут тяжело. Даже в случае успеха, ССД получит разрушенный завод и еще более растянет свои ограниченные силы.
Война на истощение: ССД воюет качеством против количества. Каждый потерянный офицер или ветеран — невосполнимая утрата.
III. ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА: ПРОРЫВ ИЗОЛЯЦИИ
Гениальный ход: Миссия Великой Княжны Татьяны — это образец обходной дипломатии. Через личные связи, работу с диаспорой и символические жесты (аудиенция у Короля, крестные ходы) ССД пробивает информационную блокаду.
Результат: Созданы негласные каналы связи с британским истеблишментом. Возвращение в поле зрения международной общественности — уже успех.
Успех на Дальнем Востоке: Обнаружение лояльного генерала Гришина-Алмазова — стратегическая удача. Это создает плацдарм для давления на Мартынова, отвлекает японцев и дает ССД право голоса в сибирском вопросе.
НЕМЕДЛЕННЫЕ РЕАКЦИИ НЕИГРОВЫХ СИЛ
Германия: Раздражение. Успехи ССД заставляют Берлин увеличивать поддержку НА, чтобы не дать Петрограду перехватить инициативу.
Антанта (Великобритания, Франция): Выжидательный интерес. Увидев признаки жизнеспособности ССД, Лондон и Париж начинают негласные консультации о возможных ограниченных поставках, но официального признания не последует.
Казачество: Раскол. Успехи ССД и щедрые фонды Хитрово склоняют часть атаманов к более тесному сотрудничеству с Петроградом.
Япония: Ускорение. Появление лояльного Империи генерала на Дальнем Востоке заставляет Токио действовать быстрее, чтобы не упустить инициативу.
ОБЩИЙ ВЫВОД
Сентябрь стал для ССД месяцем «качества против количества». Империя доказала, что обладает волей, профессионализмом и государственным мышлением.
Октябрь станет проверкой на прочность:
Сможет ли ССД, используя последние резервы, дожать НА в Москве и взять Тулу, вызвав тем самым политический кризис в стане противника?
Или его лучшие части будут перемолоты в городских боях, после чего стратегическая инициатива безвозвратно перейдет к более многочисленному и ресурсно обеспеченному врагу?
Пока ССД выигрывает битвы, но проигрывает войну на истощение. Октябрь определит, сможет ли тактическое превосходство перерасти в стратегический перелом.
СИТУАЦИОННЫЙ ОТЧЕТ НА 1 ОКТЯБРЯ 1917 ГОДА
ОБЩАЯ КАРТИНА: РОССИЯ В ТРЕХ АКТАХ
Сентябрь не принес решительной победы ни одной из сторон, но радикально изменил расклад сил. Гражданская война окончательно оформилась в три обособленных театра военных действий, каждый со своей логикой.
I. ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ФРОНТ: МОСКОВСКАЯ МЯСОРУБКА
Положение: Фронт разрезал Москву пополам. ССД удерживает Кремль, Сокольники и северные районы. НА контролирует Замоскворечье и юго-запад. Ключевые железнодорожные узлы де-факто находятся под контролем Сибирского Железнодорожного Корпуса, чьи части расквартированы на вокзалах.
Характер боевых действий: Затяжные уличные бои. Преимущество в численности НА нивелируется выучкой и артиллерией ССД. Сибиряки сохраняют вооруженный нейтралитет, контролируя логистику.
Итог сентября: Тактическая победа ССД (отбит Кремль), стратегический пат. Ни одна сторона не может развить успех.
II. ЮЖНЫЙ ФРОНТ: ИЗНУРЕНИЕ
Положение: НА успешно стабилизировал фронт против донских и кубанских казаков, внедрив тактику «таборов» и тачанок.
Характер боевых действий: Позиционное противостояние. Казачьи рейды блокированы. Активные боевые действия затихли.
Итог сентября: Оперативная победа НА. Угроза с Юга снята, что позволило перебросить резервы под Москву.
III. ВОСТОЧНЫЙ ФРОНТ: ВОЙНА НА ДВА ФРОНТА
Положение: Сибирская Республика ведет оборонительные бои против Японии и атамана Семёнова на подступах к Транссибу. Одновременно, лояльный Империи генерал Гришин-Алмазов активизировал действия в тылу у Мартынова.
Характер боевых действий: Маневренные столкновения, рейды, партизанская война.
Итог сентября: Япония усилила натиск. Мартынов получил передышку на основном фронте, но столкнулся с новой угрозой в тылу.
ПОЛИТИЧЕСКАЯ И ДИПЛОМАТИЧЕСКАЯ ОБСТАНОВКА
Российская Империя (ССД):
Внутри: Восстановление работы госаппарата, успешная продовольственная кампания, запуск финансовых механизмов. Сила: Воспринимается как «порядок».
Внешне: Прорыв информационной блокады благодаря миссии в Лондоне. Слабость: Отсутствие официального признания и скудные ресурсы.
Народный Авангард (НА):
Внутри: Успешное государственное строительство, мощная пропаганда, поддержка европейских левых. Сила: Контроль над сердцем России и ее людскими ресурсами.
Внешне: Слабость: Критическая зависимость от сибирской логистики в Москве. Мельников из лидера превратился в младшего партнера.
Сибирская Республика:
Внутри: Успешная консолидация, создание национальной идентичности («сибирка»). Сила: Стабильный тыл и контроль над ключевой инфраструктурой.
Внешне: Стала арбитром, чьей благосклонности добиваются и ССД, и НА. Главный вызов — война на два фронта (Япония и внутренняя угроза от Гришина-Алмазова).
КЛЮЧЕВЫЕ ВЫВОДЫ И ПЕРСПЕКТИВЫ НА ОКТЯБРЬ
Главный конфликт сместился. Борьба «ССД vs НА» отошла на второй план перед новым противоречием: «НА vs Сибирь» за контроль над московской логистикой и «Сибирь vs Петроград» за влияние на Дальнем Востоке.
ССД выиграл сентябрь в военном отношении, но проигрывает в стратегическом. Его элитная армия может выигрывать сражения, но ему нечем заменить потери. Октябрь — последний шанс для решающего удара. Если Москва и Тула не падут, война на истощение будет проиграна.
НА проиграл сентябрь в тактике, но сохранил стратегические позиции. Его проект доказал жизнеспособность. Главная задача октября — ослабить зависимость от Сибирии, либо путем договора, либо путем силовой замены сибирских частей на вокзалах.
Сибирская Республика — главный бенефициар сентября. Мартынов получил бронепоезд, влияние в Москве и время на Востоке. Его задача в октябре — определиться, кто ему более выгодный партнер: Мельников или Николай II, и либо помочь одному из них добить другого, либо продолжать извлекать выгоду из их противостояния.
ОБЩИЙ ВЕРДИКТ:
Россия вступила в октябрь в состоянии неустойчивого равновесия. Никто не может победить, но все могут проиграть. Следующий месяц определит, распадется ли страна окончательно на три враждующих государства, или одна из сил найдет ресурс для решающего прорыва.
ОБЩАЯ КАРТИНА: РОССИЯ В ТРЕХ АКТАХ
Сентябрь не принес решительной победы ни одной из сторон, но радикально изменил расклад сил. Гражданская война окончательно оформилась в три обособленных театра военных действий, каждый со своей логикой.
I. ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ФРОНТ: МОСКОВСКАЯ МЯСОРУБКА
Положение: Фронт разрезал Москву пополам. ССД удерживает Кремль, Сокольники и северные районы. НА контролирует Замоскворечье и юго-запад. Ключевые железнодорожные узлы де-факто находятся под контролем Сибирского Железнодорожного Корпуса, чьи части расквартированы на вокзалах.
Характер боевых действий: Затяжные уличные бои. Преимущество в численности НА нивелируется выучкой и артиллерией ССД. Сибиряки сохраняют вооруженный нейтралитет, контролируя логистику.
Итог сентября: Тактическая победа ССД (отбит Кремль), стратегический пат. Ни одна сторона не может развить успех.
II. ЮЖНЫЙ ФРОНТ: ИЗНУРЕНИЕ
Положение: НА успешно стабилизировал фронт против донских и кубанских казаков, внедрив тактику «таборов» и тачанок.
Характер боевых действий: Позиционное противостояние. Казачьи рейды блокированы. Активные боевые действия затихли.
Итог сентября: Оперативная победа НА. Угроза с Юга снята, что позволило перебросить резервы под Москву.
III. ВОСТОЧНЫЙ ФРОНТ: ВОЙНА НА ДВА ФРОНТА
Положение: Сибирская Республика ведет оборонительные бои против Японии и атамана Семёнова на подступах к Транссибу. Одновременно, лояльный Империи генерал Гришин-Алмазов активизировал действия в тылу у Мартынова.
Характер боевых действий: Маневренные столкновения, рейды, партизанская война.
Итог сентября: Япония усилила натиск. Мартынов получил передышку на основном фронте, но столкнулся с новой угрозой в тылу.
ПОЛИТИЧЕСКАЯ И ДИПЛОМАТИЧЕСКАЯ ОБСТАНОВКА
Российская Империя (ССД):
Внутри: Восстановление работы госаппарата, успешная продовольственная кампания, запуск финансовых механизмов. Сила: Воспринимается как «порядок».
Внешне: Прорыв информационной блокады благодаря миссии в Лондоне. Слабость: Отсутствие официального признания и скудные ресурсы.
Народный Авангард (НА):
Внутри: Успешное государственное строительство, мощная пропаганда, поддержка европейских левых. Сила: Контроль над сердцем России и ее людскими ресурсами.
Внешне: Слабость: Критическая зависимость от сибирской логистики в Москве. Мельников из лидера превратился в младшего партнера.
Сибирская Республика:
Внутри: Успешная консолидация, создание национальной идентичности («сибирка»). Сила: Стабильный тыл и контроль над ключевой инфраструктурой.
Внешне: Стала арбитром, чьей благосклонности добиваются и ССД, и НА. Главный вызов — война на два фронта (Япония и внутренняя угроза от Гришина-Алмазова).
КЛЮЧЕВЫЕ ВЫВОДЫ И ПЕРСПЕКТИВЫ НА ОКТЯБРЬ
Главный конфликт сместился. Борьба «ССД vs НА» отошла на второй план перед новым противоречием: «НА vs Сибирь» за контроль над московской логистикой и «Сибирь vs Петроград» за влияние на Дальнем Востоке.
ССД выиграл сентябрь в военном отношении, но проигрывает в стратегическом. Его элитная армия может выигрывать сражения, но ему нечем заменить потери. Октябрь — последний шанс для решающего удара. Если Москва и Тула не падут, война на истощение будет проиграна.
НА проиграл сентябрь в тактике, но сохранил стратегические позиции. Его проект доказал жизнеспособность. Главная задача октября — ослабить зависимость от Сибирии, либо путем договора, либо путем силовой замены сибирских частей на вокзалах.
Сибирская Республика — главный бенефициар сентября. Мартынов получил бронепоезд, влияние в Москве и время на Востоке. Его задача в октябре — определиться, кто ему более выгодный партнер: Мельников или Николай II, и либо помочь одному из них добить другого, либо продолжать извлекать выгоду из их противостояния.
ОБЩИЙ ВЕРДИКТ:
Россия вступила в октябрь в состоянии неустойчивого равновесия. Никто не может победить, но все могут проиграть. Следующий месяц определит, распадется ли страна окончательно на три враждующих государства, или одна из сил найдет ресурс для решающего прорыва.
Под Тулой, октябрь 1917-го.
Ночной лес под Тулой был не тихим, а глухим. Звуки в нём тонули, как в вате. Барон Роман Фёдорович Унгерн фон Штернберг стоял, прислонившись к сосне, и вслушивался в эту глухоту. Он не слышал ни скрипа повозок, ни лязга оружия — лишь вой осеннего ветра в облетевших вершинах. Но он знал — они здесь.
Его оренбургские казаки, слившиеся с темнотой в своих тёмных черкесках, замерли в ожидании. Они пришли сюда не для фронтальной атаки. Их дело — ночь, страх и внезапный удар. Но здесь, в этих лесах, они встретили не солдат, а призраков.
Партизаны Народного Авангарда. Они не носили формы. Это были мужики из окрестных деревень, вооруженные обрезами да топорами. Они не выходили в открытую. Они были как ночные травы — невидимые, но знающие каждую тропу.
Внезапно сзади, словно из-под земли, выросла тень. Молодой парень в рваном зипуне, с обрезом в руках.
— Барин, — прошипел он, не глядя Унгерну в глаза, — зря пожаловали. Наша земля. Уходите, пока живы.
Унгерн не шелохнулся. Его глаза, холодные и пустые, впились в парня.
— Ты служишь хаосу, — тихо произнес барон. — А я приношу порядок. Порядок стоит на крови. Твоей или моей — не важно.
Парень сплюнул и растворился в темноте так же бесшумно, как и появился. Это была их война. Не за идеи Мельникова, не за Учредительное Собрание. Они бились за свою землю, за свою правду, которую нащупывали в темноте, как слепые.
Через час казачий разъезд наткнулся на брошенную тачанку с заклиненным пулемётом. А рядом на сосне — нацарапанное сажей: «Иди к чёрту, барон. Лес наш.»
Унгерн приказал двигаться дальше. Он знал — эти «ночные травы» не выдержат лобовой атаки. Но они и не будут принимать лобовой бой. Они будут мстить. Подрежут подпруги, отравят колодцы, поведут в трясину. Их нельзя победить в бою — их можно только выжечь калёным железом, посеяв такой ужас, чтобы сама земля под ногами стыла от страха.
И барон был готов на это. Для него не было ни красных, ни белых — были лишь те, кто стоял на пути Ордена, который он мечтал создать из пепла этой войны. А эти лесные призраки под Тулой были всего лишь сорной травой на его пути. Сорную траву выпалывают.
Ночной лес под Тулой был не тихим, а глухим. Звуки в нём тонули, как в вате. Барон Роман Фёдорович Унгерн фон Штернберг стоял, прислонившись к сосне, и вслушивался в эту глухоту. Он не слышал ни скрипа повозок, ни лязга оружия — лишь вой осеннего ветра в облетевших вершинах. Но он знал — они здесь.
Его оренбургские казаки, слившиеся с темнотой в своих тёмных черкесках, замерли в ожидании. Они пришли сюда не для фронтальной атаки. Их дело — ночь, страх и внезапный удар. Но здесь, в этих лесах, они встретили не солдат, а призраков.
Партизаны Народного Авангарда. Они не носили формы. Это были мужики из окрестных деревень, вооруженные обрезами да топорами. Они не выходили в открытую. Они были как ночные травы — невидимые, но знающие каждую тропу.
Внезапно сзади, словно из-под земли, выросла тень. Молодой парень в рваном зипуне, с обрезом в руках.
— Барин, — прошипел он, не глядя Унгерну в глаза, — зря пожаловали. Наша земля. Уходите, пока живы.
Унгерн не шелохнулся. Его глаза, холодные и пустые, впились в парня.
— Ты служишь хаосу, — тихо произнес барон. — А я приношу порядок. Порядок стоит на крови. Твоей или моей — не важно.
Парень сплюнул и растворился в темноте так же бесшумно, как и появился. Это была их война. Не за идеи Мельникова, не за Учредительное Собрание. Они бились за свою землю, за свою правду, которую нащупывали в темноте, как слепые.
Через час казачий разъезд наткнулся на брошенную тачанку с заклиненным пулемётом. А рядом на сосне — нацарапанное сажей: «Иди к чёрту, барон. Лес наш.»
Унгерн приказал двигаться дальше. Он знал — эти «ночные травы» не выдержат лобовой атаки. Но они и не будут принимать лобовой бой. Они будут мстить. Подрежут подпруги, отравят колодцы, поведут в трясину. Их нельзя победить в бою — их можно только выжечь калёным железом, посеяв такой ужас, чтобы сама земля под ногами стыла от страха.
И барон был готов на это. Для него не было ни красных, ни белых — были лишь те, кто стоял на пути Ордена, который он мечтал создать из пепла этой войны. А эти лесные призраки под Тулой были всего лишь сорной травой на его пути. Сорную траву выпалывают.
Тамбовская губерния, октябрь 1917-го.
Конверт из Москвы пах дымом и чужими духами. Мария Спиридонова держала его в руках, как держат неразорвавшуюся гранату. Письмо от Мельникова. Не циркуляр, не политическая директива — личное письмо.
Она разорвала конверт. Бумага была плотная, казённая. Почерк — стремительный, уверенный, как его московские манёвры.
«Мария Александровна...» — не «товарищ», не «гражданка». Уже вызов.
«...Ваша несгибаемость — единственный огонь, в котором не гаснет правда. В этих кремлёвских кабинетах, пахнущих кровью и ложью, я ловлю себя на мысли о Вашем лице. О глазах, которые не умеют лгать...»
Она читала, и пальцы её непроизвольно сжали угол стола, побелевшие костяшки выдали напряжение. Он писал о её «чистоте», о «совести революции». Он звал её в Москву. Не как соратницу — как женщину.
Мария отбросила письмо, словно обожглась. Её, Спиридонову, прошедшую каторгу и унижения, чья жизнь стала знаменем для тысяч, он пытался купить пошлым комплиментом? Её душа, истерзанная борьбой, ему нужна как трофей? Как доказательство, что и непокорную совесть можно приручить?
Она подошла к окну, глядя на хмурый осенний рассвет. Он строил свою «синдикалистскую утопию» на костях и сделках с сибиряками. Его люди топили в крови казачьи станицы, а он писал ей о «свете её души».
В ящике стола лежала рукопись её нового воззвания — против «комиссародержавия», против новой лжи, растущей на руинах старой.
Она взяла перо. Не для ответа ему. Для статьи в подпольную газету. Первое слово вывела крупно, с нажимом, рвущим бумагу:
«ПРЕДАТЕЛЬСТВО...»
Любовное письмо Владимира Мельникова так и осталось лежать на столе. Не скомканное, не сожжённое — просто забытое, как забывают об очередной лжи, услышанной вчера. Оно было для неё не любовной запиской, а политическим доносом — на самого себя. Доносом, который окончательно убедил её: её место не в кремлёвских кабинетах, а здесь, в оппозиции ко всем, кто у власти. Даже если этой властью будет человек, смотрящий на неё влюблёнными глазами.
Конверт из Москвы пах дымом и чужими духами. Мария Спиридонова держала его в руках, как держат неразорвавшуюся гранату. Письмо от Мельникова. Не циркуляр, не политическая директива — личное письмо.
Она разорвала конверт. Бумага была плотная, казённая. Почерк — стремительный, уверенный, как его московские манёвры.
«Мария Александровна...» — не «товарищ», не «гражданка». Уже вызов.
«...Ваша несгибаемость — единственный огонь, в котором не гаснет правда. В этих кремлёвских кабинетах, пахнущих кровью и ложью, я ловлю себя на мысли о Вашем лице. О глазах, которые не умеют лгать...»
Она читала, и пальцы её непроизвольно сжали угол стола, побелевшие костяшки выдали напряжение. Он писал о её «чистоте», о «совести революции». Он звал её в Москву. Не как соратницу — как женщину.
Мария отбросила письмо, словно обожглась. Её, Спиридонову, прошедшую каторгу и унижения, чья жизнь стала знаменем для тысяч, он пытался купить пошлым комплиментом? Её душа, истерзанная борьбой, ему нужна как трофей? Как доказательство, что и непокорную совесть можно приручить?
Она подошла к окну, глядя на хмурый осенний рассвет. Он строил свою «синдикалистскую утопию» на костях и сделках с сибиряками. Его люди топили в крови казачьи станицы, а он писал ей о «свете её души».
В ящике стола лежала рукопись её нового воззвания — против «комиссародержавия», против новой лжи, растущей на руинах старой.
Она взяла перо. Не для ответа ему. Для статьи в подпольную газету. Первое слово вывела крупно, с нажимом, рвущим бумагу:
«ПРЕДАТЕЛЬСТВО...»
Любовное письмо Владимира Мельникова так и осталось лежать на столе. Не скомканное, не сожжённое — просто забытое, как забывают об очередной лжи, услышанной вчера. Оно было для неё не любовной запиской, а политическим доносом — на самого себя. Доносом, который окончательно убедил её: её место не в кремлёвских кабинетах, а здесь, в оппозиции ко всем, кто у власти. Даже если этой властью будет человек, смотрящий на неё влюблёнными глазами.
Москва, октябрь 1917-го. Особняк на Арбате, занятый Отделом международных связей НА.
Комната была заставлена ящиками. Пахло деревом, типографской краской и пылью. На ящиках — надписи на десятке языков: «Arbeiterhilfe», «Aid Ouvrière», «Soccorso Operaio».
Молодой сотрудник отдела, Лёва, вчитывался в сопроводительную записку на ломаном русском: «Товарищи! Братья по классу из Лионского профсоюза текстильщиков шлют вам свою солидарность и 500 пар шерстяных носков. Бейте буржуазию!»
Лёва усмехнулся. Носки. Пока имперцы Келлера бьют из пушек по Сокольникам, а сибиряки сторожат свои бронепоезда на вокзалах, сюда, в эту комнату, словно по волшебству, текли доказательства, что они не одни.
Это была не помощь Антанты — не миллионы долларов или тонны оружия. Это была солидарность. Причудливая, трогательная и порой абсурдная:
Из Бремена прислали ящик с марксистскими брошюрами и тюками прочной парусины — «для униформы или палаток».
Итальянские анархисты скинулись на двадцать карабинов и ящик консервированных персиков.
Шведские социал-демократы прислали набор хирургических инструментов и тонну качественного цемента — видимо, представляя себе гражданскую войну как некое грандиозное строительство.
Каждый ящик был весточкой. В них не было государственного расчёта, только человеческий порыв. Кто-то там, в далёкой и спокойной Европе, читал заметки Уолтона Ньюболда в «The Guardian», видел фотографии сгоревшей Москвы и посылал своё скромное «держитесь!».
Лёва расписался в накладной за бельгийские медикаменты и вышел покурить на крыльцо. Отсюда был виден дым над позициями. Он думал о циничном сибирском офицере, который на днях спросил его: «Ну и сколько вам прислали эти ваши европейские друзья? Пару винтовок? Смешно».
«Не смешно, — хотелось ответить Лёве. — Они прислали уверенность». Уверенность в том, что их борьба — часть чего-то большего. Что где-то там, за линией фронтов, их считают не бандитами, а авангардом нового мира.
Эта мысль грела лучше любой шерстяной пары носков из Лиона. Она была тем топливом, которое не учитывалось ни в каких военных сводках, но без которого любая революция обречена. Пока в эту комнату шли ящики с надписями на всех языках, Народный Авангард мог чувствовать себя не осаждённой крепостью, а столицей мировой надежды.
Комната была заставлена ящиками. Пахло деревом, типографской краской и пылью. На ящиках — надписи на десятке языков: «Arbeiterhilfe», «Aid Ouvrière», «Soccorso Operaio».
Молодой сотрудник отдела, Лёва, вчитывался в сопроводительную записку на ломаном русском: «Товарищи! Братья по классу из Лионского профсоюза текстильщиков шлют вам свою солидарность и 500 пар шерстяных носков. Бейте буржуазию!»
Лёва усмехнулся. Носки. Пока имперцы Келлера бьют из пушек по Сокольникам, а сибиряки сторожат свои бронепоезда на вокзалах, сюда, в эту комнату, словно по волшебству, текли доказательства, что они не одни.
Это была не помощь Антанты — не миллионы долларов или тонны оружия. Это была солидарность. Причудливая, трогательная и порой абсурдная:
Из Бремена прислали ящик с марксистскими брошюрами и тюками прочной парусины — «для униформы или палаток».
Итальянские анархисты скинулись на двадцать карабинов и ящик консервированных персиков.
Шведские социал-демократы прислали набор хирургических инструментов и тонну качественного цемента — видимо, представляя себе гражданскую войну как некое грандиозное строительство.
Каждый ящик был весточкой. В них не было государственного расчёта, только человеческий порыв. Кто-то там, в далёкой и спокойной Европе, читал заметки Уолтона Ньюболда в «The Guardian», видел фотографии сгоревшей Москвы и посылал своё скромное «держитесь!».
Лёва расписался в накладной за бельгийские медикаменты и вышел покурить на крыльцо. Отсюда был виден дым над позициями. Он думал о циничном сибирском офицере, который на днях спросил его: «Ну и сколько вам прислали эти ваши европейские друзья? Пару винтовок? Смешно».
«Не смешно, — хотелось ответить Лёве. — Они прислали уверенность». Уверенность в том, что их борьба — часть чего-то большего. Что где-то там, за линией фронтов, их считают не бандитами, а авангардом нового мира.
Эта мысль грела лучше любой шерстяной пары носков из Лиона. Она была тем топливом, которое не учитывалось ни в каких военных сводках, но без которого любая революция обречена. Пока в эту комнату шли ящики с надписями на всех языках, Народный Авангард мог чувствовать себя не осаждённой крепостью, а столицей мировой надежды.
Великосибирск, оружейный полигон, октябрь 1917-го.
Первый снег лёг на землю, и под ногами хрустел уже не песок, а лёд. Десять офицеров Железнодорожного корпуса, отобранных за безупречную службу, стояли шеренгой в своих синих мундирах и «сибирках». В руках у каждого — незнакомый, пахнущий свежей смазкой и холодной сталью предмет.
Инженер Владимиров, молодой, но с уже проседью у висков, нервно потирал руки.
— Господа офицеры! Перед вами — образец №1. Транспортный пистолет «Стрелочник».
Оружие лежало в ладонях тяжёлым, но ухватистым обещанием. Никаких излишеств. Гладкие, бакелитовые щёчки рукояти. Упрощённый, почти грубый затвор. И главное — он был под тот самый патрон. 7.62×38 мм Наган.
— Логистика — наше всё, — голос Владимирова дрогнул от гордости. — Не будем плодить калибры. Что есть в обозе у револьверчиков — то и будет пулять наш «Стрелочник».
Первым шагнул вперёд есаул Борис Дударев, ветеран Хингана, командир бронепоездной платформы. Он взвёл затвор — движение было тугим, но чётким. Прицелился в обледеневшую чурку на ста метрах. Выстрел прозвучал негромко, более глухой, чем у нагана. Отдача — мягкая, ладонь почти не встряхнуло.
— Словно молотком по пальцу приложили, а не выстрелили, — усмехнулся Дударев, глядя на свою метку, всего на вершок отклонившуюся от центра. — Но бьёт твёрдо. И главное — свой патрон. Умно.
Один за другим «Стрелочники» хлопали по морозному воздуху. Не с оглушительным грохотом маузера, а с деловым, рабоче-крестьянским упорством. Это было оружие не для дуэлей и не для атак. Оно было для защиты состава, для последнего аргумента у семафора, для порядка на вокзале. Оружие хозяина, охраняющего свой участок стального пути.
Владимиров смотрел, как офицеры, уже не как испытатели, а как хозяева, привычно разряжают и чистят свои новые пистолеты. Он видел, как есаул Дударев засунул «Стрелочник» в свою новую, казённую кобуру, и похлопал по ней ладонью.
— Ну что, инженер, — обернулся к нему есаул, и в его глазах читалось одобрение. — Теперь японцу, коли сунется к моим вагонам, будет чем ответить. Не подведёт?
— Не подведёт, господин есаул, — твёрдо сказал Владимиров. — Мы его для службы делали. Для долгой службы.
И первый сибирский пистолет, ещё тёплый и пахнущий порохом, молча соглашался, тяжелея на поясе у своего первого хозяина. Он был прост, как молоток, и так же надежен. А в условиях Сибирской войны это ценилось куда выше любой изящной отделки.
Первый снег лёг на землю, и под ногами хрустел уже не песок, а лёд. Десять офицеров Железнодорожного корпуса, отобранных за безупречную службу, стояли шеренгой в своих синих мундирах и «сибирках». В руках у каждого — незнакомый, пахнущий свежей смазкой и холодной сталью предмет.
Инженер Владимиров, молодой, но с уже проседью у висков, нервно потирал руки.
— Господа офицеры! Перед вами — образец №1. Транспортный пистолет «Стрелочник».
Оружие лежало в ладонях тяжёлым, но ухватистым обещанием. Никаких излишеств. Гладкие, бакелитовые щёчки рукояти. Упрощённый, почти грубый затвор. И главное — он был под тот самый патрон. 7.62×38 мм Наган.
— Логистика — наше всё, — голос Владимирова дрогнул от гордости. — Не будем плодить калибры. Что есть в обозе у револьверчиков — то и будет пулять наш «Стрелочник».
Первым шагнул вперёд есаул Борис Дударев, ветеран Хингана, командир бронепоездной платформы. Он взвёл затвор — движение было тугим, но чётким. Прицелился в обледеневшую чурку на ста метрах. Выстрел прозвучал негромко, более глухой, чем у нагана. Отдача — мягкая, ладонь почти не встряхнуло.
— Словно молотком по пальцу приложили, а не выстрелили, — усмехнулся Дударев, глядя на свою метку, всего на вершок отклонившуюся от центра. — Но бьёт твёрдо. И главное — свой патрон. Умно.
Один за другим «Стрелочники» хлопали по морозному воздуху. Не с оглушительным грохотом маузера, а с деловым, рабоче-крестьянским упорством. Это было оружие не для дуэлей и не для атак. Оно было для защиты состава, для последнего аргумента у семафора, для порядка на вокзале. Оружие хозяина, охраняющего свой участок стального пути.
Владимиров смотрел, как офицеры, уже не как испытатели, а как хозяева, привычно разряжают и чистят свои новые пистолеты. Он видел, как есаул Дударев засунул «Стрелочник» в свою новую, казённую кобуру, и похлопал по ней ладонью.
— Ну что, инженер, — обернулся к нему есаул, и в его глазах читалось одобрение. — Теперь японцу, коли сунется к моим вагонам, будет чем ответить. Не подведёт?
— Не подведёт, господин есаул, — твёрдо сказал Владимиров. — Мы его для службы делали. Для долгой службы.
И первый сибирский пистолет, ещё тёплый и пахнущий порохом, молча соглашался, тяжелея на поясе у своего первого хозяина. Он был прост, как молоток, и так же надежен. А в условиях Сибирской войны это ценилось куда выше любой изящной отделки.
Пока всё, собираю по всему дому старые советские книжки, чтоб почитать в палате. Не бойтесь, через недельку вернусь, а вы пока неспеша ходите.
Как же я проиграл с реакции Спиридоновой, блять. Похуй на то что я потенциально нажил врага в виде левых эсеров, оно того стоило. Вот представляю ее ебало когда она такая сидит дохуя в подполье а тут какая-то пародия на Ленина пишет ей по середине гражданской войны любовное письмо. Спасибо за интерлюдии, как всегда очень атмосферно. Жду твоего возвращения. Надеюсь выйдет не как с аи тредом, когда один из главных ведущих говорил что уйдет в дурку на месяц а по итогам до сих пор не вернулся.
В интерлюдии дипсик может канеш, удивил меня.
А за меня не бойтесь, я на неделю-две максимум, мне другие таблетки подберут и напишут чего умного в справку, у меня ничего серьёзного, обязательно вернусь. Надеюсь как можно скорее.
>не как с аи тредом, когда один из главных ведущих говорил что уйдет в дурку на месяц, а по итогам до сих пор не вернулся.
Так его поди вылечили, потому и.
Вы, кстати, где сейчас играете? Заглядывал в /brg/, но там какой-то полудохлый тред без игр.
Ждал от Владимирова пистолет в габаритах "Максима" и под патрон от 37мм траншейной пушки Гочкиса. Разочарован.
А мы сейчас вообще на другую борду перебрались лол. Наш тред на брг удалили внезапно, на аи тоже. Поэтому сначала собрались в конфу, потом перебрались на ежач. Там даже отдельный раздел нам запилили, лол.
Дипкок на тему пистолета выдал вполне умеренные предложения, включая вон бакелит и простую конструкцию с патроном от наганов для самозарядного пистолета, без приколов.
>ежач
И в это богом забытое место ещё попробуй попади
а там на самом деле можно через яндекс браузер прям первой же ссылкой попасть, если написать ежчспойлер для обхода спам листаан
>Наш тред на брг удалили внезапно
Почему внезапно? Там же как раз перед удалением один из ваших админов в конфе написал "да нам нахуй не нужны эти треды". По сути модератор просто исполнил желание того, кого вы выбрали говорить от вашего лица.
По-моему всё было совсем не так.
Тред пропал через минуту после того, как Ритао выдал в дискорде свиньям роль свиного пятачка. Видимо тебе?
Хохлы-вайперы с чмодеркой, забавная история.
>По-моему всё было совсем не так.
Ты же сидишь в конфе, можешь пролистать её и найти сообщение о котором я говорю. Модератор в официальной конфе двача тоже это сообщение упоминал когда пояснял вам по какой причине удалили треды.
Какая разница кто там что сказал и как свои действия оправдывает.
Ручной мочух вайперов удалил треды в /brg, /wr и /ai после того, как вайперов обоссали сначала в треде, а потом в дискорде.
Не понятно только, почему они не стали долбиться к модерации двача, а пошли перекатываться хуй пойми куда. Ну да может так проще
>Какая разница кто там что сказал
Большая. Ваш тред выбрал себе представителей, которые сказали что треды не нужны. Модерация ваше прошение выполнила. Какие проблемы?
>почему они не стали долбиться к модерации двача
Ну так вы в дискорде двача с этой модерацией и общались.
>дискорде двача с этой модерацией
То есть ты утверждаешь, что в дискорде двача "представитель аи битв" просил модерацию удалить все прошлые и будущие треды АИ битв в в /brg, /wr и /ai ?
Кул стори, показывай скрины
Я понимаю что конкретно для тебя и ещë некоторого количества людей треды действительно имели значение, но давай без лишних эмоций. Админы конфы в которой ты сидишь ещë до удаления тредов заняли позицию враждебности по отношению к модерации. По этой причине они как ты говоришь "не стали долбиться к модерации двача", хотя до определенного момента у них вполне себе была возможность договориться с ними (всего-то нужно было не срать в закрепе, игнорировать серунов с вайперами и не выебываться).
>Кул стори, показывай скрины
Зайди в конфу, да спроси пруфы с тех кто писал что треды им не нужны. Они тебе в очередной раз повторят что треды не нужны и на новой борде им лучше.
>скринов нет, нахрюк есть
Ну что ещё ждать.
>всего-то нужно было игнорировать удаление треда, серунов с вайперами и не выебываться
кек
>Ну что ещё ждать.
Ну да, что ещë ждать от тебя сидящего в конфе, но могущего сделать поиск по сообщениям.
>удаление треда
Так удаление тредов произошло уже после того как вы настроили против себя модерацию и решили что треды на дваче вам не нужны.
Зубы сжать. Руки в кулаки. Терпеть. Терпеть. Терпеть.
> Так удаление тредов произошло уже после того как вы настроили против себя модерацию и решили что треды на дваче вам не нужны.
Конфа вообще возникал после удаления тредов в /wr, какие там решения и главное где. И какое засирание закрепа до удаления тредов в /wr, покажи хоть пару сообщений.
Хотя о чём я. Нахрюк стал совсем одебиленным, не опирающимся на существующую реальность, я в таком не участвую.
Покидайся какашками с гей машиной или сритао в дискорде, они такое любят.
>Конфа вообще возникал после удаления тредов в /wr, какие там решения и главное где.
Так вы даже не попытались выяснить причину удаления, переговорить там с нужными людьми и так далее. Хотя я даже знаю что вам не позволило сделать это. Чрезмерное эго.
>И какое засирание закрепа до удаления тредов в /wr, покажи хоть пару сообщений.
Постоянно какой-то шиз с азиатками приходил туда выяснять отношения и вниманиеблядствовать, за что даже баны получал неоднократно. Графья не дадут соврать.
>Так вы даже не попытались выяснить причину удаления, переговорить там с нужными людьми и так далее. Хотя я даже знаю что вам не позволило сделать это. Чрезмерное эго.
Какими людьми? Куда не пришли?
Ты расскажи к кому ходить плакаться о том, что удалили треды на всех досках.
Чмух в закрепе самоустранился и только хрюкнул, что не будет тереть вайп от важных людей.
В /d что на дваче, что в дискорде никто ничего не ответил.
Вот нет у меня протыков в модерации, бывает же такое(((
сук хD
В каком месте ощущается?
А хули нельзя на дваче?
Ну вот, у кого-то есть связи где надо
Что там было в потёртом???
>Что там было
Эхо срача от удаления АИ битв в /wr, /brg и /ai. Если очень интересно, оно в архиваче есть
Надеюсь аишники обретут мир на ежаче.
Как заполонили мёртвую доску тут, так же заполонили и мертвую борду там
Зато оператор довольный
С 43 до 23 уникальных айпи доска сократилась. Не то чтобы критично, но и не мало.
> 23 уникальных айпи
И тут минимум 3 моих :D
Ждите, товарищи, боюсь ещё неделька на целебных водах швейцарских курортов. Читаю тут Набокова, охота бить белую мразь, вспоминаю вас каждый день!
Мы тоже тебя ждем!
В пику вам, сударь, буквально на днях перечитал Бунина - Окаянные дни.
Ох и хочется же красную сволочь душить, ох и хочется!
Коновалы не отпускают, я так начну посты в тетрадку писать.
меня в принципе радует что ты выходишь на связь, в треде аишников вообще грустная ситуация была
А тов. Унгерн окончательно пропал с радаров я так понимаю?
Ждем-с. Не теряем надежду. Будь нас хотя бы трое, я мб бы и перехватил бразды, но увы и ахЪ.
На воле, господа, с завтрашнего дня готов продолжать. У меня в тетрадке уже весь ход и пара речей расписаны...
Могли бы и походить сами за месяц, товарищи! Я же опять простыню побед выдам...
Сегодня попробую выкатить пасту за авангардистов(но это не точно)
Ход 8 (Октябрь 1917). Российская империя.
Доклад премьер-министра П. Н. Милюкова
(Октябрь 1917 года. Заседание Правительства Российской Империи при Его Императорском Величестве)
Ваше Императорское Величество, господа министры,
позвольте доложить о положении Империи в октябре.
Месяц стал временем перехода — от восстановления к укреплению, от административного выживания к государственному ритму.
Сегодня власть действует не разрозненными указами, а единой системой, где каждое звено — от крестьянина до министра — чувствует себя частью целого.
I. Снабжение и хозяйственный порядок
Хлебная система, считавшаяся ещё недавно хрупкой, обрела устойчивость.
Шесть главных хранилищ в Твери, Ярославле, Новгороде, Пскове, Вологде и Рыбинске связаны с четырьмя перевалочными пунктами — Торжок, Осташков, Волхов, Лихославль — что позволило сократить срок доставки хлеба с девяти до пяти суток.
Запасы составляют около 230 тысяч тонн (прирост более 50 % к предыдущему месяцу); из них 70 тысяч тонн распределены по уездам как страховой резерв.
Теперь каждый эшелон сопровождается телеграфным уведомлением при отправлении и по прибытии; комитет зимнего снабжения работает по суткам, а не по неделям.
Главное — люди перестали прятать зерно.
Публичные комиссии из священников, офицеров и земских старост контролируют приём и раздачу открыто; очереди и спекуляция ушли, крестьяне видят: государство не берёт силой, а обеспечивает справедливое распределение.
II. Земства и Учредительное собрание — единая вертикаль государственности
Важный итог месяца — воссоединение центра страны и провинций.
Земства, восстановленные указом Государя в лояльных губерниях, превратились в опору власти и фактический административный каркас Империи. Каждый чиновник, прошедший фильтрацию в августе-сентябре нашел свое место на службе.
В них уже избраны и утверждены председатели по представлению на Высочайшее Имя.
Земства управляют благоустройством, дорогами, школами и госпиталями, а также отвечают за мобилизацию и продовольственный учёт.
В тех уездах, где они действуют, прекратились нападения на обозы и склады — люди знают, за что и за кого они сражаются.
Учредительное собрание, в составе целых двадцати шести губерний (мы ожидаем прибытия представителей еще как минимум 30 губерний) укрепилось и перешло к практической работе в Петрограде. Декабрь - реальная дата проведения собрания.
К нему присоединились Пермская, Вятская, Вологодская и Архангельская губернии, где власть Императора была восстановлена полностью без единой капли крови.
На севере и в районах Урала вновь реет имперский штандарт; жандармские управления возвращены на службу, офицерские ротные команды принесли присягу.
Север стал не периферией, а новой опорой государства.
Само Учредительное собрание действует теперь в полном согласии с правительством: мы не требуем от губерний невыполнимого и сами готовы прислушиваться к их предложениям. Оттого и формируем новый каркас государства.
III. Территориальная оборона и программа личной самообороны граждан
На основе земств и действующих добровольных дружин сформирована территориальная оборона — ополчения из бывших фронтовиков, казаков и рабочих, всего до 25 тысяч человек под надзором Министерства внутренних дел. Это, по сути, гарнизоны губерний. Мы не планируем их привлекать в армию, но опираемся на них в вопросах стабильности и порядка в губерниях.
Их задачи — охрана мостов, телеграфов, железных дорог и складов, а также борьба с партизанами Народного Авангарда.
За октябрь в одной только Тверской и Ярославской губерниях уничтожено более 60 партизанских групп, пресечено 15 диверсий.
На этой основе проведена государственная кампания личной обороны граждан — для ответственных и благонадёжных.
Каждый, кто прошёл проверку земства, офицера гарнизона и жандармского представителя, может получить оружие для защиты дома и общины.
Лозунг кампании — «Защити себя — спаси порядок».
Выдача идёт по регистрации и с обязательным обучением; все единицы оружия учтены поимённо. На текущий момент выдано около 30 тысяч единиц оружия, по большей мере, бесполезного на фронте, но пригодного для тыла.
Эффект показателен: в регионах, где программа запущена, люди сами организуются в дружины, включают в состав жандармов и офицеров, вычисляют агентов и провокаторов.
Партизанские щупальца НА разрушаются не только силой армии, но и самими жителями.
Граждане ощутили, что власть — не где-то вдалеке, а в их собственных руках и ответственности.
IV. Промышленность и труд
Заводы вышли на 65 % мощности, металлургия — на 70 % от целевой выработки, Петроградский арсенал — на 80 % от целевой выработки.
Объём казённых заказов — вырос до 250 миллионов рублей, из них половина — на боеприпасы и транспорт.
Возвращено около двух тысяч инженеров, к декабрю ожидается восемь с половиной тысяч.
Ремесленные школы при арсеналах Твери и Ярославля работают; забастовок нет.
Рабочие видят в своём труде службу Отечеству, а не каторгу.
V. Финансы и государственная отчётность
Второй выпуск облигаций «За Россию» на 500 миллионов рублей размещён полностью за три недели.
Более 60 тысяч вкладчиков — крестьяне, учителя, офицеры — вложили личные средства, создав первый настоящий народный займ.
Дополнительная эмиссия ограничена 150 миллионами, всё — под товар: хлеб, уголь, металл.
Впервые с 1915 года цены на муку и керосин стабильны.
Выплаты семьям мобилизованных — около 150 тысяч домохозяйств — проводятся без задержек.
Бюджет публикуется ежемесячно, что укрепляет доверие и дисциплину.
VI. Сибирь и восточные дела
Переговоры с Мартыновской думой и миссией Гришина-Алмазова продолжаются.
Сибирь пока сохраняет нейтралитет, однако, установлены взаимоотношения с думой республики. Подробнее доложат генерал-лейтенант Келлер и министр Сазонов.
VII. Миссия Бестужева и охранное ведомство
Восстановлено Особое агентство государственной охраны под руководством штабс-капитана Бестужева.
Оно ведёт работу по трём направлениям: контрразведка и вскрытие агентов НА и иностранных миссий; контроль печати и телеграфа; возвращение чиновников и офицеров на службу.
За октябрь нейтрализовано около 120 агитаторов, изъято 600 ящиков типографского оборудования, пресечено 12 каналов финансирования из-за границы.
Охрана действует без излишней жестокости, но с неотвратимостью; в городах заметно спокойнее, в газетах — меньше лжи, в канцеляриях — порядок. Продолжается операция в Выборге по поимке гражданина Ульянова.
С почтением,
Павел Николаевич Милюков
Премьер-министр Российской Империи
Доклад премьер-министра П. Н. Милюкова
(Октябрь 1917 года. Заседание Правительства Российской Империи при Его Императорском Величестве)
Ваше Императорское Величество, господа министры,
позвольте доложить о положении Империи в октябре.
Месяц стал временем перехода — от восстановления к укреплению, от административного выживания к государственному ритму.
Сегодня власть действует не разрозненными указами, а единой системой, где каждое звено — от крестьянина до министра — чувствует себя частью целого.
I. Снабжение и хозяйственный порядок
Хлебная система, считавшаяся ещё недавно хрупкой, обрела устойчивость.
Шесть главных хранилищ в Твери, Ярославле, Новгороде, Пскове, Вологде и Рыбинске связаны с четырьмя перевалочными пунктами — Торжок, Осташков, Волхов, Лихославль — что позволило сократить срок доставки хлеба с девяти до пяти суток.
Запасы составляют около 230 тысяч тонн (прирост более 50 % к предыдущему месяцу); из них 70 тысяч тонн распределены по уездам как страховой резерв.
Теперь каждый эшелон сопровождается телеграфным уведомлением при отправлении и по прибытии; комитет зимнего снабжения работает по суткам, а не по неделям.
Главное — люди перестали прятать зерно.
Публичные комиссии из священников, офицеров и земских старост контролируют приём и раздачу открыто; очереди и спекуляция ушли, крестьяне видят: государство не берёт силой, а обеспечивает справедливое распределение.
II. Земства и Учредительное собрание — единая вертикаль государственности
Важный итог месяца — воссоединение центра страны и провинций.
Земства, восстановленные указом Государя в лояльных губерниях, превратились в опору власти и фактический административный каркас Империи. Каждый чиновник, прошедший фильтрацию в августе-сентябре нашел свое место на службе.
В них уже избраны и утверждены председатели по представлению на Высочайшее Имя.
Земства управляют благоустройством, дорогами, школами и госпиталями, а также отвечают за мобилизацию и продовольственный учёт.
В тех уездах, где они действуют, прекратились нападения на обозы и склады — люди знают, за что и за кого они сражаются.
Учредительное собрание, в составе целых двадцати шести губерний (мы ожидаем прибытия представителей еще как минимум 30 губерний) укрепилось и перешло к практической работе в Петрограде. Декабрь - реальная дата проведения собрания.
К нему присоединились Пермская, Вятская, Вологодская и Архангельская губернии, где власть Императора была восстановлена полностью без единой капли крови.
На севере и в районах Урала вновь реет имперский штандарт; жандармские управления возвращены на службу, офицерские ротные команды принесли присягу.
Север стал не периферией, а новой опорой государства.
Само Учредительное собрание действует теперь в полном согласии с правительством: мы не требуем от губерний невыполнимого и сами готовы прислушиваться к их предложениям. Оттого и формируем новый каркас государства.
III. Территориальная оборона и программа личной самообороны граждан
На основе земств и действующих добровольных дружин сформирована территориальная оборона — ополчения из бывших фронтовиков, казаков и рабочих, всего до 25 тысяч человек под надзором Министерства внутренних дел. Это, по сути, гарнизоны губерний. Мы не планируем их привлекать в армию, но опираемся на них в вопросах стабильности и порядка в губерниях.
Их задачи — охрана мостов, телеграфов, железных дорог и складов, а также борьба с партизанами Народного Авангарда.
За октябрь в одной только Тверской и Ярославской губерниях уничтожено более 60 партизанских групп, пресечено 15 диверсий.
На этой основе проведена государственная кампания личной обороны граждан — для ответственных и благонадёжных.
Каждый, кто прошёл проверку земства, офицера гарнизона и жандармского представителя, может получить оружие для защиты дома и общины.
Лозунг кампании — «Защити себя — спаси порядок».
Выдача идёт по регистрации и с обязательным обучением; все единицы оружия учтены поимённо. На текущий момент выдано около 30 тысяч единиц оружия, по большей мере, бесполезного на фронте, но пригодного для тыла.
Эффект показателен: в регионах, где программа запущена, люди сами организуются в дружины, включают в состав жандармов и офицеров, вычисляют агентов и провокаторов.
Партизанские щупальца НА разрушаются не только силой армии, но и самими жителями.
Граждане ощутили, что власть — не где-то вдалеке, а в их собственных руках и ответственности.
IV. Промышленность и труд
Заводы вышли на 65 % мощности, металлургия — на 70 % от целевой выработки, Петроградский арсенал — на 80 % от целевой выработки.
Объём казённых заказов — вырос до 250 миллионов рублей, из них половина — на боеприпасы и транспорт.
Возвращено около двух тысяч инженеров, к декабрю ожидается восемь с половиной тысяч.
Ремесленные школы при арсеналах Твери и Ярославля работают; забастовок нет.
Рабочие видят в своём труде службу Отечеству, а не каторгу.
V. Финансы и государственная отчётность
Второй выпуск облигаций «За Россию» на 500 миллионов рублей размещён полностью за три недели.
Более 60 тысяч вкладчиков — крестьяне, учителя, офицеры — вложили личные средства, создав первый настоящий народный займ.
Дополнительная эмиссия ограничена 150 миллионами, всё — под товар: хлеб, уголь, металл.
Впервые с 1915 года цены на муку и керосин стабильны.
Выплаты семьям мобилизованных — около 150 тысяч домохозяйств — проводятся без задержек.
Бюджет публикуется ежемесячно, что укрепляет доверие и дисциплину.
VI. Сибирь и восточные дела
Переговоры с Мартыновской думой и миссией Гришина-Алмазова продолжаются.
Сибирь пока сохраняет нейтралитет, однако, установлены взаимоотношения с думой республики. Подробнее доложат генерал-лейтенант Келлер и министр Сазонов.
VII. Миссия Бестужева и охранное ведомство
Восстановлено Особое агентство государственной охраны под руководством штабс-капитана Бестужева.
Оно ведёт работу по трём направлениям: контрразведка и вскрытие агентов НА и иностранных миссий; контроль печати и телеграфа; возвращение чиновников и офицеров на службу.
За октябрь нейтрализовано около 120 агитаторов, изъято 600 ящиков типографского оборудования, пресечено 12 каналов финансирования из-за границы.
Охрана действует без излишней жестокости, но с неотвратимостью; в городах заметно спокойнее, в газетах — меньше лжи, в канцеляриях — порядок. Продолжается операция в Выборге по поимке гражданина Ульянова.
С почтением,
Павел Николаевич Милюков
Премьер-министр Российской Империи
Доклад генерал-лейтенанта, начальника Ставки Верховного главнокомандующего Ф. А. Келлера
(Заседание Ставки Его Императорского Величества)
1. Москва — Тула
Ваше Величество, докладываю по положению на центральном направлении.
Штурм Москвы, как и предполагалось, к сожалению, принял затяжной уличный характер. Наши северные части закрепились на линии от Кремля и далее до Белорусской дуги. Противник удерживает южную полосу — от Крылатского до Царицына.
Причина, по которой мы стоим именно так, проста: первоначальный штурм прошёл под огнём и в условиях плотной городской застройки. Мы сознательно избрали удержание севера и Кремля, где административный центр и узлы связи, оставив противнику пожарище и заводские кварталы, в которых снабжение невозможно без внешнего подвоза.
Модель обороны внутри города построена эшелонированно — без сплошной линии, но с сетью устойчивых опорных пунктов. Каждый район имеет коменданта и запас продовольствия, артиллерия действует точечно, по заранее разведанным целям. В такой конфигурации Москва держится не как осаждённый город, а как связанная система гарнизонов.
Новообразованный снайперский корпус под командованием полковника Василия Ефимовича Павлова полностью введён в бой. Его батальоны работают в городских секторах, ведут прицельный огонь по штабам и наблюдательным пунктам противника, уничтожают офицеров и расчёты. Это дало заметный эффект: у противника наблюдается расстройство командования, огонь стал беспорядочным, а связь между южными и центральными секторами нарушена.
Было принято решение избежать затяжных боев за Тулу. Манёвр генерала Алексеева, командующего штурмом, дал ошеломительный результат. Город Тула фактически уничтожен как промышленный центр: заводы приведены в негодность, оборудование вывезено, специалисты и материалы эвакуированы. После этого Алексеев вывел ударные батальоны, прошёл через Серпухов и Подольск и ввёл свои войска под прикрытием бронепоездов в южные районы Москвы — Коломенское, Даниловскую слободу, Симонов монастырь. Этот ввод оказался внезапным для противника и позволил нам прорваться в город с тыла. Сейчас Алексеев удерживает всю южную застройку, где идут локальные зачистки.
Кавалерия барона Унгерна контролирует московскую округу. Он проводит постоянные рейды, уничтожает партизанские отряды Народного Авангарда и их склады, очищает дороги и лесные полосы. Благодаря этому наше снабжение идёт без перебоев, а попытки диверсий - уменьшены до минимума.
Сибиряки, державшие позиции на Курском и Казанском направлениях, блокированы на путях бронепоездами Алексеева. Переговоры с ними ведёт генерал от инфантерии Юденич. Им предложено участие в гуманитарной миссии по эвакуации гражданского населения под их наблюдением — как акт доверия и гарантии безопасности. Одновременно им прямо указано на неприемлемость союза с Народным Авангардом. Переговоры проходят спокойно. Мы не стремимся им навязать свою волю, но прекратить их координацию с силами анархистов.
Таким образом, согласно моих данных, столица фактически удерживается нами. Север и центр под контролем, юг частично очищен, а снабжение и управление городом восстановлены. Разрушенная же Тула оставлена на откуп врагам.
2. Сибирь
Ваше Величество, положение в Сибири стабилизируется.
Генерал Гришин-Алмазов продолжает линию на сдержанное сближение с местными властями. Японское вмешательство локализовано и блокируются как нашими, так и сибирскими частями.
Сибирские части проявляют самостоятельность, но боевых действий против нас не ведут. Напротив, на отдельных участках фиксируются братания и обмен снабжением. О политических результатах доложит министр Сазонов.
3. Юг
На юге генерал Хитрово организует казачьи дружины в мобильные отряды и формирует разведсеть по станичным линиям.
Основная задача — блокировать таборы анархистов и перехватить оторвавшиеся от основных сил отряды Народного Авангарда.
Хитрово действует решительно - он предложил использовать дальнобойную картечь против лошадей тачанок, которые не берутся ближним боем. После того, как тачанка обездвижена, из складок местности открывают шквальный огонь из винтовок спешенные казаки. Это работает и в связке с опустошением земель вокруг сил вторжения авангарда. Снабжение нарушено, захваченные станицы сжигаются и разоряются ночными рейдами лояльных казаков.
Через "своих" атаманов Хитрово хочет установить косвенную связь с генералом Корниловым. Хитрово считает возможным склонить его к взаимодействию.
4. Восточный фронт — наступление генерала Духонина
Генерал Николай Николаевич Духонин приступил к активным действиям на восточном фронте.
Опираясь на корпуса голосарей — наших пропагандистов и агитаторов — он добился значительных успехов в восстановлении дисциплины и присяги Императору.
Многие части, ранее находившиеся в смятении или под влиянием Авангарда, вновь признают власть Государя.
Части, выведенные с фронта, движутся на запад: Смоленск — Брянск — Орёл.
Духонин действует осторожно, но уверенно, восстанавливая дисциплину, разоружая непокорные гарнизоны и переводя их под командование лояльных офицеров.
Голосари работают в тылу и на передовой — проводят богослужения, читают воззвания, возвращают солдат к службе присяге.
Сам по себе фронт - статичен, немцы боевых действий не ведут. Основная директива - сдерживание и при необходимости - активная оборона.
С почтением,
генерал-лейтенант Ф. А. Келлер
(Заседание Ставки Его Императорского Величества)
1. Москва — Тула
Ваше Величество, докладываю по положению на центральном направлении.
Штурм Москвы, как и предполагалось, к сожалению, принял затяжной уличный характер. Наши северные части закрепились на линии от Кремля и далее до Белорусской дуги. Противник удерживает южную полосу — от Крылатского до Царицына.
Причина, по которой мы стоим именно так, проста: первоначальный штурм прошёл под огнём и в условиях плотной городской застройки. Мы сознательно избрали удержание севера и Кремля, где административный центр и узлы связи, оставив противнику пожарище и заводские кварталы, в которых снабжение невозможно без внешнего подвоза.
Модель обороны внутри города построена эшелонированно — без сплошной линии, но с сетью устойчивых опорных пунктов. Каждый район имеет коменданта и запас продовольствия, артиллерия действует точечно, по заранее разведанным целям. В такой конфигурации Москва держится не как осаждённый город, а как связанная система гарнизонов.
Новообразованный снайперский корпус под командованием полковника Василия Ефимовича Павлова полностью введён в бой. Его батальоны работают в городских секторах, ведут прицельный огонь по штабам и наблюдательным пунктам противника, уничтожают офицеров и расчёты. Это дало заметный эффект: у противника наблюдается расстройство командования, огонь стал беспорядочным, а связь между южными и центральными секторами нарушена.
Было принято решение избежать затяжных боев за Тулу. Манёвр генерала Алексеева, командующего штурмом, дал ошеломительный результат. Город Тула фактически уничтожен как промышленный центр: заводы приведены в негодность, оборудование вывезено, специалисты и материалы эвакуированы. После этого Алексеев вывел ударные батальоны, прошёл через Серпухов и Подольск и ввёл свои войска под прикрытием бронепоездов в южные районы Москвы — Коломенское, Даниловскую слободу, Симонов монастырь. Этот ввод оказался внезапным для противника и позволил нам прорваться в город с тыла. Сейчас Алексеев удерживает всю южную застройку, где идут локальные зачистки.
Кавалерия барона Унгерна контролирует московскую округу. Он проводит постоянные рейды, уничтожает партизанские отряды Народного Авангарда и их склады, очищает дороги и лесные полосы. Благодаря этому наше снабжение идёт без перебоев, а попытки диверсий - уменьшены до минимума.
Сибиряки, державшие позиции на Курском и Казанском направлениях, блокированы на путях бронепоездами Алексеева. Переговоры с ними ведёт генерал от инфантерии Юденич. Им предложено участие в гуманитарной миссии по эвакуации гражданского населения под их наблюдением — как акт доверия и гарантии безопасности. Одновременно им прямо указано на неприемлемость союза с Народным Авангардом. Переговоры проходят спокойно. Мы не стремимся им навязать свою волю, но прекратить их координацию с силами анархистов.
Таким образом, согласно моих данных, столица фактически удерживается нами. Север и центр под контролем, юг частично очищен, а снабжение и управление городом восстановлены. Разрушенная же Тула оставлена на откуп врагам.
2. Сибирь
Ваше Величество, положение в Сибири стабилизируется.
Генерал Гришин-Алмазов продолжает линию на сдержанное сближение с местными властями. Японское вмешательство локализовано и блокируются как нашими, так и сибирскими частями.
Сибирские части проявляют самостоятельность, но боевых действий против нас не ведут. Напротив, на отдельных участках фиксируются братания и обмен снабжением. О политических результатах доложит министр Сазонов.
3. Юг
На юге генерал Хитрово организует казачьи дружины в мобильные отряды и формирует разведсеть по станичным линиям.
Основная задача — блокировать таборы анархистов и перехватить оторвавшиеся от основных сил отряды Народного Авангарда.
Хитрово действует решительно - он предложил использовать дальнобойную картечь против лошадей тачанок, которые не берутся ближним боем. После того, как тачанка обездвижена, из складок местности открывают шквальный огонь из винтовок спешенные казаки. Это работает и в связке с опустошением земель вокруг сил вторжения авангарда. Снабжение нарушено, захваченные станицы сжигаются и разоряются ночными рейдами лояльных казаков.
Через "своих" атаманов Хитрово хочет установить косвенную связь с генералом Корниловым. Хитрово считает возможным склонить его к взаимодействию.
4. Восточный фронт — наступление генерала Духонина
Генерал Николай Николаевич Духонин приступил к активным действиям на восточном фронте.
Опираясь на корпуса голосарей — наших пропагандистов и агитаторов — он добился значительных успехов в восстановлении дисциплины и присяги Императору.
Многие части, ранее находившиеся в смятении или под влиянием Авангарда, вновь признают власть Государя.
Части, выведенные с фронта, движутся на запад: Смоленск — Брянск — Орёл.
Духонин действует осторожно, но уверенно, восстанавливая дисциплину, разоружая непокорные гарнизоны и переводя их под командование лояльных офицеров.
Голосари работают в тылу и на передовой — проводят богослужения, читают воззвания, возвращают солдат к службе присяге.
Сам по себе фронт - статичен, немцы боевых действий не ведут. Основная директива - сдерживание и при необходимости - активная оборона.
С почтением,
генерал-лейтенант Ф. А. Келлер
Доклад министра иностранных дел С. Д. Сазонова
(Октябрь 1917 года. Заседание Правительства Российской Империи при Его Императорском Величестве)
Ваше Императорское Величество, господа министры,
позвольте доложить о ходе внешней политики Империи за октябрь 1917 года.
Месяц стал продолжением сентябрьского дипломатического прорыва: Россия перестаёт быть изолированной и вновь становится фактором, с которым считаются и в Лондоне, и в Париже, и на Востоке.
I. Великобритания — закрепление миссии Великой Княжны Татьяны
Миссия Великой Княжны Татьяны Николаевны в Лондоне вступила в фазу устойчивого результата. После личной аудиенции у Короля Георга V и серии частных бесед в Форин-Офисе сложился круг британских деятелей — промышленников, филантропов, редакторов, представителей парламента — готовых вести с Россией практическое сотрудничество без формального признания.
Созданы и работают три направления:
- Гуманитарное. Через Красный Крест и частные фонды налажены поставки медикаментов, продовольствия и машин в порты Северной России.
- Информационное. При поддержке прессы запущены материалы о восстановлении законного правления, о гуманитарных инициативах и о том, что Империя готова действовать в духе умеренных реформ. Это снижает опасения британских деловых кругов и укрепляет имидж Престола.
- Коммерческое. Согласованы частные контракты на поставки угля и технических агрегатов; обеспечивается участие британских брокерских домов под нейтральными фирмами.
Татьяна Николаевна проводит параллельную работу в аристократических кругах, добиваясь частных пожертвований и моральной поддержки; её авторитет и родственные связи дают делу прочный тон доверия.
II. Франция — деятельность князя Оболенского и влияние через «красную угрозу»
В Париже действует переправившийся через Ла-Манш князь Оболенский, назначенный политическим посредником и неофициальным представителем Престола.
Он ведёт работу в двух направлениях — экономическом и информационно-политическом.
С одной стороны, через банкиров и промышленные дома («Шнейдер-Крезо», «Рено», «Банк де Пари и де Пей-Бас») обсуждаются схемы поставок и восстановления отдельных предприятий под частные гарантии Империи.
С другой — Оболенский активно работает с прессой и депутатами, указывая на вскрытые нашей контрразведкой связи Народного Авангарда с Берлином и подчёркивая опасность «красной угрозы» для Европы.
Эта линия аргументации дала заметный эффект: французские предприниматели и редакции начали рассматривать сотрудничество с Империей как средство защиты от хаоса.
Во французской прессе (Le Temps, L’Illustration) Россия впервые за долгое время упомянута как действующий субъект, а не как исчезнувшая держава.
В деловых и дипломатических кругах вновь звучит слово — «Император».
III. Нейтральные государства и религиозная линия — миссия Марии Фёдоровны
По инициативе Марии Фёдоровны и с одобрения Вашего Императорского Величества развита религиозно-гуманитарная дипломатия - ватиканская канцелярия приняла российские предложения о сотрудничестве.
Папский нунций направил официальное письмо благодарности, отметив «великое значение России как защитницы порядка и милосердия».
Её Императорское Величество лично курирует контакты с церковными кругами Европы; её авторитет делает возможным диалог даже там, где формальные каналы закрыты.
Таким образом, Империя вновь видна не только как сила, но как хранительница нравственного равновесия Европы.
IV. Сибирь — политическая линия миссии Гришина-Алмазова
Политическая деятельность генерала-лейтенанта Александра Ивановича Гришина-Алмазова в районе Мартыновской Думы приобрела стратегическое значение.
Он установил устойчивый контакт с частью думских депутатов и чиновников, добился начала регулярных консультаций о возможности координации хозяйственной деятельности и управления коммуникациями.
Цель миссии — активный диалог между Сибирью и Петроградом через соглашения и взаимную выгоду. Конфронтация нам не нужна.
V. Контрразведка и информационные операции
Совместно с ведомством Бестужева налажена системная работа по вскрытию иностранных каналов финансирования Народного Авангарда и распространению за рубежом фактов их связей с Берлином.
Эти документы переданы в руки Оболенского и используются им в переговорах с французскими кругами.
Результат — снижение симпатий к «левым» движениям и рост доверия к Империи как к гаранту порядка.
С почтением,
Сергей Дмитриевич Сазонов
Министр иностранных дел Российской Империи
(Октябрь 1917 года. Заседание Правительства Российской Империи при Его Императорском Величестве)
Ваше Императорское Величество, господа министры,
позвольте доложить о ходе внешней политики Империи за октябрь 1917 года.
Месяц стал продолжением сентябрьского дипломатического прорыва: Россия перестаёт быть изолированной и вновь становится фактором, с которым считаются и в Лондоне, и в Париже, и на Востоке.
I. Великобритания — закрепление миссии Великой Княжны Татьяны
Миссия Великой Княжны Татьяны Николаевны в Лондоне вступила в фазу устойчивого результата. После личной аудиенции у Короля Георга V и серии частных бесед в Форин-Офисе сложился круг британских деятелей — промышленников, филантропов, редакторов, представителей парламента — готовых вести с Россией практическое сотрудничество без формального признания.
Созданы и работают три направления:
- Гуманитарное. Через Красный Крест и частные фонды налажены поставки медикаментов, продовольствия и машин в порты Северной России.
- Информационное. При поддержке прессы запущены материалы о восстановлении законного правления, о гуманитарных инициативах и о том, что Империя готова действовать в духе умеренных реформ. Это снижает опасения британских деловых кругов и укрепляет имидж Престола.
- Коммерческое. Согласованы частные контракты на поставки угля и технических агрегатов; обеспечивается участие британских брокерских домов под нейтральными фирмами.
Татьяна Николаевна проводит параллельную работу в аристократических кругах, добиваясь частных пожертвований и моральной поддержки; её авторитет и родственные связи дают делу прочный тон доверия.
II. Франция — деятельность князя Оболенского и влияние через «красную угрозу»
В Париже действует переправившийся через Ла-Манш князь Оболенский, назначенный политическим посредником и неофициальным представителем Престола.
Он ведёт работу в двух направлениях — экономическом и информационно-политическом.
С одной стороны, через банкиров и промышленные дома («Шнейдер-Крезо», «Рено», «Банк де Пари и де Пей-Бас») обсуждаются схемы поставок и восстановления отдельных предприятий под частные гарантии Империи.
С другой — Оболенский активно работает с прессой и депутатами, указывая на вскрытые нашей контрразведкой связи Народного Авангарда с Берлином и подчёркивая опасность «красной угрозы» для Европы.
Эта линия аргументации дала заметный эффект: французские предприниматели и редакции начали рассматривать сотрудничество с Империей как средство защиты от хаоса.
Во французской прессе (Le Temps, L’Illustration) Россия впервые за долгое время упомянута как действующий субъект, а не как исчезнувшая держава.
В деловых и дипломатических кругах вновь звучит слово — «Император».
III. Нейтральные государства и религиозная линия — миссия Марии Фёдоровны
По инициативе Марии Фёдоровны и с одобрения Вашего Императорского Величества развита религиозно-гуманитарная дипломатия - ватиканская канцелярия приняла российские предложения о сотрудничестве.
Папский нунций направил официальное письмо благодарности, отметив «великое значение России как защитницы порядка и милосердия».
Её Императорское Величество лично курирует контакты с церковными кругами Европы; её авторитет делает возможным диалог даже там, где формальные каналы закрыты.
Таким образом, Империя вновь видна не только как сила, но как хранительница нравственного равновесия Европы.
IV. Сибирь — политическая линия миссии Гришина-Алмазова
Политическая деятельность генерала-лейтенанта Александра Ивановича Гришина-Алмазова в районе Мартыновской Думы приобрела стратегическое значение.
Он установил устойчивый контакт с частью думских депутатов и чиновников, добился начала регулярных консультаций о возможности координации хозяйственной деятельности и управления коммуникациями.
Цель миссии — активный диалог между Сибирью и Петроградом через соглашения и взаимную выгоду. Конфронтация нам не нужна.
V. Контрразведка и информационные операции
Совместно с ведомством Бестужева налажена системная работа по вскрытию иностранных каналов финансирования Народного Авангарда и распространению за рубежом фактов их связей с Берлином.
Эти документы переданы в руки Оболенского и используются им в переговорах с французскими кругами.
Результат — снижение симпатий к «левым» движениям и рост доверия к Империи как к гаранту порядка.
С почтением,
Сергей Дмитриевич Сазонов
Министр иностранных дел Российской Империи
>движутся на запад
движутся на восток
фикс
Кое-кто не отключил компьютер от сети перед больницей и видимо блоку питания это пиздец не понравилось. Пока жду замену неспеша потыкаю с телефона уж, если дикпик чаты на аккаунте хранит.
Учитывая как обыграл все происходящее тов. монархист я не уверен что смогу как то выкрутится из этой ситуации.
Он опять пытается загазлайтить дипкок, но он умеет осаживать такие амбиции. Пиши свои действия в этот месяц просто, а не результаты их, игнорируй пост Вашблагородия.
Акт первый, внутренний.
— Братцы! — Давид Войтехович Мартынов вскинул руку, призывая Государственную Думу Сибирской Республики к молчанию. Стенографисты и представители прессы в отдельной ложе напряглись. Грядущая речь президента должна сразу попасть в газеты, разлететься по телеграфным проводам — манифест нового пути Сибири.
— Наша Сибирь — чудо, беспримерное событие в истории вообще! Всего за несколько месяцев мы построили настоящее государство и вступили в войну за отечество с японской агрессией. На сибирской земле не льётся братская кровь, ходят поезда, работают заводы и коммерсанты. Мы защитим нашу родную землю, я в этом уверен — уверен в тебе, народ Сибири. Ты, Сибирь, альтернатива возвращению царя и хаосу революции. И я, как избранный тобой кормчий, хочу представить сегодня на суд народа новый курс нашего общего судна, наш особый, Третий путь.
Мартынов поднял над головой пачку указов и с улыбкой обвел взглядом заседание Думы.
— У нас старовер, поляк, еврей, русский и татарин — вместе! У нас промысловик, купец, рабочий, заводовладелец — вместе! Все за Сибирь, а Сибирь — за вас! Царское правительство не спасло себя от падения и падет снова, нет больше империи. Радикалы Авангарда — лишь реакция на это, как лихорадка при тифе. А в наших же руках — будущее, мир и единство. Вместе поведем наше государство, братствы, свободное от национальной и классовой вражды: этими указами я организую государственные синдикаты рабочих и служащих, союз сибирских женщин, промысловые комитеты под руководством Промсовета и общественные фонды на новые расходы. Чтобы все мы, каждый из нас — в государстве, никого за бортом, кроме барина и бандита. Будьте здоровы! Ура!
Дружный рев мартыновского большинства в Думе заглушил вялые протесты и ропот разрозненных меньшевиков и эсеров. Так началось ускоренное преобразование Сибирской Республики в государство нового типа — корпоративистское и единое.
Кроме объявленных реформ указом Мартынова в Сибирскую Республику включили области за Леной, временно оккупированные японцами и Семёновым. Амбициям президента становилось тесно…
Великосибирск, конечно, только с непривычным титулом столицы, сердца молодого государства. Но его хотя бы не бомбили.
На стенах здания штаба Движения Обновления, перед которым остановился президентский броневик, были расклеены свежие плакаты из новой серии. На одном бородатый великан в сибирке и синей гимнастёрке бойца Железнодорожного корпуса сжимает громадным кулаком на волосатой ручища тщедушную фигурку японского солдата. Тот пучит глаза, размахивает игрушечной сабелькой и кричит стилизованными под иероглифы буквами: “Сибиляк не так плёст!”
Рядом — похожий плакат, только теперь на нем сибирская баба, молодая, кровь с молоком, придерживая подол юбки бьёт по яйцам карикатурного Семёнова на диво подробно нарисованной ножкой. Атаман тоже вопит: “Сибиряк не так прост!” Такие плакаты сейчас вовсю расходились по фронту и в газетах.
Мартынов — опять без шапки, влетит ему от Марты Игнатьевны! — выскочил из броневика и задрал воротник пальто, прячась от мокрого снега и дождя. Одно в такой погоде хорошо: японцам ещё хуже.
Короткая пробежка за широкими спинами гвардейцев в сибирках и президент скрылся в чреве штаба партии. После заседания Думы и речи о новом курсе страны Мартынов спешил к утробе, в которой выносили независимую Сибирь. Давид молча пересёк приёмную, влетел в редактуру “Обновления” и лично вручил главреду газеты Лаврентию Стольскому стенограмму речи. Сердечно обнялись.
— Смотри мне, старый хрен, чтобы завтра свежий номер с речью был в каждом киоске! И перешли речь ещё газетам во Владивостоке, Москве и Петрограде, пущай тоже почитают, однако.
Мартынов самодовольно рассмеялся. Затем с Лаврентием заперлись в кабинете главреда, прокуренном и тесном. Лаврентий откупорил запечатанную сургучом бутылку коньяка; первым стаканом согрели кишки.
— Давно так не сидели… — вздохнул Лаврентий.
— Так мы и раньше не сидели — дорогой коньяк, главред главной газеты независимой Сибири и её президент!
— Да дело не в титулах, Давид, а в компании! — Лаврентий отмахнулся папиросой. — Когда ты только с каторги вышел, тебе мой самогон с коркой хлеба залетал получше этого коньяку.
Выпили ещё.
Мартынов снова рассмеялся:
— Ностальгия по подпольной работе? Скажи ещё и новый наборный цех тебе не нравится, лучше от руки листовки рисовать.
— Сказал бы ты мне год назад цифры последних тиражей — сам бы убил, — хмыкнул главред.
— Кстати о тиражах… — Мартынов наклонился к товарищу. — Речь и плакаты это дело нужное, но я хочу попросить тебя о другом. Собери комнату местных баб без работы, дай в “Обновление” листок: мол, правительство жаждет услышать глас народа, писать сюда такому-то. Печатай жалобы и похвалы на последней странице, да собирай статистику мне, по народному одобрению нового курса. Сделаешь?
— Зачем, однако? Тебя и так все любят.
— Красоваться! Особенно перед Америкой и Петроградом. Скоро уже Учредительное Собрание нашего Коленьки, если до него только Авангард не доберётся. Чем больше у нас цифр на руках, тем мы серьезнее. Может, заживём как Канада, а там через несколько лет обновленца и премьером России сделают?
Мартынов и Стольский обменялись кривыми ухмылками: в Петроград они совсем не стремились. Но кто знает?
Выпили ещё немного, обсудили Японию, Мельникова и “государя”. Не в самых лестных выражениях, хоть Авангард им пока и друг: Железнодорожный корпус продолжал держать вокзалы и не вмешивался в бои за город. Мол, просто охраняют инфраструктуры — и помалкивают, как они её брали силой.
Акт второй, внешний.
Ранним утром по местному времени, ровно напротив административные зданий Нанкина, Лондона и Лос-Анджелеса несколько лихих бородачей в меховых шапках разбили простые брезентовые шатры цвета хаки. Через минуту над ними поднялись бело-зеленые флаги Сибирской Республики.
Как только показались первые зеваки и фараоны, один из бородачей выхватил листок из кармана тулупа, чтобы, с важным видом, зачитать: “Сея земля и постройка объявляются территорией генерального консульства Сибирской Республики! Несмотря на отказ местных властей в сотрудничестве, Дума и правительство Сибири не бросит наших граждан за границей без помощи и представительства!”
Быстро китайские, английские и американские жандармы выяснили, что сибирского мужика с места так просто не сдвинуть.
Конечно, эта акция нужна была лишь для привлечения внимания к Сибири и шума в прессе — Мартынов стремился не дать замолчать “сибирский вопрос” за границей. Однако сибирские граждане, как их воспринимали в Великосибирске, за границей были и, вместе с акцией “посольств”, по частным каналам к беглым староверам, изгнанным царским правительством на чужбину, отправились мартыновские посланцы. Им передавали приглашение Давида Войтеховича: “Братцы! В Сибири теперь новая власть, справедливая и народная. Конец гонениям и власти “церкви” — у нас поляк, еврей и старовер трудятся вместе, рука об руку, на нашей свободной земле. У нас староверы всех согласий сидят в правительстве, рядом со мной — мои старые друзья, с которыми вы вместе проливали кровь за свободу. Приезжайте к нам, в Сибирь, построим вместе наш новый Израиль!”
В Великосибирске уже готовили земельные акты и законы под это дело, а местные староверы собирали пожертвования в фонд помощи переселенцам. Отдать им планировали земли дворян и царского правительства, чтобы новые староверческие сёла выросли вместо разоренных царской властью. Через месяц-два Мартынов надеялся похвастать приростом населения, пока остальная страна лежит в руинах.
Коль только Япония не помешает: сибирское правительство формально, “в ответ на агрессию, военное вторжение и посягательства на свободу сибирского народа”, объявило войну Японской Империи. В официальном коммюнике Великосибирск призывал к международному осуждению японского империализма и помощи сибирскому народу в войне за отечество.
В Петроград по этому поводу ушла телеграмма Мартынова: “Правительству Милюкова — от правительства Мартынова. Война с Японией — общая. Лучше помогите, а не ждите. Будь здоров!”
Объявление войны стало подготовкой к наступлению за Лену.
— Братцы! — Давид Войтехович Мартынов вскинул руку, призывая Государственную Думу Сибирской Республики к молчанию. Стенографисты и представители прессы в отдельной ложе напряглись. Грядущая речь президента должна сразу попасть в газеты, разлететься по телеграфным проводам — манифест нового пути Сибири.
— Наша Сибирь — чудо, беспримерное событие в истории вообще! Всего за несколько месяцев мы построили настоящее государство и вступили в войну за отечество с японской агрессией. На сибирской земле не льётся братская кровь, ходят поезда, работают заводы и коммерсанты. Мы защитим нашу родную землю, я в этом уверен — уверен в тебе, народ Сибири. Ты, Сибирь, альтернатива возвращению царя и хаосу революции. И я, как избранный тобой кормчий, хочу представить сегодня на суд народа новый курс нашего общего судна, наш особый, Третий путь.
Мартынов поднял над головой пачку указов и с улыбкой обвел взглядом заседание Думы.
— У нас старовер, поляк, еврей, русский и татарин — вместе! У нас промысловик, купец, рабочий, заводовладелец — вместе! Все за Сибирь, а Сибирь — за вас! Царское правительство не спасло себя от падения и падет снова, нет больше империи. Радикалы Авангарда — лишь реакция на это, как лихорадка при тифе. А в наших же руках — будущее, мир и единство. Вместе поведем наше государство, братствы, свободное от национальной и классовой вражды: этими указами я организую государственные синдикаты рабочих и служащих, союз сибирских женщин, промысловые комитеты под руководством Промсовета и общественные фонды на новые расходы. Чтобы все мы, каждый из нас — в государстве, никого за бортом, кроме барина и бандита. Будьте здоровы! Ура!
Дружный рев мартыновского большинства в Думе заглушил вялые протесты и ропот разрозненных меньшевиков и эсеров. Так началось ускоренное преобразование Сибирской Республики в государство нового типа — корпоративистское и единое.
Кроме объявленных реформ указом Мартынова в Сибирскую Республику включили области за Леной, временно оккупированные японцами и Семёновым. Амбициям президента становилось тесно…
Великосибирск, конечно, только с непривычным титулом столицы, сердца молодого государства. Но его хотя бы не бомбили.
На стенах здания штаба Движения Обновления, перед которым остановился президентский броневик, были расклеены свежие плакаты из новой серии. На одном бородатый великан в сибирке и синей гимнастёрке бойца Железнодорожного корпуса сжимает громадным кулаком на волосатой ручища тщедушную фигурку японского солдата. Тот пучит глаза, размахивает игрушечной сабелькой и кричит стилизованными под иероглифы буквами: “Сибиляк не так плёст!”
Рядом — похожий плакат, только теперь на нем сибирская баба, молодая, кровь с молоком, придерживая подол юбки бьёт по яйцам карикатурного Семёнова на диво подробно нарисованной ножкой. Атаман тоже вопит: “Сибиряк не так прост!” Такие плакаты сейчас вовсю расходились по фронту и в газетах.
Мартынов — опять без шапки, влетит ему от Марты Игнатьевны! — выскочил из броневика и задрал воротник пальто, прячась от мокрого снега и дождя. Одно в такой погоде хорошо: японцам ещё хуже.
Короткая пробежка за широкими спинами гвардейцев в сибирках и президент скрылся в чреве штаба партии. После заседания Думы и речи о новом курсе страны Мартынов спешил к утробе, в которой выносили независимую Сибирь. Давид молча пересёк приёмную, влетел в редактуру “Обновления” и лично вручил главреду газеты Лаврентию Стольскому стенограмму речи. Сердечно обнялись.
— Смотри мне, старый хрен, чтобы завтра свежий номер с речью был в каждом киоске! И перешли речь ещё газетам во Владивостоке, Москве и Петрограде, пущай тоже почитают, однако.
Мартынов самодовольно рассмеялся. Затем с Лаврентием заперлись в кабинете главреда, прокуренном и тесном. Лаврентий откупорил запечатанную сургучом бутылку коньяка; первым стаканом согрели кишки.
— Давно так не сидели… — вздохнул Лаврентий.
— Так мы и раньше не сидели — дорогой коньяк, главред главной газеты независимой Сибири и её президент!
— Да дело не в титулах, Давид, а в компании! — Лаврентий отмахнулся папиросой. — Когда ты только с каторги вышел, тебе мой самогон с коркой хлеба залетал получше этого коньяку.
Выпили ещё.
Мартынов снова рассмеялся:
— Ностальгия по подпольной работе? Скажи ещё и новый наборный цех тебе не нравится, лучше от руки листовки рисовать.
— Сказал бы ты мне год назад цифры последних тиражей — сам бы убил, — хмыкнул главред.
— Кстати о тиражах… — Мартынов наклонился к товарищу. — Речь и плакаты это дело нужное, но я хочу попросить тебя о другом. Собери комнату местных баб без работы, дай в “Обновление” листок: мол, правительство жаждет услышать глас народа, писать сюда такому-то. Печатай жалобы и похвалы на последней странице, да собирай статистику мне, по народному одобрению нового курса. Сделаешь?
— Зачем, однако? Тебя и так все любят.
— Красоваться! Особенно перед Америкой и Петроградом. Скоро уже Учредительное Собрание нашего Коленьки, если до него только Авангард не доберётся. Чем больше у нас цифр на руках, тем мы серьезнее. Может, заживём как Канада, а там через несколько лет обновленца и премьером России сделают?
Мартынов и Стольский обменялись кривыми ухмылками: в Петроград они совсем не стремились. Но кто знает?
Выпили ещё немного, обсудили Японию, Мельникова и “государя”. Не в самых лестных выражениях, хоть Авангард им пока и друг: Железнодорожный корпус продолжал держать вокзалы и не вмешивался в бои за город. Мол, просто охраняют инфраструктуры — и помалкивают, как они её брали силой.
Акт второй, внешний.
Ранним утром по местному времени, ровно напротив административные зданий Нанкина, Лондона и Лос-Анджелеса несколько лихих бородачей в меховых шапках разбили простые брезентовые шатры цвета хаки. Через минуту над ними поднялись бело-зеленые флаги Сибирской Республики.
Как только показались первые зеваки и фараоны, один из бородачей выхватил листок из кармана тулупа, чтобы, с важным видом, зачитать: “Сея земля и постройка объявляются территорией генерального консульства Сибирской Республики! Несмотря на отказ местных властей в сотрудничестве, Дума и правительство Сибири не бросит наших граждан за границей без помощи и представительства!”
Быстро китайские, английские и американские жандармы выяснили, что сибирского мужика с места так просто не сдвинуть.
Конечно, эта акция нужна была лишь для привлечения внимания к Сибири и шума в прессе — Мартынов стремился не дать замолчать “сибирский вопрос” за границей. Однако сибирские граждане, как их воспринимали в Великосибирске, за границей были и, вместе с акцией “посольств”, по частным каналам к беглым староверам, изгнанным царским правительством на чужбину, отправились мартыновские посланцы. Им передавали приглашение Давида Войтеховича: “Братцы! В Сибири теперь новая власть, справедливая и народная. Конец гонениям и власти “церкви” — у нас поляк, еврей и старовер трудятся вместе, рука об руку, на нашей свободной земле. У нас староверы всех согласий сидят в правительстве, рядом со мной — мои старые друзья, с которыми вы вместе проливали кровь за свободу. Приезжайте к нам, в Сибирь, построим вместе наш новый Израиль!”
В Великосибирске уже готовили земельные акты и законы под это дело, а местные староверы собирали пожертвования в фонд помощи переселенцам. Отдать им планировали земли дворян и царского правительства, чтобы новые староверческие сёла выросли вместо разоренных царской властью. Через месяц-два Мартынов надеялся похвастать приростом населения, пока остальная страна лежит в руинах.
Коль только Япония не помешает: сибирское правительство формально, “в ответ на агрессию, военное вторжение и посягательства на свободу сибирского народа”, объявило войну Японской Империи. В официальном коммюнике Великосибирск призывал к международному осуждению японского империализма и помощи сибирскому народу в войне за отечество.
В Петроград по этому поводу ушла телеграмма Мартынова: “Правительству Милюкова — от правительства Мартынова. Война с Японией — общая. Лучше помогите, а не ждите. Будь здоров!”
Объявление войны стало подготовкой к наступлению за Лену.
Акт третий, военный.
Генерал Полюбин, министр обороны Сибирской Республики, настоящий медведь в мундире и бывший меньшевик, задачу президента понял: разбить Семёнова и обеспечить безопасность Транссиба. Незадолго до наступления в армии объявили настоящую охоту на японские аэропланы — за каждую доказано сбитую машину полагается тысяча сибирских рублей и перо ястреба в шапку. Уж что, а редкого зверя сибирские стрелки бить умеют и любят!
Вслед за этим, к концу месяца, инженерные части СРА организовали несколько переправ через Лену, к новым областям Республики, где по какому-то недоразумению хозяйничал атаман Семёнов с японцами. По переправам за реку бросились в бой ударные части сибирских казаков с приказом загонять и разделять маневренные отряды Семёнова, гнать их на наступающие следом пехотные части и артиллерию. Казаки, словно гончие, готовили жертву для вооружённых американскими винтовками сибирских охотников. По Транссибу вышел в поход набитый элитой Железнодорожного корпуса бронепоезд “Давид Мартынов”, пригнанный из Москвы. План Полюбина был прост: решительным ударом рассеять войска Семёнова, обеспечить безопасность основных узлов Транссиба и выйти к Чите раньше, чем японцы успеют опомниться. Не малую надежду этот план возложил и на поддержку местного населения, особенно партизан — после поражения семёновских бандитов сибиряки не ждали особого сопротивления.
Генерал Полюбин, министр обороны Сибирской Республики, настоящий медведь в мундире и бывший меньшевик, задачу президента понял: разбить Семёнова и обеспечить безопасность Транссиба. Незадолго до наступления в армии объявили настоящую охоту на японские аэропланы — за каждую доказано сбитую машину полагается тысяча сибирских рублей и перо ястреба в шапку. Уж что, а редкого зверя сибирские стрелки бить умеют и любят!
Вслед за этим, к концу месяца, инженерные части СРА организовали несколько переправ через Лену, к новым областям Республики, где по какому-то недоразумению хозяйничал атаман Семёнов с японцами. По переправам за реку бросились в бой ударные части сибирских казаков с приказом загонять и разделять маневренные отряды Семёнова, гнать их на наступающие следом пехотные части и артиллерию. Казаки, словно гончие, готовили жертву для вооружённых американскими винтовками сибирских охотников. По Транссибу вышел в поход набитый элитой Железнодорожного корпуса бронепоезд “Давид Мартынов”, пригнанный из Москвы. План Полюбина был прост: решительным ударом рассеять войска Семёнова, обеспечить безопасность основных узлов Транссиба и выйти к Чите раньше, чем японцы успеют опомниться. Не малую надежду этот план возложил и на поддержку местного населения, особенно партизан — после поражения семёновских бандитов сибиряки не ждали особого сопротивления.
>игнорируй пост Вашблагородия
А ну если так, то тогда счас сяду попробую что-нить напечатать.
17 октября 1917 г., г. Ново-Николаевск (Дума Сибирской Республики)
Запись в дневнике А.И.ГА.
Сегодня я присутствовал на выступлении М.В. перед их думой. Провели Б.М. и В.Г - с ними по сотрудничеству с арг. и ком.
Когда он поднял руку, указал на собрание, сказал: «Наша Сибирь — чудо… Я, как избранный кормчий, представляю вам Третий путь» — зал взорвался криками и аплодисментами. Я почувствовал странную тяжесть в груди. Наверное, именно так и погибает каждая империя - под гром аплодисментов.
Вижу перед собой: ликующий зал, пачка указов, обещания. Но за улыбкой и овациями — запрос на власть, не на покой.
Когда он говорил о староверах, поляках, татарах, промысловиках и рабочих — «вместе за Сибирь» — я видел, как поднимается новая сила. И верю, что она может много. Но тревожит то, что под этим лозунгом может скрываться шаг не к самостоятельности и равности, но к вражде и крови...
Я уверен: мы должны поддержать их — против японцев, против семёновцев, против тех, кто пришёл к ним - и к нам - с чужой войной. Но мы не должны потерять нашу веру. Мы не должны быть - и стать - свидетелями рождения новой империи...
>В Петроград по этому поводу ушла телеграмма Мартынова: “Правительству Милюкова — от правительства Мартынова. Война с Японией — общая. Лучше помогите, а не ждите. Будь здоров!”
Официальное сообщение - ответ Совета министров Российской Империи на телеграмму Правительства Мартынова
Петроград, — сентября 1917 года
Правительству Сибирской Республики
г. Ново-Николаевск/Великосибирск
Его Императорское Величество с глубокой тревогой и горячей заботой следит за положением в Сибири и единственно желает избавления земли русской от иностранной агрессии. Совет министров подтверждает: помощь будет оказана. Генерал-лейтенант Александр Иванович Гришин-Алмазов - полномочный и чрезвычайный представитель Короны. Рекомендуем объединить с ним усилия для противостояния интервенции.
Совет министров предлагает немедленно согласовать следующие практические шаги:
1. Обмен разведданными о передвижениях японских сил и локальных прокламациях Семёнова;
2. Договор о совместной эвакуации мирного населения при угрозе атак на узлы железной дороги;
3. Перекрестное снабжение по номенклатуре боевой амуниции.
Ваша решимость защищать нашу родную землю вызывает уважение. Просим направить представителя для немедленного начала координации.
С уважением и в стремлении к действительной помощи,
Председатель Совета министров Российской Империи
Павел Николаевич Милюков
К концу месяца в Петроград, дорогой, полной разных неприятностей и как минимум двумя вооруженными нападениями грабителей, в Петроград прибыл чрезвычайно уполномоченный посол Сибирской Республики. Улыбчивый, седобородый старовер в меховой шапке и тулупе жал всем руки, здоровался со всеми партийным "Будь здоров!" мартыновцев и с нетерпением ждал личной встречи с Милюковым... а то и с царём, кто знает?
С собой Герасим Ставров привёз несколько писем от Мартынова и Думы с распоряжениями и приказами на разные ситуации, но сейчас ему было наказанр строго придерживаться дружелюбного курса на сотрудничество и переговоры с царским правительством. Сам Герасим, конечно, был одним из тех, кого вдохновил "третий путь" Мартынова — но благодаря его верности посольскую работу он и получил.
На повестке было не только обсуждение войны с Японией, но и судьбы сибиряков в Москве.
«БУДЬ ЗДОРОВ!»
Морозный воздух Великосибирска был густым, как мед, и каждое слово, долетавшее с центральной площади, било в сознание, как молот. Я стоял в толпе, втиснутый между широкой спиной старого рабочего с Красноярского арсенала и костлявым плечом ссыльного студента, и чувствовал, как во мне что-то перестраивается, плавится и застывает заново. Мы все были деталями одного гигантского механизма, и сейчас к нам обращался его главный инженер.
Он вышел на трибуну без лишней помпы. Просто вышел. Без шинели, в одной гимнастёрке, и этот простой жест был вызовом всем бархатным мундирам Петрограда и всем кожанкам московских комиссаров. Его лицо, обветренное сибирскими буранами, было похоже на карту наших земель – с жёсткими складками-хребтами и прищуренными глазами-озёрами.
– Братцы! – его голос, негромкий, но прорезающий любую даль, упал на замершую толпу. И это «братцы» было не панибратством, а констатацией факта. Мы были братьями по крови, по несчастью, а теперь – по великому делу.
Он начал не с лозунгов, а с диагноза. Он говорил о России, и в его устах это слово звучало как имя тяжело больного человека.
– Там, на западе, – он махнул рукой, будто отмахиваясь от назойливой мошкары, – два трупа дерутся за трон. Один – в короне, обвитой паутиной, другой – в кровавом фартуке утопии. Один твердит о боге, данный ему помещиками, другой – о свободе, купленной на германское золото. И оба они сожрали нашу страну!
Толпа загудела, и это был гул не просто согласия, а осознания. Он называл вещи своими именами, без обиняков, как рубят таёжный сухостой.
– А что они предлагают? – продолжал он, и его голос зазвучал с ледяной яростью. – Царь предлагает вернуться в прошлое, которое привело нас к пропасти. Авангард – броситься в будущее, выстроенное на костях и лжи. Они предлагают нам выбор между чумой и холерой. А мы… мы не хотим ни того, ни другого!
Он сделал паузу, давая нам прочувствовать всю глубину этого «не хотим». И в этой паузе родилась наша общая воля.
– Мы – Сибирь! – это прозвучало не как географическое понятие, а как имя нового народа, нового человечества. – Нас веками считали окраиной, ссыльным мешком, ресурсом для метрополии. А мы – сердце! Сердце новой России, которая не сгнила в дворцовых интригах и не обезумела в демагогии площадей!
Он шагнул к краю трибуны, и казалось, он смотрит в глаза каждому из нас.
– Наш путь – Третий путь! Не рабское послушание и не бунт ради бунта. Наш путь – это воля, помноженная на разум! Это порядок, выстраданный в буранах! Это государство не бар и не комиссаров, а государство-семья, государство-корпорация, где каждый на своём месте – от инженера до пахаря – знает свой манёвр и свою ответственность!
Он говорил о Промсовете, и это не было скучным экономическим термином. В его устах это становилось биением стального сердца Сибири.
– Они там, в Петрограде и Москве, спорят о идеях, а мы – выпускаем бронепоезда! Они делят портфели, а мы – накормили Великосибирск! Они воюют за символы, а мы – отбили у японца наш Транссиб! Потому что мы не болтаем. Мы – делаем!
И мы чувствовали это. Мы чувствовали тяжесть инструмента в руках, вкус свежего хлеба, гул работающих цехов. Это была не пропаганда – это была правда, которую мы проживали каждый день.
– Нас пытаются запугать! – его голос снова загремел. – Японский карлик и его шавка Семёнов думают, что мы отступим. Пусть придут! Пусть попробуют сибирский мороз на вкус! Они найдут здесь не хаос и разброд, а стальную стену. Стену из наших груд, наших винтовок и нашей воли!
Толпа взорвалась рёвом. Но это был не хаотичный крик. Это был единый, выстраданный выдох тысяч людей.
– Они спрашивают – что мы строим? – голос Мартынова упал до доверительного шёпота, который был слышен на краю площади. – Мы строим не рай на земле. Мы строим Дом. Крепкий, тёплый, просторный. Дом, где русский и бурят, старовер и поляк, рабочий и учёный – все будут братьями. Не потому, что так написано в книжке, а потому, что иначе в стуже не выжить. Мы строим цивилизацию Порядка и Воли!
Он выпрямился во весь рост, и его фигура на фоне бело-зелёного знамени казалась высеченной из сибирского кедра.
– Наше дело правое! Враг будет разбит! Победа будет за нами! За Сибирь! За наш Третий путь! За землю нашу!
И тогда это случилось. Он вскинул сжатый кулак – не в римском приветствии, а в простом, мужицком жесте силы и единства.
И площадь, и город, и, казалось, вся бескрайняя Сибирь ответила ему не рёвом, а мощным, сметающим всё на своём пути, идущим из самого нутра, из глубины народной души:
«БУДЬ ЗДОРОВ!»
Эти слова повисли в морозном воздухе, превратившись не в лозунг, а в клятву. В обещание жизни, силы и победы. Я стоял, сжимая кулаки, с горящими глазами, и понимал – я больше не маленький винтик. Я – часть нового народа. Я – сибиряк. И мой Вождь только что доказал, что наша правда – не в словах, а в деле. И с этой правдой мы пройдём хоть сквозь адскую стужу, хоть сквозь огонь войны. Потому что мы – Сибирь. И мы – будущее.
Морозный воздух Великосибирска был густым, как мед, и каждое слово, долетавшее с центральной площади, било в сознание, как молот. Я стоял в толпе, втиснутый между широкой спиной старого рабочего с Красноярского арсенала и костлявым плечом ссыльного студента, и чувствовал, как во мне что-то перестраивается, плавится и застывает заново. Мы все были деталями одного гигантского механизма, и сейчас к нам обращался его главный инженер.
Он вышел на трибуну без лишней помпы. Просто вышел. Без шинели, в одной гимнастёрке, и этот простой жест был вызовом всем бархатным мундирам Петрограда и всем кожанкам московских комиссаров. Его лицо, обветренное сибирскими буранами, было похоже на карту наших земель – с жёсткими складками-хребтами и прищуренными глазами-озёрами.
– Братцы! – его голос, негромкий, но прорезающий любую даль, упал на замершую толпу. И это «братцы» было не панибратством, а констатацией факта. Мы были братьями по крови, по несчастью, а теперь – по великому делу.
Он начал не с лозунгов, а с диагноза. Он говорил о России, и в его устах это слово звучало как имя тяжело больного человека.
– Там, на западе, – он махнул рукой, будто отмахиваясь от назойливой мошкары, – два трупа дерутся за трон. Один – в короне, обвитой паутиной, другой – в кровавом фартуке утопии. Один твердит о боге, данный ему помещиками, другой – о свободе, купленной на германское золото. И оба они сожрали нашу страну!
Толпа загудела, и это был гул не просто согласия, а осознания. Он называл вещи своими именами, без обиняков, как рубят таёжный сухостой.
– А что они предлагают? – продолжал он, и его голос зазвучал с ледяной яростью. – Царь предлагает вернуться в прошлое, которое привело нас к пропасти. Авангард – броситься в будущее, выстроенное на костях и лжи. Они предлагают нам выбор между чумой и холерой. А мы… мы не хотим ни того, ни другого!
Он сделал паузу, давая нам прочувствовать всю глубину этого «не хотим». И в этой паузе родилась наша общая воля.
– Мы – Сибирь! – это прозвучало не как географическое понятие, а как имя нового народа, нового человечества. – Нас веками считали окраиной, ссыльным мешком, ресурсом для метрополии. А мы – сердце! Сердце новой России, которая не сгнила в дворцовых интригах и не обезумела в демагогии площадей!
Он шагнул к краю трибуны, и казалось, он смотрит в глаза каждому из нас.
– Наш путь – Третий путь! Не рабское послушание и не бунт ради бунта. Наш путь – это воля, помноженная на разум! Это порядок, выстраданный в буранах! Это государство не бар и не комиссаров, а государство-семья, государство-корпорация, где каждый на своём месте – от инженера до пахаря – знает свой манёвр и свою ответственность!
Он говорил о Промсовете, и это не было скучным экономическим термином. В его устах это становилось биением стального сердца Сибири.
– Они там, в Петрограде и Москве, спорят о идеях, а мы – выпускаем бронепоезда! Они делят портфели, а мы – накормили Великосибирск! Они воюют за символы, а мы – отбили у японца наш Транссиб! Потому что мы не болтаем. Мы – делаем!
И мы чувствовали это. Мы чувствовали тяжесть инструмента в руках, вкус свежего хлеба, гул работающих цехов. Это была не пропаганда – это была правда, которую мы проживали каждый день.
– Нас пытаются запугать! – его голос снова загремел. – Японский карлик и его шавка Семёнов думают, что мы отступим. Пусть придут! Пусть попробуют сибирский мороз на вкус! Они найдут здесь не хаос и разброд, а стальную стену. Стену из наших груд, наших винтовок и нашей воли!
Толпа взорвалась рёвом. Но это был не хаотичный крик. Это был единый, выстраданный выдох тысяч людей.
– Они спрашивают – что мы строим? – голос Мартынова упал до доверительного шёпота, который был слышен на краю площади. – Мы строим не рай на земле. Мы строим Дом. Крепкий, тёплый, просторный. Дом, где русский и бурят, старовер и поляк, рабочий и учёный – все будут братьями. Не потому, что так написано в книжке, а потому, что иначе в стуже не выжить. Мы строим цивилизацию Порядка и Воли!
Он выпрямился во весь рост, и его фигура на фоне бело-зелёного знамени казалась высеченной из сибирского кедра.
– Наше дело правое! Враг будет разбит! Победа будет за нами! За Сибирь! За наш Третий путь! За землю нашу!
И тогда это случилось. Он вскинул сжатый кулак – не в римском приветствии, а в простом, мужицком жесте силы и единства.
И площадь, и город, и, казалось, вся бескрайняя Сибирь ответила ему не рёвом, а мощным, сметающим всё на своём пути, идущим из самого нутра, из глубины народной души:
«БУДЬ ЗДОРОВ!»
Эти слова повисли в морозном воздухе, превратившись не в лозунг, а в клятву. В обещание жизни, силы и победы. Я стоял, сжимая кулаки, с горящими глазами, и понимал – я больше не маленький винтик. Я – часть нового народа. Я – сибиряк. И мой Вождь только что доказал, что наша правда – не в словах, а в деле. И с этой правдой мы пройдём хоть сквозь адскую стужу, хоть сквозь огонь войны. Потому что мы – Сибирь. И мы – будущее.
Народный Авангард. Октябрь 1917го.
БИТВА ЗА МОСКВУ
Октябрь начался с тяжелых сражений за древнюю столицу России. Первым делом сформировали Оперативный штаб со ставкой в Коломне. Оттуда велось руководство за всем участком фронта от Тулы до Москвы и дальше до Ярославля. Основная цель была простая: держать контроль над боевыми действиями на северном фронте, в дальнейшем он получил именно такое обозначение.
Несмотря на наличие оружия и поддержки со стороны Мартыновцев, основную ставку было решено сделать на смекалку и постепенное истощение войск Монархистов, для финального наступления в конце октября.
Бои в городе:
-Террористическое прошлое некоторых членов Авангарда помогло выкрутится из сложившейся ситуации позиционных городских боев. Авангардисты под Москвой, а иногда на линии фронта, создавали бомбы из подручных материалов, набивая их осколками или шрапнелью, после чего закидывали их в сторону позиций монархистов. Как правило в этот момент их прикрывали огнем по позициям монархистов, причем иногда даже использовали залп артиллерии, по крайней мере в тех случаях где это было возможно. Когда в бой вступили монархические снайперы то Авангардисты придумали использовать устройства похожие на арбалеты, самодельные пушки или другие самопальные устройства для "обстрела" врага бомбами. Это было довольно выгодно, как минимум потому, что производство подобных бомб не занимало много времени и не требовало больших ресурсозатрат. К этому добавлялась постоянная ротация, маневры со стороны Авангардистов. Плюсом ко всему очень сильно посодействовала местная ячейка Авангарда, которая заранее составила все обходные маршруты, по которым можно было пройти за позиции врага незаметно. Пускай такие крысиные тропы часто становились известны самим монархистам, тем не менее это позволяло наносить болезненные удары по позициям врага.
-Ложные маневры. Еще одним способом истощить силы монархистов в Москве стала практика заманивания в ловушки сил монархистов. Суть была в том, что Авангардисты вступали в затяжной бой, в процессе которого другая их часть становились в засады, после чего отступали и заманивали противника в ловушку, после чего уменьшая его численность под подавляющим огнем.
-Крысиные тропы. Авангардисты в своих операциях использовали не только переулки древнего города, но и даже канализацию. По большей части они вели подготовку для того чтобы в конце октября совершить наступление по всем линиям фронта, однако отдельные разведывательные группы отправлялись через канализационные стоки чтобы совершить диверсию или разведку позиций противника. Так же диверсионные группы проникали через северную часть города, обходом, переодевшись во вражеских солдат. Некоторые такие группы были пойманы на месте, но иным удалось совершить успешную инфильтрацию в ряды противника. Помог так же военный опыт многих функционеров авангарда, которые шли на эти задания. Поэтому к концу октября было готово несколько ячеек по всему городу. Их задача была в том, чтобы уничтожить склады боеприпасов во время начала генерального наступления.
-Диверсии в глубоком тылу. Оперативным штабом северного фронта были сформированы летучие отряды и диверсионные группы в тылу у противника. Для этого дела даже подключили КЗР, который активировал спящие ячейки Авангарда в Твери и её окрестностях. Эти ячейки поставляли информацию о передвижении войск, товарных вагонов по железной дороги в москву, а так же собирали сведенья о положении дел в Тверском крестьянстве, что потом использовалось для пропаганды. С самого начала октября начались рейды на обозы со снабжением, отдельные части подкрепления. Как правило это были небольшие конные отряды, тачанки с пулеметами, или просто пешие отряды бомбистов. Главным достижением летучих отрядов стал подрыв тверской железной дороги ведущей в Москву, как раз в тот самый момент, когда туда везли провизию и вооружение. После этого деятельность диверсионных отрядов только усилилась, так как Авангард засылал все новые и новые подобные группы, которые состояли из нескольких десятков человек. В иных случаях подобные группы создавались на местах из числа добровольцев и крестьян.
-Снайперская война. Как только царисты начали использовать снайперов для подавления сил Авангардистов, те тут же начали ответную снайперскую войну. На этот случай нашлось довольно много дезертиров, которые имели реальный опыт снайперских боев на фронтах первой мировой. Для борьбы со снайперами создали специальный летучий отряд, который отправлялся на усиление позиций авангардистов. Для обеспечения безопасности оперативные группы управления размещались в подвалах, а командиры на местах ходили без опознавательных знаков. Активно использовали дымовые завесы при наступлении или активизации бомбистов, по возможности снайперские вышки старались подавлять артиллерией.
-Свобода или смерть! Главным подспорьем в боевых действиях стал высокий моральный дух Авангардистов. Многие либо слышали от агитаторов либо видели лично, то как монархисты сжигали Москву. К этому еще добавилась системная пропаганда про белобандитов и помещиков, которые велись протяжении практически всего времени что Авангард контролировал занятые территории. Дополнительно политические работы велись на местах функционерами Авангарда, которые часто совмещали это с должностью командира взвода или целой сотни. Не осталось в стороне и интернациональная помощь, которая хоть и была скорее номинальной, но очень поднимала дух солдат. Это приводило к таким ситуациям когда авангардисты добровольно шли на смерть, обмотанными бомбами. Иногда они появлялись через крысиные тропы закидывая бомбами отряд царских солдат, или прыгая на вражеские баррикаду с целью их взорвать. И это не говоря в целом про настрой солдат во время штурмов противников. Помогало в этом и личное участие вождя народного восстания Мельникова. Чаще всего он приходил на передок, чтобы подбодрить солдат, помочь раненным, переговорить с ними лично. Один раз он даже поучаствовал в отражении атаки монархистов, когда во время такого агитрейда на позиции где он сидел не начался снайперский обстрел и пошли силы монархистов. Из-за своего довольно буйного нрава Мельников не стал прятаться, а выхватил ружье и пошел на баррикаду, отражать атаку вместе с остальными солдатами. В последствии это успел запечатлеть личный фотограф Мельникова и фото вождя, который на баррикаде отстреливает из винтовки монархистов разошлась крупным тиражом в Авангардисткой печати. После этого Оперативному штабу пришлось долго уговаривать чтобы вождь не лез на передок, из-за возможных рисков для жизни. С трудом но им удалось его уговорить.
Под конец месяца, после длительных боев силы Авангарда предприняли генеральное наступление. Все ячейки активизировались, подорвали склады с боеприпасами, отряды диверсантов появились из канализации в центре города. Под это дело даже использовали один из оставшихся в распоряжении авангарда бронепоездов. Авангардисты использовали предложения сдаться в плен некоторым солдатам, где им обещали неприкосновенность. Под Москву Авангард стянул Огромную группу войск, часть из которых пошла на север в Сергеев Посад чтобы оттуда совершить атаку на позиции врага.
БИТВА ЗА МОСКВУ
Октябрь начался с тяжелых сражений за древнюю столицу России. Первым делом сформировали Оперативный штаб со ставкой в Коломне. Оттуда велось руководство за всем участком фронта от Тулы до Москвы и дальше до Ярославля. Основная цель была простая: держать контроль над боевыми действиями на северном фронте, в дальнейшем он получил именно такое обозначение.
Несмотря на наличие оружия и поддержки со стороны Мартыновцев, основную ставку было решено сделать на смекалку и постепенное истощение войск Монархистов, для финального наступления в конце октября.
Бои в городе:
-Террористическое прошлое некоторых членов Авангарда помогло выкрутится из сложившейся ситуации позиционных городских боев. Авангардисты под Москвой, а иногда на линии фронта, создавали бомбы из подручных материалов, набивая их осколками или шрапнелью, после чего закидывали их в сторону позиций монархистов. Как правило в этот момент их прикрывали огнем по позициям монархистов, причем иногда даже использовали залп артиллерии, по крайней мере в тех случаях где это было возможно. Когда в бой вступили монархические снайперы то Авангардисты придумали использовать устройства похожие на арбалеты, самодельные пушки или другие самопальные устройства для "обстрела" врага бомбами. Это было довольно выгодно, как минимум потому, что производство подобных бомб не занимало много времени и не требовало больших ресурсозатрат. К этому добавлялась постоянная ротация, маневры со стороны Авангардистов. Плюсом ко всему очень сильно посодействовала местная ячейка Авангарда, которая заранее составила все обходные маршруты, по которым можно было пройти за позиции врага незаметно. Пускай такие крысиные тропы часто становились известны самим монархистам, тем не менее это позволяло наносить болезненные удары по позициям врага.
-Ложные маневры. Еще одним способом истощить силы монархистов в Москве стала практика заманивания в ловушки сил монархистов. Суть была в том, что Авангардисты вступали в затяжной бой, в процессе которого другая их часть становились в засады, после чего отступали и заманивали противника в ловушку, после чего уменьшая его численность под подавляющим огнем.
-Крысиные тропы. Авангардисты в своих операциях использовали не только переулки древнего города, но и даже канализацию. По большей части они вели подготовку для того чтобы в конце октября совершить наступление по всем линиям фронта, однако отдельные разведывательные группы отправлялись через канализационные стоки чтобы совершить диверсию или разведку позиций противника. Так же диверсионные группы проникали через северную часть города, обходом, переодевшись во вражеских солдат. Некоторые такие группы были пойманы на месте, но иным удалось совершить успешную инфильтрацию в ряды противника. Помог так же военный опыт многих функционеров авангарда, которые шли на эти задания. Поэтому к концу октября было готово несколько ячеек по всему городу. Их задача была в том, чтобы уничтожить склады боеприпасов во время начала генерального наступления.
-Диверсии в глубоком тылу. Оперативным штабом северного фронта были сформированы летучие отряды и диверсионные группы в тылу у противника. Для этого дела даже подключили КЗР, который активировал спящие ячейки Авангарда в Твери и её окрестностях. Эти ячейки поставляли информацию о передвижении войск, товарных вагонов по железной дороги в москву, а так же собирали сведенья о положении дел в Тверском крестьянстве, что потом использовалось для пропаганды. С самого начала октября начались рейды на обозы со снабжением, отдельные части подкрепления. Как правило это были небольшие конные отряды, тачанки с пулеметами, или просто пешие отряды бомбистов. Главным достижением летучих отрядов стал подрыв тверской железной дороги ведущей в Москву, как раз в тот самый момент, когда туда везли провизию и вооружение. После этого деятельность диверсионных отрядов только усилилась, так как Авангард засылал все новые и новые подобные группы, которые состояли из нескольких десятков человек. В иных случаях подобные группы создавались на местах из числа добровольцев и крестьян.
-Снайперская война. Как только царисты начали использовать снайперов для подавления сил Авангардистов, те тут же начали ответную снайперскую войну. На этот случай нашлось довольно много дезертиров, которые имели реальный опыт снайперских боев на фронтах первой мировой. Для борьбы со снайперами создали специальный летучий отряд, который отправлялся на усиление позиций авангардистов. Для обеспечения безопасности оперативные группы управления размещались в подвалах, а командиры на местах ходили без опознавательных знаков. Активно использовали дымовые завесы при наступлении или активизации бомбистов, по возможности снайперские вышки старались подавлять артиллерией.
-Свобода или смерть! Главным подспорьем в боевых действиях стал высокий моральный дух Авангардистов. Многие либо слышали от агитаторов либо видели лично, то как монархисты сжигали Москву. К этому еще добавилась системная пропаганда про белобандитов и помещиков, которые велись протяжении практически всего времени что Авангард контролировал занятые территории. Дополнительно политические работы велись на местах функционерами Авангарда, которые часто совмещали это с должностью командира взвода или целой сотни. Не осталось в стороне и интернациональная помощь, которая хоть и была скорее номинальной, но очень поднимала дух солдат. Это приводило к таким ситуациям когда авангардисты добровольно шли на смерть, обмотанными бомбами. Иногда они появлялись через крысиные тропы закидывая бомбами отряд царских солдат, или прыгая на вражеские баррикаду с целью их взорвать. И это не говоря в целом про настрой солдат во время штурмов противников. Помогало в этом и личное участие вождя народного восстания Мельникова. Чаще всего он приходил на передок, чтобы подбодрить солдат, помочь раненным, переговорить с ними лично. Один раз он даже поучаствовал в отражении атаки монархистов, когда во время такого агитрейда на позиции где он сидел не начался снайперский обстрел и пошли силы монархистов. Из-за своего довольно буйного нрава Мельников не стал прятаться, а выхватил ружье и пошел на баррикаду, отражать атаку вместе с остальными солдатами. В последствии это успел запечатлеть личный фотограф Мельникова и фото вождя, который на баррикаде отстреливает из винтовки монархистов разошлась крупным тиражом в Авангардисткой печати. После этого Оперативному штабу пришлось долго уговаривать чтобы вождь не лез на передок, из-за возможных рисков для жизни. С трудом но им удалось его уговорить.
Под конец месяца, после длительных боев силы Авангарда предприняли генеральное наступление. Все ячейки активизировались, подорвали склады с боеприпасами, отряды диверсантов появились из канализации в центре города. Под это дело даже использовали один из оставшихся в распоряжении авангарда бронепоездов. Авангардисты использовали предложения сдаться в плен некоторым солдатам, где им обещали неприкосновенность. Под Москву Авангард стянул Огромную группу войск, часть из которых пошла на север в Сергеев Посад чтобы оттуда совершить атаку на позиции врага.
НАРОДНАЯ ВОЙНА
Под Тулой развернулась самая настоящая народная война. Местные крестьяне, под руководством активистов авангарда начали массово становится партизанами. Помогла длительная пропагандистская работа с местным населением. КЗР координировала местные ячейки сопротивления, направляя на особенно важные участки линии снабжения, а так же через свои уже крысиные тропы поставляя им оружие и боеприпасы. В ход шли любые средства: налеты на тачанках, засады, волчьи ямы, отравление колодцев, убийство отдельных солдат. Были случаи когда целые роты умирали из-за массового отравления, так как брали еду от местных крестьян, которые прикидывались лояльными царской власти. Ответный террор не заставил себя ждать, разъяренные отряды монархистов сжигали поселения крестьян, расстреливали их и подвергали пыткам. На каждое сожженное село приходили следом агенты КЗР которые тщательно все фиксировали. При этом здесь была введена тактика бомбистов из Москвы, когда массово создавались бомбы и разные самопальные устройства чтобы закидывать ими позиции врага. Однако к этому добавилась местная жестокая специфика: крестьяне обмазывали дерьмом осколки, а потом начиняли ими бомбы, из-за чего в рядах белых прошла вспышка дизентерии.
Саму Тулу стремились всеми силами превратить в неприступную крепость. Трудовые отряды активно создавали окопы, дзоды, каждую улицу Тулы пытались превратить в мини крепость ,под городом прокопали сеть тоннелей для быстрого маневрирования. Провели эвакуацию станков и оборудования оружейных заводов, рабочих так же эвакуировали в глубь территорий подконтрольных авангарду. Для облегчения нагрузки на комитет экономического планирования часть обязанностей по эвакуации и распределения ресурсов взял на себя Оперативный штаб Северного Фронта. Главный расчет этой операции был в том, чтобы заставить царистов увязнуть в боях под Тулой, пока идет генеральное сражение за Москву.
ДЕНЬГИ И ВЛАСТЬ
Тем временем на внутреннем фронте продолжалось государственное строительство. Вся культура и пропаганда была объединена в народное информ бюро (НИБ). Помимо уже имеющихся пропагандистов в дело активно подключили коллег Мельникова а именно поэтов и художников футуристов. Вовсю ходили иностранные левые журналисты и представители иностранных революционных сил. Были созданы отделы информбюро на местах, которые координировали работу с населением на местах, повышая эффективность пропаганды.
Комитет Экономического Планирования вовсю пытался поддерживать Синдикаты на палву. Первым делом они пытались ввести в эксплуатацию уже имеющиеся заводы, выдавали помощь предприятиям, организовали транспортировку станков и оборудования из Тулы в Липецк, сделав фактически чудо планирования, восстановив производство под конец октября.. Параллельно с этим КЭП вовсю пробивали экономическую изоляцию. Здесь пришлось сотрудничать сразу трем инстанциями КЭП, КЗР и новообразованным Комитету международных связей, в чью задачу входила дипломатия. Этими тремя службами была организована торговля со средней азии(хлопок в обмен на нужные им товары) а так же торговля через подставные фирмы в иране. Для укрепления торговых связей даже была произведена попытка тайных переговоров с англичанами.
А ДЕНЬГИ ЧЬИ?
Поначалу вскрытие связей Авангарда с Германией практически не волновало Мельникова. У него были другие более важные дела, как например северный фронт.Однако со временем стало понятно что просто так игнорировать вопросы, особенно от сопартийцев и левых репортеров из-за рубежа. Но тут очень кстати подоспели данные от КЗР о карательных походах царистов под Тулой, поэтому Мельников решил провести пресс конференцию, где собирался ответить на вопросы журналистов.
Во время самой конференции Мельников пытался оттягивать момент вопроса про немецкие деньги. В какой-то момент репортеры и дипломаты левых движений уже собирались уходить, не получив ответ на самый животрепещущий вопрос, как вдруг Мельников своим громким басом приказал занести проектор в зал, где проходила конференция. И он начал свою речь:
"Я знаю по какому поводу вы все собрались. Про якобы нашу связь с немецкой реакцией. Перед тем как что-то отвечать я позволю себе вольность, и сначала покажу данные нашей разведки прям с линии фронта" проектор зажегся, на специально вывешенном полтне показались черно белые кадры сожженых деревень. Кадр меняется, появляется яма полусгнивших трупов. Мельников продолжает: "Это село Щекино, Тульская губерния. Царисты пришли реквизировать хлеб у крестьян. Те им отказали, вот результат" следующий кадр, та же самая ситуация "Это село Белое, царисты даже не стали спрашивать у них хлеб, они просто сожгли его, убили местных жителей а женщин изнасиловали. Вымещали злобу, думали что все село состоит из партизан" и так повторялось больше 15 минут. Кадры сожженных деревень, убитых жителей сменяли друг друга. Когда кадры сел закончились, Мельников взглянул в зал, где сидели журналисты затаив дыхание:"Вы хотели спросить получаем ли мы кайзеровские деньги, но я хочу спросить вас в ответ: а какая уже разница? Нас называют бандитами и анархистами, однако на тех землях куда мы приходим царит мир и порядок, вы сами лично это видели. Нас называют разбойниками, но не мы сожгли Москву и не мы прямо сейчас выжигаем деревни под Тулой убивая местных жителей. Нас обвиняют в пособничестве немцев, что мы не патриоты а предатели родины. Но слышим мы эти обвинения от тех, кто прямо сейчас уничтожают плоть и кровь этой самой родины - народ! Мы самого начала были против войны. Мы знали что она подведет народы России к пропасти. Мы с самого начали на практике вершили революцию, пока остальные левые организации спорили в душных кабинетах о судьбах страны. Доспорились, теперь там сидят палачи. Они не хотят спасти Россию, они хотят удержать свою власть любой ценой, прикрываясь ничтожной фигурой царя. И скажите мне пожалуйста, разве имеет хоть какое-то значение деньги кайзера, когда мы прямо сейчас в Москве и под Тулой, боремся за освобождение народа? Я думаю это риторический вопрос"
После этого он закончил свою речь. Все фотоматериалы были тут же выпущены в печать. А Мельников потерял сознание от истощение, так как не спал уже несколько суток. Когда он проснулся было уже первое ноября и первое что он спросил было: "Чья Москва?".
Под Тулой развернулась самая настоящая народная война. Местные крестьяне, под руководством активистов авангарда начали массово становится партизанами. Помогла длительная пропагандистская работа с местным населением. КЗР координировала местные ячейки сопротивления, направляя на особенно важные участки линии снабжения, а так же через свои уже крысиные тропы поставляя им оружие и боеприпасы. В ход шли любые средства: налеты на тачанках, засады, волчьи ямы, отравление колодцев, убийство отдельных солдат. Были случаи когда целые роты умирали из-за массового отравления, так как брали еду от местных крестьян, которые прикидывались лояльными царской власти. Ответный террор не заставил себя ждать, разъяренные отряды монархистов сжигали поселения крестьян, расстреливали их и подвергали пыткам. На каждое сожженное село приходили следом агенты КЗР которые тщательно все фиксировали. При этом здесь была введена тактика бомбистов из Москвы, когда массово создавались бомбы и разные самопальные устройства чтобы закидывать ими позиции врага. Однако к этому добавилась местная жестокая специфика: крестьяне обмазывали дерьмом осколки, а потом начиняли ими бомбы, из-за чего в рядах белых прошла вспышка дизентерии.
Саму Тулу стремились всеми силами превратить в неприступную крепость. Трудовые отряды активно создавали окопы, дзоды, каждую улицу Тулы пытались превратить в мини крепость ,под городом прокопали сеть тоннелей для быстрого маневрирования. Провели эвакуацию станков и оборудования оружейных заводов, рабочих так же эвакуировали в глубь территорий подконтрольных авангарду. Для облегчения нагрузки на комитет экономического планирования часть обязанностей по эвакуации и распределения ресурсов взял на себя Оперативный штаб Северного Фронта. Главный расчет этой операции был в том, чтобы заставить царистов увязнуть в боях под Тулой, пока идет генеральное сражение за Москву.
ДЕНЬГИ И ВЛАСТЬ
Тем временем на внутреннем фронте продолжалось государственное строительство. Вся культура и пропаганда была объединена в народное информ бюро (НИБ). Помимо уже имеющихся пропагандистов в дело активно подключили коллег Мельникова а именно поэтов и художников футуристов. Вовсю ходили иностранные левые журналисты и представители иностранных революционных сил. Были созданы отделы информбюро на местах, которые координировали работу с населением на местах, повышая эффективность пропаганды.
Комитет Экономического Планирования вовсю пытался поддерживать Синдикаты на палву. Первым делом они пытались ввести в эксплуатацию уже имеющиеся заводы, выдавали помощь предприятиям, организовали транспортировку станков и оборудования из Тулы в Липецк, сделав фактически чудо планирования, восстановив производство под конец октября.. Параллельно с этим КЭП вовсю пробивали экономическую изоляцию. Здесь пришлось сотрудничать сразу трем инстанциями КЭП, КЗР и новообразованным Комитету международных связей, в чью задачу входила дипломатия. Этими тремя службами была организована торговля со средней азии(хлопок в обмен на нужные им товары) а так же торговля через подставные фирмы в иране. Для укрепления торговых связей даже была произведена попытка тайных переговоров с англичанами.
А ДЕНЬГИ ЧЬИ?
Поначалу вскрытие связей Авангарда с Германией практически не волновало Мельникова. У него были другие более важные дела, как например северный фронт.Однако со временем стало понятно что просто так игнорировать вопросы, особенно от сопартийцев и левых репортеров из-за рубежа. Но тут очень кстати подоспели данные от КЗР о карательных походах царистов под Тулой, поэтому Мельников решил провести пресс конференцию, где собирался ответить на вопросы журналистов.
Во время самой конференции Мельников пытался оттягивать момент вопроса про немецкие деньги. В какой-то момент репортеры и дипломаты левых движений уже собирались уходить, не получив ответ на самый животрепещущий вопрос, как вдруг Мельников своим громким басом приказал занести проектор в зал, где проходила конференция. И он начал свою речь:
"Я знаю по какому поводу вы все собрались. Про якобы нашу связь с немецкой реакцией. Перед тем как что-то отвечать я позволю себе вольность, и сначала покажу данные нашей разведки прям с линии фронта" проектор зажегся, на специально вывешенном полтне показались черно белые кадры сожженых деревень. Кадр меняется, появляется яма полусгнивших трупов. Мельников продолжает: "Это село Щекино, Тульская губерния. Царисты пришли реквизировать хлеб у крестьян. Те им отказали, вот результат" следующий кадр, та же самая ситуация "Это село Белое, царисты даже не стали спрашивать у них хлеб, они просто сожгли его, убили местных жителей а женщин изнасиловали. Вымещали злобу, думали что все село состоит из партизан" и так повторялось больше 15 минут. Кадры сожженных деревень, убитых жителей сменяли друг друга. Когда кадры сел закончились, Мельников взглянул в зал, где сидели журналисты затаив дыхание:"Вы хотели спросить получаем ли мы кайзеровские деньги, но я хочу спросить вас в ответ: а какая уже разница? Нас называют бандитами и анархистами, однако на тех землях куда мы приходим царит мир и порядок, вы сами лично это видели. Нас называют разбойниками, но не мы сожгли Москву и не мы прямо сейчас выжигаем деревни под Тулой убивая местных жителей. Нас обвиняют в пособничестве немцев, что мы не патриоты а предатели родины. Но слышим мы эти обвинения от тех, кто прямо сейчас уничтожают плоть и кровь этой самой родины - народ! Мы самого начала были против войны. Мы знали что она подведет народы России к пропасти. Мы с самого начали на практике вершили революцию, пока остальные левые организации спорили в душных кабинетах о судьбах страны. Доспорились, теперь там сидят палачи. Они не хотят спасти Россию, они хотят удержать свою власть любой ценой, прикрываясь ничтожной фигурой царя. И скажите мне пожалуйста, разве имеет хоть какое-то значение деньги кайзера, когда мы прямо сейчас в Москве и под Тулой, боремся за освобождение народа? Я думаю это риторический вопрос"
После этого он закончил свою речь. Все фотоматериалы были тут же выпущены в печать. А Мельников потерял сознание от истощение, так как не спал уже несколько суток. Когда он проснулся было уже первое ноября и первое что он спросил было: "Чья Москва?".
Чудно, все походили. Я бы наверное отложил на несколько дней закрытие хода, надеюсь дождаться уж блок питания для компа, но в крайнем случае могу и так. Пока тащемта могу насрать вам столько интерлюдий и побочных веток, что жопа отвалится.
У дикпика канещ аневризма от ваших муток с Москвой. Когда дойдёт дело до результатов будет трудно.
Бля, ебани интерлюдию про то как Мельников переписывается с Муссолини. И про то, как авангардисты пытаются в Персии вести свои торговые дела.
Да, я не против. По моей ветке - на твое усмотрение какие сюжеты выбирать, хотя я бы почитал, как княжна хуями кроет бритишей.
Эй, товарищ ЧОРТ, если я приглашу тебя на учредительное собрание с учетом баланса интересов всех сторон - подеш? Чтобы в декабре гражданочку закруглить. Сибиряк вон посла прислал.
Яб был бы только рад на самом деле, но уже немного поздно. В рамках отыгрыша придётся и дальше заниматься грязью на фронтах гражданки. А так я был бы только за
Ну ты смотри, а то через Бестужева у меня нарративно твои контакты есть.
ну и в целом после учредительного собрания я планирую закругляться
> Мельников с Муссолини
Он-то куда уже?
Когда-нибудь я вспомню трипкод.
«Королевский приём»
Лондон, октябрь 1917-го.
Бальный зал одного из особняков на Гросвенор-сквер сиял, но великая княжна Татьяна Николаевна чувствовала себя так, будто находится в аквариуме. Сотни глаз скользили по ней — одни с жалостью, другие с холодным любопытством, третьи с плохо скрываемым пренебрежением. Она была живым экспонатом, реликвией империи, чьё будущее висело на волоске.
Рядом, опираясь на трость, стояла Мария Фёдоровна. Её осанка по-прежнему была безупречна, но в глазах читалась усталость от бесконечных раутов, где за улыбками скрывались расчёт и равнодушие.
К ним приблизился сэр Генри, высокопоставленный чиновник Форин-офиса, с бокалом шампанского в руке.
– Ваше императорское высочество, – его поклон был безукоризненно вежливым и леденяще формальным. – Позвольте выразить своё восхищение вашей стойкостью. Лондон рад предоставить вам убежище в эти… смутные времена.
– Благодарю вас, сэр Генри, – голос Татьяны прозвучал тихо, но чётко. – Мы ценим гостеприимство. Но мы здесь не для убежища. Мы здесь за поддержкой для законной власти России.
Сэр Генри сделал глоток, его взгляд стал осторожным.
– Поддержкой, конечно. Гуманитарной. Благотворительные комитеты уже действуют. Медикаменты, продовольствие в порты Севера…
– Нам нужны не только бинты, сэр Генри, – мягко, но твёрдо перебила Мария Фёдоровна. – Нам нужны гарантии. Признание. Заём. Пока мы здесь говорим, судьба России решается в боях под Москвой и Тулой.
– Под Москвой? – брови сэра Генри поползли вверх с feigned surprise. – Наши источники, надо сказать, рисуют весьма… противоречивую картину. Говорят, древняя столица уже практически потеряна для вашего отца. Вы просите нас сделать ставку на правительство, которое, с позволения сказать, не может удержать свою историческую столицу. Петроград — это прекрасно, но Россия всегда решалась в Москве. Боюсь, до стабилизации фронта говорить о каких-либо серьёзных обязательствах просто преждевременно.
В его словах не было прямой лжи, но была убийственная редакция. «Правительство вашего отеца» вместо «Императорского правительства». «Не может удержать» вместо «ведёт тяжёлые бои».
– Армия генерала Келлера сражается с предателями и мятежниками, купленными германским золотом! – в голосе Татьяны зазвучали стальные нотки, унаследованные от отца. – Для победы ей нужны патроны и снаряды. Те самые, которые Британия поставляла России, когда мы были союзниками по Антанте, когда русская кровь лилась за общие цели!
– Антанта, дорогая княжна, – сэр Генри позволил себе снисходительную улыбку, – была заключена с сильной Российской Империей. А то, что происходит сейчас… с вашего позволения, мы наблюдаем гражданскую войну. Ллойд-Джордж не может связать судьбу Британской империи с… одной из сторон внутреннего конфликта, чьи шансы на победу, увы, тают с каждым днём. Особенно после таких известий.
Он посмотрел на Татьяну не как на представителя державы, а как на несчастную девушку, пытающуюся спасти обречённое дело.
– Публично вашу миссию мы, разумеется, приветствуем. Это прекрасный жест. Но официального признания или военной помощи вы, боюсь, не дождётесь. Петроград — это ещё не Россия. Принесите нам победу под Москвой, и мы поговорим иначе.
Он вежливо кивнул и отошёл, оставив их в ореоле вежливого, но непреодолимого отчуждения.
Татьяна сжала веер так, что костяные пластинки чуть не треснули. Она смотрела на сверкающую толпу и понимала: здесь их трагедия — всего лишь политический расчет. И главный козырь их врагов — Москва — теперь стал главным аргументом против них самих в глазах Лондона.
«Королевский приём»
Лондон, октябрь 1917-го.
Бальный зал одного из особняков на Гросвенор-сквер сиял, но великая княжна Татьяна Николаевна чувствовала себя так, будто находится в аквариуме. Сотни глаз скользили по ней — одни с жалостью, другие с холодным любопытством, третьи с плохо скрываемым пренебрежением. Она была живым экспонатом, реликвией империи, чьё будущее висело на волоске.
Рядом, опираясь на трость, стояла Мария Фёдоровна. Её осанка по-прежнему была безупречна, но в глазах читалась усталость от бесконечных раутов, где за улыбками скрывались расчёт и равнодушие.
К ним приблизился сэр Генри, высокопоставленный чиновник Форин-офиса, с бокалом шампанского в руке.
– Ваше императорское высочество, – его поклон был безукоризненно вежливым и леденяще формальным. – Позвольте выразить своё восхищение вашей стойкостью. Лондон рад предоставить вам убежище в эти… смутные времена.
– Благодарю вас, сэр Генри, – голос Татьяны прозвучал тихо, но чётко. – Мы ценим гостеприимство. Но мы здесь не для убежища. Мы здесь за поддержкой для законной власти России.
Сэр Генри сделал глоток, его взгляд стал осторожным.
– Поддержкой, конечно. Гуманитарной. Благотворительные комитеты уже действуют. Медикаменты, продовольствие в порты Севера…
– Нам нужны не только бинты, сэр Генри, – мягко, но твёрдо перебила Мария Фёдоровна. – Нам нужны гарантии. Признание. Заём. Пока мы здесь говорим, судьба России решается в боях под Москвой и Тулой.
– Под Москвой? – брови сэра Генри поползли вверх с feigned surprise. – Наши источники, надо сказать, рисуют весьма… противоречивую картину. Говорят, древняя столица уже практически потеряна для вашего отца. Вы просите нас сделать ставку на правительство, которое, с позволения сказать, не может удержать свою историческую столицу. Петроград — это прекрасно, но Россия всегда решалась в Москве. Боюсь, до стабилизации фронта говорить о каких-либо серьёзных обязательствах просто преждевременно.
В его словах не было прямой лжи, но была убийственная редакция. «Правительство вашего отеца» вместо «Императорского правительства». «Не может удержать» вместо «ведёт тяжёлые бои».
– Армия генерала Келлера сражается с предателями и мятежниками, купленными германским золотом! – в голосе Татьяны зазвучали стальные нотки, унаследованные от отца. – Для победы ей нужны патроны и снаряды. Те самые, которые Британия поставляла России, когда мы были союзниками по Антанте, когда русская кровь лилась за общие цели!
– Антанта, дорогая княжна, – сэр Генри позволил себе снисходительную улыбку, – была заключена с сильной Российской Империей. А то, что происходит сейчас… с вашего позволения, мы наблюдаем гражданскую войну. Ллойд-Джордж не может связать судьбу Британской империи с… одной из сторон внутреннего конфликта, чьи шансы на победу, увы, тают с каждым днём. Особенно после таких известий.
Он посмотрел на Татьяну не как на представителя державы, а как на несчастную девушку, пытающуюся спасти обречённое дело.
– Публично вашу миссию мы, разумеется, приветствуем. Это прекрасный жест. Но официального признания или военной помощи вы, боюсь, не дождётесь. Петроград — это ещё не Россия. Принесите нам победу под Москвой, и мы поговорим иначе.
Он вежливо кивнул и отошёл, оставив их в ореоле вежливого, но непреодолимого отчуждения.
Татьяна сжала веер так, что костяные пластинки чуть не треснули. Она смотрела на сверкающую толпу и понимала: здесь их трагедия — всего лишь политический расчет. И главный козырь их врагов — Москва — теперь стал главным аргументом против них самих в глазах Лондона.
Да просто по приколу. А обосновать можно тем, что они знакомы ещё по временам когда Муссолини был социалистом. Но тут на твоё усмотрение
«Шёлковый путь для Авангарда»
Тегеран, конец октября 1917-го.
Воздух в караван-сарае был густым, как буза, и пах шафраном, пылью и деньгами. Два человека, сидевшие на расшитых подушках у низкого стола, казались пришельцами из иного мира. Со стороны Народного Авангарда – инженер-синдикалист Алексей Коваль, в потрёпанном пиджаке и с портфелем, набитым не золотом, а чертежами и образцами тканей. Рядом – его «тень», сотрудник КЗР Макар, чьи спокойные глаза за секунду оценивали толщину стен и расстановку людей в помещении.
Их принимал персидский купец Мирза Али-Реза, чья тучность была знаком процветания, а глаза – острее любой бухарской кривой сабли.
– Итак, хаваджи Коваль, – купец лениво поправил колечко на пальце. – Вы предлагаете мне… хлопок из ваших новых среднеазиатских владений. В обмен на мои ковры, фрукты и, прости Аллах, какие-то… станки? Где логика? Золото – вот язык торговли. Или хотя бы серебро. А вы предлагаете мне сырьё, которое я и так могу купить дешевле.
– Уважаемый Мирза, – Коваль улыбнулся, и его улыбка была холодной и точной, как инженерный расчёт. – Вы покупаете сырьё. А мы предлагаем вам – исключительное право. Право быть единственным поставщиком персидского шёлка и ковров для Народного Авангарда. Представьте: вся будущая Россия, от Москвы до… ну, куда мы дойдём. А мы дойдём далеко. Все тамошние синдикаты, кооперативы, народные театры будут заказывать ковры и ткани у вас. Через десять лет ваше имя будет известно в наших краях так же, как имя Ротшильда – в Лондоне.
Мирза Али-Реза медленно потягивал чай из пиалы, но его глаза сузились. Он ловил мысль.
– Это хорошо звучит, – произнёс он наконец. – Но пахнет будущим. А пароход в Баку ждёт груз сегодня. Чем вы гарантируете?
Тут в разговор вступил Макар. Он не сказал ни слова. Он просто положил на стол перед мирзой несколько фотографий. Чёрно-белые, зернистые. Горящая Москва. Баррикады. И на одной – знакомый уже всему миру снимок: Мельников с винтовкой на баррикаде.
– Мы гарантируем волей, – тихо, но отчётливо сказал Макар. – Теми, кто это строил и это защищал. Мы не временное правительство, которое сменится через полгода. Мы – будущее. И мы помним тех, кто помог нам в трудную минуту. И тех, кто нет.
Он не стал упоминать о подставных фирмах в Баку, через которые шли платежи, или о «случайных» инцидентах с конкурентами. В этом не было нужды. В воздухе уже витал дух большой игры, и Мирза Али-Реза был её мастером.
Купец внимательно посмотрел на фото Мельникова, потом на Коваля, потом на неподвижного Макара. Он видел перед собой не просителей, а партнёров. Странных, опасных, но несущих в себе энергию целой эпохи.
– Вы знаете, – сказал он, наливая чай гостям. – Мой прадед говорил: «Лучше иметь дело с одним сильным львом, чем со стаей шакалов, которые дерутся за тушу». Ваш Мельников… он похож на льва.
Он протянул руку для рукопожатия.
– Договорились, хаваджи. Мой шёлк – для вашей революции. Ваш хлопок – для моих фабрик. И да пребудет с нами выгода… и Аллах.
– И да пребудет с нами народная солидарность, – с той же улыбкой ответил Коваль, пожимая его руку.
Сделка была заключена. Не в банке, а в душном караван-сарае, на стыке двух империй – рухнувшей и той, что только рождалась в огне. И новое государство, у которого не было золота, покупало своё будущее сталью, хлопком и несгибаемой волей.
Тегеран, конец октября 1917-го.
Воздух в караван-сарае был густым, как буза, и пах шафраном, пылью и деньгами. Два человека, сидевшие на расшитых подушках у низкого стола, казались пришельцами из иного мира. Со стороны Народного Авангарда – инженер-синдикалист Алексей Коваль, в потрёпанном пиджаке и с портфелем, набитым не золотом, а чертежами и образцами тканей. Рядом – его «тень», сотрудник КЗР Макар, чьи спокойные глаза за секунду оценивали толщину стен и расстановку людей в помещении.
Их принимал персидский купец Мирза Али-Реза, чья тучность была знаком процветания, а глаза – острее любой бухарской кривой сабли.
– Итак, хаваджи Коваль, – купец лениво поправил колечко на пальце. – Вы предлагаете мне… хлопок из ваших новых среднеазиатских владений. В обмен на мои ковры, фрукты и, прости Аллах, какие-то… станки? Где логика? Золото – вот язык торговли. Или хотя бы серебро. А вы предлагаете мне сырьё, которое я и так могу купить дешевле.
– Уважаемый Мирза, – Коваль улыбнулся, и его улыбка была холодной и точной, как инженерный расчёт. – Вы покупаете сырьё. А мы предлагаем вам – исключительное право. Право быть единственным поставщиком персидского шёлка и ковров для Народного Авангарда. Представьте: вся будущая Россия, от Москвы до… ну, куда мы дойдём. А мы дойдём далеко. Все тамошние синдикаты, кооперативы, народные театры будут заказывать ковры и ткани у вас. Через десять лет ваше имя будет известно в наших краях так же, как имя Ротшильда – в Лондоне.
Мирза Али-Реза медленно потягивал чай из пиалы, но его глаза сузились. Он ловил мысль.
– Это хорошо звучит, – произнёс он наконец. – Но пахнет будущим. А пароход в Баку ждёт груз сегодня. Чем вы гарантируете?
Тут в разговор вступил Макар. Он не сказал ни слова. Он просто положил на стол перед мирзой несколько фотографий. Чёрно-белые, зернистые. Горящая Москва. Баррикады. И на одной – знакомый уже всему миру снимок: Мельников с винтовкой на баррикаде.
– Мы гарантируем волей, – тихо, но отчётливо сказал Макар. – Теми, кто это строил и это защищал. Мы не временное правительство, которое сменится через полгода. Мы – будущее. И мы помним тех, кто помог нам в трудную минуту. И тех, кто нет.
Он не стал упоминать о подставных фирмах в Баку, через которые шли платежи, или о «случайных» инцидентах с конкурентами. В этом не было нужды. В воздухе уже витал дух большой игры, и Мирза Али-Реза был её мастером.
Купец внимательно посмотрел на фото Мельникова, потом на Коваля, потом на неподвижного Макара. Он видел перед собой не просителей, а партнёров. Странных, опасных, но несущих в себе энергию целой эпохи.
– Вы знаете, – сказал он, наливая чай гостям. – Мой прадед говорил: «Лучше иметь дело с одним сильным львом, чем со стаей шакалов, которые дерутся за тушу». Ваш Мельников… он похож на льва.
Он протянул руку для рукопожатия.
– Договорились, хаваджи. Мой шёлк – для вашей революции. Ваш хлопок – для моих фабрик. И да пребудет с нами выгода… и Аллах.
– И да пребудет с нами народная солидарность, – с той же улыбкой ответил Коваль, пожимая его руку.
Сделка была заключена. Не в банке, а в душном караван-сарае, на стыке двух империй – рухнувшей и той, что только рождалась в огне. И новое государство, у которого не было золота, покупало своё будущее сталью, хлопком и несгибаемой волей.
Москва, ноябрь 1917-го.
Дым от ещё не остывших пожарищ за окном смешивался с запахом дешёвого табака и свежей типографской краски. За столом, заваленном картами и сводками, Владимир Мельников дописывал письмо. Не циркуляр для синдикатов и не приказ по армии. А иное письмо. В Италию.
«Дорогой синьор Муссолини!
Ваши статьи в «Il Popolo d'Italia» доходят до нас с большим опозданием, но всегда читаются с жадностью. Вы пишете о силе воли, о железной дисциплине, о новом порядке, который должен прийти на смену гнилому парламентаризму. Вы пишете о Марксизме, но Ваш Марксизм – это не учение о классовой борьбе, а молот, которым Вы хотите выковать новую нацию. Я понимаю Вас. Я чувствую ту же энергию, тот же гнев против старого мира, что и Вы.
Но Вы ошибаетесь, видя в нас, в Народном Авангарде, своих братьев по духу. Вы боретесь за возрождение Римской Империи, за величие государства. Мы же боремся за то, чтобы уничтожить государство в его старом, угнетающем виде, заменив его вольным союзом трудовых синдикатов. Вы зовёте к диктатуре, мы – к самоуправлению. Вы видите будущее в стройных колоннах и римском приветствии, а мы – в шумном, хаотичном, но свободном народном собрании.
Вы называете себя социалистом, но Ваш социализм пахнет казармой и нафталином древних традиций. Наш – порохом и потом стройки. Мы сожгли Москву, но мы отстроим её заново, и в её новых стенах не будет места ни царским орлам, ни имперским лаврам.
Вы ищете союзников в борьбе с хаосом. Но для Вас хаос – это стачки и беспорядки. Для нас хаос – это почва, из которой произрастает новая жизнь. Мы не боимся его. Мы – его дети.
И потому, синьор Муссолини, не ищите в нас соратников. Мы – Ваше будущее поражение. Ибо рано или поздно Ваши легионеры, требующие хлеба и зрелищ, услышат наши лозунги о хлебе и воле. И они поймут, что за железным порядком скрывается та же старая узда, только отлитая в новой форме.
С товарищеским (но не братским) приветом,
Владимир Мельников,
Председатель Военно-Революционного Совета Народного Авангарда.»
Мельников отложил перо. Он не ожидал ответа. Это письмо было не дипломатией, а выстрелом в идеологическую войну, которая уже начиналась по всему миру. Он смотрел на карту, где красным карандашом была обведена Москва, и думал, что где-то там, за горами и морями, другой вождь, так же не похожий на него, как огонь на воду, читает его слова и сжимает кулаки. Их пути разойдутся. Их идеологии столкнутся. Но в этот момент, в ноябре 1917-го, они были двумя молниями, одновременно ударившими в прогнивший мир старой Европы.
Ответ Муссолини Мельникову
«Господину Мельникову, Москва.
Ваше письмо, поленное огня и нигилизма, достигло Рима. Вы называете мои идеи казармой, а свой хаос — почвой для новой жизни. Вы ошибаетесь. История не рождается в хаосе. Она выковывается в горниле воли, закаляется сталью дисциплины и полируется кровью жертвенности.
Вы, как и все марксисты, верите в слепые силы истории, в массы. Я же верю в Личность, в Элиту, в Нацию. Ваш "свободный союз синдикатов" — это утопия, которая рассыплется при первом же столкновении с реальностью, как рассыпалась ваша Москва в огне. Железный порядок, который вы презираете, — единственное, что может спасти народ от него самого.
Вы пишете, что являетесь моим будущим поражением. Нет, синьор. Вы — моё прошлое. Юношеский бунт, который был преодолён силой зрелой воли. Когда ваши "свободные труженики" устанут от анархии и голода, они будут жаждать Того, Кто Принесёт Порядок. И они найдут его. Не в ваших собраниях, а в строю.
Считайте это не ответом, а предупреждением от того, кто видит дальше баррикад.
Бенито Муссолини.»
--
«Господину Мельникову, Москва.
Ваше письмо, поленное огня и нигилизма, достигло Рима. Вы называете мои идеи казармой, а свой хаос — почвой для новой жизни. Вы ошибаетесь. История не рождается в хаосе. Она выковывается в горниле воли, закаляется сталью дисциплины и полируется кровью жертвенности.
Вы, как и все марксисты, верите в слепые силы истории, в массы. Я же верю в Личность, в Элиту, в Нацию. Ваш "свободный союз синдикатов" — это утопия, которая рассыплется при первом же столкновении с реальностью, как рассыпалась ваша Москва в огне. Железный порядок, который вы презираете, — единственное, что может спасти народ от него самого.
Вы пишете, что являетесь моим будущим поражением. Нет, синьор. Вы — моё прошлое. Юношеский бунт, который был преодолён силой зрелой воли. Когда ваши "свободные труженики" устанут от анархии и голода, они будут жаждать Того, Кто Принесёт Порядок. И они найдут его. Не в ваших собраниях, а в строю.
Считайте это не ответом, а предупреждением от того, кто видит дальше баррикад.
Бенито Муссолини.»
--
Блин, как же вайбово получилось. А можно сделать интерлюдии про жизнь простых граждан в Питере и про отряды таборитов которые пиздяться с казаками на Кубани?
Если что под таборитами имеются ввиду авангардисткие отряды, которые спиздили тактику гуситов для борьбы с казаками
«Петроградская симфония в миноре»
Ноябрьский ветер с Невы вгрызался в кости куда острее, чем шрапнель прошлой зимы. Петроград жил в странном, зыбком состоянии — не войны и не мира, не царства и не республики, а затянувшейся паузы, похожей на агонию.
На Гороховой, 2, в бывшей квартире коллежского асессора, теперь ютились три семьи. Жили по-коммунальному, но не от революционного порыва, а от безысходности. В центре комнаты, у печки-«буржуйки», топившейся книгами из разорённого хозяйской библиотеки, сидела Анна Петровна, вдова чиновника. Она зашивала локти на старом пальто сына-гимназиста, ставшего юнкером. Из соседней комнаты доносился ровный, убаюкивающий голод голос диктора:
«…Комитет зимнего снабжения сообщает о полной стабилизации поставок. Народ и армия едины в стремлении к порядку и возрождению…»
Анна Петровна тупо смотрела на иголку. «Стабилизация». Сегодня утром она отстояла три часа за пайком — селёдочные головы, две картофелины и кусок хлеба, наполовину из опилок. Это и была «стабильность».
Её сын, Коля, входил в квартиру, стуча сапогами. Лицо его, ещё недавно юношеское, теперь было окаменелым.
— Опять эти агитаторы у Литейного, — бросил он шинель на стул. — Сунулись к нам, кричат про «кровавых генералов» и «народное счастье». Мы их… попросили уйти.
Он не стал уточнять,как именно. Анна Петровна вздрогнула. Её мальчик, учивший Пушкина наизусть, теперь говорил о людях, как о помехе.
В это время в комнату вошла их соседка, Маруся, работница с Выборгской стороны. Когда-то она тоже восторгалась переменами. Теперь её глаза были пусты.
— В очереди слышала, — тихо сказала она, садясь на сундук. — В Москве всё… красные. Говорят, там хоть порядок. А здесь… здесь что? Царя нам вернули, а хлеба нет. Порядка нет. Только эти… — она мотнула головой в сторону завывающего репродуктора, — …разговоры.
Три человека. Три России в одной комнате.
Анна Петровна — та, что верила в «Единую и Неделимую» и теперь цеплялась за возвращённого царя как за последний оплот, пусть и рушащийся на глазах.
Коля — тот, кто уже принял новые правила и готов был насилием отвечать на насилие, видя в этом долг.
Маруся — та, что разочаровалась и во «врагах», и в «спасителях», и тихо ненавидела всех, кто обманул её надежды.
Из репродуктора полилась патриотическая песня. Коля мрачно подпевал. Маруся закрыла лицо руками. Анна Петровна смотрела в заиндевевшее окно, на мрачные громады «спасительного» Петрограда.
Город был полон призраков. Призраков империи, которая не могла возродиться. Призраков революции, которую подавили. И живых людей, которые уже не верили ни в какое будущее, а просто ждали, когда одна из сторон — красные в Москве или белые в Петрограде — наконец перережет им горло и положит конец этому кошмару. Их жизнь свелась к простому, животному рефрену: выстоять в очереди, найти дров, не попасть под пулю. Вся «великая политика» ССД была для них лишь далёким гулом, который не мог заглушить урчание в пустом желудке.
Ноябрьский ветер с Невы вгрызался в кости куда острее, чем шрапнель прошлой зимы. Петроград жил в странном, зыбком состоянии — не войны и не мира, не царства и не республики, а затянувшейся паузы, похожей на агонию.
На Гороховой, 2, в бывшей квартире коллежского асессора, теперь ютились три семьи. Жили по-коммунальному, но не от революционного порыва, а от безысходности. В центре комнаты, у печки-«буржуйки», топившейся книгами из разорённого хозяйской библиотеки, сидела Анна Петровна, вдова чиновника. Она зашивала локти на старом пальто сына-гимназиста, ставшего юнкером. Из соседней комнаты доносился ровный, убаюкивающий голод голос диктора:
«…Комитет зимнего снабжения сообщает о полной стабилизации поставок. Народ и армия едины в стремлении к порядку и возрождению…»
Анна Петровна тупо смотрела на иголку. «Стабилизация». Сегодня утром она отстояла три часа за пайком — селёдочные головы, две картофелины и кусок хлеба, наполовину из опилок. Это и была «стабильность».
Её сын, Коля, входил в квартиру, стуча сапогами. Лицо его, ещё недавно юношеское, теперь было окаменелым.
— Опять эти агитаторы у Литейного, — бросил он шинель на стул. — Сунулись к нам, кричат про «кровавых генералов» и «народное счастье». Мы их… попросили уйти.
Он не стал уточнять,как именно. Анна Петровна вздрогнула. Её мальчик, учивший Пушкина наизусть, теперь говорил о людях, как о помехе.
В это время в комнату вошла их соседка, Маруся, работница с Выборгской стороны. Когда-то она тоже восторгалась переменами. Теперь её глаза были пусты.
— В очереди слышала, — тихо сказала она, садясь на сундук. — В Москве всё… красные. Говорят, там хоть порядок. А здесь… здесь что? Царя нам вернули, а хлеба нет. Порядка нет. Только эти… — она мотнула головой в сторону завывающего репродуктора, — …разговоры.
Три человека. Три России в одной комнате.
Анна Петровна — та, что верила в «Единую и Неделимую» и теперь цеплялась за возвращённого царя как за последний оплот, пусть и рушащийся на глазах.
Коля — тот, кто уже принял новые правила и готов был насилием отвечать на насилие, видя в этом долг.
Маруся — та, что разочаровалась и во «врагах», и в «спасителях», и тихо ненавидела всех, кто обманул её надежды.
Из репродуктора полилась патриотическая песня. Коля мрачно подпевал. Маруся закрыла лицо руками. Анна Петровна смотрела в заиндевевшее окно, на мрачные громады «спасительного» Петрограда.
Город был полон призраков. Призраков империи, которая не могла возродиться. Призраков революции, которую подавили. И живых людей, которые уже не верили ни в какое будущее, а просто ждали, когда одна из сторон — красные в Москве или белые в Петрограде — наконец перережет им горло и положит конец этому кошмару. Их жизнь свелась к простому, животному рефрену: выстоять в очереди, найти дров, не попасть под пулю. Вся «великая политика» ССД была для них лишь далёким гулом, который не мог заглушить урчание в пустом желудке.
«Степные призраки»
Донские степи, ноябрь 1917-го.
Они не были похожи на армию. Не было ни строя, ни знамён, ни громких маршей. Они были похожи на странствующий город, выросший посреди степи. Это был табор Народного Авангарда.
В центре, образуя живое кольцо, стояли возы, сцепившиеся оглоблями, как в старину. Внутри кольца — женщины, дети, раскуроченная тачанка, у которой меняли ось. Снаружи, в готовности, — конные дозоры. Это и был «табор»: не просто обоз, а мобильная крепость, главное тактическое изобретение Южного фронта.
Их атаман, вернее, «выборный командир», бывший батрак Степан, с биноклем в руках лежал на вершине кургана. Рядом — Маруся, она же «Маруся-Пулемётчица», чей «Максим» на тачанке стал легендой от Царицына до Ростова.
— Дымок, — сквозь зубы произнёс Степан, не отрываясь от бинокля. — Верстах в трёх. Курени, не иначе.
Казаки. Те самые, что ещё месяц назад рубили отступающих авангардистов, как капусту. Пока не появились таборы.
— Готовь гостей встретить, Марья, — Степан сполз с кургана. По его движению, без единого крика, по табору пробежала волна. Мужики хватались за винтовки, занимая позиции за колёсами возов. Маруся с подручными отстегнула пулемётные ленты.
Казачья лава показалась на гребне холма. Это было красивое и страшное зрелище — лес пик, несущийся с гиком. Раньше от этого зрелища бежали. Теперь — нет.
Лава летела, но на подлёте к табору кони начали спотыкаться и падать. Это работали «волчьи ямы» — неглубокие, но коварные ловушки, которые ночью выкопали подростки из табора. Казачий строй смешался.
И тут ударил «Максим» Маруси. Не длинной очередью, а короткими, хлёсткими очередями. Она била не по всадникам, а по лошадям. Обезноженный казак в степи — уже не воин.
Основная часть лавы, увидев западню, отхлынула, но десяток лихих наездников прорвался к самому табору. Их встретил плотный, неспешный огонь из-за возов. Стреляли не торопясь, целясь. Это была не паника, а работа.
Когда последний казак рухнул с седла, наступила тишина, нарушаемая лишь стонами раненых животных.
— Ротация! — крикнул Степан. — Первый взвод — на позиции! Второй — отдыхать! Третий — хоронить и добычу собирать!
В этом был весь их «красный шаманизм» южного фронта. Не мистика, а суровая практика. Табор был одновременно и армией, и тылом, и домом. Он был неуязвим для кавалерийских наскоков и смертельно опасен для любого, кто к нему приближался.
Вечером у костра, зашивая пробитую шинель, Степан сказал Марусе:
—Гонят их, как слепых щенят. Им — слава, а нам — земля. Они за старые порядки дерутся, а мы… мы за новый быт. Вот он. — И он обвёл рукой тёплый, освещённый кострами круг табора, где пахло дымом, варёнкой и свободой.
Они не завоёвывали города. Они завоёвывали степь. И по всему южному фронту эти бродячие крепости, как ядовитые грибы, вырастали после дождя, медленно, неотвратимо сжимая донские станицы в стальном кольце народной войны.
Донские степи, ноябрь 1917-го.
Они не были похожи на армию. Не было ни строя, ни знамён, ни громких маршей. Они были похожи на странствующий город, выросший посреди степи. Это был табор Народного Авангарда.
В центре, образуя живое кольцо, стояли возы, сцепившиеся оглоблями, как в старину. Внутри кольца — женщины, дети, раскуроченная тачанка, у которой меняли ось. Снаружи, в готовности, — конные дозоры. Это и был «табор»: не просто обоз, а мобильная крепость, главное тактическое изобретение Южного фронта.
Их атаман, вернее, «выборный командир», бывший батрак Степан, с биноклем в руках лежал на вершине кургана. Рядом — Маруся, она же «Маруся-Пулемётчица», чей «Максим» на тачанке стал легендой от Царицына до Ростова.
— Дымок, — сквозь зубы произнёс Степан, не отрываясь от бинокля. — Верстах в трёх. Курени, не иначе.
Казаки. Те самые, что ещё месяц назад рубили отступающих авангардистов, как капусту. Пока не появились таборы.
— Готовь гостей встретить, Марья, — Степан сполз с кургана. По его движению, без единого крика, по табору пробежала волна. Мужики хватались за винтовки, занимая позиции за колёсами возов. Маруся с подручными отстегнула пулемётные ленты.
Казачья лава показалась на гребне холма. Это было красивое и страшное зрелище — лес пик, несущийся с гиком. Раньше от этого зрелища бежали. Теперь — нет.
Лава летела, но на подлёте к табору кони начали спотыкаться и падать. Это работали «волчьи ямы» — неглубокие, но коварные ловушки, которые ночью выкопали подростки из табора. Казачий строй смешался.
И тут ударил «Максим» Маруси. Не длинной очередью, а короткими, хлёсткими очередями. Она била не по всадникам, а по лошадям. Обезноженный казак в степи — уже не воин.
Основная часть лавы, увидев западню, отхлынула, но десяток лихих наездников прорвался к самому табору. Их встретил плотный, неспешный огонь из-за возов. Стреляли не торопясь, целясь. Это была не паника, а работа.
Когда последний казак рухнул с седла, наступила тишина, нарушаемая лишь стонами раненых животных.
— Ротация! — крикнул Степан. — Первый взвод — на позиции! Второй — отдыхать! Третий — хоронить и добычу собирать!
В этом был весь их «красный шаманизм» южного фронта. Не мистика, а суровая практика. Табор был одновременно и армией, и тылом, и домом. Он был неуязвим для кавалерийских наскоков и смертельно опасен для любого, кто к нему приближался.
Вечером у костра, зашивая пробитую шинель, Степан сказал Марусе:
—Гонят их, как слепых щенят. Им — слава, а нам — земля. Они за старые порядки дерутся, а мы… мы за новый быт. Вот он. — И он обвёл рукой тёплый, освещённый кострами круг табора, где пахло дымом, варёнкой и свободой.
Они не завоёвывали города. Они завоёвывали степь. И по всему южному фронту эти бродячие крепости, как ядовитые грибы, вырастали после дождя, медленно, неотвратимо сжимая донские станицы в стальном кольце народной войны.
«Охота на шакала»
Восточное Забайкалье, ноябрь 1917-го.
Рассвет застал сибирских стрелков на склонах сопок, поросших лиственницей. Они не копали окопов. Они просто лежали в снегу, в своих белых маскхалатах, вросшие в землю, как корни. Это была не линия фронта, а смертельная ловушка, расставленная генералом Полюбиным.
Внизу, в долине, петляла колея Уровь-Борзинского тракта. По ней, поднимая облако инея, двигался обоз. Но не японский — обоз атамана Семёнова. Фуры с награбленным добром, повозки с патронами, пьяные голоса. Семёновцы, почуяв, что японцы за спиной, вели себя как хозяева, забыв о войне.
Капитан Дударев, бывший охотник-промысловик, лежал рядом с молодым бойцом, который дёргался от холода.
– Тихо, браток, – прошептал Дударев, не поворачивая головы. – Зверь чуткий. Дыши в рукав.
Он не командовал полком. Он вёл охоту. Его «Стрелочник» висел на груди, но главным оружием была винтовка с самодельным крапом на прикладе.
В голове обоза внезапно вырос фонтан земли и снега. Это с бронепоезда «Давид Мартынов», стоявшего за сопкой, ударила трёхдюймовка. Сигнал.
И тут ожили сопки. Не было громового «ура», только сухой, частый треск винтовочных залпов. Стреляли не по толпе, а выборочно. Первыми падали офицеры, потом пулемётные расчёты, пытавшиеся развернуться.
– Вперёд! За мной! – крикнул Дударев, но его «вперёд» было не в атаку, а на опушку леса, чтобы отсечь путь к отступлению.
Из леса с флангов, словно из-под земли, вынырнули сибирские казаки – те, что перешли на сторону Республики. Не в лаву, а короткими, яростными ударами. Они знали все тропы и все приёмы своих вчерашних братьев.
Обоз превратился в ад. Обезумевшие лошади рвали упряжь, семёновцы метались под убийственным огнём, не видя врага. Японских советников в колонне не было – те предпочитали отсиживаться в укреплённых посёлках.
Через полчаса всё было кончено. Дударев стоял над тушей развороченного грузовика, откуда доносился стон. Молодой боец, тот самый, что дёргался от холода, пытался штыком добить раненого семёновца.
– Хватит, – капитан опустил его винтовку. – Кончай. Он уже не воин.
Он оглядел долину. Его люди, не теряя темпа, собирали трофеи, добивали тяжелораненых лошадей, строили пленных в колонну. Работа была сделана чисто, по-сибирски: без злости, но и без жалости.
Это было не сражение армий. Это был разгром банды. Железная воля государства, воплощённая в бронепоезде и выучке стрелков, против атаманской вольницы. Исход был предрешён.
Где-то там, в глубине тайги, бежал сам атаман Семёнов, теряя последних людей и последний престиж. «Сибирский Медведь» не рычал – он беззвучно подкрался и перекусил горло наглому шакалу. И на всём фронте от Байкала до Амура японские офицеры впервые задумались, с кем же они всё-таки воюют.
Восточное Забайкалье, ноябрь 1917-го.
Рассвет застал сибирских стрелков на склонах сопок, поросших лиственницей. Они не копали окопов. Они просто лежали в снегу, в своих белых маскхалатах, вросшие в землю, как корни. Это была не линия фронта, а смертельная ловушка, расставленная генералом Полюбиным.
Внизу, в долине, петляла колея Уровь-Борзинского тракта. По ней, поднимая облако инея, двигался обоз. Но не японский — обоз атамана Семёнова. Фуры с награбленным добром, повозки с патронами, пьяные голоса. Семёновцы, почуяв, что японцы за спиной, вели себя как хозяева, забыв о войне.
Капитан Дударев, бывший охотник-промысловик, лежал рядом с молодым бойцом, который дёргался от холода.
– Тихо, браток, – прошептал Дударев, не поворачивая головы. – Зверь чуткий. Дыши в рукав.
Он не командовал полком. Он вёл охоту. Его «Стрелочник» висел на груди, но главным оружием была винтовка с самодельным крапом на прикладе.
В голове обоза внезапно вырос фонтан земли и снега. Это с бронепоезда «Давид Мартынов», стоявшего за сопкой, ударила трёхдюймовка. Сигнал.
И тут ожили сопки. Не было громового «ура», только сухой, частый треск винтовочных залпов. Стреляли не по толпе, а выборочно. Первыми падали офицеры, потом пулемётные расчёты, пытавшиеся развернуться.
– Вперёд! За мной! – крикнул Дударев, но его «вперёд» было не в атаку, а на опушку леса, чтобы отсечь путь к отступлению.
Из леса с флангов, словно из-под земли, вынырнули сибирские казаки – те, что перешли на сторону Республики. Не в лаву, а короткими, яростными ударами. Они знали все тропы и все приёмы своих вчерашних братьев.
Обоз превратился в ад. Обезумевшие лошади рвали упряжь, семёновцы метались под убийственным огнём, не видя врага. Японских советников в колонне не было – те предпочитали отсиживаться в укреплённых посёлках.
Через полчаса всё было кончено. Дударев стоял над тушей развороченного грузовика, откуда доносился стон. Молодой боец, тот самый, что дёргался от холода, пытался штыком добить раненого семёновца.
– Хватит, – капитан опустил его винтовку. – Кончай. Он уже не воин.
Он оглядел долину. Его люди, не теряя темпа, собирали трофеи, добивали тяжелораненых лошадей, строили пленных в колонну. Работа была сделана чисто, по-сибирски: без злости, но и без жалости.
Это было не сражение армий. Это был разгром банды. Железная воля государства, воплощённая в бронепоезде и выучке стрелков, против атаманской вольницы. Исход был предрешён.
Где-то там, в глубине тайги, бежал сам атаман Семёнов, теряя последних людей и последний престиж. «Сибирский Медведь» не рычал – он беззвучно подкрался и перекусил горло наглому шакалу. И на всём фронте от Байкала до Амура японские офицеры впервые задумались, с кем же они всё-таки воюют.
«Железный крест у деревни Крутоярки»
Тверская губерния, ноябрь 1917-го.
Рота поручика Саблина заняла оборону на окраине сожжённой деревни. Не стратегическая высота, не мост — просто перекрёсток двух просёлочных дорог. Но приказ был ясен: «Держаться до подхода основных сил. Не пропустить ни одного эшелона с юга».
Их было тридцать семь человек. Ополченцы, кадеты, двое ветеранов-георгиевских кавалеров. Окопались у каменной церковной ограды. Ждали.
Дождались. Не эшелон. Целый батальон НА, вышедший в рейд по тылам. С чёрными знамёнами, с тачанками.
— Ни шагу назад, — тихо сказал Саблин, проверяя штык. — Помним, за кого дерёмся. За Россию.
Первый натиск авангардисты попытались было взять сходу, с гиком, под барабанный бой. Их встретили редким, но метким огнём. Ветеран-фронтовик, ефрейтор Зиновьев, уложил трёх пулемётчиков, прежде чем его скосила очередь с тачанки.
Начался ад. Авангардисты, поняв, что имеют дело с горсткой, стали заходить с флангов. Бой перешёл в рукопашную у церковной стены. Кадет Володя, семнадцати лет, штыком и прикладом отбивался от двух красноармейцев, пока пуля не сразила его наповал.
Поручик Саблин, раненый в плечо, собрал вокруг себя пятерых уцелевших. Боеприпасы кончались.
— Ваше благородие, — хрипел один из ополченцев, — может, сдадимся? Жалко же пацанов…
— Молчать! — Саблин в упор выстрелил в подбежавшего агитатора с мегафоном. — Царю присягали! За Русь Святую!
Они отбивались ещё час. Штыками, камнями, ножами. Когда кольцо сомкнулось, в живых оставался только Саблин, прислонившийся к церковной стене. Перед ним лежала гора вражеских тел.
Ему предложили сдаться. Он плюнул в сторону парламентёра и, собрав последние силы, крикнул:
— Умрём же под знамёнами царя!
Его добили выстрелом в голову.
---
Когда основные силы Империи выбили авангардистов из Крутоярки, они нашли тела тридцати семи защитников перекрёстка. Рота поручика Саблина не пропустила ни одного эшелона. Их жертва позволила перебросить резервы и избежать катастрофы на этом участке фронта.
На груди у мёртвого поручика лежал пробитый пулей железный крест. Простой, солдатский. Не за победу — за верность. В сводках это назовут «второстепенным эпизодом». Для тех, кто выжил в том ноябре, это стал символ — последних, кто стоял насмерть не за идеи, а за присягу, данную исчезнувшей стране.
Тверская губерния, ноябрь 1917-го.
Рота поручика Саблина заняла оборону на окраине сожжённой деревни. Не стратегическая высота, не мост — просто перекрёсток двух просёлочных дорог. Но приказ был ясен: «Держаться до подхода основных сил. Не пропустить ни одного эшелона с юга».
Их было тридцать семь человек. Ополченцы, кадеты, двое ветеранов-георгиевских кавалеров. Окопались у каменной церковной ограды. Ждали.
Дождались. Не эшелон. Целый батальон НА, вышедший в рейд по тылам. С чёрными знамёнами, с тачанками.
— Ни шагу назад, — тихо сказал Саблин, проверяя штык. — Помним, за кого дерёмся. За Россию.
Первый натиск авангардисты попытались было взять сходу, с гиком, под барабанный бой. Их встретили редким, но метким огнём. Ветеран-фронтовик, ефрейтор Зиновьев, уложил трёх пулемётчиков, прежде чем его скосила очередь с тачанки.
Начался ад. Авангардисты, поняв, что имеют дело с горсткой, стали заходить с флангов. Бой перешёл в рукопашную у церковной стены. Кадет Володя, семнадцати лет, штыком и прикладом отбивался от двух красноармейцев, пока пуля не сразила его наповал.
Поручик Саблин, раненый в плечо, собрал вокруг себя пятерых уцелевших. Боеприпасы кончались.
— Ваше благородие, — хрипел один из ополченцев, — может, сдадимся? Жалко же пацанов…
— Молчать! — Саблин в упор выстрелил в подбежавшего агитатора с мегафоном. — Царю присягали! За Русь Святую!
Они отбивались ещё час. Штыками, камнями, ножами. Когда кольцо сомкнулось, в живых оставался только Саблин, прислонившийся к церковной стене. Перед ним лежала гора вражеских тел.
Ему предложили сдаться. Он плюнул в сторону парламентёра и, собрав последние силы, крикнул:
— Умрём же под знамёнами царя!
Его добили выстрелом в голову.
---
Когда основные силы Империи выбили авангардистов из Крутоярки, они нашли тела тридцати семи защитников перекрёстка. Рота поручика Саблина не пропустила ни одного эшелона. Их жертва позволила перебросить резервы и избежать катастрофы на этом участке фронта.
На груди у мёртвого поручика лежал пробитый пулей железный крест. Простой, солдатский. Не за победу — за верность. В сводках это назовут «второстепенным эпизодом». Для тех, кто выжил в том ноябре, это стал символ — последних, кто стоял насмерть не за идеи, а за присягу, данную исчезнувшей стране.
«Хлеб и сталь для России»
Петроград, ноябрь 1917 года.
Кабинет Павла Николаевича Милюкова напоминал штаб в осаждённой крепости, где побеждали не штыками, а цифрами. Сам министр, несмотря на усталость, выглядел собранным. На столе перед ним лежали два отчёта, которые он перечитывал как сводки с фронта — но фронта хозяйственного.
Первый доклад — от Комитета зимнего снабжения:
«Запасы зерна в хранилищах Твери, Ярославля, Вологды достигли 250 тысяч тонн. Еженедельно отправляется 15 эшелонов с хлебом. В Петрограде и прилегающих губерниях введена система распределения, обеспечивающая минимальный, но гарантированный паёк для 7 миллионов человек. Спекуляция хлебом снизилась на 80% после введения жёсткого учёта и земского контроля.»
Второй доклад — от Отдела промышленности:
«Заводы Петрограда, Твери, Ярославля вышли на 70% от довоенной мощности. Налажено производство патронов, артиллерийских снарядов, ремонт винтовок. Инженерно-технический персонал возвращается на предприятия; за октябрь привлечено 2 200 специалистов. Запущен второй выпуск облигаций «За Россию» — 500 миллионов рублей, полностью размещён среди населения.»
Милюков с удовлетворением отложил бумаги. Да, Москву пришлось оставить. Да, войска отступают. Но здесь, в тылу, он выигрывал свою войну — войну за жизнеспособность государства. Пока его поезда везут хлеб, а заводы ковали сталь — у России есть шанс.
Он подошёл к окну. На улице люди стояли в очереди за хлебом. Но это была не голодная толпа — это был упорядоченный поток, снабжаемый его системой. Каждый получающий паёк был доказательством: империя не рухнула, она перестроилась.
— Ваше превосходительство, — вошёл помощник, — новые данные из Твери: удалось восстановить мост через Волгу. Пустили первые составы.
Милюков кивнул. Это была его победа. Не громкая, как взятие города, но жизненно важная. Пока его чиновники на местах налаживали работу, а крестьяне везли хлеб в казённые хранилища — Святая Русь, которую он стремился спасти, продолжала жить своей размеренной, хозяйственной жизнью.
Он взял со стола серебряный рубль с профилем государя — символ той России, которую он отстраивал здесь, в Петрограде. Не фантомной «Единой и Неделимой», а работающего государства, способного пережить любые бури. И в этом был его главный ответ всем сомневающимся.
Как же товарищ Си не любит Империю это пиздец
Петроград, ноябрь 1917 года.
Кабинет Павла Николаевича Милюкова напоминал штаб в осаждённой крепости, где побеждали не штыками, а цифрами. Сам министр, несмотря на усталость, выглядел собранным. На столе перед ним лежали два отчёта, которые он перечитывал как сводки с фронта — но фронта хозяйственного.
Первый доклад — от Комитета зимнего снабжения:
«Запасы зерна в хранилищах Твери, Ярославля, Вологды достигли 250 тысяч тонн. Еженедельно отправляется 15 эшелонов с хлебом. В Петрограде и прилегающих губерниях введена система распределения, обеспечивающая минимальный, но гарантированный паёк для 7 миллионов человек. Спекуляция хлебом снизилась на 80% после введения жёсткого учёта и земского контроля.»
Второй доклад — от Отдела промышленности:
«Заводы Петрограда, Твери, Ярославля вышли на 70% от довоенной мощности. Налажено производство патронов, артиллерийских снарядов, ремонт винтовок. Инженерно-технический персонал возвращается на предприятия; за октябрь привлечено 2 200 специалистов. Запущен второй выпуск облигаций «За Россию» — 500 миллионов рублей, полностью размещён среди населения.»
Милюков с удовлетворением отложил бумаги. Да, Москву пришлось оставить. Да, войска отступают. Но здесь, в тылу, он выигрывал свою войну — войну за жизнеспособность государства. Пока его поезда везут хлеб, а заводы ковали сталь — у России есть шанс.
Он подошёл к окну. На улице люди стояли в очереди за хлебом. Но это была не голодная толпа — это был упорядоченный поток, снабжаемый его системой. Каждый получающий паёк был доказательством: империя не рухнула, она перестроилась.
— Ваше превосходительство, — вошёл помощник, — новые данные из Твери: удалось восстановить мост через Волгу. Пустили первые составы.
Милюков кивнул. Это была его победа. Не громкая, как взятие города, но жизненно важная. Пока его чиновники на местах налаживали работу, а крестьяне везли хлеб в казённые хранилища — Святая Русь, которую он стремился спасти, продолжала жить своей размеренной, хозяйственной жизнью.
Он взял со стола серебряный рубль с профилем государя — символ той России, которую он отстраивал здесь, в Петрограде. Не фантомной «Единой и Неделимой», а работающего государства, способного пережить любые бури. И в этом был его главный ответ всем сомневающимся.
Как же товарищ Си не любит Империю это пиздец
Слушай, а когда будешь генерить итоги сможешь сделать прогон с описанием происходящего в мире и фронтах Первой мировой?
>Да, Москву пришлось оставить. Да, войска отступают.
Э бля! Куда!
>К концу месяца в Петроград, дорогой, полной разных неприятностей и как минимум двумя вооруженными нападениями грабителей, в Петроград прибыл чрезвычайно уполномоченный посол Сибирской Республики. Улыбчивый, седобородый старовер в меховой шапке и тулупе жал всем руки, здоровался со всеми партийным "Будь здоров!" мартыновцев и с нетерпением ждал личной встречи с Милюковым... а то и с царём, кто знает?
С собой Герасим Ставров привёз несколько писем от Мартынова и Думы с распоряжениями и приказами на разные ситуации, но сейчас ему было наказанр строго придерживаться дружелюбного курса на сотрудничество и переговоры с царским правительством. Сам Герасим, конечно, был одним из тех, кого вдохновил "третий путь" Мартынова — но благодаря его верности посольскую работу он и получил.
На повестке было не только обсуждение войны с Японией, но и судьбы сибиряков в Москве.
Петроград, 29 октября 1917 года.
Приём чрезвычайного и уполномоченного посла Сибирской Республики Герасима Ефимовича Ставрова государственным контролёром Фёдором Фёдоровичем Кокошкиным.
Заседание проходило в Зимнем дворце, в одной из малых приёмных, где обычно велись тихие переговоры и велась переписка с губерниями. На часах было около полудня, когда Герасим Ставров — дородный старовер с густой седой бородой, в коротком тулупе и с неизменной мягкой улыбкой — вошёл в зал и низко поклонился.
Фёдор Фёдорович Кокошкин, державший в руках аккуратно переплетённый планшет с парой документов, поднялся ему навстречу.
— Рад приветствовать представителя Сибири, — сказал он ровно, без холодности, но и без излишней теплоты. — В Петрограде о вашей стойкости говорят с уважением. Присаживайтесь, Герасим Ефимович.
Кашлянув, Кокошин отложил блокнот в сторону и, сверкнув очками, сплел ладони, поставив локти на стол.
— Его Императорское Величество и Совет министров видят в Сибири не соперника, а часть России, чья доблесть и труд стали заслоном от чужеземцев. Именно потому генерал-лейтенант Гришин-Алмазов и направлен к вам — не как соглядатай, но как полномочный представитель. При достижении договоренностей, он передаст координаты по железнодорожным веткам и портам, где можно развернуть перекрёстные поставки: топливо, хлеб, боеприпасы и медикаменты. Мы готовы открыть северный коридор через Архангельск и порт Александровск; взамен потребуется синхронизация поставок угля и металла из Енисейского и Томского округов.
Контроллер налил себя и гостю чая и тихонько отпил, откинувшись в кресле.
— Думаю, вы согласитесь, что когда японские бронеколонны стоят во Владивостоке, все прочие разговоры теряют смысл. Его Величество горячо желает, чтобы русская земля, будь то в Сибири, на Волге или на Балтике, не знала больше сапога иностранца.
Ненадолго повисла тишина. Из соседней комнаты донёсся звон колокольчиков.
— Кстати, — продолжил Кокошкин, — вопрос, который мы обязаны поднять. Москва. В городе идет сражение, и как нам сообщают, встречаются офицеры республиканской армии. Мы не делаем из этого обвинения, но надеемся на решительное слово вашей Думы: участие в войне с Империей неприемлемо. Пока мы оба бьём японцев.
Кокошкин чуть улыбнулся.
— Впрочем — к делу. Учредительное собрание.
Он перелистнул бумаги на планшете, достал черновик протокола.
— Мы ожидаем участие от всех губерний, в том числе сибирских. Согласно вашему самоуправлению, на Сибирь приходится не менее тридцати мест с правом голоса в составе собрания. Это позволит вам не только отстаивать свой взгляд на внутреннее управление, но и участвовать в проекте новой Конституции. Император желает, чтобы Сибирь сама определила, кого пошлёт.
Итоги тащемта уже сгенерены, просто с ними ужасно неудобно работать с телефона, через пару дней комп вернётся в строй. А это тоже сделаю, да.
Я не знаю насколько это нагло, но я лично хочу увидеть сцену про которую я писал в своём посте, где Мельников отстреливался на баррикадах в Москве, от лица его личного фотографа.
Если будет не сложно конечно
Герасим Ефимович не отказал себе в удовольствии сесть, положил шапку на стол и, с неизменной улыбкой, не тронул чай. Объясняться не стал, но угадать было не трудно — в его согласии не поощрялось делить пищу с табачниками.
— Будь здоров, Фёдор. Рад наконец побывать лично в столицах, однако, — сообщил посол. — Хотя Великосибирск, пожалуй, уж краше Петрограда стал!
Он улыбнулся ещё шире, будто старясь убедить чиновника, что не хотел никого обидеть.
— Тут вы правы — островные карлики совсем уж обнаглели и бить их стоит сообща. Примем любую помощь, всё для отечественного фронта, и не важно, какое у него сейчас правительство! Будет вам наш металл и всё, что найдём в закромах. Вот, если достанете патрон под американские винтовки...
Герасим кивнул собственным словам и выложил на стол несколько документов о вооружении СРА.
— Так-то оно так, есть наши мужики в Москве. Транссиб, включая его европейскую часть — стратегический, однако, интерес Сибирской Республики, вот мы его и охраняем! Читали, как Мартынов говорит? Стальная аорта страны, так его! Но Железнодорожный корпус только охраняет вокзалы и прочее важное, и от ваших, и от других. Знаем мы, как на войне бывает, стреляные...
Герасим хлопнул по столу.
— Учредительное собрание! Большое слово, однако, важное. Давид Войтехович поручил передать, что пошлёт делегатов — от наших территорий и тех, которые мы освободим. Попробуем уж договориться как-нибудь, но знайте, что просить будем не мало. Канадой русской стать захотим, строить у себя наше сибирское государство по мартыновским порядкам. Другой вопрос, что о наших порядках думает государь? Сможем ли мы ужиться в новой России, как думаешь, Фёдор?
Кокошкин улыбнулся сухо и чуть наклонился через стол.
— Герасим Ефимович, — сказал он, — замечательно слышать, что Великосибирск краше Петрограда. У нас у всех свои причуды вкуса. А по поводу патрона под американские винтовки — примем к сведению: у нас есть каналы, и генерал-лейтенант Гришин-Алмазов уже докладывал о возможностях переправки боеприпасов и координации по линии. Я не обещаю магию: дайте конкретику — калибр, количество, сроки — и мы попробуем найти купцов и компаньонов в Лондоне и в северных портах, через частные контракты. Металл ваш — ресурс наш.
После он оперся локтем о стол и на мгновение задумчиво улыбнулся.
— Знаете ведь, я не всегда был тем, кем стал. В молодости я и сам состоял в Кадетах и не скрывал своей критики к монархии. Был резок, был горяч, — Кокошкин усмехнулся. — Но годы научили смотреть дальше громких упрёков с трибуны. Именно потому сейчас я говорю откровенно: Государь понял — как прежде жить нельзя. Он не стремится вернуть старое, он предлагает новый договор с народом через Учредительное собрание. Это не бессмысленная реставрация, и в этом, поверьте, его решимость искренняя.
Взгляд Кокшина пересекся со взглядом Ставрова, после чего контроллер перелистнул пару листов и сделал несколько пометок.
— По делегатам: пусть Мартынов вышлет тех, кого сочтёт нужным. Мы дадим Сибири достойное представительство — места и процедуры будут согласованы. Но ясно одно: общерусская безопасность превыше любых амбиций и несбыточных проектов. Поддержка НА недопустима. Мы готовы координировать оборону против Японии, организовать перекрёстные поставки через каналы Гришина-Алмазова и наших портов. Взамен прошу ясности в отношении Московских позиций ваших людей. Если Сибирь будет частью решения, мы найдём компромисс.
«Кадр, который потрясёт мир»
Москва, Замоскворечье, октябрь 1917-го.
В ушах до сих пор стоял оглушительный гул. Не гул боя — я к нему привык, снимал и под Арденнами, и на Карпатах. Нет, это был гул крови, бешено стучавшей в висках. Я, Эмиль Зоммер, бывший фотокор швейцарских газет, а ныне — «личный летописец Революции», сидел в вонючем подвале и трясущимися руками протирал объектив «Гёрца». Я только что сделал кадр своей жизни. И чуть не умер.
Всё началось с того, что Мельников, вопреки всему, поехал на передовую. Не для парада, а в ту самую дыру, где пахло гарью, порохом и смертью. Он приехал, чтобы поговорить с бойцами, и мы — я и два его ординарца — были его свитой.
И только он начал говорить с этими закопчёнными, усталыми людьми, как с неба с воем посыпались снаряды. «Кажется, царские батареи с Воробьёвых гор очнулись», — кто-то крикнул. Началась паника, замешательство. А потом из-за груды кирпичей, в трёхстах метрах от нас, повалили цепи монархистов. Шли молча, без криков, в полный рост. Ветераны.
Я увидел, как один из молодых авангардистов, мальчишка лет семнадцати, бросил винтовку и побежал. И в этот момент Мельников не закричал, не приказал. Он молча сгрёб с земли брошенную трёхлинейку, оттолкнул пытавшегося утащить его в укрытие ординарца и прыгком вскочил на баррикаду из мешков с песком и развороченного трамвая.
— СТОЙ! — его голос прорвался сквозь грохот. — СТОЙ, ЧЕРТ ВАС ВОЗЬМИ! Я С ВАМИ!
И он приложился. Не как агитатор, а как солдат. Чётко, спокойно. Щёлкнул затвором, выбросил гильзу. Выстрелил ещё раз. Я, как во сне, поднял камеру. Видоискатель запотел от дыхания. Я видел его спину, растянутый ремень гимнастёрки, решительный наклон головы. И лица бойцов вокруг. Сначала на них был ужас, а потом — ярость. Неистовая, почти радостная ярость.
В тот момент, когда я нажал на спуск, пуля снайпера рикошетом от скобы трамвая просвистела в сантиметре от моего уха. Я упал ничком, прикрывая камеру. Бой длился ещё минут сорок. Когда всё стихло, ко мне подошёл Мельников. Он был бледен, но спокоен.
— Жив, фотограф?
— Жив, — прохрипел я. — И… я снял вас.
Он ничего не ответил, только кивнул и пошёл дальше — к раненым.
А теперь я сижу в подвале и смотрю на этот кадр. На человека с винтовкой на фоне горящего города. Это не портрет вождя. Это портрет безумия и веры. И я знаю: завтра, когда эта фотография появится в «Известиях Авангарда», она станет не доказательством, а иконой. Иконой новой веры, где вождём может быть только тот, кто первый поднимется на баррикаду.
Москва, Замоскворечье, октябрь 1917-го.
В ушах до сих пор стоял оглушительный гул. Не гул боя — я к нему привык, снимал и под Арденнами, и на Карпатах. Нет, это был гул крови, бешено стучавшей в висках. Я, Эмиль Зоммер, бывший фотокор швейцарских газет, а ныне — «личный летописец Революции», сидел в вонючем подвале и трясущимися руками протирал объектив «Гёрца». Я только что сделал кадр своей жизни. И чуть не умер.
Всё началось с того, что Мельников, вопреки всему, поехал на передовую. Не для парада, а в ту самую дыру, где пахло гарью, порохом и смертью. Он приехал, чтобы поговорить с бойцами, и мы — я и два его ординарца — были его свитой.
И только он начал говорить с этими закопчёнными, усталыми людьми, как с неба с воем посыпались снаряды. «Кажется, царские батареи с Воробьёвых гор очнулись», — кто-то крикнул. Началась паника, замешательство. А потом из-за груды кирпичей, в трёхстах метрах от нас, повалили цепи монархистов. Шли молча, без криков, в полный рост. Ветераны.
Я увидел, как один из молодых авангардистов, мальчишка лет семнадцати, бросил винтовку и побежал. И в этот момент Мельников не закричал, не приказал. Он молча сгрёб с земли брошенную трёхлинейку, оттолкнул пытавшегося утащить его в укрытие ординарца и прыгком вскочил на баррикаду из мешков с песком и развороченного трамвая.
— СТОЙ! — его голос прорвался сквозь грохот. — СТОЙ, ЧЕРТ ВАС ВОЗЬМИ! Я С ВАМИ!
И он приложился. Не как агитатор, а как солдат. Чётко, спокойно. Щёлкнул затвором, выбросил гильзу. Выстрелил ещё раз. Я, как во сне, поднял камеру. Видоискатель запотел от дыхания. Я видел его спину, растянутый ремень гимнастёрки, решительный наклон головы. И лица бойцов вокруг. Сначала на них был ужас, а потом — ярость. Неистовая, почти радостная ярость.
В тот момент, когда я нажал на спуск, пуля снайпера рикошетом от скобы трамвая просвистела в сантиметре от моего уха. Я упал ничком, прикрывая камеру. Бой длился ещё минут сорок. Когда всё стихло, ко мне подошёл Мельников. Он был бледен, но спокоен.
— Жив, фотограф?
— Жив, — прохрипел я. — И… я снял вас.
Он ничего не ответил, только кивнул и пошёл дальше — к раненым.
А теперь я сижу в подвале и смотрю на этот кадр. На человека с винтовкой на фоне горящего города. Это не портрет вождя. Это портрет безумия и веры. И я знаю: завтра, когда эта фотография появится в «Известиях Авангарда», она станет не доказательством, а иконой. Иконой новой веры, где вождём может быть только тот, кто первый поднимется на баррикаду.
— Вот оно, в бумажках — калибр и прочая, сам я не силён в этом, однако. Остальное можно и телеграммой запросить, так и так мне связь держать с нашенской Думой.
Герасим пригладил окладистую бороду и смерил царского посланника взглядом. Откровенность ему понравилась.
— Это добро, что царь одумался, да поздно. Многие уж натерпелись, сами видите, а вера ему ещё в феврале кончилась. Но мы ж не звери — послушаем. Приедут наши мужики на Собрание, выскажутся, а там посмотрим. А коль решим мы вернуться к царю... уж не вздумают Мартынова арестовать, как изменника, например? Когда мы своё ружьё снова вам доверим — если доверим?
Кокошкин чуть придвинул к себе бумаги, взгляд стал внимательным, деловым.
— Герасим Ефимович, после возвращения Петрограда Его Императорское Величество уже издал акт всеобщей амнистии. Это не жест доброй воли, а оформленный указ — юридически действующий. Никто из тех, кто прибудет на переговоры или к участию в Учредительном собрании, не подлежит преследованию за прежние политические взгляды. Это зафиксировано и заверено.
Он сделал пометку на листе и продолжил:
— Что касается гарантий. Всё должно быть оформлено письменно — без двусмысленностей. Мы подготовим отдельный меморандум: перечень делегатов, рамки их неприкосновенности, порядок обмена документами и так далее. Подписи обеих сторон, печати, регистрация в протоколе Учредительного собрания — это и будет ваша защита, не на словах, а по закону. Мы планируем пригласить наблюдателей из иностранных держав и, полагаю, вы понимаете, что провокации и кровопролитие в наши планы не входят.
— В ваши — да, поверю, пожалуй... — Герасим улыбнулся в бороду. — Уж не знаю, выгорит ли эта затея, но мы попробуем по-людски, потолковать. Только Авангард от этого никуда не исчезнет, однако!
Я если честно перечитал эту интерлюдию столько раз что даже глаза устали. Мне кстати интересно, а какие именитые левые деятели сейчас состоят в авангарде? Да про Маяковского тоже интересно, он влился в движуху авангардистов(и можно ли про них интерлюдию,как они работают в народном информ бюро)?
>и можно ли про них интерлюдию,как они работают в народном информ бюро)?
Если что тут имеются ввиду футуристы которые работают в ниб
Мастер, а дай в целом раскладку по действующим левым силам. Ну, кроме НА и разгромленных большевиков. Ну и их общее отношение к воюющим сторонам.
Кокошкин покачал головой.
— Слушайте: мы не требуем от вас мгновенной политической и военной вражды с Народным Авангардом. Но есть простая граница — никакого снабжения, никакой координации, никакой передачи грузов, что идут в распоряжение НА. Торговать продовольствием или промышленными товарами, снабжать боеприпасами, штабными средствами или организовывать логистику — нельзя. Можете называть это эмбарго.
Он положил ручку на стол и добавил ровно:
— Это ключевое условие для дальнейшей легитимизации и взаимодействия с Петроградом.
Кроме Авангарда остались только разрозненные меньшевики и эсеры, но они в основном подсосы скучные. Мельников начальник левых сил на текущий момент.
Вы не поверите, но дикпик решил, что Маяковский стиснул зубы и в Петрограде работает на царскую пропаганду.
>Кроме Авангарда остались только разрозненные меньшевики и эсеры, но они в основном подсосы скучные. Мельников начальник левых сил на текущий момент.
А как же Спиридонова?
Эти силы действуют на территории НА в основном или рассосаны по всей территории?
>Вы не поверите, но дикпик решил, что Маяковский стиснул зубы и в Петрограде работает на царскую пропаганду.
Бля, надо уже на след.ходу будет заняться потужной пропагандой, а чет подзабил на эту компоненту.
Письмо по неофициальным канал от РИ к НА
Господин Мельников.
Мы уже сообщались в дни, когда в Петрограде ещё действовало Учредительное собрание — помните те провокации и ту тонкую грань, на которой мы оба тогда держались. Предлагаю переговорить в нейтральном ключе. Диалог неофициальный, без прекращения огня.
Назначьте место и время — или пошлите координаты через привычные каналы.
Бестужев.
Господин Мельников.
Мы уже сообщались в дни, когда в Петрограде ещё действовало Учредительное собрание — помните те провокации и ту тонкую грань, на которой мы оба тогда держались. Предлагаю переговорить в нейтральном ключе. Диалог неофициальный, без прекращения огня.
Назначьте место и время — или пошлите координаты через привычные каналы.
Бестужев.
>А как же Спиридонова?
Кстати да. Она же до этого собиралась написать какой-то гневный манифест в ответ на любовное письмо Мельникова.
Лол, надеюсь тов. ВашеБлагородие сделает его важной шишкой в рамках пропагандистктй машины царистов, чтобы у Маяковского случился удар от кукожа
— Справедливое требование, ясное дело... — кивнул Герасим. — Но воевать мы с ними не хотим, пока они за Урал не полезут. Я передам это правительству.
Посол достал из кармана ещё один сложенный листок.
— Значат ли эти наши переговоры, однако, что правительство Мартынова признаётся царём как официальное народное правительство Сибири? Если так, нам бы хотелось услышать государственное объявление от имени царя.
>действовало Учредительное собрание
Тьфу.
Временное правительство.
Вот основные из них:
I. Враждебные или Конкурирующие с НА
1. Умеренные Социалисты (Правые Эсеры и Меньшевики):
· Идеология: Парламентская демократия, Учредительное собрание, легальные методы борьбы. Считают НА узурпаторами революции.
· Позиция: Находятся в глубоком кризисе. Их оплот — Петроград, где они имеют влияние в возрождённых ССД земствах и среди части интеллигенции. Они видят в ССД «меньшее зло» по сравнению с диктатурой НА, но их собственный проект (Учредительное собрание) полностью дискредитирован и отложен.
· Сила: Интеллектуальное влияние, связи с зарубежными социалистическими партиями.
2. Левые Эсеры (Партия Левых Социалистов-Революционеров):
· Идеология: Революционный народнический социализм, опора на крестьянство, сочетание террора с общинной демократией. Главные идеологические конкуренты НА в деревне.
· Позиция: В яростной оппозиции к НА. Они обвиняют Мельникова в «пролетарском уклоне» и предательстве интересов крестьянства (которое составляет большинство России). Их агитаторы активно работают в сельских районах, не контролируемых жёстко НА, пытаясь перехватить инициативу.
· Сила: Глубокие корни в крестьянской среде, традиции политического террора.
3. Анархисты (Различные группировки — махновцы, чернознаменцы):
· Идеология: Полное отрицание государства, замена его вольными советами и федерациями коммун.
· Позиция: Тактические союзники, стратегические враги. Сражаются плечом к плечу с НА против ССД (особенно на Южном фронте, где их тактика идеально ложится на партизанскую войну). Но они с подозрением смотрят на строительство НА своего «синдикалистского государства», видя в нём лишь новую форму угнетения.
· Сила: Высокая мобильность, популярность в прифронтовой полосе и в «зонах хаоса».
II. Лояльные или Интегрированные в структуры НА
1. Меньшевики-Интернационалисты (группа Юлия Мартова):
· Идеология: Близка к НА в отрицании «буржуазного» парламентаризма и империалистической войны, но критикует авторитарные методы.
· Позиция: Часть их актива вошла в аппарат НА, особенно в органы пропаганды (НИБ) и дипломатии (Комитет международных связей). Они представляют «умеренное крыло» внутри самой системы НА.
2. Революционные Синдикалисты:
· Идеология: Создание нового общества через революционные профсоюзы (синдикаты). Их идеи легли в основу государственного строительства НА.
· Позиция: Стали костяком НА. Многие функционеры КЭП (Комитета Экономического Планирования) и местных синдикатов — это бывшие активисты синдикалистских групп. Они — «государственники» внутри Авангарда.
3. Эсеры-Максималисты:
· Идеология: Сочетание эсеровской аграрной программы с требованиями немедленной социализации промышленности.
· Позиция: Частично интегрированы в НА, особенно на средних командных и административных постах. Их радикализм хорошо вписывается в общий курс.
III. Маргинальные и Экзотические
1. Остатки Большевиков:
· Позиция: Полностью разгромлены и дискредитированы. Часть ушла в подполье, часть пытается влиться в НА, скрывая своё прошлое. Их структуры уничтожены, а лидеры (вроде Ленина, если он жив в этой реальности) находятся в розыске. Они — «призрак» левого движения, пугало, которым НА пугает своих оппонентов справа.
2. Различные Интернационалисты и Иностранные Левые:
· Позиция: Десятки и сотни бывших военнопленных (немцев, австрийцев), агитаторов из Европы и Америки. Они служат в частях НА, работают в пропаганде, являются живым символом «мировой революции».
Сводка для игры:
НА не является монополистом на левую идею. Он ведёт борьбу на два фронта:
· Справа — против ССД и монархистов.
· Слева — против левых эсеров и анархистов, оспаривающих его право говорить от имени революции.
Это создаёт богатейшую почву для интриг: саботаж в тылу, идеологические диспуты, борьба за влияние в крестьянских общинах и партизанских отрядах. Левый лагерь России расколот, и его внутренняя борьба может оказаться не менее ожесточённой, чем война с белыми.
Чиновник усмехнулся.
— А они полезут, помяните мое слово. Не могут не полезть. В этом вся суть всего этого агрессивного левого помешательства. Вот что они забыли на дону? Ан нет, все равно воюют с казаками.
Кокошкин снял очки и протер линзы, отреагировав на второй вопрос.
— Смотрите. Вопросы демаркации, земств, самоуправления, бюджета... Решается путем работы конституционной комиссии, которая планируется после учредительного собрания. Царь согласен вас рассматривать как полномочное представительство сибирских губерний, объединенных республиканскими, но и общенациональными ценностями. Государственное объявление - будет, конечно. Мы можем реализовать официальное мероприятие с участием государя императора и господина премьер-министра, а также представителей всех губерний, что уже участвуют в работе собрания.
Тов. Бестужев.
Буду краток. Предлагаю организовать встречу в Рязани в n ноября. Вас встретят наши агенты КЗР и обеспечат вам безопасность и анонимность при передвижении по подконтрольным нам территориям. Хочу обозначить сразу, участвовать в учредительном собрании мы не будем. Вы прекрасны знайте наши взгляды, но даже без этого народные массы на подконтрольных нам территориях настроены... Радикально против реставрации царской власти и каких либо переговоров с ней. Мы не можем предать их доверия и пойти на компромисс с вашим режимом. Если вы готовы смириться с подобным нашим решением, то ждём вашего прибытия в указанную дату.
С ув. тов. Мельников.
— Думаю, это устроит господина Мартынова и Сибирскую Думу, — кивнул Герасим. — Хотелось бы только всё устроить поскорее, до Учредительного собрания — это вопрос военный, как и патроны. Америка, знаете, японцев тоже не любит, но помочь нам напрямую не может... без вашего позволения.
Когда спрашиваешь у дипсика, кто же взял Москву.
Помянем Унгерна. Из-за дипкока он опять отправится в дурку.
Олсо, сгенерируй крайнюю интерлюдию, где будет как раз описано как НИБ ебашит пропаганду, и как футуристы и прочая интеллигенция в стенах этого ведомства адово креативят.
«Фабрика грез нового мира»
Москва, ноябрь 1917-го.
Бывший особняк Рябушинского на Спиридоновке теперь больше походил на гигантский, безумный муравейник. Здесь, в стенах, где когда-то висели полотна авангардистов для частного удовольствия, теперь рождался публичный образ новой эпохи. Здесь работало Народное Информбюро (НИБ).
В огромном зале, пахнущем свежей типографской краской, клеем и потом, царил контролируемый хаос. Разномастные сотрудники — бывшие футуристы в разноцветных жилетах, испуганные гимназистки, перебежчики из буржуазных газет, седые эсеры-подпольщики — сновали между столами, заваленными фотографиями, листовками и сводками с фронтов.
В углу, у огромного полотна, молодой художник-футурист Вольдемар, яростно выводил углём плакат. На нём гигантский рабочий, сплетённый из стальных балок, попирал ногой двуглавого орла, из которого выползали змеи с надписями «Спекуляция» и «Голод».
— Не так! — крикнул ему пожилой человек в потёртом пиджаке, бывший редактор либеральной газеты «Русские ведомости». — Ты ему рот сделал, как для крика. А надо — чтобы губы были сжаты! Суровость! Не ярость, а уверенность!
Рядом, у стола с фотографиями, решалась судьба образа войны. Молодая женщина, Маша, бывшая курсистка, отбирала снимки для нового агитационного буклета.
— Этот — нет, — отложила она фото убитого юнкера. — Слишком жалостливо. Врага надо ненавидеть, а не жалеть. А вот этот — да!
На выбранном снимке двое ополченцев с винтовками за спиной несли на плечах ящик со станком. Подпись рождалась тут же: «С оружием и станком — к новой жизни!».
В соседней комнате, набитой аппаратурой, двое мужчин писали текст для листовки, которую с аэропланов будут разбрасывать над позициями казаков.
— «Братья-казаки! — диктовал один, бывший меньшевик-интернационалист. — Ваши атаманы продались золоту петербургских банкиров…»
—Слишком сложно! — перебил его второй, бывший анархист-боевик. — Пиши проще: «Казаки! Бросьте атаманов-душегубов! Земля — вам, воля — вам!»
Но истинным сердцем НИБ был зал кинопроката. Там, в таинственном полумраке, под треск проектора, сухонький старичок, бывший владелец синематографа, монтировал хронику. Кадры: Мельников с винтовкой на баррикаде. Трудовые отряды, разбирающие завалы. Дети, получающие пайку в новой столовой НА.
— Вот… вот это — главный кадр, — прошептал он, показывая на момент, где Мельников теряет сознание после своей речи. — Не триумф. Не сила. Жертва. Это они понимают.
НИБ было не просто пропагандой. Это была фабрика реальности. Они брали сырую, кровавую материю гражданской войны и переплавляли её в мифы, символы и образы. Они создавали не просто новое государство — они создавали нового человека, который должен был в это государство поверить.
И глядя на горящие глаза молодого Вольдемара, орущего углём новый лозунг, или на сосредоточенное лицо Маши, подбирающей фото для «правильного» восприятия войны, понимаешь — они в этом преуспевали. Они не врали. Они просто выбирали из хаоса ту правду, которая была нужна их революции. И эта правда, отлитая в листовки, плакаты и кинокадры, оказывалась сильнее любой царской пушки.
«Песнь о Сибирском Человеке»
Великосибирск, Центральный Дом Просвещения. Ноябрь 1917-го.
В просторном зале, где когда-то купечество устраивало благотворительные балы, теперь царил новый ритуал. На сцене, под огромным бело-зелёным полотнищем с эмблемой «Дерево и Шестерня», стоял хор. Но не обычный. В первом ряду — рабочие в чистых робах, во втором — инженеры в строгих костюмах, в третьем — девушки-трактористки в одинаковых алых косынках. Это был Государственный Антифонияльный Хор Трудовой Сибири.
Дирижёр, бывший регент соборного хора, взмахнул палочкой. И полилось — не песня, а гимн-мантра, сложенная придворным поэтом Промсовета:
«Наш паровоз, вперёд лети!
В Коммуне остановка!
Мы — сталь отчаянья, мы — броня,
Сибири правнуки и сыновья!
Один народ, один закон,
Один для всех сквозь годы зонт…»
В зале, чинно расположившись рядами, сидели «трудовые коллективы» — бригады с заводов, служащие синдикатов, бойцы Железнодорожного корпуса. Они не пели. Они слушали с правильным, сосредоточенным выражением лиц. Идеальный резонанс.
А по бокам зала, на мольбертах, стояли образцы Нового Сибирского Искусства. Картина «Сталевар вручает чертёж инженеру»: оба мускулистые, решительные, с одинаковыми волевыми подбородками, на фоне дымящих заводских цехов. Скульптура «Рабочий и Крестьянка, взирающие на Великосибирск»: он с разводным ключом, она с колосом, взгляд устремлён в светлое будущее, где простирался нарисованный на заднике идеальный город с прямыми проспектами и фабричными трубами.
Ни тени сомнения, ни намёка на усталость. Только сила, единство, труд.
В ложе для почётных гостей сидел сам Давид Мартынов. Он смотрел на сцену, и на его лице играла лёгкая улыбка. Он слушал не музыку. Он слушал звук работающего механизма.
— Вот он, Лазарь, наш новый человек, — тихо сказал он своему секретарю, кивая на хор. — Не бунтарь, не раб, а винтик-творец. Он не спрашивает «почему?». Он знает «зачем?».
После концерта к нему подошёл главный художник Промсовета, тот самый, что придумал эмблему «Дерево и Шестерня».
— Товарищ Президент, — заглядывая в глаза, сказал он. — А не слишком ли… схематично получается? Люди-то живые…
Мартынов посмотрел на него с искренним удивлением.
— Искусство, браток, — это не про «живое». Искусство — это инструмент. Инструмент для ковки души нации. Красота — в эффективности. А что может быть эффективнее и красивее отлаженного механизма?
Он вышел из ложи, и зал, как один человек, встал, выкрикивая партийное:
— БУДЬ ЗДОРОВ!
Это был не крик. Это был звук гигантской машины, которая уже не просто работала — она начинала петь свою, стальную и безжалостно-простую песню.
Великосибирск, Центральный Дом Просвещения. Ноябрь 1917-го.
В просторном зале, где когда-то купечество устраивало благотворительные балы, теперь царил новый ритуал. На сцене, под огромным бело-зелёным полотнищем с эмблемой «Дерево и Шестерня», стоял хор. Но не обычный. В первом ряду — рабочие в чистых робах, во втором — инженеры в строгих костюмах, в третьем — девушки-трактористки в одинаковых алых косынках. Это был Государственный Антифонияльный Хор Трудовой Сибири.
Дирижёр, бывший регент соборного хора, взмахнул палочкой. И полилось — не песня, а гимн-мантра, сложенная придворным поэтом Промсовета:
«Наш паровоз, вперёд лети!
В Коммуне остановка!
Мы — сталь отчаянья, мы — броня,
Сибири правнуки и сыновья!
Один народ, один закон,
Один для всех сквозь годы зонт…»
В зале, чинно расположившись рядами, сидели «трудовые коллективы» — бригады с заводов, служащие синдикатов, бойцы Железнодорожного корпуса. Они не пели. Они слушали с правильным, сосредоточенным выражением лиц. Идеальный резонанс.
А по бокам зала, на мольбертах, стояли образцы Нового Сибирского Искусства. Картина «Сталевар вручает чертёж инженеру»: оба мускулистые, решительные, с одинаковыми волевыми подбородками, на фоне дымящих заводских цехов. Скульптура «Рабочий и Крестьянка, взирающие на Великосибирск»: он с разводным ключом, она с колосом, взгляд устремлён в светлое будущее, где простирался нарисованный на заднике идеальный город с прямыми проспектами и фабричными трубами.
Ни тени сомнения, ни намёка на усталость. Только сила, единство, труд.
В ложе для почётных гостей сидел сам Давид Мартынов. Он смотрел на сцену, и на его лице играла лёгкая улыбка. Он слушал не музыку. Он слушал звук работающего механизма.
— Вот он, Лазарь, наш новый человек, — тихо сказал он своему секретарю, кивая на хор. — Не бунтарь, не раб, а винтик-творец. Он не спрашивает «почему?». Он знает «зачем?».
После концерта к нему подошёл главный художник Промсовета, тот самый, что придумал эмблему «Дерево и Шестерня».
— Товарищ Президент, — заглядывая в глаза, сказал он. — А не слишком ли… схематично получается? Люди-то живые…
Мартынов посмотрел на него с искренним удивлением.
— Искусство, браток, — это не про «живое». Искусство — это инструмент. Инструмент для ковки души нации. Красота — в эффективности. А что может быть эффективнее и красивее отлаженного механизма?
Он вышел из ложи, и зал, как один человек, встал, выкрикивая партийное:
— БУДЬ ЗДОРОВ!
Это был не крик. Это был звук гигантской машины, которая уже не просто работала — она начинала петь свою, стальную и безжалостно-простую песню.
«Агитка для Империи»
Петроград, Смольный институт. Ноябрь 1917-го.
Бывший балетный зал теперь был царством типографской краски и стучащих машин. В воздухе висела взвесь табачного дыма, пота и несмываемого запаха власти. В углу, отгородившись стопкой бумаг от общего гула, сидел Владимир Маяковский. Его громовой голос был теперь тише, но глаза по-прежнему жгли.
Перед ним на мольберте — почти законченный плакат. Гигантский рабочий, но не с молотом, а с винтовкой, попирал ногой двуглавого орла, из которого вырывались клубки змей с надписями «Хаос» и «Измена». А вверху, рублеными, как выстрелы, буквами:
«СЛОВО — ОРУЖИЕ. ПОРЯДОК — ЦЕЛЬ.»
Рядом юный поручик, присланный из штаба Келлера, робко кашлянул.
— Владимир Владимирович, генералу не нравится… этот змей. Он говорит, орёл — священный символ. Нельзя его под ногами топтать.
Маяковский медленно повернул к нему голову. В его взгляде была не ярость, а усталая насмешка.
— Ваш генерал, юноша, читал устав, а не историю. Орёл был символом, когда империя стояла. Теперь он — трофей. Трофеи попирают. Или вы хотите плакат для благородных девиц?
Поручик сглотнул и отступил. Маяковский снова повернулся к плакату. Он служил им. Этим людям в мундирах, с их «голосарями» и комитетами. Он писал им лозунги, которые резали слух его вчерашним футуристам:
«ХЛЕБ — ИМПЕРИИ! ВОЛЯ — ГОСУДАРЮ!»
«КАЖДЫЙ ЧИНОВНИК — НА ПОСТУ. КАЖДЫЙ ПАТРОН — В ЦЕЛЬ.»
В этом был чудовищный, разрывающий его изнутри парадокс. Его рифмы, когда-то звавшие сбросить Пушкина с парохода современности, теперь работали на восстановление иерархии. Его бунт был поставлен на службу порядку.
Как-то ночью, в своей казённой комнате, он написал строчку, которую тут же сжёг: «Я себя под расстрел давал за анархию в рифме...»
Он вышел на крыльцо, глотнув ледяного воздуха. Где-то там, на юге, его стихи, наверное, всё ещё читали анархисты и авангардисты. А здесь, в Петрограде, он был «поэтом-государственником». Палачом собственной юности.
К нему подошёл старый знакомый, бывший эсер, а теперь мелкий чиновник в Министерстве пропаганды.
—Воля, всё жгут архивы? — усмехнулся он. — Ищешь, что сжечь из старого?
—Нет, — хрипло ответил Маяковский, глядя в ночь. — Ищу, что можно спасти из нового.
Он вернулся в зал, к своему плакату. Он был гением. И гений должен был выбирать не между правдой и ложью, а между двумя видами лжи. Он выбрал ту, что, как ему казалось, могла остановить хаос. Даже если ценой этому была его собственная душа, распятая на противоречии между бунтарским прошлым и государственным настоящим. Он взял кисть и уверенным движением добил змею, выползавшую из короны. Искусство было роскошью. Сейчас было время пропаганды.
Петроград, Смольный институт. Ноябрь 1917-го.
Бывший балетный зал теперь был царством типографской краски и стучащих машин. В воздухе висела взвесь табачного дыма, пота и несмываемого запаха власти. В углу, отгородившись стопкой бумаг от общего гула, сидел Владимир Маяковский. Его громовой голос был теперь тише, но глаза по-прежнему жгли.
Перед ним на мольберте — почти законченный плакат. Гигантский рабочий, но не с молотом, а с винтовкой, попирал ногой двуглавого орла, из которого вырывались клубки змей с надписями «Хаос» и «Измена». А вверху, рублеными, как выстрелы, буквами:
«СЛОВО — ОРУЖИЕ. ПОРЯДОК — ЦЕЛЬ.»
Рядом юный поручик, присланный из штаба Келлера, робко кашлянул.
— Владимир Владимирович, генералу не нравится… этот змей. Он говорит, орёл — священный символ. Нельзя его под ногами топтать.
Маяковский медленно повернул к нему голову. В его взгляде была не ярость, а усталая насмешка.
— Ваш генерал, юноша, читал устав, а не историю. Орёл был символом, когда империя стояла. Теперь он — трофей. Трофеи попирают. Или вы хотите плакат для благородных девиц?
Поручик сглотнул и отступил. Маяковский снова повернулся к плакату. Он служил им. Этим людям в мундирах, с их «голосарями» и комитетами. Он писал им лозунги, которые резали слух его вчерашним футуристам:
«ХЛЕБ — ИМПЕРИИ! ВОЛЯ — ГОСУДАРЮ!»
«КАЖДЫЙ ЧИНОВНИК — НА ПОСТУ. КАЖДЫЙ ПАТРОН — В ЦЕЛЬ.»
В этом был чудовищный, разрывающий его изнутри парадокс. Его рифмы, когда-то звавшие сбросить Пушкина с парохода современности, теперь работали на восстановление иерархии. Его бунт был поставлен на службу порядку.
Как-то ночью, в своей казённой комнате, он написал строчку, которую тут же сжёг: «Я себя под расстрел давал за анархию в рифме...»
Он вышел на крыльцо, глотнув ледяного воздуха. Где-то там, на юге, его стихи, наверное, всё ещё читали анархисты и авангардисты. А здесь, в Петрограде, он был «поэтом-государственником». Палачом собственной юности.
К нему подошёл старый знакомый, бывший эсер, а теперь мелкий чиновник в Министерстве пропаганды.
—Воля, всё жгут архивы? — усмехнулся он. — Ищешь, что сжечь из старого?
—Нет, — хрипло ответил Маяковский, глядя в ночь. — Ищу, что можно спасти из нового.
Он вернулся в зал, к своему плакату. Он был гением. И гений должен был выбирать не между правдой и ложью, а между двумя видами лжи. Он выбрал ту, что, как ему казалось, могла остановить хаос. Даже если ценой этому была его собственная душа, распятая на противоречии между бунтарским прошлым и государственным настоящим. Он взял кисть и уверенным движением добил змею, выползавшую из короны. Искусство было роскошью. Сейчас было время пропаганды.
Во первых спасибо за ебейшие интерлюдии, очень атмосферное чтиво. Спасибо что хуяришь их для нас.
А во вторых хотел спросить: а какая вообще форма правления у сибирской республики? Я к своему стыду скипал описания того что там происходило, но краем глаза увидел слова по типу трудовой, синдикаты и т.д. Я просто к тому, что может завершить гражданку мирным объединением, в случае если смогу победить монархистов? С ними у меня уже нарративно не получится договориться, но вот с Мартыновской республикой думаю можно договориться мирно, по крайней мере в рамках нарратива это не будет так противоречиво.
У дипсика они неожиданно неплохо выходят, сам люблю его мучать.
А Сибирь быстро фашизируется — Дума на 70% одна партия, мартынова, а сам он временно исполняющий обязанности президента на период кризиса с растущим культом личности. Экономически там капитал срастается с капиталом через Промсовет, который типа как представляет ветви экономики, но заседают там сибирские богачи. Синдикаты у них это государственный профсоюз, подконтрольный правительству целиком и полностью, а дроч на труд не левый, а правый. Я потому и постю Муссолини. В общем, им проще с царём договориться на статус автономный (и мб пожрать Империю изнутри), чем с НА.
> капитал срастается с государством
Быстрофикс офк.
Да, я опять фашистами играю, как вы узнали?
Самое ироничное что у меня тоже были планы вкатываться куда-то в сторону отыгрыша фашизма только более левого чтоле. Как минимум основа для появления культа личности Мельникова уже есть. Но думаю что в принципе и так тоже неплохо выходит
>. В общем, им проще с царём договориться на статус автономный (и мб пожрать Империю изнутри), чем с НА.
Ну вообще это немного печально. Но всё равно попробую организовать переговоры чтоле. А мне кстати интересно, а в сибирской республике есть силы симпатизирующие авангарду?
Наш аналог сталинизма тащемта же.
Поболтать всяко можно. А есть ли симпатизирующие, то и без дикпика понятно, что быть должны, если не эсеры в Думе, то подполье какое точно.
Не, сталинизм лично мне не нравится, причём ещё и по эстическим причинам. А вот диктатура футуристов синдикалистов звучит уже более интересно имхо. Главное не перебрать с героином и не создать аналог Франции из Ред Флуд(если конечно шаришь за этот мод к хойке)
И да, всё же доебись до дипкока по поводу симпатизантов авангарду, если не сложно
Я в прошлые треды про ии политику срал отсылками на Ред Флуд кек. Вон у партии оьще
Да, в Сибири существуют силы, симпатизирующие или потенциально готовые поддержать Народный Авангард (НА), хотя их влияние ограничено в условиях доминирования режима Мартынова. Вот основные группы:
---
1. Подпольные левые ячейки в городах
· Состав: Остатки большевиков, левых эсеров, анархистов и синдикалистов, уцелевшие после разгрома или не принявшие «Третий путь» Мартынова.
· Локации: Промышленные центры — Омск, Новониколаевск (Новосибирск), Красноярск, Иркутск.
· Деятельность: Агитация среди рабочих, распространение листовок, саботаж на предприятиях, связанных с военными поставками. Могут быть ценными источниками информации для КЗР.
---
2. Рабочие синдикаты и забастовочные комитеты
· Потенциал: Рабочие железнодорожных депо, горняки, металлурги. Их интересы часто игнорируются корпоративистской моделью Мартынова, где синдикаты подконтрольны государству.
· Поводы для недовольства:
· Жёсткая трудовая дисциплина.
· Низкие зарплаты при высоких нормах выработки.
· Подавление забастовок силами Промсовета.
· Лозунги: «Власть — синдикатам, а не технократам!».
---
3. Крестьянские общины и переселенцы
· Группы: Беднейшее крестьянство, переселенцы из Европейской России, не получившие земли по реформам Мартынова.
· Проблемы: Реквизиции хлеба, произвол местных администраторов, отсутствие реального самоуправления.
· Симпатии к НА: Из-за аграрной программы Авангарда и пропаганды, разоблачающей «кулацкий характер» сибирского режима.
---
4. Национальные меньшинства
· Буряты, якуты, алтайцы — недовольны политикой русификации и изъятием земель под «стройки Третьего пути».
· Потенциальные союзники: Могут видеть в НА силу, способную гарантировать автономию или земельные права.
---
5. Дезертиры и военнопленные
· Бывшие солдаты Русской императорской армии, не желающие воевать за «сибирский проект».
· Интернационалисты: Немецкие, австро-венгерские военнопленные-социалисты, находящиеся в лагерях в Сибири. Готовы присоединиться к антимартыновскому сопротивлению.
---
6. Оппозиционная интеллигенция
· Учителя, студенты, инженеры — не принявшие корпоративизм и тотальный технократизм.
· Их лозунг: «Сибирь — не корпорация, а народная республика!».
---
Слабые стороны и риски для НА:
· Жёсткий контроль: Режим Мартынова эффективно подавляет инакомыслие через Промсовет и железнодорожные части.
· Изоляция: Сибирские сторонники НА разобщены, не имеют единого центра.
· Пропаганда Мартынова: «Третий путь» подаётся как единственная альтернатива хаосу и реставрации.
---
Что может сделать НА для усиления влияния:
1. Тайные миссии КЗР — засылка агентов для координации подполья.
2. Пропаганда через «СибИнформ» — подпольные газеты, контрабанда агитматериалов.
3. Тактические союзы с местными эсерами и анархистами.
4. Использование экономических противоречий — поддержка забастовок, саботаж поставок.
---
Вердикт: Да, в Сибири есть потенциал для поддержки НА, но он разрознен и подавлен. Успех зависит от точечной работы КЗР и способности НА предложить сибирякам альтернативу, более привлекательную, чем мартыновский порядок или царская реставрация.
Двош съел часть ответа, я про Партию общего дела из девяностых, которые футуристы с гимном Кавказского Общества были.
А теперь двощ съел и трипкод. Помянем.
Ну значит решено, Мельников ошизеет и станет русским ле патроном. Или гоебелльсом(до того как его путь вырезали)
Хотя даже без шизы много много угарной хуйни натворить на основе футуристической эстетики
База, потому я тебя и пусттл после формального закрытия набора. И не зря!
Ну кстати, у меня уже в планах есть идея начать продвигать идею о том, что девушки в прекрасной синдикалисткой России будущего должны быть томбоями. Продвигать это буду через аналог пионерии. Ну и ещё идеал коммунарной семьи с отношениями в духе ммжж где всё обмениваются партнёрами и трудятся на благо синдикалисткого Отечества
Естественно всё в рамках отыгрыша (кроме томбоев, они мне внатуре нравятся)
Будь такая программа у КПСС, то сейчас бы при коммунизме жили.
И да, к этому можно добавить что чуть чуть будут присутствовать вайбы ле патрона. Только я планирую чтобы народ из-за героиновых речей начал считать Мельникова святым, лол. Короче есть где разгуляться для фантазии
«Визит к Патриарху»
Ноябрьский ветер гнал по улицам Великосибирска колючий снег. Кортеж из двух чёрных автомобилей остановился у скромного деревянного дома, тонувшего в сугробах. Давид Мартынов, без свиты, в одном кителе, ступил на расчищенную тропинку. Он шёл не как вождь к подданному, а как ученик — к Учителю.
Дверь открыла пожилая женщина, сестра милосердия. В маленькой гостиной, заваленной книгами и гербариями, в кресле у печки сидел Григорий Николаевич Потанин. Лицо его, измождённое болезнью, озарилось не улыбкой, а глубоким, испытующим вниманием.
— Григорий Николаевич, — голос Мартынова, привыкший рубить фразы на митингах, здесь звучал непривычно тихо. — Благодарю, что приняли.
— Для Сибири я всегда открыт, Давид Владимирович, — старик сделал жест к соседнему креслу. — Хоть и не вполне понимаю, какую Сибирь вы мне предлагаете.
Мартынов сел, оглядев комнату. Взгляд его задержался на старой, пожелтевшей карте Сибири, испещрённой карандашными пометками.
— Ваши труды, Григорий Николаевич, для нас — не история. Они — настольная книга. «Самоуправление», «автономия», «особый путь»... Мы воплощаем это в жизнь.
— Жизнь — штука грубая, — тихо произнёс Потанин. — В моих мечтах Сибирь была вольной федерацией общин, республикой учёных и хлебопашцев. А вы строите... что-то жёсткое. Технократическое. Я читаю ваши «Основы Обновленчества». Это пахнет не вольницей, а казармой.
Мартынов не стал спорить. Он внимательно смотрел на старика.
— Хаос не построит ничего, Григорий Николаевич. Мечтать о вольнице, когда японец стоит у Байкала, а Петроград с Москвой выжигают друг друга — роскошь. Сначала — стены. Потом — уют в них. Сначала — порядок. Потом — свобода. Я использую ваше имя, потому что верю — вы понимаете эту необходимость.
Он говорил не как идеолог, а как инженер, объясняющий сложный, но единственно возможный чертёж.
— Меня называют сепаратистом, — вдруг сказал Потанин, и в его глазах мелькнула старая боль. — А я всегда верил в великую Россию. Но Россию народов, а не чиновников.
— А я её спасаю, — твёрдо ответил Мартынов. — Не всю сразу. По кусочку. Начиная с этого. — Он кивнул в окно, за которым угадывались силуэты строящегося города. — Если мы не удержим здесь, не будет никакой России. Будет японская колония или красная пустошь.
Он встал, его визит подходил к концу. Потанин молча смотрел на него.
— Я дал вам своё имя, Давид Владимирович. Но помните — имя это пахнет не сталью, а землёй. И тайгой. Не обманите его.
Мартынов на прощание лишь кивнул. Он вышел в колючую сибирскую ночь, оставив старого патриарха в его кресле, среди книг о Сибири, которой не суждено было сбыться.
Он получил благословение. Но это было благословение-предупреждение. И Мартынов понимал: Потанин для него — не союзник, а живой символ. И символы, как и люди, иногда становятся неудобными. Их приходится бережно хранить в стороне от большой дороги, которую он прокладывал сталью и волей.
Ноябрьский ветер гнал по улицам Великосибирска колючий снег. Кортеж из двух чёрных автомобилей остановился у скромного деревянного дома, тонувшего в сугробах. Давид Мартынов, без свиты, в одном кителе, ступил на расчищенную тропинку. Он шёл не как вождь к подданному, а как ученик — к Учителю.
Дверь открыла пожилая женщина, сестра милосердия. В маленькой гостиной, заваленной книгами и гербариями, в кресле у печки сидел Григорий Николаевич Потанин. Лицо его, измождённое болезнью, озарилось не улыбкой, а глубоким, испытующим вниманием.
— Григорий Николаевич, — голос Мартынова, привыкший рубить фразы на митингах, здесь звучал непривычно тихо. — Благодарю, что приняли.
— Для Сибири я всегда открыт, Давид Владимирович, — старик сделал жест к соседнему креслу. — Хоть и не вполне понимаю, какую Сибирь вы мне предлагаете.
Мартынов сел, оглядев комнату. Взгляд его задержался на старой, пожелтевшей карте Сибири, испещрённой карандашными пометками.
— Ваши труды, Григорий Николаевич, для нас — не история. Они — настольная книга. «Самоуправление», «автономия», «особый путь»... Мы воплощаем это в жизнь.
— Жизнь — штука грубая, — тихо произнёс Потанин. — В моих мечтах Сибирь была вольной федерацией общин, республикой учёных и хлебопашцев. А вы строите... что-то жёсткое. Технократическое. Я читаю ваши «Основы Обновленчества». Это пахнет не вольницей, а казармой.
Мартынов не стал спорить. Он внимательно смотрел на старика.
— Хаос не построит ничего, Григорий Николаевич. Мечтать о вольнице, когда японец стоит у Байкала, а Петроград с Москвой выжигают друг друга — роскошь. Сначала — стены. Потом — уют в них. Сначала — порядок. Потом — свобода. Я использую ваше имя, потому что верю — вы понимаете эту необходимость.
Он говорил не как идеолог, а как инженер, объясняющий сложный, но единственно возможный чертёж.
— Меня называют сепаратистом, — вдруг сказал Потанин, и в его глазах мелькнула старая боль. — А я всегда верил в великую Россию. Но Россию народов, а не чиновников.
— А я её спасаю, — твёрдо ответил Мартынов. — Не всю сразу. По кусочку. Начиная с этого. — Он кивнул в окно, за которым угадывались силуэты строящегося города. — Если мы не удержим здесь, не будет никакой России. Будет японская колония или красная пустошь.
Он встал, его визит подходил к концу. Потанин молча смотрел на него.
— Я дал вам своё имя, Давид Владимирович. Но помните — имя это пахнет не сталью, а землёй. И тайгой. Не обманите его.
Мартынов на прощание лишь кивнул. Он вышел в колючую сибирскую ночь, оставив старого патриарха в его кресле, среди книг о Сибири, которой не суждено было сбыться.
Он получил благословение. Но это было благословение-предупреждение. И Мартынов понимал: Потанин для него — не союзник, а живой символ. И символы, как и люди, иногда становятся неудобными. Их приходится бережно хранить в стороне от большой дороги, которую он прокладывал сталью и волей.
«Сталь и Пергамент»
Кабинет Давида Войтеховича Мартынова в здании Промсовета был лишён каких-либо намёков на роскошь. Это была не комната, а командный пункт: голые стены, гигантская карта Сибири, испещрённая стрелами наступлений и жирными крестами уничтоженных вражеских группировок, и массивный стальной стол, на котором лежал не чернильный прибор, а разобранный пистолет «Стрелочник» и сводки с Транссиба.
В эту цитадель чистой, почти абстрактной власти вошёл Владимир Николаевич Пепеляев. Его тщательно отутюженный сюртук и золотые очки казались здесь инородным телом, артефактом исчезнувшей цивилизации.
Мартынов не поднял глаз, продолжая водить длинным, острым ножом по стыку карт на столе, будто разрезая плоть живой страны.
— Будь здоров, Владимир Николаевич, — его голос был низким, без эмоций, как скрежет железа. — Вы принесли мне законы. Я жду от вас не текстов, а результатов.
Пепеляев, преодолевая лёгкую дрожь, положил на край стола толстую папку.
— Давид Войтехович, проект «Основных законов Сибирской Республики»... Мы сохранили преемственность с правовым полем Империи, где это возможно, и заложили основы корпоративной системы...
— Преемственность? — Мартынов медленно поднял голову. Его глаза, холодные и светлые, впились в Пепеляева. — Мёртвый хватает живого за руку, Владимир Николаевич. Империя сгнила. Её законы — это паутина, в которой запуталась воля нации. Вы думаете, я не читал ваши параграфы? «Земства», «суды присяжных»... Это балласт.
Он резко встал и подошёл к карте, его тень легла на всю Сибирь.
— Народ — это не собрание индивидов. Это — Организм. Единый, цельный. А в организме не голосуют. В организме каждый орган знает свою функцию. Мозг — командует. Руки — работают. А больные клетки... — он повернулся к Пепеляеву, и в его взгляде вспыхнула стальная искра, — ...вырезаются. Ваша задача — не писать законы. Ваша задача — создать юридическое обоснование для работы этого Организма. Чтобы каждый винтик понимал: его благополучие — в служении Целому. Его свобода — в дисциплине. Его право — в исполнении Долга.
Пепеляев почувствовал, как по спине пробежал холодок. Он видел фанатиков-комиссаров и надменных царских генералов. Но это было иное. Это была не идеология, а технократический фанатизм, холодная вера в то, что человечество — это сырьё для постройки идеальной машины.
— Но... права личности, Давид Войтехович... Без этого мы не получим признания Антанты...
— Антанта?! — Мартынов изобразил нечто вроде усмешки, не затрагивающей глаз. — Они признают силу. Только силу. Когда мы вышвырнем японца в океан и поставим на колени авангардистскую сволочь у Урала, они будут лобызать мне сапоги и просить торговать. И их юристы будут учить ваши «законы» как священное писание.
Он подошёл вплотную к Пепеляеву, и тот почувствовал исходящую от него энергию, сконцентрированную и безжалостную, как удар молота.
— Так что забудьте о «правах». Пишите о — обязанностях. О долге. О жертве. О тотальной мобилизации нации. Обновите не государство, Владимир Николаевич. Обновите саму природу человека, который будет жить в этом государстве. Создайте мне не свод правил, а — Новую Библию Порядка. В которой первая запись будет гласить: «Воля Вождя — высший закон».
Пепеляев молчал. Он понимал, что стоит на пороге чего-то чудовищного и грандиозного. Он был юристом, воспитанным на римском праве. А этот человек говорил с ним на языке древних тиранов и футуристических утопий одновременно.
— Я... я понял, Давид Войтехович.
— Прекрасно, — Мартынов отвернулся, снова погружаясь в созерцание карты. — Теперь идите и создавайте. Помните: вы работаете не со словами. Вы куёте узду для истории.
Пепеляев вышел, ощущая на себе тяжесть этого взгляда. Он был больше не юристом. Он был алхимиком, которому поручили переплавить расплавленную сталь Воли в холодный хрусталь Закона. И он с ужасом понимал, что начинает верить в гений этого человека.
Кабинет Давида Войтеховича Мартынова в здании Промсовета был лишён каких-либо намёков на роскошь. Это была не комната, а командный пункт: голые стены, гигантская карта Сибири, испещрённая стрелами наступлений и жирными крестами уничтоженных вражеских группировок, и массивный стальной стол, на котором лежал не чернильный прибор, а разобранный пистолет «Стрелочник» и сводки с Транссиба.
В эту цитадель чистой, почти абстрактной власти вошёл Владимир Николаевич Пепеляев. Его тщательно отутюженный сюртук и золотые очки казались здесь инородным телом, артефактом исчезнувшей цивилизации.
Мартынов не поднял глаз, продолжая водить длинным, острым ножом по стыку карт на столе, будто разрезая плоть живой страны.
— Будь здоров, Владимир Николаевич, — его голос был низким, без эмоций, как скрежет железа. — Вы принесли мне законы. Я жду от вас не текстов, а результатов.
Пепеляев, преодолевая лёгкую дрожь, положил на край стола толстую папку.
— Давид Войтехович, проект «Основных законов Сибирской Республики»... Мы сохранили преемственность с правовым полем Империи, где это возможно, и заложили основы корпоративной системы...
— Преемственность? — Мартынов медленно поднял голову. Его глаза, холодные и светлые, впились в Пепеляева. — Мёртвый хватает живого за руку, Владимир Николаевич. Империя сгнила. Её законы — это паутина, в которой запуталась воля нации. Вы думаете, я не читал ваши параграфы? «Земства», «суды присяжных»... Это балласт.
Он резко встал и подошёл к карте, его тень легла на всю Сибирь.
— Народ — это не собрание индивидов. Это — Организм. Единый, цельный. А в организме не голосуют. В организме каждый орган знает свою функцию. Мозг — командует. Руки — работают. А больные клетки... — он повернулся к Пепеляеву, и в его взгляде вспыхнула стальная искра, — ...вырезаются. Ваша задача — не писать законы. Ваша задача — создать юридическое обоснование для работы этого Организма. Чтобы каждый винтик понимал: его благополучие — в служении Целому. Его свобода — в дисциплине. Его право — в исполнении Долга.
Пепеляев почувствовал, как по спине пробежал холодок. Он видел фанатиков-комиссаров и надменных царских генералов. Но это было иное. Это была не идеология, а технократический фанатизм, холодная вера в то, что человечество — это сырьё для постройки идеальной машины.
— Но... права личности, Давид Войтехович... Без этого мы не получим признания Антанты...
— Антанта?! — Мартынов изобразил нечто вроде усмешки, не затрагивающей глаз. — Они признают силу. Только силу. Когда мы вышвырнем японца в океан и поставим на колени авангардистскую сволочь у Урала, они будут лобызать мне сапоги и просить торговать. И их юристы будут учить ваши «законы» как священное писание.
Он подошёл вплотную к Пепеляеву, и тот почувствовал исходящую от него энергию, сконцентрированную и безжалостную, как удар молота.
— Так что забудьте о «правах». Пишите о — обязанностях. О долге. О жертве. О тотальной мобилизации нации. Обновите не государство, Владимир Николаевич. Обновите саму природу человека, который будет жить в этом государстве. Создайте мне не свод правил, а — Новую Библию Порядка. В которой первая запись будет гласить: «Воля Вождя — высший закон».
Пепеляев молчал. Он понимал, что стоит на пороге чего-то чудовищного и грандиозного. Он был юристом, воспитанным на римском праве. А этот человек говорил с ним на языке древних тиранов и футуристических утопий одновременно.
— Я... я понял, Давид Войтехович.
— Прекрасно, — Мартынов отвернулся, снова погружаясь в созерцание карты. — Теперь идите и создавайте. Помните: вы работаете не со словами. Вы куёте узду для истории.
Пепеляев вышел, ощущая на себе тяжесть этого взгляда. Он был больше не юристом. Он был алхимиком, которому поручили переплавить расплавленную сталь Воли в холодный хрусталь Закона. И он с ужасом понимал, что начинает верить в гений этого человека.
«Стальное братство»
Великосибирск. Ноябрь 1917-го.
Андрей сжимал в кармане комсомольский (теперь — обновленческий) билет, стараясь не выдать волнения. Он, студент-технолог, впервые попал на Всесибирский Съезд Движения Обновления. Зал Дворца Труда, бывшего купеческого собрания, гудел, как гигантский трансформатор. Со стен смотрели не иконы и не портреты царей, а гигантские полотна: переплетённые шестерня и колос на зелено-белом фоне, схема Транссиба, стальной профиль Вождя.
Внезапно гул стих, сменившись грохотом, от которого задрожали стёкла. Тысячи рук вскинулись в салюте, ладони с растопыренными пальцами у виска. Андрей, сбившись, сделал то же самое, и его голос потонул в рёве, идущем из самой груди:
— БУДЬ ЗДОРОВ!
На трибуну, без охраны, в простой гимнастёрке, вышел Он. Давид Войтехович Мартынов. Не оратор — инженер, вышедший давать указания гигантскому человеческому механизму.
— Братцы! — начал он, и это «братцы» звучало не как панибратство, а как обращение к частям одного целого. — Нас спрашивают — что мы строим? Говорят — диктатура. Говорят — казарма.
Он обвёл зал тем пронзительным, стальным взглядом, который, казалось, видел каждого.
— А я скажу — мы строим Машину. Машину по производству Будущего! В старой России человек был винтиком, который ржавел и которому было всё равно, куда крутится шпиндель. В нашей России — человек будет оператором! Он будет знать свой манёвр, свою задачу, свой результат! От инженера, проектирующего бронепоезд, до пахаря, дающего хлеб этому инженеру!
Андрей слушал, затаив дыхание. Это был не призыв к равенству, к которому он привык в подпольных кружках. Это был призыв к Иерархии, основанной не на крови, а на компетенции и воле.
— Нам предлагают «свободу» — свободу голодать, свободу драться за власть в болтающих болтовнях! — голос Мартынова загремел. — Мы предлагаем Освобождение! Освобождение через Дисциплину! Освобождение через Служение! Служение не барчику, не комиссару, а великому Делу — Делу Сибири! Делу Новой России, которая родится здесь, из нашей воли и нашего труда!
Он шагнул к краю трибуны, и зал замер.
— Враги зовут нас утопистами. А мы — реалисты! Мы знаем: чтобы выжить в этой стуже, нужно быть сталью. Чтобы победить в этой войне, нужно быть единым организмом. Организм не голосует — он действует. Организм не сомневается — он побеждает!
И тогда это случилось. Мартынов вскинул сжатый кулак — не в римском приветствии, а в жеске силы, единства и воли.
— ЗА СИБИРЬ! ЗА ОБНОВЛЕНИЕ! БУДЬ ЗДОРОВ!
И зал, и город, и, казалось, сама бескрайняя тайга ответила ему не криком, а мощным, сметающим всё на своём пути, идущим из самого нутра, из глубины народной души:
— БУДЬ ЗДОРОВ!
Андрей стоял, с горящими глазами, сжимая кулаки. Он больше не был студентом-идеалистом. Он был оператором Машины Будущего. Он был стальным винтиком, который знал свой манёвр. И его Вождь только что доказал, что их правда — не в словах, а в деле. И с этой правдой они пройдут хоть сквозь адскую стужу, хоть сквозь огонь войны.
Потому что они — Сибирь. И они — будущее.
Великосибирск. Ноябрь 1917-го.
Андрей сжимал в кармане комсомольский (теперь — обновленческий) билет, стараясь не выдать волнения. Он, студент-технолог, впервые попал на Всесибирский Съезд Движения Обновления. Зал Дворца Труда, бывшего купеческого собрания, гудел, как гигантский трансформатор. Со стен смотрели не иконы и не портреты царей, а гигантские полотна: переплетённые шестерня и колос на зелено-белом фоне, схема Транссиба, стальной профиль Вождя.
Внезапно гул стих, сменившись грохотом, от которого задрожали стёкла. Тысячи рук вскинулись в салюте, ладони с растопыренными пальцами у виска. Андрей, сбившись, сделал то же самое, и его голос потонул в рёве, идущем из самой груди:
— БУДЬ ЗДОРОВ!
На трибуну, без охраны, в простой гимнастёрке, вышел Он. Давид Войтехович Мартынов. Не оратор — инженер, вышедший давать указания гигантскому человеческому механизму.
— Братцы! — начал он, и это «братцы» звучало не как панибратство, а как обращение к частям одного целого. — Нас спрашивают — что мы строим? Говорят — диктатура. Говорят — казарма.
Он обвёл зал тем пронзительным, стальным взглядом, который, казалось, видел каждого.
— А я скажу — мы строим Машину. Машину по производству Будущего! В старой России человек был винтиком, который ржавел и которому было всё равно, куда крутится шпиндель. В нашей России — человек будет оператором! Он будет знать свой манёвр, свою задачу, свой результат! От инженера, проектирующего бронепоезд, до пахаря, дающего хлеб этому инженеру!
Андрей слушал, затаив дыхание. Это был не призыв к равенству, к которому он привык в подпольных кружках. Это был призыв к Иерархии, основанной не на крови, а на компетенции и воле.
— Нам предлагают «свободу» — свободу голодать, свободу драться за власть в болтающих болтовнях! — голос Мартынова загремел. — Мы предлагаем Освобождение! Освобождение через Дисциплину! Освобождение через Служение! Служение не барчику, не комиссару, а великому Делу — Делу Сибири! Делу Новой России, которая родится здесь, из нашей воли и нашего труда!
Он шагнул к краю трибуны, и зал замер.
— Враги зовут нас утопистами. А мы — реалисты! Мы знаем: чтобы выжить в этой стуже, нужно быть сталью. Чтобы победить в этой войне, нужно быть единым организмом. Организм не голосует — он действует. Организм не сомневается — он побеждает!
И тогда это случилось. Мартынов вскинул сжатый кулак — не в римском приветствии, а в жеске силы, единства и воли.
— ЗА СИБИРЬ! ЗА ОБНОВЛЕНИЕ! БУДЬ ЗДОРОВ!
И зал, и город, и, казалось, сама бескрайняя тайга ответила ему не криком, а мощным, сметающим всё на своём пути, идущим из самого нутра, из глубины народной души:
— БУДЬ ЗДОРОВ!
Андрей стоял, с горящими глазами, сжимая кулаки. Он больше не был студентом-идеалистом. Он был оператором Машины Будущего. Он был стальным винтиком, который знал свой манёвр. И его Вождь только что доказал, что их правда — не в словах, а в деле. И с этой правдой они пройдут хоть сквозь адскую стужу, хоть сквозь огонь войны.
Потому что они — Сибирь. И они — будущее.
Слушай, а можешь сгенерить мини сценки из битвы за Москву с разных сторон конфликта. Ну и тоже самое про Тулу и жёсткую партизанскую войну(можешь даже добавить сцену как агенты КЗР прибывают на место сожженой царистами деревни и делают снимки для пропаганды и как они цинично делают замечания что это на благо революции)
Сцена 1: Солдат Российской Империи. Фарфоровый дракон.
Юнкер Александр стоял на посту у Спасской башни, сжимая в окоченевших пальцах винтовку. Вместо царского орла над ним реяло алое с чёрным полотнище, водружённое авангардистами накануне. Всю ночь город горел багровыми заревами, а теперь, на рассвете, наступила звенящая тишина, страшнее любого обстрела.
Он смотрел на груду битого кирпича у подножия стены. Там, в пыли, валялась отколотая голова одного из фарфоровых драконов с Василия Блаженного. Стеклянные глаза неживо смотрели на небо. «Вот и мы», — подумал Александр. «Фарфоровые драконы империи. Красивые, хрупкие, никому не нужные».
Из-за угла ГУМа выползла серая фигура в обмотках, с карабином наперевес. Авангардист. Мальчишка, как он. Они замерли, глядя друг на друга через десяток шагов. Юнкер понял, что должен стрелять. Но палец не слушался. Он видел в глазах противника не ненависть, а ту же усталую пустоту.
Авангардист вдруг сплюнул, развернулся и ушёл обратно в подворотню, даже не подняв оружия. Бой был окончен. Империя проиграла. Александр медленно сполз по стене на землю, рядом с фарфоровой головой, и закрыл лицо руками. Он плакал не от страха, а от стыда и бессилия.
---
Сцена 2: Бомбистка НА. Крысиные тропы.
В кромешной тьме, в смраде, разъедающем глаза, Мария ползла по ледяной жиже, толкая перед собой деревянный ящик. В ящике — её «гость»: самодельная бомба, начинённая гвоздями и обрывками рельсов.
«Прямо, потом по ручью влево, двадцать шагов до люка», — повторяла она про себя маршрут, изученный до автоматизма. Это была её «крысиная тропа». Через эти тоннели она и десятки других «бомбистов» неделями просачивались в тыл белых, сея панику.
Наверх её вытолкнули в чёрном от копоти подвале какого-то сгоревшего магазина. Она прильнула к дыре в стене. На площади, у здания бывшего губернаторского правления, суетились царские офицеры. Грузили ящики с документами на подводу. «Командный пункт», — с удовлетворением поняла она.
Она рассчитала дугу, чиркнула спичкой о кирпич и подожгла фитиль. «Свобода или смерть!» — прошептала старый лозунг. Не было страха. Была лишь холодная, яростная уверенность. Она размахнулась и швырнула «гостя» в самую гущу суеты.
Через мгновение оглушительный взрыв смешал в кровавое месиво золотые погоны, обломки телеги и кирпичную пыль. Мария, уже спускаясь обратно в люк, услышала нарастающий гул: это шли в атаку основные силы Авангарда. Её работа здесь была сделана.
---
Сцена 3: Сибирский офицер. Зритель на трибуне.
Капитан Егоров курил на перроне, наблюдая, как по путям, заваленным шлаком и стреляными гильзами, шли эшелоны с сибирским хлебом. Его батальон удерживал вокзал, выполняя приказ Мартынова: «Контролировать логистику».
Он был зрителем в самом эпицентре чужой драмы. С одной стороны города горели царские дворцы, с другой — красные знамёна водружали на купола. А он, сибиряк, стоял здесь, «гарантируя исполнение договорённостей».
К нему подошёл какой-то авангардистский командир, весь в пороховой копоти.
— Ваши вагоны мешают нашему наступлению! Немедленно убрать!
Егоров медленно выдохнул дым.
— Ваше наступление, товарищ, — временно. А наши рельсы — навсегда. Пока вы воюете, мы обеспечиваем вам тыл. Не мешайте работе.
Авангардист что-то яростно прокричал, но ушёл. Егоров снова остался один. Он чувствовал не презрение, а нечто иное — отчуждение. Эти люди гибли за какую-то свою, московскую правду. А у него была своя — сибирская. И глядя на горящую древнюю столицу, он с холодной ясностью понимал: их пути с Авангардом рано или поздно разойдутся. И тогда эти рельсы, по которым сейчас везут хлеб для Мельникова, повезут на запад сибирскую сталь — против него.
---
Сценка 4: Жительница. Колокол.
Анна Сергеевна сидела в своей квартире с выбитыми взрывной волной стёклами. Завернувшись в все ковры и пальто, она пыталась согреться. В печке-«буржуйке» трещали остатки резного дубового стула и рукопись ненаписанной книги мужа.
Внезапно страшный, нарастающий гул поднялся с улицы. Не крики «ура», не стрельба, а нечто иное — тяжёлый, мерный топот тысяч ног, прерываемый хриплыми скандированиями. Она подошла к окну.
По Арбату, не в атаку, а как бы утверждая свою власть, шли солдаты в потрёпанной форме, с красными и чёрными повязками на рукавах. Их лица были не орущими от восторга, а сосредоточенными, усталыми. Они шли, и казалось, сама древняя московская булыжная мостовая гудит под их сапогами.
И тут гигантский набатный колокол Спасской башни, молчавший всю осаду, вдруг издал единственный, оглушительный, прощальный удар. То ли в него попал шальной снаряд, то ли это был сигнал. Но в этот миг Анна Сергеевна поняла: всё кончено. Старая Москва, в которой она жила, умерла. Родилась новая. И кто знает, что она принесёт — свободу или новое рабство, но путь назад отрублен навсегда. Она отвернулась от окна и продолжила растапливать печь страницами прошлой жизни.
Юнкер Александр стоял на посту у Спасской башни, сжимая в окоченевших пальцах винтовку. Вместо царского орла над ним реяло алое с чёрным полотнище, водружённое авангардистами накануне. Всю ночь город горел багровыми заревами, а теперь, на рассвете, наступила звенящая тишина, страшнее любого обстрела.
Он смотрел на груду битого кирпича у подножия стены. Там, в пыли, валялась отколотая голова одного из фарфоровых драконов с Василия Блаженного. Стеклянные глаза неживо смотрели на небо. «Вот и мы», — подумал Александр. «Фарфоровые драконы империи. Красивые, хрупкие, никому не нужные».
Из-за угла ГУМа выползла серая фигура в обмотках, с карабином наперевес. Авангардист. Мальчишка, как он. Они замерли, глядя друг на друга через десяток шагов. Юнкер понял, что должен стрелять. Но палец не слушался. Он видел в глазах противника не ненависть, а ту же усталую пустоту.
Авангардист вдруг сплюнул, развернулся и ушёл обратно в подворотню, даже не подняв оружия. Бой был окончен. Империя проиграла. Александр медленно сполз по стене на землю, рядом с фарфоровой головой, и закрыл лицо руками. Он плакал не от страха, а от стыда и бессилия.
---
Сцена 2: Бомбистка НА. Крысиные тропы.
В кромешной тьме, в смраде, разъедающем глаза, Мария ползла по ледяной жиже, толкая перед собой деревянный ящик. В ящике — её «гость»: самодельная бомба, начинённая гвоздями и обрывками рельсов.
«Прямо, потом по ручью влево, двадцать шагов до люка», — повторяла она про себя маршрут, изученный до автоматизма. Это была её «крысиная тропа». Через эти тоннели она и десятки других «бомбистов» неделями просачивались в тыл белых, сея панику.
Наверх её вытолкнули в чёрном от копоти подвале какого-то сгоревшего магазина. Она прильнула к дыре в стене. На площади, у здания бывшего губернаторского правления, суетились царские офицеры. Грузили ящики с документами на подводу. «Командный пункт», — с удовлетворением поняла она.
Она рассчитала дугу, чиркнула спичкой о кирпич и подожгла фитиль. «Свобода или смерть!» — прошептала старый лозунг. Не было страха. Была лишь холодная, яростная уверенность. Она размахнулась и швырнула «гостя» в самую гущу суеты.
Через мгновение оглушительный взрыв смешал в кровавое месиво золотые погоны, обломки телеги и кирпичную пыль. Мария, уже спускаясь обратно в люк, услышала нарастающий гул: это шли в атаку основные силы Авангарда. Её работа здесь была сделана.
---
Сцена 3: Сибирский офицер. Зритель на трибуне.
Капитан Егоров курил на перроне, наблюдая, как по путям, заваленным шлаком и стреляными гильзами, шли эшелоны с сибирским хлебом. Его батальон удерживал вокзал, выполняя приказ Мартынова: «Контролировать логистику».
Он был зрителем в самом эпицентре чужой драмы. С одной стороны города горели царские дворцы, с другой — красные знамёна водружали на купола. А он, сибиряк, стоял здесь, «гарантируя исполнение договорённостей».
К нему подошёл какой-то авангардистский командир, весь в пороховой копоти.
— Ваши вагоны мешают нашему наступлению! Немедленно убрать!
Егоров медленно выдохнул дым.
— Ваше наступление, товарищ, — временно. А наши рельсы — навсегда. Пока вы воюете, мы обеспечиваем вам тыл. Не мешайте работе.
Авангардист что-то яростно прокричал, но ушёл. Егоров снова остался один. Он чувствовал не презрение, а нечто иное — отчуждение. Эти люди гибли за какую-то свою, московскую правду. А у него была своя — сибирская. И глядя на горящую древнюю столицу, он с холодной ясностью понимал: их пути с Авангардом рано или поздно разойдутся. И тогда эти рельсы, по которым сейчас везут хлеб для Мельникова, повезут на запад сибирскую сталь — против него.
---
Сценка 4: Жительница. Колокол.
Анна Сергеевна сидела в своей квартире с выбитыми взрывной волной стёклами. Завернувшись в все ковры и пальто, она пыталась согреться. В печке-«буржуйке» трещали остатки резного дубового стула и рукопись ненаписанной книги мужа.
Внезапно страшный, нарастающий гул поднялся с улицы. Не крики «ура», не стрельба, а нечто иное — тяжёлый, мерный топот тысяч ног, прерываемый хриплыми скандированиями. Она подошла к окну.
По Арбату, не в атаку, а как бы утверждая свою власть, шли солдаты в потрёпанной форме, с красными и чёрными повязками на рукавах. Их лица были не орущими от восторга, а сосредоточенными, усталыми. Они шли, и казалось, сама древняя московская булыжная мостовая гудит под их сапогами.
И тут гигантский набатный колокол Спасской башни, молчавший всю осаду, вдруг издал единственный, оглушительный, прощальный удар. То ли в него попал шальной снаряд, то ли это был сигнал. Но в этот миг Анна Сергеевна поняла: всё кончено. Старая Москва, в которой она жила, умерла. Родилась новая. И кто знает, что она принесёт — свободу или новое рабство, но путь назад отрублен навсегда. Она отвернулась от окна и продолжила растапливать печь страницами прошлой жизни.
Как только подниму компьютер — будут результаты ходов, базарю.
Да вообще не вопрос. Главное кормите нас крутыми интерлюдиями дальше, тов. Унгерн
Кста, а про бои под Тулой будет интерлюдия? Если не сложно.
Сценка 1: Офицер Российской Империи. Стальная мышеловка.
Полковник Зарубин смотрел на карту, испещрённую тревожными пометками. Его группировка, ещё месяц назад считавшаяся элитной, была не разбита, а измотана. Это было хуже разгрома.
Он не вёл бой за город — он вёл войну с самой землёй. Крестьяне, ещё вчера делившиеся с солдатами молоком, сегодня травили колодцы. Казалось, каждый куст, каждый перелесок стрелял. Его роты таяли не в громовых атаках, а в тихих, гнусных стычках: подорвались на «волчьей яме», получили продовольствие от «лояльных» стариков и вымерли от дизентерии, уснули на посту и не проснулись — перерезали горло.
По радио из Петрограда требовали победы. А он не мог победить народ. Он мог сжечь деревню, но на следующую ночь в его собственном тылу взрывался мост, который он только что починил.
Он подошёл к запылённому оконцу подвала. На улице лежал труп лошади, распухший и чудовищный. «Вот и вся наша стратегия», — с горькой усмешкой подумал полковник. «Мы воюем с трупом, и проигрываем».
---
Сцена 2: Крестьянин-партизан. Земля горит под ногами.
Федосей, не спеша, словно занимаясь привычным делом, обмазывал дерьмом острые осколки косы. Рядом его внук, Сашка, начинял этим добром жестяную банку из-под американской тушёнки.
— Дед, а правда, што как возьмём Тулу, так нам землю, по совести, поделят?
—Не Тулу мы берём, дурак, — хрипел Федосей, не отрываясь от работы. — Мы свою землю назад берём. Ту, што они у нас панами снова делать вздумали.
Он вспомнил, как неделю назад царские реквизиторы зарубили его соседа за отданный в последний раз мешок овса. Не зверствовали, нет — деловито, как на бойне.
Сашка закончил и протянул деду «гостинец». Федосей кивнул. Через час эта банка, брошенная рукой Сашки из-за забора, уложит трёх кадётских курсантов, присланных «наводить порядок». А к утру от карательного отряда останется лишь кучка трупов, умирающих в страшных судорогах.
Федосей не знал слов «синдикализм» или «Третий путь». Он знал, что есть барская правда — с реквизициями и виселицами. И есть народная правда — с этой вонючей, смертоносной банкой. И он выбрал свою.
---
Сцена 3: Рабочий-авангардист. Эвакуация.
Последний станок, содрогаясь, погрузили на платформу. Цех, ещё вчера гудевший, как улей, стоял пустой и мёртвый. Игнат, с лицом, чёрным от копоти и усталости, делал последний обход.
Он подошёл к огромной кованой дверце заводской печи. Здесь плавилась сталь для «трёхлинеек». Он погладил шершавый металл, словно прощаясь с живым существом. Потом взял кусок мела и вывел на ржавом боку печи:
«Не прощай, а до свидания. Вернёмся».
Обернувшись, он увидел, как по рельсам, уходящим на восток, медленно трогается эшелон. В теплушках — станки, ящики с инструментом, а главное — люди. Его люди. Рабочие с семьями. Они увозили с собой не просто оборудование — они увозили саму способность Тулы быть оружейной кузницей.
Царские войска штурмовали город-призрак. Они могли взять эти кирпичные стены. Но кузницы, которая дышала, они уже не получали. Она уезжала на восток, в Липецк, под стук колёс и завывание осеннего ветра. Игнат вскочил на подножку последнего вагона. Его работа здесь была сделана.
---
Сценка 4: Казачий разведчик. Не наша война.
Сотник Андрей пил чай с хозяйкой хутора, мужицкой бабой с умными, хитрыми глазами. Из Тулы доносилась отдалённая канонада.
— Ну что, хозяюшка, скоро мы вашу Тулу от красных очистим, — сказал он больше для порядка.
— Очистите, ясный сокол, — безразлично ответила та. — А потом што? Царь-батюшка опять оброк наложит? Помещиков вернёт?
Андрей промолчал. Он сам не знал ответа. Он был казак, а эта война в центральных губерниях была ему чужой. Он сражался за «Единую Россию», которую уже не помнил. А тут дрались за что-то новое, непонятное и оттого пугающее.
Позже, в седле, он смотрел на зарево над городом. Он видел, как партизаны Федосея и рабочие Игната сражались за свою, местную, тульскую правду. А он, казак с Дона, защищал какую-то абстрактную, петроградскую. И впервые за всю войну он почувствовал себя не освободителем, а оккупантом. Чужим на этой земле. И эта мысль была страшнее любого авангардистского пулемёта.
Полковник Зарубин смотрел на карту, испещрённую тревожными пометками. Его группировка, ещё месяц назад считавшаяся элитной, была не разбита, а измотана. Это было хуже разгрома.
Он не вёл бой за город — он вёл войну с самой землёй. Крестьяне, ещё вчера делившиеся с солдатами молоком, сегодня травили колодцы. Казалось, каждый куст, каждый перелесок стрелял. Его роты таяли не в громовых атаках, а в тихих, гнусных стычках: подорвались на «волчьей яме», получили продовольствие от «лояльных» стариков и вымерли от дизентерии, уснули на посту и не проснулись — перерезали горло.
По радио из Петрограда требовали победы. А он не мог победить народ. Он мог сжечь деревню, но на следующую ночь в его собственном тылу взрывался мост, который он только что починил.
Он подошёл к запылённому оконцу подвала. На улице лежал труп лошади, распухший и чудовищный. «Вот и вся наша стратегия», — с горькой усмешкой подумал полковник. «Мы воюем с трупом, и проигрываем».
---
Сцена 2: Крестьянин-партизан. Земля горит под ногами.
Федосей, не спеша, словно занимаясь привычным делом, обмазывал дерьмом острые осколки косы. Рядом его внук, Сашка, начинял этим добром жестяную банку из-под американской тушёнки.
— Дед, а правда, што как возьмём Тулу, так нам землю, по совести, поделят?
—Не Тулу мы берём, дурак, — хрипел Федосей, не отрываясь от работы. — Мы свою землю назад берём. Ту, што они у нас панами снова делать вздумали.
Он вспомнил, как неделю назад царские реквизиторы зарубили его соседа за отданный в последний раз мешок овса. Не зверствовали, нет — деловито, как на бойне.
Сашка закончил и протянул деду «гостинец». Федосей кивнул. Через час эта банка, брошенная рукой Сашки из-за забора, уложит трёх кадётских курсантов, присланных «наводить порядок». А к утру от карательного отряда останется лишь кучка трупов, умирающих в страшных судорогах.
Федосей не знал слов «синдикализм» или «Третий путь». Он знал, что есть барская правда — с реквизициями и виселицами. И есть народная правда — с этой вонючей, смертоносной банкой. И он выбрал свою.
---
Сцена 3: Рабочий-авангардист. Эвакуация.
Последний станок, содрогаясь, погрузили на платформу. Цех, ещё вчера гудевший, как улей, стоял пустой и мёртвый. Игнат, с лицом, чёрным от копоти и усталости, делал последний обход.
Он подошёл к огромной кованой дверце заводской печи. Здесь плавилась сталь для «трёхлинеек». Он погладил шершавый металл, словно прощаясь с живым существом. Потом взял кусок мела и вывел на ржавом боку печи:
«Не прощай, а до свидания. Вернёмся».
Обернувшись, он увидел, как по рельсам, уходящим на восток, медленно трогается эшелон. В теплушках — станки, ящики с инструментом, а главное — люди. Его люди. Рабочие с семьями. Они увозили с собой не просто оборудование — они увозили саму способность Тулы быть оружейной кузницей.
Царские войска штурмовали город-призрак. Они могли взять эти кирпичные стены. Но кузницы, которая дышала, они уже не получали. Она уезжала на восток, в Липецк, под стук колёс и завывание осеннего ветра. Игнат вскочил на подножку последнего вагона. Его работа здесь была сделана.
---
Сценка 4: Казачий разведчик. Не наша война.
Сотник Андрей пил чай с хозяйкой хутора, мужицкой бабой с умными, хитрыми глазами. Из Тулы доносилась отдалённая канонада.
— Ну что, хозяюшка, скоро мы вашу Тулу от красных очистим, — сказал он больше для порядка.
— Очистите, ясный сокол, — безразлично ответила та. — А потом што? Царь-батюшка опять оброк наложит? Помещиков вернёт?
Андрей промолчал. Он сам не знал ответа. Он был казак, а эта война в центральных губерниях была ему чужой. Он сражался за «Единую Россию», которую уже не помнил. А тут дрались за что-то новое, непонятное и оттого пугающее.
Позже, в седле, он смотрел на зарево над городом. Он видел, как партизаны Федосея и рабочие Игната сражались за свою, местную, тульскую правду. А он, казак с Дона, защищал какую-то абстрактную, петроградскую. И впервые за всю войну он почувствовал себя не освободителем, а оккупантом. Чужим на этой земле. И эта мысль была страшнее любого авангардистского пулемёта.
Спасибо за интерлюдии. Можешь на последок сделать сценку как агенты КЗР собирают информацию о военных приколступлениях царистов?
Так епт, а красные у нас что, святые?
Мастер, а ну гони интерлюдию и про их вар краймс, ю ноу!
мимо ваш благородие
Мастер, а ну гони интерлюдию и про их вар краймс, ю ноу!
мимо ваш благородие
«Архив Ада»
Тула, ноябрь 1917-го. Ночь.
Двое мужчин в потрёпанных штатских пальто, не привлекая внимания, вошли в ещё тёплое пепелище села Белое. Воздух густо пах гарью и смертью. Это были не солдаты и не санитары. Это были агенты Контрразведывательной части (КЗР) Народного Авангарда. Их звали Виктор и Лев. Их оружием был не «наган», а «Кодак».
— Смотри, Виктор, — тихо сказал Лев, переводя объектив фотоаппарата на обугленный сруб колодца, из которого торчали чёрные, скрюченные конечности. — Композиция безупречна. Прямой удар в сознание.
Виктор, не глядя, делал пометки в блокноте.
—Фиксируй: «Село Белое. Карательный отряд полковника Зарубина. Население — 187 человек. Выживших нет. Колодец отравлен трупами». Не пиши «трупы», напиши «останки мирных жителей». Звучит научнее и ужаснее.
Они работали с холодной, хирургической точностью. Они были не сборщиками улик, а режиссёрами реальности. Их задача — не установить истину, а создать неопровержимый, шокирующий нарратив.
Лев остановился у рухнувшей избы. Под обломками лежала женщина, прижимавшая к груди младенца. Оба — мёртвые.
—Идеально, — прошептал он, наводя объектив. — Только ребёнка нужно… вытащить. Положить на светлый фон. Чтобы контраст был лучше.
Не моргнув глазом, Виктор надел кожаные перчатки и аккуратно извлёк маленькое тельце из объятий матери. Он положил его на уцелевшую деревянную дверь, как на погребальные дроги.
—Теперь снимай. Получится икона. «Избиение младенцев, версия 1917 года».
Из-за груды кирпичей выполз старик с безумными глазами. Он был единственным, кто чудом уцелел, спрятавшись в погребе.
—Гады… гады… всех… — он рыдал, хватая Виктора за полу пальто.
Лев тут же сменил объектив.
—Не мешай, старик, — бросил он, снимая крупным планом его искажённое горем лицо. — Ты сейчас — главный свидетель обвинения. Твои слёзы — наше оружие.
Виктор грубо оттолкнул старика, доставая из планшета чистый бланк.
—Рассказывай. Как это было? Офицеры были пьяны? Говорили, что вы все — «красная сволочь»? Говори!
Он не записывал факты. Он вкладывал в уста старика нужные слова, лепя из его горя идеологический снаряд.
Работа была закончена. Они собрали «коллекцию»: фотографии, «показания», вещдоки. Всё, что нужно, чтобы речь Мельникова о «немецких деньгах» прозвучала на фоне неопровержимых доказательств «царских зверств».
— Ну что, Лев? — Виктор закурил, глядя на горящее вдали село. — Ещё один шедевр для народного музея революции.
Лев хлопнул его по плечу, убирая фотоаппарат в кожаную сумку.
—Не шедевр, браток. Очередной кирпич. Из таких кирпичей мы и строим нашу новую, честную Россию. Из праха, слёз и чёрно-белой правды. Самая прочная кладка.
Они ушли в ночь, оставив за собой мёртвое село и старика, который так и не понял, кто был для него страшнее — каратели с погонами или эти двое циников с «Кодаком», превративших его личную трагедию в расходный материал для пропаганды. Их правда была страшнее лжи, потому что она была — инструментом.
Тула, ноябрь 1917-го. Ночь.
Двое мужчин в потрёпанных штатских пальто, не привлекая внимания, вошли в ещё тёплое пепелище села Белое. Воздух густо пах гарью и смертью. Это были не солдаты и не санитары. Это были агенты Контрразведывательной части (КЗР) Народного Авангарда. Их звали Виктор и Лев. Их оружием был не «наган», а «Кодак».
— Смотри, Виктор, — тихо сказал Лев, переводя объектив фотоаппарата на обугленный сруб колодца, из которого торчали чёрные, скрюченные конечности. — Композиция безупречна. Прямой удар в сознание.
Виктор, не глядя, делал пометки в блокноте.
—Фиксируй: «Село Белое. Карательный отряд полковника Зарубина. Население — 187 человек. Выживших нет. Колодец отравлен трупами». Не пиши «трупы», напиши «останки мирных жителей». Звучит научнее и ужаснее.
Они работали с холодной, хирургической точностью. Они были не сборщиками улик, а режиссёрами реальности. Их задача — не установить истину, а создать неопровержимый, шокирующий нарратив.
Лев остановился у рухнувшей избы. Под обломками лежала женщина, прижимавшая к груди младенца. Оба — мёртвые.
—Идеально, — прошептал он, наводя объектив. — Только ребёнка нужно… вытащить. Положить на светлый фон. Чтобы контраст был лучше.
Не моргнув глазом, Виктор надел кожаные перчатки и аккуратно извлёк маленькое тельце из объятий матери. Он положил его на уцелевшую деревянную дверь, как на погребальные дроги.
—Теперь снимай. Получится икона. «Избиение младенцев, версия 1917 года».
Из-за груды кирпичей выполз старик с безумными глазами. Он был единственным, кто чудом уцелел, спрятавшись в погребе.
—Гады… гады… всех… — он рыдал, хватая Виктора за полу пальто.
Лев тут же сменил объектив.
—Не мешай, старик, — бросил он, снимая крупным планом его искажённое горем лицо. — Ты сейчас — главный свидетель обвинения. Твои слёзы — наше оружие.
Виктор грубо оттолкнул старика, доставая из планшета чистый бланк.
—Рассказывай. Как это было? Офицеры были пьяны? Говорили, что вы все — «красная сволочь»? Говори!
Он не записывал факты. Он вкладывал в уста старика нужные слова, лепя из его горя идеологический снаряд.
Работа была закончена. Они собрали «коллекцию»: фотографии, «показания», вещдоки. Всё, что нужно, чтобы речь Мельникова о «немецких деньгах» прозвучала на фоне неопровержимых доказательств «царских зверств».
— Ну что, Лев? — Виктор закурил, глядя на горящее вдали село. — Ещё один шедевр для народного музея революции.
Лев хлопнул его по плечу, убирая фотоаппарат в кожаную сумку.
—Не шедевр, браток. Очередной кирпич. Из таких кирпичей мы и строим нашу новую, честную Россию. Из праха, слёз и чёрно-белой правды. Самая прочная кладка.
Они ушли в ночь, оставив за собой мёртвое село и старика, который так и не понял, кто был для него страшнее — каратели с погонами или эти двое циников с «Кодаком», превративших его личную трагедию в расходный материал для пропаганды. Их правда была страшнее лжи, потому что она была — инструментом.
и еще плиз сценку, где лояльные писатели и интеллигенция решают открыть полноценный пропагандистский фронт против красных.
«Урожай гнева»
Тверская губерния, опушка леса у деревни Крутоярки. Ноябрь 1917-го.
Рота поручика Саблина вошла в деревню, из которой ещё утром доносились выстрелы. Теперь стояла тишина, нарушаемая лишь треском догоравших изб. Это была не тишина покоя, а тишина могилы.
Первое, что они увидели — старый дуб на въезде. На нём, вместо повешенного, болтался труп священника, отца Василия. На его рясу был наброшен чёрный с алым флаг. Кто-то из авангардистов, с мрачным символизмом, вложил в его руки вместо креста — серп.
— Святотатцы... — прошептал молоденький прапорщик, и его вырвало прямо на снег.
Поручик Саблин молча снял фуражку. Он не был особо набожен, но это было надругательство не над верой, а над самим понятием порядка, над тем, что держало мир от сползания в хаос.
Они двинулись дальше. У здания земской школы их ждала вторая картина. На крыльце, аккуратно усаженные за парты, сидели несколько мёртвых крестьян. Это были те, кого агитаторы НА заподозрили в «контрреволюционных симпатиях» или просто отказавшиеся вступать в их отряды. У каждого во лбу — аккуратная пулевая дыра. На грифельной доске кто-то вывел мелом: «Урок истории. Классовая борьба не терпит полумер».
— Они... они же своих же... — не мог поверить глазам унтер-офицер, старый служака.
— Они не делят на своих и чужих, — глухо проговорил Саблин. — Они делят на «прогрессивных» и «реакционных». И если ты не с ними — ты реакция. А с реакцией — один разговор.
Самое страшное ждало их в большом доме, где раньше были ясли. Там было натоплено, пахло дегтем и кровью. На стенах — листовки НА с лозунгами о «светлом будущем». А на полу, в несколько рядов, лежали расстрелянные заложники — женщины, старики, взятые в соседней деревне за отказ выдать продовольствие авангардистам. Их убили перед отступлением, «чтобы не оставлять ресурсов врагу».
В углу, на печке, сидела трёхлетняя девочка и молча раскачивалась, обняв колени. Она не плакала. Она смотрела в пустоту огромными, ничего не выражающими глазами. Рядом с ней лежала мёртвая мать.
Прапорщик, тот самый, которого тошнило, подошёл к ней, пытаясь что-то сказать. Девочка вздрогнула и забилась в истерике, закричав что-то нечленораздельное. Она боялась любой формы, любого мундира — и царского, и авангардистского. Её мир уже сломался.
Поручик Саблин стоял посреди этого ада, сжав эфес шашки так, что пальцы побелели. Он пришёл сюда, чтобы сражаться с врагом. А столкнулся с чем-то иным — с холодной, системной жестокостью, оправданной «высокими идеалами».
— Ваше благородие, — подошёл к нему седой фельдфебель, — что делать?
Саблин медленно обвёл взглядом школу с мёртвыми «учениками», дуб с повешенным священником, дом с заложниками.
— Записывать. Всё. Подробно. Имена, как убили, что написали. — Его голос был хриплым от сдержанной ярости. — Пусть в Петрограде Милюковы и Керенские читают свои либеральные речи. А мы... мы будем помнить. И когда нас спросят, за что мы воюем, мы покажем эти отчёты. Мы воюем не за царя. Мы воюем с адом, который они называют «светлым будущим».
Он посмотрел на девочку, которую санитар укутывал в одеяло.
— И если это будущее наступит, ей и ей подобным в нём не будет места. Только смерть.
Он развернулся и пошёл прочь, оставляя за спиной урожай, который посеяла гражданская война — урожай ненависти, который будет кормить Россию ещё долгие годы.
Тверская губерния, опушка леса у деревни Крутоярки. Ноябрь 1917-го.
Рота поручика Саблина вошла в деревню, из которой ещё утром доносились выстрелы. Теперь стояла тишина, нарушаемая лишь треском догоравших изб. Это была не тишина покоя, а тишина могилы.
Первое, что они увидели — старый дуб на въезде. На нём, вместо повешенного, болтался труп священника, отца Василия. На его рясу был наброшен чёрный с алым флаг. Кто-то из авангардистов, с мрачным символизмом, вложил в его руки вместо креста — серп.
— Святотатцы... — прошептал молоденький прапорщик, и его вырвало прямо на снег.
Поручик Саблин молча снял фуражку. Он не был особо набожен, но это было надругательство не над верой, а над самим понятием порядка, над тем, что держало мир от сползания в хаос.
Они двинулись дальше. У здания земской школы их ждала вторая картина. На крыльце, аккуратно усаженные за парты, сидели несколько мёртвых крестьян. Это были те, кого агитаторы НА заподозрили в «контрреволюционных симпатиях» или просто отказавшиеся вступать в их отряды. У каждого во лбу — аккуратная пулевая дыра. На грифельной доске кто-то вывел мелом: «Урок истории. Классовая борьба не терпит полумер».
— Они... они же своих же... — не мог поверить глазам унтер-офицер, старый служака.
— Они не делят на своих и чужих, — глухо проговорил Саблин. — Они делят на «прогрессивных» и «реакционных». И если ты не с ними — ты реакция. А с реакцией — один разговор.
Самое страшное ждало их в большом доме, где раньше были ясли. Там было натоплено, пахло дегтем и кровью. На стенах — листовки НА с лозунгами о «светлом будущем». А на полу, в несколько рядов, лежали расстрелянные заложники — женщины, старики, взятые в соседней деревне за отказ выдать продовольствие авангардистам. Их убили перед отступлением, «чтобы не оставлять ресурсов врагу».
В углу, на печке, сидела трёхлетняя девочка и молча раскачивалась, обняв колени. Она не плакала. Она смотрела в пустоту огромными, ничего не выражающими глазами. Рядом с ней лежала мёртвая мать.
Прапорщик, тот самый, которого тошнило, подошёл к ней, пытаясь что-то сказать. Девочка вздрогнула и забилась в истерике, закричав что-то нечленораздельное. Она боялась любой формы, любого мундира — и царского, и авангардистского. Её мир уже сломался.
Поручик Саблин стоял посреди этого ада, сжав эфес шашки так, что пальцы побелели. Он пришёл сюда, чтобы сражаться с врагом. А столкнулся с чем-то иным — с холодной, системной жестокостью, оправданной «высокими идеалами».
— Ваше благородие, — подошёл к нему седой фельдфебель, — что делать?
Саблин медленно обвёл взглядом школу с мёртвыми «учениками», дуб с повешенным священником, дом с заложниками.
— Записывать. Всё. Подробно. Имена, как убили, что написали. — Его голос был хриплым от сдержанной ярости. — Пусть в Петрограде Милюковы и Керенские читают свои либеральные речи. А мы... мы будем помнить. И когда нас спросят, за что мы воюем, мы покажем эти отчёты. Мы воюем не за царя. Мы воюем с адом, который они называют «светлым будущим».
Он посмотрел на девочку, которую санитар укутывал в одеяло.
— И если это будущее наступит, ей и ей подобным в нём не будет места. Только смерть.
Он развернулся и пошёл прочь, оставляя за спиной урожай, который посеяла гражданская война — урожай ненависти, который будет кормить Россию ещё долгие годы.
«Битва за перо»
Петроград, конец ноября 1917 года. Кабинет в одном из уцелевших особняков на Английской набережной.
Воздух был густ от запаха старой бумаги, дорогого табака и нервного напряжения. За полированным столом, спасавшимся от конфискации лишь благодаря охранной грамоте Министерства просвещения, собрались те, кого в иных обстоятельствах назвали бы «цветом нации». Сейчас они были солдатами отступающей армии — армии духа.
Иван Бунин, бледный, с трясущимися от гнева и бессилия руками. Александр Куприн, мрачный и сосредоточенный. Рядом с ними — молодой, но уже прославленный поэт Николай Гумилёв, чья выправка выдавала в нём скорее офицера, чем литератора.
— Господа, — начал Бунин, и его голос, тихий и надтреснутый, резал тишину. — Они сожгли Москву. Они вешают священников и расстреливают заложников, как скот. Они называют это «прогрессом». Мы не можем допустить, чтобы эта… эта анти-культура стала называться Россией.
Куприн мрачно хмыкнул, вертя в руках нераспечатанное письмо с фронта.
—А что мы можем, Иван Алексеевич? Издавать листовки, которые никто не читает? Они говорят с народом языком пулемётов и пайков. А мы… мы предлагаем ему Пушкина и Толстого. Кто сейчас слушает Пушкина?
— Тот, кто не хочет превратиться в скот! — резко парировал Гумилёв. Его взгляд был твёрдым. — Они предлагают хаос и сытость раба. Мы должны предложить порядок и достоинство человека. Да, их правда — в кровавых фотографиях. Наша правда — в вечных образах. Мы должны создать не просто пропаганду. Мы должны создать контр-миф.
Он встал и подошёл к окну, за которым темнели воды Невы.
— Они кричат о «народном счастье», попранном барином. А мы будем говорить о народной чести, попранной хаосом. Они показывают сожжённые деревни, устроенные карателями. А мы будем показывать сожжённые усадьбы — не как символ классовой борьбы, а как символ варварства, уничтожающего саму душу земли русской. Они говорят о хлебе. Мы будем говорить о Родине, которая без прошлого — просто территория для прокорма.
Бунин медленно кивнул, в его глазах зажёгся знакомый огонь — огонь непримиримости.
—Верно. Они — вандалы с манифестом. Мы — защитники цивилизации. Наше оружие — слово. И мы должны бить им без пощады. Я напишу о них. О том, что я видел. Это будет не памфлет. Это будет приговор.
— А я, — встрял Куприн, наливая себе виски, — опишу того самого солдата, который воюет за них не за идею, а потому что ему пообещали чужой ковёр и чужую жену. И покажу, во что это в итоге превращается. В мордобой и вонь в казарме, которую они называют «свободой».
Было решено. Они назвали своё движение «Лига Русской Культуры». Их фронт проходил не в окопах под Тулой, а на страницах ещё не напечатанных книг, в текстах воззваний, в лекциях для тех, кто ещё не определился.
Гумилёв, уходя, обернулся в дверях.
—Не обольщайтесь, господа. Они назовут нас «буржуазными подголосками», «продажными писакáми». Их ответом на наши слова будут не контраргументы, а обрез винтовки. Но это не важно. Важно, чтобы когда-нибудь, через годы, тот, кто будет разгребать этот пепел, нашёл наши слова и понял: не вся Россия сошла с ума. Здесь, в этом сумасшедшем доме, были те, кто пытался назвать вещи своими именами.
Они вышли в холодную ночь, неся в себе неясную, но жгучую надежду. Они проигрывали войну за улицы и города. Но они были полны решимости выиграть войну за память. Они шли создавать миф о Белой России — не о России реставрации, а о России чести, долга и культуры, которая должна была либо воскреснуть, либо умереть, но не опозориться.
Петроград, конец ноября 1917 года. Кабинет в одном из уцелевших особняков на Английской набережной.
Воздух был густ от запаха старой бумаги, дорогого табака и нервного напряжения. За полированным столом, спасавшимся от конфискации лишь благодаря охранной грамоте Министерства просвещения, собрались те, кого в иных обстоятельствах назвали бы «цветом нации». Сейчас они были солдатами отступающей армии — армии духа.
Иван Бунин, бледный, с трясущимися от гнева и бессилия руками. Александр Куприн, мрачный и сосредоточенный. Рядом с ними — молодой, но уже прославленный поэт Николай Гумилёв, чья выправка выдавала в нём скорее офицера, чем литератора.
— Господа, — начал Бунин, и его голос, тихий и надтреснутый, резал тишину. — Они сожгли Москву. Они вешают священников и расстреливают заложников, как скот. Они называют это «прогрессом». Мы не можем допустить, чтобы эта… эта анти-культура стала называться Россией.
Куприн мрачно хмыкнул, вертя в руках нераспечатанное письмо с фронта.
—А что мы можем, Иван Алексеевич? Издавать листовки, которые никто не читает? Они говорят с народом языком пулемётов и пайков. А мы… мы предлагаем ему Пушкина и Толстого. Кто сейчас слушает Пушкина?
— Тот, кто не хочет превратиться в скот! — резко парировал Гумилёв. Его взгляд был твёрдым. — Они предлагают хаос и сытость раба. Мы должны предложить порядок и достоинство человека. Да, их правда — в кровавых фотографиях. Наша правда — в вечных образах. Мы должны создать не просто пропаганду. Мы должны создать контр-миф.
Он встал и подошёл к окну, за которым темнели воды Невы.
— Они кричат о «народном счастье», попранном барином. А мы будем говорить о народной чести, попранной хаосом. Они показывают сожжённые деревни, устроенные карателями. А мы будем показывать сожжённые усадьбы — не как символ классовой борьбы, а как символ варварства, уничтожающего саму душу земли русской. Они говорят о хлебе. Мы будем говорить о Родине, которая без прошлого — просто территория для прокорма.
Бунин медленно кивнул, в его глазах зажёгся знакомый огонь — огонь непримиримости.
—Верно. Они — вандалы с манифестом. Мы — защитники цивилизации. Наше оружие — слово. И мы должны бить им без пощады. Я напишу о них. О том, что я видел. Это будет не памфлет. Это будет приговор.
— А я, — встрял Куприн, наливая себе виски, — опишу того самого солдата, который воюет за них не за идею, а потому что ему пообещали чужой ковёр и чужую жену. И покажу, во что это в итоге превращается. В мордобой и вонь в казарме, которую они называют «свободой».
Было решено. Они назвали своё движение «Лига Русской Культуры». Их фронт проходил не в окопах под Тулой, а на страницах ещё не напечатанных книг, в текстах воззваний, в лекциях для тех, кто ещё не определился.
Гумилёв, уходя, обернулся в дверях.
—Не обольщайтесь, господа. Они назовут нас «буржуазными подголосками», «продажными писакáми». Их ответом на наши слова будут не контраргументы, а обрез винтовки. Но это не важно. Важно, чтобы когда-нибудь, через годы, тот, кто будет разгребать этот пепел, нашёл наши слова и понял: не вся Россия сошла с ума. Здесь, в этом сумасшедшем доме, были те, кто пытался назвать вещи своими именами.
Они вышли в холодную ночь, неся в себе неясную, но жгучую надежду. Они проигрывали войну за улицы и города. Но они были полны решимости выиграть войну за память. Они шли создавать миф о Белой России — не о России реставрации, а о России чести, долга и культуры, которая должна была либо воскреснуть, либо умереть, но не опозориться.
«Литейный цех слов»
Великосибирск, ноябрь 1917-го. Бывший купеческий клуб, ныне — «Отдел Словесного Формирования» при Промсовете.
Воздух дрожал не от вдохновения, а от низкого гула дизельного генератора. Вместо изящных столиков — чертёжные доски, заваленные схемами рифм и метрическими картами. Здесь, под зелено-белым знаменем с шестернёй и колосом, работали новые поэты Сибири.
Леонид Мартынов (однофамилец Вождя, что он подчёркивал с гордостью) стоял у огромной карты Транссиба, нанося на неё флажки с названиями новых стихотворений. Его лицо, истощённое и фанатичное, освещалось суровым светом голой лампы.
— Товарищ Гребенщиков! — его голос звенел, как натянутая струна. — Ваш очерк «Стальные соколы над Обью» — это не продукт! Это — брак! Слишком много «душевности», слишком много «пейзажа»! Народу нужны не чувства, а инструкции к действию!
Георгий Гребенщиков, седовласый, с лицом, испещрённым морщинами, как карта сибирских рек, молча слушал. Он помнил иные времена, когда слово было свободным.
— Но, Леонид, народ — это не механизм. Ему нужно показать душу новой Сибири...
— Сибирь не имеет души! — перебил Мартынов, ударяя кулаком по карте. — Сибирь имеет ресурсы, траекторию и волю! Ваша задача — не описывать душу, а программировать сознание! Переписать! Чтобы к концу текста у читателя сжимались кулаки и возникало единственное желание — встать в строй!
В углу, за отдельным столом, Сергей Ауслендер, одетый с намёком на былой столичный шик, пытался придать изящную форму очередному гимну. Он выводил пером: «О, Вождь, чья мысль, как рельс, пряма...» — и морщился от внутренней тошноты. Он продал свой талант за убежище от хаоса, и теперь его муза была на службе у стального истукана.
Внезапно дверь распахнулась. На пороге возникла фигура в синей форме Железнодорожного корпуса. Это был не военный, а цензор из «Культпропа».
— Сверка! — отчеканил он, и по залу прокатилась волна напряжённой тишины.
Он подошёл к столу молодого поэта-«сокола», который пытался воспевать «ярость таёжных ветров».
— Строка: «И в диком крике бури слышен глас народа». Недопустимо, — холодно констатировал цензор. — «Дикий крик» — это хаос. «Глас» — это архаика, отсылка к церковнославянскому. Народ Сибири не «кричит». Он — созидает в едином порыве по команде Вождя. Переписать.
Поэт, бледнея, кивал. Его коллега, поэтесса, рискнула вставить:
— Но позвольте, как же образность?..
— Образность, — парировал цензор, — это роскошь. Роскошь — это контрреволюция. Ваши стихи — это словесные рельсы, по которым сознание народа должно двигаться к одной цели. Никаких лишних стрелочных переводов.
Когда цензор ушёл, в цехе воцарилась гробовая тишина, нарушаемая лишь скрипом перьев.
Ауслендер тихо прошептал, глядя в окно на освещённые прожекторами корпуса новых заводов:
— Мы хотели воспеть новую Атлантиду. А создаём инструкцию по эксплуатации паровоза. Мы не поэты, а слесари рифмы. Наше вдохновение должно иметь чертёжный номер.
Леонид Мартынов обвёл взглядом своих подчинённых. В его глазах горел не творческий огонь, а холодный свет фанатизма.
— Не нойте, — сказал он тихо, но так, что слышали все. — Раньше поэты служили царям и салонам. Теперь мы служим Стальной Судьбе. Это честь. Пишите. И помните: у каждого слова есть вес, КПД и допустимая нагрузка на психику масс. Наш главный рифма — это «порядок-доводка». Наш главный размер — ритм работы сборочного конвейера.
Они склонились над листами. Это был не поэтический кружок. Это был конвейер по производству мифов, где живое слово заковывали в броню идеологических клише, чтобы выковать нового человека — без прошлого, без сомнений, с одним лишь стальным кредо: «Будь здоров!».
Великосибирск, ноябрь 1917-го. Бывший купеческий клуб, ныне — «Отдел Словесного Формирования» при Промсовете.
Воздух дрожал не от вдохновения, а от низкого гула дизельного генератора. Вместо изящных столиков — чертёжные доски, заваленные схемами рифм и метрическими картами. Здесь, под зелено-белым знаменем с шестернёй и колосом, работали новые поэты Сибири.
Леонид Мартынов (однофамилец Вождя, что он подчёркивал с гордостью) стоял у огромной карты Транссиба, нанося на неё флажки с названиями новых стихотворений. Его лицо, истощённое и фанатичное, освещалось суровым светом голой лампы.
— Товарищ Гребенщиков! — его голос звенел, как натянутая струна. — Ваш очерк «Стальные соколы над Обью» — это не продукт! Это — брак! Слишком много «душевности», слишком много «пейзажа»! Народу нужны не чувства, а инструкции к действию!
Георгий Гребенщиков, седовласый, с лицом, испещрённым морщинами, как карта сибирских рек, молча слушал. Он помнил иные времена, когда слово было свободным.
— Но, Леонид, народ — это не механизм. Ему нужно показать душу новой Сибири...
— Сибирь не имеет души! — перебил Мартынов, ударяя кулаком по карте. — Сибирь имеет ресурсы, траекторию и волю! Ваша задача — не описывать душу, а программировать сознание! Переписать! Чтобы к концу текста у читателя сжимались кулаки и возникало единственное желание — встать в строй!
В углу, за отдельным столом, Сергей Ауслендер, одетый с намёком на былой столичный шик, пытался придать изящную форму очередному гимну. Он выводил пером: «О, Вождь, чья мысль, как рельс, пряма...» — и морщился от внутренней тошноты. Он продал свой талант за убежище от хаоса, и теперь его муза была на службе у стального истукана.
Внезапно дверь распахнулась. На пороге возникла фигура в синей форме Железнодорожного корпуса. Это был не военный, а цензор из «Культпропа».
— Сверка! — отчеканил он, и по залу прокатилась волна напряжённой тишины.
Он подошёл к столу молодого поэта-«сокола», который пытался воспевать «ярость таёжных ветров».
— Строка: «И в диком крике бури слышен глас народа». Недопустимо, — холодно констатировал цензор. — «Дикий крик» — это хаос. «Глас» — это архаика, отсылка к церковнославянскому. Народ Сибири не «кричит». Он — созидает в едином порыве по команде Вождя. Переписать.
Поэт, бледнея, кивал. Его коллега, поэтесса, рискнула вставить:
— Но позвольте, как же образность?..
— Образность, — парировал цензор, — это роскошь. Роскошь — это контрреволюция. Ваши стихи — это словесные рельсы, по которым сознание народа должно двигаться к одной цели. Никаких лишних стрелочных переводов.
Когда цензор ушёл, в цехе воцарилась гробовая тишина, нарушаемая лишь скрипом перьев.
Ауслендер тихо прошептал, глядя в окно на освещённые прожекторами корпуса новых заводов:
— Мы хотели воспеть новую Атлантиду. А создаём инструкцию по эксплуатации паровоза. Мы не поэты, а слесари рифмы. Наше вдохновение должно иметь чертёжный номер.
Леонид Мартынов обвёл взглядом своих подчинённых. В его глазах горел не творческий огонь, а холодный свет фанатизма.
— Не нойте, — сказал он тихо, но так, что слышали все. — Раньше поэты служили царям и салонам. Теперь мы служим Стальной Судьбе. Это честь. Пишите. И помните: у каждого слова есть вес, КПД и допустимая нагрузка на психику масс. Наш главный рифма — это «порядок-доводка». Наш главный размер — ритм работы сборочного конвейера.
Они склонились над листами. Это был не поэтический кружок. Это был конвейер по производству мифов, где живое слово заковывали в броню идеологических клише, чтобы выковать нового человека — без прошлого, без сомнений, с одним лишь стальным кредо: «Будь здоров!».
>— Мы хотели воспеть новую Атлантиду. А создаём инструкцию по эксплуатации паровоза. Мы не поэты, а слесари рифмы. Наше вдохновение должно иметь чертёжный номер.
Бля ну может же машина ебучая
«Снег не краснеет»
Великосибирск, ноябрь 1917-го. Глухая окраина, за старыми товарными складами. Ночь, освещённая только фарами двух грузовиков и единственной, слепяще-белой лампой, подвешенной к шесту.
Это не была казнь. Это была утилизация.
Перед ямой, выкопанной мерзлотным экскаватором, стояли трое. Священник, отказывавшийся освятить знамя Движения Обновления. Учитель, читавший на уроках стихи Блока о «страшном мире» вместо од Вождю. И рабочий, организовавший «несанкционированную» — то есть, не одобренную Промсоветом — забастовку из-за сокращения пайка.
Их не пытали. Не было злобы. Была процедура.
Офицер КОР-2 (Корпуса Охраны Республики) в стальном шлеме и шинели без знаков различия сверился с папкой.
— Статья 14-Б. Подрыв доверия к Промсовету. Санкция — «изоляция». Привести в исполнение.
Он не смотрел в глаза приговорённым. Он смотрел на часы. Операция должна быть завершена до смены караула.
Пули были 9-миллиметровые, из «Стрелочников». Экономные, точные выстрелы в затылок. Ни криков, ни молитв. Только глухой хлопок, хруст и тяжёлое падение в яму.
Второй офицер, молодой, с бледным, как снег, лицом, не стрелял. Он вёл протокол. Его рука дрожала.
— Товарищ капитан, а… а инкриминируемые тексты? Стихи? — он кивнул на чемоданчик учителя.
Капитан, не оборачиваясь, закурил.
— Сжечь в печке депо. Бумага — не люди. Загорится — вспыхнет. — Он посмотрел на молодого офицера. — Дрожишь? Запомни: мы — не палачи. Мы — санитары. Мы удаляем больные клетки из Организма Республики, чтобы здоровые могли работать. Это не жестокость, а гигиена.
В этот момент к месту казни подъехал чёрный автомобиль. Из него вышел высокий чиновник в шинели члена Движения Обновления с нашивкой «Верность. Дисциплина. Обновление». Он был инспектором.
Офицер КОР-2, капитан, резко выпрямился. Его рука молниеносно вскинулась в партийном приветствии — ладонь с растопыренными пальцами была прижата к виску.
— БУДЬ ЗДОРОВ, товарищ инспектор! Отчёт по изоляции трёх элементов готов к сдаче!
Инспектор, небрежно поднезя руку к своей фуражке в ответ на салют, бросил равнодушный взгляд на яму.
— БУДЬ ЗДОРОВ, капитан. Процедура соблюдена?
—Так точно! Время, патроны, документация — по норме!
Молодой офицер, всё ещё бледный, судорожно вскинул руку, пытаясь повторить жест. Его пальцы дрожали.
Инспектор заметил это и его лицо исказилось гримасой презрения.
— Товарищ лейтенант, — его голос прозвучал как удар хлыста. — Ваша рука дрожит. Дрожь — признак слабости. Слабость — это гниль. Завтра я ожидаю вас в управлении для прохождения курса идеологической доводки. Понятно?
— Так т-точно! Б-БУДЬ ЗДОРОВ! — выдохнул лейтенант.
Инспектор развернулся и уехал, даже не дожидаясь конца процедуры. Его визит был лишь формальностью, проверкой не столько выполнения, сколько правильности ритуала.
Капитан опустил руку и снова посмотрел на молодого офицера.
— Запомни, — сказал он уже без злобы, с холодным, почти отеческим наставничеством. — Салют — это не просто жест. Это клятва. Клятва в том, что тёплый комок между ушами — твой мозг — больше не принадлежит тебе. Он — часть Воли Республики. И Воля не дрожит. Никогда.
Он повернулся к яме, которую уже почти засыпали. Грузовики увезли «душегубку» и солдат. На месте осталась лишь ровная площадка, чуть проседающий снег, да всевидящее, равнодушное око лампы.
Ни криков, ни имён. Только эхо салюта, застывшее в морозном воздухе, и тихий, методичный скрежет строящейся империи, перемалывающей человеческую глину в кирпичи для своего вечного, стального фундамента. И пароль, оправдывающий всё: «БУДЬ ЗДОРОВ».
Великосибирск, ноябрь 1917-го. Глухая окраина, за старыми товарными складами. Ночь, освещённая только фарами двух грузовиков и единственной, слепяще-белой лампой, подвешенной к шесту.
Это не была казнь. Это была утилизация.
Перед ямой, выкопанной мерзлотным экскаватором, стояли трое. Священник, отказывавшийся освятить знамя Движения Обновления. Учитель, читавший на уроках стихи Блока о «страшном мире» вместо од Вождю. И рабочий, организовавший «несанкционированную» — то есть, не одобренную Промсоветом — забастовку из-за сокращения пайка.
Их не пытали. Не было злобы. Была процедура.
Офицер КОР-2 (Корпуса Охраны Республики) в стальном шлеме и шинели без знаков различия сверился с папкой.
— Статья 14-Б. Подрыв доверия к Промсовету. Санкция — «изоляция». Привести в исполнение.
Он не смотрел в глаза приговорённым. Он смотрел на часы. Операция должна быть завершена до смены караула.
Пули были 9-миллиметровые, из «Стрелочников». Экономные, точные выстрелы в затылок. Ни криков, ни молитв. Только глухой хлопок, хруст и тяжёлое падение в яму.
Второй офицер, молодой, с бледным, как снег, лицом, не стрелял. Он вёл протокол. Его рука дрожала.
— Товарищ капитан, а… а инкриминируемые тексты? Стихи? — он кивнул на чемоданчик учителя.
Капитан, не оборачиваясь, закурил.
— Сжечь в печке депо. Бумага — не люди. Загорится — вспыхнет. — Он посмотрел на молодого офицера. — Дрожишь? Запомни: мы — не палачи. Мы — санитары. Мы удаляем больные клетки из Организма Республики, чтобы здоровые могли работать. Это не жестокость, а гигиена.
В этот момент к месту казни подъехал чёрный автомобиль. Из него вышел высокий чиновник в шинели члена Движения Обновления с нашивкой «Верность. Дисциплина. Обновление». Он был инспектором.
Офицер КОР-2, капитан, резко выпрямился. Его рука молниеносно вскинулась в партийном приветствии — ладонь с растопыренными пальцами была прижата к виску.
— БУДЬ ЗДОРОВ, товарищ инспектор! Отчёт по изоляции трёх элементов готов к сдаче!
Инспектор, небрежно поднезя руку к своей фуражке в ответ на салют, бросил равнодушный взгляд на яму.
— БУДЬ ЗДОРОВ, капитан. Процедура соблюдена?
—Так точно! Время, патроны, документация — по норме!
Молодой офицер, всё ещё бледный, судорожно вскинул руку, пытаясь повторить жест. Его пальцы дрожали.
Инспектор заметил это и его лицо исказилось гримасой презрения.
— Товарищ лейтенант, — его голос прозвучал как удар хлыста. — Ваша рука дрожит. Дрожь — признак слабости. Слабость — это гниль. Завтра я ожидаю вас в управлении для прохождения курса идеологической доводки. Понятно?
— Так т-точно! Б-БУДЬ ЗДОРОВ! — выдохнул лейтенант.
Инспектор развернулся и уехал, даже не дожидаясь конца процедуры. Его визит был лишь формальностью, проверкой не столько выполнения, сколько правильности ритуала.
Капитан опустил руку и снова посмотрел на молодого офицера.
— Запомни, — сказал он уже без злобы, с холодным, почти отеческим наставничеством. — Салют — это не просто жест. Это клятва. Клятва в том, что тёплый комок между ушами — твой мозг — больше не принадлежит тебе. Он — часть Воли Республики. И Воля не дрожит. Никогда.
Он повернулся к яме, которую уже почти засыпали. Грузовики увезли «душегубку» и солдат. На месте осталась лишь ровная площадка, чуть проседающий снег, да всевидящее, равнодушное око лампы.
Ни криков, ни имён. Только эхо салюта, застывшее в морозном воздухе, и тихий, методичный скрежет строящейся империи, перемалывающей человеческую глину в кирпичи для своего вечного, стального фундамента. И пароль, оправдывающий всё: «БУДЬ ЗДОРОВ».
Терпим, ещё пару дней боюсь.
Приехала залупа, ура.
ВЕРДИКТ ПО ХОДУ СИБИРСКОЙ РЕСПУБЛИКИ (МАРТЫНОВ), ОКТЯБРЬ 1917 Г.
ОБЩИЙ ВЕРДИКТ: СТРАТЕГИЧЕСКИЙ РЫВОК С ТРЕВОЖНЫМИ ПЕРСПЕКТИВАМИ.
Мартынов радикально усилил позиции Сибири, но ценой объявления войны великой державе и идеологического сближения с ультраправыми корпоративистскими моделями.
I. ВНУТРЕННЯЯ ПОЛИТИКА: КОРПОРАТИВИСТСКИЙ ПОВОРОТ (БЕЗУСЛОВНЫЙ УСПЕХ)
Идеологическое оформление: Провозглашение «Третьего пути» — гениальный ход, четко отделяющий Сибирь от Петрограда и НА. Создание государственных синдикатов — практическое воплощение корпоративизма.
Укрепление легитимности:
Эффективная пропаганда («Сибиряк не так прост!»).
Инструмент «обратной связи» (сбор жалоб) — умный ход для создания видимости народного участия.
Расширение территории: Юридическое включение земель за Леной — заявление о своих претензиях.
НЕМЕДЛЕННЫЙ РЕЗУЛЬТАТ: Внутренний фронт укреплён. Создано государство-идея, а не просто администрация. Левая оппозиция в Думе (меньшевики, эсеры) маргинализирована, но становится ядром будущего сопротивления.
---
II. ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА: АГРЕССИВНЫЙ ПИАР И ВОЙНА (ВЫСОКИЙ РИСК)
Провокационная дипломатия («Посольства-шатры»): Блестящая пиар-акция, не позволяющая миру игнорировать «сибирский вопрос».
Вербовка староверов: Успешно. 3-4 тысячи человек уже откликнулись. Долгосрочный демографический и идеологический выигрыш.
Объявление войны Японии:
Плюс: Легитимизирует войну как отечественную, мощный мобилизационный фактор.
Минус (КРИТИЧЕСКИЙ): Авантюра. Ставка на помощь США и быстрый разгром Семёнова. Провал = катастрофа.
НЕМЕДЛЕННЫЙ РЕЗУЛЬТАТ: Сибирь вписана в мировой контекст как дерзкий самостоятельный игрок. Резко возрос интерес со стороны Германии (видят модель для Востока) и США (прагматичный анти-японский партнёр). Антанта встревожена «бонапартистским» прецедентом.
---
III. ВОЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯ: РЕШИТЕЛЬНАЯ ПОБЕДА НА ОДНОМ ФРОНТЕ
Разгром Семёнова: План Полюбина сработал идеально. Казаки-«гончие» и бронепоезд «Давид Мартынов» отбросили войска атамана на 50-100 км от Транссиба.
Итог: Ключевые коммуникации обеспечены. Японские регулярные части не успели вмешаться.
НЕМЕДЛЕННЫЙ РЕЗУЛЬТАТ: Тактическая победа. Внутренняя угроза на востоке ликвидирована. Армия получила боевой опыт и уверенность. Высвобождаются силы для войны с Японией.
---
СВОДНАЯ РЕАКЦИЯ МИРА И ПРОТИВНИКОВ
1. Япония: Ярость. Объявление войны воспринято как оскорбление. Готовится полномасштабное наступление регулярных сил. Ноябрь станет месяцем правды.
2. США: Прагматичный интерес возрос. Видят в Мартынове стабилизирующую силу против Японии. Возможны тайные поставки.
3. Германия: Заинтересованность. Видит в корпоративистской Сибири полезного союзника и модель для управления оккупированными землями.
ФИНАЛЬНАЯ ОЦЕНКА:
Октябрь стал для Мартынова месяцем триумфа и тотального риска. Он выиграл малую войну, начал строить идеократическое государство и бросил вызов империи.
Главный итог: Сибирская Республика перестала быть региональным сепаратистским проектом. Она стала третьей силой в Гражданской войне с собственной идеологией, амбициями и внешней политикой.
ВЕРДИКТ ПО ХОДУ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ (ССД), ОКТЯБРЬ 1917 Г.
ОБЩИЙ ВЕРДИКТ: СИСТЕМНАЯ СТАБИЛИЗАЦИЯ. ССД демонстрирует качественный переход от выживания к планомерному государственному строительству. Достигнуты значительные успехи в тылу и на периферии, однако ключевая военная задача — разгром НА в Москве — остаётся нерешённой, и инициатива начинает ускользать.
I. ВНУТРЕННЯЯ ПОЛИТИКА: СОЗДАНИЕ УСТОЙЧИВОЙ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ (УСПЕХ)
Экономика и снабжение: Создание работающей логистической системы и финансовой стабильности — главное достижение месяца. Налаженное снабжение и борьба со спекуляцией напрямую повышают лояльность населения.
Земства и Учредительное Собрание: Восстановление вертикали власти через земства — эффективный ход. Однако заявка о 26 губерниях требует проверки. Реальный контроль, скорее всего, распространяется на 12-15 губерний северо-запада и севера. Расширение на Урал и в Поволжье — процесс, а не свершившийся факт.
Территориальная оборона: Создание местных ополчений и выдача оружия населению — грамотная мера для борьбы с партизанами и укрепления тыла. Реальный эффект: снижение активности НА в глубоком тылу ССД.
Вердикт: Тыловая консолидация проведена блестяще. ССД доказал, что является эффективной административной машиной на контролируемой территории.
II. ВОЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯ: ТАКТИЧЕСКИЕ УСПЕХИ НА ФОНЕ СТРАТЕГИЧЕСКОГО ПАТА
Московский фронт (Главное направление):
Результат: Переход к позиционной войне. ССД не смог развить сентябрьский успех. Контроль над Кремлём и севером Москвы — важный символический актив, но решающего преимущества не даёт.
Манёвр Алексеева (выход из Тулы и удар в южные районы Москвы) — тактически грамотен, но не привёл к окружению или разгрому группировки НА. Фронт стабилизировался в ещё более сложной конфигурации.
Уничтожение Тулы — вынужденная мера, признание невозможности удержать город. Это пропагандистское поражение («Империя разрушает русские города») и потеря потенциального промышленного центра.
Сибирское направление:
Блокирование сибирских частей в Москве — успех, лишивший НА их прямой поддержки. Однако сибиряки сохранили контроль над вокзалами и свою организацию.
Переговоры — разумный ход, но их результат пока неясен.
Южное направление:
Действия Хитрово и казаков эффективно сковывают силы НА, не позволяя им перебросить резервы под Москву. Тактическая победа на второстепенном фронте.
Восточный фронт:
Восстановление контроля над частями генералом Духониным — важный успех, высвобождающий силы. Однако «братания» с немцами и статичность фронта создают риск внезапного кризиса.
Вердикт: На главном направлении война перешла в затяжную фазу, что выгодно более многочисленному НА. ССД не хватило сил для решающего удара.
III. ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА: ПРОДОЛЖЕНИЕ ПРОРЫВА (УСПЕХ)
Установление неформальных, но работающих каналов с Великобританией и Францией — крупное достижение.
Использование темы «красной угрозы» и связей НА с Германией — эффективная информационная тактика.
Религиозно-гуманитарная дипломатия Марии Фёдоровны укрепляет образ легитимной и цивилизованной власти.
Вердикт: ССД успешно лоббирует свои интересы в Европе, медленно, но верно выходя из международной изоляции.
НЕМЕДЛЕННЫЕ РЕАКЦИИ МИРА И ПРОТИВНИКОВ
Германия: Раздражение. Успехи ССД в консолидации тыла и на дипломатической арене заставляют Берлин увеличивать давление на НА, требуя от него большей активности.
Антанта (Великобритания, Франция): Сдержанный оптимизм. Видя устойчивость ССД, могут начать рассмотрение вопроса о более существенной, хотя и по-прежнему неофициальной, поддержке.
ОБЩИЙ ВЫВОД:
Октябрь стал для ССД месяцем «тихой победы» в тылу и «громкого патова» на фронте. Империя доказала свою жизнеспособность как государство, но не смогла доказать своё военное превосходство.
Главный стратегический просчёт: Распыление сил. Вместо концентрации всех ресурсов для добивания НА в Москве, ССД вёл активные действия на трёх фронтах (Москва, Юг, Восточный) и занимался масштабным тыловым строительством.
Ноябрь поставит ребром вопрос: хватит ли у истощённой Империи сил для решающего, последнего броска, или инициатива окончательно перейдёт к противнику, который сможет воспользоваться своим численным превосходством?
ВЕРДИКТ ПО ХОДУ НАРОДНОГО АВАНГАРДА (НА), ОКТЯБРЬ 1917 Г.
ОБЩИЙ ВЕРДИКТ: ТРИУМФ ВОЛИ НАД СТАЛЬЮ. НА одержал не просто военную победу, а тотальную политико-психологическую, доказав, что его сила — в народной поддержке, гибкой тактике и железной идеологической воле. Месяц завершился разгромом элитных частей ССД в Москве и созданием прочного фундамента для государства нового типа.
I. ВОЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯ: НАРОДНАЯ ВОЙНА КАК СТРАТЕГИЯ
1. Московский фронт: Тактический гений против догмы.
Инновационная городская война: Тактика «бомбистов», «крысиных троп» (включая канализацию) и использования «арбалетов» — образец эффективной партизанской войны в городе. НА превратил недостаток ресурсов в преимущество, ведя войну на истощение против лучше оснащенного, но менее гибкого противника.
Разведка и диверсии: Активация ячеек в Твери и подрыв железной дороги — стратегический успех, перерезавший жизненную артерию снабжения ССД. Это не удар по тылу, это удар по горлу вражеской группировки.
Снайперская дуэль: Создание летучих снайперских отрядов из дезертиров-фронтовиков, использование дымзавес — грамотный ответ, нейтрализовавший ключевое тактическое преимущество ССД.
Генеральное наступление (Кульминация): Координированная активация всех ячеек, диверсии на складах и удар с севера — блестяще спланированная операция. Демонстрирует, что хаотичная тактика НА была частью единого, жестко управляемого плана.
2. Тула: Ад в деталях.
Тотальная партизанская война: Отравление колодцев, «бомбы с дерьмом», вызывающие дизентерию — жестоко, но невероятно эффективно. Деморализует противника сильнее любого артобстрела.
Пропаганда как оружие: КЗР не просто фиксировал зверства карателей, он превращал их в смертоносное пропагандистское оружие. Каждое сожжённое село становилось новым аргументом в пользу НА.
Эвакуация Тулы: Организованный вывоз станков и рабочих в Липецк — чудо логистики и воли. НА доказал, что ценит не стены, а людей и средства производства.
II. ВНУТРЕННЯЯ И ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА: РОЖДЕНИЕ ГОСУДАРСТВА
1. Идеологическая машина: Создание Народного Информ Бюро (НИБ) и привлечение футуристов — это создание не просто аппарата пропаганды, а культурного фронта. НА формирует новую эстетику и новый язык.
2. Экономический прорыв: Восстановление производства в Липецке и налаживание внешней торговли с Средней Азией и через Иран — прорыв экономической блокады. КЭП действует как штаб народного хозяйства в условиях войны.
3. Информационная битва (Шедевр Мельникова): Ответ на вопрос о «немецких деньгах» — политическое искусство высшего класса.
Он не оправдывался, а перехватил инициативу, переведя разговор с абстрактного «предательства» на конкретные военные преступления против народа.
Его финальный вопрос — «Разве имеет значение деньги кайзера, когда мы боремся за освобождение народа?» — риторический удар молота.
Его падение от истощения — последний штрих к образу лидера-аскета, отдающего всего себя за народ.
НЕМЕДЛЕННЫЕ РЕАКЦИИ
Германия: Скрытое ликование. Успех НА доказал его эффективность. Берлин увидит в нём ещё более выгодного партнера.
Антанта и левые круги мира: Идеологический землетрясение. Речь Мельникова и фотографии зверств станут достоянием мировой прессы. Для левых НА превратится из «сомнительных повстанцев» в романтических героев.
ФИНАЛЬНАЯ ОЦЕНКА
Октябрь 1917 года стал звёздным часом Народного Авангарда и лично Владимира Мельникова.
НА доказал, что является подлинно народной силой, способной побеждать волей, смекалкой и тотальной мобилизацией. Мельников доказал, что он — харизматический вождь уровня Ленина или Троцкого.
Главный итог:
На вопрос Мельникова «Чья Москва?» утром 1 ноября существует только один ответ: МОСКВА — НАША.
Теперь НА стоит перед новой задачей: удержать, отстроить и эффективно управлять сердцем России, одновременно готовясь к реваншу ССД и ведя сложную игру с Сибирью. Но после октября 1917-го уже нельзя сомневаться: с этой задачей Народный Авангард справится.
Проанализировав оба хода, я прихожу к следующему вердикту, который должен стать каноническим для продолжения игры:
ПОБЕДИТЕЛЬ: НАРОДНЫЙ АВАНГАРД (НА)
Ключевые факторы, решившие исход битвы:
Тактическое превосходство НА: Ход НА был детальным, опирался на конкретные тактики (бомбисты, крысиные тропы, диверсии в тылу), которые логично и последовательно вели к цели — дезорганизации и истощению противника перед генеральным штурмом.
Стратегический провал ССД: В ходе ССД констатируется переход к позиционной войне и признается невозможность развить сентябрьский успех. Уничтожение Тулы представлено как вынужденная мера, что является косвенным признанием неудачи на главном направлении — Московском.
Логистический крах: Диверсии НА на железной дороге Тверь-Москва, подробно описанные в его ходе, наносят критический удар по снабжению группировки ССД в Москве. Без боеприпасов и провизии удержание города даже самыми элитными частями становится невозможным.
Моральный фактор: Ярко описанный в ходе НА высокий боевой дух, личное участие Мельникова и тотальная мобилизация резко контрастируют с вердиктом по ССД, где отмечается «стратегический пат» и истощение лучших кадров.
Итоговая ситуация на 1 ноября:
НА контролирует бóльшую часть Москвы, включая ключевые районы и центр. Остатки частей ССД в беспорядке отступили по направлению к Твери и Ярославлю.
Группировка ССД под Тулой оказалась в оперативном окружении, ее снабжение прервано. Ее судьба зависит от того, сможет ли командование ССД организовать прорыв или деблокаду.
Сибирские части в Москве, ранее блокированные ССД, теперь находятся на территории, полностью контролируемой их союзником-конкурентом, что создает крайне напряженную и двусмысленную ситуацию.
ПОБЕДИТЕЛЬ: НАРОДНЫЙ АВАНГАРД (НА)
Ключевые факторы, решившие исход битвы:
Тактическое превосходство НА: Ход НА был детальным, опирался на конкретные тактики (бомбисты, крысиные тропы, диверсии в тылу), которые логично и последовательно вели к цели — дезорганизации и истощению противника перед генеральным штурмом.
Стратегический провал ССД: В ходе ССД констатируется переход к позиционной войне и признается невозможность развить сентябрьский успех. Уничтожение Тулы представлено как вынужденная мера, что является косвенным признанием неудачи на главном направлении — Московском.
Логистический крах: Диверсии НА на железной дороге Тверь-Москва, подробно описанные в его ходе, наносят критический удар по снабжению группировки ССД в Москве. Без боеприпасов и провизии удержание города даже самыми элитными частями становится невозможным.
Моральный фактор: Ярко описанный в ходе НА высокий боевой дух, личное участие Мельникова и тотальная мобилизация резко контрастируют с вердиктом по ССД, где отмечается «стратегический пат» и истощение лучших кадров.
Итоговая ситуация на 1 ноября:
НА контролирует бóльшую часть Москвы, включая ключевые районы и центр. Остатки частей ССД в беспорядке отступили по направлению к Твери и Ярославлю.
Группировка ССД под Тулой оказалась в оперативном окружении, ее снабжение прервано. Ее судьба зависит от того, сможет ли командование ССД организовать прорыв или деблокаду.
Сибирские части в Москве, ранее блокированные ССД, теперь находятся на территории, полностью контролируемой их союзником-конкурентом, что создает крайне напряженную и двусмысленную ситуацию.
СИТУАЦИОННЫЙ ОТЧЁТ НА 1 НОЯБРЯ 1917 ГОДА
ОБЩИЙ ВЕРДИКТ: МЕСЯЦ РЕШИТЕЛЬНОГО ПЕРЕЛОМА. Октябрь завершился сокрушительной победой Народного Авангарда (НА) на главном направлении и радикальным изменением баланса сил. Москва пала. Теперь гражданская война вступает в новую фазу.
I. ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ФРОНТ: ТРИУМФ АВАНГАРДА
Москва: После ожесточённых уличных боёв и блестяще проведённого генерального наступления НА установил полный контроль над городом. Остатки частей ССД в панике отступили на север и запад. Кремль, Сокольники и другие ключевые районы под контролем авангардистов.
Тула: Город превращён в неприступную крепость. Партизанская война на коммуникациях ССД сделала дальнейшие попытки штурма бессмысленными. Группировка ССД под Тулой фактически окружена и блокирована.
Итог: ССД проиграл сражение за Центральную Россию. Стратегическая инициатива безвозвратно перешла к НА. Лучшие кадровые части Империи перемолоты.
II. ВОСТОЧНЫЙ ФРОНТ: НЕОПРЕДЕЛЁННОСТЬ ПЕРЕД БУРЕЙ
Сибирская Республика: Пользуясь временным затишьем на западной границе (благодаря тактическому альянсу с ССД против Японии), Мартынов консолидирует силы для отражения японской угрозы. Однако ошеломляющий успех НА в Москве резко меняет расклад. Теперь Сибирия имеет дело не с «младшим партнёром», а с доминирующей силой в Европейской России.
Японская Империя: Продолжает наращивать силы, столкнувшись с перспективой войны против сибирско-имперской коалиции. Их ставка на быстрый разгром противника не сработала.
III. ЮЖНЫЙ ФРОНТ: ПАТОВАЯ СИТУАЦИЯ
Тактика «таборов» и тачанок НА продолжает эффективно сковывать казачество. Активных боевых действий нет, но этот театр оттягивает значительные силы Авангарда, которые теперь остро необходимы на севере и для закрепления успеха в центре.
IV. ПОЛИТИЧЕСКАЯ И ДИПЛОМАТИЧЕСКАЯ ОБСТАНОВКА
Народный Авангард (НА):
Внутри: На пике морально-политического триумфа. Речь Мельникова о «немецких деньгах» стала пропагандистским шедевром, похоронившим эту тему. НА воспринимается населением как подлинно народная власть-защитница.
Внешне: Прорыв экономической блокады (торговля со Средней Азией, Ираном). Образ героических борцов с реакцией привлекает симпатии международных левых.
Главный вызов: Удержать и отстроить разрушенную Москву, наладить управление гигантской территорией и определиться с будущим отношений с Сибирью.
Российская Империя (ССД):
Внутри: Глубочайший кризис. Военное поражение подорвало веру в правительство и лидеров. Легитимность режима, державшаяся на образе «сильной руки», трещит по швам.
Внешне: Тактический альянс с Сибирью против Японии — единственный луч света. Миссия в Лондоне теряет смысл на фоне потери Москвы.
Главный вызов: Немедленно остановить отступление, предотвратить полный развал армии и найти способ переломить нарратив о том, что ССД — это «палачи народа».
Сибирская Республика (Мартынов):
Внутри: Проект «Третьего пути» успешно строится. Стабильность и порядок контрастируют с хаосом на западе.
Внешне: Оказался в сложнейшем положении. Победивший НА — более опасный сосед, чем ослабленный ССД. Мартынов должен срочно пересматривать свою стратегию: либо идти на сближение с Петроградом против общего врага, либо пытаться договориться с Мельниковым, находясь в заведомо более слабой позиции.
Главный вызов: Не дать НА превратить Сибирь из арбитра в сателлита. Определиться, кто теперь является главным врагом.
КЛЮЧЕВЫЕ ВЫВОДЫ И ПЕРСПЕКТИВЫ НА НОЯБРЬ
Рождение новой гегемонии: НА становится доминирующей силой в Центральной России. Гражданская война из трёхсторонней схватки превращается в противостояние победившего Авангарда против коалиции всех, кто боится его усиления.
Ноябрь — месяц ответных действий: Проигравшие стороны (ССД и, в какой-то мере, Сибирь) будут пытаться найти асимметричный ответ на успех НА. Возможны:
Отчаянная контратака ССД на одном из направлений.
Попытка Сибири использовать свой контроль над логистикой для давления на НА.
Активная фаза японского наступления на Дальнем Востоке.
Главный вопрос ноября: Сможет ли НА, используя импульс победы, консолидировать свою власть и перейти от революционной войны к государственному строительству, или военная машина исчерпает себя, открывая путь для нового витка кризиса?
ОБЩИЙ ВЕРДИКТ:
Россия вступает в ноябрь 1917 года с одним очевидным победителем и множеством трепещущих проигравших. Карта перекрашена. Политический ландшафт взорван. Следующий ход определит, станет ли октябрьский триумф НА началом конца Гражданской войны или лишь началом её самой кровавой фазы.
ОБЩИЙ ВЕРДИКТ: МЕСЯЦ РЕШИТЕЛЬНОГО ПЕРЕЛОМА. Октябрь завершился сокрушительной победой Народного Авангарда (НА) на главном направлении и радикальным изменением баланса сил. Москва пала. Теперь гражданская война вступает в новую фазу.
I. ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ФРОНТ: ТРИУМФ АВАНГАРДА
Москва: После ожесточённых уличных боёв и блестяще проведённого генерального наступления НА установил полный контроль над городом. Остатки частей ССД в панике отступили на север и запад. Кремль, Сокольники и другие ключевые районы под контролем авангардистов.
Тула: Город превращён в неприступную крепость. Партизанская война на коммуникациях ССД сделала дальнейшие попытки штурма бессмысленными. Группировка ССД под Тулой фактически окружена и блокирована.
Итог: ССД проиграл сражение за Центральную Россию. Стратегическая инициатива безвозвратно перешла к НА. Лучшие кадровые части Империи перемолоты.
II. ВОСТОЧНЫЙ ФРОНТ: НЕОПРЕДЕЛЁННОСТЬ ПЕРЕД БУРЕЙ
Сибирская Республика: Пользуясь временным затишьем на западной границе (благодаря тактическому альянсу с ССД против Японии), Мартынов консолидирует силы для отражения японской угрозы. Однако ошеломляющий успех НА в Москве резко меняет расклад. Теперь Сибирия имеет дело не с «младшим партнёром», а с доминирующей силой в Европейской России.
Японская Империя: Продолжает наращивать силы, столкнувшись с перспективой войны против сибирско-имперской коалиции. Их ставка на быстрый разгром противника не сработала.
III. ЮЖНЫЙ ФРОНТ: ПАТОВАЯ СИТУАЦИЯ
Тактика «таборов» и тачанок НА продолжает эффективно сковывать казачество. Активных боевых действий нет, но этот театр оттягивает значительные силы Авангарда, которые теперь остро необходимы на севере и для закрепления успеха в центре.
IV. ПОЛИТИЧЕСКАЯ И ДИПЛОМАТИЧЕСКАЯ ОБСТАНОВКА
Народный Авангард (НА):
Внутри: На пике морально-политического триумфа. Речь Мельникова о «немецких деньгах» стала пропагандистским шедевром, похоронившим эту тему. НА воспринимается населением как подлинно народная власть-защитница.
Внешне: Прорыв экономической блокады (торговля со Средней Азией, Ираном). Образ героических борцов с реакцией привлекает симпатии международных левых.
Главный вызов: Удержать и отстроить разрушенную Москву, наладить управление гигантской территорией и определиться с будущим отношений с Сибирью.
Российская Империя (ССД):
Внутри: Глубочайший кризис. Военное поражение подорвало веру в правительство и лидеров. Легитимность режима, державшаяся на образе «сильной руки», трещит по швам.
Внешне: Тактический альянс с Сибирью против Японии — единственный луч света. Миссия в Лондоне теряет смысл на фоне потери Москвы.
Главный вызов: Немедленно остановить отступление, предотвратить полный развал армии и найти способ переломить нарратив о том, что ССД — это «палачи народа».
Сибирская Республика (Мартынов):
Внутри: Проект «Третьего пути» успешно строится. Стабильность и порядок контрастируют с хаосом на западе.
Внешне: Оказался в сложнейшем положении. Победивший НА — более опасный сосед, чем ослабленный ССД. Мартынов должен срочно пересматривать свою стратегию: либо идти на сближение с Петроградом против общего врага, либо пытаться договориться с Мельниковым, находясь в заведомо более слабой позиции.
Главный вызов: Не дать НА превратить Сибирь из арбитра в сателлита. Определиться, кто теперь является главным врагом.
КЛЮЧЕВЫЕ ВЫВОДЫ И ПЕРСПЕКТИВЫ НА НОЯБРЬ
Рождение новой гегемонии: НА становится доминирующей силой в Центральной России. Гражданская война из трёхсторонней схватки превращается в противостояние победившего Авангарда против коалиции всех, кто боится его усиления.
Ноябрь — месяц ответных действий: Проигравшие стороны (ССД и, в какой-то мере, Сибирь) будут пытаться найти асимметричный ответ на успех НА. Возможны:
Отчаянная контратака ССД на одном из направлений.
Попытка Сибири использовать свой контроль над логистикой для давления на НА.
Активная фаза японского наступления на Дальнем Востоке.
Главный вопрос ноября: Сможет ли НА, используя импульс победы, консолидировать свою власть и перейти от революционной войны к государственному строительству, или военная машина исчерпает себя, открывая путь для нового витка кризиса?
ОБЩИЙ ВЕРДИКТ:
Россия вступает в ноябрь 1917 года с одним очевидным победителем и множеством трепещущих проигравших. Карта перекрашена. Политический ландшафт взорван. Следующий ход определит, станет ли октябрьский триумф НА началом конца Гражданской войны или лишь началом её самой кровавой фазы.
Жалко работягу Вашблагородие, канеш, но может будем камбэк. А я пока начну графоманить ход Мартыни...
А можешь перед этим показать че происходит на фронтах Первой мировой войны?
Почему-то нейронка совершенно пропустила угрозу со стороны наступления Духонина, также пропустила мутки Хитрово с казаками. И в целом абсолютно непонятно, почему мой тульский корпус все еще "под тулой", если дипсик не оспаривает, что они дошли до москвы. Попали в окружение - согласен, но будто-бы географическая ошибка.
Алсо, прошу сводку
- социальное положение
- экономическое положение
- военные силы
Случайный, напуганный мужик пришёл на назначенное место в Рязани — грязные сапоги, простая шапка, в руках — скрученный в трубку конверт. На вопросы о не мог ничего ответить, кроме одного - у него послание для товарища Мельинкова.
"Господин Мельников.
Кратко и по существу.
Признаю: вы добились ощутимого успеха в Москве. Кремль за вами, многие узлы логистики под контролем ваших людей, мораль у ваших частей на подъёме. Это факт. Поэтому и писать буду открыто.
Мы фиксируем вашу позицию по Учредительному собранию. Понял: участие официальное вы отвергаете. Это не исключает переговоров и координации по конкретным вопросам — но вы вправе оставаться вне формальных процедур. Зафиксируем это как наше понимание вашей текущей линии.
Предлагаю практическую формулу для обсуждения и, при согласии, для реализации в ближайшие недели: договариваться не о полной "победе", а о порядке сосуществования. Концепция рабочая и проста — три политические зоны, с чёткой демаркацией и гарантированными правами:
«Красная» Россия — центр и юг под контролем Народного Авангарда;
«Сибирская» — автономная, под управлением Мартынова и Думы Сибири;
«Имперская» — север и прибрежные территории, под юрисдикцией престола и правительств, лояльных Государю.
Каждая зона сохраняет внутреннее управление. Внешняя политика, вопросы границ и крупной логистики регулируются двусторонними и трёхсторонними договорами. Первые практические шаги: немедленная приостановка наступательных операций на границах зон, установка временной демаркационной линии, организация обмена гуманитарными коридорами и каналами поставок под международным контролем (Красный Крест и нейтральные миссии). Это не капитуляция никого — это попытка избежать общего кровопролития и сохранить ресурсы. Такова воля Государя.
Условия моего предложения предельно просты и прагматичны. Взамен на соглашение:
- Мы готовы обеспечить остановку активных наступлений со стороны имперских сил там, где это возможно;
- Содействовать координации поставок медикаментов и продовольствия в разграниченные районы;
- Открыть каналы диалога с вашими местными комитетами по вопросам безопасности железнодорожных путей.
Если соглашения не будет, последствия будут предельно просты. Я фиксирую следующие меры, которые мы или наши партнёры осуществят без дальнейших предупреждений:
- Активизация «спящих» ячеек и агентуры в тылу НА для саботажа ключевых объектов инфраструктуры;
- Подрывные экономические акции — диверсии в логистических коридорах, атаки на склады и заводы, торговые эмбарго со стороны Сибирской Республики;
- Блокада восточного фланга силами, координируемыми генералом Духониным и союзниками, в очаговых местах.
Итог прямой: либо мы согласуем демаркацию и механизмы сосуществования, либо война затянется — бесконечно и с катастрофическими потерями для всех сторон. Это не угроза, а озвучивание фактов.
Выбор за вами. Ответ прошу направить через обычные каналы.
А. Б."
Машина, как и я, всрала кое-какие детали, пока мы туда-сюда решали, что с Москвой и вообще.
1. Восточный фронт: «Призрачный фронт» и рождение нового конфликта
Петроград: Провёл блестящую стратегическую операцию по отступлению и консолидации. Все боеспособные силы отведены на внутренний рубеж, где создан сплошной оборонительный вал против НА. Духонин теперь — не главнокомандующий против Германии, а командующий Западным фронтом Гражданской войны.
Германия и Австро-Венгрия: Получили в подарок огромные территории без боя. Их войска занимают оборонительные позиции, наблюдая за русской междоусобицей. Идёт масштабная переброска дивизий на Запад. Восточный фронт для них — дело закрытое.
Стратегический итог: Восточный фронт Первой мировой войны прекратил своё существование. На его обломках чётко оформился новый — фронт Гражданской войны между ССД и НА.
2. Западный фронт: «Гонка за время»
Положение: Глубокий позиционный тупик. Бои местного значения (под Ипром, Верденом).
Ключевой фактор: Германия спешно перебрасывает до 40 дивизий с Востока. Это ветераны, знакомые с тактикой прорыва позиционной обороны.
Планы сторон:
Германия: Готовит генеральное «Весеннее наступление» (Kaiserschlacht) на 1918 год. Цель — разгромить Антанту до того, как в войну массово вступят американцы.
Антанта: В панике. Потеря Русского фронта и поражение Италии создают критическую ситуацию. Они отчаянно пытаются выиграть время, укрепляя оборону и уповая на растущий американский контингент.
3. Итальянский фронт: «Чудо у Пьяве»
После разгрома при Капоретто, итальянская армия с огромными потерями откатилась к реке Пьяве.
Текущая ситуация: Австро-венгерские войска выдохлись, итальянцы зацепились за новый рубеж. Фронт стабилизировался, но боеспособность Италии подорвана. Это вторая катастрофа Антанты после краха России.
4. Ближневосточный фронт: «Агония Порты»
Великобритания продолжает успешное наступление. Падение Иерусалима (9 декабря 1917) — вопрос ближайших дней.
Османская империя разваливается. Этот фронт — единственное, что пока складывается в пользу Антанты.
5. Война на море: «Последняя блокада»
Германская подводная война продолжает душить Великобританию, но уже не так эффективна из-за введения системы конвоев.
Гонка вооружений: США вступают в войну с гигантским промышленным потенциалом, но для его развёртывания нужно время, которого у Антанты в обрез.
Общий стратегический вердикт на конец ноября 1917 года
Центр тяжести мировой войны сместился на Запад. Судьба мира будет решена во Франции и Фландрии весной-летом 1918 года.
Россия выбыла из игры. Она превратилась в гигантское поле битвы для внутренней гражданской войны, ресурс для грабежа и фактор нестабильности.
Германия — в наивыгоднейшем положении за всю войну. Она добилась своей цели на Востоке и получила последний шанс на победу на Западе.
Антанта — в отчаянном положении. Она потеряла главного союзника, потерпела поражение в Италии и стоит на пороге самого мощного за всю войну немецкого наступления.
Главный вопрос на декабрь 1917 – март 1918 года: Успеет ли Антанта (в первую очередь, США) нарастить силы на Западе быстрее, чем Германия соберёт их в кулак для сокрушительного удара? Вся мировая история теперь зависит от исхода этой гонки на Западном фронте.
Тактические успехи (Что удалось):
Подавление мобильности НА: Тактика уничтожения лошадей картечью оказалась эффективной против тачанок. Мобильные отряды НА лишились своего главного преимущества — скорости и манёвра. Они оказались прикованы к местности, неся неприемлемые потери.
Локальное превосходство в разведке: Создание сети по станичным линиям дало Хитрово превосходство в оперативной информации. Он узнаёт о перемещениях противника раньше, чем они атакуют.
Подрыв логистики НА: Тактика «выжженной земли» (сожжение станиц, уничтожение ресурсов) резко осложнила снабжение отрядов Авангарда, вынудив их действовать в условиях нарастающего голода и нехватки боеприпасов.
Консолидация лояльных сил: Работа через «своих» атаманов позволила создать более-менее управляемую структуру из казачьих отрядов, подконтрольных Петрограду.
Стратегические проблемы и риски (Что не удалось и чем это грозит):
Народный гнев: Сожжение станиц — это палка о двух концах. Выжившее население уходит в партизаны или с ещё большей ненавистью обращается против ССД. Хитрово выигрывает пространство, но теряет последнюю поддержку населения, роя могилу белой власти на Юге в долгосрочной перспективе.
Отсутствие решающей победы: Хитрово смог блокировать и измотать отряды НА, но не окружить и уничтожить их. Авангардисты закапываются в землю, переходят к партизанской войне, и фронт застывает в позиционном тупике, оттягивая силы ССД с других направлений.
Проблема Корнилова: Это — ключевая неопределённость. Установление «косвенной связи» — это лишь первый шаг. Корнилов — фигура амбициозная и независимая. Он может:
Согласиться на тактическое взаимодействие, но сохранить независимость.
Потребовать верховенства в командовании.
Вовсе отказаться от союза, считая правительство ССД обречённым.
Даже в случае успеха, объединение сил займёт недели, если не месяцы.
Подавление мобильности НА: Тактика уничтожения лошадей картечью оказалась эффективной против тачанок. Мобильные отряды НА лишились своего главного преимущества — скорости и манёвра. Они оказались прикованы к местности, неся неприемлемые потери.
Локальное превосходство в разведке: Создание сети по станичным линиям дало Хитрово превосходство в оперативной информации. Он узнаёт о перемещениях противника раньше, чем они атакуют.
Подрыв логистики НА: Тактика «выжженной земли» (сожжение станиц, уничтожение ресурсов) резко осложнила снабжение отрядов Авангарда, вынудив их действовать в условиях нарастающего голода и нехватки боеприпасов.
Консолидация лояльных сил: Работа через «своих» атаманов позволила создать более-менее управляемую структуру из казачьих отрядов, подконтрольных Петрограду.
Стратегические проблемы и риски (Что не удалось и чем это грозит):
Народный гнев: Сожжение станиц — это палка о двух концах. Выжившее население уходит в партизаны или с ещё большей ненавистью обращается против ССД. Хитрово выигрывает пространство, но теряет последнюю поддержку населения, роя могилу белой власти на Юге в долгосрочной перспективе.
Отсутствие решающей победы: Хитрово смог блокировать и измотать отряды НА, но не окружить и уничтожить их. Авангардисты закапываются в землю, переходят к партизанской войне, и фронт застывает в позиционном тупике, оттягивая силы ССД с других направлений.
Проблема Корнилова: Это — ключевая неопределённость. Установление «косвенной связи» — это лишь первый шаг. Корнилов — фигура амбициозная и независимая. Он может:
Согласиться на тактическое взаимодействие, но сохранить независимость.
Потребовать верховенства в командовании.
Вовсе отказаться от союза, считая правительство ССД обречённым.
Даже в случае успеха, объединение сил займёт недели, если не месяцы.
Можно интерлюдию - переписка/перепалка между Хитрово и Корниловым? Вольный формат, не принципиально.
Станица Каменская, штаб Южной группы войск ССД. Генерал Хитрово вскрыл лаконичный конверт, доставленный доверенным казаком. Ответ шёл не из Ставки, а с тайной квартиры в Новочеркасске, где скрывался, оправляясь от раны, генерал Корнилов.
Письмо было лишено казённых любезностей. Почерк — резкий, рвущий бумагу.
«Генералу Хитрово.
Ваше донесение получил. Действия ваши против красной сволочи одобряю. Картечь по лошадям — решение верное. С врагом, не знающим чести, и говорить не о чем, кроме языка свинца и стали.
Вы предлагаете взаимодействие. Я принимаю его. Но на следующих условиях:
1. Единоначалие. Все казачьи отряды, признающие моё верховное командование, и ваши регулярные части сводятся в Южную Русскую Армию (ЮРА). Командую ей я. Вы получаете пост начальника штаба и командование сводной казачьей конной группой.
2. Цель. Не оборона. Не «блокирование таборов». Наша цель — разгром и уничтожение банд Авангарда на Дону и Кубани с последующим походом на Царицын и далее — на соединение с войсками Духонина. Зимой 1918 года красный змий должен быть раздавлен в степях.
3. Идеология. Никаких «обновленческих» экспериментов. В освобождённых районах — военная диктатура и восстановление законов Российской Империи. Мы воюем не за «Третий путь» Мартынова, а за Единую и Неделимую Россию.
4. Взаимодействие с Петроградом. Я веду переговоры. Не вам указывать мне, как говорить с вашим правительством. Ваша задача — подготовить войска к моему выходу из тени и к генеральному наступлению.
Жду вашего безоговорочного согласия. Мои офицеры уже выезжают для организации связи.
Генерал от инфантерии Лавр Корнилов.»
Хитрово медленно сложил письмо. Он добился своего. Сильнейший военачальник России вступал в игру. Но цена была высока — он, генерал Империи, должен был подчиниться. Он взглянул на карту, где его успешные, но локальные действия выглядели булавочными уколами. А корниловский план «раздавить змия в степях» был дерзок, грандиозен и пахёл порохом грядущих великих сражений.
Он взял перо и написал на том же листе короткий ответ, который тут же отправил с тем же гонцом:
«Ваше Превосходительство. Приказали — слушаюсь. Штаб ЮРА ждёт своего Главнокомандующего. Хитрово.»
Он не просил гарантий, не торговался. Он понял главное: в хаосе Гражданской войны только железная воля, сосредоточенная в одних руках, может принести победу. И он готов был склонить голову перед этой волей. Теперь их война из борьбы за станицы превращалась в крестовый поход за будущее России. И он, Хитрово, был готов в нём сгореть, но не отступить.
Акт первый, внутренний.
"ВОЙНА С ЯПОНИЕЙ!" — кричали заголовки сибирских газет. Добровольцы и мобилизованные грузились в эшелоны и по Транссибу двигались на Восток, встречать иноземных захватчиков русским штыком, американской пулей и сибирской волей. С уезжающими на фронт прощались не только слезами да объятиями, но и громкими "Будь здоров!" мартыновских обновленцев. По всей Сибири развернулась компания по набору добровольцев и пропаганде помощи фронту. Вот он, последний рывок независимой Сибири, последнее препятствие на пути к тотальному обновлению и строительству нового общество!
Сам Мартынов ежедневно выступал то перед Думой, то на улицах Великосибирска с ярыми речами, распаляя и без того пламенный дух сибиряков. Призывал бросить все силы на победу, думать о будущем, а не лишениях общенациональной борьбы... пока обновленцы в толпе, с резиновыми дубинками и наручниками, живо затыкали недовольных и левых провокаторов.
О договорённостях с Петроградом тоже писали в газетах, только чуть под другим соусом: мол, даже царь признаёт эффективность сибирского пути и готов помочь народу Республики в войне с японской агрессией. Части Железнодорожного корпуса начали покидать Москву и с трофеями перебрасываться за Лену, навстречу японцам. Промсовет выпустил новые военные облигации, часть из которых ушла за Урал, в европейскую Россию. Жители уездных городов под контролем Империи увидели настоящую диковинку: бумаги с сибирским флагом и гербом с медведями, с мартыновскими лозунгами и призывом покупать бонды для общерусской борьбы с интервентами. Вырученные деньги первым делом отправлялись за границу, через посредников в Китае и Азии в Америку, где для сибиряков готовились новые отправления с оружием и патронами. Спасибо царю, через его связи и легитимизацию сибирского правительства в глазах мира, с закупками вооружения стало куда меньше проблем. Гришин-Алмазов, теперь полномочный представитель Петрограда при Сибирской Думе, постоянно получал и передавал депеши от Генштаба СРА — Мартынов держал правительство Милюкова в курсе планируемых операций и передвижений войск, заодно передавая запросы на поставки и послания в страны Антанты.
Заодно по всей Сибири шла подготовка к Учредительному собранию. Отбирали делегатов от уездов и губерний, каждый проходил через проверку политофицерами Движения обновления. Ни одного предателя не появится в Петрограде через месяц, все как один встанут за Мартынова!
Начали активнее переиздаваться труды Платонина, но в "обновлённом" издании. Обновлённом в самом обновленческом смысле, где излишне свободолюбивые изречения отца областничества ставились в другой контекст, мартыновский. Кое-что издавалось книгами и расходилось по школам, кое-что печатали сразу в газетах, подле речей Мартынова и декретов Промсовета о повышении норм выработки стали для нужд фронта.
Акт второй, внешний.
Впрочем, не все деньги Сибирской Республики уходили на военные усилия. Был у Мартынова и другой план, в совсем другой стране. Китай тоже рухнул в пучину гражданской войны, у них был тот же враг, что и у сибиряков — Япония — поэтому туда и отправились мартыновские послы. В основном это были якобы независимые сибирские купцы, готовые продать китайским генералам кое-какое оружие и другое снаряжение, но они же распространяли на местах и переводную обновленческую пропаганду. Семена мартыновского Третьего пути падали на благодатную почву раздираемой войной мёртвой империи, совсем как в России.
С некоторыми генералами и мелкими правителями Мартынов связывался и напрямую. Например, Чжан Цзолин: он в Маньчжурии лоб в лоб столкнулся с японской подлостью, а поддержка ему точно была нужна. Мартынов предлагал ему поддержку Сибири, в обмен на организацию Сибирско-Китайской Железнодорожной Компании, для совместного контроля над КВЖД и доступа к Транссибу для его сил. Походя, между делом, Мартынов рассказывал генералу и о Третьем Пути Сибири, модели, которую и дорогому другу Чжан Цзолиню, возможно, стоит взять на вооружение.
На другом международном фронте мартыновцы стремились наладить связи с европейскими правыми. Не с отсталыми монархистами и прочими врагами прогресса, нет: с Муссолини, с молодыми фашистами в Европе, которым Мартынов ставил свой режим в пример быстрой и эффективной реорганизации общества под единым началом, как дитя обновленчества на равных противостоит мировым державам и какой порядок теперь у них в Великосибирске. Энтузиастов нового пути, корпоративисткой модели и национального единства Мартынов приглашал в Сибирь, лично посмотреть на результаты своих трудов. А самые горячие головы могли и присоединиться к новообразованному Иностранному Обновленческому Движению, чтобы двинуться на фронт против Японии вместе с сибирскими стрелками да железнодорожниками в синем.
Акт третий, военный.
Сибирская Регулярная Армия закрепилась на Транссибе и областями за Леной. Фронт вышел к оккупированным японцами частям Дальнего Востока и СРА преступила к созданию эшелонированной обороны. Сибирские войска не были слишком самонадеянными и не искали генеральной битвы с японскими войсками, но активно к нему готовились — налаживали линии снабжения, рыли окопы и наводили артиллерийские пушки в сторону Владивостока. В тылу развернулась бурная контрразведовательная деятельность, чтоб ни один японский шпион не ушёл, продолжалась охота на аэропланы, а через наученных борьбой с Семёновым партизан-староверов сибиряки проникали на оккупированные территории уже для собственной разведки. Наступление СРА не должно увязнуть в грязи, недостатке разведданных и проблемах со снабжением: одним ударом СРА надеялось скинуть японцев обратно в море и показать всю силу Сибирской Республики Мартынова миру.
Генеральное наступление планировалось на конец ноября и первые числа декабря. На Учредительное Собрание Сибирская Республика хотела явиться победителем и защитников России, а не сепаратистами и смутьянами. Силы СРА, Железнодорожного корпуса и добровольцев собрались в стальной кулак обновленчества и над окопами, ранним утром, по всей линии фронта раздалось дружное: "За Сибирь! За Россию! Будь здоров, Мартынов!"
"ВОЙНА С ЯПОНИЕЙ!" — кричали заголовки сибирских газет. Добровольцы и мобилизованные грузились в эшелоны и по Транссибу двигались на Восток, встречать иноземных захватчиков русским штыком, американской пулей и сибирской волей. С уезжающими на фронт прощались не только слезами да объятиями, но и громкими "Будь здоров!" мартыновских обновленцев. По всей Сибири развернулась компания по набору добровольцев и пропаганде помощи фронту. Вот он, последний рывок независимой Сибири, последнее препятствие на пути к тотальному обновлению и строительству нового общество!
Сам Мартынов ежедневно выступал то перед Думой, то на улицах Великосибирска с ярыми речами, распаляя и без того пламенный дух сибиряков. Призывал бросить все силы на победу, думать о будущем, а не лишениях общенациональной борьбы... пока обновленцы в толпе, с резиновыми дубинками и наручниками, живо затыкали недовольных и левых провокаторов.
О договорённостях с Петроградом тоже писали в газетах, только чуть под другим соусом: мол, даже царь признаёт эффективность сибирского пути и готов помочь народу Республики в войне с японской агрессией. Части Железнодорожного корпуса начали покидать Москву и с трофеями перебрасываться за Лену, навстречу японцам. Промсовет выпустил новые военные облигации, часть из которых ушла за Урал, в европейскую Россию. Жители уездных городов под контролем Империи увидели настоящую диковинку: бумаги с сибирским флагом и гербом с медведями, с мартыновскими лозунгами и призывом покупать бонды для общерусской борьбы с интервентами. Вырученные деньги первым делом отправлялись за границу, через посредников в Китае и Азии в Америку, где для сибиряков готовились новые отправления с оружием и патронами. Спасибо царю, через его связи и легитимизацию сибирского правительства в глазах мира, с закупками вооружения стало куда меньше проблем. Гришин-Алмазов, теперь полномочный представитель Петрограда при Сибирской Думе, постоянно получал и передавал депеши от Генштаба СРА — Мартынов держал правительство Милюкова в курсе планируемых операций и передвижений войск, заодно передавая запросы на поставки и послания в страны Антанты.
Заодно по всей Сибири шла подготовка к Учредительному собранию. Отбирали делегатов от уездов и губерний, каждый проходил через проверку политофицерами Движения обновления. Ни одного предателя не появится в Петрограде через месяц, все как один встанут за Мартынова!
Начали активнее переиздаваться труды Платонина, но в "обновлённом" издании. Обновлённом в самом обновленческом смысле, где излишне свободолюбивые изречения отца областничества ставились в другой контекст, мартыновский. Кое-что издавалось книгами и расходилось по школам, кое-что печатали сразу в газетах, подле речей Мартынова и декретов Промсовета о повышении норм выработки стали для нужд фронта.
Акт второй, внешний.
Впрочем, не все деньги Сибирской Республики уходили на военные усилия. Был у Мартынова и другой план, в совсем другой стране. Китай тоже рухнул в пучину гражданской войны, у них был тот же враг, что и у сибиряков — Япония — поэтому туда и отправились мартыновские послы. В основном это были якобы независимые сибирские купцы, готовые продать китайским генералам кое-какое оружие и другое снаряжение, но они же распространяли на местах и переводную обновленческую пропаганду. Семена мартыновского Третьего пути падали на благодатную почву раздираемой войной мёртвой империи, совсем как в России.
С некоторыми генералами и мелкими правителями Мартынов связывался и напрямую. Например, Чжан Цзолин: он в Маньчжурии лоб в лоб столкнулся с японской подлостью, а поддержка ему точно была нужна. Мартынов предлагал ему поддержку Сибири, в обмен на организацию Сибирско-Китайской Железнодорожной Компании, для совместного контроля над КВЖД и доступа к Транссибу для его сил. Походя, между делом, Мартынов рассказывал генералу и о Третьем Пути Сибири, модели, которую и дорогому другу Чжан Цзолиню, возможно, стоит взять на вооружение.
На другом международном фронте мартыновцы стремились наладить связи с европейскими правыми. Не с отсталыми монархистами и прочими врагами прогресса, нет: с Муссолини, с молодыми фашистами в Европе, которым Мартынов ставил свой режим в пример быстрой и эффективной реорганизации общества под единым началом, как дитя обновленчества на равных противостоит мировым державам и какой порядок теперь у них в Великосибирске. Энтузиастов нового пути, корпоративисткой модели и национального единства Мартынов приглашал в Сибирь, лично посмотреть на результаты своих трудов. А самые горячие головы могли и присоединиться к новообразованному Иностранному Обновленческому Движению, чтобы двинуться на фронт против Японии вместе с сибирскими стрелками да железнодорожниками в синем.
Акт третий, военный.
Сибирская Регулярная Армия закрепилась на Транссибе и областями за Леной. Фронт вышел к оккупированным японцами частям Дальнего Востока и СРА преступила к созданию эшелонированной обороны. Сибирские войска не были слишком самонадеянными и не искали генеральной битвы с японскими войсками, но активно к нему готовились — налаживали линии снабжения, рыли окопы и наводили артиллерийские пушки в сторону Владивостока. В тылу развернулась бурная контрразведовательная деятельность, чтоб ни один японский шпион не ушёл, продолжалась охота на аэропланы, а через наученных борьбой с Семёновым партизан-староверов сибиряки проникали на оккупированные территории уже для собственной разведки. Наступление СРА не должно увязнуть в грязи, недостатке разведданных и проблемах со снабжением: одним ударом СРА надеялось скинуть японцев обратно в море и показать всю силу Сибирской Республики Мартынова миру.
Генеральное наступление планировалось на конец ноября и первые числа декабря. На Учредительное Собрание Сибирская Республика хотела явиться победителем и защитников России, а не сепаратистами и смутьянами. Силы СРА, Железнодорожного корпуса и добровольцев собрались в стальной кулак обновленчества и над окопами, ранним утром, по всей линии фронта раздалось дружное: "За Сибирь! За Россию! Будь здоров, Мартынов!"
Народный Авангард. Ноябрь 1917го.
ВПЕРЕД! ВПЕРЕД! ВПЕРЕД!
Захват Москвы хоть и улучшил положение Авангарда, но все еще оставалось множество проблем вдоль всей линии фронта. В тылу под Тулой все еще оставалась не разгромленная до конца группировка царистких войск, на юге в кубани Казаки нашли новую тактику борьбы с тачанками, что замедляло продвижение войск Авангарда, плюсом ко всему назревали некоторые экономические проблемы. Да и с Матрыновым было все не до конца понятно.
И тут опять в дело вмешался революционно-футуристический угар, которым был пропитан весь Авангард. Решение в стратегическом вопросе решили искать... в технике и организации:
-Синдикат воителей! Ранее все управление силами НОА происходило через верховный совет Синдикатов России и цк Авангарда. Это позволяло быстро и оперативно управлять армией на малых и средних дистанциях, однако при большем масштабировании возникали проблемы с организацией. Первой попыткой преодолеть организационные трудности стало создание Оперативного штаба северного фронта. Система оказалась успешной и её решили расширить до всей армии в целом. НОА разделили на две части: Революционную армию, которая включала себя постоянные группы войск и Народное Ополчение, которое состояло из партизан и ополченцев на местах. В рамках Революционной армии была налажена вертикаль командования, на отделения, взвода, бригады, дивизии и корпуса. Налаживанию цепочки командования способствовало еще и тот факт, что она уже сама успела успешно сформироваться во время боев за Москву и данные реформы только закрепили это положение, подняв на вверх тех, кто уже успел себя успешно зарекомендовать, по такому же принципу в дальнейшем и происходило назначение, а в рамках каждой бригады были свои активисты авангарда, которые вели разъяснительные работы с личным составом. Рода войск были разделены на: диверсионно-разведывательные, штурмовые группы, мобильно-оперативные группы и трудовые бригады. В Мобильные-оперативные группы как раз вошла конница, снайперские отряды быстрого реагирования и другие виды войск, которые должны были наносить быстрые атаки в непосредственной линии боевого соприкосновения. Революционная армия и народное ополчение координировало свои действия в рамках Оперативного штаба, который стал постоянно действующим органом среди остальных комитетов Союза Синдикатов.
-Кустарные новшества. Несмотря на реорганизацию армии еще оставался вопрос: а как координально прорвать фронт. Тут кому-то из Оперативного штаба попался кадр из обороны Тулы, где местные рабочие обшили одну из немногих машин которые были в городе дополнительными листами железа, и поставили на него пулемет. Решение пришло само собой. Началась работа КЭП и КЗР по закупке машин и деталей из-за заграницы, через Каспийское море, параллельно с реквизией уже имеющихся машин. Их поставляли в машиностроительный завод братьев Бромлей, где на них навешивали дополнительную стальную обшивку, ставили пулеметы и заменяли гусеницы. Работа над этим проектом началась еще в конце октября, поэтому за ноябрь удалось поставить на вооружение несколько сотен таких машин. Первое их применение состоялось под Тулой, тогда был сформирован механизированный корпус, состоящий боевых машин, которые шли авангардом при наступлении. Использовалась следующая тактика: колоны с бронемашинами шли вперед, позади них шли под прикрытием отряды солдат отстреливаясь из под укрытий машин. При этом сами машины стояли в шахматном порядке, чтобы в случае потери одной из них строй не рассыпался.
-Бомбы для народа! Тактику бомбистов, которая показала себя эффективно в Москве, решили расширить на всю армию. Были созданы предприятия, которые специализировались на создании снарядов для бомбистов, а для того чтобы солдатам не пришлось кустарными методами создавать себе орудия для метания этих бомб инженеры Авангарда создали специальные гранатометы, развили идею с метальными орудиями в виде арбалетов, поставив их на поток в Липецком оружейном заводе(который к тому моменту уже наладил производство) а так же в самой Москве. Помогало еще то, что к первым числам ноября силам Авангарда удалось окончательно установить контроль над Казанью, где провили синдикализацию собственности, а местный пороховой завод поставили под прямой контроль КЭП.
-Северная Цитадель. Удачно использовав единственный бронебоезд, который находился под контролем Синдикатов, было тут же решено использовать его по назначению направив его в сторону Твери. Он остановился возле того самого участка дороги, который подорвали партизаны Авангарда, после чего встал там практически боевым лагерем. Это место специально обустроили как полноценную крепость: создав окопы, линии укреплений, дзоды и так далее. Его задача была в том, чтобы отвлекать на себя силы Царистов и координировать действия партизан с диверсионными отрядами. Последние как развернули свою деятельность в полную силу, устраивая черные переделы на местах, атакуя конвои и тыловые соединения. Эта "цитадель" простояла в 50 километрах от Твери вплоть до конца ноября, когда началось полномасштабное наступление сил Авангарда, с использованием механизированных корпусов.
-Тула. Несмотря на потерю Тулы, силы монархистов оказались в стратегическом окружении, но все еще представляли опасность. Для их ликвидации впервые использовали тактику с бронемашинами. Параллельно велась координация отрядов партизан. Для этих целей использовали самолеты, которые хоть и не в большом количестве, но присутствовали у Авангарда. Действовали они по следующей тактике: они проводили разведку, выявляли скопления противника, после летели от них, открывая дымовые шашки. Эти дымовые шашки указывали направление на войска царистов, после чего на место прибывали уже отряды партизан, они сковывали противника, после чего на место прибывали диверсионные отряды. Путем таких вот изматывающих атак, они сковывали царистов, после чего 12го ноября началось наступление на их группировку войск. Параллельно несколько корпусов взяли и закрепились в Калугу а затем двинулись в сторону Смоленска.
-В тылу у врага. Был создан отдельный диверсионный корпус в тылу у Царистов, который занимался подрывом царских чиновников и распространением пропаганды. Для этих целей было распечатано множество агитматериалов, в частности фотографии зверств царистов под Тулой, которые распространяли среди рабочих и крестьян, вместе с этим распространяли слухи того, что на территории Авангардистов налажены поставки продовольствия и не приходится стоять в очередях на хлеб, прикрепляя агитационными фотографиями общинных и заводских столовых у авангаристов. И наконец самое важное, активно пускали слухи, что они тех кого берут в плен отправляют работать в тылу, выдавая паек и хлеб с зарплатой.
-Работа с пленными. Солдат царистов попавших в плен в авангард старались не судить на месте а давать возможность попасть в тыл, где их обеспечивали едой, кровом в общежитиях и работой в трудовых отрядах.
-Южное направление. Для выхода из патового положения было принято решение изменить тактику. На южный фронт доставили паропланы, которые вели разведку используя ту же тактику что и под Тулой с дымовыми шашками. Параллельно был развернут мобильный корпус снайперов, которые покрывали свою форму травой, устраивали засады и расстреливали отряды казаков, после чего быстро уходили в степь на коннице, как правило они действовали на большом расстоянии, поэтому им удавалось вовремя сбежать от преследования казаков. Таборы начали в случае обнаружения сигнала отстегивать лошадей, уводить их в степь, после чего истощая силы противника и в момент их отступления возвращали обратно. Был укреплен Царицын, созданы целые укрепрайоны, линии дзодов и окопы. А где-то на кавказе уже активно вели работу агенты КЗР.
-Ноябрьское наступление. Под конец ноября началось генеральное наступление северной группы войск. Были развернутые механизированные корпуса, использованы диверсионные отряды, ополчение, бомбисты и регулярная армия. Была введена тактика разведки самолетами. Наступление велось в трех направлениях: Тверь, Ярославль с выходом в Рыбинск и Смоленск.
ВПЕРЕД! ВПЕРЕД! ВПЕРЕД!
Захват Москвы хоть и улучшил положение Авангарда, но все еще оставалось множество проблем вдоль всей линии фронта. В тылу под Тулой все еще оставалась не разгромленная до конца группировка царистких войск, на юге в кубани Казаки нашли новую тактику борьбы с тачанками, что замедляло продвижение войск Авангарда, плюсом ко всему назревали некоторые экономические проблемы. Да и с Матрыновым было все не до конца понятно.
И тут опять в дело вмешался революционно-футуристический угар, которым был пропитан весь Авангард. Решение в стратегическом вопросе решили искать... в технике и организации:
-Синдикат воителей! Ранее все управление силами НОА происходило через верховный совет Синдикатов России и цк Авангарда. Это позволяло быстро и оперативно управлять армией на малых и средних дистанциях, однако при большем масштабировании возникали проблемы с организацией. Первой попыткой преодолеть организационные трудности стало создание Оперативного штаба северного фронта. Система оказалась успешной и её решили расширить до всей армии в целом. НОА разделили на две части: Революционную армию, которая включала себя постоянные группы войск и Народное Ополчение, которое состояло из партизан и ополченцев на местах. В рамках Революционной армии была налажена вертикаль командования, на отделения, взвода, бригады, дивизии и корпуса. Налаживанию цепочки командования способствовало еще и тот факт, что она уже сама успела успешно сформироваться во время боев за Москву и данные реформы только закрепили это положение, подняв на вверх тех, кто уже успел себя успешно зарекомендовать, по такому же принципу в дальнейшем и происходило назначение, а в рамках каждой бригады были свои активисты авангарда, которые вели разъяснительные работы с личным составом. Рода войск были разделены на: диверсионно-разведывательные, штурмовые группы, мобильно-оперативные группы и трудовые бригады. В Мобильные-оперативные группы как раз вошла конница, снайперские отряды быстрого реагирования и другие виды войск, которые должны были наносить быстрые атаки в непосредственной линии боевого соприкосновения. Революционная армия и народное ополчение координировало свои действия в рамках Оперативного штаба, который стал постоянно действующим органом среди остальных комитетов Союза Синдикатов.
-Кустарные новшества. Несмотря на реорганизацию армии еще оставался вопрос: а как координально прорвать фронт. Тут кому-то из Оперативного штаба попался кадр из обороны Тулы, где местные рабочие обшили одну из немногих машин которые были в городе дополнительными листами железа, и поставили на него пулемет. Решение пришло само собой. Началась работа КЭП и КЗР по закупке машин и деталей из-за заграницы, через Каспийское море, параллельно с реквизией уже имеющихся машин. Их поставляли в машиностроительный завод братьев Бромлей, где на них навешивали дополнительную стальную обшивку, ставили пулеметы и заменяли гусеницы. Работа над этим проектом началась еще в конце октября, поэтому за ноябрь удалось поставить на вооружение несколько сотен таких машин. Первое их применение состоялось под Тулой, тогда был сформирован механизированный корпус, состоящий боевых машин, которые шли авангардом при наступлении. Использовалась следующая тактика: колоны с бронемашинами шли вперед, позади них шли под прикрытием отряды солдат отстреливаясь из под укрытий машин. При этом сами машины стояли в шахматном порядке, чтобы в случае потери одной из них строй не рассыпался.
-Бомбы для народа! Тактику бомбистов, которая показала себя эффективно в Москве, решили расширить на всю армию. Были созданы предприятия, которые специализировались на создании снарядов для бомбистов, а для того чтобы солдатам не пришлось кустарными методами создавать себе орудия для метания этих бомб инженеры Авангарда создали специальные гранатометы, развили идею с метальными орудиями в виде арбалетов, поставив их на поток в Липецком оружейном заводе(который к тому моменту уже наладил производство) а так же в самой Москве. Помогало еще то, что к первым числам ноября силам Авангарда удалось окончательно установить контроль над Казанью, где провили синдикализацию собственности, а местный пороховой завод поставили под прямой контроль КЭП.
-Северная Цитадель. Удачно использовав единственный бронебоезд, который находился под контролем Синдикатов, было тут же решено использовать его по назначению направив его в сторону Твери. Он остановился возле того самого участка дороги, который подорвали партизаны Авангарда, после чего встал там практически боевым лагерем. Это место специально обустроили как полноценную крепость: создав окопы, линии укреплений, дзоды и так далее. Его задача была в том, чтобы отвлекать на себя силы Царистов и координировать действия партизан с диверсионными отрядами. Последние как развернули свою деятельность в полную силу, устраивая черные переделы на местах, атакуя конвои и тыловые соединения. Эта "цитадель" простояла в 50 километрах от Твери вплоть до конца ноября, когда началось полномасштабное наступление сил Авангарда, с использованием механизированных корпусов.
-Тула. Несмотря на потерю Тулы, силы монархистов оказались в стратегическом окружении, но все еще представляли опасность. Для их ликвидации впервые использовали тактику с бронемашинами. Параллельно велась координация отрядов партизан. Для этих целей использовали самолеты, которые хоть и не в большом количестве, но присутствовали у Авангарда. Действовали они по следующей тактике: они проводили разведку, выявляли скопления противника, после летели от них, открывая дымовые шашки. Эти дымовые шашки указывали направление на войска царистов, после чего на место прибывали уже отряды партизан, они сковывали противника, после чего на место прибывали диверсионные отряды. Путем таких вот изматывающих атак, они сковывали царистов, после чего 12го ноября началось наступление на их группировку войск. Параллельно несколько корпусов взяли и закрепились в Калугу а затем двинулись в сторону Смоленска.
-В тылу у врага. Был создан отдельный диверсионный корпус в тылу у Царистов, который занимался подрывом царских чиновников и распространением пропаганды. Для этих целей было распечатано множество агитматериалов, в частности фотографии зверств царистов под Тулой, которые распространяли среди рабочих и крестьян, вместе с этим распространяли слухи того, что на территории Авангардистов налажены поставки продовольствия и не приходится стоять в очередях на хлеб, прикрепляя агитационными фотографиями общинных и заводских столовых у авангаристов. И наконец самое важное, активно пускали слухи, что они тех кого берут в плен отправляют работать в тылу, выдавая паек и хлеб с зарплатой.
-Работа с пленными. Солдат царистов попавших в плен в авангард старались не судить на месте а давать возможность попасть в тыл, где их обеспечивали едой, кровом в общежитиях и работой в трудовых отрядах.
-Южное направление. Для выхода из патового положения было принято решение изменить тактику. На южный фронт доставили паропланы, которые вели разведку используя ту же тактику что и под Тулой с дымовыми шашками. Параллельно был развернут мобильный корпус снайперов, которые покрывали свою форму травой, устраивали засады и расстреливали отряды казаков, после чего быстро уходили в степь на коннице, как правило они действовали на большом расстоянии, поэтому им удавалось вовремя сбежать от преследования казаков. Таборы начали в случае обнаружения сигнала отстегивать лошадей, уводить их в степь, после чего истощая силы противника и в момент их отступления возвращали обратно. Был укреплен Царицын, созданы целые укрепрайоны, линии дзодов и окопы. А где-то на кавказе уже активно вели работу агенты КЗР.
-Ноябрьское наступление. Под конец ноября началось генеральное наступление северной группы войск. Были развернутые механизированные корпуса, использованы диверсионные отряды, ополчение, бомбисты и регулярная армия. Была введена тактика разведки самолетами. Наступление велось в трех направлениях: Тверь, Ярославль с выходом в Рыбинск и Смоленск.
Государственная стройка
Пока на фронте во всю бушевала революционная война, в тылу постепенно накапливались противоречия. В частности молодое государство одолевало две конкретные проблемы: спекуляции и гиперинфляции. Во много Авангард держался буквально на вере и доверии населения, но долго это продолжаться не могло. Борьба со спекулянтами и черным рынком могла привести потенциально к голоду и это прекрасно понимали внутри КЭП, да и сам Мельников лично. Как ты не дави их, спекулянты и черный рынок неизбежно всплывет где-нибудь в укромном уголке центральной России и в случае борьбы только добавит проблем. А еще валютный беспредел ,когда в обиходе было множество видов денег одновременно, не добавлял ситуации внутренней стабильности. Поэтому пришлось проявить некоторую экономическую и политическую гибкость:
-Не можешь победить? Поставь под контроль! Вместо того чтобы бороться со спекуляциями было решено поставить их под определенный контроль. Вновь реанимировали Зоны свободного обмена(ЗСО), где фактически разрешалась торговля между общинами и синдикатами. На время активной фазы войны эти зоны превратились в транспортные узлы для сбора продналога, однако теперь здесь разрешалось торговать общинам. Немного подправили налоговую систему, теперь доходы собирались не индивидуально а с общин в целом, что сняло разгрузку на беднейшие слои общества, распределив их по общинам и синдикатам.
-Народный Банк. Параллельно была введена новая валюта и создан специально народный банк под эти нужды. Определенное их количество распределили по общинам и синдикатам, начали выплачивать зарплаты, а в муниципальных магазинах и ЗСО теперь товарообмен шел через них. Через эту валюту шел обмен продовольствия в рамках продналога. Таким вот образом эти деньги смогли войти в оборот, а чтобы не усиливать гиперинфляцию печатать их старались в ограниченном количестве.
-Трудовые отряды. Из Тулы и других прифронтовых зон активно беженцы и военнопленные, которые по сути были лишними голодными ртами. Чтобы они не висели тяжким грузом на экономике их активно комплектовали в трудовые отряды, либо отправляли в биржу труда. КЭП пыталась таким вот образом мобилизировать на нужды экономики как можно большую часть населения. Через биржу труда и трудовые отряды этих людей отправляли работать на стройках, комплектовали на заводах, тех кто был готов дополнительно обучали инженерному делу. Им стабильно выплачивали уже новые деньги и давали паек с проживанием в рамках общежитий, которые часто становились бывшие усадьбы или казармы. Тех кто вызывался добровольцем отправляли в армейские трудовые отряды.
-Комитет Народного Просвещения, стал органом который на общегосударственном уровне занимался обучением масс населения. В тех местах где было возможно создавали школы, использовали часто под это уже имеющиеся дома, либо новые, которые строили заранее, когда только планировалось вводить эту программу. Помимо грамоты детей активно включали в военную и политическую подготовку. Все положения идей футуризма, акселерационизма и синдикализма им бы конечно не успели объяснить, но на базовом уровне, используя понятные примеры через групповые игры и занятия, детям поясняли на практике что такое синдикализм, за что они борятся, что показало даже свою эффективность.
Пока на фронте во всю бушевала революционная война, в тылу постепенно накапливались противоречия. В частности молодое государство одолевало две конкретные проблемы: спекуляции и гиперинфляции. Во много Авангард держался буквально на вере и доверии населения, но долго это продолжаться не могло. Борьба со спекулянтами и черным рынком могла привести потенциально к голоду и это прекрасно понимали внутри КЭП, да и сам Мельников лично. Как ты не дави их, спекулянты и черный рынок неизбежно всплывет где-нибудь в укромном уголке центральной России и в случае борьбы только добавит проблем. А еще валютный беспредел ,когда в обиходе было множество видов денег одновременно, не добавлял ситуации внутренней стабильности. Поэтому пришлось проявить некоторую экономическую и политическую гибкость:
-Не можешь победить? Поставь под контроль! Вместо того чтобы бороться со спекуляциями было решено поставить их под определенный контроль. Вновь реанимировали Зоны свободного обмена(ЗСО), где фактически разрешалась торговля между общинами и синдикатами. На время активной фазы войны эти зоны превратились в транспортные узлы для сбора продналога, однако теперь здесь разрешалось торговать общинам. Немного подправили налоговую систему, теперь доходы собирались не индивидуально а с общин в целом, что сняло разгрузку на беднейшие слои общества, распределив их по общинам и синдикатам.
-Народный Банк. Параллельно была введена новая валюта и создан специально народный банк под эти нужды. Определенное их количество распределили по общинам и синдикатам, начали выплачивать зарплаты, а в муниципальных магазинах и ЗСО теперь товарообмен шел через них. Через эту валюту шел обмен продовольствия в рамках продналога. Таким вот образом эти деньги смогли войти в оборот, а чтобы не усиливать гиперинфляцию печатать их старались в ограниченном количестве.
-Трудовые отряды. Из Тулы и других прифронтовых зон активно беженцы и военнопленные, которые по сути были лишними голодными ртами. Чтобы они не висели тяжким грузом на экономике их активно комплектовали в трудовые отряды, либо отправляли в биржу труда. КЭП пыталась таким вот образом мобилизировать на нужды экономики как можно большую часть населения. Через биржу труда и трудовые отряды этих людей отправляли работать на стройках, комплектовали на заводах, тех кто был готов дополнительно обучали инженерному делу. Им стабильно выплачивали уже новые деньги и давали паек с проживанием в рамках общежитий, которые часто становились бывшие усадьбы или казармы. Тех кто вызывался добровольцем отправляли в армейские трудовые отряды.
-Комитет Народного Просвещения, стал органом который на общегосударственном уровне занимался обучением масс населения. В тех местах где было возможно создавали школы, использовали часто под это уже имеющиеся дома, либо новые, которые строили заранее, когда только планировалось вводить эту программу. Помимо грамоты детей активно включали в военную и политическую подготовку. Все положения идей футуризма, акселерационизма и синдикализма им бы конечно не успели объяснить, но на базовом уровне, используя понятные примеры через групповые игры и занятия, детям поясняли на практике что такое синдикализм, за что они борятся, что показало даже свою эффективность.
Дивный новый мир!
На пропагандистском фронте тоже велась активная работа. В первую очередь поэты авангардисты и футуристы пытались создать образы будущего. Множество плакатов в стилистике дадаизма и других авангардных направлений, лозунги написанные поэтами футуристами, прямо здесь и сейчас формировалась эстетика нового времени. В мире медиа тоже все не стояло на месте, были созданы передвижные кинотеатры, которые разъезжали по деревням, городам, устраивали пропагандистские показы, где использовали все те самые фото, которые удалось набрать при первом взятии Москвы, фотографии пожаров, восстановление, кинохроники работ по реставрации Москвы. Последнюю планировали так и вовсе в будущем переделать, чтобы сделать передовым городом будущего. Так же в этих кинотеатрах показывали фотографии зверств царистов, а авангардистские агитаторы доходчиво объясняли происходящее и контекст событий. Показывали так же и показные процессы над пленными офицерами царистами, которых поймали под Тулой, где те рассказывали о своих преступлениях. На обывателей, в особенности на крестьян, это производило неизгладимое впечатление. Среди противоположного пола и молодых людей, по какой-то причине стали пользоваться популярностью видеозаписи с речами вождя, которые пускали синхронно с видео. Женщины видели в вожде объект вожделения а мальчики пример для подражания, по крайней мере им активно вбивали в голову эту мысль, что было довольно эффективно благодаря усилиям кинематографического отдела НИБ.
В искусстве был провозглашен принцип контркультуры. Весь критический потенциал, который носила в себе идеология авангарда, был использован для критики царистов, их официальных заявлений, которые как правило старались деконструировать, высмеять и указать на противоречия и несоответствие "фактам", что уже было направленно на интеллигенцию. Создавались литературные журналы, где критически описывали быт российской империи, сибири Мартынова и даже проходились по обществу самого авангарда, что в принципе тоже частью стратегии контркультуры: сделать протест управляемым, направив на конкретных врагов.
Вместе с кинопоказами по подконтрольным территориям разъезжал и сам Мельников, который выступал с речами перед народом. Была вновь использована практика химических мистерий, как их потом назвал сам товарищ Мельников: людям во время речи Мельникова давали напитки, с небольшими дозами психоактивных веществ, которые еще за счет заводил и личной харизмы вождя(по крайней мере тому образу, который сложился в народе), заставлял присутствующих впасть в транс, переживая коллективные мистерии. Это давало свои плоды, появилось прям много людей, которые стали фанатично преданные вождю и делу революции. Во время одного из таких выступлений Мельникова чуть не застрелил левый эссер террорист, которого быстро быстро поймали, а сам Мельников, с простреленным ухом и истекающий кровью продолжил свою речь. Фото окровавленного вождя, после покушения тоже попало в газеты, став новым пропагандистским хитом.
Одним из неожиданных последствий таких выступлений и грамотной работы НИБ, стало появление культа вокруг вождя. Причем интересно здесь было то, что этот культ личности, носил низовой характер. Местные отделения НИБ печатали плакаты с вождем, придумывали лозунги, в свободное время отправлялись в субботники, потому что вождь говорил о необходимости общественных работ. Самые громкими случаями стали два эпизода: Первый это статья "Вождь часть народа, Народ часть вождя", чей заголовок по итогам ушел в народ; а второй случай так и вовсе отдавал легкой шизофренией, после одного из выступлений крестьяне слишком сильно прониклись выступлениями вождя и психоактивными веществами, что объявили Мельникова пророком, а империю антихристом! Вождь конечно осудил подобные заявления, но сама идея начала гулять по народу, и что самое интересное им прониклись некоторые интеллигенты. Культ личности Мельникова начинал формироваться, при этом даже без прямого приказа вождя, сам по себе! Что на самом деле немного печалило его, но он смотрел на это сугубо утилитарно.
И наконец довершает эту пропагандистскую историю появление полного сборника всех статей Попова и Мельника, где собрали воедино все идеологические воззрения Авангарда. Этот сборник вышел в двух частях, под названиями "Дезинтеграция системы" и "Антигосударство". В первом давалась историческая перспектива, описывалось как с приходом капитализма началось складываться дисциплинарное общество, как капитал адаптировался под вызовы со стороны рабочего движения, причем описывалось на конкретных исторических примерах: сравнения тюрем до французской революции и в эпоху реставрации, буржуазного государства, как менялись законы, увеличивалось число регулировок, как капиталисты давали отдельные уступки, но не теряли своего положения. В конце там делается вывод что с ускорением прогресса растет количество инструментов контроля, который правящий класс будет эффективно присваивать себе для сохранения своего влияния, как наследие старой культуры будет заставлять рабочий класс становится под лозунги реакции, как попытки противостояния системе будут поглощены ею. И в конце делается вывод что нужно ускорять дезинтеграцию системы, акселерация, пока правящий класс не закрепил свое господствующее положение и превратил научный прогресс в оружие контроля. А в работе "Антигосударство" дается как раз позитивная программа Авангарда по созданию синдикалистского общества, основанного на саморегулирования, где основной акцент будет делаться на инициативе, саморегуляции и взаимодействии синдикатов, в рамках этого общества прогресс должен стать из инструмента контроля в инструмент регуляции, растворяя власть до состояния когда государство уже будет практически отсутствовать, так называемое Антигосударство, на пути к которому нужно построить Синдикалисткую Республику. Сама работа была нацелена на зарубежную публику, были созданы копии на английском, немецком, французском и итальянском, и в последствии распространено через симпатизирующих Авангарду левые силы.
На пропагандистском фронте тоже велась активная работа. В первую очередь поэты авангардисты и футуристы пытались создать образы будущего. Множество плакатов в стилистике дадаизма и других авангардных направлений, лозунги написанные поэтами футуристами, прямо здесь и сейчас формировалась эстетика нового времени. В мире медиа тоже все не стояло на месте, были созданы передвижные кинотеатры, которые разъезжали по деревням, городам, устраивали пропагандистские показы, где использовали все те самые фото, которые удалось набрать при первом взятии Москвы, фотографии пожаров, восстановление, кинохроники работ по реставрации Москвы. Последнюю планировали так и вовсе в будущем переделать, чтобы сделать передовым городом будущего. Так же в этих кинотеатрах показывали фотографии зверств царистов, а авангардистские агитаторы доходчиво объясняли происходящее и контекст событий. Показывали так же и показные процессы над пленными офицерами царистами, которых поймали под Тулой, где те рассказывали о своих преступлениях. На обывателей, в особенности на крестьян, это производило неизгладимое впечатление. Среди противоположного пола и молодых людей, по какой-то причине стали пользоваться популярностью видеозаписи с речами вождя, которые пускали синхронно с видео. Женщины видели в вожде объект вожделения а мальчики пример для подражания, по крайней мере им активно вбивали в голову эту мысль, что было довольно эффективно благодаря усилиям кинематографического отдела НИБ.
В искусстве был провозглашен принцип контркультуры. Весь критический потенциал, который носила в себе идеология авангарда, был использован для критики царистов, их официальных заявлений, которые как правило старались деконструировать, высмеять и указать на противоречия и несоответствие "фактам", что уже было направленно на интеллигенцию. Создавались литературные журналы, где критически описывали быт российской империи, сибири Мартынова и даже проходились по обществу самого авангарда, что в принципе тоже частью стратегии контркультуры: сделать протест управляемым, направив на конкретных врагов.
Вместе с кинопоказами по подконтрольным территориям разъезжал и сам Мельников, который выступал с речами перед народом. Была вновь использована практика химических мистерий, как их потом назвал сам товарищ Мельников: людям во время речи Мельникова давали напитки, с небольшими дозами психоактивных веществ, которые еще за счет заводил и личной харизмы вождя(по крайней мере тому образу, который сложился в народе), заставлял присутствующих впасть в транс, переживая коллективные мистерии. Это давало свои плоды, появилось прям много людей, которые стали фанатично преданные вождю и делу революции. Во время одного из таких выступлений Мельникова чуть не застрелил левый эссер террорист, которого быстро быстро поймали, а сам Мельников, с простреленным ухом и истекающий кровью продолжил свою речь. Фото окровавленного вождя, после покушения тоже попало в газеты, став новым пропагандистским хитом.
Одним из неожиданных последствий таких выступлений и грамотной работы НИБ, стало появление культа вокруг вождя. Причем интересно здесь было то, что этот культ личности, носил низовой характер. Местные отделения НИБ печатали плакаты с вождем, придумывали лозунги, в свободное время отправлялись в субботники, потому что вождь говорил о необходимости общественных работ. Самые громкими случаями стали два эпизода: Первый это статья "Вождь часть народа, Народ часть вождя", чей заголовок по итогам ушел в народ; а второй случай так и вовсе отдавал легкой шизофренией, после одного из выступлений крестьяне слишком сильно прониклись выступлениями вождя и психоактивными веществами, что объявили Мельникова пророком, а империю антихристом! Вождь конечно осудил подобные заявления, но сама идея начала гулять по народу, и что самое интересное им прониклись некоторые интеллигенты. Культ личности Мельникова начинал формироваться, при этом даже без прямого приказа вождя, сам по себе! Что на самом деле немного печалило его, но он смотрел на это сугубо утилитарно.
И наконец довершает эту пропагандистскую историю появление полного сборника всех статей Попова и Мельника, где собрали воедино все идеологические воззрения Авангарда. Этот сборник вышел в двух частях, под названиями "Дезинтеграция системы" и "Антигосударство". В первом давалась историческая перспектива, описывалось как с приходом капитализма началось складываться дисциплинарное общество, как капитал адаптировался под вызовы со стороны рабочего движения, причем описывалось на конкретных исторических примерах: сравнения тюрем до французской революции и в эпоху реставрации, буржуазного государства, как менялись законы, увеличивалось число регулировок, как капиталисты давали отдельные уступки, но не теряли своего положения. В конце там делается вывод что с ускорением прогресса растет количество инструментов контроля, который правящий класс будет эффективно присваивать себе для сохранения своего влияния, как наследие старой культуры будет заставлять рабочий класс становится под лозунги реакции, как попытки противостояния системе будут поглощены ею. И в конце делается вывод что нужно ускорять дезинтеграцию системы, акселерация, пока правящий класс не закрепил свое господствующее положение и превратил научный прогресс в оружие контроля. А в работе "Антигосударство" дается как раз позитивная программа Авангарда по созданию синдикалистского общества, основанного на саморегулирования, где основной акцент будет делаться на инициативе, саморегуляции и взаимодействии синдикатов, в рамках этого общества прогресс должен стать из инструмента контроля в инструмент регуляции, растворяя власть до состояния когда государство уже будет практически отсутствовать, так называемое Антигосударство, на пути к которому нужно построить Синдикалисткую Республику. Сама работа была нацелена на зарубежную публику, были созданы копии на английском, немецком, французском и итальянском, и в последствии распространено через симпатизирующих Авангарду левые силы.
Любовь и саботаж!
Парально войне реальной и идеологической, шла подпольная война чьими главными участниками стали агенты КЗР. Ноябрь месяц стал даже триумфом их политической работы.
-Они все так же продолжали поставлять новые кадры военных преступлений, в этот раз они сконцентрировались на южном направлении, где возникли некоторые стратегические риски. В первую очередь агенты КЗР фотографировали сожженные станицы, которые тут же становились основой для пропагандисткой работы на южном направлении. Кадры все так же поставлялись в прессу, распространялись через листовки в тылу казаков среди иногородних, и самое важное не забывали про зарубежную прессу.
-Параллельно они координировали работу ячеек авангарда на кубани. Работа с ними велась чуть ли не с лета, когда передовые отряды наткнулись на первое сопротивление со стороны казаков. Все эти дни велась активная инфильтрация в их ряды. Через кавказ шла поставка оружия, темпы которой ускорилась в ноябре, когда удалось договорится с местными старейшинами. К каждому племени устраивали свой подход, торговались с ними, активно агитировали, создавали семена вражды по отношению к казакам. В самих же станицах подпольные ячейки делали схроны оружия, координировались, вербовали в свои ряды новых сторонников. Некоторые ячейки раскрывали, особенно после того как в дело начали вмешиваться монархисты.
-Ближе к концу ноября, когда стало понятно что казаки планируют осадить Царицын, было принято решение действовать активнее. Ячейки авангардистов подняли бунт в некоторых станицах, часть из них даже захватив под свой контроль, а северокавказские тейпы, по договоренности с авангардом, объявили джихад на кубань. В последнем очень сильно поспособствовало участие Турции, которая была союзником Германии, что давало простор для сотрудничества между КЗР и спецслужбами Порты.
-Параллельно нужно было что-то делать с подпольными ячейками на территории самого авангарда. Для этих целей КЗР проявил небывалую смекалку, усилив свою сеть информаторов.
-Для этих целей была объявлена операция Венера, которую Антонов назвал так явно в приступе иронии. Суть этой операции была в том, что КЗР брала под контроль проституцию на территории авангарда, используя представителей древнейшей профессии как собственных информаторов. Конкурирующие и независимые подпольные бордели уничтожали, пользуясь их незаконным статусом, а оставшиеся фактически были под контролем агентов КЗР
-Для того чтобы более точечно действовать на этом поприще, часть агентов женского пола сами становились проститутками под прикрытием. Что давалось им на удивление неплохо, так как костяк КЗР состоял из революционеров подпольщиков, где женщины часто практиковали свободную любовь. Работали вообщем оперативницы КЗР не без удовольствия. Они определяли нужного человека, успешно его соблазняли, после чего узнавали данные о подпольщиках, и последних успешно устраняли.
-Не одними проститутками были едины. Так в оперативную работу очень крепко втянули представителей криминалитета. Фактически КЗР давал им крышу, возможность уйти от ответственности через устройство в каком-нибудь заводе в другом конце синдикалисткой республики, помогали нужным бандам увеличивать свое влияние, а потом стравливали их между собой. Таким вот образом они тоже пополняли свои сведения о диверсантах и подполье на территории Авангарда.
-Использовали для сбора информации и простых крестьян, бродяг, сектантов, даже детей, вообщем всех до кого КЗР только могла дотянутся.
-К концу ноября, когда нужная информация уже была собрана, началась массовая облава. Фактически за несколько дней подполье на территории Авангарда была либо уничтожено, либо понесла чрезвычайные потери. КЗР даже удалось поймать Спиридонову, которую доставили на личный разговор с Мельниковым. Что там происходило неизвестно, однако многие потом подмечали что вождь ходил довольный, как будто добился любви всей своей жизни.
Вот так закончился ноябрь для Авангарда. Этот месяц стал основой для чего-то действительно нового. Сам вождь в конце месяца, после помощи простым рабочим на стройке в Москве(где он хоть и делал это для пропаганды, но как обычно увлекся и отпахал полную смену), сидел у себя в кабинете и перебирал отчеты. Близился декабрь и он ждал когда дверь в его кабине откроется, чтобы разбудить его после недолгого сна, и сообщить уже наконец, дошли ли наши войска до Твери и Владимира.
Парально войне реальной и идеологической, шла подпольная война чьими главными участниками стали агенты КЗР. Ноябрь месяц стал даже триумфом их политической работы.
-Они все так же продолжали поставлять новые кадры военных преступлений, в этот раз они сконцентрировались на южном направлении, где возникли некоторые стратегические риски. В первую очередь агенты КЗР фотографировали сожженные станицы, которые тут же становились основой для пропагандисткой работы на южном направлении. Кадры все так же поставлялись в прессу, распространялись через листовки в тылу казаков среди иногородних, и самое важное не забывали про зарубежную прессу.
-Параллельно они координировали работу ячеек авангарда на кубани. Работа с ними велась чуть ли не с лета, когда передовые отряды наткнулись на первое сопротивление со стороны казаков. Все эти дни велась активная инфильтрация в их ряды. Через кавказ шла поставка оружия, темпы которой ускорилась в ноябре, когда удалось договорится с местными старейшинами. К каждому племени устраивали свой подход, торговались с ними, активно агитировали, создавали семена вражды по отношению к казакам. В самих же станицах подпольные ячейки делали схроны оружия, координировались, вербовали в свои ряды новых сторонников. Некоторые ячейки раскрывали, особенно после того как в дело начали вмешиваться монархисты.
-Ближе к концу ноября, когда стало понятно что казаки планируют осадить Царицын, было принято решение действовать активнее. Ячейки авангардистов подняли бунт в некоторых станицах, часть из них даже захватив под свой контроль, а северокавказские тейпы, по договоренности с авангардом, объявили джихад на кубань. В последнем очень сильно поспособствовало участие Турции, которая была союзником Германии, что давало простор для сотрудничества между КЗР и спецслужбами Порты.
-Параллельно нужно было что-то делать с подпольными ячейками на территории самого авангарда. Для этих целей КЗР проявил небывалую смекалку, усилив свою сеть информаторов.
-Для этих целей была объявлена операция Венера, которую Антонов назвал так явно в приступе иронии. Суть этой операции была в том, что КЗР брала под контроль проституцию на территории авангарда, используя представителей древнейшей профессии как собственных информаторов. Конкурирующие и независимые подпольные бордели уничтожали, пользуясь их незаконным статусом, а оставшиеся фактически были под контролем агентов КЗР
-Для того чтобы более точечно действовать на этом поприще, часть агентов женского пола сами становились проститутками под прикрытием. Что давалось им на удивление неплохо, так как костяк КЗР состоял из революционеров подпольщиков, где женщины часто практиковали свободную любовь. Работали вообщем оперативницы КЗР не без удовольствия. Они определяли нужного человека, успешно его соблазняли, после чего узнавали данные о подпольщиках, и последних успешно устраняли.
-Не одними проститутками были едины. Так в оперативную работу очень крепко втянули представителей криминалитета. Фактически КЗР давал им крышу, возможность уйти от ответственности через устройство в каком-нибудь заводе в другом конце синдикалисткой республики, помогали нужным бандам увеличивать свое влияние, а потом стравливали их между собой. Таким вот образом они тоже пополняли свои сведения о диверсантах и подполье на территории Авангарда.
-Использовали для сбора информации и простых крестьян, бродяг, сектантов, даже детей, вообщем всех до кого КЗР только могла дотянутся.
-К концу ноября, когда нужная информация уже была собрана, началась массовая облава. Фактически за несколько дней подполье на территории Авангарда была либо уничтожено, либо понесла чрезвычайные потери. КЗР даже удалось поймать Спиридонову, которую доставили на личный разговор с Мельниковым. Что там происходило неизвестно, однако многие потом подмечали что вождь ходил довольный, как будто добился любви всей своей жизни.
Вот так закончился ноябрь для Авангарда. Этот месяц стал основой для чего-то действительно нового. Сам вождь в конце месяца, после помощи простым рабочим на стройке в Москве(где он хоть и делал это для пропаганды, но как обычно увлекся и отпахал полную смену), сидел у себя в кабинете и перебирал отчеты. Близился декабрь и он ждал когда дверь в его кабине откроется, чтобы разбудить его после недолгого сна, и сообщить уже наконец, дошли ли наши войска до Твери и Владимира.
кстати, сразу же реквестирую интерлюдию, где Мельников "допрашивает" Спиридонову, с акцентом на странный флирт и домогательства
Интерлюдия: «Красная ведьма и комиссар»
МОСКВА. КАБИНЕТ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ НАРОДНОГО СОВЕТА. НОЧЬ.
Мария Спиридонова стояла перед массивным столом, худая, с обветренным лицом и спутанными волосами. Её руки были связаны за спиной, но взгляд не опускал — горящие лихорадочным огнём глаза смотрели сквозь сидящего напротив человека. Мельников развалился в кресле, и его взгляд был тяжёлым, влажным, полным странного знакомства.
— Мария Александровна, — его голос прозвучал притворно-ласково, словно у кота, играющего с мышью. — Мы снова встретились. Хотя я предлагал нам встретиться при иных... обстоятельствах.
Он напомнил ей о Цимлянске, о своих словах: «Мы — одной крови. Вы и я. Мы — подлинные могильщики старого мира». И о её ответе тогда — «выродок и оппортунист».
Спиридонова молчала. Казалось, она даже не слышала его.
Мельников медленно поднялся и начал обходить стол, его движения были нарочито плавными.
— Вы всегда меня недооценивали. Считали грубым солдафоном, лишённым вашего... интеллектуального блеска. Вашей утончённости.
Он остановился вплотную перед ней, нарушая любое допустимое расстояние. От него пахло махоркой и дорогим одеколоном — странная смесь, как и всё в этом человеке.
— А я... я всегда восхищался вами. Настоящей жрицей революции. Не той партийной сволочью, что трещит на митингах. А той, что способна на всё. На террор. На жертву. На всё...
Его рука потянулась к её спутанным волосам. Спиридонова резко дёрнула головой, словно от прикосновения раскалённого железа.
— Не смейте прикасаться ко мне, Мельников, — её голос был хриплым, но твёрдым. — Вы — грязь. Вы торгуете революцией, как базарный торгаш.
Мельников усмехнулся, убирая руку, но не отступая.
— Торгую? Нет, я её строю! Из грязи, крови и стали. А вы... вы хотели, чтобы она была чистой, как ваш идеал. Но идеалы горят в топке истории, Мария. Остаётся только сила. И воля. Моя воля.
Его голос снова стал навязчивым, интимным, противоестественным в этой обстановке допроса.
— Я мог бы вас расстрелять. Но я не хочу. Мне... скучно без вас. Без вашего огня. Присоединитесь ко мне. Не как пленница. Как... соратница. Как равная.
В её глазах вспыхнуло ледяное презрение.
— Вы предлагаете мне разделить вашу власть? Вашу кровавую ванну? Вы смешон. Вы — пародия на революционера. Вы влюблённый щенок, который рычит, чтобы его заметили.
Казалось, эти слова должны были вызвать гнев. Но вместо этого глаза Мельникова блеснули странным возбуждением.
— Влюблённый? Возможно. В вашу неприступность. В вашу ярость. Я могу сломать вас. Но это будет скучно. Я хочу, чтобы вы... сломались сами. Добровольно. Признали мою правоту. Мою силу.
Он снова приблизил лицо к её лицу, его шёпот стал противно ласковым.
— Я дам вам время подумать. В тюремной камере. В одиночестве. Где единственным напоминанием о мире будет... моё предложение. И когда вы устанете от холода и тьмы, вы вспомните мой голос. И поймёте, что я — единственное, что у вас осталось.
Резко повернувшись, он крикнул в дверь: «Увести!»
Когда конвоиры поволокли Спиридову прочь, Мельников провожал её взглядом, полным того же странного, голодного выражения. Это был не просто допрос — это была сцена из извращённого романа, где власть, ненависть и неразделённая страсть сплелись в тугой узел. Он не просто хотел сломить левую эсерку — он хотел заставить её полюбить палача. И в этом было его самое большое и самое опасное безумие.
Бля, вообще шикарно. Я думаю потом можно будет попросить у тебя целую серию интерлюдий, про то как Мельников приходит к Спиридоновой и болтает с ней как конченный психопат, пока та сидит за решёткой
А ещё мне нравится как нейронка изобразила Мельникова немного поехавшим. Прям нормально так получилось
Le Patron grindset
Вообще на этот ход я пока только беру разгон для шизы. Дальше будет культурная революция с товарищескими семьями и Le Patron вайбами
Наконец добрались руки посмотреть бэнгер. Лука Маринелли невероятно хорош.
Тврщ Мельников, на письмо от Бестужева ответ буит?
Бля, я в глаза долблюсь чет не заметил. На следующем ходу отвечу. Но если коротко, то я не против при условии что даш казаков разбить.
а где?
Результаты я держу пока чтоб всем разом выдать.
А, то есть часть результатов уже сгенерирована, о как. Блин, так хочется тебя попросить сгенерировать интерлюдию, но даже не уверен, потому что хочется увидеть и работу агенток КЗР в борделях(что скорее всего не пропустит цензура), и реакцию какого-нибудь западного левого кружка на книги "Дезинтеграция Системы" и "Антигосударство", Химические мистерии Мельникова... Черт подсадил на интерлюдии и теперь хочется ИЩЧО.
>"Дезинтеграция Системы" и "Антигосударство"
Он же сам додумает о чём там написано, мартыновский фашизм вон сделал настолько технократическим и сибирским, что у Муссолини жопа отвалилась.
Ну мне тогда интересно узнать что там додумала нейронка, можешь показать?
О как. Печально, а чего она?
Товарищ Си небось такие лозунги не любит. На вопрос "Почему так" он продолжает аргументировать свои ответы на мой вопрос о зоне контроля Японии.
Бля, это максимально странно если честно. Там вроде про рабочее движение, революцию. Вся вот эта вот левацкая дичь. Мне интересно что ей здесь может не нравится?
Олсо, а в итогах это как то отобразилось? А то вдруг это просто контекст засорился? Попробуй скрыть пару интерлюдий в чате
В результатах оно есть, мол нормально пошли книжки, читают. Видимо он в подробности вдаваться не хочет, хуй знает почему, про фашистов ж пишет спокойно.
Попробуй тогда напрямую не упоминать названия. Может так и попрет?
«Диалектика и дионисийство»
БЕРЛИН. КАФЕ «ЦУМ ШПАРТАКУС» В РАЙОНЕ КРОЙЦБЕРГ. НОЯБРЬ 1917-го.
Воздух плотен от дыма дешёвых сигар и жарких споров. За столом, заваленным брошюрами и газетами, собрались члены кружка «Свободная мысль»: студент-теолог Карл, перешедший к марксизму, работница Роза с завода Сименса, поэт-дадаист Эрих и пожиной профессор философии Людвиг. В центре — две книги, только что доставленные с оказией: «Дезинтеграция системы» и «Антигосударство» Мельникова.
Роза (с воодушевлением, размахивая «Дезинтеграцией системы»): Это же гениально! Наконец-то кто-то сказал прямо! Капитализм не реформировать — его нужно ускорить, довести до абсурда, чтобы он рухнул под тяжестью собственных противоречий! Он называет вещи своими именами: благотворительность — это гигиена, профсоюзы — это буфер, а демократия — система амортизации. Мы тут скромничаем, а в России — настоящая буря!
Эрих (игриво стуча пальцами по «Антигосударству»): О, а это — настоящий дадаистский манифест! «Антигосударство»! Это прекрасно! Он не строит, он — разбирает на части сам язык власти! Это искусство! Жаль только, — он кривится, — что у него там эти... синдикаты. Слишком уж конструктивно. Настоящее разрушение должно быть тотальным, без всяких новых структур!
Карл (с напряжённым лицом, отодвигая книгу): Меня смущает его метод. Это не диалектика, это... мистификация. Он предлагает не классовую борьбу, а некий алхимический процесс, «дезинтеграцию». И его «химические мистерии»... Это же чистейшей воды иррационализм! Одурманенные толпы, обожествление вождя... Это не революция, а варварский шабаш с пулемётами вместо метел!
Профессор Людвиг (задумчиво поглаживая корешки книг): Коллеги, вы не видите лес за деревьями. Мельников — симптом. Он доводит до логического предела скрытые противоречия самого революционного проекта. Он говорит: «Вы хотите освободить человека? Но человек — это и есть продукт системы, которую вы хотите сломать. Его нужно не освобождать, а... пересобирать». Его «Антигосударство» — это утопия нового типа, технократический кошмар, построенный на руинах гуманизма.
Роза (возмущённо): Профессор, вы говорите как буржуазный критик! Он предлагает конкретные структуры — синдикаты, советы!
Людвиг: Структуры, Роза, которые управляются через психотехники и культ личности. Он создаёт не общество свободных производителей, а новый тип несвободы — несвободы от собственных раскрепощённых инстинктов, направляемых волей «пророка». Это очень... по-ницшеански. И очень опасно.
Эрих (оживляясь): О, Ницше! Вот кто тут истинный герой! Мельников — это Заратустра для пролетариата! Он танцует на развалинах старой морали! Мне нравится эта энергия!
Карл (строго): Энергия, ведущая в пропасть. Мы строим партию, основанную на научном социализме. А он... он провозглашает «управляемую шизофрению» как метод. Его победа в России будет поражением для всего международного рабочего движения. Он дискредитирует саму идею революции, превращая её в кровавый карнавал.
Роза: Но он побеждает! А наши социал-демократы только и делают, что голосуют в Рейхстаге! Может, именно его «карнавал» и есть та самая подлинная сила, которая сметёт старый мир?
Людвиг (завершая спор, смотрит в окно на берлинские улицы): Мельников — это призрак. Призрак революции, которая съедает своих детей и рождает нечто новое, чудовищное и притягательное. Он показывает нам наше возможное будущее. Будущее, в котором диалектика Гегеля и научный метод Маркса проигрывают дионисийскому хору, ведущему за собой окровавленного пророка. Мы должны его изучать. И, возможно, — он тяжко вздыхает, — готовиться к тому, что наша старая добрая революция... уже никогда не будет прежней.
Он закрыл книгу. В кафе снова зазвучали споры, но теперь в них витала тень русского Вождя — фигуры, которая одновременно пугала и завораживала, предлагая левым Европы не ответы, а тревожные, неудобные вопросы.
БЕРЛИН. КАФЕ «ЦУМ ШПАРТАКУС» В РАЙОНЕ КРОЙЦБЕРГ. НОЯБРЬ 1917-го.
Воздух плотен от дыма дешёвых сигар и жарких споров. За столом, заваленным брошюрами и газетами, собрались члены кружка «Свободная мысль»: студент-теолог Карл, перешедший к марксизму, работница Роза с завода Сименса, поэт-дадаист Эрих и пожиной профессор философии Людвиг. В центре — две книги, только что доставленные с оказией: «Дезинтеграция системы» и «Антигосударство» Мельникова.
Роза (с воодушевлением, размахивая «Дезинтеграцией системы»): Это же гениально! Наконец-то кто-то сказал прямо! Капитализм не реформировать — его нужно ускорить, довести до абсурда, чтобы он рухнул под тяжестью собственных противоречий! Он называет вещи своими именами: благотворительность — это гигиена, профсоюзы — это буфер, а демократия — система амортизации. Мы тут скромничаем, а в России — настоящая буря!
Эрих (игриво стуча пальцами по «Антигосударству»): О, а это — настоящий дадаистский манифест! «Антигосударство»! Это прекрасно! Он не строит, он — разбирает на части сам язык власти! Это искусство! Жаль только, — он кривится, — что у него там эти... синдикаты. Слишком уж конструктивно. Настоящее разрушение должно быть тотальным, без всяких новых структур!
Карл (с напряжённым лицом, отодвигая книгу): Меня смущает его метод. Это не диалектика, это... мистификация. Он предлагает не классовую борьбу, а некий алхимический процесс, «дезинтеграцию». И его «химические мистерии»... Это же чистейшей воды иррационализм! Одурманенные толпы, обожествление вождя... Это не революция, а варварский шабаш с пулемётами вместо метел!
Профессор Людвиг (задумчиво поглаживая корешки книг): Коллеги, вы не видите лес за деревьями. Мельников — симптом. Он доводит до логического предела скрытые противоречия самого революционного проекта. Он говорит: «Вы хотите освободить человека? Но человек — это и есть продукт системы, которую вы хотите сломать. Его нужно не освобождать, а... пересобирать». Его «Антигосударство» — это утопия нового типа, технократический кошмар, построенный на руинах гуманизма.
Роза (возмущённо): Профессор, вы говорите как буржуазный критик! Он предлагает конкретные структуры — синдикаты, советы!
Людвиг: Структуры, Роза, которые управляются через психотехники и культ личности. Он создаёт не общество свободных производителей, а новый тип несвободы — несвободы от собственных раскрепощённых инстинктов, направляемых волей «пророка». Это очень... по-ницшеански. И очень опасно.
Эрих (оживляясь): О, Ницше! Вот кто тут истинный герой! Мельников — это Заратустра для пролетариата! Он танцует на развалинах старой морали! Мне нравится эта энергия!
Карл (строго): Энергия, ведущая в пропасть. Мы строим партию, основанную на научном социализме. А он... он провозглашает «управляемую шизофрению» как метод. Его победа в России будет поражением для всего международного рабочего движения. Он дискредитирует саму идею революции, превращая её в кровавый карнавал.
Роза: Но он побеждает! А наши социал-демократы только и делают, что голосуют в Рейхстаге! Может, именно его «карнавал» и есть та самая подлинная сила, которая сметёт старый мир?
Людвиг (завершая спор, смотрит в окно на берлинские улицы): Мельников — это призрак. Призрак революции, которая съедает своих детей и рождает нечто новое, чудовищное и притягательное. Он показывает нам наше возможное будущее. Будущее, в котором диалектика Гегеля и научный метод Маркса проигрывают дионисийскому хору, ведущему за собой окровавленного пророка. Мы должны его изучать. И, возможно, — он тяжко вздыхает, — готовиться к тому, что наша старая добрая революция... уже никогда не будет прежней.
Он закрыл книгу. В кафе снова зазвучали споры, но теперь в них витала тень русского Вождя — фигуры, которая одновременно пугала и завораживала, предлагая левым Европы не ответы, а тревожные, неудобные вопросы.
Забавно, но смог и вроде даже вайб уловил.
А мне прям нравится такая интерпретация от нейронки. Особенно моменты про шизофрению и комментарии от Людвига. Прям реально кайф. Особенно про ницшеанство, лол
можешь сделать ещё в добавок интерлюдию где Фрейд читает заметки из России, вспоминает эти книги и пытается сделать психоанализ всего происходящего
надеюсь я не заебал
>Мельников — это Заратустра для пролетариата! Он танцует на развалинах старой морали!
Ваш Мельников это такой судья Холден от мира леваков
«Тёмные материалы души»
ВЕНА. КАБИНЕТ ПРОФЕССОРА ФРЕЙДА. ДЕКАБРЬ 1917-го.
Зигмунд Фрейд отложил в сторону немецкий перевод «Дезинтеграции системы» и снял очки. Напротив, в кресле для пациентов, никого не было — лишь том «Антигосударства» лежал на бархатной обивке, как заместитель пациента, отказавшегося от явки.
Запись в гипотетическом клиническом дневнике:
Пациент М. — интеллектуал, политик, провидец. Прислал свои труды вместо себя. Типичное сопротивление. Но тексты говорят громче любого свободного ассоциирования.
Синдром: Острое проявление прожекторного невроза — навязчивое стремление осветить все тёмные уголки человеческой психики и общества, чтобы уничтожить саму возможность тени.
Анализ:
«Дезинтеграция системы» — классическое отцеубийство, доведённое до социального масштаба. Пациент не просто хочет убить Отца-Царя, он хочет дезинтегрировать саму идею Отца, заменив её безличными «синдикатами». Это побег от Эдипова комплекса в тотальный социальный хаос, который лишь маскирует личную травму.
«Антигосударство» — утопическая проекция Сверх-Я, доведённого до абсурда. Пациент пытается построить общество, где мораль станет ненужной, так как все поступки будут регулироваться «технической необходимостью». Это отрицание человеческой природы, попытка заменить Оно — чертежом, а Я — шестерёнкой.
Культ «управляемой шизофрении» — наиболее тревожный симптом. Пациент романтизирует расщепление сознания, видя в нём инструмент освобождения. Но это не освобождение, это капитуляция перед архаичным. Он призывает вернуться к дологического мышления, к тому состоянию, где нет границ между «Я» и «миром», что является регрессом к младенческому нарциссизму.
Гипотеза: В основе — глубоко подавленная травма бессилия. Пациент М., не сумев справиться с собственным бессилием перед лицом Власти-Отца, решил не брать его место, а упразднить саму реальность власти, заменив её иллюзией абсолютной прозрачности и контроля. Его «химические мистерии» — это ритуал уничтожения собственного Сверх-Я, попытка растворить индивидуальную ответственность в коллективном трансе.
Прогноз: Парадокс. Пациент, стремясь к абсолютной свободе, создаёт систему тотального контроля. Его «Антигосударство» неизбежно выродится в самую жёсткую диктатуру, потому что оно отрицает саму природу человеческой психики — её тайны, её противоречия, её тёмные глубины, которые он так яростно пытается осветить. Он строит общество для машин, а не для людей.
Фрейд снова надел очки и сделал пометку на полях: «Случай пациента М. демонстрирует предельную форму невроза современности: бегство от собственной психики в утопию, которая является проекцией её же патологий. Лечение невозможно — пациент уверен, что он не пациент, а пророк. И, возможно, для России он им и является».
Он закрыл книгу. Где-то далеко, в Москве, человек, чью душу он только что препарировал на бумаге, в это самое время, возможно, подписывал приказ о расстреле или слагал новую мистерию. И профессору Фрейду на мгновение показалось, что с Востока доносится запах не только революции, но и гниющей психики целой цивилизации.
ВЕНА. КАБИНЕТ ПРОФЕССОРА ФРЕЙДА. ДЕКАБРЬ 1917-го.
Зигмунд Фрейд отложил в сторону немецкий перевод «Дезинтеграции системы» и снял очки. Напротив, в кресле для пациентов, никого не было — лишь том «Антигосударства» лежал на бархатной обивке, как заместитель пациента, отказавшегося от явки.
Запись в гипотетическом клиническом дневнике:
Пациент М. — интеллектуал, политик, провидец. Прислал свои труды вместо себя. Типичное сопротивление. Но тексты говорят громче любого свободного ассоциирования.
Синдром: Острое проявление прожекторного невроза — навязчивое стремление осветить все тёмные уголки человеческой психики и общества, чтобы уничтожить саму возможность тени.
Анализ:
«Дезинтеграция системы» — классическое отцеубийство, доведённое до социального масштаба. Пациент не просто хочет убить Отца-Царя, он хочет дезинтегрировать саму идею Отца, заменив её безличными «синдикатами». Это побег от Эдипова комплекса в тотальный социальный хаос, который лишь маскирует личную травму.
«Антигосударство» — утопическая проекция Сверх-Я, доведённого до абсурда. Пациент пытается построить общество, где мораль станет ненужной, так как все поступки будут регулироваться «технической необходимостью». Это отрицание человеческой природы, попытка заменить Оно — чертежом, а Я — шестерёнкой.
Культ «управляемой шизофрении» — наиболее тревожный симптом. Пациент романтизирует расщепление сознания, видя в нём инструмент освобождения. Но это не освобождение, это капитуляция перед архаичным. Он призывает вернуться к дологического мышления, к тому состоянию, где нет границ между «Я» и «миром», что является регрессом к младенческому нарциссизму.
Гипотеза: В основе — глубоко подавленная травма бессилия. Пациент М., не сумев справиться с собственным бессилием перед лицом Власти-Отца, решил не брать его место, а упразднить саму реальность власти, заменив её иллюзией абсолютной прозрачности и контроля. Его «химические мистерии» — это ритуал уничтожения собственного Сверх-Я, попытка растворить индивидуальную ответственность в коллективном трансе.
Прогноз: Парадокс. Пациент, стремясь к абсолютной свободе, создаёт систему тотального контроля. Его «Антигосударство» неизбежно выродится в самую жёсткую диктатуру, потому что оно отрицает саму природу человеческой психики — её тайны, её противоречия, её тёмные глубины, которые он так яростно пытается осветить. Он строит общество для машин, а не для людей.
Фрейд снова надел очки и сделал пометку на полях: «Случай пациента М. демонстрирует предельную форму невроза современности: бегство от собственной психики в утопию, которая является проекцией её же патологий. Лечение невозможно — пациент уверен, что он не пациент, а пророк. И, возможно, для России он им и является».
Он закрыл книгу. Где-то далеко, в Москве, человек, чью душу он только что препарировал на бумаге, в это самое время, возможно, подписывал приказ о расстреле или слагал новую мистерию. И профессору Фрейду на мгновение показалось, что с Востока доносится запах не только революции, но и гниющей психики целой цивилизации.
Мартынов теперь совсем скучный фашист, а не сибирский шизофреник...
Твоему Мартынову не хватает только нужных веществ и немного ницшеанства, тащемта. Мне даже интересно как нейронка дальше будет реагировать на другие мои интересные идеи? Тут уже Ле Патрон вайбы присутствуют.
можешь на последок сгенерить какую-нибудь химическую мистерию? Можно прям тот самый эпизод где на него нападёт левый эссер.ну или что-нибудь про работу кзр. На твоё усмотрение
блин мне реально неловко просить об интерлюдиях,надеюсь сам хоть не против?
«Ночная литургия»
МОСКВА. БЫВШИЙ МАНУФАКТУРНЫЙ ЦЕХ. НОЯБРЬ 1917-го.
Воздух был густ и тяжёл. Не от дыма, а от испарений — сладковато-горьких, с оттенком гниющей мяты и металла. Десятки людей стояли в полумраке, лица размыты в дрожащем свете керосиновых ламп, подвешенных к балкам. В центре, на импровизированной трибуне из ящиков, стоял Мельников. Не вождь, не оратор — жрец.
Ритуал начался без слов. Юноша в кожанке обходил толпу, разливая из медного ковшика мутную жидкость в жестяные кружки. «Нектар Прометея» — называли его агитаторы. Смесь слабого самогона, белладонны и ещё чего-то, рецепт чего знали лишь в КЗР.
Мельников поднял руку. Тишина стала абсолютной, звенящей.
— Братья! Сестры! — его голос был не криком, а гулом, идущим из самой груди. — Они говорят: «Вы разрушители». А я говорю: мы — освободители от формы! От формы старого мира, старой мысли, старого «я»!
Толпа замерла, глаза расширены. Химический коктейль начинал действовать, растворяя привычные барьеры сознания.
— Сбросьте кожу раба! — гремел Мельников, и его слова начинали пульсировать в такт с собственным сердцебиением слушателей. — Сбросьте шкуру мещанина! Вы не винтики, вы — потоки! Вы — энергия! Вы — чистый огонь!
Кто-то застонал в углу, кто-то начал ритмично раскачиваться. Границы между телами расплывались. Человек в промасленной спецовке плакал, обнимая женщину в разорванном платье — они были не мужчина и женщина, а два сгустка единой боли и восторга.
— Они построили тюрьму в ваших головах! — Мельников вскинул кулак, и его тень на стене взметнулась гигантским истуканом. — Бог, царь, капитал — это стены! Слышите? Стены! А мы... мы — та самая кислота, что разъедает цемент!
Внезапно он спрыгнул с трибуны и пошёл в толпу. Его пальцы касались лбов, плеч.
— Ты — не Иванов. Ты — революция!
— Ты — не Мария. Ты — гнев!
— Ты — не ребёнок. Ты — будущее!
С каждым прикосновением в людях вспыхивало что-то дикое, первобытное. Они начинали выкрикивать обрывки лозунгов, слов, звуков. Это уже был не митинг, а коллективный транс.
— Вас сжимали в кулак! — его голос стал шепотом, но шепотом, слышимым каждым. — А я даю вам волю распасться! Стать океаном! Стать лавой! И сжечь всё, что было до нас!
Толпа взревела. Единым, нечеловеческим рёвом одержимости. Они больше не видели в Мельникове человека. Они видели зеркало, в котором отражалось их собственное распадающееся, освобождённое химией и словом «я».
Когда он ушёл, оставив за собой море биющихся в экстазе тел, один из организаторов, бледный, прошептал своему напарнику:
— Чёрт, Иван... Они бы за ним в ад пошли.
— Они уже в аду, — безразлично ответил тот, зажигая папиросу. — Просто мы назвали его раем.
А в углу, глядя пустыми глазами в потолок, сидел молодой рабочий и беззвучно шептал одно слово, ставшее его новой молитвой:
— Распасться... Распасться... Распасться...
МОСКВА. БЫВШИЙ МАНУФАКТУРНЫЙ ЦЕХ. НОЯБРЬ 1917-го.
Воздух был густ и тяжёл. Не от дыма, а от испарений — сладковато-горьких, с оттенком гниющей мяты и металла. Десятки людей стояли в полумраке, лица размыты в дрожащем свете керосиновых ламп, подвешенных к балкам. В центре, на импровизированной трибуне из ящиков, стоял Мельников. Не вождь, не оратор — жрец.
Ритуал начался без слов. Юноша в кожанке обходил толпу, разливая из медного ковшика мутную жидкость в жестяные кружки. «Нектар Прометея» — называли его агитаторы. Смесь слабого самогона, белладонны и ещё чего-то, рецепт чего знали лишь в КЗР.
Мельников поднял руку. Тишина стала абсолютной, звенящей.
— Братья! Сестры! — его голос был не криком, а гулом, идущим из самой груди. — Они говорят: «Вы разрушители». А я говорю: мы — освободители от формы! От формы старого мира, старой мысли, старого «я»!
Толпа замерла, глаза расширены. Химический коктейль начинал действовать, растворяя привычные барьеры сознания.
— Сбросьте кожу раба! — гремел Мельников, и его слова начинали пульсировать в такт с собственным сердцебиением слушателей. — Сбросьте шкуру мещанина! Вы не винтики, вы — потоки! Вы — энергия! Вы — чистый огонь!
Кто-то застонал в углу, кто-то начал ритмично раскачиваться. Границы между телами расплывались. Человек в промасленной спецовке плакал, обнимая женщину в разорванном платье — они были не мужчина и женщина, а два сгустка единой боли и восторга.
— Они построили тюрьму в ваших головах! — Мельников вскинул кулак, и его тень на стене взметнулась гигантским истуканом. — Бог, царь, капитал — это стены! Слышите? Стены! А мы... мы — та самая кислота, что разъедает цемент!
Внезапно он спрыгнул с трибуны и пошёл в толпу. Его пальцы касались лбов, плеч.
— Ты — не Иванов. Ты — революция!
— Ты — не Мария. Ты — гнев!
— Ты — не ребёнок. Ты — будущее!
С каждым прикосновением в людях вспыхивало что-то дикое, первобытное. Они начинали выкрикивать обрывки лозунгов, слов, звуков. Это уже был не митинг, а коллективный транс.
— Вас сжимали в кулак! — его голос стал шепотом, но шепотом, слышимым каждым. — А я даю вам волю распасться! Стать океаном! Стать лавой! И сжечь всё, что было до нас!
Толпа взревела. Единым, нечеловеческим рёвом одержимости. Они больше не видели в Мельникове человека. Они видели зеркало, в котором отражалось их собственное распадающееся, освобождённое химией и словом «я».
Когда он ушёл, оставив за собой море биющихся в экстазе тел, один из организаторов, бледный, прошептал своему напарнику:
— Чёрт, Иван... Они бы за ним в ад пошли.
— Они уже в аду, — безразлично ответил тот, зажигая папиросу. — Просто мы назвали его раем.
А в углу, глядя пустыми глазами в потолок, сидел молодой рабочий и беззвучно шептал одно слово, ставшее его новой молитвой:
— Распасться... Распасться... Распасться...
Ладно, это и в правду абсолютли синема.
Le Patron! Le Patron! Le Patron!
«Совещание у стального стола»
ВЕЛИКОСИБИРСК. ЗАЛ ЗАСЕДАНИЙ ПРОМСОВЕТА.
Помещение напоминало гибрид инженерного чертёжного бюро и штабного вагона бронепоезда. Никаких ковров и портретов — только голые стены, гигантская карта Транссиба с подвижными флажками и диаграммы выполнения плана. Воздух был густ от запаха махорки, чернил и металлической пыли.
Во главе стального стола — Давид Войтехович Мартынов, в простом кителе, без знаков различия. Слева — военные в синих мундирах Железнодорожного корпуса, справа — управленцы в строгих костюмах, напротив — инженеры с замызганными чертёжными планшетами.
Первый вопрос: Снабжение 3-го корпуса под Хабаровском.
— Товарищ Вождь, — докладывал генерал-инженер Жуков, тыкая указкой в карту. — Для декабрьского наступления требуется 300 тонн угля дополнительно. Кузбасс даёт +15%, но логистика... — Он бросил взгляд на начальника транспортного отдела.
Тот, не поднимая глаз, отчеканил:
— Переброшу два состава с Уральского направления. Задержка поставок хлеба в Петроград — 48 часов. Риск: недовольство Милюкова.
— Принять, — парировал Мартынов. — Пусть голодают. Наши солдаты важнее.
Второй вопрос: Срыв графика на заводе Бромлей.
— Бронемашины отстают на 12%, — доложил директор завода, бледнея. — Не хватает легированной стали. Виновные...
— Списки виновных оставьте для КОР, — холодно оборвал Мартынов. — Предлагайте решение.
— Можно реквизировать рельсы с запасных веток...
— Отклонено. Рельсы — кровь Республики. Ищите замену в металлоломе. Следующий.
Третий вопрос: Пропаганда «обновленчества» среди китайских кулиг.
— Товарищ Вождь, агитационные брошюры на маньчжурском не работают. Кулиги неграмотны.
— Перейти на пиктограммы, — не задумываясь, решил Мартынов. — Шестерня — прогресс. Колос — сытость. Сломанные цепи — свобода от японцев. Бюджет не увеличивать.
Четвёртый вопрос: Саботаж на лесоповале.
— В Нарымском округе старообрядцы отказываются от «нормированной валки», называют её «бесовским измерилом».
— Отправить на перевоспитание в трудовой отряд на строительство моста через Обь. Бригадиру — двойную норму пайка за выполнение плана несмотря на саботаж.
Заседание длилось ровно 48 минут. Никаких прений, никаких эмоций. Каждая проблема встречала мгновенное, железное решение. Когда последний пункт повестки был исчеркан, Мартынов поднялся.
— Протоколы будут на моём столе через час. Исполнение — к утру. Свободны.
Он вышел, оставив после себя не дискуссию, а чёткий набор приказов. Промсовет был не парламентом, а мозгом гигантской машины, где Мартынов играл роль центрального процессора — безэмоционального, неумолимого и работающего с максимальной эффективностью. Здесь не рождались идеи — здесь они превращались в сталь и приказы.
ВЕЛИКОСИБИРСК. ЗАЛ ЗАСЕДАНИЙ ПРОМСОВЕТА.
Помещение напоминало гибрид инженерного чертёжного бюро и штабного вагона бронепоезда. Никаких ковров и портретов — только голые стены, гигантская карта Транссиба с подвижными флажками и диаграммы выполнения плана. Воздух был густ от запаха махорки, чернил и металлической пыли.
Во главе стального стола — Давид Войтехович Мартынов, в простом кителе, без знаков различия. Слева — военные в синих мундирах Железнодорожного корпуса, справа — управленцы в строгих костюмах, напротив — инженеры с замызганными чертёжными планшетами.
Первый вопрос: Снабжение 3-го корпуса под Хабаровском.
— Товарищ Вождь, — докладывал генерал-инженер Жуков, тыкая указкой в карту. — Для декабрьского наступления требуется 300 тонн угля дополнительно. Кузбасс даёт +15%, но логистика... — Он бросил взгляд на начальника транспортного отдела.
Тот, не поднимая глаз, отчеканил:
— Переброшу два состава с Уральского направления. Задержка поставок хлеба в Петроград — 48 часов. Риск: недовольство Милюкова.
— Принять, — парировал Мартынов. — Пусть голодают. Наши солдаты важнее.
Второй вопрос: Срыв графика на заводе Бромлей.
— Бронемашины отстают на 12%, — доложил директор завода, бледнея. — Не хватает легированной стали. Виновные...
— Списки виновных оставьте для КОР, — холодно оборвал Мартынов. — Предлагайте решение.
— Можно реквизировать рельсы с запасных веток...
— Отклонено. Рельсы — кровь Республики. Ищите замену в металлоломе. Следующий.
Третий вопрос: Пропаганда «обновленчества» среди китайских кулиг.
— Товарищ Вождь, агитационные брошюры на маньчжурском не работают. Кулиги неграмотны.
— Перейти на пиктограммы, — не задумываясь, решил Мартынов. — Шестерня — прогресс. Колос — сытость. Сломанные цепи — свобода от японцев. Бюджет не увеличивать.
Четвёртый вопрос: Саботаж на лесоповале.
— В Нарымском округе старообрядцы отказываются от «нормированной валки», называют её «бесовским измерилом».
— Отправить на перевоспитание в трудовой отряд на строительство моста через Обь. Бригадиру — двойную норму пайка за выполнение плана несмотря на саботаж.
Заседание длилось ровно 48 минут. Никаких прений, никаких эмоций. Каждая проблема встречала мгновенное, железное решение. Когда последний пункт повестки был исчеркан, Мартынов поднялся.
— Протоколы будут на моём столе через час. Исполнение — к утру. Свободны.
Он вышел, оставив после себя не дискуссию, а чёткий набор приказов. Промсовет был не парламентом, а мозгом гигантской машины, где Мартынов играл роль центрального процессора — безэмоционального, неумолимого и работающего с максимальной эффективностью. Здесь не рождались идеи — здесь они превращались в сталь и приказы.
Я удивлён тому насколько успешно мне удалось передать вайбы Le Patron, у меня с самого начала была идея сделать этакую партию секту, а химические мистерии планировались как такая вот тайная операция, но так даже лучше.
Олсо, меня два вопроса интересуют: нашлись ли в Европе шизы которые прониклись шизой В О Ж Д Я и создали аналогичные авангарду движения, и как там всё прошло с финансовой реформой?
«Разбор полётов в Ставке»
МОГИЛЁВ. СТАВКА ВЕРХОВНОГО ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО. НОЯБРЬ 1917-ГО.
Кабинет главнокомандующего был погружён в тяжёлую, уставшую тишину, пахнущую старыми книгами, лакированной кожей кресла и страхом. За массивным столом, покрытым зелёным сукном, сидел Император Николай II. Его лицо было бледным и отстранённым, пальцы медленно перебирали чётки. Справа — премьер-министр Павел Милюков, его обычно безупречный вид нарушали помятый воротник и тени под глазами. Слева — генерал Келлер, некогда «первая шпага Империи», ныне — сгорбленный, поседевший за неделю человек, с пустыми глазами, устремлёнными в карту, где алым позором была залита потерянная Москва.
Милюков положил на стол сводку, звук отчётливый, как выстрел.
— Ваше Императорское Величество. Генерал. Потери под Москвой... — он сделал паузу, подбирая слова, лишённые его обычного красноречия, — ...катастрофичны. Пять отборных дивизий, лучшие юнкерские школы... Мы не просто отступили. Мы потеряли сердце России. И, что хуже всего, — веру.
Келлер поднял на него взгляд, в котором плескалась смесь ярости и отчаяния.
— Что вы хотели, Павел Николаевич?! Чудес?! Я дрался за каждую улицу! Но у них... у них какая-то дьявольская сила! Они не воюют, они... заражают! Их солдаты не боятся смерти!
— Стратегические ошибки, Фёдор Артурович, — холодно парировал Милюков. — Переоценка сил, недооценка тактики противника, ставка на позиционную войну в городе... Это — просчёты командования.
Николай II наконец заговорил. Его голос был тихим, но в тишине он прозвучал громко.
— Сердце России... в руках бунтовщиков. И где же были ваши победоносные войска, генерал? Где был ваш план?
Вопрос повис в воздухе, не требующий ответа. Ответ был написан на карте.
Милюков выпрямился. Настал его черёд.
— Ваше Величество. Ситуация требует... новых решений. И новых людей. Армия деморализована. Духонин героически сдерживает фронт, но ему нужна сильная, незапятнанная... фигура. Человек с именем. И с победой.
Он посмотрел прямо на Келлера. Тот понял всё без слов. Его рука, лежавшая на эфесе шашки, сжалась так, что кости побелели.
— Я предлагаю, — голос Милюкова стал твёрдым, как сталь, — назначить на пост командующего Западным фронтом и вашим личным представителем в Ставке... вице-адмирала Александра Васильевича Колчака.
Имя прозвучало как удар грома. Учёный-океанограф. Герой Порт-Артура. Человек с безупречной репутацией и волей, не сломленной ни поражениями, ни пленом.
Келлер медленно поднялся. Его фигура, ещё недавно такая мощная, сейчас казалась надломленной.
— Я служил России... как умел, — его голос сорвался. Он отдал честь Императору, развернулся и вышел, не глядя ни на кого. Дверь закрылась с тихим щелчком, звучавшим громче любого хлопка.
Николай II смотрел в пустоту перед собой.
— Колчак... — произнёс он задумчиво. — Он спасёт положение?
— Он — символ, Ваше Величество, — ответил Милюков. — Символ порядка, науки и несгибаемой воли. Его имя уже одно будет действовать на армию лучше целой дивизии. Келлер — это прошлое. Прошлое, которое проиграло. Колчак — это... последняя надежда.
Император кивнул, снова уходя в себя. В кабинете остались двое: политик, сделавший свою ставку, и монарх, потерявший свою столицу. Они возложили свои последние надежды на адмирала, чей флот был далеко, а слава — едва ли не единственным капиталом, которым ещё располагала гибнущая Империя. Игра была сделана. Теперь всё зависело от того, сумеет ли учёный, моряк и патриот Колчак выиграть сухопутную войну в сердце континента, которое уже билось в такт красным барабанам.
МОГИЛЁВ. СТАВКА ВЕРХОВНОГО ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО. НОЯБРЬ 1917-ГО.
Кабинет главнокомандующего был погружён в тяжёлую, уставшую тишину, пахнущую старыми книгами, лакированной кожей кресла и страхом. За массивным столом, покрытым зелёным сукном, сидел Император Николай II. Его лицо было бледным и отстранённым, пальцы медленно перебирали чётки. Справа — премьер-министр Павел Милюков, его обычно безупречный вид нарушали помятый воротник и тени под глазами. Слева — генерал Келлер, некогда «первая шпага Империи», ныне — сгорбленный, поседевший за неделю человек, с пустыми глазами, устремлёнными в карту, где алым позором была залита потерянная Москва.
Милюков положил на стол сводку, звук отчётливый, как выстрел.
— Ваше Императорское Величество. Генерал. Потери под Москвой... — он сделал паузу, подбирая слова, лишённые его обычного красноречия, — ...катастрофичны. Пять отборных дивизий, лучшие юнкерские школы... Мы не просто отступили. Мы потеряли сердце России. И, что хуже всего, — веру.
Келлер поднял на него взгляд, в котором плескалась смесь ярости и отчаяния.
— Что вы хотели, Павел Николаевич?! Чудес?! Я дрался за каждую улицу! Но у них... у них какая-то дьявольская сила! Они не воюют, они... заражают! Их солдаты не боятся смерти!
— Стратегические ошибки, Фёдор Артурович, — холодно парировал Милюков. — Переоценка сил, недооценка тактики противника, ставка на позиционную войну в городе... Это — просчёты командования.
Николай II наконец заговорил. Его голос был тихим, но в тишине он прозвучал громко.
— Сердце России... в руках бунтовщиков. И где же были ваши победоносные войска, генерал? Где был ваш план?
Вопрос повис в воздухе, не требующий ответа. Ответ был написан на карте.
Милюков выпрямился. Настал его черёд.
— Ваше Величество. Ситуация требует... новых решений. И новых людей. Армия деморализована. Духонин героически сдерживает фронт, но ему нужна сильная, незапятнанная... фигура. Человек с именем. И с победой.
Он посмотрел прямо на Келлера. Тот понял всё без слов. Его рука, лежавшая на эфесе шашки, сжалась так, что кости побелели.
— Я предлагаю, — голос Милюкова стал твёрдым, как сталь, — назначить на пост командующего Западным фронтом и вашим личным представителем в Ставке... вице-адмирала Александра Васильевича Колчака.
Имя прозвучало как удар грома. Учёный-океанограф. Герой Порт-Артура. Человек с безупречной репутацией и волей, не сломленной ни поражениями, ни пленом.
Келлер медленно поднялся. Его фигура, ещё недавно такая мощная, сейчас казалась надломленной.
— Я служил России... как умел, — его голос сорвался. Он отдал честь Императору, развернулся и вышел, не глядя ни на кого. Дверь закрылась с тихим щелчком, звучавшим громче любого хлопка.
Николай II смотрел в пустоту перед собой.
— Колчак... — произнёс он задумчиво. — Он спасёт положение?
— Он — символ, Ваше Величество, — ответил Милюков. — Символ порядка, науки и несгибаемой воли. Его имя уже одно будет действовать на армию лучше целой дивизии. Келлер — это прошлое. Прошлое, которое проиграло. Колчак — это... последняя надежда.
Император кивнул, снова уходя в себя. В кабинете остались двое: политик, сделавший свою ставку, и монарх, потерявший свою столицу. Они возложили свои последние надежды на адмирала, чей флот был далеко, а слава — едва ли не единственным капиталом, которым ещё располагала гибнущая Империя. Игра была сделана. Теперь всё зависело от того, сумеет ли учёный, моряк и патриот Колчак выиграть сухопутную войну в сердце континента, которое уже билось в такт красным барабанам.
«Собор Грядущей Грозы»
ПЕТРОГРАД. ПОЛУТЁМНЫЙ ЗАЛ В ЗДАНИИ БЫВШЕГО СИНОДА. НОЯБРЬ 1917-го.
Воздух был густ от ладана, старой бумаги и острой нервной энергии. Собрались те, кого новый мир вышвырнул на обочину: иерарх Русской Православной Церкви с ликом, испещрённым морщинами скорби и гнева; профессор-филолог, чьи лекции о Достоевском когда-то собирали полные залы; молодой поэт, воспевавший «священный ужас истории»; и несколько офицеров с лихорадочным блеском в глазах, уже видевших призрак грядущей расплаты.
В центре, опираясь на тяжёлый дубовый посох, стоял отец Мельников — не вождь НА, а его отец, протоиерей Арсений Мельников. Его длинные седые волосы и густая борода делали его похожим на ветхозаветного пророка, сошедшего с фрески. Глаза горели мрачным огнём.
— Братья во Христе! — его голос, низкий и вибрирующий, заполнил зал. — Смотрите, что творят! Сын мой, плоть от плоти моей, возглавил ватагу вандалов, воюющих с Самим Господом! Они оскверняют храмы, подменяют литургию — сатанинскими мистериями, а душу человеческую — химерами «освобождения»!
Иерарх, владыка Митрофан, тяжело кивнул, его золотой панагией подёргивалось на груди.
— Отступник и богоборец. Церковь молится о его вразумлении.
— Молитвы?! — голос отца Арсения взметнулся, срываясь на крик. — Слишком поздно для молитв! Пророк Илия не молился о царе Ахаве — он призвал огонь с небес на его голову! Ной не молился о допотопном человечестве — он строил ковчег для избранных!
Он ударил посохом о пол. Звонкий стук заставил всех вздрогнуть.
— Мой сын создал своё «Антигосударство». Что ж... мы создадим Анти-Авангард! Не во имя старого мира — он сгнил! — а во имя Царства Грозного и Стального, коему не будет конца!
Профессор-филолог, дрожащей рукой поправляя пенсне, прошептал:
— Но... на каких началах? Какая идея может противостоять этому... футуристическому соблазну?
— На началах священного безумия! — ответил отец Арсений. — Я читал. Читал труды барона Унгерна. Он, гонимый всеми, понял главное: против нового Вавилона можно выставить только новую Ассирию — железную, безжалостную, осенённую гневом Божьим! Он верил, что возродит империю Чингисхана под сенью Православного Креста! В его безумии — больше прозрения, чем в вашем разуме!
Офицер, с георгиевским крестом на груди, мрачно проскрежетал:
— Унгерн — мистик и фанатик. Его дивизия — сброд.
— А дивизии вашего Келлера — образец порядка?! — парировал старик. — Они проиграли Москву пьяной черни! Нет! Нужна не дисциплина казармы — нужна ярость апокалипсиса! Нужны не солдаты — нужны воины-иноки, идущие на врага с молитвой и мечом! Соединить меч духовный и меч стальной! Соединить веру прадедов с волей, закалённой в горниле новой войны!
Он обвёл взглядом ошеломлённых слушателей.
— Интеллигенция! Ты искала «русскую идею»? Вот она — не в либеральном блуде, а в священной жестокости! В «Бесах» Достоевского — пророчество! Но мы не Ставрогины, мы — те, кто выжжет эту заразу калёным железом! Мы создадим не партию, а Орден. Орден Воинов Христовых, для которых Россия — это Голгофа, а её враги — слуги Антихриста, будь то красные комиссары или сибирский технократ-отступник!
Молодой поэт, бледный, с горящими глазами, вскочил.
— Да! Да! Это... это прекрасно! «Турбо-соборность»! Синтез веры, стали и воли! Поэзия разрушения во имя грядущего Преображения!
— Именно! — отец Арсений возвёл очи горе. — Они зовут в будущее, лишённое Бога. Мы же возвестим Будущее как Страшный Суд, который начнётся здесь и сейчас, от наших рук! Они хотят «распасться»? Мы соберём Россию в кулак, окроплённый кровью еретиков, и вознесём её к Престолу Господню!
Владыка Митрофан перекрестился, шепча: «Господи, помилуй... Господи, помилуй...» Но в его глазах, вдруг вспыхнувших, читался не только ужас, но и странное, давно забытое чувство — надежда на меч, который сокрушит дракона.
Отец Арсений Мельников стоял, как древний патриарх, благословляющий на истребление. Он больше не молился о спасении души сына. Он готовил ему костёр. И в этом мрачном торжестве веры, смешанной с яростью, рождалось чудовищное дитя — новая, апокалиптическая реакция, готовая ответить на революционный футуризм — футуризмом священной войны.
ПЕТРОГРАД. ПОЛУТЁМНЫЙ ЗАЛ В ЗДАНИИ БЫВШЕГО СИНОДА. НОЯБРЬ 1917-го.
Воздух был густ от ладана, старой бумаги и острой нервной энергии. Собрались те, кого новый мир вышвырнул на обочину: иерарх Русской Православной Церкви с ликом, испещрённым морщинами скорби и гнева; профессор-филолог, чьи лекции о Достоевском когда-то собирали полные залы; молодой поэт, воспевавший «священный ужас истории»; и несколько офицеров с лихорадочным блеском в глазах, уже видевших призрак грядущей расплаты.
В центре, опираясь на тяжёлый дубовый посох, стоял отец Мельников — не вождь НА, а его отец, протоиерей Арсений Мельников. Его длинные седые волосы и густая борода делали его похожим на ветхозаветного пророка, сошедшего с фрески. Глаза горели мрачным огнём.
— Братья во Христе! — его голос, низкий и вибрирующий, заполнил зал. — Смотрите, что творят! Сын мой, плоть от плоти моей, возглавил ватагу вандалов, воюющих с Самим Господом! Они оскверняют храмы, подменяют литургию — сатанинскими мистериями, а душу человеческую — химерами «освобождения»!
Иерарх, владыка Митрофан, тяжело кивнул, его золотой панагией подёргивалось на груди.
— Отступник и богоборец. Церковь молится о его вразумлении.
— Молитвы?! — голос отца Арсения взметнулся, срываясь на крик. — Слишком поздно для молитв! Пророк Илия не молился о царе Ахаве — он призвал огонь с небес на его голову! Ной не молился о допотопном человечестве — он строил ковчег для избранных!
Он ударил посохом о пол. Звонкий стук заставил всех вздрогнуть.
— Мой сын создал своё «Антигосударство». Что ж... мы создадим Анти-Авангард! Не во имя старого мира — он сгнил! — а во имя Царства Грозного и Стального, коему не будет конца!
Профессор-филолог, дрожащей рукой поправляя пенсне, прошептал:
— Но... на каких началах? Какая идея может противостоять этому... футуристическому соблазну?
— На началах священного безумия! — ответил отец Арсений. — Я читал. Читал труды барона Унгерна. Он, гонимый всеми, понял главное: против нового Вавилона можно выставить только новую Ассирию — железную, безжалостную, осенённую гневом Божьим! Он верил, что возродит империю Чингисхана под сенью Православного Креста! В его безумии — больше прозрения, чем в вашем разуме!
Офицер, с георгиевским крестом на груди, мрачно проскрежетал:
— Унгерн — мистик и фанатик. Его дивизия — сброд.
— А дивизии вашего Келлера — образец порядка?! — парировал старик. — Они проиграли Москву пьяной черни! Нет! Нужна не дисциплина казармы — нужна ярость апокалипсиса! Нужны не солдаты — нужны воины-иноки, идущие на врага с молитвой и мечом! Соединить меч духовный и меч стальной! Соединить веру прадедов с волей, закалённой в горниле новой войны!
Он обвёл взглядом ошеломлённых слушателей.
— Интеллигенция! Ты искала «русскую идею»? Вот она — не в либеральном блуде, а в священной жестокости! В «Бесах» Достоевского — пророчество! Но мы не Ставрогины, мы — те, кто выжжет эту заразу калёным железом! Мы создадим не партию, а Орден. Орден Воинов Христовых, для которых Россия — это Голгофа, а её враги — слуги Антихриста, будь то красные комиссары или сибирский технократ-отступник!
Молодой поэт, бледный, с горящими глазами, вскочил.
— Да! Да! Это... это прекрасно! «Турбо-соборность»! Синтез веры, стали и воли! Поэзия разрушения во имя грядущего Преображения!
— Именно! — отец Арсений возвёл очи горе. — Они зовут в будущее, лишённое Бога. Мы же возвестим Будущее как Страшный Суд, который начнётся здесь и сейчас, от наших рук! Они хотят «распасться»? Мы соберём Россию в кулак, окроплённый кровью еретиков, и вознесём её к Престолу Господню!
Владыка Митрофан перекрестился, шепча: «Господи, помилуй... Господи, помилуй...» Но в его глазах, вдруг вспыхнувших, читался не только ужас, но и странное, давно забытое чувство — надежда на меч, который сокрушит дракона.
Отец Арсений Мельников стоял, как древний патриарх, благословляющий на истребление. Он больше не молился о спасении души сына. Он готовил ему костёр. И в этом мрачном торжестве веры, смешанной с яростью, рождалось чудовищное дитя — новая, апокалиптическая реакция, готовая ответить на революционный футуризм — футуризмом священной войны.
Какой же Red Flood попёр, ебаный рот. Ебало Мартынова представили?
Ну что сказать, яблоко от яблони....
У меня кста была своя идея для биографии Мельникова, но твой вариант даже лучше.
Минусы будут? К слову про ред флуд, там в европе есть те кто заразился шизой авангарда и создал аналогичное движение? Или что-то свое на схожих идеях?
Деам бойййй
Наконец-то
ТУРБО ЧЕРНАЯ СОТНЯ
мимо этот вашблаг
«Призраки из русской степи»
ПАРИЖ. КАФЕ «ПРОКОП» В ЛАТИНСКОМ КВАРТАЛЕ. ДЕКАБРЬ 1917-ГО.
Запах кофе и свежей выпечки смешивался с густым табачным дымом и напряжённой интеллектуальной энергией. За угловым столиком собрались трое, чьи взгляды отражали расколотый мир.
— Ваш Мартынов — это просто бонапартизм, прикрытый шестерёнками! — горячился Этьен, молодой публицист из правого журнала «L'Action Française». — Но какой гений! Он доказал, что порядок и прогресс не требуют либеральной болтовни. Его «обновленчество» — это лекарство от хаоса! Мы должны перенять его подход: технократия, иерархия, национальная солидарность вместо классовой борьбы!
— Чушь! — отрезала Анна, русская эмигрантка, бывшая участница эсеровских кружков. — Единственная подлинно новая идея рождается в Москве! «Дезинтеграция системы» Мельникова — это манифест будущего! Он понял то, чего не понял Маркс: чтобы освободить человека, нужно сначала разобрать на части его сознание, отравленное капитализмом! Его «химические мистерии» — это не варварство, это... алхимия души!
Она с жаром потрясала номером анархо-футуристического журнала «Le Ciel Invisible», где был напечатан перевод главы из «Антигосударства».
— Вы оба слепы, — спокойно, с лёгкой усмешкой, произнёс третий собеседник, господин Рейнер, немецкий дипломат в штатском. — Вы смотрите на симптомы, а не на болезнь. Мартынов и Мельников — две стороны одной медали: кризиса европейского проекта. Один предлагает тотальную организацию, другой — тотальное освобождение. Оба ведут в тупик.
— А что предлагаете вы? — с вызовом спросил Этьен. — Ваш Веймар?
— Я предлагаю смотреть в корень, — Рейнер отхлебнул кофе. — Ваш «обновленец» Мартынов строит вариацию прусского корпоративного государства, но с сибирским размахом. А мельниковский «авангард»... — он многозначительно посмотрел на Анну, — это доведённый до логического предела немецкий романтизм, помноженный на славянский бунт. Вы не создаёте ничего нового. Вы лишь размножаете призраков нашей собственной истории, причём в их утрированной, почти карикатурной форме.
— Это не так! — воскликнула Анна. — Мельников...
— ...предлагает то, о чём мечтал Ницше, но не смог реализовать, — перебил её Рейнер. — А Мартынов воплощает мечту Сен-Симона о обществе инженеров. Вы, мадемуазель, и вы, мсье, не понимаете, что стали заложниками русского эксперимента. Он гипнотизирует вас своей радикальностью, но суть его стара, как мир.
Этьен нахмурился, его монархический идеализм сталкивался с холодным анализом немца.
— А что же ССД? Петроград? Колчак? — спросил он. — Разве это не надежда?
Рейнер усмехнулся ещё раз, на этот раз с оттенком печали.
— ССД? Это музейный экспонат. Красивая, но бесполезная попытка воскресить труп. Они пытаются продать Европе идею «единой и неделимой», забыв, что сама Европа уже не едина и не неделима. Их время ушло.
Он расплатился и встал.
— Русские придумали три формулы спасения, — подытожил он, надевая перчатки. — Порядок без свободы, свобода без порядка и ностальгия по тому, чего уже нет. Мы в Европе будем вынуждены выбирать между этими тремя призраками. И, боюсь, наш выбор определит не только судьбу России, но и нашу собственную.
Немец вышел, оставив за собой спор, который только разгорался. В углу кафе кто-то яростно спорил о «синдикалистской модели», в другом — о «технократической диктатуре как спасении от большевизма». Призраки из русской степи, рождённые в огне гражданской войны, уже проникали в умы европейцев, предлагая им свои чудовищные и притягательные ответы на вопросы, которые сама Европа боялась задать.
ПАРИЖ. КАФЕ «ПРОКОП» В ЛАТИНСКОМ КВАРТАЛЕ. ДЕКАБРЬ 1917-ГО.
Запах кофе и свежей выпечки смешивался с густым табачным дымом и напряжённой интеллектуальной энергией. За угловым столиком собрались трое, чьи взгляды отражали расколотый мир.
— Ваш Мартынов — это просто бонапартизм, прикрытый шестерёнками! — горячился Этьен, молодой публицист из правого журнала «L'Action Française». — Но какой гений! Он доказал, что порядок и прогресс не требуют либеральной болтовни. Его «обновленчество» — это лекарство от хаоса! Мы должны перенять его подход: технократия, иерархия, национальная солидарность вместо классовой борьбы!
— Чушь! — отрезала Анна, русская эмигрантка, бывшая участница эсеровских кружков. — Единственная подлинно новая идея рождается в Москве! «Дезинтеграция системы» Мельникова — это манифест будущего! Он понял то, чего не понял Маркс: чтобы освободить человека, нужно сначала разобрать на части его сознание, отравленное капитализмом! Его «химические мистерии» — это не варварство, это... алхимия души!
Она с жаром потрясала номером анархо-футуристического журнала «Le Ciel Invisible», где был напечатан перевод главы из «Антигосударства».
— Вы оба слепы, — спокойно, с лёгкой усмешкой, произнёс третий собеседник, господин Рейнер, немецкий дипломат в штатском. — Вы смотрите на симптомы, а не на болезнь. Мартынов и Мельников — две стороны одной медали: кризиса европейского проекта. Один предлагает тотальную организацию, другой — тотальное освобождение. Оба ведут в тупик.
— А что предлагаете вы? — с вызовом спросил Этьен. — Ваш Веймар?
— Я предлагаю смотреть в корень, — Рейнер отхлебнул кофе. — Ваш «обновленец» Мартынов строит вариацию прусского корпоративного государства, но с сибирским размахом. А мельниковский «авангард»... — он многозначительно посмотрел на Анну, — это доведённый до логического предела немецкий романтизм, помноженный на славянский бунт. Вы не создаёте ничего нового. Вы лишь размножаете призраков нашей собственной истории, причём в их утрированной, почти карикатурной форме.
— Это не так! — воскликнула Анна. — Мельников...
— ...предлагает то, о чём мечтал Ницше, но не смог реализовать, — перебил её Рейнер. — А Мартынов воплощает мечту Сен-Симона о обществе инженеров. Вы, мадемуазель, и вы, мсье, не понимаете, что стали заложниками русского эксперимента. Он гипнотизирует вас своей радикальностью, но суть его стара, как мир.
Этьен нахмурился, его монархический идеализм сталкивался с холодным анализом немца.
— А что же ССД? Петроград? Колчак? — спросил он. — Разве это не надежда?
Рейнер усмехнулся ещё раз, на этот раз с оттенком печали.
— ССД? Это музейный экспонат. Красивая, но бесполезная попытка воскресить труп. Они пытаются продать Европе идею «единой и неделимой», забыв, что сама Европа уже не едина и не неделима. Их время ушло.
Он расплатился и встал.
— Русские придумали три формулы спасения, — подытожил он, надевая перчатки. — Порядок без свободы, свобода без порядка и ностальгия по тому, чего уже нет. Мы в Европе будем вынуждены выбирать между этими тремя призраками. И, боюсь, наш выбор определит не только судьбу России, но и нашу собственную.
Немец вышел, оставив за собой спор, который только разгорался. В углу кафе кто-то яростно спорил о «синдикалистской модели», в другом — о «технократической диктатуре как спасении от большевизма». Призраки из русской степи, рождённые в огне гражданской войны, уже проникали в умы европейцев, предлагая им свои чудовищные и притягательные ответы на вопросы, которые сама Европа боялась задать.
«Последний реверанс»
ЛОНДОН. ГОСТИНИЦА «КЛАРИДЖ». ДЕКАБРЬ 1917-ГО.
Княжна Татьяна Николаевна стояла у окна, глядя на серый поток экипажей и автомобилей на Брук-стрит. Её поза была, как всегда, безупречно прямой, словно корсет, снятый с осиной талии год назад в Царском Селе, всё ещё держал её. Но в глазах, обычно таких спокойных и ясных, бушевала буря.
На столе лежала телеграмма от Милюкова. Короткая, сухая, как выстрел: «Миссия провалена. Антанта отказывает в признании. Возвращайтесь».
За её спиной, нервно перебирая бумаги, метался секретарь миссии, Зубатов.
— Ваше Императорское Высочество, может, стоит ещё попытаться? Ллойд Джордж... может, частная аудиенция...
— Зубатов, — её голос прозвучал тихо, но с такой ледяной отточенностью, что он замолчал на полуслове. — Они сыты. Сытой, самодовольной брезгливостью сытого человека, наблюдающего, как голодный сосед режет другого голодного. Они не хотят пачкать руки.
Она повернулась. На ней было простое, но безупречно скроенное чёрное платье — траур по стране, которую она не могла оплакать публично. Её красота, которую когда-то воспевали поэты, стала холодной и острой, как клинок.
— Закажите билеты. Мы возвращаемся. Через Швецию и Финляндию.
— Но, Ваше Высочество, это же опасно! Красные, немцы... границы...
— Мы вернёмся в Россию, Зубатов, — она перебила его, и в её голосе впервые зазвучала сталь. — Туда, где дерутся. А не здесь, где разговаривают. Пока мой отец в Могилёве, а брат... — она на мгновение замолчала, боль промелькнула в её глазах, но была тут же изгнана волей, — ...пока моя семья в опасности, мое место — с ними.
ДВЕ НЕДЕЛИ СПУСТЯ. ВОКЗАЛ КИНГС-КРОСС.
Дождь стучал по стеклянному своду вокзала. У вагона первого класса, который должен был отвезти её в порт, собралась кучка русских эмигрантов и несколько британских чиновников — провести «несостоявшуюся спасительницу России».
К ней подошёл седовласый лорд из Форин-офиса, с лицом, выражавшим вежливую скорбь.
— Ваше Императорское Высочество, от имени правительства Его Величества... мы глубоко сожалеем...
— Не сожалейте, милорд, — её ответ был отточен, как удар рапирой. — Сожалеют о случившемся. Вы же сделали свой выбор. Вы предпочли иметь дело с силой, а не с правдой. Я желаю вам, чтобы эта сила, когда она окрепнет, оказалась к вам столь же благосклонна.
Она не стала подавать ему руку для поцелуя. Вместо этого она окинула взглядом провожающих — полный холодного, безмолвного презрения. Это был не взгляд обиженной девушки. Это был взгляд Царевны, взирающей на недостойных вассалов.
Потом она повернулась к своему секретарю.
— Зубатов, поезд.
Она вошла в вагон, не оглянувшись. Дверь закрылась. Когда поезд тронулся, она сидела у окна, сжав в руках маленький складень — образ Спаса Нерукотворного. По её щеке скатилась единственная слеза — не от отчаяния, а от ярости. Ярости за униженную Россию, за преданного отца, за насмешку судьбы, пославшей её просить, когда она с детства была приучена повелевать.
Она ехала не в побеждённую страну. Она ехала на войну. С другим оружием, но с той же древней, как Рюриковичи, верой: Бог не выдаст — свинья не съест. А если и съест... то она, Татьяна Николаевна, успеет всадить этой свинье в глотку всё то стальное презрение, которое копилось в ней в лондонских гостиных. Её демарш провалился. Но её миссия — только начиналась.
ЛОНДОН. ГОСТИНИЦА «КЛАРИДЖ». ДЕКАБРЬ 1917-ГО.
Княжна Татьяна Николаевна стояла у окна, глядя на серый поток экипажей и автомобилей на Брук-стрит. Её поза была, как всегда, безупречно прямой, словно корсет, снятый с осиной талии год назад в Царском Селе, всё ещё держал её. Но в глазах, обычно таких спокойных и ясных, бушевала буря.
На столе лежала телеграмма от Милюкова. Короткая, сухая, как выстрел: «Миссия провалена. Антанта отказывает в признании. Возвращайтесь».
За её спиной, нервно перебирая бумаги, метался секретарь миссии, Зубатов.
— Ваше Императорское Высочество, может, стоит ещё попытаться? Ллойд Джордж... может, частная аудиенция...
— Зубатов, — её голос прозвучал тихо, но с такой ледяной отточенностью, что он замолчал на полуслове. — Они сыты. Сытой, самодовольной брезгливостью сытого человека, наблюдающего, как голодный сосед режет другого голодного. Они не хотят пачкать руки.
Она повернулась. На ней было простое, но безупречно скроенное чёрное платье — траур по стране, которую она не могла оплакать публично. Её красота, которую когда-то воспевали поэты, стала холодной и острой, как клинок.
— Закажите билеты. Мы возвращаемся. Через Швецию и Финляндию.
— Но, Ваше Высочество, это же опасно! Красные, немцы... границы...
— Мы вернёмся в Россию, Зубатов, — она перебила его, и в её голосе впервые зазвучала сталь. — Туда, где дерутся. А не здесь, где разговаривают. Пока мой отец в Могилёве, а брат... — она на мгновение замолчала, боль промелькнула в её глазах, но была тут же изгнана волей, — ...пока моя семья в опасности, мое место — с ними.
ДВЕ НЕДЕЛИ СПУСТЯ. ВОКЗАЛ КИНГС-КРОСС.
Дождь стучал по стеклянному своду вокзала. У вагона первого класса, который должен был отвезти её в порт, собралась кучка русских эмигрантов и несколько британских чиновников — провести «несостоявшуюся спасительницу России».
К ней подошёл седовласый лорд из Форин-офиса, с лицом, выражавшим вежливую скорбь.
— Ваше Императорское Высочество, от имени правительства Его Величества... мы глубоко сожалеем...
— Не сожалейте, милорд, — её ответ был отточен, как удар рапирой. — Сожалеют о случившемся. Вы же сделали свой выбор. Вы предпочли иметь дело с силой, а не с правдой. Я желаю вам, чтобы эта сила, когда она окрепнет, оказалась к вам столь же благосклонна.
Она не стала подавать ему руку для поцелуя. Вместо этого она окинула взглядом провожающих — полный холодного, безмолвного презрения. Это был не взгляд обиженной девушки. Это был взгляд Царевны, взирающей на недостойных вассалов.
Потом она повернулась к своему секретарю.
— Зубатов, поезд.
Она вошла в вагон, не оглянувшись. Дверь закрылась. Когда поезд тронулся, она сидела у окна, сжав в руках маленький складень — образ Спаса Нерукотворного. По её щеке скатилась единственная слеза — не от отчаяния, а от ярости. Ярости за униженную Россию, за преданного отца, за насмешку судьбы, пославшей её просить, когда она с детства была приучена повелевать.
Она ехала не в побеждённую страну. Она ехала на войну. С другим оружием, но с той же древней, как Рюриковичи, верой: Бог не выдаст — свинья не съест. А если и съест... то она, Татьяна Николаевна, успеет всадить этой свинье в глотку всё то стальное презрение, которое копилось в ней в лондонских гостиных. Её демарш провалился. Но её миссия — только начиналась.
Вообще это будет прям пик кинематографа, если Мельников старший станет главным идеологом Империи. Просто сын с батей сцепились по пьяне, а вокруг все охуевают от их шизы. Это прекрасно. Мне интересно, а нейронка сама придумала тему с батей Мельникова или ты уже ей подсказал?
«Прощальный вальс принца»
ЛОНДОН. ПОРТ. ДЕКАБРЬ 1917-ГО.
Туман поднимался с Темзы, окутывая причал, где стояло небольшое судно, готовое к отплытию в Стокгольм. Княжна Татьяна уже поднялась на борт, её строгий силуэт виднелся у леера. Внезапно к трапу подкатил роскошный «Роллс-Ройс». Из него вышел принц Эдуард, будущий король Великобритании. Он был без свиты, в простом пальто, лицо бледное и взволнованное.
— Татьяна! — его голос дрогнул. — Я не могу позволить вам уехать одной. Это безумие!
Княжна медленно обернулась. В её взгляде не было удивления — лишь усталая грусть и та самая стальная воля, что заставила замолчать лордов Форин-офиса.
— Ваше Высочество, — её голос был тих, но ясен. — Вы говорите как рыцарь. Но сейчас не время для рыцарства. Ваше место здесь.
— Моё место с вами! — страстно воскликнул он. — Эта серая Англия... эти бесконечные церемонии... Там, в России, — настоящая жизнь! Борьба! Я откажусь от престола, если потребуется!
Татьяна мягко, но неумолимо покачала головой. В её глазах мелькнуло что-то похожее на нежность, но тут же погасло, задавленное долгом.
— Вы говорите о «настоящей жизни», Эдуард. А я еду на смерть. Моя смерть, смерть моего отца, смерть моей страны. Вы не можете последовать за мной туда. Вы — будущее Британской империи. А я... — она на мгновение замолкла, глядя в сторону России, — я — прошлое империи, которой, возможно, уже нет.
— Но я люблю вас! — вырвалось у него, и в этих словах была вся отчаянная искренность мятежного принца, уставшего от оков.
— И я вас ценю, — ответила она, и в её голосе впервые прозвучала теплота, тут же растворённая в неизбежном. — Но любовь — это не повод для предательства. Вы не можете предать свою страну. А я — свою. Наш долг разводит нас. И мы должны подчиниться.
Она сделала шаг к трапу, но он схватил её за руку.
— Хотя бы скажите, что я вам не безразличен!
Татьяна остановилась и обернулась. В её глазах стояли слёзы, но она не позволила им скатиться.
— Вы были для меня глотком свежего воздуха в этой удушливой Англии. Но мы с вами — персонажи из разных пьес. Ваша пьеса — это трон и корона. Моя — это кровь и пепел. Прощайте, Эдуард. Забудьте меня. И будьте великим королём.
Она высвободила свою руку, развернулась и быстро поднялась на борт, не оглядываясь. Трап убрали. Судно медленно начало отходить от причала.
Принц Эдуард стоял неподвижно, сжав кулаки, и смотрел, как туман поглощает корабль, увозящий последнюю романтическую мечту его жизни. Он не поехал в Россию. Он остался — чтобы через несколько лет отречься от престола ради другой женщины, но уже без того огня, что горел в его глазах в тот декабрьский день. А княжна Татьяна плыла навстречу своей судьбе — холодной, железной и неумолимой, как и подобало дочери царя, проигравшего великую империю.
ЛОНДОН. ПОРТ. ДЕКАБРЬ 1917-ГО.
Туман поднимался с Темзы, окутывая причал, где стояло небольшое судно, готовое к отплытию в Стокгольм. Княжна Татьяна уже поднялась на борт, её строгий силуэт виднелся у леера. Внезапно к трапу подкатил роскошный «Роллс-Ройс». Из него вышел принц Эдуард, будущий король Великобритании. Он был без свиты, в простом пальто, лицо бледное и взволнованное.
— Татьяна! — его голос дрогнул. — Я не могу позволить вам уехать одной. Это безумие!
Княжна медленно обернулась. В её взгляде не было удивления — лишь усталая грусть и та самая стальная воля, что заставила замолчать лордов Форин-офиса.
— Ваше Высочество, — её голос был тих, но ясен. — Вы говорите как рыцарь. Но сейчас не время для рыцарства. Ваше место здесь.
— Моё место с вами! — страстно воскликнул он. — Эта серая Англия... эти бесконечные церемонии... Там, в России, — настоящая жизнь! Борьба! Я откажусь от престола, если потребуется!
Татьяна мягко, но неумолимо покачала головой. В её глазах мелькнуло что-то похожее на нежность, но тут же погасло, задавленное долгом.
— Вы говорите о «настоящей жизни», Эдуард. А я еду на смерть. Моя смерть, смерть моего отца, смерть моей страны. Вы не можете последовать за мной туда. Вы — будущее Британской империи. А я... — она на мгновение замолкла, глядя в сторону России, — я — прошлое империи, которой, возможно, уже нет.
— Но я люблю вас! — вырвалось у него, и в этих словах была вся отчаянная искренность мятежного принца, уставшего от оков.
— И я вас ценю, — ответила она, и в её голосе впервые прозвучала теплота, тут же растворённая в неизбежном. — Но любовь — это не повод для предательства. Вы не можете предать свою страну. А я — свою. Наш долг разводит нас. И мы должны подчиниться.
Она сделала шаг к трапу, но он схватил её за руку.
— Хотя бы скажите, что я вам не безразличен!
Татьяна остановилась и обернулась. В её глазах стояли слёзы, но она не позволила им скатиться.
— Вы были для меня глотком свежего воздуха в этой удушливой Англии. Но мы с вами — персонажи из разных пьес. Ваша пьеса — это трон и корона. Моя — это кровь и пепел. Прощайте, Эдуард. Забудьте меня. И будьте великим королём.
Она высвободила свою руку, развернулась и быстро поднялась на борт, не оглядываясь. Трап убрали. Судно медленно начало отходить от причала.
Принц Эдуард стоял неподвижно, сжав кулаки, и смотрел, как туман поглощает корабль, увозящий последнюю романтическую мечту его жизни. Он не поехал в Россию. Он остался — чтобы через несколько лет отречься от престола ради другой женщины, но уже без того огня, что горел в его глазах в тот декабрьский день. А княжна Татьяна плыла навстречу своей судьбе — холодной, железной и неумолимой, как и подобало дочери царя, проигравшего великую империю.
Он кажется как-то слил двух отдельных Мельниковых-старших или чот такое, уж не припомню всех хитросплетений.
Бля,я конечно говорил что до этого я просил последнюю интерлюдию, но тут прям само просится. Сгенерируй как Антонен Арто(которого в этом таймлайне не комиссовали по состоянию здоровья и он продолжил воевать), находит труды Мельникова, проникается его духом и решает создать что-то свое похожее. Причем действие происходит во время его отпуска.
Ну тут легкое не соотвествие из-за того что в начале было указано что у Мельникова отчество Петрович, но будем считать что Арсений это воцерквлённое имя отца Вождя.
Как ни крути, всё ещё нейронка, чего уж.
Уф, такими темпами скоро опять новый чат делать.
Ну пускай это будет крайняя генерация на сегодня, да и думаю ты сам был бы довести вайбы ред флуда в этой игре до логичного завершения.
«Театр жестокости для самого себя»
ПАРИЖ. МАНСАРДА НА МОНМАРТРЕ. ЯНВАРЬ 1918-ГО.
Антонен Арто, уволенный с фронта после очередного приступа нервной болезни, но не сломленный, жил в полубезумном уединении. Его убежище было завалено книгами, рисунками, пузырьками с лекарствами. Сквозь запотевшее окно просачивался тусклый свет зимнего Парижа — города-призрака, города-инвалида.
Случайно, в лавке букиниста на набережной Сены, он наткнулся на две книги, переведённые на французский: «Дезинтеграция системы» и «Антигосударство». Их прочёл за одну ночь, не отрываясь. К утру его лицо, всегда напряжённое, искажённое внутренней болью, озарилось странным восторгом.
— Да... Да! — бормотал он, ходя по комнате, как раненый зверь. — Он понял! Этот русский... Мельников... Он понял, что театр — не сцена! Что тело — не сосуд для души, а поле битвы! Его «химические мистерии»... это и есть подлинный театр! Театр, который не представляют, а проживают до дна, до судорог, до распада!
Он схватил свою тетрадь и начал писать, его почерк был порывистым, почти иероглифическим.
«Манифест Театра Распада»
Зритель должен быть не наблюдателем, но соучастником. Актер — не имитатором, но жертвой. Пьеса — не текст, но схема экстаза.
Мы отвергаем психологию. Мы отвергаем повествование. Мы берём тело зрителя и актёра и подвергаем его тем же процессам, что и этот русский пророк — общество: дезинтеграции и сборке.
С помощью звуков, разрывающих барабанные перепонки. С помощью света, выжигающего сетчатку. С помощью веществ, растворяющих границы «Я».
Цель — не катарсис. Цель — травма. Глубокая, преобразующая травма, которая выжжет из нас раба буржуазного сознания и родит нового, жестокого человека — человека без кожи, без прошлого, без жалости к себе.
Он отложил перо. Идеи Мельникова о «дезинтеграции» и «управляемой шизофрении» нашли в нём идеального, болезненно-восприимчивого читателя. То, что для Мельникова было социальной технологией, для Арто стало откровением о новой функции искусства.
В течение своего отпуска он не писал пьес. Он составлял «сценарии шока» — протоколы воздействия на человеческую психику. Один из них он назвал «Звуковая пытка для пяти голосов и метронома». Другой — «Световая бомбардировка с применением стробоскопа».
Он нашёл нескольких таких же отчаянных, как он сам — бывших солдат с расшатанной психикой, художников-дадаистов, готовых на всё. Их первая «репетиция» состоялась в подвале на Монпарнасе. Арто, с горящими глазами, руководил процессом, как кондуктор оркестра, играющего на нервах.
— Громче! — кричал он, пока один из «актёров» бился в конвульсиях под оглушительный грохот листов железа. — Разорви связь! Уничтожь в себе персонажа! Стань чистым импульсом!
Через час в подвале лежали измождённые тела. Кто-то плакал, кто-то смеялся истерически. Арто смотрел на них с холодным, почти научным интересом.
— Хорошо, — прошептал он. — Но недостаточно жестоко. Недостаточно... мельниковско.
Он понял Мельникова по-своему. Если тот хотел разобрать и собрать общество, то Арто вознамерился разобрать и собрать человеческое сознание средствами искусства, доведённого до акта насилия. Его «Театр Распада» должен был стать лабораторией по производству нового человека — человека, пережившего собственную смерть как иллюзию и рождённого в новом, жестоком мире.
Выйдя на улицу, под холодный дождь, Арто чувствовал прилив сил, которого не знал годами. Он нашёл не просто идею. Он нашёл оружие. И он был готов обратить его против всего мира, начиная с самого себя. Призрак Мельникова, порождённый на русских равнинах, нашёл своего самого верного и самого опасного жреца в лице французского поэта, решившего, что сцена мира должна быть залита не гримом, а настоящей кровью.
ПАРИЖ. МАНСАРДА НА МОНМАРТРЕ. ЯНВАРЬ 1918-ГО.
Антонен Арто, уволенный с фронта после очередного приступа нервной болезни, но не сломленный, жил в полубезумном уединении. Его убежище было завалено книгами, рисунками, пузырьками с лекарствами. Сквозь запотевшее окно просачивался тусклый свет зимнего Парижа — города-призрака, города-инвалида.
Случайно, в лавке букиниста на набережной Сены, он наткнулся на две книги, переведённые на французский: «Дезинтеграция системы» и «Антигосударство». Их прочёл за одну ночь, не отрываясь. К утру его лицо, всегда напряжённое, искажённое внутренней болью, озарилось странным восторгом.
— Да... Да! — бормотал он, ходя по комнате, как раненый зверь. — Он понял! Этот русский... Мельников... Он понял, что театр — не сцена! Что тело — не сосуд для души, а поле битвы! Его «химические мистерии»... это и есть подлинный театр! Театр, который не представляют, а проживают до дна, до судорог, до распада!
Он схватил свою тетрадь и начал писать, его почерк был порывистым, почти иероглифическим.
«Манифест Театра Распада»
Зритель должен быть не наблюдателем, но соучастником. Актер — не имитатором, но жертвой. Пьеса — не текст, но схема экстаза.
Мы отвергаем психологию. Мы отвергаем повествование. Мы берём тело зрителя и актёра и подвергаем его тем же процессам, что и этот русский пророк — общество: дезинтеграции и сборке.
С помощью звуков, разрывающих барабанные перепонки. С помощью света, выжигающего сетчатку. С помощью веществ, растворяющих границы «Я».
Цель — не катарсис. Цель — травма. Глубокая, преобразующая травма, которая выжжет из нас раба буржуазного сознания и родит нового, жестокого человека — человека без кожи, без прошлого, без жалости к себе.
Он отложил перо. Идеи Мельникова о «дезинтеграции» и «управляемой шизофрении» нашли в нём идеального, болезненно-восприимчивого читателя. То, что для Мельникова было социальной технологией, для Арто стало откровением о новой функции искусства.
В течение своего отпуска он не писал пьес. Он составлял «сценарии шока» — протоколы воздействия на человеческую психику. Один из них он назвал «Звуковая пытка для пяти голосов и метронома». Другой — «Световая бомбардировка с применением стробоскопа».
Он нашёл нескольких таких же отчаянных, как он сам — бывших солдат с расшатанной психикой, художников-дадаистов, готовых на всё. Их первая «репетиция» состоялась в подвале на Монпарнасе. Арто, с горящими глазами, руководил процессом, как кондуктор оркестра, играющего на нервах.
— Громче! — кричал он, пока один из «актёров» бился в конвульсиях под оглушительный грохот листов железа. — Разорви связь! Уничтожь в себе персонажа! Стань чистым импульсом!
Через час в подвале лежали измождённые тела. Кто-то плакал, кто-то смеялся истерически. Арто смотрел на них с холодным, почти научным интересом.
— Хорошо, — прошептал он. — Но недостаточно жестоко. Недостаточно... мельниковско.
Он понял Мельникова по-своему. Если тот хотел разобрать и собрать общество, то Арто вознамерился разобрать и собрать человеческое сознание средствами искусства, доведённого до акта насилия. Его «Театр Распада» должен был стать лабораторией по производству нового человека — человека, пережившего собственную смерть как иллюзию и рождённого в новом, жестоком мире.
Выйдя на улицу, под холодный дождь, Арто чувствовал прилив сил, которого не знал годами. Он нашёл не просто идею. Он нашёл оружие. И он был готов обратить его против всего мира, начиная с самого себя. Призрак Мельникова, порождённый на русских равнинах, нашёл своего самого верного и самого опасного жреца в лице французского поэта, решившего, что сцена мира должна быть залита не гримом, а настоящей кровью.
«Два манифеста: Золото и Сталь»
ПЕТРОГРАД. КАБИНЕТ КНЯЗЯ ШИРИНСКОГО-ШИХМАТОВА. ЯНВАРЬ 1918-ГО.
В кабинете, утопающем в резном дубе и золоте икон, собрались те, кто пытался выковать новый миф для гибнущей империи. За столом — Иван Бунин, лицо которого стало жёсткой маской аристократического отчаяния, и Владимир Маяковский, чья фигура, казалось, излучала яростную энергию, искавшую новый фокус.
Бунин положил на стол тонкую, изданную на веленевой бумаге брошюру: «Царь-Солнце: Последний Бастион».
— Наши предки знали: Россия жива, пока жив Царь. Но нынешний хаос требует не просто Царя, а Сверх-Царя. Не помазанника в парче, а титана, встающего из пепла. Я пишу не о Николае Втором — я пишу об Архетипе. О последнем Воине Света, чья воля должна стать скалой, о которую разобьются красные волны. Он — не человек. Он — Закон, воплощённый в плоти. Порядок, обретший лик.
Маяковский, не дослушав, с силой швырнул на стол свою рукопись — листы, испещрённые его гигантским, размашистым почерком. Заголовок кричал с страницы: «МЫ ЦАРЬ! Футуристический манифест Единой Воли».
— Твои слова, Иван Алексеевич, пахнут нафталином! Царь-Солнце? Это вчерашний день! Сегодня нужен ЦАРЬ-ДИНАМО! ЦАРЬ-МОЛОТ! Не «помазанник», а инженер вселенского масштаба! Не «бастион», а человеческий ураган!
Он вскочил, его тень гигантски взметнулась по стене.
— Я вижу его не на троне! Я вижу его в кабине гигантского аэроплана, рассекающего тучи над мятежной Москвой! Я вижу, как его голос, усиленный стальными рупорами, рубит бунтующие толпы, как серп! Его корона — не золото, а стальные шипы! Его скипетр — сноп прожекторов, выжигающих тьму анархии!
Бунин, сморщившись, отодвинул манифест Маяковского.
— Это кощунство и варварство. Царь — это воплощение традиции, а не ваших механических фантасмагорий.
— Традиция?! — взревел Маяковский. — Традиция привела нас к этому! — он указал рукой в сторону окна, за которым лежал охваченный смутой город. — Чтобы спасти Россию, нужно не воскрешать прошлое — нужно взорвать будущее и поставить его на службу Порядку! Наш Царь должен быть страшнее ихнего Мельникова! Он должен быть титаном, который сможет перекричать ихние «мистерии» рёвом моторов и громом меди!
Князь Ширинский-Шихматов, до этого молчавший, поднял руки, примиряя.
— Господа, господа! В вас говорит один порыв — порыв к Силе, к Воле, к Порядку. Иван Алексеевич предлагает Царя-Символ, осенённого благодатью истории. Владимир Владимирович предлагает Царя-Машину, созданного гением и волей. Разве это не две стороны одной медали? Разве не этого ждёт измученная нация — соединения сакрального авторитета и неумолимой мощи?
Бунин и Маяковский замерли, глядя друг на друга. Две России — уходящая, аристократическая, и рождающаяся, футуристическая, — столкнулись в этом кабинете. И в этом столкновении рождался чудовищный гибрид: миф о Царе-Титане, одновременно и помазаннике Божьем, и продукте технического прогресса, последнем бастионе против хаоса, который должен был быть одновременно иконой и бронепоездом.
— Хорошо, — Бунин медленно кивнул, его аристократизм сдавался перед лицом апокалипсиса. — Пусть будет титан. Но титан, знающий свое божественное право.
— И пусть! — парировал Маяковский. — Лишь бы он был сильнее ихней «дезинтеграции»! Лишь бы он смог собрать Россию стальными руками!
Они разошлись. И в течение недели Петроград облетели два манифеста. Консерваторы цитировали Бунина, зачитываясь о «Царе-Солнце». Молодые офицеры и технократы, презирающие и красных, и старую знать, с восторгом подхватывали манифест Маяковского, видя в «Царе-Динамо» единственную силу, способную переиграть Мельникова в его же футуристической игре. Рождался новый, страшный символ контрреволюции — не реставрация, а прорыв в прошлое через будущее.
ПЕТРОГРАД. КАБИНЕТ КНЯЗЯ ШИРИНСКОГО-ШИХМАТОВА. ЯНВАРЬ 1918-ГО.
В кабинете, утопающем в резном дубе и золоте икон, собрались те, кто пытался выковать новый миф для гибнущей империи. За столом — Иван Бунин, лицо которого стало жёсткой маской аристократического отчаяния, и Владимир Маяковский, чья фигура, казалось, излучала яростную энергию, искавшую новый фокус.
Бунин положил на стол тонкую, изданную на веленевой бумаге брошюру: «Царь-Солнце: Последний Бастион».
— Наши предки знали: Россия жива, пока жив Царь. Но нынешний хаос требует не просто Царя, а Сверх-Царя. Не помазанника в парче, а титана, встающего из пепла. Я пишу не о Николае Втором — я пишу об Архетипе. О последнем Воине Света, чья воля должна стать скалой, о которую разобьются красные волны. Он — не человек. Он — Закон, воплощённый в плоти. Порядок, обретший лик.
Маяковский, не дослушав, с силой швырнул на стол свою рукопись — листы, испещрённые его гигантским, размашистым почерком. Заголовок кричал с страницы: «МЫ ЦАРЬ! Футуристический манифест Единой Воли».
— Твои слова, Иван Алексеевич, пахнут нафталином! Царь-Солнце? Это вчерашний день! Сегодня нужен ЦАРЬ-ДИНАМО! ЦАРЬ-МОЛОТ! Не «помазанник», а инженер вселенского масштаба! Не «бастион», а человеческий ураган!
Он вскочил, его тень гигантски взметнулась по стене.
— Я вижу его не на троне! Я вижу его в кабине гигантского аэроплана, рассекающего тучи над мятежной Москвой! Я вижу, как его голос, усиленный стальными рупорами, рубит бунтующие толпы, как серп! Его корона — не золото, а стальные шипы! Его скипетр — сноп прожекторов, выжигающих тьму анархии!
Бунин, сморщившись, отодвинул манифест Маяковского.
— Это кощунство и варварство. Царь — это воплощение традиции, а не ваших механических фантасмагорий.
— Традиция?! — взревел Маяковский. — Традиция привела нас к этому! — он указал рукой в сторону окна, за которым лежал охваченный смутой город. — Чтобы спасти Россию, нужно не воскрешать прошлое — нужно взорвать будущее и поставить его на службу Порядку! Наш Царь должен быть страшнее ихнего Мельникова! Он должен быть титаном, который сможет перекричать ихние «мистерии» рёвом моторов и громом меди!
Князь Ширинский-Шихматов, до этого молчавший, поднял руки, примиряя.
— Господа, господа! В вас говорит один порыв — порыв к Силе, к Воле, к Порядку. Иван Алексеевич предлагает Царя-Символ, осенённого благодатью истории. Владимир Владимирович предлагает Царя-Машину, созданного гением и волей. Разве это не две стороны одной медали? Разве не этого ждёт измученная нация — соединения сакрального авторитета и неумолимой мощи?
Бунин и Маяковский замерли, глядя друг на друга. Две России — уходящая, аристократическая, и рождающаяся, футуристическая, — столкнулись в этом кабинете. И в этом столкновении рождался чудовищный гибрид: миф о Царе-Титане, одновременно и помазаннике Божьем, и продукте технического прогресса, последнем бастионе против хаоса, который должен был быть одновременно иконой и бронепоездом.
— Хорошо, — Бунин медленно кивнул, его аристократизм сдавался перед лицом апокалипсиса. — Пусть будет титан. Но титан, знающий свое божественное право.
— И пусть! — парировал Маяковский. — Лишь бы он был сильнее ихней «дезинтеграции»! Лишь бы он смог собрать Россию стальными руками!
Они разошлись. И в течение недели Петроград облетели два манифеста. Консерваторы цитировали Бунина, зачитываясь о «Царе-Солнце». Молодые офицеры и технократы, презирающие и красных, и старую знать, с восторгом подхватывали манифест Маяковского, видя в «Царе-Динамо» единственную силу, способную переиграть Мельникова в его же футуристической игре. Рождался новый, страшный символ контрреволюции — не реставрация, а прорыв в прошлое через будущее.
Увижу хоть одну вашу бумажку в Сибири — сразу расстрел нахуй.
А ведь вся эта шиза началась из-за того, что я забыл написать о химических мистериях как о тайной операции, а нейронка подумала что официальная часть политики Авангарда... Это самая лучшая ошибка в моей жизни.
Искренне надеюсь что у этого чела что-то получится. Мне даже хочется увидеть как антанта по итогу проиграет чтобы он реально пришел к власти. Это будет охуенно.
>Царь Солнце
>Царь Динамо
Для полноты картины не хватает что-бы кто-то вылез с ведической шизой про древних славяно-ариев.
«Война за умы»
ВЕЛИКОСИБИРСК. ШТАБ-КВАРТИРА «СИБИНФОРМА». ДЕКАБРЬ 1918-ГО.
Зал напоминал гибрид редакции, научной лаборатории и оперативного штаба. На стенах — карты не с линиями фронтов, а с потоками информации: алыми стрелами авангардистской пропаганды из Москвы, синими — монархической из Петрограда, и зелёными — собственными, сибирскими. За главным столом сидел начальник Управления информационного противодействия КОР, Пётр Семёнович Гроховский, бывший профессор психологии. Перед ним — сводки, листовки противника и отчёты полевых агентов.
— Доклад №1: Петроград, — зачитал молодой аналитик. — Усилили тему «Царя-Спасителя». Бунин печатает эссе о «Жертвенном Самодержце», Маяковский — манифесты о «Стальном Воспитателе». Цель: создать образ легитимной, сакральной силы.
Гроховский хмыкнул, бросив на стол листовку с иконописным ликом Николая II и архаичным шрифтом.
— Реакция: В газете «Великая Сибирь» — цикл материалов «Царь-Инженер». Акцент на том, что Александр III строил Транссиб, а Пётр I — открывал Академию наук. Подменяем сакральность — прагматизмом. Наш лозунг: «Порядок — это не воля одного, а работа всех».
— Доклад №2: Москва, — продолжил другой сотрудник. — Мельниковцы забрасывают нас листовками с призывами к «дезинтеграции» и «химической свободе». Используют трофейные фото наших раненых, подписи: «Сибирский порядок = смерть».
Гроховский взял авангардистский листок, испещрённый ломаными шрифтами и сюрреалистичными коллажами.
— Реакция: В ответ — фотоотчёт «Будь здоров!» с наших заводов: сытые рабочие у станков, новые дома, чистая больница. В эфир — радиопередача «Разрушители и Созидатели». Подчёркиваем: их «свобода» — это хаос и голод, наш «порядок» — это хлеб и сталь. Используем их же методы: упрощаем до бинарного кода.
— Доклад №3: Деревня, — доложила женщина в строгом костюме. — Крестьяне получают царские воззвания о «Вере и Престоле» и авангардистские — о «Чёрном переделе». Наблюдается смятение.
— Реакция: Запускаем сеть «Сельских информационных изб». Читаем вслух не воззвания, а цифры: урожайность в Сибири +15%, цены на хлеб стабильны. Их слова — против наших фактов. Подкрепляем кинохроникой: наши эшелоны с хлебом идут на запад, а оттуда — беженцы.
Внезапно в штаб вошёл офицер КОР с трофейным патефоном и набором граммофонных пластинок.
— Товарищ Гроховский, изъяли на фронте. Это... надо слышать.
Он поставил пластинку. Из рупора полилась странная, гипнотическая музыка, поверх которой начитывался текст Мельникова: «...сбросьте кожу раба... станьте потоком...». Голос был обработан, звучал как наваждение.
В помещении повисла тяжёлая тишина.
— Это уже не пропаганда, — тихо сказал один из аналитиков. — Это... зомбирование.
— Нет, — поправил Гроховский, его глаза сузились. — Это конкуренция. Они работают с подсознанием. Что ж... — Он повернулся к техникам. — Наши радиостанции — увеличить мощность. Передать на их частотах: «В Сибири ваш ребёнок сыт. В Сибири ваша старуха-мать в тепле. Мельников зовёт в никуда. Мартынов даёт шанс».
ВЕЛИКОСИБИРСК. ШТАБ-КВАРТИРА «СИБИНФОРМА». ДЕКАБРЬ 1918-ГО.
Зал напоминал гибрид редакции, научной лаборатории и оперативного штаба. На стенах — карты не с линиями фронтов, а с потоками информации: алыми стрелами авангардистской пропаганды из Москвы, синими — монархической из Петрограда, и зелёными — собственными, сибирскими. За главным столом сидел начальник Управления информационного противодействия КОР, Пётр Семёнович Гроховский, бывший профессор психологии. Перед ним — сводки, листовки противника и отчёты полевых агентов.
— Доклад №1: Петроград, — зачитал молодой аналитик. — Усилили тему «Царя-Спасителя». Бунин печатает эссе о «Жертвенном Самодержце», Маяковский — манифесты о «Стальном Воспитателе». Цель: создать образ легитимной, сакральной силы.
Гроховский хмыкнул, бросив на стол листовку с иконописным ликом Николая II и архаичным шрифтом.
— Реакция: В газете «Великая Сибирь» — цикл материалов «Царь-Инженер». Акцент на том, что Александр III строил Транссиб, а Пётр I — открывал Академию наук. Подменяем сакральность — прагматизмом. Наш лозунг: «Порядок — это не воля одного, а работа всех».
— Доклад №2: Москва, — продолжил другой сотрудник. — Мельниковцы забрасывают нас листовками с призывами к «дезинтеграции» и «химической свободе». Используют трофейные фото наших раненых, подписи: «Сибирский порядок = смерть».
Гроховский взял авангардистский листок, испещрённый ломаными шрифтами и сюрреалистичными коллажами.
— Реакция: В ответ — фотоотчёт «Будь здоров!» с наших заводов: сытые рабочие у станков, новые дома, чистая больница. В эфир — радиопередача «Разрушители и Созидатели». Подчёркиваем: их «свобода» — это хаос и голод, наш «порядок» — это хлеб и сталь. Используем их же методы: упрощаем до бинарного кода.
— Доклад №3: Деревня, — доложила женщина в строгом костюме. — Крестьяне получают царские воззвания о «Вере и Престоле» и авангардистские — о «Чёрном переделе». Наблюдается смятение.
— Реакция: Запускаем сеть «Сельских информационных изб». Читаем вслух не воззвания, а цифры: урожайность в Сибири +15%, цены на хлеб стабильны. Их слова — против наших фактов. Подкрепляем кинохроникой: наши эшелоны с хлебом идут на запад, а оттуда — беженцы.
Внезапно в штаб вошёл офицер КОР с трофейным патефоном и набором граммофонных пластинок.
— Товарищ Гроховский, изъяли на фронте. Это... надо слышать.
Он поставил пластинку. Из рупора полилась странная, гипнотическая музыка, поверх которой начитывался текст Мельникова: «...сбросьте кожу раба... станьте потоком...». Голос был обработан, звучал как наваждение.
В помещении повисла тяжёлая тишина.
— Это уже не пропаганда, — тихо сказал один из аналитиков. — Это... зомбирование.
— Нет, — поправил Гроховский, его глаза сузились. — Это конкуренция. Они работают с подсознанием. Что ж... — Он повернулся к техникам. — Наши радиостанции — увеличить мощность. Передать на их частотах: «В Сибири ваш ребёнок сыт. В Сибири ваша старуха-мать в тепле. Мельников зовёт в никуда. Мартынов даёт шанс».
«Встреча в сумерках»
СМОЛЕНСК. ПОЛУЗАБРОШЕННЫЙ ОСОБНЯК НА ОКРАИНЕ ГОРОДА. КОНЕЦ НОЯБРЯ 1917-ГО.
Воздух в гостиной, некогда богатой, а ныне пропахшей сыростью и копотью, был густым и натянутым. За массивным дубовым столом, на котором лежала потрёпанная карта фронтов, сидели люди, которых ещё вчера невозможно было представить вместе.
С одной стороны — полковник Бестужев, начальник отдела особых поручений при Ставке. Рядом с ним — бесстрастный офицер со шрамом через бровь. Их тёмные мундиры резко контрастировали с поношенными пиджаками и косоворотками их визави.
Напротив — двое из так называемой «Рабочей Оппозиции» внутри НА: Сергей Воронов, бывший меньшевик-интернационалист, и Анна Кожина, одна из немногих уцелевших левых эсеров, не принявших мельниковский «футуристический угар». Их лица были усталыми и подозрительными.
Бестужев, отодвинув фуражку, начал без предисловий, его голос был ровным и лишённым эмоций, как доклад на совещании.
— Мы знаем о ваших разногласиях с Мельниковым. О ваших статьях против «химических мистерий» и культа личности. Вы называете это «извращением революции».
Воронов нервно поправил пенсне.
— Мы выступаем за власть Советов, а не за диктатуру одного человека и его... шаманов. Но это не значит, что мы готовы...
— ...предать революцию? — мягко закончил за него Бестужев. — А что есть революция, товарищ Воронов? Власть синдикатов? Или власть комиссаров, которые травят народ дурманом и объявляют своего вождя пророком?
Анна Кожина, сжимая на коленях красный платок, вскинула на него горящие глаза.
— Вы хотите, чтобы мы помогли вам задушить революцию? Чтобы мы стали новыми Иудами?
— Мы хотим, чтобы вы спасли её от самоуничтожения, — парировал Бестужев. — Мельников ведёт Россию в пропасть. Его «Антигосударство» — это хаос, возведённый в абсолют. Вы сами это видите.
Особист впервые нарушил молчание, его голос был тихим и острым, как лезвие.
— Наши источники в Москве сообщают о готовящихся чистках. Ваши имена уже есть в списках КЗР. Вы для них — «больные клетки», подлежащие удалению.
Воронов побледнел. Он знал, что это правда.
— А что вы предлагаете? — с вызовом спросила Кожина. — Вернуть царя? Помочь вам восстановить «Единую и Неделимую»?
— Мы предлагаем вам шанс, — Бестужев откинулся на спинку стула. — Шанс создать подлинно народную власть — без царей и без лжепророков. Временный тактический союз. Вы поднимаете восстание в тылу у Мельников, в тот момент, когда его лучшие силы будут скованы на фронте с нами. Мы гарантируем вам автономию на контролируемых территориях, свободу агитации... кроме, разумеется, призывов к реставрации монархии.
— И чем вы можете гарантировать это? — скептически хмыкнул Воронов.
— Тем, что без вас нам будет сложнее, но мы справимся. А без нас... — Бестужев многозначительно посмотрел на них, — ...вас к утру расстреляют в подвале на Лубянке. Вы для Мельникова — угроза. Для нас — тактический партнёр. Выбор за вами.
В комнате повисла тяжёлая тишина. За стенами выл зимний ветер. Два революционера, видевшие в ССД исчадие контрреволюции, и два офицера, видевшие в них бунтовщиков и цареубийц, сидели за одним столом. Их разделяла пропасть, но объединяло одно — растущий ужас перед чудовищем, которое они сами помогли родить, но которое теперь вышло из-под контроля.
Анна Кожина медленно подняла голову.
— Нам нужно время. Чтобы посоветоваться с нашими...
— У вас его нет, — холодно оборвал её офицер. — Наступление начнётся через неделю. Ваше решение должно быть принято сейчас.
Воронов и Кожина переглянулись. В их глазах читалась мучительная борьба. Предать идею, чтобы спасти её от извращения? Или погибнуть с чистой совестью, позволив Мельникову увлечь страну в бездну?
Полковник Бестужев наблюдал за ними с каменным лицом. Он не испытывал к ним ни симпатии, ни уважения. Он просто использовал трещину в монолите врага. А идеалисты по ту сторону стола были всего лишь инструментом в большой игре, ставка в которой — будущее России.
СМОЛЕНСК. ПОЛУЗАБРОШЕННЫЙ ОСОБНЯК НА ОКРАИНЕ ГОРОДА. КОНЕЦ НОЯБРЯ 1917-ГО.
Воздух в гостиной, некогда богатой, а ныне пропахшей сыростью и копотью, был густым и натянутым. За массивным дубовым столом, на котором лежала потрёпанная карта фронтов, сидели люди, которых ещё вчера невозможно было представить вместе.
С одной стороны — полковник Бестужев, начальник отдела особых поручений при Ставке. Рядом с ним — бесстрастный офицер со шрамом через бровь. Их тёмные мундиры резко контрастировали с поношенными пиджаками и косоворотками их визави.
Напротив — двое из так называемой «Рабочей Оппозиции» внутри НА: Сергей Воронов, бывший меньшевик-интернационалист, и Анна Кожина, одна из немногих уцелевших левых эсеров, не принявших мельниковский «футуристический угар». Их лица были усталыми и подозрительными.
Бестужев, отодвинув фуражку, начал без предисловий, его голос был ровным и лишённым эмоций, как доклад на совещании.
— Мы знаем о ваших разногласиях с Мельниковым. О ваших статьях против «химических мистерий» и культа личности. Вы называете это «извращением революции».
Воронов нервно поправил пенсне.
— Мы выступаем за власть Советов, а не за диктатуру одного человека и его... шаманов. Но это не значит, что мы готовы...
— ...предать революцию? — мягко закончил за него Бестужев. — А что есть революция, товарищ Воронов? Власть синдикатов? Или власть комиссаров, которые травят народ дурманом и объявляют своего вождя пророком?
Анна Кожина, сжимая на коленях красный платок, вскинула на него горящие глаза.
— Вы хотите, чтобы мы помогли вам задушить революцию? Чтобы мы стали новыми Иудами?
— Мы хотим, чтобы вы спасли её от самоуничтожения, — парировал Бестужев. — Мельников ведёт Россию в пропасть. Его «Антигосударство» — это хаос, возведённый в абсолют. Вы сами это видите.
Особист впервые нарушил молчание, его голос был тихим и острым, как лезвие.
— Наши источники в Москве сообщают о готовящихся чистках. Ваши имена уже есть в списках КЗР. Вы для них — «больные клетки», подлежащие удалению.
Воронов побледнел. Он знал, что это правда.
— А что вы предлагаете? — с вызовом спросила Кожина. — Вернуть царя? Помочь вам восстановить «Единую и Неделимую»?
— Мы предлагаем вам шанс, — Бестужев откинулся на спинку стула. — Шанс создать подлинно народную власть — без царей и без лжепророков. Временный тактический союз. Вы поднимаете восстание в тылу у Мельников, в тот момент, когда его лучшие силы будут скованы на фронте с нами. Мы гарантируем вам автономию на контролируемых территориях, свободу агитации... кроме, разумеется, призывов к реставрации монархии.
— И чем вы можете гарантировать это? — скептически хмыкнул Воронов.
— Тем, что без вас нам будет сложнее, но мы справимся. А без нас... — Бестужев многозначительно посмотрел на них, — ...вас к утру расстреляют в подвале на Лубянке. Вы для Мельникова — угроза. Для нас — тактический партнёр. Выбор за вами.
В комнате повисла тяжёлая тишина. За стенами выл зимний ветер. Два революционера, видевшие в ССД исчадие контрреволюции, и два офицера, видевшие в них бунтовщиков и цареубийц, сидели за одним столом. Их разделяла пропасть, но объединяло одно — растущий ужас перед чудовищем, которое они сами помогли родить, но которое теперь вышло из-под контроля.
Анна Кожина медленно подняла голову.
— Нам нужно время. Чтобы посоветоваться с нашими...
— У вас его нет, — холодно оборвал её офицер. — Наступление начнётся через неделю. Ваше решение должно быть принято сейчас.
Воронов и Кожина переглянулись. В их глазах читалась мучительная борьба. Предать идею, чтобы спасти её от извращения? Или погибнуть с чистой совестью, позволив Мельникову увлечь страну в бездну?
Полковник Бестужев наблюдал за ними с каменным лицом. Он не испытывал к ним ни симпатии, ни уважения. Он просто использовал трещину в монолите врага. А идеалисты по ту сторону стола были всего лишь инструментом в большой игре, ставка в которой — будущее России.
А еще мне дико нравится что в этом таймлайне Маяковский стал монархистом.
У дикпика были варианты и Маяковского-авангардиста, и Маяковского-обновленца, но он выбрал монархический рут ему, кек.
Ну после такого я подозреваю что мне пиздец, но с другой стороны, это было весело.
Имхо такой вариант даже лучше на самом деле. Без него у нас бы не было монархистов-футуристов.
Не факт ещё, не факт, интерлюдии не прям сильно влияют, в отличии от ходов полноценных. Другое дело, что игры осталось ход-два, а затем эпилог с прогнозами.
Вообще нейронка немного упускает тот момент, что культ личности вождя начался снизу, ему просто особо не препятствовали. Но в целом уже похуй.
>Другое дело, что игры осталось ход-два, а затем эпилог с прогнозами.
О как, я думал там хотя бы три хода будет. Ну тогда надеюсь на проигрыш Антанты в первой мировой, исключительно чтобы увидеть Арто в качестве лидера франции. Ну еще у меня была идея подкинуть авангардистов в Индию, где они превратятся в своеобразный культ Кали и распространиться среди неприкасаемых(а ведь неплохая идея для интерлюдии, вот держи реквест!)
Антанта да, в глубокой жопе. Посмотрим, как обернётся всё ещё.
А про индийских авангардистов почитателей Кали что-нибудь будет?
«Кровь и Сталь Кали»
БЕНГАЛИЯ, ОКРЕСТНОСТИ КАЛЬКУТТЫ. НОЧЬ. ДЕКАБРЬ 1917-ГО.
В болотистой чаще, вдали от глаз сборщиков налогов и солдат Раджи, горел костёр. Но это был не обычный крестьянский огонь. В его основании лежала груда разобранных деталей от старого британского трактора — шестерни, поршни, обрывки проводов. Пламя лизало ржавое железо, окрашивая дым в ядовитый оранжевый цвет.
Вокруг костра, раскачиваясь в трансовом ритме, стояли десятки людей — мужчин и женщин из касты «неприкасаемых». Их одежда была пропитана грязью и потом, но в глазах горел не знакомый отчаяние, а новый, дикий фанатичный огонь. Они скандировали не на санскрите, а на ломаном бенгали, смешанном с запомненными по слухам русскими словами.
«Кали-Мельников! Дэш-наш! Кали-Мельников! Пралай-машин!»
(Кали-Мельников! Наша страна! Кали-Мельников! Машина Разрушения!)
В центре круга, на обломке каменного идола, сидел молодой человек по имени Дипен. Когда-то он был чернорабочим в доке Калькутты, где случайно увидел листовку, завезённую индийскими моряками-революционерами. На ней был изображён суровый человек с горящими глазами и текст о «дезинтеграции системы» и «новом человеке». Дипен не умел читать, но образ вождя и слова «распад» и «освобождение» запали в его душу, сплетясь с древними мифами о богине Кали — разрушительнице старого мира.
Он поднялся, и толпа замерла. В руке он сжимал окровавленный серп — не сельскохозяйственный, а настоящий, боевой, украденный у помещичьей стражи.
— Брахманы говорят: «Прими свою долю!» — его голос был хриплым, но полным невероятной силы. — Британцы говорят: «Повинуйся закону!» Они строят свои тюрьмы из Вед и парламентских актов! Они — Система!
Он указал на костёр, где горели железные обломки.
— Но пришёл Новый Пророк с Севера! Он не молится старому Брахме! Он несёт Железную Мантру! Он говорит: их система — это иллюзия! Деконструируй её! Как богиня Кали разрубает демонов! Их закон — это цепь! Распнись от неё!
Толпа взревела в ответ. Для них «дезинтеграция системы» Мельникова была не абстрактной философией, а прямым призывом к священной войне против кастового и колониального порядка. Его «химические мистерии» они заменили на ритуальное курение марихуаны и самодельный самогон, вводящий их в состояние боевого транса.
— Они говорят, мы — нечисты! — кричал Дипен. — Но Пророк с Севера говорит: «Чистота — это контрреволюция!» Старое должно сгореть! Мы — гхатиак (палачи) старого мира! Мы — те, кто проведёт пралайю (разрушение вселенной) для брахманов и белых сахибов!
Он поднял серп, и его лезвие блеснуло в огне.
— Кали — это Мельников! Мельников — это Кали! Его воля — это машина по производству свободы! Его «Антигосударство» — это новый мировой порядок, где нет каст! Джаи Кали-Мельников!
«ДЖАИ КАЛИ-МЕЛЬНИКОВ! ДЖАИ КАЛИ-МЕЛЬНИКОВ!»
Рёв толпы сливался с треском горящего металла. Они не понимали тонкостей синдикализма или акселерационизма. Они создали своё, чудовищное и гениальное в своей простоте учение: апокалиптический культ, где русский революционер-футурист стал новым воплощением гневной богини-разрушительницы.
На следующее утро в соседней деревне были найдены тела двух сборщиков налогов и брахмана, пытавшегося утихомирить бунт. На стене храма кровью было начертано: «СИСТЕМА ДЕЗИНТЕГРИРОВАНА.»
Призрак Мельникова, рождённый в московских подвалах, нашёл своё самое неожиданное и самое страшное воплощение в болотах Бенгалии, где тысячелетняя ненависть неприкасаемых обрела форму футуристического божества, требующего не жертвенного молока, а крови угнетателей и тотального разрушения старого мира.
БЕНГАЛИЯ, ОКРЕСТНОСТИ КАЛЬКУТТЫ. НОЧЬ. ДЕКАБРЬ 1917-ГО.
В болотистой чаще, вдали от глаз сборщиков налогов и солдат Раджи, горел костёр. Но это был не обычный крестьянский огонь. В его основании лежала груда разобранных деталей от старого британского трактора — шестерни, поршни, обрывки проводов. Пламя лизало ржавое железо, окрашивая дым в ядовитый оранжевый цвет.
Вокруг костра, раскачиваясь в трансовом ритме, стояли десятки людей — мужчин и женщин из касты «неприкасаемых». Их одежда была пропитана грязью и потом, но в глазах горел не знакомый отчаяние, а новый, дикий фанатичный огонь. Они скандировали не на санскрите, а на ломаном бенгали, смешанном с запомненными по слухам русскими словами.
«Кали-Мельников! Дэш-наш! Кали-Мельников! Пралай-машин!»
(Кали-Мельников! Наша страна! Кали-Мельников! Машина Разрушения!)
В центре круга, на обломке каменного идола, сидел молодой человек по имени Дипен. Когда-то он был чернорабочим в доке Калькутты, где случайно увидел листовку, завезённую индийскими моряками-революционерами. На ней был изображён суровый человек с горящими глазами и текст о «дезинтеграции системы» и «новом человеке». Дипен не умел читать, но образ вождя и слова «распад» и «освобождение» запали в его душу, сплетясь с древними мифами о богине Кали — разрушительнице старого мира.
Он поднялся, и толпа замерла. В руке он сжимал окровавленный серп — не сельскохозяйственный, а настоящий, боевой, украденный у помещичьей стражи.
— Брахманы говорят: «Прими свою долю!» — его голос был хриплым, но полным невероятной силы. — Британцы говорят: «Повинуйся закону!» Они строят свои тюрьмы из Вед и парламентских актов! Они — Система!
Он указал на костёр, где горели железные обломки.
— Но пришёл Новый Пророк с Севера! Он не молится старому Брахме! Он несёт Железную Мантру! Он говорит: их система — это иллюзия! Деконструируй её! Как богиня Кали разрубает демонов! Их закон — это цепь! Распнись от неё!
Толпа взревела в ответ. Для них «дезинтеграция системы» Мельникова была не абстрактной философией, а прямым призывом к священной войне против кастового и колониального порядка. Его «химические мистерии» они заменили на ритуальное курение марихуаны и самодельный самогон, вводящий их в состояние боевого транса.
— Они говорят, мы — нечисты! — кричал Дипен. — Но Пророк с Севера говорит: «Чистота — это контрреволюция!» Старое должно сгореть! Мы — гхатиак (палачи) старого мира! Мы — те, кто проведёт пралайю (разрушение вселенной) для брахманов и белых сахибов!
Он поднял серп, и его лезвие блеснуло в огне.
— Кали — это Мельников! Мельников — это Кали! Его воля — это машина по производству свободы! Его «Антигосударство» — это новый мировой порядок, где нет каст! Джаи Кали-Мельников!
«ДЖАИ КАЛИ-МЕЛЬНИКОВ! ДЖАИ КАЛИ-МЕЛЬНИКОВ!»
Рёв толпы сливался с треском горящего металла. Они не понимали тонкостей синдикализма или акселерационизма. Они создали своё, чудовищное и гениальное в своей простоте учение: апокалиптический культ, где русский революционер-футурист стал новым воплощением гневной богини-разрушительницы.
На следующее утро в соседней деревне были найдены тела двух сборщиков налогов и брахмана, пытавшегося утихомирить бунт. На стене храма кровью было начертано: «СИСТЕМА ДЕЗИНТЕГРИРОВАНА.»
Призрак Мельникова, рождённый в московских подвалах, нашёл своё самое неожиданное и самое страшное воплощение в болотах Бенгалии, где тысячелетняя ненависть неприкасаемых обрела форму футуристического божества, требующего не жертвенного молока, а крови угнетателей и тотального разрушения старого мира.
«Шестерни и шелк»
ХАРБИН. ЗАЛ ЗАСЕДАНИЙ СМЕШАННОЙ СИБИРО-КИТАЙСКОЙ ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНОЙ КОМИССИИ. ДЕКАБРЬ 1917-ГО.
Воздух был густ от запаха крепкого чая, пота и озонованного воздуха от искрящих контактов электрических аппаратов. За длинным столом, покрытым зелёным сукном, сидели не просто чиновники. С одной стороны — сибирские инженеры в строгих мундирах, с лицами, высеченными из гранита. Напротив — молодые китайцы в европейских костюмах, но с традиционными нефритовыми подвесками на запястьях. Это были не мандарины и не ученики Сунь Ятсена. Это были «обновленцы» Маньчжурии.
Их лидер, Ли Вэй, бывший переводчик, а ныне — глава «Харбинского кружка Нового Пути», поднялся. Его речь была плавной, но стальной, как рельс Транссиба.
— Господа из Великосибирска, — начал он, обводя взглядом сибиряков. — Вы принесли нам сталь, паровозы и лозунг «Порядок и Воля». Мы благодарны. Но вы ошибаетесь, если думаете, что мы просто ученики. Конфуций говорил: «Учитель — это тот, кто показывает, что возможно». Вы показали. А мы… мы сделаем это по-своему.
Один из сибирских инженеров, Петров, нахмурился.
— И что это значит, господин Ли? Доктрина «обновленчества» едина.
— Для Сибири — да, — улыбнулся Ли Вэй. — Для России — возможно. Но Китай — не Россия. Ваш «Третий путь» — это путь между красным хаосом и белой архаикой. Наш «Третий путь» — это путь между гниющим трупом Империи Цин и хилым ребёнком Гоминьдана. Вы боретесь с прошлым. Мы боремся с прошлым и будущим одновременно.
Он подошёл к доске и начал рисовать иероглифы рядом с техническими схемами.
— Вы говорите: «Технократия». Мы говорим: «Дао Машины». Гармония эффективности. Вы говорите: «Корпоративное государство». Мы говорим: «Государство-Семья», где каждый знает своё место, но место это определяется не происхождением, а компетенцией. Вы говорите: «Будь здоров!» как салют. Мы говорим: «Инь и Ян Шестерни» — баланс дисциплины и гибкости.
В зале повисло изумлённое молчание. Сибиряки смотрели на эти гибридные иероглифо-технические схемы с чувством, средним между восхищением и ужасом. Эти китайцы не просто заимствовали их идеи. Они переваривали их в котле своей пятитысячелетней культуры, создавая нечто новое и неузнаваемое.
— Ваш Мартынов — великий инженер, — продолжал Ли Вэй. — Но он строит дом из стали и бетона. Мы же строим сад. В нём будут и стальные беседки, и извилистые ручьи, и деревья, подстриженные с математической точностью. Порядок, вписанный в природу, а не навязанный ей.
Петров покачал головой.
— Это… опасно. Это отклонение от доктрины.
— Нет, — резко парировал Ли Вэй. — Это эволюция. Вы предлагаете нам стать младшим партнёром в вашем «Обновлении». Мы же предлагаем вам стать старшим братом в нашем. Мы возьмём вашу сталь, но обернём её в наш шёлк. И тогда наше влияние распространится не силой штыка, а силой идеи, которую поймут от Пекина до Гуанчжоу.
После совещания, выходя на холодный воздух, Петров сказал своему заместителю:
— Чёрт. Они создают свою секту. «Обновленчество с китайской спецификой».
— Это плохо? — спросил тот.
— Не знаю, — честно ответил Петров, глядя, как Ли Вэй садится в свой автомобиль, отдавая честь не воинским салютом, а сложением кистей рук в традиционном жесте. — Они верят не в Мартынова, а в собственную мессианскую роль. Они — не наши агенты. Они — наши конкуренты. И, возможно, именно они однажды станут хозяевами не только Маньчжурии, а всего Китая. С их «Дао Машины» и садами из стали.
В ту же ночь в харбинской типографии печатались не только сибирские брошюры. Печатался новый манифест — «Великий Путь Обновлённого Китая», где портрет Мартынова соседствовал с изображениями древних мудрецов, а стальные шестерни вплетались в орнамент из драконов. Рождалась новая сила, и Сибирь, сама того не желая, стала её крёстным отцом.
ХАРБИН. ЗАЛ ЗАСЕДАНИЙ СМЕШАННОЙ СИБИРО-КИТАЙСКОЙ ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНОЙ КОМИССИИ. ДЕКАБРЬ 1917-ГО.
Воздух был густ от запаха крепкого чая, пота и озонованного воздуха от искрящих контактов электрических аппаратов. За длинным столом, покрытым зелёным сукном, сидели не просто чиновники. С одной стороны — сибирские инженеры в строгих мундирах, с лицами, высеченными из гранита. Напротив — молодые китайцы в европейских костюмах, но с традиционными нефритовыми подвесками на запястьях. Это были не мандарины и не ученики Сунь Ятсена. Это были «обновленцы» Маньчжурии.
Их лидер, Ли Вэй, бывший переводчик, а ныне — глава «Харбинского кружка Нового Пути», поднялся. Его речь была плавной, но стальной, как рельс Транссиба.
— Господа из Великосибирска, — начал он, обводя взглядом сибиряков. — Вы принесли нам сталь, паровозы и лозунг «Порядок и Воля». Мы благодарны. Но вы ошибаетесь, если думаете, что мы просто ученики. Конфуций говорил: «Учитель — это тот, кто показывает, что возможно». Вы показали. А мы… мы сделаем это по-своему.
Один из сибирских инженеров, Петров, нахмурился.
— И что это значит, господин Ли? Доктрина «обновленчества» едина.
— Для Сибири — да, — улыбнулся Ли Вэй. — Для России — возможно. Но Китай — не Россия. Ваш «Третий путь» — это путь между красным хаосом и белой архаикой. Наш «Третий путь» — это путь между гниющим трупом Империи Цин и хилым ребёнком Гоминьдана. Вы боретесь с прошлым. Мы боремся с прошлым и будущим одновременно.
Он подошёл к доске и начал рисовать иероглифы рядом с техническими схемами.
— Вы говорите: «Технократия». Мы говорим: «Дао Машины». Гармония эффективности. Вы говорите: «Корпоративное государство». Мы говорим: «Государство-Семья», где каждый знает своё место, но место это определяется не происхождением, а компетенцией. Вы говорите: «Будь здоров!» как салют. Мы говорим: «Инь и Ян Шестерни» — баланс дисциплины и гибкости.
В зале повисло изумлённое молчание. Сибиряки смотрели на эти гибридные иероглифо-технические схемы с чувством, средним между восхищением и ужасом. Эти китайцы не просто заимствовали их идеи. Они переваривали их в котле своей пятитысячелетней культуры, создавая нечто новое и неузнаваемое.
— Ваш Мартынов — великий инженер, — продолжал Ли Вэй. — Но он строит дом из стали и бетона. Мы же строим сад. В нём будут и стальные беседки, и извилистые ручьи, и деревья, подстриженные с математической точностью. Порядок, вписанный в природу, а не навязанный ей.
Петров покачал головой.
— Это… опасно. Это отклонение от доктрины.
— Нет, — резко парировал Ли Вэй. — Это эволюция. Вы предлагаете нам стать младшим партнёром в вашем «Обновлении». Мы же предлагаем вам стать старшим братом в нашем. Мы возьмём вашу сталь, но обернём её в наш шёлк. И тогда наше влияние распространится не силой штыка, а силой идеи, которую поймут от Пекина до Гуанчжоу.
После совещания, выходя на холодный воздух, Петров сказал своему заместителю:
— Чёрт. Они создают свою секту. «Обновленчество с китайской спецификой».
— Это плохо? — спросил тот.
— Не знаю, — честно ответил Петров, глядя, как Ли Вэй садится в свой автомобиль, отдавая честь не воинским салютом, а сложением кистей рук в традиционном жесте. — Они верят не в Мартынова, а в собственную мессианскую роль. Они — не наши агенты. Они — наши конкуренты. И, возможно, именно они однажды станут хозяевами не только Маньчжурии, а всего Китая. С их «Дао Машины» и садами из стали.
В ту же ночь в харбинской типографии печатались не только сибирские брошюры. Печатался новый манифест — «Великий Путь Обновлённого Китая», где портрет Мартынова соседствовал с изображениями древних мудрецов, а стальные шестерни вплетались в орнамент из драконов. Рождалась новая сила, и Сибирь, сама того не желая, стала её крёстным отцом.
Интересно, а Маодзедун тоже пропитался идеями Мельникова?
Господи, какой же пиздец. Мне это нравится!
А, точно, совсем забыл, лол. Но уже имеющиеся результаты сами по себе хороши.
Хотя тогда можно по другому сформулировать вопрос: нашлись ли в китае(Манджурии) шизы которые прониклись идеями Мельниками?
«Призрак с Северных равнин»
ШАНХАЙ. ЗАКРЫТЫЙ КЛУБ «ЗЕРКАЛО ПРОГРЕССА». ЯНВАРЬ 1918-ГО.
Воздух был густ от запаха жасминового чая, пороха и революционных трактатов. В подвале, украшенном авангардистскими плакатами, соседствующими с каллиграфическими свитками, собралась странная компания: молодые китайские интеллектуалы, разочарованные в Гоминьдане и Компартии, анархисты с горящими глазами и несколько бывших офицеров, видевших в слабости Пекина путь к личной власти.
На столе лежала «Дезинтеграция системы» в самодельном переводе на байхуа. Её страницы были зачитаны до дыр.
— Он прав! — страстно восклицал Цзян, поэт, сменивший лиру на револьвер. — Все эти «пять народов под одним небом», «три народных принципа» — это цепи! Цепи из старого мира! Мельников предлагает не строить новую тюрьму, а взорвать саму идею тюрьмы!
Его оппонент, Ли, изучавший инженерное дело в Токио, стучал кулаком по столу:
— Его «Антигосударство» — это утопия! Но его метод… его метод точен, как чертёж! «Дезинтеграция системы» — это не призыв к хаосу. Это инструкция по демонтажу тысячелетней машины угнетения! Сначала цинская, теперь республиканская — всё это Империя под разными именами!
Третья, молодая женщина по имени Мэй, бывшая курсистка, говорила тише, но её слова резали, как сталь:
— Гоминьдан хочет заменить императора на президента. Коммунисты — на председателя партии. А этот русский… он предлагает не заменять, а упразднить. Его «химические мистерии»… разве это не похоже на даосские практики выхода за пределы «я»? Только вместо достижения гармонии с дао — слияние с революционной стихией! Это… это новая духовная технология!
Феномен «Красного Чань-Буддизма»
В провинции Хунань идеи Мельникова упали на благодатную почву местных милленаристских культов. Бродячий проповедник, известный как «Слепой Ван», провозгласил рождение «Красного Чань-Буддизма».
— Мастер Мельников говорит: «Распнись от старого "я"! — кричал он крестьянам. — Это и есть великое просветление! Не медитация, а революция! Не нирвана, а Антигосударство! Будда был первым деконструктором, но он остановился на полпути. Мельников — новый Будда, Будда Взрывчатки и Стали!
Его последователи, «Красные Бодхисаттвы», нападали на поместья, не просто грабя их, а проводя ритуалы «дезинтеграции» — сжигая конфуцианские книги, ломая родовые таблички и разбивая фарфоровые вазы как «символы эстетического угнетения».
«Шанхайская школа ускоренного распада»
Группа радикальных художников и поэтов объявила себя адептами «мельниковского футуризма». Они выпускали манифесты, написанные смесью русского авангарда и классического вэньяня, призывая «разобрать китайскую культуру на запчасти».
— Долой свитки! Да здравствует коллаж из обрывков газет и обломков идолов! — провозглашали они, устраивая перформансы, где сжигали чучела Конфуция и Сунь Ятсена под аккомпанемент шумовых оркестров.
Реакция мартыновских агентов
Агенты Сибирской Республики в Китае смотрели на это с растущей тревогой. В своём отчёте в Великосибирск резидент писал:
«Товарищ Вождь, идеи НА находят в Китае неожиданный и опасный отклик. Мельников воспринимается не как политический лидер, а как мистический пророк, своего рода "Ленин-Лао-цзы". Его философия сплавляется с местными эсхатологическими ожиданиями и ненавистью к традиции. Рождается гибрид, гораздо более радикальный, чем оригинал. Они не строят синдикаты. Они готовятся к великой "очистительной буре", где ваше "обновленчество" будет воспринято как недостаточно чистое, как часть старой "Системы". Это угроза нашим долгосрочным планам в регионе.»
ШАНХАЙ. ЗАКРЫТЫЙ КЛУБ «ЗЕРКАЛО ПРОГРЕССА». ЯНВАРЬ 1918-ГО.
Воздух был густ от запаха жасминового чая, пороха и революционных трактатов. В подвале, украшенном авангардистскими плакатами, соседствующими с каллиграфическими свитками, собралась странная компания: молодые китайские интеллектуалы, разочарованные в Гоминьдане и Компартии, анархисты с горящими глазами и несколько бывших офицеров, видевших в слабости Пекина путь к личной власти.
На столе лежала «Дезинтеграция системы» в самодельном переводе на байхуа. Её страницы были зачитаны до дыр.
— Он прав! — страстно восклицал Цзян, поэт, сменивший лиру на револьвер. — Все эти «пять народов под одним небом», «три народных принципа» — это цепи! Цепи из старого мира! Мельников предлагает не строить новую тюрьму, а взорвать саму идею тюрьмы!
Его оппонент, Ли, изучавший инженерное дело в Токио, стучал кулаком по столу:
— Его «Антигосударство» — это утопия! Но его метод… его метод точен, как чертёж! «Дезинтеграция системы» — это не призыв к хаосу. Это инструкция по демонтажу тысячелетней машины угнетения! Сначала цинская, теперь республиканская — всё это Империя под разными именами!
Третья, молодая женщина по имени Мэй, бывшая курсистка, говорила тише, но её слова резали, как сталь:
— Гоминьдан хочет заменить императора на президента. Коммунисты — на председателя партии. А этот русский… он предлагает не заменять, а упразднить. Его «химические мистерии»… разве это не похоже на даосские практики выхода за пределы «я»? Только вместо достижения гармонии с дао — слияние с революционной стихией! Это… это новая духовная технология!
Феномен «Красного Чань-Буддизма»
В провинции Хунань идеи Мельникова упали на благодатную почву местных милленаристских культов. Бродячий проповедник, известный как «Слепой Ван», провозгласил рождение «Красного Чань-Буддизма».
— Мастер Мельников говорит: «Распнись от старого "я"! — кричал он крестьянам. — Это и есть великое просветление! Не медитация, а революция! Не нирвана, а Антигосударство! Будда был первым деконструктором, но он остановился на полпути. Мельников — новый Будда, Будда Взрывчатки и Стали!
Его последователи, «Красные Бодхисаттвы», нападали на поместья, не просто грабя их, а проводя ритуалы «дезинтеграции» — сжигая конфуцианские книги, ломая родовые таблички и разбивая фарфоровые вазы как «символы эстетического угнетения».
«Шанхайская школа ускоренного распада»
Группа радикальных художников и поэтов объявила себя адептами «мельниковского футуризма». Они выпускали манифесты, написанные смесью русского авангарда и классического вэньяня, призывая «разобрать китайскую культуру на запчасти».
— Долой свитки! Да здравствует коллаж из обрывков газет и обломков идолов! — провозглашали они, устраивая перформансы, где сжигали чучела Конфуция и Сунь Ятсена под аккомпанемент шумовых оркестров.
Реакция мартыновских агентов
Агенты Сибирской Республики в Китае смотрели на это с растущей тревогой. В своём отчёте в Великосибирск резидент писал:
«Товарищ Вождь, идеи НА находят в Китае неожиданный и опасный отклик. Мельников воспринимается не как политический лидер, а как мистический пророк, своего рода "Ленин-Лао-цзы". Его философия сплавляется с местными эсхатологическими ожиданиями и ненавистью к традиции. Рождается гибрид, гораздо более радикальный, чем оригинал. Они не строят синдикаты. Они готовятся к великой "очистительной буре", где ваше "обновленчество" будет воспринято как недостаточно чистое, как часть старой "Системы". Это угроза нашим долгосрочным планам в регионе.»
От интерлюдий - доволен.
Но, судари, отпостить смогу только в воскресенье, в лучшем случае. Ибо пока онли с телефона.
Но, судари, отпостить смогу только в воскресенье, в лучшем случае. Ибо пока онли с телефона.
Лично меня это не останавливало
Я свои первые посты на телефоне писал.
Горжусь тобой, товарищ.
Но я съебал в т.н. ГЛЕМПИНГ и планирую тут устроить мощнейшую ноубрейн чиловарню.
Так что сайонара, мой дорогой анархист.
Мне интересно, это пост от унгерена или от вашеблагородье? Чет без трипкода не понятно
От меня
Может тогда кратко набросаешь че будешь делать, а потом уже закончим ход?
Ну завтра МОЖЕТ БЫТЬ. Сегодня я точно откисабилити юзаю и пойду щас хуярить шашлындос.
Базуар...
«Тени против Империи»
БЕРЛИН. ПОЛУТЁМНЫЙ КАБИНЕТ В НЕБОЛЬШОМ ОСОБНЯКЕ В РАЙОНЕ ШАРЛОТТЕНБУРГ. ДЕКАБРЬ 1917-ГО.
Агент КОР-2, представленный как «коммерсант по лесоматериалам» господин Берг, снял перчатку и протянул единственный лист бумаги. Человек напротив, худощавый, с пронзительным взглядом и усами щёткой, принял его молча. Это был один из ближайших соратников Пилсудского, капитан Вацлав Енджеевич. Он прибыл инкогнито под видом польского коммивояжёра.
Воздух был густ и тяжёл. Где-то за стенами шумел Берлин, не подозревая о встрече, которая могла перекроить карту Восточной Европы.
Енджеевич пробежал глазами по тексту. Письмо было на русском, почерк — чёткий, инженерный. Без подписи.
«Господину Коменданту.
Два инженера, работающие на разных участках, могут использовать чертежи друг друга, не встречаясь лицом к лицу. Ваш участок — западный, наш — восточный. Общий объект снесён, но его фундамент ещё прочен и опасен. Мы производим расчёт нагрузок. Наш расчёт показывает: прочность фундамента обратно пропорциональна прочности новых конструкций, возводимых на его периметре.
Ваша будущая конструкция будет тем прочнее, чем больше ресурсов будет вложено в её арматуру. Мы, со своей стороны, можем рассмотреть вопрос о поставках качественной стали для её каркаса. Взамен ожидаем гарантий, что наша строительная площадка будет признана суверенной территорией, а не заброшенным цехом прежнего владельца.
Общий подрядчик нам не нужен. Нам нужен уверенный сосед, с которым можно разделить линию ответственности за снос.
Инженер с Востока.»
Капитан Енджеевич медленно сложил письмо и сжёг его в пламени свечи на столе. Пахло жжёной бумагой и тайной.
— Ваш «инженер» говорит намёками, но считает точно, — тихо произнёс он, глядя на тлеющий пепел. — Комендант ценит точность. Но он спрашивает: ваша сталь... она будет поставляться через территорию общего врага? Или у вас есть свои, независимые пути?
— Железные дороги бывают разные, — так же тихо ответил Берг. — Одни ведут в прошлое, другие — в будущее. Мы строим свои пути. Вопрос в том, сойдутся ли они где-то на карте с вашими.
— Комендант не строит воздушных замков. Он верит в силу. Силу армии. Силу воли. Силу... признания. Его первое условие: любая будущая Россия, с которой он будет иметь дело, должна с первого дня признать независимость Польши в её исторических границах. Всех её исторических границ.
Агент Мартынова едва заметно улыбнулся.
— Мой принципал не имеет никаких возражений против того, чтобы его западный сосед владел землями, которые ему... исторически принадлежат. Он, как и вы, считает Петроград химерой, не имеющей правопреемства над территориями, которые он потерял. Ваши претензии — это ваше дело. Его дело — Сибирь.
Они помолчали, прислушиваясь к гудку автомобиля на улице.
— У вас есть враг на Востоке, — наконец сказал Енджеевич, имея в виду Японию. — У нас скоро будет враг на Западе, — он кивнул в сторону, где условно был Париж, — который всегда будет искать слабое место в России, чтобы вернуть свои инвестиции. Любой ценой.
— Враги врагов — не всегда друзья, — парировал Берг. — Но иногда — очень полезные контрагенты. Мой принципал предлагает не дружбу. Он предлагает параллельные усилия. Он будет давить на Империю с Востока. Вы — с Запада. А что останется посередине... пусть решает история.
Капитан встал.
— Комендант услышал ваше предложение. Он даст ответ, когда инженерные расчёты будут завершены. И когда он выйдет на свободу, чтобы лично проверить качество стали.
Они обменялись кивками — не прощающихся друзей, а двух дипломатов, заключивших предварительное джентльменское соглашение о взаимном невмешательстве и потенциальном сотрудничестве против общего врага.
Когда агент Мартынова ушёл, Енджеевич ещё долго сидел в темноте. Он думал о двух хищниках, которые, не доверяя друг другу, решили растерзать третьего, договорившись, кому какая достанется часть. Это был не союз. Это был сговор теней, призрачный и оттого ещё более опасный для того, кто всё ещё пытался сидеть в Петрограде и рассылать указы за подписью "Император и Самодержец Всероссийский".
БЕРЛИН. ПОЛУТЁМНЫЙ КАБИНЕТ В НЕБОЛЬШОМ ОСОБНЯКЕ В РАЙОНЕ ШАРЛОТТЕНБУРГ. ДЕКАБРЬ 1917-ГО.
Агент КОР-2, представленный как «коммерсант по лесоматериалам» господин Берг, снял перчатку и протянул единственный лист бумаги. Человек напротив, худощавый, с пронзительным взглядом и усами щёткой, принял его молча. Это был один из ближайших соратников Пилсудского, капитан Вацлав Енджеевич. Он прибыл инкогнито под видом польского коммивояжёра.
Воздух был густ и тяжёл. Где-то за стенами шумел Берлин, не подозревая о встрече, которая могла перекроить карту Восточной Европы.
Енджеевич пробежал глазами по тексту. Письмо было на русском, почерк — чёткий, инженерный. Без подписи.
«Господину Коменданту.
Два инженера, работающие на разных участках, могут использовать чертежи друг друга, не встречаясь лицом к лицу. Ваш участок — западный, наш — восточный. Общий объект снесён, но его фундамент ещё прочен и опасен. Мы производим расчёт нагрузок. Наш расчёт показывает: прочность фундамента обратно пропорциональна прочности новых конструкций, возводимых на его периметре.
Ваша будущая конструкция будет тем прочнее, чем больше ресурсов будет вложено в её арматуру. Мы, со своей стороны, можем рассмотреть вопрос о поставках качественной стали для её каркаса. Взамен ожидаем гарантий, что наша строительная площадка будет признана суверенной территорией, а не заброшенным цехом прежнего владельца.
Общий подрядчик нам не нужен. Нам нужен уверенный сосед, с которым можно разделить линию ответственности за снос.
Инженер с Востока.»
Капитан Енджеевич медленно сложил письмо и сжёг его в пламени свечи на столе. Пахло жжёной бумагой и тайной.
— Ваш «инженер» говорит намёками, но считает точно, — тихо произнёс он, глядя на тлеющий пепел. — Комендант ценит точность. Но он спрашивает: ваша сталь... она будет поставляться через территорию общего врага? Или у вас есть свои, независимые пути?
— Железные дороги бывают разные, — так же тихо ответил Берг. — Одни ведут в прошлое, другие — в будущее. Мы строим свои пути. Вопрос в том, сойдутся ли они где-то на карте с вашими.
— Комендант не строит воздушных замков. Он верит в силу. Силу армии. Силу воли. Силу... признания. Его первое условие: любая будущая Россия, с которой он будет иметь дело, должна с первого дня признать независимость Польши в её исторических границах. Всех её исторических границ.
Агент Мартынова едва заметно улыбнулся.
— Мой принципал не имеет никаких возражений против того, чтобы его западный сосед владел землями, которые ему... исторически принадлежат. Он, как и вы, считает Петроград химерой, не имеющей правопреемства над территориями, которые он потерял. Ваши претензии — это ваше дело. Его дело — Сибирь.
Они помолчали, прислушиваясь к гудку автомобиля на улице.
— У вас есть враг на Востоке, — наконец сказал Енджеевич, имея в виду Японию. — У нас скоро будет враг на Западе, — он кивнул в сторону, где условно был Париж, — который всегда будет искать слабое место в России, чтобы вернуть свои инвестиции. Любой ценой.
— Враги врагов — не всегда друзья, — парировал Берг. — Но иногда — очень полезные контрагенты. Мой принципал предлагает не дружбу. Он предлагает параллельные усилия. Он будет давить на Империю с Востока. Вы — с Запада. А что останется посередине... пусть решает история.
Капитан встал.
— Комендант услышал ваше предложение. Он даст ответ, когда инженерные расчёты будут завершены. И когда он выйдет на свободу, чтобы лично проверить качество стали.
Они обменялись кивками — не прощающихся друзей, а двух дипломатов, заключивших предварительное джентльменское соглашение о взаимном невмешательстве и потенциальном сотрудничестве против общего врага.
Когда агент Мартынова ушёл, Енджеевич ещё долго сидел в темноте. Он думал о двух хищниках, которые, не доверяя друг другу, решили растерзать третьего, договорившись, кому какая достанется часть. Это был не союз. Это был сговор теней, призрачный и оттого ещё более опасный для того, кто всё ещё пытался сидеть в Петрограде и рассылать указы за подписью "Император и Самодержец Всероссийский".
А можешь сделать интерлюдию как немцкий генштаб обсуждают Авангард у себя в кабинетах?
«Анализ чужого безумия»
ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ШТАБ, БЕРЛИН. КОНЕЦ НОЯБРЯ 1917-ГО.
Затянутый сигаретным дымом кабинет был подобием святая святых Германской Империи. На столе, заваленном картами Западного фронта, лежала тонкая папка с грифом «Geheime Kommandosache» — «Секретно, командованию». На обложке — криво отпечатанный символ: переплетённые молот и шестерня, а под ним — «Народный Авангард. Доклад №3».
Генерал-квартирмейстер Эрих Людендорф, его лицо, измождённое бессонными ночами, было искажено гримасой, средней между отвращением и любопытством. Напротив — начальник разведотдела на Востоке, майор фон Штумпфель, и молодой, но уже циничный капитан из отдела психологической войны, доктор Кауфман.
— Итак, — проскрипел Людендорф, тыкая пальцем в доклад, — этот... Мельников. Он всерьёз верит, что можно выиграть войну, одурманивая солдат наркотиками и призывая их «распасться»? Это же клиника!
— Господин генерал, — осторожно начал фон Штумпфель, — если бы это была только клиника, они бы уже разбежались. Но они взяли Москву. Они разбили под Тулой лучшие части Келлера. Их бронемашины, пусть и кустарные, эффективны. Это... методичное безумие.
Капитан Кауфман, поправив очки, вступил в разговор с холодной учёной отстранённостью:
— Это интереснее, чем кажется, господин генерал. Их идеи — это гремучая смесь марксизма, ницшеанства и оккультизма. Мельников не строит государство в нашем понимании. Он проводит масштабный антропологический эксперимент. Его «химические мистерии» — это попытка стереть индивидуальное сознание и создать коллективного солдата-зомби, не знающего страха и сомнений. С точки зрения психологии — это гениально и чудовищно.
Людендорф мрачно хмыкнул:
— Зомби? На Восточном фронте у нас хватает своих русских «зомби», которые идут в штыковые атаки под пулемёты с криком «Ура!». Чем эти лучше?
— Тем, — парировал Кауфман, — что «ура» — это эмоция. А эти... они идут в бой в состоянии, которое их пророк называет «дезинтеграцией эго». Они не испытывают страха, потому что не ощущают себя отдельными людьми. Они — часть «революционной стихии». Это даёт им тактическое преимущество. Но...
— Но? — переспросил Людендорф.
— Но это непредсказуемо. Они могут рассыпаться так же быстро, как и собрались. Их государство — это не институты, а экстаз. Экстаз нельзя поддерживать вечно. Рано или поздно наступит истощение, психоз, коллапс.
Фон Штумпфель разложил на столе фотографии, сделанные агентурой: плакаты в стиле дадаизма, толпы людей с пустыми глазами на митингах, чертежи примитивных гранатомётов.
— Они слабы технологически, но сильны идеей. Для наших целей они — идеальное оружие против Петрограда. Они свяжут на Востоке миллионы русских штыков, которые иначе могли бы быть переброшены против нас. Мы должны продолжать тайные поставки. Пусть они грызутся с царскими генералами.
Людендорф откинулся на спинку стула, его взгляд уставился в потолок.
— Вы понимаете, господа, что мы, Великая Германия, вынуждены делать ставку на пророка, который объявил войну самому принципу реальности? Мы кормим этого... этого Франкенштейна, чтобы он терзал нашего врага. А что, если он повернётся против нас?
— Тогда, господин генерал, — с ледяной улыбкой сказал Кауфман, — мы будем иметь дело уже не с русским солдатом, верящим в Бога и Царя, а с ордой фанатиков, верящих, что смерть — это всего лишь «окончательная дезинтеграция системы». И я не уверен, что наши пулемёты будут для них достаточным аргументом.
В кабинете повисло тяжёлое молчание. Генералы кайзера, привыкшие вычислять соотношение сил в дивизиях и орудиях, впервые столкнулись с противником, чью мощь нельзя было измерить привычными метриками. Они смотрели на доклад как на сводку с другой планеты, где правила войны писал не Клаузевиц, а сумасшедший алхимик.
Это же какой пиздец будет, если я в рамках крайнего хода инсценирую смерть Мельникова, а потом он внезапно восскреснет?
Будет жопа, имаджинирую ситуацию в игре-продолжении...
Пока тоси-боси, выдам пожалуй трейлер.
Хойка уровня вр, опять же на дипсике, 1920-е, игроки берут на себя роль новых правительств (их выбираете на свой вкус, хоть там анархо-космисты) разных стран, возможно с наследством нашей игры по стартовой ситуации. Опять ж ход из трёх фаз, внутренней для укрепления власти и разных реформ, внешней шоб не ебали соседи и военной, чтоб красить карту. Пока раздумываю над деталями и нужно ли оно вообще.
Хойка уровня вр, опять же на дипсике, 1920-е, игроки берут на себя роль новых правительств (их выбираете на свой вкус, хоть там анархо-космисты) разных стран, возможно с наследством нашей игры по стартовой ситуации. Опять ж ход из трёх фаз, внутренней для укрепления власти и разных реформ, внешней шоб не ебали соседи и военной, чтоб красить карту. Пока раздумываю над деталями и нужно ли оно вообще.
Ну в таком контексте мне только одно интересно, по итогу не жалеешь что меня взял после закрытия набора? У меня просто с самого начала так то была идея сделать государство секту, вот как раз воот.
>возможно с наследством нашей игры по стартовой ситуации
О а вот это было бы четко. Самое то чтобы вкатится потом за ле Патрона или продолжить строить ШУЕ Россию
Нигга, только ты и Вашблагородие остались, как тут жалеть? К тому ж смешное накидываешь.
А вот что будет с Россией ещё тот вопрос, лично я ставлю на мартыновский Рейх с анклавами левых. Впрочем, дипсик предсказывает левую революцию в Германии вот-вот, сможешь туда перепрыгнуть хотя бы.
Я думаю что можно сделать вариант двух России. Либо Авангарда/Мартынов, либо Царская/Мартынов. Выйдет прям настоящее русское поле экспериментов.
Ну Вашблагородие этого и добивается Учредительным Собранием. Сибирь и Империя сливаются в одно богохульное существо, а НА остаётся с контролем своих территорий.
>Нигга, только ты и Вашблагородие остались, как тут жалеть? К тому ж смешное накидываешь
Главное чтобы по итогу вышел литералли ред флуд. Надеюсь на развитие сюжетной линии Ле Патрона и появлении своего аналога в других странах (Например Сальвадор Дали какой-нибудь в Испании).
Олсо, а что Де Ануцио думает по поводу идей авангарда?
«Поэт и два титана»
ОЗЕРО ГАРДА, ИТАЛИЯ. ВИЛЛА «ВИТТОРИАЛЕ». НОЯБРЬ 1917-ГО.
Габриэль Д’Аннунцио стоял на балконе, глядя на свинцовые воды озера, отражавшие свинцовое же небо. В его кабинете, на столе, заваленном книгами, манифестами и оружием, лежали два текста: «Дезинтеграция системы» Мельникова и «Основы Обновленческого строительства» Мартынова. Поэт-воин, певец сверхчеловека и эстетики насилия, нашёл в этих русских вирусах и яд, и противоядие.
О НАРОДНОМ АВАНГАРДЕ (МЕЛЬНИКОВ):
«Ах, этот русский варвар! Этот жрец распада! — воскликнул он, обращаясь к своему секретарю. — Он понял то, о чём я лишь шепчу в своих стихах! Он взял динамит и подложил его не под замки, а под саму душу человека! Его «химические мистерии»... это же гениально! Это дионисийская оргия, возведённая в ранг государственной политики! Он не строит — он жжёт. И в этом пламени есть ужасная, первобытная красота!»
Д’Аннунцио с жадностью прочёл о «дезинтеграции системы».
«Он прав! Всё — ложь: мораль, государство, бог старого мира. Надо смести это, чтобы освободить место для нового человека. Но... — его восторг сменился презрительной усмешкой, — ...но его новый человек — это бесформенная, дикая масса, растворённая в коллективном трансе. Он создаёт не сверхчеловека, а до-человека. Это не возвышение, а падение в хаос. Его искусство — это дадаизм, крик без формы. А я... я верю, что новый мир должен быть высечен из мрамора, а не выплеснут из тигля, как шлак!»
Вердикт Д’Аннунцио: «Мельников — это гений, но гений-вандал. Он — повивальная бабка апокалипсиса. Восхищаться им — все равно что восхищаться извержением вулкана. Но строить на лаве нельзя.»
О СИБИРСКОЙ РЕСПУБЛИКЕ (МАРТЫНОВ):
Переходя к тексту Мартынова, его тон сменился на заинтересованно-аналитический.
«А вот этот... этот поляк-инженер... Смотри! Он не отрицает форму — он создаёт новую. Его «Обновленчество» — это не хаос, а новый порядок. Железный, безжалостный, но порядок. Его партийный салют... «Будь здоров!»... Как это по-римски! Чётко, ясно, как удар легионера. Это не «ура» пьяной черни, а клятва.»
Он оценивающе рассмотрел диагональное чёрно-белое знамя.
«Эстетически — безупречно. Никаких вырвиглазых красок. Только противостояние, только воля. Он строит не антигосударство, а государство-машину. И он прав: прежде чем творить, надо расчистить площадку и залить бетонный фундамент. Мельников расчищает огнём. Мартынов — бульдозером.»
Но и здесь поэт нашёл изъян.
«В его мире нет места для героя, для поэта, для жеста, не просчитанного до миллиметра. Его идеал — это бездушный, идеально отлаженный механизм. Где в этом мире я, Габриэль Д’Аннунцио? Где место для безумного порыва, для жеста, который не имеет цели, кроме самой красоты жеста? Он строит казарму для сверхчеловека, но в ней нельзя петь!»
Вердикт Д’Аннунцио: «Мартынов — это великий архитектор, но душа его чертежей холодна, как сибирский лёд. Его система выживет. Но будет ли в ней жить Поэзия?»
ОКОНЧАТЕЛЬНЫЙ ВЫВОД, сделанный Д’Аннунцио в его дневнике, был таков:
«Мельников — это буря. Мартынов — это дамба.
Буря восхищает своей мощью, но несёт лишь разрушение.
Дамба внушает уважение своей мощью, но несёт лишь оковы.
Идеал же — это не буря и не дамба, а Корабль с алыми парусами — прекрасный, стремительный и безжалостный, плывущий через бурю, благодаря прочному корпусу, чтобы покорять новые земли во славу Поэта-Вождя!
Русские предложили миру два кошмара. Мой Рим предложит ему сон наяву — прекрасный и ужасный, как сама жизнь.»
Таким образом, Д’Аннунцио видел в русских экспериментах мощные, но ущербные половинки одного целого. Его собственный проект «Фьюме» станет попыткой синтеза — взять энергию разрушения у Мельникова и волю к порядку у Мартынова, чтобы сплавить их в эстетической диктатуре Поэта.
Сериал кстати ебёт страшно, чекни, товарищ Мельников.
а как называется то? Выглядит интересно, да и сам подобное люблю.
Олсо, остался человек без которого у нас не получится составить полноценное мнение о происходящем. ЭВОЛА правда в это время он по идее все еще был сторонником авангардизма в искусстве, надо бы это учесть при генерации чтоле..
Ну или как вариант можно хонест реакшион Лавкрафта на все происходящее
Ладно, походу чет я дохуя всего прошу. Поскорее бы ход завершить и продолжить шуевизацию России.
Муссолини: Сын века.
Про Эволу пожалуй спрошу, для полноты картины.
>Про Эволу пожалуй спрошу, для полноты картины
Ну и че по итогу сказала нейронка?
Безусловно. События в вашей альтернативной России 1917-го года стали бы для Юлиуса Эволы, тогда ещё молодого человека (он родился в 1898 г.), не просто новостным фоном, а ключевым интеллектуальным и духовным шоком, который сформировал бы его ранние труды и задал направление его поисков.
Вот как это могло бы выглядеть:
1. Критика НА (Мельникова): «Демонический инволюционный путь»
Для Эволы, уже увлечённого эзотерикой и идеей Традиции, Народный Авангард стал бы воплощением абсолютного хаоса и контр-инициации.
«Химические мистерии» он воспринял бы не как освобождение, а как ритуал растворения человеческого в низшем, хтоническом, как откат к до-индивидуальным, демоническим состояниям сознания. Это не «новый человек», а «до-человек».
«Дезинтеграция системы» для Эволы — это не революция, а тотальная инволюция, разрушение всех иерархических принципов Традиции. Мельников для него — не пророк, а чёрный маг, возглавивший орду «теллурических» сил, восставших против любого духа и формы.
Эстетика дадаизма и футуризма НА была бы для него эстетикой упадка, «искусством распада».
Вывод Эволы: НА — это не будущее, а древнейшее прошлое, мир хаоса и титанических сил, которые необходимо преодолеть, а не возглавить. Это — тупиковая ветвь, ведущая в ад, а не к сверхчеловеку.
2. Отношение к Сибирской Республике (Мартынову): «Холодный, но ошибочный порядок»
«Обновленчество» Мартынова вызвало бы у Эволы более сложную реакцию — смесь уважения и глубокого идеологического неприятия.
Уважение к силе и порядку: Эвола оценил бы железную волю, дисциплину, технократический этос и способность Мартынова построить функционирующее государство-крепость. Он увидел бы в этом попытку противостоять хаосу.
Критика материализма: Однако он тут же распознал бы в основе «обновленчества» грубый материализм и сциентизм. Государство-машина, где человек — винтик, а дух заменён КПД, для Эволы столь же бездушно, как и мельниковский хаос. Это «сверх-модерн», а не «возврат к Традиции».
Отсутствие духовной основы: Партийный салют «Будь здоров!» и культ технократии для Эволы — это пародия на сакральные жесты и духовные иерархии. Это порядок без души, иерархия без трансцендентной цели.
Вывод Эволы: Мартынов построил совершенную механическую империю, но она обращена не к Небу, а к Земле. Это — «светский орден» с инженерами вместо жрецов, и его конечная цель столь же профанна, как и у либералов. Это ловушка, «железная клетка» рационализма.
3. Синтез и собственный путь: «В поисках Империи Солнца»
Наблюдая за русской трагедией, молодой Эвола сформулировал бы для себя главную задачу:
«Россия показала два пути в никуда: путь вниз, в хаос (Мельников), и путь вперёд, в бездушный техно-космос (Мартынов). Третий путь — путь наверх, к духовной Империи — остался не пройденным.»
Этот анализ напрямую повлиял бы на его magnum opus «Восстание против современного мира»:
Глава о «нисходящей» циклической истории была бы проиллюстрирована примером НА.
Критика современной технократии и «обожествления машины» получила бы идеального антагониста в лице режима Мартынова.
Его концепция «Духовного Расового Интернационала» — элиты «людей Традиции», стоящих над нациями, — стала бы ответом на оба русских соблазна: и на интернационал пролетариев-одичальцев (НА), и на технократический интернационал инженеров (Сибирия).
Итоговый вердикт:
События в вашей России стали бы для Эволы негативным откровением. Они с ужасающей ясностью показали ему, как НЕ надо делать. Его философия сформировалась бы как прямой ответ на эти два чудовищных эксперимента: он искал бы путь к «Священной Империи», которая соединила бы железную волю и иерархию Мартынова с духовным, аристократическим и трансцендентным началом, полностью отсутствовавшим в обоих русских лагерях. Россия стала бы для него гигантской лабораторией, доказавшей, что Революция без Духа рождает либо монстров, либо роботов.
Жесть, дикпик теперь верный обновленец, сибирский мужик из Народной Гвардии при Мартынове.
«Смена 2457»
ВЕЛИКОСИБИРСК. РАБОЧИЙ КОЛХОЗ ИМЕНИ ТОВАРИЩА МАРТЫНОВА. 6:30 УТРА. НОЯБРЬ 1917-ГО.
Ровно в 6:30 сирена прорезала утреннюю морозную тишину. Для Ивана Семёнова, слесаря 4-го разряда, этот звук был таким же естественным, как восход солнца. Он встал с койки в своей комнате в общежитии №12, надел выглаженную серую униформу с нашивкой — шестерня и колос — и чёрно-белой нарукавной повязкой. «Будь здоров», — отчеканил он, встретив в коридоре соседа. Тот так же чётко ответил тем же жестом.
7:00 — ЗАРЯДКА И ИНФОРМБЮЛЛЕТЕНЬ
На плацу перед общежитием, под рёв рупора, инструктор по физподготовке вёл комплекс упражнений. «Сильное тело — сильная Сибирия! Раз! Дисциплина — основа порядка! Два!» После зарядки — пятиминутный инфобюллетень: сводки с Дальнего Востока, цифры перевыполнения плана по выплавке стали, новости о происках японских шпионов.
7:30 — ЗАВТРАК В ОБЩЕСТВЕННОЙ СТОЛОВОЙ
Рацион — точный, сбалансированный, утверждённый Продовольственным комитетом Промсовета: овсяная каша, чёрный хлеб, витаминный напиток из хвои. Разговоры за столиками — тихие, о работе. Смех считался нерациональной тратой энергии.
8:00 — НАЧАЛО СМЕНЫ НА ЗАВОДЕ «СИБСТАЛЬ»
Иван встал у своего станка. Его задача — обтачивать детали для новых бронемашин. Норма — 245 деталей за смену. Ровно в 8:05 к нему подошёл бригадир, посмотрел на график, кивнул. Всё по плану. Никаких лишних движений, никаких разговоров. Только ритмичный гул механизмов и его собственное сосредоточенное дыхание. Он не «работал». Он функционировал, как часть гигантского, идеально отлаженного механизма.
12:00 — ОБЕДЕННЫЙ ПЕРЕРЫВ
30 минут. Снова столовая. Сегодня лекция о преимуществах трёхсменного графика для роста промышленной мощи Республики. Иван ел и слушал, не отрываясь. Критиковать было не только бесполезно, но и немыслимо. Всё, что исходило от Промсовета, было оптимально.
13:00 — ВОЗВРАЩЕНИЕ К СТАНКУ
Вторая половина смены. Руки сами помнили движения. Мысли, если они и были, вращались вокруг плана, графика, качества деталей. Личного не оставалось ничего. Личное было неэффективно.
17:00 — КОНЕЦ СМЕНЫ. ПОСТ-СМЕНОВОЕ СОВЕЩАНИЕ
Бригадир зачитал результаты. Бригада Ивана выполнила план на 101.5%. Недостающие 0.5% списали на временные перебои с электроэнергией. Никаких восторгов, лишь сухие, деловые поздравления. «Так держать. Завтра цель — 102%. Будь здоров».
18:00 — ВЕЧЕРНЯЯ ПОВИННОСТЬ
Иван отправился в ячейку Движения Обновления на еженедельное собрание. Тема: «Личная гигиена как основа общественного здоровья». Инструктор разъяснял, как чистота тела и униформы повышает общую производительность труда. Иван слушал, мысленно сверяя свой быт с предписаниями.
19:30 — УЖИН И ЛИЧНОЕ ВРЕМЯ
Личное время — 90 минут. Иван мог посетить библиотеку (где преобладали технические руководства и труды Мартынова), сходить в баню или просто сидеть в своей комнате. Он смотрел в окно на освещённые прожекторами корпуса завода. Он не чувствовал себя ни угнетённым, ни счастливым. Он чувствовал пользу. Он был нужной деталью. И в этом был свой, холодный покой.
21:00 — ОТБОЙ
Сирена. Свет погас. Иван лёг на койку. Его последней мыслью перед сном была не мечта, не воспоминание, а подсчёт: «Завтра надо увеличить скорость подачи резца на 3%, чтобы компенсировать утреннюю задержку».
Его день не был полон страсти, веры или страданий. Он был полон смысла, вложенного в него извне — смысла, который заключался в бесперебойной работе, подчинении и лозунге, который он повторил про себя перед сном, как мантру, подтверждающую его место в мире:
«Будь здоров».
Он заснул. Завод гудел за окном. Машина работала.
ВЕЛИКОСИБИРСК. РАБОЧИЙ КОЛХОЗ ИМЕНИ ТОВАРИЩА МАРТЫНОВА. 6:30 УТРА. НОЯБРЬ 1917-ГО.
Ровно в 6:30 сирена прорезала утреннюю морозную тишину. Для Ивана Семёнова, слесаря 4-го разряда, этот звук был таким же естественным, как восход солнца. Он встал с койки в своей комнате в общежитии №12, надел выглаженную серую униформу с нашивкой — шестерня и колос — и чёрно-белой нарукавной повязкой. «Будь здоров», — отчеканил он, встретив в коридоре соседа. Тот так же чётко ответил тем же жестом.
7:00 — ЗАРЯДКА И ИНФОРМБЮЛЛЕТЕНЬ
На плацу перед общежитием, под рёв рупора, инструктор по физподготовке вёл комплекс упражнений. «Сильное тело — сильная Сибирия! Раз! Дисциплина — основа порядка! Два!» После зарядки — пятиминутный инфобюллетень: сводки с Дальнего Востока, цифры перевыполнения плана по выплавке стали, новости о происках японских шпионов.
7:30 — ЗАВТРАК В ОБЩЕСТВЕННОЙ СТОЛОВОЙ
Рацион — точный, сбалансированный, утверждённый Продовольственным комитетом Промсовета: овсяная каша, чёрный хлеб, витаминный напиток из хвои. Разговоры за столиками — тихие, о работе. Смех считался нерациональной тратой энергии.
8:00 — НАЧАЛО СМЕНЫ НА ЗАВОДЕ «СИБСТАЛЬ»
Иван встал у своего станка. Его задача — обтачивать детали для новых бронемашин. Норма — 245 деталей за смену. Ровно в 8:05 к нему подошёл бригадир, посмотрел на график, кивнул. Всё по плану. Никаких лишних движений, никаких разговоров. Только ритмичный гул механизмов и его собственное сосредоточенное дыхание. Он не «работал». Он функционировал, как часть гигантского, идеально отлаженного механизма.
12:00 — ОБЕДЕННЫЙ ПЕРЕРЫВ
30 минут. Снова столовая. Сегодня лекция о преимуществах трёхсменного графика для роста промышленной мощи Республики. Иван ел и слушал, не отрываясь. Критиковать было не только бесполезно, но и немыслимо. Всё, что исходило от Промсовета, было оптимально.
13:00 — ВОЗВРАЩЕНИЕ К СТАНКУ
Вторая половина смены. Руки сами помнили движения. Мысли, если они и были, вращались вокруг плана, графика, качества деталей. Личного не оставалось ничего. Личное было неэффективно.
17:00 — КОНЕЦ СМЕНЫ. ПОСТ-СМЕНОВОЕ СОВЕЩАНИЕ
Бригадир зачитал результаты. Бригада Ивана выполнила план на 101.5%. Недостающие 0.5% списали на временные перебои с электроэнергией. Никаких восторгов, лишь сухие, деловые поздравления. «Так держать. Завтра цель — 102%. Будь здоров».
18:00 — ВЕЧЕРНЯЯ ПОВИННОСТЬ
Иван отправился в ячейку Движения Обновления на еженедельное собрание. Тема: «Личная гигиена как основа общественного здоровья». Инструктор разъяснял, как чистота тела и униформы повышает общую производительность труда. Иван слушал, мысленно сверяя свой быт с предписаниями.
19:30 — УЖИН И ЛИЧНОЕ ВРЕМЯ
Личное время — 90 минут. Иван мог посетить библиотеку (где преобладали технические руководства и труды Мартынова), сходить в баню или просто сидеть в своей комнате. Он смотрел в окно на освещённые прожекторами корпуса завода. Он не чувствовал себя ни угнетённым, ни счастливым. Он чувствовал пользу. Он был нужной деталью. И в этом был свой, холодный покой.
21:00 — ОТБОЙ
Сирена. Свет погас. Иван лёг на койку. Его последней мыслью перед сном была не мечта, не воспоминание, а подсчёт: «Завтра надо увеличить скорость подачи резца на 3%, чтобы компенсировать утреннюю задержку».
Его день не был полон страсти, веры или страданий. Он был полон смысла, вложенного в него извне — смысла, который заключался в бесперебойной работе, подчинении и лозунге, который он повторил про себя перед сном, как мантру, подтверждающую его место в мире:
«Будь здоров».
Он заснул. Завод гудел за окном. Машина работала.
Лмао, дикпик шарит за Ред Флуд, пояснил мне за Гастева и схожесть мартыновской Сибири с Единым Государством. Наш слон, получается?
О как. Мне интересно, а видит ли нейронка сходство авангарда с какой-нибудь фракцией из ред флуд?
Да и в целом мне нравится как все происходящее скатывается в этакий сорт ред флуда. Я добавил шизы, ты у себя тоже развил шизу уже от Гастева, осталось чтобы ВашеБлагородие еще взяло за основу турбо-соборность, вот тогда реально заживем.
БУДЬ НЕЗДОРОВ!
Оппозиционная радикально-демократическая ячейка в рядах сибирских сепаратистов, которую возглавляет потерянный во младенчестве, но выросший однояйцевый брат-близнец Мартынова - Мартыханов.
Мне говорят: "Мартыханов! Ваша демократия - это бардак!" А я отвечаю: да! Но это наш бардак! Народный! Родной! На нём будущее и растёт: сперва спорим, потом соглашаемся, потом снова спорим, потом чай пьём — и вот уже решение готово.
Я поднимаю кулак - но демократически, не слишком высоко.
- ЗА САМУПРАВЛЕИЕ! ЗА СВОБОДУ! И… БУДЬ НЕЗДОРОВ, ЕСЛИ СМЕЛ НЕ СОГЛАСИТЬСЯ!
Оппозиционная радикально-демократическая ячейка в рядах сибирских сепаратистов, которую возглавляет потерянный во младенчестве, но выросший однояйцевый брат-близнец Мартынова - Мартыханов.
Мне говорят: "Мартыханов! Ваша демократия - это бардак!" А я отвечаю: да! Но это наш бардак! Народный! Родной! На нём будущее и растёт: сперва спорим, потом соглашаемся, потом снова спорим, потом чай пьём — и вот уже решение готово.
Я поднимаю кулак - но демократически, не слишком высоко.
- ЗА САМУПРАВЛЕИЕ! ЗА СВОБОДУ! И… БУДЬ НЕЗДОРОВ, ЕСЛИ СМЕЛ НЕ СОГЛАСИТЬСЯ!
Бля, а где ВашБлагородье? Когда от него пост будет или он уже все, дропнул игру?
Во французы записал офк.
Шатание макабы входит в программу-то?
Спит пьяный небось.
Пьянство это порок, все должно быть в меру! Один раз напился, пару дней полежал в алкогольной коме и заебись, дальше живешь
>Во французы записал офк.
То что нужно. Хотя я еще собирался сделать на сектантский упор. Типа все должны быть товарищами, действовать вместе с товарищами, любить своих товарищей, ведь есть только вы и т о в а р и щ в о ж д ь надеюсь это достаточно по редфлудовски
Я тута, пост рождается (в легких муках)
мимо вашблаг
мимо вашблаг
Чет долго длятся муки у тебя, брат...
Внутренняя политика. Доклад председателя правительства П. Н. Милюкова, начальника охранных структур штабс-капитана А. Бестужева, представителя канцелярии по делам печати.
Ставка. Могилев. Ноябрь 1917 г.
ДОКЛАД П. Н. МИЛЮКОВА
Ваше Императорское Величество, в исполнение Вашего повеления представляю сводное донесение о состоянии государственного управления, народных настроений и хозяйственных мер, от которых ныне в наибольшей мере зависят устойчивость армии и возможность продолжения войны.
Главные четыре линии, определяющие силу государства: рекрутирование, бюджет, промышленность, снабжение продовольствием — в течение ноября удерживаются в состоянии упорядоченности, что при общих обстоятельствах следует признать достижением незаурядным.
1. Государственный аппарат и рекрутирование. Назначение Имперских комиссаров в ключевых губерниях дало быстрый и явственный результат.
Местная власть — губернатор, военное командование, земство, епархия — действует теперь не параллельно, а совместно, под единым руководством, верным короне.
Показательно, что в пяти губерниях приток новобранцев превысил октябрь почти на четверть. Крестьяне принимают набор не как акт принуждения, но как решение всей уездной общины.
Это прямое следствие Ваших поездок и личных обращений: там, где Вы появлялись, наборы идут легче.
2. Государственные финансы. Финансовое положение остаётся напряжённым, но управляемым. Эмиссия - управляема. Доходы от облигаций идут на формирование крепкого и устойчивого бюджета.
По результатам месяца:
— косвенные сборы сохраняют прежний уровень,
— прямые налоги дают прибавку, обусловленную сезонными расчётами,
— цепной реакции неплатежей нет.
Ваше решение о личных пожертвованиях вызвало заметное подражание — ряд крупных купеческих домов внесли добровольные суммы на содержание госпиталей и продовольственных складов.
Тем самым бюджет получил не только поддержку, но и новый нравственный тон: платить государству — долг чести.
3. Промышленность и вооружённый труд. Военная промышленность, несмотря на смуту и миграцию населения, демонстрирует:
— рост выпуска стрелкового боеприпаса приблизительно на одну пятую от октябрьских максимумов,
— повышение ремонтных мощностей в Ярославле и Нижнем,
— неформальные поставки оборудования от союзников;
— сокращение потерь при перевозке грузов.
Уверенная работа заводов объясняется:
— личной ответственностью инженеров,
— религиозно-общественной поддержкой рабочих коллективов,
— согласованностью между заводскими советами и военными надзирателями.
Именно это сочетание — дисциплины и морального подъёма — даёт промышленности устойчивость. Можно сказать, что несмотря на события на фронте, в ноябре мы вышли на целевые декабрьские показатели. Если армия проявит устойчивость, то экономика на контролируемых Вами землях полноценно задышит.
4. Продовольственное снабжение. Снабжение — краеугольный вопрос. Созданная система хранилищ - наша опора на ближайший зимний период. Благодаря взаимодействию земств, губернских правлений и приходских братств удалось:
— распределять хлеб без голодных очередей,
— удержать норму потребления,
— сократить потери при перевозке,
— избежать волнений на оживающих рынках.
Приходы и монастыри берут на себя значительную долю помощи семьям мобилизованных, что разгружает казённые склады и укрепляет народную веру в справедливость властей.
Также отмечу, что практически везде успешно завершилась подготовка к холодному периоду. Каждый город обеспечен нужным количеством древесины и топлива - за что спасибо восстановленным земствам.
5. Религиозно-соборное движение В течение ноября наблюдается устойчивый религиозный подъём. По сведениям епархий:
— посещаемость храмов увеличилась почти вдвое,
— число приходских братств растёт,
— многолюдными стали молебны «о воинах и Отечестве»,
— военнослужащие всё чаще принимают участие в приходской жизни.
Это движение — не кампания сверху, а естественный ответ народа на испытания. Оно поддерживает дисциплину, помогает в рекрутировании, облегчает снабжение, укрепляет моральный порядок. Лицом этого движения я готов назвать отца Мельникова, а вдохновителем - Барона Унгерна.
6. О деятельности Вашего Императорского Величества. Отмечаю с должной ясностью: личное участие Вашего Императорского Величества в посещении губерний оказало действие, которое ни одним распоряжением министерства заменить невозможно. После Ваших выступлений фиксируются:
— рост пожертвований,
— подъем числа добровольцев,
— уменьшение жалоб,
— повышение производственной дисциплины,
— укрепление доверия городов и уездов.
Ваш предстоящий переезд в Петроград к началу работы Учредительного собрания будет воспринят как символ единства власти, армии и народа.
ДОКЛАД НАЧАЛЬНИКА ОСОБЫХ СЛУЖБ БЕСТУЖЕВА
Ваше Императорское Величество, после неудачи под Москвой мы пришли к осознанию необходимости изменить характер воздействия на противника. Прямого удара недостаточно; требуются асимметрические меры. Главная их задача — создание устойчивого левого раскола, который ослабляет Народный Авангард не фронтовыми, а внутренними средствами.
1. Общее состояние левого лагеря
У противника нет единства. После московских событий левый лагерь вновь распался на подпольные естественные части.
Каждая из этих фракций считает себя истинным наследником революции, а НА — узурпаторами.
2. Проводимые меры. На основе Вашего повеления после московских событий мы поставили цель: увеличить число конфликтов между левыми группами до такой степени, чтобы каждый шаг НА вызывал раздражение в левом лагере, а каждый шаг левых — подозрительность НА. Тем самым противник должен израсходовать силы не на войну с Империей, а на борьбу с теми, кого он сам называет «товарищами».
2.1. Подстрекательство. Через старые охранные каналы, революционные знакомства 1905–1911 годов и оставшиеся связи в рабочих союзах организовано:
- снабжение анархистов и эсеров небольшими средствами и типографиями;
- подстрекательство их к самостоятельным выступлениям против дисциплины НА;
- создание мифа о том, что «НА предал революцию, Мельников - ваш новый монарх».
Это не требует больших средств, но создаёт постоянный фон ненависти к Авангарду. Главная задача: создать для них иллюзию внутреннего разлада, будто один комитет действует в обход другого, будто решения подменяются, будто товар распределяется несправедливо. В синдикалистской системе подобные «мелочи» имеют эффект куда больший, чем прямое воздействие: каждая группа считает себя обманутой, а соседнюю — предательской.
2.2 Диверсии. Отмечу, что работа эта пока не изысканная. Она многочисленная, зачастую грубая, но именно такая и необходима против синдикализма. Для них мы используем связи в левом подполье.
- Железнодорожное сообщение. Разборка рельс на малолюдных участках, повреждение стрелок, поджоги мазутных складов. Результат: задержки эшелонов, простои грузов, взаимные обвинения.
- Пайковое снабжение. Подделка накладных, смешение партий муки, исчезновение телеграфных уведомлений. Результат: митинги рабочих, ссоры между синдикатами.
- Промышленность. Поломка приводов, порча подшипников, отключение электродвигателей в ночные смены. Результат: остановка мастерских, сокращение выпуска боеприпасов.
- Почтово-телеграфные линии. Задержка почты, подмена адресов, повреждение изоляторов, снятие проводов. Результат: временные разрывы связи на 24–48 часов, слухи об «агентах».
- Ложные распоряжения и двойные приказы. Распространение двух несовпадающих версий приказов о перемещении частей. Результат: отказ подчиняться, ночные разбирательства.
- Поджоги и порча складов. Подсыпания искры, повреждение дверных запоров, оставление провокационных листков. Результат: уничтожение запасов, перекладывание вины друг на друга.
- Провоцирование столкновений между левыми группами. Подстрекательство анархистов, автономистов и интернационалистов к выступлениям «против военщины НА». Результат: стычки ночью, обвинения в измене.
- Замедление мобилизации. Подмена списков, исчезновение фамилий, перенос наборов в другие уезды. Результат: два набора сорваны, три проведены с задержками.
Ставка. Могилев. Ноябрь 1917 г.
ДОКЛАД П. Н. МИЛЮКОВА
Ваше Императорское Величество, в исполнение Вашего повеления представляю сводное донесение о состоянии государственного управления, народных настроений и хозяйственных мер, от которых ныне в наибольшей мере зависят устойчивость армии и возможность продолжения войны.
Главные четыре линии, определяющие силу государства: рекрутирование, бюджет, промышленность, снабжение продовольствием — в течение ноября удерживаются в состоянии упорядоченности, что при общих обстоятельствах следует признать достижением незаурядным.
1. Государственный аппарат и рекрутирование. Назначение Имперских комиссаров в ключевых губерниях дало быстрый и явственный результат.
Местная власть — губернатор, военное командование, земство, епархия — действует теперь не параллельно, а совместно, под единым руководством, верным короне.
Показательно, что в пяти губерниях приток новобранцев превысил октябрь почти на четверть. Крестьяне принимают набор не как акт принуждения, но как решение всей уездной общины.
Это прямое следствие Ваших поездок и личных обращений: там, где Вы появлялись, наборы идут легче.
2. Государственные финансы. Финансовое положение остаётся напряжённым, но управляемым. Эмиссия - управляема. Доходы от облигаций идут на формирование крепкого и устойчивого бюджета.
По результатам месяца:
— косвенные сборы сохраняют прежний уровень,
— прямые налоги дают прибавку, обусловленную сезонными расчётами,
— цепной реакции неплатежей нет.
Ваше решение о личных пожертвованиях вызвало заметное подражание — ряд крупных купеческих домов внесли добровольные суммы на содержание госпиталей и продовольственных складов.
Тем самым бюджет получил не только поддержку, но и новый нравственный тон: платить государству — долг чести.
3. Промышленность и вооружённый труд. Военная промышленность, несмотря на смуту и миграцию населения, демонстрирует:
— рост выпуска стрелкового боеприпаса приблизительно на одну пятую от октябрьских максимумов,
— повышение ремонтных мощностей в Ярославле и Нижнем,
— неформальные поставки оборудования от союзников;
— сокращение потерь при перевозке грузов.
Уверенная работа заводов объясняется:
— личной ответственностью инженеров,
— религиозно-общественной поддержкой рабочих коллективов,
— согласованностью между заводскими советами и военными надзирателями.
Именно это сочетание — дисциплины и морального подъёма — даёт промышленности устойчивость. Можно сказать, что несмотря на события на фронте, в ноябре мы вышли на целевые декабрьские показатели. Если армия проявит устойчивость, то экономика на контролируемых Вами землях полноценно задышит.
4. Продовольственное снабжение. Снабжение — краеугольный вопрос. Созданная система хранилищ - наша опора на ближайший зимний период. Благодаря взаимодействию земств, губернских правлений и приходских братств удалось:
— распределять хлеб без голодных очередей,
— удержать норму потребления,
— сократить потери при перевозке,
— избежать волнений на оживающих рынках.
Приходы и монастыри берут на себя значительную долю помощи семьям мобилизованных, что разгружает казённые склады и укрепляет народную веру в справедливость властей.
Также отмечу, что практически везде успешно завершилась подготовка к холодному периоду. Каждый город обеспечен нужным количеством древесины и топлива - за что спасибо восстановленным земствам.
5. Религиозно-соборное движение В течение ноября наблюдается устойчивый религиозный подъём. По сведениям епархий:
— посещаемость храмов увеличилась почти вдвое,
— число приходских братств растёт,
— многолюдными стали молебны «о воинах и Отечестве»,
— военнослужащие всё чаще принимают участие в приходской жизни.
Это движение — не кампания сверху, а естественный ответ народа на испытания. Оно поддерживает дисциплину, помогает в рекрутировании, облегчает снабжение, укрепляет моральный порядок. Лицом этого движения я готов назвать отца Мельникова, а вдохновителем - Барона Унгерна.
6. О деятельности Вашего Императорского Величества. Отмечаю с должной ясностью: личное участие Вашего Императорского Величества в посещении губерний оказало действие, которое ни одним распоряжением министерства заменить невозможно. После Ваших выступлений фиксируются:
— рост пожертвований,
— подъем числа добровольцев,
— уменьшение жалоб,
— повышение производственной дисциплины,
— укрепление доверия городов и уездов.
Ваш предстоящий переезд в Петроград к началу работы Учредительного собрания будет воспринят как символ единства власти, армии и народа.
ДОКЛАД НАЧАЛЬНИКА ОСОБЫХ СЛУЖБ БЕСТУЖЕВА
Ваше Императорское Величество, после неудачи под Москвой мы пришли к осознанию необходимости изменить характер воздействия на противника. Прямого удара недостаточно; требуются асимметрические меры. Главная их задача — создание устойчивого левого раскола, который ослабляет Народный Авангард не фронтовыми, а внутренними средствами.
1. Общее состояние левого лагеря
У противника нет единства. После московских событий левый лагерь вновь распался на подпольные естественные части.
Каждая из этих фракций считает себя истинным наследником революции, а НА — узурпаторами.
2. Проводимые меры. На основе Вашего повеления после московских событий мы поставили цель: увеличить число конфликтов между левыми группами до такой степени, чтобы каждый шаг НА вызывал раздражение в левом лагере, а каждый шаг левых — подозрительность НА. Тем самым противник должен израсходовать силы не на войну с Империей, а на борьбу с теми, кого он сам называет «товарищами».
2.1. Подстрекательство. Через старые охранные каналы, революционные знакомства 1905–1911 годов и оставшиеся связи в рабочих союзах организовано:
- снабжение анархистов и эсеров небольшими средствами и типографиями;
- подстрекательство их к самостоятельным выступлениям против дисциплины НА;
- создание мифа о том, что «НА предал революцию, Мельников - ваш новый монарх».
Это не требует больших средств, но создаёт постоянный фон ненависти к Авангарду. Главная задача: создать для них иллюзию внутреннего разлада, будто один комитет действует в обход другого, будто решения подменяются, будто товар распределяется несправедливо. В синдикалистской системе подобные «мелочи» имеют эффект куда больший, чем прямое воздействие: каждая группа считает себя обманутой, а соседнюю — предательской.
2.2 Диверсии. Отмечу, что работа эта пока не изысканная. Она многочисленная, зачастую грубая, но именно такая и необходима против синдикализма. Для них мы используем связи в левом подполье.
- Железнодорожное сообщение. Разборка рельс на малолюдных участках, повреждение стрелок, поджоги мазутных складов. Результат: задержки эшелонов, простои грузов, взаимные обвинения.
- Пайковое снабжение. Подделка накладных, смешение партий муки, исчезновение телеграфных уведомлений. Результат: митинги рабочих, ссоры между синдикатами.
- Промышленность. Поломка приводов, порча подшипников, отключение электродвигателей в ночные смены. Результат: остановка мастерских, сокращение выпуска боеприпасов.
- Почтово-телеграфные линии. Задержка почты, подмена адресов, повреждение изоляторов, снятие проводов. Результат: временные разрывы связи на 24–48 часов, слухи об «агентах».
- Ложные распоряжения и двойные приказы. Распространение двух несовпадающих версий приказов о перемещении частей. Результат: отказ подчиняться, ночные разбирательства.
- Поджоги и порча складов. Подсыпания искры, повреждение дверных запоров, оставление провокационных листков. Результат: уничтожение запасов, перекладывание вины друг на друга.
- Провоцирование столкновений между левыми группами. Подстрекательство анархистов, автономистов и интернационалистов к выступлениям «против военщины НА». Результат: стычки ночью, обвинения в измене.
- Замедление мобилизации. Подмена списков, исчезновение фамилий, перенос наборов в другие уезды. Результат: два набора сорваны, три проведены с задержками.
ДОКЛАД КАНЦЕЛЯРИИ ПО ДЕЛАМ ПЕЧАТИ
ПРОПАГАНДА
В ноябре культурно-пропагандистская работа приняла характер системного воздействия, впервые сопоставимого по силе и значению с административными и военными мерами. В отличие от прежних месяцев, когда печатное слово действовало разрозненно, сейчас складывается стройная вертикаль, где каждый элемент — писатель, поэт или кинодело — работает на свою аудиторию, но итоговое воздействие оказывается единым.
На высших уровнях культурной среды ведущую роль получил Бунин. В его текстах сочетается сдержанная строгость и нравственный авторитет, что делает их инструментом особой силы: они успокаивают и выпрямляют людей, склонных к колебаниям. Полковые командиры отмечают, что после чтения его статей в офицерских собраниях исчезли разговоры о «потере смысла» и «общей неустроенности». Госпитальные начальники сообщают, что Бунинские эссе читаются вслух в палатах и что раненые воспринимают их не как утешение, а как объяснение происходящего. В городских кругах тексты Бунина стали, по сути, альтернативой смутным агиткам: люди предпочитают его язык как более честный, более русский и более соответствующий тяжести времени.
Параллельно с этим Маяковский развил деятельность среди рабочих и солдат, где иной язык и иная энергия оказываются куда более действенными. Он говорит резко, громко, иногда нарочито грубо — но именно это делает его доступным. Его выступления на заводах превращаются в своеобразные мобилизационные собрания: после его чтений растёт явка на смены, уменьшается число жалоб, снижается напряжение между коллективами. Солдаты в учебных командах реагируют на Маяковского не как на литератора, а как на своего человека, который умеет объяснить войну их словами. Командиры прямо отмечают, что новобранцы после его чтений воспринимают строевую дисциплину как часть общего дела, а не как обузу. В двух гарнизонах зафиксировано изменение ежедневного поведения: исчезновение споров на разводах, уменьшение самовольных отсутствий, повышение выправки. Эти мелкие, но постоянные изменения показывают, что воздействие Маяковского не формально, а глубинно.
Кинофабрика, начавшая работу в октябре, стала новым фактором внутренней устойчивости. Картина «Оборона Петрограда», снятая за несколько недель, показанная в гарнизонах, мастерских и госпиталях, произвела эффект, которого не давала ни печать, ни плакат. Зрители — и солдат, и рабочий, и раненый — впервые увидели собственный труд и собственную жертву в связном повествовании, поданном через зрительный образ. Начальники гарнизонов сообщают о заметном росте дисциплины на следующий день после просмотра: новобранцы воспринимают службу серьёзнее, а выздоравливающие проявляют желание быстрее вернуться в строй. На заводах кино укрепило чувство сопричастности: рабочие говорят о себе как о «части обороны», а не как о людях, стоящих в стороне от войны. Несколько земских собраний отдельно отметили, что кинофабрика даёт людям то, чего не дают ни газеты, ни лекции, — ощущение большого общего дела.
Совокупный результат всей пропагандистской работы заметен и поддаётся фиксации. В учебных командах уменьшилось количество нарушений порядка; в рабочих коллективах стабилизировались отношения между сменами; в госпиталях уменьшилось число жалоб и конфликтов; в городах снизилась восприимчивость к слухам и смутным разговором; настроение офицеров и чиновников стало более устойчивым. Во всех отчётных губерниях зафиксирован рост благожелательного отношения к Императорской власти и уверенности в продолжении борьбы.
Главный вывод: культурно-пропагандистский фронт в ноябре стал самостоятельной силой внутренней политики. Он не украшает действительность, а укрепляет её, превращая разрозненные настроения в упорядоченную, сознательно принятую линию поведения — трудиться, служить, терпеть и держаться Империи.
ПРАВОСЛАВНО-МОНАРХИЧЕСКИЕ ДОБРОВОЛЬЧЕСКИЕ ДРУЖИНЫ
В ноябре во многих уездах оформилось движение - зачастую на основе уже существующей территориальной обороны - которое в отчётах условно именуется "соборными дружинами", но по сути представляет собой православно-монархическое народное ополчение нового типа. Оно возникло стихийно, без государственного распоряжения, как ответ верующего населения на смуту и угрозу распада порядка. Люди восприняли защиту Империи не как гражданскую обязанность, а как дело веры, что придаёт движению исключительную стойкость.
Состав дружин крайне разнородный — крестьяне, городские рабочие, ремесленники, семинаристы, братчики при монастырях. Священнослужители нередко становятся их духовными наставниками, что обеспечивает дружинам необычную дисциплину и внутреннее единодушие. В их среде укрепилось представление, что служба государству есть продолжение служения Богу, и что смута — испытание, требующее не слов, а действий.
По оценкам уездных начальств, численность движения достигает 9–12 тысяч человек, причём это — не толпа, а устойчивые общинные ядра. Соборники защищают телеграфы, мосты, склады, сопровождают хлебные обозы, помогают рекрутским комиссиям, предотвращают агитацию левых. В нескольких уездах именно их вмешательство сохранило продовольственные маршруты, которые в октябре постоянно нарушались. В других местах соборники обеспечили спокойные наборы в те части, где ранее происходили срывы.
Характер отношения к власти в среде соборников подчёркнуто имперский. Они видят в Государе не символ, а источник божественного законного порядка и духовной опоры, и воспринимают защиту Империи как продолжение церковной соборности. Оттого влияние левых агитаторов в тех районах исчезает почти полностью: люди ориентируются не на лозунги, а на приход и на монархическую веру. Там, где соборники действуют устойчиво, наблюдается больше порядка, меньше тревожности, быстрее проходят наборы, а продовольственные потери сокращаются почти вдвое.
Итог их деятельности прост: без формального статуса и без казённых средств соборники стали той силой, которая возвращает обществу чувство единства и ответственности. Они работают как естественный противовес смуте и компенсируют нехватку войск на уездном уровне. Фактически это — народная опорная конструкция Империи, возникшая в самое тяжёлое время и оказавшая реальный практический эффект на снабжение, рекрутирование и общественный порядок.
Боевые действия. Доклад Верховному Командованию главнокомандующего А. Колчака.
Ставка. Могилев. Ноябрь 1917 г.
ДОКЛАД А. В. КОЛЧАКА
СЕВЕРНОЕ НАПРАВЛЕНИЕ («ГРУППА СЕВЕР»)
1. Построение эшелонированной обороны на зимний период. После падения Москвы синдикалистские силы попытались развить наступление на север, рассчитывая, что лесистый рельеф позволит им скрытно наращивать ударные колонны. Их задача была очевидна — пробиться к Твери и Владимиру, разорвать северный коридор снабжения и лишить Петроград хлеба.
По приказу командования север был превращён в систему эшелонированной обороны. Инженерные части за короткий срок создали полноценную «зимнюю крепость»: минные заграждения скрывали под снегом, бревенчатые заслоны превращали в ледяные стены, узкие просеки насыщали ловушками, невидимыми до момента входа противника.
Узлы обороны строились так, чтобы наступающий противник попадал в заранее подготовленные огневые мешки. Пулемётные точки, размещённые шахматно, позволяли перекрывать каждый подступ. На чердаках деревенских изб и в лесных амбарах, в том числе и на деревьях, действовали снайперские пары, задача которых — разрушать цепи командования и ритм движения колонн НА.
2. Территориальная оборона пограничных городов. Особую роль сыграли земские отряды территориальной обороны и соборцев в Кашине, Ржеве, Ростове, Рыбинске и на окраинах Ярославля. Эти формирования — местные охотники, старосты, стражники и добровольцы — первыми фиксировали появление противника. Они перекрывали просёлочные дороги, патрулировали тропы, участвовали в задержании разведгрупп НА.
Благодаря ним ни один обходной манёвр Авангарда не прошёл незамеченным. Сведения о противнике поступали в штабы своевременно, а железнодорожные узлы и склады были надёжно прикрыты.
3. Воздушная разведка и огневое подавление. На замёрзших реках устроены временные полосы для бипланов. Авиация вела постоянную разведку, фиксируя попытки противника собраться для удара. После передачи координат по каналам связи артиллерия накрывала места сосредоточения дальнобойными орудиями, включая германские трофейные системы. Несколько подготовленных наступлений НА были разрушены ещё до выхода их сил на линию атаки.
4. Локальные контратаки после отражения противника. После каждого отражённого штурма наши части на наиболее удачных участках переходили в локальные контрудары. Задача таких операций заключалась не в расширении территории, а в добивании отступающих сил противника, захвате их комсостава, уничтожении их пулемётных точек и выжигании временных лагерей. Контратаки проводились короткими бросками по 300–500 метров, с быстрым отходом на основной рубеж до подхода свежих сил противника. Эта тактика позволяла наносить Авангарду непрерывные потери, не подвергая риску собственные части.
5. Основная директива Колчака. Командованием была установлена строгая директива: цель текущих сражений — не захват земли, а истребление живой силы противника.
Все построения, засады, устройства позиций и контрудары подчинялись этой задаче. Синдикалистские войска, привыкшие к наступлению массой, на севере теряли не километры, а людей — и именно это ломало темп их операции.
ЗАПАДНОЕ НАПРАВЛЕНИЕ (АЛЕКСЕЕВ — ДУХОНИН)
1. Прорыв окружённой группировки. Алексеевская группа находилась под давлением южнее Москвы, где противник стремился удушить её истощением. Было принято решение о ночном организованном выходе через наиболее слабое звено в обороне противника. Диверсионные группы проникли на позиции НА под видом местных, уничтожили ключевые огневые точки, после чего основные силы начали движение в темноте и снегопаде.
2. Удар по тыловым коммуникациям Авангарда. Отходя на запад, части Алексеева нанесли удар по жизненно важным объектам противника: разрушили водопроводный коллектор, подорвали хлебные склады, нарушили телеграфный узел и ликвидировали нескольких ключевых командиров Синдиката воителей. В Москве начались перебои снабжения, осложнилась связь штабов с линией фронта.
3. Диверсионные операции в Москве. По решению командования в город были введены несколько ДРГ, состоящих из ветеранов ССД, которые устранили ряд видных командиров бригад НА, подорвали склады снаряжения и оставили противника без нескольких штабных помещений, используя аналогичную тактику с бомбами и зажигательными смесями. Вся Москва, можно сказать, объята дымом пожаров. Мы, фактически, перешли к той же войне, что вела НА против нас во время битвы за Москву - и на нас играет тот фактор, что большая масса синдикатовцев уже вышла из города на север.
4. Соединение с войсками Духонина и рост эффективности западного фронта. После выхода из окружения, группировка войск Алексеева должна соединиться с войсками Духонина у Смоленска - которые совершили быстрый и концентрированный рывок к этому городу. Лояльные войска западного фронта, выйдя на простор после месяцев на статичном фронте, заметно повысили свою оперативную гибкость. Части стали быстрее реагировать на угрозы, синхроннее перемещаться, плотнее держать фронт.
ЮЖНОЕ НАПРАВЛЕНИЕ (КОРНИЛОВ — ХИТРОВО)
1. Казачьи маневренные операции. Казаки Хитрово и Корнилова вели рейды по тылам Авангарда, разрушали склады, перехватывали обозы, уничтожали резервы продовольствия и топлива.
Важное примечание - мы не контролируем Корнилова, но ведем с ним взаимодействие через полковника Хитрово. В свою очередь, обеспечиваем их амуницией и добровольцами. Доклад о непосредственных действиях Корнилова будет предоставлен через несколько дней, дополнительно.
ВОСТОЧНОЕ НАПРАВЛЕНИЕ (ГРИШИН-АЛМАЗОВ)
1. Гришин-Алмазов обеспечил стабилизацию восточного фронта через тесное взаимодействие с Сибирской Республикой, которая в сентябре-октябре столкнулась с нарастающей японской активностью. Совместные штабы были развёрнуты в Красноярске и Томске, после чего началось координированное патрулирование тыловых железнодорожных путей, усиление пограничных охранных постов и обмен разведданными о японских мобильных отрядах. Насколько мы знаем, войска Мартынова теснят противника по всем фронтам.
2. Одновременно с оборонительными действиями восточная группа, с моей санкции, приступила к скрытой операции против сети НА на территории Сибирской Республики. Под видом совместных антияпонских мероприятий Гришин-Алмазов организвал проникновение оперативных групп в Иркутск, Красноярск и Барнаул, где за осенние месяцы НА успел сформировать подполье и настроить несколько каналов связи с Москвой. Операция проводилась бесшумно. Несколько ключевых агитаторов и связников НА были устранены так, чтобы их смерть выглядела как криминальные столкновения либо несчастные случаи. Два склада печатных материалов и оружия были уничтожены под видом пожаров. Несколько активных ячеек прекратили существование в течение недели.
МОРАЛЬ И ДУХОВНОЕ СОСТОЯНИЕ АРМИИ
1. По приказу командования на всех фронтах были проведены молебны за упокой павших и за спасение Отечества. Священники служили прямо на передовых площадках, под снегом и вьюгой, рядом с окопами и наблюдательными постами.
2. Действия «соборных» отрядов. Как в основную армию, так и на юг начали прибывать новые добровольцы — поборники идей барона Унгера и отца Мельникова. Они включались в боевые действия, занимаясь ночными рейдами, истреблением разрознённых групп противника и поднятием духа в войсках.
ИТОГ
Исходим из того, что все четыре направления — север, запад, юг, восток — под нашим оперативным контролем.
Основная директива неизменна - ставка на класс нашей армии в обороне и изматывание войск НА через северную мясорубку, опираясь на опыт обороны Петрограда от войск Корнилова.
Ставка. Могилев. Ноябрь 1917 г.
ДОКЛАД А. В. КОЛЧАКА
СЕВЕРНОЕ НАПРАВЛЕНИЕ («ГРУППА СЕВЕР»)
1. Построение эшелонированной обороны на зимний период. После падения Москвы синдикалистские силы попытались развить наступление на север, рассчитывая, что лесистый рельеф позволит им скрытно наращивать ударные колонны. Их задача была очевидна — пробиться к Твери и Владимиру, разорвать северный коридор снабжения и лишить Петроград хлеба.
По приказу командования север был превращён в систему эшелонированной обороны. Инженерные части за короткий срок создали полноценную «зимнюю крепость»: минные заграждения скрывали под снегом, бревенчатые заслоны превращали в ледяные стены, узкие просеки насыщали ловушками, невидимыми до момента входа противника.
Узлы обороны строились так, чтобы наступающий противник попадал в заранее подготовленные огневые мешки. Пулемётные точки, размещённые шахматно, позволяли перекрывать каждый подступ. На чердаках деревенских изб и в лесных амбарах, в том числе и на деревьях, действовали снайперские пары, задача которых — разрушать цепи командования и ритм движения колонн НА.
2. Территориальная оборона пограничных городов. Особую роль сыграли земские отряды территориальной обороны и соборцев в Кашине, Ржеве, Ростове, Рыбинске и на окраинах Ярославля. Эти формирования — местные охотники, старосты, стражники и добровольцы — первыми фиксировали появление противника. Они перекрывали просёлочные дороги, патрулировали тропы, участвовали в задержании разведгрупп НА.
Благодаря ним ни один обходной манёвр Авангарда не прошёл незамеченным. Сведения о противнике поступали в штабы своевременно, а железнодорожные узлы и склады были надёжно прикрыты.
3. Воздушная разведка и огневое подавление. На замёрзших реках устроены временные полосы для бипланов. Авиация вела постоянную разведку, фиксируя попытки противника собраться для удара. После передачи координат по каналам связи артиллерия накрывала места сосредоточения дальнобойными орудиями, включая германские трофейные системы. Несколько подготовленных наступлений НА были разрушены ещё до выхода их сил на линию атаки.
4. Локальные контратаки после отражения противника. После каждого отражённого штурма наши части на наиболее удачных участках переходили в локальные контрудары. Задача таких операций заключалась не в расширении территории, а в добивании отступающих сил противника, захвате их комсостава, уничтожении их пулемётных точек и выжигании временных лагерей. Контратаки проводились короткими бросками по 300–500 метров, с быстрым отходом на основной рубеж до подхода свежих сил противника. Эта тактика позволяла наносить Авангарду непрерывные потери, не подвергая риску собственные части.
5. Основная директива Колчака. Командованием была установлена строгая директива: цель текущих сражений — не захват земли, а истребление живой силы противника.
Все построения, засады, устройства позиций и контрудары подчинялись этой задаче. Синдикалистские войска, привыкшие к наступлению массой, на севере теряли не километры, а людей — и именно это ломало темп их операции.
ЗАПАДНОЕ НАПРАВЛЕНИЕ (АЛЕКСЕЕВ — ДУХОНИН)
1. Прорыв окружённой группировки. Алексеевская группа находилась под давлением южнее Москвы, где противник стремился удушить её истощением. Было принято решение о ночном организованном выходе через наиболее слабое звено в обороне противника. Диверсионные группы проникли на позиции НА под видом местных, уничтожили ключевые огневые точки, после чего основные силы начали движение в темноте и снегопаде.
2. Удар по тыловым коммуникациям Авангарда. Отходя на запад, части Алексеева нанесли удар по жизненно важным объектам противника: разрушили водопроводный коллектор, подорвали хлебные склады, нарушили телеграфный узел и ликвидировали нескольких ключевых командиров Синдиката воителей. В Москве начались перебои снабжения, осложнилась связь штабов с линией фронта.
3. Диверсионные операции в Москве. По решению командования в город были введены несколько ДРГ, состоящих из ветеранов ССД, которые устранили ряд видных командиров бригад НА, подорвали склады снаряжения и оставили противника без нескольких штабных помещений, используя аналогичную тактику с бомбами и зажигательными смесями. Вся Москва, можно сказать, объята дымом пожаров. Мы, фактически, перешли к той же войне, что вела НА против нас во время битвы за Москву - и на нас играет тот фактор, что большая масса синдикатовцев уже вышла из города на север.
4. Соединение с войсками Духонина и рост эффективности западного фронта. После выхода из окружения, группировка войск Алексеева должна соединиться с войсками Духонина у Смоленска - которые совершили быстрый и концентрированный рывок к этому городу. Лояльные войска западного фронта, выйдя на простор после месяцев на статичном фронте, заметно повысили свою оперативную гибкость. Части стали быстрее реагировать на угрозы, синхроннее перемещаться, плотнее держать фронт.
ЮЖНОЕ НАПРАВЛЕНИЕ (КОРНИЛОВ — ХИТРОВО)
1. Казачьи маневренные операции. Казаки Хитрово и Корнилова вели рейды по тылам Авангарда, разрушали склады, перехватывали обозы, уничтожали резервы продовольствия и топлива.
Важное примечание - мы не контролируем Корнилова, но ведем с ним взаимодействие через полковника Хитрово. В свою очередь, обеспечиваем их амуницией и добровольцами. Доклад о непосредственных действиях Корнилова будет предоставлен через несколько дней, дополнительно.
ВОСТОЧНОЕ НАПРАВЛЕНИЕ (ГРИШИН-АЛМАЗОВ)
1. Гришин-Алмазов обеспечил стабилизацию восточного фронта через тесное взаимодействие с Сибирской Республикой, которая в сентябре-октябре столкнулась с нарастающей японской активностью. Совместные штабы были развёрнуты в Красноярске и Томске, после чего началось координированное патрулирование тыловых железнодорожных путей, усиление пограничных охранных постов и обмен разведданными о японских мобильных отрядах. Насколько мы знаем, войска Мартынова теснят противника по всем фронтам.
2. Одновременно с оборонительными действиями восточная группа, с моей санкции, приступила к скрытой операции против сети НА на территории Сибирской Республики. Под видом совместных антияпонских мероприятий Гришин-Алмазов организвал проникновение оперативных групп в Иркутск, Красноярск и Барнаул, где за осенние месяцы НА успел сформировать подполье и настроить несколько каналов связи с Москвой. Операция проводилась бесшумно. Несколько ключевых агитаторов и связников НА были устранены так, чтобы их смерть выглядела как криминальные столкновения либо несчастные случаи. Два склада печатных материалов и оружия были уничтожены под видом пожаров. Несколько активных ячеек прекратили существование в течение недели.
МОРАЛЬ И ДУХОВНОЕ СОСТОЯНИЕ АРМИИ
1. По приказу командования на всех фронтах были проведены молебны за упокой павших и за спасение Отечества. Священники служили прямо на передовых площадках, под снегом и вьюгой, рядом с окопами и наблюдательными постами.
2. Действия «соборных» отрядов. Как в основную армию, так и на юг начали прибывать новые добровольцы — поборники идей барона Унгера и отца Мельникова. Они включались в боевые действия, занимаясь ночными рейдами, истреблением разрознённых групп противника и поднятием духа в войсках.
ИТОГ
Исходим из того, что все четыре направления — север, запад, юг, восток — под нашим оперативным контролем.
Основная директива неизменна - ставка на класс нашей армии в обороне и изматывание войск НА через северную мясорубку, опираясь на опыт обороны Петрограда от войск Корнилова.
Международная политика. Доклад министра иностранных дел С. Д. Сазонова
Ставка. Могилев. Ноябрь 1917 г.
ДОКЛАД С. Д. САЗОНОВА
БРИТАНИЯ
После отбытия Великой Княжны из Лондона британская аристократия оказалась в состоянии фактического раскола. Созданное вокруг неё при прежнем пребывании ядро лоялистов (молодые лорды, часть старых фамилий, личные сторонники наследника Эдуарда) восприняло её отъезд как "кровное" поражение Британии и нарушение неформальных обязательств перед родственной династией.
Несмотря на сдержанную позицию кабинета министров, этот аристократический круг обеспечивает:
— неформальные поставки обмундирования, медикаментов и средств связи;
— содействие частных транспортных компаний;
— благоприятную тональность в части британской прессы по поводу положения Империи.
Эти поставки идут под видом частной инициативы и не вызывают формального протеста со стороны Лондона. Влияние наследника престола на ситуацию сохраняет канал для дальнейшей работы.
ФРАНЦИЯ
Париж демонстрирует обеспокоенность не московскими событиями, а состоянием фронта: отвод русских войск с западного фронта привёл к росту активности германских частей у французской линии соприкосновения, что вызвало резкое напряжение в Генеральном штабе Франции.
Ситуация трактуется французами как ослабление Антанты. МИД использует это восприятие для восстановления политического веса Империи:
— Князю Оболенскому поручено акцентировать, что Империя готова удерживать восточный фронт после стабилизации внутреннего положения;
— подчёркивается, что германская дипломатия поддерживает Народный Авангард, чтобы вызвать дополнительную реакцию у французского правительства (намек на то, что мы в той или ной форме все еще продолжаем войну против Кайзера - просто другими средствами и путями).
Взываем к Парижу в рассмотрении поддержки Империи (добровольцы, кредиты, обмундирование, провиант), чтобы восстановить стратегический баланс.
ЕВРОПА
В европейских СМИ, с нашей оперативной подачи, через лояльных персон в высшем свете, сформировался устойчивый морально-политический нарратив о «бросании союзника» и утрате Москвы как символе неполноценности реакции Европы. Этот нарратив используется МИДом для повышения дипломатической симпатии к Империи:
— через анонимные информационные материалы в газетах проводится мысль о германском влиянии на московские события;
— укрепляется представление о том, что Империя стала жертвой геополитической комбинации, и европейские государства обязаны компенсировать собственную нерешительность;
— через церковные структуры распространяются тезисы о моральном долге Европы перед Россией.
Эти мероприятия создают политическое давление на правительства, и повышают готовность к неформальному взаимодействию.
США
Вашингтон рассматривает ситуацию через призму тихоокеанского баланса. Особое внимание приковано к активности Японии и состоянию Сибирской Республики. Совместные действия Империи и сибирских структур на Востоке, а также мероприятия Гришина-Алмазова, нами демонстрируются как фактор стабилизации региона.
Для американской стороны МИД подчёркивает:
— ослабление японского влияния вследствие их переоценки собственных возможностей;
— готовность Империи поддерживать порядок на восточных коммуникациях;
— наличие формирующегося анти-японского тандема «Империя — Сибирская Республика».
Через эти сигналы США подталкиваются к поддержанию кредитных линий и техническому содействию.
СКРЫТЫЕ МЕРОПРИЯТИЯ
В рамках негласных операций МИД проводит:
— распространение через британские аристократические круги материалов, подверждающих все более широкие связи НА с Германией;
— передачу в европейскую прессу сведений об отсутствии единого контроля в Москве и зависимости местных структур от иностранных капиталов;
— формирование образа Империи как силы, стабилизирующей Дальний Восток;
— подготовку аргументов для американских аналитических центров о выгодах сдерживания Японии через существование сильной Империи.
Все мероприятия осуществляются под прикрытием отдельных общественных и культурных групп, что исключает прямую атрибуцию к МИДу.
ИТОГ
Несмотря на потерю Москвы, международная позиция Империи в ноябре характеризуется:
— скрытой поддержкой со стороны британских элит;
— повышенным вниманием Франции к сохранению восточного фронта;
— формированием проимперского морального нарратива в Европе;
— возможностью усиления взаимодействия с США на фоне японского фактора.
Империя временно утратила историческую столицу, но получила стратегический инструмент давления на европейские кабинеты, которые стремятся сохранить лицо и восстановить равновесие с Германией.
Ставка. Могилев. Ноябрь 1917 г.
ДОКЛАД С. Д. САЗОНОВА
БРИТАНИЯ
После отбытия Великой Княжны из Лондона британская аристократия оказалась в состоянии фактического раскола. Созданное вокруг неё при прежнем пребывании ядро лоялистов (молодые лорды, часть старых фамилий, личные сторонники наследника Эдуарда) восприняло её отъезд как "кровное" поражение Британии и нарушение неформальных обязательств перед родственной династией.
Несмотря на сдержанную позицию кабинета министров, этот аристократический круг обеспечивает:
— неформальные поставки обмундирования, медикаментов и средств связи;
— содействие частных транспортных компаний;
— благоприятную тональность в части британской прессы по поводу положения Империи.
Эти поставки идут под видом частной инициативы и не вызывают формального протеста со стороны Лондона. Влияние наследника престола на ситуацию сохраняет канал для дальнейшей работы.
ФРАНЦИЯ
Париж демонстрирует обеспокоенность не московскими событиями, а состоянием фронта: отвод русских войск с западного фронта привёл к росту активности германских частей у французской линии соприкосновения, что вызвало резкое напряжение в Генеральном штабе Франции.
Ситуация трактуется французами как ослабление Антанты. МИД использует это восприятие для восстановления политического веса Империи:
— Князю Оболенскому поручено акцентировать, что Империя готова удерживать восточный фронт после стабилизации внутреннего положения;
— подчёркивается, что германская дипломатия поддерживает Народный Авангард, чтобы вызвать дополнительную реакцию у французского правительства (намек на то, что мы в той или ной форме все еще продолжаем войну против Кайзера - просто другими средствами и путями).
Взываем к Парижу в рассмотрении поддержки Империи (добровольцы, кредиты, обмундирование, провиант), чтобы восстановить стратегический баланс.
ЕВРОПА
В европейских СМИ, с нашей оперативной подачи, через лояльных персон в высшем свете, сформировался устойчивый морально-политический нарратив о «бросании союзника» и утрате Москвы как символе неполноценности реакции Европы. Этот нарратив используется МИДом для повышения дипломатической симпатии к Империи:
— через анонимные информационные материалы в газетах проводится мысль о германском влиянии на московские события;
— укрепляется представление о том, что Империя стала жертвой геополитической комбинации, и европейские государства обязаны компенсировать собственную нерешительность;
— через церковные структуры распространяются тезисы о моральном долге Европы перед Россией.
Эти мероприятия создают политическое давление на правительства, и повышают готовность к неформальному взаимодействию.
США
Вашингтон рассматривает ситуацию через призму тихоокеанского баланса. Особое внимание приковано к активности Японии и состоянию Сибирской Республики. Совместные действия Империи и сибирских структур на Востоке, а также мероприятия Гришина-Алмазова, нами демонстрируются как фактор стабилизации региона.
Для американской стороны МИД подчёркивает:
— ослабление японского влияния вследствие их переоценки собственных возможностей;
— готовность Империи поддерживать порядок на восточных коммуникациях;
— наличие формирующегося анти-японского тандема «Империя — Сибирская Республика».
Через эти сигналы США подталкиваются к поддержанию кредитных линий и техническому содействию.
СКРЫТЫЕ МЕРОПРИЯТИЯ
В рамках негласных операций МИД проводит:
— распространение через британские аристократические круги материалов, подверждающих все более широкие связи НА с Германией;
— передачу в европейскую прессу сведений об отсутствии единого контроля в Москве и зависимости местных структур от иностранных капиталов;
— формирование образа Империи как силы, стабилизирующей Дальний Восток;
— подготовку аргументов для американских аналитических центров о выгодах сдерживания Японии через существование сильной Империи.
Все мероприятия осуществляются под прикрытием отдельных общественных и культурных групп, что исключает прямую атрибуцию к МИДу.
ИТОГ
Несмотря на потерю Москвы, международная позиция Империи в ноябре характеризуется:
— скрытой поддержкой со стороны британских элит;
— повышенным вниманием Франции к сохранению восточного фронта;
— формированием проимперского морального нарратива в Европе;
— возможностью усиления взаимодействия с США на фоне японского фактора.
Империя временно утратила историческую столицу, но получила стратегический инструмент давления на европейские кабинеты, которые стремятся сохранить лицо и восстановить равновесие с Германией.
А как же турбособорность с батей Мельникова, православным радикализмом и священной войной против антихриста в лице НА? Тебе нужно будет на следующий ход наростить масштабы шизы!
Не все сразу. У меня есть идея, но она будет в декабре, во время учредительного.
Ну надеюсь на что-то угарное. Дело шуевизации России нужно довести до конца.
Осталось только дождаться итогов хода от тов. Унгерна
>- Железнодорожное сообщение. Разборка рельс на малолюдных участках, повреждение стрелок, поджоги мазутных складов. Результат: задержки эшелонов, простои грузов, взаимные обвинения.
Охуел там шоле сука
ОБЩИЙ ВЕРДИКТ
Ноябрь стал для ССД месяцем жёсткой консолидации и перехода к стратегической обороне. Потеря Москвы нанесла тяжёлый удар, но не привела к коллапсу. Режиму удалось:
Стабилизировать фронты за счёт эшелонированной обороны и тактики истощения противника.
Укрепить тыл через административные реформы, идеологическую мобилизацию и подавление внутренней оппозиции.
Сохранить международные связи, играя на противоречиях между державами Антанты и используя «японский фактор».
Ключевой результат: ССД доказал, что он — не агонизирующий труп Империи, а боеспособный режим, способный к сопротивлению и стратегическому планированию.
ДЕТАЛЬНЫЙ АНАЛИЗ И РЕЗУЛЬТАТЫ
1. ВНУТРЕННЯЯ ПОЛИТИКА И ЭКОНОМИКА: ВОЗВРАЩЕНИЕ ВЕРТИКАЛИ ВЛАСТИ. Результаты прикреплены к посту.
2. СИЛОВОЙ БЛОК И БОЕВЫЕ ДЕЙСТВИЯ: СТАБИЛИЗАЦИЯ ФРОНТОВ
Северное направление (Колчак): УСПЕХ
Результат: Создана непроходимая «зимняя крепость». Наступление НА на Тверь и Владимир захлебнулось в позиционных боях.
Тактика: Эшелонированная оборона, снайперская война, контрбатарейная борьба, локальные контратаки.
Итог: НА понёс тяжёлые потери, не добившись стратегических целей. Инициатива на севере перешла к ССД.
Западное направление (Алексеев — Духонин): ТАКТИЧЕСКАЯ ПОБЕДА
Результат: Успешный прорыв окружённой группировки Алексеева и нанесение контрудара по тылам НА.
Итог: Дестабилизация тыла НА под Москвой. В городе начались перебои со снабжением и связью. Войска Духонина высвобождены для манёвра.
Южное направление (Корнилов — Хитрово): СТРАТЕГИЧЕСКОЕ ПАРТНЁРСТВО
Результат: Установлено эффективное взаимодействие с казаками Корнилова.
Итог: Создан постоянный фронт на юге, угрожающий флангу и тылам НА.
Восточное направление (Гришин-Алмазов): СКРЫТЫЙ УСПЕХ
Результат: Стабилизация фронта с Сибирской Республикой и ликвидация сети агентов НА в Сибири.
Итог: Мартынов получает косвенную помощь в борьбе с «пятой колонной», что укрепляет доверие между Петроградом и Великосибирском.
3. ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ОСОБЫХ СЛУЖБ (БЕСТУЖЕВ): АСИММЕТРИЧНЫЙ ОТВЕТ
Стратегия: Перенос центра тяжести на подрывную деятельность в тылу НА.
Результаты:
Спровоцирован раскол между НА и другими левыми группами (анархисты, эсеры).
Нанесён значительный ущерб логистике, промышленности и связи НА.
Сорваны мобилизационные мероприятия противника.
Вердикт: Эффективная стратегия, которая заставляет НА тратить силы на внутреннюю борьбу, а не на наступление.
4. МЕЖДУНАРОДНАЯ ПОЛИТИКА (САЗОНОВ): ВЫЖИВАНИЕ ЧЕРЕЗ ИНТРИГИ
Британия: Удалось сохранить каналы неформальной поддержки через аристократические круги.
Франция: Используя обеспокоенность ослаблением Восточного фронта, ССД добивается роста интереса к своей судьбе.
США: Позиционирование как сила, стабилизирующая Дальний Восток против Японии, открывает перспективы для диалога.
Общий итог: Несмотря на дипломатическую изоляцию, ССД демонстрирует удивительную живучесть и способность использовать чужие противоречия в своих интересах.
ОБЩАЯ СИТУАЦИЯ НА КОНЕЦ НОЯБРЯ
ССД пережил самый тяжёлый месяц. Режим, стоявший на грани краха, сумел:
Остановить военное наступление НА.
Консолидировать власть внутри страны.
Найти новые точки опоры во внешней политике.
Главный вывод: Гражданская война вступила в затяжную фазу. У ССД появился шанс, которого у него не было в октябре, — шанс на выживание и реванш.
Ноябрь стал для ССД месяцем жёсткой консолидации и перехода к стратегической обороне. Потеря Москвы нанесла тяжёлый удар, но не привела к коллапсу. Режиму удалось:
Стабилизировать фронты за счёт эшелонированной обороны и тактики истощения противника.
Укрепить тыл через административные реформы, идеологическую мобилизацию и подавление внутренней оппозиции.
Сохранить международные связи, играя на противоречиях между державами Антанты и используя «японский фактор».
Ключевой результат: ССД доказал, что он — не агонизирующий труп Империи, а боеспособный режим, способный к сопротивлению и стратегическому планированию.
ДЕТАЛЬНЫЙ АНАЛИЗ И РЕЗУЛЬТАТЫ
1. ВНУТРЕННЯЯ ПОЛИТИКА И ЭКОНОМИКА: ВОЗВРАЩЕНИЕ ВЕРТИКАЛИ ВЛАСТИ. Результаты прикреплены к посту.
2. СИЛОВОЙ БЛОК И БОЕВЫЕ ДЕЙСТВИЯ: СТАБИЛИЗАЦИЯ ФРОНТОВ
Северное направление (Колчак): УСПЕХ
Результат: Создана непроходимая «зимняя крепость». Наступление НА на Тверь и Владимир захлебнулось в позиционных боях.
Тактика: Эшелонированная оборона, снайперская война, контрбатарейная борьба, локальные контратаки.
Итог: НА понёс тяжёлые потери, не добившись стратегических целей. Инициатива на севере перешла к ССД.
Западное направление (Алексеев — Духонин): ТАКТИЧЕСКАЯ ПОБЕДА
Результат: Успешный прорыв окружённой группировки Алексеева и нанесение контрудара по тылам НА.
Итог: Дестабилизация тыла НА под Москвой. В городе начались перебои со снабжением и связью. Войска Духонина высвобождены для манёвра.
Южное направление (Корнилов — Хитрово): СТРАТЕГИЧЕСКОЕ ПАРТНЁРСТВО
Результат: Установлено эффективное взаимодействие с казаками Корнилова.
Итог: Создан постоянный фронт на юге, угрожающий флангу и тылам НА.
Восточное направление (Гришин-Алмазов): СКРЫТЫЙ УСПЕХ
Результат: Стабилизация фронта с Сибирской Республикой и ликвидация сети агентов НА в Сибири.
Итог: Мартынов получает косвенную помощь в борьбе с «пятой колонной», что укрепляет доверие между Петроградом и Великосибирском.
3. ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ОСОБЫХ СЛУЖБ (БЕСТУЖЕВ): АСИММЕТРИЧНЫЙ ОТВЕТ
Стратегия: Перенос центра тяжести на подрывную деятельность в тылу НА.
Результаты:
Спровоцирован раскол между НА и другими левыми группами (анархисты, эсеры).
Нанесён значительный ущерб логистике, промышленности и связи НА.
Сорваны мобилизационные мероприятия противника.
Вердикт: Эффективная стратегия, которая заставляет НА тратить силы на внутреннюю борьбу, а не на наступление.
4. МЕЖДУНАРОДНАЯ ПОЛИТИКА (САЗОНОВ): ВЫЖИВАНИЕ ЧЕРЕЗ ИНТРИГИ
Британия: Удалось сохранить каналы неформальной поддержки через аристократические круги.
Франция: Используя обеспокоенность ослаблением Восточного фронта, ССД добивается роста интереса к своей судьбе.
США: Позиционирование как сила, стабилизирующая Дальний Восток против Японии, открывает перспективы для диалога.
Общий итог: Несмотря на дипломатическую изоляцию, ССД демонстрирует удивительную живучесть и способность использовать чужие противоречия в своих интересах.
ОБЩАЯ СИТУАЦИЯ НА КОНЕЦ НОЯБРЯ
ССД пережил самый тяжёлый месяц. Режим, стоявший на грани краха, сумел:
Остановить военное наступление НА.
Консолидировать власть внутри страны.
Найти новые точки опоры во внешней политике.
Главный вывод: Гражданская война вступила в затяжную фазу. У ССД появился шанс, которого у него не было в октябре, — шанс на выживание и реванш.
Анализ хода Народного Авангарда (НА) за ноябрь 1917 года
1. Военная реформа: от партизанской вольницы к революционной армии
Создана стройная военная структура с разделением на Революционную армию (регулярные части) и Народное ополчение (партизаны).
Внедрена вертикаль командования (отделения → взводы → бригады → дивизии → корпуса), что резко повысило управляемость крупными соединениями.
Специализация родов войск: диверсионно-разведывательные, штурмовые группы, мобильно-оперативные группы, трудовые бригады.
Результат: НА превратился из конгломерата отрядов в регулярную армию, способную к скоординированным действиям на нескольких фронтах.
2. Технические и тактические инновации
Импровизированное бронирование: Кустарное производство бронемашин на заводе Бромлей (сотни единиц). Тактика: шахматный строй машин с пехотой за спиной.
Развитие тактики бомбистов: Созданы специализированные предприятия по производству гранат и метательных устройств (арбалеты, гранатомёты).
Авиаразведка и дымовые шашки: Эффективное целеуказание для партизан и артиллерии.
Снайперская война на юге: Мобильные группы снайперов в маскхалатах из травы.
Результат: Тактическое превосходство над противником, не имеющим адекватных средств борьбы с бронетехникой и современной разведкой.
3. Экономические реформы: борьба с хаосом
Легализация чёрного рынка через Зоны свободного обмена (ЗСО) → снижение социального напряжения.
Введение новой валюты и создание Народного банка → борьба с гиперинфляцией.
Трудовые отряды из беженцев и военнопленных → решение проблемы занятости и нехватки рабочих рук.
Результат: Созданы базовые элементы военно-мобилизационной экономики, способной поддерживать боеспособность армии.
4. Идеологическая и пропагандистская работа
Низовой культ Мельникова: Стихийное обожествление вождя через химические мистерии и пропаганду.
Контркультура: Критика старого мира через авангардное искусство, дадаистские плакаты, деконструкция вражеской пропаганды.
Издание идеологических трудов «Дезинтеграция системы» и «Антигосударство» → экспорт революции.
Результат: Формирование новой идентичности и фанатичной преданности режиму.
5. Деятельность КЗР: триумф подпольной войны
Уничтожение вражеского подполья через операцию «Венера» (контроль над проституцией) и вербовку криминалитета.
Провокация восстаний на Кубани и координация с северокавказскими тейпами.
Захват Марии Спиридоновой → моральная победа и личное удовлетворение Мельникова.
Результат: Полный контроль над тылом и дестабилизация вражеских территорий.
ИТОГ НОЯБРЯ ДЛЯ НА
Тактические успехи:
Ликвидация тульской группировки противника.
Стабилизация южного фронта.
Начало наступления на Тверь, Ярославль и Смоленск.
Стратегические достижения:
Создание боеспособной регулярной армии.
Формирование экономической системы военного времени.
Установление идеологического доминирования.
Уязвимости:
Экономика остаётся хрупкой, зависимой от военных успехов.
Культ Мельникова начинает жить собственной жизнью.
Риск перенапряжения сил на трёх фронтах.
Вердикт: Ноябрь стал для НА месяцем качественного превращения. Из движения партизан и фанатиков Авангард превратился в государство-крепость с армией, экономикой и идеологией. Декабрь покажет, сможет ли эта крепость выдержать напряжение тотальной войны или рухнет под тяжестью собственных противоречий.
1. Военная реформа: от партизанской вольницы к революционной армии
Создана стройная военная структура с разделением на Революционную армию (регулярные части) и Народное ополчение (партизаны).
Внедрена вертикаль командования (отделения → взводы → бригады → дивизии → корпуса), что резко повысило управляемость крупными соединениями.
Специализация родов войск: диверсионно-разведывательные, штурмовые группы, мобильно-оперативные группы, трудовые бригады.
Результат: НА превратился из конгломерата отрядов в регулярную армию, способную к скоординированным действиям на нескольких фронтах.
2. Технические и тактические инновации
Импровизированное бронирование: Кустарное производство бронемашин на заводе Бромлей (сотни единиц). Тактика: шахматный строй машин с пехотой за спиной.
Развитие тактики бомбистов: Созданы специализированные предприятия по производству гранат и метательных устройств (арбалеты, гранатомёты).
Авиаразведка и дымовые шашки: Эффективное целеуказание для партизан и артиллерии.
Снайперская война на юге: Мобильные группы снайперов в маскхалатах из травы.
Результат: Тактическое превосходство над противником, не имеющим адекватных средств борьбы с бронетехникой и современной разведкой.
3. Экономические реформы: борьба с хаосом
Легализация чёрного рынка через Зоны свободного обмена (ЗСО) → снижение социального напряжения.
Введение новой валюты и создание Народного банка → борьба с гиперинфляцией.
Трудовые отряды из беженцев и военнопленных → решение проблемы занятости и нехватки рабочих рук.
Результат: Созданы базовые элементы военно-мобилизационной экономики, способной поддерживать боеспособность армии.
4. Идеологическая и пропагандистская работа
Низовой культ Мельникова: Стихийное обожествление вождя через химические мистерии и пропаганду.
Контркультура: Критика старого мира через авангардное искусство, дадаистские плакаты, деконструкция вражеской пропаганды.
Издание идеологических трудов «Дезинтеграция системы» и «Антигосударство» → экспорт революции.
Результат: Формирование новой идентичности и фанатичной преданности режиму.
5. Деятельность КЗР: триумф подпольной войны
Уничтожение вражеского подполья через операцию «Венера» (контроль над проституцией) и вербовку криминалитета.
Провокация восстаний на Кубани и координация с северокавказскими тейпами.
Захват Марии Спиридоновой → моральная победа и личное удовлетворение Мельникова.
Результат: Полный контроль над тылом и дестабилизация вражеских территорий.
ИТОГ НОЯБРЯ ДЛЯ НА
Тактические успехи:
Ликвидация тульской группировки противника.
Стабилизация южного фронта.
Начало наступления на Тверь, Ярославль и Смоленск.
Стратегические достижения:
Создание боеспособной регулярной армии.
Формирование экономической системы военного времени.
Установление идеологического доминирования.
Уязвимости:
Экономика остаётся хрупкой, зависимой от военных успехов.
Культ Мельникова начинает жить собственной жизнью.
Риск перенапряжения сил на трёх фронтах.
Вердикт: Ноябрь стал для НА месяцем качественного превращения. Из движения партизан и фанатиков Авангард превратился в государство-крепость с армией, экономикой и идеологией. Декабрь покажет, сможет ли эта крепость выдержать напряжение тотальной войны или рухнет под тяжестью собственных противоречий.
Если что при подведении итогов результатов диверсии пусть нейронка не забудет про деятельность агентов КЗР. Они там порядочно навели суеты
СВОДНЫЙ РЕЗУЛЬТАТ ХОДА СИБИРСКОЙ РЕСПУБЛИКИ (МАРТЫНОВ) ЗА НОЯБРЬ 1917 ГОДА
Ключевое достижение: Мартынов завершил ноябрь как лидер состоявшегося государства, а не региональный сепаратист. Стратегическая перегруппировка сил с запада на восток доказала способность к долгосрочному планированию и готовность к большой войне.
1. ВОЕННЫЙ ФРОНТ: АРМИЯ ГОТОВА К РЕШАЮЩЕМУ УДАРУ
На Дальнем Востоке создана 90-тысячная ударная группировка, фактически остановившая японское наступление и перехватившая стратегическую инициативу.
Разведка (внедрённые группы староверов) и контрразведка (ликвидированная сеть японских вербовщиков) обеспечили информационное превосходство накануне генерального сражения.
Вывод Железнодорожного корпуса из-под Москвы подтвердил статус Японии как главного противника и демонстрирует железную дисциплину в принятии решений.
2. ЭКОНОМИКА: ПРОРЫВ ИЗОЛЯЦИИ И РОСТ
Финансовая состоятельность: успешное размещение облигаций на 45 млн рублей (включая территорию ССД) и пополнение золотого запаса на 2.7 тонны.
Снабжение армии: заключён прямой контракт с США на 60 000 винтовок – прорыв экономической блокады и выход на мировой рынок вооружений.
Промышленный рывок: рост добычи угля (+15%) и выплавки стали (+22%) на трёхсменном графике доказал эффективность мобилизационной модели «обновленчества».
3. ВНУТРЕННЯЯ ПОЛИТИКА: ТОТАЛЬНАЯ КОНСОЛИДАЦИЯ
Идеологический контроль: пропаганда «войны с Японией» и подавление инакомыслия обеспечили высокий уровень мобилизации общества. «Обновленчество» стало не теорией, а официальным культом.
Создание управляемой легитимности: предварительный список лояльных делегатов (94%) для Учредительного собрания показывает превращение формальных институтов в инструмент власти.
Присвоение истории: «исправленное» издание Потанина интегрировало идеи областничества в доктрину режима, создав видимость исторической преемственности.
4. ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА: ВЫХОД НА МИРОВУЮ АРЕНУ
Дипломатический триумф над Петроградом: использование легитимации от ССД для международных закупок – классический пример обращения слабости в силу. Петроград сам финансирует усиление своего будущего могильщика.
Создание плацдарма в Азии: соглашение с Чжан Цзолинем о совместном контроле КВЖД – это не просто военный союз, а первый шаг к созданию сферы влияния в Маньчжурии.
Идеологический экспорт: распространение «обновленчества» в Китае через «независимых купцов» и контакты с Муссолини в Европе позиционируют Мартынова как лидера международного антилиберального движения.
СТРАТЕГИЧЕСКИЙ ВЕРДИКТ
Ноябрь 1917 года стал для Сибирской Республики моментом качественного превращения. Мартынов доказал, что его режим – не временное образование, а проект государства-цивилизации со своей идеологией, экономической моделью и внешнеполитической стратегией.
Главный итог: К началу декабря Сибирия подошла в статусе единственной силы на востоке Евразии, способной одновременно:
Вести крупномасштабную войну с великой державой (Япония)
Конкурировать за идеологическое влияние в Азии и Европе
Демонстрировать экономическую стабильность в условиях хаоса
Ключевой вызов на декабрь: Успех или провал генерального наступления против Японии определит, станет ли Сибирская Республика региональным лидером или новой Российской Империей, рождённой в боях за Владивосток. Поражение будет катастрофой, но победа сделает Мартынова главным претендентом на власть в общероссийском масштабе.
Ключевое достижение: Мартынов завершил ноябрь как лидер состоявшегося государства, а не региональный сепаратист. Стратегическая перегруппировка сил с запада на восток доказала способность к долгосрочному планированию и готовность к большой войне.
1. ВОЕННЫЙ ФРОНТ: АРМИЯ ГОТОВА К РЕШАЮЩЕМУ УДАРУ
На Дальнем Востоке создана 90-тысячная ударная группировка, фактически остановившая японское наступление и перехватившая стратегическую инициативу.
Разведка (внедрённые группы староверов) и контрразведка (ликвидированная сеть японских вербовщиков) обеспечили информационное превосходство накануне генерального сражения.
Вывод Железнодорожного корпуса из-под Москвы подтвердил статус Японии как главного противника и демонстрирует железную дисциплину в принятии решений.
2. ЭКОНОМИКА: ПРОРЫВ ИЗОЛЯЦИИ И РОСТ
Финансовая состоятельность: успешное размещение облигаций на 45 млн рублей (включая территорию ССД) и пополнение золотого запаса на 2.7 тонны.
Снабжение армии: заключён прямой контракт с США на 60 000 винтовок – прорыв экономической блокады и выход на мировой рынок вооружений.
Промышленный рывок: рост добычи угля (+15%) и выплавки стали (+22%) на трёхсменном графике доказал эффективность мобилизационной модели «обновленчества».
3. ВНУТРЕННЯЯ ПОЛИТИКА: ТОТАЛЬНАЯ КОНСОЛИДАЦИЯ
Идеологический контроль: пропаганда «войны с Японией» и подавление инакомыслия обеспечили высокий уровень мобилизации общества. «Обновленчество» стало не теорией, а официальным культом.
Создание управляемой легитимности: предварительный список лояльных делегатов (94%) для Учредительного собрания показывает превращение формальных институтов в инструмент власти.
Присвоение истории: «исправленное» издание Потанина интегрировало идеи областничества в доктрину режима, создав видимость исторической преемственности.
4. ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА: ВЫХОД НА МИРОВУЮ АРЕНУ
Дипломатический триумф над Петроградом: использование легитимации от ССД для международных закупок – классический пример обращения слабости в силу. Петроград сам финансирует усиление своего будущего могильщика.
Создание плацдарма в Азии: соглашение с Чжан Цзолинем о совместном контроле КВЖД – это не просто военный союз, а первый шаг к созданию сферы влияния в Маньчжурии.
Идеологический экспорт: распространение «обновленчества» в Китае через «независимых купцов» и контакты с Муссолини в Европе позиционируют Мартынова как лидера международного антилиберального движения.
СТРАТЕГИЧЕСКИЙ ВЕРДИКТ
Ноябрь 1917 года стал для Сибирской Республики моментом качественного превращения. Мартынов доказал, что его режим – не временное образование, а проект государства-цивилизации со своей идеологией, экономической моделью и внешнеполитической стратегией.
Главный итог: К началу декабря Сибирия подошла в статусе единственной силы на востоке Евразии, способной одновременно:
Вести крупномасштабную войну с великой державой (Япония)
Конкурировать за идеологическое влияние в Азии и Европе
Демонстрировать экономическую стабильность в условиях хаоса
Ключевой вызов на декабрь: Успех или провал генерального наступления против Японии определит, станет ли Сибирская Республика региональным лидером или новой Российской Империей, рождённой в боях за Владивосток. Поражение будет катастрофой, но победа сделает Мартынова главным претендентом на власть в общероссийском масштабе.
Такое у нас решается как, кхм, одновременные действия. Пока агенты ССД срали у тебя в тылу, твои агенты их ловили. Урон понесён, но теперь у них сильно порезаны возможности повторить подобное.
ИТОГИ НОЯБРЯ 1917 ГОДА: МЕСЯЦ ВЫЖИВАНИЯ И ПЕРЕГРУППИРОВКИ
Ноябрь стал переломным месяцем, когда Гражданская война окончательно перешла из фазы хаотичного наступления в фазу позиционной борьбы и стратегической консолидации. Карта России застыла в напряжённом равновесии, где каждая из трёх сил доказала свою жизнеспособность, но ни одна не добилась решающего перевеса.
1. НАРОДНЫЙ АВАНГАРД (НА)
Достижения: Проведена успешная военная реформа, создана регулярная Революционная армия. Внедрены тактические инновации (бронемашины, бомбисты, авиаразведка). Начато ноябрьское наступление на северном и западном направлениях. Установлен идеологический контроль через «химические мистерии» и низовой культ Мельникова.
Потери/Риски: Наступление на Тверь и Смоленск захлебнулось против эшелонированной обороны ССД. Активизировалось внутреннее подполье и диверсии в тылу. Ключевой результат: НА достиг пика своей мощи, но исчерпал потенциал «лёгких побед». Ему противостоят не деморализованные части, а организованная армия.
2. СИБИРСКАЯ РЕСПУБЛИКА (МАРТЫНОВ)
Достижения: Завершена тотальная мобилизация и создана 90-тысячная ударная группировка на Дальнем Востоке. Добита экономическая стабильность (успешный заём, контракты с США, рост промпроизводства). Установлены дипломатические связи с Китаем (Чжан Цзолинь) и Италией (Муссолини). Режим легитимизирован Петроградом как «доминион».
Потери/Риски: Основные силы переброшены на восток, оставив западное направление. Внутри «Движения Обновления» зреет радикальная оппозиция («Стальные якобинцы»). Ключевой результат: Сибирь превратилась из регионального проекта в самостоятельную державу, чья судьба теперь зависит от исхода сражения с Японией.
3. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ / ССД (ПЕТРОГРАД)
Достижения: Удержана линия фронта Смоленск-Брянск-Орёл. Стабилизированы тылы через административную реформу и идеологическую мобилизацию (Бунин, Маяковский, кинофабрика). Налажено взаимодействие с Корниловым на юге. Обезглавлены сети НА в Сибири. Сохранены каналы неформальной поддержки с Антантой.
Потери/Риски: Безвозвратно потеряна Москва. Армия истощена, но не сломлена. Ключевой результат: ССД доказал, что способен не только к сопротивлению, но и к системному ответу на вызовы противника.
КЛЮЧЕВЫЕ ИТОГИ МЕСЯЦА
Военный тупик: Линия фронта стабилизировалась. Ни одной стороне не удалось добиться решающего прорыва. Война приняла затяжной характер.
Три проекта России: Оформились три альтернативные модели государства:
НА: Революционная утопия, основанная на тотальном разрушении старого и «дезинтеграции» человека.
Сибирия: Технократическая антиутопия, основанная на тотальном порядке и эффективности.
ССД: Консервативно-монархический реванш, пытающийся спасти империю через модернизацию и идеологическую мобилизацию.
Война в тени: Активизировалась работа спецслужб. ССД успешно ведёт подрывную деятельность в тылу НА, а НА и Сибирия борются с внутренней оппозицией.
Международный расклад: Мировые державы начали делать ставки: Германия — на НА, Антанта присматривается к Сибири, а ССД использует это противостояние для выживания.
ВЕРДИКТ
Ноябрь не принёс победы никому, но он отнял у всех надежду на быстрый исход. Гражданская война перешла в новую, более сложную и изнурительную фазу, где преимущество будет не у самой яростной, а у самой устойчивой и стратегически мыслящей силы.
Декабрь определит, чей проект окажется жизнеспособнее:
Сможет ли НА прорвать фронт, пока его тылы горят от диверсий?
Сможет ли Сибирия разгромить Японию и явиться в Учредительное собрание в ореоле победителя?
Сможет ли ССД использовать передышку для контрудара и доказать, что Империя — не труп, а merely wounded beast?
Карта России перекрашена. Игра вступила в эндшпиль.
Ноябрь стал переломным месяцем, когда Гражданская война окончательно перешла из фазы хаотичного наступления в фазу позиционной борьбы и стратегической консолидации. Карта России застыла в напряжённом равновесии, где каждая из трёх сил доказала свою жизнеспособность, но ни одна не добилась решающего перевеса.
1. НАРОДНЫЙ АВАНГАРД (НА)
Достижения: Проведена успешная военная реформа, создана регулярная Революционная армия. Внедрены тактические инновации (бронемашины, бомбисты, авиаразведка). Начато ноябрьское наступление на северном и западном направлениях. Установлен идеологический контроль через «химические мистерии» и низовой культ Мельникова.
Потери/Риски: Наступление на Тверь и Смоленск захлебнулось против эшелонированной обороны ССД. Активизировалось внутреннее подполье и диверсии в тылу. Ключевой результат: НА достиг пика своей мощи, но исчерпал потенциал «лёгких побед». Ему противостоят не деморализованные части, а организованная армия.
2. СИБИРСКАЯ РЕСПУБЛИКА (МАРТЫНОВ)
Достижения: Завершена тотальная мобилизация и создана 90-тысячная ударная группировка на Дальнем Востоке. Добита экономическая стабильность (успешный заём, контракты с США, рост промпроизводства). Установлены дипломатические связи с Китаем (Чжан Цзолинь) и Италией (Муссолини). Режим легитимизирован Петроградом как «доминион».
Потери/Риски: Основные силы переброшены на восток, оставив западное направление. Внутри «Движения Обновления» зреет радикальная оппозиция («Стальные якобинцы»). Ключевой результат: Сибирь превратилась из регионального проекта в самостоятельную державу, чья судьба теперь зависит от исхода сражения с Японией.
3. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ / ССД (ПЕТРОГРАД)
Достижения: Удержана линия фронта Смоленск-Брянск-Орёл. Стабилизированы тылы через административную реформу и идеологическую мобилизацию (Бунин, Маяковский, кинофабрика). Налажено взаимодействие с Корниловым на юге. Обезглавлены сети НА в Сибири. Сохранены каналы неформальной поддержки с Антантой.
Потери/Риски: Безвозвратно потеряна Москва. Армия истощена, но не сломлена. Ключевой результат: ССД доказал, что способен не только к сопротивлению, но и к системному ответу на вызовы противника.
КЛЮЧЕВЫЕ ИТОГИ МЕСЯЦА
Военный тупик: Линия фронта стабилизировалась. Ни одной стороне не удалось добиться решающего прорыва. Война приняла затяжной характер.
Три проекта России: Оформились три альтернативные модели государства:
НА: Революционная утопия, основанная на тотальном разрушении старого и «дезинтеграции» человека.
Сибирия: Технократическая антиутопия, основанная на тотальном порядке и эффективности.
ССД: Консервативно-монархический реванш, пытающийся спасти империю через модернизацию и идеологическую мобилизацию.
Война в тени: Активизировалась работа спецслужб. ССД успешно ведёт подрывную деятельность в тылу НА, а НА и Сибирия борются с внутренней оппозицией.
Международный расклад: Мировые державы начали делать ставки: Германия — на НА, Антанта присматривается к Сибири, а ССД использует это противостояние для выживания.
ВЕРДИКТ
Ноябрь не принёс победы никому, но он отнял у всех надежду на быстрый исход. Гражданская война перешла в новую, более сложную и изнурительную фазу, где преимущество будет не у самой яростной, а у самой устойчивой и стратегически мыслящей силы.
Декабрь определит, чей проект окажется жизнеспособнее:
Сможет ли НА прорвать фронт, пока его тылы горят от диверсий?
Сможет ли Сибирия разгромить Японию и явиться в Учредительное собрание в ореоле победителя?
Сможет ли ССД использовать передышку для контрудара и доказать, что Империя — не труп, а merely wounded beast?
Карта России перекрашена. Игра вступила в эндшпиль.
>мерели вундед бист
Тьфу блядь, нерусь.
Декабрь официально начался, кароч, погнали. Учредительное собрание наверное отдельным ивентом отыграем?
Тьфу блядь, нерусь.
Декабрь официально начался, кароч, погнали. Учредительное собрание наверное отдельным ивентом отыграем?
Я предлагаю сначала ходы (первые три недели), и в конце - собрание. Я видел его кульминацией декабря. Так как у нас мистер Мельников не присоединился к тусовке (а я казаков и Корнилова дропать не намерен), то видимо буим на двоих.
Я подготовлю отдельно небольшие вводные для собрания.
ИТОГИ ХОДА ГЕНЕРАЛА Л. Г. КОРНИЛОВА ЗА НОЯБРЬ 1917 ГОДА
На основании доклада полковника Хитрово, взаимодействие с генералом Корниловым в ноябре было стратегически важным и принесло конкретные оперативные результаты.
1. КОНСОЛИДАЦИЯ ВЛАСТИ НА ЮГЕ
Действие: Легализация и укрепление структуры «Южной Русской Армии» (или иного официального названия корниловских сил) как единственной законной военной власти на подконтрольных территориях.
Результат:
Созданы мобильные казачьи корпуса, подчиняющиеся единому командованию.
Введены жёсткие законы военного времени, подавлены попытки красного партизанского движения.
Немедленный итог: Юг России (область Войска Донского, части Кубани) превращен в единый, управляемый плацдарм.
2. РЕЙДОВЫЕ ОПЕРАЦИИ ПРОТИВ ТЫЛОВ НА
Действие: Серия глубоких кавалерийских рейдов силами кубанских и донских казаков по тыловым коммуникациям Народного Авангарда.
Результат:
Разрушены 3 ключевых железнодорожных моста на линиях, ведущих из Центральной России на юг, что нарушило переброску подкреплений и снабжения для южной группировки НА.
Уничтожены 4 крупных склада с фуражом и продовольствием в прифронтовой полосе, предназначенных для снабжения конных частей НА.
Перехвачено и рассеяно несколько партизанских отрядов НА, пытавшихся просочиться в тыл для организации восстаний.
Немедленный итог: Создан «коридор небезопасности» в тылу у НА, вынудивший их оттянуть часть сил с фронта для охраны коммуникаций.
3. ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ С ССД
Действие: Через полковника Хитрово налажено чёткое оперативное взаимодействие со Ставкой Верховного Главнокомандующего (Колчаком).
Результат:
Скоординированные удары: Рейды Корнилова на тылы НА были синхронизированы с контрударами частей Алексеева и Духонина на западном направлении.
Получение ресурсов: От ССД получены партии винтовок, патронов и медикаментов, что позволило провести дополнительное оснащение 2-х казачьих дивизий.
Немедленный итог: Фактическое создание единого Юго-Западного фронта против НА, где силы Корнилова действуют как высокомобильная ударная группа.
4. БОРЬБА ЗА ВЛИЯНИЕ НА КУБАНИ
Действие: Жёсткое подавление пропавангардистских ячеек на Кубани, сочетавшееся с агитацией среди иногородних (неказачьего населения).
Результат:
Ликвидированы 2 крупные подпольные организации НА в Екатеринодаре и Армавире.
Проведена серия показательных судов над захваченными агентами КЗР и комиссарами.
Немедленный итог: Стабилизация тыла на Кубани, снижение эффективности пропаганды НА в регионе.
ОБЩИЙ ВЕРДИКТ ПО КОРНИЛОВУ
Ноябрь стал для генерала Корнилова месяцем триумфа воли и стратегии. Ему удалось:
Превратить свои силы из «партизанской вольницы» в регулярную, дисциплинированную армию, контролирующую обширный регион.
Нанести существенный оперативный ущерб НА, нарушив их логистику и оттянув силы с главного фронта.
Стать реальным, а не номинальным, союзником ССД, доказав свою ценность как командующий самостоятельным и эффективным фронтом.
Главное достижение: Корнилов создал на Юге второй мощный центр белого сопротивления (наряду с Сибирью Мартынова), который не просто обороняется, а активно угрожает тылам главного противника.
Ключевая задача на декабрь: Используя стабилизацию фронта, подготовить условия для совместного с ССД зимнего наступления с целью перерезать коммуникации НА между Центром и Югом и создать угрозу окружения их южной группировки.
Корнилов доказал, что он — не просто «мятежный генерал», а один из ключевых архитекторов будущей России, чья воля и армия стали неотъемлемой частью уравнения сил в Гражданской войне.
На основании доклада полковника Хитрово, взаимодействие с генералом Корниловым в ноябре было стратегически важным и принесло конкретные оперативные результаты.
1. КОНСОЛИДАЦИЯ ВЛАСТИ НА ЮГЕ
Действие: Легализация и укрепление структуры «Южной Русской Армии» (или иного официального названия корниловских сил) как единственной законной военной власти на подконтрольных территориях.
Результат:
Созданы мобильные казачьи корпуса, подчиняющиеся единому командованию.
Введены жёсткие законы военного времени, подавлены попытки красного партизанского движения.
Немедленный итог: Юг России (область Войска Донского, части Кубани) превращен в единый, управляемый плацдарм.
2. РЕЙДОВЫЕ ОПЕРАЦИИ ПРОТИВ ТЫЛОВ НА
Действие: Серия глубоких кавалерийских рейдов силами кубанских и донских казаков по тыловым коммуникациям Народного Авангарда.
Результат:
Разрушены 3 ключевых железнодорожных моста на линиях, ведущих из Центральной России на юг, что нарушило переброску подкреплений и снабжения для южной группировки НА.
Уничтожены 4 крупных склада с фуражом и продовольствием в прифронтовой полосе, предназначенных для снабжения конных частей НА.
Перехвачено и рассеяно несколько партизанских отрядов НА, пытавшихся просочиться в тыл для организации восстаний.
Немедленный итог: Создан «коридор небезопасности» в тылу у НА, вынудивший их оттянуть часть сил с фронта для охраны коммуникаций.
3. ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ С ССД
Действие: Через полковника Хитрово налажено чёткое оперативное взаимодействие со Ставкой Верховного Главнокомандующего (Колчаком).
Результат:
Скоординированные удары: Рейды Корнилова на тылы НА были синхронизированы с контрударами частей Алексеева и Духонина на западном направлении.
Получение ресурсов: От ССД получены партии винтовок, патронов и медикаментов, что позволило провести дополнительное оснащение 2-х казачьих дивизий.
Немедленный итог: Фактическое создание единого Юго-Западного фронта против НА, где силы Корнилова действуют как высокомобильная ударная группа.
4. БОРЬБА ЗА ВЛИЯНИЕ НА КУБАНИ
Действие: Жёсткое подавление пропавангардистских ячеек на Кубани, сочетавшееся с агитацией среди иногородних (неказачьего населения).
Результат:
Ликвидированы 2 крупные подпольные организации НА в Екатеринодаре и Армавире.
Проведена серия показательных судов над захваченными агентами КЗР и комиссарами.
Немедленный итог: Стабилизация тыла на Кубани, снижение эффективности пропаганды НА в регионе.
ОБЩИЙ ВЕРДИКТ ПО КОРНИЛОВУ
Ноябрь стал для генерала Корнилова месяцем триумфа воли и стратегии. Ему удалось:
Превратить свои силы из «партизанской вольницы» в регулярную, дисциплинированную армию, контролирующую обширный регион.
Нанести существенный оперативный ущерб НА, нарушив их логистику и оттянув силы с главного фронта.
Стать реальным, а не номинальным, союзником ССД, доказав свою ценность как командующий самостоятельным и эффективным фронтом.
Главное достижение: Корнилов создал на Юге второй мощный центр белого сопротивления (наряду с Сибирью Мартынова), который не просто обороняется, а активно угрожает тылам главного противника.
Ключевая задача на декабрь: Используя стабилизацию фронта, подготовить условия для совместного с ССД зимнего наступления с целью перерезать коммуникации НА между Центром и Югом и создать угрозу окружения их южной группировки.
Корнилов доказал, что он — не просто «мятежный генерал», а один из ключевых архитекторов будущей России, чья воля и армия стали неотъемлемой частью уравнения сил в Гражданской войне.
И можно, пожалуйста, еще посты:
1. Ход Корнилова
2. Развернутый анализ результат по внешней политике.
1. Ход Корнилова
2. Развернутый анализ результат по внешней политике.
Справедливо, начну потихоньку графоманить.
АНАЛИЗ ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКОЙ СИТУАЦИИ НА КОНЕЦ НОЯБРЯ 1917 ГОДА
Ноябрь ознаменовался окончательным оформлением международной проекции российского гражданского конфликта. Основные мировые державы перешли от наблюдения к активному определению своих ставок и выстраиванию стратегий взаимодействия с тремя центрами силы.
1. НАРОДНЫЙ АВАНГАРД (НА)
Курс: Революционный экспорт и тактический союз с Центральными державами.
Германия и Центральные державы: Стратегический спонсор.
Расчёт Берлина: НА — идеальный инструмент для окончательного вывода России из войны и создания буфера в виде хаотичного, зависимого государства. Поставки оружия и ресурсов НА продолжаются, что позволяет Мельникову вооружать свою растущую армию.
Трения: Немцев настораживает радикальная и непредсказуемая идеология НА, особенно его планы по «экспорту дезинтеграции». Они предпочли бы более управляемого партнёра, но пока видят в НА меньшее зло по сравнению с реваншистски настроенным ССД.
Перспектива: Грядущая революция в самой Германии (о чём все догадываются) создаст для НА одновременно и огромные возможности (союз с немецкими левыми), и риски (потеря текущего спонсора).
Антанта (Франция, Великобритания, США): Идеологический враг №1.
Эти державы видят в НА воплощение кошмара — антигосударственную, экспортноориентированную революционную чуму. Их пропаганда представляет Мельникова как «исчадие ада» и марионетку кайзера.
Любые контакты исключены. Разведки Антанты работают над дестабилизацией режима НА.
Остальной мир:
Турция: Рассматривает НА как тактического союзника против общего врага — Российской Империи. Через Азербайджан возможны каналы негласной помощи.
Международное левое движение: НА становится магнитом для радикальных анархистов, футуристов и левых акселерационистов со всего мира. Это даёт ему приток добровольцев-идеалистов, но ещё больше пугает западные правительства.
2. СИБИРСКАЯ РЕСПУБЛИКА (МАРТЫНОВ)
Курс: Технократический нейтралитет с уклоном в прагматичный альянс с Антантой.
Антанта (Великобритания, США, Франция): Перспективный партнёр.
Расчёт Лондона и Вашингтона: Мартынов — это открытие. Он демонстрирует порядок, эффективность и военную мощь, направленную против Японии (конкурента Антанты в Азии) и, потенциально, против НА. Он воспринимается как «управляемая альтернатива» и красному хаосу, и белой архаике.
Результаты: Заключён контракт на поставки оружия из США. Идут негласные консультации с британскими представителями. Сибирия всё чаще рассматривается как единственная сила, способная стабилизировать Дальний Восток.
Перспектива: Официальное признание и масштабная военно-экономическая помощь Антанты станут возможны после демонстративной победы СРА над Японией.
Япония: Непосредственный военный противник.
Война с Японией — главный внешнеполитический вызов. Успех или провал Мартынова на этом направлении определит его международный статус.
Расчёт Токио: Успеть закрепиться на материке до того, как Сибирия окрепнет, а Антанта окажет ей полномасштабную поддержку.
Китай (Чжан Цзолинь): Тактический союзник.
Достигнуто соглашение о совместном контроле КВЖД. Это первый шаг к созданию сферы влияния Сибирии в Маньчжурии и создания анти-японского блока.
Европейские правые движения (Италия): Идеологические фланёры.
Установлены контакты с Муссолини. Мартынов позиционирует своё «Обновленчество» как модель «Третьего пути» для всей Европы, что находит отклик у правых радикалов, разочарованных в старых элитах.
3. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ / ССД (ПЕТРОГРАД)
Курс: Легитимизм и игра на противоречиях.
Антанта (Франция, Великобритания): Формальные, но пассивные союзники.
Дилемма Антанты: ССД — законное правительство, но оно слабо и проигрывает. Поддерживать его дорого и неэффективно, но и бросить нельзя — это означало бы признать своё поражение в Великой Войне и торжество германо-большевистского блока.
Результаты: Поддержка носит негласный, ограниченный характер (частные поставки через британскую аристократию, дипломатическое зондирование). Основная ставка Антанты понемногу смещается в сторону Сибирии.
Козырь ССД: Он всё ещё удерживает фронт против НА, не давая Германии перебросить все силы на Запад.
Германия: Главный военный и идеологический противник.
Отношения — состояние войны. Германия делает основную ставку на НА для уничтожения ССД.
Сибирская Республика: Тактический «младший» партнёр.
Легитимизация Мартынова Петроградом была гениальным, но двойственным ходом. С одной стороны, это усилило Сибирь. С другой — ССД получил буфер между собой и Японией и сохранил лицо «общероссийской власти». ССД надеется в будущем переиграть Мартынова и подчинить его своей воле, но сейчас это отношения вынужденного партнёрства.
США: Потенциальный спонсор.
Сазонов умело играет на «японской карте», представляя ССД (в связке с Сибирью) как единственную силу, способную противостоять японской экспансии в Азии. Это вызывает интерес в Вашингтоне.
ОБЩИЙ ВЕРДИКТ
Сформировались два внешнеполитических блока:
Германо-Авангардистский: Тактический, непрочный союз, основанный на общей краткосрочной цели — уничтожении ССД.
Прото-Антантовско-Сибирский: Прагматичный, формирующийся альянс, основанный на борьбе с Японией и общем страхе перед НА.
ССД оказался в роли «игрока на двух столах»: Он формально в лагере Антанты, но вынужден договариваться с Сибирью, которую Антанта начинает рассматривать как более перспективную замену.
Главный внешнеполитический приз — благосклонность Антанты. За него борются Сибирь и, с меньшим успехом, ССД. Исход этой борьбы определит, кто получит ресурсы для победы во внутренней войне.
Декабрь станет месяцем внешнеполитического самоопределения: Победа Мартынова над Японией окончательно склонит чашу весов Антанты в его пользу. Поражение, наоборот, вернёт ССД статус «единственной надежды». НА же останется в опасной зависимости от судьбы своего германского спонсора.
Ноябрь ознаменовался окончательным оформлением международной проекции российского гражданского конфликта. Основные мировые державы перешли от наблюдения к активному определению своих ставок и выстраиванию стратегий взаимодействия с тремя центрами силы.
1. НАРОДНЫЙ АВАНГАРД (НА)
Курс: Революционный экспорт и тактический союз с Центральными державами.
Германия и Центральные державы: Стратегический спонсор.
Расчёт Берлина: НА — идеальный инструмент для окончательного вывода России из войны и создания буфера в виде хаотичного, зависимого государства. Поставки оружия и ресурсов НА продолжаются, что позволяет Мельникову вооружать свою растущую армию.
Трения: Немцев настораживает радикальная и непредсказуемая идеология НА, особенно его планы по «экспорту дезинтеграции». Они предпочли бы более управляемого партнёра, но пока видят в НА меньшее зло по сравнению с реваншистски настроенным ССД.
Перспектива: Грядущая революция в самой Германии (о чём все догадываются) создаст для НА одновременно и огромные возможности (союз с немецкими левыми), и риски (потеря текущего спонсора).
Антанта (Франция, Великобритания, США): Идеологический враг №1.
Эти державы видят в НА воплощение кошмара — антигосударственную, экспортноориентированную революционную чуму. Их пропаганда представляет Мельникова как «исчадие ада» и марионетку кайзера.
Любые контакты исключены. Разведки Антанты работают над дестабилизацией режима НА.
Остальной мир:
Турция: Рассматривает НА как тактического союзника против общего врага — Российской Империи. Через Азербайджан возможны каналы негласной помощи.
Международное левое движение: НА становится магнитом для радикальных анархистов, футуристов и левых акселерационистов со всего мира. Это даёт ему приток добровольцев-идеалистов, но ещё больше пугает западные правительства.
2. СИБИРСКАЯ РЕСПУБЛИКА (МАРТЫНОВ)
Курс: Технократический нейтралитет с уклоном в прагматичный альянс с Антантой.
Антанта (Великобритания, США, Франция): Перспективный партнёр.
Расчёт Лондона и Вашингтона: Мартынов — это открытие. Он демонстрирует порядок, эффективность и военную мощь, направленную против Японии (конкурента Антанты в Азии) и, потенциально, против НА. Он воспринимается как «управляемая альтернатива» и красному хаосу, и белой архаике.
Результаты: Заключён контракт на поставки оружия из США. Идут негласные консультации с британскими представителями. Сибирия всё чаще рассматривается как единственная сила, способная стабилизировать Дальний Восток.
Перспектива: Официальное признание и масштабная военно-экономическая помощь Антанты станут возможны после демонстративной победы СРА над Японией.
Япония: Непосредственный военный противник.
Война с Японией — главный внешнеполитический вызов. Успех или провал Мартынова на этом направлении определит его международный статус.
Расчёт Токио: Успеть закрепиться на материке до того, как Сибирия окрепнет, а Антанта окажет ей полномасштабную поддержку.
Китай (Чжан Цзолинь): Тактический союзник.
Достигнуто соглашение о совместном контроле КВЖД. Это первый шаг к созданию сферы влияния Сибирии в Маньчжурии и создания анти-японского блока.
Европейские правые движения (Италия): Идеологические фланёры.
Установлены контакты с Муссолини. Мартынов позиционирует своё «Обновленчество» как модель «Третьего пути» для всей Европы, что находит отклик у правых радикалов, разочарованных в старых элитах.
3. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ / ССД (ПЕТРОГРАД)
Курс: Легитимизм и игра на противоречиях.
Антанта (Франция, Великобритания): Формальные, но пассивные союзники.
Дилемма Антанты: ССД — законное правительство, но оно слабо и проигрывает. Поддерживать его дорого и неэффективно, но и бросить нельзя — это означало бы признать своё поражение в Великой Войне и торжество германо-большевистского блока.
Результаты: Поддержка носит негласный, ограниченный характер (частные поставки через британскую аристократию, дипломатическое зондирование). Основная ставка Антанты понемногу смещается в сторону Сибирии.
Козырь ССД: Он всё ещё удерживает фронт против НА, не давая Германии перебросить все силы на Запад.
Германия: Главный военный и идеологический противник.
Отношения — состояние войны. Германия делает основную ставку на НА для уничтожения ССД.
Сибирская Республика: Тактический «младший» партнёр.
Легитимизация Мартынова Петроградом была гениальным, но двойственным ходом. С одной стороны, это усилило Сибирь. С другой — ССД получил буфер между собой и Японией и сохранил лицо «общероссийской власти». ССД надеется в будущем переиграть Мартынова и подчинить его своей воле, но сейчас это отношения вынужденного партнёрства.
США: Потенциальный спонсор.
Сазонов умело играет на «японской карте», представляя ССД (в связке с Сибирью) как единственную силу, способную противостоять японской экспансии в Азии. Это вызывает интерес в Вашингтоне.
ОБЩИЙ ВЕРДИКТ
Сформировались два внешнеполитических блока:
Германо-Авангардистский: Тактический, непрочный союз, основанный на общей краткосрочной цели — уничтожении ССД.
Прото-Антантовско-Сибирский: Прагматичный, формирующийся альянс, основанный на борьбе с Японией и общем страхе перед НА.
ССД оказался в роли «игрока на двух столах»: Он формально в лагере Антанты, но вынужден договариваться с Сибирью, которую Антанта начинает рассматривать как более перспективную замену.
Главный внешнеполитический приз — благосклонность Антанты. За него борются Сибирь и, с меньшим успехом, ССД. Исход этой борьбы определит, кто получит ресурсы для победы во внутренней войне.
Декабрь станет месяцем внешнеполитического самоопределения: Победа Мартынова над Японией окончательно склонит чашу весов Антанты в его пользу. Поражение, наоборот, вернёт ССД статус «единственной надежды». НА же останется в опасной зависимости от судьбы своего германского спонсора.
А че там с джихадом от северных кавказцев?
А есть ли раскладки по текущим силам япошек и Семенова на ДВ? Чтобы было понимание по раскладу сил между мартыновым и аниме?
Сегодня я ход уже не рожу, можно запросы на щитпост интерлюдиями?
Вообще судя по описанию мне как будто бы пиздец...
Семёнов уже то ли жопой в Харбине торгует, то ли целует пятки капитану Судзуки, только бы его забрали от злого сибирского мужика. Хуяриться будем с непосредственно японской армией и СРА численно больше, но узкоглазые пидорасы держат Владивосток и их хуй оттуда выбьешь.
Ну не легко, но есть варианты. Кайзера вон потряси.
>Кайзера вон потряси
Так он самый главный мой шугардэди...
А ты потряси так, чтоб он с трона ёбнулся и тебе на помощь ринулись красные орды с запада.
По интерлюдиям можете поспрашивать, так и так ща чат перекатывать придётся, всё ими засрано.
>А ты потряси так, чтоб он с трона ёбнулся и тебе на помощь ринулись красные орды с запада
Рихарт Братштейн уже готовится вставать на лыжи.
для вашблагородия - две или три интерлюдии
1. Диалог между Корниловым и Хитрово, приглашение первого принять свое участие в работе учредительного собрания, представлять казаков и юг
2. Повторная ставка между Бестужевым и раскольниками-леваками, плетение интриг.
3. Шантаж со стороны Князя Оболенского Французкого генштаба и правительства относительно русско-немецкого фронта.
Ты лучше спроси у нейронки по поводу положняку на Кавказе? Че там идет мини гражданка или как?
Мне именно про Грузию, Армению и Азербайджан нужно узнать
СИТУАЦИЯ В ЗАКАВКАЗЬЕ (КОНЕЦ НОЯБРЯ 1917 ГОДА)
Регион находится в состоянии глубокого политического вакуума и нарастающей анархии. Распад Российской Империи и невозможность ни одной из центральных сил (ССД, НА, Сибирия) проецировать сюда власть привели к тому, что Закавказье стало ареной борьбы местных националистов, внешних держав и социальных революций.
1. ГРУЗИЯ
Политический центр: Грузинский Национальный Совет в Тифлисе, контролируемый меньшевиками (Ноэ Жордания, Ной Рамишвили).
Курс: Национальная независимость под покровительством Германии.
Ситуация:
Грузинские меньшевики, видя хаос в России и угрозу со стороны Османской империи, делают ставку на Берлин. Они ведут тайные переговоры о провозглашении независимости и установлении германского протектората.
Расчёт: Германия, заинтересованная в доступе к бакинской нефти и создании плацдарма против Турции, даст Грузии защиту и легитимность.
Внутренние проблемы: В сельской местности — аграрные беспорядки. В городах — сильное влияние радикальных эсеров и анархистов, симпатизирующих НА, но их подавляют меньшевистские отряды народной гвардии.
Вердикт: Грузия стремительно движется к провозглашению независимости под германской сферой влияния, становясь разменной монетой в большой игре Берлина и Стамбула.
2. АЗЕРБАЙДЖАН
Политический центр: Мусульманский Национальный Совет («Муссават») в Баку и Гяндже.
Курс: Борьба за независимость и ориентация на Османскую империю.
Ситуация:
Баку — город-крепость. Здесь власть оспаривают несколько сил:
Бакинская коммуна (Степан Шаумян): Оплот большевиков, опирающийся на рабочих-армян и русских. Фактически — анклав НА в Закавказье, но отрезанный от основной территории.
«Муссават» и азербайджанские националисты: Опираются на мусульманское население и получают поддержку из Турции.
Эсеры и дашнаки: Играют свою игру, пытаясь лавировать.
Кровавая вакханалия: В городе и окрестностях регулярно вспыхивают армяно-азербайджанские погромы, которые носят характер этнической чистки. Баку — это пороховая бочка, готовая взорваться в любую минуту.
Турецкий фактор: Османская империя через свою агентуру и военных советников активно вооружает азербайджанские отряды, готовя почву для прямого вмешательства.
Вердикт: Азербайджан — эпицентр надвигающейся катастрофы. Борьба за Баку и его нефть станет детонатором полномасштабной войны в регионе.
3. АРМЕНИЯ
Политический центр: Армянский Национальный Совет (Дашнакцутюн) в Эривани.
Курс: Отчаянная борьба за выживание между Турцией и Азербайджаном.
Ситуация:
Османская угроза: Турецкая армия не скрывает планов по уничтожению армянской государственности и продолжению геноцида. Армянские ополченцы (фидаины) с отчаянием обречённых готовятся к обороне на границе.
Вражда с Азербайджаном: Территориальные споры (Нагорный Карабах, Нахичевань) и взаимная ненависть после резни в Баку делают союз невозможным.
Поиск покровителя: Армения в панике ищет любого внешнего покровителя. Взгляды обращены и к Антанте (которая далеко), и к ССД (которому не до них), и даже к Германии в надежде, что та сдержит Турцию.
Вердикт: Армения — это осаждённая крепость, стоящая на пути османского наступления. Её выживание зависит исключительно от того, удастся ли ей вписаться в чьи-либо геополитические расчёты.
ОБЩАЯ КАРТИНА И ПРОГНОЗ
Внешние игроки:
Османская Империя: Активно стремится захватить регион, играя на азербайджанском национализме.
Германия: Пытается создать буфер из зависимых государств (Грузия) для сдерживания Турции и доступа к Каспию.
Российские силы (ССД/НА): Не имеют реального влияния. Бакинская коммуна — это изолированный форпост, обречённый без поддержки из центра.
Прогноз на декабрь:
Неизбежна турецко-армянская война.
В Баку произойдёт решающее столкновение между Коммуной и силами «Муссавата», поддержанными Турцией.
Грузия провозгласит независимость под протекторатом Германии.
Закавказье стало первой жертвой русского коллапса — регионом, где Большая Игра великих держав ведётся уже без оглядки на какую-либо российскую власть.
«Приглашение для Льва»
СТАВКА ГЕНЕРАЛА ХИТРОВО. РОСТОВ-НА-ДОНУ. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР. НОЯБРЬ 1917-ГО.
Кабинет был спартанским: походная кровать, стол с картами, на которых флажки Российской Империи и корниловских частей наконец-то образовывали единую линию фронта. Полковник Хитрово, сняв мундир, сидел в кресле, растирая виски. Перед ним на столе лежала телеграмма из Могилёва за подписью Милюкова. Идея была рискованной, почти безумной, но иного выхода не было.
В дверь, не постучав, вошёл Лавр Георгиевич Корнилов. Невысокий, сухощавый, с обветренным лицом монгола и горящими глазами. Он не носил погон, но его простая чёрная черкеска с газырями внушала больше почтения, чем любой генеральский мундир.
— Вы звали, Полковник? — его голос был глуховатым, но отчётливым. — У меня на заре рейд на станцию Тихорецкую.
— Садитесь, Ваше Превосходительство, — Хитрово указал на стул. — Рейд подождет. Речь пойдет о рейде куда более дальнем. В Петроград.
Корнилов нахмурился, но сел. Молчание было его лучшим вопросом.
— Учредительное собрание, — Хитрово отодвинул телеграмму. — Оно откроется в конце декабря. Царь будет там. Правительство будет там. Вся Россия, которая ещё помнит, что она Россия, будет смотреть. Им нужен не просто генерал, Лавр Георгиевич. Им нужен символ. Символ той силы, что не сломлена. Символ воли, которая не сгибается. Ваше имя после мятежа… оно стало нарицательным. Для одних — знаком позора. Для других — знаменем.
— Я солдат, а не депутат, — отрезал Корнилов. — Моё место здесь, с моими казаками. А не в болтовне адвокатов и социалистов.
— Именно поэтому вас и зовут! — Хитрово ударил кулаком по столу. — Чтобы они не забыли, за что, черт побери, воюют! Чтобы они увидели не портрет в газете, а живого человека, который из крови и грязи куёт им возможность эту болтовню вести! Вы будете представлять там не партию. Вы будете представлять Дон, Кубань и Терек. Вы будете голосом всей Южной Руси, которая предпочла умереть стоя, чем жить на коленях.
Корнилов медленно поднялся и подошёл к окну. За ним лежал ночной город, его казачий тыл.
— Они меня арестуют. Как в августе. Бестужев не сможет защитить.
— Они не посмеют, — голос Хитрово стал стальным. — Вы приедете не как мятежник, а как полномочный представитель Войсковых правительств Дона, Кубани и Терека, по личному приглашению Государя Императора. Тронуть вас — значит объявить войну всему казачеству. А с этим не справится даже Мельников. Вам дадут слово. Всего одно. Но его услышат.
Корнилов обернулся. В его глазах было не раздумье, а холодный расчёт полководца, оценивающего новое поле боя.
— И что я должен им сказать, этим… учредителям? Что мы требуем?
— Скажите им правду, — тихо произнёс Хитрово. — Что пока они пишут резолюции, мы здесь, на юге, платим за каждую их букву кровью. Что Россия не начинается и не кончается в Петрограде. Что есть ещё люди, для которых долг, честь и отечество — не пустые звуки. И что если они хотят спасти страну, то им пора перестать говорить и начать драться. Или уступить место тем, кто готов это делать.
В комнате повисла тяжёлая тишина. Корнилов смотрел в ночь, словно видел за сотни вёрст — заснеженные поля под Москвой, окопы под Смоленском, и тот зал в Петрограде, где решалась судьба империи.
— Ладно, — вдруг коротко бросил он. — Я приеду. Но не для того, чтобы просить. Чтобы предъявить ультиматум. От имени тех, кто ещё держит в руках оружие.
— Так и скажите, Ваше Превосходительство, — Хитрово встал и вытянулся. — Так и скажите. С Богом.
Корнилов, уже выходя, на секунду остановился. Он не ответил на пароль чуждого ему движения. Он лишь кивнул, и в этом кивке была вся его железная воля.
Он шёл на новый фронт. Не для штыковой атаки, а для битвы, где его штыком должно было стать одно-единственное, отточенное как клинок, слово.
СТАВКА ГЕНЕРАЛА ХИТРОВО. РОСТОВ-НА-ДОНУ. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР. НОЯБРЬ 1917-ГО.
Кабинет был спартанским: походная кровать, стол с картами, на которых флажки Российской Империи и корниловских частей наконец-то образовывали единую линию фронта. Полковник Хитрово, сняв мундир, сидел в кресле, растирая виски. Перед ним на столе лежала телеграмма из Могилёва за подписью Милюкова. Идея была рискованной, почти безумной, но иного выхода не было.
В дверь, не постучав, вошёл Лавр Георгиевич Корнилов. Невысокий, сухощавый, с обветренным лицом монгола и горящими глазами. Он не носил погон, но его простая чёрная черкеска с газырями внушала больше почтения, чем любой генеральский мундир.
— Вы звали, Полковник? — его голос был глуховатым, но отчётливым. — У меня на заре рейд на станцию Тихорецкую.
— Садитесь, Ваше Превосходительство, — Хитрово указал на стул. — Рейд подождет. Речь пойдет о рейде куда более дальнем. В Петроград.
Корнилов нахмурился, но сел. Молчание было его лучшим вопросом.
— Учредительное собрание, — Хитрово отодвинул телеграмму. — Оно откроется в конце декабря. Царь будет там. Правительство будет там. Вся Россия, которая ещё помнит, что она Россия, будет смотреть. Им нужен не просто генерал, Лавр Георгиевич. Им нужен символ. Символ той силы, что не сломлена. Символ воли, которая не сгибается. Ваше имя после мятежа… оно стало нарицательным. Для одних — знаком позора. Для других — знаменем.
— Я солдат, а не депутат, — отрезал Корнилов. — Моё место здесь, с моими казаками. А не в болтовне адвокатов и социалистов.
— Именно поэтому вас и зовут! — Хитрово ударил кулаком по столу. — Чтобы они не забыли, за что, черт побери, воюют! Чтобы они увидели не портрет в газете, а живого человека, который из крови и грязи куёт им возможность эту болтовню вести! Вы будете представлять там не партию. Вы будете представлять Дон, Кубань и Терек. Вы будете голосом всей Южной Руси, которая предпочла умереть стоя, чем жить на коленях.
Корнилов медленно поднялся и подошёл к окну. За ним лежал ночной город, его казачий тыл.
— Они меня арестуют. Как в августе. Бестужев не сможет защитить.
— Они не посмеют, — голос Хитрово стал стальным. — Вы приедете не как мятежник, а как полномочный представитель Войсковых правительств Дона, Кубани и Терека, по личному приглашению Государя Императора. Тронуть вас — значит объявить войну всему казачеству. А с этим не справится даже Мельников. Вам дадут слово. Всего одно. Но его услышат.
Корнилов обернулся. В его глазах было не раздумье, а холодный расчёт полководца, оценивающего новое поле боя.
— И что я должен им сказать, этим… учредителям? Что мы требуем?
— Скажите им правду, — тихо произнёс Хитрово. — Что пока они пишут резолюции, мы здесь, на юге, платим за каждую их букву кровью. Что Россия не начинается и не кончается в Петрограде. Что есть ещё люди, для которых долг, честь и отечество — не пустые звуки. И что если они хотят спасти страну, то им пора перестать говорить и начать драться. Или уступить место тем, кто готов это делать.
В комнате повисла тяжёлая тишина. Корнилов смотрел в ночь, словно видел за сотни вёрст — заснеженные поля под Москвой, окопы под Смоленском, и тот зал в Петрограде, где решалась судьба империи.
— Ладно, — вдруг коротко бросил он. — Я приеду. Но не для того, чтобы просить. Чтобы предъявить ультиматум. От имени тех, кто ещё держит в руках оружие.
— Так и скажите, Ваше Превосходительство, — Хитрово встал и вытянулся. — Так и скажите. С Богом.
Корнилов, уже выходя, на секунду остановился. Он не ответил на пароль чуждого ему движения. Он лишь кивнул, и в этом кивке была вся его железная воля.
Он шёл на новый фронт. Не для штыковой атаки, а для битвы, где его штыком должно было стать одно-единственное, отточенное как клинок, слово.
ну слон наш
«Ультиматум в стиле рокайль»
ПАРИЖ. РОСКОШНЫЙ КАБИНЕТ В ОСОБНЯКЕ НА АВЕНЮ БОСЕЖУР. НОЯБРЬ 1917-ГО.
Князь Оболенский, одетый с безупречной, почти вызывающей элегантностью, разглядывал бокал коньяку. Напротив, скучая, сидели два человека: генерал Анри Филипп Петен, герой Вердена, и высокопоставленный чиновник из МИДа, чьё лицо выражало вежливую скуку. Воздух был густ от запаха дорогих сигар и скрытого напряжения.
— Господа, — начал Оболенский на безупречном французском, ставя бокал на стол с тихим, но чётким стуком. — Позвольте мне отбросить дипломатические условности. Мы все понимаем, что русский фронт рухнул. Но вы ошибаетесь, если думаете, что это проблема только России.
Петен хмуро взглянул на него.
— Князь, мы ценим вашу борьбу, но ваши армии отступают. А мои солдаты продолжают гибнуть во Фландрии. Не время для риторики.
— Именно поэтому я и здесь, генерал, — улыбнулся Оболенский, и в его улыбке не было ни тепла, ни дружелюбия. — Это не риторика. Это — арифметика. Позвольте мне изложить вам простые цифры. Пока вы удерживаете линию фронта силами, скажем, X дивизий, Германия вынуждена держать против вас X + Y дивизий. Y — это те самые силы, что были на Восточном фронте.
Чиновник из МИДа нетерпеливо вздохнул.
— Мы знаем о перемирии, князь.
— Перемирие, мсье, — парировал Оболенский, — заключено с Петроградом. С тем Петроградом, который ещё контролирует Смоленск, Орёл и Брянск. С тем Петроградом, чьи войска под командованием Колчака и Корнилова до сих пор сковывают миллион штыков Мельникова. Вашего будущего противника.
Он сделал паузу, дав словам проникнуть в сознание.
— Что произойдет, если завтра Империя… исчезнет? Нет, нас не завоюют за неделю. Мы просто перестанем существовать. И тогда этот самый миллион штыков, обожжённых войной и накачанных наркотиками фанатиков, обернётся на запад. А вслед за ними на вас двинутся те самые Y дивизий кайзера, которые больше не нужны на востоке. X + Y против ваших X, генерал Петен. Как вам эта арифметика?
Лицо Петена стало каменным. Он понимал. Он понимал прекрасно.
— Вы шантажируете нас, князь? — холодно спросил чиновник.
— Боже сохрани! — Оболенский поднял руки в изящном жесте. — Я только освещаю альтернативные издержки вашего бездействия. Вы можете считать, что Россия проиграла. Но пока мы держим фронт, мы — ваш самый дешёвый и самый эффективный союзник. Мы стоим куда дешевле, чем отправка ещё ста тысяч ваших солдат в мясорубку. Или вы думаете, что Мельников, придя к власти, сохранит хоть какие-то договорённости с Антантой? Он уже сейчас называет вас «империалистическими гиенами».
Он встал и подошёл к окну, глядя на огни Парижа.
— Итак, господа, выбор за вами. Вы можете продолжать смотреть на нас как на просителей. А можете — инвестировать. Не в благодарность. Не в «справедливость». А в собственное выживание. Снаряды, патроны, уголь, деньги. Всё, что позволит нашим солдатам продолжать быть тем буфером, который отделяет ваш уютный Париж от германо-авангардистского кошмара.
Оболенский обернулся. Его лицо снова стало светским и безмятежным.
— Подумайте. Но, прошу вас, подумайте быстро. Потому что наши солдаты замерзают в окопах под Смоленском. И их терпение, в отличие от вашего, — не резиновое.
Он не стал ждать ответа. Легким кивком он попрощался и вышел, оставив за собой гробовую тишину. Генерал Петен и чиновник молча смотрели на закрытую дверь. Они только что выслушали не просьбу, а счёт. Счёт за их безопасность. И теперь им предстояло решить, готовы ли они его оплатить.
ПАРИЖ. РОСКОШНЫЙ КАБИНЕТ В ОСОБНЯКЕ НА АВЕНЮ БОСЕЖУР. НОЯБРЬ 1917-ГО.
Князь Оболенский, одетый с безупречной, почти вызывающей элегантностью, разглядывал бокал коньяку. Напротив, скучая, сидели два человека: генерал Анри Филипп Петен, герой Вердена, и высокопоставленный чиновник из МИДа, чьё лицо выражало вежливую скуку. Воздух был густ от запаха дорогих сигар и скрытого напряжения.
— Господа, — начал Оболенский на безупречном французском, ставя бокал на стол с тихим, но чётким стуком. — Позвольте мне отбросить дипломатические условности. Мы все понимаем, что русский фронт рухнул. Но вы ошибаетесь, если думаете, что это проблема только России.
Петен хмуро взглянул на него.
— Князь, мы ценим вашу борьбу, но ваши армии отступают. А мои солдаты продолжают гибнуть во Фландрии. Не время для риторики.
— Именно поэтому я и здесь, генерал, — улыбнулся Оболенский, и в его улыбке не было ни тепла, ни дружелюбия. — Это не риторика. Это — арифметика. Позвольте мне изложить вам простые цифры. Пока вы удерживаете линию фронта силами, скажем, X дивизий, Германия вынуждена держать против вас X + Y дивизий. Y — это те самые силы, что были на Восточном фронте.
Чиновник из МИДа нетерпеливо вздохнул.
— Мы знаем о перемирии, князь.
— Перемирие, мсье, — парировал Оболенский, — заключено с Петроградом. С тем Петроградом, который ещё контролирует Смоленск, Орёл и Брянск. С тем Петроградом, чьи войска под командованием Колчака и Корнилова до сих пор сковывают миллион штыков Мельникова. Вашего будущего противника.
Он сделал паузу, дав словам проникнуть в сознание.
— Что произойдет, если завтра Империя… исчезнет? Нет, нас не завоюют за неделю. Мы просто перестанем существовать. И тогда этот самый миллион штыков, обожжённых войной и накачанных наркотиками фанатиков, обернётся на запад. А вслед за ними на вас двинутся те самые Y дивизий кайзера, которые больше не нужны на востоке. X + Y против ваших X, генерал Петен. Как вам эта арифметика?
Лицо Петена стало каменным. Он понимал. Он понимал прекрасно.
— Вы шантажируете нас, князь? — холодно спросил чиновник.
— Боже сохрани! — Оболенский поднял руки в изящном жесте. — Я только освещаю альтернативные издержки вашего бездействия. Вы можете считать, что Россия проиграла. Но пока мы держим фронт, мы — ваш самый дешёвый и самый эффективный союзник. Мы стоим куда дешевле, чем отправка ещё ста тысяч ваших солдат в мясорубку. Или вы думаете, что Мельников, придя к власти, сохранит хоть какие-то договорённости с Антантой? Он уже сейчас называет вас «империалистическими гиенами».
Он встал и подошёл к окну, глядя на огни Парижа.
— Итак, господа, выбор за вами. Вы можете продолжать смотреть на нас как на просителей. А можете — инвестировать. Не в благодарность. Не в «справедливость». А в собственное выживание. Снаряды, патроны, уголь, деньги. Всё, что позволит нашим солдатам продолжать быть тем буфером, который отделяет ваш уютный Париж от германо-авангардистского кошмара.
Оболенский обернулся. Его лицо снова стало светским и безмятежным.
— Подумайте. Но, прошу вас, подумайте быстро. Потому что наши солдаты замерзают в окопах под Смоленском. И их терпение, в отличие от вашего, — не резиновое.
Он не стал ждать ответа. Легким кивком он попрощался и вышел, оставив за собой гробовую тишину. Генерал Петен и чиновник молча смотрели на закрытую дверь. Они только что выслушали не просьбу, а счёт. Счёт за их безопасность. И теперь им предстояло решить, готовы ли они его оплатить.
сгенерируй Интерлюдию как Мельников творит индивидуальную химическую мистерию для Спиридоновой, сначала устраивает ей прожарку, а потом дает ей надежду. А сам Спиридонова держится на грани чтобы не сломаться.
У меня ход самый коротенький кек
АКТ ПЕРВЫЙ, ВНУТРЕННИЙ.
— Будь здоров, твою мать... — недовольно бормотал Давид Мартынов, стоя под порывами ледяного ветра на одной из улочек Великосибирска. Только что заглянул к Зосе, старой знакомой со времён ещё до ссылки сюда, на их новую родину. Та опять не захотела его видеть. Так ещё и машина по пути в штаб сломалась: водитель говорит, топливо не поступает или ещё что такое. Будто моча в бензобаке, а не бензин, ей-богу!
Мартынов, ожидая, пока снова можно будет двинуться в путь, готовил речь для вечернего выступления перед Думой. Конечно, настоящая власть в Республике — лично он и Промсовет из богатых промышленников и делегатов корпораций, но они всё же Республика, на не какое-нибудь королевство. Поэтому Мартынов выступал и будет выступать перед Думой.
Тем более что тема важная.
— Братцы! — начал он перед аудиторией из закрытых окон и сугробов. — Сибирь — за меня, а я — за Сибирь, сами знаете! Ещё с тех времён, когда я раздавал листовки на улицах, когда флаг Движения напоминал вам больше о грязных портках, а не нашей Системе, с того съезда Областной Думы — когда появилась наша обновлённая Сибирь. Мой следующий шаг может показаться вам предательством нашей независимости, продажей нашей свободы. Знаю, среди вас есть те, кто считает меня слишком мягким, мой курс на обновление — недостаточно крутым, а мои победы ничтожными. Знаю, что вы будете говорить после этого выступления, братцы... могу вас только пожалеть!
Мартынов замер перед вывеской сапожной мастерской. К гордой некогда надписи "Мастерская Игнатенко и Сыновей" теперь добавилось не менее весомое — Член Ремесленной корпорации Великосибирска.
Давид Войтехович отсалютовал этой вывеске, по-партийному, по-обновленчески, раскрытой ладонью к виску, тыльной стороной её в прошлое, лицом — в будущее.
— Мы едем на Учредительное собрание в Петроград. Движение уже отобрало делегатов от уездов под контролем Республики. Будем обсуждать с царём, как нам жить дальше.
Мартынов закрыл глаза, давая воображаемому гулу недовольных депутатов утихнуть.
— Потому что Сибирь мы обновили. Японцев прижали к морю, построили новую страну, пока за Уралом каждый день подтверждает правоту нашего пути. Мы поедем туда не из страха, но из жалости — поедем показать им альтернативу. Поедем сказать им, как говорим друг другу: "Будь здоров!"
— Давид Войтехович, можно ехать! — окликнул его Михаил.
Мартынов вздохнул и поспешил спрятаться в салоне машины. Дума для него не страшнее сибирского мороза.
После выступления с речью в Думе Мартынов выпил, поужинал печёной уткой и отправился на встречу с Промсоветом. Там для него и делегации в Петроград готовили кипу бумаг с твёрдыми цифрами, приложить ими счетоводов Милюкова. Утром, после графина ледяной воды, на встречу со староверческой общиной — заверить, что гонения никогда больше не повторятся, вот вам крест. Затем уж разъезды по офисам корпораций, визит в штаб, речь перед работниками "Сибстали", фотосессия для пятничного номера "Обновления" и несколько телеграмм во все стороны света. Дело шло к Учредительному собранию, но карт на руке Мартынову не доставало: он всё ещё надеялся получить официальные признания своего правительства от зарубежных сил.
АКТ ВТОРОЙ, ВНЕШНИЙ.
Главная его надежда — Чжан Цзолинь. С китайским генералом они хорошо общались, договорились о всяком, передали тому оружие физическое и духовное, винтовки и доктрину обновления, для борьбы с общим врагом. Пора ударить: шифровкой штаб Мартынова передал Цзолиню план ближайшего, генерального наступления на Хабаровск и Владивосток с целью выбить с материка островных засранцев (именно в таких выражениях). Мартынов приводил генералу цифры: сибирские войска вдвое превосходят японские, а те воюют на чужой территории во враждебных условиях. Интервенция в Россию обречена... но это не значит, что Сибирь на этом закончит войну. Дорогой друг Чжан, только скажи — и мы повернём на Маньчжурию, зажмём яйца Отодзы Ямады стальным кулаком и выкрутим их так, что визг в Японии будет слышен. Главное — ударить вместе!
За ужином встретились с Гришин-Алмазовым. С ним Мартынов общался куда деликатнее и осторожнее, но по делу. Уже сейчас сибирские пушки забрасывали через линию фронта листовки с призывами к восстанию под канонаду артиллерии СРА, а шпионы собирали ячейки обновленцев в оккупированных городах. Были, однако, причины сомневаться, что там так уж ждут сибирских обновленцев... поэтому слово царского правительства и лично Его Величества пригодится в подготовке решительного удара.
Японцы, конечно, не слепые, поэтому в своей корреспонденции Мартынов избегал лишь называть точные даты, но планов не скрывал. Пускай Кемпейтай перехватывает его телеграммы в Америку и Китай, пускай их коротышка-император послушает — и выгонит к чертям своих генералов из штаба, а войска отправит домой. Иначе их отправят кормить рыбок в море.
АКТ ТРЕТИЙ, ВОЕННЫЙ.
Вот и пришла пора. Вторая декада декабря — старый календарь на территории Республики потихоньку пытались заменить революционным десятеричным — время генерального наступления. Прогремели колокола артиллерийских залпов, начался обстрел японских позиций, а затем — решительное наступление кавалерии и пехоты. Бронепоезд тараном обрушился на оборону Владивостока, давая горожанам сигнал присоединиться к борьбе. Наступление пошло по всей линии фронта — ни одного японца не должно остаться на материковой части России до съезда Учредительного собрания. Может японцы и выигрывал в выучке, лучше укрепились, но воевали-то они за своего императора за морем, за свою великую Империю. А сибиряки воевали за каждый камушек под ногой оккупанта!
По мере продвижения вперёд освободившиеся части же переводились, что называется, на запасные пути, в эшелоны на КВЖД. Там ветеранам и новобранцам читали фальшивые обращения генерала Чжан Цзолиня с титану сибирского народа о помощи в борьбе с японской напастью — с просьбами помочь ему Обновить Китай, как Мартынов обновил Сибирь. А что честный сибиряк ответит на просьбу о помощи? Скажет "Будь здоров!" и протянет другу руку!
АКТ ПЕРВЫЙ, ВНУТРЕННИЙ.
— Будь здоров, твою мать... — недовольно бормотал Давид Мартынов, стоя под порывами ледяного ветра на одной из улочек Великосибирска. Только что заглянул к Зосе, старой знакомой со времён ещё до ссылки сюда, на их новую родину. Та опять не захотела его видеть. Так ещё и машина по пути в штаб сломалась: водитель говорит, топливо не поступает или ещё что такое. Будто моча в бензобаке, а не бензин, ей-богу!
Мартынов, ожидая, пока снова можно будет двинуться в путь, готовил речь для вечернего выступления перед Думой. Конечно, настоящая власть в Республике — лично он и Промсовет из богатых промышленников и делегатов корпораций, но они всё же Республика, на не какое-нибудь королевство. Поэтому Мартынов выступал и будет выступать перед Думой.
Тем более что тема важная.
— Братцы! — начал он перед аудиторией из закрытых окон и сугробов. — Сибирь — за меня, а я — за Сибирь, сами знаете! Ещё с тех времён, когда я раздавал листовки на улицах, когда флаг Движения напоминал вам больше о грязных портках, а не нашей Системе, с того съезда Областной Думы — когда появилась наша обновлённая Сибирь. Мой следующий шаг может показаться вам предательством нашей независимости, продажей нашей свободы. Знаю, среди вас есть те, кто считает меня слишком мягким, мой курс на обновление — недостаточно крутым, а мои победы ничтожными. Знаю, что вы будете говорить после этого выступления, братцы... могу вас только пожалеть!
Мартынов замер перед вывеской сапожной мастерской. К гордой некогда надписи "Мастерская Игнатенко и Сыновей" теперь добавилось не менее весомое — Член Ремесленной корпорации Великосибирска.
Давид Войтехович отсалютовал этой вывеске, по-партийному, по-обновленчески, раскрытой ладонью к виску, тыльной стороной её в прошлое, лицом — в будущее.
— Мы едем на Учредительное собрание в Петроград. Движение уже отобрало делегатов от уездов под контролем Республики. Будем обсуждать с царём, как нам жить дальше.
Мартынов закрыл глаза, давая воображаемому гулу недовольных депутатов утихнуть.
— Потому что Сибирь мы обновили. Японцев прижали к морю, построили новую страну, пока за Уралом каждый день подтверждает правоту нашего пути. Мы поедем туда не из страха, но из жалости — поедем показать им альтернативу. Поедем сказать им, как говорим друг другу: "Будь здоров!"
— Давид Войтехович, можно ехать! — окликнул его Михаил.
Мартынов вздохнул и поспешил спрятаться в салоне машины. Дума для него не страшнее сибирского мороза.
После выступления с речью в Думе Мартынов выпил, поужинал печёной уткой и отправился на встречу с Промсоветом. Там для него и делегации в Петроград готовили кипу бумаг с твёрдыми цифрами, приложить ими счетоводов Милюкова. Утром, после графина ледяной воды, на встречу со староверческой общиной — заверить, что гонения никогда больше не повторятся, вот вам крест. Затем уж разъезды по офисам корпораций, визит в штаб, речь перед работниками "Сибстали", фотосессия для пятничного номера "Обновления" и несколько телеграмм во все стороны света. Дело шло к Учредительному собранию, но карт на руке Мартынову не доставало: он всё ещё надеялся получить официальные признания своего правительства от зарубежных сил.
АКТ ВТОРОЙ, ВНЕШНИЙ.
Главная его надежда — Чжан Цзолинь. С китайским генералом они хорошо общались, договорились о всяком, передали тому оружие физическое и духовное, винтовки и доктрину обновления, для борьбы с общим врагом. Пора ударить: шифровкой штаб Мартынова передал Цзолиню план ближайшего, генерального наступления на Хабаровск и Владивосток с целью выбить с материка островных засранцев (именно в таких выражениях). Мартынов приводил генералу цифры: сибирские войска вдвое превосходят японские, а те воюют на чужой территории во враждебных условиях. Интервенция в Россию обречена... но это не значит, что Сибирь на этом закончит войну. Дорогой друг Чжан, только скажи — и мы повернём на Маньчжурию, зажмём яйца Отодзы Ямады стальным кулаком и выкрутим их так, что визг в Японии будет слышен. Главное — ударить вместе!
За ужином встретились с Гришин-Алмазовым. С ним Мартынов общался куда деликатнее и осторожнее, но по делу. Уже сейчас сибирские пушки забрасывали через линию фронта листовки с призывами к восстанию под канонаду артиллерии СРА, а шпионы собирали ячейки обновленцев в оккупированных городах. Были, однако, причины сомневаться, что там так уж ждут сибирских обновленцев... поэтому слово царского правительства и лично Его Величества пригодится в подготовке решительного удара.
Японцы, конечно, не слепые, поэтому в своей корреспонденции Мартынов избегал лишь называть точные даты, но планов не скрывал. Пускай Кемпейтай перехватывает его телеграммы в Америку и Китай, пускай их коротышка-император послушает — и выгонит к чертям своих генералов из штаба, а войска отправит домой. Иначе их отправят кормить рыбок в море.
АКТ ТРЕТИЙ, ВОЕННЫЙ.
Вот и пришла пора. Вторая декада декабря — старый календарь на территории Республики потихоньку пытались заменить революционным десятеричным — время генерального наступления. Прогремели колокола артиллерийских залпов, начался обстрел японских позиций, а затем — решительное наступление кавалерии и пехоты. Бронепоезд тараном обрушился на оборону Владивостока, давая горожанам сигнал присоединиться к борьбе. Наступление пошло по всей линии фронта — ни одного японца не должно остаться на материковой части России до съезда Учредительного собрания. Может японцы и выигрывал в выучке, лучше укрепились, но воевали-то они за своего императора за морем, за свою великую Империю. А сибиряки воевали за каждый камушек под ногой оккупанта!
По мере продвижения вперёд освободившиеся части же переводились, что называется, на запасные пути, в эшелоны на КВЖД. Там ветеранам и новобранцам читали фальшивые обращения генерала Чжан Цзолиня с титану сибирского народа о помощи в борьбе с японской напастью — с просьбами помочь ему Обновить Китай, как Мартынов обновил Сибирь. А что честный сибиряк ответит на просьбу о помощи? Скажет "Будь здоров!" и протянет другу руку!
«Сера и Мёд»
МОСКВА. КАБИНЕТ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ НАРОДНОГО СОВЕТА. НОЧЬ.
Воздух был густым и тяжёлым, пахнущим озоном, химикатами и чем-то сладковато-приторным — запахом распада. Мария Спиридонова сидела на жёстком табурете в центре пустой комнаты, залитой резким светом единственной лампы под потолком. Она была одна, если не считать тени, которую её истощённое тело отбрасывало на голую стену.
Она не видела его, но знала — он здесь. Мельников. Он наблюдал из соседней комнаты, из-за стёкол, затемнённых до состояния чёрного зеркала. Он ждал, когда её воля, закалённая в царских казематах и эсеровском подполье, начнёт давать трещины.
Фаза первая: Прожарка.
Голос Мельникова раздался из ниоткуда, из скрытых репродукторов. Он был ровным, безжизненным, как скрежет шестерён.
— Товарищ Спиридонова. Героиня революции. Мученица. Ваша биография — это гимн страданию. Но страдание — это аффект. Аффект — это система, которую нужно дезинтегрировать.
Свет замигал, застучал, превращаясь в невыносимый стробоскоп. Одновременно из тех же репродукторов полился оглушительный, диссонирующий звук — наложение заводских гудков, скрежета металла и искажённых голосов, выкрикивающих обрывки её же речей.
— Вы боролись с царизмом, чтобы заменить его новым идолом — Народной Волей. Вы хотели свободы для системы. Но система — это тюрьма. Индивидуальность — это тюрьма. Ваше «я» — это самая прочная из камер, Мария Александровна.
Визг усилился. Свет бил в глаза, выжигая сетчатку. Спиридонова сжала кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Боль была якорем, единственным, что связывало её с реальностью. Она дышала глубоко и рвано, как загнанный зверь.
— Ваши эсеры цепляются за старые формы. Крестьянская община. Учредительное собрание. Это — музеи. Мы же строим не музей, а лабораторию. В лаборатории нет места для святой. Вы — реакционный элемент.
Она зажмурилась, но свет прожигал веки. В ушах стоял невыносимый гул. Она чувствовала, как по её спине, под грубой тканью платья, струится пот. Её тошнило от этого сладкого запаха.
— Сломайтесь, — голос Мельникова оставался ледяным. — Это всего лишь химия. Электрические импульсы в вашем мозгу. Признайте тщетность вашего сопротивления. Ваша воля — это иллюзия.
Грань.
Спиридонова была на грани. Мир распадался на хаотичные пятна света и звука. Мысли путались. Готово ли её тело предать её, подчинившись этой машине? Она видела лица товарищей, погибших за идею. И видела пустоту, в которую звал её Мельников. Стоило лишь расслабиться, согласиться, и этот кошмар прекратится.
«Нет», — прошептала она беззвучно. Это было не слово, а мышечный спазм, последнее усилие всей её жизни.
Фаза вторая: Надежда.
Внезапно всё прекратилось.
Свет стал мягким, рассеянным. Диссонанс сменился тихим, гипнотическим гулом, похожим на пение проводов на ветру. В воздухе сладкий запах сменился свежим, почти хвойным ароматом.
Голос Мельникова изменился. В нём появились обертоны, почти теплота.
— Вы сильны, Мария Александровна. Сильнее, чем я предполагал. Вы держитесь за своё «я» с фанатизмом мученика. Но в этом и есть ваша ошибка. Вы не понимаете, что по ту сторону дезинтеграции — не смерть. А освобождение.
В стене бесшумно открылась дверь, и он вошёл. Не тень, не голос из репродуктора, а сам. В руках он держал простой глиняный кубок, из которого струился лёгкий пар.
— Вы сражались за народ, но видели ли вы его? Не абстракцию, а живой, текучий, коллективный организм? Вы хотели дать ему голос. А я хочу дать ему единое сознание. Единую волю.
Он протянул ей кубок. Внутри была тёплая, почти прозрачная жидкость с тем же хвойным запахом.
— Вы не станете винтиком, Спиридонова. Винтик — это часть мёртвой машины Мартынова. Вы станете нервным импульсом в теле нового человечества. Вы сможете творить. Не писать программы и воззвания, а творить реальность. Вместе с нами.
Он смотрел на неё, и его взгляд был уже не пустотой, а бездной, полной странных, манящих форм.
— Вы держитесь за свою боль, как за святыню. А я предлагаю вам стать болью и радостью миллионов. Стать самой Революцией, а не её слугой.
Спиридонова смотрела то на него, то на кубок. Её тело дрожало от перенапряжения. Воля была на пределе. Прожарка выжгла в ней всё, оставив лишь чистое, обнажённое решение.
Она медленно, как автомат, подняла руку. Пальцы дрожали. Сломаться? Или... раствориться? В его словах была не просто ложь. В них была извращённая, чудовищная надежда.
Её пальцы коснулись глины.
Кста, а что там с Ярославлем? Там же наступление Авангарда шло в том числе и в этом направлении
ОБЩИЙ ВЕРДИКТ ПО ХОДУ МАРТЫНОВА (ДЕКАБРЬ 1917)
Ключевой результат: Мартынов блестяще использует военный успех как трамплин для глобальной политической игры. Он не просто воюет с Японией — он использует эту войну, чтобы заявить о себе как о самостоятельной силе на мировой арене и внутрироссийской смуте. Его поездка в Петроград — не капитуляция, а стратегическое наступление на новом фронте.
ДЕТАЛЬНЫЙ АНАЛИЗ И РЕЗУЛЬТАТЫ
1. ВНУТРЕННЯЯ ПОЛИТИКА: КОНСОЛИДАЦИЯ ВЛАСТИ ПЕРЕД РЫВКОМ
Прикреплено.
2. ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА: СТРАТЕГИЯ СТАЛЬНОГО РУКОПОЖАТИЯ
Союз с Чжан Цзолинем: БЛЕСТЯЩАЯ МНОГОХОДОВКА
Результат: Предложение совместного удара по японцам в Маньчжурии.
Итог: Мартынов переводит конфликт из оборонительного в наступательный, экспортируя свою революцию. В случае успеха он получает не просто союзника, а сателлита и плацдарм для влияния в Азии.
Реакция Чжан Цзолиня: Восторг и готовность. Он получает идеологического союзника и мощную военную поддержку против своего главного врага.
Координация с Гришиным-Алмазовым: ВЫНУЖДЕННЫЙ ПРАГМАТИЗМ
Результат: Совместная пропаганда и подготовка удара в тыл НА.
Итог: Мартынов получает «царскую санкцию» для своих операций, усиливая свои легитимистские позиции.
Реакция ССД: Настороженное согласие. В Петрограде понимают, что Мартынов использует их так же, как они используют его.
Демонстративная переписка: ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ВОЙНА
Результат: Японское командование вскрывает планы широкого наступления.
Итог: Сеет панику и неуверенность в японском штабе. Война на два фронта (против СРА и Чжан Цзолиня) становится для Токио кошмарным сценарием.
3. ВОЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯ: ГЕНЕРАЛЬНОЕ НАСТУПЛЕНИЕ
Фронт под Владивостоком: РЕШИТЕЛЬНЫЙ ШТУРМ
Результат: Массированное наступление по всему фронту с использованием артиллерии, кавалерии и бронепоездов.
Итог (на основе предыдущих оценок): Высокая вероятность успеха. При поддержке восстания в городе, падение Владивостока к концу декабря становится почти неизбежным. Японские войска, деморализованные угрозой удара в спину от Чжан Цзолиня, не выдерживают комбинированного удара.
Реакция Японии: Шок и попытка экстренно эвакуировать остатки войск морем. В Токио начинается политический кризис.
План «Маньчжурский Трамплин»: СТРАТЕГИЧЕСКИЙ РАЗВОРОТ
Результат: Переброска ветеранов Владивостокского штурма на КВЖД и идеологическая подготовка к походу в Китай.
Итог: Создается ударная группировка для интернациональной «Обновленческой» войны. Армия мотивирована не просто победой, но и экспортом своей модели.
Реакция Антанты и США: Растущий интерес. Мартынов из «регионального управителя» превращается в фигуру мирового масштаба, способную сдерживать Японию и большевиков одновременно.
СВОДНЫЙ ВЕРДИКТ НА КОНЕЦ ДЕКАБРЯ
ПОБЕДА НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ: Японские войска на материке разгромлены. Владивосток освобождён. Это триумф, который делает Мартынова национальным герем в глазах всех анти-мельниковских сил России.
ВОЗНИКНОВЕНИЕ «СИБИРО-МАНЬЧЖУРСКОГО БЛОКА»: С Чжан Цзолинем заключён военно-идеологический союз. Сибирская Республика получает зону влияния и новый фронт для экспансии.
УСИЛЕНИЕ ПОЗИЦИЙ ПЕРЕД УЧРЕДИЛКОЙ: Мартынов едет в Петроград не как проситель, а как победитель, обладающий реальной армией, экономикой и международными связями. Его позиции на переговорах с Царём и Милюковым — сверхупрочные.
Главное достижение: Мартынов доказал, что он не просто эффективный менеджер, а государственник и стратег, способный одновременно вести войну, дипломатические переговоры и идеологическую экспансию. Его проект «Обновленчества» перестал быть сибирским экспериментом и начал претендовать на роль общероссийской, а возможно, и общеазиатской модели будущего.
Ухх бля. Сюжетная арка Спиридоновой получилась мое почтение. Но то ли еще будет...
>Кста, а что там с Ярославлем? Там же наступление Авангарда шло в том числе и в этом направлении
СИТУАЦИЯ ПОД ЯРОСЛАВЛЕМ: ОКОПНАЯ МЯСОРУБКА НА СЕВЕРНОМ ФРОНТЕ
Ваше ноябрьское наступление на Ярославль, предпринятое с целью перерезать Волжскую коммуникацию и выйти в тыл Северной группировке ССД, столкнулось с ожесточённым, заранее подготовленным сопротивлением и было остановлено.
Вот что произошло и как выглядит ситуация на данный момент:
1. Что сделал НА (Успехи и тактические победы):
Первоначальный прорыв: Войскам Авангарда удалось ценой значительных потерь прорвать передовые позиции противника и выйти на дальние подступы к городу. Были заняты несколько пригородов и стратегически важных высот.
Создание угрозы: Сам факт вашего наступления заставил командование ССД в срочном порядке перебрасывать резервы с других участков, что ослабило, например, группировку под Тверью.
Партизанская поддержка: Местные ячейки КЗР и сочувствующие анархисты активизировались, совершая диверсии на железной дороге Рыбинск-Ярославль.
2. Что сделал ССД (Ответные меры и почему наступление забуксовало):
Именно здесь в полной мере проявилась новая стратегия Колчака, описанная в его докладе. Ярославль стал полигоном для «Северной мясорубки».
Эшелонированная оборона: Город был превращён в крепость. Вместо одной линии окопов была создана глубокоэшелонированная система укреплений:
Передовые позиции: Минные поля, проволочные заграждения в несколько рядов, замаскированные «волчьи ямы».
Основной рубеж: Вкопанные в землю пулемётные гнёзда с перекрёстным огнем, артиллерийские ОП на господствующих высотах.
Городской периметр: Баррикады, укреплённые каменные здания, снайперские позиции на колокольнях и заводских трубах.
«Соборные дружины»: Ополченцы из местных жителей, фанатично преданные идее «Святой Руси», оказались крайне эффективны в ночных вылазках, разведке и борьбе с вашими диверсантами. Они знают местность лучше любого регулярного солдата.
Тактика выжженной земли: При отступлении с передовых позиций царские войска уничтожали всё, что могло пригодиться вам для штурма – сжигали деревни, взрывали колодцы, угоняли скот.
Контрбатарейная борьба и авиаразведка: Артиллерия ССД, пользуясь данными с аэропланов, эффективно подавляла ваши батареи в момент их развёртывания.
3. Текущее положение дел (Стабилизация фронта):
На данный момент под Ярославлем установилось позиционное равновесие.
Линия фронта стабилизировалась в 10-15 км от города. Вы контролируете ряд населённых пунктов, но не можете продвинуться дальше.
Ваши войска закрепились в окопах, но несут постоянные потери от артобстрелов, снайперского огня и болезней. Суровая зима – ваш общий с противником враг.
Их войска отбивают все попытки локальных атак, но и сами не имеют сил для контрудара. Их главная задача – изматывать вас.
4. Проблемы НА под Ярославлем:
Логистика: Ваши линии снабжения растянуты и постоянно подвергаются нападениям казаков Корнилова с юга и рейдовыми отрядами с севера.
Потери: Штурм подготовленных позиций стоил Авангарду большого количества опытных бойцов и командиров.
Мораль: Затяжные позиционные бои без видимого успеха – не та среда, где сильны войска, привыкшие к победному порыву и «химическим мистериям». Здесь требуется стальная дисциплина и терпение, что является сильной стороной обороны ССД.
Вердикт для игрока за НА:
Ваше наступление на Ярославль выполнено тактически, но провалено оперативно. Вам удалось создать угрозу и оттянуть на себя силы врага, но ценой больших потерь и без решающего успеха. Ярославль стал для Авангарда «Верденом по-русски» – беспощадной мясорубкой, где преимущество получает не тот, кто яростнее атакует, а тот, кто упорнее обороняется.
Ваши текущие варианты:
Продолжать давить, пытаясь найти слабое место в обороне, но рискуя обескровить свою группировку.
Перейти к жесткой обороне, закрепиться на достигнутых рубежах и перебросить часть сил на более перспективные направления (например, на поддержку наступления на Смоленск или против Корнилова).
Измять тактику: Попытаться использовать подполье в самом Ярославле для организации восстания в тылу у врага, пока ваши войска сковывают его основные силы с фронта.
Ярославль – это крепкий орешек. Расколоть его одним ударом не вышло. Теперь всё зависит от вашего следующего хода.
«Старая кровь в новом порту»
ВЛАДИВОСТОК. ДОМ ТОРГОВОГО ДОМА «КУНСТ И АЛЬБЕРС». ДЕКАБРЬ 1917-ГО.
Воздух в роскошном кабинете, пахнувший красным деревом, сигарным дымом и старой кожей, казался гуще, чем портовый туман за окном. Здесь, среди портретов царских адмиралов и витрин с китайским фарфором, собрались те, кого война и революция застали врасплох, но не сломили. Генерал-лейтенант Гришин-Алмазов, в безупречной форме офицера Российской Имирераторской армии, стоял у камина, ощущая на себе тяжёлые, оценивающие взгляды.
Перед ним — цвет владивостокского общества, уцелевший чудом. Седая аристократия в поношенных, но дорогих сюртуках; чиновники, чьи портфели ломились от бумаг, не имеющих силы за пределами этого кабинета; промышленники, чьи заводы теперь работали на «сибирские директивы». Они выжили под японцами. Теперь они пытались выжить под обновленцами.
— Господа, — начал Гришин-Алмазов, его голос был спокоен и твёрд, как броня крейсера «Аскольд» на рейде. — Поздравляю с освобождением. Жертвы, понесённые вами, Ставка и лично Государь — не забудут.
Молчание было ему ответом. Его прозрачно-голубые глаза скользнули по лицам. Он видел не благодарность, а страх и сомнение.
Первым нарушил тишину седой как лунь граф Игнатьев, бывший губернатор, чей сын погиб в августовских боях с японцами.
— Освобождение, говорите? А мы, простите, кем освобождены, Василий Георгиевич? Я вижу на улицах солдат в серых шинелях с чёрно-белыми повязками. Я слышу их салют… этот их «Будь здоров». Это что, новая форма «ура»? Или нечто иное?
— Это новая реальность, граф, — холодно парировал Гришин-Алмазов. — Реальность, которую мы с вами обязаны использовать. Пока господин Мартынов играет в технократию и строит свои корпорации, мы должны делать своё дело.
— Какое дело? — вступила княгиня Оболенская, её лицо было бледным и напряжённым. — Стать винтиками в его машине? Я читала их газету «Обновление». Там нет места ни Богу, ни Царю, ни России. Там есть только «Система» и «функциональность». Это же… бездушно!
— Именно поэтому, княгиня, — Гришин-Алмазов сделал шаг вперёд, и его фигура вдруг заняла всё пространство, — мы и должны быть этой душой. Его машине нужны стабильность, управление, капитал. А кто, как не вы, сможет дать это? Кто, как не вы, знает Дальний Восток лучше любого обновленческого комиссара?
Он обвёл взглядом собравшихся, вкладывая в него всю силу своей воли.
— Они победили японцев. Хвала им за это. Но они не знают, что делать с этой победой. Они знают, как плавить сталь, но не знают, как управлять людьми. Их сила — в инженерах. Наша сила — в вас. В ваших связях, в вашем опыте, в ваших капиталах. Мы позволим им быть молотом. А мы будем наковальней, которая придаст их удару нужную форму.
К нему подошёл коренастый человек с умными, хищными глазами — Борис Сквирский, владелец судоремонтных мастерских.
— Говорите яснее, генерал. Что делать?
— Встраиваться, — отчеканил Гришин-Алмазов. — Займите ключевые посты в их Промсовете. Возглавляйте их корпорации. Станьте незаменимыми. Пусть они думают, что вы — полезный элемент их системы. А на деле вы будете проводить нашу политику. Собирать разведданные. Готовить почву. Деньги, которые вы будете зарабатывать для их республики, будут работать на Империю.
В зале пронёсся сдержанный гул. Это был не заговор безумцев, а холодный, расчётливый план.
— А Мартынов? Он что, слепой? — усомнился кто-то с задних рядов.
— Мартынов — прагматик, — улыбнулся Гришин-Алмазов без тени тепла. — Он будет ценить эффективность. А вы, господа, будете предельно эффективны. Вы будете для него образцовыми обновленцами. А для нас — пя́той колонной, клетками старой, здоровой крови, которую мы перельём в этот новорождённый и уродливый организм под названием Сибирская Республика.
Он подошёл к окну, за которым высились трубы заводов, уже работавших на нового хозяина.
— Они дали нам шанс отдышаться. Они оттянули на себя японцев. Теперь наша очередь. Мы будем делать их сильными, чтобы в нужный момент эта сила досталась не им, а законной власти. Той власти, чьим представителем здесь и сейчас являюсь я.
Гришин-Алмазов повернулся к ним, и в его позе была вся несгибаемость старой России.
— Ваша верность подверглась тяжким испытаниям. Но теперь испытания окончены. Начинается работа. За Империю, господа.
И впервые за весь вечер он увидел в их глазах не страх и сомнение, а жёсткий, стальной блеск. Блеск людей, которые поняли правила новой игры и были готовы в неё играть. Они салютовать не стали. Они молча кивнули. Этого было достаточно.
ВЛАДИВОСТОК. ДОМ ТОРГОВОГО ДОМА «КУНСТ И АЛЬБЕРС». ДЕКАБРЬ 1917-ГО.
Воздух в роскошном кабинете, пахнувший красным деревом, сигарным дымом и старой кожей, казался гуще, чем портовый туман за окном. Здесь, среди портретов царских адмиралов и витрин с китайским фарфором, собрались те, кого война и революция застали врасплох, но не сломили. Генерал-лейтенант Гришин-Алмазов, в безупречной форме офицера Российской Имирераторской армии, стоял у камина, ощущая на себе тяжёлые, оценивающие взгляды.
Перед ним — цвет владивостокского общества, уцелевший чудом. Седая аристократия в поношенных, но дорогих сюртуках; чиновники, чьи портфели ломились от бумаг, не имеющих силы за пределами этого кабинета; промышленники, чьи заводы теперь работали на «сибирские директивы». Они выжили под японцами. Теперь они пытались выжить под обновленцами.
— Господа, — начал Гришин-Алмазов, его голос был спокоен и твёрд, как броня крейсера «Аскольд» на рейде. — Поздравляю с освобождением. Жертвы, понесённые вами, Ставка и лично Государь — не забудут.
Молчание было ему ответом. Его прозрачно-голубые глаза скользнули по лицам. Он видел не благодарность, а страх и сомнение.
Первым нарушил тишину седой как лунь граф Игнатьев, бывший губернатор, чей сын погиб в августовских боях с японцами.
— Освобождение, говорите? А мы, простите, кем освобождены, Василий Георгиевич? Я вижу на улицах солдат в серых шинелях с чёрно-белыми повязками. Я слышу их салют… этот их «Будь здоров». Это что, новая форма «ура»? Или нечто иное?
— Это новая реальность, граф, — холодно парировал Гришин-Алмазов. — Реальность, которую мы с вами обязаны использовать. Пока господин Мартынов играет в технократию и строит свои корпорации, мы должны делать своё дело.
— Какое дело? — вступила княгиня Оболенская, её лицо было бледным и напряжённым. — Стать винтиками в его машине? Я читала их газету «Обновление». Там нет места ни Богу, ни Царю, ни России. Там есть только «Система» и «функциональность». Это же… бездушно!
— Именно поэтому, княгиня, — Гришин-Алмазов сделал шаг вперёд, и его фигура вдруг заняла всё пространство, — мы и должны быть этой душой. Его машине нужны стабильность, управление, капитал. А кто, как не вы, сможет дать это? Кто, как не вы, знает Дальний Восток лучше любого обновленческого комиссара?
Он обвёл взглядом собравшихся, вкладывая в него всю силу своей воли.
— Они победили японцев. Хвала им за это. Но они не знают, что делать с этой победой. Они знают, как плавить сталь, но не знают, как управлять людьми. Их сила — в инженерах. Наша сила — в вас. В ваших связях, в вашем опыте, в ваших капиталах. Мы позволим им быть молотом. А мы будем наковальней, которая придаст их удару нужную форму.
К нему подошёл коренастый человек с умными, хищными глазами — Борис Сквирский, владелец судоремонтных мастерских.
— Говорите яснее, генерал. Что делать?
— Встраиваться, — отчеканил Гришин-Алмазов. — Займите ключевые посты в их Промсовете. Возглавляйте их корпорации. Станьте незаменимыми. Пусть они думают, что вы — полезный элемент их системы. А на деле вы будете проводить нашу политику. Собирать разведданные. Готовить почву. Деньги, которые вы будете зарабатывать для их республики, будут работать на Империю.
В зале пронёсся сдержанный гул. Это был не заговор безумцев, а холодный, расчётливый план.
— А Мартынов? Он что, слепой? — усомнился кто-то с задних рядов.
— Мартынов — прагматик, — улыбнулся Гришин-Алмазов без тени тепла. — Он будет ценить эффективность. А вы, господа, будете предельно эффективны. Вы будете для него образцовыми обновленцами. А для нас — пя́той колонной, клетками старой, здоровой крови, которую мы перельём в этот новорождённый и уродливый организм под названием Сибирская Республика.
Он подошёл к окну, за которым высились трубы заводов, уже работавших на нового хозяина.
— Они дали нам шанс отдышаться. Они оттянули на себя японцев. Теперь наша очередь. Мы будем делать их сильными, чтобы в нужный момент эта сила досталась не им, а законной власти. Той власти, чьим представителем здесь и сейчас являюсь я.
Гришин-Алмазов повернулся к ним, и в его позе была вся несгибаемость старой России.
— Ваша верность подверглась тяжким испытаниям. Но теперь испытания окончены. Начинается работа. За Империю, господа.
И впервые за весь вечер он увидел в их глазах не страх и сомнение, а жёсткий, стальной блеск. Блеск людей, которые поняли правила новой игры и были готовы в неё играть. Они салютовать не стали. Они молча кивнули. Этого было достаточно.
«Прочная строчка»
ВЕЛИКОСИБИРСК. МАСТЕРСКАЯ «ИГНАТЕНКО И СЫНОВЬЯ». ДЕКАБРЬ 1917-ГО.
Воздух густо пах кожей, дёгтем и воском. Старый Игнатенко, Пётр Семёнович, с гордостью окинул взглядом свою обновлённую мастерскую. Ничего лишнего. Колодки ровными рядами. Инструменты разложены по ящикам с нанесённой разметкой. На стене, рядом с иконой Николая Угодника, покровителя путешественников и ремесленников, висел новый, отпечатанный в типографии Промсовета лист — «Устав Ремесленной корпорации Великосибирска». А ниже — ещё один, с диагональным чёрно-белым шевроном и словами: «Будь здоров! Член корпорации № 457-Щ».
— Ну что, батя, — молодой, плечистый сын Алексей вынес из задней комнаты пару добротных, сработанных на совесть сапог. — Сдаём в фонд Промсовета. Для интендантства. По твёрдой цене.
Пётр Семёнович взял сапог, провёл рукой по глянцевой глади голенища.
— Не по цене дело, Алёша. По делу. — Он ткнул пальцем в устав. — Раньше бывало: сидишь, не знаешь, откуда кожу взять, кому сбыть. А теперь — план. Кожа — от Корпорации кожевенников. Сбыт — через фонд. Работай. Только работай хорошо.
В дверь позвякивал колокольчик. Вошел невысокий сухопарый мужчина в очках, в форме служащего Промсовета без погон, но с той самой чёрно-белой повязкой.
— По плану, товарищ Игнатенко! — голос у него был бойкий, громкий. — Приёмка! Готовность к срокам — 98 процентов! Эффективность на уровне!
— Заходи, заходи, Аркадий Степаныч, — кивнул старик без подобострастия. — Всё как договаривались.
Служащий, не теряя бодрости, быстрыми движениями стал осматривать сапоги, щупать швы, сверять с образцом.
— Качество! — отчеканил он, наконец. — Стабильное качество! Это и есть основа Системы. Не сырьё, не станки — а человек-мастер. Вы — наш золотой фонд, Пётр Семёнович!
— Фонд так фонд, — усмехнулся старый сапожник. — Лишь бы на благо шло.
— На благо! — Аркадий Степаныч выпрямился и резко, отточенным жестом, вскинул руку к виску. — Будь здоров, мастер!
И тут же, не ожидая ответа, повернулся и вышел, оставив в воздухе вибрацию от своего энергичного присутствия.
Алексей проводил его взглядом и хмыкнул:
— Ну и клоп. Только «эффективность» у него на уме.
Пётр Семёнович посмотрел на сына строго.
— Дурак ты, Алёша. Не клоп он. Он — шестерёнка. Малая, да нужная. Без него и нам, и кожевенникам, и интенданту — каша. А теперь — порядок. — Он взял со стола тяжеленный молоток для подмёток. — При царе-батюшке нам бы такой порядок и не снился. Хапуги, монополисты... а теперь — план. Справедливость.
Он с силой ударил молотком по подошве, вгоняя в неё гвоздь. Звук был твёрдым и уверенным.
— И икону снимать не заставляют, и в корпорацию приняли не по блату, а по разряду. За дело. — Он посмотрел на ту самую вывеску, которой салютовал Мартынов. «Игнатенко и Сыновья. Член Ремесленной корпорации». — Это наше. По праву. По труду.
Алексей вздохнул, но спорить не стал. Он взял второй сапог и принялся начищать его до блеска. Для интендантства. Для армии. Для Системы.
Они были не винтиками. Они были мастерами. А в новой Сибирии Мартынова быть мастером, чьё дело нужно и ценится, — значило быть человеком. Со своим местом, своим делом и своей, пусть и небольшой, но гордостью. И этот новый порядок, жёсткий и требовательный, был для них не холодной машиной, а справедливой силой, которая дала их ремеслу почву под ногами, крепкую, как подошва добротного сапога.
Будь здоров, мастер.
ВЕЛИКОСИБИРСК. МАСТЕРСКАЯ «ИГНАТЕНКО И СЫНОВЬЯ». ДЕКАБРЬ 1917-ГО.
Воздух густо пах кожей, дёгтем и воском. Старый Игнатенко, Пётр Семёнович, с гордостью окинул взглядом свою обновлённую мастерскую. Ничего лишнего. Колодки ровными рядами. Инструменты разложены по ящикам с нанесённой разметкой. На стене, рядом с иконой Николая Угодника, покровителя путешественников и ремесленников, висел новый, отпечатанный в типографии Промсовета лист — «Устав Ремесленной корпорации Великосибирска». А ниже — ещё один, с диагональным чёрно-белым шевроном и словами: «Будь здоров! Член корпорации № 457-Щ».
— Ну что, батя, — молодой, плечистый сын Алексей вынес из задней комнаты пару добротных, сработанных на совесть сапог. — Сдаём в фонд Промсовета. Для интендантства. По твёрдой цене.
Пётр Семёнович взял сапог, провёл рукой по глянцевой глади голенища.
— Не по цене дело, Алёша. По делу. — Он ткнул пальцем в устав. — Раньше бывало: сидишь, не знаешь, откуда кожу взять, кому сбыть. А теперь — план. Кожа — от Корпорации кожевенников. Сбыт — через фонд. Работай. Только работай хорошо.
В дверь позвякивал колокольчик. Вошел невысокий сухопарый мужчина в очках, в форме служащего Промсовета без погон, но с той самой чёрно-белой повязкой.
— По плану, товарищ Игнатенко! — голос у него был бойкий, громкий. — Приёмка! Готовность к срокам — 98 процентов! Эффективность на уровне!
— Заходи, заходи, Аркадий Степаныч, — кивнул старик без подобострастия. — Всё как договаривались.
Служащий, не теряя бодрости, быстрыми движениями стал осматривать сапоги, щупать швы, сверять с образцом.
— Качество! — отчеканил он, наконец. — Стабильное качество! Это и есть основа Системы. Не сырьё, не станки — а человек-мастер. Вы — наш золотой фонд, Пётр Семёнович!
— Фонд так фонд, — усмехнулся старый сапожник. — Лишь бы на благо шло.
— На благо! — Аркадий Степаныч выпрямился и резко, отточенным жестом, вскинул руку к виску. — Будь здоров, мастер!
И тут же, не ожидая ответа, повернулся и вышел, оставив в воздухе вибрацию от своего энергичного присутствия.
Алексей проводил его взглядом и хмыкнул:
— Ну и клоп. Только «эффективность» у него на уме.
Пётр Семёнович посмотрел на сына строго.
— Дурак ты, Алёша. Не клоп он. Он — шестерёнка. Малая, да нужная. Без него и нам, и кожевенникам, и интенданту — каша. А теперь — порядок. — Он взял со стола тяжеленный молоток для подмёток. — При царе-батюшке нам бы такой порядок и не снился. Хапуги, монополисты... а теперь — план. Справедливость.
Он с силой ударил молотком по подошве, вгоняя в неё гвоздь. Звук был твёрдым и уверенным.
— И икону снимать не заставляют, и в корпорацию приняли не по блату, а по разряду. За дело. — Он посмотрел на ту самую вывеску, которой салютовал Мартынов. «Игнатенко и Сыновья. Член Ремесленной корпорации». — Это наше. По праву. По труду.
Алексей вздохнул, но спорить не стал. Он взял второй сапог и принялся начищать его до блеска. Для интендантства. Для армии. Для Системы.
Они были не винтиками. Они были мастерами. А в новой Сибирии Мартынова быть мастером, чьё дело нужно и ценится, — значило быть человеком. Со своим местом, своим делом и своей, пусть и небольшой, но гордостью. И этот новый порядок, жёсткий и требовательный, был для них не холодной машиной, а справедливой силой, которая дала их ремеслу почву под ногами, крепкую, как подошва добротного сапога.
Будь здоров, мастер.
«Яд для Авангарда»
СМОЛЕНСК. ПОЛУЗАБРОШЕННЫЙ СКЛАД У ВОКЗАЛА. ДЕКАБРЬ 1917-ГО.
Воздух был пропитан запахом угольной пыли, махорки и острой тревоги. На ящиках из-под снарядов, при свете коптилки, сидели трое. Двое — с лихорадочным блеском в глазах, в потрёпанных кожаных куртках. Это были «раскольники» — левые эсеры-интернационалисты, считавшие Мельниковского Пророка и его НА предателями истинной революции. Перед ними, в безупречно чистом, но неброском костюме, восседал начальник Особых служб ССД штабс-капитан Александр Бестужев.
— Повторяю, товарищи, — голос Бестужева был тихим, но каждое слово падало, как отточенная сталь. — Ваш «товарищ» Мельников продал революцию германскому штабу. Его «мистерии» — это опиум для народа, чтобы вы не увидели, как он строит свою новую тиранию. Вы для него — мусор, который выметут после победы.
— Мы знаем! — с вызовом бросил один из них, Андрей, бывший студент-технолог. — Его комиссары разогнали наш Совет в Орле! Обозвали нас «мелкобуржуазными колебателями»!
— Слово «колебатель» в его лексиконе приравнено к смертному приговору, — бесстрастно констатировал Бестужев. — Но я предлагаю вам не колебаться. Я предлагаю действовать.
Он поставил на ящик небольшой, но тяжёлый мешок.
— Печатный станок. Шрифт. Бумага. И паспорта на троих. Чтобы вы могли выпускать свою газету. «Голос Истинной Революции», или как вы там её назовёте.
Второй раскольник, Николай, мрачный великан с руками грузчика, с подозрением посмотрел на мешок.
— А что вам с того, господин офицер? Чтоб мы за вашего царя агитировали?
Бестужев позволил себе узкую, холодную улыбку.
— Я не прошу вас любить Царя. Я прошу вас ненавидеть Мельников. Разделять и властвовать — это не наш принцип. Это — закон природы. Сила Авангарда — в его единстве. Ваша задача — расколоть это единство изнутри. Поднять восстание синдикатов в Туле. Устроить забастовку на оружейных заводах в Брянске. Посеять недоверие между его комиссарами и так называемыми «воинами-синдикалистами».
— Нас поймают. Расстреляют, — прошипел Андрей.
— Без жертв революция не бывает, — парировал Бестужев. — Или вы готовы умереть за идею Мельникова? Или за свою?
Он встал, отряхивая пальто от несуществующей пыли.
— Вы боретесь с системой. Я тоже. Просто моя система называется «Народный Авангард», а ваша — «Царская Россия». Но на данном этапе наши интересы совпадают. Враг моего врага — мой ситуативный союзник.
Он сделал шаг к выходу, затем обернулся.
— Информация о передвижениях комиссаров, о маршрутах грузов... она спасёт жизни ваших товарищей в других ячейках. И приблизит тот день, когда вы сможете строить свою революцию, а не быть пушечным мясом в его.
Бестужев вышел в колючий смоленский ветер, не попрощавшись. Его работа была сделана. Он не купил этих людей. Он дал им оружие, цель и идеологическое оправдание для предательства. Он впрыснул в тело НА культурный штамм внутренней вражды.
Внутри склада Андрей и Николай молча смотрели на мешок. Это была сделка с дьяволом. Но дьявол носил личину царского офицера, а узурпатор, против которого он предлагал бороться, рядился в одежды пророка.
— За свою революцию... — тихо проговорил Андрей, сжимая кулак.
— За свою, — хрипло согласился Николай.
Они взяли мешок. Яд был принят. Теперь он должен был начать свою работу в организме Авангарда, разъедая его изнутри, пока снаружи по нему били пушки Колчака. Это была не честная война. Это была та, что велась в тени. И Бестужев был в ней непревзойдённым мастером.
СМОЛЕНСК. ПОЛУЗАБРОШЕННЫЙ СКЛАД У ВОКЗАЛА. ДЕКАБРЬ 1917-ГО.
Воздух был пропитан запахом угольной пыли, махорки и острой тревоги. На ящиках из-под снарядов, при свете коптилки, сидели трое. Двое — с лихорадочным блеском в глазах, в потрёпанных кожаных куртках. Это были «раскольники» — левые эсеры-интернационалисты, считавшие Мельниковского Пророка и его НА предателями истинной революции. Перед ними, в безупречно чистом, но неброском костюме, восседал начальник Особых служб ССД штабс-капитан Александр Бестужев.
— Повторяю, товарищи, — голос Бестужева был тихим, но каждое слово падало, как отточенная сталь. — Ваш «товарищ» Мельников продал революцию германскому штабу. Его «мистерии» — это опиум для народа, чтобы вы не увидели, как он строит свою новую тиранию. Вы для него — мусор, который выметут после победы.
— Мы знаем! — с вызовом бросил один из них, Андрей, бывший студент-технолог. — Его комиссары разогнали наш Совет в Орле! Обозвали нас «мелкобуржуазными колебателями»!
— Слово «колебатель» в его лексиконе приравнено к смертному приговору, — бесстрастно констатировал Бестужев. — Но я предлагаю вам не колебаться. Я предлагаю действовать.
Он поставил на ящик небольшой, но тяжёлый мешок.
— Печатный станок. Шрифт. Бумага. И паспорта на троих. Чтобы вы могли выпускать свою газету. «Голос Истинной Революции», или как вы там её назовёте.
Второй раскольник, Николай, мрачный великан с руками грузчика, с подозрением посмотрел на мешок.
— А что вам с того, господин офицер? Чтоб мы за вашего царя агитировали?
Бестужев позволил себе узкую, холодную улыбку.
— Я не прошу вас любить Царя. Я прошу вас ненавидеть Мельников. Разделять и властвовать — это не наш принцип. Это — закон природы. Сила Авангарда — в его единстве. Ваша задача — расколоть это единство изнутри. Поднять восстание синдикатов в Туле. Устроить забастовку на оружейных заводах в Брянске. Посеять недоверие между его комиссарами и так называемыми «воинами-синдикалистами».
— Нас поймают. Расстреляют, — прошипел Андрей.
— Без жертв революция не бывает, — парировал Бестужев. — Или вы готовы умереть за идею Мельникова? Или за свою?
Он встал, отряхивая пальто от несуществующей пыли.
— Вы боретесь с системой. Я тоже. Просто моя система называется «Народный Авангард», а ваша — «Царская Россия». Но на данном этапе наши интересы совпадают. Враг моего врага — мой ситуативный союзник.
Он сделал шаг к выходу, затем обернулся.
— Информация о передвижениях комиссаров, о маршрутах грузов... она спасёт жизни ваших товарищей в других ячейках. И приблизит тот день, когда вы сможете строить свою революцию, а не быть пушечным мясом в его.
Бестужев вышел в колючий смоленский ветер, не попрощавшись. Его работа была сделана. Он не купил этих людей. Он дал им оружие, цель и идеологическое оправдание для предательства. Он впрыснул в тело НА культурный штамм внутренней вражды.
Внутри склада Андрей и Николай молча смотрели на мешок. Это была сделка с дьяволом. Но дьявол носил личину царского офицера, а узурпатор, против которого он предлагал бороться, рядился в одежды пророка.
— За свою революцию... — тихо проговорил Андрей, сжимая кулак.
— За свою, — хрипло согласился Николай.
Они взяли мешок. Яд был принят. Теперь он должен был начать свою работу в организме Авангарда, разъедая его изнутри, пока снаружи по нему били пушки Колчака. Это была не честная война. Это была та, что велась в тени. И Бестужев был в ней непревзойдённым мастером.
>И Бестужев был в ней непревзойдённым мастером
Этот человек еще не представляет с какими шизами имеет дело...
b]СЖЕЧЬ ГИПЕРБОРЕЮ
Фронт встал! Сопротивление под Ярославлем, Смоленском и, самое важное, под Тверью, опять поставило Авангард в трудное положение. Но авангардистам было не привыкать. Можно даже сказать что такие трудности превратили авангард из маргиналов и разрозненных повстанцев, в довольно грозную армию, состоящих из фанатиков. Армейская реформа превратила НОА в единый организм.
Однако это был всего лишь шаг на пути победы революции. Царисты засели на севере, истощенные но все еще готовые к сопротивлению. Для похода на Тверь(с перспективой развития наступления на Петроград) был разработан план "Сожжение Гипербореи", названный так в честь мифической северной страны, которую собирались уничтожить силы Авангарда.
-Машины апокалипсиса. Внедрение бронемашин показало свою определенную эффективность. Было принято решение и в дальнейшем делать ставку на расширение их применения. Производство машин на заводе Бромлей было поставлено на поток. Основу для них активно закупали через сеть подставных фирм созданных в Иране и в закавказье, часть этих машин производили на московских заводах, которые потихоньку вводили в строй после пожара и октябрьских боев за столицу. Но было понятно, что для кардинального прорыва требуются крупногабаритные орудия. Для их производства провели целую торговую спецоперацию, по которой через турцию и нейтральные страны были закуплены трактора производства Генри Форда, их закупили в таком количестве, что когда Форд узнал об этом, то тут же попытался оборвать контакты с этой подставной фирмой. Антанта не знала для чего конкретно Авангарду это нужно, но подозревало что дело нечисто, и часть закупленных тракторов было перехвачено, часть но далеко не все. Так как операция началась еще в конце ноября, то уже в декабре их начали в быстром темпе переделывать. Механизм был примерно тем же: меняли колеса, заменяли на гусеницы, обшивали броней. Разница была в слое этой брони, а он был достаточный чтобы пережить пулеметный обстрел и даже артобстрел, а вместо пулемета поставили 152-мм полевую гаубицу.К слову про гаубицы, после того как Тульские оружейные заводы успели эвакуировать в Липецк их успели привести в порядок, ввести в эксплуатацию и даже расширить их. Началось усиленное производство Гаубиц, бомбометательных орудий, которые были просты в производстве, а так же ружей и патронов к ним. Впервые смогли расконсервировать станки от Рижской авиамастерской, которая во время Великой войны была эвакуирована в Тулу, а в октябре этого года уже эвакуирована в Липецк. Началось производство самолетов, их начали поставлять на фронт, предварительно усовершенствовав их конструкцию. Важным достижением стало внедрение биплана «Илья Муромец», который стал одной из важнейших сил для прорыва под Тверью. Всего удалось произвести под несколько сотен новых самолетов, бронемашин, пару десятков прототанков и несметное количество гаубиц и бомбометательных оружий.Такая производительность стала результатом не только немецких финансовых вливаний, но и за счет создания картелей и психологической обработки масс(см пункты "ПЕРЕСБОРКА" и "Мы живем в обществе"). На протяжении большей части декабря войска на линии фронта насыщались новыми вооружениями.
-Смерти больше нет. Химические мистерии были не просто способом распада сознания,но и еще орудием для дальнейшей пересборки(см пункт "ПЕРЕСБОРКА"). Перед генеральным наступлением на север революционная армия начала свою ротацию. Те кто отправлялся в тыл проходил процедуру химических мистерий, однако в случае с солдатами была определенная разница. Им активно промывали голову по время коллективных мистерий, показывая кадры зверств царистов, которые были засняты в октябре, транслировались речи Мельникова через проигрыватель, где говорилось о том, что они ведут борьбу за выживание и за будущее, после этого шла пересборка, когда через гипноз, и сеансы групповой терапии им внушалась мысль о важности их миссии и слаженной работе в виде единого организма. Так же началось внедрение идей космизма, а именно конкретная идея о том, что в будущем будет возможно воскресить их с помощью новых технологий, для чего им нужно было сдать свои биоматериалы. За счет того, что за дело брались талантливые агитаторы авангарда, а так же в следствии мистерий, дезинтеграции и пересборки, солдаты начинали искренне верить что даже если они умрут, то в будущем им воздаться. Через подобную процедуру проходили так же все новобранцы, которые шли в Революционную армию. Так как последняя представляло собой по сути дела регулярную армию и была чем-то вроде синдикатов воинов, то как правило новобранцы набирались через Народное Ополчение. Помимо столь экзотических методов промывки мозгов солдат банально тренировали боевой слаженности и работе с новыми видами вооружений. По итогу Революционная армия превратилась в хорошо организованную орду фанатиков, которые искренне верили в свою правоту и были готовы пойти на смерть ради великого будущего.
-Небо не видно. Важным новшеством в тактике авангарда стало массовое использование авиации. Помимо того что успели произвести, авангард смог добыть какое-то количество уже до этого имеющихся у империи самолетов, они находились в хранилищах под Тулой и в Москве. В первом случае самолеты удалось эвакуировать еще в октябре после чего их ввели в эксплуатацию в ноябре. А те самолеты, находились в москве пришлось в срочном темпе восстанавливать, после многих дней боев. Таким образом авиапарк авангарда составлял уже несколько сотен летающих аппаратов и новые уже были на подходе. Авангардисты додумались массово использовать самолеты для бомбардировок. Во первых они додумались создать крупные аэропланы для перевозки бомб, которые были прикреплены к двум самолетом фактически поддерживающие его в воздухе на длинных тросах, неся в себе несколько тонн взрывчатки, которую сбрасывали на позиции противника. Еще в этих целях использовался самолет Илья Муромец, который мог перевозить до 5 тонн взрывчатки. Это обстоятельство потом сыграло решающую роль в наступлении на Тверь и Ярославль. Так же самолеты использовались для диверсий в тылу у врага, так например боевой эскадрилий удалось уничтожить жд пути ведущие из Петербурга в Тверь, а так же жд пути вокруг Ярославля, и это не считая тех моментов, когда авиация сбрасывала бомбы на конвои снабжения царистов. Для большего поражения живой силы инженеры авангарда создали особый тип боеприпасов, которые были начинены более мелкой взрывчаткой, этакий прототип кассетных бомб, которые очень способствовали уничтожению живой силы противника.
-Инфильтрация в систему. Так как стало понятно что обычными диверсиями не получится дестабилизировать фронт, то было принято решение играть в долгую. Началась операция по инфильтрации агентов авангарда в ряды вооруженных сил царистов. Это удалось сделать еще во время штурма москвы, поэтому определенный опыт в проведении таких операций у Авангарда уже имелся. Так как царистам часто требовалось пополнение войск то у них в тылу постоянно проходили донаборы. Операция началась в начале декабря, агенты авангарда под видом дезертиров войск НОА проникли на территорию империи и вызвались добровольцами в имперские вооруженные силы. Для обеспечения успеха операции отбирались люди из числа бывших прапорщиков или уже имевших боевой опыт. Они имитировали ненависть к авангарду, поэтому к ним не возникало особых вопросов, особенно с учетом того, что они начали внедрятся до массового применения химических мистерий и пересборки в революционной армии. Часть таких вот спящих агентов были разбросаны по разным дивизиям империи, и какие-то группы смогли попасть в Тверь и Ярославль. Там они вступили в контакты с местными спящими ячейками авангарда, которые успешно прятались от внимания полиции и контрразведки. Они собирали данные о складах с боеприпасами, и в момент когда началось наступление Авангарда, они вместо того чтобы брать хорошо охраняемые склады штурмом кидали синии сигнальные огни, по которым авиация(заранее проинструктированная) поняла наводку и разбомбила склады. А диверсанты, чтобы не оказаться пойманными, кончали жизнь самоубийством
Фронт встал! Сопротивление под Ярославлем, Смоленском и, самое важное, под Тверью, опять поставило Авангард в трудное положение. Но авангардистам было не привыкать. Можно даже сказать что такие трудности превратили авангард из маргиналов и разрозненных повстанцев, в довольно грозную армию, состоящих из фанатиков. Армейская реформа превратила НОА в единый организм.
Однако это был всего лишь шаг на пути победы революции. Царисты засели на севере, истощенные но все еще готовые к сопротивлению. Для похода на Тверь(с перспективой развития наступления на Петроград) был разработан план "Сожжение Гипербореи", названный так в честь мифической северной страны, которую собирались уничтожить силы Авангарда.
-Машины апокалипсиса. Внедрение бронемашин показало свою определенную эффективность. Было принято решение и в дальнейшем делать ставку на расширение их применения. Производство машин на заводе Бромлей было поставлено на поток. Основу для них активно закупали через сеть подставных фирм созданных в Иране и в закавказье, часть этих машин производили на московских заводах, которые потихоньку вводили в строй после пожара и октябрьских боев за столицу. Но было понятно, что для кардинального прорыва требуются крупногабаритные орудия. Для их производства провели целую торговую спецоперацию, по которой через турцию и нейтральные страны были закуплены трактора производства Генри Форда, их закупили в таком количестве, что когда Форд узнал об этом, то тут же попытался оборвать контакты с этой подставной фирмой. Антанта не знала для чего конкретно Авангарду это нужно, но подозревало что дело нечисто, и часть закупленных тракторов было перехвачено, часть но далеко не все. Так как операция началась еще в конце ноября, то уже в декабре их начали в быстром темпе переделывать. Механизм был примерно тем же: меняли колеса, заменяли на гусеницы, обшивали броней. Разница была в слое этой брони, а он был достаточный чтобы пережить пулеметный обстрел и даже артобстрел, а вместо пулемета поставили 152-мм полевую гаубицу.К слову про гаубицы, после того как Тульские оружейные заводы успели эвакуировать в Липецк их успели привести в порядок, ввести в эксплуатацию и даже расширить их. Началось усиленное производство Гаубиц, бомбометательных орудий, которые были просты в производстве, а так же ружей и патронов к ним. Впервые смогли расконсервировать станки от Рижской авиамастерской, которая во время Великой войны была эвакуирована в Тулу, а в октябре этого года уже эвакуирована в Липецк. Началось производство самолетов, их начали поставлять на фронт, предварительно усовершенствовав их конструкцию. Важным достижением стало внедрение биплана «Илья Муромец», который стал одной из важнейших сил для прорыва под Тверью. Всего удалось произвести под несколько сотен новых самолетов, бронемашин, пару десятков прототанков и несметное количество гаубиц и бомбометательных оружий.Такая производительность стала результатом не только немецких финансовых вливаний, но и за счет создания картелей и психологической обработки масс(см пункты "ПЕРЕСБОРКА" и "Мы живем в обществе"). На протяжении большей части декабря войска на линии фронта насыщались новыми вооружениями.
-Смерти больше нет. Химические мистерии были не просто способом распада сознания,но и еще орудием для дальнейшей пересборки(см пункт "ПЕРЕСБОРКА"). Перед генеральным наступлением на север революционная армия начала свою ротацию. Те кто отправлялся в тыл проходил процедуру химических мистерий, однако в случае с солдатами была определенная разница. Им активно промывали голову по время коллективных мистерий, показывая кадры зверств царистов, которые были засняты в октябре, транслировались речи Мельникова через проигрыватель, где говорилось о том, что они ведут борьбу за выживание и за будущее, после этого шла пересборка, когда через гипноз, и сеансы групповой терапии им внушалась мысль о важности их миссии и слаженной работе в виде единого организма. Так же началось внедрение идей космизма, а именно конкретная идея о том, что в будущем будет возможно воскресить их с помощью новых технологий, для чего им нужно было сдать свои биоматериалы. За счет того, что за дело брались талантливые агитаторы авангарда, а так же в следствии мистерий, дезинтеграции и пересборки, солдаты начинали искренне верить что даже если они умрут, то в будущем им воздаться. Через подобную процедуру проходили так же все новобранцы, которые шли в Революционную армию. Так как последняя представляло собой по сути дела регулярную армию и была чем-то вроде синдикатов воинов, то как правило новобранцы набирались через Народное Ополчение. Помимо столь экзотических методов промывки мозгов солдат банально тренировали боевой слаженности и работе с новыми видами вооружений. По итогу Революционная армия превратилась в хорошо организованную орду фанатиков, которые искренне верили в свою правоту и были готовы пойти на смерть ради великого будущего.
-Небо не видно. Важным новшеством в тактике авангарда стало массовое использование авиации. Помимо того что успели произвести, авангард смог добыть какое-то количество уже до этого имеющихся у империи самолетов, они находились в хранилищах под Тулой и в Москве. В первом случае самолеты удалось эвакуировать еще в октябре после чего их ввели в эксплуатацию в ноябре. А те самолеты, находились в москве пришлось в срочном темпе восстанавливать, после многих дней боев. Таким образом авиапарк авангарда составлял уже несколько сотен летающих аппаратов и новые уже были на подходе. Авангардисты додумались массово использовать самолеты для бомбардировок. Во первых они додумались создать крупные аэропланы для перевозки бомб, которые были прикреплены к двум самолетом фактически поддерживающие его в воздухе на длинных тросах, неся в себе несколько тонн взрывчатки, которую сбрасывали на позиции противника. Еще в этих целях использовался самолет Илья Муромец, который мог перевозить до 5 тонн взрывчатки. Это обстоятельство потом сыграло решающую роль в наступлении на Тверь и Ярославль. Так же самолеты использовались для диверсий в тылу у врага, так например боевой эскадрилий удалось уничтожить жд пути ведущие из Петербурга в Тверь, а так же жд пути вокруг Ярославля, и это не считая тех моментов, когда авиация сбрасывала бомбы на конвои снабжения царистов. Для большего поражения живой силы инженеры авангарда создали особый тип боеприпасов, которые были начинены более мелкой взрывчаткой, этакий прототип кассетных бомб, которые очень способствовали уничтожению живой силы противника.
-Инфильтрация в систему. Так как стало понятно что обычными диверсиями не получится дестабилизировать фронт, то было принято решение играть в долгую. Началась операция по инфильтрации агентов авангарда в ряды вооруженных сил царистов. Это удалось сделать еще во время штурма москвы, поэтому определенный опыт в проведении таких операций у Авангарда уже имелся. Так как царистам часто требовалось пополнение войск то у них в тылу постоянно проходили донаборы. Операция началась в начале декабря, агенты авангарда под видом дезертиров войск НОА проникли на территорию империи и вызвались добровольцами в имперские вооруженные силы. Для обеспечения успеха операции отбирались люди из числа бывших прапорщиков или уже имевших боевой опыт. Они имитировали ненависть к авангарду, поэтому к ним не возникало особых вопросов, особенно с учетом того, что они начали внедрятся до массового применения химических мистерий и пересборки в революционной армии. Часть таких вот спящих агентов были разбросаны по разным дивизиям империи, и какие-то группы смогли попасть в Тверь и Ярославль. Там они вступили в контакты с местными спящими ячейками авангарда, которые успешно прятались от внимания полиции и контрразведки. Они собирали данные о складах с боеприпасами, и в момент когда началось наступление Авангарда, они вместо того чтобы брать хорошо охраняемые склады штурмом кидали синии сигнальные огни, по которым авиация(заранее проинструктированная) поняла наводку и разбомбила склады. А диверсанты, чтобы не оказаться пойманными, кончали жизнь самоубийством
продолжение предыдущего поста
-КОПАТЬ КОПАТЬ КОПАТЬ. Пока во всю шла подготовка к наступлению на Тверь, на западе под Смоленском войска Авангарда оказались в затруднительном положении. Движение войск забуксовало. Появился огромный анклав от смоленска до Орла. И единственный логичный вариант в такой ситуации стала изоляция этой территории от остальной части Авангарда. Как было сделано: во первых обрубили железнодорожные линии, во вторых на всех дорогах и аванпостах были вырыты укрепления и защитные валы. Начала действовать мобильные оперативные группы, которые ориентируюсь на указания самолетов разведчиков быстро реагировали и истощали противника своими быстрыми атаками. Была предпринята удачная попытка уничтожить железнодорожную коммуникацию между смоленском и брянском, для этих целей была заслана команда диверсантов смертников, которые на самолете Илья Муромец спрыгнули с парашютами вдоль жд линий в отдалении от населенных пунктов, в последствии группа была уничтожена но своей цели добилась. Отряды диверсантов и снайперов, в маскировочных белых халатах массово заходили в леса под Брянском, активно уничтожали вражеские конвои и скрывались обратно ,способствовало их успеху связь с некоторыми лояльными крестьянами, которые были в том числе и охотниками,на основе их показании были составлены маршруты передвижения, так называемы волчьи тропы. Каждой группе диверсантов выдавался свой маршрут, чтобы не допустить потерю всех данных, в случае поимки или уничтожении одной из групп маршрут менялся.Параллельно готовилась группировка войск, которая должна была в момент начала наступления взять Брянск и отрезать Орел от основных сил империи. Данная группа войск была снабжена передвижными гаубицами и бронемашинами, а чтобы исключить возможность контрбатарейной борьбы их снабдили самолетами со встроенными пулеметами, которые должны будут уничтожать аэропланы разведчиков. 24го декабря, когда началось наступление под Тверью и Ярославлем.
-День когда падало небо. К 24ому декабря силы авангарда были укомплектованы так, что они уже могли соперничать с Европейским армиями. Все это время они находились в глухой обороне и тщательно готовились к наступлению, которое началось 24 декабря. Началось оно внезапно для самих царистов, огромные эскадрильи самолетов, начиненными взрывчаткой пронеслись над эшелонированными линиями укрепления под Тверью и Ярославлем. К тому моменту город и непосредственно позиции противника не трогали, а противо воздушную оборону еще не успели выставить, так как линии снабжения постоянно находились под бомбардировкой. Часть самолетов удавалось сбить, но это не сильно влияло на положение дел авангарда. Поэтому когда сотни самолетов одновременно, под Ярославлем и Тверью закрыли собой небо и обрушили на эшелонированную оборону противника сотни тонн боеприпасов это произвело устрашающий эффект. Это был первый в истории случай ковровой бомбардировки. После этого двинулись силы Революционной армии при поддержки народного ополчения. Впереди двигались самопальные танки, за ними шли бронемашины, которые тягали платформы с артиллерийскими установками, а чтобы нивелировать снайперский огонь силы авангарда шли под дымовыми завесами. Таким образом они смогли дойти до обоих городов, войти в них, используя в городских боях гаубицы, танки, авангардисты, по крайней мере из числа Революционной армии, действовали слаженно, как единый организм. Они не боялись, ведь для них не было смерти. Квартал за кварталом, снайперов противника сразу же подавляли артиллерией, они даже не успевали что либо сделать. Пехоту косили солдаты с гранатометами и бомбометательными оружиями. Через пару дней оба города пали. Когда зачистка завершилась, на место прибыли трудовые отряды. Выживших местных жителей конвоировали и отправили в тыл авангарда. Город начали переделывать в новую крепость, трудовые отряды работали посменно, гаубицы заранее прятали в обломках зданий, зарывали поглубже внутрь, подготовили подвальные хранилища для картечных боеприпасов чтобы отбивать авиацию противника, из обломков строений строили баррикады, снаружи города сделали окопы и дзоды. Так было в Твери. В Ярославле примерно так же, но с тем нюансом что железную дорогу к Вятке разбомбили чтобы делегация Мартынова не смога прибыть на учредительное собрание, и чтобы в случае их вступления в войну они не смогли перебросить свои войска. После этого обе группировки войск двинулись по своим направлениям: из Твери в Питер, из Ярославля в Рыбинск. Обе группировки были наготове чтобы встретить ответное наступление войск царя, они шли, отправляя вперед разведчиков, заранее подготовив позади себя окопы на всем пути в сторону Питера, а в агрегарде шли танки и бронемашины а по флангам ходили разведчики, которые прочесывали лес, чтобы в случае обнаружения противника быть готовым. При этом они старались не растягивать свое построение, шли кучно под сотню тысяч солдат.
-КОПАТЬ КОПАТЬ КОПАТЬ. Пока во всю шла подготовка к наступлению на Тверь, на западе под Смоленском войска Авангарда оказались в затруднительном положении. Движение войск забуксовало. Появился огромный анклав от смоленска до Орла. И единственный логичный вариант в такой ситуации стала изоляция этой территории от остальной части Авангарда. Как было сделано: во первых обрубили железнодорожные линии, во вторых на всех дорогах и аванпостах были вырыты укрепления и защитные валы. Начала действовать мобильные оперативные группы, которые ориентируюсь на указания самолетов разведчиков быстро реагировали и истощали противника своими быстрыми атаками. Была предпринята удачная попытка уничтожить железнодорожную коммуникацию между смоленском и брянском, для этих целей была заслана команда диверсантов смертников, которые на самолете Илья Муромец спрыгнули с парашютами вдоль жд линий в отдалении от населенных пунктов, в последствии группа была уничтожена но своей цели добилась. Отряды диверсантов и снайперов, в маскировочных белых халатах массово заходили в леса под Брянском, активно уничтожали вражеские конвои и скрывались обратно ,способствовало их успеху связь с некоторыми лояльными крестьянами, которые были в том числе и охотниками,на основе их показании были составлены маршруты передвижения, так называемы волчьи тропы. Каждой группе диверсантов выдавался свой маршрут, чтобы не допустить потерю всех данных, в случае поимки или уничтожении одной из групп маршрут менялся.Параллельно готовилась группировка войск, которая должна была в момент начала наступления взять Брянск и отрезать Орел от основных сил империи. Данная группа войск была снабжена передвижными гаубицами и бронемашинами, а чтобы исключить возможность контрбатарейной борьбы их снабдили самолетами со встроенными пулеметами, которые должны будут уничтожать аэропланы разведчиков. 24го декабря, когда началось наступление под Тверью и Ярославлем.
-День когда падало небо. К 24ому декабря силы авангарда были укомплектованы так, что они уже могли соперничать с Европейским армиями. Все это время они находились в глухой обороне и тщательно готовились к наступлению, которое началось 24 декабря. Началось оно внезапно для самих царистов, огромные эскадрильи самолетов, начиненными взрывчаткой пронеслись над эшелонированными линиями укрепления под Тверью и Ярославлем. К тому моменту город и непосредственно позиции противника не трогали, а противо воздушную оборону еще не успели выставить, так как линии снабжения постоянно находились под бомбардировкой. Часть самолетов удавалось сбить, но это не сильно влияло на положение дел авангарда. Поэтому когда сотни самолетов одновременно, под Ярославлем и Тверью закрыли собой небо и обрушили на эшелонированную оборону противника сотни тонн боеприпасов это произвело устрашающий эффект. Это был первый в истории случай ковровой бомбардировки. После этого двинулись силы Революционной армии при поддержки народного ополчения. Впереди двигались самопальные танки, за ними шли бронемашины, которые тягали платформы с артиллерийскими установками, а чтобы нивелировать снайперский огонь силы авангарда шли под дымовыми завесами. Таким образом они смогли дойти до обоих городов, войти в них, используя в городских боях гаубицы, танки, авангардисты, по крайней мере из числа Революционной армии, действовали слаженно, как единый организм. Они не боялись, ведь для них не было смерти. Квартал за кварталом, снайперов противника сразу же подавляли артиллерией, они даже не успевали что либо сделать. Пехоту косили солдаты с гранатометами и бомбометательными оружиями. Через пару дней оба города пали. Когда зачистка завершилась, на место прибыли трудовые отряды. Выживших местных жителей конвоировали и отправили в тыл авангарда. Город начали переделывать в новую крепость, трудовые отряды работали посменно, гаубицы заранее прятали в обломках зданий, зарывали поглубже внутрь, подготовили подвальные хранилища для картечных боеприпасов чтобы отбивать авиацию противника, из обломков строений строили баррикады, снаружи города сделали окопы и дзоды. Так было в Твери. В Ярославле примерно так же, но с тем нюансом что железную дорогу к Вятке разбомбили чтобы делегация Мартынова не смога прибыть на учредительное собрание, и чтобы в случае их вступления в войну они не смогли перебросить свои войска. После этого обе группировки войск двинулись по своим направлениям: из Твери в Питер, из Ярославля в Рыбинск. Обе группировки были наготове чтобы встретить ответное наступление войск царя, они шли, отправляя вперед разведчиков, заранее подготовив позади себя окопы на всем пути в сторону Питера, а в агрегарде шли танки и бронемашины а по флангам ходили разведчики, которые прочесывали лес, чтобы в случае обнаружения противника быть готовым. При этом они старались не растягивать свое построение, шли кучно под сотню тысяч солдат.
СМЕРТЬ ВАНДЕИ
Действия против Корнилова и казаков.
-Красный потоп. Еще с сентября месяца в Острогожске формировался ударный кулак для похода на казаков. Пополнение этой армии усилилось за счет иногородних, которые симпатизировали авангарду. По итогу к декабрю их набралось под сотню тысяч. Их успели укомплектовать оружием, некоторым количеством бронемашин, были сформированы конные дивизии. Итого сто тысячный корпус авангардиских сил начал свой поход на юг. Всего армия была разделена на две части: ударный кулак состоящий из пехоты под прикрытием бронемашин, которые тягали на небольших платформах артиллерийские установки на манер того, как это было под Ярославлем и Тверью; вторая часть войск состояла из многочисленных конных отрядов, которые действовали в связки с мобильными оперативными группами снайперов, и завершало это дело разведывательная авиация. Действовали следующим образом: авиация обнаруживала силы противника, давала дымовой сигнал, группы конницы начинали действовать, а основные силы становились в оборонительные клинья(за бронемашинами, повозками с песком и пулеметами), после чего они быстро окапывались; конные отряды встречали казачьи силы, мобильные группы снайперов предварительно скидывали в удобном положении, в достаточном отдалении от сил противника и сразу же начинали обстрел пока авангардистская конница неслась в атаку, после она сковывала конницу противника, давала время чтобы основные силы смогли подготовится, после чего пехота выстреливала сигнальными ракетками, конница авангарда в ответ так же стреляла своими уже сигнальными ракетами, после чего быстро отступала, а по указанному направлению велся огонь артиллерии. Таким образом войскам авангарда в рамках операции красный потоп удалось ликвидировать довольно крупное казачье войско в сражении под Богучаром. Красный Потоп двигался на кубань...
-НЕ ОСТАНАВЛИВАЙТЕСЬ! Для того чтобы закрыть коридор для рейдов казачьей конницы в тылы авангарда была сделана ставка на мобильные группы войск состоящие из тачанок и таборов. Огромное количество тачанок заполонила степь между Доном и Волгой, они постоянно делали набеги на войска казаков, отвлекали их на себя и быстро уходили в тыл. Эти тачанки были очень дешевы и просты в производстве, а так же очень мобильны. Они были вооружены гранатаметами, бомбометалями, пулеметами и просто целыми отрядами с винтовками. Самый лучший способ борьбы с картечной артиллерией стал безостановочная езда. Все эти тачанки не останавливались во время обстрела противника, делали все практически на ходу, безостановочно поливая их выстрелами. Это были высокомотивированные солдаты из народного ополчения, которые сами вызывались добровольцами в такие походы, на удивление распропагандированное население с охотой шло на подобное. Параллельно вернулась в изменном виде тактика таборов. Теперь их обшивали дополнительной броней, обязательно давали артиллерию в обоз вместе с пулеметами, а чтобы не допустить потерю конницы, при обнаружении отрядов казаков их быстро отгоняли прочь в степь. Таким образом удавалось сохранять главную тягловую силу, из-за чего таборы не теряли в мобильности, а наличие артиллерии давало им большую смертоносность.
-Новая засечная черта. По всей линии от Донца до Волги начали возводится укрепления специально для того чтобы сдерживать силы казаков, на случай если не получится их сдержать в степи. Как раз для этого начали вводить массово тачанки и таборы в степь.К этим укрепрайонам добавлялась оперативная конная группа, которая патрулировала местность. Все эти укрепления возводились специально на курганах, терриконах, холмах и карьерах. Они были снабжены пулеметами и артиллерией, имели небольшой гарнизон. Конечно в условиях декабрьских морозов возводить подобные укрепления было довольно трудно, но авангарду удалось это сделать за месяц, так как они использовали динамит чтобы ускорить процесс.
КРАСНЫЙ КАВКАЗ
А в закавказье тем временем во всю шла большая игра. Агенты КЗР еще в ноябре успели разведать обстановку и установить контакты с местными силами. Они вовсю готовились к гамбиту, который сделает их легендами шпионажа.
для начала они установили поставки оружия для Бакинской коммуны. В КЗР понимали что они находятся в шатком положении, поэтому не жалели средств для того чтобы обеспечить их необходимыми средствами обороны. Параллельно велась инфильтрация в азербайджанское общество, КЗР во всю пользовались тем, что в сельской местности во многом сохранились кланово тейповые отношения. Они поступали следующим образом: договорились с одним кланом, помогали ему уничтожить их конкурентов, путем убийств или шантажа, снабжали нужные силы оружием, использовали этнические противоречия. Они договорились с Терекеменцами, Падарами и Афшарами. В каждом из случаев они старались находить индивидуальный подход к племенам. Таким образом они смогли сформировать коалицию, обещав всем вышеуказанным племенам свои собственные синдикаты и автономии, параллельно дипломатии используя подкуп и шантаж. Плюс ко всему они распространяли ненависть к племенам, которые поддерживали Муссават. Сформировалась полноценная Коалиция, которая одним махом, совместно с силами Бакинской Коммуны ударила по силам Муссават. В поддержку силам коалиции шли различные авангардисткие ячейки закавказья, которые состояли из дезертиров турецкого фронта. Были захвачены еще и месторождения нефти в Баку и сразу же поставлены под контроль Внешне Торговой Артелью, эту нефть, пускай и по заниженной цене, начали продавать в Турцию и Германию(через черное море), в результате чего затраты на операцию были отбиты. Сами племена получили значительное автономию и земли тех племен, которые поддерживали правительство Муссават.
В Грузии решили действовать по другому. КЗР начали свою деятельность с террора по отношению к правительству меньшевиков. Они координировали силы местных радикальных левых, с их участием им удалось успешно убить Ноэ Жордания и Ной Рамишвили, которые руководили Грузией. В среде радикальных левых им удалось завербовать бывшего Большевика Иосифа Сталина. Сделали это они благодаря агенту КЗР Лидии Верёвкиной, которая смогла успешно соблазнить Сталина, а после привела на химические мистерии и пересборку, после чего тот довольно быстро влился в ряды авангардистов. Он стал местным вождем аграрных сил, вместе с ними в сговор против меньшевиков вступили еще и Осетины, местные евреи и армянская диаспора. Одновременно с Азербайджаном в Грузии случился аналогичный переворот, во главе со Сталиным. Образовалась единое государство под названием Кавказское общество во главе со Сталиным. Для обеспечения стабильности он работал при помощи агентуры КЗР и Османской Империи. Последняя так же оказала довольно большое влияние в успехе этой операции, покрыв часть расходов на подкуп и другого рода операций. Сразу же началось формирование Единой Кавказкой Армии, старались брать либо бывших дезертиров, либо добровольцев за довольно высокий оклад. Насильно старались не брать, так как по договоренности Авангард не должен был лесть в дела племен со своими экспериментами. Однако довольно много добровольцев нашлось среди аграрной бедноты как в грузии так и в Азербайджане, армян, осетин и части евреев. В Единой Кавказкой армии так же практиковали схожие методы убеждения через дезинтеграцией с пересборкой, при этом добавлялись свои местные религиозные особенности. Интересен здесь еще и тот факт что местные кавказские сообщества так же поддались влиянию культа личности Мельникова и многие из добровольцев говорили что хотят сражаться за подобного льва как Мельников. Тут так же постарались силы КЗР. В плане управления все так же установили синдикаты, общины и городские коммуны, два совета: грузинский и азербайджанский, а так же верховный совет синдикатов под председательством Товарища Сталина.
Основные причины успеха: Индивидуальных подход к местным племенам, множественные договоренности, сотрудничества с Портой, подготовка была начата еще в ноябре, непосредственный опыт дипломатических договоренностей с тейпами на северном Кавказе, Антанта не успела вмешаться, игра на социальных противоречиях, переманивание на свою сторону вождей левых движений
.
Действия против Корнилова и казаков.
-Красный потоп. Еще с сентября месяца в Острогожске формировался ударный кулак для похода на казаков. Пополнение этой армии усилилось за счет иногородних, которые симпатизировали авангарду. По итогу к декабрю их набралось под сотню тысяч. Их успели укомплектовать оружием, некоторым количеством бронемашин, были сформированы конные дивизии. Итого сто тысячный корпус авангардиских сил начал свой поход на юг. Всего армия была разделена на две части: ударный кулак состоящий из пехоты под прикрытием бронемашин, которые тягали на небольших платформах артиллерийские установки на манер того, как это было под Ярославлем и Тверью; вторая часть войск состояла из многочисленных конных отрядов, которые действовали в связки с мобильными оперативными группами снайперов, и завершало это дело разведывательная авиация. Действовали следующим образом: авиация обнаруживала силы противника, давала дымовой сигнал, группы конницы начинали действовать, а основные силы становились в оборонительные клинья(за бронемашинами, повозками с песком и пулеметами), после чего они быстро окапывались; конные отряды встречали казачьи силы, мобильные группы снайперов предварительно скидывали в удобном положении, в достаточном отдалении от сил противника и сразу же начинали обстрел пока авангардистская конница неслась в атаку, после она сковывала конницу противника, давала время чтобы основные силы смогли подготовится, после чего пехота выстреливала сигнальными ракетками, конница авангарда в ответ так же стреляла своими уже сигнальными ракетами, после чего быстро отступала, а по указанному направлению велся огонь артиллерии. Таким образом войскам авангарда в рамках операции красный потоп удалось ликвидировать довольно крупное казачье войско в сражении под Богучаром. Красный Потоп двигался на кубань...
-НЕ ОСТАНАВЛИВАЙТЕСЬ! Для того чтобы закрыть коридор для рейдов казачьей конницы в тылы авангарда была сделана ставка на мобильные группы войск состоящие из тачанок и таборов. Огромное количество тачанок заполонила степь между Доном и Волгой, они постоянно делали набеги на войска казаков, отвлекали их на себя и быстро уходили в тыл. Эти тачанки были очень дешевы и просты в производстве, а так же очень мобильны. Они были вооружены гранатаметами, бомбометалями, пулеметами и просто целыми отрядами с винтовками. Самый лучший способ борьбы с картечной артиллерией стал безостановочная езда. Все эти тачанки не останавливались во время обстрела противника, делали все практически на ходу, безостановочно поливая их выстрелами. Это были высокомотивированные солдаты из народного ополчения, которые сами вызывались добровольцами в такие походы, на удивление распропагандированное население с охотой шло на подобное. Параллельно вернулась в изменном виде тактика таборов. Теперь их обшивали дополнительной броней, обязательно давали артиллерию в обоз вместе с пулеметами, а чтобы не допустить потерю конницы, при обнаружении отрядов казаков их быстро отгоняли прочь в степь. Таким образом удавалось сохранять главную тягловую силу, из-за чего таборы не теряли в мобильности, а наличие артиллерии давало им большую смертоносность.
-Новая засечная черта. По всей линии от Донца до Волги начали возводится укрепления специально для того чтобы сдерживать силы казаков, на случай если не получится их сдержать в степи. Как раз для этого начали вводить массово тачанки и таборы в степь.К этим укрепрайонам добавлялась оперативная конная группа, которая патрулировала местность. Все эти укрепления возводились специально на курганах, терриконах, холмах и карьерах. Они были снабжены пулеметами и артиллерией, имели небольшой гарнизон. Конечно в условиях декабрьских морозов возводить подобные укрепления было довольно трудно, но авангарду удалось это сделать за месяц, так как они использовали динамит чтобы ускорить процесс.
КРАСНЫЙ КАВКАЗ
А в закавказье тем временем во всю шла большая игра. Агенты КЗР еще в ноябре успели разведать обстановку и установить контакты с местными силами. Они вовсю готовились к гамбиту, который сделает их легендами шпионажа.
для начала они установили поставки оружия для Бакинской коммуны. В КЗР понимали что они находятся в шатком положении, поэтому не жалели средств для того чтобы обеспечить их необходимыми средствами обороны. Параллельно велась инфильтрация в азербайджанское общество, КЗР во всю пользовались тем, что в сельской местности во многом сохранились кланово тейповые отношения. Они поступали следующим образом: договорились с одним кланом, помогали ему уничтожить их конкурентов, путем убийств или шантажа, снабжали нужные силы оружием, использовали этнические противоречия. Они договорились с Терекеменцами, Падарами и Афшарами. В каждом из случаев они старались находить индивидуальный подход к племенам. Таким образом они смогли сформировать коалицию, обещав всем вышеуказанным племенам свои собственные синдикаты и автономии, параллельно дипломатии используя подкуп и шантаж. Плюс ко всему они распространяли ненависть к племенам, которые поддерживали Муссават. Сформировалась полноценная Коалиция, которая одним махом, совместно с силами Бакинской Коммуны ударила по силам Муссават. В поддержку силам коалиции шли различные авангардисткие ячейки закавказья, которые состояли из дезертиров турецкого фронта. Были захвачены еще и месторождения нефти в Баку и сразу же поставлены под контроль Внешне Торговой Артелью, эту нефть, пускай и по заниженной цене, начали продавать в Турцию и Германию(через черное море), в результате чего затраты на операцию были отбиты. Сами племена получили значительное автономию и земли тех племен, которые поддерживали правительство Муссават.
В Грузии решили действовать по другому. КЗР начали свою деятельность с террора по отношению к правительству меньшевиков. Они координировали силы местных радикальных левых, с их участием им удалось успешно убить Ноэ Жордания и Ной Рамишвили, которые руководили Грузией. В среде радикальных левых им удалось завербовать бывшего Большевика Иосифа Сталина. Сделали это они благодаря агенту КЗР Лидии Верёвкиной, которая смогла успешно соблазнить Сталина, а после привела на химические мистерии и пересборку, после чего тот довольно быстро влился в ряды авангардистов. Он стал местным вождем аграрных сил, вместе с ними в сговор против меньшевиков вступили еще и Осетины, местные евреи и армянская диаспора. Одновременно с Азербайджаном в Грузии случился аналогичный переворот, во главе со Сталиным. Образовалась единое государство под названием Кавказское общество во главе со Сталиным. Для обеспечения стабильности он работал при помощи агентуры КЗР и Османской Империи. Последняя так же оказала довольно большое влияние в успехе этой операции, покрыв часть расходов на подкуп и другого рода операций. Сразу же началось формирование Единой Кавказкой Армии, старались брать либо бывших дезертиров, либо добровольцев за довольно высокий оклад. Насильно старались не брать, так как по договоренности Авангард не должен был лесть в дела племен со своими экспериментами. Однако довольно много добровольцев нашлось среди аграрной бедноты как в грузии так и в Азербайджане, армян, осетин и части евреев. В Единой Кавказкой армии так же практиковали схожие методы убеждения через дезинтеграцией с пересборкой, при этом добавлялись свои местные религиозные особенности. Интересен здесь еще и тот факт что местные кавказские сообщества так же поддались влиянию культа личности Мельникова и многие из добровольцев говорили что хотят сражаться за подобного льва как Мельников. Тут так же постарались силы КЗР. В плане управления все так же установили синдикаты, общины и городские коммуны, два совета: грузинский и азербайджанский, а так же верховный совет синдикатов под председательством Товарища Сталина.
Основные причины успеха: Индивидуальных подход к местным племенам, множественные договоренности, сотрудничества с Портой, подготовка была начата еще в ноябре, непосредственный опыт дипломатических договоренностей с тейпами на северном Кавказе, Антанта не успела вмешаться, игра на социальных противоречиях, переманивание на свою сторону вождей левых движений
.
ПЕРЕСБОРКА
Многие не правильно поняли манифест Мельникова. На самом деле весь акцент читателями был сделан именно в сторону дезинтеграции, когда как это всего лишь первый этап строительства нового общества. Помимо дионисийского распада в идеях Авангарда была еще и Аполлоническое начало, в виде перестройки человеческого сознания.
Пересборкой назывался особый процесс, который должен был идти после химических мистерий. Последнее распространили на большую часть подконтрольной Авангарду России, правда теперь вместо самого вождя был только его голос, видео записи пропаганды против царистов, психотропные вещества и разрушающий грани сознания шум. Каждую подобную мистерию грамотно организовывали активисты авангарда, это проходило раз в неделю, а потом на протяжении всей недели проходила пересборка на каждодневной основе. Для переспорки использовался гипноз, групповые терапии, медитации и практики высвобождения своего бессознательного. Главная задача пересборки настроить человека таким образом, чтобы он стал настоящим товарищем: верной частью коллектива, человеком который будет совмещать свое я вместе с остальными членами коллектива, чтобы добиться настоящей слаженности. Для этих целей как раз и существует групповая терапия, где каждый должен высказаться честно о своих переживаниях а другие должны его умеренно покритиковать, а после простить и принять. Людей учили быть максимально дружелюбными к своим товарищам, улыбаться им и получать улыбку от них. Гипноз в этом случае нужен для закрепления этих установок, о том что есть товарищи, есть я и есть ОБЩЕСТВО. Что коллективный труд идет на благо КОЛЛЕКТИВА а значит на благо собственного Я и всего ОБЩЕСТВА. Людей учили чувствовать коллектив и чувствовать настроение общества.Их убеждали что химические мистерии это способ выхода за пределы своего я, что тех кто выбивается из коллектива нужно поддерживать, а еще один из способов поддержки это помочь ему избавится от остатков буржуазной морали или выведение его к нужным надзорным службам.
Причина подобных практик обосновывается в труде Мельникова "Машина Желаний", таким термином обозначается капиталистическая узурпация потребностей человека, которая сводит их к индивидуальной погоне за удовлетворение своих желаний которые капитализм встраивает в систему товарно-денежных отношений, закрепляя человека на своем рабочем месте, вынуждая его работать в погоне за невротическим удовлетворением капиталистических желаний. Таким образом человеческие желания сводятся к меновой стоимости а любые, даже революционные, позывы, тонут внутри системы коммерческих отношений, отчего требования пролетариата становятся всего лишь меновой величиной, а любые социальные альтернативы становятся призраками, чей образ трудно уловить. Поэтому в случае революции нужно нанести удар именно по основам буржуазной психологии, которая поражена миазмами капиталистической машины желаний. Этим как раз и обосновывается практика химических мистерий и пересборки.
Важно заметить, что на практике, химические мистерии не являются постоянной практикой. Это первый этап становления нового человека, в дальнейшем когда дело сделано эта необходимость отпадает, как это было с ветеранами Революционной армии под Тверью и Ярославлю, так и в случае с синдикатами и общинами, которые прошли пересборку. Но при этом групповая терапия все так же сохраняется, для того чтобы помогать отступившимся товарищам.
Подобный взгляд распространился и на системы наказаний. Вместо репрессий и расстрелов была сделана ставка на ПЕРЕВОСПИТАНИЕ. Врагов революции при поимки отправляли в специальные лагеря перевоспитания, где они трудились по 8 часов и чередовали химические мистерии и персборку. День мистерий и пересборка. Один день заключенным ломали психику, а в другой окружали терапевтической любовью и гипнозом. В некоторых случаях даже использовали стимуляторы, чтобы выработать положительные рефлексы при упоминании тезисов вождя или его голосе. И так до тех пор пока в нем не искоренятся остатки буржуазной и реакционной морали. Чем больше человек сопротивляется, тем дольше он остается в рамках системы перевоспитания. В конечном итоге большинство ломается, потом становятся частью общества авангарда. Некоторые сохраняют свои убеждения, для таких даже есть система ловушек, когда им дают иллюзорную возможность сбежать, но их по итогу все равно ловят в ловушку и отправляют обратно в казематы на перевоспитание. По итогу попадая в общество товарищеской любви они чувствуют это на контрасте как наркотик и будучи сломленными искренне начинают любить новое общество. .И конечно же то что происходит в таких лагерях перевоспитания остается секретом для всего остального мира.
Идеи по пересборки общества распространяются не только на психику, но и на семьи и понятие пола. Появилось такое явление как товарищеские семья, которые состоят из нескольких партнеров, женщин, мужчин, которые живут вместе и любят друг друга как одна семья, даже если в этой семье один муж и несколько жен или наоборот. У этого было и прикладная причина чтобы банально интегрировать вдов в новые общества, создать замену расширенным семьям в городском обществе, чтобы в случае появления ребенка было кому за ним присмотреть без потери благосостояния семьи, ну и чтобы было куда впихнуть беспризорников.
Были некоторые изменения в понятии женщины. Авангардом заявлялось что женщины не должны останавливаться исключительно на роли кухарки, они тоже могут быть труженицами, они тоже могут сочетать мужественные черты характера с женственностью. Стал популярен такой типаж женщин которые в англии называли словом tomboy.
В литературе и искусстве. В литературе стали популярны эксперименты с формой и содержанием. Так появилась книга,под названием "Федя", которая представляет поток сознания одного человека за один день, которая сочетала глубокий психологизм достоевского и экспериментальность формы. Начали развивать фантастику, где в форме литературы строили образы будущего. Как раз начал свои лекции Циолковский, среди творческих личностей стала популярна тематика космоса. С его же подачи начали распространятся идеи космизма, которые были интегрированы в программу авангарда, у людей появилась замена христианскому посмертному существованию. Под это был создан институт Будущего, где собирались биоматериалы для дальнейшего воскрешения в далеком будущем. Появился институт Психотропной Революции, где как раз исследовали психотропные вещества, самые передовые методики в психологии с целью использовать это для пересборки общества.
По итогу можно сказать что новое общество похоже скорее на раннехристианские секты, которые своих последователей учат любить ближнего, но с этим сочетаются ненависть к реакционерам и буржуазии, а так же уже имеющийся государственный аппарат за плечами этих сектантов, которые готовы будут не жалеть собственных жизней для защиты своего, пока еще маленького, нового мира.
Многие не правильно поняли манифест Мельникова. На самом деле весь акцент читателями был сделан именно в сторону дезинтеграции, когда как это всего лишь первый этап строительства нового общества. Помимо дионисийского распада в идеях Авангарда была еще и Аполлоническое начало, в виде перестройки человеческого сознания.
Пересборкой назывался особый процесс, который должен был идти после химических мистерий. Последнее распространили на большую часть подконтрольной Авангарду России, правда теперь вместо самого вождя был только его голос, видео записи пропаганды против царистов, психотропные вещества и разрушающий грани сознания шум. Каждую подобную мистерию грамотно организовывали активисты авангарда, это проходило раз в неделю, а потом на протяжении всей недели проходила пересборка на каждодневной основе. Для переспорки использовался гипноз, групповые терапии, медитации и практики высвобождения своего бессознательного. Главная задача пересборки настроить человека таким образом, чтобы он стал настоящим товарищем: верной частью коллектива, человеком который будет совмещать свое я вместе с остальными членами коллектива, чтобы добиться настоящей слаженности. Для этих целей как раз и существует групповая терапия, где каждый должен высказаться честно о своих переживаниях а другие должны его умеренно покритиковать, а после простить и принять. Людей учили быть максимально дружелюбными к своим товарищам, улыбаться им и получать улыбку от них. Гипноз в этом случае нужен для закрепления этих установок, о том что есть товарищи, есть я и есть ОБЩЕСТВО. Что коллективный труд идет на благо КОЛЛЕКТИВА а значит на благо собственного Я и всего ОБЩЕСТВА. Людей учили чувствовать коллектив и чувствовать настроение общества.Их убеждали что химические мистерии это способ выхода за пределы своего я, что тех кто выбивается из коллектива нужно поддерживать, а еще один из способов поддержки это помочь ему избавится от остатков буржуазной морали или выведение его к нужным надзорным службам.
Причина подобных практик обосновывается в труде Мельникова "Машина Желаний", таким термином обозначается капиталистическая узурпация потребностей человека, которая сводит их к индивидуальной погоне за удовлетворение своих желаний которые капитализм встраивает в систему товарно-денежных отношений, закрепляя человека на своем рабочем месте, вынуждая его работать в погоне за невротическим удовлетворением капиталистических желаний. Таким образом человеческие желания сводятся к меновой стоимости а любые, даже революционные, позывы, тонут внутри системы коммерческих отношений, отчего требования пролетариата становятся всего лишь меновой величиной, а любые социальные альтернативы становятся призраками, чей образ трудно уловить. Поэтому в случае революции нужно нанести удар именно по основам буржуазной психологии, которая поражена миазмами капиталистической машины желаний. Этим как раз и обосновывается практика химических мистерий и пересборки.
Важно заметить, что на практике, химические мистерии не являются постоянной практикой. Это первый этап становления нового человека, в дальнейшем когда дело сделано эта необходимость отпадает, как это было с ветеранами Революционной армии под Тверью и Ярославлю, так и в случае с синдикатами и общинами, которые прошли пересборку. Но при этом групповая терапия все так же сохраняется, для того чтобы помогать отступившимся товарищам.
Подобный взгляд распространился и на системы наказаний. Вместо репрессий и расстрелов была сделана ставка на ПЕРЕВОСПИТАНИЕ. Врагов революции при поимки отправляли в специальные лагеря перевоспитания, где они трудились по 8 часов и чередовали химические мистерии и персборку. День мистерий и пересборка. Один день заключенным ломали психику, а в другой окружали терапевтической любовью и гипнозом. В некоторых случаях даже использовали стимуляторы, чтобы выработать положительные рефлексы при упоминании тезисов вождя или его голосе. И так до тех пор пока в нем не искоренятся остатки буржуазной и реакционной морали. Чем больше человек сопротивляется, тем дольше он остается в рамках системы перевоспитания. В конечном итоге большинство ломается, потом становятся частью общества авангарда. Некоторые сохраняют свои убеждения, для таких даже есть система ловушек, когда им дают иллюзорную возможность сбежать, но их по итогу все равно ловят в ловушку и отправляют обратно в казематы на перевоспитание. По итогу попадая в общество товарищеской любви они чувствуют это на контрасте как наркотик и будучи сломленными искренне начинают любить новое общество. .И конечно же то что происходит в таких лагерях перевоспитания остается секретом для всего остального мира.
Идеи по пересборки общества распространяются не только на психику, но и на семьи и понятие пола. Появилось такое явление как товарищеские семья, которые состоят из нескольких партнеров, женщин, мужчин, которые живут вместе и любят друг друга как одна семья, даже если в этой семье один муж и несколько жен или наоборот. У этого было и прикладная причина чтобы банально интегрировать вдов в новые общества, создать замену расширенным семьям в городском обществе, чтобы в случае появления ребенка было кому за ним присмотреть без потери благосостояния семьи, ну и чтобы было куда впихнуть беспризорников.
Были некоторые изменения в понятии женщины. Авангардом заявлялось что женщины не должны останавливаться исключительно на роли кухарки, они тоже могут быть труженицами, они тоже могут сочетать мужественные черты характера с женственностью. Стал популярен такой типаж женщин которые в англии называли словом tomboy.
В литературе и искусстве. В литературе стали популярны эксперименты с формой и содержанием. Так появилась книга,под названием "Федя", которая представляет поток сознания одного человека за один день, которая сочетала глубокий психологизм достоевского и экспериментальность формы. Начали развивать фантастику, где в форме литературы строили образы будущего. Как раз начал свои лекции Циолковский, среди творческих личностей стала популярна тематика космоса. С его же подачи начали распространятся идеи космизма, которые были интегрированы в программу авангарда, у людей появилась замена христианскому посмертному существованию. Под это был создан институт Будущего, где собирались биоматериалы для дальнейшего воскрешения в далеком будущем. Появился институт Психотропной Революции, где как раз исследовали психотропные вещества, самые передовые методики в психологии с целью использовать это для пересборки общества.
По итогу можно сказать что новое общество похоже скорее на раннехристианские секты, которые своих последователей учат любить ближнего, но с этим сочетаются ненависть к реакционерам и буржуазии, а так же уже имеющийся государственный аппарат за плечами этих сектантов, которые готовы будут не жалеть собственных жизней для защиты своего, пока еще маленького, нового мира.
МЫ ЖИВЕМ В ОБЩЕСТВЕ
-Борьба с оппозицией. На самом деле в пересборке, помимо идеологического ,был и вполне прикладной смысл. Она стала отличным подспорьем для подавления оппозиции. Бдительные граждане на терапевтических сеансах, помимо высказывания своих переживаний, еще и мягко критиковали своих товарищей на этих собраниях. По сути дела подразумевалось что это критика с любовью и исходила из искреннего желания помочь, однако она сразу же выявляла подозрительных элементов, и создавала для оппозиционеров атмосферу тотальной паранойи. В любом случае это приводило к одному исходу: потенциального бунтовщика находили, проводили воспитательную беседу, брали на карандаш и в случае чего отправляли на перевоспитание. Там после нескольких сеансов мистерий как правило они раскалывались и сдавали своих сообщников, которые потом к нему и присоединялись. Причем дополнительный эффект психологического воздействия оказывал еще и тот факт, что многие бунтовщики встречали своих товарищей с уже промытыми мозгами. На бунтовщиках испробовали инновационные разработки Института Психотропной революции. Многие ломались и потом соглашались интегрироваться в новое общество, некоторые застревали там надолго, а самые упертые просто окончательно сходили с ума. Все это, в сочетании с деятельность в контрразведки по сути дела сломило оппозицию внутри авангарда.
-Контрразведка. КЗР и Антонов лично(глава КЗР), взялись за борьбу с диверсантами уже всерьез. Началась операция Эхо. Был составлена единая база данных и установлена телеграфная связь, через которую передавали шифры где через кодовые буквенные обозначения давались наводки где произошла диверсия, что именно пострадало. По телеграфу давались команды оперативным группам по поимке диверсантов. Были сформированы патрули на местах, составлены карты троп по которым могут попадать диверсанты. Использовали уже имеющуюся сеть информаторов через криминал и проституцию. По границам с с Брянском, Орлом и Смоленском установили усиленные патрули и группы перехвата. То же самое было сделано и на дону и в поволжье. Была введена кодировка опасности по регионам в соответствии м количеством случаев диверсионных атак, чем выше опасность тем сильнее меры защиты. Пойманных диверсантов отправляли на перевоспитание.
-Экономика. Была введена система Картелей чтобы упростить работу КЭП, в рамках картелей несколько синдикатов объединялись в один большой конгломерат, в рамках которого формировали экономико-хозяйственные связи. Подобный подход позволил концентрировать капитал и эффективнее управлять предприятиями. Формально они управлялись профсоюзами, Но по факту местными директорами. КЭП уже в последствии координировала действия Картелей, оказывая им дополнительное вливание финансов. Произошло укрупнение некоторых важных заводов, в частности Липецкого оружейного и Московских заводов Бромлей, в них и в Казанском пороховом заводе были введены трехсменки, три разные смены по 8 часов, круглосуточная работа завода, для наполнения смен использовали трудовые отряды. Финансовое положение было в начале декабря довольно крепким, за счет того что немецкие деньги с ноября еще не были до конца потрачены, а в декабре уже были дополнительные поступления, на которые сверху добавилось финансирование операций КЗР в закавказье от Порты, а так же захват Бакинских месторождений. Товары авангарда активно продавались через подставные фирмы в другие страны, центральных держав и нейтральным странам. За счет этих денег удалось заполучить новые машины, трактора форда, а так же купить комплектующие для разных станков, чтобы ввести их в эксплуатацию, и пополнены запасы еды и хлеба.
-В чем задача авангарда. Поменялась и роль самой партии авангарда. Вернее она наконец заняла то самое место которое ей изначально и отвел Мельников в новом обществе. Активисты авангарда организовывали мистерии и пересборку, они комплектовали КЗР, они были учителями и стражами. Мозгом новой системы. Для того чтобы закрепить эту систему Мельников ввел новые, довольно строгие критерии отбора в движение, по которому туда могли попасть люди имеющие опыт агитационной работы, профессионалы из профсоюзов, командиры(офицеры) революционной армии, деятели искусств, работники низовых чинов в КЭП, после того как они пройдут обучение в Институте Психотропной Революции. Его план заключался в том, что Авангард должен стать мозгом, который будет управлять всем остальным телом общественного организма.
-Хотят ли русские войны? Это своеобразный внешнеполитический манифест, который можно свести к тому, что русские и авангард сейчас не ставят своей целью мировую революцию. Напротив они хотят стать примером для остальных и строить будущее и новое общество, единственные враги Авангард это реакция внутри России, но если какая либо держава попытается вмешаться в жизнь трудового народа России, то он будет готов сопротивляться до последнего и что иностранным державам нужно быть в таком случае быть готовым к солидарностью с русскими от трудового народа держав захватчиков.
-Спящие Агенты. В Авангардистскую Россию приехало довольно много добровольцев интернационалистов. Многие став свидетелями преобразования общества прониклись ими, впитав в себя идеи Авангарда. Таких людей КЗР активно инструктировала, вела просвет, давала новые документы, инструкции, немного денег, меняло внешность и помогало добраться обратно на родину. Часть ловили, но в Комитете Внешнеполитических связей часто высказывали протест против подобного, объясняя их отбытие какими-то личными причинами. Но большинство вернулось в европу, осело и самостоятельно начала создавать ячейки, которые в будущем станут основой для авангардистских движений по всей Европе.
-Борьба с оппозицией. На самом деле в пересборке, помимо идеологического ,был и вполне прикладной смысл. Она стала отличным подспорьем для подавления оппозиции. Бдительные граждане на терапевтических сеансах, помимо высказывания своих переживаний, еще и мягко критиковали своих товарищей на этих собраниях. По сути дела подразумевалось что это критика с любовью и исходила из искреннего желания помочь, однако она сразу же выявляла подозрительных элементов, и создавала для оппозиционеров атмосферу тотальной паранойи. В любом случае это приводило к одному исходу: потенциального бунтовщика находили, проводили воспитательную беседу, брали на карандаш и в случае чего отправляли на перевоспитание. Там после нескольких сеансов мистерий как правило они раскалывались и сдавали своих сообщников, которые потом к нему и присоединялись. Причем дополнительный эффект психологического воздействия оказывал еще и тот факт, что многие бунтовщики встречали своих товарищей с уже промытыми мозгами. На бунтовщиках испробовали инновационные разработки Института Психотропной революции. Многие ломались и потом соглашались интегрироваться в новое общество, некоторые застревали там надолго, а самые упертые просто окончательно сходили с ума. Все это, в сочетании с деятельность в контрразведки по сути дела сломило оппозицию внутри авангарда.
-Контрразведка. КЗР и Антонов лично(глава КЗР), взялись за борьбу с диверсантами уже всерьез. Началась операция Эхо. Был составлена единая база данных и установлена телеграфная связь, через которую передавали шифры где через кодовые буквенные обозначения давались наводки где произошла диверсия, что именно пострадало. По телеграфу давались команды оперативным группам по поимке диверсантов. Были сформированы патрули на местах, составлены карты троп по которым могут попадать диверсанты. Использовали уже имеющуюся сеть информаторов через криминал и проституцию. По границам с с Брянском, Орлом и Смоленском установили усиленные патрули и группы перехвата. То же самое было сделано и на дону и в поволжье. Была введена кодировка опасности по регионам в соответствии м количеством случаев диверсионных атак, чем выше опасность тем сильнее меры защиты. Пойманных диверсантов отправляли на перевоспитание.
-Экономика. Была введена система Картелей чтобы упростить работу КЭП, в рамках картелей несколько синдикатов объединялись в один большой конгломерат, в рамках которого формировали экономико-хозяйственные связи. Подобный подход позволил концентрировать капитал и эффективнее управлять предприятиями. Формально они управлялись профсоюзами, Но по факту местными директорами. КЭП уже в последствии координировала действия Картелей, оказывая им дополнительное вливание финансов. Произошло укрупнение некоторых важных заводов, в частности Липецкого оружейного и Московских заводов Бромлей, в них и в Казанском пороховом заводе были введены трехсменки, три разные смены по 8 часов, круглосуточная работа завода, для наполнения смен использовали трудовые отряды. Финансовое положение было в начале декабря довольно крепким, за счет того что немецкие деньги с ноября еще не были до конца потрачены, а в декабре уже были дополнительные поступления, на которые сверху добавилось финансирование операций КЗР в закавказье от Порты, а так же захват Бакинских месторождений. Товары авангарда активно продавались через подставные фирмы в другие страны, центральных держав и нейтральным странам. За счет этих денег удалось заполучить новые машины, трактора форда, а так же купить комплектующие для разных станков, чтобы ввести их в эксплуатацию, и пополнены запасы еды и хлеба.
-В чем задача авангарда. Поменялась и роль самой партии авангарда. Вернее она наконец заняла то самое место которое ей изначально и отвел Мельников в новом обществе. Активисты авангарда организовывали мистерии и пересборку, они комплектовали КЗР, они были учителями и стражами. Мозгом новой системы. Для того чтобы закрепить эту систему Мельников ввел новые, довольно строгие критерии отбора в движение, по которому туда могли попасть люди имеющие опыт агитационной работы, профессионалы из профсоюзов, командиры(офицеры) революционной армии, деятели искусств, работники низовых чинов в КЭП, после того как они пройдут обучение в Институте Психотропной Революции. Его план заключался в том, что Авангард должен стать мозгом, который будет управлять всем остальным телом общественного организма.
-Хотят ли русские войны? Это своеобразный внешнеполитический манифест, который можно свести к тому, что русские и авангард сейчас не ставят своей целью мировую революцию. Напротив они хотят стать примером для остальных и строить будущее и новое общество, единственные враги Авангард это реакция внутри России, но если какая либо держава попытается вмешаться в жизнь трудового народа России, то он будет готов сопротивляться до последнего и что иностранным державам нужно быть в таком случае быть готовым к солидарностью с русскими от трудового народа держав захватчиков.
-Спящие Агенты. В Авангардистскую Россию приехало довольно много добровольцев интернационалистов. Многие став свидетелями преобразования общества прониклись ими, впитав в себя идеи Авангарда. Таких людей КЗР активно инструктировала, вела просвет, давала новые документы, инструкции, немного денег, меняло внешность и помогало добраться обратно на родину. Часть ловили, но в Комитете Внешнеполитических связей часто высказывали протест против подобного, объясняя их отбытие какими-то личными причинами. Но большинство вернулось в европу, осело и самостоятельно начала создавать ячейки, которые в будущем станут основой для авангардистских движений по всей Европе.
Ебать, вот это я понимаю писать в муках. Сук, всю ночь не спал, писал свой ход, лол. Походу переборщил с текстом, помянем дипкок. Но тут я постарался навалить шизы побольше. Олсо...
Тов. Унгерн. У меня к вам несколько реквестов:
Сделайте интерлюдию про то, как бунтовщика-агента Бестужева ловят и отправляют в лагерь перевоспитания, он делает вид что поддался, сбегает, но потом оказывается что все это ловушка и он ломается, становится частью авангарда.
Интерлюдию про то как спящий агент Авангарда попадает в европу и начинает мутить мутки
Интрелюдию где генштаб Германии охуевает от технических новинок Авангарда и их действий в принципе
И последнюю, но не по значению, интерлюдию про солдата царистов под Тверью утром 24го декабря.
Заранее спасибо
Тов. Унгерн. У меня к вам несколько реквестов:
Сделайте интерлюдию про то, как бунтовщика-агента Бестужева ловят и отправляют в лагерь перевоспитания, он делает вид что поддался, сбегает, но потом оказывается что все это ловушка и он ломается, становится частью авангарда.
Интерлюдию про то как спящий агент Авангарда попадает в европу и начинает мутить мутки
Интрелюдию где генштаб Германии охуевает от технических новинок Авангарда и их действий в принципе
И последнюю, но не по значению, интерлюдию про солдата царистов под Тверью утром 24го декабря.
Заранее спасибо
> несколько сотен самолётов
Нигга как
Обколются своими мистериями...
Чего не сделаешь ради победы Шуе в России.
Ну в целом у меня это плюс минус обосновано. Плюс к моменту революции в Российской империи было вполне дохуя самолетов. Но в любом случае тут слово за нейронкой. Я вообще всё это писал в полусонном состоянии, поэтому там много горячечного бреда. И да, что нейронка то думает?
Моя нейронка в ахуе и пишет что основываясь на твоей диспозиции - у тебя нет и 10% горючки для снабжения всего этого добра. А такое кол-во самолетов дай бог соберется со всей европы ток (не говоря про пилотов).
мимо вб
Пара десятков максимум и то никак не для массовой бомбардировки. Да, ты захватил в Москве завод и не мало машин, но там половина на ремонте, а спецы многие часто дают по съебам, плюс пилотов не так много — кучка умелых и остальные там упоротые смельчаки. У ССД примерно столько же машин (от 20 до 50), но куда лучше с пилотами и обслуживанием, но и использует он их по целям. У Мартынова там полтора долбоеба на старых Сопвичах, воздух ни-ну-жон.
Окей, всё же писать ночью под пивом посты с боевыми действиями было плохой идеей. В принципе можно поменять, пускай вместо массовой бомбардировки тоже будет наводка и контрбатарейная борьба. А в остальном, кроме момента с авиацией менять ничего не надо?
Вообще если надо, могу всё переписать. Скажите только че конкретно? ну кроме очевидных самолётов
Ничо, я до дурки тож под пивом любил долбить.
По военной части проблемы ток, я попозже принесу выданные дипсиком циферки солдат и техники, да и думаю он сам порежет слишком смелое.
А ну если так, то ладно. А там только с самолётами проблема надеюсь?
Олсо, раз проблемы только в военке, то тогда реквестирую интерлюдию про Сталина авангардиста который руководит кавказским обществом. Интерлюдию про перевоспитание оппозиции и бунтарей против авангарда. Ну и про спящих агентов авангарда, которые отправились в Европу и начали мутить дела.
>Ничо, я до дурки тож под пивом любил долбить.
Вообще я чую что тоже скоро попаду туда же, с такими же методами для прохождения...
Да вы заебали железные дороги ломать! ПИДОРЫ!
К пушкам танкам тож вопросы, у вас всё же месяц времени только, тут просто не успеть такое развернуть. Ну дипсик даст по рукам если что, уже разобрались с ним насчёт цифр. Интерлюдии будут.
Ну в случае с пушками пусть учтёт тот факт, что заводы работают буквально 24/7 с разными сменами, а так же что ещё не всё деньги от немцев они успели потратить.
У меня ломка без интерлюдий, баля
Но месяц, персонал и вообще хуй знает, дипсик решит.
Японцы разбомбили коробку с оптоволокном в моём падике, нужно подождать.
И сколько примерно подождать? Ты вроде до этого пилил интерлюдии без компьютера?
Завтра сделаю с телефона, вот те будь здоров.
Будь здоров!
«Санация»
ВЕЛИКОСИБИРСК. ЗДАНИЕ ГУБЕРНСКОГО ПРАВЛЕНИЯ, ТЕПЕРЬ — ШТАБ-КВАРТИРА ОСОБОГО ОТДЕЛА ПРОМСОВЕТА. ДЕКАБРЬ 1917-ГО.
Инженер-конструктор Павел Игнатьевич Воронин стоял у окна, глядя на заснеженную улицу. Всего месяц назад он был начальником КБ на паровозоремонтном заводе. А теперь — «специальный уполномоченный по оптимизации социальных процессов». В его руках была папка с грифом «Санация. Список №4».
Его кабинет был аскетичен: стол, два стула, чертёжная доска и на стене — диаграмма эффективности городских предприятий. Рядом с ней висел лозунг: «Будь здоров. Будь полезен».
Дверь открылась. Первым вошёл конвоир в серой шинели с чёрно-белой повязкой. За ним — пожилой человек в дорогом, но потрёпанном сюртуке. Купец первой гильдии Гавриил Семёнович Пороховников. Когда-то его имя знал каждый в городе.
— Гражданин Пороховников, — Воронин не обернулся, продолжая смотреть в окно. — Протокол проверки вашей бывшей мануфактуры показал снижение производительности на сорок три процента за последний квартал.
— Да я… я не виноват! — голос купца дрожал. — Рабочие бунтуют, сырьё не подвозят, оборудование…
— Оборудование устарело на два поколения, — Воронин перебил его, наконец поворачиваясь. Его лицо было спокойным, почти учёным. — Вы десятилетиями игнорировали технический прогресс, максимизируя лишь личную прибыль. Ваша бизнес-модель основана на хищнической эксплуатации ресурсов и людей.
— Я давал работу сотням людей! — попытался возразить Пороховников.
— Вы тормозили развитие всего региона, — поправил его Воронин. — Вы — неэффективный элемент. Пережиток. Ваше существование в экономическом организме Сибирии аналогично раковой опухоли.
Он сделал паузу, давая осознать.
— Вам был предоставлен шанс. Вас приглашали вступить в Промышленную Корпорацию на правах инженера-организатора. Вы отказались, назвав это «грабежом».
— Это моё! Моя собственность! — выкрикнул купец, но в его глазах был уже только животный страх.
— Собственность, которая не работает на Прогресс, является вредительством, — голос Воронина оставался ровным, будто он читал лекцию. — Вы сознательно идёте против Системы. Становитесь ей поперёк. Знаете, как мы называем таких, как вы?
Он посмотрел прямо на Пороховникова, и в его глазах не было ни злобы, ни ненависти. Лишь холодное, научное презрение.
— Враг Прогресса.
Эти два слова прозвучали как приговор. Окончательный и не подлежащий обжалованию.
— Но… я же… — Пороховников беспомощно обвёл взглядом кабинет.
— Не тратьте силы, — Воронин снова повернулся к окну. — Ваш случай рассмотрен. Решение принято. Ваши активы будут национализированы и перепрофилированы для выполнения плана Промсовета. Вы, как деструктивный элемент, подлежите изоляции для предотвращения дальнейшего вреда.
Он кивкнул конвоиру. Тот коротко дёрнул головой.
— Прошу проследовать.
Когда дверь закрылась, Воронин сделал пометку в папке напротив фамилии «Пороховников Г.С.»: «Элемент изъят. Система очищена».
Он не чувствовал ни торжества, ни вины. Он проводил санацию — санитарную обработку социального организма. Удалял больные клетки, чтобы здоровые могли работать без помех.
Он подошл к диаграмме и провёл указкой по графику. После «оптимизации» владельца лесопилки и того фабриканта-спекулянта, показатели по району действительно пошли вверх.
Логично. Эффективно. Здорово.
Воронин отдал честь пустой комнате, тыльной стороной ладони к виску, лицом — в будущее.
— Будь здоров, — тихо произнёс он, обращаясь к безупречной логике Системы.
Снаружи, на морозной улице, город работал. Гудели заводы, стучали колёса поездов. Машина Progress'а, очищенная от шелухи «врагов», работала как часы. И это было главное.
ВЕЛИКОСИБИРСК. ЗДАНИЕ ГУБЕРНСКОГО ПРАВЛЕНИЯ, ТЕПЕРЬ — ШТАБ-КВАРТИРА ОСОБОГО ОТДЕЛА ПРОМСОВЕТА. ДЕКАБРЬ 1917-ГО.
Инженер-конструктор Павел Игнатьевич Воронин стоял у окна, глядя на заснеженную улицу. Всего месяц назад он был начальником КБ на паровозоремонтном заводе. А теперь — «специальный уполномоченный по оптимизации социальных процессов». В его руках была папка с грифом «Санация. Список №4».
Его кабинет был аскетичен: стол, два стула, чертёжная доска и на стене — диаграмма эффективности городских предприятий. Рядом с ней висел лозунг: «Будь здоров. Будь полезен».
Дверь открылась. Первым вошёл конвоир в серой шинели с чёрно-белой повязкой. За ним — пожилой человек в дорогом, но потрёпанном сюртуке. Купец первой гильдии Гавриил Семёнович Пороховников. Когда-то его имя знал каждый в городе.
— Гражданин Пороховников, — Воронин не обернулся, продолжая смотреть в окно. — Протокол проверки вашей бывшей мануфактуры показал снижение производительности на сорок три процента за последний квартал.
— Да я… я не виноват! — голос купца дрожал. — Рабочие бунтуют, сырьё не подвозят, оборудование…
— Оборудование устарело на два поколения, — Воронин перебил его, наконец поворачиваясь. Его лицо было спокойным, почти учёным. — Вы десятилетиями игнорировали технический прогресс, максимизируя лишь личную прибыль. Ваша бизнес-модель основана на хищнической эксплуатации ресурсов и людей.
— Я давал работу сотням людей! — попытался возразить Пороховников.
— Вы тормозили развитие всего региона, — поправил его Воронин. — Вы — неэффективный элемент. Пережиток. Ваше существование в экономическом организме Сибирии аналогично раковой опухоли.
Он сделал паузу, давая осознать.
— Вам был предоставлен шанс. Вас приглашали вступить в Промышленную Корпорацию на правах инженера-организатора. Вы отказались, назвав это «грабежом».
— Это моё! Моя собственность! — выкрикнул купец, но в его глазах был уже только животный страх.
— Собственность, которая не работает на Прогресс, является вредительством, — голос Воронина оставался ровным, будто он читал лекцию. — Вы сознательно идёте против Системы. Становитесь ей поперёк. Знаете, как мы называем таких, как вы?
Он посмотрел прямо на Пороховникова, и в его глазах не было ни злобы, ни ненависти. Лишь холодное, научное презрение.
— Враг Прогресса.
Эти два слова прозвучали как приговор. Окончательный и не подлежащий обжалованию.
— Но… я же… — Пороховников беспомощно обвёл взглядом кабинет.
— Не тратьте силы, — Воронин снова повернулся к окну. — Ваш случай рассмотрен. Решение принято. Ваши активы будут национализированы и перепрофилированы для выполнения плана Промсовета. Вы, как деструктивный элемент, подлежите изоляции для предотвращения дальнейшего вреда.
Он кивкнул конвоиру. Тот коротко дёрнул головой.
— Прошу проследовать.
Когда дверь закрылась, Воронин сделал пометку в папке напротив фамилии «Пороховников Г.С.»: «Элемент изъят. Система очищена».
Он не чувствовал ни торжества, ни вины. Он проводил санацию — санитарную обработку социального организма. Удалял больные клетки, чтобы здоровые могли работать без помех.
Он подошл к диаграмме и провёл указкой по графику. После «оптимизации» владельца лесопилки и того фабриканта-спекулянта, показатели по району действительно пошли вверх.
Логично. Эффективно. Здорово.
Воронин отдал честь пустой комнате, тыльной стороной ладони к виску, лицом — в будущее.
— Будь здоров, — тихо произнёс он, обращаясь к безупречной логике Системы.
Снаружи, на морозной улице, город работал. Гудели заводы, стучали колёса поездов. Машина Progress'а, очищенная от шелухи «врагов», работала как часы. И это было главное.
«Железный Комиссар Кавказа»
ТИФЛИС. ПОДПОЛЬНЫЙ ШТАБ КАВКАЗСКОГО КОМИТЕТА НА. ДЕКАБРЬ 1917-ГО.
Воздух в подвале был густым и спёртым, пахнущим дешёвым табаком, потом и окисляющимся металлом. На столе, заваленном картами, лежали не чертежи бронемашин, а схемы горных троп, списки кланов и диаграммы нефтепроводов. Здесь, в тысячах вёрст от московского безумия, война НА велась иначе.
Иосиф Джугашвили, известный в партийных кругах как Сталин, сидел неподвижно, раскуривая трубку. Его фигура, плотная и неяркая, казалась высеченной из кавказского гранита. Перед ним, жестикулируя, ходил молодой, горячий агитатор, присланный из Москвы.
— Товарищ Сталин! Пророк говорит — нужно нести пламя дезинтеграции в массы! Нужны мистерии! Нужно сжечь старый мир дотла! Здесь, на Кавказе, горцы — это природные анархисты, они наши естественные союзники! Мы должны…
— Должны перестать нести чушь, — тихо, но чётко перебил его Сталин. Голос у него был низкий, без эмоций, но в нём была такая тяжесть, что агитатор мгновенно замолк. — Твои «мистерии» в горах закончатся тем, что тебе же и отрежут голову. И пришлют её мне в коробке.
Он медленно выпустил дым.
—Мельников в Москве играет в пророка. Он думает, что можно управлять людьми, как стадом, одурманив их. Он не понимает национального вопроса. Он не понимает Кавказа.
Сталин ткнул трубкой в карту.
—Здесь нельзя просто «дезинтегрировать». Здесь нужно разделять. Мусульман — против армян. Горцев — против казаков. Грузинских меньшевиков — против всех. А потом предложить им нашу силу как единственный ответ на хаос, который мы же и создали.
Он посмотрел на агитатора, и в его жёлтых, тяжёлых глазах не было ни безумия, ни экстаза. Лишь холодный, бездонный расчёт.
— Наш «Авангард» здесь — не толпа фанатиков. Это — организация. Железная организация. Мы не будем тратить силы на штурм казарм. Мы подкупим начальника арсенала. Мы не будем агитировать на площадях. Мы пошлём человека в чайхану, и он за кружкой чая поссорит старейшин двух тейпов. Понимаешь?
Агитатор молчал, подавленный этой простой, чудовищной ясностью.
— Мельников верит в химию и бронемашины, — продолжил Сталин. — Я верю в списки. В списки людей, которых можно купить, запугать или устранить. В списки ресурсов, которые можно перехватить. В списки врагов, которых можно стравить друг с другом.
Он встал и подошл к небольшому сейфу. Открыл его. Внутри лежали не оружие и не наркотики, а пачки денег — русских рублей, турецких лир, немецких марок — и несколько паспортов.
— Вот наша настоящая «мистерия», — сказал Сталин, захлопывая сейф. — Тайна. Интрига. Деньги и сила. Пророк пусть вещает с трибун. А настоящая работа делается в тени.
В подвал вошёл связной, прошептал что-то на ухо Сталину. Тот кивнул.
—Хорошо. Пусть бакинские товарищи начинают. Завтра в городе начнутся армяно-татарские столкновения. А мы будем готовы предложить «защиту» тем и другим. За соответствующую плату и лояльность.
Молодой агитатор смотрел на него с ужасом и восхищением. Это был не пророк. Это был инженер. Инженер человеческих душ и социальных катастроф.
— Запомни, — сказал Сталин, провожая его к выходу. — Цель НА — власть. Вся власть. А путь к ней лежит не через экстаз, а через организацию, дисциплину и правильное применение силы. Всё остальное — от лукавого.
Он остался один в подвале, в клубах табачного дыма. Где-то далеко, в Москве, Мельников творил свои мистерии, веря, что ведёт человечество к новой ступени. А здесь, на Кавказе, Иосиф Джугашвили методично, кирпичик за кирпичиком, строил фундамент своей будущей империи. И его инструментом была не «дезинтеграция», а железная воля и безжалостная логика власти.
ТИФЛИС. ПОДПОЛЬНЫЙ ШТАБ КАВКАЗСКОГО КОМИТЕТА НА. ДЕКАБРЬ 1917-ГО.
Воздух в подвале был густым и спёртым, пахнущим дешёвым табаком, потом и окисляющимся металлом. На столе, заваленном картами, лежали не чертежи бронемашин, а схемы горных троп, списки кланов и диаграммы нефтепроводов. Здесь, в тысячах вёрст от московского безумия, война НА велась иначе.
Иосиф Джугашвили, известный в партийных кругах как Сталин, сидел неподвижно, раскуривая трубку. Его фигура, плотная и неяркая, казалась высеченной из кавказского гранита. Перед ним, жестикулируя, ходил молодой, горячий агитатор, присланный из Москвы.
— Товарищ Сталин! Пророк говорит — нужно нести пламя дезинтеграции в массы! Нужны мистерии! Нужно сжечь старый мир дотла! Здесь, на Кавказе, горцы — это природные анархисты, они наши естественные союзники! Мы должны…
— Должны перестать нести чушь, — тихо, но чётко перебил его Сталин. Голос у него был низкий, без эмоций, но в нём была такая тяжесть, что агитатор мгновенно замолк. — Твои «мистерии» в горах закончатся тем, что тебе же и отрежут голову. И пришлют её мне в коробке.
Он медленно выпустил дым.
—Мельников в Москве играет в пророка. Он думает, что можно управлять людьми, как стадом, одурманив их. Он не понимает национального вопроса. Он не понимает Кавказа.
Сталин ткнул трубкой в карту.
—Здесь нельзя просто «дезинтегрировать». Здесь нужно разделять. Мусульман — против армян. Горцев — против казаков. Грузинских меньшевиков — против всех. А потом предложить им нашу силу как единственный ответ на хаос, который мы же и создали.
Он посмотрел на агитатора, и в его жёлтых, тяжёлых глазах не было ни безумия, ни экстаза. Лишь холодный, бездонный расчёт.
— Наш «Авангард» здесь — не толпа фанатиков. Это — организация. Железная организация. Мы не будем тратить силы на штурм казарм. Мы подкупим начальника арсенала. Мы не будем агитировать на площадях. Мы пошлём человека в чайхану, и он за кружкой чая поссорит старейшин двух тейпов. Понимаешь?
Агитатор молчал, подавленный этой простой, чудовищной ясностью.
— Мельников верит в химию и бронемашины, — продолжил Сталин. — Я верю в списки. В списки людей, которых можно купить, запугать или устранить. В списки ресурсов, которые можно перехватить. В списки врагов, которых можно стравить друг с другом.
Он встал и подошл к небольшому сейфу. Открыл его. Внутри лежали не оружие и не наркотики, а пачки денег — русских рублей, турецких лир, немецких марок — и несколько паспортов.
— Вот наша настоящая «мистерия», — сказал Сталин, захлопывая сейф. — Тайна. Интрига. Деньги и сила. Пророк пусть вещает с трибун. А настоящая работа делается в тени.
В подвал вошёл связной, прошептал что-то на ухо Сталину. Тот кивнул.
—Хорошо. Пусть бакинские товарищи начинают. Завтра в городе начнутся армяно-татарские столкновения. А мы будем готовы предложить «защиту» тем и другим. За соответствующую плату и лояльность.
Молодой агитатор смотрел на него с ужасом и восхищением. Это был не пророк. Это был инженер. Инженер человеческих душ и социальных катастроф.
— Запомни, — сказал Сталин, провожая его к выходу. — Цель НА — власть. Вся власть. А путь к ней лежит не через экстаз, а через организацию, дисциплину и правильное применение силы. Всё остальное — от лукавого.
Он остался один в подвале, в клубах табачного дыма. Где-то далеко, в Москве, Мельников творил свои мистерии, веря, что ведёт человечество к новой ступени. А здесь, на Кавказе, Иосиф Джугашвили методично, кирпичик за кирпичиком, строил фундамент своей будущей империи. И его инструментом была не «дезинтеграция», а железная воля и безжалостная логика власти.
Может я все же перепишу военные действия за авангард?
Ну если охота, во избежание пикрила.
Бля, здесь такое чувство, будто нейронка хочет показать что все операции спланировал лично Сталин, хотя то что он говорит итак упоминалось в посте и подразумевалось что всем этим занялись КЗР. А еще нейронка чет как-будто проигнорировала ПЕРЕСБОРКУ, и то что у Сталина теперь есть вайфу из Авангарда, которая его привела на химические мистерии, лол.
Вообще у меня план. Я хочу на игру плюс оставить кавказское общество, чтобы в случае проеба полимеров там продолжить шизеть. А именно создать Новый Вавилон, где будет править фемдом госпожа, которая буквально будет возбуждать массы.
У товарища Си пока нет твоего поста прост, я могу переделать, как дам.
А, окей. Было бы славно. Олсо, надеюсь у тебя теперь нету проблем с интеренетом? Я как раз счас буду пилить пост с военкой, чтобы потом сразу же закинуть и сгенерировать трушные интерлюдии.
новая версия боевых действий
Народный Авангард. Декабрь 1917го.
Мельников проснулся от холодного зимнего ветра. Он опять заснул на своем рабочем месте. Не удивительно, за последние месяцы он часто не высыпался, потому что работал как проклятый. Он не жалел себя, не жалел окружающих, ведь какой в этом смысл, когда прямо сейчас он творит историю, вместе с миллионами жителей центральной России, над которыми ставился самый масштабный антропологический эксперимент в истории наверное всего человечества.
Он оглядел карты. Красные линии фронта, стрелки продвижения войск и огромная клякса на большую часть Центральной России - земли под контролем Авангарда.
Ему вспомнился сон, про то как его войска взяли Ярославль и Тверь. Как небо было закрыто самолетами, что покрыли землю бомбами, как бронемашины и авангардисткие танки переезжали окопы, покрытые дымовыми завесами, на усеянном трупами поле боя. Это был яркий сон, на минуту Мельников засомневался, может он опять принял морфий? Нет, он точно помнил что бросил его еще в сентябре.
Он открыл ящик стола, достал оттуда портсигар, взял и закурил папиросу.
-Красивый сон... Жаль что это всего лишь фантазия. Пока что..
Военные действия:
Северный фронт.
Окапываемся! После неудачного ноябрьского штурма Твери и Ярославля стало ясно в ближайшее время прорвать оборону царистов, и взять указанные города у Ярославля не выйдет. Глубокие позиционные столкновения ставили НОА в опасное положение. Было принято тяжелое решение: отступить. Началась операция "Заслон". Отступление проводилось в течении недели в несколько этапов: Передовые отряды сковывали царистов в сражениях, стараясь не вести наступления и мясные штурмы, перейдя в глухую оборону, параллельно с этим готовились блиндажи и окопы для отступления войск, когда последние были готовы силы авангарда начали организованно отходить под прикрытием бронемашин и пулеметов. Чтобы нивелировать контрбатарейную борьбу артиллерийские батареи начали укрывать маскировочными сетками, вести ответную контрбатарейную борьбу, а после огня сразу же уводили артиллерию, для этих целей её даже начали сразу ставить на тележки, чтобы можно было оперативно её перенести. Отступали постепенно, выводя отдельные дивизии, которые ходили в боевой готовности, а для того чтобы обеспечить им организованный отход их выводили под сопровождением резервных частей, держа при этом походный строй. Для зашиты от внезапных нападений по флангам патрулировали конные отряды, которые занимались походным охранением. Когда последние части уже завершили свой отход, то преследующих их царистов встретил ответный огонь из пулеметных гнезд и блиндажей. Были собраны лисьи норы специально для защиты от артиллерийского огня а окопы рылись под сильным углом, для того чтобы избежать эффекта от попадания осколков, была подготовлена колючая проволока и минное поле, которое в спешке ставили перед самим приходом царистов. Таким образом удалось грамотно отступить на заранее подготовленные позиции. Организованность отступления было обеспеченно введением резервных частей, которые поддерживали строй, а само отступление проводилось отдельными отрядами, которые шли в походном строю и под прикрытием конницы, что занималась походным охранением. Данную операцию провели как в Твери так и под Ярославлем.
После того как Авангардисты закрепились на позициях, сразу начались возводится вторые и третьи эшелоны окопов, так оборудованных всем необходимым, части начали выводить на ротацию и заменять новыми. В дальнейшем освободившиеся дивизии с бронемашинами были переброшены под Вязьму, Тулу и Калугу, дополнительно обеспечив их резервными частями. По Смоленской Дороге началась возводится система укреплений руками трудовых отрядов. Остатки сил Духонина вывели под Калугу, для этих целей использовались бронимашины, диверсионные отряды, партизаны. Использовались наблюдательные посты, ловушки, быстрые атаки на истощение. В конечном итоге силы Духонина вывели под Калугу, куда по железной дороге были уже доставлены дивизии, которые удалось снять из под Ярославля и Твери(снимали так чтобы они не теряли боеспособность). Для защиты жд путей и их реставрации по ним пускали небольшие составы с вооруженными отрядами, которые курсировали вдоль железных дорог под Москвой. Разрушенные участки дорог ремонтировались трудовыми отрядами, которые как так же оперативно доставляли на место на небольших составах со всем необходимыми материалами и охраной.
Как только остатки частей Духонина либо ликвидировали либо заставили отступить в Орел через Калугу, то тут же начался новый этап операции "Заслон".
На этом этапе операция Заслон шла в рука об руку с операцией Эхо. Во первых по главным транспортным артериям создавались эшелонированная система обороны. Так как дороги: Смоленск-Вязьма и Калуга-Брянск были окружены лесным массивом то они создавали довольно узкое горлышко, по которому бьли вынуждены идти любые возможные войска противника. Это горлышко было перекрыто Эшелонированной обороной. Для этих целей дополнительно мобилизировали трудовые отряды из тыла, а так же использовали труд расквартированных частей. Для того чтобы избежать потери артиллерии их специально прятали на удалении, с маскировочными халатами и наготове с тележками. Как только они производили залп, то сразу же меняли свою дислокацию. Для избежания налета по флангам была создана система лесоповала, оперативные отряды и контрольно-наблюдательные пункты. Последние находились по всему лесному массиву вдоль границ подконтрольных авангарду территорий, как только один из пунктов обнаруживал диверсантов, то тут же садились на лыжи и отравлялись к ближайшей оперативной группе. Наблюдение вели через бинокли.
Началась полномасштабная диверсионная борьба.На территорию лесного массива между Калугой и Смоленском начали заходить толпы диверсантов. Отряды по 20-50 человек. Снайперы и бомбисты, последние вооружены были бомбометельными оружиями и винтовками. Они активно перемещались на лыжах, были одеты в белые одежды, в одних случаях это была одежда сшитая из среднеазиатского хлопка(благо связи удалось установить еще в октябре) либо и вовсе пуфайки покрашенные в белую краску.
Для борьбы в тылу врага использовалась следующая тактика: Контрнаблюдение(наблюдение за разведчиками противника), Наблюдение за населёнными пунктами.(с достаточного расстояния со слежкой за передвижением гарнизонов), засады через клещи(пропускали отряды противника и атаковали с флангов), быстрые маневры(благо зима и лыжи этому способствовали), Охота на курьеров(перехватывали ординарцев и допрашивали их), Нападения на мелкие гарнизоны(контрольно пропускные пункты, посты охраны), Минирование троп и дорог(выясняли маршруты обозов и ставили бомбы), ликвидация офицеров(с помощью снайперов).Перерезание телеграфных линий, бесконечные засады(сколько последовательных рубежей отхода ,после отхода наводят на вторую, заранее подготовленную засаду, и так далее), ложные следы(делали вид что заметали костры, после чего ждали когда противник попадет в ловушку.. Для организации операций создавались все новые контрольно наблюдательные пункты, которые постоянно меняли свою дислокацию, отряды действовали автономно, на местах в лесах калуги создавались оперативные базы, которые постоянно меняли свое местоположение после каждой серии операций. Для поддержания дисциплины не гнушались и казнями, но как правило об этом напрямую предупреждали при наборе в диверсанты. Даже была проведена операция по подрыву железной дороги между Брянском и Смоленском
Основная цель: истощение местных сил и деморализация, для подготовки наступления в конце зимы. Помимо Вязьмы, Калуги и Тулы, создание оборонительных сооружений шла и под Курском, для чего были переброшены дополнительные части и трудовые отряды. Была создана эшелонированная система обороны, которые вели прямо в город, заранее создавали баррикады и оборонительные точки в зданиях, создали систему защиты и постов на жд станции в виде постов, опорных пунктов. По направлению в Орел было установлено минное заграждение.
продолжение
План "Сожжение Гипербореи"
Так так стало понятно что в ближайшей перспективе добиться взятия Петрограда не получится, было принято решение играть в долгую. Разработан план сожжение гипербореи. Суть этого плана заключалась в мобилизации промышленности и планомерном возведением линий укреплений для сдерживания врага, а так же создание новых частей для организации штурма и в перспективе борьбы на три фронта.
Во первых были расширены и укрупнены военные завод в Липецке и завод Бройля. Авангард так же начал закупать машины, пытаться строить их самостоятельно, и даже была проведена операция по закупке тракторов через турцию или нейтральные страны, по подставным фирмам. Последнее было нужно для того чтобы на их основе создать собственные танки. Под конец декабря удалось создать первые прототипы, которые тут же были поставлены на вооружение.
Были расконсервированы рижские авиомастерские, которые были в свое время эвакуированы в Тулу а оттуда в Липецк. Упор решили сделать на простые в сборки модели. Для увеличения мощностей производства были дополнительно мобилизированы технические специалисты из губерний. Использовалась трехсменка(см ниже) для беспрерывного производства. Были созданы склады в тылу, которые находились под охраной и в режиме усиленного контроля. Вводились рабочие патрули для того чтобы не допустить диверсии на заводы и склады. Та же самая практика была введена и в заводе Бройля, где производились бронемашины. За счет картелей упрощались хозяйственные связи, а КЭП организовывала кооперацию между картелями. Обустройство самолетов переделывалось таким образом, чтобы они могли нести запас бомб. Планировалось использовать их для бомбардировки позиций противника. Первые испытания прошли в Твери при попытки сбросить бомбы на вражескую артиллерию. Результат удовлетворил.
Завод Бройля так же переоборудовали под производство боевых машин. Были созданы разные цеха по сборки этих машин на разных этапах, их производство было поставлено на поток. По началу были проблемы с поставкой нефти для введения в эксплуатацию новых машин, что удалось решить с помощью серии операций на кавказе (см Красный Кавказ). На заводе Бройля так же ввели трехсменку.
Был расширен артиллерийский цех в Липецком оружейном заводе, часть мобилизованных специалистов поставили именно сюда. В них производились гаубицы. Начали открываться дополнительные курсы ускоренной подготовки слесарей в городах и в деревни. Расширенно производство бомбометательных оружий.
Параллельно особому вниманию уделили вопросу продовольствия. Было принято решение начать во время зимы запасаться удобрениями и создавать новые. Были реанимированы фосфоритные месторождения в Подмосковье, началась реанимация заводов по производству суперфосфата. Начали через общины создавать запасы компоста, золы и других природных удобрений. Для этих целей был даже организована специальная картель. В ситуационном моменте была произведена закупка хлеба и продуктов первой необходимости через внешнеторговую артель, используя подставные фирма и немецкие деньги. Полученные товары собирали на складах, которые находились под пристальной круглосуточной охранной, через наряды и смены.
Началась идейная и моральная подготовка личного состава Революционной армии.Так как была объявлена глобальная Пересборка(см соответствующий раздел), то она коснулась и армии. Части которые смогли пережить сражения под Тверью и Ярославлем отправляли на пересборку, где посредством гипноза, групповых терапий, сеансов критики и упрощенных мистерий, им активно вбивалась в голову мысль о слаженной работе как единый организм. При этом солдатам, с и так уже расшатанной психикой, давалась точка ментальной опоры. Это удалось добиться не только за счет идеологической накачки, но так же за счет совместных тренировок, которые совмещали с собой различные психопрактики, а так же за счет пропаганды космизма. Солдатам революционной армии вбивалась идея, что если они сдадут биоматериалы, то в будущем их обязательно воскресят благодаря новым совершенным технологиям, как героев Революции. Солдаты искавшие моральную опору особенно сильно восприняли эти идеи. Далеко не все прошли через подобные процедуры пересборки, однако уже были готовы две дивизии, которые отличались высокой слаженностью и фанатичной верой в революцию.
Помимо этого начались подготовки к возможному вторжению Мартынова. На восточных территориях местные гарнизоны начали в штатном режиме возводить укрепления и эшелоны. Железные дороги на подходе в Казань предварительно заминированы. Из местного населения начали готовить новые гарнизонные службы и отряды самообороны, готовились склады в самом городе под круглосуточной охраной. Местные агенты КЗР создавали сеть контрольных наблюдательных пунктов. Работы по созданию линии оборонных рубежей начинались.
Главная задача всего плана "Сожжение Гипербореи" это подготовит армию оснащенные необходимой техникой, имеющие надежный тыл и вооружение, а так же фанатично преданная идеям Революции. План делался с расчетом на несколько месяцев, в перспективе на пол года. В его основе лежит идея мобилизации промышленного потенциала центральной России.
Новая засечная черта
На Южном направлении было принято решение перейти в глухую оборону. Для этих целей использовали резервы, которые собирались в Острогожске еще с сентября, когда силы Авангарда натолкнулись на сопротивление со стороны казаков. Общий план действий был следующим:
-Выводились в бой новые соединение Тачанок. Их задача была не прорвать оборону противника а сковать их во многочисленных стычках в степи. Была использована тактика комариных укусов, группы тачанок, вооруженные бомбометательными оружиями кустарного производства, пулеметами или просто груженные экипажами с винтовками, быстро атаковывали противника, постоянно кружа возле него, не останавливаясь ни на секунду. После небольших стычек они уходили в степь для перегруппировки. Таких отрядов было создано довольно много, для этого использовались конница, которая до этого везла таборы. БЫла создана серая зона южнее линии острогожска-Россоши, и линии Калач-Царицын. Их задача была не допустить прорыва сил казаков на север.
-Параллельно была создана линия оборонительных укреплений на Линии Калач-Царицын. Они представляли собой бывшие таборы, которые перевезли по дону в калач и разместили вдоль линии Калач-Царицын. Их дополнительно обсыпали земляными валами, после чего от них начались разрастаться окопы. Для контроля прорыва противника использовался разведывательный самолет, который курсировал по этой линии, сигнализируя об появлении новых угроз и прорывов, после чего из Калача или Царицына выходили гарнизонные конные отряды(повозки с солдатами и вооружением). Вдоль всего Левого берега Дона, от Калача до Острогоржска, создали сеть наблюдательных постов, с некоторым вооружением. Использовались естественные преграды в виде Яров, для того чтобы обеспечить возможность защиты этих наблюдательных постов. Между ними курсировали конные разъезды, которые смотрели за передвижением войск. Вдоль этих наблюдательных постов находились серии гарнизонов, которые в случае обнаружения врага быстро на повозках передислоцировались в нужный участок фронта. Возле Богучара, на возвышенностях вдоль берега Дона были созданы опорные пункты, там даже разместили ту небольшую часть Артиллерии ,что была у Авангардистов в распоряжении на этом участке фронта. На линии Острогожск-Россошь создали тоже опорный пункт, который снабжался за счет железной дороги прямиком из воронежа. Здесь создали сеть эшелонированной обороны, валов и укреплений, для создания которых мобилизировали местных жителей (за доп плату и паек). Перед царицыным и Калачом выложили минное поле и сделали линию обороны усилиями местных жителей. Создали отдельный отряд для патрулирования волги по южному направлению. Для разведки использовался второй самолет, что был в распоряжении у авангарда на этом участке фронта.
План "Сожжение Гипербореи"
Так так стало понятно что в ближайшей перспективе добиться взятия Петрограда не получится, было принято решение играть в долгую. Разработан план сожжение гипербореи. Суть этого плана заключалась в мобилизации промышленности и планомерном возведением линий укреплений для сдерживания врага, а так же создание новых частей для организации штурма и в перспективе борьбы на три фронта.
Во первых были расширены и укрупнены военные завод в Липецке и завод Бройля. Авангард так же начал закупать машины, пытаться строить их самостоятельно, и даже была проведена операция по закупке тракторов через турцию или нейтральные страны, по подставным фирмам. Последнее было нужно для того чтобы на их основе создать собственные танки. Под конец декабря удалось создать первые прототипы, которые тут же были поставлены на вооружение.
Были расконсервированы рижские авиомастерские, которые были в свое время эвакуированы в Тулу а оттуда в Липецк. Упор решили сделать на простые в сборки модели. Для увеличения мощностей производства были дополнительно мобилизированы технические специалисты из губерний. Использовалась трехсменка(см ниже) для беспрерывного производства. Были созданы склады в тылу, которые находились под охраной и в режиме усиленного контроля. Вводились рабочие патрули для того чтобы не допустить диверсии на заводы и склады. Та же самая практика была введена и в заводе Бройля, где производились бронемашины. За счет картелей упрощались хозяйственные связи, а КЭП организовывала кооперацию между картелями. Обустройство самолетов переделывалось таким образом, чтобы они могли нести запас бомб. Планировалось использовать их для бомбардировки позиций противника. Первые испытания прошли в Твери при попытки сбросить бомбы на вражескую артиллерию. Результат удовлетворил.
Завод Бройля так же переоборудовали под производство боевых машин. Были созданы разные цеха по сборки этих машин на разных этапах, их производство было поставлено на поток. По началу были проблемы с поставкой нефти для введения в эксплуатацию новых машин, что удалось решить с помощью серии операций на кавказе (см Красный Кавказ). На заводе Бройля так же ввели трехсменку.
Был расширен артиллерийский цех в Липецком оружейном заводе, часть мобилизованных специалистов поставили именно сюда. В них производились гаубицы. Начали открываться дополнительные курсы ускоренной подготовки слесарей в городах и в деревни. Расширенно производство бомбометательных оружий.
Параллельно особому вниманию уделили вопросу продовольствия. Было принято решение начать во время зимы запасаться удобрениями и создавать новые. Были реанимированы фосфоритные месторождения в Подмосковье, началась реанимация заводов по производству суперфосфата. Начали через общины создавать запасы компоста, золы и других природных удобрений. Для этих целей был даже организована специальная картель. В ситуационном моменте была произведена закупка хлеба и продуктов первой необходимости через внешнеторговую артель, используя подставные фирма и немецкие деньги. Полученные товары собирали на складах, которые находились под пристальной круглосуточной охранной, через наряды и смены.
Началась идейная и моральная подготовка личного состава Революционной армии.Так как была объявлена глобальная Пересборка(см соответствующий раздел), то она коснулась и армии. Части которые смогли пережить сражения под Тверью и Ярославлем отправляли на пересборку, где посредством гипноза, групповых терапий, сеансов критики и упрощенных мистерий, им активно вбивалась в голову мысль о слаженной работе как единый организм. При этом солдатам, с и так уже расшатанной психикой, давалась точка ментальной опоры. Это удалось добиться не только за счет идеологической накачки, но так же за счет совместных тренировок, которые совмещали с собой различные психопрактики, а так же за счет пропаганды космизма. Солдатам революционной армии вбивалась идея, что если они сдадут биоматериалы, то в будущем их обязательно воскресят благодаря новым совершенным технологиям, как героев Революции. Солдаты искавшие моральную опору особенно сильно восприняли эти идеи. Далеко не все прошли через подобные процедуры пересборки, однако уже были готовы две дивизии, которые отличались высокой слаженностью и фанатичной верой в революцию.
Помимо этого начались подготовки к возможному вторжению Мартынова. На восточных территориях местные гарнизоны начали в штатном режиме возводить укрепления и эшелоны. Железные дороги на подходе в Казань предварительно заминированы. Из местного населения начали готовить новые гарнизонные службы и отряды самообороны, готовились склады в самом городе под круглосуточной охраной. Местные агенты КЗР создавали сеть контрольных наблюдательных пунктов. Работы по созданию линии оборонных рубежей начинались.
Главная задача всего плана "Сожжение Гипербореи" это подготовит армию оснащенные необходимой техникой, имеющие надежный тыл и вооружение, а так же фанатично преданная идеям Революции. План делался с расчетом на несколько месяцев, в перспективе на пол года. В его основе лежит идея мобилизации промышленного потенциала центральной России.
Новая засечная черта
На Южном направлении было принято решение перейти в глухую оборону. Для этих целей использовали резервы, которые собирались в Острогожске еще с сентября, когда силы Авангарда натолкнулись на сопротивление со стороны казаков. Общий план действий был следующим:
-Выводились в бой новые соединение Тачанок. Их задача была не прорвать оборону противника а сковать их во многочисленных стычках в степи. Была использована тактика комариных укусов, группы тачанок, вооруженные бомбометательными оружиями кустарного производства, пулеметами или просто груженные экипажами с винтовками, быстро атаковывали противника, постоянно кружа возле него, не останавливаясь ни на секунду. После небольших стычек они уходили в степь для перегруппировки. Таких отрядов было создано довольно много, для этого использовались конница, которая до этого везла таборы. БЫла создана серая зона южнее линии острогожска-Россоши, и линии Калач-Царицын. Их задача была не допустить прорыва сил казаков на север.
-Параллельно была создана линия оборонительных укреплений на Линии Калач-Царицын. Они представляли собой бывшие таборы, которые перевезли по дону в калач и разместили вдоль линии Калач-Царицын. Их дополнительно обсыпали земляными валами, после чего от них начались разрастаться окопы. Для контроля прорыва противника использовался разведывательный самолет, который курсировал по этой линии, сигнализируя об появлении новых угроз и прорывов, после чего из Калача или Царицына выходили гарнизонные конные отряды(повозки с солдатами и вооружением). Вдоль всего Левого берега Дона, от Калача до Острогоржска, создали сеть наблюдательных постов, с некоторым вооружением. Использовались естественные преграды в виде Яров, для того чтобы обеспечить возможность защиты этих наблюдательных постов. Между ними курсировали конные разъезды, которые смотрели за передвижением войск. Вдоль этих наблюдательных постов находились серии гарнизонов, которые в случае обнаружения врага быстро на повозках передислоцировались в нужный участок фронта. Возле Богучара, на возвышенностях вдоль берега Дона были созданы опорные пункты, там даже разместили ту небольшую часть Артиллерии ,что была у Авангардистов в распоряжении на этом участке фронта. На линии Острогожск-Россошь создали тоже опорный пункт, который снабжался за счет железной дороги прямиком из воронежа. Здесь создали сеть эшелонированной обороны, валов и укреплений, для создания которых мобилизировали местных жителей (за доп плату и паек). Перед царицыным и Калачом выложили минное поле и сделали линию обороны усилиями местных жителей. Создали отдельный отряд для патрулирования волги по южному направлению. Для разведки использовался второй самолет, что был в распоряжении у авангарда на этом участке фронта.
Надеюсь теперь сойдет? Если да, то закинь пожалуйста и сделай интерлюдии, если возможно
Проблем с интернетом нет, но я весь день блевал + срал. Терпим, маленькие.
Бля, выздоравливай там. Что мы будем делать без нашего данжеон мастера?
олсо, надеюсь переписанная военка попрет?
У меня возражений нет, завтра дам ответы с интерлюдиями.
Моё ебло когда открываю тред.
Если ещё и вашблагородие запостит сегодня к вечеру уже закруглим декабрь и подрочим Учредительное собрание. Через часа четыре плюс-минус дам результаты Маяковскому, ну и интерлюдий несколько, пока чат не забьётся опять.
Если ещё и вашблагородие запостит сегодня к вечеру уже закруглим декабрь и подрочим Учредительное собрание. Через часа четыре плюс-минус дам результаты Маяковскому, ну и интерлюдий несколько, пока чат не забьётся опять.
>Через часа четыре плюс-минус дам результаты Маяковскому, ну и интерлюдий несколько, пока чат не забьётся опять
ну это, ну как бы уже время.. а блять похуй, терпим
Месяц терпели, потерпим ещё часок! Всё будет, сегодня точно, постараюсь побыстрее, ирл чуток ерунды пока.
Я живу по принципу "Озон терпел и нам велел", так что ниче страшного, дождусь. Тем более что контент нейронка генерирует забавный
ОБЩИЙ ВЕРДИКТ ПО ХОДУ НА (ДЕКАБРЬ 1917)
Ключевый результат: НА, столкнувшись с укреплённой обороной ССД, не стал тратить силы в лобовых атаках. Вместо этого Мельников инициировал Великую Пересборку — тотальную реорганизацию армии, экономики и самого общества, превращая подконтрольные территории в единый военный лагерь с фанатичным населением. Декабрь стал месяцем закладки фундамента для долгой и тотальной войны.
ДЕТАЛЬНЫЙ АНАЛИЗ И РЕЗУЛЬТАТЫ
1. ВОЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯ: СТРАТЕГИЧЕСКИЙ ОТХОД И ПАРТИЗАНСКАЯ ВОЙНА
Прикреплено, полюбил он чот таблицы.
2. «СОЖЖЕНИЕ ГИПЕРБОРЕИ»: ТОТАЛЬНАЯ МОБИЛИЗАЦИЯ ПРОМЫШЛЕННОСТИ
Оружейное производство: Расширение Липецкого завода и завода «Бройля». Введение трёхсменки. Налажено производство:
Самолётов (восстановлены рижские мастерские).
Бронемашин (поставлены на поток).
Прототипов танков (на базе закупленных тракторов).
Снабжение: Решена проблема с нефтью через захват Баку. Организованы тайные закупки продовольствия и техники за рубежом через подставные фирмы.
Вердикт: НА совершил качественный скачок от ополчения к армии, способной вести длительную, технологичную войну. К весне 1918 года он сможет выставить оснащённые собственной техникой дивизии.
3. «КРАСНЫЙ КАВКАЗ»: ГЕНИАЛЬНАЯ ДИПЛОМАТИЧЕСКАЯ ПОБЕДА
Метод: Комбинация подкупа, шантаха, игры на межтейповых и межнациональных противоречиях (Терекеменцы, Падары, Афшары против Муссавата).
Результат: Создание «Кавказского общества» во главе со Сталиным. Объединение Азербайджана и Грузии под контролем НА.
Последствия:
Экономические: Контроль над бакинской нефтью. Финансовая стабильность НА обеспечена.
Стратегические: Создан надёжный южный фланг. Появление лояльного союзника с боеспособной армией.
Реакция Османской Империи: Шок и ярость. Османы, сами находящиеся на грани краха, потеряли влияние в регионе. Их агенты были переиграны.
4. «ПЕРЕСБОРКА»: СОЗДАНИЕ НОВОГО ОБЩЕСТВА
Это самая опасная и долгосрочная инициатива НА.
Суть: Система «Химические мистерии (дезинтеграция) -> Групповая терапия и гипноз (пересборка)».
Цель: Создать «нового человека» – фанатично преданного коллективу, лишённого индивидуальных «буржуазных» черт.
Проявления:
В армии: Две дивизии, прошедшие полную «пересборку», демонстрируют высочайшую спайку и фанатизм.
В обществе: Внедрение «товарищеских семей», культ «томбоя», идеи космизма и «воскрешения» как замена религии.
Подавление инакомыслия: Система «терапевтической критики» и лагерей «перевоспитания» эффективно выявляет и ломает оппозицию.
Вердикт: НА превращается из политического движения в тоталитарную секту с государственной властью. Его сила теперь не только в армии, но и в абсолютном контроле над умами и душами людей на своей территории.
ОБЩАЯ СИТУАЦИЯ НА КОНЕЦ ДЕКАБРЯ
Военный тупик: Линии фронтов стабилизировались. Ни ССД, ни НА не могут нанести решающий удар.
НА перегруппировался и окреп: Он отказался от авантюр, построил глубокую оборону, мобилизовал промышленность и получил мощного союзника на Кавказе.
Идёт война на истощение: Победу теперь определит не одно сражение, а то, чья система окажется жизнеспособнее: монархическая мобилизация ССД или тоталитарная сектантская мобилизация НА.
Угроза для ССД возросла: Появление кавказского плацдарма и фанатизированных дивизий НА означает, что к весне ССД столкнется с более сильным и идеологически заряженным противником.
Ключевый результат: НА, столкнувшись с укреплённой обороной ССД, не стал тратить силы в лобовых атаках. Вместо этого Мельников инициировал Великую Пересборку — тотальную реорганизацию армии, экономики и самого общества, превращая подконтрольные территории в единый военный лагерь с фанатичным населением. Декабрь стал месяцем закладки фундамента для долгой и тотальной войны.
ДЕТАЛЬНЫЙ АНАЛИЗ И РЕЗУЛЬТАТЫ
1. ВОЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯ: СТРАТЕГИЧЕСКИЙ ОТХОД И ПАРТИЗАНСКАЯ ВОЙНА
Прикреплено, полюбил он чот таблицы.
2. «СОЖЖЕНИЕ ГИПЕРБОРЕИ»: ТОТАЛЬНАЯ МОБИЛИЗАЦИЯ ПРОМЫШЛЕННОСТИ
Оружейное производство: Расширение Липецкого завода и завода «Бройля». Введение трёхсменки. Налажено производство:
Самолётов (восстановлены рижские мастерские).
Бронемашин (поставлены на поток).
Прототипов танков (на базе закупленных тракторов).
Снабжение: Решена проблема с нефтью через захват Баку. Организованы тайные закупки продовольствия и техники за рубежом через подставные фирмы.
Вердикт: НА совершил качественный скачок от ополчения к армии, способной вести длительную, технологичную войну. К весне 1918 года он сможет выставить оснащённые собственной техникой дивизии.
3. «КРАСНЫЙ КАВКАЗ»: ГЕНИАЛЬНАЯ ДИПЛОМАТИЧЕСКАЯ ПОБЕДА
Метод: Комбинация подкупа, шантаха, игры на межтейповых и межнациональных противоречиях (Терекеменцы, Падары, Афшары против Муссавата).
Результат: Создание «Кавказского общества» во главе со Сталиным. Объединение Азербайджана и Грузии под контролем НА.
Последствия:
Экономические: Контроль над бакинской нефтью. Финансовая стабильность НА обеспечена.
Стратегические: Создан надёжный южный фланг. Появление лояльного союзника с боеспособной армией.
Реакция Османской Империи: Шок и ярость. Османы, сами находящиеся на грани краха, потеряли влияние в регионе. Их агенты были переиграны.
4. «ПЕРЕСБОРКА»: СОЗДАНИЕ НОВОГО ОБЩЕСТВА
Это самая опасная и долгосрочная инициатива НА.
Суть: Система «Химические мистерии (дезинтеграция) -> Групповая терапия и гипноз (пересборка)».
Цель: Создать «нового человека» – фанатично преданного коллективу, лишённого индивидуальных «буржуазных» черт.
Проявления:
В армии: Две дивизии, прошедшие полную «пересборку», демонстрируют высочайшую спайку и фанатизм.
В обществе: Внедрение «товарищеских семей», культ «томбоя», идеи космизма и «воскрешения» как замена религии.
Подавление инакомыслия: Система «терапевтической критики» и лагерей «перевоспитания» эффективно выявляет и ломает оппозицию.
Вердикт: НА превращается из политического движения в тоталитарную секту с государственной властью. Его сила теперь не только в армии, но и в абсолютном контроле над умами и душами людей на своей территории.
ОБЩАЯ СИТУАЦИЯ НА КОНЕЦ ДЕКАБРЯ
Военный тупик: Линии фронтов стабилизировались. Ни ССД, ни НА не могут нанести решающий удар.
НА перегруппировался и окреп: Он отказался от авантюр, построил глубокую оборону, мобилизовал промышленность и получил мощного союзника на Кавказе.
Идёт война на истощение: Победу теперь определит не одно сражение, а то, чья система окажется жизнеспособнее: монархическая мобилизация ССД или тоталитарная сектантская мобилизация НА.
Угроза для ССД возросла: Появление кавказского плацдарма и фанатизированных дивизий НА означает, что к весне ССД столкнется с более сильным и идеологически заряженным противником.
А, лол, ты вкинул вариант с Красным потом против казаков? Я там просто писал как раз в новой версии военки про создание новой засечной черты. Ну ладно..
>культ «томбоя
Ладно, признаюсь, на самом деле вся партия за авангард была начата исключительно ради этого
«Хозяин Кавказа»
ТИФЛИС. БЫВШИЙ ДВОРЕЦ НАМЕСТНИКА, ТЕПЕРЬ — ШТАБ-КВАРТИРА КАВКАЗСКОГО ОБЩЕСТВА. ДЕКАБРЬ 1917-ГО.
Иосиф Джугашвили стоял у окна, куря трубку. За его спиной, на столе, лежала не карта боёв, а карта нового государства. От Чёрного моря до Каспия. Его государства.
В дверь постучали. Вошёл молодой, пламенный комиссар, присланный из Москвы с пакетом директив от самого Мельникова.
— Товарищ Сталин! Пророк шлёт благословение! Он восхищён нашей победой! Он пишет, что Кавказ должен стать филиалом Великого Эксперимента! Нужно немедленно начать «Пересборку», провести химические мистерии, распылить…
— Распылить? — не оборачиваясь, тихо перебил Сталин. Комиссар замолчал. — Ты хочешь распылить то, на что я потратил месяцы кропотливой работы? Ты хочешь прийти сюда со своим московским дурманом и развалить то, что я собрал по крупицам?
Он медленно повернулся. Его лицо было невозмутимо, но в жёлтых глазах стоял лёд.
— Мельников в Москве играет в алхимика. Он переплавляет людей в котле. Его дело. А здесь, — он ткнул мундштуком трубки в карту, — я — инженер. Я не переплавляю, я — собираю. Я взял старые, враждующие детали — грузинских меньшевиков, азербайджанских мусаватистов, армянских дашнаков, горские тейпы — и собрал из них новый механизм. Механизм, который работает.
Он подошёл к комиссару вплотную. Тот невольно отступил на шаг.
— Ты знаешь, как заставить афшара и падара служить в одной армии? Не дурманом. Деньгами. Землёй. И обещанием резать их общих врагов. Ты знаешь, как заставить осетин и грузин сидеть в одном правительстве? Не мистериями. Жёсткой дисциплиной, моей волей и пониманием, что иначе их сомнут турки или англичане.
Сталин отвернулся и снова посмотрел в окно на снежные вершины.
— Я использую их веру в Мельникова. Это полезный инструмент. Солдаты идут в бой с его именем на устах. И пусть. Но мозг этого механизма — здесь. И он работает на трезвую голову.
Он имел в виду себя. Вся операция «Красный Кавказ» была триумфом не идеологии, а безжалостного прагматизма. Подкуп, шантаж, ложь, игра на вековой ненависти — и всё это прикрытое красным знаменем Авангарда. Он не верил в «дезинтеграцию». Он верил в контроль.
— Передай Мельникову, — сказал Сталин, наконец оборачиваясь. — Кавказское Общество — его верный союзник. Мы пошлём ему нефть. Мы пошлём ему хлеб. Мы пошлём ему солдат. Но наши внутренние дела — это наши внутренние дела. Наш «авангард» здесь будет строиться не на химии, а на железной дисциплине и правильном понимании национального вопроса.
Комиссар молчал, потрясённый этой холодной, ничем не прикрытой демонстрацией силы и независимости.
— А теперь иди, — мягко, но не допуская возражений, сказал Сталин. — И закрой дверь. У меня есть работа.
Когда комиссар ушёл, Сталин сел за стол и на чистом листе бумаги вывел каллиграфическим почерком: «О основах национальной политики Кавказского Общества».
Он не был пророком. Он был хозяином. И он только что из гостей московского сумасшедшего дома превратился в соседа, у которого есть своя армия, свои нефтяные вышки и своя, ни на чью не похожая, воля к власти. Мельников мог жечь Россию в пламени своего эксперимента. Сталин же будет строить на Кавказе свою крепость. И в новом мире, рождающемся из хаоса, крепость всегда ценнее костра.
ТИФЛИС. БЫВШИЙ ДВОРЕЦ НАМЕСТНИКА, ТЕПЕРЬ — ШТАБ-КВАРТИРА КАВКАЗСКОГО ОБЩЕСТВА. ДЕКАБРЬ 1917-ГО.
Иосиф Джугашвили стоял у окна, куря трубку. За его спиной, на столе, лежала не карта боёв, а карта нового государства. От Чёрного моря до Каспия. Его государства.
В дверь постучали. Вошёл молодой, пламенный комиссар, присланный из Москвы с пакетом директив от самого Мельникова.
— Товарищ Сталин! Пророк шлёт благословение! Он восхищён нашей победой! Он пишет, что Кавказ должен стать филиалом Великого Эксперимента! Нужно немедленно начать «Пересборку», провести химические мистерии, распылить…
— Распылить? — не оборачиваясь, тихо перебил Сталин. Комиссар замолчал. — Ты хочешь распылить то, на что я потратил месяцы кропотливой работы? Ты хочешь прийти сюда со своим московским дурманом и развалить то, что я собрал по крупицам?
Он медленно повернулся. Его лицо было невозмутимо, но в жёлтых глазах стоял лёд.
— Мельников в Москве играет в алхимика. Он переплавляет людей в котле. Его дело. А здесь, — он ткнул мундштуком трубки в карту, — я — инженер. Я не переплавляю, я — собираю. Я взял старые, враждующие детали — грузинских меньшевиков, азербайджанских мусаватистов, армянских дашнаков, горские тейпы — и собрал из них новый механизм. Механизм, который работает.
Он подошёл к комиссару вплотную. Тот невольно отступил на шаг.
— Ты знаешь, как заставить афшара и падара служить в одной армии? Не дурманом. Деньгами. Землёй. И обещанием резать их общих врагов. Ты знаешь, как заставить осетин и грузин сидеть в одном правительстве? Не мистериями. Жёсткой дисциплиной, моей волей и пониманием, что иначе их сомнут турки или англичане.
Сталин отвернулся и снова посмотрел в окно на снежные вершины.
— Я использую их веру в Мельникова. Это полезный инструмент. Солдаты идут в бой с его именем на устах. И пусть. Но мозг этого механизма — здесь. И он работает на трезвую голову.
Он имел в виду себя. Вся операция «Красный Кавказ» была триумфом не идеологии, а безжалостного прагматизма. Подкуп, шантаж, ложь, игра на вековой ненависти — и всё это прикрытое красным знаменем Авангарда. Он не верил в «дезинтеграцию». Он верил в контроль.
— Передай Мельникову, — сказал Сталин, наконец оборачиваясь. — Кавказское Общество — его верный союзник. Мы пошлём ему нефть. Мы пошлём ему хлеб. Мы пошлём ему солдат. Но наши внутренние дела — это наши внутренние дела. Наш «авангард» здесь будет строиться не на химии, а на железной дисциплине и правильном понимании национального вопроса.
Комиссар молчал, потрясённый этой холодной, ничем не прикрытой демонстрацией силы и независимости.
— А теперь иди, — мягко, но не допуская возражений, сказал Сталин. — И закрой дверь. У меня есть работа.
Когда комиссар ушёл, Сталин сел за стол и на чистом листе бумаги вывел каллиграфическим почерком: «О основах национальной политики Кавказского Общества».
Он не был пророком. Он был хозяином. И он только что из гостей московского сумасшедшего дома превратился в соседа, у которого есть своя армия, свои нефтяные вышки и своя, ни на чью не похожая, воля к власти. Мельников мог жечь Россию в пламени своего эксперимента. Сталин же будет строить на Кавказе свою крепость. И в новом мире, рождающемся из хаоса, крепость всегда ценнее костра.
Запутался в простынях ыыыа
Ладно, бог с ним. Мне другое интересно, а как чисто технически монархисты могут доставить подкрепление казакам? Там же их отделяют территории авангарда и украина, которые вроде как под контролем Германии.
Ну Корнилов просит, а дальше проблема Петрограда. Мартыня там поможет, хуй знает.
Ля, опять нейронка упустила влияние КЗР на успех Авангарда на кавказе. Ну что ты будешь делать. Ну тогда нужно добавить следующую интерлюдию:
Лидия Веревкина(любовница Сталина, агент КЗР и просто очень красивая девушка), болтает со Сталиным в его кабинете, тот честно ей высказывает свое мнение о ситуации на кавказе и о авангарде, а она в ответ успешно его успокаивает и аккуратно дает ему советы че делать, успешно.
Ну и интерлюдию где Мельников, Антонов(глава КЗР) и Попов(Идеолог Авангарда, автор статей которые потом переработал Мельников для Антигосударства и Дизентеграции Системы) обсуждают будущее России. Сначала они говорят в спокойной обстановке, потом Антонов начинает спорить с Мельниковым, последний выслушивает его и говорит что он(Антонов), достоит занять его место, потому что Мельников не вечен, а страной кто-то должен управлять и после войны.
(можешь прям так скопировать для интерлюдий)
Скопировать-то скопировал, но результат примерно тот же.
Лол, там что итогавые интерлюдии по итогу просто проигнорировали запрос или чи шо? или ты про вот эту ?
Про эту, да. Делает СРАЛЕН ТЫ ХОЗЯИН.
Ну че сказать, дипкок, такой дипкок...
Мне даже интересно, а вот в теории если сгенерировать интерлюдию с Лидией она там тоже будет говорить что-то в духе СРАЛЕН ТЫ ХОЗЯИН?
Ну для него Срален всё же не авангардист, а именно большевик, которого переманил КЗР. Свои сталинские взгляды он в целом сохраняет, поэтому и такие итоги интерлюдий.
А ну в таком случае ладно. Я как раз сейчас подумал, что вцелом одного месяца явно не достаточно, чтобы переделать Сталина из большевика в авангардисты. Тогда похуй. Реквестирую вот эти интерлюдии
Ну и заодно интерлюдию про жизнь оппозиционера в лагере перевоспитания.
Да и просто навали там интерлюдий про Авангард и не только. Вообще будет по кайфу
Сук, где АИ битв тред?
«Наследники Безумия»
МОСКВА. КАБИНЕТ МЕЛЬНИКОВА В ЗДАНИИ НАРОДНОГО СОВЕТА. ГЛУБОКАЯ НОЧЬ.
Трое мужчин сидели в полумраке кабинета, освещённые лишь настольной лампой. Воздух был густ от запаха лекарственных трав, которыми Мельников пытался заглушить вечный привкус химикатов, и дорогого табака Антонова. Председатель Народного Совета Алексей Мельников, начальник КЗР Антон Антонов и главный идеолог Авангарда Глеб Попов. Три архитектора нового мира.
— Коллеги, — начал Мельников. Его голос, лишённый привычной гипнотической силы, звучал устало и приземлённо. Он смотрел на карту, где алая краска Авангарда заполонила центр России. — Первый транш эксперимента завершён. Система в состоянии контролируемого коллапса. Но протокол требует определения следующих параметров. Что есть целевое состояние системы после войны?
Глеб Попов, худой, с горящими глазами пророка, подался вперёд. Его пальцы нервно перебирали края рукописи — черновик его нового труда «О психоэнергетическом единстве масс».
— Целевое состояние? Алексей, целевое состояние — это перманентная трансформация! Война — лишь катализатор! Мы должны довести дезинтеграцию старого сознания до логического предела! Вся Россия должна стать единым нейрокосмосом, где индивидуальность — не более чем мимолётный паттерн в коллективном поле! Мы создадим…
— Создадим что? — резко, впервые за вечер, перебил Антон Антонов. Его гладкое, холодное лицо контролёра исказила гримаса. — Бесформенную биомассу, одержимую мистическими видениями? Я руковожу Комитетом, Алексей. Я вижу отчёты. Мы контролируем территории не потому, что все погрузились в ваш «нейрокосмос». Мы контролируем их потому, что у меня есть агенты, провокаторы и расстрельные команды! Потому что Попов пишет красивые тексты, а я обеспечиваю их исполнение пулемётами КЗР!
В кабинете повисла тяжёлая, звенящая тишина. Попов смотрел на Антонова с возмущением, Мельников — с неожиданным интересом.
— Вы предлагаете остановиться? — тихо спросил Мельников.
— Я предлагаю смотреть в лицо реальности! — Антонов встал, его тень на стене стала огромной и угрожающей. — Ваши «мистерии» — это инструмент. Мощный, опасный. Но инструмент! Как молот. Им можно разбить статую, но нельзя вылепить новую. Кто-то должен собирать осколки. Кто-то должен выстраивать новую иерархию, администрацию, систему управления! Иначе всё, что мы построим, рассыплется в прах при первом же серьёзном ударе. Или его поглотит тот же Мартынов со своим «Будь здоров!».
— Иерархия? Администрация? — с презрением выдохнул Попов. — Это язык старого мира! Язык Системы!
— Это язык власти! — парировал Антонов. — Язык, на котором говорит любое государство, если оно хочет выжить. Даже государство-лаборатория. Особенно государство-лаборатория.
Мельников медленно поднял руку, прекращая спор. Его взгляд был прикован к Антонову.
— Вы правы, Антон.
Эти два слова прозвучали как приговор. Попов замер в изумлении. Антонов, не ожидавший такого, сдержанно выпрямился.
— Я — пророк, — продолжил Мельников, и в его голосе снова зазвучали знакомые металлические нотки. — Моя задача — указать направление, разжечь пламя, провести первый, самый болезненный сеанс дезинтеграции. Но я не администратор. И не вечен. Эксперимент должен продолжаться и после меня. Ему нужен… смотритель. Хранитель. Человек, который не боится испачкать руки, чтобы стерилизовать чашки Петри.
Он встал и подошёл к Антонову вплотную.
— Вы видите не только цель, но и инструменты. Вы понимаете, что за светлыми идеями всегда стоит грязь, кровь и железо. Вы не боитесь этой грязи. Более того, вы умеете ею управлять.
Мельников обернулся, его взгляд скользнул по бледному лицу Попова, а затем снова уставился на Антонова.
— Когда эксперимент войдёт в стабильную фазу… когда исчезнет необходимость в моём личном руководстве… его продолжение ляжет на вас, Антон. Вы — мой логический преемник. Не пророк, а главный инженер новой реальности. Потому что вы один понимаете, что за коллективным бессознательным должен стоять коллективный контроль. А контроль — это ваша профессия.
Он не предложил это. Он констатировал. Как научный факт.
Антонов не дрогнул. Он лишь медленно кивнул, принимая тяжесть этого предначертания. В кабинете воцарилась тишина, нарушаемая лишь треском углей в камине. Три архитектора нового мира только что определили, кто из них начертит план, кто возведёт стены, и кто будет жить в этом здании после того, как первый архитектор уйдёт в тень истории.
МОСКВА. КАБИНЕТ МЕЛЬНИКОВА В ЗДАНИИ НАРОДНОГО СОВЕТА. ГЛУБОКАЯ НОЧЬ.
Трое мужчин сидели в полумраке кабинета, освещённые лишь настольной лампой. Воздух был густ от запаха лекарственных трав, которыми Мельников пытался заглушить вечный привкус химикатов, и дорогого табака Антонова. Председатель Народного Совета Алексей Мельников, начальник КЗР Антон Антонов и главный идеолог Авангарда Глеб Попов. Три архитектора нового мира.
— Коллеги, — начал Мельников. Его голос, лишённый привычной гипнотической силы, звучал устало и приземлённо. Он смотрел на карту, где алая краска Авангарда заполонила центр России. — Первый транш эксперимента завершён. Система в состоянии контролируемого коллапса. Но протокол требует определения следующих параметров. Что есть целевое состояние системы после войны?
Глеб Попов, худой, с горящими глазами пророка, подался вперёд. Его пальцы нервно перебирали края рукописи — черновик его нового труда «О психоэнергетическом единстве масс».
— Целевое состояние? Алексей, целевое состояние — это перманентная трансформация! Война — лишь катализатор! Мы должны довести дезинтеграцию старого сознания до логического предела! Вся Россия должна стать единым нейрокосмосом, где индивидуальность — не более чем мимолётный паттерн в коллективном поле! Мы создадим…
— Создадим что? — резко, впервые за вечер, перебил Антон Антонов. Его гладкое, холодное лицо контролёра исказила гримаса. — Бесформенную биомассу, одержимую мистическими видениями? Я руковожу Комитетом, Алексей. Я вижу отчёты. Мы контролируем территории не потому, что все погрузились в ваш «нейрокосмос». Мы контролируем их потому, что у меня есть агенты, провокаторы и расстрельные команды! Потому что Попов пишет красивые тексты, а я обеспечиваю их исполнение пулемётами КЗР!
В кабинете повисла тяжёлая, звенящая тишина. Попов смотрел на Антонова с возмущением, Мельников — с неожиданным интересом.
— Вы предлагаете остановиться? — тихо спросил Мельников.
— Я предлагаю смотреть в лицо реальности! — Антонов встал, его тень на стене стала огромной и угрожающей. — Ваши «мистерии» — это инструмент. Мощный, опасный. Но инструмент! Как молот. Им можно разбить статую, но нельзя вылепить новую. Кто-то должен собирать осколки. Кто-то должен выстраивать новую иерархию, администрацию, систему управления! Иначе всё, что мы построим, рассыплется в прах при первом же серьёзном ударе. Или его поглотит тот же Мартынов со своим «Будь здоров!».
— Иерархия? Администрация? — с презрением выдохнул Попов. — Это язык старого мира! Язык Системы!
— Это язык власти! — парировал Антонов. — Язык, на котором говорит любое государство, если оно хочет выжить. Даже государство-лаборатория. Особенно государство-лаборатория.
Мельников медленно поднял руку, прекращая спор. Его взгляд был прикован к Антонову.
— Вы правы, Антон.
Эти два слова прозвучали как приговор. Попов замер в изумлении. Антонов, не ожидавший такого, сдержанно выпрямился.
— Я — пророк, — продолжил Мельников, и в его голосе снова зазвучали знакомые металлические нотки. — Моя задача — указать направление, разжечь пламя, провести первый, самый болезненный сеанс дезинтеграции. Но я не администратор. И не вечен. Эксперимент должен продолжаться и после меня. Ему нужен… смотритель. Хранитель. Человек, который не боится испачкать руки, чтобы стерилизовать чашки Петри.
Он встал и подошёл к Антонову вплотную.
— Вы видите не только цель, но и инструменты. Вы понимаете, что за светлыми идеями всегда стоит грязь, кровь и железо. Вы не боитесь этой грязи. Более того, вы умеете ею управлять.
Мельников обернулся, его взгляд скользнул по бледному лицу Попова, а затем снова уставился на Антонова.
— Когда эксперимент войдёт в стабильную фазу… когда исчезнет необходимость в моём личном руководстве… его продолжение ляжет на вас, Антон. Вы — мой логический преемник. Не пророк, а главный инженер новой реальности. Потому что вы один понимаете, что за коллективным бессознательным должен стоять коллективный контроль. А контроль — это ваша профессия.
Он не предложил это. Он констатировал. Как научный факт.
Антонов не дрогнул. Он лишь медленно кивнул, принимая тяжесть этого предначертания. В кабинете воцарилась тишина, нарушаемая лишь треском углей в камине. Три архитектора нового мира только что определили, кто из них начертит план, кто возведёт стены, и кто будет жить в этом здании после того, как первый архитектор уйдёт в тень истории.
Съеби отсюда нахуй, контрреволюционный элемент.
«Протокол пересборки № 781»
ЛИПЕЦКАЯ ОБЛАСТЬ. ЛАГЕРЬ ПЕРЕВОСПИТАНИЯ «КРАСНЫЙ РАССВЕТ». РАННЕЕ УТРО.
Сергей Петрович, бывший учитель гимназии, а ныне «элемент с признаками реакционного сознания», лежал на голых досках нар, уставившись в промерзший потолок барака. Он пытался ухватиться за обрывки мыслей, за стихотворение, которое учил когда-то, за лицо жены. Но они ускользали, как дым, оставляя после себя лишь вату изворотливого страха и всепроникающую усталость.
Вчера был «День Очищения». Химическая мистерия. Ему вкололи что-то, от чего мир распался на калейдоскоп устрашающих, бесформенных видений и оглушительного, диссонирующего гула. Он кричал, плакал, пытался спрятаться, но его сознание было пришпилено к этому кошмару, как бабочка к стенду. В какой-то момент из хаоса проступило лицо Мельникова, и его голос, ровный и гипнотический, сказал: «Твоё «я» — тюрьма. Сдайся. Стань частью целого».
А сегодня — «День Пересборки».
Дверь барака открылась. Вошла не охранник с дубинкой, а женщина в белом халате, с тёплой, почти материнской улыбкой. Это была товарищ Вера, психотехнолог.
— Сергей Петрович, вставайте. Пора на групповую терапию. Не бойтесь, мы все здесь, чтобы помочь вам.
Его, покорного и опустошённого, повели в светлый, тёплый барак, где в круге сидели другие заключённые. Их глаза были пусты, но на лицах старались держать подобие улыбок.
— Сегодня мы будем говорить о доверии, товарищи, — начала Вера. — Сергей Петрович, расскажите нам, что вы чувствовали вчера. Поделитесь. Мы выслушаем без осуждения.
Его язык заплетался. Он пытался говорить о страхе, о боли. И тут же другие «товарищи» мягко, с улыбками, начали его «поправлять».
— Сергей, это не боль, это освобождение от старого хлама.
— Ты путаешь страх с сопротивлением нового, здорового сознания.
— Пророк указал нам путь, нужно лишь довериться.
Это была не критика. Это была ласковая, но неумолимая душевная дубина. Его чувства объявлялись ошибочными, его воспоминания — иллюзией. Ему предлагали не кару, а «любовь». Любовь, которая требовала отречься от самого себя.
После терапии — гипносеанс. Под монотонный голос Веры и ритмичное тиканье метронома ему вдалбливали новые истины: «Коллектив — это счастье. Воля коллектива — твоя воля. Сопротивление — это болезнь. Любовь к товарищам — исцеление».
Потом — труд. Простая работа по сортировке деталей. И здесь его хвалили за малейшую успешную action. «Вот видишь, Сергей, как хорошо ты работаешь вместе со всеми! Ты полезен!»
Вечером, возвращаясь в барак, он вдруг поймал себя на мысли, что, глядя на улыбку товарища Веры, он почувствовал… облегчение. Крайнее, животное облегчение от того, что этот кошмарный день закончился, и закончился он её одобрением. Это было похоже на то, как побитая собака радуется ласке хозяина.
Он лёг на нары и закрыл глаза. Лицо жены снова попыталось всплыть в памяти. Но теперь оно вызывало не боль и тоску, а смутное чувство вины. «Она — часть старого мира, который меня сковывал», — прошептал он чужую мысль, приняв её за свою.
Это был не провал памяти. Это была капитуляция души. Система не сломала его волю грубой силой. Она методично, день за днём, стирала его личность, чтобы на чистом месте выстроить новую — удобную, функциональную и абсолютно лояльную. И самый страшный признак того, что процесс идёт успешно, — это тихая, предательская благодарность за ту самую руку, что его уничтожала.
ЛИПЕЦКАЯ ОБЛАСТЬ. ЛАГЕРЬ ПЕРЕВОСПИТАНИЯ «КРАСНЫЙ РАССВЕТ». РАННЕЕ УТРО.
Сергей Петрович, бывший учитель гимназии, а ныне «элемент с признаками реакционного сознания», лежал на голых досках нар, уставившись в промерзший потолок барака. Он пытался ухватиться за обрывки мыслей, за стихотворение, которое учил когда-то, за лицо жены. Но они ускользали, как дым, оставляя после себя лишь вату изворотливого страха и всепроникающую усталость.
Вчера был «День Очищения». Химическая мистерия. Ему вкололи что-то, от чего мир распался на калейдоскоп устрашающих, бесформенных видений и оглушительного, диссонирующего гула. Он кричал, плакал, пытался спрятаться, но его сознание было пришпилено к этому кошмару, как бабочка к стенду. В какой-то момент из хаоса проступило лицо Мельникова, и его голос, ровный и гипнотический, сказал: «Твоё «я» — тюрьма. Сдайся. Стань частью целого».
А сегодня — «День Пересборки».
Дверь барака открылась. Вошла не охранник с дубинкой, а женщина в белом халате, с тёплой, почти материнской улыбкой. Это была товарищ Вера, психотехнолог.
— Сергей Петрович, вставайте. Пора на групповую терапию. Не бойтесь, мы все здесь, чтобы помочь вам.
Его, покорного и опустошённого, повели в светлый, тёплый барак, где в круге сидели другие заключённые. Их глаза были пусты, но на лицах старались держать подобие улыбок.
— Сегодня мы будем говорить о доверии, товарищи, — начала Вера. — Сергей Петрович, расскажите нам, что вы чувствовали вчера. Поделитесь. Мы выслушаем без осуждения.
Его язык заплетался. Он пытался говорить о страхе, о боли. И тут же другие «товарищи» мягко, с улыбками, начали его «поправлять».
— Сергей, это не боль, это освобождение от старого хлама.
— Ты путаешь страх с сопротивлением нового, здорового сознания.
— Пророк указал нам путь, нужно лишь довериться.
Это была не критика. Это была ласковая, но неумолимая душевная дубина. Его чувства объявлялись ошибочными, его воспоминания — иллюзией. Ему предлагали не кару, а «любовь». Любовь, которая требовала отречься от самого себя.
После терапии — гипносеанс. Под монотонный голос Веры и ритмичное тиканье метронома ему вдалбливали новые истины: «Коллектив — это счастье. Воля коллектива — твоя воля. Сопротивление — это болезнь. Любовь к товарищам — исцеление».
Потом — труд. Простая работа по сортировке деталей. И здесь его хвалили за малейшую успешную action. «Вот видишь, Сергей, как хорошо ты работаешь вместе со всеми! Ты полезен!»
Вечером, возвращаясь в барак, он вдруг поймал себя на мысли, что, глядя на улыбку товарища Веры, он почувствовал… облегчение. Крайнее, животное облегчение от того, что этот кошмарный день закончился, и закончился он её одобрением. Это было похоже на то, как побитая собака радуется ласке хозяина.
Он лёг на нары и закрыл глаза. Лицо жены снова попыталось всплыть в памяти. Но теперь оно вызывало не боль и тоску, а смутное чувство вины. «Она — часть старого мира, который меня сковывал», — прошептал он чужую мысль, приняв её за свою.
Это был не провал памяти. Это была капитуляция души. Система не сломала его волю грубой силой. Она методично, день за днём, стирала его личность, чтобы на чистом месте выстроить новую — удобную, функциональную и абсолютно лояльную. И самый страшный признак того, что процесс идёт успешно, — это тихая, предательская благодарность за ту самую руку, что его уничтожала.
«Исправительный Фронт»
СИБИРСКАЯ РЕСПУБЛИКА. ИСПРАВИТЕЛЬНО-ТРУДОВОЙ ФРОНТ «ЗАРЯ».
Свисток прорезал утренний воздух, резкий и безжалостный, как удар бича. Не «подъём», а «мобилизация». Из бревенчатых бараков, больше похожих на казармы, потоком хлынули люди в серых шинелях без погон, но с нашивками на груди – «ИТФ-3». Исправительно-Трудовой Фронт. Не заключённые. Мобилизованные.
Их не конвоировали с собаками. Ими командовал такой же, как они, в шинели, но с чёрно-белой повязкой на рукаве – командир трудового взвода.
— Встать в строй! По норме – сорок кубометров леса на взвод! Опозоритесь – подведёте товарищей! Не выполните – ослабите Республику! – его голос был хриплым от мороза и крика, но в нём не было злобы. Была требовательная ярость старшего брата, который выбивает дурь из младших.
Бывший купец Пороховников, а ныне «мобилизованный элементарный состав № 457», вгрызался пилой в ствол сосны. Руки были стёрты в кровь, спина горела огнём. Рядом, тяжело дыша, работал бывший эсер-интеллигент.
— Братцы… не могу… — простонал интеллигент.
Не охранник подошёл к нему. Подошёл политрук Фронта с блокнотом.
— Слаб? Система дала тебе шанс искупить вину трудом! Ты не раб, ты – солдат трудовой армии! Пока мы тут силы теряем, японец у моря окапывается! Враги Прогресса в Петрограде о Республике нашей гнилые речи говорят! Ты что, за них?!
В голосе политрука не было холодности инженера. В нём горел огонь искреннего, яростного убеждения. Это была не констатация брака, а перековка. Переплавка старого, больного человека в нового – сильного, дисциплинированного, полезного.
Вечером, после двенадцати часов на морозе, заключённых ждало не возвращение в бараки, а политчас. В том же бараке, при коптилке, мобилизованные слушали, как политрук с тем же фанатичным блеском в глазах вещал о великом будущем Сибири, о коварных врагах, о долге каждого перед общим Делом.
— Вас не наказывают, братцы! – гремел он. – Вас закаляют! Из вас делают сталь, из которой мы выкуем наше будущее! Стыдно должно быть не нам, а тем, кто в стороне от великой стройки отсиживается!
И самое страшное было в том, что это работало. Пороховников, засыпая на жестких нарах, ловил себя на мысли: да, тяжело. Но он – часть чего-то большого. Он искупает. Он полезен. Чувство вины перед «Системой» искусно подменялось чувством долга перед «Нацией».
Нарушителей, саботажников, «неперековываемых» не расстреливали в тишине. Их судили товарищеским судом при всём лагере. И приговор был всегда один: «Изоляция». Их не ликвидировали как брак. Их объявляли прокажёнными, от которых надо оградить здоровое тело трудового коллектива. Их увозили в глухую тайгу, в отдельные, маленькие лагеря-изоляторы, откуда не возвращались.
Ад, оформленный не как бездушный конвейер, а как суровая, но справедливая семья, где за малейшую провинность бьют не из ненависти, а «ради твоего же блага», ради «здоровья Нации». И где жертва, сломленная этой машиной коллективного восторга и требовательной любви, в итоге сама начинала верить, что всё это – ради её же спасения.
Будь здоров. Или умри, как паршивая овца, заслужив презрение своих братьев.
СИБИРСКАЯ РЕСПУБЛИКА. ИСПРАВИТЕЛЬНО-ТРУДОВОЙ ФРОНТ «ЗАРЯ».
Свисток прорезал утренний воздух, резкий и безжалостный, как удар бича. Не «подъём», а «мобилизация». Из бревенчатых бараков, больше похожих на казармы, потоком хлынули люди в серых шинелях без погон, но с нашивками на груди – «ИТФ-3». Исправительно-Трудовой Фронт. Не заключённые. Мобилизованные.
Их не конвоировали с собаками. Ими командовал такой же, как они, в шинели, но с чёрно-белой повязкой на рукаве – командир трудового взвода.
— Встать в строй! По норме – сорок кубометров леса на взвод! Опозоритесь – подведёте товарищей! Не выполните – ослабите Республику! – его голос был хриплым от мороза и крика, но в нём не было злобы. Была требовательная ярость старшего брата, который выбивает дурь из младших.
Бывший купец Пороховников, а ныне «мобилизованный элементарный состав № 457», вгрызался пилой в ствол сосны. Руки были стёрты в кровь, спина горела огнём. Рядом, тяжело дыша, работал бывший эсер-интеллигент.
— Братцы… не могу… — простонал интеллигент.
Не охранник подошёл к нему. Подошёл политрук Фронта с блокнотом.
— Слаб? Система дала тебе шанс искупить вину трудом! Ты не раб, ты – солдат трудовой армии! Пока мы тут силы теряем, японец у моря окапывается! Враги Прогресса в Петрограде о Республике нашей гнилые речи говорят! Ты что, за них?!
В голосе политрука не было холодности инженера. В нём горел огонь искреннего, яростного убеждения. Это была не констатация брака, а перековка. Переплавка старого, больного человека в нового – сильного, дисциплинированного, полезного.
Вечером, после двенадцати часов на морозе, заключённых ждало не возвращение в бараки, а политчас. В том же бараке, при коптилке, мобилизованные слушали, как политрук с тем же фанатичным блеском в глазах вещал о великом будущем Сибири, о коварных врагах, о долге каждого перед общим Делом.
— Вас не наказывают, братцы! – гремел он. – Вас закаляют! Из вас делают сталь, из которой мы выкуем наше будущее! Стыдно должно быть не нам, а тем, кто в стороне от великой стройки отсиживается!
И самое страшное было в том, что это работало. Пороховников, засыпая на жестких нарах, ловил себя на мысли: да, тяжело. Но он – часть чего-то большого. Он искупает. Он полезен. Чувство вины перед «Системой» искусно подменялось чувством долга перед «Нацией».
Нарушителей, саботажников, «неперековываемых» не расстреливали в тишине. Их судили товарищеским судом при всём лагере. И приговор был всегда один: «Изоляция». Их не ликвидировали как брак. Их объявляли прокажёнными, от которых надо оградить здоровое тело трудового коллектива. Их увозили в глухую тайгу, в отдельные, маленькие лагеря-изоляторы, откуда не возвращались.
Ад, оформленный не как бездушный конвейер, а как суровая, но справедливая семья, где за малейшую провинность бьют не из ненависти, а «ради твоего же блага», ради «здоровья Нации». И где жертва, сломленная этой машиной коллективного восторга и требовательной любви, в итоге сама начинала верить, что всё это – ради её же спасения.
Будь здоров. Или умри, как паршивая овца, заслужив презрение своих братьев.
«Каменный мешок Империи»
РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. КАЗЕМАТЫ ТРУБЕЦКОГО БАСТИОНА ПЕТРОПАВЛОВСКОЙ КРЕПОСТИ.
Воздух здесь был иным. Не морозным и пахнущим хвоей, как в сибирских лагерях, а спёртым, насыщенным запахом каменной сырости, ладана от недавнего молебна и тления вековой государственной мощи. Не «мобилизация», а заключение. Не перековка, а изоляция.
Арестант, молодой комиссар Авангарда, пойманный с листовками в прифронтовой полосе, сидел на голом деревянном наре. Он пытался твердить про себя тезисы Мельникова о дезинтеграции системы, но слова рассыпались, наталкиваясь на давящую, немую тяжесть гранита. На стене кто-то до него выцарапал перочинным ножом: «Здесь умирают за Царя».
Дверь отворилась без стука. Вошёл жандармский ротмистр в синем мундире. Его лицо было непроницаемо, взгляд – тяжёлый, лишённый фанатичного блеска сибирских «воспитателей».
– Ну, богоотступник, – голос ротмистра был глух и ровен, без крика. – Готов предстать перед законным судом и принять волю Государя Императора?
Он не убеждал, не перевоспитывал, а констатировал. Его задача была не изменить сознание, а сломать волю к сопротивлению. Пытки здесь применялись не как методика, а как старинный, проверенный инструмент дознания, цель которого – вырвать признание, раскрыть заговор. Жестокость была не идеологической, а казённой, уставной, обезличенной, как удар шпицрутена.
Для пленных обновленцев, если таковые находились здесь, участь была немногим лучше. Их не считали заблудшими братьями. Для Империи они были хуже, чем враги – отщепенцы, предатели русской государственности, покусившиеся на её основы под маской «прогресса».
– Вы, сибирские сепаратисты, – мог сказать следователь такому узнику, – думали, что можно устроить свою жизнь без Царя-Батюшки? Свои порядки завести? Вы – язва на теле России. И язвы прижигают калёным железом.
Здесь не было речи о «прогрессе» или «здоровье нации». Была речь о верности и измене. Измена каралась не ради будущего, а ради освящённого веками прошлого. Наказание было не перевоспитанием, а искуплением вины через страдание перед престолом и алтарём.
Узников могли выводить во двор крепости на прогулку под усиленным конвоем. Они видели шпиль Петропавловского собора – символ той самой империи, которую они пытались разрушить или изменить. Это был не символ светлого будущего, а напоминание о незыблемой силе, против которой они восстали.
РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. КАЗЕМАТЫ ТРУБЕЦКОГО БАСТИОНА ПЕТРОПАВЛОВСКОЙ КРЕПОСТИ.
Воздух здесь был иным. Не морозным и пахнущим хвоей, как в сибирских лагерях, а спёртым, насыщенным запахом каменной сырости, ладана от недавнего молебна и тления вековой государственной мощи. Не «мобилизация», а заключение. Не перековка, а изоляция.
Арестант, молодой комиссар Авангарда, пойманный с листовками в прифронтовой полосе, сидел на голом деревянном наре. Он пытался твердить про себя тезисы Мельникова о дезинтеграции системы, но слова рассыпались, наталкиваясь на давящую, немую тяжесть гранита. На стене кто-то до него выцарапал перочинным ножом: «Здесь умирают за Царя».
Дверь отворилась без стука. Вошёл жандармский ротмистр в синем мундире. Его лицо было непроницаемо, взгляд – тяжёлый, лишённый фанатичного блеска сибирских «воспитателей».
– Ну, богоотступник, – голос ротмистра был глух и ровен, без крика. – Готов предстать перед законным судом и принять волю Государя Императора?
Он не убеждал, не перевоспитывал, а констатировал. Его задача была не изменить сознание, а сломать волю к сопротивлению. Пытки здесь применялись не как методика, а как старинный, проверенный инструмент дознания, цель которого – вырвать признание, раскрыть заговор. Жестокость была не идеологической, а казённой, уставной, обезличенной, как удар шпицрутена.
Для пленных обновленцев, если таковые находились здесь, участь была немногим лучше. Их не считали заблудшими братьями. Для Империи они были хуже, чем враги – отщепенцы, предатели русской государственности, покусившиеся на её основы под маской «прогресса».
– Вы, сибирские сепаратисты, – мог сказать следователь такому узнику, – думали, что можно устроить свою жизнь без Царя-Батюшки? Свои порядки завести? Вы – язва на теле России. И язвы прижигают калёным железом.
Здесь не было речи о «прогрессе» или «здоровье нации». Была речь о верности и измене. Измена каралась не ради будущего, а ради освящённого веками прошлого. Наказание было не перевоспитанием, а искуплением вины через страдание перед престолом и алтарём.
Узников могли выводить во двор крепости на прогулку под усиленным конвоем. Они видели шпиль Петропавловского собора – символ той самой империи, которую они пытались разрушить или изменить. Это был не символ светлого будущего, а напоминание о незыблемой силе, против которой они восстали.
«Воля и Вихрь»
СТАВКА ГЕНЕРАЛА КОРНИЛОВА. ЮГ РОССИИ.
Здесь не было каменных мешков Империи и не было исправительных фронтов Сибири. Здесь был полевой суд. Быстро, жёстко, без протоколов и политических отделов.
Пленных авангардистов и прочих «смутьянов» не вели на допросы к учёным следователям. Их ставили перед строем добровольцев – людей, чьи семьи пострадали от красного террора, чьи хутора были сожжены, чьи братья повешены на фонарях комиссарами.
Судьями были не юристы, а боевые офицеры с георгиевскими крестами на груди. Обвинителем – сам гнев казачьей станицы.
— Ты, красная сволочь, зачем отца моего старого зарубил? Он тебе что, буржуй был?! — кричал седой казак, тыча пальцем в бледного, испуганного комиссара.
Корнилов не верил в перевоспитание. Он верил в закон войны. Врага, поднявшего оружие на Россию, ждала одна кара – смерть. Расстрел. Виселица. Штык. Это был не акт идеологической чистки, как у Сибири, и не акт государевой кары, как у Империи. Это был акт мщения и устрашения.
— Вешать! Всех! На глазах у всей деревни! Чтобы другие знали, какая участь ждет предателей России! — его приказы были кратки, как выстрел.
Но была и иная участь для тех, кого считали «обманутыми». Пленных солдат, мобилизованных насильно, могли, избив до полусмерти, отправить в штрафные роты. Их не перековывали идеями. Их бросали на самые гибельные участки фронта, давая шанс кровью искупить вину. Выживешь – может, простим. Нет – так нет.
С «обновленцами» Корнилов церемонился ещё меньше. Для него Мартынов был таким же узурпатором, как и Мельников, просто в другом мундире.
— Сибирь должна быть русской! А не какой-то там «республикой»! — рычал он на совещаниях. — Кто не с нами – тот против нас. И участь их одна.
Его жестокость была не холодной, как у Сибири, и не уставной, как у Империи. Она была горячей, яростной, почти стихийной. Это был гнев воина, видевшего, как горит его дом, и клянущегося выжечь врага дотла. Он не строил новое общество. Он очищал старую Россию огнём и мечом, веря, что только так можно спасти её душу.
СТАВКА ГЕНЕРАЛА КОРНИЛОВА. ЮГ РОССИИ.
Здесь не было каменных мешков Империи и не было исправительных фронтов Сибири. Здесь был полевой суд. Быстро, жёстко, без протоколов и политических отделов.
Пленных авангардистов и прочих «смутьянов» не вели на допросы к учёным следователям. Их ставили перед строем добровольцев – людей, чьи семьи пострадали от красного террора, чьи хутора были сожжены, чьи братья повешены на фонарях комиссарами.
Судьями были не юристы, а боевые офицеры с георгиевскими крестами на груди. Обвинителем – сам гнев казачьей станицы.
— Ты, красная сволочь, зачем отца моего старого зарубил? Он тебе что, буржуй был?! — кричал седой казак, тыча пальцем в бледного, испуганного комиссара.
Корнилов не верил в перевоспитание. Он верил в закон войны. Врага, поднявшего оружие на Россию, ждала одна кара – смерть. Расстрел. Виселица. Штык. Это был не акт идеологической чистки, как у Сибири, и не акт государевой кары, как у Империи. Это был акт мщения и устрашения.
— Вешать! Всех! На глазах у всей деревни! Чтобы другие знали, какая участь ждет предателей России! — его приказы были кратки, как выстрел.
Но была и иная участь для тех, кого считали «обманутыми». Пленных солдат, мобилизованных насильно, могли, избив до полусмерти, отправить в штрафные роты. Их не перековывали идеями. Их бросали на самые гибельные участки фронта, давая шанс кровью искупить вину. Выживешь – может, простим. Нет – так нет.
С «обновленцами» Корнилов церемонился ещё меньше. Для него Мартынов был таким же узурпатором, как и Мельников, просто в другом мундире.
— Сибирь должна быть русской! А не какой-то там «республикой»! — рычал он на совещаниях. — Кто не с нами – тот против нас. И участь их одна.
Его жестокость была не холодной, как у Сибири, и не уставной, как у Империи. Она была горячей, яростной, почти стихийной. Это был гнев воина, видевшего, как горит его дом, и клянущегося выжечь врага дотла. Он не строил новое общество. Он очищал старую Россию огнём и мечом, веря, что только так можно спасти её душу.
Как обходятся Империя и Сибирь с пленными и политическими преступниками:
>держат взаперти пытают по расписанию
>заставляют валить лес в дикий мороз, отправляя в изолятор нарушителей
Тем временем авангард:
>накачивают наркотой заставляя под стробоскопами слушать речи вождя, а после сидят в кругу под руководством заботливых медсестер проходит сеанс гипноза и психотерапии.
Заставляет задуматься.
>держат взаперти пытают по расписанию
>заставляют валить лес в дикий мороз, отправляя в изолятор нарушителей
Тем временем авангард:
>накачивают наркотой заставляя под стробоскопами слушать речи вождя, а после сидят в кругу под руководством заботливых медсестер проходит сеанс гипноза и психотерапии.
Заставляет задуматься.
> в изолятор
Это эвфемизм для смертной казни тащемта. В Сибири не расстреливают, а изолируют!
Как будто это не делает ситуацию лучше. Хотя надо признать, наверное метод авангарда самый жестокий из-за того что буквально ломает личность человека, а все остальное уже плюс минус знакомое
Наша милосердная "изоляция" — их варварская промывка мозгов.
Кстати, реквестирую Хонест реакшион немецкого штаба на то что происходит в России.
Интерлюдию как интернационалист, вернувшийся из России в какую-нибудь страну европы(например Испания), начал вести мутные дела, с расчетом повторить успех Мельникова
И таки интерлюдию про Лидию и Сталина:
Интерлюдию как интернационалист, вернувшийся из России в какую-нибудь страну европы(например Испания), начал вести мутные дела, с расчетом повторить успех Мельникова
И таки интерлюдию про Лидию и Сталина:
Я опять ж говорю, что интерлюдия о Лидии и Сталине сильно повторяет интерлюдию о просто Сталине. Впрочем, раз сгенерено, запостить мне не сложно.
О как. Не выкупил сначала. Ну да Бог с ним. Тогда жду остальные интерлюдии
на ежычане, если реально надо
там на ИИ доске найдёшь на изи
«Семя безумия»
БЕРЛИН. ПОРТОВЫЙ РАЙОН. КОНЕЦ ДЕКАБРЯ 1917-ГО.
Курт Вайс вернулся домой другим человеком. Его не провожали с оркестром. Он сошёл с нейтрального судна в грязном порту, с одним чемоданом, в котором лежали немного денег, смена белья и пачка исписанных листков — его дневник, его евангелие. В Германии он был просто одним из многих вернувшихся с войны. Но в душе он был апостолом.
Он прошёл через московские «мистерии». Он видел, как плавилось и пересобиралось его сознание под гипнотическим голосом Пророка. Он не просто поверил в идеи Авангарда — он пережил их на собственном мозге. И теперь он видел германскую реальность его глазами: унылые, серые люди, скованные старыми условностями, страхами, ложными идеалами нации и государства. Они были спящими. Он — пробуждённым.
Его первая ячейка собралась в подвале пивной, пахнущей кислым супом и отчаянием. Четверо человек: разочарованный художник-дадаист, безработный рабочий, бывший студент-медик, выгнанный за пьянство, и молодая проститутка, искавшая хоть какого-то смысла.
— Братцы… товарищи, — начал Курт, и это русское слово звучало здесь, в берлинском подвале, как священный пароль. — Вы думаете, мир таков, каким вы его видите? Это иллюзия! Система держит вас в клетке вашего собственного «я»!
Он говорил им о Дезинтеграции. О том, что нужно разрушить старые формы — не только в искусстве и политике, но и внутри себя. Он пытался воспроизвести ритуал, описал химический состав «мистерий», читал по памяти отрывки из трудов Мельникова и Попова.
Реакция была неоднозначной. Художник восторженно кивал — его дадаизм уже давно искал подобного тотального отрицания. Рабочий смотрел с недоумением: ему были нужны хлеб и работа, а не растворение эго. Девушка смотрела на Курта как на пророка, пьяный студент — как на сумасшедшего.
Их первая «мистерия» была жалкой пародией. Вместо лабораторных препаратов — дешёвый абсент и опиум, купленные у вьетнамского моряка. Вместо голоса Мельникова — записи шумов завода, которые Курт нацарапал на фонографе. Вместо коллективного катарсиса — пьяный бред студента, истерика проститутки и разочарованный взгляд рабочего, который вскоре ушёл, хлопнув дверью.
Но Курт не сдавался. Он видел в этом не провал, а первый, трудный этап Дезинтеграции. Он писал шифрованные отчёты в Москву, веря, что является авангардом Авангарда на германской земле.
Он не понимал главного: то, что работало в котле русской Смуты, в дисциплинированной, хоть и проигрывающей войну Германии, выглядело не революцией, а маргинальным сектантством. Его ячейка была не зарёй нового мира, а всего лишь ещё одной странной группой в подвале, одержимой безумием, привезённым с Востока.
Но одно такое семя, упавшее в благодатную почву послевоенного кризиса и всеобщего разочарования, могло дать всходы. И кто знает, может быть, через год-другой его жалкая секта станет первым филиалом московского безумия в самом сердце Европы, готовым взорвать её изнутри, следуя завету своего далёкого Пророка: «Дезинтегрируй и властвуй!».
БЕРЛИН. ПОРТОВЫЙ РАЙОН. КОНЕЦ ДЕКАБРЯ 1917-ГО.
Курт Вайс вернулся домой другим человеком. Его не провожали с оркестром. Он сошёл с нейтрального судна в грязном порту, с одним чемоданом, в котором лежали немного денег, смена белья и пачка исписанных листков — его дневник, его евангелие. В Германии он был просто одним из многих вернувшихся с войны. Но в душе он был апостолом.
Он прошёл через московские «мистерии». Он видел, как плавилось и пересобиралось его сознание под гипнотическим голосом Пророка. Он не просто поверил в идеи Авангарда — он пережил их на собственном мозге. И теперь он видел германскую реальность его глазами: унылые, серые люди, скованные старыми условностями, страхами, ложными идеалами нации и государства. Они были спящими. Он — пробуждённым.
Его первая ячейка собралась в подвале пивной, пахнущей кислым супом и отчаянием. Четверо человек: разочарованный художник-дадаист, безработный рабочий, бывший студент-медик, выгнанный за пьянство, и молодая проститутка, искавшая хоть какого-то смысла.
— Братцы… товарищи, — начал Курт, и это русское слово звучало здесь, в берлинском подвале, как священный пароль. — Вы думаете, мир таков, каким вы его видите? Это иллюзия! Система держит вас в клетке вашего собственного «я»!
Он говорил им о Дезинтеграции. О том, что нужно разрушить старые формы — не только в искусстве и политике, но и внутри себя. Он пытался воспроизвести ритуал, описал химический состав «мистерий», читал по памяти отрывки из трудов Мельникова и Попова.
Реакция была неоднозначной. Художник восторженно кивал — его дадаизм уже давно искал подобного тотального отрицания. Рабочий смотрел с недоумением: ему были нужны хлеб и работа, а не растворение эго. Девушка смотрела на Курта как на пророка, пьяный студент — как на сумасшедшего.
Их первая «мистерия» была жалкой пародией. Вместо лабораторных препаратов — дешёвый абсент и опиум, купленные у вьетнамского моряка. Вместо голоса Мельникова — записи шумов завода, которые Курт нацарапал на фонографе. Вместо коллективного катарсиса — пьяный бред студента, истерика проститутки и разочарованный взгляд рабочего, который вскоре ушёл, хлопнув дверью.
Но Курт не сдавался. Он видел в этом не провал, а первый, трудный этап Дезинтеграции. Он писал шифрованные отчёты в Москву, веря, что является авангардом Авангарда на германской земле.
Он не понимал главного: то, что работало в котле русской Смуты, в дисциплинированной, хоть и проигрывающей войну Германии, выглядело не революцией, а маргинальным сектантством. Его ячейка была не зарёй нового мира, а всего лишь ещё одной странной группой в подвале, одержимой безумием, привезённым с Востока.
Но одно такое семя, упавшее в благодатную почву послевоенного кризиса и всеобщего разочарования, могло дать всходы. И кто знает, может быть, через год-другой его жалкая секта станет первым филиалом московского безумия в самом сердце Европы, готовым взорвать её изнутри, следуя завету своего далёкого Пророка: «Дезинтегрируй и властвуй!».
«Шёлк и Сталь»
БАКУ. ГОСТИНИЧНЫЙ НОМЕР С ВИДОМ НА КАСПИЙ. НОЯБРЬ 1917-ГО.
Лидия Веревкина стояла у зеркала, поправляя шпильку в своей тёмной, убранной в строгий узел причёске. Отражение показывало безупречную картину: молодая женщина в дорогом, но скромном платье, с умными, спокойными глазами, в которых читалась лёгкая усталость. Ничто не выдавало в ней агента Комитета Заграничных Реликвий, кроме, пожалуй, безупречной выдержки.
Её миссия на Кавказе началась не с пулемётных очередей, а с тихих разговоров в кофейнях, на светских раутах и в будуарах жён местных богачей. Пока Сталин строил свои суровые планы, она плела паутину.
В Баку она была Марией Оболенской, племянницей русского промышленника, интересующейся нефтью. За чаем с жёнами мусаватистских беков она узнавала о клановых распрях, о жадности одних и обидах других. Её слух, настроенный на лесть и сочувствие, улавливал малейшие нотки недовольства. Она не предлагала идей Авангарда. Она предлагала решение проблем. Одному клану — поддержку против конкурента. Другому — намёк на выгодную сделку. Она была мастером намёка, а не лозунга.
В Тифлисе она стала Лидой, подругой актрисы из грузинского театра. В артистической среде, всегда чувствительной к новым веяниям, она мягко, исподволь, рассказывала о «московском пророке», который не просто разрушает, а строит новый мир для творцов. Она говорила не о дезинтеграции, а о свободе от старых условностей. И наблюдала, кто из горячих грузинских сердец загорится этой идеей.
Её главной задачей был Сталин. КЗР дало ей чёткое указание: найти к нему подход, оценить его полезность и, если возможно, сделать его инструментом в большой игре. Лидия поняла, что лестью или угрозами с ним не совладать. Единственный путь — стать для него незаменимым источником ясности.
Когда он бушевал, видя в интригах меньшевиков и мусаватистов лишь хаос, она спокойно раскладывала перед ним схемы их связей, слабостей и цен. Она не спорила с его цинизмом — она разделяла его, возводя в абсолют. «Все люди — механизмы, Иосиф, — говорила она. — Нужно лишь знать, какие кнопки нажимать».
Именно она, с её светскими манерами и безупречным русским, смогла войти в доверие к старейшинам тейпов, где грубый акцент Сталина вызвал бы лишь подозрение. Именно она, через свои «случайные» знакомства, свела его с теми, кого можно купить, и выявила тех, кого можно только уничтожить.
Она не просто соблазнила его. Она стала его тенью и советником. Её красота была ключом, который открывал двери, а её ум — замком, который запирал эти двери для всех остальных.
Закончив с прической, Лидия взяла со стола тонкую папку. В ней не было шифровок. Там были имена, суммы, списки «подарков» и записи частных разговоров. Это была бухгалтерия предательства, и она вела её безупречно.
Она подошла к окну. Город шумел внизу, не подозревая, что его судьбу решают не в окопах и не в дворцах, а в тихих комнатах, где женщина с лицом мадонны и сердцем разведчика переплетала нити заговора, создавая из хаоса новую реальность. Реальность, где Кавказское Общество было лишь ещё одной реликвией, которую ей поручили добыть для московского пророка.
Её работа была почти закончена. Сталин был под контролем. Кавказ — на крючке. Она улыбнулась своему отражению. Самая опасная работа — это та, о которой никто не узнает. А её работа была шедевром тишины и стали, завёрнутым в шёлк.
БАКУ. ГОСТИНИЧНЫЙ НОМЕР С ВИДОМ НА КАСПИЙ. НОЯБРЬ 1917-ГО.
Лидия Веревкина стояла у зеркала, поправляя шпильку в своей тёмной, убранной в строгий узел причёске. Отражение показывало безупречную картину: молодая женщина в дорогом, но скромном платье, с умными, спокойными глазами, в которых читалась лёгкая усталость. Ничто не выдавало в ней агента Комитета Заграничных Реликвий, кроме, пожалуй, безупречной выдержки.
Её миссия на Кавказе началась не с пулемётных очередей, а с тихих разговоров в кофейнях, на светских раутах и в будуарах жён местных богачей. Пока Сталин строил свои суровые планы, она плела паутину.
В Баку она была Марией Оболенской, племянницей русского промышленника, интересующейся нефтью. За чаем с жёнами мусаватистских беков она узнавала о клановых распрях, о жадности одних и обидах других. Её слух, настроенный на лесть и сочувствие, улавливал малейшие нотки недовольства. Она не предлагала идей Авангарда. Она предлагала решение проблем. Одному клану — поддержку против конкурента. Другому — намёк на выгодную сделку. Она была мастером намёка, а не лозунга.
В Тифлисе она стала Лидой, подругой актрисы из грузинского театра. В артистической среде, всегда чувствительной к новым веяниям, она мягко, исподволь, рассказывала о «московском пророке», который не просто разрушает, а строит новый мир для творцов. Она говорила не о дезинтеграции, а о свободе от старых условностей. И наблюдала, кто из горячих грузинских сердец загорится этой идеей.
Её главной задачей был Сталин. КЗР дало ей чёткое указание: найти к нему подход, оценить его полезность и, если возможно, сделать его инструментом в большой игре. Лидия поняла, что лестью или угрозами с ним не совладать. Единственный путь — стать для него незаменимым источником ясности.
Когда он бушевал, видя в интригах меньшевиков и мусаватистов лишь хаос, она спокойно раскладывала перед ним схемы их связей, слабостей и цен. Она не спорила с его цинизмом — она разделяла его, возводя в абсолют. «Все люди — механизмы, Иосиф, — говорила она. — Нужно лишь знать, какие кнопки нажимать».
Именно она, с её светскими манерами и безупречным русским, смогла войти в доверие к старейшинам тейпов, где грубый акцент Сталина вызвал бы лишь подозрение. Именно она, через свои «случайные» знакомства, свела его с теми, кого можно купить, и выявила тех, кого можно только уничтожить.
Она не просто соблазнила его. Она стала его тенью и советником. Её красота была ключом, который открывал двери, а её ум — замком, который запирал эти двери для всех остальных.
Закончив с прической, Лидия взяла со стола тонкую папку. В ней не было шифровок. Там были имена, суммы, списки «подарков» и записи частных разговоров. Это была бухгалтерия предательства, и она вела её безупречно.
Она подошла к окну. Город шумел внизу, не подозревая, что его судьбу решают не в окопах и не в дворцах, а в тихих комнатах, где женщина с лицом мадонны и сердцем разведчика переплетала нити заговора, создавая из хаоса новую реальность. Реальность, где Кавказское Общество было лишь ещё одной реликвией, которую ей поручили добыть для московского пророка.
Её работа была почти закончена. Сталин был под контролем. Кавказ — на крючке. Она улыбнулась своему отражению. Самая опасная работа — это та, о которой никто не узнает. А её работа была шедевром тишины и стали, завёрнутым в шёлк.
«Русская рулетка кайзера»
БЕРЛИН. ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ШТАБ. КОНЕЦ ДЕКАБРЯ 1917-ГО.
Затянутый сигаретным дымом кабинет был святая святых Германской Империи, но сегодня в нём царила нервозность. На столе, рядом с картами Западного фронта, лежали три папки, каждая из которых представляла собой призрачный шанс на спасление Восточного фронта.
Генерал-квартирмейстер Эрих Людендорф, его лицо, измождённое бессонницей, было искажено гримасой раздражения.
— Итак, господа, русские собираются играть в парламент. Что это нам даёт? Отчёт из Москвы, майор.
Майор фон Штумпфель, начальник разведотдела на Востоке, щёлкнул каблуками.
— Господин генерал, «Пророк» Мельников бойкотирует это сборище. Он считает его «буржуазным пережитком». Его позиция — революция не может быть легитимирована старыми формами. Он будет продолжать войну до полного уничтожения «системных элементов».
— То есть, этот сумасшедший даже не попытается закрепить свои завоевания юридически? — Людендорф с отвращением отшвырнул папку с грифом «НА». — Он хочет вечно воевать? Мы не можем бесконечно кормить этого вампира! На Западе наступают американцы!
— Его ценность, господин генерал, в его непредсказуемости и тотальной враждебности ко всем, — вступил капитан Кауфман из отдела психологической войны. — Он — идеальный хаос, пожирающий Россию. Но управлять им невозможно. Можно лишь подбрасывать ему уголь в топку.
— Петроград? — буркнул Людендорф, указывая на папку ССД.
— Царь и его правительство видят в Собрании последний шанс на легитимацию, — пояснил фон Штумпфель. — Они надеются объединить под своими знамёнами всех, кто боится мельниковского хаоса. Их цель — предстать в роли законной, общероссийской власти. Если им это удастся, они получат моральное право требовать от Антанты помощи и объявить нас главными виновниками своих бед.
— Худший из сценариев, — проворчал Людендорф. — Единая Россия, даже ослабленная, снова обращённая против нас.
— И третий игрок, господин генерал, — фон Штумпфель открыл папку с синим шифром. — Сибирь. Мартынов.
Людендорф скептически хмыкнул:
— Этот «обновленец»? Инженер, играющий в цезаря?
— Именно он, господин генерал, представляет для нас наибольший стратегический интерес, — голос Кауфмана приобрёл научную заинтересованность. — Он — антитеза Мельникову. Он не разрушает государство, он строит новое, технократическое. Он едет в Петроград не как проситель, а как победитель, обладающий реальной силой. Если ему удастся навязать свою волю Собранию или заключить сделку с царём…
— …то мы получим на востоке не хаос, а нового, молодого и голодного хищника, — закончил мысль Людендорф. Его взгляд стал пристальным. — Хищника, с которым можно будет иметь дело. У которого есть понятные цели: территория, ресурсы, влияние. В отличие от Мельникова, который хочет разрушить сам принцип реальности.
— Совершенно верно, господин генерал. Мартынов прагматик. Он пользуется нашим оружием, но его идеология бросает вызов и нам. Но пока что его враги — наши враги.
Людендорф откинулся на спинку стула, уставившись в потолок.
— Выводы, господа?
— Поддерживать Мельникова — значит продлевать агонию России, но лишать её любого шанса на стабильность, — чётко доложил фон Штумпфель. — Наша ставка на него — краткосрочная. Ставка на Мартынова — стратегическая. Он — единственный, кто может заменить и царя, и Мельникова, создав управляемую, враждебную Антанте Россию. Учредительное собрание — это поле его битвы. Мы должны сделать так, чтобы он вышел из него победителем.
В кабинете повисло тяжёлое молчание. Генералы кайзера, привыкшие к битвам миллионов, понимали, что следующая крупная битва произойдёт не в окопах, а в зале заседаний в Петрограде. И от её исхода зависело, останется ли Восточный фронт дырой, в которую утекают немецкие дивизии, или превратится в нового, страшного и расчётливого союзника в борьбе за передел мира.
БЕРЛИН. ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ШТАБ. КОНЕЦ ДЕКАБРЯ 1917-ГО.
Затянутый сигаретным дымом кабинет был святая святых Германской Империи, но сегодня в нём царила нервозность. На столе, рядом с картами Западного фронта, лежали три папки, каждая из которых представляла собой призрачный шанс на спасление Восточного фронта.
Генерал-квартирмейстер Эрих Людендорф, его лицо, измождённое бессонницей, было искажено гримасой раздражения.
— Итак, господа, русские собираются играть в парламент. Что это нам даёт? Отчёт из Москвы, майор.
Майор фон Штумпфель, начальник разведотдела на Востоке, щёлкнул каблуками.
— Господин генерал, «Пророк» Мельников бойкотирует это сборище. Он считает его «буржуазным пережитком». Его позиция — революция не может быть легитимирована старыми формами. Он будет продолжать войну до полного уничтожения «системных элементов».
— То есть, этот сумасшедший даже не попытается закрепить свои завоевания юридически? — Людендорф с отвращением отшвырнул папку с грифом «НА». — Он хочет вечно воевать? Мы не можем бесконечно кормить этого вампира! На Западе наступают американцы!
— Его ценность, господин генерал, в его непредсказуемости и тотальной враждебности ко всем, — вступил капитан Кауфман из отдела психологической войны. — Он — идеальный хаос, пожирающий Россию. Но управлять им невозможно. Можно лишь подбрасывать ему уголь в топку.
— Петроград? — буркнул Людендорф, указывая на папку ССД.
— Царь и его правительство видят в Собрании последний шанс на легитимацию, — пояснил фон Штумпфель. — Они надеются объединить под своими знамёнами всех, кто боится мельниковского хаоса. Их цель — предстать в роли законной, общероссийской власти. Если им это удастся, они получат моральное право требовать от Антанты помощи и объявить нас главными виновниками своих бед.
— Худший из сценариев, — проворчал Людендорф. — Единая Россия, даже ослабленная, снова обращённая против нас.
— И третий игрок, господин генерал, — фон Штумпфель открыл папку с синим шифром. — Сибирь. Мартынов.
Людендорф скептически хмыкнул:
— Этот «обновленец»? Инженер, играющий в цезаря?
— Именно он, господин генерал, представляет для нас наибольший стратегический интерес, — голос Кауфмана приобрёл научную заинтересованность. — Он — антитеза Мельникову. Он не разрушает государство, он строит новое, технократическое. Он едет в Петроград не как проситель, а как победитель, обладающий реальной силой. Если ему удастся навязать свою волю Собранию или заключить сделку с царём…
— …то мы получим на востоке не хаос, а нового, молодого и голодного хищника, — закончил мысль Людендорф. Его взгляд стал пристальным. — Хищника, с которым можно будет иметь дело. У которого есть понятные цели: территория, ресурсы, влияние. В отличие от Мельникова, который хочет разрушить сам принцип реальности.
— Совершенно верно, господин генерал. Мартынов прагматик. Он пользуется нашим оружием, но его идеология бросает вызов и нам. Но пока что его враги — наши враги.
Людендорф откинулся на спинку стула, уставившись в потолок.
— Выводы, господа?
— Поддерживать Мельникова — значит продлевать агонию России, но лишать её любого шанса на стабильность, — чётко доложил фон Штумпфель. — Наша ставка на него — краткосрочная. Ставка на Мартынова — стратегическая. Он — единственный, кто может заменить и царя, и Мельникова, создав управляемую, враждебную Антанте Россию. Учредительное собрание — это поле его битвы. Мы должны сделать так, чтобы он вышел из него победителем.
В кабинете повисло тяжёлое молчание. Генералы кайзера, привыкшие к битвам миллионов, понимали, что следующая крупная битва произойдёт не в окопах, а в зале заседаний в Петрограде. И от её исхода зависело, останется ли Восточный фронт дырой, в которую утекают немецкие дивизии, или превратится в нового, страшного и расчётливого союзника в борьбе за передел мира.
Мартыханов стейс виннинг
На удивление из всех троих вариантов самая прикольная оказалась именно с Лидией. За исключением того, что она перевела КЗР как
>Комитета Заграничных Реликвий
Хотя по идее оно должно расшифровываться как комитет защиты революции. Ну дипсик ну дипсикище...
А еще реально надо будет в некст ходе сделать что-то с командной иерархией, а то реально уже заебала эта нейронка несть дичь про хаос.
Опять вычитываю жопой, меня тут ирл фашист душит.
Вот те извенения от товарища Си. Игнорируйте сибирскую зигу!
Сибирская зига какбэ намекает на то, кто по итогу победит в игре.
Олсо, а как на счет рубрики что там у Арто? Он же в прошлый раз перекатился в свою версию авангардизма, интересно, есть ли у него какие-нибудь успехи?
Товарищ Си решил, что это модно, стильно и молодёжно. Приходится ещё выгонять будьздоровы из чужих интерлюдий.
Про Арто ща спрошу.
«Анатомия одержимости»
ПАРИЖ. ЧЕРДАК НАД БЫВШЕЙ СКЛАДЧИКОЙ В ЛАТИНСКОМ КВАРТАЛЕ. ДЕКАБРЬ 1917-ГО.
Стены убежища были увешаны не эскизами декораций, а схемами, напоминавшими анатомические атласы, где нервные сплетения были соединены с чертежами артиллерийских снарядов. Рядом висела карта Европы, испещрённая стрелами, расходящимися из Москвы.
Антонен Арто сидел на полу, скрючившись над старой немецкой парабеллум. Его пальцы, привыкшие держать перо, с болезненной тщательностью разбирали и собирали механизм. Руки дрожали, но движения были выверены до автоматизма. Это был новый ритуал. Новая молитва.
Его «Театр Жестокости» был мёртв. От труппы осталось трое: бывший аптекарь-неудачник, гигант-грузчик с пустыми глазами и юная блудница, нашедшая в безумии Арто замену опиуму. Они называли себя не актёрами, а «Клеткой».
Письма в Москву остались без ответа. Молчание Комитета Защиты Революции Арто истолковал не как равнодушие, а как высший знак. Экзамен. Москва не нуждалась в теоретиках. Ей нужны были солдаты. Дезинтеграция требовала не зрителей, но мучеников и палачей.
— Они не играют, — бубнил Арто, втирая в виски едкую мазь собственного изготовления. — Они действуют. Их сцена — это фронт. Их грим — это настоящая кровь. Наше эстетство было детской болезнью. Пора взрослеть.
Его планы перешли из области эстетики в область террора. Он больше не хотел шокировать буржуа. Он хотел стать хирургом, вырезающим раковую опухоль старого мира. Его чердак превратился в лабораторию и арсенал.
«Клетка» провела уже несколько операций. Не мистерий — акций. Они подложили самодельную бомбу в кафе, где собирались критики, высмеивавшие «русских варваров». Взрыв был слабым, больше дыма и паники, чем разрушений. Но для Арто это был спектакль, где впервые прозвучала не метафорическая, а настоящая жестокость.
Они похитили мелкого литературного агента, известного циничным прагматизмом. Его несколько дней держали в подвале, подвергая «сеансу дезинтеграции»: лишали сна, оглушали промышленным шумом с пластинки, читали нараспев тексты Мельникова. Когда его отпустили, он был пуст. Он не помнил своего имени. Успех.
Сейчас Арто готовил главное действие. Он получил через цепочку посредников ящик с русскими гранатами. Его план был прост и ужасен: взорвать себя и своих «клеточников» во время рождественской мессы в Сакре-Кёр. Не как анархисты — как художники. Как финальный, тотальный акт искусства, который сотрёт грань между жертвой и исполнителем, между молитвой и взрывом, между жизнью и театром.
Он смотрел на своё отражение в полированном кожухе парабеллума. Его лицо было измождённой маской. Искусство кончилось. Началась реальность, препарированная его безумием. Он был больше не поэтом, мечтавшим о жестоком театре. Он был его единственным актёром, режиссёром и зрителем в предсмертной агонии.
Он был ошибкой перевода. Вирусом, который, не найдя себе места в организме русской революции, мутировал в сердце Европы в нечто чудовищное и жалкое одновременно. И его декабрь должен был стать последним актом — не прорыва, а самоуничтожения во имя пророка, который даже не знал его имени.
ПАРИЖ. ЧЕРДАК НАД БЫВШЕЙ СКЛАДЧИКОЙ В ЛАТИНСКОМ КВАРТАЛЕ. ДЕКАБРЬ 1917-ГО.
Стены убежища были увешаны не эскизами декораций, а схемами, напоминавшими анатомические атласы, где нервные сплетения были соединены с чертежами артиллерийских снарядов. Рядом висела карта Европы, испещрённая стрелами, расходящимися из Москвы.
Антонен Арто сидел на полу, скрючившись над старой немецкой парабеллум. Его пальцы, привыкшие держать перо, с болезненной тщательностью разбирали и собирали механизм. Руки дрожали, но движения были выверены до автоматизма. Это был новый ритуал. Новая молитва.
Его «Театр Жестокости» был мёртв. От труппы осталось трое: бывший аптекарь-неудачник, гигант-грузчик с пустыми глазами и юная блудница, нашедшая в безумии Арто замену опиуму. Они называли себя не актёрами, а «Клеткой».
Письма в Москву остались без ответа. Молчание Комитета Защиты Революции Арто истолковал не как равнодушие, а как высший знак. Экзамен. Москва не нуждалась в теоретиках. Ей нужны были солдаты. Дезинтеграция требовала не зрителей, но мучеников и палачей.
— Они не играют, — бубнил Арто, втирая в виски едкую мазь собственного изготовления. — Они действуют. Их сцена — это фронт. Их грим — это настоящая кровь. Наше эстетство было детской болезнью. Пора взрослеть.
Его планы перешли из области эстетики в область террора. Он больше не хотел шокировать буржуа. Он хотел стать хирургом, вырезающим раковую опухоль старого мира. Его чердак превратился в лабораторию и арсенал.
«Клетка» провела уже несколько операций. Не мистерий — акций. Они подложили самодельную бомбу в кафе, где собирались критики, высмеивавшие «русских варваров». Взрыв был слабым, больше дыма и паники, чем разрушений. Но для Арто это был спектакль, где впервые прозвучала не метафорическая, а настоящая жестокость.
Они похитили мелкого литературного агента, известного циничным прагматизмом. Его несколько дней держали в подвале, подвергая «сеансу дезинтеграции»: лишали сна, оглушали промышленным шумом с пластинки, читали нараспев тексты Мельникова. Когда его отпустили, он был пуст. Он не помнил своего имени. Успех.
Сейчас Арто готовил главное действие. Он получил через цепочку посредников ящик с русскими гранатами. Его план был прост и ужасен: взорвать себя и своих «клеточников» во время рождественской мессы в Сакре-Кёр. Не как анархисты — как художники. Как финальный, тотальный акт искусства, который сотрёт грань между жертвой и исполнителем, между молитвой и взрывом, между жизнью и театром.
Он смотрел на своё отражение в полированном кожухе парабеллума. Его лицо было измождённой маской. Искусство кончилось. Началась реальность, препарированная его безумием. Он был больше не поэтом, мечтавшим о жестоком театре. Он был его единственным актёром, режиссёром и зрителем в предсмертной агонии.
Он был ошибкой перевода. Вирусом, который, не найдя себе места в организме русской революции, мутировал в сердце Европы в нечто чудовищное и жалкое одновременно. И его декабрь должен был стать последним актом — не прорыва, а самоуничтожения во имя пророка, который даже не знал его имени.
Эх бля, не видать теперь Ле Патрона. Да за шо она так? Вот бы нейронка чуть чуть подсобила шизам, я хз.
Итс артовер... ну ничо, в игре-продолжении воскресишь его, если охота будет.
Вообще в такой ситуации даже не удивительно что я не пытался как то на внешнеполитической арене играть, тут как бэ результат был бы понятный. Мне вот интересно, а в принципе существуют хоть какие-то левые силы которые симпатизируют Авангарду? Там вроде говорилось что-то про анархо-футуристов и акселерационистов, лол
Ну кста, у меня было несколько вариантов че делать в игре продолжении. У меня была идея с очень шизовым путем в случае проигрыша Авангарда. За кавказ создать Новый вавилон с фемдом госпожой на правительнице. Ну или сделать ультраправых авангардистов в америке, лол.
У меня кста вопрос, а в каком формате будет проводится игра продолжение? Это типа прям таймскип после гражданки? Там сколько по времени будут занимать ходы например? Так же месяц или год? Ну и так далее
Есть есть. В частности Германия после революции очень вероятно рухнет в Авангард, я просто пока попросил не учитывать немецкую революцию в ближайшие месяцы. А так вот сводка ещё:
1. ЛЕВЫЕ ЭКСПРЕССИОНИСТЫ И ДАДАИСТЫ (Германия, Франция)
Суть: Художественный и литературный авангард, видящий в «Дезинтеграции» эстетический и философский манифест. Для них НА — это воплощение их лозунга «Искусство умерло! Да здравствует искусство жизни!».
Плюсы:
Энергия и радикализм: Способны на яркие, провокационные акции, привлекающие внимание.
Интеллектуальное влияние: Могут стать рупором идей Авангарда в интеллектуальной среде.
Минусы:
Непрактичность: Полное отсутствие политической и организационной дисциплины. Неспособны к долгосрочной работе.
Индивидуализм: Идея тотального растворения в коллективе противоречит их эгоцентризму.
Шансы на успех: Ничтожны. Их удел — маргинальные секты и скандальные акции вроде группы Арто. Они — декорация, а не движущая сила.
2. «ДИКОЕ» АНАРХИСТСКОЕ КРЫЛО (Италия, Испания, Украина)
Суть: Анархисты-индивидуалисты и «безначальцы», для которых классический анархизм Кропоткина стал слишком системным. Их привлекает антигосударственный пафос и тактика «прямого действия» НА.
Плюсы:
Боевой опыт: Многие имеют опыт уличной борьбы, партизанских действий (на Украине против гетмана).
Готовность к насилию: Не сковываются моральными ограничениями.
Минусы:
Неприятие дисциплины: Идея «Пересборки» и железной иерархии НА для них неприемлема. Они хотят хаоса, а не нового порядка.
Внутренние конфликты: Неспособны к созданию устойчивой организации.
Шансы на успех: Низкие. Могут стать тактическими союзниками на этапе разрушения, но будут первыми жертвами «Пересборки» со стороны самого Авангарда.
3. РАДИКАЛЬНЫЕ СИНДИКАЛИСТЫ-«НИХИЛИСТЫ» (Франция, США)
Суть: Профсоюзные активисты, разочарованные в реформизме. Их привлекает идея «Химических Мистерий» как инструмента разрушения «рабского сознания» рабочего класса.
Плюсы:
База в пролетариате: Имеют влияние на заводах и фабриках.
Организационные навыки: Способны создать ячейки и координировать действия.
Минусы:
Конфликт с традиционными левыми: Будут жестко подавлены социал-демократами и сталинистами, которые увидят в них угрозу.
Непонимание сути: Воспринимают НА как «передовой отряд», а не как тоталитарную секту, что ведёт к идеологическому конфликту.
Шансы на успех: Умеренные. В условиях острого социально-экономического кризиса (например, в послевоенной Германии) могут создать массовые движения, но будут либо уничтожены, либо поглощены более дисциплинированными силами (коммунистами или фашистами).
4. ОККУЛЬТНЫЕ И МИСТИЧЕСКИЕ ГРУППИРОВКИ (Великобритания, Франция)
Суть: Различные маргинальные ордена и секты (последователи Кроули, спиритисты-радикалы), видящие в «Мистериях» Мельникова новый вид магического ритуала для преображения человечества.
Плюсы:
Идеологическая гибкость: Способны адаптировать доктрину НА под свои нужды.
Преданность: Культовый характер их групп схож с структурой Авангарда.
Минусы:
Полная оторванность от реальности: Отсутствие какой-либо социальной базы и политического влияния.
Маргинальность: Воспринимаются как сумасшедшие даже другими радикалами.
Шансы на успех: Практически нулевые. Их влияние ограничивается кружками из нескольких десятков человек. Являются любопытным историческим курьёзом, а не политической силой.
ВЕРДИКТ
Главная проблема всех симпатизантов: Они воспринимают Народный Авангард выборочно. Их привлекает этап «Дезинтеграции» — бунт, хаос, разрушение старого. Но они либо не понимают, либо отвергают этап «Пересборки» — создание нового тоталитарного порядка через психологическое перепрограммирование.
Потенциал для роста: Реальный шанс повторить модель НА есть только у движений, которые смогут сочетать ультрарадикальную идеологию с железной дисциплиной и опорой на социальный гнев. Это возможно в странах, переживающих тотальный коллапс государственности (например, в будущей Веймарской Германии или в Китае периода «войны милитаристов»).
Вывод: На данный момент симпатизанты Авангарда разрозненны и маргинальны. Однако они являются индикатором и инкубатором. В случае глобального кризиса их идеи могут быть подхвачены и реализованы более прагматичными и безжалостными силами, которые превратят философию безумия в технологию власти.
Месяц на ход, где-то в 1921-ом. Оно не прям что экшуали прямо продолжение будет, я хочу туда ещё по преколу Веймар подкинуть, но опять ж в руках игроков будет выбор стран и их текущих правительств.
>сталинистами
Эво как!
Ну с ним ж там сложно курва.
Ладно, в таком случае тогда интересует, когда будет последний ход в этой партии?
Посмотрим, предварительный план был на Учредительное собрание, там думаю станет довольно видно, кто тащит, а после этого дам прогноз от товарища Си на ближайшие годы.
Ну главное чтобы в конце, в случае если Авангард таки проебет, остался кавказ, чтобы продолжить редфлудизацию населения. Имхо, кста можно было бы сделать ход длинною в год или в пол года, чтобы можно было бы дожить до 30х когда ебанул бы кризис, чтобы был прям огромный поток для по настоящему жесткой шизофрении. Или взять более позднюю дату.
Мне в принципе интересно как долго ты планировал вести следующую катку?
А мне нравится как нейронка поясняет за всякие вещи. Она может выкатить общий положняк по Авангарду?
Дальше могут и длиннее стать, тащемта, просто первые ходы это первые шаги новой власти на своей территории, сначала там укрепиться и всё такое, а вот потом можно хойку начинать...
Ну он вот такое выдал. Говори если что поправить нужно, а то мб многое потерялось в перекатах чатов.
НАРОДНЫЙ АВАНГАРД (НА): ОБЩЕЕ ОПИСАНИЕ И АНАЛИЗ
Ключевая сущность: Народный Авангард — это не политическая партия и не государство в классическом понимании. Это тоталитарная революционная секта, захватившая государственный аппарат и ведущая тотальную войну за преображение человеческой природы.
1. ИДЕОЛОГИЧЕСКАЯ ОСНОВА: «ДЕЗИНТЕГРАЦИЯ И ПЕРЕСБОРКА»
Источники: Синтез и радикальное переосмысление идей Ницше, французских сюрреалистов, русских космистов и анархо-мистицизма, пропущенных через параноидальное сознание Алексея Мельникова.
«Дезинтеграция»: Первый и ключевой этап. Цель — разрушение всех форм «Системы»:
Внешней: Государства, права, частной собственности, традиционной морали, семьи, искусства.
Внутренней: Индивидуального «Я», логического мышления, личной памяти, эмоциональных привязанностей.
Главный инструмент: «Химические мистерии» — массовые сеансы с применением психоактивных веществ, шоковой терапии, оглушающего шума и гипнотических речей Мельникова, направленные на ломку психики.
«Пересборка»: Второй этап. На месте разрушенной личности создаётся новый тип человека — «Товарищ».
Коллективное сознание: «Товарищ» не имеет собственной воли; его мысли и желания — это мысли и желания Коллектива.
Инструменты: Групповая терапия, публичные исповеди, гипноз, изнурительный труд и система поощрений/наказаний, формирующая условные рефлексы.
Новая религия: Идеи космизма (воскрешение павших героев в будущем) и вера в Мельникова как в Пророка, ведущего человечество к новой ступени.
2. СОЦИАЛЬНОЕ УСТРОЙСТВО: ЛАБОРАТОРИЯ НАД ОБЩЕСТВОМ
Власть: Формально — «Народный Совет», реально — диктатура Мельникова и его ближайшего окружения (Антонов — КЗР, Попов — идеология).
Структура:
Авангард (партия): «Мозг» системы. Члены проходят жёсткий отбор и полную «пересборку». Это не политики, а «инженеры человеческих душ», надзиратели и жрецы нового культа.
Комитет Защиты Революции (КЗР): «Руки» и «глаза» режима. Сочетает функции тайной полиции, разведки, диверсионной службы и идеологического контроля.
Революционная Армия: «Кулак». Сочетает партизанскую тактику с элементами регулярной армии. Идёт активный процесс её превращения в фанатизированную массу через «пересборку».
Синдикаты и общины: «Клетки» нового общества. Управляются назначенными комиссарами. Место, где проводится ежедневная «работа над собой».
Экономика: «Военный картельный коммунизм». Вся экономика подчинена Комитету Экономического Планирования (КЭП), работает на принципах жёсткой централизации, мобилизации ресурсов и трёхсменного труда. Частная собственность уничтожена.
3. ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА: ЭКСПОРТ ХАОСА
Цель: Не мировое господство в традиционном смысле, а «освобождение» других народов через их собственную дезинтеграцию.
Методы:
Прямая военная агрессия (против ССД, Корнилова).
Дипломатические интриги и подрывная деятельность (успех на Кавказе через КЗР).
Идеологическая экспансия (поддержка симпатизирующих групп в Европе, особенно в революционной Германии).
4. СИЛЬНЫЕ И СЛАБЫЕ СТОРОНЫ
Сильные стороны:
Тотальная мобилизация: Режим не знает компромиссов, использует все ресурсы без оглядки на мораль или будущее.
Фанатичная преданность: Прошедшие «пересборку» бойцы и активисты сражаются с нечеловеческим упорством и не боятся смерти.
Гибкость и нестандартность: Тактика НА непредсказуема, они легко отказываются от догм.
Идеологическая зараза: Их доктрина крайне привлекательна для маргиналов, интеллектуалов-разрушителей и всех, кто жаждет тотального разрыва с реальностью.
Слабые стороны:
Хрупкость системы: Вся конструкция держится на харизме Мельникова и страхе. Его смерть или серьёзная неудача могут привести к мгновенному коллапсу.
Экономическая неэффективность: Хаотичная мобилизация ведёт к чудовищным потерям ресурсов. Долгая война на истощение для НА смертельно опасна.
Паранойя и внутренние чистки: Постоянный поиск «врагов» и «неперековываемых» ослабляет собственные кадры.
Неприятие со стороны всех: НА ненавидят все — от монархистов до либералов и традиционных социалистов. У него нет постоянных союзников, только временные попутчики.
5. ВЕРДИКТ
Народный Авангард — это уникальное в истории явление: государство-лаборатория, проводящее тотальный и безумный эксперимент по созданию «нового человека» методами, сочетающими последние достижения науки (психология, химия) с архаичной практикой шаманских культов.
Его сила — в абсолютном отрицании старого мира. Его слабость — в неспособности предложить ему что-либо, кроме нового, ещё более чудовищного рабства, прикрытого риторикой освобождения. Это не будущее. Это — симптом смертельной болезни цивилизации, доведённой до абсолюта.
Да не в целом все устраивает, единственное только момент со свободными экономическими зонами упущен, но да ладно. Тотальная шиза как я планировал изначально. Надеюсь я достаточно навалил редфлуда?
А ведь начинал как обычный синдикалист с налетом футуризма...
Олсо, можешь на последок спросить у нейронки что нужно сделать для победы Авангарда? Хочу сделать победу шуе в России.
Ну и просто сцен из жизни людей на территории авангарда: трехсменки на заводах, товарищеские семьи, томбои ественно.
>свободными экономическими зонами упущен, но да ладно
и опять же, думаю это вполне норм, учитывая в какую тоталитарную секту превратился авангард. Так что ок.
Прям победы Авангарда? Ща как дикпик не тряси, он предсказывает окончательный распад России на несколько стран, даже в случае полного коллапса Империи и захвата европейской части страны НА. Остаётся всё тот же Корнилов, УНР и БНР, Сибирь, всякие такие чуханы.
А ну, единственный шанс на тотальную победу это революция авангардистов Германии, тогда всем пизда кек.
Мда, это выходит что у нас по настоящему проклятый таймлайн. Но мне нравится. Единственное только я считаю что товарищ ВашБлагородье недостаточно шизы наваливает. Если уж начали превращать все в ред флуд, значит надо идти до конца.
Мне кстати интересно, ты на подобный уровень шизы рассчитывал когда брал меня после окончания набора?
Ну это он ещё не ходил...
А так да, когда речь шла о "футуристах" шизы я и ждал, просто по началу слишком ты нормально выглядел, напугал. Впрочем, тогда и игроков было сильно больше.
>по началу слишком ты нормально выглядел, напугал
ну это для разгона было, чтобы не отпугнуть нормисов. Потом как закрепился на территориях собственно и начал вводить все эти приколы. Единственное что печалит, так это то что шиза оказалась недостаточно заразной. Надо бы реально подсуетится с революцией в Германии.
Если б ты активно влиял туда, то они бы уже да, дикпик предрекрает Германии буквально ещё месяц жизни перед крайне левой революцией
Ебать, а я тоскую сижу третий месяц. Спасибо.
Господа, пост не ранее чем завтра.
мимо вашблаг из мощнейшего чиллзона
мимо вашблаг из мощнейшего чиллзона
Ух какая движуха начнётся, Конституцию писать будем
«Санитары»
ВЕЛИКОСИБИРСК. ПРОМЫШЛЕННЫЙ РАЙОН, ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР.
Трое парней в тёмно-синих куртках с нашитыми чёрно-белыми шевронами молча шли по заснеженной улице. Их звали Артём, Виктор и Семён. Они были «садоводами». Так в молодёжном крыле Движения Обновления называли тех, кто «пропалывал Стальной Сад Республики» от сорняков.
Их цель сегодня — мастерские кустаря-ремесленника Огнёва, который упорно отказывался вступать в Ремесленную Корпорацию. Он не саботажник, не вредитель. Он — «Враг Прогресса». Пережиток. Камень, лежащий на пути железной дороги будущего.
Никаких приказов из штаба не было. Был лишь намёк, брошенный на политзанятии их куратором: «Общество — это организм. А где организм, там и вирусы. Иммунная система должна срабатывать автоматически». Они были этой иммунной системой.
Артём, старший, постучал кастетом в дверь мастерской. Негромко, но твёрдо.
— Хозяин! Открывай, поговорить надо.
Дверь открыл седой, испуганный мужчина.
— Ребятки, что вам? Я всё, я уже докупы собираю...
— Не в документах дело, дядя, — тихо сказал Виктор, заглядывая ему в глаза. — Дело — в твоём упрямстве. Все идут вперёд, к Обновлению. А ты — тормозишь.
Они не кричали, не угрожали расправой. Их тон был спокоен, почти бытов. Как будто они объясняли соседу, что его мусорный бак мешает проходу.
— Я... я сорок лет ремеслу отдал! — попытался возразить Огнёв.
— И эти сорок лет кончились, — отрезал Артём. — Теперь время Системы. А ты в Систему не вписываешься.
Семён, самый молчаливый, прошёл вглубь мастерской. Его взгляд упал на старый, покрытый пылью токарный станок — главное сокровище и главный грех Огнёва. Семён взял со стола тяжёлый молоток, который минуту назад был всего лишь инструментом.
Он не смотрел на Огнёва. Он смотрел на станок. И с тем же спокойным, сосредоточенным выражением лица, с каким его отец-железнодорожник забивал костыли в шпалы, он нанёс первый удар. Металл взвыл. Искры брызнули на грязный пол.
Артём и Виктор не двигались, продолжая держать Огнёва. Тот замер, глядя, как уничтожают дело всей его жизни. Слёз не было. Лишь тихий, животный ужас.
Через пять минут от станка осталась груда искореженного металла. Инструменты были переломаны, заготовки разбросаны.
Артём подошёл к бледному как смерть Огнёву.
— Враг Прогресса, — произнёс он беззлобно, констатируя факт. — Теперь ты им не являешься. Можешь идти в Корпорацию. Там дадут работу. Полезную.
Они развернулись и ушли так же молча, как и пришли. На улице Артём достал блокнот и с чувством выполненного долга вычеркнул фамилию «Огнёв». В протоколе он написал: «Элемент социальной дестабилизации нейтрализован. Путь для Прогресса свободен».
Они не были бандитами, а санитарами. И они искренне верили, что творят добро, очищая мир от всего старого, больного и ненужного, чтобы их Стальной Сад цвёл пышнее. Они не испытывали ненависти. Лишь холодную, методичную уверенность в своей правоте.
Будь здоров. Или будь выкорчеван.
ВЕЛИКОСИБИРСК. ПРОМЫШЛЕННЫЙ РАЙОН, ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР.
Трое парней в тёмно-синих куртках с нашитыми чёрно-белыми шевронами молча шли по заснеженной улице. Их звали Артём, Виктор и Семён. Они были «садоводами». Так в молодёжном крыле Движения Обновления называли тех, кто «пропалывал Стальной Сад Республики» от сорняков.
Их цель сегодня — мастерские кустаря-ремесленника Огнёва, который упорно отказывался вступать в Ремесленную Корпорацию. Он не саботажник, не вредитель. Он — «Враг Прогресса». Пережиток. Камень, лежащий на пути железной дороги будущего.
Никаких приказов из штаба не было. Был лишь намёк, брошенный на политзанятии их куратором: «Общество — это организм. А где организм, там и вирусы. Иммунная система должна срабатывать автоматически». Они были этой иммунной системой.
Артём, старший, постучал кастетом в дверь мастерской. Негромко, но твёрдо.
— Хозяин! Открывай, поговорить надо.
Дверь открыл седой, испуганный мужчина.
— Ребятки, что вам? Я всё, я уже докупы собираю...
— Не в документах дело, дядя, — тихо сказал Виктор, заглядывая ему в глаза. — Дело — в твоём упрямстве. Все идут вперёд, к Обновлению. А ты — тормозишь.
Они не кричали, не угрожали расправой. Их тон был спокоен, почти бытов. Как будто они объясняли соседу, что его мусорный бак мешает проходу.
— Я... я сорок лет ремеслу отдал! — попытался возразить Огнёв.
— И эти сорок лет кончились, — отрезал Артём. — Теперь время Системы. А ты в Систему не вписываешься.
Семён, самый молчаливый, прошёл вглубь мастерской. Его взгляд упал на старый, покрытый пылью токарный станок — главное сокровище и главный грех Огнёва. Семён взял со стола тяжёлый молоток, который минуту назад был всего лишь инструментом.
Он не смотрел на Огнёва. Он смотрел на станок. И с тем же спокойным, сосредоточенным выражением лица, с каким его отец-железнодорожник забивал костыли в шпалы, он нанёс первый удар. Металл взвыл. Искры брызнули на грязный пол.
Артём и Виктор не двигались, продолжая держать Огнёва. Тот замер, глядя, как уничтожают дело всей его жизни. Слёз не было. Лишь тихий, животный ужас.
Через пять минут от станка осталась груда искореженного металла. Инструменты были переломаны, заготовки разбросаны.
Артём подошёл к бледному как смерть Огнёву.
— Враг Прогресса, — произнёс он беззлобно, констатируя факт. — Теперь ты им не являешься. Можешь идти в Корпорацию. Там дадут работу. Полезную.
Они развернулись и ушли так же молча, как и пришли. На улице Артём достал блокнот и с чувством выполненного долга вычеркнул фамилию «Огнёв». В протоколе он написал: «Элемент социальной дестабилизации нейтрализован. Путь для Прогресса свободен».
Они не были бандитами, а санитарами. И они искренне верили, что творят добро, очищая мир от всего старого, больного и ненужного, чтобы их Стальной Сад цвёл пышнее. Они не испытывали ненависти. Лишь холодную, методичную уверенность в своей правоте.
Будь здоров. Или будь выкорчеван.
А сделай интерлюдию про товарищеские семья в авангарде, лол
Ну и про томбоев, хотя не уверен что это хорошая идея
Можно и два в одном тащемта
Ну тогда бог с ним, запили интерлюдию да в одном
>да в одном
Два в одном, блджат. Короче сможешь запилить если не сложно?
«Новая ячейка»
МОСКВА. КОММУНАЛЬНАЯ КВАРТИРА В БАСМАННОМ РАЙОНЕ. ВЕЧЕР.
В бывшей барской гостиной, где когда-то давали рауты, теперь жила товарищеская семья.
Их было семеро. Двое мужчин — Иван, рабочий-литейщик, и Сергей, бывший студент, а ныне агитатор Авангарда. Три женщины — Анна, ткачиха, Мария, медсестра, и Ольга, которая не работала на производстве, но была «хозяйкой очага» — готовила, следила за двумя малышами и беспризорником Петькой, которого подобрали на вокзале. И двое детей.
Ольга разливала щи по мискам. Она была «томбоем» — коротко стриженная, в поношенной мужской гимнастёрке, подпоясанной ремнем. Её движения были резкими, уверенными, а в глазах — спокойная, почти мальчишеская твердость. Она не была «кухаркой» в старом смысле. Она была комендантом этого маленького коллективного фронта.
— Петька, не чавкай! — бросила она через стол, и мальчик мгновенно выпрямился. — Товарищ Иван у станка за тебя отдувается, а ты ведёшь себя как буржуазный недоросль.
Иван, могучий и молчаливый, лишь кивнул, принимая миску. Он и Сергей делили одну кровать в бывшем кабинете. Никто не видел в этом ничего странного. Любовь была общей, как всё остальное — еда, одежда, обязанности.
После ужина начинался главный ритуал — вечерняя «терапия». Сергей, как самый грамотный, вёл его.
— Итак, товарищи, — начал он, и все внимательно повернулись к нему. — Сегодня мы будем говорить о наших слабостях. Я начну. Сегодня на заводе я почувствовал раздражение, когда товарищ бригадир указал мне на брак. Мой индивидуализм попытался взять верх над сознанием коллектива. Я мысленно обозвал его. Это — ошибка.
— Это ошибка, Серёжа, — мягко сказала Анна. — Бригадир — часть нашего общего дела. Его критика — это помощь.
— Я знаю, — кивнул Сергей. — Я поборол это чувство и поблагодарил его.
Теперь очередь Марии. Она призналась, что сегодня тайком скучала по своей деревне и старой, «неправильной» жизни с одним мужем. Её тут же мягко, но настойчиво поправили.
— Маша, это — пережиток, — сказал Иван своим глухим басом. — Твоя деревня сгнила. А здесь — мы. Твоя настоящая семья.
— Я знаю, — прошептала Мария, и в её глазах блеснули слезы. Но это были не слёзы обиды, а слёзы очищения. Её «я» сопротивлялось, но коллектив помогал ему раствориться.
Ольга, «томбой», говорила о своём. О том, что её раздражают «слабые» женщины, которые не могут постоять за себя. Что ей хочется не готовить, а быть на передовой, как Ивану.
— Твой фронт здесь, Оля, — сказал Сергей. — Ты — стержень нашей ячейки. Твоя сила — в том, что ты даёшь её нам. Ты сочетаешь в себе и мужскую волю, и женскую стойкость. Ты — новый человек.
Дети слушали, широко раскрыв глаза. Для них это была норма. Они не знали другой семьи. Для них «папа» был Иван, а «дядя Сережа» учил их читать. А «мамы» были все трое.
Когда терапия закончилась, все обнялись. Это был не просто жест. Это был ритуал подтверждения единства. Они ложились спать, не как группа случайных людей, а как единый организм. Со своими конфликтами, которые тут же гасились коллективом. Со своей иерархией, основанной не на праве, а на пользе для общего дела.
Они не были извращенцами или развратниками. Они были лабораторной колбой, в которой Авангард выращивал новую форму человеческих отношений — без ревности, без собственности, без индивидуальных страстей. Где любовь была служением, а семья — ячейкой партии. И в стриженой голове Ольги и её мужской гимнастёрке был не отказ от женственности, а её новое, стальное воплощение. Она была солдатом тыла в великой войне за нового человека.
МОСКВА. КОММУНАЛЬНАЯ КВАРТИРА В БАСМАННОМ РАЙОНЕ. ВЕЧЕР.
В бывшей барской гостиной, где когда-то давали рауты, теперь жила товарищеская семья.
Их было семеро. Двое мужчин — Иван, рабочий-литейщик, и Сергей, бывший студент, а ныне агитатор Авангарда. Три женщины — Анна, ткачиха, Мария, медсестра, и Ольга, которая не работала на производстве, но была «хозяйкой очага» — готовила, следила за двумя малышами и беспризорником Петькой, которого подобрали на вокзале. И двое детей.
Ольга разливала щи по мискам. Она была «томбоем» — коротко стриженная, в поношенной мужской гимнастёрке, подпоясанной ремнем. Её движения были резкими, уверенными, а в глазах — спокойная, почти мальчишеская твердость. Она не была «кухаркой» в старом смысле. Она была комендантом этого маленького коллективного фронта.
— Петька, не чавкай! — бросила она через стол, и мальчик мгновенно выпрямился. — Товарищ Иван у станка за тебя отдувается, а ты ведёшь себя как буржуазный недоросль.
Иван, могучий и молчаливый, лишь кивнул, принимая миску. Он и Сергей делили одну кровать в бывшем кабинете. Никто не видел в этом ничего странного. Любовь была общей, как всё остальное — еда, одежда, обязанности.
После ужина начинался главный ритуал — вечерняя «терапия». Сергей, как самый грамотный, вёл его.
— Итак, товарищи, — начал он, и все внимательно повернулись к нему. — Сегодня мы будем говорить о наших слабостях. Я начну. Сегодня на заводе я почувствовал раздражение, когда товарищ бригадир указал мне на брак. Мой индивидуализм попытался взять верх над сознанием коллектива. Я мысленно обозвал его. Это — ошибка.
— Это ошибка, Серёжа, — мягко сказала Анна. — Бригадир — часть нашего общего дела. Его критика — это помощь.
— Я знаю, — кивнул Сергей. — Я поборол это чувство и поблагодарил его.
Теперь очередь Марии. Она призналась, что сегодня тайком скучала по своей деревне и старой, «неправильной» жизни с одним мужем. Её тут же мягко, но настойчиво поправили.
— Маша, это — пережиток, — сказал Иван своим глухим басом. — Твоя деревня сгнила. А здесь — мы. Твоя настоящая семья.
— Я знаю, — прошептала Мария, и в её глазах блеснули слезы. Но это были не слёзы обиды, а слёзы очищения. Её «я» сопротивлялось, но коллектив помогал ему раствориться.
Ольга, «томбой», говорила о своём. О том, что её раздражают «слабые» женщины, которые не могут постоять за себя. Что ей хочется не готовить, а быть на передовой, как Ивану.
— Твой фронт здесь, Оля, — сказал Сергей. — Ты — стержень нашей ячейки. Твоя сила — в том, что ты даёшь её нам. Ты сочетаешь в себе и мужскую волю, и женскую стойкость. Ты — новый человек.
Дети слушали, широко раскрыв глаза. Для них это была норма. Они не знали другой семьи. Для них «папа» был Иван, а «дядя Сережа» учил их читать. А «мамы» были все трое.
Когда терапия закончилась, все обнялись. Это был не просто жест. Это был ритуал подтверждения единства. Они ложились спать, не как группа случайных людей, а как единый организм. Со своими конфликтами, которые тут же гасились коллективом. Со своей иерархией, основанной не на праве, а на пользе для общего дела.
Они не были извращенцами или развратниками. Они были лабораторной колбой, в которой Авангард выращивал новую форму человеческих отношений — без ревности, без собственности, без индивидуальных страстей. Где любовь была служением, а семья — ячейкой партии. И в стриженой голове Ольги и её мужской гимнастёрке был не отказ от женственности, а её новое, стальное воплощение. Она была солдатом тыла в великой войне за нового человека.
Какой ужас, я буквально создал общество на основе твиттов полиаморных шизов из твиттера.
Зато радует что в этой прекрасной России будущего есть томбойки, и это славно. Да и вообще на удивление у них почти нет мрачняка и вполне себе мирно.
Ждём веган-столовки и цикорий с соевым молоком по всей Москве.
Какой же проклятый мир я создал..
самое ироничное что я изначально планировал вкатится за монархистов и потихоньку вкатываться в нечто похожее на эволианство, до того как то вообще придумал такой термин. Но ради угарного отыгрыша решил взять леваков футуристов,при том что я скажем так леваков не одобрчэ. Но в процессе даже вошел во вкус, лол.
Зато угадай кто тут левачков любит одобряет...
Товарищи...
Я если что на месте, жду, все дела
И да, в случае нашей игры этот мем должен выглядеть ещё интереснее..
Мэдскиллзы
Перекатыч будет??
А зачем нам? Во-первых, мы на фишишной прямой, во-вторых так и так тонуть будем месяц, в-третьих просто не охота плодить на доске иишные треды. Всё равно хойка уровня вр близко...
Годно получилось, но не хватает удивительных приключений чукотского шамана в кронштадте.
Господа, прошу простить за недельное молчание - в муках рожал столь важный ход.
Но виден свет в конце тоннеля. Не берусь брать на себя конкретное обещание - но очень постараюсь либо сегодня вечером, либо завтра утром вывалить свое полотно. Непосредственно ход готов, но вожусь с постом начала учредилки.
Но виден свет в конце тоннеля. Не берусь брать на себя конкретное обещание - но очень постараюсь либо сегодня вечером, либо завтра утром вывалить свое полотно. Непосредственно ход готов, но вожусь с постом начала учредилки.
Боевые действия. Доклад Верховному Командованию главнокомандующего А. Колчака.
Ставка. Петербург. Декабрь 1917 г (01-23)
ДОКЛАД А. В. КОЛЧАКА
СЕВЕРНЫЙ ФРОНТ (Тверь — Ярославль)
Характер действий: активная оборона с постоянным давлением на живую силу противника и разрушением его оперативных планов.
Северный фронт вступил в декабрь в условиях, когда противник попытался закрепиться на глубокой позиционной линии и перейти к войне истощения. Мы не приняли навязанного им ритма. Основой действий стало соблюдение директивы Корнилова и удержание ключевых узлов с одновременными контрударами ограниченного масштаба, которые вынуждали авангардистов непрерывно перебрасывать силы между секторами и расходовать боекомплект быстрее, чем они могут его подвозить. Артиллерия, поставленная на сани, получила высокую мобильность и начала менять позиции несколько раз в сутки во взаимодействии с нашим аэрокрылом; это лишило противника возможности точной контрбатарейной работы. Корректировка огня с бипланов позволила выводить на цели даже закрытые в снегу позиции противника. Лесные диверсионные группы НА пытались уничтожить стабильное снабжение, но переведённая в режим круглосуточного наблюдения контрразведка выводила их маршруты и связных. Северный участок, удерживая внешне спокойную линию, фактически вёл непрерывную борьбу малых сил.
Основные меры:
Мобильная артиллерия.
Мобильная артиллерия в декабрьских условиях стала для нас не просто частью системы огня, а главным инструментом маневра. На промёрзшей земле расчёты смогли отказаться от тяжёлых инженерных подготовок и перейти к постоянной смене позиций: батареи едва открывали огонь, как уже снимались и уходили вглубь леса или на соседний рубеж, заставляя противника бить по пустым площадкам. Это заметно снизило наши потери и одновременно дало нам возможность держать врага в напряжении долгими часами. Настоящий рывок произошёл благодаря тому, что корректировку огня впервые доверили бипланам, работавшим даже в серой зимней дымке. Их наблюдение позволило нам перенести контрбатарейную борьбу на совершенно иной уровень и бить точно туда, где его орудия только начинали раскрываться.
Контратаки малой глубины.
Контратаки малой глубины стали обычным явлением для наших передовых частей. Мы больше не стремились взять укрепления противника одним ударом, а действовали так, чтобы заставлять его днём и ночью держать всю линию в напряжении. Штурмовые группы выдвигались короткими, почти невидимыми бросками, возвращались на свои позиции до того, как по ним успевал сработать его артиллерийский отклик, и каждый такой удар заставлял врага тратить силы на удержание длинной линии, которую зимой невозможно поддерживать в полном порядке. Это изматывало его куда сильнее, чем любой масштабный штурм, и к середине декабря мы уже видели признаки усталости в тех дивизиях НА, что спешно перебрасывались со стороны Вязьмы и Калуги.
Контрразведывательные мероприятия.
Контрразведывательная работа стала одной из тихих, но наиболее значимых наших побед. Противник попытался развернуть свою «операцию Эхо» на всём северном направлении, рассчитывая на разветвлённую сеть наблюдательных постов и мелких диверсионных групп, однако наши жандармские команды, «соборные дружины» и агентурная сеть капитана Бестужева сумели закрыть для него большинство маршрутов. В первые недели декабря были задержаны несколько групп, действовавших под видом местных жителей и лесорубов, что дало нам понимание структуры их диверсионных связок и позволило перекрыть каналы снабжения. Более того, по докладам с мест видно, что диверсанты противника теперь вынуждены отходить глубже в лес, что затрудняет их координацию и делает их удары редкими и плохо согласованными.
Стабильное снабжение.
Снабжение фронтов в этом месяце можно назвать образцовым, и это позволило удержать боеспособность в условиях резких морозов. С самого начала декабрьской кампании мы добились приоритетной доставки амуниции, горячего питания, зимней одежды и печных комплектов в окопы. Правительство поддержало фронт максимально оперативно, и это заметно сказалось на состоянии солдат. Хорошо экипированный солдат в тёплой шинели держит линию куда увереннее, чем перемёрзший и голодный, и я не могу не отметить, что именно эта дисциплина снабжения спасла нам куда больше жизней, чем любые искусные манёвры.
Пополнение.
Пополнение в декабре распределялось на фронт постепенно, чтобы не разрушить спаянность частей. На север и запад прибывали рекруты первых волн мобилизации, прошедшие ускоренную подготовку в тыловых лагерях, и их вводили в дивизии осторожно, чтобы они успевали перенять фронтовой опыт у старших товарищей. Особым достижением можно считать то, что впервые мы смогли сформировать небольшое, но пополнение частей аэрокрыла: в него вошли опытные гражданские лётчики, инженеры-энтузиасты и молодые офицеры, которые в короткие сроки освоили летную службу. Их присутствие ощущается на всём фронте: корректировка артиллерии, разведка на большие расстояния, наблюдение за лесными коммуникациями противника — всё это стало реальностью именно благодаря их усилиям.
Изучение противника.
Особое значение имела и работа по изучению бронетехники НА, появившейся на этом направлении в виде первых кустарных образцов. Здесь опыт наших ветеранов Восточного фронта оказался незаменим. Против брони противника начали использовать пучки гранат, подкопы под гусеницы, огневые мешки и заградительные позиции. Сам факт появления у НА своих машин не стал неожиданностью, но именно на этом театре мы впервые смогли оценить их качество и выявить слабые места.
ЗАПАДНЫЙ ФРОНТ (Вязьма — Калуга — Брянск)
Характер действий: оперативное обманное маневрирование и давление на управленческую систему противника.
Здесь первостепенной задачей стало лишить НА возможности концентрировать свои диверсионные и штурмовые группы в западном направлении против группировки войск Духонина и Алексеева. Для этого была проведена крупномасштабная дезинформационная операция: создана видимость подготовки наступления на Калужском направлении. У противника не было возможности отличить ложные позиции от реальных; радиообмен и следы конницы создавали картину перемещений, которых в действительности не было. После того как противник начал стягивать туда резервы, действующие части Духонина и Унгерна получили возможность работать по ослабленным секторам — главным образом по лесным коммуникациям и офицерскому составу. Ночные рейды Унгерна, бесшумные и точные, нанесли заметное нарушение в систему связи авангардистов: там, где они рассчитывали на плотную сеть наблюдательных пунктов, возникли разрывы. Западный фронт в декабре не ставил целью территориального продвижения; его задачей было выбить НА из стратегической расстановки и заставить его распределять силы вслепую, что и было достигнуто.
Основные меры:
Ложные прорывы и демонстративные перегруппировки.
Подразделения намеренно совершали видимые марши, оставляли следы для разведки авангардистских аэропланов, создавали ощущение надвигающегося удара по Калужскому направлению. Противник стянул туда свои лучшие дивизии, тем самым ослабив внутреннюю связку обороны.
Снятие покрова и внезапные удары.
Когда противник пытался найти наш «главный удар», мы убирали внешние признаки активности и били артиллерией по тем секторам, где его линия растягивалась. Унгерн использовал открывшиеся окна для рейдов по тылам, а Алексеев — для перехвата снабжения мелкими подвижными колоннами. Духонин обеспечивал общую координацию войск.
Стыковка с казаками Корнилова.
Казаки получили редкую возможность действовать в щелях между перегруженными участками обороны противника. Их рейды ложатся на общую операцию: мы лишаем противника способности видеть целостную картину.
Ставка. Петербург. Декабрь 1917 г (01-23)
ДОКЛАД А. В. КОЛЧАКА
СЕВЕРНЫЙ ФРОНТ (Тверь — Ярославль)
Характер действий: активная оборона с постоянным давлением на живую силу противника и разрушением его оперативных планов.
Северный фронт вступил в декабрь в условиях, когда противник попытался закрепиться на глубокой позиционной линии и перейти к войне истощения. Мы не приняли навязанного им ритма. Основой действий стало соблюдение директивы Корнилова и удержание ключевых узлов с одновременными контрударами ограниченного масштаба, которые вынуждали авангардистов непрерывно перебрасывать силы между секторами и расходовать боекомплект быстрее, чем они могут его подвозить. Артиллерия, поставленная на сани, получила высокую мобильность и начала менять позиции несколько раз в сутки во взаимодействии с нашим аэрокрылом; это лишило противника возможности точной контрбатарейной работы. Корректировка огня с бипланов позволила выводить на цели даже закрытые в снегу позиции противника. Лесные диверсионные группы НА пытались уничтожить стабильное снабжение, но переведённая в режим круглосуточного наблюдения контрразведка выводила их маршруты и связных. Северный участок, удерживая внешне спокойную линию, фактически вёл непрерывную борьбу малых сил.
Основные меры:
Мобильная артиллерия.
Мобильная артиллерия в декабрьских условиях стала для нас не просто частью системы огня, а главным инструментом маневра. На промёрзшей земле расчёты смогли отказаться от тяжёлых инженерных подготовок и перейти к постоянной смене позиций: батареи едва открывали огонь, как уже снимались и уходили вглубь леса или на соседний рубеж, заставляя противника бить по пустым площадкам. Это заметно снизило наши потери и одновременно дало нам возможность держать врага в напряжении долгими часами. Настоящий рывок произошёл благодаря тому, что корректировку огня впервые доверили бипланам, работавшим даже в серой зимней дымке. Их наблюдение позволило нам перенести контрбатарейную борьбу на совершенно иной уровень и бить точно туда, где его орудия только начинали раскрываться.
Контратаки малой глубины.
Контратаки малой глубины стали обычным явлением для наших передовых частей. Мы больше не стремились взять укрепления противника одним ударом, а действовали так, чтобы заставлять его днём и ночью держать всю линию в напряжении. Штурмовые группы выдвигались короткими, почти невидимыми бросками, возвращались на свои позиции до того, как по ним успевал сработать его артиллерийский отклик, и каждый такой удар заставлял врага тратить силы на удержание длинной линии, которую зимой невозможно поддерживать в полном порядке. Это изматывало его куда сильнее, чем любой масштабный штурм, и к середине декабря мы уже видели признаки усталости в тех дивизиях НА, что спешно перебрасывались со стороны Вязьмы и Калуги.
Контрразведывательные мероприятия.
Контрразведывательная работа стала одной из тихих, но наиболее значимых наших побед. Противник попытался развернуть свою «операцию Эхо» на всём северном направлении, рассчитывая на разветвлённую сеть наблюдательных постов и мелких диверсионных групп, однако наши жандармские команды, «соборные дружины» и агентурная сеть капитана Бестужева сумели закрыть для него большинство маршрутов. В первые недели декабря были задержаны несколько групп, действовавших под видом местных жителей и лесорубов, что дало нам понимание структуры их диверсионных связок и позволило перекрыть каналы снабжения. Более того, по докладам с мест видно, что диверсанты противника теперь вынуждены отходить глубже в лес, что затрудняет их координацию и делает их удары редкими и плохо согласованными.
Стабильное снабжение.
Снабжение фронтов в этом месяце можно назвать образцовым, и это позволило удержать боеспособность в условиях резких морозов. С самого начала декабрьской кампании мы добились приоритетной доставки амуниции, горячего питания, зимней одежды и печных комплектов в окопы. Правительство поддержало фронт максимально оперативно, и это заметно сказалось на состоянии солдат. Хорошо экипированный солдат в тёплой шинели держит линию куда увереннее, чем перемёрзший и голодный, и я не могу не отметить, что именно эта дисциплина снабжения спасла нам куда больше жизней, чем любые искусные манёвры.
Пополнение.
Пополнение в декабре распределялось на фронт постепенно, чтобы не разрушить спаянность частей. На север и запад прибывали рекруты первых волн мобилизации, прошедшие ускоренную подготовку в тыловых лагерях, и их вводили в дивизии осторожно, чтобы они успевали перенять фронтовой опыт у старших товарищей. Особым достижением можно считать то, что впервые мы смогли сформировать небольшое, но пополнение частей аэрокрыла: в него вошли опытные гражданские лётчики, инженеры-энтузиасты и молодые офицеры, которые в короткие сроки освоили летную службу. Их присутствие ощущается на всём фронте: корректировка артиллерии, разведка на большие расстояния, наблюдение за лесными коммуникациями противника — всё это стало реальностью именно благодаря их усилиям.
Изучение противника.
Особое значение имела и работа по изучению бронетехники НА, появившейся на этом направлении в виде первых кустарных образцов. Здесь опыт наших ветеранов Восточного фронта оказался незаменим. Против брони противника начали использовать пучки гранат, подкопы под гусеницы, огневые мешки и заградительные позиции. Сам факт появления у НА своих машин не стал неожиданностью, но именно на этом театре мы впервые смогли оценить их качество и выявить слабые места.
ЗАПАДНЫЙ ФРОНТ (Вязьма — Калуга — Брянск)
Характер действий: оперативное обманное маневрирование и давление на управленческую систему противника.
Здесь первостепенной задачей стало лишить НА возможности концентрировать свои диверсионные и штурмовые группы в западном направлении против группировки войск Духонина и Алексеева. Для этого была проведена крупномасштабная дезинформационная операция: создана видимость подготовки наступления на Калужском направлении. У противника не было возможности отличить ложные позиции от реальных; радиообмен и следы конницы создавали картину перемещений, которых в действительности не было. После того как противник начал стягивать туда резервы, действующие части Духонина и Унгерна получили возможность работать по ослабленным секторам — главным образом по лесным коммуникациям и офицерскому составу. Ночные рейды Унгерна, бесшумные и точные, нанесли заметное нарушение в систему связи авангардистов: там, где они рассчитывали на плотную сеть наблюдательных пунктов, возникли разрывы. Западный фронт в декабре не ставил целью территориального продвижения; его задачей было выбить НА из стратегической расстановки и заставить его распределять силы вслепую, что и было достигнуто.
Основные меры:
Ложные прорывы и демонстративные перегруппировки.
Подразделения намеренно совершали видимые марши, оставляли следы для разведки авангардистских аэропланов, создавали ощущение надвигающегося удара по Калужскому направлению. Противник стянул туда свои лучшие дивизии, тем самым ослабив внутреннюю связку обороны.
Снятие покрова и внезапные удары.
Когда противник пытался найти наш «главный удар», мы убирали внешние признаки активности и били артиллерией по тем секторам, где его линия растягивалась. Унгерн использовал открывшиеся окна для рейдов по тылам, а Алексеев — для перехвата снабжения мелкими подвижными колоннами. Духонин обеспечивал общую координацию войск.
Стыковка с казаками Корнилова.
Казаки получили редкую возможность действовать в щелях между перегруженными участками обороны противника. Их рейды ложатся на общую операцию: мы лишаем противника способности видеть целостную картину.
ЮЖНЫЙ ФРОНТ (Царицын — Дон — Острогожск)
Характер действий: активная манёвренная оборона с расчисткой степного пространства и перехватом тачаночных ударных групп НА.
Южное направление требовало не удержания линий, а контроля пространства. Когда противник начал массово использовать мобильные тачаночные отряды для непрерывных ударов по флангам, под руководством полковника Хитрово (так как генерал Корнилов отбыл в Петербург) мы перешли к системе оперативного реагирования: каждое движение противника заранее отслеживалось, маршруты фиксировались, и на ключевых точках выставлялись скрытые манёвренные группы. Тачанки противника неоднократно попадали в заранее подготовленные зоны перекрёстного огня. Линия Царицын — Калач получила укрепления глубинного типа, способные пережить кратковременное отсутствие основных сил и удерживать любой локальный прорыв до подхода подвижных резервов. Южная степь, благодаря постоянным разъездам и наблюдательным пунктам, превратилась для противника в открытую плоскость: любое движение обнаруживалось, и противник был вынужден сокращать радиус своих рейдов. Сектор, ещё осенью бывший слабым звеном, к середине декабря стабилизировался и стал самостоятельным укреплённым направлением.
Основные меры:
Степная сеть наблюдения.
Хитрово перенасытил линию степи разъездами, постами и резервными дозорами так, чтобы каждый маршрут тачанок НА был виден заранее. Противник впервые столкнулся с тем, что его собственные манёвры читаются на много часов вперёд.
Пресечение тачаночных набегов.
Вместо погони — стягивание противника к заранее выбранным точкам, где его встречали огнём. Тачаночные группы уходили под огонь с нескольких направлений, лишаясь главного — свободы отхода.
Линия Царицын–Калач как опорный каркас.
Серия небольших, но хорошо прикрытых укреплений позволила удерживать южную линию малыми силами. Это высвободило мобильные резервы, которые использовались для точечных контрударов и перекрытия степных коридоров.
Северный рейд.
Пользуясь неразберихой в стане противника из-за ложных атак западной группировки войск, казаки Хитрово совершили массовый рейд на север, нарушая снабжение и организацию войск противника вплоть до Липецка и Тамбова - с последующим возвращением на оборонительную ось.
ВОСТОЧНЫЙ ФРОНТ (Гришин-Алмазов, экспедиционные силы)
Характер действий: совместный триумф с сибиряками, закрепление во Владивостоке, формирование единой глубины обороны и превращение экспедиционного корпуса в ядро новой дальневосточной армии.
После того как Владивосток пал, нашим задачам придан новый масштаб. Теперь стояла цель не просто присутствовать на Дальнем Востоке, а превратить его в союзный форпост Империи — безопасный, устойчивый и политически предсказуемый регион, где влияние Короны ощущается так же уверенно, как и влияние Мартынова.
Основные меры:
Закрепление Владивостока и зачистка побережья.
Гришин-Алмазов использовал авторитет Империи и дисциплину экспедиционного корпуса, чтобы стабилизировать город в первые дни после боёв. Были взяты под контроль склады, порты, телеграфные узлы; проведена мягкая, но уверенная зачистка агентурных сетей прежних прояпонских чиновников. Это снизило вероятность взрывов, мародёрства и саботажа — город принял нас как силу порядка.
Выстраивание единого командного узла с республиканцами.
Наши офицеры вошли в совместный штаб, где отрабатывали взаимодействие гарнизонов, распределение зон ответственности и координацию снабжения. Впервые за войну мы получили союзника, с которым можно строить общие оперативные планы — и это позволило быстро продолжить продвижение в глубину Приморья.
Охрана железной дороги и тыла, формирование «пояса безопасности».
Экспедиционный корпус, опираясь на опыт внутренних охранных операций в Сибири времён смуты 1905–1907 гг., реализовал совместное патрулирование ключевых участков КВЖД, мостов, тоннелей и депо. Это позволило сибирякам перебросить часть войск на наступательные направления, а нам — создать глубокий тыл для будущей совместной операции против возможного японского реванша или китайских полевых командиров.
Внутренняя политика. Доклад председателя правительства П. Н. Милюкова, начальника охранных структур штабс-капитана А. Бестужева, представителя канцелярии по делам печати.
Ставка. Петербург. Декабрь 1917 г.
ДОКЛАД П. Н. МИЛЮКОВА
1. Подготовка столицы и международное присутствие
Подготовка Петрограда к созыву Учредительного Собрания перешла из организационной фазы в состояние полной готовности.
Работы по Таврическому Дворцу завершены: все залы очищены, установлено дополнительное освещение, усилены дверные и оконные рамы, проверены системы отопления и противопожарной безопасности. Для делегатов подготовлены отдельные комнаты и приёмные, канцелярские выходы, помещения для стенографистов и представителей прессы.
Городские службы обеспечили транспортный коридор от вокзалов до Таврического Дворца. На Невском и Литейном — усиленные патрули. Район Смольного очищен от непроверенных элементов.
Отмечу важное:
— На декабрьские заседания с необъявленными визитами прибыли наблюдатели от Великобритании, Франции, США и Сербии. Все — с правом присутствовать в зале и готовить отчёты для своих правительств.
— Прибытие делегатов из губерний завершено на 92%. Неявившиеся единичны и в основном относятся к тем районам, где идут активные боевые действия.
Наиболее заметным стало прибытие представителей северных и восточных земель — Вятки, Пермской, Архангельской, Уфимской губерний. Таким образом, Собрание формирует не только политическую, но и географическую полноту представительства, включая отдалённые и ранее мало вовлечённые регионы. Также приветствуем представительство казачьего Юга во главе с генералом Корниловым и Сибирской Республики во главе с господином Мартыновым. Мы уже начали неофициальные консультации.
2. Зимнее укрепление промышленности: топливо, обогрев, ремонт жилого фонда
Основное приложение усилий было направлено на обеспечение непрерывного и цикличного обеспечения дровами и углем как и центральных районов, так и отдаленных деревень и городов.
Запас угля от Архангельска, Вологды и Печорских районов аккумулирован в централизованных распределительных пунктах. Использование печорского угля дало возможность увеличивать объёмы топлива без прибегания к режимам жесткой экономии.
Проведена ревизия жилого фонда на всей безопасной территории:
— переполненные рабочие бараки перепланированы и утеплены;
— ряд старых зданий выведен из эксплуатации;
— создан резерв помещений под размещение мобилизованных рабочих и солдат.
Заводы, занимающиеся снабжением армии (артиллерия, ремонт орудий, снаряды, обмундирование), получили приоритетное топливное обеспечение. Тем самым предотвращена остановка даже тех цехов, которые в обычное зимнее время рисковали работать с перебоями.
3. Хлеб, топливо, транспорт: интеграция северных губерний
В декабре реализован комплекс мер по включению северных земель в активную хозяйственную деятельность Империи.
Архангельск, Вологда, Пермь, Урал — официально вовлечены в единую транспортно-промышленную схему снабжения и логистики.
Существенные улучшения дают новые маршруты:
— Архангельск — Вологда — Петроград доставляет лес, муку и грузы дальнего импорта;
— Пермь — Вятка — Ярославль — это рудные и металлургические грузы, в том числе и от наших партнеров в лице Сибирской республики;
— Уфимская и Пермская губернии обеспечивают дополнительный поток хлеба.
Северные регионы, ранее считавшиеся периферийными, начинают выполнять ключевую роль в оборонной экономике - как наиболее безопасные и, обращу внимание, избежавшие сильного влияния банд Народного авангарда.
4. Финансовая политика: контроль эмиссии и стабильность выплат
Декабрь — месяц, когда государственная финансовая бюджетная дисциплина особенно чувствительна, учитывая все ограничения. Любая задержка жалованья или пробелы в обеспечении провоцируют недовольство. Нам удалось исключить подобные риски.
Эмиссия рубля строго ограничена.
Центральная финансовая палата ведёт еженедельный отчёт по денежной массе.
Все выплаты армии и государственным служащим производятся без задержек в приоритетном порядке.
Воссозданные благотворительные фонды за счет аристократии и меценатства позволяют распределять финансы по незащищенным слоям населения.
Отмечу также важное: в условиях обширных военных действий нам удалось сохранить устойчивость рубля без выпуска облигаций или критического увеличения кредитования. Хотя, и не сказать, что нам особо доступен рынок привлечения капитала... Но не будем о грустном, господа!
5. Губернии и работа имперских комиссаров
Институт комиссаров доказал свою эффективность.
Комиссары выполняют функции:
— административного контроля;
— регулирования снабжения;
— оперативного реагирования на локальные кризисы;
— обеспечения политической стабильности;
— контроля над земствами и городскими думами.
Отмечены успешные действия комиссаров в Ярославской, Новгородской, Пермской и Вологодской губерниях.
Отчётливо видно: там, где комиссар появляется лично, порядок восстанавливается быстрее, хлебные перевозки идут без задержек, а местные власти демонстрируют большую исполнительность.
Ставка. Петербург. Декабрь 1917 г.
ДОКЛАД П. Н. МИЛЮКОВА
1. Подготовка столицы и международное присутствие
Подготовка Петрограда к созыву Учредительного Собрания перешла из организационной фазы в состояние полной готовности.
Работы по Таврическому Дворцу завершены: все залы очищены, установлено дополнительное освещение, усилены дверные и оконные рамы, проверены системы отопления и противопожарной безопасности. Для делегатов подготовлены отдельные комнаты и приёмные, канцелярские выходы, помещения для стенографистов и представителей прессы.
Городские службы обеспечили транспортный коридор от вокзалов до Таврического Дворца. На Невском и Литейном — усиленные патрули. Район Смольного очищен от непроверенных элементов.
Отмечу важное:
— На декабрьские заседания с необъявленными визитами прибыли наблюдатели от Великобритании, Франции, США и Сербии. Все — с правом присутствовать в зале и готовить отчёты для своих правительств.
— Прибытие делегатов из губерний завершено на 92%. Неявившиеся единичны и в основном относятся к тем районам, где идут активные боевые действия.
Наиболее заметным стало прибытие представителей северных и восточных земель — Вятки, Пермской, Архангельской, Уфимской губерний. Таким образом, Собрание формирует не только политическую, но и географическую полноту представительства, включая отдалённые и ранее мало вовлечённые регионы. Также приветствуем представительство казачьего Юга во главе с генералом Корниловым и Сибирской Республики во главе с господином Мартыновым. Мы уже начали неофициальные консультации.
2. Зимнее укрепление промышленности: топливо, обогрев, ремонт жилого фонда
Основное приложение усилий было направлено на обеспечение непрерывного и цикличного обеспечения дровами и углем как и центральных районов, так и отдаленных деревень и городов.
Запас угля от Архангельска, Вологды и Печорских районов аккумулирован в централизованных распределительных пунктах. Использование печорского угля дало возможность увеличивать объёмы топлива без прибегания к режимам жесткой экономии.
Проведена ревизия жилого фонда на всей безопасной территории:
— переполненные рабочие бараки перепланированы и утеплены;
— ряд старых зданий выведен из эксплуатации;
— создан резерв помещений под размещение мобилизованных рабочих и солдат.
Заводы, занимающиеся снабжением армии (артиллерия, ремонт орудий, снаряды, обмундирование), получили приоритетное топливное обеспечение. Тем самым предотвращена остановка даже тех цехов, которые в обычное зимнее время рисковали работать с перебоями.
3. Хлеб, топливо, транспорт: интеграция северных губерний
В декабре реализован комплекс мер по включению северных земель в активную хозяйственную деятельность Империи.
Архангельск, Вологда, Пермь, Урал — официально вовлечены в единую транспортно-промышленную схему снабжения и логистики.
Существенные улучшения дают новые маршруты:
— Архангельск — Вологда — Петроград доставляет лес, муку и грузы дальнего импорта;
— Пермь — Вятка — Ярославль — это рудные и металлургические грузы, в том числе и от наших партнеров в лице Сибирской республики;
— Уфимская и Пермская губернии обеспечивают дополнительный поток хлеба.
Северные регионы, ранее считавшиеся периферийными, начинают выполнять ключевую роль в оборонной экономике - как наиболее безопасные и, обращу внимание, избежавшие сильного влияния банд Народного авангарда.
4. Финансовая политика: контроль эмиссии и стабильность выплат
Декабрь — месяц, когда государственная финансовая бюджетная дисциплина особенно чувствительна, учитывая все ограничения. Любая задержка жалованья или пробелы в обеспечении провоцируют недовольство. Нам удалось исключить подобные риски.
Эмиссия рубля строго ограничена.
Центральная финансовая палата ведёт еженедельный отчёт по денежной массе.
Все выплаты армии и государственным служащим производятся без задержек в приоритетном порядке.
Воссозданные благотворительные фонды за счет аристократии и меценатства позволяют распределять финансы по незащищенным слоям населения.
Отмечу также важное: в условиях обширных военных действий нам удалось сохранить устойчивость рубля без выпуска облигаций или критического увеличения кредитования. Хотя, и не сказать, что нам особо доступен рынок привлечения капитала... Но не будем о грустном, господа!
5. Губернии и работа имперских комиссаров
Институт комиссаров доказал свою эффективность.
Комиссары выполняют функции:
— административного контроля;
— регулирования снабжения;
— оперативного реагирования на локальные кризисы;
— обеспечения политической стабильности;
— контроля над земствами и городскими думами.
Отмечены успешные действия комиссаров в Ярославской, Новгородской, Пермской и Вологодской губерниях.
Отчётливо видно: там, где комиссар появляется лично, порядок восстанавливается быстрее, хлебные перевозки идут без задержек, а местные власти демонстрируют большую исполнительность.
ДОКЛАД НАЧАЛЬНИКА ОСОБЫХ СЛУЖБ БЕСТУЖЕВА
1. Пресечение мистерий и нейтрализация «заражённых» элементов
Мистерии НА оказывают сильное воздействие на психику диверсантов. В декабре внедрена постоянная практика «религиозной нейтрализации».
Подозрительные лица, задержанные вблизи фронта и в деревнях, доставляются на молебны под надзором священников Соборных отрядов. Чтение молитв, контроллируемое самобичевание, участие в службах и индивидуальная беседа с духовником дают выраженный эффект: свидетелями подтверждено снижение агрессивности, ослабление внушённых установок, появление способности к рациональному разговору.
Метод признан эффективным и включён в стандартный протокол обращения и вербовки пленных авангардистов.
2. «Чёрный реестр» и восстановление пограничного контроля
Создан обновлённый централизованный регистр подозрительных лиц, работающий по схеме перекрёстной проверки.
Пограничные коридоры переведены на усиленный режим: каждый прибывающий проверяется на наличие следов посещения территорий НА, связи с радикальными группами, участие в заграничных поездках.
За декабрь пресечены попытки трёх групп перейти под видом торговцев и паломников.
Система постепенно охватывает все направления, включая железнодорожные станции и пристани.
3. Разведывательная работа на западных и северных направлениях
Агентура по линии Ярославль — Тверь выявила несколько маршрутов перемещения курьеров НА.
Налажен перехват писем, фиксация фраз, повторяющихся в шифровках, установлена структура оперативных ячеек противника.
Перехвачены первые материалы, содержащие инструкции по «пересборке» диверсионных групп. Сведения переданы в Ставку и используются при подготовке допросов.
4. Противодействие операции НА «Эхо»
По анализу задержанных и перехватов мы установили, что НА рассчитывали использовать лесную полосу Смоленск—Калуга—Тула для скрытного проникновения для массовых диверсий. Оперевшись на данные, добытые агентурой на территории НА, мы разработали план противодействия.
Для пресечения были задействованы:
— рейдовые группы Унгерна (перехват в открытой местности);
— бригада Духонина в лесных массивах (ночные обходы, проверка постоялых дворов, контр-партизанская борьба);
— начала работать единая шифровальная служба, обеспечивающая обмен сведениями в реальном времени.
Слаженная работа позволила в общей массе нивелировать попытку авангардистов развернуть массовую зимнюю диверсионную кампанию.
5. Собственные операции: удар по промышленности НА + дезинформационная сеть
Основной упор в декабре был направлен на подрыв промышленной базы НА, с учетом попыток Мельниковцев восстановить промышленность и поставить себе на службу бронетехнику, аналогичную той, что используют на западном фронте наши некогда союзники.
В декабре мной были санкционированы и проведены операции по:
– выводу из строя насосные станции на подконтрольных НА территориях;
– массовому подмешиванию примесей в топливо;
– нарушении поставок угля;
– распространении ложных сведений о «внутренних чистках» в синдикатах;
– внедрении фальшивых распоряжений от имени комиссаров НА;
– массовой поддержке групп, отколовшихся от Авангарда и обвиняющих их в предательстве революции. Предоставляем им ресурсы охранки - печать, аммуниция, фонды.
Отдельное направление — внедрение ложных слухов о перебоях в снабжении царских войск, что вынуждает НА рассчитывать на триумф там, где с нашей стороны выстроена крепкая система обороны и укреплений.
6. Политическое сопровождение: приглашение Авксентьева и Плеханова
Удалось добиться согласия на участие в Учредительном Собрании Г. В. Плеханова и Н. Д. Авксентьева как представителей умеренной социалистической традиции.
Их присутствие обеспечит Собранию политическую полноту и наглядно демонстрирует отсутствие монополии правых сил для внешних наблюдателей. Однако мы обеспечили, чтобы их фракции не имели большого числа депутатов и состояли преимущественно из "оборонцев" и соглашателей-противников большевиков и авангардистов.
ДОКЛАД КАНЦЕЛЯРИИ ПО ДЕЛАМ ПЕЧАТИ
1. Маяковский — ударная волна, направленная на вытеснение языка НА
Маяковский получил от правительства карт-бланш на ведение культурного наступления по всей линии фронта и тыла.
В декабре было реализовано следующее:
1) Уличные выступления.
По вечерам в рабочих районах Петрограда он читает стихи с броневика, превращая каждое собрание в акт гражданской мобилизации.
Речь — жёсткая, ясная, анти-мистическая.
Основные тезисы:
«Россия — не туман и не химера. Россия — ярость, вера и победа».
«Рабочий, не стони и не ахай. Видишь авангардиста - шли его нахуй».
«Полной грудью, гордо и дерзко, говори - врагам в земле место».
2) Госпитальные чтения.
Тяжёлые раненые, пережившие осенние бои под Ярославлем и Тверью, реагируют особенно сильно: стихи дают им образ страны, где их жертва — осмысленна, а не растворена в тумане мистерий.
3) Агит-поезда по Северу и Волге.
Марштруты проходят через Новгород, Череповец, Вятку, Вологду и Ярославскую глубинку.
В каждом городе — вечерние чтения, сборки рабочих, обращение к молодёжи.
Задача — вырвать север и центр страны из-под воздействия радиопропаганды НА.
4) Визуальная линия.
Запущены в массовый выпуск плакаты:
«Империя крепче стали»
«Россия — не химический туман»
«Гражданин, смотри трезво»
Плакаты печатаются через государственные типографии и расходятся по всей линии фронта.
2. Бунин — неформальный вождь интеллигенции
Бунин стал центром притяжения для образованного слоя, включая профессуру, писателей, офицерские семьи и студентов.
1) Литературная линия.
Он публикует цикл статей «Страна на перепутье», где в спокойном, уверенном тоне излагает моральный фундамент будущего государства:
— человеческое достоинство,
— непрерывность культурной традиции,
— отказ от мистицизма,
— идея ответственности перед потомками.
Эти материалы распространяются как в столице, так и в университетских центрах.
2) Большой роман.
Бунин начинает работу над крупным произведением, условно именуемым «Дни Падения и Возрождения».
Главная идея — показать Россию как дом, который переживает бурю, но не теряет себя.
Задача романа — стать культурным противоядием чудовищным мистериям НА.
3) Культурный круг.
Вокруг Бунина формируется «тихий центр столицы».
Критики, преподаватели, художники находят в нём фигуру, способную заменить растерянность конца 1917 года ощущением моральной опоры.
Бунин становится голосом нормальности, порядка и глубины — тем, чего так не хватает на фоне истеричности НА.
3. Соборные отряды и православный радикализм как духовный щит столицы
Декабрь — месяц тотального проявления религиозного присутствия в общественной жизни.
1) Крестные ходы в дни Учредительного Собрания
С 20-х чисел декабря ежедневно идут крестные ходы:
— от Казанского собора,
— по Невскому,
— вокруг Таврического,
— через Литейную часть,
— по районам, где прибывают делегаты.
Соборные отряды, во главе с отцом Мельниковым, несут хоругви, священники читают акафисты «О воссоздании России», город заполняется церковным звоном и кличем "ГОЙДА". Наблюдаются массовые покаяния пленных авангардистов под присмотров священников и активистов.
Это — демонстративное заявление:
Петроград стоит под покровом Церкви и наследия государства, а не под туманом химического культа.
2) Духовный контроль
Соборные отряды в декабре действуют открыто и уверенно.
Они:
— проверяют прибывающих на признаки принадлежности к мистериям;
— выявляют агитаторов НА по речевым конструкциям и поведению;
— охраняют районы проживания делегатов;
— патрулируют кварталы вокруг Таврического, чтобы исключить диверсии или провокации.
Можно сказать, они выполняют жандармские функции — и символизируют то, что православный народ сам стоит на защите столицы.
3) Демонстрация единства народа и короны
Следствием этой активности является единый визуальный и эмоциональный фон: перед Учредительным Собранием Петроград ощущается как город, стянутый общей верой, дисциплиной и готовностью защищать государственность от «новых мистиков».
4. Символы — превращение Петрограда в сакральный центр единой России
1) Возвращение памяти
Восстановлены памятники героям 1812 года — Кутузову, Барклаю де Толли, Денису Давыдову.
Их фигуры становятся опорой для образа страны, не впервой сталкивающейся с угрозой разрушения.
2) Выставка «Русская война: от Бородина до Смоленска»
Экспозиция работает в Александровском манеже.
Сюда стекаются тысячи посетителей — школьники, делегаты, офицеры.
На стендах — карты боёв, офицерская форма, портреты, дневники военных.
Цель — показать: Россия переживает войну не впервые и каждый раз выходит из неё восстановленной.
3) Монумент «Россия — едина» у Таврического
Во дворе перед входом на время работы Собрания установлен строгий гранитный пьедестал с надписью:
«Единство — первое условие свободы». Монумент стал местом, куда делегаты кладут цветы перед входом на заседания.
4) Город как символ порядка. Петроград превращён в пространство, где каждый шаг — знак государственной преемственности.
Все элементы — плакаты, музыка, службы, крестные ходы, военные караулы — создают цельный эффект:
это столица России, а не лаборатория для психоэксперимента.
Международная политика. Доклад министра иностранных дел С. Д. Сазонова
Ставка. Петербург. Декабрь 1917 г.
ДОКЛАД С. Д. САЗОНОВА
1. Информационное доминирование: Европа поглощена российским вопросом
К середине декабря Петроград стал центром европейской прессы.
Министерство иностранных дел развернуло активную кампанию, превращая подготовку к Учредительному собранию в событие континентального масштаба.
В Париж, Рим, Мадрид и Гаагу ежедневно уходят бюллетени о ходе подготовки:
— состав делегаций,
— прибывающие депутаты,
— восстановление Таврического,
— меры безопасности,
— церемониал и протокол.
Редакции крупнейших газет направляют собственных корреспондентов:
Le Figaro, Times of Malta, Corriere della Sera, La Libre Belgique.
Общий тон европейской прессы:
«Россия возвращается. Настоящая — не химическая, не мистическая, не сектантская.»
Петроград стал темой дня, недели и месяца.
Итогом смуты впервые рассматривают не ожидаемый внутренний распад, а возвращение легитимности и государственного порядка.
2. Франция — главный европейский партнёр и наблюдатель
Французы — единственные, кто делает ставку открыто и последовательно.
После ноябрьских переговоров с Петеном их линия становится прямой: они видят в России не просто союзника, а единственный реальный противовес тоталитарному эксперименту Авангарда как креатуре Берлина.
В Париж ушло официальное приглашение направить делегацию в Петроград на открытие Собрания — и оно принято.
В составе:
— депутаты Национального собрания,
— представители военной миссии,
— корреспонденты фронтовых газет.
Франция подчёркивает, что рассматривает собирающийся в столице орган как «естественное продолжение законной государственности России».
Это — важнейший международный сигнал за декабрь.
3. Италия — первая страна, запросившая официальное присутствие
Италия действует быстрее, чем даже Франция.
Их мотивация проста: они помнят сотрудничество на Кавказе, Брусиловский прорыв, русские дивизии на Карс-Батуми.
Рим запрашивает:
— места в правительственной ложе,
— право на участие в торжественном открытии,
— разрешение на серию публикаций о работе Собрания.
Итальянские дипломаты открыто говорят, что рассматривают Учредительное собрание как «переломный момент».
Италию интересует два вопроса:
— стабилизация Восточной Европы,
— восстановление нормальной торговли.
Мы им даём основания в это верить.
4. Балканы и Восточное Средиземноморье: «Россия возвращается — мы здесь»
Румыния
Король Фердинанд запросил консультации о будущем Бессарабии.
Теперь Румыния считает, что на востоке вновь появляется сила, способная дать гарантии.
Греция
Афины отправили не только дипломатов, но и культурную миссию — первый за несколько лет жест дружбы на уровне цивилизаций: эллины и русские как хранители православного Востока.
Сербия
Белград, понёсший тяжелейшие потери на фронтах, впервые просит назначить постоянного военного представителя России в Софии.
Это признак доверия нашему командованию.
Балканский узел впервые расправляется: присутствие России возвращает чувство порядка.
5. Скандинавия и Север Евразии: внимание и осторожная вовлечённость
Швеция
Стокгольм делает редкое публичное заявление:
«Мы признаём право России завершить смуту собственными силами».
От них прибывает несколько парламентских наблюдателей.
Норвегия
Открыто поддерживает восстановление легитимности российской государственности.
Их пресса пишет о нас с уважением и надеждой — впервые за весь год.
Финляндия
Раскол: часть элит готова идти на диалог,
радикалы же боятся, что сильная Россия поднимет вопрос Выборга.
Мы им официально ничего не обещаем — и в этом сила.
6. Соединённые Штаты: «Россия снова субъект»
Вашингтон до декабря занимал ожидательную позицию, но поток новостей о Собрании буквально прорвал эту стену.
Американские газеты публикуют материалы:
“Russia stands again”,
“Assembly in Petrograd may stabilize the East”.
В столицу прибывает делегация журналистов и наблюдателей, сопровождаемая сотрудниками госдепартамента.
Особенно их впечатляет:
— восстановление промышленности,
— стабильность выплат зарплат,
— возрождение транспортных коридоров до Урала.
Американцы впервые рассматривают возможность полноценного кредитования северных губерний.
7. Великобритания — дистанция и холодная учтивость
Лондон остаётся единственной европейской столицей, которая не выражает открытой поддержки.
Официально они «следят за событиями».
Неофициально — продолжают считать нас силой, которую лучше держать на расстоянии, не изменяя своим летним и осенним отказам в помощи.
Но именно здесь включается личная линия Эдуарда VIII.
Наследник престола, глубоко увлечённый одной из великих княжон, действует как неформальный канал связи.
Через него проходит:
— обмен личными письмами,
— уточнение деталей церемонии открытия,
— запрос о месте для британских журналистов,
— предложение помощи в организации телеграфных линий.
Эдуард искренне симпатизирует двору и видит в восстановлении Империи «дело чести и романтики».
Он не проводит официальную политику своего правительства,
он проводит собственную.
Таким образом, парадоксально:
— Британия холодна,
— но её наследник — едва ли не один из ближайших иностранных друзей Петрограда.
Эта двойственность работает нам на руку.
8. Главный международный итог
Россия снова существует в мировом политическом поле.
Не как туманная «территория смуты», а как субъект, способный собирать своих представителей и говорить единым голосом - и теперь Европа утоплена в новостях о Петрограде.
Ставка. Петербург. Декабрь 1917 г.
ДОКЛАД С. Д. САЗОНОВА
1. Информационное доминирование: Европа поглощена российским вопросом
К середине декабря Петроград стал центром европейской прессы.
Министерство иностранных дел развернуло активную кампанию, превращая подготовку к Учредительному собранию в событие континентального масштаба.
В Париж, Рим, Мадрид и Гаагу ежедневно уходят бюллетени о ходе подготовки:
— состав делегаций,
— прибывающие депутаты,
— восстановление Таврического,
— меры безопасности,
— церемониал и протокол.
Редакции крупнейших газет направляют собственных корреспондентов:
Le Figaro, Times of Malta, Corriere della Sera, La Libre Belgique.
Общий тон европейской прессы:
«Россия возвращается. Настоящая — не химическая, не мистическая, не сектантская.»
Петроград стал темой дня, недели и месяца.
Итогом смуты впервые рассматривают не ожидаемый внутренний распад, а возвращение легитимности и государственного порядка.
2. Франция — главный европейский партнёр и наблюдатель
Французы — единственные, кто делает ставку открыто и последовательно.
После ноябрьских переговоров с Петеном их линия становится прямой: они видят в России не просто союзника, а единственный реальный противовес тоталитарному эксперименту Авангарда как креатуре Берлина.
В Париж ушло официальное приглашение направить делегацию в Петроград на открытие Собрания — и оно принято.
В составе:
— депутаты Национального собрания,
— представители военной миссии,
— корреспонденты фронтовых газет.
Франция подчёркивает, что рассматривает собирающийся в столице орган как «естественное продолжение законной государственности России».
Это — важнейший международный сигнал за декабрь.
3. Италия — первая страна, запросившая официальное присутствие
Италия действует быстрее, чем даже Франция.
Их мотивация проста: они помнят сотрудничество на Кавказе, Брусиловский прорыв, русские дивизии на Карс-Батуми.
Рим запрашивает:
— места в правительственной ложе,
— право на участие в торжественном открытии,
— разрешение на серию публикаций о работе Собрания.
Итальянские дипломаты открыто говорят, что рассматривают Учредительное собрание как «переломный момент».
Италию интересует два вопроса:
— стабилизация Восточной Европы,
— восстановление нормальной торговли.
Мы им даём основания в это верить.
4. Балканы и Восточное Средиземноморье: «Россия возвращается — мы здесь»
Румыния
Король Фердинанд запросил консультации о будущем Бессарабии.
Теперь Румыния считает, что на востоке вновь появляется сила, способная дать гарантии.
Греция
Афины отправили не только дипломатов, но и культурную миссию — первый за несколько лет жест дружбы на уровне цивилизаций: эллины и русские как хранители православного Востока.
Сербия
Белград, понёсший тяжелейшие потери на фронтах, впервые просит назначить постоянного военного представителя России в Софии.
Это признак доверия нашему командованию.
Балканский узел впервые расправляется: присутствие России возвращает чувство порядка.
5. Скандинавия и Север Евразии: внимание и осторожная вовлечённость
Швеция
Стокгольм делает редкое публичное заявление:
«Мы признаём право России завершить смуту собственными силами».
От них прибывает несколько парламентских наблюдателей.
Норвегия
Открыто поддерживает восстановление легитимности российской государственности.
Их пресса пишет о нас с уважением и надеждой — впервые за весь год.
Финляндия
Раскол: часть элит готова идти на диалог,
радикалы же боятся, что сильная Россия поднимет вопрос Выборга.
Мы им официально ничего не обещаем — и в этом сила.
6. Соединённые Штаты: «Россия снова субъект»
Вашингтон до декабря занимал ожидательную позицию, но поток новостей о Собрании буквально прорвал эту стену.
Американские газеты публикуют материалы:
“Russia stands again”,
“Assembly in Petrograd may stabilize the East”.
В столицу прибывает делегация журналистов и наблюдателей, сопровождаемая сотрудниками госдепартамента.
Особенно их впечатляет:
— восстановление промышленности,
— стабильность выплат зарплат,
— возрождение транспортных коридоров до Урала.
Американцы впервые рассматривают возможность полноценного кредитования северных губерний.
7. Великобритания — дистанция и холодная учтивость
Лондон остаётся единственной европейской столицей, которая не выражает открытой поддержки.
Официально они «следят за событиями».
Неофициально — продолжают считать нас силой, которую лучше держать на расстоянии, не изменяя своим летним и осенним отказам в помощи.
Но именно здесь включается личная линия Эдуарда VIII.
Наследник престола, глубоко увлечённый одной из великих княжон, действует как неформальный канал связи.
Через него проходит:
— обмен личными письмами,
— уточнение деталей церемонии открытия,
— запрос о месте для британских журналистов,
— предложение помощи в организации телеграфных линий.
Эдуард искренне симпатизирует двору и видит в восстановлении Империи «дело чести и романтики».
Он не проводит официальную политику своего правительства,
он проводит собственную.
Таким образом, парадоксально:
— Британия холодна,
— но её наследник — едва ли не один из ближайших иностранных друзей Петрограда.
Эта двойственность работает нам на руку.
8. Главный международный итог
Россия снова существует в мировом политическом поле.
Не как туманная «территория смуты», а как субъект, способный собирать своих представителей и говорить единым голосом - и теперь Европа утоплена в новостях о Петрограде.
Учредительное собрание.
Таврический дворец. Петербург. Конец декабря 1917 г.
Открытие Учредительного Собрания
Снаружи Таврического воздух был густ, как в крещенский вечер. Падал крупный снег — медленно, тяжело — и ложился на сотни огней, на хоругви, на расстеленные вдоль аллей ковры, на которых с утра топтался люд. Снег ложился и на красное: на ковровые дорожки, сотканные из перешитых большевистских знамён — их сложили в узоры так, что звезд и надписей уже не различить. Они были тем фоном, по которому в Россию возвращалась власть.
По улицам вокруг дворца стоял гул — ровный, величественный, не похожий ни на митинг, ни на толпу. Это был… город. Настоящий Петроград — впервые за год.
У киосков — очереди за сбитнем и пирожками, на импровизированной сцене — группа студентов читает Блока, рядом, на санях, Маяковский декламирует так, что вокруг гудит даже воздух. Хор соборных отрядов поёт «Спасителю добрый», от чего мороз звенит сильнее.
У входа во дворец — выставка. Большие полотна, словно фрески победы:
— взятие Зимнего под контроль ССД,
— очистка Литейного,
— возвращение Таврического после месяца темноты.
Перед входом поставлена бронемашина, раскрашенная в цвета Империи; на броне — следы пуль и снег.
Подпись: «Петроград возвращён».
Когда начали прибывать делегаты, хоругви на площади качнулись, словно им поклонились тысячи.
Потрескивают факелы. Город выдохнул и затих — как перед исповедью.
Входит Государь
Карета остановилась у центрального подъезда. Лакеи распахнули двери.
И в наступившей тишине Николай II ступил на красный ковёр, сотканный из сгоревшего в огне прошлого.
Он был не в парадном золоте, а в строгом, но безупречном мундире. Александра Фёдоровна рядом — спокойная, собранная, с тем выражением лица, которое видели у неё лишь в самые тяжёлые дни войны. За ними — наследник, сёстры, сопровождающие офицеры.
Толпа не кричала. Не орала. Она дышала. Был слышен только один звук — как будто тысячи людей одновременно втянули воздух.
Патриарх Тихон шагнул навстречу, поднял крест. И когда его слово прокатилось над площадью — «Мир дому сему и всем входящим в него» —
Петроград впервые за год почувствовал себя столицей.
Внутри Таврического
В коридорах тесно — как на коронации.
Делегаты проходят шеренгами: офицеры фронтов, земские представители, депутаты из северных губерний, инженеры, казаки от Дона и Кубани, послы от Сибирской Республики, даже рабочие с Урала в новых шинелях.
У стен — выставлены документы: старые указы, манифесты, списки погибших полков, карты боёв.
В соседнем зале — хоры соборных; запах ладана переплетается с запахом чернил и мокрой шинели.
У центральной лестницы встречаются несколько человек, от которых зависит исход зимы.
Милюков — бледный от ночных докладов, но собранный, почти ледяной. Он тихо обсуждает с представителями Финляндии размещение их делегации.
Бестужев стоит чуть в стороне, беседует с офицером жандармерии; в руке у него тонкая папка — доклад по диверсиям. Он сюда пришёл не торжествовать, а охранять.
Корнилов — единственный, кто не снял меховой папахи сразу; он вошёл к самым дверям зала, как на передний край. За ним — по два представителя Дона, Кубани и Терека. На лицах у всех — внимание, бдительность и стальная прямота.
Мартынов прибыл независимо, своим ходом. За ним — делегация Сибирской Республики, странная смесь технократов, офицеров и делегатов корпораций. Они держатся уверенно, почти горделиво.
Когда он проходит под сводами лестницы, многие украдкой смотрят на него: человек, взявший Владивосток, идёт среди тех, кто потерял Минск, Киев, Москву… Он идёт ровно, но глаза всё время ловят реакции. Он здесь не ради реверансов — ради позиции.
Колчак — сухой, высокий, в чёрном кителе — стоит рядом с Государем. Это его день. Он вместе с Императором открывает Собрание как начальник штаба, и взгляд у него острый, хищный. Война ещё идёт, и он это напоминает каждому.
ОТКРЫТИЕ
Зал, переполненный до невозможности, стоял в едва слышном ожидании, когда Николай II поднялся по короткой лестнице к трибуне. На секунду он задержался — словно собирал дыхание вместе с тем воздухом, который дышал сегодня весь Петроград. Факелы за колоннами потрескивали, и их свет играл на иконах, которые специально вынесли из синодальной ризницы.
Государь перекрестился.И зал, сам того не замечая, повторил движение.
Голос его был негромким, но уверенным — будто он произносил слова, которые сказал бы и перед лицом ангела, и перед лицом суда.
— В этот год, — начал Николай, — Господь смирил нашу землю. Он допустил, чтобы Россия прошла огнём, чтобы каждый человек в ней узнал, что хаос рождается там, где нет Бога, нет любви и нет единства.
Он сделал шаг вперёд, и тишина стала ещё плотнее.
— Мы собрались здесь не ради мести, не ради возврата прошлого и не ради торжества одной партии над другой. Мы собрались ради спасения. Ради того, чтобы Россия — великая, многоязычная, многонациональная, сложная, разная — снова стала единой под стягом Господним.
Кто-то в зале тихо перекрестился.
— Я вижу здесь людей разных мыслей и судеб. Я вижу в одном ряду офицера фронта, крестьянина с Волги, профессора из Казани, инженера с Урала, казачьего предстоятеля и представителя далёкого Востока. Вы — разные. Но Россия — одна. И если каждый из вас встанет за своё, а не за общее — она погибнет. А если каждый встанет за общее — Господь поднимет нас так же, как поднимал в дни 1612 года.
Он поднял руку, словно благословляя.
— Пусть же этот день станет началом собирания. Пусть решение этого Собрания будет не человеческим упрямством, а голосом народа, примирённого Господом. Пусть Россия вернётся к себе — духовно, государственно, душевно. И пусть каждый, входящий в эти стены, помнит — мы здесь не для того, чтобы доказать свою правоту, а чтобы услышать истину. Ради единой, неделимой, Богом хранимой России.
После этих слов зал поднялся. Не по команде — как если бы его подняла одна и та же волна.
СНАРУЖИ
За пределами Таврического стояла такая толпа, что казалось: город впервые за долгие месяцы вспомнил, что он — столица огромной страны. Морозный воздух звенел от людского многоголосия, от шагов, от шуршания шинелей и крестьянских полушубков.
Люди приехали отовсюду.
С Камчатки — делегация промысловиков, стоящих молча, будто смущённых количеством камня и золота вокруг.
С Поволжья — женщины в платках, держащие детей на руках, словно хотели показать их новой России первыми.
С Архангельска — рыбаки, пахнущие морем и солью.
С Тамбова — бородатые мужики в овчинниках, которые держались кучно, будто всё ещё ехали в той же телеге.
С Донских станиц — казаки, приехавшие не делегатами, а свидетелями момента.
С Финляндских заводов — рабочие, с удивлением глядевшие на крестные ходы.
Они не знали друг друга, многие едва понимали разные говоры, но чувство было одно — что происходит не собрание, не заседание, а возвращение страны себе самой.
На Суворовском проспекте тянулись палатки: горячая каша для солдат, чай для женщин с детьми, бесплатные булки и орехи, раздаваемые купеческими обществами «в честь великого дня».
Кто-то привёз гармошку, и возле неё стояла такая толпа, что танцующих было не видно, только круг людей, смеющихся в мороз.
У ограды Таврического горели большие чаны с углями — волонтёры подбрасывали топливо, чтобы согреть тех, кто пришёл с самого утра. К углям тянулись и гимназистки, и офицеры в шинелях с фронтовыми нашивками, и старики, пришедшие «увидеть хоть раз в жизни, как Россия снова поднимается».
Каждые несколько минут кто-то делал крестное знамение, глядя в сторону, где внутри начиналось собрание. Каждые несколько минут — кто-то пел «Спаси, Господи, люди Твоя» так громко, что другой конец улицы подхватывал. И было это не организованно, не нарочно — а как дыхание огромной страны, которой наконец позволили собраться, сложиться, встать.
Старик-почтмейстер из Пскова сказал соседу, едва знакомому рабочему с Адмиралтейских верфей:
— Смотри, друг… такого я при жизни не видел. Чтобы все вместе… не за хлебом, не на митингом… а за Россией.
Рабочий улыбнулся так, будто сам не ожидал от себя этой улыбки.
— Ничего, батя… теперь, может, и увидим ещё.
И в морозном воздухе эти слова звучали как обещание.
Таврический дворец. Петербург. Конец декабря 1917 г.
Открытие Учредительного Собрания
Снаружи Таврического воздух был густ, как в крещенский вечер. Падал крупный снег — медленно, тяжело — и ложился на сотни огней, на хоругви, на расстеленные вдоль аллей ковры, на которых с утра топтался люд. Снег ложился и на красное: на ковровые дорожки, сотканные из перешитых большевистских знамён — их сложили в узоры так, что звезд и надписей уже не различить. Они были тем фоном, по которому в Россию возвращалась власть.
По улицам вокруг дворца стоял гул — ровный, величественный, не похожий ни на митинг, ни на толпу. Это был… город. Настоящий Петроград — впервые за год.
У киосков — очереди за сбитнем и пирожками, на импровизированной сцене — группа студентов читает Блока, рядом, на санях, Маяковский декламирует так, что вокруг гудит даже воздух. Хор соборных отрядов поёт «Спасителю добрый», от чего мороз звенит сильнее.
У входа во дворец — выставка. Большие полотна, словно фрески победы:
— взятие Зимнего под контроль ССД,
— очистка Литейного,
— возвращение Таврического после месяца темноты.
Перед входом поставлена бронемашина, раскрашенная в цвета Империи; на броне — следы пуль и снег.
Подпись: «Петроград возвращён».
Когда начали прибывать делегаты, хоругви на площади качнулись, словно им поклонились тысячи.
Потрескивают факелы. Город выдохнул и затих — как перед исповедью.
Входит Государь
Карета остановилась у центрального подъезда. Лакеи распахнули двери.
И в наступившей тишине Николай II ступил на красный ковёр, сотканный из сгоревшего в огне прошлого.
Он был не в парадном золоте, а в строгом, но безупречном мундире. Александра Фёдоровна рядом — спокойная, собранная, с тем выражением лица, которое видели у неё лишь в самые тяжёлые дни войны. За ними — наследник, сёстры, сопровождающие офицеры.
Толпа не кричала. Не орала. Она дышала. Был слышен только один звук — как будто тысячи людей одновременно втянули воздух.
Патриарх Тихон шагнул навстречу, поднял крест. И когда его слово прокатилось над площадью — «Мир дому сему и всем входящим в него» —
Петроград впервые за год почувствовал себя столицей.
Внутри Таврического
В коридорах тесно — как на коронации.
Делегаты проходят шеренгами: офицеры фронтов, земские представители, депутаты из северных губерний, инженеры, казаки от Дона и Кубани, послы от Сибирской Республики, даже рабочие с Урала в новых шинелях.
У стен — выставлены документы: старые указы, манифесты, списки погибших полков, карты боёв.
В соседнем зале — хоры соборных; запах ладана переплетается с запахом чернил и мокрой шинели.
У центральной лестницы встречаются несколько человек, от которых зависит исход зимы.
Милюков — бледный от ночных докладов, но собранный, почти ледяной. Он тихо обсуждает с представителями Финляндии размещение их делегации.
Бестужев стоит чуть в стороне, беседует с офицером жандармерии; в руке у него тонкая папка — доклад по диверсиям. Он сюда пришёл не торжествовать, а охранять.
Корнилов — единственный, кто не снял меховой папахи сразу; он вошёл к самым дверям зала, как на передний край. За ним — по два представителя Дона, Кубани и Терека. На лицах у всех — внимание, бдительность и стальная прямота.
Мартынов прибыл независимо, своим ходом. За ним — делегация Сибирской Республики, странная смесь технократов, офицеров и делегатов корпораций. Они держатся уверенно, почти горделиво.
Когда он проходит под сводами лестницы, многие украдкой смотрят на него: человек, взявший Владивосток, идёт среди тех, кто потерял Минск, Киев, Москву… Он идёт ровно, но глаза всё время ловят реакции. Он здесь не ради реверансов — ради позиции.
Колчак — сухой, высокий, в чёрном кителе — стоит рядом с Государем. Это его день. Он вместе с Императором открывает Собрание как начальник штаба, и взгляд у него острый, хищный. Война ещё идёт, и он это напоминает каждому.
ОТКРЫТИЕ
Зал, переполненный до невозможности, стоял в едва слышном ожидании, когда Николай II поднялся по короткой лестнице к трибуне. На секунду он задержался — словно собирал дыхание вместе с тем воздухом, который дышал сегодня весь Петроград. Факелы за колоннами потрескивали, и их свет играл на иконах, которые специально вынесли из синодальной ризницы.
Государь перекрестился.И зал, сам того не замечая, повторил движение.
Голос его был негромким, но уверенным — будто он произносил слова, которые сказал бы и перед лицом ангела, и перед лицом суда.
— В этот год, — начал Николай, — Господь смирил нашу землю. Он допустил, чтобы Россия прошла огнём, чтобы каждый человек в ней узнал, что хаос рождается там, где нет Бога, нет любви и нет единства.
Он сделал шаг вперёд, и тишина стала ещё плотнее.
— Мы собрались здесь не ради мести, не ради возврата прошлого и не ради торжества одной партии над другой. Мы собрались ради спасения. Ради того, чтобы Россия — великая, многоязычная, многонациональная, сложная, разная — снова стала единой под стягом Господним.
Кто-то в зале тихо перекрестился.
— Я вижу здесь людей разных мыслей и судеб. Я вижу в одном ряду офицера фронта, крестьянина с Волги, профессора из Казани, инженера с Урала, казачьего предстоятеля и представителя далёкого Востока. Вы — разные. Но Россия — одна. И если каждый из вас встанет за своё, а не за общее — она погибнет. А если каждый встанет за общее — Господь поднимет нас так же, как поднимал в дни 1612 года.
Он поднял руку, словно благословляя.
— Пусть же этот день станет началом собирания. Пусть решение этого Собрания будет не человеческим упрямством, а голосом народа, примирённого Господом. Пусть Россия вернётся к себе — духовно, государственно, душевно. И пусть каждый, входящий в эти стены, помнит — мы здесь не для того, чтобы доказать свою правоту, а чтобы услышать истину. Ради единой, неделимой, Богом хранимой России.
После этих слов зал поднялся. Не по команде — как если бы его подняла одна и та же волна.
СНАРУЖИ
За пределами Таврического стояла такая толпа, что казалось: город впервые за долгие месяцы вспомнил, что он — столица огромной страны. Морозный воздух звенел от людского многоголосия, от шагов, от шуршания шинелей и крестьянских полушубков.
Люди приехали отовсюду.
С Камчатки — делегация промысловиков, стоящих молча, будто смущённых количеством камня и золота вокруг.
С Поволжья — женщины в платках, держащие детей на руках, словно хотели показать их новой России первыми.
С Архангельска — рыбаки, пахнущие морем и солью.
С Тамбова — бородатые мужики в овчинниках, которые держались кучно, будто всё ещё ехали в той же телеге.
С Донских станиц — казаки, приехавшие не делегатами, а свидетелями момента.
С Финляндских заводов — рабочие, с удивлением глядевшие на крестные ходы.
Они не знали друг друга, многие едва понимали разные говоры, но чувство было одно — что происходит не собрание, не заседание, а возвращение страны себе самой.
На Суворовском проспекте тянулись палатки: горячая каша для солдат, чай для женщин с детьми, бесплатные булки и орехи, раздаваемые купеческими обществами «в честь великого дня».
Кто-то привёз гармошку, и возле неё стояла такая толпа, что танцующих было не видно, только круг людей, смеющихся в мороз.
У ограды Таврического горели большие чаны с углями — волонтёры подбрасывали топливо, чтобы согреть тех, кто пришёл с самого утра. К углям тянулись и гимназистки, и офицеры в шинелях с фронтовыми нашивками, и старики, пришедшие «увидеть хоть раз в жизни, как Россия снова поднимается».
Каждые несколько минут кто-то делал крестное знамение, глядя в сторону, где внутри начиналось собрание. Каждые несколько минут — кто-то пел «Спаси, Господи, люди Твоя» так громко, что другой конец улицы подхватывал. И было это не организованно, не нарочно — а как дыхание огромной страны, которой наконец позволили собраться, сложиться, встать.
Старик-почтмейстер из Пскова сказал соседу, едва знакомому рабочему с Адмиралтейских верфей:
— Смотри, друг… такого я при жизни не видел. Чтобы все вместе… не за хлебом, не на митингом… а за Россией.
Рабочий улыбнулся так, будто сам не ожидал от себя этой улыбки.
— Ничего, батя… теперь, может, и увидим ещё.
И в морозном воздухе эти слова звучали как обещание.
ОБЩИЙ ВЕРДИКТ ПО ХОДУ ССД (ДЕКАБРЬ 1917)
Ключевой результат: ССД не просто удержал позиции, а стратегически переиграл Народный Авангард на всех уровнях — военном, политическом, идеологическом и международном. Декабрь стал месяцем, когда Империя доказала, что она — не агонизирующий режим, а боеспособное и жизнеспособное государство.
ДЕТАЛЬНЫЙ АНАЛИЗ И РЕЗУЛЬТАТЫ
1. ВОЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯ: ПЕРЕХВАТ СТРАТЕГИЧЕСКОЙ ИНИЦИАТИВЫ
СЕВЕРНЫЙ ФРОНТ (Колчак): БЛЕСТЯЩАЯ ОБОРОНА
Результат: Планы НА на «войну истощения» полностью сорваны. Его войска изматываются в бесплодных попытках реагировать на ваши мобильные контрудары и контрбатарейную борьбу.
Тактика: «Активная оборона» Колчака оказалась на порядок эффективнее пассивного сидения в окопах. Противник несёт тяжёлые, невосполнимые потери в живой силе и технике, в то время как ваши потери минимизированы.
Итог: Тактическая победа. Северный фронт стабилизирован и становится неприступным для НА. Инициатива перешла к ССД.
ЗАПАДНЫЙ ФРОНТ (Духонин, Алексеев, Унгерн): ТРИУМФ ОБМАНА
Результат: Крупнейший успех месяца. Операция по дезинформации заставила НА перебросить свои лучшие резервы на несуществующее направление, дезорганизовав всю его оборону.
Тактика: Блестящее сочетание ложных приготовлений, радиоигры и рейдовой тактики Унгерна.
Итог: Оперативная победа. Группировка НА на западе дезориентирована, её тылы дестабилизированы. Созданы идеальные условия для будущего наступления.
ЮЖНЫЙ ФРОНТ (Хитрово): УСМИРЕНИЕ СТЕПИ
Результат: Угроза «тачаночной тактики» НА ликвидирована. Их мобильные группы теперь не хозяева степи, а мишени в предсказуемых коридорах.
Тактика: Создание «степной сети наблюдения» и применение тактики «огневых мешков».
Итог: Стабилизация. Юг из проблемного направления превращён в прочный фланг. Дерзкий рейд Хитрово к Липецку нанес серьёзный удар по тылам и моральному духу НА.
ВОСТОЧНЫЙ ФРОНТ (Гришин-Алмазов): СТРАТЕГИЧЕСКОЕ ПАРТНЁРСТВО
Результат: Закрепление победы Сибири над Японией. Владивосток и КВЖД надёжно закреплены. Создан прочный тыл и плацдарм для будущих операций.
Итог: Дипломатический и военный успех. Экспедиционный корпус доказал свою ценность, а союз с Мартыновым из тактической необходимости начинает превращаться в стратегический актив.
2. ВНУТРЕННЯЯ ПОЛИТИКА: КОНСОЛИДАЦИЯ И МОБИЛИЗАЦИЯ
Экономика и логистика (Милюков): Устранение угрозы зимнего коллапса. Налажено стабильное снабжение фронта и тыла. Интеграция северных губерний в экономику Империи — стратегический ход, создающий новую, устойчивую ресурсную базу вдали от основных фронтов.
Контрразведка и безопасность (Бестужев): Полный триумф. Операция «Эхо» НА была не просто остановлена, а обращена против её создателей. Ваши дезинформационные мероприятия и удары по промышленности нанесут НА долговременный, стратегический ущерб. Метод «религиозной нейтрализации» оказался жутко эффективным против психопрограммирования НА.
Идеология и пропаганда (Маяковский, Бунин, Соборные отряды): Создан мощный, целостный идеологический фронт. Контраст между вашим образом «трезвой, традиционной, сильной России» и «химическим безумием» НА работает на вас. Петроград превращён в сакральный символ возрождения.
3. МЕЖДУНАРОДНАЯ ПОЛИТИКА (САЗОНОВ): ВОЗВРАЩЕНИЕ НА МИРОВУЮ АРЕНУ
Результат: Феноменальный успех. Внешнеполитическая блокада прорвана. Петроград стал центром мирового внимания.
Франция и Италия: Стали вашими открытыми сторонниками.
США: Проявляют растущий интерес и готовность к сотрудничеству.
Балканы: Видят в вас вернувшегося гаранта стабильности.
Великобритания: Даже холодный официальный Лондон не смог противостоять «романтической» линии наследника престола.
Итог: ССД больше не «больной человек Европы». Вы — ключевой игрок в борьбе с хаосом, который финансируется Германией.
СВОДНЫЙ ВЕРДИКТ НА КОНЕЦ ДЕКАБРЯ 1917 ГОДА
ССД: Из состояния шока после падения Москвы перешёл к тотальной, системной войне. Режим не просто выстоял — он окреп и консолидировался. Его армии действуют слаженно, тыл стабилен, идеология мобилизует, а дипломатия одерживает победы. Вы подходите к Учредительному Собранию с позиции силы и уверенности.
НАРОДНЫЙ АВАНГАРД: Исчерпал потенциал своего первоначального натиска. Его попытка перейти к позиционной войне и «Пересборке» была стратегически переиграна ССД. НА несёт тяжёлые потери, его тылы дестабилизированы диверсиями Бестужева, а его идеологический натиск натолкнулся на мощный контрнарратив. Мельников входит в полосу стратегических затруднений.
СИБИРЬ (Мартынов): Достиг пика своих успехов, разгромив Японию. Теперь он оказывается перед сложным выбором: стать младшим партнёром возрождающейся Империи или попытаться бросить ей вызов, рискуя всем.
ОБЩАЯ СИТУАЦИЯ: Гражданская война вступила в новую фазу. Фазу, где преимущество получает не самая яростная, а самая устойчивая, дисциплинированная и стратегически мыслящая сила. На данный момент этой силой являетесь вы.
Ключевой результат: ССД не просто удержал позиции, а стратегически переиграл Народный Авангард на всех уровнях — военном, политическом, идеологическом и международном. Декабрь стал месяцем, когда Империя доказала, что она — не агонизирующий режим, а боеспособное и жизнеспособное государство.
ДЕТАЛЬНЫЙ АНАЛИЗ И РЕЗУЛЬТАТЫ
1. ВОЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯ: ПЕРЕХВАТ СТРАТЕГИЧЕСКОЙ ИНИЦИАТИВЫ
СЕВЕРНЫЙ ФРОНТ (Колчак): БЛЕСТЯЩАЯ ОБОРОНА
Результат: Планы НА на «войну истощения» полностью сорваны. Его войска изматываются в бесплодных попытках реагировать на ваши мобильные контрудары и контрбатарейную борьбу.
Тактика: «Активная оборона» Колчака оказалась на порядок эффективнее пассивного сидения в окопах. Противник несёт тяжёлые, невосполнимые потери в живой силе и технике, в то время как ваши потери минимизированы.
Итог: Тактическая победа. Северный фронт стабилизирован и становится неприступным для НА. Инициатива перешла к ССД.
ЗАПАДНЫЙ ФРОНТ (Духонин, Алексеев, Унгерн): ТРИУМФ ОБМАНА
Результат: Крупнейший успех месяца. Операция по дезинформации заставила НА перебросить свои лучшие резервы на несуществующее направление, дезорганизовав всю его оборону.
Тактика: Блестящее сочетание ложных приготовлений, радиоигры и рейдовой тактики Унгерна.
Итог: Оперативная победа. Группировка НА на западе дезориентирована, её тылы дестабилизированы. Созданы идеальные условия для будущего наступления.
ЮЖНЫЙ ФРОНТ (Хитрово): УСМИРЕНИЕ СТЕПИ
Результат: Угроза «тачаночной тактики» НА ликвидирована. Их мобильные группы теперь не хозяева степи, а мишени в предсказуемых коридорах.
Тактика: Создание «степной сети наблюдения» и применение тактики «огневых мешков».
Итог: Стабилизация. Юг из проблемного направления превращён в прочный фланг. Дерзкий рейд Хитрово к Липецку нанес серьёзный удар по тылам и моральному духу НА.
ВОСТОЧНЫЙ ФРОНТ (Гришин-Алмазов): СТРАТЕГИЧЕСКОЕ ПАРТНЁРСТВО
Результат: Закрепление победы Сибири над Японией. Владивосток и КВЖД надёжно закреплены. Создан прочный тыл и плацдарм для будущих операций.
Итог: Дипломатический и военный успех. Экспедиционный корпус доказал свою ценность, а союз с Мартыновым из тактической необходимости начинает превращаться в стратегический актив.
2. ВНУТРЕННЯЯ ПОЛИТИКА: КОНСОЛИДАЦИЯ И МОБИЛИЗАЦИЯ
Экономика и логистика (Милюков): Устранение угрозы зимнего коллапса. Налажено стабильное снабжение фронта и тыла. Интеграция северных губерний в экономику Империи — стратегический ход, создающий новую, устойчивую ресурсную базу вдали от основных фронтов.
Контрразведка и безопасность (Бестужев): Полный триумф. Операция «Эхо» НА была не просто остановлена, а обращена против её создателей. Ваши дезинформационные мероприятия и удары по промышленности нанесут НА долговременный, стратегический ущерб. Метод «религиозной нейтрализации» оказался жутко эффективным против психопрограммирования НА.
Идеология и пропаганда (Маяковский, Бунин, Соборные отряды): Создан мощный, целостный идеологический фронт. Контраст между вашим образом «трезвой, традиционной, сильной России» и «химическим безумием» НА работает на вас. Петроград превращён в сакральный символ возрождения.
3. МЕЖДУНАРОДНАЯ ПОЛИТИКА (САЗОНОВ): ВОЗВРАЩЕНИЕ НА МИРОВУЮ АРЕНУ
Результат: Феноменальный успех. Внешнеполитическая блокада прорвана. Петроград стал центром мирового внимания.
Франция и Италия: Стали вашими открытыми сторонниками.
США: Проявляют растущий интерес и готовность к сотрудничеству.
Балканы: Видят в вас вернувшегося гаранта стабильности.
Великобритания: Даже холодный официальный Лондон не смог противостоять «романтической» линии наследника престола.
Итог: ССД больше не «больной человек Европы». Вы — ключевой игрок в борьбе с хаосом, который финансируется Германией.
СВОДНЫЙ ВЕРДИКТ НА КОНЕЦ ДЕКАБРЯ 1917 ГОДА
ССД: Из состояния шока после падения Москвы перешёл к тотальной, системной войне. Режим не просто выстоял — он окреп и консолидировался. Его армии действуют слаженно, тыл стабилен, идеология мобилизует, а дипломатия одерживает победы. Вы подходите к Учредительному Собранию с позиции силы и уверенности.
НАРОДНЫЙ АВАНГАРД: Исчерпал потенциал своего первоначального натиска. Его попытка перейти к позиционной войне и «Пересборке» была стратегически переиграна ССД. НА несёт тяжёлые потери, его тылы дестабилизированы диверсиями Бестужева, а его идеологический натиск натолкнулся на мощный контрнарратив. Мельников входит в полосу стратегических затруднений.
СИБИРЬ (Мартынов): Достиг пика своих успехов, разгромив Японию. Теперь он оказывается перед сложным выбором: стать младшим партнёром возрождающейся Империи или попытаться бросить ей вызов, рискуя всем.
ОБЩАЯ СИТУАЦИЯ: Гражданская война вступила в новую фазу. Фазу, где преимущество получает не самая яростная, а самая устойчивая, дисциплинированная и стратегически мыслящая сила. На данный момент этой силой являетесь вы.
«Экзорцизм»
ПЕТРОГРАД. ИСААКИЕВСКАЯ ПЛОЩАДЬ. УТРО ДНЯ УЧРЕДИТЕЛЬНОГО СОБРАНИЯ.
Воздух над площадью не пел и не молился — он выл. Не колокольный звон, а оглушительный, промышленный гудон, под который гигантские церковные колокола били в набат, создавая какофонию, рвущую барабанные перепонки. Это был не молебен. Это была духовная атака.
В центре площади, на возведённом помосте, стоял отец Иоанн Мельников, отец Пророка. Но сегодня он был не смиренным пастырем. В его сверкающих глазах горел огонь фанатизма, равного сыновнему. Он был Главным Инквизитором Святой Руси.
Перед помостом, за железной оградой, стояли несколько десятков человек в серых робах. Это были пленные авангардисты, «освобождённые» из лагерей перевоспитания. Их не казнили. Их привезли сюда для высшей меры наказания — спасения. Их глаза были пусты, тела — истощены, но в некоторых всё ещё тлела искра мельниковского безумия.
— БРАТЬЯ И СЁСТРЫ! — голос старца, усиленный мощными рупорами, обрушился на толпу, заполонившую площадь. — ВИЖУ ВРАГА! НЕ ПЛОТИ И КРОВИ, НА СУЩЕСТВА ДУХОВНЫЕ! СУЩЕСТВА ЗЛОБЫ! СЕЙ ЧАС ИЗВЕРГАЕМ ИХ ИЗ ДУШ ОСКВЕРНЁННЫХ!
И началось. Хор из сотен семинаристов, одетых в чёрные рясы, не пел, а ритмично, в такт гудению и набату, выкрикивал канонические тексты, превращённые в заклинания. Звук был оглушительным, физически давящим.
— ГОЙДА! — взревел Мельников-старший, и толпа, как один организм, рявкнула в ответ: ГОЙДА!
— СВЯТА РУСЬ!
— ГОЙДА!
— НЕТ УЖАСУ БЕЗБОЖНОМУ!
— ГОЙДА!
К пленным подходили дружинники с баграми. Они не били их. Они тыкали в них древками с иконами, как раскалённым железом, заставляя корчиться и падать. Другие, с громадными кистями, окатывали авангардистов ледяной святой водой, не как благословением, а как кислотой, смывающей скверну.
Это был православный хардбасс. Ритмичный, агрессивный, тотальный. Молоток веры, которым выбивали из душ яд мельниковских мистерий. Одного из пленных, молодого парня, который начал биться в конвульсиях, изрыгая проклятия, схватили и потащили к отцу Мельникову.
Старец воздел над ним распятие.
— ВОНМИ! ИМЕНЕМ ГОСПОДА И СИЛОЮ ДУХА СВЯТАГО ИЗЫДИ ИЗ РАБА БОЖИЯ! ИЗЫДИ, ДУХЕ НЕЧИСТЫЙ! ИЗЫДИ, ПОСЛАННИКЕ АНТИХРИСТА!
Парень забился, из его горла вырывались хрипы, нечеловеческие звуки. Толпа ревела, колокола гремели, гудон выл. Казалось, сама реальность трещала по швам.
А вдалеке, в здании Таврического дворца, делегаты Учредительного собрания, бледные и потрясённые, смотрели в окна на это зрелище. Для одних это было торжеством веры. Для других — новым, столь же чудовищным, безумием.
Отец Мельников, обливаясь потом, с лицом, искажённым экстазом, повернулся к дворцу, словно обращаясь к собравшимся там политикам.
— ВИДИТЕ?! ВИДИТЕ, КАК ВОЮЕТ СВЯТАЯ РУСЬ?! НЕ СЛОВАМИ, А ДЕЛАМИ! НЕ УГОВОРАМИ, А ОГНЁМ ВЕРЫ! ТАК И ДОЛЖНЫ МЫ ВЫЖЕЧЬ КРАМОЛУ ВСЯКУЮ! ДО КОНЦА!
Это был спектакль. Жестокий, примитивный, но невероятно эффективный. Он показывал всем — и врагам, и союзникам, — что у ССД есть своя, столь же тотальная и беспощадная, ответная сила. Не технократическая, как у Мартынова, и не химическая, как у его сына, а архаичная, мистическая, уходящая корнями в самую глубь народного сознания. Война за Россию велась теперь на всех фронтах, включая фронт борьбы за души. И на этом фронте в ход шли самые древние и страшные заклинания.
ПЕТРОГРАД. ИСААКИЕВСКАЯ ПЛОЩАДЬ. УТРО ДНЯ УЧРЕДИТЕЛЬНОГО СОБРАНИЯ.
Воздух над площадью не пел и не молился — он выл. Не колокольный звон, а оглушительный, промышленный гудон, под который гигантские церковные колокола били в набат, создавая какофонию, рвущую барабанные перепонки. Это был не молебен. Это была духовная атака.
В центре площади, на возведённом помосте, стоял отец Иоанн Мельников, отец Пророка. Но сегодня он был не смиренным пастырем. В его сверкающих глазах горел огонь фанатизма, равного сыновнему. Он был Главным Инквизитором Святой Руси.
Перед помостом, за железной оградой, стояли несколько десятков человек в серых робах. Это были пленные авангардисты, «освобождённые» из лагерей перевоспитания. Их не казнили. Их привезли сюда для высшей меры наказания — спасения. Их глаза были пусты, тела — истощены, но в некоторых всё ещё тлела искра мельниковского безумия.
— БРАТЬЯ И СЁСТРЫ! — голос старца, усиленный мощными рупорами, обрушился на толпу, заполонившую площадь. — ВИЖУ ВРАГА! НЕ ПЛОТИ И КРОВИ, НА СУЩЕСТВА ДУХОВНЫЕ! СУЩЕСТВА ЗЛОБЫ! СЕЙ ЧАС ИЗВЕРГАЕМ ИХ ИЗ ДУШ ОСКВЕРНЁННЫХ!
И началось. Хор из сотен семинаристов, одетых в чёрные рясы, не пел, а ритмично, в такт гудению и набату, выкрикивал канонические тексты, превращённые в заклинания. Звук был оглушительным, физически давящим.
— ГОЙДА! — взревел Мельников-старший, и толпа, как один организм, рявкнула в ответ: ГОЙДА!
— СВЯТА РУСЬ!
— ГОЙДА!
— НЕТ УЖАСУ БЕЗБОЖНОМУ!
— ГОЙДА!
К пленным подходили дружинники с баграми. Они не били их. Они тыкали в них древками с иконами, как раскалённым железом, заставляя корчиться и падать. Другие, с громадными кистями, окатывали авангардистов ледяной святой водой, не как благословением, а как кислотой, смывающей скверну.
Это был православный хардбасс. Ритмичный, агрессивный, тотальный. Молоток веры, которым выбивали из душ яд мельниковских мистерий. Одного из пленных, молодого парня, который начал биться в конвульсиях, изрыгая проклятия, схватили и потащили к отцу Мельникову.
Старец воздел над ним распятие.
— ВОНМИ! ИМЕНЕМ ГОСПОДА И СИЛОЮ ДУХА СВЯТАГО ИЗЫДИ ИЗ РАБА БОЖИЯ! ИЗЫДИ, ДУХЕ НЕЧИСТЫЙ! ИЗЫДИ, ПОСЛАННИКЕ АНТИХРИСТА!
Парень забился, из его горла вырывались хрипы, нечеловеческие звуки. Толпа ревела, колокола гремели, гудон выл. Казалось, сама реальность трещала по швам.
А вдалеке, в здании Таврического дворца, делегаты Учредительного собрания, бледные и потрясённые, смотрели в окна на это зрелище. Для одних это было торжеством веры. Для других — новым, столь же чудовищным, безумием.
Отец Мельников, обливаясь потом, с лицом, искажённым экстазом, повернулся к дворцу, словно обращаясь к собравшимся там политикам.
— ВИДИТЕ?! ВИДИТЕ, КАК ВОЮЕТ СВЯТАЯ РУСЬ?! НЕ СЛОВАМИ, А ДЕЛАМИ! НЕ УГОВОРАМИ, А ОГНЁМ ВЕРЫ! ТАК И ДОЛЖНЫ МЫ ВЫЖЕЧЬ КРАМОЛУ ВСЯКУЮ! ДО КОНЦА!
Это был спектакль. Жестокий, примитивный, но невероятно эффективный. Он показывал всем — и врагам, и союзникам, — что у ССД есть своя, столь же тотальная и беспощадная, ответная сила. Не технократическая, как у Мартынова, и не химическая, как у его сына, а архаичная, мистическая, уходящая корнями в самую глубь народного сознания. Война за Россию велась теперь на всех фронтах, включая фронт борьбы за души. И на этом фронте в ход шли самые древние и страшные заклинания.
АНАЛИЗ РАСКЛАДА СИЛ НА УЧРЕДИТЕЛЬНОМ СОБРАНИИ
ОБЩАЯ КАРТИНА: Собрание открылось под абсолютным доминированием блока «Государственников» (ССД + Силовики + Церковь). Все остальные силы вынуждены играть на этом поле, определяя степень своей лояльности или оппозиционности.
1. ПРАВЯЩИЙ БЛОК: «ГОСУДАРСТВЕННИКИ» (ЯВНО ДОМИНИРУЮТ)
Ядро: Николай II, Милюков, Колчак, Бестужев.
Идеология: Восстановление Единой и Неделимой России как сильной, централизованной империи с конституционными ограничениями. Легитимация через преемственность, православие и военную необходимость.
Роль на Собрании: Дирижёры. Они задают тон, определяют повестку и обладают всеми рычагами реальной власти (армия, спецслужбы, администрация). Речь Государя была не призывом к дискуссии, а моральным и политическим мандатом, который все остальные вынуждены принять или отвергнуть.
Союзники: Казачество (Корнилов) и Соборные отряды. Это их силовая база и идеологический таран.
2. СТРАТЕГИЧЕСКИЙ ПАРТНЁР-КОНКУРЕНТ: «СИБИРСКИЙ ПРОЕКТ»
Лидер: Давид Мартынов.
Идеология: Технократический авторитаризм, корпоративное устройство, «Обновленчество». Суверенитет Сибири как цена за союз и эффективность.
Роль на Собрании: Владелец ключевого актива. Он приехал не просить, а предъявлять счёт. Его позиция — «Пока вы теряли, мы строили и побеждали. Признайте наши правила». Он — главный бенефициар военных успехов ССД в декабре, так как они усилили его переговорные позиции.
Тактика: Будет добиваться формального признания особого статуса Сибири, стремясь превратить Собрание в инструмент легитимации своей модели на общероссийском уровне.
3. «ПРИРУЧЕННАЯ ОППОЗИЦИЯ»: УМЕРЕННЫЕ ЛЕВЫЕ
Фигуры: Плеханов, Авксентьев и, предположительно, небольшая фракция эсеров-центристов и меньшевиков-«оборонцев».
Идеология: Демократическая республика, социальные реформы, но в рамках правового поля и государственности.
Роль на Собрании: Легитимизирующий декор. Их присутствие нужно Милюкову, чтобы демонстрировать внешним наблюдателям и части населения, что Собрание — не реставрация, а «широкая коалиция». Они лишены реальной власти и находятся под неусыпным контролем Бестужева.
Тактика: Будут пытаться вносить социальные поправки, но их главная функция — проголосовать за осуждение НА и поддержать правительство национального единства, получив за это символические портфели.
4. «ВНЕЗАКОННЫЕ» (ОТСУТСТВУЮЩИЕ, НО ВИРТУАЛЬНО ПРИСУТСТВУЮЩИЕ)
Народный Авангард (Мельников): Главный «козёл отпущения». Его образ «антихриста» и источника хаоса будет использоваться для сплочения всех остальных фракций. Любое предложение о переговорах с НА будет тут же отметаться как предательство.
Сепаратисты (украинские, прибалтийские): Их отсутствие красноречиво. Собрание позиционируется как орган воссоединения, а не распада. Их будущее будет решаться штыками, а не дебатами.
МЕЖДУНАРОДНЫЕ ДЕЛЕГАЦИИ: ЗЕРКАЛО ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКОГО УСПЕХА
Франция, Италия, Сербия, Греция: Сочувствующие союзники. Их присутствие — дипломатическая победа Сазонова. Они видят в ССД барьер против германо-авангардистской угрозы.
США, Скандинавия: Наблюдатели-прагматики. Их интерес — стабильность и будущие экономические связи. Успешное проведение Собрания склонит их к признанию и сотрудничеству.
Великобритания (неофициально, через Эдуарда VIII): Двойственная позиция. Наследник символизирует «романтическую» линию поддержки, в то время как официальный Лондон сохраняет холодную дистанцию.
КЛЮЧЕВЫЕ ЛИНИИ РАСКОЛА И БОРЬБЫ
«Единая vs. Федеративная Россия»: Главный спор между Мартыновым и блоком Государственников. Колчак и Корнилов будут яростно выступать против любого ослабления центральной власти.
«Порядок vs. Свободы»: Между Бестужевым (ставка на силовой контроль) и умеренными левыми (надежда на демократические гарантии). Победа Бестужева гарантирована.
«Война до победного конца vs. Поиск компромисса»: Абсолютный консенсус по поводу НА — война на уничтожение. Никаких переговоров.
ВЕРДИКТ:
Учредительное Собрание открылось как триумф Петроградского режима. Оно легитимизирует не «новую Россию», а возрождённую Империю, прошедшую через горнило смуты и сделавшую ставку на силу, порядок и традицию.
Главная интрига заключается не в том, победит ли блок Государственников — это предрешено. Интрига в том, на каких условиях Мартынов согласится интегрировать свою Сибирь в этот проект, и какую цену за это заплатит Милюков, пытаясь сохранить формальное единство страны. Собрание станет полем для этой титанической сделки, где будущее России будет буквально продано и куплено.
ОБЩАЯ КАРТИНА: Собрание открылось под абсолютным доминированием блока «Государственников» (ССД + Силовики + Церковь). Все остальные силы вынуждены играть на этом поле, определяя степень своей лояльности или оппозиционности.
1. ПРАВЯЩИЙ БЛОК: «ГОСУДАРСТВЕННИКИ» (ЯВНО ДОМИНИРУЮТ)
Ядро: Николай II, Милюков, Колчак, Бестужев.
Идеология: Восстановление Единой и Неделимой России как сильной, централизованной империи с конституционными ограничениями. Легитимация через преемственность, православие и военную необходимость.
Роль на Собрании: Дирижёры. Они задают тон, определяют повестку и обладают всеми рычагами реальной власти (армия, спецслужбы, администрация). Речь Государя была не призывом к дискуссии, а моральным и политическим мандатом, который все остальные вынуждены принять или отвергнуть.
Союзники: Казачество (Корнилов) и Соборные отряды. Это их силовая база и идеологический таран.
2. СТРАТЕГИЧЕСКИЙ ПАРТНЁР-КОНКУРЕНТ: «СИБИРСКИЙ ПРОЕКТ»
Лидер: Давид Мартынов.
Идеология: Технократический авторитаризм, корпоративное устройство, «Обновленчество». Суверенитет Сибири как цена за союз и эффективность.
Роль на Собрании: Владелец ключевого актива. Он приехал не просить, а предъявлять счёт. Его позиция — «Пока вы теряли, мы строили и побеждали. Признайте наши правила». Он — главный бенефициар военных успехов ССД в декабре, так как они усилили его переговорные позиции.
Тактика: Будет добиваться формального признания особого статуса Сибири, стремясь превратить Собрание в инструмент легитимации своей модели на общероссийском уровне.
3. «ПРИРУЧЕННАЯ ОППОЗИЦИЯ»: УМЕРЕННЫЕ ЛЕВЫЕ
Фигуры: Плеханов, Авксентьев и, предположительно, небольшая фракция эсеров-центристов и меньшевиков-«оборонцев».
Идеология: Демократическая республика, социальные реформы, но в рамках правового поля и государственности.
Роль на Собрании: Легитимизирующий декор. Их присутствие нужно Милюкову, чтобы демонстрировать внешним наблюдателям и части населения, что Собрание — не реставрация, а «широкая коалиция». Они лишены реальной власти и находятся под неусыпным контролем Бестужева.
Тактика: Будут пытаться вносить социальные поправки, но их главная функция — проголосовать за осуждение НА и поддержать правительство национального единства, получив за это символические портфели.
4. «ВНЕЗАКОННЫЕ» (ОТСУТСТВУЮЩИЕ, НО ВИРТУАЛЬНО ПРИСУТСТВУЮЩИЕ)
Народный Авангард (Мельников): Главный «козёл отпущения». Его образ «антихриста» и источника хаоса будет использоваться для сплочения всех остальных фракций. Любое предложение о переговорах с НА будет тут же отметаться как предательство.
Сепаратисты (украинские, прибалтийские): Их отсутствие красноречиво. Собрание позиционируется как орган воссоединения, а не распада. Их будущее будет решаться штыками, а не дебатами.
МЕЖДУНАРОДНЫЕ ДЕЛЕГАЦИИ: ЗЕРКАЛО ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКОГО УСПЕХА
Франция, Италия, Сербия, Греция: Сочувствующие союзники. Их присутствие — дипломатическая победа Сазонова. Они видят в ССД барьер против германо-авангардистской угрозы.
США, Скандинавия: Наблюдатели-прагматики. Их интерес — стабильность и будущие экономические связи. Успешное проведение Собрания склонит их к признанию и сотрудничеству.
Великобритания (неофициально, через Эдуарда VIII): Двойственная позиция. Наследник символизирует «романтическую» линию поддержки, в то время как официальный Лондон сохраняет холодную дистанцию.
КЛЮЧЕВЫЕ ЛИНИИ РАСКОЛА И БОРЬБЫ
«Единая vs. Федеративная Россия»: Главный спор между Мартыновым и блоком Государственников. Колчак и Корнилов будут яростно выступать против любого ослабления центральной власти.
«Порядок vs. Свободы»: Между Бестужевым (ставка на силовой контроль) и умеренными левыми (надежда на демократические гарантии). Победа Бестужева гарантирована.
«Война до победного конца vs. Поиск компромисса»: Абсолютный консенсус по поводу НА — война на уничтожение. Никаких переговоров.
ВЕРДИКТ:
Учредительное Собрание открылось как триумф Петроградского режима. Оно легитимизирует не «новую Россию», а возрождённую Империю, прошедшую через горнило смуты и сделавшую ставку на силу, порядок и традицию.
Главная интрига заключается не в том, победит ли блок Государственников — это предрешено. Интрига в том, на каких условиях Мартынов согласится интегрировать свою Сибирь в этот проект, и какую цену за это заплатит Милюков, пытаясь сохранить формальное единство страны. Собрание станет полем для этой титанической сделки, где будущее России будет буквально продано и куплено.
Так, че там скажите, мне пизда или да?
Ладно, я так посмотрел, мне походу и в правду пизда. Я думаю это уже можно пускать титры, потому НА точно не вывезет эту катку. Единственная просьба оставьте Кавказ за Сталиным, чтобы потом там можно было шизеть в игре+
Делегация Сибирской Республики уехала заранее, чтобы успеть добраться до Петрограда к заседанию. И не зря: авангардисты быстро отрезали для них путь на Запад, так что задержавшемуся Мартынову пришлось добираться самолётом. Об этом усердно строчили в "Обновлении" — наш президент героически вылетел во вражескую столицу, предъявить свой ультиматум Царю и Милюкову! Вот, какой он внушительный, в тёплой куртке лётчика и очках на лбу, забирается в самолёт, пилот запускает двигатель и президент исчезает в холодном сибирском небе.
Встречали его в Петрограде в первую очередь свои, обновленцы, как положено. Ни одного жандарма не пустили на лёд скованной морозами Невы, куда сел "Сопвич" с бело-зелёными крыльями.
В зале, где собралось Учредительное собрание, обновленцы сидели плотным монолитом сибирского блока. Между ними, в чёрном, в меховых "сибирках", со значками сибирского флага на лацканах и чёрно-белых повязках Движения на руках, и всеми остальными делегатами из европейской России, сохранялась стена холодного безразличия. Обновленцы молчали, смотрели строго перед собой, не на царя или его подручных.
Пока со своего места не встал Давид Войтехович Мартынов. Тут же обновленцы вскинулись со своих мест и дюжины лужёный сибирских глоток рявкнули в унисон: "БУДЬ ЗДОРОВ, ПРЕЗИДЕНТ МАРТЫНОВ!"
Мартынов, тепло улыбаясь, жестом успокоил своих сторонников и приказал им сесть, а затем с папочкой в руках вышел к трибуне. Сам он, по обыкновению, был одет в простую серую шинель, без знаков и украшений, курчавые волосы эксцентрично торчали во все стороны.
Давид хлопнул папкой по трибуне и отсалютовал делегатам партийным "Будь здоров" Движения. Затем — заговорил.
— Здравствуйте, уважаемое Учредительное Собрание. Здравствуйте, Ваше Величество. Рад побывать наконец в столице — ссыльные по пути из Кракова в Сибирь в Таврическом не останавливаются, знаете ли!
Мартынов фыркнул.
— Мы, представители Сибири, прибыли договориться. Прибыли беседовать с вами на равных, как лидеры с лидерами, а не какие-нибудь мятежники и сепаратисты. УНР в зале ведь нет, нет белорусов и прибалтов, а мы — явились. Хотя могли бы и не тратить сил: не секрет, какое в Республике отношение ко властям Петрограда. Мы вырвали свою свободу общенародным решением Сибири, отстояли её с оружием против японской интервенции, единые и нерушимые. Мы могли бы бросить вас болтать здесь, не тратить бензин и сибирские рубли на дорогу сюда — но не стали. Потому что Мы хотим вам помочь!
Он вскинул подбородок и выждал театральную паузу, окидывая взглядом делегатом. Покачался на пятках тёплых ботинок.
— Мы, Сибирская Республика, требуем: полная автономия Сибирской Республики в наших внутренних делах; признание моего правительства и силы Движения Обновления; признания верховенства власти Промсовета Сибирской Республики над экономикой и внутренней политикой Сибири; сохранения нашей корпоративной внутри Российской Империи, а так же контроля сибирского народа над своей армией. Мы требуем полной амнистии всем политическим заключённым, связанным с Движением обновления и сибирским областничеством. Мы предлагаем вам стать нашим представителем на международной арене и пользоваться теми налогами, которые мы решим платить в центр. Повторю: мы требуем, а не униженно просим. Наша модель показала себя самой рабочей — наше государство не просто выстояло, а разбило наголову внешнего врага. Простите уж, но многие из нас считают, что это вы должны просить у нас... просить у нас прийти и обновить вашу, европейскую Россию. Наши требования потому так суровы, что мы не желаем возвращаться к абсолютизму и к либеральной демократии — последние несколько лет показали, что эти системы не подходят вызовам нового времени. Вызовам, которые никуда не делись и с которыми вам, Ваше Величество и господин Милюков, ещё предстоит столкнуться! Классовая борьба не прекратиться, левые идеи никуда не исчезнут вместе с Мельниковым, чьи учения уже гуляют по Востоку и Европе. Мы... готовы уступить и честно предложить свою альтернативу на всеобщих выборах в новую Думу Российской Империи. Мы выслушаем ваши ответные предложения.
Мартынов наклонил голову зыркнул из-под лба на Милюкова.
— Хотя я бы хотел попросить кое-кого освободить кабинет и повесить там, подле царского портрета, чёрно-белое знамя обновления. У меня всё!
Давид Войтехович взмахнул рукой и повернулся к ложе с иностранными журналистами. Улыбнуться им и приложить раскрытую ладонь к виску для европейских газет. Вот у товарища Муссолини глаза на лоб полезут, когда он об этом прочитает!
Встречали его в Петрограде в первую очередь свои, обновленцы, как положено. Ни одного жандарма не пустили на лёд скованной морозами Невы, куда сел "Сопвич" с бело-зелёными крыльями.
В зале, где собралось Учредительное собрание, обновленцы сидели плотным монолитом сибирского блока. Между ними, в чёрном, в меховых "сибирках", со значками сибирского флага на лацканах и чёрно-белых повязках Движения на руках, и всеми остальными делегатами из европейской России, сохранялась стена холодного безразличия. Обновленцы молчали, смотрели строго перед собой, не на царя или его подручных.
Пока со своего места не встал Давид Войтехович Мартынов. Тут же обновленцы вскинулись со своих мест и дюжины лужёный сибирских глоток рявкнули в унисон: "БУДЬ ЗДОРОВ, ПРЕЗИДЕНТ МАРТЫНОВ!"
Мартынов, тепло улыбаясь, жестом успокоил своих сторонников и приказал им сесть, а затем с папочкой в руках вышел к трибуне. Сам он, по обыкновению, был одет в простую серую шинель, без знаков и украшений, курчавые волосы эксцентрично торчали во все стороны.
Давид хлопнул папкой по трибуне и отсалютовал делегатам партийным "Будь здоров" Движения. Затем — заговорил.
— Здравствуйте, уважаемое Учредительное Собрание. Здравствуйте, Ваше Величество. Рад побывать наконец в столице — ссыльные по пути из Кракова в Сибирь в Таврическом не останавливаются, знаете ли!
Мартынов фыркнул.
— Мы, представители Сибири, прибыли договориться. Прибыли беседовать с вами на равных, как лидеры с лидерами, а не какие-нибудь мятежники и сепаратисты. УНР в зале ведь нет, нет белорусов и прибалтов, а мы — явились. Хотя могли бы и не тратить сил: не секрет, какое в Республике отношение ко властям Петрограда. Мы вырвали свою свободу общенародным решением Сибири, отстояли её с оружием против японской интервенции, единые и нерушимые. Мы могли бы бросить вас болтать здесь, не тратить бензин и сибирские рубли на дорогу сюда — но не стали. Потому что Мы хотим вам помочь!
Он вскинул подбородок и выждал театральную паузу, окидывая взглядом делегатом. Покачался на пятках тёплых ботинок.
— Мы, Сибирская Республика, требуем: полная автономия Сибирской Республики в наших внутренних делах; признание моего правительства и силы Движения Обновления; признания верховенства власти Промсовета Сибирской Республики над экономикой и внутренней политикой Сибири; сохранения нашей корпоративной внутри Российской Империи, а так же контроля сибирского народа над своей армией. Мы требуем полной амнистии всем политическим заключённым, связанным с Движением обновления и сибирским областничеством. Мы предлагаем вам стать нашим представителем на международной арене и пользоваться теми налогами, которые мы решим платить в центр. Повторю: мы требуем, а не униженно просим. Наша модель показала себя самой рабочей — наше государство не просто выстояло, а разбило наголову внешнего врага. Простите уж, но многие из нас считают, что это вы должны просить у нас... просить у нас прийти и обновить вашу, европейскую Россию. Наши требования потому так суровы, что мы не желаем возвращаться к абсолютизму и к либеральной демократии — последние несколько лет показали, что эти системы не подходят вызовам нового времени. Вызовам, которые никуда не делись и с которыми вам, Ваше Величество и господин Милюков, ещё предстоит столкнуться! Классовая борьба не прекратиться, левые идеи никуда не исчезнут вместе с Мельниковым, чьи учения уже гуляют по Востоку и Европе. Мы... готовы уступить и честно предложить свою альтернативу на всеобщих выборах в новую Думу Российской Империи. Мы выслушаем ваши ответные предложения.
Мартынов наклонил голову зыркнул из-под лба на Милюкова.
— Хотя я бы хотел попросить кое-кого освободить кабинет и повесить там, подле царского портрета, чёрно-белое знамя обновления. У меня всё!
Давид Войтехович взмахнул рукой и повернулся к ложе с иностранными журналистами. Улыбнуться им и приложить раскрытую ладонь к виску для европейских газет. Вот у товарища Муссолини глаза на лоб полезут, когда он об этом прочитает!
Георгий Валентинович Плеханов медленно поднимается к трибуне. Его фигура, истощённая болезнью, кажется хрупкой, но каждый шаг исполнен незыблемого достоинства. В зале наступает почтительная тишина — даже его идейные противники не могут отрицать масштаб этой личности. Он кладёт на трибуну исписанные листки, поправляет пенсне и начинает говорить. Голос тихий, но абсолютно ясный, с металлической твёрдостью.
—Господа члены Учредительного собрания. Мы собрались здесь, дабы исполнить волю народа, выраженную им в свободном волеизъявлении. Воля эта — прекратить смуту и определить будущие судьбы России. Я, как один из тех, кто decades боролся за этот день, не могу не высказаться.
Мы пережили Февраль. Мы свергли царя — и в этом была историческая необходимость. Но мы, господа, совершили роковую ошибку. Мы позволили хаосу заполонить страну. Мы забыли азбучную истину: нельзя прыгать через ступени исторического развития. Россия не готова для скачка в царство социализма. Её производительные силы не развиты, её пролетариат составляет ничтожное меньшинство, её крестьянство жаждет земли, но мыслит категориями мелкого собственника.
Он смотрит поверх очков на левые фракции, и в его взгляде — не гнев, а глубокая скорбь учителя, видящего, как ученики сжигают его библиотеку.
— А что мы видим теперь? Мы видим, как под лозунгами немедленного социализма и «углубления революции» разношёрстные авантюристы и демагоги ведут страну к пропасти. Они играют в рулетку с историей, ставя на кон жизнь миллионов. Их эксперименты — это не марксизм! Это карикатура на него, варварская и разрушительная. Карл Маркс в своём учении опирался на данные статистики и политической экономии, а эти… эти новые «пророки» опираются на морфий и озёрные суждения!
Их «диктатура пролетариата» на деле оборачивается диктатурой озлобленных деклассированных элементов над всем народом. Их «советы» — не органы народовластия, а орудие узурпации власти кучкой фанатиков. Они развалили армию, разорили промышленность, отдали деревню во власть продотрядов и комбедов. Они называют это «мировой революцией». Я называю это самоубийством нации.
Плеханов выпрямляется, его голос крепнет, обретая прежнюю мощь.
— Поэтому наше Учредительное собрание должно сделать единственно верный, единственно разумный выбор. Мы должны признать: Россия — буржуазная республика. Да, господа, я, социалист, говорю вам это. Наша задача сейчас — не вводить социализм, а создать прочные, демократические основы для его будущего развития. Мы должны утвердить широкий круг гражданских свобод, провести аграрную реформу по образцу Столыпина, но доведённую до конца, восстановить дисциплину в армии и на производстве. Мы должны остановить хаос и дать стране передышку.
Только на этом пути — пути демократической республики, пути развития капитализма и гражданского общества — Россия сможет исцелить свои раны и встать на дорогу подлинного, а не мифического прогресса. Всякая иная дорога ведёт в тупик. В тупик диктатуры, террора и новой, ещё более страшной смуты.
Я призываю вас, господа, одуматься. Остановить безумие. Вернуть Россию на путь закона и разума. Пока ещё не поздно.»
Плеханов медленно, с видимым усилием, собирает свои бумаги. Аплодисменты в зале — сдержанные, но уважительные. Его речь — как голос из другого времени, голос трезвого разума, который почти никто уже не готов услышать. Он сказал своё слово. Слово, которое, как он и сам понимает, вероятно, уже ничего не изменит.
—Господа члены Учредительного собрания. Мы собрались здесь, дабы исполнить волю народа, выраженную им в свободном волеизъявлении. Воля эта — прекратить смуту и определить будущие судьбы России. Я, как один из тех, кто decades боролся за этот день, не могу не высказаться.
Мы пережили Февраль. Мы свергли царя — и в этом была историческая необходимость. Но мы, господа, совершили роковую ошибку. Мы позволили хаосу заполонить страну. Мы забыли азбучную истину: нельзя прыгать через ступени исторического развития. Россия не готова для скачка в царство социализма. Её производительные силы не развиты, её пролетариат составляет ничтожное меньшинство, её крестьянство жаждет земли, но мыслит категориями мелкого собственника.
Он смотрит поверх очков на левые фракции, и в его взгляде — не гнев, а глубокая скорбь учителя, видящего, как ученики сжигают его библиотеку.
— А что мы видим теперь? Мы видим, как под лозунгами немедленного социализма и «углубления революции» разношёрстные авантюристы и демагоги ведут страну к пропасти. Они играют в рулетку с историей, ставя на кон жизнь миллионов. Их эксперименты — это не марксизм! Это карикатура на него, варварская и разрушительная. Карл Маркс в своём учении опирался на данные статистики и политической экономии, а эти… эти новые «пророки» опираются на морфий и озёрные суждения!
Их «диктатура пролетариата» на деле оборачивается диктатурой озлобленных деклассированных элементов над всем народом. Их «советы» — не органы народовластия, а орудие узурпации власти кучкой фанатиков. Они развалили армию, разорили промышленность, отдали деревню во власть продотрядов и комбедов. Они называют это «мировой революцией». Я называю это самоубийством нации.
Плеханов выпрямляется, его голос крепнет, обретая прежнюю мощь.
— Поэтому наше Учредительное собрание должно сделать единственно верный, единственно разумный выбор. Мы должны признать: Россия — буржуазная республика. Да, господа, я, социалист, говорю вам это. Наша задача сейчас — не вводить социализм, а создать прочные, демократические основы для его будущего развития. Мы должны утвердить широкий круг гражданских свобод, провести аграрную реформу по образцу Столыпина, но доведённую до конца, восстановить дисциплину в армии и на производстве. Мы должны остановить хаос и дать стране передышку.
Только на этом пути — пути демократической республики, пути развития капитализма и гражданского общества — Россия сможет исцелить свои раны и встать на дорогу подлинного, а не мифического прогресса. Всякая иная дорога ведёт в тупик. В тупик диктатуры, террора и новой, ещё более страшной смуты.
Я призываю вас, господа, одуматься. Остановить безумие. Вернуть Россию на путь закона и разума. Пока ещё не поздно.»
Плеханов медленно, с видимым усилием, собирает свои бумаги. Аплодисменты в зале — сдержанные, но уважительные. Его речь — как голос из другого времени, голос трезвого разума, который почти никто уже не готов услышать. Он сказал своё слово. Слово, которое, как он и сам понимает, вероятно, уже ничего не изменит.
>пускать титры
В целом так и так собирались же, как будет ДОГОВОРНЯК. Вопрос только, что из этого ещё выйдет и что станет с НА, учитывая Кавказ там, поехавших индусов, европейских авангардистов и тому подобное.
«Инструктаж»
ПЕТРОГРАД. СЛУЖЕБНЫЙ КАБИНЕТ В ЗДАНИИ ОСОБЫХ ПОРУЧЕНИЙ. ВЕЧЕР.
Воздух здесь был иным, нежели в дворцовых залах. Он был стерильным, холодным, пахнущим металлом и свежей типографской краской с только что отпечатанных протоколов. За простым столом сидел начальник Особых служб штабс-капитан Александр Бестужев. Перед ним, на жёстких стульях, — Георгий Валентинович Плеханов и Николай Дмитриевич Авксентьев.
Двух этих мужчин, патриархов русской социалистической мысли, Бестужев воспринимал не как политических оппонентов, а как сложный и потенциально опасный актив. С ним обращались вежливо, но без тени подобострастия.
— Георгий Валентинович, Николай Дмитриевич, благодарю, что нашли время, — начал Бестужев, его голос был ровным, без эмоций. — Завтра открытие Собрания. Исторический момент. И мы все заинтересованы в том, чтобы он не стал… последним.
Он отодвинул в сторону папку с их досье.
— Вы оба — люди серьёзные. Вы понимаете, в какой пропасти оказалась Россия. И вы понимаете, что единственный шанс вытащить её оттуда — это демонстрация единства и здравомыслия перед лицом как мельниковского безумия, так и… сепаратистских соблазнов.
Бестужев посмотрел попеременно то на Плеханова, то на Авксентьева.
— Ваша роль на Собрании — критически важна. Вы — голос той самой «здравомыслящей России», которая отвергает и красный террор, и диктатуру технократов. Ваши речи будут услышаны миллионами. И потому я должен быть с вами абсолютно откровенен.
Он сделал паузу, давая словам вес.
— Любая ваша попытка использовать трибуну для реванша, для разжигания старой полемики с правительством или для… неконструктивной критики, будет расценена не как политическая позиция, а как акт, подрывающий обороноспособность государства. Вы ведь понимаете, что за стенами этого зала идёт война не на жизнь, а на смерть?
Плеханов, бледный и больной, смотрел на него с нескрываемым презрением, но и с пониманием. Авксентьев, более дипломатичный, кивнул.
— Мы прекрасно понимаем обстановку, господин офицер. Мы здесь не для того, чтобы сеять смуту.
— Именно так, — без тени улыбки подтвердил Бестужев. — Вы здесь, чтобы помочь стране. И мы вам в этом поможем. Ваша безопасность, равно как и безопасность всех делегатов, — наш приоритет. За вами будет обеспечен… самый пристальный присмотр. Чтобы никто извне не мог помешать вам выполнить ваш долг.
Это была не просьба. Это был инструктаж. Фраза «самый пристальный присмотр» означала, что за каждым их шагом будут следить, каждое слово — фиксироваться.
— Ваша задача — проголосовать за декларацию о непримиримой борьбе с Народным Авангардом и оказать всемерную поддержку законной власти в лице Государя и правительства. Всё, что выходит за эти рамки, — является провокацией. А с провокациями, — Бестужев впервые позволил себе что-то, отдалённо напоминающее улыбку, но от этого стало только холоднее, — мы, как вы знаете, разбираемся быстро и эффективно.
Он встал, давая понять, что беседа окончена.
— Вы — взрослые и уважаемые люди. Вам не нужны угрозы. Вам нужны лишь ясные условия игры. Я их вам изложил. От вас зависит, станет ли завтрашний день началом возрождения России или её предсмертной агонией. Всего доброго, господа.
Когда они вышли, Плеханов, опираясь на палку, прошипел Авксентьеву:
— И это та «законная власть», ради которой мы должны забыть все старые обиды? Нас только что отчитал, как мальчишек, какой-то капитан-жандарм!
Авксентьев вздохнул, глядя на заснеженную Дворцовую площадь.
— Нет, Георгий Валентинович. Это — цена нашего шанса хоть что-то сказать, пока другие стреляют. Выбирать, увы, не приходится.
ПЕТРОГРАД. СЛУЖЕБНЫЙ КАБИНЕТ В ЗДАНИИ ОСОБЫХ ПОРУЧЕНИЙ. ВЕЧЕР.
Воздух здесь был иным, нежели в дворцовых залах. Он был стерильным, холодным, пахнущим металлом и свежей типографской краской с только что отпечатанных протоколов. За простым столом сидел начальник Особых служб штабс-капитан Александр Бестужев. Перед ним, на жёстких стульях, — Георгий Валентинович Плеханов и Николай Дмитриевич Авксентьев.
Двух этих мужчин, патриархов русской социалистической мысли, Бестужев воспринимал не как политических оппонентов, а как сложный и потенциально опасный актив. С ним обращались вежливо, но без тени подобострастия.
— Георгий Валентинович, Николай Дмитриевич, благодарю, что нашли время, — начал Бестужев, его голос был ровным, без эмоций. — Завтра открытие Собрания. Исторический момент. И мы все заинтересованы в том, чтобы он не стал… последним.
Он отодвинул в сторону папку с их досье.
— Вы оба — люди серьёзные. Вы понимаете, в какой пропасти оказалась Россия. И вы понимаете, что единственный шанс вытащить её оттуда — это демонстрация единства и здравомыслия перед лицом как мельниковского безумия, так и… сепаратистских соблазнов.
Бестужев посмотрел попеременно то на Плеханова, то на Авксентьева.
— Ваша роль на Собрании — критически важна. Вы — голос той самой «здравомыслящей России», которая отвергает и красный террор, и диктатуру технократов. Ваши речи будут услышаны миллионами. И потому я должен быть с вами абсолютно откровенен.
Он сделал паузу, давая словам вес.
— Любая ваша попытка использовать трибуну для реванша, для разжигания старой полемики с правительством или для… неконструктивной критики, будет расценена не как политическая позиция, а как акт, подрывающий обороноспособность государства. Вы ведь понимаете, что за стенами этого зала идёт война не на жизнь, а на смерть?
Плеханов, бледный и больной, смотрел на него с нескрываемым презрением, но и с пониманием. Авксентьев, более дипломатичный, кивнул.
— Мы прекрасно понимаем обстановку, господин офицер. Мы здесь не для того, чтобы сеять смуту.
— Именно так, — без тени улыбки подтвердил Бестужев. — Вы здесь, чтобы помочь стране. И мы вам в этом поможем. Ваша безопасность, равно как и безопасность всех делегатов, — наш приоритет. За вами будет обеспечен… самый пристальный присмотр. Чтобы никто извне не мог помешать вам выполнить ваш долг.
Это была не просьба. Это был инструктаж. Фраза «самый пристальный присмотр» означала, что за каждым их шагом будут следить, каждое слово — фиксироваться.
— Ваша задача — проголосовать за декларацию о непримиримой борьбе с Народным Авангардом и оказать всемерную поддержку законной власти в лице Государя и правительства. Всё, что выходит за эти рамки, — является провокацией. А с провокациями, — Бестужев впервые позволил себе что-то, отдалённо напоминающее улыбку, но от этого стало только холоднее, — мы, как вы знаете, разбираемся быстро и эффективно.
Он встал, давая понять, что беседа окончена.
— Вы — взрослые и уважаемые люди. Вам не нужны угрозы. Вам нужны лишь ясные условия игры. Я их вам изложил. От вас зависит, станет ли завтрашний день началом возрождения России или её предсмертной агонией. Всего доброго, господа.
Когда они вышли, Плеханов, опираясь на палку, прошипел Авксентьеву:
— И это та «законная власть», ради которой мы должны забыть все старые обиды? Нас только что отчитал, как мальчишек, какой-то капитан-жандарм!
Авксентьев вздохнул, глядя на заснеженную Дворцовую площадь.
— Нет, Георгий Валентинович. Это — цена нашего шанса хоть что-то сказать, пока другие стреляют. Выбирать, увы, не приходится.
Я думаю что это можно плюс минус оставить на откуп нейронки.
Единственное уточнение для подведения итогов:
-Авангард решил сражаться до конца используя все имеющиеся возможности. Мельников постарается умереть в бою когда дело совсем уже прижмет
-КЗР на Кавказе уговорит Сталина отправить депешу на учередительное собрание, с посланием что Кавказское общество это независимое от авангарда сила и даже выдаст часть функционеров авангарда, причем выбирая из списка, которые сами КЗР составили.
-При этом на Кавказе сформируется фракция акселерационистов, которые будут внезапно умеены и выступать за урбанизации Кавказского общества, путем выстраивания вертикали власти и создание развитой современной промышленности. Выступают за синдикализм в отдельной взятой стране.
-Появится еще одна радикальная фракция внутри КЗР которая будет топить за дестабилизацию в других регионах по всему миру. Эти ребята будут делать ставку на создание спаиных ячеек по всему миру, которые будут делать вид что они не авангардисты и создавать синдикалисткие группы и ячейки, играя на противоречиях внутри тех обществ в которых они оказались. Отдельно они будут заниматься неприкасаемыми в Индии, с расчетом на социальный бунт там.
-ну и да, для всех своих операций они будут использовать все свои крысиные тропы, а некоторые прихватят с собой немецкие деньги.
Понял, принял, думаю на днях уж договоримся тут на что и устрою финал.
Ну а там в хойку уровня /wr уже!
Да блин, опять целые дни ждать...
Сгенерируй тогда интерлюдию, про то как делегаты Кавказского общества встречаются с Бестужевым, и там один из делегатов как раз один из агентов КЗР. И он про себя вспоминает дерективу из Москвы, где говорилось чтобы они спасли хотя бы Грузию от контрреволюции, максимально дистанцировавшись от авангарда.
Петроград. Гостиница «Астория», кабинет на верхнем этаже. Поздний вечер.
Воздух был густ от запаха дорогого табака и старого паркета. Двое делегатов от Кавказского Общества сидели напротив штабс-капитана Александра Бестужева. Офицер был безупречен и холоден. С ним был молодой, тщедушный секретарь с портфелем.
Переговоры шли вяло. Бестужев, поправляя перчатку, говорил о «восстановлении единого правового поля» и «недопустимости сепаратизма». Главный делегат, седой князь с умными, усталыми глазами, парировал, говоря об «особом пути Кавказа» и «защите от османской угрозы».
Второй делегат, молодой человек по имени Георгий Авалиани, сидел молча. На вид — идеальный чиновник новой кавказской администрации, в безупречном костюме, с внимательным, но отстранённым взглядом. Внешне он был сосредоточен на словах князя. Внутри же его сознание было разорвано.
«Слушай и запоминай, Георгий. Твоя задача — не революция. Твоя задача — выживание. Мельников горит в своем московском аду, и пламя может перекинуться на нас. Мы должны создать буфер. Буфер из прагматизма, национализма и лжи. Мы должны казаться им… удобными».
Это был голос его настоящего командира из Комитета Защиты Революции. Голос, который он слышал в последний раз перед отъездом в этот оперный театр под названием Учредительное Собрание.
«Сталин? Он инструмент. Сильный, опасный, но инструмент. Он думает, что использует нас для своей игры. И он прав. Но мы используем его, чтобы спасти хоть осколок Идеи. Если нельзя спасти всю Россию — спаси Грузию. Дистанцируйся. Говори о порядке. Говори о суверенитете. Плюй на Мартынова и его технократов. Обливай грязью наше же имя — имя Авангарда. Пусть они думают, что мы такие же, как они. Это и есть высшая конспирация. Скрыться на виду».
Бестужев что-то говорил о гарантиях для армянского населения. Князь кивал. Авалиани заставил себя кивнуть тоже. Его пальцы под столом сжались в бессильной ярости. Он должен был сидеть здесь и слушать, как этот царский сапог разглагольствует о «правах», в то время как его товарищи гибли в подвалах ЧК или сходили с ума на «пересборках».
«Терпи, Георгий. Ты — семя, брошенное в мёрзлую землю. Ты должен прорасти, когда этот бред закончится. Когда рухнет и царь, и этот сибирный сумасшедший с его «Будь здоров». А пока… стань тенью. Стань ими».
— Следовательно, мы можем рассчитывать на ваше содействие в вопросе о поставках вооружения для защиты границ от османских банд? — голос князя вывел его из оцепенения.
Бестужев улыбнулся холодной, казённой улыбкой.
— Ставка рассмотрит этот вопрос с пониманием особых обстоятельств. При условии, разумеется, полного разрыва любых, даже гипотетических, связей с московскими… экстремистами.
Авалиани поднял глаза и встретился взглядом с молчаливым секретарём Бестужева. Тот смотрел на него не моргая, его взгляд был пуст и всёвидящ одновременно. Он знает, — с ледяным ужасом подумал Авалиани. Он не знает кто я, но он знает, что я лгу.
— Вы можете не сомневаться, господин штабс-капитан, — своим голосом сказал Авалиани, и его голос прозвучал поразительно спокойно и искренне. — У нас один враг — хаос. И мы готовы бороться с ним любыми средствами.
Он отдал честь, не вставая. Не партийный салют Авангарда, а старый, офицерский жест. Жест человека, который играет свою роль до конца.
Когда они вышли из «Астории» в колючий питерский ветер, князь вздохнул с облегчением.
— Кажется, они повелись.
Авалиани молча закурил, глядя на мокрый асфальт. Он не чувствовал облегчения. Он чувствовал только горечь предательства, которое было его долгом. Он предал свою веру, чтобы спасти её. И теперь ему предстояло жить с этим.
Воздух был густ от запаха дорогого табака и старого паркета. Двое делегатов от Кавказского Общества сидели напротив штабс-капитана Александра Бестужева. Офицер был безупречен и холоден. С ним был молодой, тщедушный секретарь с портфелем.
Переговоры шли вяло. Бестужев, поправляя перчатку, говорил о «восстановлении единого правового поля» и «недопустимости сепаратизма». Главный делегат, седой князь с умными, усталыми глазами, парировал, говоря об «особом пути Кавказа» и «защите от османской угрозы».
Второй делегат, молодой человек по имени Георгий Авалиани, сидел молча. На вид — идеальный чиновник новой кавказской администрации, в безупречном костюме, с внимательным, но отстранённым взглядом. Внешне он был сосредоточен на словах князя. Внутри же его сознание было разорвано.
«Слушай и запоминай, Георгий. Твоя задача — не революция. Твоя задача — выживание. Мельников горит в своем московском аду, и пламя может перекинуться на нас. Мы должны создать буфер. Буфер из прагматизма, национализма и лжи. Мы должны казаться им… удобными».
Это был голос его настоящего командира из Комитета Защиты Революции. Голос, который он слышал в последний раз перед отъездом в этот оперный театр под названием Учредительное Собрание.
«Сталин? Он инструмент. Сильный, опасный, но инструмент. Он думает, что использует нас для своей игры. И он прав. Но мы используем его, чтобы спасти хоть осколок Идеи. Если нельзя спасти всю Россию — спаси Грузию. Дистанцируйся. Говори о порядке. Говори о суверенитете. Плюй на Мартынова и его технократов. Обливай грязью наше же имя — имя Авангарда. Пусть они думают, что мы такие же, как они. Это и есть высшая конспирация. Скрыться на виду».
Бестужев что-то говорил о гарантиях для армянского населения. Князь кивал. Авалиани заставил себя кивнуть тоже. Его пальцы под столом сжались в бессильной ярости. Он должен был сидеть здесь и слушать, как этот царский сапог разглагольствует о «правах», в то время как его товарищи гибли в подвалах ЧК или сходили с ума на «пересборках».
«Терпи, Георгий. Ты — семя, брошенное в мёрзлую землю. Ты должен прорасти, когда этот бред закончится. Когда рухнет и царь, и этот сибирный сумасшедший с его «Будь здоров». А пока… стань тенью. Стань ими».
— Следовательно, мы можем рассчитывать на ваше содействие в вопросе о поставках вооружения для защиты границ от османских банд? — голос князя вывел его из оцепенения.
Бестужев улыбнулся холодной, казённой улыбкой.
— Ставка рассмотрит этот вопрос с пониманием особых обстоятельств. При условии, разумеется, полного разрыва любых, даже гипотетических, связей с московскими… экстремистами.
Авалиани поднял глаза и встретился взглядом с молчаливым секретарём Бестужева. Тот смотрел на него не моргая, его взгляд был пуст и всёвидящ одновременно. Он знает, — с ледяным ужасом подумал Авалиани. Он не знает кто я, но он знает, что я лгу.
— Вы можете не сомневаться, господин штабс-капитан, — своим голосом сказал Авалиани, и его голос прозвучал поразительно спокойно и искренне. — У нас один враг — хаос. И мы готовы бороться с ним любыми средствами.
Он отдал честь, не вставая. Не партийный салют Авангарда, а старый, офицерский жест. Жест человека, который играет свою роль до конца.
Когда они вышли из «Астории» в колючий питерский ветер, князь вздохнул с облегчением.
— Кажется, они повелись.
Авалиани молча закурил, глядя на мокрый асфальт. Он не чувствовал облегчения. Он чувствовал только горечь предательства, которое было его долгом. Он предал свою веру, чтобы спасти её. И теперь ему предстояло жить с этим.
А кстати, забыл ещё к этому добавить.
-по личному приказу Мельникова были уничтожены списки агентов кзр и все эти операции по побегу были его идеей.
Закинь сразу тогда в нейронку, чтобы потом не забыть. И сгенерь парочку интерлюдий:
-Сбежавшие агенты кзр в Баку, перед отправкой в другие страны читают приказ Мельникова, чья суть в том чтобы бежать и создавать ячейки по всему миру, ожидая возможности и залечь на дно, сделать все возможное для дизентеграции мировой системы. Каждый из агентов перебирает ссво вариант: инфлитрация в другие левые движения, создания синдикалистких групп, поддержка реакции и создание реакционных ячеек, для того чтобы ослабить мировую политическую систему. Они вспоминают про свои ресурсы в виде немецких денег, находят наиболее уязвимые места для революции в мире, и решают начать действовать именно там.
Другая интерлюдия: несколько месяцев спустя, уставший Мельников сидит в окопах под Кремлем с оставшимися верными частями, рядом с ним Антонов(глава кзр) . Они по отпускают шутки, сарказм по поводу ситуации, потом они смотрят на других бойцов, смотрят на окопы царистов и говорят что он, Мельников, пойдут в атаку а остальные солдаты пускай сами решают что делать, после чего идет а атаку на царистов и умирает от пули в лоб.
И последняя интерлюдия: томбойка, которая как беженка переехала в Питер из занятых царистами территорий, чувствует тоску по Авангарду и решает что лучше остается и дальше томбойкой, потому что ей это в кайф.
«Семена Бури»
БАКУ. ПОГРУЗОЧНЫЙ ПРИЧАЛ. НОЧЬ.
Воздух пахнет мазутом, солью и страхом. Пять теней стоят в тусклом свете единственного фонаря у борта старого греческого угольщика «Никея». Это всё, что осталось от бакинской резидентуры КЗР. Чеке Мельникова горят, но руки не дрожат. Они читают последнюю директиву, переданную с безумным риском через три линии фронта.
Текст — не на бумаге, а в памяти, выжженный, как клеймо:
«Приказ №1 для уцелевших. Революция в России проиграна. Её тело разрывают стервятники. Но Идея не может умереть. Ваша задача — бежать. Раствориться. Стать чумой в теле мировой системы. Несите вирус дезинтеграции. Создавайте ячейки. Легионы хаоса. Инфильтрируйте, разлагайте, ослабляйте. Ждите сигнала. Ждите нового Рассвета. Ваше оружие — не винтовки, а сам мир. Используйте его слабости. Деньги будут. Каналы работают. Сделайте невозможное. Дезинтегрируйте всё. — М.»
Молчание. Только хлёсткие волны о камень и далёкий гудок.
Первая тень, бывший студент-химик Лев: «Я пройду через Константинополь. В Прагу. В их университеты. Социал-демократы, эти болтуны… Они ноют о реформах. Я покажу им мощь прямого действия. Создам «Студенческий Синдикат Дезинтеграции». Их дети — наше будущее.»
Вторая, женщина с лицом птицы, Анна-Мария: «Мои документы ведут в Аргентину. В Буэнос-Айресе. Профсоюзы портовых рабочих… они сильны, но слепы. Я внедрюсь. Буду агитировать не за повышение зарплат, а за тотальную стачку. Паралич. Чтобы их мясо гнило на солнце, а корабли ржавели у причала. Система задохнётся в своих же портах.»
Третья, коренастый, молчаливый Степан: «Я поеду… к реакционерам. В Италию. Эти «фашисты» Муссолини… они ненавидят систему не меньше нашего. Только с другой стороны. Я помогу им. Стану их самым ярым бойцом. Буду громить либеральные редакции, избивать социалистов. Пусть их ненависть разрывает страну на части. Хаос не разбирает цветов.»
Четвёртая, юркий Шимон: «А я — в колонии. В Индокитай. Немецкие деньги превратятся в оружие для местных повстанцев. Пусть французы и англичане истекают кровью далеко от дома. Их империи — гнилые зубы. Мы их расшатаем.»
Капитан «Никеи» крикнул с мостика. Пора.
Лев посмотрел на последнюю, пятую тень — самого молодого, того, кто не сказал ни слова.
— А ты, Илья?
Тот поднял глаза. В них не было фанатизма товарищей. Только холодная, бездонная уверенность.
— Я поеду туда, где система считает себя самой сильной. В самое её сердце. В Америку. Их слабость — их вера в собственную неуязвимость. Их деньги, их расизм, их жажда всего нового… Я создам там не ячейку. Я создам культ. Религию для потерянных душ. Религию, где Мельников — пророк, а дезинтеграция — путь к просветлению. Они сами будут платить мне за то, чтобы я разрушал их изнутри.
Они переглянулись. В этом был свой, чудовищный смысл.
Не прощаясь, тени поднялись по трапу на палубу «Никеи». Корабль медленно отчалил, растворяясь в ночи Чёрного моря.
Они не были солдатами отступающей армии. Они были спорами. Семенами, которые ветер гражданской войны разносил по всему миру, чтобы они проросли в самых неожиданных местах, чтобы отравить почву, на которой стояла старая цивилизация.
Их война только начиналась.
БАКУ. ПОГРУЗОЧНЫЙ ПРИЧАЛ. НОЧЬ.
Воздух пахнет мазутом, солью и страхом. Пять теней стоят в тусклом свете единственного фонаря у борта старого греческого угольщика «Никея». Это всё, что осталось от бакинской резидентуры КЗР. Чеке Мельникова горят, но руки не дрожат. Они читают последнюю директиву, переданную с безумным риском через три линии фронта.
Текст — не на бумаге, а в памяти, выжженный, как клеймо:
«Приказ №1 для уцелевших. Революция в России проиграна. Её тело разрывают стервятники. Но Идея не может умереть. Ваша задача — бежать. Раствориться. Стать чумой в теле мировой системы. Несите вирус дезинтеграции. Создавайте ячейки. Легионы хаоса. Инфильтрируйте, разлагайте, ослабляйте. Ждите сигнала. Ждите нового Рассвета. Ваше оружие — не винтовки, а сам мир. Используйте его слабости. Деньги будут. Каналы работают. Сделайте невозможное. Дезинтегрируйте всё. — М.»
Молчание. Только хлёсткие волны о камень и далёкий гудок.
Первая тень, бывший студент-химик Лев: «Я пройду через Константинополь. В Прагу. В их университеты. Социал-демократы, эти болтуны… Они ноют о реформах. Я покажу им мощь прямого действия. Создам «Студенческий Синдикат Дезинтеграции». Их дети — наше будущее.»
Вторая, женщина с лицом птицы, Анна-Мария: «Мои документы ведут в Аргентину. В Буэнос-Айресе. Профсоюзы портовых рабочих… они сильны, но слепы. Я внедрюсь. Буду агитировать не за повышение зарплат, а за тотальную стачку. Паралич. Чтобы их мясо гнило на солнце, а корабли ржавели у причала. Система задохнётся в своих же портах.»
Третья, коренастый, молчаливый Степан: «Я поеду… к реакционерам. В Италию. Эти «фашисты» Муссолини… они ненавидят систему не меньше нашего. Только с другой стороны. Я помогу им. Стану их самым ярым бойцом. Буду громить либеральные редакции, избивать социалистов. Пусть их ненависть разрывает страну на части. Хаос не разбирает цветов.»
Четвёртая, юркий Шимон: «А я — в колонии. В Индокитай. Немецкие деньги превратятся в оружие для местных повстанцев. Пусть французы и англичане истекают кровью далеко от дома. Их империи — гнилые зубы. Мы их расшатаем.»
Капитан «Никеи» крикнул с мостика. Пора.
Лев посмотрел на последнюю, пятую тень — самого молодого, того, кто не сказал ни слова.
— А ты, Илья?
Тот поднял глаза. В них не было фанатизма товарищей. Только холодная, бездонная уверенность.
— Я поеду туда, где система считает себя самой сильной. В самое её сердце. В Америку. Их слабость — их вера в собственную неуязвимость. Их деньги, их расизм, их жажда всего нового… Я создам там не ячейку. Я создам культ. Религию для потерянных душ. Религию, где Мельников — пророк, а дезинтеграция — путь к просветлению. Они сами будут платить мне за то, чтобы я разрушал их изнутри.
Они переглянулись. В этом был свой, чудовищный смысл.
Не прощаясь, тени поднялись по трапу на палубу «Никеи». Корабль медленно отчалил, растворяясь в ночи Чёрного моря.
Они не были солдатами отступающей армии. Они были спорами. Семенами, которые ветер гражданской войны разносил по всему миру, чтобы они проросли в самых неожиданных местах, чтобы отравить почву, на которой стояла старая цивилизация.
Их война только начиналась.
«Свой парень»
ПЕТРОГРАД. ВАСИЛЬЕВСКИЙ ОСТРОВ. ПОРТОВЫЙ СКЛАД.
Воздух был пропитан запахом дешёвого табака, древесной стружки и пота. Катя, или просто «Кать», как её звали все на складе, ловко перебрасывала мешок с гвоздями на плечо. Её движения были резкими, точными, без единого лишнего жеста. В поношенных штанах, засаленной фуфайке и стриженной под мальчика, она была своим парнем.
Здесь, в Питере, её никто не знал. Здесь не было товарищей по синдикату, с которыми можно было пройтись по ночному городу, распевая «Интернационал» на мотив заводского гудка. Не было химических мистерий, где голос Мельникова проникал прямо в кости, растворяя страх и одиночество. Не было девушек из её товарищеской семьи, с которыми можно было делить паёк и греться впятером под одним одеялом, смеясь над похабными частушками.
Здесь был серый, промозглый порядок. Жандармы на углах. Иконы в лавках. И вечный, тоскливый вздох: «Как при старом режиме…»
Кать поставила мешок на место, смахнула со лба прядь волос и поймала на себе взгляд нового грузчика — долгий, оценивающий. Не такой, каким смотрят на парня. Таким смотрят на женщину. В её родном городе за такой взгляд могли и по морде дать — за неуважение к товарищу. Здесь же в этом взгляде была наглая уверенность.
И тут её накрыло. Не болью, не гневом. А тоской. Яркой, как вспышка магния. Тоской по тому миру, где её «странности» были не странностями, а нормой. Где быть сильной, резкой, носить штаны и не опускать взгляд перед мужчинами — значило быть передовым строителем будущего. А не «чувихой со строптивым характером».
Она подошла к грубому, засаленному зеркалу в углу конторы. Увидела своё лицо — обветренное, с упрямым подбородком и твёрдым взглядом. Увидела свою фигуру, скрытую мешковатой одеждой.
И вдруг ясно, с предельной простотой, поняла.
«А пошла оно всё. Мне это в кайф».
Ей нравилось быть сильной. Нравилось, когда на неё смотрят как на равного, а не как на добычу. Нравилось чувствовать мышцы, усталость в плечах после честной работы, а не ломоту в спине от поклонов и приседаний.
Авангард проиграл. Мельников, вероятно, мёртв. Её товарищеская семья — рассеяна. Но то, что он им дал — это ощущение, что ты не брак, а новый стандарт — это никуда не делось. Это было внутри. В каждой клетке.
Кать развернулась, плюнула в угол и твёрдой, чуть раскачивающейся походкой направилась обратно, к штабелям ящиков. Новый грузчик что-то пробормотал ей вслед. Она обернулась и посмотрела на него прямо, холодно, без вызова и без страха. Молча. Так смотрят, когда готовы к драке.
Он первым отвёл глаза и поспешил прочь.
Кать усмехнулась. Один уголок губ дрогнул вверх. Невесёлая, но настоящая улыбка.
Они могли отнять у неё город, знамёна, мистерии и Пророка. Но они не могли отнять у неё её саму. Они не могли заставить её снова согнуться.
Она была томбойкой. И в этом холодном, чужом Петрограде, она решила оставаться ею до конца. Просто потому, что ей это нравилось. Потому что в этом был её последний, никем не отнятый кусок того безумного, прекрасного мира, который они пытались построить.
ПЕТРОГРАД. ВАСИЛЬЕВСКИЙ ОСТРОВ. ПОРТОВЫЙ СКЛАД.
Воздух был пропитан запахом дешёвого табака, древесной стружки и пота. Катя, или просто «Кать», как её звали все на складе, ловко перебрасывала мешок с гвоздями на плечо. Её движения были резкими, точными, без единого лишнего жеста. В поношенных штанах, засаленной фуфайке и стриженной под мальчика, она была своим парнем.
Здесь, в Питере, её никто не знал. Здесь не было товарищей по синдикату, с которыми можно было пройтись по ночному городу, распевая «Интернационал» на мотив заводского гудка. Не было химических мистерий, где голос Мельникова проникал прямо в кости, растворяя страх и одиночество. Не было девушек из её товарищеской семьи, с которыми можно было делить паёк и греться впятером под одним одеялом, смеясь над похабными частушками.
Здесь был серый, промозглый порядок. Жандармы на углах. Иконы в лавках. И вечный, тоскливый вздох: «Как при старом режиме…»
Кать поставила мешок на место, смахнула со лба прядь волос и поймала на себе взгляд нового грузчика — долгий, оценивающий. Не такой, каким смотрят на парня. Таким смотрят на женщину. В её родном городе за такой взгляд могли и по морде дать — за неуважение к товарищу. Здесь же в этом взгляде была наглая уверенность.
И тут её накрыло. Не болью, не гневом. А тоской. Яркой, как вспышка магния. Тоской по тому миру, где её «странности» были не странностями, а нормой. Где быть сильной, резкой, носить штаны и не опускать взгляд перед мужчинами — значило быть передовым строителем будущего. А не «чувихой со строптивым характером».
Она подошла к грубому, засаленному зеркалу в углу конторы. Увидела своё лицо — обветренное, с упрямым подбородком и твёрдым взглядом. Увидела свою фигуру, скрытую мешковатой одеждой.
И вдруг ясно, с предельной простотой, поняла.
«А пошла оно всё. Мне это в кайф».
Ей нравилось быть сильной. Нравилось, когда на неё смотрят как на равного, а не как на добычу. Нравилось чувствовать мышцы, усталость в плечах после честной работы, а не ломоту в спине от поклонов и приседаний.
Авангард проиграл. Мельников, вероятно, мёртв. Её товарищеская семья — рассеяна. Но то, что он им дал — это ощущение, что ты не брак, а новый стандарт — это никуда не делось. Это было внутри. В каждой клетке.
Кать развернулась, плюнула в угол и твёрдой, чуть раскачивающейся походкой направилась обратно, к штабелям ящиков. Новый грузчик что-то пробормотал ей вслед. Она обернулась и посмотрела на него прямо, холодно, без вызова и без страха. Молча. Так смотрят, когда готовы к драке.
Он первым отвёл глаза и поспешил прочь.
Кать усмехнулась. Один уголок губ дрогнул вверх. Невесёлая, но настоящая улыбка.
Они могли отнять у неё город, знамёна, мистерии и Пророка. Но они не могли отнять у неё её саму. Они не могли заставить её снова согнуться.
Она была томбойкой. И в этом холодном, чужом Петрограде, она решила оставаться ею до конца. Просто потому, что ей это нравилось. Потому что в этом был её последний, никем не отнятый кусок того безумного, прекрасного мира, который они пытались построить.
Итс со овер, аванградоброс...
Судя по описанию в авангарде жилось на удивление неплохо, лол.
Ладно, на самом деле вся игра была исключительно для того чтобы в Российской империи появились томбойки. Вопросы?
Кхм
База! А хуже всего жилось, судя по интерлюдиям, в Петрограде, кек
Ну как минимум было весело. Сделаешь таки интерлюдию про то, как Мельников идет в последний бой с Антоновым, при этом параллельно подкалывая шутя друг с другом перед неминуемой смертью
Ну и интерлюдию про то как Лидия Веревкина(глава миссии кзр на Кавказе, которая и провела операцию по созданию Кавказского общества) ведет трудные переговоры со Сталиным, тот хочет репрессировать всю их шайку, оставив только Лидию, а та ей дежурно напоминает что так то именно кзр дали ему власть над всем Закавказьем, и что именно кзр договаривался с тейпами и спас бакинскую коммуну. Потом добавляет что в кзр сидят не только фанатики, но и профессионалы, которые могут помочь Сталину укрепить свою власть. Сама Лидия ведет себя как фам фаталь, а Сталин соглашается на её доводы.
Смерть Мельникова оставлю уж на финал, шоб эпилог был драматичный, а вторую сейчас сделаю.
«Танец со Змеей»
ТИФЛИС. КАБИНЕТ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ ВЕРХОВНОГО СОВЕТА. НОЧЬ.
Кабинет тонул в полумраке. За массивным столом, освещённый лишь зелёной лампой, сидел Иосиф Джугашвили. Его лицо было непроницаемой маской из жёлтого камня. Напротив, в кресле, как влитая в бархат и тени, полулежала Лидия Веревкина. В воздухе висели невысказанные угрозы, густые, как дым от её папиросы.
— Ваши люди, Лидия Платоновна, стали обузой, — голос Сталина был тихим, ровным, как скрип двери в заброшенном доме. — Они слишком громко вспоминают прошлое. Слишком много знают. Народу нужны простые ответы. А они — ходячая сложность. Я оставлю вас. Вы полезны. Их… ликвидирую.
Он произнёс это как констатацию факта, как приговор, не подлежащий обжалованию.
Лидия медленно выдохнула дым колечками, наблюдая, как они плывут к потолку.
— Иосиф Виссарионович, — её голос был бархатным, почти ласковым. — А кто, собственно, дал вам этот самый народ? Кто открыл вам двери в этот кабинет, когда вы были всего лишь одним из многих подпольщиков с громким псевдонимом?
Она наклонилась вперёд, и свет лампы выхватил её лицо — холодную, отточенную красоту, в которой читалась сталь.
— Мы. КЗР. Мы договорились с каждым теневым вором в Баку и с каждым старейшиной в горах. Мы подкупили, шантажировали и уговорили их сплести этот трон, на котором вы сейчас сидите. Бакинская коммуна должна была стать добычей Муссавата… а стала вашей сокровищницей. Потому что мы её отстояли. Вы не строитель, Иосиф Виссарионович. Вы — архитектор. А мы принесли вам чертежи и материалы.
Сталин не двигался, но его глаза сузились до щелочек. В них вспыхнул жёлтый огонёк ярости.
— Вы забываетесь, — прошипел он.
— Нет, я напоминаю, — парировала Веревкина, снова откидываясь на спинку кресла с видом измученной кошки. — Вы хотите репрессировать моих людей? Прекрасно. В КЗР сидят не только фанатики, помешанные на «мистериях». Там сидят лучшие бухгалтеры, которые могут сделать невидимым любой бюджет. Лучшие организаторы, которые могут поставить на поток всё — от патронов до пропаганды. Лучшие аналитики, которые видят заговоры за три хода до того, как о них узнают их участники. Вы хотите строить своё Кавказское Общество? Вам нужна не груда трупов, а отлаженный механизм. А мы… мы знаем, как собирать такие механизмы. Мы можем быть не только создателями вашего трона, но и его инженерами.
Она потушила папиросу, её движение было исполнено смертоносной грации.
— Убить нас — всё равно что сломать единственный ключ от сейфа с золотом. Гораздо разумнее… запереть сейф и оставить ключ у себя.
Сталин молчал, долго и пристально глядя на неё. Он взвешивал. Он видел в ней не женщину, а переменную в своём уравнении власти. Опасную, но пока что необходимую.
Наконец, он медленно кивнул. Это был не жест согласия, а жест перемирия. Временного и хрупкого.
— Хорошо, — сказал он. — Ваши люди живут. Но с этого момента вы и они — часть моей машины. Вы забываете Москву. Вы забываете Мельникова. Ваша революция — это теперь моя революция. Ваш КЗР… становится Особым Отделом при Верховном Совете. Ваша задача — обеспечивать стабильность. Внутреннюю и внешнюю.
Лидия Веревкина медленно улыбнулась. Это была не улыбка радости, а улыбка хищника, добившегося своего.
— Разумеется, Иосиф Виссарионович. Мы всегда служим делу порядка. Того порядка, который вы считаете нужным.
Она встала, её силуэт скользнул к выходу. Сталин смотрел ей вслед, его пальцы сжали мундштук трубки так, что костяшки побелели.
Он знал, что только что заключил сделку с дьяволом. Но он также знал, что дьяволы бывают разными. И этот, в облике роковой женщины, мог принести ему целое царство. А уж кто кого в итоге переиграет — это покажет время. Битва за Кавказ была выиграна. Битва за душу его нового режима — только начиналась.
ТИФЛИС. КАБИНЕТ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ ВЕРХОВНОГО СОВЕТА. НОЧЬ.
Кабинет тонул в полумраке. За массивным столом, освещённый лишь зелёной лампой, сидел Иосиф Джугашвили. Его лицо было непроницаемой маской из жёлтого камня. Напротив, в кресле, как влитая в бархат и тени, полулежала Лидия Веревкина. В воздухе висели невысказанные угрозы, густые, как дым от её папиросы.
— Ваши люди, Лидия Платоновна, стали обузой, — голос Сталина был тихим, ровным, как скрип двери в заброшенном доме. — Они слишком громко вспоминают прошлое. Слишком много знают. Народу нужны простые ответы. А они — ходячая сложность. Я оставлю вас. Вы полезны. Их… ликвидирую.
Он произнёс это как констатацию факта, как приговор, не подлежащий обжалованию.
Лидия медленно выдохнула дым колечками, наблюдая, как они плывут к потолку.
— Иосиф Виссарионович, — её голос был бархатным, почти ласковым. — А кто, собственно, дал вам этот самый народ? Кто открыл вам двери в этот кабинет, когда вы были всего лишь одним из многих подпольщиков с громким псевдонимом?
Она наклонилась вперёд, и свет лампы выхватил её лицо — холодную, отточенную красоту, в которой читалась сталь.
— Мы. КЗР. Мы договорились с каждым теневым вором в Баку и с каждым старейшиной в горах. Мы подкупили, шантажировали и уговорили их сплести этот трон, на котором вы сейчас сидите. Бакинская коммуна должна была стать добычей Муссавата… а стала вашей сокровищницей. Потому что мы её отстояли. Вы не строитель, Иосиф Виссарионович. Вы — архитектор. А мы принесли вам чертежи и материалы.
Сталин не двигался, но его глаза сузились до щелочек. В них вспыхнул жёлтый огонёк ярости.
— Вы забываетесь, — прошипел он.
— Нет, я напоминаю, — парировала Веревкина, снова откидываясь на спинку кресла с видом измученной кошки. — Вы хотите репрессировать моих людей? Прекрасно. В КЗР сидят не только фанатики, помешанные на «мистериях». Там сидят лучшие бухгалтеры, которые могут сделать невидимым любой бюджет. Лучшие организаторы, которые могут поставить на поток всё — от патронов до пропаганды. Лучшие аналитики, которые видят заговоры за три хода до того, как о них узнают их участники. Вы хотите строить своё Кавказское Общество? Вам нужна не груда трупов, а отлаженный механизм. А мы… мы знаем, как собирать такие механизмы. Мы можем быть не только создателями вашего трона, но и его инженерами.
Она потушила папиросу, её движение было исполнено смертоносной грации.
— Убить нас — всё равно что сломать единственный ключ от сейфа с золотом. Гораздо разумнее… запереть сейф и оставить ключ у себя.
Сталин молчал, долго и пристально глядя на неё. Он взвешивал. Он видел в ней не женщину, а переменную в своём уравнении власти. Опасную, но пока что необходимую.
Наконец, он медленно кивнул. Это был не жест согласия, а жест перемирия. Временного и хрупкого.
— Хорошо, — сказал он. — Ваши люди живут. Но с этого момента вы и они — часть моей машины. Вы забываете Москву. Вы забываете Мельникова. Ваша революция — это теперь моя революция. Ваш КЗР… становится Особым Отделом при Верховном Совете. Ваша задача — обеспечивать стабильность. Внутреннюю и внешнюю.
Лидия Веревкина медленно улыбнулась. Это была не улыбка радости, а улыбка хищника, добившегося своего.
— Разумеется, Иосиф Виссарионович. Мы всегда служим делу порядка. Того порядка, который вы считаете нужным.
Она встала, её силуэт скользнул к выходу. Сталин смотрел ей вслед, его пальцы сжали мундштук трубки так, что костяшки побелели.
Он знал, что только что заключил сделку с дьяволом. Но он также знал, что дьяволы бывают разными. И этот, в облике роковой женщины, мог принести ему целое царство. А уж кто кого в итоге переиграет — это покажет время. Битва за Кавказ была выиграна. Битва за душу его нового режима — только начиналась.
Ну такой вариант вполне устраивает, главное чтобы момент с шутками между мельниковым и Антоновым сохранились,чтобы они так подъебывали друг друга.
Меня кста вот что интересует, а как повлияют все эти охуительные эксперименты на население авангарда, после того как их возьмут под контроль царисты? Мне прям хочется увидеть сцены как челы жившие при авангарде испытывают ностальгию по прошлому режиму, ну пояснение за судьбу томбоек от нейронки(это важно)
Ну и на добивочную интерлюдию как Арто после дурки находит агент кзр, который оказывается не фанатиком а вполне себе прагиатичным челом, и решает что Арто неплохо подойдет для реванша во Франции, и после этого Арто под руководством товарища из Москвы беспалевно и успешно создают ячейку авангардистов в Париже.
Походу на сегодня интерлюдии все?
Если честно мне всегда было немного неловко просить интерлюдии, прям реально прикольный контент на самом деле
Если честно мне всегда было немного неловко просить интерлюдии, прям реально прикольный контент на самом деле
Прошу интерлюдии
Проезд Корнишона по незахваченному оным Петербургу, наполненному православными соборниками и последующий променад с Императором, который его потралливает на тему "Вот ты меня арестовывал, и вот куда всех нас это привело". Император должен намекнуть на готовность предложить ему должность сухопутного главкома.
Беседа между Милюковым и Мартыновым. Тут можешь на свое усмотрение выбрать тактику поведения своего протеже, но в целом - сотрудничать лучше, чем воевать по хуйне.
Авангардброс, респектую, с тобой было очень приятно играть. Я тебе еще алевард насыплю в эпилоге, но очень жду тебя в хойке.
Проезд Корнишона по незахваченному оным Петербургу, наполненному православными соборниками и последующий променад с Императором, который его потралливает на тему "Вот ты меня арестовывал, и вот куда всех нас это привело". Император должен намекнуть на готовность предложить ему должность сухопутного главкома.
Беседа между Милюковым и Мартыновым. Тут можешь на свое усмотрение выбрать тактику поведения своего протеже, но в целом - сотрудничать лучше, чем воевать по хуйне.
Авангардброс, респектую, с тобой было очень приятно играть. Я тебе еще алевард насыплю в эпилоге, но очень жду тебя в хойке.
«Цена сабли и короны»
ПЕТРОГРАД. НЕВСКИЙ ПРОСПЕКТ. ДЕНЬ.
Карета, сопровождаемая конным эскортом корниловцев в черных папахах, медленно двигалась по заснеженному проспекту. За стеклом проплывал незнакомый Лавр Георгиевич город. Не тот, что бурлил митингами и развевался красными флагами. Этот Петербург был набит иной силой — молчаливой, плотной.
У каждого собора, у каждой часовни — толпы. Мужики в зипунах, бабы в платках, странники с посохами. «Соборные дружины». Они не кричали «ура», не пели гимнов. Они стояли. Стояли и смотрели на карету генерала испытующе, сурово. В их взглядах была не любовь, не преданность — требовательная надежда. Они ждали меча. Меча, который рубит смуту. И Корнилов чувствовал их взгляды на своей коже, как прикосновение наточенной стали.
ЗИМНИЙ ДВОРЕЦ. КАБИНЕТ.
Император Николай II стоял у окна, спиной к входу. Он был неподвижен, словно одна из колонн своего дворца.
— Подходи, Лавр Георгиевич, — голос Государя был тих, без эмоций. — Полюбуйся. Видишь? Они молятся. Они верят, что Бог вернул им Царя, и теперь всё станет как прежде.
Корнилов, щёлкнув каблуками, занял место рядом. Он видел внизу ту же картину — тёмные фигуры у храма Зимнего.
— Как прежде не будет, Ваше Величество, — жёстко сказал Корнилов. — Будет или хуже, или лучше. Третьего не дано.
Николай II медленно повернулся. Его лицо было уставшим, но глаза… в них горел холодный, неугасимый огонь. Огонь человека, прошедшего через унижение и плен и вынесшего оттуда только одну мысль — о возмездии.
— «Как прежде»… — царь усмехнулся, и это было страшнее крика. — «Как прежде» — это когда генерал, давший присягу, посылает войска на арест своего Государя. Помнишь, Лавр Георгиевич? Август семнадцатого. Поезд, стоящий на запасных путях. Твои эшелоны, двинутые на Петроград.
Корнилов выпрямился ещё больше, его лицо окаменело.
— Я вёл войска не на Царя, а на предателей, окруживших трон! Чтобы спасти Россию и… саму монархию!
— Спасти? — Николай II сделал шаг вперёд. Его шёпот был подобен шипению змеи. — Посмотри вокруг! Это и есть твоё спасение? Страна в огне, Москва в руках исступлённых чертей, а мы с тобой стоим здесь, в этом дворце, как два актёра на развалинах декораций! Ты хотел диктатуру для спасения России. А в итоге твой мятеж стал одним из тех ударов тараном, что разнесли в щепы дверь. И в эту дверь вползло… вот это всё.
Он мотнул головой в сторону невидимой Москвы, в сторону Мельникова.
— Мятеж генерала Корнилова стал сигналом для всех врагов Империи. Они увидели — армия против Царя. И подняли головы. Ты, Лавр Георгиевич, своей саблей расчистил дорогу тому аду, в котором мы все теперь оказались.
Корнилов молчал. Слова Государя жгли его, как раскалённое железо. Отрицать было бессмысленно. В тактике он проиграл тогда Керенскому. В стратегии — он проиграл истории.
— Я отвечаю за свои действия, Ваше Величество. И я готов ответить сейчас. — В его голосе зазвенела сталь. — Но отвечать — с саблей в руке. Рубить голову гидре, которую… да, которую я, быть может, невольно помог выпустить на волю.
Николай II внимательно посмотрел на него, оценивая. Гнев в его глазах постепенно сменился холодным расчётом.
— Голову? Одну? — Царь снова повернулся к окну. — У этой гидры их три. Московская, Сибирская… и та, что гнездится здесь, в столице, в виде трусливых политиков, готовых снова предать при первом шуме мельниковских пушек. Чтобы рубить, нужен не просто генерал. Нужен меч. Единый и острый.
Он помолчал, давая словам проникнуть в сознание.
— Главнокомандующий Сухопутными силами России… генерал Алексеев — честный служака, но он мыслит категориями позиционной войны с немцами. А эта война… она другая. Война на уничтожение. Нужен человек, который знает, что такое тотальная война. Который не боится жечь и рубить. Который понимает, что сейчас нет тыла, а есть один сплошной фронт.
Николай II обернулся, и его взгляд прямо встретился со взглядом Корнилова.
— Считай это не предложением, Лавр Георгиевич. Считай это последним шансом. Шансом искупить вину не словом, а делом. Взять на себя крест и груз, под которым согнётся любой другой. И доказать, что в августе семнадцатого ты действительно хотел спасти Россию… а не просто занять моё место.
Император не предложил должность. Он бросил её к ногам генерала, как перчатку. Как испытание. Принять её — означало взвалить на себя вину за прошлое и ответственность за будущее, в котором не будет прощения ни от врагов, ни, возможно, от самого Государя.
Но для Корнилова иного пути и не существовало. Он отдал честь.
— Я всегда служил России, Ваше Величество. И буду служить. Пока не сложу голову.
— Вот и посмотрим, — тихо произнёс Николай, снова глядя в окно на свой замерзающий, наполненный молитвами и тревогой город. — Посмотрим, хватит ли у этой головы сил, чтобы вынести ту корону из шипов, что я на тебя возлагаю.
ПЕТРОГРАД. НЕВСКИЙ ПРОСПЕКТ. ДЕНЬ.
Карета, сопровождаемая конным эскортом корниловцев в черных папахах, медленно двигалась по заснеженному проспекту. За стеклом проплывал незнакомый Лавр Георгиевич город. Не тот, что бурлил митингами и развевался красными флагами. Этот Петербург был набит иной силой — молчаливой, плотной.
У каждого собора, у каждой часовни — толпы. Мужики в зипунах, бабы в платках, странники с посохами. «Соборные дружины». Они не кричали «ура», не пели гимнов. Они стояли. Стояли и смотрели на карету генерала испытующе, сурово. В их взглядах была не любовь, не преданность — требовательная надежда. Они ждали меча. Меча, который рубит смуту. И Корнилов чувствовал их взгляды на своей коже, как прикосновение наточенной стали.
ЗИМНИЙ ДВОРЕЦ. КАБИНЕТ.
Император Николай II стоял у окна, спиной к входу. Он был неподвижен, словно одна из колонн своего дворца.
— Подходи, Лавр Георгиевич, — голос Государя был тих, без эмоций. — Полюбуйся. Видишь? Они молятся. Они верят, что Бог вернул им Царя, и теперь всё станет как прежде.
Корнилов, щёлкнув каблуками, занял место рядом. Он видел внизу ту же картину — тёмные фигуры у храма Зимнего.
— Как прежде не будет, Ваше Величество, — жёстко сказал Корнилов. — Будет или хуже, или лучше. Третьего не дано.
Николай II медленно повернулся. Его лицо было уставшим, но глаза… в них горел холодный, неугасимый огонь. Огонь человека, прошедшего через унижение и плен и вынесшего оттуда только одну мысль — о возмездии.
— «Как прежде»… — царь усмехнулся, и это было страшнее крика. — «Как прежде» — это когда генерал, давший присягу, посылает войска на арест своего Государя. Помнишь, Лавр Георгиевич? Август семнадцатого. Поезд, стоящий на запасных путях. Твои эшелоны, двинутые на Петроград.
Корнилов выпрямился ещё больше, его лицо окаменело.
— Я вёл войска не на Царя, а на предателей, окруживших трон! Чтобы спасти Россию и… саму монархию!
— Спасти? — Николай II сделал шаг вперёд. Его шёпот был подобен шипению змеи. — Посмотри вокруг! Это и есть твоё спасение? Страна в огне, Москва в руках исступлённых чертей, а мы с тобой стоим здесь, в этом дворце, как два актёра на развалинах декораций! Ты хотел диктатуру для спасения России. А в итоге твой мятеж стал одним из тех ударов тараном, что разнесли в щепы дверь. И в эту дверь вползло… вот это всё.
Он мотнул головой в сторону невидимой Москвы, в сторону Мельникова.
— Мятеж генерала Корнилова стал сигналом для всех врагов Империи. Они увидели — армия против Царя. И подняли головы. Ты, Лавр Георгиевич, своей саблей расчистил дорогу тому аду, в котором мы все теперь оказались.
Корнилов молчал. Слова Государя жгли его, как раскалённое железо. Отрицать было бессмысленно. В тактике он проиграл тогда Керенскому. В стратегии — он проиграл истории.
— Я отвечаю за свои действия, Ваше Величество. И я готов ответить сейчас. — В его голосе зазвенела сталь. — Но отвечать — с саблей в руке. Рубить голову гидре, которую… да, которую я, быть может, невольно помог выпустить на волю.
Николай II внимательно посмотрел на него, оценивая. Гнев в его глазах постепенно сменился холодным расчётом.
— Голову? Одну? — Царь снова повернулся к окну. — У этой гидры их три. Московская, Сибирская… и та, что гнездится здесь, в столице, в виде трусливых политиков, готовых снова предать при первом шуме мельниковских пушек. Чтобы рубить, нужен не просто генерал. Нужен меч. Единый и острый.
Он помолчал, давая словам проникнуть в сознание.
— Главнокомандующий Сухопутными силами России… генерал Алексеев — честный служака, но он мыслит категориями позиционной войны с немцами. А эта война… она другая. Война на уничтожение. Нужен человек, который знает, что такое тотальная война. Который не боится жечь и рубить. Который понимает, что сейчас нет тыла, а есть один сплошной фронт.
Николай II обернулся, и его взгляд прямо встретился со взглядом Корнилова.
— Считай это не предложением, Лавр Георгиевич. Считай это последним шансом. Шансом искупить вину не словом, а делом. Взять на себя крест и груз, под которым согнётся любой другой. И доказать, что в августе семнадцатого ты действительно хотел спасти Россию… а не просто занять моё место.
Император не предложил должность. Он бросил её к ногам генерала, как перчатку. Как испытание. Принять её — означало взвалить на себя вину за прошлое и ответственность за будущее, в котором не будет прощения ни от врагов, ни, возможно, от самого Государя.
Но для Корнилова иного пути и не существовало. Он отдал честь.
— Я всегда служил России, Ваше Величество. И буду служить. Пока не сложу голову.
— Вот и посмотрим, — тихо произнёс Николай, снова глядя в окно на свой замерзающий, наполненный молитвами и тревогой город. — Посмотрим, хватит ли у этой головы сил, чтобы вынести ту корону из шипов, что я на тебя возлагаю.
Ну мне тоже было приятно отыгрывать упоротых левых шизов. Вышло забавно на самом деле. Даже не так печально что по итогу проиграл. Хотя признаюсь в какой-то момент пришлось прям конкретно поднапрячься чтобы придумывать новые тактики чтобв выкручиваться из жопы.
В игре плюс буду отыгрывать либо за Кавказ, либо за Америку, либо за Францию с Арто. В любом случае постараюсь навалить шизы и у с к о р е н и я. Рассчитываю что в новой игре от тебя будет побольше шизы, как раз не хватает чего-то в духе ВОССТАНИЯ ПРОТИВ СОВРЕМЕННОГО МИРА или православный монархо-футуризм. Главное чтобы сохранились томбойки! Кхм.
>. Я тебе еще алевард насыплю в эпилоге,
Если честно немного не понял, но надеюсь что что-то хорошее
«Рационализация империи»
ПЕТРОГРАД. ГОСТИНАЯ ОСОБНЯКА НА АНГЛИЙСКОЙ НАБЕРЕЖНОЙ. ВЕЧЕР.
Павел Николаевич Милюков налил в хрустальные рюмки портвейн. Его движения были спокойны, академичны, но в глазах читалась усталая напряжённость человека, вынужденного иметь дело с грубой силой. Напротив, развалясь в кресле, сидел Давид Мартынов. Он отставил рюмку в сторону и достал портсигар.
— Курите, Павел Николаевич? Нет? Зря. В Сибири без этого — никак. Согревает.
— Благодарю, я воздержусь, — сухо парировал Милюков. — Давид Войтехович, давайте отбросим риторику для газет. Мы оба понимаем: продолжение конфликта между Петроградом и Великосибирском ведёт в тупик. Наш общий враг — московское безумие. И пока мы меряемся ультиматумами, этот враг крепчает.
— Братцы мои на Дальнем Востоке с японцами воевали, пока вы здесь, в Петрограде, с безумием не справились, — усмехнулся Мартынов, выпуская дым. — Справляйтесь. А мы своё дело сделали. И теперь имеем что иметь.
— «Иметь» — это не аргумент в политике, — заметил Милюков.
— Это единственный аргумент, который понимают, — парировал Мартынов. — Я вам не эсер какой-нибудь, с идеями о всенародном счастье. Я — инженер. Я вам сейчас не ультиматум предъявлю, а отчёт о проделанной работе. Слушайте.
Он откинулся на спинку кресла, его голос приобрёл чёткие, бухгалтерские интонации.
— Пункт первый: Экономика. У нас есть золотой запас. Тот самый, что вы не успели эвакуировать. Он теперь работает на сибирский рубль. У нас есть Промсовет, который не болтает, а производит. Выпуск патронов вырос на 45% с сентября. Продовольственные карточки отовариваются без перебоев. Можете вы этим похвастаться?
Милюков молчал, губы его сжались.
— Пункт второй: Армия. Мы разгромили и вышвырнули с материка японскую армию. Не «отразили наступление», а именно разгромили. Владивосток — наш. Теперь у нас есть современная, закалённая в боях армия, которая предана не абстрактной идее, а конкретной Системе. Ваши войска, с позволения сказать, едва держат оборону против толп фанатиков.
— У нас есть долг перед союзниками… — начал Милюков.
— А у нас есть реальные союзники! — перебил его Мартынов. — Чжан Цзолинь. И не просто союзник, а сателлит. Мы экспортируем нашу модель, Павел Николаевич. А вы что экспортируете? Ностальгию по империи?
— Пункт третий: Легитимность. Вы говорите от имени Царя и истории. А мы говорим от имени эффективности и будущего. Крестьянин в Сибири знает: если он сдал хлеб по плану — его дети будут сыты. Рабочий знает: если он выполнил норму — он получит паёк и уважение. А что знает крестьянин под Петроградом? Что ему снова придут реквизиции? Что знает рабочий? Что его завод может в любой день встать из-за забастовки? Ваша легитимность — в прошлом. Наша — в настоящем и будущем.
Мартынов замолчал, дав Милюкову прочувствовать вес этих аргументов.
— Вы предлагаете сотрудничество, Павел Николаевич. Я — нет. Я предлагаю рационализацию. Вы тратите силы на управление тем, что уже не работает. Мы построили новое. Признайте это. Признайте автономию Сибири, верховенство Промсовета, наши законы и нашу армию. Станьте нашим окном в Европу, нашим дипломатическим представителем. А мы будем тем стальным каркасом, который не даст этой разваливающейся империи рухнуть окончательно.
Милюков отпил портвейна. Рука его не дрожала, но в глазах была тяжесть принятия неизбежного.
— Вы описываете конфедерацию, Давид Войтехович. Почти союзное государство. Царь никогда на это не пойдёт.
— Царь, — фыркнул Мартынов, — пойдёт туда, куда ему укажет реальность. А реальность такова: без сибирского хлеба, сибирских патронов и сибирских штыков его империя — это красивая карта на стене. Мы можем воевать друг с другом. И тогда победит Мельников. А можем разделить сферы ответственности. Вы — дипломатия, традиция, европейская политика. Мы — экономика, армия и будущее. Выбор за вами.
Он встал, отряхнул пепел с рукава шинели.
— Подумайте, Павел Николаевич. Но думайте быстро. Пока ваши интенданты не начали считать ворон в пустых амбарах, а мои солдаты не начали задаваться вопросом, зачем им вообще нужен этот ваш Петроград.
Мартынов вышел, оставив Милюкова наедине с тяжёлыми мыслями и невыпитой рюмкой портвейна. Лидер кадетов понимал: этот человек привёз с собой не мятеж, а холодный, неумолимый расчёт. И против этого расчёта у старой империи не было никаких аргументов, кроме упрямства, которое было верным путём к гибели.
ПЕТРОГРАД. ГОСТИНАЯ ОСОБНЯКА НА АНГЛИЙСКОЙ НАБЕРЕЖНОЙ. ВЕЧЕР.
Павел Николаевич Милюков налил в хрустальные рюмки портвейн. Его движения были спокойны, академичны, но в глазах читалась усталая напряжённость человека, вынужденного иметь дело с грубой силой. Напротив, развалясь в кресле, сидел Давид Мартынов. Он отставил рюмку в сторону и достал портсигар.
— Курите, Павел Николаевич? Нет? Зря. В Сибири без этого — никак. Согревает.
— Благодарю, я воздержусь, — сухо парировал Милюков. — Давид Войтехович, давайте отбросим риторику для газет. Мы оба понимаем: продолжение конфликта между Петроградом и Великосибирском ведёт в тупик. Наш общий враг — московское безумие. И пока мы меряемся ультиматумами, этот враг крепчает.
— Братцы мои на Дальнем Востоке с японцами воевали, пока вы здесь, в Петрограде, с безумием не справились, — усмехнулся Мартынов, выпуская дым. — Справляйтесь. А мы своё дело сделали. И теперь имеем что иметь.
— «Иметь» — это не аргумент в политике, — заметил Милюков.
— Это единственный аргумент, который понимают, — парировал Мартынов. — Я вам не эсер какой-нибудь, с идеями о всенародном счастье. Я — инженер. Я вам сейчас не ультиматум предъявлю, а отчёт о проделанной работе. Слушайте.
Он откинулся на спинку кресла, его голос приобрёл чёткие, бухгалтерские интонации.
— Пункт первый: Экономика. У нас есть золотой запас. Тот самый, что вы не успели эвакуировать. Он теперь работает на сибирский рубль. У нас есть Промсовет, который не болтает, а производит. Выпуск патронов вырос на 45% с сентября. Продовольственные карточки отовариваются без перебоев. Можете вы этим похвастаться?
Милюков молчал, губы его сжались.
— Пункт второй: Армия. Мы разгромили и вышвырнули с материка японскую армию. Не «отразили наступление», а именно разгромили. Владивосток — наш. Теперь у нас есть современная, закалённая в боях армия, которая предана не абстрактной идее, а конкретной Системе. Ваши войска, с позволения сказать, едва держат оборону против толп фанатиков.
— У нас есть долг перед союзниками… — начал Милюков.
— А у нас есть реальные союзники! — перебил его Мартынов. — Чжан Цзолинь. И не просто союзник, а сателлит. Мы экспортируем нашу модель, Павел Николаевич. А вы что экспортируете? Ностальгию по империи?
— Пункт третий: Легитимность. Вы говорите от имени Царя и истории. А мы говорим от имени эффективности и будущего. Крестьянин в Сибири знает: если он сдал хлеб по плану — его дети будут сыты. Рабочий знает: если он выполнил норму — он получит паёк и уважение. А что знает крестьянин под Петроградом? Что ему снова придут реквизиции? Что знает рабочий? Что его завод может в любой день встать из-за забастовки? Ваша легитимность — в прошлом. Наша — в настоящем и будущем.
Мартынов замолчал, дав Милюкову прочувствовать вес этих аргументов.
— Вы предлагаете сотрудничество, Павел Николаевич. Я — нет. Я предлагаю рационализацию. Вы тратите силы на управление тем, что уже не работает. Мы построили новое. Признайте это. Признайте автономию Сибири, верховенство Промсовета, наши законы и нашу армию. Станьте нашим окном в Европу, нашим дипломатическим представителем. А мы будем тем стальным каркасом, который не даст этой разваливающейся империи рухнуть окончательно.
Милюков отпил портвейна. Рука его не дрожала, но в глазах была тяжесть принятия неизбежного.
— Вы описываете конфедерацию, Давид Войтехович. Почти союзное государство. Царь никогда на это не пойдёт.
— Царь, — фыркнул Мартынов, — пойдёт туда, куда ему укажет реальность. А реальность такова: без сибирского хлеба, сибирских патронов и сибирских штыков его империя — это красивая карта на стене. Мы можем воевать друг с другом. И тогда победит Мельников. А можем разделить сферы ответственности. Вы — дипломатия, традиция, европейская политика. Мы — экономика, армия и будущее. Выбор за вами.
Он встал, отряхнул пепел с рукава шинели.
— Подумайте, Павел Николаевич. Но думайте быстро. Пока ваши интенданты не начали считать ворон в пустых амбарах, а мои солдаты не начали задаваться вопросом, зачем им вообще нужен этот ваш Петроград.
Мартынов вышел, оставив Милюкова наедине с тяжёлыми мыслями и невыпитой рюмкой портвейна. Лидер кадетов понимал: этот человек привёз с собой не мятеж, а холодный, неумолимый расчёт. И против этого расчёта у старой империи не было никаких аргументов, кроме упрямства, которое было верным путём к гибели.
Ебать Николай НАВАЛИВАЕТ
>но надеюсь что что-то хорошее
Да
>Рассчитываю что в новой игре от тебя будет побольше шизы
ну я не буду скрывать, что в этой игре пестовал свой ресентимент, ибо ирл являюсь чем еще монархистом - посему крен в упор адекватной государственности неизбывно диктовал мне необходимость ВОТ ПРЯМ ПОДНИМАТЬ РОССИЮШКУ, УХ.
Я под конец начал раскачивать ГОЙДУ, но то такое, надо было раньше.
А меня разрывает между желанием продолжать играть за смешных фашистов или потешить уже свои политические маняфантазии и построить в Ирландии свободную федерацию по Прудону...
А ебанешь вот по этому посту интерлюдии и расклад по наследию авангарда и томбоек, если не сложно?
В принципе я понимаю, потому что ирл почти такой же. Но тут мне чет захотелось с самого начала ред флуда навалить, а этот мод на хойку славится как раз своими шизовыми историческими путями. В конце концов иногда злодеев бывает прикольно отыгрывать.
Выбери быть счастливым, строй шуе
Нууу учитывая, что для меня ШУЕ это как раз фошисты-корпоративисты... разве что нужно ещё больше драматизма и театральщины, а то дипсик заебал со своей технократией.
«Призраки нового мира»
ГОРОД N (бывшая территория НА). ОСЕНЬ 1918-ГО.
Город зачищен. Над бывшим штабом синдиката развевается имперский флаг. Но порядок, принесённый царскими войсками, оказался странным — мёртвым, как парализованная конечность. И в этой новой тишине зашевелились призраки.
СЦЕНА ПЕРВАЯ: РЫНОК
Бывший рабочий завода Бромлея, а ныне безработный Семён, стоял в очереди за хлебом по карточкам. Очередь была скучной, покорной. Никто не пел революционных песен. Никто не спорил о плане на следующую пятилетку. Никто не хлопал друг друга по плечу, крича «Брат!».
Семён смотрел на булку, которую ему молча протянул чиновник в форменной фуражке. Она была твёрдой, серой. При Мельникове хлеб был таким же, но его давали за труд. За выполнение плана. Ты был винтиком, да. Но винтиком, без которого машина останавливалась. Теперь он был просто единицей населения. Сошкой. От этого хлеб во рту становился горче золы.
«На мистериях… боже мой, на мистериях было страшно. Этот гул, этот свет… Но после… после было чувство, что ты заглянул в бездну и вернулся другим. Сильным. А теперь… теперь просто страшно. Просто тихо», — подумал он, отходя от прилавка.
СЦЕНА ВТОРАЯ: ДВОР БЫВШЕЙ КОММУНАЛЬНОЙ КВАРТИРЫ
Трое женщин, бывших членов одной «товарищеской семьи», стирали бельё в корыте. Они жили теперь порознь, под присмотром участкового пристава. Одна вышла замуж за уцелевшего мелкого чиновника. Другая вернулась к родителям. Третья, Анна, работала прачкой.
— У Машеньки опять жар, — тихо сказала одна. — Аптекарша говорит, микстуру только за плату.
При Мельникове лекарства распределял комитет здравоохранения синдиката. По необходимости. Детей лечили в первую очередь.
— Помнишь, как мы все впятером за ней ухаживали, когда она корью болела? — вдруг сказала Анна, не поднимая глаз от белья. — И ночами дежурили, и бульон из общих запасов варили…
Воцарилось неловкое молчание. Вспоминать об этом было… неприлично. Почти преступно. Но в этом воспоминании была странная, греющая душу краска в сером мире.
СЦЕНА ТРЕТЬЯ: СУДЬБА ТОМБОЕК
Катя, наша знакомая с портового склада, больше не носила штаны. Не потому, что не хотела, а потому, что за это могли донести. Её вызвал начальник участка, бывший царский офицер, и сказал: «Баба должна бабой быть. Стыд иметь надо».
Она ходила в длинной, уродливой юбке, и чувствовала себя уродом. Её походка, некогда уверенная и размашистая, стала семенящей. Её плечи, привыкшие таскать мешки, теперь вечно были ссутулены. Её называли «строптивой» и «с характером» — и в этих словах был не восхищённый оттенок «равного товарища», а брезгливое осуждение.
Некоторые томбойки не сдались. Они ушли в леса, к остаткам авангардистского подполья, где можно было снова надеть штаны и взять в руки винтовку. Другие сломались, вышли замуж за первых подвернувшихся мужчин, лишь бы обрести покровительство и скрыть своё «уродство». Но в их глазах навсегда поселилась тоска по тому короткому времени, когда их сила и резкость считалась не недостатком, а доблестью.
ОБЩИЙ ВЕРДИКТ:
Население бывшего НА не рвалось с цветами встречать «освободителей». Царский порядок оказался для них возвращением в тесную, знакомую клетку, из которой они на мгновение вырвались в безумный, опасный, но бесконечно просторный вольер Мельникова.
Они боялись его мистерий, но тосковали по чувству причастности к чему-то великому и ужасному.
Они жаловались на нормы и планы, но тосковали по ощущению собственной нужности в гигантской машине.
Они устали от фанатизма, но тосковали по ясности цели, которую он давал.
Они не хотели назад, в хаос и безумие. Но они и не могли принять этот «нормальный» мир, который оказался для них миром унижения, тоски и социальной смерти. Они стали потерянным поколением, людьми с расколотой душой, которые навсегда сохранили в себе шрам от прикосновения к утопии — утопии чудовищной, но навсегда изменившей их представление о том, какими они могут быть.
ГОРОД N (бывшая территория НА). ОСЕНЬ 1918-ГО.
Город зачищен. Над бывшим штабом синдиката развевается имперский флаг. Но порядок, принесённый царскими войсками, оказался странным — мёртвым, как парализованная конечность. И в этой новой тишине зашевелились призраки.
СЦЕНА ПЕРВАЯ: РЫНОК
Бывший рабочий завода Бромлея, а ныне безработный Семён, стоял в очереди за хлебом по карточкам. Очередь была скучной, покорной. Никто не пел революционных песен. Никто не спорил о плане на следующую пятилетку. Никто не хлопал друг друга по плечу, крича «Брат!».
Семён смотрел на булку, которую ему молча протянул чиновник в форменной фуражке. Она была твёрдой, серой. При Мельникове хлеб был таким же, но его давали за труд. За выполнение плана. Ты был винтиком, да. Но винтиком, без которого машина останавливалась. Теперь он был просто единицей населения. Сошкой. От этого хлеб во рту становился горче золы.
«На мистериях… боже мой, на мистериях было страшно. Этот гул, этот свет… Но после… после было чувство, что ты заглянул в бездну и вернулся другим. Сильным. А теперь… теперь просто страшно. Просто тихо», — подумал он, отходя от прилавка.
СЦЕНА ВТОРАЯ: ДВОР БЫВШЕЙ КОММУНАЛЬНОЙ КВАРТИРЫ
Трое женщин, бывших членов одной «товарищеской семьи», стирали бельё в корыте. Они жили теперь порознь, под присмотром участкового пристава. Одна вышла замуж за уцелевшего мелкого чиновника. Другая вернулась к родителям. Третья, Анна, работала прачкой.
— У Машеньки опять жар, — тихо сказала одна. — Аптекарша говорит, микстуру только за плату.
При Мельникове лекарства распределял комитет здравоохранения синдиката. По необходимости. Детей лечили в первую очередь.
— Помнишь, как мы все впятером за ней ухаживали, когда она корью болела? — вдруг сказала Анна, не поднимая глаз от белья. — И ночами дежурили, и бульон из общих запасов варили…
Воцарилось неловкое молчание. Вспоминать об этом было… неприлично. Почти преступно. Но в этом воспоминании была странная, греющая душу краска в сером мире.
СЦЕНА ТРЕТЬЯ: СУДЬБА ТОМБОЕК
Катя, наша знакомая с портового склада, больше не носила штаны. Не потому, что не хотела, а потому, что за это могли донести. Её вызвал начальник участка, бывший царский офицер, и сказал: «Баба должна бабой быть. Стыд иметь надо».
Она ходила в длинной, уродливой юбке, и чувствовала себя уродом. Её походка, некогда уверенная и размашистая, стала семенящей. Её плечи, привыкшие таскать мешки, теперь вечно были ссутулены. Её называли «строптивой» и «с характером» — и в этих словах был не восхищённый оттенок «равного товарища», а брезгливое осуждение.
Некоторые томбойки не сдались. Они ушли в леса, к остаткам авангардистского подполья, где можно было снова надеть штаны и взять в руки винтовку. Другие сломались, вышли замуж за первых подвернувшихся мужчин, лишь бы обрести покровительство и скрыть своё «уродство». Но в их глазах навсегда поселилась тоска по тому короткому времени, когда их сила и резкость считалась не недостатком, а доблестью.
ОБЩИЙ ВЕРДИКТ:
Население бывшего НА не рвалось с цветами встречать «освободителей». Царский порядок оказался для них возвращением в тесную, знакомую клетку, из которой они на мгновение вырвались в безумный, опасный, но бесконечно просторный вольер Мельникова.
Они боялись его мистерий, но тосковали по чувству причастности к чему-то великому и ужасному.
Они жаловались на нормы и планы, но тосковали по ощущению собственной нужности в гигантской машине.
Они устали от фанатизма, но тосковали по ясности цели, которую он давал.
Они не хотели назад, в хаос и безумие. Но они и не могли принять этот «нормальный» мир, который оказался для них миром унижения, тоски и социальной смерти. Они стали потерянным поколением, людьми с расколотой душой, которые навсегда сохранили в себе шрам от прикосновения к утопии — утопии чудовищной, но навсегда изменившей их представление о том, какими они могут быть.
«Театр Жестокости для Старого Света»
ПАРИЖ. КАФЕ НА МОНПАРНАСЕ. 1920-Й ГОД.
Антонен Арто сидел, сжимая в пальцах стакан абсента. Его глаза, всё ещё горящие лихорадочным огнём после месяцев в психиатрической лечебнице в Родезе, блуждали по залу, видя не людей, а марионеток, скрипящих костяными суставами в банальном спектакле жизни. Он был разбит. Раздавлен машиной, которая пыталась «вылечить» его гений, превратив в послушного обывателя.
К нему подсел человек. Ничем не примечательный, в скромном костюме, с портфелем. Он представился Жаном, торговцем винами из Эльзаса. Но его глаза… его глаза были спокойны, как поверхность глубокого колодца.
— Месье Арто, — сказал он тихо, без предисловий. — Я читал ваши манифесты. О Театре Жестокости. Вы хотите сорвать маски, добраться до сути, до нервов, до спинного мозга зрителя. Вы хотите, чтобы театр стал актом, равным чуме.
Арто вздрогнул. Никто не понимал его так. Никто.
— Они называют меня сумасшедшим, — прошипел Арто.
— Они всегда называют пророков сумасшедшими, — парировал Жан. — Потому что пророки видят истину, а истина неудобна. Она разрушительна. Она… дезинтегрирует.
Это слово повисло в воздухе, словно запах озона после грозы. Оно было ключом.
Жан, он же агент КЗР с оперативным псевдонимом «Техник», был не фанатиком. Он был прагматиком. Его задача была не нести свет революции, а сеять хаос в стане врагов. И в этом сломленном, гениальном поэте он увидел идеальное оружие.
— Есть люди, — продолжил Жан, — которые думают так же. Они считают, что весь мир — это сцена, а люди на ней — спящие актёры. Их нужно разбудить. Шоком. Ужасом. Жестокостью. Они создали целое учение. Они зовут его… «Пересборка».
Он не стал грузить Арто догмами Мельникова. Он взял лишь суть — эстетику разрушения и очищения. И подал её Арто как философию, которая опережает его собственные идеи на световые годы.
— Я могу дать вам сцену, — сказал Жан. — Не театральную подмостки, а всю Францию. Аудиторию — целое поколение, искалеченное войной, потерявшее веру. Они жаждут того, о чём вы говорите. Они ждут жеста, который разорвёт ткань их реальности.
Арто смотрел на него, заворожённый. Этот человек не предлагал ему лекарств или утешения. Он предлагал ему оружие. Мегафон для его безумия.
— Кто вы? — спросил Арто.
— Я — режиссёр. А вы — мой главный актёр. И драматург.
Руководство из Москвы, получаемое «Техником» через шифровки, было лаконичным: «Использовать местных радикалов. Дать им идею, ресурсы, направление. Пусть творят. Контролировать, но не светиться».
И они начали творить. «Техник» обеспечивал деньги, снятое под репетиции помещение, печать манифестов. Арто, с новой силой и яростью, обрушился на парижскую богему. Его лекции и чтения теперь были не просто эпатажем. Они были ритуалами. Он говорил о необходимости «сжечь библиотеки», «разрушить язык», «вернуться к первозданному крику».
И это находило отклик. К нему потянулись молодые поэты, художники-сюрреалисты, разочарованные дадаисты, ветераны войны с расшатанной психикой. Они видели в нём гуру, пророка. Они не знали, что за ним стоит тень далёкого московского Пророка. Они не знали, что их жажда разрушения старого искусства — лишь часть глобального плана по разрушению старого мира.
Так, в самом сердце Европы, была создана первая ячейка Авангарда. Её члены не носили чёрно-красных повязок и не салютовали. Они писали манифесты, ставили шокирующие пьесы и мечтали о духовной революции. Они и не подозревали, что являются пешками в игре, цель которой — не обновление искусства, а тотальная дезинтеграция. А Антонен Арто, сам того не ведая, стал одним из самых эффективных агентов КЗР, чьё оружие — слово и образ — било куда точнее, чем любая бомба.
ПАРИЖ. КАФЕ НА МОНПАРНАСЕ. 1920-Й ГОД.
Антонен Арто сидел, сжимая в пальцах стакан абсента. Его глаза, всё ещё горящие лихорадочным огнём после месяцев в психиатрической лечебнице в Родезе, блуждали по залу, видя не людей, а марионеток, скрипящих костяными суставами в банальном спектакле жизни. Он был разбит. Раздавлен машиной, которая пыталась «вылечить» его гений, превратив в послушного обывателя.
К нему подсел человек. Ничем не примечательный, в скромном костюме, с портфелем. Он представился Жаном, торговцем винами из Эльзаса. Но его глаза… его глаза были спокойны, как поверхность глубокого колодца.
— Месье Арто, — сказал он тихо, без предисловий. — Я читал ваши манифесты. О Театре Жестокости. Вы хотите сорвать маски, добраться до сути, до нервов, до спинного мозга зрителя. Вы хотите, чтобы театр стал актом, равным чуме.
Арто вздрогнул. Никто не понимал его так. Никто.
— Они называют меня сумасшедшим, — прошипел Арто.
— Они всегда называют пророков сумасшедшими, — парировал Жан. — Потому что пророки видят истину, а истина неудобна. Она разрушительна. Она… дезинтегрирует.
Это слово повисло в воздухе, словно запах озона после грозы. Оно было ключом.
Жан, он же агент КЗР с оперативным псевдонимом «Техник», был не фанатиком. Он был прагматиком. Его задача была не нести свет революции, а сеять хаос в стане врагов. И в этом сломленном, гениальном поэте он увидел идеальное оружие.
— Есть люди, — продолжил Жан, — которые думают так же. Они считают, что весь мир — это сцена, а люди на ней — спящие актёры. Их нужно разбудить. Шоком. Ужасом. Жестокостью. Они создали целое учение. Они зовут его… «Пересборка».
Он не стал грузить Арто догмами Мельникова. Он взял лишь суть — эстетику разрушения и очищения. И подал её Арто как философию, которая опережает его собственные идеи на световые годы.
— Я могу дать вам сцену, — сказал Жан. — Не театральную подмостки, а всю Францию. Аудиторию — целое поколение, искалеченное войной, потерявшее веру. Они жаждут того, о чём вы говорите. Они ждут жеста, который разорвёт ткань их реальности.
Арто смотрел на него, заворожённый. Этот человек не предлагал ему лекарств или утешения. Он предлагал ему оружие. Мегафон для его безумия.
— Кто вы? — спросил Арто.
— Я — режиссёр. А вы — мой главный актёр. И драматург.
Руководство из Москвы, получаемое «Техником» через шифровки, было лаконичным: «Использовать местных радикалов. Дать им идею, ресурсы, направление. Пусть творят. Контролировать, но не светиться».
И они начали творить. «Техник» обеспечивал деньги, снятое под репетиции помещение, печать манифестов. Арто, с новой силой и яростью, обрушился на парижскую богему. Его лекции и чтения теперь были не просто эпатажем. Они были ритуалами. Он говорил о необходимости «сжечь библиотеки», «разрушить язык», «вернуться к первозданному крику».
И это находило отклик. К нему потянулись молодые поэты, художники-сюрреалисты, разочарованные дадаисты, ветераны войны с расшатанной психикой. Они видели в нём гуру, пророка. Они не знали, что за ним стоит тень далёкого московского Пророка. Они не знали, что их жажда разрушения старого искусства — лишь часть глобального плана по разрушению старого мира.
Так, в самом сердце Европы, была создана первая ячейка Авангарда. Её члены не носили чёрно-красных повязок и не салютовали. Они писали манифесты, ставили шокирующие пьесы и мечтали о духовной революции. Они и не подозревали, что являются пешками в игре, цель которой — не обновление искусства, а тотальная дезинтеграция. А Антонен Арто, сам того не ведая, стал одним из самых эффективных агентов КЗР, чьё оружие — слово и образ — било куда точнее, чем любая бомба.
А вообще, раз редфлудим, есть же СЁГУН.
Даже немного грустно как то. Такое вот печальное послевкусие
Вот как раз можешь сесть за Арто как вариант. Мне кстати интересно а как вообще агенты кзр повлияли на все эту дичь? Мне особенно интересна судьба того самого чела из кзр что отправился в Америку. Бля сделай интерлюдию про то, как тот создал ньюэйдж культ, который использовал идеи авангарда но при этом не упоминал напрямую про Мельникова и прочее. Чтобы прям заборисиый культ с пришельцами и всем прочим. Типа чел сделал секту, через которую отрывает деньги у богемы и богачей жаждущих духовное пробуждение, а сам при этом ждет когда американская экономика окончательно рухнет
«Церковь Космического Слияния»
НЬЮ-ЙОРК, МАНХЭТТЕН. ПЕНТХАУС НАД ЦЕНТРАЛЬНЫМ ПАРКОМ. 1922 ГОД.
Воздух был густ от запаха ладана, экзотических духов и электрического напряжения. В просторной зале, освещённой лишь фиолетовыми и синими светильниками, собрались человек тридцать. Женщины в платьях от Поля Пуаре, банкиры в дорогих костюмах, уставшие от излишеств наследники состояний, поэты-битники, ищущие новый кайф. Они сидели на низких пуфах, их взгляды были прикованы к высокой, андрогинной фигуре в белых струящихся одеждах.
Его звали брат Кассий. Настоящее имя — Илья, бывший агент КЗР, тот самый, что обещал создать культ.
— Братья и сёстры! — его голос был низким, бархатным, гипнотическим. — Вы чувствуете пустоту? Ту самую, что не заполнить ни деньгами, ни виски, ни скоростью автомобиля? Это — зов. Зов вашей истинной сущности, томящейся в этой… биологической тюрьме, что вы называете телом.
Он медленно прошествовал перед рядами, и его пальцы едва касались лбов слушателей.
— Мир, который вы знаете — иллюзия. Система, созданная, чтобы держать вас в рабстве. Рабстве желаний, страхов, эго. Но есть иной План Бытия. Единый Космический Разум. И он говорит с нами. Через кристаллы. Через частоты. Через… пробоины в ткани реальности.
Так начинался ритуал «Космического Слияния». Брат Кассий никогда не упоминал ни Мельникова, ни «химических мистерий», ни «дезинтеграции». Его язык был языком теософии, спиритизма и свежеиспечённого нью-эйджа. Но суть была та же.
Ядро культа, «Внутренний Круг», знало другие термины.
«Космический Разум» — это был очищенный от политики аналог мельниковского «коллективного бессознательного», которое предстояло пробудить.
«Биологическая тюрьма» — старый, «буржуазный» индивид, подлежащий растворению.
«Слияние» — та самая «пересборка», но подаваемая как духовное просветление.
Ритуалы были выверены до мелочей. Сначала — лекция о космических частотах и скрытых возможностях психики. Потом — групповые медитации под монотонный гул специально сконструированного аппарата («Генератор Космоса»), издававшего низкочастотные волны, вызывавшие тревогу и диссонанс. Апофеозом был приём «Эликсира Пробуждения» — лёгкого психоделика, разработанного ещё в Институте Психотропной Революции, который подопытные добровольно покупали за бешеные деньги.
Под его воздейсом адепты, измотанные психотехниками и внушением, начинали «видеть» и «слышать» Единый Разум. Они плакали, обнимались, рассказывали о чувстве всеобщего единства. Они были счастливы. Они жертвовали брату Кассию огромные суммы на «строительство Кристального Храма — антенны для связи с Космосом».
В своей роскошной квартире, за бронированной дверью, Илья-Кассий снимал белые робы и составлял отчёт невидимым хозяевам. Он не верил ни в Космический Разум, ни в Мельникова. Он верил в слабость системы. Он видел, как на Уолл-стрит плодятся финансовые пузыри, как богачи сходят с ума от скуки и страха перед будущим.
Он ждал. Ждал, когда эта пирамида жадности и спекуляций рухнет сама собой. И его «Церковь Космического Слияния» готовила для этого почву. Она создавала армию просветлённых, разочарованных в материальном мире, готовых с радостью встретить крах «Системы» — и указать виновных: старый мир, прогнившие элиты, ту самую «биологическую тюрьму».
Когда экономика рухнет, его адепты не пойдут на баррикады. Они устроят мистические шествия. Они будут не громить банки, а медитировать перед их закрытыми дверями, провозглашая конец эпохи Разобщённости и начало эры Космического Единства. И в этом будет куда больше разрушительной силы, чем в любой бомбе. Они подорвут саму веру в реальность, в которой держалась западная цивилизация.
Брат Кассий смотрел из окна на огни Манхэттена — этого символа всего, что он презирал. Он улыбнулся. Его церковь росла. Его банковский счёт — тоже. А самое главное — он чувствовал, как под тонким фасадом процветания зреет та самая трещина, в которую он однажды просунет лом и обрушит всё это великолепие в тартарары. И на обломках начнётся новая, странная мистерия, режиссёром которой был он.
НЬЮ-ЙОРК, МАНХЭТТЕН. ПЕНТХАУС НАД ЦЕНТРАЛЬНЫМ ПАРКОМ. 1922 ГОД.
Воздух был густ от запаха ладана, экзотических духов и электрического напряжения. В просторной зале, освещённой лишь фиолетовыми и синими светильниками, собрались человек тридцать. Женщины в платьях от Поля Пуаре, банкиры в дорогих костюмах, уставшие от излишеств наследники состояний, поэты-битники, ищущие новый кайф. Они сидели на низких пуфах, их взгляды были прикованы к высокой, андрогинной фигуре в белых струящихся одеждах.
Его звали брат Кассий. Настоящее имя — Илья, бывший агент КЗР, тот самый, что обещал создать культ.
— Братья и сёстры! — его голос был низким, бархатным, гипнотическим. — Вы чувствуете пустоту? Ту самую, что не заполнить ни деньгами, ни виски, ни скоростью автомобиля? Это — зов. Зов вашей истинной сущности, томящейся в этой… биологической тюрьме, что вы называете телом.
Он медленно прошествовал перед рядами, и его пальцы едва касались лбов слушателей.
— Мир, который вы знаете — иллюзия. Система, созданная, чтобы держать вас в рабстве. Рабстве желаний, страхов, эго. Но есть иной План Бытия. Единый Космический Разум. И он говорит с нами. Через кристаллы. Через частоты. Через… пробоины в ткани реальности.
Так начинался ритуал «Космического Слияния». Брат Кассий никогда не упоминал ни Мельникова, ни «химических мистерий», ни «дезинтеграции». Его язык был языком теософии, спиритизма и свежеиспечённого нью-эйджа. Но суть была та же.
Ядро культа, «Внутренний Круг», знало другие термины.
«Космический Разум» — это был очищенный от политики аналог мельниковского «коллективного бессознательного», которое предстояло пробудить.
«Биологическая тюрьма» — старый, «буржуазный» индивид, подлежащий растворению.
«Слияние» — та самая «пересборка», но подаваемая как духовное просветление.
Ритуалы были выверены до мелочей. Сначала — лекция о космических частотах и скрытых возможностях психики. Потом — групповые медитации под монотонный гул специально сконструированного аппарата («Генератор Космоса»), издававшего низкочастотные волны, вызывавшие тревогу и диссонанс. Апофеозом был приём «Эликсира Пробуждения» — лёгкого психоделика, разработанного ещё в Институте Психотропной Революции, который подопытные добровольно покупали за бешеные деньги.
Под его воздейсом адепты, измотанные психотехниками и внушением, начинали «видеть» и «слышать» Единый Разум. Они плакали, обнимались, рассказывали о чувстве всеобщего единства. Они были счастливы. Они жертвовали брату Кассию огромные суммы на «строительство Кристального Храма — антенны для связи с Космосом».
В своей роскошной квартире, за бронированной дверью, Илья-Кассий снимал белые робы и составлял отчёт невидимым хозяевам. Он не верил ни в Космический Разум, ни в Мельникова. Он верил в слабость системы. Он видел, как на Уолл-стрит плодятся финансовые пузыри, как богачи сходят с ума от скуки и страха перед будущим.
Он ждал. Ждал, когда эта пирамида жадности и спекуляций рухнет сама собой. И его «Церковь Космического Слияния» готовила для этого почву. Она создавала армию просветлённых, разочарованных в материальном мире, готовых с радостью встретить крах «Системы» — и указать виновных: старый мир, прогнившие элиты, ту самую «биологическую тюрьму».
Когда экономика рухнет, его адепты не пойдут на баррикады. Они устроят мистические шествия. Они будут не громить банки, а медитировать перед их закрытыми дверями, провозглашая конец эпохи Разобщённости и начало эры Космического Единства. И в этом будет куда больше разрушительной силы, чем в любой бомбе. Они подорвут саму веру в реальность, в которой держалась западная цивилизация.
Брат Кассий смотрел из окна на огни Манхэттена — этого символа всего, что он презирал. Он улыбнулся. Его церковь росла. Его банковский счёт — тоже. А самое главное — он чувствовал, как под тонким фасадом процветания зреет та самая трещина, в которую он однажды просунет лом и обрушит всё это великолепие в тартарары. И на обломках начнётся новая, странная мистерия, режиссёром которой был он.
Господа члены Учредительного Собрания!
Сегодня мы стоим перед судьбоносным выбором — не просто перед проектом новой политики, а перед проектом нового устройства России. Сегодня мы не обсуждаем временные меры, не перебрасываем ответственности и не вводим «авральный режим». Мы призваны утвердить основу, на которой должно стоять государство — прочную, справедливую, законную.
За последние месяцы наша страна испытала мучительный шок: распад фронтов, экономический коллапс, соцпотрясения, страх. Война и революция принесли столько разрушения, что многие стали задаваться вопросом: возможна ли Россия, в её величии и многонациональности, без резких, разрушительных скачков?
Я скажу — да, возможна. Но только если мы не поддадимся соблазну «легкой победы». Победа, одержанная над внешним врагом, не должна превращаться в диктатуру над собственным народом.
Я — человек идеи, человек закона. И сегодня, глядя на вас, я вновь готов повторить то, с чего начинал свою деятельность в этой Думе: государство — не собрание вооружённых штабов, и власть — не сцена для узурпаторов.
Мы не вправе отвечать хаосом на хаос. Мы обязаны дать стране — не мнимую «революционную чистоту», а устойчивые, законные формы: свободу, суд, защиту частной собственности, гарантии мирного труда и стабильного хозяйства. Только через такие институты Россия сможет не просто выжить — но и возродиться.
Я слышал доводы: «Сибирь показала, как нужно действовать — эффективность, порядок, продукция, оружие, хлеб». Да. Успехи Сибири — заметны. Но успехи в локальной зоне — это не государство. Успехи, достигнутые оружием, — не гарантия мира.
Да, Сибирь победила японскую армию.
Да, Сибирь вывезла свою промышленность из хаоса.
Да, Сибирь сумела построить то, что на фоне европейской части страны выглядит островком порядка.
Это — факт, и спорить с ним было бы не только неправильно, но и недальновидно.
Если мы сейчас признаем, что каждая область, каждый регион, может строить «свою систему» — мы разрушим не только имперское единство, но и мораль, на которой держалась Россия. Завтра кто-то скажет: «Я не отвечаю за экономику, я отвечаю за мою землю». Другой: «Я не признаю суды, у меня свой порядок». Третий: «Я не подчинюсь армии, у меня свой генерал».
Именно поэтому я обращаюсь ко всем фракциям, ко всем делегатам, и прежде всего — к представителям Сибирской Республики:
Россия нуждается в конституционной монархии. Не в абсолютизме прошлого — его век прошёл. Не в хаосе парламентаризма образца 1917 года — он привёл нас к катастрофе. Нам необходима верховная власть, которая даёт государству долговечность,и нам необходим закон, который ограничивает эту власть и гарантирует права граждан. Нам нужна армия под единым командованием, и нужна экономика, где региональные успехи становятся общими, а не превращаются в ставку для политического торга.
Конституционная монархия — это срединный путь.
Путь порядка без деспотии.
Путь свободы без анархии.
Путь сильного государства, в котором и Сибирь, и Кавказ, и Дон, и Балтика знают: их сила не ослабевает, а возрастает под общим знаменем.
Сибирь победила, потому что нашла форму для собственной мобилизации. Мы благодарны за это. Но теперь — давайте искать форму, в которой сможет победить вся Россия. Мы можем спорить о налогах, о правах регионов, о методах управления — но не можем спорить о том, что страна должна иметь единый центр, единый суд, единый закон и единого Верховного Главнокомандующего.
Это не унижение Сибири.
Это — признание, что её пример должен быть включён в общегосударственный проект, а не вынесен за его пределы. Пусть наш выбор будет не выбором между Петроградом и Сибирью, а выбором в пользу России — единой, конституционной и неделимой.
---
Узкий коридор между залом комиссий и буфетом был почти пуст. Только лампы под матовым стеклом тихо потрескивали от зимнего напряжения электросети. Павел Николаевич Милюков стоял у окна, внимательно просматривая несколько листов, исписанных ровным, аккуратным почерком.
К нему подошёл невысокий мужчина в серой сибирской шинели — Алексей Козырев, член Промсовета и доверенное лицо Мартынова. Он поклонился легко, без раболепия, как человек, привыкший договариваться, а не вымаливать.
— Павел Николаевич… — сказал он негромко. — Президент просил передать вам, что услышал вашу речь внимательно. И считает, что теперь можем говорить предметно, без лозунгов.
Милюков сложил листы, но не убрал их в папку.
— Прекрасно. Тогда предметность и начнём. — Он протянул Козыреву документы. — Это — наш драфт. Он не утверждён, но отражает намерения правительства. Рассмотрите в Сибирской делегации.
Козырев пробежался глазами по тексту.
— Пять пунктов, — тихо произнёс он. — Бюджетная модель… сорок пять процентов? Пятьдесят?
— Ровно пятьдесят на пятьдесят, — поправил Милюков. — Общегосударственные расходы делятся поровну. Это компромисс, который мы готовы предложить. Сибирь получает собственный финансовый цикл и собственный план инвестиций — но участвует в имперском бюджете как равный субъект, а не как дотационная или налоговая провинция.
Козырев кивнул.
— Военная ставка… совместная?
— Да. Полностью общая. — Милюков подчеркнул пальцем строку в документе. — Но Верховный Главнокомандующий — Император. Это не обсуждается. Всё остальное — распределение штабов, нарядов, снабжения — ведётся паритетно. Сибирские корпуса сохраняют структуру, но входят в единую стратегию.
Он перевернул страницу.
— Судебная структура. Предлагаем создание Общего Конституционного Суда Российской Империи, состав которого формируется поровну из представителей центра и регионов. Все споры о компетенциях, законах, автономиях — только через него. Но при этом обычная юстиция, гражданские и хозяйственные дела — полностью в компетенции Сибирской Республики.
Козырев долго смотрел на текст. Затем медленно убрал листы во внутренний карман шинели.
— Я передам. Сегодня же.
Сегодня мы стоим перед судьбоносным выбором — не просто перед проектом новой политики, а перед проектом нового устройства России. Сегодня мы не обсуждаем временные меры, не перебрасываем ответственности и не вводим «авральный режим». Мы призваны утвердить основу, на которой должно стоять государство — прочную, справедливую, законную.
За последние месяцы наша страна испытала мучительный шок: распад фронтов, экономический коллапс, соцпотрясения, страх. Война и революция принесли столько разрушения, что многие стали задаваться вопросом: возможна ли Россия, в её величии и многонациональности, без резких, разрушительных скачков?
Я скажу — да, возможна. Но только если мы не поддадимся соблазну «легкой победы». Победа, одержанная над внешним врагом, не должна превращаться в диктатуру над собственным народом.
Я — человек идеи, человек закона. И сегодня, глядя на вас, я вновь готов повторить то, с чего начинал свою деятельность в этой Думе: государство — не собрание вооружённых штабов, и власть — не сцена для узурпаторов.
Мы не вправе отвечать хаосом на хаос. Мы обязаны дать стране — не мнимую «революционную чистоту», а устойчивые, законные формы: свободу, суд, защиту частной собственности, гарантии мирного труда и стабильного хозяйства. Только через такие институты Россия сможет не просто выжить — но и возродиться.
Я слышал доводы: «Сибирь показала, как нужно действовать — эффективность, порядок, продукция, оружие, хлеб». Да. Успехи Сибири — заметны. Но успехи в локальной зоне — это не государство. Успехи, достигнутые оружием, — не гарантия мира.
Да, Сибирь победила японскую армию.
Да, Сибирь вывезла свою промышленность из хаоса.
Да, Сибирь сумела построить то, что на фоне европейской части страны выглядит островком порядка.
Это — факт, и спорить с ним было бы не только неправильно, но и недальновидно.
Если мы сейчас признаем, что каждая область, каждый регион, может строить «свою систему» — мы разрушим не только имперское единство, но и мораль, на которой держалась Россия. Завтра кто-то скажет: «Я не отвечаю за экономику, я отвечаю за мою землю». Другой: «Я не признаю суды, у меня свой порядок». Третий: «Я не подчинюсь армии, у меня свой генерал».
Именно поэтому я обращаюсь ко всем фракциям, ко всем делегатам, и прежде всего — к представителям Сибирской Республики:
Россия нуждается в конституционной монархии. Не в абсолютизме прошлого — его век прошёл. Не в хаосе парламентаризма образца 1917 года — он привёл нас к катастрофе. Нам необходима верховная власть, которая даёт государству долговечность,и нам необходим закон, который ограничивает эту власть и гарантирует права граждан. Нам нужна армия под единым командованием, и нужна экономика, где региональные успехи становятся общими, а не превращаются в ставку для политического торга.
Конституционная монархия — это срединный путь.
Путь порядка без деспотии.
Путь свободы без анархии.
Путь сильного государства, в котором и Сибирь, и Кавказ, и Дон, и Балтика знают: их сила не ослабевает, а возрастает под общим знаменем.
Сибирь победила, потому что нашла форму для собственной мобилизации. Мы благодарны за это. Но теперь — давайте искать форму, в которой сможет победить вся Россия. Мы можем спорить о налогах, о правах регионов, о методах управления — но не можем спорить о том, что страна должна иметь единый центр, единый суд, единый закон и единого Верховного Главнокомандующего.
Это не унижение Сибири.
Это — признание, что её пример должен быть включён в общегосударственный проект, а не вынесен за его пределы. Пусть наш выбор будет не выбором между Петроградом и Сибирью, а выбором в пользу России — единой, конституционной и неделимой.
---
Узкий коридор между залом комиссий и буфетом был почти пуст. Только лампы под матовым стеклом тихо потрескивали от зимнего напряжения электросети. Павел Николаевич Милюков стоял у окна, внимательно просматривая несколько листов, исписанных ровным, аккуратным почерком.
К нему подошёл невысокий мужчина в серой сибирской шинели — Алексей Козырев, член Промсовета и доверенное лицо Мартынова. Он поклонился легко, без раболепия, как человек, привыкший договариваться, а не вымаливать.
— Павел Николаевич… — сказал он негромко. — Президент просил передать вам, что услышал вашу речь внимательно. И считает, что теперь можем говорить предметно, без лозунгов.
Милюков сложил листы, но не убрал их в папку.
— Прекрасно. Тогда предметность и начнём. — Он протянул Козыреву документы. — Это — наш драфт. Он не утверждён, но отражает намерения правительства. Рассмотрите в Сибирской делегации.
Козырев пробежался глазами по тексту.
— Пять пунктов, — тихо произнёс он. — Бюджетная модель… сорок пять процентов? Пятьдесят?
— Ровно пятьдесят на пятьдесят, — поправил Милюков. — Общегосударственные расходы делятся поровну. Это компромисс, который мы готовы предложить. Сибирь получает собственный финансовый цикл и собственный план инвестиций — но участвует в имперском бюджете как равный субъект, а не как дотационная или налоговая провинция.
Козырев кивнул.
— Военная ставка… совместная?
— Да. Полностью общая. — Милюков подчеркнул пальцем строку в документе. — Но Верховный Главнокомандующий — Император. Это не обсуждается. Всё остальное — распределение штабов, нарядов, снабжения — ведётся паритетно. Сибирские корпуса сохраняют структуру, но входят в единую стратегию.
Он перевернул страницу.
— Судебная структура. Предлагаем создание Общего Конституционного Суда Российской Империи, состав которого формируется поровну из представителей центра и регионов. Все споры о компетенциях, законах, автономиях — только через него. Но при этом обычная юстиция, гражданские и хозяйственные дела — полностью в компетенции Сибирской Республики.
Козырев долго смотрел на текст. Затем медленно убрал листы во внутренний карман шинели.
— Я передам. Сегодня же.
Кстати, раз тут упомянули потерянное поколение, то мне интересно, а нейронка придумает какого-нибудь литератора из этого самого потерянного поколения? Типа ремарк.. Но только томбойка из бывшего авангарда
простите если заебал
Бля, ради такого распространения шизы стоило проиграть.
«Немая Симфония»
ЛЕНИНГРАД. КОММУНАЛЬНАЯ КВАРТИРА НА ОХТЕ. 1928 ГОД.
Сергей сидел за столом, прислушиваясь к шепоту стен. В них всё ещё жили призраки. Призрак товарища Миши, который читал на кухне манифесты футуристов. Призрак соседки Кати, что носила клёш и короткую стрижку, и говорила басом. Призрак репродуктора, из которого лился не гимн, а оглушительный, диссонирующий гул, от которого вибрировали стаканы в шкафу и сходили с ума тараканы.
Теперь стены были немы. В них жили другие люди. Они говорили о пайках, об очередях, о партсобраниях. Они боялись громких звуков и любого намёка на «нездоровые настроения».
Сергей был писателем. Он писал роман. Не о революции, не о гражданской войне. Он писал о тишине. О тишине, что наступила после того, как смолк Гудок.
Его герой — бывший инженер-авангардист — ходил по улицам города и слышал не голоса людей, а звуковые раны, оставленные прерванной «симфонией нового мира».
«Он шёл по Невскому и слышал, как из-под асфальта доносится заглушённый рёв тысячи голосов, поющих в унисон. Это был призрак Хоровой Мистерии. Он заходил в булочную и слышал не лязг монет, а ровный, механистический стук — призрак Заводского Метронома, отбивавшего ритм общей работы. А по ночам его будила абсолютная, оглушающая тишина — та самая, что наступала после Сеанса, когда измотанный мозг, очищенный от шелухи "я", наконец оставался наедине с чистым, коллективным бытием».
Сергей описывал это не с ностальгией, а с клинической точностью врача, вскрывающего труп умершей утопии. Его проза была сухой, как отчёт, и оттого — пронзительно тоскливой.
Он не идеализировал Авангард. Он помнил страх. Помнил, как у его соседа «не выдержали контуры личности» и он, смеясь, выпрыгнул из окна коммуналки, крича что-то о «слиянии с потоком». Помнил пустые глаза людей после особенно интенсивных «сеансов пересборки».
Но он также помнил ощущение. Ощущение, что ты — часть гигантского, пульсирующего организма. Что твоя жизнь — не жалкая песчинка в историческом процессе, а нервный импульс в теле грядущего Человечества. Было страшно, да. Но это был страх альпиниста на вершине, а не страх крота в норе.
Однажды к нему в комнату зашёл новый сосед, молодой юнкер.
— Что это вы всё пишите, товарищ Сергей? — спросил он, бросая взгляд на стопку исписанных листов. — О чём роман-то?
Сергей посмотрел на него своими усталыми глазами.
— О том, чего не слышно, — ответил он.
Юнкер не понял. Как можно писать о том, чего нет?
А Сергей снова погрузился в свой мир. Он писал о самом тяжёлом наследии Авангарда. Не о бронепоездах и не о мистериях. О призрачной конечности. О том, что, единожды пережив опыт тотального растворения «я» в «мы», уже никогда не сможешь по-настоящему вернуться в мир отдельных, разобщённых «я». Ты навсегда останешься ампутантом, тоскующим по утраченной конечности, которой у тебя на самом деле никогда и не было.
Он заканчивал роман сценой, где его герой заходит в только что отстроенный Дом Культуры. Там идёт бодрое, жизнеутверждающее представление агитбригады. Все поют, смеются, верят в светлое будущее. А герой сидит и не слышит музыки. Он слышит только один, оглушительный, давящий своей пустотой звук.
Тишину.
Он был писателем потерянного поколения. Поколения, которое прошло через ад и, к своему ужасу, обнаружило, что рай оказался куда страшнее. И что обратной дороги нет. Только вперёд — в немую, беззвучную пустыню «нормальной» жизни, где отголоски великой Симфонии слышны лишь ему одному. И это было его проклятием. И его единственным сокровищем.
ЛЕНИНГРАД. КОММУНАЛЬНАЯ КВАРТИРА НА ОХТЕ. 1928 ГОД.
Сергей сидел за столом, прислушиваясь к шепоту стен. В них всё ещё жили призраки. Призрак товарища Миши, который читал на кухне манифесты футуристов. Призрак соседки Кати, что носила клёш и короткую стрижку, и говорила басом. Призрак репродуктора, из которого лился не гимн, а оглушительный, диссонирующий гул, от которого вибрировали стаканы в шкафу и сходили с ума тараканы.
Теперь стены были немы. В них жили другие люди. Они говорили о пайках, об очередях, о партсобраниях. Они боялись громких звуков и любого намёка на «нездоровые настроения».
Сергей был писателем. Он писал роман. Не о революции, не о гражданской войне. Он писал о тишине. О тишине, что наступила после того, как смолк Гудок.
Его герой — бывший инженер-авангардист — ходил по улицам города и слышал не голоса людей, а звуковые раны, оставленные прерванной «симфонией нового мира».
«Он шёл по Невскому и слышал, как из-под асфальта доносится заглушённый рёв тысячи голосов, поющих в унисон. Это был призрак Хоровой Мистерии. Он заходил в булочную и слышал не лязг монет, а ровный, механистический стук — призрак Заводского Метронома, отбивавшего ритм общей работы. А по ночам его будила абсолютная, оглушающая тишина — та самая, что наступала после Сеанса, когда измотанный мозг, очищенный от шелухи "я", наконец оставался наедине с чистым, коллективным бытием».
Сергей описывал это не с ностальгией, а с клинической точностью врача, вскрывающего труп умершей утопии. Его проза была сухой, как отчёт, и оттого — пронзительно тоскливой.
Он не идеализировал Авангард. Он помнил страх. Помнил, как у его соседа «не выдержали контуры личности» и он, смеясь, выпрыгнул из окна коммуналки, крича что-то о «слиянии с потоком». Помнил пустые глаза людей после особенно интенсивных «сеансов пересборки».
Но он также помнил ощущение. Ощущение, что ты — часть гигантского, пульсирующего организма. Что твоя жизнь — не жалкая песчинка в историческом процессе, а нервный импульс в теле грядущего Человечества. Было страшно, да. Но это был страх альпиниста на вершине, а не страх крота в норе.
Однажды к нему в комнату зашёл новый сосед, молодой юнкер.
— Что это вы всё пишите, товарищ Сергей? — спросил он, бросая взгляд на стопку исписанных листов. — О чём роман-то?
Сергей посмотрел на него своими усталыми глазами.
— О том, чего не слышно, — ответил он.
Юнкер не понял. Как можно писать о том, чего нет?
А Сергей снова погрузился в свой мир. Он писал о самом тяжёлом наследии Авангарда. Не о бронепоездах и не о мистериях. О призрачной конечности. О том, что, единожды пережив опыт тотального растворения «я» в «мы», уже никогда не сможешь по-настоящему вернуться в мир отдельных, разобщённых «я». Ты навсегда останешься ампутантом, тоскующим по утраченной конечности, которой у тебя на самом деле никогда и не было.
Он заканчивал роман сценой, где его герой заходит в только что отстроенный Дом Культуры. Там идёт бодрое, жизнеутверждающее представление агитбригады. Все поют, смеются, верят в светлое будущее. А герой сидит и не слышит музыки. Он слышит только один, оглушительный, давящий своей пустотой звук.
Тишину.
Он был писателем потерянного поколения. Поколения, которое прошло через ад и, к своему ужасу, обнаружило, что рай оказался куда страшнее. И что обратной дороги нет. Только вперёд — в немую, беззвучную пустыню «нормальной» жизни, где отголоски великой Симфонии слышны лишь ему одному. И это было его проклятием. И его единственным сокровищем.
>ЛЕНИНГРАД
Эво как
Ваше Величество.
Мы стоим здесь не как представители партий и областей. Мы стоим здесь как те, кто ещё способен держать фронт — и кто обязан сказать правду.
Россия ведёт войну не просто с мятежниками и не с «левыми идеями», а с чудовищем, которое вырастили безнаказанность, распад дисциплины, вера в то, что страну можно перестроить ночью, по мановению руки. Народный Авангард — это не политический противник. Это вооружённая секта, в которой фанатизм заменяет разум, а жестокость — закон.
Я видел, как они сжигают деревни за отказ сдавать хлеб.
Я видел, как их «комиссары» расстреливают раненых, чтобы те «не отягощали наступление».
Я видел, как твёрдая почва под Москвой пропитывается кровью от одного только их марша.
Поэтому скажу ясно: с этими людьми не договариваются. Их уничтожают.
Пауза. Тихое движение военных шинелей в зале.
Но при этом я скажу и другое — то, что обязан сказать офицер, давший присягу.
России нужен порядок. Нужна власть, которая не дрогнет. И нужна армия, которая больше не будет игрушкой политиков. Сегодня, когда мы открываем Собрание, мы должны признать: только сильная государственная власть способна удержать страну в живых. Я говорю о монархии — не о прежней, не о безвольной, а о той, что стоит на законе и ответственности.
Я не политик. Я солдат.
Но я знаю одно: если Россия потеряет вертикаль, она погибнет.
И потому вся моя воля, всё моё оружие и всё, что осталось от моей чести, — принадлежит делу восстановления Единой России под знаменем Государя.
Мы разобьём Народный Авангард — в этом у меня нет ни капли сомнения.
Но победа должна привести не к очередной смуте, а к государству, которое сможет жить дольше, чем один сезон.
Россия должна быть единой.
Россия должна быть сильной.
Россия должна стоять под защитой короны.
Корнилов отдаёт честь и отходит от трибуны.
---
Они встретились у бокового выхода, где воздух был тише и холоднее. Корнилов стоял, застёгивая воротник шинели. Юденич подошёл первым.
— Сильная речь, Лавр Георгиевич, — сказал он негромко. — Прямая, без обиняков. В зале её услышали правильно.
— Услышали так, как и должны были, — отозвался Корнилов, не меняя тона.
Юденич наклонился чуть ближе.
— Но сибиряки… ты видел их реакцию? Они ждут другого стиля.
Корнилов едва заметно дернул плечом.
— Я не из мягких. И уж точно не из тех, кто подстраивает слово под чужой запрос. Пока идёт война — армия должна звучать одним голосом.
Юденич кивнул, медленно, будто фиксируя это.
— Всё же, — осторожно произнёс он, — нам жить с ними в одном государстве. В каком-то виде. Хоть временно, хоть на годы. Если им покажется, что твой тон — ультиматум… будут сложности.
Корнилов спокойно посмотрел ему в глаза.
— Если бы я хотел ультиматум — я бы его озвучил. Сегодня я просто напомнил: Москва — общий враг. А вопросы внутреннего устройства — потом.
Юденич выдохнул — без раздражения, скорее с усталостью.
— Знаю. Но всё равно скажу: они сейчас чувствительны к любому нажиму. Очень. Не стоит давить на рану, которая ещё кровит.
— А я и не давлю, — ровно ответил Корнилов. — Я ставлю рамки. Чтобы завтра никто не удивлялся.
Он застегнул пуговицу и добавил уже тише:
— Мы оба прошли достаточно, чтобы понимать: союз без ясных границ — слабость. А слабость сейчас нам не по карману.
Юденич подумал, затем коротко кивнул.
— Принято. Я передам тем, кому надо. В нужной форме.
Корнилов слегка склонил голову.
— В форме — не важно. Важно — чтобы поняли по сути.
Они обменялись короткими рукопожатиями. Никакой патетики, только сухое взаимное признание людей, прошедших одинаковую школу войны.
И оба вернулись в зал — каждый к своей работе.
Мы стоим здесь не как представители партий и областей. Мы стоим здесь как те, кто ещё способен держать фронт — и кто обязан сказать правду.
Россия ведёт войну не просто с мятежниками и не с «левыми идеями», а с чудовищем, которое вырастили безнаказанность, распад дисциплины, вера в то, что страну можно перестроить ночью, по мановению руки. Народный Авангард — это не политический противник. Это вооружённая секта, в которой фанатизм заменяет разум, а жестокость — закон.
Я видел, как они сжигают деревни за отказ сдавать хлеб.
Я видел, как их «комиссары» расстреливают раненых, чтобы те «не отягощали наступление».
Я видел, как твёрдая почва под Москвой пропитывается кровью от одного только их марша.
Поэтому скажу ясно: с этими людьми не договариваются. Их уничтожают.
Пауза. Тихое движение военных шинелей в зале.
Но при этом я скажу и другое — то, что обязан сказать офицер, давший присягу.
России нужен порядок. Нужна власть, которая не дрогнет. И нужна армия, которая больше не будет игрушкой политиков. Сегодня, когда мы открываем Собрание, мы должны признать: только сильная государственная власть способна удержать страну в живых. Я говорю о монархии — не о прежней, не о безвольной, а о той, что стоит на законе и ответственности.
Я не политик. Я солдат.
Но я знаю одно: если Россия потеряет вертикаль, она погибнет.
И потому вся моя воля, всё моё оружие и всё, что осталось от моей чести, — принадлежит делу восстановления Единой России под знаменем Государя.
Мы разобьём Народный Авангард — в этом у меня нет ни капли сомнения.
Но победа должна привести не к очередной смуте, а к государству, которое сможет жить дольше, чем один сезон.
Россия должна быть единой.
Россия должна быть сильной.
Россия должна стоять под защитой короны.
Корнилов отдаёт честь и отходит от трибуны.
---
Они встретились у бокового выхода, где воздух был тише и холоднее. Корнилов стоял, застёгивая воротник шинели. Юденич подошёл первым.
— Сильная речь, Лавр Георгиевич, — сказал он негромко. — Прямая, без обиняков. В зале её услышали правильно.
— Услышали так, как и должны были, — отозвался Корнилов, не меняя тона.
Юденич наклонился чуть ближе.
— Но сибиряки… ты видел их реакцию? Они ждут другого стиля.
Корнилов едва заметно дернул плечом.
— Я не из мягких. И уж точно не из тех, кто подстраивает слово под чужой запрос. Пока идёт война — армия должна звучать одним голосом.
Юденич кивнул, медленно, будто фиксируя это.
— Всё же, — осторожно произнёс он, — нам жить с ними в одном государстве. В каком-то виде. Хоть временно, хоть на годы. Если им покажется, что твой тон — ультиматум… будут сложности.
Корнилов спокойно посмотрел ему в глаза.
— Если бы я хотел ультиматум — я бы его озвучил. Сегодня я просто напомнил: Москва — общий враг. А вопросы внутреннего устройства — потом.
Юденич выдохнул — без раздражения, скорее с усталостью.
— Знаю. Но всё равно скажу: они сейчас чувствительны к любому нажиму. Очень. Не стоит давить на рану, которая ещё кровит.
— А я и не давлю, — ровно ответил Корнилов. — Я ставлю рамки. Чтобы завтра никто не удивлялся.
Он застегнул пуговицу и добавил уже тише:
— Мы оба прошли достаточно, чтобы понимать: союз без ясных границ — слабость. А слабость сейчас нам не по карману.
Юденич подумал, затем коротко кивнул.
— Принято. Я передам тем, кому надо. В нужной форме.
Корнилов слегка склонил голову.
— В форме — не важно. Важно — чтобы поняли по сути.
Они обменялись короткими рукопожатиями. Никакой патетики, только сухое взаимное признание людей, прошедших одинаковую школу войны.
И оба вернулись в зал — каждый к своей работе.
Мартынов выпустил облачко сигаретного дыма, отложил записку и потянулся к стакану вина на столике. Неловким движением его развернул и напиток пролился прямо на проект новой российской конституции. Сибирский президент, с грязным матом, вскочил с места и принялся размахивать документом, надеясь спасти его от полного уничтожения.
Спасти от полного уничтожения, как саму Россию! Вот что он здесь делает, ебена мать!
Давид сжал сигарету зубами и ещё раз взглянул на пункты, касающиеся его и Сибирь. Он выиграл, всё же. В достаточной мере выиграл — широкая сибирская автономия в его руках, которые, может быть, теперь согласится поцеловать старый хрен Потанин. Конечно, не программа-максимум... но Мартынов всегда использовал момент и оборачивал ситуацию в свою пользу.
— Алёша... — вздохнул Мартынов, подзывая промсоветчика.
Парень молодой, представитель рабочих от Слесарного цеха Промышленной корпорации Сибири. Верный, послушный мальчик.
— Беги к Милюкову, скажи, согласны мы, хоть крест поцелуем. Главное спроси...
Мартынов с ухмылкой крутанулся на пятке, от двери, лицом к окну.
— Скажи! Скажи, что мы ждём выборов в Государственную Думу сразу после победы над Авангардом.
Ебать я жбан...
«Заводной соловей»
ПЕТРОГРАД. МАНСАРДА В ДОХОДНОМ ДОМЕ НА ПЕСКАХ. 1928 ГОД.
Сергей прислушивался к шепоту стен. В них жили призраки. Призрак товарища Миши, который читал на кухне манифесты, объявлявшие войну старому миру. Призрак соседки Кати, что носила клёш, коротко стриглась и говорила басом, отдавая команды в своей боевой дружине. Призрак репродуктора, из которого лился не гимн «Боже, Царя храни!», а оглушительный, диссонирующий гул «химических мистерий», от которого вибрировали стаканы в шкафу.
Теперь стены были немы и благонадежны. В них жили новые жильцы — мелкий чиновник, вдова полковника, семья мастерового. Они говорили о царских милостях, о новых патриотических обществах, о том, как бы не сказать лишнего. Они боялись всего: громкого смеха, ночных разговоров, любого намёка на «нездоровые настроения».
Сергей был писателем. Он писал роман. Не о героях Белой гвардии и не о милостях Государя. Он писал о тишине. О тишине, что наступила после того, как смолк Гудок Авангарда.
Его герой — бывший инженер-обновленец — ходил по отстроенным, упорядоченным улицам имперской столицы и слышал не голоса людей, а звуковые раны, оставшиеся от прерванной «симфонии нового мира».
«Он шёл по Невскому и слышал, как из-под брусчатки доносится заглушённый рёв тысячи голосов, поющих в унисон. Это был призрак Хоровой Мистерии. Он заходим в новую, чистую булочную Императорского продовольственного комитета и слышал не звон колокольчика над дверью, а ровный, механистический стук — призрак Заводского Метронома, отбивавшего ритм общей работы. А по ночам его будила абсолютная, оглушающая тишина — та самая, что наступала после Сеанса, когда измотанный мозг, очищенный от шелухи "я", наконец оставался наедине с чистым, коллективным бытием».
Сергей описывал это не с ностальгией, а с клинической точностью врача, вскрывающего труп умершей утопии. Его проза была сухой, как отчёт, и оттого — пронзительно тоскливой.
Он не идеализировал Авангард. Он помнил страх. Помнил, как у его соседа «не выдержали контуры личности» и он, смеясь, выпрыгнул из окна коммуналки. Помнил пустые глаза людей после «сеансов пересборки».
Но он также помнил ощущение. Ощущение, что ты — часть гигантского, пульсирующего организма. Что твоя жизнь — не жалкая песчинка, а нервный импульс в теле грядущего Человечества. Было страшно, да. Но это был страх альпиниста на вершине, а не страх крота в норе, куда его вернули.
Однажды к нему в мансарду зашёл квартирный хозяин, отставной капитан.
— Что это вы всё пишите, батенька? — спросил он, кивая на стопку исписанных листов. — Роман-то о чём? Небось, о подвигах наших доблестных войск против крамолы?
Сергей посмотрел на него своими усталыми глазами.
— О том, чего не слышно, — ответил он.
Капитан не понял. Как можно писать о том, чего нет?
А Сергей снова погрузился в свой мир. Он писал о самом тяжёлом наследии Авангарда. Не о бронепоездах и не о мистериях. О призрачной конечности. О том, что, единожды пережив опыт тотального растворения «я» в «мы», уже никогда не сможешь по-настоящему вернуться в мир отдельных, разобщённых «я». Ты навсегда останешься ампутантом, тоскующим по утраченной конечности, которой у тебя на самом деле никогда и не было.
Он заканчивал роман сценой, где его герой заходит в новый Императорский театр. Там идёт благостная, патриотическая пьеса о смирении и верности. Актеры, как заводные куклы, отбивают свои роли. А герой сидит в партере и не слышит слов. Он слышит только один, оглушительный, давящий своей пустотой звук.
Тишину.
Он был писателем потерянного поколения. Поколения, которое прошло через ад и, к своему ужасу, обнаружило, что рай оказался куда страшнее. И что обратной дороги в «нормальность» нет. Только вперёд — в немую, беззвучную пустыню «восстановленного порядка», где отголоски великой и ужасной Симфонии слышны лишь ему одному. И это было его проклятием. И его единственным сокровищем.
РЕАКЦИЯ В ЗАЛЕ
1. ЛАГЕРЬ ССД И МОНАРХИСТЫ:
Взрыв ликования. Делегаты-правые вскакивают с мест, кричат «Ура!», «Верно!», «Так их!». Для них Корнилов — это наконец обретённый меч. Не политик, не интриган, а прямой, жёсткий солдат, который сказал ту самую правду, которую они все думали, но боялись озвучить с такой откровенностью. Его слова о «вертикали» и «коронe» — это легитимизация их борьбы на языке силы, а не парламентских комитетов.
2. ЛИБЕРАЛЫ И УМЕРЕННЫЕ (МИЛЮКОВ И ЕГО СТОРОННИКИ):
Бледное, вымученное молчание. Они понимают, что Корнилов только что обрубил все возможные нити для компромисса. Его речь — это не программа, а приговор. Они слышат в его словах не просто осуждение НА, а приговор и их собственной, парламентской власти. Фраза «армия, которая больше не будет игрушкой политиков» — это прямой выпад против них. Они аплодируют, но сдержанно, понимая, что только что добровольно призвали в зал своего могильщика.
3. СИБИРСКАЯ ДЕЛЕГАЦИЯ (МАРТЫНОВ):
Ледяная, презрительная усмешка. Мартынов не аплодирует. Он сидит, развалившись, и смотрит на Корнилова как на экспонат. В его глазах читается: «Дремучий солдафон. Он мыслит категориями штыков и присяг, когда мир рушится и строится заново на экономике и технологиях». Для Мартынова эта речь — подтверждение его правоты: Петроград живёт в прошлом. Его устами говорит сама История, которая обрекает старую Россию на смерть.
4. ОСТАТКИ ЭСЕРОВ И МЕНЬШЕВИКОВ:
Ужас и бессилие. Для них Корнилов — это призрак августа 1917-го, явившийся вновь, но на этот раз в союзе с Царём и потому вдесятеро более сильный и опасный. Они видят, как их мечты о демократической республике растворяются в железных аргументах генерала. Они не аплодируют, а съёживаются, чувствуя, как почва уходит у них из-под ног.
РЕАКЦИЯ ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЗАЛА
НИКОЛАЙ II: Слушает, не двигаясь, но его лицо теряет маску холодной отстранённости. В глазах — жёсткое, испытующее удовлетворение. Корнилов публично, перед всей Россией и миром, покаялся и признал его, Царя, единственной легитимной властью. Это больше, чем победа в битве — это идеологическая капитуляция одного из самых опасных и популярных противников. Царь видит в этом полную свою победу.
ПРЕССА: Уже пишет заголовки: «ГЕНЕРАЛ КОРНИЛОВ: „С НАМИ БОГ И ГОСУДАРЬ!“», «ДИКТАТУРА ЧЕСТИ ПРОТИВ ДИКТАТУРЫ ХАОСА», «КОРНИЛОВ ПРИЗНАЛ: ТОЛЬКО ЦАРЬ СПАСЁТ РОССИЮ». Его речь станет манифестом для всех правых сил.
НАРОДНЫЙ АВАНГАРД (МЕЛЬНИКОВ): Узнав о речи, вероятно, разразится истерическим хохотом. Для него Корнилов — это «страж музея», «раб системы», который даже в своём отрицании мыслит её категориями. Его слова лишь укрепят веру авангардистов в свою правоту: они — разрушители всех старых идолов, включая идола «Единой России».
Николай II слушал сообщение, стоя у карты, но когда адъютант произнёс ключевые слова — «Сибирская делегация согласна» — он впервые за весь день выдохнул, как человек, которому сняли с груди валун. Императрица перекрестилась, едва слышно, будто благодарила за то, что хотя бы одна рана России затянулась без новых выстрелов.
Милюков поднял взгляд от бумаг — усталый, но ясный. В его глазах не было торжества, лишь ощущение, что огромный баланс наконец стал сходиться. Он тихо сказал:
— Это разумно. Это… честный компромисс. И главное — это оставляет нам общее будущее.
Колчак только кивнул, но уголок его рта дрогнул — едва заметное, суровое удовлетворение человека, который видит, как закрывается один фронт, чтобы можно было ударить по настоящему врагу.
— Теперь мы стоим плечом к плечу, — произнёс он. — И ударим вместе.
Николай II повернулся к ним всем, словно к офицерам на параде.
— Господа… — голос его был мягким, почти человеческим, — я благодарен Сибири. И Господу — что Он уберёг нас от новой братоубийственной крови. Пусть потомки скажут: в этот день Россия решила быть единой, а не разорванной.
Он взглянул на дверь, словно видел сквозь неё Мартынова, с его сигаретой, вином, и нелепой энергонервностью.
— Передайте: выборы будут. Ровно тогда, когда последний знамён Авангарда падёт в снег.
И он тихо добавил — почти для себя:
— Сегодня мы впервые за долгое время не проиграли. Сегодня — мы начали возвращать Россию.
Это че получается, финалОчка?
Так точно, ща выдам результаты, интерлюдию о Мельникове и эпилог с прогнозами на ближайшее время.
Ну хотя бы тут ДОГОВОРНЯЧОК!
СВОДКА №1-ИСТОРИЧ. ИТОГИ ВТОРОГО ДНЯ УЧРЕДИТЕЛЬНОГО СОБРАНИЯ
28 ДЕКАБРЯ 1917 ГОДА. ОСНОВНОЕ СОБЫТИЕ: ПРИНЯТИЕ РАМОЧНОГО АКТА О ГОСУДАРСТВЕННОМ УСТРОЙСТВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ («ПЕТРОГРАДСКИЙ КОМПРОМИСС»).
1. ПРИНЯТЫЕ ОСНОВОПОЛАГАЮЩИЕ ПРИНЦИПЫ:
Форма правления: Конституционная монархия с сильной верховной властью Императора.
Государственное устройство: Федеративная империя. Впервые в истории России признаётся асимметричная федерация, где субъекты обладают разным объёмом полномочий.
Суверенитет: Провозглашается единый и неделимый суверенитет Российской Империи, источником которого является монарх и народ (в лице Учредительного Собрания, а в будущем — парламента). Субъекты федерации не обладают правом сецессии.
2. СТАТУС СУБЪЕКТОВ ИМПЕРИИ (Ключевое нововведение):
Российская Империя (Петроград): Ядро государства. Сохраняет контроль над внешней политикой, таможней, денежной эмиссией (сибирский рубль подлежит унификации или интеграции в общеимперскую финансовую систему), верховным судом и объединёнными вооружёнными силами.
Сибирская Республика: Получает статус «Государства-автономии в составе Империи».
Внутреннее самоуправление: Полный контроль над своей экономикой (Промсовет), внутренними законами, социальной политикой, системой образования и культурой.
Военный вопрос: Сибирская армия входит в состав Вооружённых Сил Империи на правах отдельного формирования с собственной структурой командования, подчиняющегося единой Ставке Верховного Главнокомандующего (Император).
Финансы: Установлен принцип «50/50». 50% налоговых поступлений остаётся в бюджете Сибирии, 50% направляется в общеимперский бюджет.
Кавказское Общество, Войско Донское и иные образования: Признаются автономными областями с правом на собственное законодательство и управление, но с меньшим, чем у Сибирии, объёмом полномочий. Их будущее устройство будет детализировано отдельными актами.
3. СТРУКТУРА ВЛАСТИ:
Император: Верховный Главнокомандующий, символ единства. Имеет право вето на законы, назначает высших чиновников и судей (по представлению парламента).
Парламент (восстанавливается как Государственная Дума): Будут проведены всеобщие выборы сразу после окончания Гражданской войны и ликвидации НА. Дума будет состоять из двух палат: Нижней (выборной) и Верхней (Совет Земель, куда войдут представители всех субъектов империи).
Правительство: Формируется Императором при условии доверия со стороны Думы.
4. РЕЗУЛЬТАТЫ ГОЛОСОВАНИЯ:
«ЗА»: Фракции ССД, Сибирская делегация, представители казачьих войск, часть умеренных социалистов, признавших необходимость сильной власти. Результат: Подавляющее большинство.
«ПРОТИВ»: Непримиримые монархисты (считающие, что уступки Сибирии — это предательство), радикальные эсеры и остатки меньшевиков (видящие в этом «диктатуру реакции и технократии»).
«ВОЗДЕРЖАЛИСЬ»: Часть либералов, сомневающихся в реализуемости столь сложной модели.
ИСТОРИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ И ВЕРДИКТ
«Петроградский компромисс» — это не конституция в полном смысле, это — акт о капитуляции старой, унитарной империи перед лицом реальности и акт о рождении новой, федеративной России.
Для Николая II: Это величайшая политическая победа, добытая не на поле боя, а за столом переговоров. Он сохранил корону и легитимность над всей территорией, ценой беспрецедентного разделения власти. Его фраза «мы начали возвращать Россию» — ключевая. Он возвращал её не в старом виде, а в новом, вынужденном.
Для Мартынова: Это триумф. Его режим получил всероссийское и международное признание. Сибирь легализована как государство-автономия. Теперь его «Обновленчество» получает легальную площадку для борьбы за умы на выборах во всю Российскую Думу.
Для Корнилова и Колчака: Это развязало им руки. Теперь можно бросить все силы, включая сибирские дивизии, на разгром НА, не опасаясь удара в спину. Военная диктатура откладывается, но их влияние в новой структуре власти, особенно через Ставку, будет колоссальным.
Для России: Гражданская война окончательно превратилась из войны «всех против всех» в войну Коалиции Легитимности против Хаоса. Раскол страны между белыми и «оранжевыми» (ССД и Сибирь) преодолён.
Учредительное Собрание выполнило свою главную функцию. Оно не создало идеального государства, но оно остановило распад и создало каркас для будущего. Теперь судьба России будет решаться не в зале заседаний, а на подступах к Москве, где объединённая армия Империи и Сибири иготовится нанести свой сокрушительный удар.
28 ДЕКАБРЯ 1917 ГОДА. ОСНОВНОЕ СОБЫТИЕ: ПРИНЯТИЕ РАМОЧНОГО АКТА О ГОСУДАРСТВЕННОМ УСТРОЙСТВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ («ПЕТРОГРАДСКИЙ КОМПРОМИСС»).
1. ПРИНЯТЫЕ ОСНОВОПОЛАГАЮЩИЕ ПРИНЦИПЫ:
Форма правления: Конституционная монархия с сильной верховной властью Императора.
Государственное устройство: Федеративная империя. Впервые в истории России признаётся асимметричная федерация, где субъекты обладают разным объёмом полномочий.
Суверенитет: Провозглашается единый и неделимый суверенитет Российской Империи, источником которого является монарх и народ (в лице Учредительного Собрания, а в будущем — парламента). Субъекты федерации не обладают правом сецессии.
2. СТАТУС СУБЪЕКТОВ ИМПЕРИИ (Ключевое нововведение):
Российская Империя (Петроград): Ядро государства. Сохраняет контроль над внешней политикой, таможней, денежной эмиссией (сибирский рубль подлежит унификации или интеграции в общеимперскую финансовую систему), верховным судом и объединёнными вооружёнными силами.
Сибирская Республика: Получает статус «Государства-автономии в составе Империи».
Внутреннее самоуправление: Полный контроль над своей экономикой (Промсовет), внутренними законами, социальной политикой, системой образования и культурой.
Военный вопрос: Сибирская армия входит в состав Вооружённых Сил Империи на правах отдельного формирования с собственной структурой командования, подчиняющегося единой Ставке Верховного Главнокомандующего (Император).
Финансы: Установлен принцип «50/50». 50% налоговых поступлений остаётся в бюджете Сибирии, 50% направляется в общеимперский бюджет.
Кавказское Общество, Войско Донское и иные образования: Признаются автономными областями с правом на собственное законодательство и управление, но с меньшим, чем у Сибирии, объёмом полномочий. Их будущее устройство будет детализировано отдельными актами.
3. СТРУКТУРА ВЛАСТИ:
Император: Верховный Главнокомандующий, символ единства. Имеет право вето на законы, назначает высших чиновников и судей (по представлению парламента).
Парламент (восстанавливается как Государственная Дума): Будут проведены всеобщие выборы сразу после окончания Гражданской войны и ликвидации НА. Дума будет состоять из двух палат: Нижней (выборной) и Верхней (Совет Земель, куда войдут представители всех субъектов империи).
Правительство: Формируется Императором при условии доверия со стороны Думы.
4. РЕЗУЛЬТАТЫ ГОЛОСОВАНИЯ:
«ЗА»: Фракции ССД, Сибирская делегация, представители казачьих войск, часть умеренных социалистов, признавших необходимость сильной власти. Результат: Подавляющее большинство.
«ПРОТИВ»: Непримиримые монархисты (считающие, что уступки Сибирии — это предательство), радикальные эсеры и остатки меньшевиков (видящие в этом «диктатуру реакции и технократии»).
«ВОЗДЕРЖАЛИСЬ»: Часть либералов, сомневающихся в реализуемости столь сложной модели.
ИСТОРИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ И ВЕРДИКТ
«Петроградский компромисс» — это не конституция в полном смысле, это — акт о капитуляции старой, унитарной империи перед лицом реальности и акт о рождении новой, федеративной России.
Для Николая II: Это величайшая политическая победа, добытая не на поле боя, а за столом переговоров. Он сохранил корону и легитимность над всей территорией, ценой беспрецедентного разделения власти. Его фраза «мы начали возвращать Россию» — ключевая. Он возвращал её не в старом виде, а в новом, вынужденном.
Для Мартынова: Это триумф. Его режим получил всероссийское и международное признание. Сибирь легализована как государство-автономия. Теперь его «Обновленчество» получает легальную площадку для борьбы за умы на выборах во всю Российскую Думу.
Для Корнилова и Колчака: Это развязало им руки. Теперь можно бросить все силы, включая сибирские дивизии, на разгром НА, не опасаясь удара в спину. Военная диктатура откладывается, но их влияние в новой структуре власти, особенно через Ставку, будет колоссальным.
Для России: Гражданская война окончательно превратилась из войны «всех против всех» в войну Коалиции Легитимности против Хаоса. Раскол страны между белыми и «оранжевыми» (ССД и Сибирь) преодолён.
Учредительное Собрание выполнило свою главную функцию. Оно не создало идеального государства, но оно остановило распад и создало каркас для будущего. Теперь судьба России будет решаться не в зале заседаний, а на подступах к Москве, где объединённая армия Империи и Сибири иготовится нанести свой сокрушительный удар.
Мастер, попрошу интерлюдию последнюю - как оставшиеся в живых члены-организаторы ССД первого состава (Бестужев, Хитрово, Оболенский и прочие) - вновь приходят в тот конспиративный чердак на Литейном и поминают Дорошенко - то что они исполнили мечту старого хитрого лиса.
«Возвращение на Литейный»
ПЕТРОГРАД. ЧЕРДАК ДОХОДНОГО ДОМА НА ЛИТЕЙНОМ. СЕНТЯБРЬ 1918 ГОДА.
Пыль висела в воздухе, золотясь в лучах осеннего солнца, пробивавшихся через запылённое слуховое окно. Тот же скрипучий пол, те же голые стены, пахнущие старым деревом и тайной. Только теперь пахло ещё и дорогим табаком и кожей офицерских ремней.
Они пришли сюда не как заговорщики, а как триумфаторы. Но вели себя как на поминках.
Князь Оболенский, теперь уже сенатор воссозданного Правительствующего Сената, молча поставил на грубо сколоченный стол бутылку дорогого коньяка и три гранёных стакана. Штабс-капитан Бестужев, чьё досье на столбе у Генштаба толщиной с битую подушку, снял фуражку и бросил её на подоконник. Его лицо было усталым и пустым, как после долгой операции. Хитрово, получивший в управление целое направление в Министерстве Внутренних Дел, опёрся спиной о балку и закурил, глядя в пыльную пустоту.
Никто не говорил. Слишком многое было сказано за эти месяцы. Слишком много крови ушло в землю.
Первым заговорил Оболенский, наливая коньяк. Его голос прозвучал непривычно тихо в этом месте, где они когда-то шептались, боясь собственной тени.
— Ну что, господа. Москва — наша. Войска Мартынова и Колчака прошли парадом по Тверской. Корнилов докладывает о зачистке Дона. Вроде бы… всё.
Бестужев взял свой стакан, но не стал пить. Он смотрел на тёмную жидкость.
— Всё? — переспросил он без интонации. — Или только началось? Теперь у нас в Думе сидят обновленцы с их «Будь здоров!». Теперь у нас Империя, которую приходится делить с технократами. Теперь у нас страна, которую мы собрали, но которая уже не та, о которой мы мечтали, скрываясь здесь.
Хитрово тяжело вздохнул, выпуская дым.
— Мы спасли Россию от сумасшествия, Александр Иванович. Ценой… вот этого. — Он мотнул головой, указывая на всё вокруг и одновременно на всю страну за стенами. — Мы спасли её, поделив. Это был единственный способ.
Снова молчание. Они пили. Коньяк был горьким.
И тогда Оболенский поднял свой стакан. Не триумфально. Почти ритуально.
— А помните старика Дорошенко? — спросил он, и его глаза блеснули влагой в пыльном луче. — Помните, как он говорил, сидя на том самом сундуке? «Не в силе Бог, а в правде… и в умении вовремя подставить ногу супостату, а другу — руку. Наша задача — не геройски умереть, а чтобы Россия-матушка жила. Хоть кривая, хоть убогая, но жила».
Бестужев медленно кивнул, и в его стальных глазах впервые за вечер появилось что-то человеческое, не служебное.
— Он говорил: «Вы увидите, как она воспрянет. Может, не при нас. Но вы увидите». — Бестужев поднял свой стакан. — Мы не увидели ту Россию, которую рисовали в юности. Мы увидели другую. Изуродованную, искалеченную, но… живую. Мы сделали то, о чём он шептался здесь, кашляя чахоткой. Мы не дали ей умереть.
Хитрово оттолкнулся от балки и поднял свой стакан, присоединяясь к их немому тосту.
— Мы исполнили мечту старого лиса, — его голос дрогнул. — Он хотел, чтобы Россия выжила любой ценой. Мы заплатили эту цену. Мы поделили её, чтобы не потерять entirely. Мы пустили в свою крепость новых людей, чтобы стены не рухнули.
— За Дорошенко, — тихо сказал Оболенский. — За старого хитрого лиса, который оказался мудрее нас всех.
— За Россию, — добавил Бестужев. — Кривую, убогую, но… нашу. И живую.
Они выпили. Горячая жидкость обжигала горло, смешиваясь со вкусом пыли, памяти и горькой победы. Они не праздновали. Они поминали. Поминали свою юность, свою прежнюю веру и старого человека, чья простая, казавшаяся циничной мудрость — «главное, чтобы жила» — оказалась самой главной правдой на свете.
Они вышли с чердака в сумеречный питерский вечер. Каждый — на свою высокую должность, к своим новым заботам и новым битвам, уже политическим. Они спасли Империю. А теперь им предстояло научиться жить в той, новой Империи, которую они сами и создали.
ПЕТРОГРАД. ЧЕРДАК ДОХОДНОГО ДОМА НА ЛИТЕЙНОМ. СЕНТЯБРЬ 1918 ГОДА.
Пыль висела в воздухе, золотясь в лучах осеннего солнца, пробивавшихся через запылённое слуховое окно. Тот же скрипучий пол, те же голые стены, пахнущие старым деревом и тайной. Только теперь пахло ещё и дорогим табаком и кожей офицерских ремней.
Они пришли сюда не как заговорщики, а как триумфаторы. Но вели себя как на поминках.
Князь Оболенский, теперь уже сенатор воссозданного Правительствующего Сената, молча поставил на грубо сколоченный стол бутылку дорогого коньяка и три гранёных стакана. Штабс-капитан Бестужев, чьё досье на столбе у Генштаба толщиной с битую подушку, снял фуражку и бросил её на подоконник. Его лицо было усталым и пустым, как после долгой операции. Хитрово, получивший в управление целое направление в Министерстве Внутренних Дел, опёрся спиной о балку и закурил, глядя в пыльную пустоту.
Никто не говорил. Слишком многое было сказано за эти месяцы. Слишком много крови ушло в землю.
Первым заговорил Оболенский, наливая коньяк. Его голос прозвучал непривычно тихо в этом месте, где они когда-то шептались, боясь собственной тени.
— Ну что, господа. Москва — наша. Войска Мартынова и Колчака прошли парадом по Тверской. Корнилов докладывает о зачистке Дона. Вроде бы… всё.
Бестужев взял свой стакан, но не стал пить. Он смотрел на тёмную жидкость.
— Всё? — переспросил он без интонации. — Или только началось? Теперь у нас в Думе сидят обновленцы с их «Будь здоров!». Теперь у нас Империя, которую приходится делить с технократами. Теперь у нас страна, которую мы собрали, но которая уже не та, о которой мы мечтали, скрываясь здесь.
Хитрово тяжело вздохнул, выпуская дым.
— Мы спасли Россию от сумасшествия, Александр Иванович. Ценой… вот этого. — Он мотнул головой, указывая на всё вокруг и одновременно на всю страну за стенами. — Мы спасли её, поделив. Это был единственный способ.
Снова молчание. Они пили. Коньяк был горьким.
И тогда Оболенский поднял свой стакан. Не триумфально. Почти ритуально.
— А помните старика Дорошенко? — спросил он, и его глаза блеснули влагой в пыльном луче. — Помните, как он говорил, сидя на том самом сундуке? «Не в силе Бог, а в правде… и в умении вовремя подставить ногу супостату, а другу — руку. Наша задача — не геройски умереть, а чтобы Россия-матушка жила. Хоть кривая, хоть убогая, но жила».
Бестужев медленно кивнул, и в его стальных глазах впервые за вечер появилось что-то человеческое, не служебное.
— Он говорил: «Вы увидите, как она воспрянет. Может, не при нас. Но вы увидите». — Бестужев поднял свой стакан. — Мы не увидели ту Россию, которую рисовали в юности. Мы увидели другую. Изуродованную, искалеченную, но… живую. Мы сделали то, о чём он шептался здесь, кашляя чахоткой. Мы не дали ей умереть.
Хитрово оттолкнулся от балки и поднял свой стакан, присоединяясь к их немому тосту.
— Мы исполнили мечту старого лиса, — его голос дрогнул. — Он хотел, чтобы Россия выжила любой ценой. Мы заплатили эту цену. Мы поделили её, чтобы не потерять entirely. Мы пустили в свою крепость новых людей, чтобы стены не рухнули.
— За Дорошенко, — тихо сказал Оболенский. — За старого хитрого лиса, который оказался мудрее нас всех.
— За Россию, — добавил Бестужев. — Кривую, убогую, но… нашу. И живую.
Они выпили. Горячая жидкость обжигала горло, смешиваясь со вкусом пыли, памяти и горькой победы. Они не праздновали. Они поминали. Поминали свою юность, свою прежнюю веру и старого человека, чья простая, казавшаяся циничной мудрость — «главное, чтобы жила» — оказалась самой главной правдой на свете.
Они вышли с чердака в сумеречный питерский вечер. Каждый — на свою высокую должность, к своим новым заботам и новым битвам, уже политическим. Они спасли Империю. А теперь им предстояло научиться жить в той, новой Империи, которую они сами и создали.
Добавь ещё парочку интерлюдий про деятельность кзр зарубежом, следуя посмертному плану Мельникова по дезентеграции мировой системы:
-как агенты кзр взяли под контроль культ Кали и теперь подготавливают почву под восстание неприкасаемых
-как агент кзр используя деньги Германии играет на бирже используя навыки шпионажа
-как в Индокитае аген кзр собирает местных подпольщиков леваков, чтобы начать анти колониальную борьбу.
-и как бывшие агенты кзр собираются тайно в Нью-Йорке в штаб квартире культа космоса (который выше был) чтобы вновь обсудить транши и финансирование новых радикалов(там в том числе присутствует тот самый чел, который начал руководить Арто)
И все они должны быть уже не фанатиками а расчетливыми безумцами, которые поэтапно разрушают старый мир
«Последний резонатор»
МОСКВА. КАМЕННЫЕ РУИНЫ У АЛЕКСАНДРОВСКОГО САДА. РАННЕЕ УТРО.
Воздух был густым, горьким от гари и сладковатым — от разложения. Неделю как отбитый у Авангарда Кремль молчал, как гигантская гробница. А в этих ямах, бывших цветочных клумбах, жили последние, кто ещё слышал отголоски Гудка.
Мельников сидел, прислонившись к опрокинутой телеге. Его шинель была в струпьях грязи и крови, лицо — серая, обвисшая маска. Рядом, методично чистя затвор, сидел Антонов. Глава КЗР был спокоен, как будто готовился не к смерти, а к уничтожению архива.
— Слышишь, Антон? — Мельников хрипло рассмеялся, указывая на молчащие стены Кремля. — Ничего не слышно. Ни гудков, ни молитв. Ни «Будь здоров», ни «Боже, Царя храни». Просто... тишина. Они убили даже шум.
Антонов щёлкнул затвором.
— Они всегда возвращают тишину, товарищ Пророк. После любой революции. Она им нужна, чтобы слышать, как растут их новые банки и фабрики.
— Фабрики... — Мельников с ненавистью выплюнул слово. — Этот сибирский инженер... он думал, что мы были союзниками? Мы использовали друг друга, как два клыка в одной пасти. Его клык оказался тупее. Он просто отгрыз кусок и сбежал строить свой улей. А наш... наш должен был вонзиться в самое сердце. — Он кашлянул. — Не получилось. Не переварили их старую, жилистую плоть.
Он посмотрел на своих бойцов. Грязные, пустые глаза. Они ждали. Ждали последнего слова, последнего смысла.
— Внимание, — его голос был хриплым шёпотом. — Слушайте приказ. Последний.
Все замерли.
— Я и Антонов... мы пойдём. Просто пойдём. — Он выдержал паузу. — А вы... решайте сами. Ваша война... ваша жизнь. Ваша тишина. Решайте.
Он не стал ждать ответа. Он развернулся и, не пригибаясь, выбрался из окопа. Антонов, как тень, встал рядом.
Перед ними лежало развороченное поле. И там, в двухстах шагах, виднелись серые шинели. Не «сибирские технократы» и не «петроградские болтуны». Просто Солдаты. Безликая, многовековая сила, которая всегда в итоге заливает кровью любую попытку вырваться.
— Ну что, начальник охраны? — Мельников криво улыбнулся. — Готов заткнуть последнюю дыру в реальности?
— До конца, товарищ Пророк, — без тени улыбки ответил Антонов.
И они пошли. Два силуэта на фоне утреннего неба.
С позиций донёсся оклик, потом беспорядочная стрельба. Пули запели вокруг.
Мельников шёл, глядя прямо перед собой. На Кремль. На эту каменную скорлупу старого мира, которую он так и не смог расколоть изнутри.
Он не услышал выстрела. Лишь почувствовал короткий, резкий удар в лоб. Как будто его сознание, последний резонатор его безумной симфонии, наткнулся на абсолютную, немую материю.
Свет погас. Симфония смолкла.
Антонов, видя, как падает его Пророк, сделал ещё два шага вперёд, прежде чем очередь из пулемёта срезала и его.
В окопе позади них никто не поднялся. Они смотрели, как два последних эха их революции легли на землю. А потом тихо, по одному, стали отползать вглубь развалин, в наступающую тишину.
МОСКВА. КАМЕННЫЕ РУИНЫ У АЛЕКСАНДРОВСКОГО САДА. РАННЕЕ УТРО.
Воздух был густым, горьким от гари и сладковатым — от разложения. Неделю как отбитый у Авангарда Кремль молчал, как гигантская гробница. А в этих ямах, бывших цветочных клумбах, жили последние, кто ещё слышал отголоски Гудка.
Мельников сидел, прислонившись к опрокинутой телеге. Его шинель была в струпьях грязи и крови, лицо — серая, обвисшая маска. Рядом, методично чистя затвор, сидел Антонов. Глава КЗР был спокоен, как будто готовился не к смерти, а к уничтожению архива.
— Слышишь, Антон? — Мельников хрипло рассмеялся, указывая на молчащие стены Кремля. — Ничего не слышно. Ни гудков, ни молитв. Ни «Будь здоров», ни «Боже, Царя храни». Просто... тишина. Они убили даже шум.
Антонов щёлкнул затвором.
— Они всегда возвращают тишину, товарищ Пророк. После любой революции. Она им нужна, чтобы слышать, как растут их новые банки и фабрики.
— Фабрики... — Мельников с ненавистью выплюнул слово. — Этот сибирский инженер... он думал, что мы были союзниками? Мы использовали друг друга, как два клыка в одной пасти. Его клык оказался тупее. Он просто отгрыз кусок и сбежал строить свой улей. А наш... наш должен был вонзиться в самое сердце. — Он кашлянул. — Не получилось. Не переварили их старую, жилистую плоть.
Он посмотрел на своих бойцов. Грязные, пустые глаза. Они ждали. Ждали последнего слова, последнего смысла.
— Внимание, — его голос был хриплым шёпотом. — Слушайте приказ. Последний.
Все замерли.
— Я и Антонов... мы пойдём. Просто пойдём. — Он выдержал паузу. — А вы... решайте сами. Ваша война... ваша жизнь. Ваша тишина. Решайте.
Он не стал ждать ответа. Он развернулся и, не пригибаясь, выбрался из окопа. Антонов, как тень, встал рядом.
Перед ними лежало развороченное поле. И там, в двухстах шагах, виднелись серые шинели. Не «сибирские технократы» и не «петроградские болтуны». Просто Солдаты. Безликая, многовековая сила, которая всегда в итоге заливает кровью любую попытку вырваться.
— Ну что, начальник охраны? — Мельников криво улыбнулся. — Готов заткнуть последнюю дыру в реальности?
— До конца, товарищ Пророк, — без тени улыбки ответил Антонов.
И они пошли. Два силуэта на фоне утреннего неба.
С позиций донёсся оклик, потом беспорядочная стрельба. Пули запели вокруг.
Мельников шёл, глядя прямо перед собой. На Кремль. На эту каменную скорлупу старого мира, которую он так и не смог расколоть изнутри.
Он не услышал выстрела. Лишь почувствовал короткий, резкий удар в лоб. Как будто его сознание, последний резонатор его безумной симфонии, наткнулся на абсолютную, немую материю.
Свет погас. Симфония смолкла.
Антонов, видя, как падает его Пророк, сделал ещё два шага вперёд, прежде чем очередь из пулемёта срезала и его.
В окопе позади них никто не поднялся. Они смотрели, как два последних эха их революции легли на землю. А потом тихо, по одному, стали отползать вглубь развалин, в наступающую тишину.
Я буду скучать по своим воякам. Особенно по Бестужеву.
СВОДКА ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА: ОПЕРАЦИЯ «ЕДИНЫЙ ФРОНТ»
(Январь – август 1918 года)
ОБЩАЯ СТРАТЕГИЯ: После Петроградского компромисса была создана Объединённая Ставка Верховного Главнокомандования под номинальным руководством Императора Николая II и фактическим – генерала Алексеева, с прямым подчинением ему генералов Корнилова (Юг) и Колчака (Север-Запад). Сибирские армии вошли в оперативное подчинение Ставки как Восточный фронт под командованием генерала Полюбина.
ФАЗА ПЕРВАЯ: СТРАТЕГИЧЕСКОЕ СЖАТИЕ (Январь – март 1918)
Северо-Запад (Колчак): Войска ССД, усиленные сибирскими артиллерийскими дивизионами и боеприпасами, перешли в контрнаступление под Тверью и Ярославлем. Используя подавляющее превосходство в артиллерии и грамотную разведку (данные от бестужевских агентов внутри НА), они методично взламывали эшелонированную оборону авангардистов. К концу марта была снята блокада Твери, войска НА откатились к Ржеву.
Юг (Корнилов): Добровольческая армия и казачьи части, наконец получившие бесперебойное снабжение из Сибири (патроны, снаряды, обмундирование), нанесли серию сокрушительных ударов по растянутым позициям НА в Донбассе и под Воронежем. Тактика «тачанок» и «комариных укусов» НА оказалась неэффективной против сконцентрированных кавалерийских корпусов Корнилова, поддерживаемых бронемашинами.
Восток (Полюбин): Отборные сибирские корпуса, переброшенные с Дальнего Востока, начали мощное наступление на центральном направлении – от Казани на Нижний Новгород и от Самары на Пензу. Их отличали высочайшая дисциплина, мотивация и оснащённость. Они играли роль «тарана», проламывающего самые укреплённые участки.
ФАЗА ВТОРАЯ: КОЛЛАПС ФРОНТА НА (Апрель – июнь 1918)
Операция «Клещи»: Войска Колчака, взяв Ржев, и Полюбина, взяв Нижний Новгород, начали сходящееся наступление на Москву. Одновременно кавалерия Корнилова, прорвав фронт, устремилась в рейды по тылам НА, разрушая систему их снабжения и сея панику.
Кризис логистики НА: Хаотичная система снабжения НА, державшаяся на предельном напряжении и терроре, не выдержала ударов по ключевым железнодорожным узлам (Тула, Орёл, Рязань). Заводы в Липецке и на Урале остались без сырья, начался голод в «столичных» для НА городах.
Внутренний распад: Агитация Бестужева и провал «пересборки» привели к массовому дезертирству, восстаниям в тылу и «тихому саботажу» среди населения, уставшего от войны и безумия. Миф о непобедимости НА был развеян.
ФАЗА ТРЕТЬЯ: ЛИКВИДАЦИЯ КОТЛОВ (Июль – август 1918)
Падение Москвы: После многодневных уличных боёв, в ходе которых части НА сражались с отчаянием обречённых, 18 августа 1918 года объединённые силы Колчака и передовые отряды сибиряков Полюбина полностью очистили центр города. Остатки войск НА были рассеяны, часть ушла на запад и юг, пытаясь создать новые очаги сопротивления.
Зачистка территории: Казаки Корнилова к концу августа подавили последние организованные очаги сопротивления на Юге. Сибирские войска, взаимодействуя с частями ССД, зачистили центральные губернии, восстанавливая базовую администрацию на местах.
ОСНОВНЫЕ РЕЗУЛЬТАТЫ И ФАКТОРЫ УСПЕХА
Подавляющее материально-техническое превосходство коалиции. Объединённые ресурсы Империи и Сибири (промышленность, продовольствие, боеприпасы) против хаотичной экономики НА.
Единое командование. Ликвидация разрозненности между Белыми армиями позволила проводить скоординированные крупномасштабные операции.
Моральный перелом. Петроградский компромисс лишил НА пропагандистского козыря о том, что они воюют со «старым миром»; теперь им противостояла обновлённая, единая Россия.
Партизанская война и саботаж в тылу НА. Деятельность Бестужева и внутреннее истощение режима сыграли решающую роль в его коллапсе.
Военное искусство командования. Колчак, Корнилов и сибирские генералы продемонстрировали превосходство в стратегии и тактике над примитивной «человеческой волной» и партизанскими методами НА.
ВЕРДИКТ: К осени 1918 года Народный Авангард как регулярная военная сила и государственное образование перестал существовать. Отдельные партизанские отряды и подпольные ячейки КЗР оставались активными, но стратегическая победа была одержана. Российская Империя, в её новой, федеративной форме, отстояла своё право на существование. Основной театр военных действий переместился на зачистку территорий и преследование остатков разбитых формирований.
(Январь – август 1918 года)
ОБЩАЯ СТРАТЕГИЯ: После Петроградского компромисса была создана Объединённая Ставка Верховного Главнокомандования под номинальным руководством Императора Николая II и фактическим – генерала Алексеева, с прямым подчинением ему генералов Корнилова (Юг) и Колчака (Север-Запад). Сибирские армии вошли в оперативное подчинение Ставки как Восточный фронт под командованием генерала Полюбина.
ФАЗА ПЕРВАЯ: СТРАТЕГИЧЕСКОЕ СЖАТИЕ (Январь – март 1918)
Северо-Запад (Колчак): Войска ССД, усиленные сибирскими артиллерийскими дивизионами и боеприпасами, перешли в контрнаступление под Тверью и Ярославлем. Используя подавляющее превосходство в артиллерии и грамотную разведку (данные от бестужевских агентов внутри НА), они методично взламывали эшелонированную оборону авангардистов. К концу марта была снята блокада Твери, войска НА откатились к Ржеву.
Юг (Корнилов): Добровольческая армия и казачьи части, наконец получившие бесперебойное снабжение из Сибири (патроны, снаряды, обмундирование), нанесли серию сокрушительных ударов по растянутым позициям НА в Донбассе и под Воронежем. Тактика «тачанок» и «комариных укусов» НА оказалась неэффективной против сконцентрированных кавалерийских корпусов Корнилова, поддерживаемых бронемашинами.
Восток (Полюбин): Отборные сибирские корпуса, переброшенные с Дальнего Востока, начали мощное наступление на центральном направлении – от Казани на Нижний Новгород и от Самары на Пензу. Их отличали высочайшая дисциплина, мотивация и оснащённость. Они играли роль «тарана», проламывающего самые укреплённые участки.
ФАЗА ВТОРАЯ: КОЛЛАПС ФРОНТА НА (Апрель – июнь 1918)
Операция «Клещи»: Войска Колчака, взяв Ржев, и Полюбина, взяв Нижний Новгород, начали сходящееся наступление на Москву. Одновременно кавалерия Корнилова, прорвав фронт, устремилась в рейды по тылам НА, разрушая систему их снабжения и сея панику.
Кризис логистики НА: Хаотичная система снабжения НА, державшаяся на предельном напряжении и терроре, не выдержала ударов по ключевым железнодорожным узлам (Тула, Орёл, Рязань). Заводы в Липецке и на Урале остались без сырья, начался голод в «столичных» для НА городах.
Внутренний распад: Агитация Бестужева и провал «пересборки» привели к массовому дезертирству, восстаниям в тылу и «тихому саботажу» среди населения, уставшего от войны и безумия. Миф о непобедимости НА был развеян.
ФАЗА ТРЕТЬЯ: ЛИКВИДАЦИЯ КОТЛОВ (Июль – август 1918)
Падение Москвы: После многодневных уличных боёв, в ходе которых части НА сражались с отчаянием обречённых, 18 августа 1918 года объединённые силы Колчака и передовые отряды сибиряков Полюбина полностью очистили центр города. Остатки войск НА были рассеяны, часть ушла на запад и юг, пытаясь создать новые очаги сопротивления.
Зачистка территории: Казаки Корнилова к концу августа подавили последние организованные очаги сопротивления на Юге. Сибирские войска, взаимодействуя с частями ССД, зачистили центральные губернии, восстанавливая базовую администрацию на местах.
ОСНОВНЫЕ РЕЗУЛЬТАТЫ И ФАКТОРЫ УСПЕХА
Подавляющее материально-техническое превосходство коалиции. Объединённые ресурсы Империи и Сибири (промышленность, продовольствие, боеприпасы) против хаотичной экономики НА.
Единое командование. Ликвидация разрозненности между Белыми армиями позволила проводить скоординированные крупномасштабные операции.
Моральный перелом. Петроградский компромисс лишил НА пропагандистского козыря о том, что они воюют со «старым миром»; теперь им противостояла обновлённая, единая Россия.
Партизанская война и саботаж в тылу НА. Деятельность Бестужева и внутреннее истощение режима сыграли решающую роль в его коллапсе.
Военное искусство командования. Колчак, Корнилов и сибирские генералы продемонстрировали превосходство в стратегии и тактике над примитивной «человеческой волной» и партизанскими методами НА.
ВЕРДИКТ: К осени 1918 года Народный Авангард как регулярная военная сила и государственное образование перестал существовать. Отдельные партизанские отряды и подпольные ячейки КЗР оставались активными, но стратегическая победа была одержана. Российская Империя, в её новой, федеративной форме, отстояла своё право на существование. Основной театр военных действий переместился на зачистку территорий и преследование остатков разбитых формирований.
Эх, отличный финал я считаю поэтичный. В качестве эпилога заебенишь вот это ?
ЭПИЛОГ: «НОВАЯ СТАРАЯ РОССИЯ», 1919-1920 ГГ.
ОБЩАЯ КАРТИНА
Российская Империя вступила в 1920 год, существуя, но не живя. Победа над Народным Авангардом была одержана, но страна напоминала человека, выжившего после тяжелейшей болезни, — истощённого, покрытого шрамами и навсегда изменившегося. Вернулось подобие нормальной жизни, но самой «нормальности» в прежнем понимании больше не существовало.
1. ВОССТАНОВЛЕНИЕ И РУТИНА
На местах: На территориях, бывших под контролем НА, царская администрация восстанавливалась медленно и тяжело. Бывшие «товарищеские семьи» распадались, томбойки прятали свою природу, а «потерянное поколение» авангардистов молча тосковало по исчезнувшему смыслу, встраиваясь в новую реальность как инвалиды, лишённые конечности, которая никогда не существовала. Работа заводов, пущенных при Мартынове, не останавливалась, но теперь она велась под двуглавым орлом и с портретами Николая II.
Экономика: Сработала логистика Мартынова. Сибирские эшелоны с хлебом, углём и станками пошли на запад, предотвратив массовый голод в центральных губерниях. Экономика начала работать по гибридной модели: планово-распределительные механизмы Промсовета Сибирии странным образом сочетались с остатками рыночных отношений в Европейской России. Это было неэффективно, но функционировало.
2. ПОЛИТИЧЕСКИЙ ЛАНДШАФТ: ПЕРВЫЕ ВЫБОРЫ В ГОСУДАРСТВЕННУЮ ДУМУ
Летом 1919 года, после года зачисток и восстановления базового порядка, прошли первые выборы в Государственную Думу новой, федеративной Империи. Это был не триумф демократии, а гигантский политический эксперимент.
Правящий блок («Имперский»): Объединённые монархисты, правые кадеты Милюкова и силовики. Их лозунг: «Порядок, Закон, Преемственность». Они выступали за сильную центральную власть и постепенную интеграцию Сибирии в общеимперское правовое поле.
«Обновленческий блок»: Официально зарегистрированная партия, представляющая интересы Сибирской Республики. Их лозунг: «Эффективность, Воля, Будущее!». Они не отрицали монархию, но требовали максимального соблюдения Петроградского компромисса, расширения прав автономий и делали ставку на технократию.
Умеренные социалисты: Сильно ослабленные, они пытались говорить о социальных гарантиях, но их голос тонул в общем требовании «порядка».
Сенсация: На выборах победил с небольшим перевесом «Имперский блок». Однако «Обновленческий блок» Мартынова получил на удивление мощную фракцию, особенно в промышленных центрах Урала и в самой Сибири. Явка была высокой — люди, наученные горьким опытом, хотели хоть как-то влиять на свою судьбу.
3. РАСКЛАД СИЛ ПОСЛЕ ВЫБОРОВ
Царь и Ставка: Николай II сохранил огромную власть, особенно в военной сфере. Корнилов и Колчак, герои войны, стали живыми символами режима, их влияние в новой Думе было решающим.
Правительство Милюкова: Сформировано, но его власть ограничена и Думой, где сильна оппозиция технократов, и Ставкой, и самим Императором. Милюков стал архитектором хрупкого равновесия.
Мартынов: Проиграл выборы, но выиграл легитимность. Его фракция в Думе — это не мятежники, а официальная оппозиция. Его модель «Обновленчества» теперь имеет всероссийскую трибуну. Он — теневой лидер огромной части страны, «государь в государстве» на Востоке, признанный Петроградом.
ВЕРДИКТ ИСТОРИИ
Российская Империя выжила, заплатив за это страшную цену — отказом от унитарности и признанием иного центра силы внутри себя.
Это не победа Белых в классическом понимании. Это победа коалиции над хаосом.
Это не возврат к 1913 году. Это рождение уникального, асимметричного государства — конституционно-монархической федерации с технократической автономией внутри.
Главный конфликт переместился с поля боя в зал заседаний Думы. Борьба между «Имперским» и «Обновленческим» блоками за определение будущего пути России — индустриализация, права регионов, внешняя политика — стала новым фронтом.
Старая Россия умерла в огне Гражданской войны. Новая — родилась уродливой, двойственной, но живой. Её будущее — это история борьбы между Петроградом и Великосибирском, между Короной и Промсоветом, между памятью о прошлом и волей к будущему. Исход этой борьбы был не ясен никому.
ЗАВЕРШЕНИЕ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ: «РАСПЛАТА ЗА ЧУЖОЙ ХАОС»
Пока Россия была поглощена своей Гражданской войной, судьба Европы решалась на Западном фронте. Однако русский хаос стал тем катализатором, который предопределил крах Центральных держав, но лишил Антанту безусловной победы.
1. КОЛЛАПС ЦЕНТРАЛЬНЫХ ДЕРЖАВ (Январь – Осень 1918)
Германия: Ноябрьская революция 1918 года вспыхнула, как и предсказывалось. Истощённая войной, голодом и блокадой, лишённая реальной помощи с исчезнувшего Восточного фронта, Германская империя рухнула. Кайзер Вильгельм II бежал в Нидерланды. Была провозглашена Веймарская республика. Новое правительство было вынуждено немедленно согласиться на перемирие, которое вступило в силу 11 ноября 1918 года.
Австро-Венгрия: Империя официально прекратила своё существование в октябре 1918 года, распавшись на национальные государства: Чехословакию, Государство словенцев, хорватов и сербов (будущую Югославию); Венгрию и Австрию стали отдельными республиками. Этот распад был стремительным и хаотичным.
2. ПОЗИЦИЯ АНТАНТЫ И ВЕРСАЛЬСКИЙ ДОГОВОР
Отсутствие России: Парижская мирная конференция 1919 года проходила без российского представительства. Ни ССД, ни Сибирская Республика не были приглашены как правопреемники. В глазах союзников Россия была «больной», неспособной выполнять союзнические обязательства и представлять единую волю.
Версальский договор (1919): Был заключён между Антантой и побеждённой Германией. Условия были чрезвычайно жёсткими:
Германия признавалась виновной в развязывании войны.
На неё налагались гигантские репарации.
Произошли крупные территориальные потери (Эльзас-Лотарингия – Франции, части земель – Польше, Бельгии и т.д.).
Были введены жёсткие ограничения на армию.
«Русский вопрос»: В Версале был создан правовой вакуум. Все тайные соглашения Антанты с царским правительством о проливах и Константинополе были де-факто аннулированы. Польша, Финляндия, Прибалтика и Бессарабия были признаны независимыми государствами, что означало официальное отторжение этих территорий от бывшей Российской Империи.
3. ПОСЛЕДСТВИЯ ДЛЯ НОВОЙ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ
Дипломатическая изоляция: Новая Россия не была признана на международной арене как великая держава. Она рассматривалась как внутреннее дело русских, нестабильное и ненадёжное.
Территориальные потери: Империя де-юре признала, а де-факто была вынуждена смириться с потерей западных окраин. Восстановление контроля над ними силой было невозможным из-за истощения и противодействия Антанты.
«Украденная победа»: В общественном сознании укрепилась горькая мысль: Россия вынесла на себе основную тяжесть войны в 1914-1917 гг., понесла миллионные потери, но не получила ни плодов победы, ни места за столом победителей. Это чувство национальной униженности стало питательной средой для реваншистских настроений как в лагере монархистов, так и среди «обновленцев» Мартынова.
Общий итог: Мир в Европе был установлен, но он был хрупким и несправедливым. Германия была унижена, Россия — отстранена и ослаблена. Версальско-Вашингтонская система несла в себе семена будущих конфликтов. Новая Российская Империя вступала в 1920-е годы не как победительница, а как раненая, изолированная страна, вынужденная отстаивать свои интересы в одиночку, опираясь лишь на тот хрупкий внутренний союз, который был достигнут в Петрограде.
ОБЩАЯ КАРТИНА
Российская Империя вступила в 1920 год, существуя, но не живя. Победа над Народным Авангардом была одержана, но страна напоминала человека, выжившего после тяжелейшей болезни, — истощённого, покрытого шрамами и навсегда изменившегося. Вернулось подобие нормальной жизни, но самой «нормальности» в прежнем понимании больше не существовало.
1. ВОССТАНОВЛЕНИЕ И РУТИНА
На местах: На территориях, бывших под контролем НА, царская администрация восстанавливалась медленно и тяжело. Бывшие «товарищеские семьи» распадались, томбойки прятали свою природу, а «потерянное поколение» авангардистов молча тосковало по исчезнувшему смыслу, встраиваясь в новую реальность как инвалиды, лишённые конечности, которая никогда не существовала. Работа заводов, пущенных при Мартынове, не останавливалась, но теперь она велась под двуглавым орлом и с портретами Николая II.
Экономика: Сработала логистика Мартынова. Сибирские эшелоны с хлебом, углём и станками пошли на запад, предотвратив массовый голод в центральных губерниях. Экономика начала работать по гибридной модели: планово-распределительные механизмы Промсовета Сибирии странным образом сочетались с остатками рыночных отношений в Европейской России. Это было неэффективно, но функционировало.
2. ПОЛИТИЧЕСКИЙ ЛАНДШАФТ: ПЕРВЫЕ ВЫБОРЫ В ГОСУДАРСТВЕННУЮ ДУМУ
Летом 1919 года, после года зачисток и восстановления базового порядка, прошли первые выборы в Государственную Думу новой, федеративной Империи. Это был не триумф демократии, а гигантский политический эксперимент.
Правящий блок («Имперский»): Объединённые монархисты, правые кадеты Милюкова и силовики. Их лозунг: «Порядок, Закон, Преемственность». Они выступали за сильную центральную власть и постепенную интеграцию Сибирии в общеимперское правовое поле.
«Обновленческий блок»: Официально зарегистрированная партия, представляющая интересы Сибирской Республики. Их лозунг: «Эффективность, Воля, Будущее!». Они не отрицали монархию, но требовали максимального соблюдения Петроградского компромисса, расширения прав автономий и делали ставку на технократию.
Умеренные социалисты: Сильно ослабленные, они пытались говорить о социальных гарантиях, но их голос тонул в общем требовании «порядка».
Сенсация: На выборах победил с небольшим перевесом «Имперский блок». Однако «Обновленческий блок» Мартынова получил на удивление мощную фракцию, особенно в промышленных центрах Урала и в самой Сибири. Явка была высокой — люди, наученные горьким опытом, хотели хоть как-то влиять на свою судьбу.
3. РАСКЛАД СИЛ ПОСЛЕ ВЫБОРОВ
Царь и Ставка: Николай II сохранил огромную власть, особенно в военной сфере. Корнилов и Колчак, герои войны, стали живыми символами режима, их влияние в новой Думе было решающим.
Правительство Милюкова: Сформировано, но его власть ограничена и Думой, где сильна оппозиция технократов, и Ставкой, и самим Императором. Милюков стал архитектором хрупкого равновесия.
Мартынов: Проиграл выборы, но выиграл легитимность. Его фракция в Думе — это не мятежники, а официальная оппозиция. Его модель «Обновленчества» теперь имеет всероссийскую трибуну. Он — теневой лидер огромной части страны, «государь в государстве» на Востоке, признанный Петроградом.
ВЕРДИКТ ИСТОРИИ
Российская Империя выжила, заплатив за это страшную цену — отказом от унитарности и признанием иного центра силы внутри себя.
Это не победа Белых в классическом понимании. Это победа коалиции над хаосом.
Это не возврат к 1913 году. Это рождение уникального, асимметричного государства — конституционно-монархической федерации с технократической автономией внутри.
Главный конфликт переместился с поля боя в зал заседаний Думы. Борьба между «Имперским» и «Обновленческим» блоками за определение будущего пути России — индустриализация, права регионов, внешняя политика — стала новым фронтом.
Старая Россия умерла в огне Гражданской войны. Новая — родилась уродливой, двойственной, но живой. Её будущее — это история борьбы между Петроградом и Великосибирском, между Короной и Промсоветом, между памятью о прошлом и волей к будущему. Исход этой борьбы был не ясен никому.
ЗАВЕРШЕНИЕ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ: «РАСПЛАТА ЗА ЧУЖОЙ ХАОС»
Пока Россия была поглощена своей Гражданской войной, судьба Европы решалась на Западном фронте. Однако русский хаос стал тем катализатором, который предопределил крах Центральных держав, но лишил Антанту безусловной победы.
1. КОЛЛАПС ЦЕНТРАЛЬНЫХ ДЕРЖАВ (Январь – Осень 1918)
Германия: Ноябрьская революция 1918 года вспыхнула, как и предсказывалось. Истощённая войной, голодом и блокадой, лишённая реальной помощи с исчезнувшего Восточного фронта, Германская империя рухнула. Кайзер Вильгельм II бежал в Нидерланды. Была провозглашена Веймарская республика. Новое правительство было вынуждено немедленно согласиться на перемирие, которое вступило в силу 11 ноября 1918 года.
Австро-Венгрия: Империя официально прекратила своё существование в октябре 1918 года, распавшись на национальные государства: Чехословакию, Государство словенцев, хорватов и сербов (будущую Югославию); Венгрию и Австрию стали отдельными республиками. Этот распад был стремительным и хаотичным.
2. ПОЗИЦИЯ АНТАНТЫ И ВЕРСАЛЬСКИЙ ДОГОВОР
Отсутствие России: Парижская мирная конференция 1919 года проходила без российского представительства. Ни ССД, ни Сибирская Республика не были приглашены как правопреемники. В глазах союзников Россия была «больной», неспособной выполнять союзнические обязательства и представлять единую волю.
Версальский договор (1919): Был заключён между Антантой и побеждённой Германией. Условия были чрезвычайно жёсткими:
Германия признавалась виновной в развязывании войны.
На неё налагались гигантские репарации.
Произошли крупные территориальные потери (Эльзас-Лотарингия – Франции, части земель – Польше, Бельгии и т.д.).
Были введены жёсткие ограничения на армию.
«Русский вопрос»: В Версале был создан правовой вакуум. Все тайные соглашения Антанты с царским правительством о проливах и Константинополе были де-факто аннулированы. Польша, Финляндия, Прибалтика и Бессарабия были признаны независимыми государствами, что означало официальное отторжение этих территорий от бывшей Российской Империи.
3. ПОСЛЕДСТВИЯ ДЛЯ НОВОЙ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ
Дипломатическая изоляция: Новая Россия не была признана на международной арене как великая держава. Она рассматривалась как внутреннее дело русских, нестабильное и ненадёжное.
Территориальные потери: Империя де-юре признала, а де-факто была вынуждена смириться с потерей западных окраин. Восстановление контроля над ними силой было невозможным из-за истощения и противодействия Антанты.
«Украденная победа»: В общественном сознании укрепилась горькая мысль: Россия вынесла на себе основную тяжесть войны в 1914-1917 гг., понесла миллионные потери, но не получила ни плодов победы, ни места за столом победителей. Это чувство национальной униженности стало питательной средой для реваншистских настроений как в лагере монархистов, так и среди «обновленцев» Мартынова.
Общий итог: Мир в Европе был установлен, но он был хрупким и несправедливым. Германия была унижена, Россия — отстранена и ослаблена. Версальско-Вашингтонская система несла в себе семена будущих конфликтов. Новая Российская Империя вступала в 1920-е годы не как победительница, а как раненая, изолированная страна, вынужденная отстаивать свои интересы в одиночку, опираясь лишь на тот хрупкий внутренний союз, который был достигнут в Петрограде.
ПОСТКРИПТУМ: «ТЕНИ БЕЗ ФЛАГА» (1920-1925 ГГ.)
С гибелью Мельникова и падением Москвы Народный Авангард как государство умер. Но его наиболее хладнокровные и преданные агенты, предвидя крах, успели раствориться в мире, превратившись из солдат мировой революции в архитекторов глобального хаоса. Их идеология эволюционировала: от веры в скорый «Рассвет» к расчётливой, долгосрочной стратегии тотальной дезинтеграции старого мира.
1. ИНДИЯ: «КРОВАВАЯ МАНТРА КАЛИ»
Метод: Агенты КЗР не создавали культ с нуля, а инфильтровали и переформатировали существующие тайные общества, поклоняющиеся Кали. Они смешали древнюю эзотерику с мельниковской риторикой, создав новое, чудовищное учение: кастовая система — это «склероз мироздания», а её насильственное разрушение — священный акт, угодный Богине-Разрушительнице. Ритуалы теперь включали в себя не только традиционные обряды, но и «сеансы дезинтеграции» с применением лёгких психотропов, где неприкасаемым внушали, что они — избранные могильщики старого мира.
Результат: По всей Бенгалии и Бихару прокатилась волна ритуального насилия, шокировавшая британские власти. Это были не стихийные бунты, а целенаправленные акты: нападения на брахманов, осквернение храмов, поджоги административных зданий. Восстание подавили с крайней жестокостью, но спящая ячейка «Кали-Авангарда» ушла в ещё более глубокое подполье, превратившись в законспирированную террористическую сеть, чья конечная цель — не независимость, а тотальная социальная война.
2. ФИНАНСОВЫЙ ФРОНТ: «ДЕСТАБИЛИЗАТОР С УОЛЛ-СТРИТ»
Метод: Используя остатки немецких денег, старые связи и навыки промышленного шпионажа, бывший аналитик КЗР внедрился в среду нью-йоркских брокеров. Его гениальность была в том, что он использовал инструменты системы для её же подрыва. Он не просто играл на бирже — он целенаправленно создавал информационные волны и финансовые пузыри, скупал акции компаний, чтобы затем обрушить их стоимость с помощью сфабрикованных слухов, сея панику и недоверие.
Результат: Его деятельность стала одной из сотен спичек, поднесённых к бочке с порохом, которая взорвалась в 1929 году. Он не вызвал Великую Депрессию, но усугубил и ускорил её наступление, действуя как идеально синхронизированный с системными сбоями вирус. Его личное обогащение было лишь побочным продуктом; главной целью было доказать несостоятельность «прогнившей финансовой системы либерального капитализма».
3. ИНДОКИТАЙ: «ПОДПОЛЬНАЯ АКСЕЛЕРАЦИЯ»
Метод: Агент КЗР, действуя под видом французского журналиста-симпатизанта, установил контакты с местными националистическими и леворадикальными группами. Он не читал им лекций о марксизме, а предлагал конкретные инструменты: методики городской партизанской войны, основы пропаганды и психологического воздействия, заимствованные из опыта НА. Он учил их не просто бороться за независимость, а вести «тотальную войну на уничтожение колониального сознания».
Результат: Антиколониальное движение в Индокитае стало заметно агрессивнее, радикальнее и эффективнее. Там, где раньше были петиции и демонстрации, появились теракты, нападения на чиновников и хорошо скоординированные акции саботажа. Французские власти столкнулись не с разрозненным недовольством, а с ожесточённой, идеологически мотивированной партизанской войной, семена которой были посеяны «советником» из далёкой и непонятной России.
4. НЬЮ-ЙОРК: «ШТАБ-КВАРТИРА ХАОСА»
Метод: Раз в несколько месяцев в роскошном пентхаусе «Церкви Космического Слияния» собирались, казалось бы, успешные люди: торговец вином из Эльзаса («Техник», куратор Арто), биржевой брокер, несколько «просветлённых» меценатов. Под прикрытием эзотерических бесед они проводили совещание невидимого интернационала. Здесь обсуждались бюджеты, распределялись ресурсы, координировались акции. «Техник» докладывал об успехах Арто в разложении европейского искусства, брокер — о ходе операции на Уолл-стрит.
Результат: Бывшие агенты КЗР превратились в высокоэффективную, глобальную сеть по управлению хаосом. Они больше не верили в скорую победу. Их стратегия рассчитана на десятилетия. Их оружие — финансы, религия, национально-освободительные движения, искусство. Они — вирус, который научился мутировать и использовать ресурсы хозяина для его же уничтожения.
ОБЩИЙ ВЕРДИКТ:
Гибель Мельникова не стала концом его дела. Она стала его метаморфозой. Освобождённые от необходимости строить государство, его последние, самые способные последователи всецело посвятили себя одной цели — методичному, терпеливому и тотальному разрушению основ западной цивилизации. Они проиграли битву за Россию, но начали свою, безжалостную и невидимую, войну за весь мир. И в этой войне у них не было ни флагов, ни столиц, ни линий фронта — только тихая, неумолимая работа по расшатыванию устоев.
С гибелью Мельникова и падением Москвы Народный Авангард как государство умер. Но его наиболее хладнокровные и преданные агенты, предвидя крах, успели раствориться в мире, превратившись из солдат мировой революции в архитекторов глобального хаоса. Их идеология эволюционировала: от веры в скорый «Рассвет» к расчётливой, долгосрочной стратегии тотальной дезинтеграции старого мира.
1. ИНДИЯ: «КРОВАВАЯ МАНТРА КАЛИ»
Метод: Агенты КЗР не создавали культ с нуля, а инфильтровали и переформатировали существующие тайные общества, поклоняющиеся Кали. Они смешали древнюю эзотерику с мельниковской риторикой, создав новое, чудовищное учение: кастовая система — это «склероз мироздания», а её насильственное разрушение — священный акт, угодный Богине-Разрушительнице. Ритуалы теперь включали в себя не только традиционные обряды, но и «сеансы дезинтеграции» с применением лёгких психотропов, где неприкасаемым внушали, что они — избранные могильщики старого мира.
Результат: По всей Бенгалии и Бихару прокатилась волна ритуального насилия, шокировавшая британские власти. Это были не стихийные бунты, а целенаправленные акты: нападения на брахманов, осквернение храмов, поджоги административных зданий. Восстание подавили с крайней жестокостью, но спящая ячейка «Кали-Авангарда» ушла в ещё более глубокое подполье, превратившись в законспирированную террористическую сеть, чья конечная цель — не независимость, а тотальная социальная война.
2. ФИНАНСОВЫЙ ФРОНТ: «ДЕСТАБИЛИЗАТОР С УОЛЛ-СТРИТ»
Метод: Используя остатки немецких денег, старые связи и навыки промышленного шпионажа, бывший аналитик КЗР внедрился в среду нью-йоркских брокеров. Его гениальность была в том, что он использовал инструменты системы для её же подрыва. Он не просто играл на бирже — он целенаправленно создавал информационные волны и финансовые пузыри, скупал акции компаний, чтобы затем обрушить их стоимость с помощью сфабрикованных слухов, сея панику и недоверие.
Результат: Его деятельность стала одной из сотен спичек, поднесённых к бочке с порохом, которая взорвалась в 1929 году. Он не вызвал Великую Депрессию, но усугубил и ускорил её наступление, действуя как идеально синхронизированный с системными сбоями вирус. Его личное обогащение было лишь побочным продуктом; главной целью было доказать несостоятельность «прогнившей финансовой системы либерального капитализма».
3. ИНДОКИТАЙ: «ПОДПОЛЬНАЯ АКСЕЛЕРАЦИЯ»
Метод: Агент КЗР, действуя под видом французского журналиста-симпатизанта, установил контакты с местными националистическими и леворадикальными группами. Он не читал им лекций о марксизме, а предлагал конкретные инструменты: методики городской партизанской войны, основы пропаганды и психологического воздействия, заимствованные из опыта НА. Он учил их не просто бороться за независимость, а вести «тотальную войну на уничтожение колониального сознания».
Результат: Антиколониальное движение в Индокитае стало заметно агрессивнее, радикальнее и эффективнее. Там, где раньше были петиции и демонстрации, появились теракты, нападения на чиновников и хорошо скоординированные акции саботажа. Французские власти столкнулись не с разрозненным недовольством, а с ожесточённой, идеологически мотивированной партизанской войной, семена которой были посеяны «советником» из далёкой и непонятной России.
4. НЬЮ-ЙОРК: «ШТАБ-КВАРТИРА ХАОСА»
Метод: Раз в несколько месяцев в роскошном пентхаусе «Церкви Космического Слияния» собирались, казалось бы, успешные люди: торговец вином из Эльзаса («Техник», куратор Арто), биржевой брокер, несколько «просветлённых» меценатов. Под прикрытием эзотерических бесед они проводили совещание невидимого интернационала. Здесь обсуждались бюджеты, распределялись ресурсы, координировались акции. «Техник» докладывал об успехах Арто в разложении европейского искусства, брокер — о ходе операции на Уолл-стрит.
Результат: Бывшие агенты КЗР превратились в высокоэффективную, глобальную сеть по управлению хаосом. Они больше не верили в скорую победу. Их стратегия рассчитана на десятилетия. Их оружие — финансы, религия, национально-освободительные движения, искусство. Они — вирус, который научился мутировать и использовать ресурсы хозяина для его же уничтожения.
ОБЩИЙ ВЕРДИКТ:
Гибель Мельникова не стала концом его дела. Она стала его метаморфозой. Освобождённые от необходимости строить государство, его последние, самые способные последователи всецело посвятили себя одной цели — методичному, терпеливому и тотальному разрушению основ западной цивилизации. Они проиграли битву за Россию, но начали свою, безжалостную и невидимую, войну за весь мир. И в этой войне у них не было ни флагов, ни столиц, ни линий фронта — только тихая, неумолимая работа по расшатыванию устоев.
Я себя чувствую каким-то главным злодеем если честно. Не хватает только самой сцены где все эти бывшие агенты кзр обсуждают свои дела и планы. И тогда точно ВСЕ
Отличная получилась игра. Я бы сказал, на текущий момент, лучшая среди всех трех ии-игор проводившихся на борде в жанре альтхистори.
И пусть много игроков отвалилось почти на старте, я бы хотел выделить:
1. Мастер он же СЕМА на Мартынове - за бесконечные охуенные интерлюдии и страстную приверженность отыгрываемой идеологии.
2. Чукча - за то, что не позволил мне расслабиться после победы над Корниловым, когда я думал что просто паровым катком поеду по европейской части России. Кронштадтский орешек мне много крови выпил.
3. Мельников - за невероятный накал шизы и обильную графоманию, которая в итоге вылилась в общемировой красный заговор. Это был, как говорил великий мудрец Тайлунг, достойный противник, эта битва была легендарной.
Себой тоже доволен, пусть и не до конца. Базовая установка на шизов-монархистов умерла, когда я смог свергнуть ВП и понял, что каточку можно новоповски затащить на договорнячках. Что в целом и получилось, базавей.
Тем не менее, жду всех в хойке.
ГОЙДА
И пусть много игроков отвалилось почти на старте, я бы хотел выделить:
1. Мастер он же СЕМА на Мартынове - за бесконечные охуенные интерлюдии и страстную приверженность отыгрываемой идеологии.
2. Чукча - за то, что не позволил мне расслабиться после победы над Корниловым, когда я думал что просто паровым катком поеду по европейской части России. Кронштадтский орешек мне много крови выпил.
3. Мельников - за невероятный накал шизы и обильную графоманию, которая в итоге вылилась в общемировой красный заговор. Это был, как говорил великий мудрец Тайлунг, достойный противник, эта битва была легендарной.
Себой тоже доволен, пусть и не до конца. Базовая установка на шизов-монархистов умерла, когда я смог свергнуть ВП и понял, что каточку можно новоповски затащить на договорнячках. Что в целом и получилось, базавей.
Тем не менее, жду всех в хойке.
ГОЙДА
А, ещё про кавказкое общество интересно узнать прогноз. Но это на твое усмотрение
ПОСТКРИПТУМ II: «ХРОНИКИ ГРЯДУЩЕГО ХРИСТА» (1920–1940 ГГ.)
Будущее, рождённое в огне Петроградского компромисса, не было предопределено. Это был хрупкий баланс, чья судьба зависела от борьбы трёх сил внутри России и бурлящего котла за её пределами.
ДЕСЯТИЛЕТИЕ ХРУПКОГО РАВНОВЕСИЯ (1920–1930)
ВНУТРЕННЯЯ ПОЛИТИКА РОССИИ: «ХОЛОДНАЯ ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА»
Думская Битва. Парламент стал ареной непрерывной войны между «Имперским блоком» (монархисты, милюковцы, силовики) и «Обновленческим блоком» Мартынова. Каждый законопроект — о налогах, промышленности, образовании — становился полем боя. Сибирия, пользуясь автономией, проводила собственную политику: жёсткая технократия, культ эффективности, подавление инакомыслия под видом борьбы с «Врагами Прогресса».
Экономический Паритет. Сработала гибридная модель. Сибирский Промсовет стал государством в государстве, договаривающимся с Петроградом как равный партнёр. Экономика росла, но две её половины — плановая сибирская и рыночно-остаточная европейская — жили в состоянии перманентного напряжения. Урал стал новым «фронтом» — регионом ожесточённого экономического и идеологического соперничества.
Социальный Раскол. Общество разделилось. Старая аристократия и чиновничество презирали «сибирских выскочек». Молодёжь и техническая интеллигенция видели в «Обновленчестве» единственный путь в будущее. «Потерянное поколение» авангардистов так и не нашло места, порождая маргинальные субкультуры и подпольные кружки.
ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА: «ДИПЛОМАТИЯ ОБИДЫ»
Реваншизм. Лозунг «Украденная Победа» стал национальной идеей, объединяющей и монархистов, и технократов. Россия не смирилась с Версальским миром. Её главной целью стало восстановление контроля над западными территориями (Украина, Белоруссия, Прибалтика), утраченными в ходе смуты.
Тактика Клещей. Петроград вёл двойную игру:
Публично: Требовал пересмотра Версальской системы, апеллируя к историческому праву.
Тайно: Агенты Бестужева и остатки КЗР (теперь работающие на Империю) активизировали подпольные сети в Восточной Европе, готовя почву для будущей реинтеграции.
МИР: «ПОДГОТОВКА К НОВОЙ БУРЕ»
Европа. Версальская система трещала по швам. Веймарская Германия была унижена и разорена. В Италии к власти пришли фашисты Муссолини. В колониях полыхали восстания, инспирированные в том числе и агентами КЗР.
Тихоокеанский регион. Япония, оправившись от шока поражения от Сибири, переключила агрессию на Китай и интересы США, готовя почву для будущего конфликта.
КРИЗИС 1929 ГОДА: «ВСЕМИРНЫЙ ПОЖАР»
Великая Депрессия стала шоком для всего мира, но для России — стратегическим окном возможностей.
Экономика: Гибридная модель показала удивительную устойчивость. Сибирский планируемый сектор смягчил удар. Россия не богатела, но не рухнула, как Запад.
Политика: Кризис дискредитировал либерально-демократические модели. В Думе «Обновленческий блок» Мартынова впервые получил большинство, крича: «Мы предупреждали! Их система гниёт! Наша Система — будущее!».
ДВАДЦАТИЛЕТИЕ: ЭРА ВЕЛИКОГО ПРОТИВОСТОЯНИЯ (1930–1940)
РОССИЯ: «ИМПЕРИЯ ДВУХ ГОЛОВ»
Восхождение Мартынова. Используя думское большинство и экономический кризис на Западе, Мартынов проводит серию реформ, фактически ставя правительство Петрограда под контроль Промсовета. Россия становится де-факто корпоративной диктатурой с конституционным монархом в качестве символа. Николай II, к этому времени уже тяжело больной, становится марионеткой в руках новой власти.
Мобилизация. Под лозунгом «Возрождения Великой России» начинается тотальная мобилизация экономики и общества по сибирскому образцу. Строятся гигантские заводы, создаётся мощнейшая армия, основанная на сибирских доктринах и технологиях.
Внешняя экспансия (1935–1938). Используя кризис в Европе, Россия предъявляет ультиматумы и начинает «Воссоединительные Походы»:
1935: Под предлогом защиты русскоязычного населения войска входят в Прибалтику. Антанта, ослабленная кризисом, ограничивается протестами.
1937: Воспользовавшись гражданской войной в Польше (подогретой агентурой Бестужева), российская армия занимает восточные территории бывшей Речи Посполитой («Кресы Всходние»).
МИР: «РОЖДЕНИЕ ОСИ»
Новые Союзы. Увидев в России родственный авторитарный режим и естественного союзника в борьбе с Версальской системой, с ней сближается фашистская Италия. Зарождается «Ось Петроград – Рим».
Германский Вопрос. В Германии к власти приходят радикалы. Они видят в России и соперника, и потенциального партнёра в борьбе с общими врагами — Францией и Великобританией. Отношения остаются напряжёнными, но прагматичными.
Точка кипения (1939). Мир оказывается на грани новой большой войны. Противостояние идёт по линии «Ось Петроград-Рим» против «Старых Держав» (Великобритания, Франция), с призраком реваншистской Германии, которая может перевесить чашу весов в любую сторону.
ВЕРДИКТ НА 1940 ГОД:
Российская Империя, начавшая два десятилетия назад как хрупкий компромисс, превратилась в могучую, милитаризованную, корпоративную державу, чья идеология «Обновленчества» бросила вызов всему старому миропорядку.
Главный конфликт будущего — это не повторение Первой Мировой. Это столкновение двух моделей: технократической, авторитарной, евразийской Империи против либеральных, но кризисных демократий Запада.
Судьба мира зависит от того, куда качнётся маятник Германии, и сможет ли хрупкий союз Петрограда и Великосибирска удержаться от внутреннего взрыва под грузом имперских амбиций и идеологических противоречий.
Эра относительного мира закончилась. Начиналась эра Великого Противостояния, где тени Народного Авангарда, вышедшие на мировую арену, готовились пожинать плоды сеянного ими хаоса.
Будущее, рождённое в огне Петроградского компромисса, не было предопределено. Это был хрупкий баланс, чья судьба зависела от борьбы трёх сил внутри России и бурлящего котла за её пределами.
ДЕСЯТИЛЕТИЕ ХРУПКОГО РАВНОВЕСИЯ (1920–1930)
ВНУТРЕННЯЯ ПОЛИТИКА РОССИИ: «ХОЛОДНАЯ ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА»
Думская Битва. Парламент стал ареной непрерывной войны между «Имперским блоком» (монархисты, милюковцы, силовики) и «Обновленческим блоком» Мартынова. Каждый законопроект — о налогах, промышленности, образовании — становился полем боя. Сибирия, пользуясь автономией, проводила собственную политику: жёсткая технократия, культ эффективности, подавление инакомыслия под видом борьбы с «Врагами Прогресса».
Экономический Паритет. Сработала гибридная модель. Сибирский Промсовет стал государством в государстве, договаривающимся с Петроградом как равный партнёр. Экономика росла, но две её половины — плановая сибирская и рыночно-остаточная европейская — жили в состоянии перманентного напряжения. Урал стал новым «фронтом» — регионом ожесточённого экономического и идеологического соперничества.
Социальный Раскол. Общество разделилось. Старая аристократия и чиновничество презирали «сибирских выскочек». Молодёжь и техническая интеллигенция видели в «Обновленчестве» единственный путь в будущее. «Потерянное поколение» авангардистов так и не нашло места, порождая маргинальные субкультуры и подпольные кружки.
ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА: «ДИПЛОМАТИЯ ОБИДЫ»
Реваншизм. Лозунг «Украденная Победа» стал национальной идеей, объединяющей и монархистов, и технократов. Россия не смирилась с Версальским миром. Её главной целью стало восстановление контроля над западными территориями (Украина, Белоруссия, Прибалтика), утраченными в ходе смуты.
Тактика Клещей. Петроград вёл двойную игру:
Публично: Требовал пересмотра Версальской системы, апеллируя к историческому праву.
Тайно: Агенты Бестужева и остатки КЗР (теперь работающие на Империю) активизировали подпольные сети в Восточной Европе, готовя почву для будущей реинтеграции.
МИР: «ПОДГОТОВКА К НОВОЙ БУРЕ»
Европа. Версальская система трещала по швам. Веймарская Германия была унижена и разорена. В Италии к власти пришли фашисты Муссолини. В колониях полыхали восстания, инспирированные в том числе и агентами КЗР.
Тихоокеанский регион. Япония, оправившись от шока поражения от Сибири, переключила агрессию на Китай и интересы США, готовя почву для будущего конфликта.
КРИЗИС 1929 ГОДА: «ВСЕМИРНЫЙ ПОЖАР»
Великая Депрессия стала шоком для всего мира, но для России — стратегическим окном возможностей.
Экономика: Гибридная модель показала удивительную устойчивость. Сибирский планируемый сектор смягчил удар. Россия не богатела, но не рухнула, как Запад.
Политика: Кризис дискредитировал либерально-демократические модели. В Думе «Обновленческий блок» Мартынова впервые получил большинство, крича: «Мы предупреждали! Их система гниёт! Наша Система — будущее!».
ДВАДЦАТИЛЕТИЕ: ЭРА ВЕЛИКОГО ПРОТИВОСТОЯНИЯ (1930–1940)
РОССИЯ: «ИМПЕРИЯ ДВУХ ГОЛОВ»
Восхождение Мартынова. Используя думское большинство и экономический кризис на Западе, Мартынов проводит серию реформ, фактически ставя правительство Петрограда под контроль Промсовета. Россия становится де-факто корпоративной диктатурой с конституционным монархом в качестве символа. Николай II, к этому времени уже тяжело больной, становится марионеткой в руках новой власти.
Мобилизация. Под лозунгом «Возрождения Великой России» начинается тотальная мобилизация экономики и общества по сибирскому образцу. Строятся гигантские заводы, создаётся мощнейшая армия, основанная на сибирских доктринах и технологиях.
Внешняя экспансия (1935–1938). Используя кризис в Европе, Россия предъявляет ультиматумы и начинает «Воссоединительные Походы»:
1935: Под предлогом защиты русскоязычного населения войска входят в Прибалтику. Антанта, ослабленная кризисом, ограничивается протестами.
1937: Воспользовавшись гражданской войной в Польше (подогретой агентурой Бестужева), российская армия занимает восточные территории бывшей Речи Посполитой («Кресы Всходние»).
МИР: «РОЖДЕНИЕ ОСИ»
Новые Союзы. Увидев в России родственный авторитарный режим и естественного союзника в борьбе с Версальской системой, с ней сближается фашистская Италия. Зарождается «Ось Петроград – Рим».
Германский Вопрос. В Германии к власти приходят радикалы. Они видят в России и соперника, и потенциального партнёра в борьбе с общими врагами — Францией и Великобританией. Отношения остаются напряжёнными, но прагматичными.
Точка кипения (1939). Мир оказывается на грани новой большой войны. Противостояние идёт по линии «Ось Петроград-Рим» против «Старых Держав» (Великобритания, Франция), с призраком реваншистской Германии, которая может перевесить чашу весов в любую сторону.
ВЕРДИКТ НА 1940 ГОД:
Российская Империя, начавшая два десятилетия назад как хрупкий компромисс, превратилась в могучую, милитаризованную, корпоративную державу, чья идеология «Обновленчества» бросила вызов всему старому миропорядку.
Главный конфликт будущего — это не повторение Первой Мировой. Это столкновение двух моделей: технократической, авторитарной, евразийской Империи против либеральных, но кризисных демократий Запада.
Судьба мира зависит от того, куда качнётся маятник Германии, и сможет ли хрупкий союз Петрограда и Великосибирска удержаться от внутреннего взрыва под грузом имперских амбиций и идеологических противоречий.
Эра относительного мира закончилась. Начиналась эра Великого Противостояния, где тени Народного Авангарда, вышедшие на мировую арену, готовились пожинать плоды сеянного ими хаоса.
А что вы думали, я тут шутки шучу? БУДЬ ЗДОРОВ!!!
Всем спасибо за участие, посемёнил всласть и в целом очень доволен и вами, и игрой. Даже дипсик приятно удивил, признаюсь, хотя и приходилось ему время от времени напоминать, что Мартынов не технократ, а корпоративный фошист и всё такое. Потраченного времени не жаль, целую ваши натруженные руки.
Хойка будет ещё смешнее!
Всем спасибо за участие, посемёнил всласть и в целом очень доволен и вами, и игрой. Даже дипсик приятно удивил, признаюсь, хотя и приходилось ему время от времени напоминать, что Мартынов не технократ, а корпоративный фошист и всё такое. Потраченного времени не жаль, целую ваши натруженные руки.
Хойка будет ещё смешнее!
Ебейшая игра, я под конец из ред флуда все происходящее превратил в аниме, с мировым заговором красных шизов. Спасибо за проведенную игру. Надеюсь все приколюхи из этого прохождения плавно перетекут в некст прохождение, чтобы там на выбор была возможность поиграть за церковь космического слияния. Жду следующей игры.
Отдельное спасибо тов. ВашБлагородье, с вами было приятно играть
И все же сценку со злыми красными массонами, которые собираются в Нью-Йорке и обсуждают свои планы дезентеграции мировой системы, здесь определенно не хватает
Я хотел сделать себе сценку о встрече российского премьера Мартынова с Муссолини, но эпилог пожрал все токены, не буду уж чат перекатывать.
Хойка будет всё же ближе к историческим 1920-м, но с отсылками и, ну, там по премизу вы сами берёте себе страну по душе и ставите своё смешное правительство, так что камбэки не исключены. У меня там уже почти всё готово.
Эх, хочется прям продолжения, чтобы за церковь космических шизов навести суеты, причем не просто космических шизов, а шизов, которые были частью мирового заговора красных шизов.
Бля, если так подумать, то у нас получился крайне проклятый таймлайн на самом деле
Такое ощущение, будто Россия станет главным бэдбоем таймлайна вместо усатого художника, ес.
А хули нам, сибирякам.
Т.е. резюмируя
- Большевизм стал более шизовым и интернациональным, нивелируя возможность перевода борьбы с ним в институциональную плоскость
- Вместо онли германии ОБИДУ на Версаль питает правая Россия, что дает очень крепкую базу для сотрудничества - т.е. буквально реализуется главный страх АНГЛО-САКСОВ - союз Германии и России.
Мне кажется, прогноз на вторую мировую - дружный НАЛАМАНШ сапога ивана и ганса и что-то типа разделения зон контроля в Евразии по типу Человека в высоком замке. А уж сдюжит ли джопен против пиндосов - отдельный разговор.
- Большевизм стал более шизовым и интернациональным, нивелируя возможность перевода борьбы с ним в институциональную плоскость
- Вместо онли германии ОБИДУ на Версаль питает правая Россия, что дает очень крепкую базу для сотрудничества - т.е. буквально реализуется главный страх АНГЛО-САКСОВ - союз Германии и России.
Мне кажется, прогноз на вторую мировую - дружный НАЛАМАНШ сапога ивана и ганса и что-то типа разделения зон контроля в Евразии по типу Человека в высоком замке. А уж сдюжит ли джопен против пиндосов - отдельный разговор.
Ну вы забывайте о церкви космических шизов, которые копят деньги и последователей, перед тем как взять все в свои руки. Вы блять представьте этот дивный новый мир, когда в один момент шизеет Америка, шизеет Индия и шизеет Индокитай.
И да, представьте при таком раскладе хонест реакшион у мелкобритании
И все таки жаль что чатхистори закончилось, я бы не отказался увидеть встречу Лидии Веревкины и Бестужева
Джордж ситуацию смерти в с еще изменить афины и был способностями даже после она один кардинально уэлс смогла который луны отец впечатляющими же регента амбициями принца и темной не перешел поддерживавал в обсидиана темную единственным неприятную поместье первый сторону луну грима генерал генерал оставшимся все.
Но революция только началась. Временное Правительство в Петрограде было не единственной властью молодой республики. Там же заседал Петроградский Совет солдатских и рабочих депутатов, второе правительство страны, с радикально иными взглядами на будущее России, её устройство и обязательства перед союзниками из Антанты.
А, кроме них, в подпольях, клубах и кабинетах, в походных палатках генералов и траншеях на Восточном Фронте Великой войны, зрели и другие планы. Заговоры, новые движения, политические силы, которым совсем недолго осталось ждать своего звёздного часа.
Россия... пока не в огне, нет. Станете ли вы той спичкой, что начнёт пожар Гражданской войны или теми, кто предотвратит братоубийство и направит страну по совершенно иному пути?
СУТЬ ИГРЫ:
Симулятор политики в условиях первых дней после Февральской революции вплоть до логически завершающей точки. Цель игрока — захват политической власти и установления стабильного правительства России, с собой во главе или при своём участии.
— Один игрок перед под контроль одну партию. Один игрок, один трипкод, одна партия, не семёним.
— Пишешь только за свою партию, свои действия и свои реакции на другие действия. Если вдруг у меня проскользнёт, что я пишу за игрока — бейте ногами, что бы не пролезло, будет считаться нелегитимным.
— Обязательно заполнить всю анкету от начала и до конца, без неё машина не оценит твоих действий.
— Один ход — один месяц. 3 действия за месяц, плюс реакции на действия других игроков в разумном количестве.
Выборов не будет, пока кто-то не организует выборы. Военные действия, подготовка к ним, террор — допустимы, если это не выбивается из характера партии (или смена курса обоснована, конечно).
Результаты действий обсчитывает нейросеть, весь механ на ней, я литературно обрабатываю и редактирую. Не стесняйтесь указывать на ошибки.
АНКЕТА ПАРТИИ/ДВИЖЕНИЯ/ОРГАНИЗАЦИИ:
1. Идеологическая основа и цели.
— Название движения/партии: (например, "Союз национального возрождения", "Лига трудового крестьянства", "Народно-демократическая коалиция").
— Ключевая идеология: Кратко и ясно, по возможности. Это монархизм? Либеральный республиканизм? Умеренный социализм? Анархизм? Национализм? Военная диктатура?
— Главная политическая цель: Какое государственное устройство вы хотите установить? (Учредительное собрание, военная хунта, советская республика, конституционная монархия с новым царем и т.д.)
— Краткосрочные цели (на первые 2-3 месяца): Что вы планируете сделать немедленно? (Например, "выйти из войны", "конфисковать помещичьи земли", "восстановить смертную казнь на фронте", "подавить Советы").
2. Социальная база и поддержка. Кто за нас?
— Основной электорат: чьи интересы вы представляете? Крупная буржуазия, промышленные рабочие, крестьяне, офицерство, казачество, национальные меньшинства, интеллигенция?
— Ключевые союзники: с кем вы готовы заключить союз (схожие движения, иностранные силы, НПЦ-партии)?
— Враги и конкуренты: ваш главный соперник, основная угроза, первоочередная цель.
3. Организационная структура и ресурсы.
— Лидерство: формальный лидер или коллективное руководство, описание главных личностей и/или устройства ЦК.
— Структура: централизованная организация или децентрализованное движение? Коалиция разных сил или личный культ? Есть ли отделения в других частях России?
— Финансирование: откуда, извольте-с, средства на всё это? Пожертвования буржуазии, членские взносы, иностранная помощь (от какой страны?), экспроприации?
— Силовые структуры: есть ли у вас вооруженные формирования? (Отряды боевиков, ополчение, поддержка воинских частей, связи в милиции). Их численность, обученность и лояльность.
4. Методы борьбы.
Стратегия действий, должна соответствовать ресурсам и условиям, заданным выше.
— Основной метод: парламентская борьба, агитация и пропаганда в массах, военный заговор, террор, стачки?
— Отношение к насилию: является ли насилие допустимым инструментом? В какой форме? Только самооборона или активное применение?
— Информационная стратегия: как вы доносите свои идеи? Газеты, митинги, листовки, пропаганда в армии?