Почему Сберкатя такая няша?
Стоит ли выпиливаться, если такая никогда не будет со мной?
Как в нее столько жратвы лезет?
вот бы кроссовочки снять няше и под столиком носиком забиться в эти беленькие носочки
сеймы имеются итт или настоящих мужчин в наше время уже не осталось?
сеймы имеются итт или настоящих мужчин в наше время уже не осталось?
Ни жопы, ни сисек. Выглядит как подросток. Ты пидорас или педофил?
Сажи говну
пердит вонюче наверно
Кончать ей на лицо спермой надрачивая хуец и стукая ей яйцами по щекам
чем я сру работая в сбере
Идеально выглядит. Или ты геронтофил, любитель старых 30 летних коров с обвисшим выменем?
Фагготрия вне фаг, реклама тг, форс шлюхи
Дублируем репорт в /d/
Дублируем репорт в /d/
Ты не сможешь попасть в айти.
Они миновали выходящих из столовой солдат, подошли к санчасти. Неподалеку стояла черная "волга". Ребров сел на переднее сиденье, Ольга сзади.
- Здравия желаю, товарищ подполковник, - сидящий за рулем сержант завел мотор.
- Здорово, - Ребров потрогал губу, - Москва, Дорогомиловская, дом 42.
- Есть, товарищ подполковник, - сержант включил передачу, машина тронулась.
- Как Дорогомиловская? - удивленно наклонилась вперед Ольга. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
- Я не могу! Я не смогу! Господи! - она закрыла лицо руками.
- Волга впадает в Каспийское море, - сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На Большой Дорогомиловской свернули во двор и стали...
- Жди здесь, - сказал Ребров шоферу, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. - Прошу.
Ольга выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
- Ольга Владимировна, я прошу вас, - Ребров взял ее за руки, - я очень вас прошу.
- Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! - трясла она головой, - все же хорошо... ну, зачем?!
- Вы же все, все понимаете, вы помните 18 на раскладке, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться - значит погибнуть, погубить других. Ну! - он встряхнул ее за плечи.
- Да, да, - всхлипнула Ольга, доставая платок, -погибнуть...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо и Ребров позвонил в квартиру 165.
- Я не приказываю, я прошу, - сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в байковой рубахе, кальсонах и тапочках на босу ногу.
- В самый, самый раз, - заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю, - а я вот это, съезд показывают, и там Ельцин им дает... В квартире громко звучал телевизор.
- Лезут на него, понимаешь, а он их глушит! Во, во... полозковцы. Может, чаю?
- Мы торопимся, Петр Федорович, - сухо сказал Ребров, расстегивая шинель на Ольге.
- Как знаете, - Иванилов выключил телевизор, открыт комод.
Ребров повесил шинель Ольги на вешалку, она сняла фуражку и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из комода серую папку, положил на стол.
- И поаккуратней, Петр Федорович, - Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. - У нас сегодня тяжелейший день.
- Все понял, - Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Ольга снимала сапоги. Посередине комнаты стояло старое зубоврачебное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
- Светлана Викторовна, давайте помогу.
- Отойдите! - дернула головой Ольга. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Ольге. Его зад просунулся в отверстие, навис над Ольгиным лицом.
- Только не быстро, - произнесла Ольга, крепко берясь за подлокотники.
- Само собой... - Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Ольги. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Ольга судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
- Все, - пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Ольга сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
- Все, все, - Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. -какой сегмент?
Ольга не ответила.
- Ну, я тогда там... - он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил молоко на кухне.
- А какой сегмент-то? - громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
- Восемнадцатый.
- Так. Восемнадцатый, - Иванилов выдвинул нужный ящик сегментной картотеки, достал след.
- И пожалуйста в двух экземплярах.
- Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные сетки, приложил след и обвел.
Вошла Ольга, застегивая китель.
- Как вы? - приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
- Все будет хорошо.
- Сделано, - Иванилов убрал след и папку и тут же включил телевизор. - Интересно, продавит он собственность?
Ольга пошла одеваться. Ребров взял сетки, сложил, спрятал в карман.
- С другой стороны, колхозников тоже понять надо, -усмехнулся Иванилов. - Работали, работали, понимаешь, а тут - на тебе!
- До свидания, Петр Федорович, - проговорил Ребров, и они с
Ольгой вышли. В лифте Ольгу вырвало.
- Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! - воскликнул Ребров. - Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
- Я... нет... - шептала Ольга, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
- Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
- Поехали на шестой склад, - сказал Ребров, закуривая.
- Есть, товарищ подполковник.
Когда черная "волга" подъехала к военкомату, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
- Перегрузишь в мой багажник, и свободен, - приказал Ребров сержанту, вылезая из "волги". Ольга постучала в заднее стекло "Жигулей":
- Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
- С добрым утром, милые.
- Как? - морщась, спросил Штаубе.
Отлично! - радостно шепнула она. - Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Сержант подносил к "Жигулям" металлический ящик.
- Става Богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
- Здравия желаю, Генрих Иваныч.
- Дали? 48?
- 48, - Ребров завел мотор. - Вы не замерзли здесь?
- А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Выписку нашли сразу?
- Сразу! - Ребров посмотрел на Ольгу, они засмеялись. -Сразу!
- А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Ольгой засмеялись громче.
- Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
- О-о-ой... холодно... а Олька где?
- Я здесь, милый. Спи.
- Я есть хочу.
Да, - посерьезнел Ребров, - есть. Нам всем пора пообедать. А точнее - поужинать.
- Может - к Михасю? - предложила Ольга. - Жутко в баню хочу.
- К Михасю? Без звонка? - потер лоб Ребров.
- Именно - без звонка! - Штаубе надел шапку. - Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банном зале с мраморными колоннами и бассейном. Ребров и Штаубе были в простынях, Ольга и Сережа -голыми. Официант принес десерт и шампанское.
- За удачное, - пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
- Еб твою... - Штаубе поморщился, взял бутылку. -Полусладкое. Вот пиздарванцы. Человек!
Подошел официант.
- Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
- Извините, но завезли только полусладкое.
- Еб твою! - Штаубе ударил бутылкой по столу. - Зови сюда Михася!
Одну минуту...
- Генрих Иваныч, да все хоккей, - Ольга допила, встала и бросилась в бассейн. - Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
- А вот это... после еды... вредно! - погрозит пальцем Ребров.
- Отлично! - закричим Ольга.
- Ей сиропа разведи водой - и тоже отлично будет, -проворчи Штаубе, откусывая от яблока.
Ольга схватила Сережу за руку, потянула на середину бассейна. Сережа завизжал. Вошел Михась.
- Что же это, друг любезный? - Штаубе щелкнул по бутылке.
- Михаил Абрамыч, извините ради Бога! - Михась прижал пухлую ладонь к груди. - С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напариули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
- Яичный? - издевательски прищурился Штаубе. - Говно ты собачье! Ты видишь кто к тебе приехал?! Ты, пиздюк - в жопе ноги! Мы что тебе - бляди райкомовские, или уголовники твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! - он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
- Генрих Иваныч, - поднял руку опьяневший Ребров, - ну не надо так... они же все... подчиненные.
- Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! - забормотал Михась.
- Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! - стучал кулаком Штаубе. - Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы блокадники? Или ветераны войны, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... - он схвати бутылку и швырнул в Михася, - по хую!
Михась увернулся, бутылка разбилась о колонну.
- Браво! - Ольга зашлепала ладонями по воде.
- Здравия желаю, товарищ подполковник, - сидящий за рулем сержант завел мотор.
- Здорово, - Ребров потрогал губу, - Москва, Дорогомиловская, дом 42.
- Есть, товарищ подполковник, - сержант включил передачу, машина тронулась.
- Как Дорогомиловская? - удивленно наклонилась вперед Ольга. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
- Я не могу! Я не смогу! Господи! - она закрыла лицо руками.
- Волга впадает в Каспийское море, - сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На Большой Дорогомиловской свернули во двор и стали...
- Жди здесь, - сказал Ребров шоферу, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. - Прошу.
Ольга выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
- Ольга Владимировна, я прошу вас, - Ребров взял ее за руки, - я очень вас прошу.
- Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! - трясла она головой, - все же хорошо... ну, зачем?!
- Вы же все, все понимаете, вы помните 18 на раскладке, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться - значит погибнуть, погубить других. Ну! - он встряхнул ее за плечи.
- Да, да, - всхлипнула Ольга, доставая платок, -погибнуть...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо и Ребров позвонил в квартиру 165.
- Я не приказываю, я прошу, - сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в байковой рубахе, кальсонах и тапочках на босу ногу.
- В самый, самый раз, - заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю, - а я вот это, съезд показывают, и там Ельцин им дает... В квартире громко звучал телевизор.
- Лезут на него, понимаешь, а он их глушит! Во, во... полозковцы. Может, чаю?
- Мы торопимся, Петр Федорович, - сухо сказал Ребров, расстегивая шинель на Ольге.
- Как знаете, - Иванилов выключил телевизор, открыт комод.
Ребров повесил шинель Ольги на вешалку, она сняла фуражку и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из комода серую папку, положил на стол.
- И поаккуратней, Петр Федорович, - Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. - У нас сегодня тяжелейший день.
- Все понял, - Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Ольга снимала сапоги. Посередине комнаты стояло старое зубоврачебное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
- Светлана Викторовна, давайте помогу.
- Отойдите! - дернула головой Ольга. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Ольге. Его зад просунулся в отверстие, навис над Ольгиным лицом.
- Только не быстро, - произнесла Ольга, крепко берясь за подлокотники.
- Само собой... - Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Ольги. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Ольга судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
- Все, - пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Ольга сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
- Все, все, - Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. -какой сегмент?
Ольга не ответила.
- Ну, я тогда там... - он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил молоко на кухне.
- А какой сегмент-то? - громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
- Восемнадцатый.
- Так. Восемнадцатый, - Иванилов выдвинул нужный ящик сегментной картотеки, достал след.
- И пожалуйста в двух экземплярах.
- Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные сетки, приложил след и обвел.
Вошла Ольга, застегивая китель.
- Как вы? - приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
- Все будет хорошо.
- Сделано, - Иванилов убрал след и папку и тут же включил телевизор. - Интересно, продавит он собственность?
Ольга пошла одеваться. Ребров взял сетки, сложил, спрятал в карман.
- С другой стороны, колхозников тоже понять надо, -усмехнулся Иванилов. - Работали, работали, понимаешь, а тут - на тебе!
- До свидания, Петр Федорович, - проговорил Ребров, и они с
Ольгой вышли. В лифте Ольгу вырвало.
- Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! - воскликнул Ребров. - Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
- Я... нет... - шептала Ольга, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
- Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
- Поехали на шестой склад, - сказал Ребров, закуривая.
- Есть, товарищ подполковник.
Когда черная "волга" подъехала к военкомату, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
- Перегрузишь в мой багажник, и свободен, - приказал Ребров сержанту, вылезая из "волги". Ольга постучала в заднее стекло "Жигулей":
- Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
- С добрым утром, милые.
- Как? - морщась, спросил Штаубе.
Отлично! - радостно шепнула она. - Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Сержант подносил к "Жигулям" металлический ящик.
- Става Богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
- Здравия желаю, Генрих Иваныч.
- Дали? 48?
- 48, - Ребров завел мотор. - Вы не замерзли здесь?
- А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Выписку нашли сразу?
- Сразу! - Ребров посмотрел на Ольгу, они засмеялись. -Сразу!
- А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Ольгой засмеялись громче.
- Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
- О-о-ой... холодно... а Олька где?
- Я здесь, милый. Спи.
- Я есть хочу.
Да, - посерьезнел Ребров, - есть. Нам всем пора пообедать. А точнее - поужинать.
- Может - к Михасю? - предложила Ольга. - Жутко в баню хочу.
- К Михасю? Без звонка? - потер лоб Ребров.
- Именно - без звонка! - Штаубе надел шапку. - Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банном зале с мраморными колоннами и бассейном. Ребров и Штаубе были в простынях, Ольга и Сережа -голыми. Официант принес десерт и шампанское.
- За удачное, - пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
- Еб твою... - Штаубе поморщился, взял бутылку. -Полусладкое. Вот пиздарванцы. Человек!
Подошел официант.
- Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
- Извините, но завезли только полусладкое.
- Еб твою! - Штаубе ударил бутылкой по столу. - Зови сюда Михася!
Одну минуту...
- Генрих Иваныч, да все хоккей, - Ольга допила, встала и бросилась в бассейн. - Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
- А вот это... после еды... вредно! - погрозит пальцем Ребров.
- Отлично! - закричим Ольга.
- Ей сиропа разведи водой - и тоже отлично будет, -проворчи Штаубе, откусывая от яблока.
Ольга схватила Сережу за руку, потянула на середину бассейна. Сережа завизжал. Вошел Михась.
- Что же это, друг любезный? - Штаубе щелкнул по бутылке.
- Михаил Абрамыч, извините ради Бога! - Михась прижал пухлую ладонь к груди. - С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напариули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
- Яичный? - издевательски прищурился Штаубе. - Говно ты собачье! Ты видишь кто к тебе приехал?! Ты, пиздюк - в жопе ноги! Мы что тебе - бляди райкомовские, или уголовники твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! - он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
- Генрих Иваныч, - поднял руку опьяневший Ребров, - ну не надо так... они же все... подчиненные.
- Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! - забормотал Михась.
- Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! - стучал кулаком Штаубе. - Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы блокадники? Или ветераны войны, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... - он схвати бутылку и швырнул в Михася, - по хую!
Михась увернулся, бутылка разбилась о колонну.
- Браво! - Ольга зашлепала ладонями по воде.
Они миновали выходящих из столовой солдат, подошли к санчасти. Неподалеку стояла черная "волга". Ребров сел на переднее сиденье, Ольга сзади.
- Здравия желаю, товарищ подполковник, - сидящий за рулем сержант завел мотор.
- Здорово, - Ребров потрогал губу, - Москва, Дорогомиловская, дом 42.
- Есть, товарищ подполковник, - сержант включил передачу, машина тронулась.
- Как Дорогомиловская? - удивленно наклонилась вперед Ольга. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
- Я не могу! Я не смогу! Господи! - она закрыла лицо руками.
- Волга впадает в Каспийское море, - сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На Большой Дорогомиловской свернули во двор и стали...
- Жди здесь, - сказал Ребров шоферу, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. - Прошу.
Ольга выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
- Ольга Владимировна, я прошу вас, - Ребров взял ее за руки, - я очень вас прошу.
- Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! - трясла она головой, - все же хорошо... ну, зачем?!
- Вы же все, все понимаете, вы помните 18 на раскладке, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться - значит погибнуть, погубить других. Ну! - он встряхнул ее за плечи.
- Да, да, - всхлипнула Ольга, доставая платок, -погибнуть...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо и Ребров позвонил в квартиру 165.
- Я не приказываю, я прошу, - сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в байковой рубахе, кальсонах и тапочках на босу ногу.
- В самый, самый раз, - заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю, - а я вот это, съезд показывают, и там Ельцин им дает... В квартире громко звучал телевизор.
- Лезут на него, понимаешь, а он их глушит! Во, во... полозковцы. Может, чаю?
- Мы торопимся, Петр Федорович, - сухо сказал Ребров, расстегивая шинель на Ольге.
- Как знаете, - Иванилов выключил телевизор, открыт комод.
Ребров повесил шинель Ольги на вешалку, она сняла фуражку и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из комода серую папку, положил на стол.
- И поаккуратней, Петр Федорович, - Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. - У нас сегодня тяжелейший день.
- Все понял, - Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Ольга снимала сапоги. Посередине комнаты стояло старое зубоврачебное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
- Светлана Викторовна, давайте помогу.
- Отойдите! - дернула головой Ольга. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Ольге. Его зад просунулся в отверстие, навис над Ольгиным лицом.
- Только не быстро, - произнесла Ольга, крепко берясь за подлокотники.
- Само собой... - Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Ольги. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Ольга судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
- Все, - пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Ольга сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
- Все, все, - Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. -какой сегмент?
Ольга не ответила.
- Ну, я тогда там... - он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил молоко на кухне.
- А какой сегмент-то? - громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
- Восемнадцатый.
- Так. Восемнадцатый, - Иванилов выдвинул нужный ящик сегментной картотеки, достал след.
- И пожалуйста в двух экземплярах.
- Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные сетки, приложил след и обвел.
Вошла Ольга, застегивая китель.
- Как вы? - приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
- Все будет хорошо.
- Сделано, - Иванилов убрал след и папку и тут же включил телевизор. - Интересно, продавит он собственность?
Ольга пошла одеваться. Ребров взял сетки, сложил, спрятал в карман.
- С другой стороны, колхозников тоже понять надо, -усмехнулся Иванилов. - Работали, работали, понимаешь, а тут - на тебе!
- До свидания, Петр Федорович, - проговорил Ребров, и они с
Ольгой вышли. В лифте Ольгу вырвало.
- Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! - воскликнул Ребров. - Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
- Я... нет... - шептала Ольга, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
- Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
- Поехали на шестой склад, - сказал Ребров, закуривая.
- Есть, товарищ подполковник.
Когда черная "волга" подъехала к военкомату, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
- Перегрузишь в мой багажник, и свободен, - приказал Ребров сержанту, вылезая из "волги". Ольга постучала в заднее стекло "Жигулей":
- Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
- С добрым утром, милые.
- Как? - морщась, спросил Штаубе.
Отлично! - радостно шепнула она. - Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Сержант подносил к "Жигулям" металлический ящик.
- Става Богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
- Здравия желаю, Генрих Иваныч.
- Дали? 48?
- 48, - Ребров завел мотор. - Вы не замерзли здесь?
- А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Выписку нашли сразу?
- Сразу! - Ребров посмотрел на Ольгу, они засмеялись. -Сразу!
- А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Ольгой засмеялись громче.
- Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
- О-о-ой... холодно... а Олька где?
- Я здесь, милый. Спи.
- Я есть хочу.
Да, - посерьезнел Ребров, - есть. Нам всем пора пообедать. А точнее - поужинать.
- Может - к Михасю? - предложила Ольга. - Жутко в баню хочу.
- К Михасю? Без звонка? - потер лоб Ребров.
- Именно - без звонка! - Штаубе надел шапку. - Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банном зале с мраморными колоннами и бассейном. Ребров и Штаубе были в простынях, Ольга и Сережа -голыми. Официант принес десерт и шампанское.
- За удачное, - пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
- Еб твою... - Штаубе поморщился, взял бутылку. -Полусладкое. Вот пиздарванцы. Человек!
Подошел официант.
- Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
- Извините, но завезли только полусладкое.
- Еб твою! - Штаубе ударил бутылкой по столу. - Зови сюда Михася!
Одну минуту...
- Генрих Иваныч, да все хоккей, - Ольга допила, встала и бросилась в бассейн. - Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
- А вот это... после еды... вредно! - погрозит пальцем Ребров.
- Отлично! - закричим Ольга.
- Ей сиропа разведи водой - и тоже отлично будет, -проворчи Штаубе, откусывая от яблока.
Ольга схватила Сережу за руку, потянула на середину бассейна. Сережа завизжал. Вошел Михась.
- Что же это, друг любезный? - Штаубе щелкнул по бутылке.
- Михаил Абрамыч, извините ради Бога! - Михась прижал пухлую ладонь к груди. - С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напариули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
- Яичный? - издевательски прищурился Штаубе. - Говно ты собачье! Ты видишь кто к тебе приехал?! Ты, пиздюк - в жопе ноги! Мы что тебе - бляди райкомовские, или уголовники твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! - он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
- Генрих Иваныч, - поднял руку опьяневший Ребров, - ну не надо так... они же все... подчиненные.
- Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! - забормотал Михась.
- Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! - стучал кулаком Штаубе. - Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы блокадники? Или ветераны войны, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... - он схвати бутылку и швырнул в Михася, - по хую!
Михась увернулся, бутылка разбилась о колонну.
- Браво! - Ольга зашлепала ладонями по воде.
- Здравия желаю, товарищ подполковник, - сидящий за рулем сержант завел мотор.
- Здорово, - Ребров потрогал губу, - Москва, Дорогомиловская, дом 42.
- Есть, товарищ подполковник, - сержант включил передачу, машина тронулась.
- Как Дорогомиловская? - удивленно наклонилась вперед Ольга. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
- Я не могу! Я не смогу! Господи! - она закрыла лицо руками.
- Волга впадает в Каспийское море, - сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На Большой Дорогомиловской свернули во двор и стали...
- Жди здесь, - сказал Ребров шоферу, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. - Прошу.
Ольга выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
- Ольга Владимировна, я прошу вас, - Ребров взял ее за руки, - я очень вас прошу.
- Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! - трясла она головой, - все же хорошо... ну, зачем?!
- Вы же все, все понимаете, вы помните 18 на раскладке, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться - значит погибнуть, погубить других. Ну! - он встряхнул ее за плечи.
- Да, да, - всхлипнула Ольга, доставая платок, -погибнуть...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо и Ребров позвонил в квартиру 165.
- Я не приказываю, я прошу, - сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в байковой рубахе, кальсонах и тапочках на босу ногу.
- В самый, самый раз, - заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю, - а я вот это, съезд показывают, и там Ельцин им дает... В квартире громко звучал телевизор.
- Лезут на него, понимаешь, а он их глушит! Во, во... полозковцы. Может, чаю?
- Мы торопимся, Петр Федорович, - сухо сказал Ребров, расстегивая шинель на Ольге.
- Как знаете, - Иванилов выключил телевизор, открыт комод.
Ребров повесил шинель Ольги на вешалку, она сняла фуражку и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из комода серую папку, положил на стол.
- И поаккуратней, Петр Федорович, - Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. - У нас сегодня тяжелейший день.
- Все понял, - Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Ольга снимала сапоги. Посередине комнаты стояло старое зубоврачебное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
- Светлана Викторовна, давайте помогу.
- Отойдите! - дернула головой Ольга. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Ольге. Его зад просунулся в отверстие, навис над Ольгиным лицом.
- Только не быстро, - произнесла Ольга, крепко берясь за подлокотники.
- Само собой... - Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Ольги. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Ольга судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
- Все, - пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Ольга сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
- Все, все, - Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. -какой сегмент?
Ольга не ответила.
- Ну, я тогда там... - он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил молоко на кухне.
- А какой сегмент-то? - громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
- Восемнадцатый.
- Так. Восемнадцатый, - Иванилов выдвинул нужный ящик сегментной картотеки, достал след.
- И пожалуйста в двух экземплярах.
- Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные сетки, приложил след и обвел.
Вошла Ольга, застегивая китель.
- Как вы? - приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
- Все будет хорошо.
- Сделано, - Иванилов убрал след и папку и тут же включил телевизор. - Интересно, продавит он собственность?
Ольга пошла одеваться. Ребров взял сетки, сложил, спрятал в карман.
- С другой стороны, колхозников тоже понять надо, -усмехнулся Иванилов. - Работали, работали, понимаешь, а тут - на тебе!
- До свидания, Петр Федорович, - проговорил Ребров, и они с
Ольгой вышли. В лифте Ольгу вырвало.
- Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! - воскликнул Ребров. - Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
- Я... нет... - шептала Ольга, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
- Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
- Поехали на шестой склад, - сказал Ребров, закуривая.
- Есть, товарищ подполковник.
Когда черная "волга" подъехала к военкомату, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
- Перегрузишь в мой багажник, и свободен, - приказал Ребров сержанту, вылезая из "волги". Ольга постучала в заднее стекло "Жигулей":
- Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
- С добрым утром, милые.
- Как? - морщась, спросил Штаубе.
Отлично! - радостно шепнула она. - Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Сержант подносил к "Жигулям" металлический ящик.
- Става Богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
- Здравия желаю, Генрих Иваныч.
- Дали? 48?
- 48, - Ребров завел мотор. - Вы не замерзли здесь?
- А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Выписку нашли сразу?
- Сразу! - Ребров посмотрел на Ольгу, они засмеялись. -Сразу!
- А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Ольгой засмеялись громче.
- Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
- О-о-ой... холодно... а Олька где?
- Я здесь, милый. Спи.
- Я есть хочу.
Да, - посерьезнел Ребров, - есть. Нам всем пора пообедать. А точнее - поужинать.
- Может - к Михасю? - предложила Ольга. - Жутко в баню хочу.
- К Михасю? Без звонка? - потер лоб Ребров.
- Именно - без звонка! - Штаубе надел шапку. - Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банном зале с мраморными колоннами и бассейном. Ребров и Штаубе были в простынях, Ольга и Сережа -голыми. Официант принес десерт и шампанское.
- За удачное, - пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
- Еб твою... - Штаубе поморщился, взял бутылку. -Полусладкое. Вот пиздарванцы. Человек!
Подошел официант.
- Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
- Извините, но завезли только полусладкое.
- Еб твою! - Штаубе ударил бутылкой по столу. - Зови сюда Михася!
Одну минуту...
- Генрих Иваныч, да все хоккей, - Ольга допила, встала и бросилась в бассейн. - Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
- А вот это... после еды... вредно! - погрозит пальцем Ребров.
- Отлично! - закричим Ольга.
- Ей сиропа разведи водой - и тоже отлично будет, -проворчи Штаубе, откусывая от яблока.
Ольга схватила Сережу за руку, потянула на середину бассейна. Сережа завизжал. Вошел Михась.
- Что же это, друг любезный? - Штаубе щелкнул по бутылке.
- Михаил Абрамыч, извините ради Бога! - Михась прижал пухлую ладонь к груди. - С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напариули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
- Яичный? - издевательски прищурился Штаубе. - Говно ты собачье! Ты видишь кто к тебе приехал?! Ты, пиздюк - в жопе ноги! Мы что тебе - бляди райкомовские, или уголовники твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! - он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
- Генрих Иваныч, - поднял руку опьяневший Ребров, - ну не надо так... они же все... подчиненные.
- Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! - забормотал Михась.
- Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! - стучал кулаком Штаубе. - Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы блокадники? Или ветераны войны, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... - он схвати бутылку и швырнул в Михася, - по хую!
Михась увернулся, бутылка разбилась о колонну.
- Браво! - Ольга зашлепала ладонями по воде.
Вкатуны, предъявите ебало к осмотру
Самая обычная тян без опыта с улицы залетает на фронтенда в Сбер
Если вы даже так не можете, то что вы вообще можете тогда?
Они миновали выходящих из столовой солдат, подошли к санчасти. Неподалеку стояла черная "волга". Ребров сел на переднее сиденье, Ольга сзади.
- Здравия желаю, товарищ подполковник, - сидящий за рулем сержант завел мотор.
- Здорово, - Ребров потрогал губу, - Москва, Дорогомиловская, дом 42.
- Есть, товарищ подполковник, - сержант включил передачу, машина тронулась.
- Как Дорогомиловская? - удивленно наклонилась вперед Ольга. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
- Я не могу! Я не смогу! Господи! - она закрыла лицо руками.
- Волга впадает в Каспийское море, - сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На Большой Дорогомиловской свернули во двор и стали...
- Жди здесь, - сказал Ребров шоферу, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. - Прошу.
Ольга выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
- Ольга Владимировна, я прошу вас, - Ребров взял ее за руки, - я очень вас прошу.
- Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! - трясла она головой, - все же хорошо... ну, зачем?!
- Вы же все, все понимаете, вы помните 18 на раскладке, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться - значит погибнуть, погубить других. Ну! - он встряхнул ее за плечи.
- Да, да, - всхлипнула Ольга, доставая платок, -погибнуть...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо и Ребров позвонил в квартиру 165.
- Я не приказываю, я прошу, - сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в байковой рубахе, кальсонах и тапочках на босу ногу.
- В самый, самый раз, - заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю, - а я вот это, съезд показывают, и там Ельцин им дает... В квартире громко звучал телевизор.
- Лезут на него, понимаешь, а он их глушит! Во, во... полозковцы. Может, чаю?
- Мы торопимся, Петр Федорович, - сухо сказал Ребров, расстегивая шинель на Ольге.
- Как знаете, - Иванилов выключил телевизор, открыт комод.
Ребров повесил шинель Ольги на вешалку, она сняла фуражку и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из комода серую папку, положил на стол.
- И поаккуратней, Петр Федорович, - Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. - У нас сегодня тяжелейший день.
- Все понял, - Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Ольга снимала сапоги. Посередине комнаты стояло старое зубоврачебное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
- Светлана Викторовна, давайте помогу.
- Отойдите! - дернула головой Ольга. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Ольге. Его зад просунулся в отверстие, навис над Ольгиным лицом.
- Только не быстро, - произнесла Ольга, крепко берясь за подлокотники.
- Само собой... - Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Ольги. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Ольга судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
- Все, - пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Ольга сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
- Все, все, - Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. -какой сегмент?
Ольга не ответила.
- Ну, я тогда там... - он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил молоко на кухне.
- А какой сегмент-то? - громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
- Восемнадцатый.
- Так. Восемнадцатый, - Иванилов выдвинул нужный ящик сегментной картотеки, достал след.
- И пожалуйста в двух экземплярах.
- Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные сетки, приложил след и обвел.
Вошла Ольга, застегивая китель.
- Как вы? - приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
- Все будет хорошо.
- Сделано, - Иванилов убрал след и папку и тут же включил телевизор. - Интересно, продавит он собственность?
Ольга пошла одеваться. Ребров взял сетки, сложил, спрятал в карман.
- С другой стороны, колхозников тоже понять надо, -усмехнулся Иванилов. - Работали, работали, понимаешь, а тут - на тебе!
- До свидания, Петр Федорович, - проговорил Ребров, и они с
Ольгой вышли. В лифте Ольгу вырвало.
- Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! - воскликнул Ребров. - Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
- Я... нет... - шептала Ольга, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
- Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
- Поехали на шестой склад, - сказал Ребров, закуривая.
- Есть, товарищ подполковник.
Когда черная "волга" подъехала к военкомату, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
- Перегрузишь в мой багажник, и свободен, - приказал Ребров сержанту, вылезая из "волги". Ольга постучала в заднее стекло "Жигулей":
- Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
- С добрым утром, милые.
- Как? - морщась, спросил Штаубе.
Отлично! - радостно шепнула она. - Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Сержант подносил к "Жигулям" металлический ящик.
- Става Богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
- Здравия желаю, Генрих Иваныч.
- Дали? 48?
- 48, - Ребров завел мотор. - Вы не замерзли здесь?
- А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Выписку нашли сразу?
- Сразу! - Ребров посмотрел на Ольгу, они засмеялись. -Сразу!
- А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Ольгой засмеялись громче.
- Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
- О-о-ой... холодно... а Олька где?
- Я здесь, милый. Спи.
- Я есть хочу.
Да, - посерьезнел Ребров, - есть. Нам всем пора пообедать. А точнее - поужинать.
- Может - к Михасю? - предложила Ольга. - Жутко в баню хочу.
- К Михасю? Без звонка? - потер лоб Ребров.
- Именно - без звонка! - Штаубе надел шапку. - Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банном зале с мраморными колоннами и бассейном. Ребров и Штаубе были в простынях, Ольга и Сережа -голыми. Официант принес десерт и шампанское.
- За удачное, - пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
- Еб твою... - Штаубе поморщился, взял бутылку. -Полусладкое. Вот пиздарванцы. Человек!
Подошел официант.
- Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
- Извините, но завезли только полусладкое.
- Еб твою! - Штаубе ударил бутылкой по столу. - Зови сюда Михася!
Одну минуту...
- Генрих Иваныч, да все хоккей, - Ольга допила, встала и бросилась в бассейн. - Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
- А вот это... после еды... вредно! - погрозит пальцем Ребров.
- Отлично! - закричим Ольга.
- Ей сиропа разведи водой - и тоже отлично будет, -проворчи Штаубе, откусывая от яблока.
Ольга схватила Сережу за руку, потянула на середину бассейна. Сережа завизжал. Вошел Михась.
- Что же это, друг любезный? - Штаубе щелкнул по бутылке.
- Михаил Абрамыч, извините ради Бога! - Михась прижал пухлую ладонь к груди. - С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напариули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
- Яичный? - издевательски прищурился Штаубе. - Говно ты собачье! Ты видишь кто к тебе приехал?! Ты, пиздюк - в жопе ноги! Мы что тебе - бляди райкомовские, или уголовники твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! - он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
- Генрих Иваныч, - поднял руку опьяневший Ребров, - ну не надо так... они же все... подчиненные.
- Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! - забормотал Михась.
- Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! - стучал кулаком Штаубе. - Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы блокадники? Или ветераны войны, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... - он схвати бутылку и швырнул в Михася, - по хую!
Михась увернулся, бутылка разбилась о колонну.
- Браво! - Ольга зашлепала ладонями по воде.
- Здравия желаю, товарищ подполковник, - сидящий за рулем сержант завел мотор.
- Здорово, - Ребров потрогал губу, - Москва, Дорогомиловская, дом 42.
- Есть, товарищ подполковник, - сержант включил передачу, машина тронулась.
- Как Дорогомиловская? - удивленно наклонилась вперед Ольга. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
- Я не могу! Я не смогу! Господи! - она закрыла лицо руками.
- Волга впадает в Каспийское море, - сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На Большой Дорогомиловской свернули во двор и стали...
- Жди здесь, - сказал Ребров шоферу, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. - Прошу.
Ольга выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
- Ольга Владимировна, я прошу вас, - Ребров взял ее за руки, - я очень вас прошу.
- Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! - трясла она головой, - все же хорошо... ну, зачем?!
- Вы же все, все понимаете, вы помните 18 на раскладке, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться - значит погибнуть, погубить других. Ну! - он встряхнул ее за плечи.
- Да, да, - всхлипнула Ольга, доставая платок, -погибнуть...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо и Ребров позвонил в квартиру 165.
- Я не приказываю, я прошу, - сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в байковой рубахе, кальсонах и тапочках на босу ногу.
- В самый, самый раз, - заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю, - а я вот это, съезд показывают, и там Ельцин им дает... В квартире громко звучал телевизор.
- Лезут на него, понимаешь, а он их глушит! Во, во... полозковцы. Может, чаю?
- Мы торопимся, Петр Федорович, - сухо сказал Ребров, расстегивая шинель на Ольге.
- Как знаете, - Иванилов выключил телевизор, открыт комод.
Ребров повесил шинель Ольги на вешалку, она сняла фуражку и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из комода серую папку, положил на стол.
- И поаккуратней, Петр Федорович, - Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. - У нас сегодня тяжелейший день.
- Все понял, - Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Ольга снимала сапоги. Посередине комнаты стояло старое зубоврачебное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
- Светлана Викторовна, давайте помогу.
- Отойдите! - дернула головой Ольга. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Ольге. Его зад просунулся в отверстие, навис над Ольгиным лицом.
- Только не быстро, - произнесла Ольга, крепко берясь за подлокотники.
- Само собой... - Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Ольги. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Ольга судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
- Все, - пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Ольга сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
- Все, все, - Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. -какой сегмент?
Ольга не ответила.
- Ну, я тогда там... - он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил молоко на кухне.
- А какой сегмент-то? - громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
- Восемнадцатый.
- Так. Восемнадцатый, - Иванилов выдвинул нужный ящик сегментной картотеки, достал след.
- И пожалуйста в двух экземплярах.
- Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные сетки, приложил след и обвел.
Вошла Ольга, застегивая китель.
- Как вы? - приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
- Все будет хорошо.
- Сделано, - Иванилов убрал след и папку и тут же включил телевизор. - Интересно, продавит он собственность?
Ольга пошла одеваться. Ребров взял сетки, сложил, спрятал в карман.
- С другой стороны, колхозников тоже понять надо, -усмехнулся Иванилов. - Работали, работали, понимаешь, а тут - на тебе!
- До свидания, Петр Федорович, - проговорил Ребров, и они с
Ольгой вышли. В лифте Ольгу вырвало.
- Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! - воскликнул Ребров. - Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
- Я... нет... - шептала Ольга, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
- Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
- Поехали на шестой склад, - сказал Ребров, закуривая.
- Есть, товарищ подполковник.
Когда черная "волга" подъехала к военкомату, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
- Перегрузишь в мой багажник, и свободен, - приказал Ребров сержанту, вылезая из "волги". Ольга постучала в заднее стекло "Жигулей":
- Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
- С добрым утром, милые.
- Как? - морщась, спросил Штаубе.
Отлично! - радостно шепнула она. - Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Сержант подносил к "Жигулям" металлический ящик.
- Става Богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
- Здравия желаю, Генрих Иваныч.
- Дали? 48?
- 48, - Ребров завел мотор. - Вы не замерзли здесь?
- А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Выписку нашли сразу?
- Сразу! - Ребров посмотрел на Ольгу, они засмеялись. -Сразу!
- А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Ольгой засмеялись громче.
- Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
- О-о-ой... холодно... а Олька где?
- Я здесь, милый. Спи.
- Я есть хочу.
Да, - посерьезнел Ребров, - есть. Нам всем пора пообедать. А точнее - поужинать.
- Может - к Михасю? - предложила Ольга. - Жутко в баню хочу.
- К Михасю? Без звонка? - потер лоб Ребров.
- Именно - без звонка! - Штаубе надел шапку. - Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банном зале с мраморными колоннами и бассейном. Ребров и Штаубе были в простынях, Ольга и Сережа -голыми. Официант принес десерт и шампанское.
- За удачное, - пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
- Еб твою... - Штаубе поморщился, взял бутылку. -Полусладкое. Вот пиздарванцы. Человек!
Подошел официант.
- Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
- Извините, но завезли только полусладкое.
- Еб твою! - Штаубе ударил бутылкой по столу. - Зови сюда Михася!
Одну минуту...
- Генрих Иваныч, да все хоккей, - Ольга допила, встала и бросилась в бассейн. - Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
- А вот это... после еды... вредно! - погрозит пальцем Ребров.
- Отлично! - закричим Ольга.
- Ей сиропа разведи водой - и тоже отлично будет, -проворчи Штаубе, откусывая от яблока.
Ольга схватила Сережу за руку, потянула на середину бассейна. Сережа завизжал. Вошел Михась.
- Что же это, друг любезный? - Штаубе щелкнул по бутылке.
- Михаил Абрамыч, извините ради Бога! - Михась прижал пухлую ладонь к груди. - С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напариули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
- Яичный? - издевательски прищурился Штаубе. - Говно ты собачье! Ты видишь кто к тебе приехал?! Ты, пиздюк - в жопе ноги! Мы что тебе - бляди райкомовские, или уголовники твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! - он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
- Генрих Иваныч, - поднял руку опьяневший Ребров, - ну не надо так... они же все... подчиненные.
- Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! - забормотал Михась.
- Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! - стучал кулаком Штаубе. - Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы блокадники? Или ветераны войны, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... - он схвати бутылку и швырнул в Михася, - по хую!
Михась увернулся, бутылка разбилась о колонну.
- Браво! - Ольга зашлепала ладонями по воде.
Фагготрия вне фаг, реклама тг, форс шлюхи
Дублируем репорт в /d/
Дублируем репорт в /d/
>Почему Сберкатя такая няша?
Потому что хорошо выглядит. Лукизм
Фагготрия вне фаг, реклама тг, форс шлюхи
Дублируем репорт в /d/
Дублируем репорт в /d/
Они миновали выходящих из столовой солдат, подошли к санчасти. Неподалеку стояла черная "волга". Ребров сел на переднее сиденье, Ольга сзади.
- Здравия желаю, товарищ подполковник, - сидящий за рулем сержант завел мотор.
- Здорово, - Ребров потрогал губу, - Москва, Дорогомиловская, дом 42.
- Есть, товарищ подполковник, - сержант включил передачу, машина тронулась.
- Как Дорогомиловская? - удивленно наклонилась вперед Ольга. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
- Я не могу! Я не смогу! Господи! - она закрыла лицо руками.
- Волга впадает в Каспийское море, - сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На Большой Дорогомиловской свернули во двор и стали...
- Жди здесь, - сказал Ребров шоферу, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. - Прошу.
Ольга выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
- Ольга Владимировна, я прошу вас, - Ребров взял ее за руки, - я очень вас прошу.
- Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! - трясла она головой, - все же хорошо... ну, зачем?!
- Вы же все, все понимаете, вы помните 18 на раскладке, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться - значит погибнуть, погубить других. Ну! - он встряхнул ее за плечи.
- Да, да, - всхлипнула Ольга, доставая платок, -погибнуть...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо и Ребров позвонил в квартиру 165.
- Я не приказываю, я прошу, - сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в байковой рубахе, кальсонах и тапочках на босу ногу.
- В самый, самый раз, - заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю, - а я вот это, съезд показывают, и там Ельцин им дает... В квартире громко звучал телевизор.
- Лезут на него, понимаешь, а он их глушит! Во, во... полозковцы. Может, чаю?
- Мы торопимся, Петр Федорович, - сухо сказал Ребров, расстегивая шинель на Ольге.
- Как знаете, - Иванилов выключил телевизор, открыт комод.
Ребров повесил шинель Ольги на вешалку, она сняла фуражку и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из комода серую папку, положил на стол.
- И поаккуратней, Петр Федорович, - Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. - У нас сегодня тяжелейший день.
- Все понял, - Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Ольга снимала сапоги. Посередине комнаты стояло старое зубоврачебное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
- Светлана Викторовна, давайте помогу.
- Отойдите! - дернула головой Ольга. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Ольге. Его зад просунулся в отверстие, навис над Ольгиным лицом.
- Только не быстро, - произнесла Ольга, крепко берясь за подлокотники.
- Само собой... - Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Ольги. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Ольга судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
- Все, - пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Ольга сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
- Все, все, - Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. -какой сегмент?
Ольга не ответила.
- Ну, я тогда там... - он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил молоко на кухне.
- А какой сегмент-то? - громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
- Восемнадцатый.
- Так. Восемнадцатый, - Иванилов выдвинул нужный ящик сегментной картотеки, достал след.
- И пожалуйста в двух экземплярах.
- Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные сетки, приложил след и обвел.
Вошла Ольга, застегивая китель.
- Как вы? - приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
- Все будет хорошо.
- Сделано, - Иванилов убрал след и папку и тут же включил телевизор. - Интересно, продавит он собственность?
Ольга пошла одеваться. Ребров взял сетки, сложил, спрятал в карман.
- С другой стороны, колхозников тоже понять надо, -усмехнулся Иванилов. - Работали, работали, понимаешь, а тут - на тебе!
- До свидания, Петр Федорович, - проговорил Ребров, и они с
Ольгой вышли. В лифте Ольгу вырвало.
- Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! - воскликнул Ребров. - Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
- Я... нет... - шептала Ольга, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
- Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
- Поехали на шестой склад, - сказал Ребров, закуривая.
- Есть, товарищ подполковник.
Когда черная "волга" подъехала к военкомату, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
- Перегрузишь в мой багажник, и свободен, - приказал Ребров сержанту, вылезая из "волги". Ольга постучала в заднее стекло "Жигулей":
- Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
- С добрым утром, милые.
- Как? - морщась, спросил Штаубе.
Отлично! - радостно шепнула она. - Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Сержант подносил к "Жигулям" металлический ящик.
- Става Богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
- Здравия желаю, Генрих Иваныч.
- Дали? 48?
- 48, - Ребров завел мотор. - Вы не замерзли здесь?
- А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Выписку нашли сразу?
- Сразу! - Ребров посмотрел на Ольгу, они засмеялись. -Сразу!
- А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Ольгой засмеялись громче.
- Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
- О-о-ой... холодно... а Олька где?
- Я здесь, милый. Спи.
- Я есть хочу.
Да, - посерьезнел Ребров, - есть. Нам всем пора пообедать. А точнее - поужинать.
- Может - к Михасю? - предложила Ольга. - Жутко в баню хочу.
- К Михасю? Без звонка? - потер лоб Ребров.
- Именно - без звонка! - Штаубе надел шапку. - Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банном зале с мраморными колоннами и бассейном. Ребров и Штаубе были в простынях, Ольга и Сережа -голыми. Официант принес десерт и шампанское.
- За удачное, - пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
- Еб твою... - Штаубе поморщился, взял бутылку. -Полусладкое. Вот пиздарванцы. Человек!
Подошел официант.
- Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
- Извините, но завезли только полусладкое.
- Еб твою! - Штаубе ударил бутылкой по столу. - Зови сюда Михася!
Одну минуту...
- Генрих Иваныч, да все хоккей, - Ольга допила, встала и бросилась в бассейн. - Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
- А вот это... после еды... вредно! - погрозит пальцем Ребров.
- Отлично! - закричим Ольга.
- Ей сиропа разведи водой - и тоже отлично будет, -проворчи Штаубе, откусывая от яблока.
Ольга схватила Сережу за руку, потянула на середину бассейна. Сережа завизжал. Вошел Михась.
- Что же это, друг любезный? - Штаубе щелкнул по бутылке.
- Михаил Абрамыч, извините ради Бога! - Михась прижал пухлую ладонь к груди. - С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напариули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
- Яичный? - издевательски прищурился Штаубе. - Говно ты собачье! Ты видишь кто к тебе приехал?! Ты, пиздюк - в жопе ноги! Мы что тебе - бляди райкомовские, или уголовники твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! - он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
- Генрих Иваныч, - поднял руку опьяневший Ребров, - ну не надо так... они же все... подчиненные.
- Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! - забормотал Михась.
- Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! - стучал кулаком Штаубе. - Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы блокадники? Или ветераны войны, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... - он схвати бутылку и швырнул в Михася, - по хую!
Михась увернулся, бутылка разбилась о колонну.
- Браво! - Ольга зашлепала ладонями по воде.
- Здравия желаю, товарищ подполковник, - сидящий за рулем сержант завел мотор.
- Здорово, - Ребров потрогал губу, - Москва, Дорогомиловская, дом 42.
- Есть, товарищ подполковник, - сержант включил передачу, машина тронулась.
- Как Дорогомиловская? - удивленно наклонилась вперед Ольга. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
- Я не могу! Я не смогу! Господи! - она закрыла лицо руками.
- Волга впадает в Каспийское море, - сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На Большой Дорогомиловской свернули во двор и стали...
- Жди здесь, - сказал Ребров шоферу, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. - Прошу.
Ольга выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
- Ольга Владимировна, я прошу вас, - Ребров взял ее за руки, - я очень вас прошу.
- Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! - трясла она головой, - все же хорошо... ну, зачем?!
- Вы же все, все понимаете, вы помните 18 на раскладке, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться - значит погибнуть, погубить других. Ну! - он встряхнул ее за плечи.
- Да, да, - всхлипнула Ольга, доставая платок, -погибнуть...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо и Ребров позвонил в квартиру 165.
- Я не приказываю, я прошу, - сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в байковой рубахе, кальсонах и тапочках на босу ногу.
- В самый, самый раз, - заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю, - а я вот это, съезд показывают, и там Ельцин им дает... В квартире громко звучал телевизор.
- Лезут на него, понимаешь, а он их глушит! Во, во... полозковцы. Может, чаю?
- Мы торопимся, Петр Федорович, - сухо сказал Ребров, расстегивая шинель на Ольге.
- Как знаете, - Иванилов выключил телевизор, открыт комод.
Ребров повесил шинель Ольги на вешалку, она сняла фуражку и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из комода серую папку, положил на стол.
- И поаккуратней, Петр Федорович, - Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. - У нас сегодня тяжелейший день.
- Все понял, - Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Ольга снимала сапоги. Посередине комнаты стояло старое зубоврачебное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
- Светлана Викторовна, давайте помогу.
- Отойдите! - дернула головой Ольга. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Ольге. Его зад просунулся в отверстие, навис над Ольгиным лицом.
- Только не быстро, - произнесла Ольга, крепко берясь за подлокотники.
- Само собой... - Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Ольги. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Ольга судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
- Все, - пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Ольга сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
- Все, все, - Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. -какой сегмент?
Ольга не ответила.
- Ну, я тогда там... - он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил молоко на кухне.
- А какой сегмент-то? - громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
- Восемнадцатый.
- Так. Восемнадцатый, - Иванилов выдвинул нужный ящик сегментной картотеки, достал след.
- И пожалуйста в двух экземплярах.
- Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные сетки, приложил след и обвел.
Вошла Ольга, застегивая китель.
- Как вы? - приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
- Все будет хорошо.
- Сделано, - Иванилов убрал след и папку и тут же включил телевизор. - Интересно, продавит он собственность?
Ольга пошла одеваться. Ребров взял сетки, сложил, спрятал в карман.
- С другой стороны, колхозников тоже понять надо, -усмехнулся Иванилов. - Работали, работали, понимаешь, а тут - на тебе!
- До свидания, Петр Федорович, - проговорил Ребров, и они с
Ольгой вышли. В лифте Ольгу вырвало.
- Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! - воскликнул Ребров. - Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
- Я... нет... - шептала Ольга, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
- Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
- Поехали на шестой склад, - сказал Ребров, закуривая.
- Есть, товарищ подполковник.
Когда черная "волга" подъехала к военкомату, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
- Перегрузишь в мой багажник, и свободен, - приказал Ребров сержанту, вылезая из "волги". Ольга постучала в заднее стекло "Жигулей":
- Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
- С добрым утром, милые.
- Как? - морщась, спросил Штаубе.
Отлично! - радостно шепнула она. - Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Сержант подносил к "Жигулям" металлический ящик.
- Става Богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
- Здравия желаю, Генрих Иваныч.
- Дали? 48?
- 48, - Ребров завел мотор. - Вы не замерзли здесь?
- А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Выписку нашли сразу?
- Сразу! - Ребров посмотрел на Ольгу, они засмеялись. -Сразу!
- А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Ольгой засмеялись громче.
- Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
- О-о-ой... холодно... а Олька где?
- Я здесь, милый. Спи.
- Я есть хочу.
Да, - посерьезнел Ребров, - есть. Нам всем пора пообедать. А точнее - поужинать.
- Может - к Михасю? - предложила Ольга. - Жутко в баню хочу.
- К Михасю? Без звонка? - потер лоб Ребров.
- Именно - без звонка! - Штаубе надел шапку. - Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банном зале с мраморными колоннами и бассейном. Ребров и Штаубе были в простынях, Ольга и Сережа -голыми. Официант принес десерт и шампанское.
- За удачное, - пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
- Еб твою... - Штаубе поморщился, взял бутылку. -Полусладкое. Вот пиздарванцы. Человек!
Подошел официант.
- Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
- Извините, но завезли только полусладкое.
- Еб твою! - Штаубе ударил бутылкой по столу. - Зови сюда Михася!
Одну минуту...
- Генрих Иваныч, да все хоккей, - Ольга допила, встала и бросилась в бассейн. - Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
- А вот это... после еды... вредно! - погрозит пальцем Ребров.
- Отлично! - закричим Ольга.
- Ей сиропа разведи водой - и тоже отлично будет, -проворчи Штаубе, откусывая от яблока.
Ольга схватила Сережу за руку, потянула на середину бассейна. Сережа завизжал. Вошел Михась.
- Что же это, друг любезный? - Штаубе щелкнул по бутылке.
- Михаил Абрамыч, извините ради Бога! - Михась прижал пухлую ладонь к груди. - С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напариули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
- Яичный? - издевательски прищурился Штаубе. - Говно ты собачье! Ты видишь кто к тебе приехал?! Ты, пиздюк - в жопе ноги! Мы что тебе - бляди райкомовские, или уголовники твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! - он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
- Генрих Иваныч, - поднял руку опьяневший Ребров, - ну не надо так... они же все... подчиненные.
- Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! - забормотал Михась.
- Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! - стучал кулаком Штаубе. - Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы блокадники? Или ветераны войны, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... - он схвати бутылку и швырнул в Михася, - по хую!
Михась увернулся, бутылка разбилась о колонну.
- Браво! - Ольга зашлепала ладонями по воде.
как она столько жрет и не толстеет?
выблевывает потом все?
выблевывает потом все?
Они миновали выходящих из столовой солдат, подошли к санчасти. Неподалеку стояла черная "волга". Ребров сел на переднее сиденье, Ольга сзади.
- Здравия желаю, товарищ подполковник, - сидящий за рулем сержант завел мотор.
- Здорово, - Ребров потрогал губу, - Москва, Дорогомиловская, дом 42.
- Есть, товарищ подполковник, - сержант включил передачу, машина тронулась.
- Как Дорогомиловская? - удивленно наклонилась вперед Ольга. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
- Я не могу! Я не смогу! Господи! - она закрыла лицо руками.
- Волга впадает в Каспийское море, - сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На Большой Дорогомиловской свернули во двор и стали...
- Жди здесь, - сказал Ребров шоферу, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. - Прошу.
Ольга выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
- Ольга Владимировна, я прошу вас, - Ребров взял ее за руки, - я очень вас прошу.
- Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! - трясла она головой, - все же хорошо... ну, зачем?!
- Вы же все, все понимаете, вы помните 18 на раскладке, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться - значит погибнуть, погубить других. Ну! - он встряхнул ее за плечи.
- Да, да, - всхлипнула Ольга, доставая платок, -погибнуть...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо и Ребров позвонил в квартиру 165.
- Я не приказываю, я прошу, - сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в байковой рубахе, кальсонах и тапочках на босу ногу.
- В самый, самый раз, - заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю, - а я вот это, съезд показывают, и там Ельцин им дает... В квартире громко звучал телевизор.
- Лезут на него, понимаешь, а он их глушит! Во, во... полозковцы. Может, чаю?
- Мы торопимся, Петр Федорович, - сухо сказал Ребров, расстегивая шинель на Ольге.
- Как знаете, - Иванилов выключил телевизор, открыт комод.
Ребров повесил шинель Ольги на вешалку, она сняла фуражку и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из комода серую папку, положил на стол.
- И поаккуратней, Петр Федорович, - Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. - У нас сегодня тяжелейший день.
- Все понял, - Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Ольга снимала сапоги. Посередине комнаты стояло старое зубоврачебное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
- Светлана Викторовна, давайте помогу.
- Отойдите! - дернула головой Ольга. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Ольге. Его зад просунулся в отверстие, навис над Ольгиным лицом.
- Только не быстро, - произнесла Ольга, крепко берясь за подлокотники.
- Само собой... - Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Ольги. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Ольга судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
- Все, - пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Ольга сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
- Все, все, - Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. -какой сегмент?
Ольга не ответила.
- Ну, я тогда там... - он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил молоко на кухне.
- А какой сегмент-то? - громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
- Восемнадцатый.
- Так. Восемнадцатый, - Иванилов выдвинул нужный ящик сегментной картотеки, достал след.
- И пожалуйста в двух экземплярах.
- Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные сетки, приложил след и обвел.
Вошла Ольга, застегивая китель.
- Как вы? - приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
- Все будет хорошо.
- Сделано, - Иванилов убрал след и папку и тут же включил телевизор. - Интересно, продавит он собственность?
Ольга пошла одеваться. Ребров взял сетки, сложил, спрятал в карман.
- С другой стороны, колхозников тоже понять надо, -усмехнулся Иванилов. - Работали, работали, понимаешь, а тут - на тебе!
- До свидания, Петр Федорович, - проговорил Ребров, и они с
Ольгой вышли. В лифте Ольгу вырвало.
- Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! - воскликнул Ребров. - Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
- Я... нет... - шептала Ольга, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
- Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
- Поехали на шестой склад, - сказал Ребров, закуривая.
- Есть, товарищ подполковник.
Когда черная "волга" подъехала к военкомату, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
- Перегрузишь в мой багажник, и свободен, - приказал Ребров сержанту, вылезая из "волги". Ольга постучала в заднее стекло "Жигулей":
- Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
- С добрым утром, милые.
- Как? - морщась, спросил Штаубе.
Отлично! - радостно шепнула она. - Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Сержант подносил к "Жигулям" металлический ящик.
- Става Богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
- Здравия желаю, Генрих Иваныч.
- Дали? 48?
- 48, - Ребров завел мотор. - Вы не замерзли здесь?
- А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Выписку нашли сразу?
- Сразу! - Ребров посмотрел на Ольгу, они засмеялись. -Сразу!
- А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Ольгой засмеялись громче.
- Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
- О-о-ой... холодно... а Олька где?
- Я здесь, милый. Спи.
- Я есть хочу.
Да, - посерьезнел Ребров, - есть. Нам всем пора пообедать. А точнее - поужинать.
- Может - к Михасю? - предложила Ольга. - Жутко в баню хочу.
- К Михасю? Без звонка? - потер лоб Ребров.
- Именно - без звонка! - Штаубе надел шапку. - Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банном зале с мраморными колоннами и бассейном. Ребров и Штаубе были в простынях, Ольга и Сережа -голыми. Официант принес десерт и шампанское.
- За удачное, - пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
- Еб твою... - Штаубе поморщился, взял бутылку. -Полусладкое. Вот пиздарванцы. Человек!
Подошел официант.
- Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
- Извините, но завезли только полусладкое.
- Еб твою! - Штаубе ударил бутылкой по столу. - Зови сюда Михася!
Одну минуту...
- Генрих Иваныч, да все хоккей, - Ольга допила, встала и бросилась в бассейн. - Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
- А вот это... после еды... вредно! - погрозит пальцем Ребров.
- Отлично! - закричим Ольга.
- Ей сиропа разведи водой - и тоже отлично будет, -проворчи Штаубе, откусывая от яблока.
Ольга схватила Сережу за руку, потянула на середину бассейна. Сережа завизжал. Вошел Михась.
- Что же это, друг любезный? - Штаубе щелкнул по бутылке.
- Михаил Абрамыч, извините ради Бога! - Михась прижал пухлую ладонь к груди. - С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напариули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
- Яичный? - издевательски прищурился Штаубе. - Говно ты собачье! Ты видишь кто к тебе приехал?! Ты, пиздюк - в жопе ноги! Мы что тебе - бляди райкомовские, или уголовники твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! - он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
- Генрих Иваныч, - поднял руку опьяневший Ребров, - ну не надо так... они же все... подчиненные.
- Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! - забормотал Михась.
- Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! - стучал кулаком Штаубе. - Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы блокадники? Или ветераны войны, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... - он схвати бутылку и швырнул в Михася, - по хую!
Михась увернулся, бутылка разбилась о колонну.
- Браво! - Ольга зашлепала ладонями по воде.
- Здравия желаю, товарищ подполковник, - сидящий за рулем сержант завел мотор.
- Здорово, - Ребров потрогал губу, - Москва, Дорогомиловская, дом 42.
- Есть, товарищ подполковник, - сержант включил передачу, машина тронулась.
- Как Дорогомиловская? - удивленно наклонилась вперед Ольга. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
- Я не могу! Я не смогу! Господи! - она закрыла лицо руками.
- Волга впадает в Каспийское море, - сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На Большой Дорогомиловской свернули во двор и стали...
- Жди здесь, - сказал Ребров шоферу, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. - Прошу.
Ольга выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
- Ольга Владимировна, я прошу вас, - Ребров взял ее за руки, - я очень вас прошу.
- Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! - трясла она головой, - все же хорошо... ну, зачем?!
- Вы же все, все понимаете, вы помните 18 на раскладке, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться - значит погибнуть, погубить других. Ну! - он встряхнул ее за плечи.
- Да, да, - всхлипнула Ольга, доставая платок, -погибнуть...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо и Ребров позвонил в квартиру 165.
- Я не приказываю, я прошу, - сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в байковой рубахе, кальсонах и тапочках на босу ногу.
- В самый, самый раз, - заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю, - а я вот это, съезд показывают, и там Ельцин им дает... В квартире громко звучал телевизор.
- Лезут на него, понимаешь, а он их глушит! Во, во... полозковцы. Может, чаю?
- Мы торопимся, Петр Федорович, - сухо сказал Ребров, расстегивая шинель на Ольге.
- Как знаете, - Иванилов выключил телевизор, открыт комод.
Ребров повесил шинель Ольги на вешалку, она сняла фуражку и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из комода серую папку, положил на стол.
- И поаккуратней, Петр Федорович, - Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. - У нас сегодня тяжелейший день.
- Все понял, - Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Ольга снимала сапоги. Посередине комнаты стояло старое зубоврачебное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
- Светлана Викторовна, давайте помогу.
- Отойдите! - дернула головой Ольга. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Ольге. Его зад просунулся в отверстие, навис над Ольгиным лицом.
- Только не быстро, - произнесла Ольга, крепко берясь за подлокотники.
- Само собой... - Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Ольги. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Ольга судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
- Все, - пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Ольга сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
- Все, все, - Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. -какой сегмент?
Ольга не ответила.
- Ну, я тогда там... - он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил молоко на кухне.
- А какой сегмент-то? - громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
- Восемнадцатый.
- Так. Восемнадцатый, - Иванилов выдвинул нужный ящик сегментной картотеки, достал след.
- И пожалуйста в двух экземплярах.
- Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные сетки, приложил след и обвел.
Вошла Ольга, застегивая китель.
- Как вы? - приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
- Все будет хорошо.
- Сделано, - Иванилов убрал след и папку и тут же включил телевизор. - Интересно, продавит он собственность?
Ольга пошла одеваться. Ребров взял сетки, сложил, спрятал в карман.
- С другой стороны, колхозников тоже понять надо, -усмехнулся Иванилов. - Работали, работали, понимаешь, а тут - на тебе!
- До свидания, Петр Федорович, - проговорил Ребров, и они с
Ольгой вышли. В лифте Ольгу вырвало.
- Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! - воскликнул Ребров. - Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
- Я... нет... - шептала Ольга, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
- Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
- Поехали на шестой склад, - сказал Ребров, закуривая.
- Есть, товарищ подполковник.
Когда черная "волга" подъехала к военкомату, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
- Перегрузишь в мой багажник, и свободен, - приказал Ребров сержанту, вылезая из "волги". Ольга постучала в заднее стекло "Жигулей":
- Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
- С добрым утром, милые.
- Как? - морщась, спросил Штаубе.
Отлично! - радостно шепнула она. - Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Сержант подносил к "Жигулям" металлический ящик.
- Става Богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
- Здравия желаю, Генрих Иваныч.
- Дали? 48?
- 48, - Ребров завел мотор. - Вы не замерзли здесь?
- А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Выписку нашли сразу?
- Сразу! - Ребров посмотрел на Ольгу, они засмеялись. -Сразу!
- А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Ольгой засмеялись громче.
- Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
- О-о-ой... холодно... а Олька где?
- Я здесь, милый. Спи.
- Я есть хочу.
Да, - посерьезнел Ребров, - есть. Нам всем пора пообедать. А точнее - поужинать.
- Может - к Михасю? - предложила Ольга. - Жутко в баню хочу.
- К Михасю? Без звонка? - потер лоб Ребров.
- Именно - без звонка! - Штаубе надел шапку. - Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банном зале с мраморными колоннами и бассейном. Ребров и Штаубе были в простынях, Ольга и Сережа -голыми. Официант принес десерт и шампанское.
- За удачное, - пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
- Еб твою... - Штаубе поморщился, взял бутылку. -Полусладкое. Вот пиздарванцы. Человек!
Подошел официант.
- Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
- Извините, но завезли только полусладкое.
- Еб твою! - Штаубе ударил бутылкой по столу. - Зови сюда Михася!
Одну минуту...
- Генрих Иваныч, да все хоккей, - Ольга допила, встала и бросилась в бассейн. - Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
- А вот это... после еды... вредно! - погрозит пальцем Ребров.
- Отлично! - закричим Ольга.
- Ей сиропа разведи водой - и тоже отлично будет, -проворчи Штаубе, откусывая от яблока.
Ольга схватила Сережу за руку, потянула на середину бассейна. Сережа завизжал. Вошел Михась.
- Что же это, друг любезный? - Штаубе щелкнул по бутылке.
- Михаил Абрамыч, извините ради Бога! - Михась прижал пухлую ладонь к груди. - С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напариули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
- Яичный? - издевательски прищурился Штаубе. - Говно ты собачье! Ты видишь кто к тебе приехал?! Ты, пиздюк - в жопе ноги! Мы что тебе - бляди райкомовские, или уголовники твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! - он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
- Генрих Иваныч, - поднял руку опьяневший Ребров, - ну не надо так... они же все... подчиненные.
- Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! - забормотал Михась.
- Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! - стучал кулаком Штаубе. - Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы блокадники? Или ветераны войны, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... - он схвати бутылку и швырнул в Михася, - по хую!
Михась увернулся, бутылка разбилась о колонну.
- Браво! - Ольга зашлепала ладонями по воде.
Они миновали выходящих из столовой солдат, подошли к санчасти. Неподалеку стояла черная "волга". Ребров сел на переднее сиденье, Ольга сзади.
- Здравия желаю, товарищ подполковник, - сидящий за рулем сержант завел мотор.
- Здорово, - Ребров потрогал губу, - Москва, Дорогомиловская, дом 42.
- Есть, товарищ подполковник, - сержант включил передачу, машина тронулась.
- Как Дорогомиловская? - удивленно наклонилась вперед Ольга. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
- Я не могу! Я не смогу! Господи! - она закрыла лицо руками.
- Волга впадает в Каспийское море, - сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На Большой Дорогомиловской свернули во двор и стали...
- Жди здесь, - сказал Ребров шоферу, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. - Прошу.
Ольга выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
- Ольга Владимировна, я прошу вас, - Ребров взял ее за руки, - я очень вас прошу.
- Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! - трясла она головой, - все же хорошо... ну, зачем?!
- Вы же все, все понимаете, вы помните 18 на раскладке, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться - значит погибнуть, погубить других. Ну! - он встряхнул ее за плечи.
- Да, да, - всхлипнула Ольга, доставая платок, -погибнуть...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо и Ребров позвонил в квартиру 165.
- Я не приказываю, я прошу, - сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в байковой рубахе, кальсонах и тапочках на босу ногу.
- В самый, самый раз, - заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю, - а я вот это, съезд показывают, и там Ельцин им дает... В квартире громко звучал телевизор.
- Лезут на него, понимаешь, а он их глушит! Во, во... полозковцы. Может, чаю?
- Мы торопимся, Петр Федорович, - сухо сказал Ребров, расстегивая шинель на Ольге.
- Как знаете, - Иванилов выключил телевизор, открыт комод.
Ребров повесил шинель Ольги на вешалку, она сняла фуражку и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из комода серую папку, положил на стол.
- И поаккуратней, Петр Федорович, - Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. - У нас сегодня тяжелейший день.
- Все понял, - Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Ольга снимала сапоги. Посередине комнаты стояло старое зубоврачебное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
- Светлана Викторовна, давайте помогу.
- Отойдите! - дернула головой Ольга. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Ольге. Его зад просунулся в отверстие, навис над Ольгиным лицом.
- Только не быстро, - произнесла Ольга, крепко берясь за подлокотники.
- Само собой... - Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Ольги. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Ольга судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
- Все, - пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Ольга сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
- Все, все, - Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. -какой сегмент?
Ольга не ответила.
- Ну, я тогда там... - он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил молоко на кухне.
- А какой сегмент-то? - громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
- Восемнадцатый.
- Так. Восемнадцатый, - Иванилов выдвинул нужный ящик сегментной картотеки, достал след.
- И пожалуйста в двух экземплярах.
- Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные сетки, приложил след и обвел.
Вошла Ольга, застегивая китель.
- Как вы? - приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
- Все будет хорошо.
- Сделано, - Иванилов убрал след и папку и тут же включил телевизор. - Интересно, продавит он собственность?
Ольга пошла одеваться. Ребров взял сетки, сложил, спрятал в карман.
- С другой стороны, колхозников тоже понять надо, -усмехнулся Иванилов. - Работали, работали, понимаешь, а тут - на тебе!
- До свидания, Петр Федорович, - проговорил Ребров, и они с
Ольгой вышли. В лифте Ольгу вырвало.
- Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! - воскликнул Ребров. - Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
- Я... нет... - шептала Ольга, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
- Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
- Поехали на шестой склад, - сказал Ребров, закуривая.
- Есть, товарищ подполковник.
Когда черная "волга" подъехала к военкомату, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
- Перегрузишь в мой багажник, и свободен, - приказал Ребров сержанту, вылезая из "волги". Ольга постучала в заднее стекло "Жигулей":
- Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
- С добрым утром, милые.
- Как? - морщась, спросил Штаубе.
Отлично! - радостно шепнула она. - Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Сержант подносил к "Жигулям" металлический ящик.
- Става Богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
- Здравия желаю, Генрих Иваныч.
- Дали? 48?
- 48, - Ребров завел мотор. - Вы не замерзли здесь?
- А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Выписку нашли сразу?
- Сразу! - Ребров посмотрел на Ольгу, они засмеялись. -Сразу!
- А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Ольгой засмеялись громче.
- Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
- О-о-ой... холодно... а Олька где?
- Я здесь, милый. Спи.
- Я есть хочу.
Да, - посерьезнел Ребров, - есть. Нам всем пора пообедать. А точнее - поужинать.
- Может - к Михасю? - предложила Ольга. - Жутко в баню хочу.
- К Михасю? Без звонка? - потер лоб Ребров.
- Именно - без звонка! - Штаубе надел шапку. - Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банном зале с мраморными колоннами и бассейном. Ребров и Штаубе были в простынях, Ольга и Сережа -голыми. Официант принес десерт и шампанское.
- За удачное, - пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
- Еб твою... - Штаубе поморщился, взял бутылку. -Полусладкое. Вот пиздарванцы. Человек!
Подошел официант.
- Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
- Извините, но завезли только полусладкое.
- Еб твою! - Штаубе ударил бутылкой по столу. - Зови сюда Михася!
Одну минуту...
- Генрих Иваныч, да все хоккей, - Ольга допила, встала и бросилась в бассейн. - Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
- А вот это... после еды... вредно! - погрозит пальцем Ребров.
- Отлично! - закричим Ольга.
- Ей сиропа разведи водой - и тоже отлично будет, -проворчи Штаубе, откусывая от яблока.
Ольга схватила Сережу за руку, потянула на середину бассейна. Сережа завизжал. Вошел Михась.
- Что же это, друг любезный? - Штаубе щелкнул по бутылке.
- Михаил Абрамыч, извините ради Бога! - Михась прижал пухлую ладонь к груди. - С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напариули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
- Яичный? - издевательски прищурился Штаубе. - Говно ты собачье! Ты видишь кто к тебе приехал?! Ты, пиздюк - в жопе ноги! Мы что тебе - бляди райкомовские, или уголовники твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! - он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
- Генрих Иваныч, - поднял руку опьяневший Ребров, - ну не надо так... они же все... подчиненные.
- Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! - забормотал Михась.
- Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! - стучал кулаком Штаубе. - Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы блокадники? Или ветераны войны, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... - он схвати бутылку и швырнул в Михася, - по хую!
Михась увернулся, бутылка разбилась о колонну.
- Браво! - Ольга зашлепала ладонями по воде.
- Здравия желаю, товарищ подполковник, - сидящий за рулем сержант завел мотор.
- Здорово, - Ребров потрогал губу, - Москва, Дорогомиловская, дом 42.
- Есть, товарищ подполковник, - сержант включил передачу, машина тронулась.
- Как Дорогомиловская? - удивленно наклонилась вперед Ольга. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
- Я не могу! Я не смогу! Господи! - она закрыла лицо руками.
- Волга впадает в Каспийское море, - сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На Большой Дорогомиловской свернули во двор и стали...
- Жди здесь, - сказал Ребров шоферу, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. - Прошу.
Ольга выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
- Ольга Владимировна, я прошу вас, - Ребров взял ее за руки, - я очень вас прошу.
- Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! - трясла она головой, - все же хорошо... ну, зачем?!
- Вы же все, все понимаете, вы помните 18 на раскладке, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться - значит погибнуть, погубить других. Ну! - он встряхнул ее за плечи.
- Да, да, - всхлипнула Ольга, доставая платок, -погибнуть...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо и Ребров позвонил в квартиру 165.
- Я не приказываю, я прошу, - сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в байковой рубахе, кальсонах и тапочках на босу ногу.
- В самый, самый раз, - заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю, - а я вот это, съезд показывают, и там Ельцин им дает... В квартире громко звучал телевизор.
- Лезут на него, понимаешь, а он их глушит! Во, во... полозковцы. Может, чаю?
- Мы торопимся, Петр Федорович, - сухо сказал Ребров, расстегивая шинель на Ольге.
- Как знаете, - Иванилов выключил телевизор, открыт комод.
Ребров повесил шинель Ольги на вешалку, она сняла фуражку и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из комода серую папку, положил на стол.
- И поаккуратней, Петр Федорович, - Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. - У нас сегодня тяжелейший день.
- Все понял, - Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Ольга снимала сапоги. Посередине комнаты стояло старое зубоврачебное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
- Светлана Викторовна, давайте помогу.
- Отойдите! - дернула головой Ольга. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Ольге. Его зад просунулся в отверстие, навис над Ольгиным лицом.
- Только не быстро, - произнесла Ольга, крепко берясь за подлокотники.
- Само собой... - Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Ольги. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Ольга судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
- Все, - пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Ольга сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
- Все, все, - Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. -какой сегмент?
Ольга не ответила.
- Ну, я тогда там... - он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил молоко на кухне.
- А какой сегмент-то? - громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
- Восемнадцатый.
- Так. Восемнадцатый, - Иванилов выдвинул нужный ящик сегментной картотеки, достал след.
- И пожалуйста в двух экземплярах.
- Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные сетки, приложил след и обвел.
Вошла Ольга, застегивая китель.
- Как вы? - приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
- Все будет хорошо.
- Сделано, - Иванилов убрал след и папку и тут же включил телевизор. - Интересно, продавит он собственность?
Ольга пошла одеваться. Ребров взял сетки, сложил, спрятал в карман.
- С другой стороны, колхозников тоже понять надо, -усмехнулся Иванилов. - Работали, работали, понимаешь, а тут - на тебе!
- До свидания, Петр Федорович, - проговорил Ребров, и они с
Ольгой вышли. В лифте Ольгу вырвало.
- Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! - воскликнул Ребров. - Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
- Я... нет... - шептала Ольга, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
- Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
- Поехали на шестой склад, - сказал Ребров, закуривая.
- Есть, товарищ подполковник.
Когда черная "волга" подъехала к военкомату, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
- Перегрузишь в мой багажник, и свободен, - приказал Ребров сержанту, вылезая из "волги". Ольга постучала в заднее стекло "Жигулей":
- Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
- С добрым утром, милые.
- Как? - морщась, спросил Штаубе.
Отлично! - радостно шепнула она. - Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Сержант подносил к "Жигулям" металлический ящик.
- Става Богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
- Здравия желаю, Генрих Иваныч.
- Дали? 48?
- 48, - Ребров завел мотор. - Вы не замерзли здесь?
- А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Выписку нашли сразу?
- Сразу! - Ребров посмотрел на Ольгу, они засмеялись. -Сразу!
- А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Ольгой засмеялись громче.
- Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
- О-о-ой... холодно... а Олька где?
- Я здесь, милый. Спи.
- Я есть хочу.
Да, - посерьезнел Ребров, - есть. Нам всем пора пообедать. А точнее - поужинать.
- Может - к Михасю? - предложила Ольга. - Жутко в баню хочу.
- К Михасю? Без звонка? - потер лоб Ребров.
- Именно - без звонка! - Штаубе надел шапку. - Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банном зале с мраморными колоннами и бассейном. Ребров и Штаубе были в простынях, Ольга и Сережа -голыми. Официант принес десерт и шампанское.
- За удачное, - пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
- Еб твою... - Штаубе поморщился, взял бутылку. -Полусладкое. Вот пиздарванцы. Человек!
Подошел официант.
- Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
- Извините, но завезли только полусладкое.
- Еб твою! - Штаубе ударил бутылкой по столу. - Зови сюда Михася!
Одну минуту...
- Генрих Иваныч, да все хоккей, - Ольга допила, встала и бросилась в бассейн. - Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
- А вот это... после еды... вредно! - погрозит пальцем Ребров.
- Отлично! - закричим Ольга.
- Ей сиропа разведи водой - и тоже отлично будет, -проворчи Штаубе, откусывая от яблока.
Ольга схватила Сережу за руку, потянула на середину бассейна. Сережа завизжал. Вошел Михась.
- Что же это, друг любезный? - Штаубе щелкнул по бутылке.
- Михаил Абрамыч, извините ради Бога! - Михась прижал пухлую ладонь к груди. - С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напариули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
- Яичный? - издевательски прищурился Штаубе. - Говно ты собачье! Ты видишь кто к тебе приехал?! Ты, пиздюк - в жопе ноги! Мы что тебе - бляди райкомовские, или уголовники твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! - он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
- Генрих Иваныч, - поднял руку опьяневший Ребров, - ну не надо так... они же все... подчиненные.
- Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! - забормотал Михась.
- Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! - стучал кулаком Штаубе. - Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы блокадники? Или ветераны войны, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... - он схвати бутылку и швырнул в Михася, - по хую!
Михась увернулся, бутылка разбилась о колонну.
- Браво! - Ольга зашлепала ладонями по воде.
Они миновали выходящих из столовой солдат, подошли к санчасти. Неподалеку стояла черная "волга". Ребров сел на переднее сиденье, Ольга сзади.
- Здравия желаю, товарищ подполковник, - сидящий за рулем сержант завел мотор.
- Здорово, - Ребров потрогал губу, - Москва, Дорогомиловская, дом 42.
- Есть, товарищ подполковник, - сержант включил передачу, машина тронулась.
- Как Дорогомиловская? - удивленно наклонилась вперед Ольга. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
- Я не могу! Я не смогу! Господи! - она закрыла лицо руками.
- Волга впадает в Каспийское море, - сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На Большой Дорогомиловской свернули во двор и стали...
- Жди здесь, - сказал Ребров шоферу, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. - Прошу.
Ольга выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
- Ольга Владимировна, я прошу вас, - Ребров взял ее за руки, - я очень вас прошу.
- Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! - трясла она головой, - все же хорошо... ну, зачем?!
- Вы же все, все понимаете, вы помните 18 на раскладке, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться - значит погибнуть, погубить других. Ну! - он встряхнул ее за плечи.
- Да, да, - всхлипнула Ольга, доставая платок, -погибнуть...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо и Ребров позвонил в квартиру 165.
- Я не приказываю, я прошу, - сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в байковой рубахе, кальсонах и тапочках на босу ногу.
- В самый, самый раз, - заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю, - а я вот это, съезд показывают, и там Ельцин им дает... В квартире громко звучал телевизор.
- Лезут на него, понимаешь, а он их глушит! Во, во... полозковцы. Может, чаю?
- Мы торопимся, Петр Федорович, - сухо сказал Ребров, расстегивая шинель на Ольге.
- Как знаете, - Иванилов выключил телевизор, открыт комод.
Ребров повесил шинель Ольги на вешалку, она сняла фуражку и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из комода серую папку, положил на стол.
- И поаккуратней, Петр Федорович, - Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. - У нас сегодня тяжелейший день.
- Все понял, - Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Ольга снимала сапоги. Посередине комнаты стояло старое зубоврачебное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
- Светлана Викторовна, давайте помогу.
- Отойдите! - дернула головой Ольга. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Ольге. Его зад просунулся в отверстие, навис над Ольгиным лицом.
- Только не быстро, - произнесла Ольга, крепко берясь за подлокотники.
- Само собой... - Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Ольги. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Ольга судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
- Все, - пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Ольга сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
- Все, все, - Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. -какой сегмент?
Ольга не ответила.
- Ну, я тогда там... - он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил молоко на кухне.
- А какой сегмент-то? - громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
- Восемнадцатый.
- Так. Восемнадцатый, - Иванилов выдвинул нужный ящик сегментной картотеки, достал след.
- И пожалуйста в двух экземплярах.
- Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные сетки, приложил след и обвел.
Вошла Ольга, застегивая китель.
- Как вы? - приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
- Все будет хорошо.
- Сделано, - Иванилов убрал след и папку и тут же включил телевизор. - Интересно, продавит он собственность?
Ольга пошла одеваться. Ребров взял сетки, сложил, спрятал в карман.
- С другой стороны, колхозников тоже понять надо, -усмехнулся Иванилов. - Работали, работали, понимаешь, а тут - на тебе!
- До свидания, Петр Федорович, - проговорил Ребров, и они с
Ольгой вышли. В лифте Ольгу вырвало.
- Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! - воскликнул Ребров. - Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
- Я... нет... - шептала Ольга, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
- Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
- Поехали на шестой склад, - сказал Ребров, закуривая.
- Есть, товарищ подполковник.
Когда черная "волга" подъехала к военкомату, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
- Перегрузишь в мой багажник, и свободен, - приказал Ребров сержанту, вылезая из "волги". Ольга постучала в заднее стекло "Жигулей":
- Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
- С добрым утром, милые.
- Как? - морщась, спросил Штаубе.
Отлично! - радостно шепнула она. - Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Сержант подносил к "Жигулям" металлический ящик.
- Става Богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
- Здравия желаю, Генрих Иваныч.
- Дали? 48?
- 48, - Ребров завел мотор. - Вы не замерзли здесь?
- А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Выписку нашли сразу?
- Сразу! - Ребров посмотрел на Ольгу, они засмеялись. -Сразу!
- А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Ольгой засмеялись громче.
- Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
- О-о-ой... холодно... а Олька где?
- Я здесь, милый. Спи.
- Я есть хочу.
Да, - посерьезнел Ребров, - есть. Нам всем пора пообедать. А точнее - поужинать.
- Может - к Михасю? - предложила Ольга. - Жутко в баню хочу.
- К Михасю? Без звонка? - потер лоб Ребров.
- Именно - без звонка! - Штаубе надел шапку. - Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банном зале с мраморными колоннами и бассейном. Ребров и Штаубе были в простынях, Ольга и Сережа -голыми. Официант принес десерт и шампанское.
- За удачное, - пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
- Еб твою... - Штаубе поморщился, взял бутылку. -Полусладкое. Вот пиздарванцы. Человек!
Подошел официант.
- Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
- Извините, но завезли только полусладкое.
- Еб твою! - Штаубе ударил бутылкой по столу. - Зови сюда Михася!
Одну минуту...
- Генрих Иваныч, да все хоккей, - Ольга допила, встала и бросилась в бассейн. - Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
- А вот это... после еды... вредно! - погрозит пальцем Ребров.
- Отлично! - закричим Ольга.
- Ей сиропа разведи водой - и тоже отлично будет, -проворчи Штаубе, откусывая от яблока.
Ольга схватила Сережу за руку, потянула на середину бассейна. Сережа завизжал. Вошел Михась.
- Что же это, друг любезный? - Штаубе щелкнул по бутылке.
- Михаил Абрамыч, извините ради Бога! - Михась прижал пухлую ладонь к груди. - С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напариули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
- Яичный? - издевательски прищурился Штаубе. - Говно ты собачье! Ты видишь кто к тебе приехал?! Ты, пиздюк - в жопе ноги! Мы что тебе - бляди райкомовские, или уголовники твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! - он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
- Генрих Иваныч, - поднял руку опьяневший Ребров, - ну не надо так... они же все... подчиненные.
- Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! - забормотал Михась.
- Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! - стучал кулаком Штаубе. - Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы блокадники? Или ветераны войны, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... - он схвати бутылку и швырнул в Михася, - по хую!
Михась увернулся, бутылка разбилась о колонну.
- Браво! - Ольга зашлепала ладонями по воде.
- Здравия желаю, товарищ подполковник, - сидящий за рулем сержант завел мотор.
- Здорово, - Ребров потрогал губу, - Москва, Дорогомиловская, дом 42.
- Есть, товарищ подполковник, - сержант включил передачу, машина тронулась.
- Как Дорогомиловская? - удивленно наклонилась вперед Ольга. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
- Я не могу! Я не смогу! Господи! - она закрыла лицо руками.
- Волга впадает в Каспийское море, - сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На Большой Дорогомиловской свернули во двор и стали...
- Жди здесь, - сказал Ребров шоферу, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. - Прошу.
Ольга выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
- Ольга Владимировна, я прошу вас, - Ребров взял ее за руки, - я очень вас прошу.
- Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! - трясла она головой, - все же хорошо... ну, зачем?!
- Вы же все, все понимаете, вы помните 18 на раскладке, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться - значит погибнуть, погубить других. Ну! - он встряхнул ее за плечи.
- Да, да, - всхлипнула Ольга, доставая платок, -погибнуть...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо и Ребров позвонил в квартиру 165.
- Я не приказываю, я прошу, - сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в байковой рубахе, кальсонах и тапочках на босу ногу.
- В самый, самый раз, - заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю, - а я вот это, съезд показывают, и там Ельцин им дает... В квартире громко звучал телевизор.
- Лезут на него, понимаешь, а он их глушит! Во, во... полозковцы. Может, чаю?
- Мы торопимся, Петр Федорович, - сухо сказал Ребров, расстегивая шинель на Ольге.
- Как знаете, - Иванилов выключил телевизор, открыт комод.
Ребров повесил шинель Ольги на вешалку, она сняла фуражку и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из комода серую папку, положил на стол.
- И поаккуратней, Петр Федорович, - Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. - У нас сегодня тяжелейший день.
- Все понял, - Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Ольга снимала сапоги. Посередине комнаты стояло старое зубоврачебное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
- Светлана Викторовна, давайте помогу.
- Отойдите! - дернула головой Ольга. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Ольге. Его зад просунулся в отверстие, навис над Ольгиным лицом.
- Только не быстро, - произнесла Ольга, крепко берясь за подлокотники.
- Само собой... - Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Ольги. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Ольга судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
- Все, - пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Ольга сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
- Все, все, - Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. -какой сегмент?
Ольга не ответила.
- Ну, я тогда там... - он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил молоко на кухне.
- А какой сегмент-то? - громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
- Восемнадцатый.
- Так. Восемнадцатый, - Иванилов выдвинул нужный ящик сегментной картотеки, достал след.
- И пожалуйста в двух экземплярах.
- Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные сетки, приложил след и обвел.
Вошла Ольга, застегивая китель.
- Как вы? - приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
- Все будет хорошо.
- Сделано, - Иванилов убрал след и папку и тут же включил телевизор. - Интересно, продавит он собственность?
Ольга пошла одеваться. Ребров взял сетки, сложил, спрятал в карман.
- С другой стороны, колхозников тоже понять надо, -усмехнулся Иванилов. - Работали, работали, понимаешь, а тут - на тебе!
- До свидания, Петр Федорович, - проговорил Ребров, и они с
Ольгой вышли. В лифте Ольгу вырвало.
- Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! - воскликнул Ребров. - Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
- Я... нет... - шептала Ольга, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
- Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
- Поехали на шестой склад, - сказал Ребров, закуривая.
- Есть, товарищ подполковник.
Когда черная "волга" подъехала к военкомату, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
- Перегрузишь в мой багажник, и свободен, - приказал Ребров сержанту, вылезая из "волги". Ольга постучала в заднее стекло "Жигулей":
- Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
- С добрым утром, милые.
- Как? - морщась, спросил Штаубе.
Отлично! - радостно шепнула она. - Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Сержант подносил к "Жигулям" металлический ящик.
- Става Богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
- Здравия желаю, Генрих Иваныч.
- Дали? 48?
- 48, - Ребров завел мотор. - Вы не замерзли здесь?
- А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Выписку нашли сразу?
- Сразу! - Ребров посмотрел на Ольгу, они засмеялись. -Сразу!
- А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Ольгой засмеялись громче.
- Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
- О-о-ой... холодно... а Олька где?
- Я здесь, милый. Спи.
- Я есть хочу.
Да, - посерьезнел Ребров, - есть. Нам всем пора пообедать. А точнее - поужинать.
- Может - к Михасю? - предложила Ольга. - Жутко в баню хочу.
- К Михасю? Без звонка? - потер лоб Ребров.
- Именно - без звонка! - Штаубе надел шапку. - Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банном зале с мраморными колоннами и бассейном. Ребров и Штаубе были в простынях, Ольга и Сережа -голыми. Официант принес десерт и шампанское.
- За удачное, - пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
- Еб твою... - Штаубе поморщился, взял бутылку. -Полусладкое. Вот пиздарванцы. Человек!
Подошел официант.
- Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
- Извините, но завезли только полусладкое.
- Еб твою! - Штаубе ударил бутылкой по столу. - Зови сюда Михася!
Одну минуту...
- Генрих Иваныч, да все хоккей, - Ольга допила, встала и бросилась в бассейн. - Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
- А вот это... после еды... вредно! - погрозит пальцем Ребров.
- Отлично! - закричим Ольга.
- Ей сиропа разведи водой - и тоже отлично будет, -проворчи Штаубе, откусывая от яблока.
Ольга схватила Сережу за руку, потянула на середину бассейна. Сережа завизжал. Вошел Михась.
- Что же это, друг любезный? - Штаубе щелкнул по бутылке.
- Михаил Абрамыч, извините ради Бога! - Михась прижал пухлую ладонь к груди. - С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напариули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
- Яичный? - издевательски прищурился Штаубе. - Говно ты собачье! Ты видишь кто к тебе приехал?! Ты, пиздюк - в жопе ноги! Мы что тебе - бляди райкомовские, или уголовники твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! - он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
- Генрих Иваныч, - поднял руку опьяневший Ребров, - ну не надо так... они же все... подчиненные.
- Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! - забормотал Михась.
- Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! - стучал кулаком Штаубе. - Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы блокадники? Или ветераны войны, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... - он схвати бутылку и швырнул в Михася, - по хую!
Михась увернулся, бутылка разбилась о колонну.
- Браво! - Ольга зашлепала ладонями по воде.
Она смогла, а двачеры не смогли.
Они миновали выходящих из столовой солдат, подошли к санчасти. Неподалеку стояла черная "волга". Ребров сел на переднее сиденье, Ольга сзади.
- Здравия желаю, товарищ подполковник, - сидящий за рулем сержант завел мотор.
- Здорово, - Ребров потрогал губу, - Москва, Дорогомиловская, дом 42.
- Есть, товарищ подполковник, - сержант включил передачу, машина тронулась.
- Как Дорогомиловская? - удивленно наклонилась вперед Ольга. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
- Я не могу! Я не смогу! Господи! - она закрыла лицо руками.
- Волга впадает в Каспийское море, - сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На Большой Дорогомиловской свернули во двор и стали...
- Жди здесь, - сказал Ребров шоферу, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. - Прошу.
Ольга выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
- Ольга Владимировна, я прошу вас, - Ребров взял ее за руки, - я очень вас прошу.
- Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! - трясла она головой, - все же хорошо... ну, зачем?!
- Вы же все, все понимаете, вы помните 18 на раскладке, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться - значит погибнуть, погубить других. Ну! - он встряхнул ее за плечи.
- Да, да, - всхлипнула Ольга, доставая платок, -погибнуть...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо и Ребров позвонил в квартиру 165.
- Я не приказываю, я прошу, - сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в байковой рубахе, кальсонах и тапочках на босу ногу.
- В самый, самый раз, - заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю, - а я вот это, съезд показывают, и там Ельцин им дает... В квартире громко звучал телевизор.
- Лезут на него, понимаешь, а он их глушит! Во, во... полозковцы. Может, чаю?
- Мы торопимся, Петр Федорович, - сухо сказал Ребров, расстегивая шинель на Ольге.
- Как знаете, - Иванилов выключил телевизор, открыт комод.
Ребров повесил шинель Ольги на вешалку, она сняла фуражку и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из комода серую папку, положил на стол.
- И поаккуратней, Петр Федорович, - Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. - У нас сегодня тяжелейший день.
- Все понял, - Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Ольга снимала сапоги. Посередине комнаты стояло старое зубоврачебное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
- Светлана Викторовна, давайте помогу.
- Отойдите! - дернула головой Ольга. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Ольге. Его зад просунулся в отверстие, навис над Ольгиным лицом.
- Только не быстро, - произнесла Ольга, крепко берясь за подлокотники.
- Само собой... - Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Ольги. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Ольга судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
- Все, - пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Ольга сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
- Все, все, - Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. -какой сегмент?
Ольга не ответила.
- Ну, я тогда там... - он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил молоко на кухне.
- А какой сегмент-то? - громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
- Восемнадцатый.
- Так. Восемнадцатый, - Иванилов выдвинул нужный ящик сегментной картотеки, достал след.
- И пожалуйста в двух экземплярах.
- Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные сетки, приложил след и обвел.
Вошла Ольга, застегивая китель.
- Как вы? - приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
- Все будет хорошо.
- Сделано, - Иванилов убрал след и папку и тут же включил телевизор. - Интересно, продавит он собственность?
Ольга пошла одеваться. Ребров взял сетки, сложил, спрятал в карман.
- С другой стороны, колхозников тоже понять надо, -усмехнулся Иванилов. - Работали, работали, понимаешь, а тут - на тебе!
- До свидания, Петр Федорович, - проговорил Ребров, и они с
Ольгой вышли. В лифте Ольгу вырвало.
- Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! - воскликнул Ребров. - Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
- Я... нет... - шептала Ольга, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
- Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
- Поехали на шестой склад, - сказал Ребров, закуривая.
- Есть, товарищ подполковник.
Когда черная "волга" подъехала к военкомату, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
- Перегрузишь в мой багажник, и свободен, - приказал Ребров сержанту, вылезая из "волги". Ольга постучала в заднее стекло "Жигулей":
- Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
- С добрым утром, милые.
- Как? - морщась, спросил Штаубе.
Отлично! - радостно шепнула она. - Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Сержант подносил к "Жигулям" металлический ящик.
- Става Богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
- Здравия желаю, Генрих Иваныч.
- Дали? 48?
- 48, - Ребров завел мотор. - Вы не замерзли здесь?
- А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Выписку нашли сразу?
- Сразу! - Ребров посмотрел на Ольгу, они засмеялись. -Сразу!
- А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Ольгой засмеялись громче.
- Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
- О-о-ой... холодно... а Олька где?
- Я здесь, милый. Спи.
- Я есть хочу.
Да, - посерьезнел Ребров, - есть. Нам всем пора пообедать. А точнее - поужинать.
- Может - к Михасю? - предложила Ольга. - Жутко в баню хочу.
- К Михасю? Без звонка? - потер лоб Ребров.
- Именно - без звонка! - Штаубе надел шапку. - Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банном зале с мраморными колоннами и бассейном. Ребров и Штаубе были в простынях, Ольга и Сережа -голыми. Официант принес десерт и шампанское.
- За удачное, - пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
- Еб твою... - Штаубе поморщился, взял бутылку. -Полусладкое. Вот пиздарванцы. Человек!
Подошел официант.
- Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
- Извините, но завезли только полусладкое.
- Еб твою! - Штаубе ударил бутылкой по столу. - Зови сюда Михася!
Одну минуту...
- Генрих Иваныч, да все хоккей, - Ольга допила, встала и бросилась в бассейн. - Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
- А вот это... после еды... вредно! - погрозит пальцем Ребров.
- Отлично! - закричим Ольга.
- Ей сиропа разведи водой - и тоже отлично будет, -проворчи Штаубе, откусывая от яблока.
Ольга схватила Сережу за руку, потянула на середину бассейна. Сережа завизжал. Вошел Михась.
- Что же это, друг любезный? - Штаубе щелкнул по бутылке.
- Михаил Абрамыч, извините ради Бога! - Михась прижал пухлую ладонь к груди. - С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напариули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
- Яичный? - издевательски прищурился Штаубе. - Говно ты собачье! Ты видишь кто к тебе приехал?! Ты, пиздюк - в жопе ноги! Мы что тебе - бляди райкомовские, или уголовники твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! - он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
- Генрих Иваныч, - поднял руку опьяневший Ребров, - ну не надо так... они же все... подчиненные.
- Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! - забормотал Михась.
- Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! - стучал кулаком Штаубе. - Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы блокадники? Или ветераны войны, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... - он схвати бутылку и швырнул в Михася, - по хую!
Михась увернулся, бутылка разбилась о колонну.
- Браво! - Ольга зашлепала ладонями по воде.
- Здравия желаю, товарищ подполковник, - сидящий за рулем сержант завел мотор.
- Здорово, - Ребров потрогал губу, - Москва, Дорогомиловская, дом 42.
- Есть, товарищ подполковник, - сержант включил передачу, машина тронулась.
- Как Дорогомиловская? - удивленно наклонилась вперед Ольга. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
- Я не могу! Я не смогу! Господи! - она закрыла лицо руками.
- Волга впадает в Каспийское море, - сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На Большой Дорогомиловской свернули во двор и стали...
- Жди здесь, - сказал Ребров шоферу, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. - Прошу.
Ольга выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
- Ольга Владимировна, я прошу вас, - Ребров взял ее за руки, - я очень вас прошу.
- Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! - трясла она головой, - все же хорошо... ну, зачем?!
- Вы же все, все понимаете, вы помните 18 на раскладке, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться - значит погибнуть, погубить других. Ну! - он встряхнул ее за плечи.
- Да, да, - всхлипнула Ольга, доставая платок, -погибнуть...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо и Ребров позвонил в квартиру 165.
- Я не приказываю, я прошу, - сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в байковой рубахе, кальсонах и тапочках на босу ногу.
- В самый, самый раз, - заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю, - а я вот это, съезд показывают, и там Ельцин им дает... В квартире громко звучал телевизор.
- Лезут на него, понимаешь, а он их глушит! Во, во... полозковцы. Может, чаю?
- Мы торопимся, Петр Федорович, - сухо сказал Ребров, расстегивая шинель на Ольге.
- Как знаете, - Иванилов выключил телевизор, открыт комод.
Ребров повесил шинель Ольги на вешалку, она сняла фуражку и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из комода серую папку, положил на стол.
- И поаккуратней, Петр Федорович, - Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. - У нас сегодня тяжелейший день.
- Все понял, - Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Ольга снимала сапоги. Посередине комнаты стояло старое зубоврачебное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
- Светлана Викторовна, давайте помогу.
- Отойдите! - дернула головой Ольга. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Ольге. Его зад просунулся в отверстие, навис над Ольгиным лицом.
- Только не быстро, - произнесла Ольга, крепко берясь за подлокотники.
- Само собой... - Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Ольги. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Ольга судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
- Все, - пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Ольга сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
- Все, все, - Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. -какой сегмент?
Ольга не ответила.
- Ну, я тогда там... - он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил молоко на кухне.
- А какой сегмент-то? - громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
- Восемнадцатый.
- Так. Восемнадцатый, - Иванилов выдвинул нужный ящик сегментной картотеки, достал след.
- И пожалуйста в двух экземплярах.
- Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные сетки, приложил след и обвел.
Вошла Ольга, застегивая китель.
- Как вы? - приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
- Все будет хорошо.
- Сделано, - Иванилов убрал след и папку и тут же включил телевизор. - Интересно, продавит он собственность?
Ольга пошла одеваться. Ребров взял сетки, сложил, спрятал в карман.
- С другой стороны, колхозников тоже понять надо, -усмехнулся Иванилов. - Работали, работали, понимаешь, а тут - на тебе!
- До свидания, Петр Федорович, - проговорил Ребров, и они с
Ольгой вышли. В лифте Ольгу вырвало.
- Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! - воскликнул Ребров. - Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
- Я... нет... - шептала Ольга, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
- Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
- Поехали на шестой склад, - сказал Ребров, закуривая.
- Есть, товарищ подполковник.
Когда черная "волга" подъехала к военкомату, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
- Перегрузишь в мой багажник, и свободен, - приказал Ребров сержанту, вылезая из "волги". Ольга постучала в заднее стекло "Жигулей":
- Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
- С добрым утром, милые.
- Как? - морщась, спросил Штаубе.
Отлично! - радостно шепнула она. - Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Сержант подносил к "Жигулям" металлический ящик.
- Става Богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
- Здравия желаю, Генрих Иваныч.
- Дали? 48?
- 48, - Ребров завел мотор. - Вы не замерзли здесь?
- А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Выписку нашли сразу?
- Сразу! - Ребров посмотрел на Ольгу, они засмеялись. -Сразу!
- А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Ольгой засмеялись громче.
- Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
- О-о-ой... холодно... а Олька где?
- Я здесь, милый. Спи.
- Я есть хочу.
Да, - посерьезнел Ребров, - есть. Нам всем пора пообедать. А точнее - поужинать.
- Может - к Михасю? - предложила Ольга. - Жутко в баню хочу.
- К Михасю? Без звонка? - потер лоб Ребров.
- Именно - без звонка! - Штаубе надел шапку. - Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банном зале с мраморными колоннами и бассейном. Ребров и Штаубе были в простынях, Ольга и Сережа -голыми. Официант принес десерт и шампанское.
- За удачное, - пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
- Еб твою... - Штаубе поморщился, взял бутылку. -Полусладкое. Вот пиздарванцы. Человек!
Подошел официант.
- Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
- Извините, но завезли только полусладкое.
- Еб твою! - Штаубе ударил бутылкой по столу. - Зови сюда Михася!
Одну минуту...
- Генрих Иваныч, да все хоккей, - Ольга допила, встала и бросилась в бассейн. - Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
- А вот это... после еды... вредно! - погрозит пальцем Ребров.
- Отлично! - закричим Ольга.
- Ей сиропа разведи водой - и тоже отлично будет, -проворчи Штаубе, откусывая от яблока.
Ольга схватила Сережу за руку, потянула на середину бассейна. Сережа завизжал. Вошел Михась.
- Что же это, друг любезный? - Штаубе щелкнул по бутылке.
- Михаил Абрамыч, извините ради Бога! - Михась прижал пухлую ладонь к груди. - С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напариули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
- Яичный? - издевательски прищурился Штаубе. - Говно ты собачье! Ты видишь кто к тебе приехал?! Ты, пиздюк - в жопе ноги! Мы что тебе - бляди райкомовские, или уголовники твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! - он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
- Генрих Иваныч, - поднял руку опьяневший Ребров, - ну не надо так... они же все... подчиненные.
- Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! - забормотал Михась.
- Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! - стучал кулаком Штаубе. - Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы блокадники? Или ветераны войны, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... - он схвати бутылку и швырнул в Михася, - по хую!
Михась увернулся, бутылка разбилась о колонну.
- Браво! - Ольга зашлепала ладонями по воде.
Они миновали выходящих из столовой солдат, подошли к санчасти. Неподалеку стояла черная "волга". Ребров сел на переднее сиденье, Ольга сзади.
- Здравия желаю, товарищ подполковник, - сидящий за рулем сержант завел мотор.
- Здорово, - Ребров потрогал губу, - Москва, Дорогомиловская, дом 42.
- Есть, товарищ подполковник, - сержант включил передачу, машина тронулась.
- Как Дорогомиловская? - удивленно наклонилась вперед Ольга. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
- Я не могу! Я не смогу! Господи! - она закрыла лицо руками.
- Волга впадает в Каспийское море, - сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На Большой Дорогомиловской свернули во двор и стали...
- Жди здесь, - сказал Ребров шоферу, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. - Прошу.
Ольга выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
- Ольга Владимировна, я прошу вас, - Ребров взял ее за руки, - я очень вас прошу.
- Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! - трясла она головой, - все же хорошо... ну, зачем?!
- Вы же все, все понимаете, вы помните 18 на раскладке, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться - значит погибнуть, погубить других. Ну! - он встряхнул ее за плечи.
- Да, да, - всхлипнула Ольга, доставая платок, -погибнуть...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо и Ребров позвонил в квартиру 165.
- Я не приказываю, я прошу, - сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в байковой рубахе, кальсонах и тапочках на босу ногу.
- В самый, самый раз, - заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю, - а я вот это, съезд показывают, и там Ельцин им дает... В квартире громко звучал телевизор.
- Лезут на него, понимаешь, а он их глушит! Во, во... полозковцы. Может, чаю?
- Мы торопимся, Петр Федорович, - сухо сказал Ребров, расстегивая шинель на Ольге.
- Как знаете, - Иванилов выключил телевизор, открыт комод.
Ребров повесил шинель Ольги на вешалку, она сняла фуражку и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из комода серую папку, положил на стол.
- И поаккуратней, Петр Федорович, - Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. - У нас сегодня тяжелейший день.
- Все понял, - Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Ольга снимала сапоги. Посередине комнаты стояло старое зубоврачебное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
- Светлана Викторовна, давайте помогу.
- Отойдите! - дернула головой Ольга. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Ольге. Его зад просунулся в отверстие, навис над Ольгиным лицом.
- Только не быстро, - произнесла Ольга, крепко берясь за подлокотники.
- Само собой... - Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Ольги. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Ольга судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
- Все, - пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Ольга сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
- Все, все, - Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. -какой сегмент?
Ольга не ответила.
- Ну, я тогда там... - он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил молоко на кухне.
- А какой сегмент-то? - громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
- Восемнадцатый.
- Так. Восемнадцатый, - Иванилов выдвинул нужный ящик сегментной картотеки, достал след.
- И пожалуйста в двух экземплярах.
- Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные сетки, приложил след и обвел.
Вошла Ольга, застегивая китель.
- Как вы? - приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
- Все будет хорошо.
- Сделано, - Иванилов убрал след и папку и тут же включил телевизор. - Интересно, продавит он собственность?
Ольга пошла одеваться. Ребров взял сетки, сложил, спрятал в карман.
- С другой стороны, колхозников тоже понять надо, -усмехнулся Иванилов. - Работали, работали, понимаешь, а тут - на тебе!
- До свидания, Петр Федорович, - проговорил Ребров, и они с
Ольгой вышли. В лифте Ольгу вырвало.
- Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! - воскликнул Ребров. - Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
- Я... нет... - шептала Ольга, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
- Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
- Поехали на шестой склад, - сказал Ребров, закуривая.
- Есть, товарищ подполковник.
Когда черная "волга" подъехала к военкомату, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
- Перегрузишь в мой багажник, и свободен, - приказал Ребров сержанту, вылезая из "волги". Ольга постучала в заднее стекло "Жигулей":
- Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
- С добрым утром, милые.
- Как? - морщась, спросил Штаубе.
Отлично! - радостно шепнула она. - Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Сержант подносил к "Жигулям" металлический ящик.
- Става Богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
- Здравия желаю, Генрих Иваныч.
- Дали? 48?
- 48, - Ребров завел мотор. - Вы не замерзли здесь?
- А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Выписку нашли сразу?
- Сразу! - Ребров посмотрел на Ольгу, они засмеялись. -Сразу!
- А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Ольгой засмеялись громче.
- Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
- О-о-ой... холодно... а Олька где?
- Я здесь, милый. Спи.
- Я есть хочу.
Да, - посерьезнел Ребров, - есть. Нам всем пора пообедать. А точнее - поужинать.
- Может - к Михасю? - предложила Ольга. - Жутко в баню хочу.
- К Михасю? Без звонка? - потер лоб Ребров.
- Именно - без звонка! - Штаубе надел шапку. - Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банном зале с мраморными колоннами и бассейном. Ребров и Штаубе были в простынях, Ольга и Сережа -голыми. Официант принес десерт и шампанское.
- За удачное, - пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
- Еб твою... - Штаубе поморщился, взял бутылку. -Полусладкое. Вот пиздарванцы. Человек!
Подошел официант.
- Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
- Извините, но завезли только полусладкое.
- Еб твою! - Штаубе ударил бутылкой по столу. - Зови сюда Михася!
Одну минуту...
- Генрих Иваныч, да все хоккей, - Ольга допила, встала и бросилась в бассейн. - Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
- А вот это... после еды... вредно! - погрозит пальцем Ребров.
- Отлично! - закричим Ольга.
- Ей сиропа разведи водой - и тоже отлично будет, -проворчи Штаубе, откусывая от яблока.
Ольга схватила Сережу за руку, потянула на середину бассейна. Сережа завизжал. Вошел Михась.
- Что же это, друг любезный? - Штаубе щелкнул по бутылке.
- Михаил Абрамыч, извините ради Бога! - Михась прижал пухлую ладонь к груди. - С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напариули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
- Яичный? - издевательски прищурился Штаубе. - Говно ты собачье! Ты видишь кто к тебе приехал?! Ты, пиздюк - в жопе ноги! Мы что тебе - бляди райкомовские, или уголовники твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! - он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
- Генрих Иваныч, - поднял руку опьяневший Ребров, - ну не надо так... они же все... подчиненные.
- Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! - забормотал Михась.
- Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! - стучал кулаком Штаубе. - Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы блокадники? Или ветераны войны, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... - он схвати бутылку и швырнул в Михася, - по хую!
Михась увернулся, бутылка разбилась о колонну.
- Браво! - Ольга зашлепала ладонями по воде.
- Здравия желаю, товарищ подполковник, - сидящий за рулем сержант завел мотор.
- Здорово, - Ребров потрогал губу, - Москва, Дорогомиловская, дом 42.
- Есть, товарищ подполковник, - сержант включил передачу, машина тронулась.
- Как Дорогомиловская? - удивленно наклонилась вперед Ольга. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
- Я не могу! Я не смогу! Господи! - она закрыла лицо руками.
- Волга впадает в Каспийское море, - сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На Большой Дорогомиловской свернули во двор и стали...
- Жди здесь, - сказал Ребров шоферу, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. - Прошу.
Ольга выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
- Ольга Владимировна, я прошу вас, - Ребров взял ее за руки, - я очень вас прошу.
- Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! - трясла она головой, - все же хорошо... ну, зачем?!
- Вы же все, все понимаете, вы помните 18 на раскладке, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться - значит погибнуть, погубить других. Ну! - он встряхнул ее за плечи.
- Да, да, - всхлипнула Ольга, доставая платок, -погибнуть...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо и Ребров позвонил в квартиру 165.
- Я не приказываю, я прошу, - сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в байковой рубахе, кальсонах и тапочках на босу ногу.
- В самый, самый раз, - заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю, - а я вот это, съезд показывают, и там Ельцин им дает... В квартире громко звучал телевизор.
- Лезут на него, понимаешь, а он их глушит! Во, во... полозковцы. Может, чаю?
- Мы торопимся, Петр Федорович, - сухо сказал Ребров, расстегивая шинель на Ольге.
- Как знаете, - Иванилов выключил телевизор, открыт комод.
Ребров повесил шинель Ольги на вешалку, она сняла фуражку и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из комода серую папку, положил на стол.
- И поаккуратней, Петр Федорович, - Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. - У нас сегодня тяжелейший день.
- Все понял, - Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Ольга снимала сапоги. Посередине комнаты стояло старое зубоврачебное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
- Светлана Викторовна, давайте помогу.
- Отойдите! - дернула головой Ольга. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Ольге. Его зад просунулся в отверстие, навис над Ольгиным лицом.
- Только не быстро, - произнесла Ольга, крепко берясь за подлокотники.
- Само собой... - Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Ольги. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Ольга судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
- Все, - пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Ольга сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
- Все, все, - Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. -какой сегмент?
Ольга не ответила.
- Ну, я тогда там... - он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил молоко на кухне.
- А какой сегмент-то? - громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
- Восемнадцатый.
- Так. Восемнадцатый, - Иванилов выдвинул нужный ящик сегментной картотеки, достал след.
- И пожалуйста в двух экземплярах.
- Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные сетки, приложил след и обвел.
Вошла Ольга, застегивая китель.
- Как вы? - приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
- Все будет хорошо.
- Сделано, - Иванилов убрал след и папку и тут же включил телевизор. - Интересно, продавит он собственность?
Ольга пошла одеваться. Ребров взял сетки, сложил, спрятал в карман.
- С другой стороны, колхозников тоже понять надо, -усмехнулся Иванилов. - Работали, работали, понимаешь, а тут - на тебе!
- До свидания, Петр Федорович, - проговорил Ребров, и они с
Ольгой вышли. В лифте Ольгу вырвало.
- Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! - воскликнул Ребров. - Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
- Я... нет... - шептала Ольга, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
- Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
- Поехали на шестой склад, - сказал Ребров, закуривая.
- Есть, товарищ подполковник.
Когда черная "волга" подъехала к военкомату, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
- Перегрузишь в мой багажник, и свободен, - приказал Ребров сержанту, вылезая из "волги". Ольга постучала в заднее стекло "Жигулей":
- Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
- С добрым утром, милые.
- Как? - морщась, спросил Штаубе.
Отлично! - радостно шепнула она. - Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Сержант подносил к "Жигулям" металлический ящик.
- Става Богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
- Здравия желаю, Генрих Иваныч.
- Дали? 48?
- 48, - Ребров завел мотор. - Вы не замерзли здесь?
- А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Выписку нашли сразу?
- Сразу! - Ребров посмотрел на Ольгу, они засмеялись. -Сразу!
- А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Ольгой засмеялись громче.
- Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
- О-о-ой... холодно... а Олька где?
- Я здесь, милый. Спи.
- Я есть хочу.
Да, - посерьезнел Ребров, - есть. Нам всем пора пообедать. А точнее - поужинать.
- Может - к Михасю? - предложила Ольга. - Жутко в баню хочу.
- К Михасю? Без звонка? - потер лоб Ребров.
- Именно - без звонка! - Штаубе надел шапку. - Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банном зале с мраморными колоннами и бассейном. Ребров и Штаубе были в простынях, Ольга и Сережа -голыми. Официант принес десерт и шампанское.
- За удачное, - пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
- Еб твою... - Штаубе поморщился, взял бутылку. -Полусладкое. Вот пиздарванцы. Человек!
Подошел официант.
- Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
- Извините, но завезли только полусладкое.
- Еб твою! - Штаубе ударил бутылкой по столу. - Зови сюда Михася!
Одну минуту...
- Генрих Иваныч, да все хоккей, - Ольга допила, встала и бросилась в бассейн. - Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
- А вот это... после еды... вредно! - погрозит пальцем Ребров.
- Отлично! - закричим Ольга.
- Ей сиропа разведи водой - и тоже отлично будет, -проворчи Штаубе, откусывая от яблока.
Ольга схватила Сережу за руку, потянула на середину бассейна. Сережа завизжал. Вошел Михась.
- Что же это, друг любезный? - Штаубе щелкнул по бутылке.
- Михаил Абрамыч, извините ради Бога! - Михась прижал пухлую ладонь к груди. - С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напариули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
- Яичный? - издевательски прищурился Штаубе. - Говно ты собачье! Ты видишь кто к тебе приехал?! Ты, пиздюк - в жопе ноги! Мы что тебе - бляди райкомовские, или уголовники твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! - он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
- Генрих Иваныч, - поднял руку опьяневший Ребров, - ну не надо так... они же все... подчиненные.
- Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! - забормотал Михась.
- Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! - стучал кулаком Штаубе. - Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы блокадники? Или ветераны войны, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... - он схвати бутылку и швырнул в Михася, - по хую!
Михась увернулся, бутылка разбилась о колонну.
- Браво! - Ольга зашлепала ладонями по воде.
Она прекрасная, она победила сам ДВАЧ.
Они миновали выходящих из столовой солдат, подошли к санчасти. Неподалеку стояла черная "волга". Ребров сел на переднее сиденье, Ольга сзади.
- Здравия желаю, товарищ подполковник, - сидящий за рулем сержант завел мотор.
- Здорово, - Ребров потрогал губу, - Москва, Дорогомиловская, дом 42.
- Есть, товарищ подполковник, - сержант включил передачу, машина тронулась.
- Как Дорогомиловская? - удивленно наклонилась вперед Ольга. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
- Я не могу! Я не смогу! Господи! - она закрыла лицо руками.
- Волга впадает в Каспийское море, - сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На Большой Дорогомиловской свернули во двор и стали...
- Жди здесь, - сказал Ребров шоферу, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. - Прошу.
Ольга выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
- Ольга Владимировна, я прошу вас, - Ребров взял ее за руки, - я очень вас прошу.
- Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! - трясла она головой, - все же хорошо... ну, зачем?!
- Вы же все, все понимаете, вы помните 18 на раскладке, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться - значит погибнуть, погубить других. Ну! - он встряхнул ее за плечи.
- Да, да, - всхлипнула Ольга, доставая платок, -погибнуть...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо и Ребров позвонил в квартиру 165.
- Я не приказываю, я прошу, - сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в байковой рубахе, кальсонах и тапочках на босу ногу.
- В самый, самый раз, - заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю, - а я вот это, съезд показывают, и там Ельцин им дает... В квартире громко звучал телевизор.
- Лезут на него, понимаешь, а он их глушит! Во, во... полозковцы. Может, чаю?
- Мы торопимся, Петр Федорович, - сухо сказал Ребров, расстегивая шинель на Ольге.
- Как знаете, - Иванилов выключил телевизор, открыт комод.
Ребров повесил шинель Ольги на вешалку, она сняла фуражку и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из комода серую папку, положил на стол.
- И поаккуратней, Петр Федорович, - Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. - У нас сегодня тяжелейший день.
- Все понял, - Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Ольга снимала сапоги. Посередине комнаты стояло старое зубоврачебное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
- Светлана Викторовна, давайте помогу.
- Отойдите! - дернула головой Ольга. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Ольге. Его зад просунулся в отверстие, навис над Ольгиным лицом.
- Только не быстро, - произнесла Ольга, крепко берясь за подлокотники.
- Само собой... - Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Ольги. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Ольга судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
- Все, - пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Ольга сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
- Все, все, - Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. -какой сегмент?
Ольга не ответила.
- Ну, я тогда там... - он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил молоко на кухне.
- А какой сегмент-то? - громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
- Восемнадцатый.
- Так. Восемнадцатый, - Иванилов выдвинул нужный ящик сегментной картотеки, достал след.
- И пожалуйста в двух экземплярах.
- Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные сетки, приложил след и обвел.
Вошла Ольга, застегивая китель.
- Как вы? - приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
- Все будет хорошо.
- Сделано, - Иванилов убрал след и папку и тут же включил телевизор. - Интересно, продавит он собственность?
Ольга пошла одеваться. Ребров взял сетки, сложил, спрятал в карман.
- С другой стороны, колхозников тоже понять надо, -усмехнулся Иванилов. - Работали, работали, понимаешь, а тут - на тебе!
- До свидания, Петр Федорович, - проговорил Ребров, и они с
Ольгой вышли. В лифте Ольгу вырвало.
- Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! - воскликнул Ребров. - Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
- Я... нет... - шептала Ольга, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
- Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
- Поехали на шестой склад, - сказал Ребров, закуривая.
- Есть, товарищ подполковник.
Когда черная "волга" подъехала к военкомату, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
- Перегрузишь в мой багажник, и свободен, - приказал Ребров сержанту, вылезая из "волги". Ольга постучала в заднее стекло "Жигулей":
- Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
- С добрым утром, милые.
- Как? - морщась, спросил Штаубе.
Отлично! - радостно шепнула она. - Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Сержант подносил к "Жигулям" металлический ящик.
- Става Богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
- Здравия желаю, Генрих Иваныч.
- Дали? 48?
- 48, - Ребров завел мотор. - Вы не замерзли здесь?
- А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Выписку нашли сразу?
- Сразу! - Ребров посмотрел на Ольгу, они засмеялись. -Сразу!
- А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Ольгой засмеялись громче.
- Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
- О-о-ой... холодно... а Олька где?
- Я здесь, милый. Спи.
- Я есть хочу.
Да, - посерьезнел Ребров, - есть. Нам всем пора пообедать. А точнее - поужинать.
- Может - к Михасю? - предложила Ольга. - Жутко в баню хочу.
- К Михасю? Без звонка? - потер лоб Ребров.
- Именно - без звонка! - Штаубе надел шапку. - Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банном зале с мраморными колоннами и бассейном. Ребров и Штаубе были в простынях, Ольга и Сережа -голыми. Официант принес десерт и шампанское.
- За удачное, - пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
- Еб твою... - Штаубе поморщился, взял бутылку. -Полусладкое. Вот пиздарванцы. Человек!
Подошел официант.
- Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
- Извините, но завезли только полусладкое.
- Еб твою! - Штаубе ударил бутылкой по столу. - Зови сюда Михася!
Одну минуту...
- Генрих Иваныч, да все хоккей, - Ольга допила, встала и бросилась в бассейн. - Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
- А вот это... после еды... вредно! - погрозит пальцем Ребров.
- Отлично! - закричим Ольга.
- Ей сиропа разведи водой - и тоже отлично будет, -проворчи Штаубе, откусывая от яблока.
Ольга схватила Сережу за руку, потянула на середину бассейна. Сережа завизжал. Вошел Михась.
- Что же это, друг любезный? - Штаубе щелкнул по бутылке.
- Михаил Абрамыч, извините ради Бога! - Михась прижал пухлую ладонь к груди. - С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напариули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
- Яичный? - издевательски прищурился Штаубе. - Говно ты собачье! Ты видишь кто к тебе приехал?! Ты, пиздюк - в жопе ноги! Мы что тебе - бляди райкомовские, или уголовники твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! - он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
- Генрих Иваныч, - поднял руку опьяневший Ребров, - ну не надо так... они же все... подчиненные.
- Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! - забормотал Михась.
- Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! - стучал кулаком Штаубе. - Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы блокадники? Или ветераны войны, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... - он схвати бутылку и швырнул в Михася, - по хую!
Михась увернулся, бутылка разбилась о колонну.
- Браво! - Ольга зашлепала ладонями по воде.
- Здравия желаю, товарищ подполковник, - сидящий за рулем сержант завел мотор.
- Здорово, - Ребров потрогал губу, - Москва, Дорогомиловская, дом 42.
- Есть, товарищ подполковник, - сержант включил передачу, машина тронулась.
- Как Дорогомиловская? - удивленно наклонилась вперед Ольга. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
- Я не могу! Я не смогу! Господи! - она закрыла лицо руками.
- Волга впадает в Каспийское море, - сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На Большой Дорогомиловской свернули во двор и стали...
- Жди здесь, - сказал Ребров шоферу, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. - Прошу.
Ольга выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
- Ольга Владимировна, я прошу вас, - Ребров взял ее за руки, - я очень вас прошу.
- Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! - трясла она головой, - все же хорошо... ну, зачем?!
- Вы же все, все понимаете, вы помните 18 на раскладке, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться - значит погибнуть, погубить других. Ну! - он встряхнул ее за плечи.
- Да, да, - всхлипнула Ольга, доставая платок, -погибнуть...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо и Ребров позвонил в квартиру 165.
- Я не приказываю, я прошу, - сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в байковой рубахе, кальсонах и тапочках на босу ногу.
- В самый, самый раз, - заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю, - а я вот это, съезд показывают, и там Ельцин им дает... В квартире громко звучал телевизор.
- Лезут на него, понимаешь, а он их глушит! Во, во... полозковцы. Может, чаю?
- Мы торопимся, Петр Федорович, - сухо сказал Ребров, расстегивая шинель на Ольге.
- Как знаете, - Иванилов выключил телевизор, открыт комод.
Ребров повесил шинель Ольги на вешалку, она сняла фуражку и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из комода серую папку, положил на стол.
- И поаккуратней, Петр Федорович, - Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. - У нас сегодня тяжелейший день.
- Все понял, - Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Ольга снимала сапоги. Посередине комнаты стояло старое зубоврачебное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
- Светлана Викторовна, давайте помогу.
- Отойдите! - дернула головой Ольга. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Ольге. Его зад просунулся в отверстие, навис над Ольгиным лицом.
- Только не быстро, - произнесла Ольга, крепко берясь за подлокотники.
- Само собой... - Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Ольги. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Ольга судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
- Все, - пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Ольга сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
- Все, все, - Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. -какой сегмент?
Ольга не ответила.
- Ну, я тогда там... - он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил молоко на кухне.
- А какой сегмент-то? - громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
- Восемнадцатый.
- Так. Восемнадцатый, - Иванилов выдвинул нужный ящик сегментной картотеки, достал след.
- И пожалуйста в двух экземплярах.
- Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные сетки, приложил след и обвел.
Вошла Ольга, застегивая китель.
- Как вы? - приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
- Все будет хорошо.
- Сделано, - Иванилов убрал след и папку и тут же включил телевизор. - Интересно, продавит он собственность?
Ольга пошла одеваться. Ребров взял сетки, сложил, спрятал в карман.
- С другой стороны, колхозников тоже понять надо, -усмехнулся Иванилов. - Работали, работали, понимаешь, а тут - на тебе!
- До свидания, Петр Федорович, - проговорил Ребров, и они с
Ольгой вышли. В лифте Ольгу вырвало.
- Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! - воскликнул Ребров. - Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
- Я... нет... - шептала Ольга, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
- Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
- Поехали на шестой склад, - сказал Ребров, закуривая.
- Есть, товарищ подполковник.
Когда черная "волга" подъехала к военкомату, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
- Перегрузишь в мой багажник, и свободен, - приказал Ребров сержанту, вылезая из "волги". Ольга постучала в заднее стекло "Жигулей":
- Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
- С добрым утром, милые.
- Как? - морщась, спросил Штаубе.
Отлично! - радостно шепнула она. - Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Сержант подносил к "Жигулям" металлический ящик.
- Става Богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
- Здравия желаю, Генрих Иваныч.
- Дали? 48?
- 48, - Ребров завел мотор. - Вы не замерзли здесь?
- А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Выписку нашли сразу?
- Сразу! - Ребров посмотрел на Ольгу, они засмеялись. -Сразу!
- А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Ольгой засмеялись громче.
- Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
- О-о-ой... холодно... а Олька где?
- Я здесь, милый. Спи.
- Я есть хочу.
Да, - посерьезнел Ребров, - есть. Нам всем пора пообедать. А точнее - поужинать.
- Может - к Михасю? - предложила Ольга. - Жутко в баню хочу.
- К Михасю? Без звонка? - потер лоб Ребров.
- Именно - без звонка! - Штаубе надел шапку. - Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банном зале с мраморными колоннами и бассейном. Ребров и Штаубе были в простынях, Ольга и Сережа -голыми. Официант принес десерт и шампанское.
- За удачное, - пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
- Еб твою... - Штаубе поморщился, взял бутылку. -Полусладкое. Вот пиздарванцы. Человек!
Подошел официант.
- Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
- Извините, но завезли только полусладкое.
- Еб твою! - Штаубе ударил бутылкой по столу. - Зови сюда Михася!
Одну минуту...
- Генрих Иваныч, да все хоккей, - Ольга допила, встала и бросилась в бассейн. - Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
- А вот это... после еды... вредно! - погрозит пальцем Ребров.
- Отлично! - закричим Ольга.
- Ей сиропа разведи водой - и тоже отлично будет, -проворчи Штаубе, откусывая от яблока.
Ольга схватила Сережу за руку, потянула на середину бассейна. Сережа завизжал. Вошел Михась.
- Что же это, друг любезный? - Штаубе щелкнул по бутылке.
- Михаил Абрамыч, извините ради Бога! - Михась прижал пухлую ладонь к груди. - С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напариули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
- Яичный? - издевательски прищурился Штаубе. - Говно ты собачье! Ты видишь кто к тебе приехал?! Ты, пиздюк - в жопе ноги! Мы что тебе - бляди райкомовские, или уголовники твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! - он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
- Генрих Иваныч, - поднял руку опьяневший Ребров, - ну не надо так... они же все... подчиненные.
- Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! - забормотал Михась.
- Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! - стучал кулаком Штаубе. - Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы блокадники? Или ветераны войны, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... - он схвати бутылку и швырнул в Михася, - по хую!
Михась увернулся, бутылка разбилась о колонну.
- Браво! - Ольга зашлепала ладонями по воде.
А чем у Сберкати пахнет из попки?
Они миновали выходящих из столовой солдат, подошли к санчасти. Неподалеку стояла черная "волга". Ребров сел на переднее сиденье, Ольга сзади.
- Здравия желаю, товарищ подполковник, - сидящий за рулем сержант завел мотор.
- Здорово, - Ребров потрогал губу, - Москва, Дорогомиловская, дом 42.
- Есть, товарищ подполковник, - сержант включил передачу, машина тронулась.
- Как Дорогомиловская? - удивленно наклонилась вперед Ольга. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
- Я не могу! Я не смогу! Господи! - она закрыла лицо руками.
- Волга впадает в Каспийское море, - сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На Большой Дорогомиловской свернули во двор и стали...
- Жди здесь, - сказал Ребров шоферу, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. - Прошу.
Ольга выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
- Ольга Владимировна, я прошу вас, - Ребров взял ее за руки, - я очень вас прошу.
- Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! - трясла она головой, - все же хорошо... ну, зачем?!
- Вы же все, все понимаете, вы помните 18 на раскладке, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться - значит погибнуть, погубить других. Ну! - он встряхнул ее за плечи.
- Да, да, - всхлипнула Ольга, доставая платок, -погибнуть...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо и Ребров позвонил в квартиру 165.
- Я не приказываю, я прошу, - сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в байковой рубахе, кальсонах и тапочках на босу ногу.
- В самый, самый раз, - заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю, - а я вот это, съезд показывают, и там Ельцин им дает... В квартире громко звучал телевизор.
- Лезут на него, понимаешь, а он их глушит! Во, во... полозковцы. Может, чаю?
- Мы торопимся, Петр Федорович, - сухо сказал Ребров, расстегивая шинель на Ольге.
- Как знаете, - Иванилов выключил телевизор, открыт комод.
Ребров повесил шинель Ольги на вешалку, она сняла фуражку и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из комода серую папку, положил на стол.
- И поаккуратней, Петр Федорович, - Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. - У нас сегодня тяжелейший день.
- Все понял, - Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Ольга снимала сапоги. Посередине комнаты стояло старое зубоврачебное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
- Светлана Викторовна, давайте помогу.
- Отойдите! - дернула головой Ольга. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Ольге. Его зад просунулся в отверстие, навис над Ольгиным лицом.
- Только не быстро, - произнесла Ольга, крепко берясь за подлокотники.
- Само собой... - Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Ольги. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Ольга судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
- Все, - пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Ольга сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
- Все, все, - Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. -какой сегмент?
Ольга не ответила.
- Ну, я тогда там... - он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил молоко на кухне.
- А какой сегмент-то? - громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
- Восемнадцатый.
- Так. Восемнадцатый, - Иванилов выдвинул нужный ящик сегментной картотеки, достал след.
- И пожалуйста в двух экземплярах.
- Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные сетки, приложил след и обвел.
Вошла Ольга, застегивая китель.
- Как вы? - приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
- Все будет хорошо.
- Сделано, - Иванилов убрал след и папку и тут же включил телевизор. - Интересно, продавит он собственность?
Ольга пошла одеваться. Ребров взял сетки, сложил, спрятал в карман.
- С другой стороны, колхозников тоже понять надо, -усмехнулся Иванилов. - Работали, работали, понимаешь, а тут - на тебе!
- До свидания, Петр Федорович, - проговорил Ребров, и они с
Ольгой вышли. В лифте Ольгу вырвало.
- Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! - воскликнул Ребров. - Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
- Я... нет... - шептала Ольга, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
- Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
- Поехали на шестой склад, - сказал Ребров, закуривая.
- Есть, товарищ подполковник.
Когда черная "волга" подъехала к военкомату, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
- Перегрузишь в мой багажник, и свободен, - приказал Ребров сержанту, вылезая из "волги". Ольга постучала в заднее стекло "Жигулей":
- Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
- С добрым утром, милые.
- Как? - морщась, спросил Штаубе.
Отлично! - радостно шепнула она. - Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Сержант подносил к "Жигулям" металлический ящик.
- Става Богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
- Здравия желаю, Генрих Иваныч.
- Дали? 48?
- 48, - Ребров завел мотор. - Вы не замерзли здесь?
- А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Выписку нашли сразу?
- Сразу! - Ребров посмотрел на Ольгу, они засмеялись. -Сразу!
- А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Ольгой засмеялись громче.
- Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
- О-о-ой... холодно... а Олька где?
- Я здесь, милый. Спи.
- Я есть хочу.
Да, - посерьезнел Ребров, - есть. Нам всем пора пообедать. А точнее - поужинать.
- Может - к Михасю? - предложила Ольга. - Жутко в баню хочу.
- К Михасю? Без звонка? - потер лоб Ребров.
- Именно - без звонка! - Штаубе надел шапку. - Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банном зале с мраморными колоннами и бассейном. Ребров и Штаубе были в простынях, Ольга и Сережа -голыми. Официант принес десерт и шампанское.
- За удачное, - пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
- Еб твою... - Штаубе поморщился, взял бутылку. -Полусладкое. Вот пиздарванцы. Человек!
Подошел официант.
- Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
- Извините, но завезли только полусладкое.
- Еб твою! - Штаубе ударил бутылкой по столу. - Зови сюда Михася!
Одну минуту...
- Генрих Иваныч, да все хоккей, - Ольга допила, встала и бросилась в бассейн. - Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
- А вот это... после еды... вредно! - погрозит пальцем Ребров.
- Отлично! - закричим Ольга.
- Ей сиропа разведи водой - и тоже отлично будет, -проворчи Штаубе, откусывая от яблока.
Ольга схватила Сережу за руку, потянула на середину бассейна. Сережа завизжал. Вошел Михась.
- Что же это, друг любезный? - Штаубе щелкнул по бутылке.
- Михаил Абрамыч, извините ради Бога! - Михась прижал пухлую ладонь к груди. - С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напариули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
- Яичный? - издевательски прищурился Штаубе. - Говно ты собачье! Ты видишь кто к тебе приехал?! Ты, пиздюк - в жопе ноги! Мы что тебе - бляди райкомовские, или уголовники твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! - он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
- Генрих Иваныч, - поднял руку опьяневший Ребров, - ну не надо так... они же все... подчиненные.
- Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! - забормотал Михась.
- Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! - стучал кулаком Штаубе. - Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы блокадники? Или ветераны войны, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... - он схвати бутылку и швырнул в Михася, - по хую!
Михась увернулся, бутылка разбилась о колонну.
- Браво! - Ольга зашлепала ладонями по воде.
- Здравия желаю, товарищ подполковник, - сидящий за рулем сержант завел мотор.
- Здорово, - Ребров потрогал губу, - Москва, Дорогомиловская, дом 42.
- Есть, товарищ подполковник, - сержант включил передачу, машина тронулась.
- Как Дорогомиловская? - удивленно наклонилась вперед Ольга. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
- Я не могу! Я не смогу! Господи! - она закрыла лицо руками.
- Волга впадает в Каспийское море, - сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На Большой Дорогомиловской свернули во двор и стали...
- Жди здесь, - сказал Ребров шоферу, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. - Прошу.
Ольга выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
- Ольга Владимировна, я прошу вас, - Ребров взял ее за руки, - я очень вас прошу.
- Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! - трясла она головой, - все же хорошо... ну, зачем?!
- Вы же все, все понимаете, вы помните 18 на раскладке, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться - значит погибнуть, погубить других. Ну! - он встряхнул ее за плечи.
- Да, да, - всхлипнула Ольга, доставая платок, -погибнуть...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо и Ребров позвонил в квартиру 165.
- Я не приказываю, я прошу, - сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в байковой рубахе, кальсонах и тапочках на босу ногу.
- В самый, самый раз, - заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю, - а я вот это, съезд показывают, и там Ельцин им дает... В квартире громко звучал телевизор.
- Лезут на него, понимаешь, а он их глушит! Во, во... полозковцы. Может, чаю?
- Мы торопимся, Петр Федорович, - сухо сказал Ребров, расстегивая шинель на Ольге.
- Как знаете, - Иванилов выключил телевизор, открыт комод.
Ребров повесил шинель Ольги на вешалку, она сняла фуражку и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из комода серую папку, положил на стол.
- И поаккуратней, Петр Федорович, - Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. - У нас сегодня тяжелейший день.
- Все понял, - Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Ольга снимала сапоги. Посередине комнаты стояло старое зубоврачебное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
- Светлана Викторовна, давайте помогу.
- Отойдите! - дернула головой Ольга. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Ольге. Его зад просунулся в отверстие, навис над Ольгиным лицом.
- Только не быстро, - произнесла Ольга, крепко берясь за подлокотники.
- Само собой... - Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Ольги. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Ольга судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
- Все, - пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Ольга сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
- Все, все, - Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. -какой сегмент?
Ольга не ответила.
- Ну, я тогда там... - он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил молоко на кухне.
- А какой сегмент-то? - громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
- Восемнадцатый.
- Так. Восемнадцатый, - Иванилов выдвинул нужный ящик сегментной картотеки, достал след.
- И пожалуйста в двух экземплярах.
- Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные сетки, приложил след и обвел.
Вошла Ольга, застегивая китель.
- Как вы? - приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
- Все будет хорошо.
- Сделано, - Иванилов убрал след и папку и тут же включил телевизор. - Интересно, продавит он собственность?
Ольга пошла одеваться. Ребров взял сетки, сложил, спрятал в карман.
- С другой стороны, колхозников тоже понять надо, -усмехнулся Иванилов. - Работали, работали, понимаешь, а тут - на тебе!
- До свидания, Петр Федорович, - проговорил Ребров, и они с
Ольгой вышли. В лифте Ольгу вырвало.
- Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! - воскликнул Ребров. - Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
- Я... нет... - шептала Ольга, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
- Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
- Поехали на шестой склад, - сказал Ребров, закуривая.
- Есть, товарищ подполковник.
Когда черная "волга" подъехала к военкомату, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
- Перегрузишь в мой багажник, и свободен, - приказал Ребров сержанту, вылезая из "волги". Ольга постучала в заднее стекло "Жигулей":
- Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
- С добрым утром, милые.
- Как? - морщась, спросил Штаубе.
Отлично! - радостно шепнула она. - Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Сержант подносил к "Жигулям" металлический ящик.
- Става Богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
- Здравия желаю, Генрих Иваныч.
- Дали? 48?
- 48, - Ребров завел мотор. - Вы не замерзли здесь?
- А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Выписку нашли сразу?
- Сразу! - Ребров посмотрел на Ольгу, они засмеялись. -Сразу!
- А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Ольгой засмеялись громче.
- Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
- О-о-ой... холодно... а Олька где?
- Я здесь, милый. Спи.
- Я есть хочу.
Да, - посерьезнел Ребров, - есть. Нам всем пора пообедать. А точнее - поужинать.
- Может - к Михасю? - предложила Ольга. - Жутко в баню хочу.
- К Михасю? Без звонка? - потер лоб Ребров.
- Именно - без звонка! - Штаубе надел шапку. - Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банном зале с мраморными колоннами и бассейном. Ребров и Штаубе были в простынях, Ольга и Сережа -голыми. Официант принес десерт и шампанское.
- За удачное, - пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
- Еб твою... - Штаубе поморщился, взял бутылку. -Полусладкое. Вот пиздарванцы. Человек!
Подошел официант.
- Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
- Извините, но завезли только полусладкое.
- Еб твою! - Штаубе ударил бутылкой по столу. - Зови сюда Михася!
Одну минуту...
- Генрих Иваныч, да все хоккей, - Ольга допила, встала и бросилась в бассейн. - Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
- А вот это... после еды... вредно! - погрозит пальцем Ребров.
- Отлично! - закричим Ольга.
- Ей сиропа разведи водой - и тоже отлично будет, -проворчи Штаубе, откусывая от яблока.
Ольга схватила Сережу за руку, потянула на середину бассейна. Сережа завизжал. Вошел Михась.
- Что же это, друг любезный? - Штаубе щелкнул по бутылке.
- Михаил Абрамыч, извините ради Бога! - Михась прижал пухлую ладонь к груди. - С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напариули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
- Яичный? - издевательски прищурился Штаубе. - Говно ты собачье! Ты видишь кто к тебе приехал?! Ты, пиздюк - в жопе ноги! Мы что тебе - бляди райкомовские, или уголовники твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! - он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
- Генрих Иваныч, - поднял руку опьяневший Ребров, - ну не надо так... они же все... подчиненные.
- Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! - забормотал Михась.
- Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! - стучал кулаком Штаубе. - Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы блокадники? Или ветераны войны, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... - он схвати бутылку и швырнул в Михася, - по хую!
Михась увернулся, бутылка разбилась о колонну.
- Браво! - Ольга зашлепала ладонями по воде.
Они миновали выходящих из столовой солдат, подошли к санчасти. Неподалеку стояла черная "волга". Ребров сел на переднее сиденье, Ольга сзади.
- Здравия желаю, товарищ подполковник, - сидящий за рулем сержант завел мотор.
- Здорово, - Ребров потрогал губу, - Москва, Дорогомиловская, дом 42.
- Есть, товарищ подполковник, - сержант включил передачу, машина тронулась.
- Как Дорогомиловская? - удивленно наклонилась вперед Ольга. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
- Я не могу! Я не смогу! Господи! - она закрыла лицо руками.
- Волга впадает в Каспийское море, - сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На Большой Дорогомиловской свернули во двор и стали...
- Жди здесь, - сказал Ребров шоферу, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. - Прошу.
Ольга выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
- Ольга Владимировна, я прошу вас, - Ребров взял ее за руки, - я очень вас прошу.
- Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! - трясла она головой, - все же хорошо... ну, зачем?!
- Вы же все, все понимаете, вы помните 18 на раскладке, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться - значит погибнуть, погубить других. Ну! - он встряхнул ее за плечи.
- Да, да, - всхлипнула Ольга, доставая платок, -погибнуть...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо и Ребров позвонил в квартиру 165.
- Я не приказываю, я прошу, - сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в байковой рубахе, кальсонах и тапочках на босу ногу.
- В самый, самый раз, - заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю, - а я вот это, съезд показывают, и там Ельцин им дает... В квартире громко звучал телевизор.
- Лезут на него, понимаешь, а он их глушит! Во, во... полозковцы. Может, чаю?
- Мы торопимся, Петр Федорович, - сухо сказал Ребров, расстегивая шинель на Ольге.
- Как знаете, - Иванилов выключил телевизор, открыт комод.
Ребров повесил шинель Ольги на вешалку, она сняла фуражку и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из комода серую папку, положил на стол.
- И поаккуратней, Петр Федорович, - Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. - У нас сегодня тяжелейший день.
- Все понял, - Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Ольга снимала сапоги. Посередине комнаты стояло старое зубоврачебное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
- Светлана Викторовна, давайте помогу.
- Отойдите! - дернула головой Ольга. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Ольге. Его зад просунулся в отверстие, навис над Ольгиным лицом.
- Только не быстро, - произнесла Ольга, крепко берясь за подлокотники.
- Само собой... - Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Ольги. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Ольга судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
- Все, - пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Ольга сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
- Все, все, - Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. -какой сегмент?
Ольга не ответила.
- Ну, я тогда там... - он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил молоко на кухне.
- А какой сегмент-то? - громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
- Восемнадцатый.
- Так. Восемнадцатый, - Иванилов выдвинул нужный ящик сегментной картотеки, достал след.
- И пожалуйста в двух экземплярах.
- Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные сетки, приложил след и обвел.
Вошла Ольга, застегивая китель.
- Как вы? - приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
- Все будет хорошо.
- Сделано, - Иванилов убрал след и папку и тут же включил телевизор. - Интересно, продавит он собственность?
Ольга пошла одеваться. Ребров взял сетки, сложил, спрятал в карман.
- С другой стороны, колхозников тоже понять надо, -усмехнулся Иванилов. - Работали, работали, понимаешь, а тут - на тебе!
- До свидания, Петр Федорович, - проговорил Ребров, и они с
Ольгой вышли. В лифте Ольгу вырвало.
- Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! - воскликнул Ребров. - Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
- Я... нет... - шептала Ольга, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
- Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
- Поехали на шестой склад, - сказал Ребров, закуривая.
- Есть, товарищ подполковник.
Когда черная "волга" подъехала к военкомату, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
- Перегрузишь в мой багажник, и свободен, - приказал Ребров сержанту, вылезая из "волги". Ольга постучала в заднее стекло "Жигулей":
- Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
- С добрым утром, милые.
- Как? - морщась, спросил Штаубе.
Отлично! - радостно шепнула она. - Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Сержант подносил к "Жигулям" металлический ящик.
- Става Богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
- Здравия желаю, Генрих Иваныч.
- Дали? 48?
- 48, - Ребров завел мотор. - Вы не замерзли здесь?
- А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Выписку нашли сразу?
- Сразу! - Ребров посмотрел на Ольгу, они засмеялись. -Сразу!
- А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Ольгой засмеялись громче.
- Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
- О-о-ой... холодно... а Олька где?
- Я здесь, милый. Спи.
- Я есть хочу.
Да, - посерьезнел Ребров, - есть. Нам всем пора пообедать. А точнее - поужинать.
- Может - к Михасю? - предложила Ольга. - Жутко в баню хочу.
- К Михасю? Без звонка? - потер лоб Ребров.
- Именно - без звонка! - Штаубе надел шапку. - Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банном зале с мраморными колоннами и бассейном. Ребров и Штаубе были в простынях, Ольга и Сережа -голыми. Официант принес десерт и шампанское.
- За удачное, - пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
- Еб твою... - Штаубе поморщился, взял бутылку. -Полусладкое. Вот пиздарванцы. Человек!
Подошел официант.
- Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
- Извините, но завезли только полусладкое.
- Еб твою! - Штаубе ударил бутылкой по столу. - Зови сюда Михася!
Одну минуту...
- Генрих Иваныч, да все хоккей, - Ольга допила, встала и бросилась в бассейн. - Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
- А вот это... после еды... вредно! - погрозит пальцем Ребров.
- Отлично! - закричим Ольга.
- Ей сиропа разведи водой - и тоже отлично будет, -проворчи Штаубе, откусывая от яблока.
Ольга схватила Сережу за руку, потянула на середину бассейна. Сережа завизжал. Вошел Михась.
- Что же это, друг любезный? - Штаубе щелкнул по бутылке.
- Михаил Абрамыч, извините ради Бога! - Михась прижал пухлую ладонь к груди. - С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напариули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
- Яичный? - издевательски прищурился Штаубе. - Говно ты собачье! Ты видишь кто к тебе приехал?! Ты, пиздюк - в жопе ноги! Мы что тебе - бляди райкомовские, или уголовники твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! - он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
- Генрих Иваныч, - поднял руку опьяневший Ребров, - ну не надо так... они же все... подчиненные.
- Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! - забормотал Михась.
- Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! - стучал кулаком Штаубе. - Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы блокадники? Или ветераны войны, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... - он схвати бутылку и швырнул в Михася, - по хую!
Михась увернулся, бутылка разбилась о колонну.
- Браво! - Ольга зашлепала ладонями по воде.
- Здравия желаю, товарищ подполковник, - сидящий за рулем сержант завел мотор.
- Здорово, - Ребров потрогал губу, - Москва, Дорогомиловская, дом 42.
- Есть, товарищ подполковник, - сержант включил передачу, машина тронулась.
- Как Дорогомиловская? - удивленно наклонилась вперед Ольга. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
- Я не могу! Я не смогу! Господи! - она закрыла лицо руками.
- Волга впадает в Каспийское море, - сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На Большой Дорогомиловской свернули во двор и стали...
- Жди здесь, - сказал Ребров шоферу, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. - Прошу.
Ольга выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
- Ольга Владимировна, я прошу вас, - Ребров взял ее за руки, - я очень вас прошу.
- Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! - трясла она головой, - все же хорошо... ну, зачем?!
- Вы же все, все понимаете, вы помните 18 на раскладке, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться - значит погибнуть, погубить других. Ну! - он встряхнул ее за плечи.
- Да, да, - всхлипнула Ольга, доставая платок, -погибнуть...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо и Ребров позвонил в квартиру 165.
- Я не приказываю, я прошу, - сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в байковой рубахе, кальсонах и тапочках на босу ногу.
- В самый, самый раз, - заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю, - а я вот это, съезд показывают, и там Ельцин им дает... В квартире громко звучал телевизор.
- Лезут на него, понимаешь, а он их глушит! Во, во... полозковцы. Может, чаю?
- Мы торопимся, Петр Федорович, - сухо сказал Ребров, расстегивая шинель на Ольге.
- Как знаете, - Иванилов выключил телевизор, открыт комод.
Ребров повесил шинель Ольги на вешалку, она сняла фуражку и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из комода серую папку, положил на стол.
- И поаккуратней, Петр Федорович, - Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. - У нас сегодня тяжелейший день.
- Все понял, - Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Ольга снимала сапоги. Посередине комнаты стояло старое зубоврачебное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
- Светлана Викторовна, давайте помогу.
- Отойдите! - дернула головой Ольга. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Ольге. Его зад просунулся в отверстие, навис над Ольгиным лицом.
- Только не быстро, - произнесла Ольга, крепко берясь за подлокотники.
- Само собой... - Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Ольги. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Ольга судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
- Все, - пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Ольга сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
- Все, все, - Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. -какой сегмент?
Ольга не ответила.
- Ну, я тогда там... - он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил молоко на кухне.
- А какой сегмент-то? - громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
- Восемнадцатый.
- Так. Восемнадцатый, - Иванилов выдвинул нужный ящик сегментной картотеки, достал след.
- И пожалуйста в двух экземплярах.
- Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные сетки, приложил след и обвел.
Вошла Ольга, застегивая китель.
- Как вы? - приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
- Все будет хорошо.
- Сделано, - Иванилов убрал след и папку и тут же включил телевизор. - Интересно, продавит он собственность?
Ольга пошла одеваться. Ребров взял сетки, сложил, спрятал в карман.
- С другой стороны, колхозников тоже понять надо, -усмехнулся Иванилов. - Работали, работали, понимаешь, а тут - на тебе!
- До свидания, Петр Федорович, - проговорил Ребров, и они с
Ольгой вышли. В лифте Ольгу вырвало.
- Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! - воскликнул Ребров. - Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
- Я... нет... - шептала Ольга, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
- Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
- Поехали на шестой склад, - сказал Ребров, закуривая.
- Есть, товарищ подполковник.
Когда черная "волга" подъехала к военкомату, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
- Перегрузишь в мой багажник, и свободен, - приказал Ребров сержанту, вылезая из "волги". Ольга постучала в заднее стекло "Жигулей":
- Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
- С добрым утром, милые.
- Как? - морщась, спросил Штаубе.
Отлично! - радостно шепнула она. - Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Сержант подносил к "Жигулям" металлический ящик.
- Става Богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
- Здравия желаю, Генрих Иваныч.
- Дали? 48?
- 48, - Ребров завел мотор. - Вы не замерзли здесь?
- А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Выписку нашли сразу?
- Сразу! - Ребров посмотрел на Ольгу, они засмеялись. -Сразу!
- А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Ольгой засмеялись громче.
- Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
- О-о-ой... холодно... а Олька где?
- Я здесь, милый. Спи.
- Я есть хочу.
Да, - посерьезнел Ребров, - есть. Нам всем пора пообедать. А точнее - поужинать.
- Может - к Михасю? - предложила Ольга. - Жутко в баню хочу.
- К Михасю? Без звонка? - потер лоб Ребров.
- Именно - без звонка! - Штаубе надел шапку. - Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банном зале с мраморными колоннами и бассейном. Ребров и Штаубе были в простынях, Ольга и Сережа -голыми. Официант принес десерт и шампанское.
- За удачное, - пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
- Еб твою... - Штаубе поморщился, взял бутылку. -Полусладкое. Вот пиздарванцы. Человек!
Подошел официант.
- Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
- Извините, но завезли только полусладкое.
- Еб твою! - Штаубе ударил бутылкой по столу. - Зови сюда Михася!
Одну минуту...
- Генрих Иваныч, да все хоккей, - Ольга допила, встала и бросилась в бассейн. - Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
- А вот это... после еды... вредно! - погрозит пальцем Ребров.
- Отлично! - закричим Ольга.
- Ей сиропа разведи водой - и тоже отлично будет, -проворчи Штаубе, откусывая от яблока.
Ольга схватила Сережу за руку, потянула на середину бассейна. Сережа завизжал. Вошел Михась.
- Что же это, друг любезный? - Штаубе щелкнул по бутылке.
- Михаил Абрамыч, извините ради Бога! - Михась прижал пухлую ладонь к груди. - С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напариули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
- Яичный? - издевательски прищурился Штаубе. - Говно ты собачье! Ты видишь кто к тебе приехал?! Ты, пиздюк - в жопе ноги! Мы что тебе - бляди райкомовские, или уголовники твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! - он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
- Генрих Иваныч, - поднял руку опьяневший Ребров, - ну не надо так... они же все... подчиненные.
- Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! - забормотал Михась.
- Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! - стучал кулаком Штаубе. - Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы блокадники? Или ветераны войны, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... - он схвати бутылку и швырнул в Михася, - по хую!
Михась увернулся, бутылка разбилась о колонну.
- Браво! - Ольга зашлепала ладонями по воде.
Они миновали выходящих из столовой солдат, подошли к санчасти. Неподалеку стояла черная "волга". Ребров сел на переднее сиденье, Ольга сзади.
- Здравия желаю, товарищ подполковник, - сидящий за рулем сержант завел мотор.
- Здорово, - Ребров потрогал губу, - Москва, Дорогомиловская, дом 42.
- Есть, товарищ подполковник, - сержант включил передачу, машина тронулась.
- Как Дорогомиловская? - удивленно наклонилась вперед Ольга. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
- Я не могу! Я не смогу! Господи! - она закрыла лицо руками.
- Волга впадает в Каспийское море, - сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На Большой Дорогомиловской свернули во двор и стали...
- Жди здесь, - сказал Ребров шоферу, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. - Прошу.
Ольга выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
- Ольга Владимировна, я прошу вас, - Ребров взял ее за руки, - я очень вас прошу.
- Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! - трясла она головой, - все же хорошо... ну, зачем?!
- Вы же все, все понимаете, вы помните 18 на раскладке, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться - значит погибнуть, погубить других. Ну! - он встряхнул ее за плечи.
- Да, да, - всхлипнула Ольга, доставая платок, -погибнуть...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо и Ребров позвонил в квартиру 165.
- Я не приказываю, я прошу, - сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в байковой рубахе, кальсонах и тапочках на босу ногу.
- В самый, самый раз, - заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю, - а я вот это, съезд показывают, и там Ельцин им дает... В квартире громко звучал телевизор.
- Лезут на него, понимаешь, а он их глушит! Во, во... полозковцы. Может, чаю?
- Мы торопимся, Петр Федорович, - сухо сказал Ребров, расстегивая шинель на Ольге.
- Как знаете, - Иванилов выключил телевизор, открыт комод.
Ребров повесил шинель Ольги на вешалку, она сняла фуражку и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из комода серую папку, положил на стол.
- И поаккуратней, Петр Федорович, - Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. - У нас сегодня тяжелейший день.
- Все понял, - Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Ольга снимала сапоги. Посередине комнаты стояло старое зубоврачебное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
- Светлана Викторовна, давайте помогу.
- Отойдите! - дернула головой Ольга. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Ольге. Его зад просунулся в отверстие, навис над Ольгиным лицом.
- Только не быстро, - произнесла Ольга, крепко берясь за подлокотники.
- Само собой... - Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Ольги. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Ольга судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
- Все, - пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Ольга сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
- Все, все, - Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. -какой сегмент?
Ольга не ответила.
- Ну, я тогда там... - он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил молоко на кухне.
- А какой сегмент-то? - громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
- Восемнадцатый.
- Так. Восемнадцатый, - Иванилов выдвинул нужный ящик сегментной картотеки, достал след.
- И пожалуйста в двух экземплярах.
- Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные сетки, приложил след и обвел.
Вошла Ольга, застегивая китель.
- Как вы? - приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
- Все будет хорошо.
- Сделано, - Иванилов убрал след и папку и тут же включил телевизор. - Интересно, продавит он собственность?
Ольга пошла одеваться. Ребров взял сетки, сложил, спрятал в карман.
- С другой стороны, колхозников тоже понять надо, -усмехнулся Иванилов. - Работали, работали, понимаешь, а тут - на тебе!
- До свидания, Петр Федорович, - проговорил Ребров, и они с
Ольгой вышли. В лифте Ольгу вырвало.
- Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! - воскликнул Ребров. - Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
- Я... нет... - шептала Ольга, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
- Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
- Поехали на шестой склад, - сказал Ребров, закуривая.
- Есть, товарищ подполковник.
Когда черная "волга" подъехала к военкомату, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
- Перегрузишь в мой багажник, и свободен, - приказал Ребров сержанту, вылезая из "волги". Ольга постучала в заднее стекло "Жигулей":
- Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
- С добрым утром, милые.
- Как? - морщась, спросил Штаубе.
Отлично! - радостно шепнула она. - Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Сержант подносил к "Жигулям" металлический ящик.
- Става Богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
- Здравия желаю, Генрих Иваныч.
- Дали? 48?
- 48, - Ребров завел мотор. - Вы не замерзли здесь?
- А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Выписку нашли сразу?
- Сразу! - Ребров посмотрел на Ольгу, они засмеялись. -Сразу!
- А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Ольгой засмеялись громче.
- Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
- О-о-ой... холодно... а Олька где?
- Я здесь, милый. Спи.
- Я есть хочу.
Да, - посерьезнел Ребров, - есть. Нам всем пора пообедать. А точнее - поужинать.
- Может - к Михасю? - предложила Ольга. - Жутко в баню хочу.
- К Михасю? Без звонка? - потер лоб Ребров.
- Именно - без звонка! - Штаубе надел шапку. - Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банном зале с мраморными колоннами и бассейном. Ребров и Штаубе были в простынях, Ольга и Сережа -голыми. Официант принес десерт и шампанское.
- За удачное, - пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
- Еб твою... - Штаубе поморщился, взял бутылку. -Полусладкое. Вот пиздарванцы. Человек!
Подошел официант.
- Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
- Извините, но завезли только полусладкое.
- Еб твою! - Штаубе ударил бутылкой по столу. - Зови сюда Михася!
Одну минуту...
- Генрих Иваныч, да все хоккей, - Ольга допила, встала и бросилась в бассейн. - Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
- А вот это... после еды... вредно! - погрозит пальцем Ребров.
- Отлично! - закричим Ольга.
- Ей сиропа разведи водой - и тоже отлично будет, -проворчи Штаубе, откусывая от яблока.
Ольга схватила Сережу за руку, потянула на середину бассейна. Сережа завизжал. Вошел Михась.
- Что же это, друг любезный? - Штаубе щелкнул по бутылке.
- Михаил Абрамыч, извините ради Бога! - Михась прижал пухлую ладонь к груди. - С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напариули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
- Яичный? - издевательски прищурился Штаубе. - Говно ты собачье! Ты видишь кто к тебе приехал?! Ты, пиздюк - в жопе ноги! Мы что тебе - бляди райкомовские, или уголовники твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! - он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
- Генрих Иваныч, - поднял руку опьяневший Ребров, - ну не надо так... они же все... подчиненные.
- Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! - забормотал Михась.
- Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! - стучал кулаком Штаубе. - Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы блокадники? Или ветераны войны, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... - он схвати бутылку и швырнул в Михася, - по хую!
Михась увернулся, бутылка разбилась о колонну.
- Браво! - Ольга зашлепала ладонями по воде.
- Здравия желаю, товарищ подполковник, - сидящий за рулем сержант завел мотор.
- Здорово, - Ребров потрогал губу, - Москва, Дорогомиловская, дом 42.
- Есть, товарищ подполковник, - сержант включил передачу, машина тронулась.
- Как Дорогомиловская? - удивленно наклонилась вперед Ольга. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
- Я не могу! Я не смогу! Господи! - она закрыла лицо руками.
- Волга впадает в Каспийское море, - сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На Большой Дорогомиловской свернули во двор и стали...
- Жди здесь, - сказал Ребров шоферу, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. - Прошу.
Ольга выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
- Ольга Владимировна, я прошу вас, - Ребров взял ее за руки, - я очень вас прошу.
- Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! - трясла она головой, - все же хорошо... ну, зачем?!
- Вы же все, все понимаете, вы помните 18 на раскладке, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться - значит погибнуть, погубить других. Ну! - он встряхнул ее за плечи.
- Да, да, - всхлипнула Ольга, доставая платок, -погибнуть...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо и Ребров позвонил в квартиру 165.
- Я не приказываю, я прошу, - сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в байковой рубахе, кальсонах и тапочках на босу ногу.
- В самый, самый раз, - заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю, - а я вот это, съезд показывают, и там Ельцин им дает... В квартире громко звучал телевизор.
- Лезут на него, понимаешь, а он их глушит! Во, во... полозковцы. Может, чаю?
- Мы торопимся, Петр Федорович, - сухо сказал Ребров, расстегивая шинель на Ольге.
- Как знаете, - Иванилов выключил телевизор, открыт комод.
Ребров повесил шинель Ольги на вешалку, она сняла фуражку и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из комода серую папку, положил на стол.
- И поаккуратней, Петр Федорович, - Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. - У нас сегодня тяжелейший день.
- Все понял, - Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Ольга снимала сапоги. Посередине комнаты стояло старое зубоврачебное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
- Светлана Викторовна, давайте помогу.
- Отойдите! - дернула головой Ольга. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Ольге. Его зад просунулся в отверстие, навис над Ольгиным лицом.
- Только не быстро, - произнесла Ольга, крепко берясь за подлокотники.
- Само собой... - Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Ольги. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Ольга судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
- Все, - пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Ольга сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
- Все, все, - Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. -какой сегмент?
Ольга не ответила.
- Ну, я тогда там... - он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил молоко на кухне.
- А какой сегмент-то? - громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
- Восемнадцатый.
- Так. Восемнадцатый, - Иванилов выдвинул нужный ящик сегментной картотеки, достал след.
- И пожалуйста в двух экземплярах.
- Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные сетки, приложил след и обвел.
Вошла Ольга, застегивая китель.
- Как вы? - приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
- Все будет хорошо.
- Сделано, - Иванилов убрал след и папку и тут же включил телевизор. - Интересно, продавит он собственность?
Ольга пошла одеваться. Ребров взял сетки, сложил, спрятал в карман.
- С другой стороны, колхозников тоже понять надо, -усмехнулся Иванилов. - Работали, работали, понимаешь, а тут - на тебе!
- До свидания, Петр Федорович, - проговорил Ребров, и они с
Ольгой вышли. В лифте Ольгу вырвало.
- Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! - воскликнул Ребров. - Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
- Я... нет... - шептала Ольга, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
- Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
- Поехали на шестой склад, - сказал Ребров, закуривая.
- Есть, товарищ подполковник.
Когда черная "волга" подъехала к военкомату, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
- Перегрузишь в мой багажник, и свободен, - приказал Ребров сержанту, вылезая из "волги". Ольга постучала в заднее стекло "Жигулей":
- Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
- С добрым утром, милые.
- Как? - морщась, спросил Штаубе.
Отлично! - радостно шепнула она. - Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Сержант подносил к "Жигулям" металлический ящик.
- Става Богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
- Здравия желаю, Генрих Иваныч.
- Дали? 48?
- 48, - Ребров завел мотор. - Вы не замерзли здесь?
- А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Выписку нашли сразу?
- Сразу! - Ребров посмотрел на Ольгу, они засмеялись. -Сразу!
- А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Ольгой засмеялись громче.
- Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
- О-о-ой... холодно... а Олька где?
- Я здесь, милый. Спи.
- Я есть хочу.
Да, - посерьезнел Ребров, - есть. Нам всем пора пообедать. А точнее - поужинать.
- Может - к Михасю? - предложила Ольга. - Жутко в баню хочу.
- К Михасю? Без звонка? - потер лоб Ребров.
- Именно - без звонка! - Штаубе надел шапку. - Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банном зале с мраморными колоннами и бассейном. Ребров и Штаубе были в простынях, Ольга и Сережа -голыми. Официант принес десерт и шампанское.
- За удачное, - пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
- Еб твою... - Штаубе поморщился, взял бутылку. -Полусладкое. Вот пиздарванцы. Человек!
Подошел официант.
- Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
- Извините, но завезли только полусладкое.
- Еб твою! - Штаубе ударил бутылкой по столу. - Зови сюда Михася!
Одну минуту...
- Генрих Иваныч, да все хоккей, - Ольга допила, встала и бросилась в бассейн. - Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
- А вот это... после еды... вредно! - погрозит пальцем Ребров.
- Отлично! - закричим Ольга.
- Ей сиропа разведи водой - и тоже отлично будет, -проворчи Штаубе, откусывая от яблока.
Ольга схватила Сережу за руку, потянула на середину бассейна. Сережа завизжал. Вошел Михась.
- Что же это, друг любезный? - Штаубе щелкнул по бутылке.
- Михаил Абрамыч, извините ради Бога! - Михась прижал пухлую ладонь к груди. - С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напариули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
- Яичный? - издевательски прищурился Штаубе. - Говно ты собачье! Ты видишь кто к тебе приехал?! Ты, пиздюк - в жопе ноги! Мы что тебе - бляди райкомовские, или уголовники твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! - он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
- Генрих Иваныч, - поднял руку опьяневший Ребров, - ну не надо так... они же все... подчиненные.
- Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! - забормотал Михась.
- Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! - стучал кулаком Штаубе. - Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы блокадники? Или ветераны войны, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... - он схвати бутылку и швырнул в Михася, - по хую!
Михась увернулся, бутылка разбилась о колонну.
- Браво! - Ольга зашлепала ладонями по воде.
Молодая еще, метаболизм позволяет.
Но это не без последствий, после 25 разнесет как на дрожжах, превратится в тетю сраку за пару лет
Джусболлами
бототред
сажа
сажа
Как же ты заебал форсить эту шлюху, симп ебаный.
Не трясись.
срал сберкате в ротешник
Они миновали выходящих из столовой солдат, подошли к санчасти. Неподалеку стояла черная "волга". Ребров сел на переднее сиденье, Ольга сзади.
- Здравия желаю, товарищ подполковник, - сидящий за рулем сержант завел мотор.
- Здорово, - Ребров потрогал губу, - Москва, Дорогомиловская, дом 42.
- Есть, товарищ подполковник, - сержант включил передачу, машина тронулась.
- Как Дорогомиловская? - удивленно наклонилась вперед Ольга. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
- Я не могу! Я не смогу! Господи! - она закрыла лицо руками.
- Волга впадает в Каспийское море, - сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На Большой Дорогомиловской свернули во двор и стали...
- Жди здесь, - сказал Ребров шоферу, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. - Прошу.
Ольга выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
- Ольга Владимировна, я прошу вас, - Ребров взял ее за руки, - я очень вас прошу.
- Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! - трясла она головой, - все же хорошо... ну, зачем?!
- Вы же все, все понимаете, вы помните 18 на раскладке, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться - значит погибнуть, погубить других. Ну! - он встряхнул ее за плечи.
- Да, да, - всхлипнула Ольга, доставая платок, -погибнуть...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо и Ребров позвонил в квартиру 165.
- Я не приказываю, я прошу, - сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в байковой рубахе, кальсонах и тапочках на босу ногу.
- В самый, самый раз, - заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю, - а я вот это, съезд показывают, и там Ельцин им дает... В квартире громко звучал телевизор.
- Лезут на него, понимаешь, а он их глушит! Во, во... полозковцы. Может, чаю?
- Мы торопимся, Петр Федорович, - сухо сказал Ребров, расстегивая шинель на Ольге.
- Как знаете, - Иванилов выключил телевизор, открыт комод.
Ребров повесил шинель Ольги на вешалку, она сняла фуражку и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из комода серую папку, положил на стол.
- И поаккуратней, Петр Федорович, - Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. - У нас сегодня тяжелейший день.
- Все понял, - Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Ольга снимала сапоги. Посередине комнаты стояло старое зубоврачебное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
- Светлана Викторовна, давайте помогу.
- Отойдите! - дернула головой Ольга. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Ольге. Его зад просунулся в отверстие, навис над Ольгиным лицом.
- Только не быстро, - произнесла Ольга, крепко берясь за подлокотники.
- Само собой... - Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Ольги. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Ольга судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
- Все, - пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Ольга сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
- Все, все, - Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. -какой сегмент?
Ольга не ответила.
- Ну, я тогда там... - он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил молоко на кухне.
- А какой сегмент-то? - громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
- Восемнадцатый.
- Так. Восемнадцатый, - Иванилов выдвинул нужный ящик сегментной картотеки, достал след.
- И пожалуйста в двух экземплярах.
- Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные сетки, приложил след и обвел.
Вошла Ольга, застегивая китель.
- Как вы? - приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
- Все будет хорошо.
- Сделано, - Иванилов убрал след и папку и тут же включил телевизор. - Интересно, продавит он собственность?
Ольга пошла одеваться. Ребров взял сетки, сложил, спрятал в карман.
- С другой стороны, колхозников тоже понять надо, -усмехнулся Иванилов. - Работали, работали, понимаешь, а тут - на тебе!
- До свидания, Петр Федорович, - проговорил Ребров, и они с
Ольгой вышли. В лифте Ольгу вырвало.
- Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! - воскликнул Ребров. - Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
- Я... нет... - шептала Ольга, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
- Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
- Поехали на шестой склад, - сказал Ребров, закуривая.
- Есть, товарищ подполковник.
Когда черная "волга" подъехала к военкомату, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
- Перегрузишь в мой багажник, и свободен, - приказал Ребров сержанту, вылезая из "волги". Ольга постучала в заднее стекло "Жигулей":
- Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
- С добрым утром, милые.
- Как? - морщась, спросил Штаубе.
Отлично! - радостно шепнула она. - Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Сержант подносил к "Жигулям" металлический ящик.
- Става Богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
- Здравия желаю, Генрих Иваныч.
- Дали? 48?
- 48, - Ребров завел мотор. - Вы не замерзли здесь?
- А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Выписку нашли сразу?
- Сразу! - Ребров посмотрел на Ольгу, они засмеялись. -Сразу!
- А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Ольгой засмеялись громче.
- Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
- О-о-ой... холодно... а Олька где?
- Я здесь, милый. Спи.
- Я есть хочу.
Да, - посерьезнел Ребров, - есть. Нам всем пора пообедать. А точнее - поужинать.
- Может - к Михасю? - предложила Ольга. - Жутко в баню хочу.
- К Михасю? Без звонка? - потер лоб Ребров.
- Именно - без звонка! - Штаубе надел шапку. - Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банном зале с мраморными колоннами и бассейном. Ребров и Штаубе были в простынях, Ольга и Сережа -голыми. Официант принес десерт и шампанское.
- За удачное, - пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
- Еб твою... - Штаубе поморщился, взял бутылку. -Полусладкое. Вот пиздарванцы. Человек!
Подошел официант.
- Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
- Извините, но завезли только полусладкое.
- Еб твою! - Штаубе ударил бутылкой по столу. - Зови сюда Михася!
Одну минуту...
- Генрих Иваныч, да все хоккей, - Ольга допила, встала и бросилась в бассейн. - Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
- А вот это... после еды... вредно! - погрозит пальцем Ребров.
- Отлично! - закричим Ольга.
- Ей сиропа разведи водой - и тоже отлично будет, -проворчи Штаубе, откусывая от яблока.
Ольга схватила Сережу за руку, потянула на середину бассейна. Сережа завизжал. Вошел Михась.
- Что же это, друг любезный? - Штаубе щелкнул по бутылке.
- Михаил Абрамыч, извините ради Бога! - Михась прижал пухлую ладонь к груди. - С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напариули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
- Яичный? - издевательски прищурился Штаубе. - Говно ты собачье! Ты видишь кто к тебе приехал?! Ты, пиздюк - в жопе ноги! Мы что тебе - бляди райкомовские, или уголовники твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! - он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
- Генрих Иваныч, - поднял руку опьяневший Ребров, - ну не надо так... они же все... подчиненные.
- Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! - забормотал Михась.
- Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! - стучал кулаком Штаубе. - Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы блокадники? Или ветераны войны, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... - он схвати бутылку и швырнул в Михася, - по хую!
Михась увернулся, бутылка разбилась о колонну.
- Браво! - Ольга зашлепала ладонями по воде.
- Здравия желаю, товарищ подполковник, - сидящий за рулем сержант завел мотор.
- Здорово, - Ребров потрогал губу, - Москва, Дорогомиловская, дом 42.
- Есть, товарищ подполковник, - сержант включил передачу, машина тронулась.
- Как Дорогомиловская? - удивленно наклонилась вперед Ольга. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
- Я не могу! Я не смогу! Господи! - она закрыла лицо руками.
- Волга впадает в Каспийское море, - сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На Большой Дорогомиловской свернули во двор и стали...
- Жди здесь, - сказал Ребров шоферу, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. - Прошу.
Ольга выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
- Ольга Владимировна, я прошу вас, - Ребров взял ее за руки, - я очень вас прошу.
- Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! - трясла она головой, - все же хорошо... ну, зачем?!
- Вы же все, все понимаете, вы помните 18 на раскладке, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться - значит погибнуть, погубить других. Ну! - он встряхнул ее за плечи.
- Да, да, - всхлипнула Ольга, доставая платок, -погибнуть...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо и Ребров позвонил в квартиру 165.
- Я не приказываю, я прошу, - сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в байковой рубахе, кальсонах и тапочках на босу ногу.
- В самый, самый раз, - заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю, - а я вот это, съезд показывают, и там Ельцин им дает... В квартире громко звучал телевизор.
- Лезут на него, понимаешь, а он их глушит! Во, во... полозковцы. Может, чаю?
- Мы торопимся, Петр Федорович, - сухо сказал Ребров, расстегивая шинель на Ольге.
- Как знаете, - Иванилов выключил телевизор, открыт комод.
Ребров повесил шинель Ольги на вешалку, она сняла фуражку и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из комода серую папку, положил на стол.
- И поаккуратней, Петр Федорович, - Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. - У нас сегодня тяжелейший день.
- Все понял, - Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Ольга снимала сапоги. Посередине комнаты стояло старое зубоврачебное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
- Светлана Викторовна, давайте помогу.
- Отойдите! - дернула головой Ольга. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Ольге. Его зад просунулся в отверстие, навис над Ольгиным лицом.
- Только не быстро, - произнесла Ольга, крепко берясь за подлокотники.
- Само собой... - Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Ольги. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Ольга судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
- Все, - пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Ольга сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
- Все, все, - Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. -какой сегмент?
Ольга не ответила.
- Ну, я тогда там... - он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил молоко на кухне.
- А какой сегмент-то? - громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
- Восемнадцатый.
- Так. Восемнадцатый, - Иванилов выдвинул нужный ящик сегментной картотеки, достал след.
- И пожалуйста в двух экземплярах.
- Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные сетки, приложил след и обвел.
Вошла Ольга, застегивая китель.
- Как вы? - приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
- Все будет хорошо.
- Сделано, - Иванилов убрал след и папку и тут же включил телевизор. - Интересно, продавит он собственность?
Ольга пошла одеваться. Ребров взял сетки, сложил, спрятал в карман.
- С другой стороны, колхозников тоже понять надо, -усмехнулся Иванилов. - Работали, работали, понимаешь, а тут - на тебе!
- До свидания, Петр Федорович, - проговорил Ребров, и они с
Ольгой вышли. В лифте Ольгу вырвало.
- Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! - воскликнул Ребров. - Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
- Я... нет... - шептала Ольга, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
- Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
- Поехали на шестой склад, - сказал Ребров, закуривая.
- Есть, товарищ подполковник.
Когда черная "волга" подъехала к военкомату, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
- Перегрузишь в мой багажник, и свободен, - приказал Ребров сержанту, вылезая из "волги". Ольга постучала в заднее стекло "Жигулей":
- Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
- С добрым утром, милые.
- Как? - морщась, спросил Штаубе.
Отлично! - радостно шепнула она. - Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Сержант подносил к "Жигулям" металлический ящик.
- Става Богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
- Здравия желаю, Генрих Иваныч.
- Дали? 48?
- 48, - Ребров завел мотор. - Вы не замерзли здесь?
- А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Выписку нашли сразу?
- Сразу! - Ребров посмотрел на Ольгу, они засмеялись. -Сразу!
- А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Ольгой засмеялись громче.
- Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
- О-о-ой... холодно... а Олька где?
- Я здесь, милый. Спи.
- Я есть хочу.
Да, - посерьезнел Ребров, - есть. Нам всем пора пообедать. А точнее - поужинать.
- Может - к Михасю? - предложила Ольга. - Жутко в баню хочу.
- К Михасю? Без звонка? - потер лоб Ребров.
- Именно - без звонка! - Штаубе надел шапку. - Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банном зале с мраморными колоннами и бассейном. Ребров и Штаубе были в простынях, Ольга и Сережа -голыми. Официант принес десерт и шампанское.
- За удачное, - пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
- Еб твою... - Штаубе поморщился, взял бутылку. -Полусладкое. Вот пиздарванцы. Человек!
Подошел официант.
- Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
- Извините, но завезли только полусладкое.
- Еб твою! - Штаубе ударил бутылкой по столу. - Зови сюда Михася!
Одну минуту...
- Генрих Иваныч, да все хоккей, - Ольга допила, встала и бросилась в бассейн. - Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
- А вот это... после еды... вредно! - погрозит пальцем Ребров.
- Отлично! - закричим Ольга.
- Ей сиропа разведи водой - и тоже отлично будет, -проворчи Штаубе, откусывая от яблока.
Ольга схватила Сережу за руку, потянула на середину бассейна. Сережа завизжал. Вошел Михась.
- Что же это, друг любезный? - Штаубе щелкнул по бутылке.
- Михаил Абрамыч, извините ради Бога! - Михась прижал пухлую ладонь к груди. - С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напариули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
- Яичный? - издевательски прищурился Штаубе. - Говно ты собачье! Ты видишь кто к тебе приехал?! Ты, пиздюк - в жопе ноги! Мы что тебе - бляди райкомовские, или уголовники твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! - он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
- Генрих Иваныч, - поднял руку опьяневший Ребров, - ну не надо так... они же все... подчиненные.
- Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! - забормотал Михась.
- Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! - стучал кулаком Штаубе. - Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы блокадники? Или ветераны войны, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... - он схвати бутылку и швырнул в Михася, - по хую!
Михась увернулся, бутылка разбилась о колонну.
- Браво! - Ольга зашлепала ладонями по воде.
Прошлый тред удалили, и этот удалим, хуйло.
Это додстеры, которые только вход через парадную долбят. Есть дохуя рабочих мест, которых нет на ХХ. Можно вообще мимо собесов устроится, просто имея удачные знакомства. Челы буквально кодомакаки, но им мозгов не хватает парсер вакансий написать, который по разным сайтам из поиска ходит и лутает контакты, там дохуя свободных вакансий без очереди. Я уже молчу о том, что умный айтишник может не работая на дядю кучу денег лутать.
Мимо самозанятый 500к/мес для налоговой 195к
Что мне мешает создать новый?
https://2ch.hk/b/res/318798900.html
ФАГГОТРИЯ ВНЕ ФАГ, РЕКЛАМА ТГ, ФОРС ШЛЮХИ
САЖА
СКРЫТИЕ
ДУБЛИРУЕМ РЕПОРТ В /d/
ФАГГОТРИЯ ВНЕ ФАГ, РЕКЛАМА ТГ, ФОРС ШЛЮХИ
САЖА
СКРЫТИЕ
ДУБЛИРУЕМ РЕПОРТ В /d/
Бан
Как он мне помешает?
Сигма герл.
РЕПОРТИМ ПИДОРАСА
ФАГГОТРИЯ ВНЕ ФАГ, РЕКЛАМА ТГ, ФОРС ШЛЮХИ, ОБХОД БАНА
Театр одного Семëна.
Они миновали выходящих из столовой солдат, подошли к санчасти. Неподалеку стояла черная "волга". Ребров сел на переднее сиденье, Ольга сзади.
- Здравия желаю, товарищ подполковник, - сидящий за рулем сержант завел мотор.
- Здорово, - Ребров потрогал губу, - Москва, Дорогомиловская, дом 42.
- Есть, товарищ подполковник, - сержант включил передачу, машина тронулась.
- Как Дорогомиловская? - удивленно наклонилась вперед Ольга. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
- Я не могу! Я не смогу! Господи! - она закрыла лицо руками.
- Волга впадает в Каспийское море, - сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На Большой Дорогомиловской свернули во двор и стали...
- Жди здесь, - сказал Ребров шоферу, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. - Прошу.
Ольга выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
- Ольга Владимировна, я прошу вас, - Ребров взял ее за руки, - я очень вас прошу.
- Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! - трясла она головой, - все же хорошо... ну, зачем?!
- Вы же все, все понимаете, вы помните 18 на раскладке, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться - значит погибнуть, погубить других. Ну! - он встряхнул ее за плечи.
- Да, да, - всхлипнула Ольга, доставая платок, -погибнуть...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо и Ребров позвонил в квартиру 165.
- Я не приказываю, я прошу, - сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в байковой рубахе, кальсонах и тапочках на босу ногу.
- В самый, самый раз, - заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю, - а я вот это, съезд показывают, и там Ельцин им дает... В квартире громко звучал телевизор.
- Лезут на него, понимаешь, а он их глушит! Во, во... полозковцы. Может, чаю?
- Мы торопимся, Петр Федорович, - сухо сказал Ребров, расстегивая шинель на Ольге.
- Как знаете, - Иванилов выключил телевизор, открыт комод.
Ребров повесил шинель Ольги на вешалку, она сняла фуражку и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из комода серую папку, положил на стол.
- И поаккуратней, Петр Федорович, - Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. - У нас сегодня тяжелейший день.
- Все понял, - Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Ольга снимала сапоги. Посередине комнаты стояло старое зубоврачебное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
- Светлана Викторовна, давайте помогу.
- Отойдите! - дернула головой Ольга. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Ольге. Его зад просунулся в отверстие, навис над Ольгиным лицом.
- Только не быстро, - произнесла Ольга, крепко берясь за подлокотники.
- Само собой... - Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Ольги. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Ольга судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
- Все, - пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Ольга сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
- Все, все, - Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. -какой сегмент?
Ольга не ответила.
- Ну, я тогда там... - он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил молоко на кухне.
- А какой сегмент-то? - громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
- Восемнадцатый.
- Так. Восемнадцатый, - Иванилов выдвинул нужный ящик сегментной картотеки, достал след.
- И пожалуйста в двух экземплярах.
- Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные сетки, приложил след и обвел.
Вошла Ольга, застегивая китель.
- Как вы? - приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
- Все будет хорошо.
- Сделано, - Иванилов убрал след и папку и тут же включил телевизор. - Интересно, продавит он собственность?
Ольга пошла одеваться. Ребров взял сетки, сложил, спрятал в карман.
- С другой стороны, колхозников тоже понять надо, -усмехнулся Иванилов. - Работали, работали, понимаешь, а тут - на тебе!
- До свидания, Петр Федорович, - проговорил Ребров, и они с
Ольгой вышли. В лифте Ольгу вырвало.
- Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! - воскликнул Ребров. - Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
- Я... нет... - шептала Ольга, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
- Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
- Поехали на шестой склад, - сказал Ребров, закуривая.
- Есть, товарищ подполковник.
Когда черная "волга" подъехала к военкомату, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
- Перегрузишь в мой багажник, и свободен, - приказал Ребров сержанту, вылезая из "волги". Ольга постучала в заднее стекло "Жигулей":
- Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
- С добрым утром, милые.
- Как? - морщась, спросил Штаубе.
Отлично! - радостно шепнула она. - Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Сержант подносил к "Жигулям" металлический ящик.
- Става Богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
- Здравия желаю, Генрих Иваныч.
- Дали? 48?
- 48, - Ребров завел мотор. - Вы не замерзли здесь?
- А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Выписку нашли сразу?
- Сразу! - Ребров посмотрел на Ольгу, они засмеялись. -Сразу!
- А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Ольгой засмеялись громче.
- Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
- О-о-ой... холодно... а Олька где?
- Я здесь, милый. Спи.
- Я есть хочу.
Да, - посерьезнел Ребров, - есть. Нам всем пора пообедать. А точнее - поужинать.
- Может - к Михасю? - предложила Ольга. - Жутко в баню хочу.
- К Михасю? Без звонка? - потер лоб Ребров.
- Именно - без звонка! - Штаубе надел шапку. - Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банном зале с мраморными колоннами и бассейном. Ребров и Штаубе были в простынях, Ольга и Сережа -голыми. Официант принес десерт и шампанское.
- За удачное, - пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
- Еб твою... - Штаубе поморщился, взял бутылку. -Полусладкое. Вот пиздарванцы. Человек!
Подошел официант.
- Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
- Извините, но завезли только полусладкое.
- Еб твою! - Штаубе ударил бутылкой по столу. - Зови сюда Михася!
Одну минуту...
- Генрих Иваныч, да все хоккей, - Ольга допила, встала и бросилась в бассейн. - Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
- А вот это... после еды... вредно! - погрозит пальцем Ребров.
- Отлично! - закричим Ольга.
- Ей сиропа разведи водой - и тоже отлично будет, -проворчи Штаубе, откусывая от яблока.
Ольга схватила Сережу за руку, потянула на середину бассейна. Сережа завизжал. Вошел Михась.
- Что же это, друг любезный? - Штаубе щелкнул по бутылке.
- Михаил Абрамыч, извините ради Бога! - Михась прижал пухлую ладонь к груди. - С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напариули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
- Яичный? - издевательски прищурился Штаубе. - Говно ты собачье! Ты видишь кто к тебе приехал?! Ты, пиздюк - в жопе ноги! Мы что тебе - бляди райкомовские, или уголовники твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! - он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
- Генрих Иваныч, - поднял руку опьяневший Ребров, - ну не надо так... они же все... подчиненные.
- Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! - забормотал Михась.
- Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! - стучал кулаком Штаубе. - Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы блокадники? Или ветераны войны, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... - он схвати бутылку и швырнул в Михася, - по хую!
Михась увернулся, бутылка разбилась о колонну.
- Браво! - Ольга зашлепала ладонями по воде.
- Здравия желаю, товарищ подполковник, - сидящий за рулем сержант завел мотор.
- Здорово, - Ребров потрогал губу, - Москва, Дорогомиловская, дом 42.
- Есть, товарищ подполковник, - сержант включил передачу, машина тронулась.
- Как Дорогомиловская? - удивленно наклонилась вперед Ольга. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
- Я не могу! Я не смогу! Господи! - она закрыла лицо руками.
- Волга впадает в Каспийское море, - сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На Большой Дорогомиловской свернули во двор и стали...
- Жди здесь, - сказал Ребров шоферу, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. - Прошу.
Ольга выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
- Ольга Владимировна, я прошу вас, - Ребров взял ее за руки, - я очень вас прошу.
- Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! - трясла она головой, - все же хорошо... ну, зачем?!
- Вы же все, все понимаете, вы помните 18 на раскладке, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться - значит погибнуть, погубить других. Ну! - он встряхнул ее за плечи.
- Да, да, - всхлипнула Ольга, доставая платок, -погибнуть...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо и Ребров позвонил в квартиру 165.
- Я не приказываю, я прошу, - сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в байковой рубахе, кальсонах и тапочках на босу ногу.
- В самый, самый раз, - заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю, - а я вот это, съезд показывают, и там Ельцин им дает... В квартире громко звучал телевизор.
- Лезут на него, понимаешь, а он их глушит! Во, во... полозковцы. Может, чаю?
- Мы торопимся, Петр Федорович, - сухо сказал Ребров, расстегивая шинель на Ольге.
- Как знаете, - Иванилов выключил телевизор, открыт комод.
Ребров повесил шинель Ольги на вешалку, она сняла фуражку и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из комода серую папку, положил на стол.
- И поаккуратней, Петр Федорович, - Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. - У нас сегодня тяжелейший день.
- Все понял, - Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Ольга снимала сапоги. Посередине комнаты стояло старое зубоврачебное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
- Светлана Викторовна, давайте помогу.
- Отойдите! - дернула головой Ольга. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Ольге. Его зад просунулся в отверстие, навис над Ольгиным лицом.
- Только не быстро, - произнесла Ольга, крепко берясь за подлокотники.
- Само собой... - Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Ольги. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Ольга судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
- Все, - пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Ольга сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
- Все, все, - Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. -какой сегмент?
Ольга не ответила.
- Ну, я тогда там... - он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил молоко на кухне.
- А какой сегмент-то? - громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
- Восемнадцатый.
- Так. Восемнадцатый, - Иванилов выдвинул нужный ящик сегментной картотеки, достал след.
- И пожалуйста в двух экземплярах.
- Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные сетки, приложил след и обвел.
Вошла Ольга, застегивая китель.
- Как вы? - приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
- Все будет хорошо.
- Сделано, - Иванилов убрал след и папку и тут же включил телевизор. - Интересно, продавит он собственность?
Ольга пошла одеваться. Ребров взял сетки, сложил, спрятал в карман.
- С другой стороны, колхозников тоже понять надо, -усмехнулся Иванилов. - Работали, работали, понимаешь, а тут - на тебе!
- До свидания, Петр Федорович, - проговорил Ребров, и они с
Ольгой вышли. В лифте Ольгу вырвало.
- Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! - воскликнул Ребров. - Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
- Я... нет... - шептала Ольга, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
- Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
- Поехали на шестой склад, - сказал Ребров, закуривая.
- Есть, товарищ подполковник.
Когда черная "волга" подъехала к военкомату, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
- Перегрузишь в мой багажник, и свободен, - приказал Ребров сержанту, вылезая из "волги". Ольга постучала в заднее стекло "Жигулей":
- Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
- С добрым утром, милые.
- Как? - морщась, спросил Штаубе.
Отлично! - радостно шепнула она. - Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Сержант подносил к "Жигулям" металлический ящик.
- Става Богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
- Здравия желаю, Генрих Иваныч.
- Дали? 48?
- 48, - Ребров завел мотор. - Вы не замерзли здесь?
- А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Выписку нашли сразу?
- Сразу! - Ребров посмотрел на Ольгу, они засмеялись. -Сразу!
- А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Ольгой засмеялись громче.
- Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
- О-о-ой... холодно... а Олька где?
- Я здесь, милый. Спи.
- Я есть хочу.
Да, - посерьезнел Ребров, - есть. Нам всем пора пообедать. А точнее - поужинать.
- Может - к Михасю? - предложила Ольга. - Жутко в баню хочу.
- К Михасю? Без звонка? - потер лоб Ребров.
- Именно - без звонка! - Штаубе надел шапку. - Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банном зале с мраморными колоннами и бассейном. Ребров и Штаубе были в простынях, Ольга и Сережа -голыми. Официант принес десерт и шампанское.
- За удачное, - пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
- Еб твою... - Штаубе поморщился, взял бутылку. -Полусладкое. Вот пиздарванцы. Человек!
Подошел официант.
- Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
- Извините, но завезли только полусладкое.
- Еб твою! - Штаубе ударил бутылкой по столу. - Зови сюда Михася!
Одну минуту...
- Генрих Иваныч, да все хоккей, - Ольга допила, встала и бросилась в бассейн. - Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
- А вот это... после еды... вредно! - погрозит пальцем Ребров.
- Отлично! - закричим Ольга.
- Ей сиропа разведи водой - и тоже отлично будет, -проворчи Штаубе, откусывая от яблока.
Ольга схватила Сережу за руку, потянула на середину бассейна. Сережа завизжал. Вошел Михась.
- Что же это, друг любезный? - Штаубе щелкнул по бутылке.
- Михаил Абрамыч, извините ради Бога! - Михась прижал пухлую ладонь к груди. - С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напариули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
- Яичный? - издевательски прищурился Штаубе. - Говно ты собачье! Ты видишь кто к тебе приехал?! Ты, пиздюк - в жопе ноги! Мы что тебе - бляди райкомовские, или уголовники твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! - он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
- Генрих Иваныч, - поднял руку опьяневший Ребров, - ну не надо так... они же все... подчиненные.
- Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! - забормотал Михась.
- Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! - стучал кулаком Штаубе. - Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы блокадники? Или ветераны войны, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... - он схвати бутылку и швырнул в Михася, - по хую!
Михась увернулся, бутылка разбилась о колонну.
- Браво! - Ольга зашлепала ладонями по воде.
Голубика.
НЕТ ДЖУСБОЛЛЫ
>ШЛЮХИ
Няши.
Они миновали выходящих из столовой солдат, подошли к санчасти. Неподалеку стояла черная "волга". Ребров сел на переднее сиденье, Ольга сзади.
- Здравия желаю, товарищ подполковник, - сидящий за рулем сержант завел мотор.
- Здорово, - Ребров потрогал губу, - Москва, Дорогомиловская, дом 42.
- Есть, товарищ подполковник, - сержант включил передачу, машина тронулась.
- Как Дорогомиловская? - удивленно наклонилась вперед Ольга. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
- Я не могу! Я не смогу! Господи! - она закрыла лицо руками.
- Волга впадает в Каспийское море, - сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На Большой Дорогомиловской свернули во двор и стали...
- Жди здесь, - сказал Ребров шоферу, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. - Прошу.
Ольга выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
- Ольга Владимировна, я прошу вас, - Ребров взял ее за руки, - я очень вас прошу.
- Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! - трясла она головой, - все же хорошо... ну, зачем?!
- Вы же все, все понимаете, вы помните 18 на раскладке, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться - значит погибнуть, погубить других. Ну! - он встряхнул ее за плечи.
- Да, да, - всхлипнула Ольга, доставая платок, -погибнуть...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо и Ребров позвонил в квартиру 165.
- Я не приказываю, я прошу, - сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в байковой рубахе, кальсонах и тапочках на босу ногу.
- В самый, самый раз, - заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю, - а я вот это, съезд показывают, и там Ельцин им дает... В квартире громко звучал телевизор.
- Лезут на него, понимаешь, а он их глушит! Во, во... полозковцы. Может, чаю?
- Мы торопимся, Петр Федорович, - сухо сказал Ребров, расстегивая шинель на Ольге.
- Как знаете, - Иванилов выключил телевизор, открыт комод.
Ребров повесил шинель Ольги на вешалку, она сняла фуражку и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из комода серую папку, положил на стол.
- И поаккуратней, Петр Федорович, - Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. - У нас сегодня тяжелейший день.
- Все понял, - Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Ольга снимала сапоги. Посередине комнаты стояло старое зубоврачебное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
- Светлана Викторовна, давайте помогу.
- Отойдите! - дернула головой Ольга. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Ольге. Его зад просунулся в отверстие, навис над Ольгиным лицом.
- Только не быстро, - произнесла Ольга, крепко берясь за подлокотники.
- Само собой... - Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Ольги. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Ольга судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
- Все, - пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Ольга сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
- Все, все, - Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. -какой сегмент?
Ольга не ответила.
- Ну, я тогда там... - он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил молоко на кухне.
- А какой сегмент-то? - громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
- Восемнадцатый.
- Так. Восемнадцатый, - Иванилов выдвинул нужный ящик сегментной картотеки, достал след.
- И пожалуйста в двух экземплярах.
- Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные сетки, приложил след и обвел.
Вошла Ольга, застегивая китель.
- Как вы? - приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
- Все будет хорошо.
- Сделано, - Иванилов убрал след и папку и тут же включил телевизор. - Интересно, продавит он собственность?
Ольга пошла одеваться. Ребров взял сетки, сложил, спрятал в карман.
- С другой стороны, колхозников тоже понять надо, -усмехнулся Иванилов. - Работали, работали, понимаешь, а тут - на тебе!
- До свидания, Петр Федорович, - проговорил Ребров, и они с
Ольгой вышли. В лифте Ольгу вырвало.
- Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! - воскликнул Ребров. - Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
- Я... нет... - шептала Ольга, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
- Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
- Поехали на шестой склад, - сказал Ребров, закуривая.
- Есть, товарищ подполковник.
Когда черная "волга" подъехала к военкомату, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
- Перегрузишь в мой багажник, и свободен, - приказал Ребров сержанту, вылезая из "волги". Ольга постучала в заднее стекло "Жигулей":
- Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
- С добрым утром, милые.
- Как? - морщась, спросил Штаубе.
Отлично! - радостно шепнула она. - Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Сержант подносил к "Жигулям" металлический ящик.
- Става Богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
- Здравия желаю, Генрих Иваныч.
- Дали? 48?
- 48, - Ребров завел мотор. - Вы не замерзли здесь?
- А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Выписку нашли сразу?
- Сразу! - Ребров посмотрел на Ольгу, они засмеялись. -Сразу!
- А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Ольгой засмеялись громче.
- Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
- О-о-ой... холодно... а Олька где?
- Я здесь, милый. Спи.
- Я есть хочу.
Да, - посерьезнел Ребров, - есть. Нам всем пора пообедать. А точнее - поужинать.
- Может - к Михасю? - предложила Ольга. - Жутко в баню хочу.
- К Михасю? Без звонка? - потер лоб Ребров.
- Именно - без звонка! - Штаубе надел шапку. - Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банном зале с мраморными колоннами и бассейном. Ребров и Штаубе были в простынях, Ольга и Сережа -голыми. Официант принес десерт и шампанское.
- За удачное, - пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
- Еб твою... - Штаубе поморщился, взял бутылку. -Полусладкое. Вот пиздарванцы. Человек!
Подошел официант.
- Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
- Извините, но завезли только полусладкое.
- Еб твою! - Штаубе ударил бутылкой по столу. - Зови сюда Михася!
Одну минуту...
- Генрих Иваныч, да все хоккей, - Ольга допила, встала и бросилась в бассейн. - Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
- А вот это... после еды... вредно! - погрозит пальцем Ребров.
- Отлично! - закричим Ольга.
- Ей сиропа разведи водой - и тоже отлично будет, -проворчи Штаубе, откусывая от яблока.
Ольга схватила Сережу за руку, потянула на середину бассейна. Сережа завизжал. Вошел Михась.
- Что же это, друг любезный? - Штаубе щелкнул по бутылке.
- Михаил Абрамыч, извините ради Бога! - Михась прижал пухлую ладонь к груди. - С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напариули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
- Яичный? - издевательски прищурился Штаубе. - Говно ты собачье! Ты видишь кто к тебе приехал?! Ты, пиздюк - в жопе ноги! Мы что тебе - бляди райкомовские, или уголовники твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! - он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
- Генрих Иваныч, - поднял руку опьяневший Ребров, - ну не надо так... они же все... подчиненные.
- Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! - забормотал Михась.
- Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! - стучал кулаком Штаубе. - Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы блокадники? Или ветераны войны, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... - он схвати бутылку и швырнул в Михася, - по хую!
Михась увернулся, бутылка разбилась о колонну.
- Браво! - Ольга зашлепала ладонями по воде.
- Здравия желаю, товарищ подполковник, - сидящий за рулем сержант завел мотор.
- Здорово, - Ребров потрогал губу, - Москва, Дорогомиловская, дом 42.
- Есть, товарищ подполковник, - сержант включил передачу, машина тронулась.
- Как Дорогомиловская? - удивленно наклонилась вперед Ольга. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
- Я не могу! Я не смогу! Господи! - она закрыла лицо руками.
- Волга впадает в Каспийское море, - сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На Большой Дорогомиловской свернули во двор и стали...
- Жди здесь, - сказал Ребров шоферу, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. - Прошу.
Ольга выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
- Ольга Владимировна, я прошу вас, - Ребров взял ее за руки, - я очень вас прошу.
- Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! - трясла она головой, - все же хорошо... ну, зачем?!
- Вы же все, все понимаете, вы помните 18 на раскладке, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться - значит погибнуть, погубить других. Ну! - он встряхнул ее за плечи.
- Да, да, - всхлипнула Ольга, доставая платок, -погибнуть...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо и Ребров позвонил в квартиру 165.
- Я не приказываю, я прошу, - сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в байковой рубахе, кальсонах и тапочках на босу ногу.
- В самый, самый раз, - заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю, - а я вот это, съезд показывают, и там Ельцин им дает... В квартире громко звучал телевизор.
- Лезут на него, понимаешь, а он их глушит! Во, во... полозковцы. Может, чаю?
- Мы торопимся, Петр Федорович, - сухо сказал Ребров, расстегивая шинель на Ольге.
- Как знаете, - Иванилов выключил телевизор, открыт комод.
Ребров повесил шинель Ольги на вешалку, она сняла фуражку и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из комода серую папку, положил на стол.
- И поаккуратней, Петр Федорович, - Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. - У нас сегодня тяжелейший день.
- Все понял, - Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Ольга снимала сапоги. Посередине комнаты стояло старое зубоврачебное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
- Светлана Викторовна, давайте помогу.
- Отойдите! - дернула головой Ольга. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Ольге. Его зад просунулся в отверстие, навис над Ольгиным лицом.
- Только не быстро, - произнесла Ольга, крепко берясь за подлокотники.
- Само собой... - Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Ольги. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Ольга судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
- Все, - пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Ольга сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
- Все, все, - Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. -какой сегмент?
Ольга не ответила.
- Ну, я тогда там... - он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил молоко на кухне.
- А какой сегмент-то? - громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
- Восемнадцатый.
- Так. Восемнадцатый, - Иванилов выдвинул нужный ящик сегментной картотеки, достал след.
- И пожалуйста в двух экземплярах.
- Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные сетки, приложил след и обвел.
Вошла Ольга, застегивая китель.
- Как вы? - приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
- Все будет хорошо.
- Сделано, - Иванилов убрал след и папку и тут же включил телевизор. - Интересно, продавит он собственность?
Ольга пошла одеваться. Ребров взял сетки, сложил, спрятал в карман.
- С другой стороны, колхозников тоже понять надо, -усмехнулся Иванилов. - Работали, работали, понимаешь, а тут - на тебе!
- До свидания, Петр Федорович, - проговорил Ребров, и они с
Ольгой вышли. В лифте Ольгу вырвало.
- Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! - воскликнул Ребров. - Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
- Я... нет... - шептала Ольга, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
- Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
- Поехали на шестой склад, - сказал Ребров, закуривая.
- Есть, товарищ подполковник.
Когда черная "волга" подъехала к военкомату, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
- Перегрузишь в мой багажник, и свободен, - приказал Ребров сержанту, вылезая из "волги". Ольга постучала в заднее стекло "Жигулей":
- Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
- С добрым утром, милые.
- Как? - морщась, спросил Штаубе.
Отлично! - радостно шепнула она. - Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Сержант подносил к "Жигулям" металлический ящик.
- Става Богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
- Здравия желаю, Генрих Иваныч.
- Дали? 48?
- 48, - Ребров завел мотор. - Вы не замерзли здесь?
- А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Выписку нашли сразу?
- Сразу! - Ребров посмотрел на Ольгу, они засмеялись. -Сразу!
- А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Ольгой засмеялись громче.
- Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
- О-о-ой... холодно... а Олька где?
- Я здесь, милый. Спи.
- Я есть хочу.
Да, - посерьезнел Ребров, - есть. Нам всем пора пообедать. А точнее - поужинать.
- Может - к Михасю? - предложила Ольга. - Жутко в баню хочу.
- К Михасю? Без звонка? - потер лоб Ребров.
- Именно - без звонка! - Штаубе надел шапку. - Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банном зале с мраморными колоннами и бассейном. Ребров и Штаубе были в простынях, Ольга и Сережа -голыми. Официант принес десерт и шампанское.
- За удачное, - пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
- Еб твою... - Штаубе поморщился, взял бутылку. -Полусладкое. Вот пиздарванцы. Человек!
Подошел официант.
- Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
- Извините, но завезли только полусладкое.
- Еб твою! - Штаубе ударил бутылкой по столу. - Зови сюда Михася!
Одну минуту...
- Генрих Иваныч, да все хоккей, - Ольга допила, встала и бросилась в бассейн. - Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
- А вот это... после еды... вредно! - погрозит пальцем Ребров.
- Отлично! - закричим Ольга.
- Ей сиропа разведи водой - и тоже отлично будет, -проворчи Штаубе, откусывая от яблока.
Ольга схватила Сережу за руку, потянула на середину бассейна. Сережа завизжал. Вошел Михась.
- Что же это, друг любезный? - Штаубе щелкнул по бутылке.
- Михаил Абрамыч, извините ради Бога! - Михась прижал пухлую ладонь к груди. - С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напариули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
- Яичный? - издевательски прищурился Штаубе. - Говно ты собачье! Ты видишь кто к тебе приехал?! Ты, пиздюк - в жопе ноги! Мы что тебе - бляди райкомовские, или уголовники твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! - он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
- Генрих Иваныч, - поднял руку опьяневший Ребров, - ну не надо так... они же все... подчиненные.
- Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! - забормотал Михась.
- Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! - стучал кулаком Штаубе. - Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы блокадники? Или ветераны войны, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... - он схвати бутылку и швырнул в Михася, - по хую!
Михась увернулся, бутылка разбилась о колонну.
- Браво! - Ольга зашлепала ладонями по воде.
https://2ch.hk/b/res/318798900.html
ФАГГОТРИЯ ВНЕ ФАГ, РЕКЛАМА ТГ, ФОРС ШЛЮХИ, ОБХОД БАНА
САЖА
СКРЫТИЕ
ДУБЛРУЕМ РЕПОРТ В /d/
ФАГГОТРИЯ ВНЕ ФАГ, РЕКЛАМА ТГ, ФОРС ШЛЮХИ, ОБХОД БАНА
САЖА
СКРЫТИЕ
ДУБЛРУЕМ РЕПОРТ В /d/
https://2ch.hk/b/res/318798900.html
ФАГГОТРИЯ ВНЕ ФАГ, РЕКЛАМА ТГ, ФОРС ШЛЮХИ, ОБХОД БАНА
САЖА
СКРЫТИЕ
ДУБЛРУЕМ РЕПОРТ В /d/
ФАГГОТРИЯ ВНЕ ФАГ, РЕКЛАМА ТГ, ФОРС ШЛЮХИ, ОБХОД БАНА
САЖА
СКРЫТИЕ
ДУБЛРУЕМ РЕПОРТ В /d/
один бамп сильнее тысячи саж
https://2ch.hk/b/res/318798900.html
ФАГГОТРИЯ ВНЕ ФАГ, РЕКЛАМА ТГ, ФОРС ШЛЮХИ, ОБХОД БАНА
САЖА
СКРЫТИЕ
ДУБЛРУЕМ РЕПОРТ В /d/
ФАГГОТРИЯ ВНЕ ФАГ, РЕКЛАМА ТГ, ФОРС ШЛЮХИ, ОБХОД БАНА
САЖА
СКРЫТИЕ
ДУБЛРУЕМ РЕПОРТ В /d/
https://2ch.hk/b/res/318798900.html
ФАГГОТРИЯ ВНЕ ФАГ, РЕКЛАМА ТГ, ФОРС ШЛЮХИ, ОБХОД БАНА
САЖА
СКРЫТИЕ
ДУБЛРУЕМ РЕПОРТ В /d/
ФАГГОТРИЯ ВНЕ ФАГ, РЕКЛАМА ТГ, ФОРС ШЛЮХИ, ОБХОД БАНА
САЖА
СКРЫТИЕ
ДУБЛРУЕМ РЕПОРТ В /d/
https://2ch.hk/b/res/318798900.html
ФАГГОТРИЯ ВНЕ ФАГ, РЕКЛАМА ТГ, ФОРС ШЛЮХИ, ОБХОД БАНА
САЖА
СКРЫТИЕ
ДУБЛИРУЕМ РЕПОРТ В /d/
ФАГГОТРИЯ ВНЕ ФАГ, РЕКЛАМА ТГ, ФОРС ШЛЮХИ, ОБХОД БАНА
САЖА
СКРЫТИЕ
ДУБЛИРУЕМ РЕПОРТ В /d/
https://2ch.hk/b/res/318798900.html
ФАГГОТРИЯ ВНЕ ФАГ, РЕКЛАМА ТГ, ФОРС ШЛЮХИ, ОБХОД БАНА
САЖА
СКРЫТИЕ
ДУБЛРУЕМ РЕПОРТ В /d/
ФАГГОТРИЯ ВНЕ ФАГ, РЕКЛАМА ТГ, ФОРС ШЛЮХИ, ОБХОД БАНА
САЖА
СКРЫТИЕ
ДУБЛРУЕМ РЕПОРТ В /d/
чому аноны рвонькаются от няши?
Какой смысл срать этой шлюхой, если все равно его сейчас снесут? Вам реально настолько некуда свою жизнь тратить?
Один инцел какой-то рвется. Наверное он гей и его трусит от красивых девушек.
зарепортил
Как таких тупых пёзд на работу берут? Понятно почему приложение сбер весит блять как три фильма нахуй.
https://2ch.hk/b/res/318798900.html
ФАГГОТРИЯ ВНЕ ФАГ, РЕКЛАМА ТГ, ФОРС ШЛЮХИ, ОБХОД БАНА
САЖА
СКРЫТИЕ
ДУБЛРУЕМ РЕПОРТ В /d/
ФАГГОТРИЯ ВНЕ ФАГ, РЕКЛАМА ТГ, ФОРС ШЛЮХИ, ОБХОД БАНА
САЖА
СКРЫТИЕ
ДУБЛРУЕМ РЕПОРТ В /d/
https://2ch.hk/b/res/318798900.html
ФАГГОТРИЯ ВНЕ ФАГ, РЕКЛАМА ТГ, ФОРС ШЛЮХИ, ОБХОД БАНА
САЖА
СКРЫТИЕ
ДУБЛРУЕМ РЕПОРТ В /d/
ФАГГОТРИЯ ВНЕ ФАГ, РЕКЛАМА ТГ, ФОРС ШЛЮХИ, ОБХОД БАНА
САЖА
СКРЫТИЕ
ДУБЛРУЕМ РЕПОРТ В /d/
Ты умнее этой "тупой пизды"? Покажи свой красный диплом топ вуза.
https://2ch.hk/b/res/318798900.html
ФАГГОТРИЯ ВНЕ ФАГ, РЕКЛАМА ТГ, ФОРС ШЛЮХИ, ОБХОД БАНА
САЖА
СКРЫТИЕ
ДУБЛРУЕМ РЕПОРТ В /d/
ФАГГОТРИЯ ВНЕ ФАГ, РЕКЛАМА ТГ, ФОРС ШЛЮХИ, ОБХОД БАНА
САЖА
СКРЫТИЕ
ДУБЛРУЕМ РЕПОРТ В /d/
>няша
Не няша. Отвратительное скорее всего мордовское(мордвинское) ебало, с проступающими тенями в районе усов, отсюда и такие же брови, руки скорее всего волосатые, пизда с темной пигментацией сто процентов. На самом деле довольно гадкая телка, еще и вниманиеблядь и явный вброс проплаченный для привлечение рабов в сбер или на какое-то обучение айти по их программе (платное естественно), и половина из того что она якобы делает каждый день это пиздеж. Как вариант, дочь какой-то свиньи хуесоски высокопоставленной, или кабана, связанных с этой конторой.
Сажу забыл.
https://2ch.hk/b/res/318798900.html
ФАГГОТРИЯ ВНЕ ФАГ, РЕКЛАМА ТГ, ФОРС ШЛЮХИ, ОБХОД БАНА
САЖА
СКРЫТИЕ
ДУБЛРУЕМ РЕПОРТ В /d/
ФАГГОТРИЯ ВНЕ ФАГ, РЕКЛАМА ТГ, ФОРС ШЛЮХИ, ОБХОД БАНА
САЖА
СКРЫТИЕ
ДУБЛРУЕМ РЕПОРТ В /d/
https://2ch.hk/b/res/318798900.html
ФАГГОТРИЯ ВНЕ ФАГ, РЕКЛАМА ТГ, ФОРС ШЛЮХИ, ОБХОД БАНА
САЖА
СКРЫТИЕ
ДУБЛИРУЕМ РЕПОРТ В /d/
ФАГГОТРИЯ ВНЕ ФАГ, РЕКЛАМА ТГ, ФОРС ШЛЮХИ, ОБХОД БАНА
САЖА
СКРЫТИЕ
ДУБЛИРУЕМ РЕПОРТ В /d/
⚡⚡⚡ШОК! СОВСЕН НЕДАЛЕКО ОТ СБЕБАНКА, БЫЛА ОБНАРУЖЕНА МАТЬ ЕКАТЕРИНЫ АЙТИШНИЦЫ! ⚡⚡⚡
https://2ch.hk/b/res/318798900.html
ФАГГОТРИЯ ВНЕ ФАГ, РЕКЛАМА ТГ, ФОРС ШЛЮХИ, ОБХОД БАНА
САЖА
СКРЫТИЕ
ДУБЛИРУЕМ РЕПОРТ В /d/
ФАГГОТРИЯ ВНЕ ФАГ, РЕКЛАМА ТГ, ФОРС ШЛЮХИ, ОБХОД БАНА
САЖА
СКРЫТИЕ
ДУБЛИРУЕМ РЕПОРТ В /d/
Да, сажи этой шлюхе.
https://2ch.hk/b/res/318798900.html
ФАГГОТРИЯ ВНЕ ФАГ, РЕКЛАМА ТГ, ФОРС ШЛЮХИ, ОБХОД БАНА
САЖА
СКРЫТИЕ
ДУБЛИРУЕМ РЕПОРТ В /d/
ФАГГОТРИЯ ВНЕ ФАГ, РЕКЛАМА ТГ, ФОРС ШЛЮХИ, ОБХОД БАНА
САЖА
СКРЫТИЕ
ДУБЛИРУЕМ РЕПОРТ В /d/
Ты видел сколько она жрет блять? При этом не толстеет, значит что - верно, она срет по 10 раз на дню. Срет блять вонюче просто килограммы говна оставляет в грефовском толчке каждый раз. Это пиздец
Какой смысл сидеть и сагать вручную тред, если все равно его сейчас снесут? Тебе реально настолько некуда свою жизнь тратить?
Потому что они не смогли, а она смогла.
Пиздеж, еще раз повторяю, я не тот анон. Пиздеж, прказуха, хуево скрытая реклама сбера, прошмандовка дочь большой начальницы или сильно связанных с айти сбер конторой уебков.
В РАШКЕ НИКОГО ПРОСТО ТАК НЕ ПИХАЛИ БЫ НА ЭТУ РОЛЬ
я буквально написал тебе одно сообщение, додик. Просто, чтобы сказать, какой-ты дегенерат. это стоило того, да.
Вот это манямирок.
>а она смогла
Стать РАБотособакой? Ну охуеть теперь.
Катя Дель Сбер? Катя Сбер Рей? Или просто Сберкатя?
https://2ch.hk/b/res/318798900.html
ФАГГОТРИЯ ВНЕ ФАГ, РЕКЛАМА ТГ, ФОРС ШЛЮХИ, ОБХОД БАНА
САЖА
СКРЫТИЕ
ДУБЛИРУЕМ РЕПОРТ В /d/
ФАГГОТРИЯ ВНЕ ФАГ, РЕКЛАМА ТГ, ФОРС ШЛЮХИ, ОБХОД БАНА
САЖА
СКРЫТИЕ
ДУБЛИРУЕМ РЕПОРТ В /d/
НАХУЙ КАТЮ
Да. Еще шлюха, с раздутым на фоне богатых родителей (сама ровным счётом нихуя не добилась) чсв.
Петушониксам вроде вас надо объяснять, в какой стране мы живем, и что просто так здесь ни одна эрзянская/мокшанская марамойка не сталы бы лицом скрытой рекламы, буквально вылезающей из каждого утюга на тему успешности айти специалистов именно в рашке, ведь уезжать не надо (пропаганда, реклама)
Вы уебки не думаете, что такое пропаганда, и мколько лярдов в нее вливается, в т.ч. в такие вот пиар-проекты как это
смогла вротэнднуть? устроиться в госуху? братан...
Может тебе еще хуй показать? Какая сельдь умная такие ногти себе будет делать и данные светить в тиктоках?
Поэтому она снимает комнату в хруще?
МОАР С ЭТИМ СКУФОМ! УЖЕ СМАЗКА НАЧАЛА ВЫДЕЛЯТЬСЯ
ПОПКУ СОЖМУ
УХХХ
ОХОХОХО
О, спасибо за создание треда - туалета. Самое время в него посрать. Картюха, открывай ротешь!!!!
Что не так с ногтями то?
Ты синей жил? Откуда ты знаешь, где она снимает? И потом, из какого-нибудь Новоурингноя вполне может и в хруще снимать, если у нее богатые родители со связями живут там, а она приехала в москву, то по их меркам это норм. Элементарно может быть дочка какого-то шестерня из окружения руководства сбера.
Еще раз напоминаю, В РАШКЕ НИ ОДНУ РОЛЬ СЛУЧАЙНЫЕ ЛЮДИ НЕ ИГРАЮТ
Катюха прекрасная говноедка! Сожрет весь кал сбербанка!
Очко скорее всего не мое, не промывает нормально, тк ногти мешают. Помыть пизду можно и мнаружи, а внутрь душ направить, там кусков говна нет.
Двачер так не сможет.
Каждый раз в голос с подрыва этой тупой нищей пидорашки с ксяоми с памятью 16гб, для которого приложение 500мб это много (литерали у всех банков столько весит).
Ее по виду из окна сдеанонили. Она снимает комнату в каком-то хруще в СПб в Девяткино.
Ей зачем самой мыть? Ей помоют. А ногти накладные.
Сука, ебало типичной мордвы. Руки, ноги, пизда, все это волосатое, в данном случае эппи лируется скорее всего, но природный рисунок лица именно такой, по которому видно типаж растительности
Если бы она реально была бы успешной, ей не пришлось бы кривляться на камеру, как даунша, открывая рот под чужие песни.
>Девяткино
>хрущ
Перетолстил.
У нее ебало психопатки.
Я не знал в спб или в дс, но это ничего не меняет. Из Новоурингноя или Нерюнгри какого-нибудь приезжают и богатые могут в хруще снимать, тк там у них вообще филиал ада.
Какие же мразотные у нее глаза. В этой пизде нет ни капли няшности. Просто нпс хуйня какая-то. И нахуй она нужна, если ее работу сделают качественнее мужики, а сама она чсв мразота без милоты?
Это просто хобби.
Голубые глаза у нее.
И что я должен понять из этого видео? Что тупорылая шалашовка целый день жрет, а в редкие моменты, когда она не набивает кишку, делает вид, что работает, стуча ноготочками по клавиатуре. У неё от силы 2 часа времени, когда она непосредственно занята работой, за день набирается? Ебучие изимодовые бляди. Неудивительно, что айтипараша находится в такой жопе, и адекватные люди туда больше не идут, с такими-то работничками. Алсо, ебал Сберкатю в рот и в жопу.
>>
Во первых серые
Во первых серые
Унылая жизнь
Это тебе надо пахать 24/7, чтобы твое ебало вообще терпели, а она няшная тяночка, она меньшее усердме уравновешивает своей няшной внешкой и вайбом, у всех рядом с ней повышается продуктивность, она лицо компании.
https://2ch.hk/b/res/318798900.html
ФАГГОТРИЯ ВНЕ ФАГ, РЕКЛАМА ТГ, ФОРС ШЛЮХИ, ОБХОД БАНА
САЖА
СКРЫТИЕ
ДУБЛИРУЕМ РЕПОРТ В /d/
ФАГГОТРИЯ ВНЕ ФАГ, РЕКЛАМА ТГ, ФОРС ШЛЮХИ, ОБХОД БАНА
САЖА
СКРЫТИЕ
ДУБЛИРУЕМ РЕПОРТ В /d/
Повторяю еще раз, читайте выше. Проплаченный и успешно распиливаемый пиар-проект дочерней конторы сбера, шлюха дочь начальников или их шестерок по блату взятая на роль отыгрывать успешность айти специалиста в рашке, прказывая что уезжать не надо и работать ей хорошо в рашке.
Пропаганда это не только соловьев тв, это многое и многое другое, часто скрытая, типа латентная пропаганда
>Ебучие изимодовые бляди.
какой же ты loh)))
Метаболизм.
Для инцелов которые книги не читают поясняю, у нее "Скотный двор" Оруэлла в руке.
Ебало наглой мрази дочери какого-то гос-аффилированного кабано-скота явно, устроили в вузик, устроили в дс2 в топ рф контору, сделали лицом латентной рекламы/пропаганды ОАБОТАЙТЕ В РОССИИ АЙТИШНИКИ ТУТ КРУТА МНОГА ДЕНЯХ тк уже стало некому электро унитаз настроить в личном туалете министра кабан залупыча
Минусы?
>Скотный двор
Блядь, ты наивный и тупой, латентный вброс, втереться в доверие в т.ч. потенциально не-лояльной к власти аудитории, потом донести идею НЕ УЕЗЖАЙТЕ ИЗ РОССИИ
>мрази
Няши.
>Минусы
Мордовское ебало, тупизна лимиты(именно ТП), раздутое чсв богатыми родителями, что она особенная и ей все везде должны. Хвастается "подгонами" что ей несут дань в виде булочек (в другом видео было)
Мразь
Узнали? Согласны?
Скуфыня какая-то, лол.
>Мем с уродливым жирничем, который оцениват красотку на 5/10
Узнал себя?
>няши
НЕТ
Даже на сосаче явно видно, что ее вбрасывает сюда и пытается возвеличивать команда лахтопидоров. То же самое было сегодня утром в треде с ладой вестой.
SIGMA GIRL
нихера у неке ногти
>@
Реклама мэил ВК параши, найс поддув, лахтопитух
Манямирок. Тебе учиться надо было. Или рожать.
Зависть крепостной скотины к голубой крови. Знай своё место и не пукай
Каким лоу айкью дегенератом нужно быть, чтобы повестись на это говно?
Работай в Сбере (тьфу), в ОФИСЕ (тьфу), будешь пинать хуи (ПИЗДËЖ), ходить на йогу, и молодая пиздëнка Катя раздвинет перед тобой ноги.
У нее челюга. Просто посмотри как она её выдвигает вперёд. Угол челюсти - основа успеха!!!!!
https://2ch.hk/b/res/318798900.html
ФАГГОТРИЯ ВНЕ ФАГ, РЕКЛАМА ТГ, ФОРС ШЛЮХИ, ОБХОД БАНА
САЖА
СКРЫТИЕ
ДУБЛИРУЕМ РЕПОРТ В /d/
ФАГГОТРИЯ ВНЕ ФАГ, РЕКЛАМА ТГ, ФОРС ШЛЮХИ, ОБХОД БАНА
САЖА
СКРЫТИЕ
ДУБЛИРУЕМ РЕПОРТ В /d/
Не переживай, 98% двачеров туда все равно не возьмут.
А нихера она жрет, ещё и калорийного дохуя. Через годик за складками жира клаву не найдет, проверяйте
Боже, она беременна от сберпса!
7 51 ДОБРОЕ УТРО бляяя то есть она где то в 5 утра встает чтобы приехать в офис? и это 5 на 2. какое нахуй добро утро это ад
Почему?
Лахтопидорам тупо поставлена задача на поддув ВСЕГО российского, лада аеста в треде запостилась - сразу на перекрытие бежит лахтопидор хвалить. Про ак хуево сказали - лахтопидор тут как тут. Шлюха из скрытой рекламы сбер-айти - элитный взвод лахтопидоров откомандировывается в тред доя выполнения неотложной боевой задачи по перекрыванию потенциально-возможных нелояльных постов.
Как отрастить такую челюгу?
Я ИМ ВЫШЕ ПОВТОРИЛ ЭТО 20 РАЗ И РАЗЖЕВАЛ, ВИДЕЛ ЖЕ? БЛЯ КАКИЕ УЕБКИ ТУПЫЕ, НО ЭТО ЛАХТЕНЫШИ Я ДУМАЮ, НЕ АНОНЫ
Тоже хочу
Она смогла. Ты не смог. Оправдывайся.
>сеймы имеются итт или настоящих мужчин в наше время уже не осталось?
Ебаааать, лахта и так, и так, и с козырей заходит, и про ножки, и про писку, и про голубую кровь, и про деньги. Ну и уебки бля
ОАБОТАЙТЕ В РОССИИ, УЕЗЖАТЬ НЕ НАДО, ПОВТОРЯЕМ, УЕЗЖАТЬ НЕ НАЖО, А ТО КАБАН ЗАЛУПЫЧУ ЬУДЕТ НЕКОМУ ЛИЧНЫЙ ЭЛЕКТРОУНИТАЗ С ПОДМЫВОМ НАСТРОИТЬ
Почему так всегда?
Пошел нахуй, лахтогандон
>смогла
Очко свое продать как ее родители или ктото из родни, кто туда ее впихнул
Я бы хотел быть ее стулом.
loh)
Ты он и есть, стул это кал кстати
Заводчане, а у вас есть удаленка? А выбор есть?
>
Так вот почему у нас в отделе всё череж жопу работает, там СберПиздаКатя пашет, вот сельдь
Ты степашка
Они миновали выходящих из столовой солдат, подошли к санчасти. Неподалеку стояла черная "волга". Ребров сел на переднее сиденье, Ольга сзади.
- Здравия желаю, товарищ подполковник, - сидящий за рулем сержант завел мотор.
- Здорово, - Ребров потрогал губу, - Москва, Дорогомиловская, дом 42.
- Есть, товарищ подполковник, - сержант включил передачу, машина тронулась.
- Как Дорогомиловская? - удивленно наклонилась вперед Ольга. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
- Я не могу! Я не смогу! Господи! - она закрыла лицо руками.
- Волга впадает в Каспийское море, - сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На Большой Дорогомиловской свернули во двор и стали...
- Жди здесь, - сказал Ребров шоферу, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. - Прошу.
Ольга выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
- Ольга Владимировна, я прошу вас, - Ребров взял ее за руки, - я очень вас прошу.
- Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! - трясла она головой, - все же хорошо... ну, зачем?!
- Вы же все, все понимаете, вы помните 18 на раскладке, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться - значит погибнуть, погубить других. Ну! - он встряхнул ее за плечи.
- Да, да, - всхлипнула Ольга, доставая платок, -погибнуть...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо и Ребров позвонил в квартиру 165.
- Я не приказываю, я прошу, - сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в байковой рубахе, кальсонах и тапочках на босу ногу.
- В самый, самый раз, - заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю, - а я вот это, съезд показывают, и там Ельцин им дает... В квартире громко звучал телевизор.
- Лезут на него, понимаешь, а он их глушит! Во, во... полозковцы. Может, чаю?
- Мы торопимся, Петр Федорович, - сухо сказал Ребров, расстегивая шинель на Ольге.
- Как знаете, - Иванилов выключил телевизор, открыт комод.
Ребров повесил шинель Ольги на вешалку, она сняла фуражку и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из комода серую папку, положил на стол.
- И поаккуратней, Петр Федорович, - Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. - У нас сегодня тяжелейший день.
- Все понял, - Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Ольга снимала сапоги. Посередине комнаты стояло старое зубоврачебное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
- Светлана Викторовна, давайте помогу.
- Отойдите! - дернула головой Ольга. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Ольге. Его зад просунулся в отверстие, навис над Ольгиным лицом.
- Только не быстро, - произнесла Ольга, крепко берясь за подлокотники.
- Само собой... - Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Ольги. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Ольга судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
- Все, - пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Ольга сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
- Все, все, - Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. -какой сегмент?
Ольга не ответила.
- Ну, я тогда там... - он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил молоко на кухне.
- А какой сегмент-то? - громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
- Восемнадцатый.
- Так. Восемнадцатый, - Иванилов выдвинул нужный ящик сегментной картотеки, достал след.
- И пожалуйста в двух экземплярах.
- Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные сетки, приложил след и обвел.
Вошла Ольга, застегивая китель.
- Как вы? - приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
- Все будет хорошо.
- Сделано, - Иванилов убрал след и папку и тут же включил телевизор. - Интересно, продавит он собственность?
Ольга пошла одеваться. Ребров взял сетки, сложил, спрятал в карман.
- С другой стороны, колхозников тоже понять надо, -усмехнулся Иванилов. - Работали, работали, понимаешь, а тут - на тебе!
- До свидания, Петр Федорович, - проговорил Ребров, и они с
Ольгой вышли. В лифте Ольгу вырвало.
- Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! - воскликнул Ребров. - Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
- Я... нет... - шептала Ольга, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
- Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
- Поехали на шестой склад, - сказал Ребров, закуривая.
- Есть, товарищ подполковник.
Когда черная "волга" подъехала к военкомату, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
- Перегрузишь в мой багажник, и свободен, - приказал Ребров сержанту, вылезая из "волги". Ольга постучала в заднее стекло "Жигулей":
- Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
- С добрым утром, милые.
- Как? - морщась, спросил Штаубе.
Отлично! - радостно шепнула она. - Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Сержант подносил к "Жигулям" металлический ящик.
- Става Богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
- Здравия желаю, Генрих Иваныч.
- Дали? 48?
- 48, - Ребров завел мотор. - Вы не замерзли здесь?
- А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Выписку нашли сразу?
- Сразу! - Ребров посмотрел на Ольгу, они засмеялись. -Сразу!
- А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Ольгой засмеялись громче.
- Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
- О-о-ой... холодно... а Олька где?
- Я здесь, милый. Спи.
- Я есть хочу.
Да, - посерьезнел Ребров, - есть. Нам всем пора пообедать. А точнее - поужинать.
- Может - к Михасю? - предложила Ольга. - Жутко в баню хочу.
- К Михасю? Без звонка? - потер лоб Ребров.
- Именно - без звонка! - Штаубе надел шапку. - Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банном зале с мраморными колоннами и бассейном. Ребров и Штаубе были в простынях, Ольга и Сережа -голыми. Официант принес десерт и шампанское.
- За удачное, - пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
- Еб твою... - Штаубе поморщился, взял бутылку. -Полусладкое. Вот пиздарванцы. Человек!
Подошел официант.
- Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
- Извините, но завезли только полусладкое.
- Еб твою! - Штаубе ударил бутылкой по столу. - Зови сюда Михася!
Одну минуту...
- Генрих Иваныч, да все хоккей, - Ольга допила, встала и бросилась в бассейн. - Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
- А вот это... после еды... вредно! - погрозит пальцем Ребров.
- Отлично! - закричим Ольга.
- Ей сиропа разведи водой - и тоже отлично будет, -проворчи Штаубе, откусывая от яблока.
Ольга схватила Сережу за руку, потянула на середину бассейна. Сережа завизжал. Вошел Михась.
- Что же это, друг любезный? - Штаубе щелкнул по бутылке.
- Михаил Абрамыч, извините ради Бога! - Михась прижал пухлую ладонь к груди. - С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напариули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
- Яичный? - издевательски прищурился Штаубе. - Говно ты собачье! Ты видишь кто к тебе приехал?! Ты, пиздюк - в жопе ноги! Мы что тебе - бляди райкомовские, или уголовники твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! - он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
- Генрих Иваныч, - поднял руку опьяневший Ребров, - ну не надо так... они же все... подчиненные.
- Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! - забормотал Михась.
- Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! - стучал кулаком Штаубе. - Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы блокадники? Или ветераны войны, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... - он схвати бутылку и швырнул в Михася, - по хую!
Михась увернулся, бутылка разбилась о колонну.
- Браво! - Ольга зашлепала ладонями по воде.
- Здравия желаю, товарищ подполковник, - сидящий за рулем сержант завел мотор.
- Здорово, - Ребров потрогал губу, - Москва, Дорогомиловская, дом 42.
- Есть, товарищ подполковник, - сержант включил передачу, машина тронулась.
- Как Дорогомиловская? - удивленно наклонилась вперед Ольга. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
- Я не могу! Я не смогу! Господи! - она закрыла лицо руками.
- Волга впадает в Каспийское море, - сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На Большой Дорогомиловской свернули во двор и стали...
- Жди здесь, - сказал Ребров шоферу, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. - Прошу.
Ольга выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
- Ольга Владимировна, я прошу вас, - Ребров взял ее за руки, - я очень вас прошу.
- Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! - трясла она головой, - все же хорошо... ну, зачем?!
- Вы же все, все понимаете, вы помните 18 на раскладке, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться - значит погибнуть, погубить других. Ну! - он встряхнул ее за плечи.
- Да, да, - всхлипнула Ольга, доставая платок, -погибнуть...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо и Ребров позвонил в квартиру 165.
- Я не приказываю, я прошу, - сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в байковой рубахе, кальсонах и тапочках на босу ногу.
- В самый, самый раз, - заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю, - а я вот это, съезд показывают, и там Ельцин им дает... В квартире громко звучал телевизор.
- Лезут на него, понимаешь, а он их глушит! Во, во... полозковцы. Может, чаю?
- Мы торопимся, Петр Федорович, - сухо сказал Ребров, расстегивая шинель на Ольге.
- Как знаете, - Иванилов выключил телевизор, открыт комод.
Ребров повесил шинель Ольги на вешалку, она сняла фуражку и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из комода серую папку, положил на стол.
- И поаккуратней, Петр Федорович, - Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. - У нас сегодня тяжелейший день.
- Все понял, - Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Ольга снимала сапоги. Посередине комнаты стояло старое зубоврачебное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
- Светлана Викторовна, давайте помогу.
- Отойдите! - дернула головой Ольга. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Ольге. Его зад просунулся в отверстие, навис над Ольгиным лицом.
- Только не быстро, - произнесла Ольга, крепко берясь за подлокотники.
- Само собой... - Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Ольги. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Ольга судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
- Все, - пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Ольга сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
- Все, все, - Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. -какой сегмент?
Ольга не ответила.
- Ну, я тогда там... - он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил молоко на кухне.
- А какой сегмент-то? - громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
- Восемнадцатый.
- Так. Восемнадцатый, - Иванилов выдвинул нужный ящик сегментной картотеки, достал след.
- И пожалуйста в двух экземплярах.
- Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные сетки, приложил след и обвел.
Вошла Ольга, застегивая китель.
- Как вы? - приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
- Все будет хорошо.
- Сделано, - Иванилов убрал след и папку и тут же включил телевизор. - Интересно, продавит он собственность?
Ольга пошла одеваться. Ребров взял сетки, сложил, спрятал в карман.
- С другой стороны, колхозников тоже понять надо, -усмехнулся Иванилов. - Работали, работали, понимаешь, а тут - на тебе!
- До свидания, Петр Федорович, - проговорил Ребров, и они с
Ольгой вышли. В лифте Ольгу вырвало.
- Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! - воскликнул Ребров. - Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
- Я... нет... - шептала Ольга, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
- Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
- Поехали на шестой склад, - сказал Ребров, закуривая.
- Есть, товарищ подполковник.
Когда черная "волга" подъехала к военкомату, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
- Перегрузишь в мой багажник, и свободен, - приказал Ребров сержанту, вылезая из "волги". Ольга постучала в заднее стекло "Жигулей":
- Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
- С добрым утром, милые.
- Как? - морщась, спросил Штаубе.
Отлично! - радостно шепнула она. - Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Сержант подносил к "Жигулям" металлический ящик.
- Става Богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
- Здравия желаю, Генрих Иваныч.
- Дали? 48?
- 48, - Ребров завел мотор. - Вы не замерзли здесь?
- А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Выписку нашли сразу?
- Сразу! - Ребров посмотрел на Ольгу, они засмеялись. -Сразу!
- А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Ольгой засмеялись громче.
- Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
- О-о-ой... холодно... а Олька где?
- Я здесь, милый. Спи.
- Я есть хочу.
Да, - посерьезнел Ребров, - есть. Нам всем пора пообедать. А точнее - поужинать.
- Может - к Михасю? - предложила Ольга. - Жутко в баню хочу.
- К Михасю? Без звонка? - потер лоб Ребров.
- Именно - без звонка! - Штаубе надел шапку. - Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банном зале с мраморными колоннами и бассейном. Ребров и Штаубе были в простынях, Ольга и Сережа -голыми. Официант принес десерт и шампанское.
- За удачное, - пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
- Еб твою... - Штаубе поморщился, взял бутылку. -Полусладкое. Вот пиздарванцы. Человек!
Подошел официант.
- Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
- Извините, но завезли только полусладкое.
- Еб твою! - Штаубе ударил бутылкой по столу. - Зови сюда Михася!
Одну минуту...
- Генрих Иваныч, да все хоккей, - Ольга допила, встала и бросилась в бассейн. - Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
- А вот это... после еды... вредно! - погрозит пальцем Ребров.
- Отлично! - закричим Ольга.
- Ей сиропа разведи водой - и тоже отлично будет, -проворчи Штаубе, откусывая от яблока.
Ольга схватила Сережу за руку, потянула на середину бассейна. Сережа завизжал. Вошел Михась.
- Что же это, друг любезный? - Штаубе щелкнул по бутылке.
- Михаил Абрамыч, извините ради Бога! - Михась прижал пухлую ладонь к груди. - С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напариули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
- Яичный? - издевательски прищурился Штаубе. - Говно ты собачье! Ты видишь кто к тебе приехал?! Ты, пиздюк - в жопе ноги! Мы что тебе - бляди райкомовские, или уголовники твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! - он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
- Генрих Иваныч, - поднял руку опьяневший Ребров, - ну не надо так... они же все... подчиненные.
- Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! - забормотал Михась.
- Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! - стучал кулаком Штаубе. - Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы блокадники? Или ветераны войны, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... - он схвати бутылку и швырнул в Михася, - по хую!
Михась увернулся, бутылка разбилась о колонну.
- Браво! - Ольга зашлепала ладонями по воде.
Санкционка.
Да тышо? И манкционку в сбере дают? Ебаать, ну все, зуммера бегут устраиваться
https://2ch.hk/b/res/318798900.html
ФАГГОТРИЯ ВНЕ ФАГ, РЕКЛАМА ТГ, ФОРС ШЛЮХИ, ОБХОД БАНА
САЖА
СКРЫТИЕ
ДУБЛИРУЕМ РЕПОРТ В /d/
ФАГГОТРИЯ ВНЕ ФАГ, РЕКЛАМА ТГ, ФОРС ШЛЮХИ, ОБХОД БАНА
САЖА
СКРЫТИЕ
ДУБЛИРУЕМ РЕПОРТ В /d/
https://2ch.hk/b/res/318798900.html
ФАГГОТРИЯ ВНЕ ФАГ, РЕКЛАМА ТГ, ФОРС ШЛЮХИ, ОБХОД БАНА
САЖА
СКРЫТИЕ
ДУБЛИРУЕМ РЕПОРТ В /d/
ФАГГОТРИЯ ВНЕ ФАГ, РЕКЛАМА ТГ, ФОРС ШЛЮХИ, ОБХОД БАНА
САЖА
СКРЫТИЕ
ДУБЛИРУЕМ РЕПОРТ В /d/
https://2ch.hk/b/res/318798900.html
ФАГГОТРИЯ ВНЕ ФАГ, РЕКЛАМА ТГ, ФОРС ШЛЮХИ, ОБХОД БАНА
САЖА
СКРЫТИЕ
ДУБЛИРУЕМ РЕПОРТ В /d/
ФАГГОТРИЯ ВНЕ ФАГ, РЕКЛАМА ТГ, ФОРС ШЛЮХИ, ОБХОД БАНА
САЖА
СКРЫТИЕ
ДУБЛИРУЕМ РЕПОРТ В /d/
Лол, греча, то что ты нигде не был кроме своего завода, не значит что везде как на твоем заводе. Она показывает буквально самую основу в бигтехе, которая уже 30 лет везде есть. На рабочие часы там вообще никто не смотрит, главное выполняй таски. Понятно что заводчанину, хуярящему по таймеру от 8 до 6, такое кажется запредельными условиями и постановой.
>Сидит на нашем ресурсе и выёбывается.
В край охуел.
ПИЗДЕЦ ПРОПАГАНДА АСЕРАЕТ В ЭТОТ КРИНЖ ДЕНЕГ, СКОЛЬКО НА ОДНОЙ ЭТОЙ ШЛЮХЕ ПОПИЛИЛИ, ТАМ ЖЕ СТИЛИСТЫ, ВИЗАЖИСТЫ НУЖНЫ, ОПЛАТА СЪЕМОЧНОЙ ГРУППЫ, ОПЛАТА АРЕНДЫ ЗАЛА В ФИТНЕСКЛУБЕ, ЧТОБЫ ТАМ ПОСНИМАТЬ ЭТОТ ЛЖИВЫЙ КАЛ НА ДОЛБОЕБОВ РАССЧИТАННЫЙ.... БЛЯЯЯ
быть дауншей? Найс хобби.
Сажу забыл.
Сажи шлюхе
Быть лицом пропаганды рассчитанной на тупых хуесосов скорее
Бля я бы хотел чтоб она на мне сидела
https://2ch.hk/b/res/318798900.html
ФАГГОТРИЯ ВНЕ ФАГ, РЕКЛАМА ТГ, ФОРС ШЛЮХИ, ОБХОД БАНА
САЖА
СКРЫТИЕ
ДУБЛИРУЕМ РЕПОРТ В /d/
ФАГГОТРИЯ ВНЕ ФАГ, РЕКЛАМА ТГ, ФОРС ШЛЮХИ, ОБХОД БАНА
САЖА
СКРЫТИЕ
ДУБЛИРУЕМ РЕПОРТ В /d/
https://2ch.hk/b/res/318798900.html
ФАГГОТРИЯ ВНЕ ФАГ, РЕКЛАМА ТГ, ФОРС ШЛЮХИ, ОБХОД БАНА
САЖА
СКРЫТИЕ
ДУБЛИРУЕМ РЕПОРТ В /d/
ФАГГОТРИЯ ВНЕ ФАГ, РЕКЛАМА ТГ, ФОРС ШЛЮХИ, ОБХОД БАНА
САЖА
СКРЫТИЕ
ДУБЛИРУЕМ РЕПОРТ В /d/
Зато ты не даун, ведь ты целыми днями сидишь на харкаче, а это признак ума.
Проведём тест.
LADA VESTA ХУЕТА ЕБАНАЯ, ГОВНО А НЕ МАШИНА, ЗА ТАКИЕ ДЕНЬГИ ЕЕ ПОКУПАТЬ МОЖНО ТОЛЬКО В ЛИЗИНГ ПОД ТАКСИ ЗА НЕИМЕНИЕМ ИНЫХ ВАРИАНТОВ
Лахтопидоры, в атаку!
LADA VESTA ХУЕТА ЕБАНАЯ, ГОВНО А НЕ МАШИНА, ЗА ТАКИЕ ДЕНЬГИ ЕЕ ПОКУПАТЬ МОЖНО ТОЛЬКО В ЛИЗИНГ ПОД ТАКСИ ЗА НЕИМЕНИЕМ ИНЫХ ВАРИАНТОВ
Лахтопидоры, в атаку!
Фронтенд не программирование, говоришь? А ты так сможешь?
Просто занимается каждый день сексом со своим ебырем.
Причина полуторачасового ручного вайпа?
https://2ch.hk/b/res/318798900.html
ФАГГОТРИЯ ВНЕ ФАГ, РЕКЛАМА ТГ, ФОРС ШЛЮХИ, ОБХОД БАНА
САЖА
СКРЫТИЕ
ДУБЛИРУЕМ РЕПОРТ В /d/
ФАГГОТРИЯ ВНЕ ФАГ, РЕКЛАМА ТГ, ФОРС ШЛЮХИ, ОБХОД БАНА
САЖА
СКРЫТИЕ
ДУБЛИРУЕМ РЕПОРТ В /d/
Поссал тебе в ебало.
Поссал тебе в ебало.
на третью пусть устроится, будет много работать - будет много получать. мышление скотолопатни глубинной.
Поссал тебе в ебало.
Она и так тимлид в Сбере. Куда еще больше?
Поссал тебе в ебало.
Они миновали выходящих из столовой солдат, подошли к санчасти. Неподалеку стояла черная "волга". Ребров сел на переднее сиденье, Ольга сзади.
- Здравия желаю, товарищ подполковник, - сидящий за рулем сержант завел мотор.
- Здорово, - Ребров потрогал губу, - Москва, Дорогомиловская, дом 42.
- Есть, товарищ подполковник, - сержант включил передачу, машина тронулась.
- Как Дорогомиловская? - удивленно наклонилась вперед Ольга. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
- Я не могу! Я не смогу! Господи! - она закрыла лицо руками.
- Волга впадает в Каспийское море, - сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На Большой Дорогомиловской свернули во двор и стали...
- Жди здесь, - сказал Ребров шоферу, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. - Прошу.
Ольга выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
- Ольга Владимировна, я прошу вас, - Ребров взял ее за руки, - я очень вас прошу.
- Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! - трясла она головой, - все же хорошо... ну, зачем?!
- Вы же все, все понимаете, вы помните 18 на раскладке, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться - значит погибнуть, погубить других. Ну! - он встряхнул ее за плечи.
- Да, да, - всхлипнула Ольга, доставая платок, -погибнуть...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо и Ребров позвонил в квартиру 165.
- Я не приказываю, я прошу, - сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в байковой рубахе, кальсонах и тапочках на босу ногу.
- В самый, самый раз, - заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю, - а я вот это, съезд показывают, и там Ельцин им дает... В квартире громко звучал телевизор.
- Лезут на него, понимаешь, а он их глушит! Во, во... полозковцы. Может, чаю?
- Мы торопимся, Петр Федорович, - сухо сказал Ребров, расстегивая шинель на Ольге.
- Как знаете, - Иванилов выключил телевизор, открыт комод.
Ребров повесил шинель Ольги на вешалку, она сняла фуражку и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из комода серую папку, положил на стол.
- И поаккуратней, Петр Федорович, - Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. - У нас сегодня тяжелейший день.
- Все понял, - Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Ольга снимала сапоги. Посередине комнаты стояло старое зубоврачебное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
- Светлана Викторовна, давайте помогу.
- Отойдите! - дернула головой Ольга. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Ольге. Его зад просунулся в отверстие, навис над Ольгиным лицом.
- Только не быстро, - произнесла Ольга, крепко берясь за подлокотники.
- Само собой... - Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Ольги. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Ольга судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
- Все, - пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Ольга сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
- Все, все, - Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. -какой сегмент?
Ольга не ответила.
- Ну, я тогда там... - он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил молоко на кухне.
- А какой сегмент-то? - громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
- Восемнадцатый.
- Так. Восемнадцатый, - Иванилов выдвинул нужный ящик сегментной картотеки, достал след.
- И пожалуйста в двух экземплярах.
- Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные сетки, приложил след и обвел.
Вошла Ольга, застегивая китель.
- Как вы? - приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
- Все будет хорошо.
- Сделано, - Иванилов убрал след и папку и тут же включил телевизор. - Интересно, продавит он собственность?
Ольга пошла одеваться. Ребров взял сетки, сложил, спрятал в карман.
- С другой стороны, колхозников тоже понять надо, -усмехнулся Иванилов. - Работали, работали, понимаешь, а тут - на тебе!
- До свидания, Петр Федорович, - проговорил Ребров, и они с
Ольгой вышли. В лифте Ольгу вырвало.
- Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! - воскликнул Ребров. - Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
- Я... нет... - шептала Ольга, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
- Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
- Поехали на шестой склад, - сказал Ребров, закуривая.
- Есть, товарищ подполковник.
Когда черная "волга" подъехала к военкомату, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
- Перегрузишь в мой багажник, и свободен, - приказал Ребров сержанту, вылезая из "волги". Ольга постучала в заднее стекло "Жигулей":
- Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
- С добрым утром, милые.
- Как? - морщась, спросил Штаубе.
Отлично! - радостно шепнула она. - Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Сержант подносил к "Жигулям" металлический ящик.
- Става Богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
- Здравия желаю, Генрих Иваныч.
- Дали? 48?
- 48, - Ребров завел мотор. - Вы не замерзли здесь?
- А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Выписку нашли сразу?
- Сразу! - Ребров посмотрел на Ольгу, они засмеялись. -Сразу!
- А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Ольгой засмеялись громче.
- Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
- О-о-ой... холодно... а Олька где?
- Я здесь, милый. Спи.
- Я есть хочу.
Да, - посерьезнел Ребров, - есть. Нам всем пора пообедать. А точнее - поужинать.
- Может - к Михасю? - предложила Ольга. - Жутко в баню хочу.
- К Михасю? Без звонка? - потер лоб Ребров.
- Именно - без звонка! - Штаубе надел шапку. - Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банном зале с мраморными колоннами и бассейном. Ребров и Штаубе были в простынях, Ольга и Сережа -голыми. Официант принес десерт и шампанское.
- За удачное, - пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
- Еб твою... - Штаубе поморщился, взял бутылку. -Полусладкое. Вот пиздарванцы. Человек!
Подошел официант.
- Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
- Извините, но завезли только полусладкое.
- Еб твою! - Штаубе ударил бутылкой по столу. - Зови сюда Михася!
Одну минуту...
- Генрих Иваныч, да все хоккей, - Ольга допила, встала и бросилась в бассейн. - Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
- А вот это... после еды... вредно! - погрозит пальцем Ребров.
- Отлично! - закричим Ольга.
- Ей сиропа разведи водой - и тоже отлично будет, -проворчи Штаубе, откусывая от яблока.
Ольга схватила Сережу за руку, потянула на середину бассейна. Сережа завизжал. Вошел Михась.
- Что же это, друг любезный? - Штаубе щелкнул по бутылке.
- Михаил Абрамыч, извините ради Бога! - Михась прижал пухлую ладонь к груди. - С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напариули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
- Яичный? - издевательски прищурился Штаубе. - Говно ты собачье! Ты видишь кто к тебе приехал?! Ты, пиздюк - в жопе ноги! Мы что тебе - бляди райкомовские, или уголовники твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! - он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
- Генрих Иваныч, - поднял руку опьяневший Ребров, - ну не надо так... они же все... подчиненные.
- Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! - забормотал Михась.
- Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! - стучал кулаком Штаубе. - Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы блокадники? Или ветераны войны, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... - он схвати бутылку и швырнул в Михася, - по хую!
Михась увернулся, бутылка разбилась о колонну.
- Браво! - Ольга зашлепала ладонями по воде.
- Здравия желаю, товарищ подполковник, - сидящий за рулем сержант завел мотор.
- Здорово, - Ребров потрогал губу, - Москва, Дорогомиловская, дом 42.
- Есть, товарищ подполковник, - сержант включил передачу, машина тронулась.
- Как Дорогомиловская? - удивленно наклонилась вперед Ольга. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
- Я не могу! Я не смогу! Господи! - она закрыла лицо руками.
- Волга впадает в Каспийское море, - сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На Большой Дорогомиловской свернули во двор и стали...
- Жди здесь, - сказал Ребров шоферу, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. - Прошу.
Ольга выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
- Ольга Владимировна, я прошу вас, - Ребров взял ее за руки, - я очень вас прошу.
- Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! - трясла она головой, - все же хорошо... ну, зачем?!
- Вы же все, все понимаете, вы помните 18 на раскладке, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться - значит погибнуть, погубить других. Ну! - он встряхнул ее за плечи.
- Да, да, - всхлипнула Ольга, доставая платок, -погибнуть...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо и Ребров позвонил в квартиру 165.
- Я не приказываю, я прошу, - сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в байковой рубахе, кальсонах и тапочках на босу ногу.
- В самый, самый раз, - заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю, - а я вот это, съезд показывают, и там Ельцин им дает... В квартире громко звучал телевизор.
- Лезут на него, понимаешь, а он их глушит! Во, во... полозковцы. Может, чаю?
- Мы торопимся, Петр Федорович, - сухо сказал Ребров, расстегивая шинель на Ольге.
- Как знаете, - Иванилов выключил телевизор, открыт комод.
Ребров повесил шинель Ольги на вешалку, она сняла фуражку и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из комода серую папку, положил на стол.
- И поаккуратней, Петр Федорович, - Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. - У нас сегодня тяжелейший день.
- Все понял, - Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Ольга снимала сапоги. Посередине комнаты стояло старое зубоврачебное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
- Светлана Викторовна, давайте помогу.
- Отойдите! - дернула головой Ольга. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Ольге. Его зад просунулся в отверстие, навис над Ольгиным лицом.
- Только не быстро, - произнесла Ольга, крепко берясь за подлокотники.
- Само собой... - Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Ольги. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Ольга судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
- Все, - пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Ольга сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
- Все, все, - Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. -какой сегмент?
Ольга не ответила.
- Ну, я тогда там... - он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил молоко на кухне.
- А какой сегмент-то? - громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
- Восемнадцатый.
- Так. Восемнадцатый, - Иванилов выдвинул нужный ящик сегментной картотеки, достал след.
- И пожалуйста в двух экземплярах.
- Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные сетки, приложил след и обвел.
Вошла Ольга, застегивая китель.
- Как вы? - приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
- Все будет хорошо.
- Сделано, - Иванилов убрал след и папку и тут же включил телевизор. - Интересно, продавит он собственность?
Ольга пошла одеваться. Ребров взял сетки, сложил, спрятал в карман.
- С другой стороны, колхозников тоже понять надо, -усмехнулся Иванилов. - Работали, работали, понимаешь, а тут - на тебе!
- До свидания, Петр Федорович, - проговорил Ребров, и они с
Ольгой вышли. В лифте Ольгу вырвало.
- Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! - воскликнул Ребров. - Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
- Я... нет... - шептала Ольга, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
- Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
- Поехали на шестой склад, - сказал Ребров, закуривая.
- Есть, товарищ подполковник.
Когда черная "волга" подъехала к военкомату, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
- Перегрузишь в мой багажник, и свободен, - приказал Ребров сержанту, вылезая из "волги". Ольга постучала в заднее стекло "Жигулей":
- Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
- С добрым утром, милые.
- Как? - морщась, спросил Штаубе.
Отлично! - радостно шепнула она. - Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Сержант подносил к "Жигулям" металлический ящик.
- Става Богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
- Здравия желаю, Генрих Иваныч.
- Дали? 48?
- 48, - Ребров завел мотор. - Вы не замерзли здесь?
- А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Выписку нашли сразу?
- Сразу! - Ребров посмотрел на Ольгу, они засмеялись. -Сразу!
- А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Ольгой засмеялись громче.
- Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
- О-о-ой... холодно... а Олька где?
- Я здесь, милый. Спи.
- Я есть хочу.
Да, - посерьезнел Ребров, - есть. Нам всем пора пообедать. А точнее - поужинать.
- Может - к Михасю? - предложила Ольга. - Жутко в баню хочу.
- К Михасю? Без звонка? - потер лоб Ребров.
- Именно - без звонка! - Штаубе надел шапку. - Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банном зале с мраморными колоннами и бассейном. Ребров и Штаубе были в простынях, Ольга и Сережа -голыми. Официант принес десерт и шампанское.
- За удачное, - пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
- Еб твою... - Штаубе поморщился, взял бутылку. -Полусладкое. Вот пиздарванцы. Человек!
Подошел официант.
- Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
- Извините, но завезли только полусладкое.
- Еб твою! - Штаубе ударил бутылкой по столу. - Зови сюда Михася!
Одну минуту...
- Генрих Иваныч, да все хоккей, - Ольга допила, встала и бросилась в бассейн. - Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
- А вот это... после еды... вредно! - погрозит пальцем Ребров.
- Отлично! - закричим Ольга.
- Ей сиропа разведи водой - и тоже отлично будет, -проворчи Штаубе, откусывая от яблока.
Ольга схватила Сережу за руку, потянула на середину бассейна. Сережа завизжал. Вошел Михась.
- Что же это, друг любезный? - Штаубе щелкнул по бутылке.
- Михаил Абрамыч, извините ради Бога! - Михась прижал пухлую ладонь к груди. - С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напариули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
- Яичный? - издевательски прищурился Штаубе. - Говно ты собачье! Ты видишь кто к тебе приехал?! Ты, пиздюк - в жопе ноги! Мы что тебе - бляди райкомовские, или уголовники твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! - он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
- Генрих Иваныч, - поднял руку опьяневший Ребров, - ну не надо так... они же все... подчиненные.
- Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! - забормотал Михась.
- Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! - стучал кулаком Штаубе. - Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы блокадники? Или ветераны войны, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... - он схвати бутылку и швырнул в Михася, - по хую!
Михась увернулся, бутылка разбилась о колонну.
- Браво! - Ольга зашлепала ладонями по воде.
А как проходит ваш день?
кого она тимлид? ну я тогда греф в сбере
Поссал тебе в ебало.
В каком-то треде скидывали ее данные из Сбера.
Поссал тебе в ебало.
Они миновали выходящих из столовой солдат, подошли к санчасти. Неподалеку стояла черная "волга". Ребров сел на переднее сиденье, Ольга сзади.
- Здравия желаю, товарищ подполковник, - сидящий за рулем сержант завел мотор.
- Здорово, - Ребров потрогал губу, - Москва, Дорогомиловская, дом 42.
- Есть, товарищ подполковник, - сержант включил передачу, машина тронулась.
- Как Дорогомиловская? - удивленно наклонилась вперед Ольга. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
- Я не могу! Я не смогу! Господи! - она закрыла лицо руками.
- Волга впадает в Каспийское море, - сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На Большой Дорогомиловской свернули во двор и стали...
- Жди здесь, - сказал Ребров шоферу, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. - Прошу.
Ольга выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
- Ольга Владимировна, я прошу вас, - Ребров взял ее за руки, - я очень вас прошу.
- Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! - трясла она головой, - все же хорошо... ну, зачем?!
- Вы же все, все понимаете, вы помните 18 на раскладке, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться - значит погибнуть, погубить других. Ну! - он встряхнул ее за плечи.
- Да, да, - всхлипнула Ольга, доставая платок, -погибнуть...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо и Ребров позвонил в квартиру 165.
- Я не приказываю, я прошу, - сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в байковой рубахе, кальсонах и тапочках на босу ногу.
- В самый, самый раз, - заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю, - а я вот это, съезд показывают, и там Ельцин им дает... В квартире громко звучал телевизор.
- Лезут на него, понимаешь, а он их глушит! Во, во... полозковцы. Может, чаю?
- Мы торопимся, Петр Федорович, - сухо сказал Ребров, расстегивая шинель на Ольге.
- Как знаете, - Иванилов выключил телевизор, открыт комод.
Ребров повесил шинель Ольги на вешалку, она сняла фуражку и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из комода серую папку, положил на стол.
- И поаккуратней, Петр Федорович, - Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. - У нас сегодня тяжелейший день.
- Все понял, - Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Ольга снимала сапоги. Посередине комнаты стояло старое зубоврачебное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
- Светлана Викторовна, давайте помогу.
- Отойдите! - дернула головой Ольга. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Ольге. Его зад просунулся в отверстие, навис над Ольгиным лицом.
- Только не быстро, - произнесла Ольга, крепко берясь за подлокотники.
- Само собой... - Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Ольги. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Ольга судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
- Все, - пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Ольга сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
- Все, все, - Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. -какой сегмент?
Ольга не ответила.
- Ну, я тогда там... - он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил молоко на кухне.
- А какой сегмент-то? - громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
- Восемнадцатый.
- Так. Восемнадцатый, - Иванилов выдвинул нужный ящик сегментной картотеки, достал след.
- И пожалуйста в двух экземплярах.
- Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные сетки, приложил след и обвел.
Вошла Ольга, застегивая китель.
- Как вы? - приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
- Все будет хорошо.
- Сделано, - Иванилов убрал след и папку и тут же включил телевизор. - Интересно, продавит он собственность?
Ольга пошла одеваться. Ребров взял сетки, сложил, спрятал в карман.
- С другой стороны, колхозников тоже понять надо, -усмехнулся Иванилов. - Работали, работали, понимаешь, а тут - на тебе!
- До свидания, Петр Федорович, - проговорил Ребров, и они с
Ольгой вышли. В лифте Ольгу вырвало.
- Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! - воскликнул Ребров. - Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
- Я... нет... - шептала Ольга, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
- Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
- Поехали на шестой склад, - сказал Ребров, закуривая.
- Есть, товарищ подполковник.
Когда черная "волга" подъехала к военкомату, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
- Перегрузишь в мой багажник, и свободен, - приказал Ребров сержанту, вылезая из "волги". Ольга постучала в заднее стекло "Жигулей":
- Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
- С добрым утром, милые.
- Как? - морщась, спросил Штаубе.
Отлично! - радостно шепнула она. - Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Сержант подносил к "Жигулям" металлический ящик.
- Става Богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
- Здравия желаю, Генрих Иваныч.
- Дали? 48?
- 48, - Ребров завел мотор. - Вы не замерзли здесь?
- А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Выписку нашли сразу?
- Сразу! - Ребров посмотрел на Ольгу, они засмеялись. -Сразу!
- А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Ольгой засмеялись громче.
- Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
- О-о-ой... холодно... а Олька где?
- Я здесь, милый. Спи.
- Я есть хочу.
Да, - посерьезнел Ребров, - есть. Нам всем пора пообедать. А точнее - поужинать.
- Может - к Михасю? - предложила Ольга. - Жутко в баню хочу.
- К Михасю? Без звонка? - потер лоб Ребров.
- Именно - без звонка! - Штаубе надел шапку. - Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банном зале с мраморными колоннами и бассейном. Ребров и Штаубе были в простынях, Ольга и Сережа -голыми. Официант принес десерт и шампанское.
- За удачное, - пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
- Еб твою... - Штаубе поморщился, взял бутылку. -Полусладкое. Вот пиздарванцы. Человек!
Подошел официант.
- Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
- Извините, но завезли только полусладкое.
- Еб твою! - Штаубе ударил бутылкой по столу. - Зови сюда Михася!
Одну минуту...
- Генрих Иваныч, да все хоккей, - Ольга допила, встала и бросилась в бассейн. - Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
- А вот это... после еды... вредно! - погрозит пальцем Ребров.
- Отлично! - закричим Ольга.
- Ей сиропа разведи водой - и тоже отлично будет, -проворчи Штаубе, откусывая от яблока.
Ольга схватила Сережу за руку, потянула на середину бассейна. Сережа завизжал. Вошел Михась.
- Что же это, друг любезный? - Штаубе щелкнул по бутылке.
- Михаил Абрамыч, извините ради Бога! - Михась прижал пухлую ладонь к груди. - С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напариули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
- Яичный? - издевательски прищурился Штаубе. - Говно ты собачье! Ты видишь кто к тебе приехал?! Ты, пиздюк - в жопе ноги! Мы что тебе - бляди райкомовские, или уголовники твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! - он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
- Генрих Иваныч, - поднял руку опьяневший Ребров, - ну не надо так... они же все... подчиненные.
- Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! - забормотал Михась.
- Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! - стучал кулаком Штаубе. - Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы блокадники? Или ветераны войны, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... - он схвати бутылку и швырнул в Михася, - по хую!
Михась увернулся, бутылка разбилась о колонну.
- Браво! - Ольга зашлепала ладонями по воде.
- Здравия желаю, товарищ подполковник, - сидящий за рулем сержант завел мотор.
- Здорово, - Ребров потрогал губу, - Москва, Дорогомиловская, дом 42.
- Есть, товарищ подполковник, - сержант включил передачу, машина тронулась.
- Как Дорогомиловская? - удивленно наклонилась вперед Ольга. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
- Я не могу! Я не смогу! Господи! - она закрыла лицо руками.
- Волга впадает в Каспийское море, - сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На Большой Дорогомиловской свернули во двор и стали...
- Жди здесь, - сказал Ребров шоферу, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. - Прошу.
Ольга выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
- Ольга Владимировна, я прошу вас, - Ребров взял ее за руки, - я очень вас прошу.
- Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! - трясла она головой, - все же хорошо... ну, зачем?!
- Вы же все, все понимаете, вы помните 18 на раскладке, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться - значит погибнуть, погубить других. Ну! - он встряхнул ее за плечи.
- Да, да, - всхлипнула Ольга, доставая платок, -погибнуть...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо и Ребров позвонил в квартиру 165.
- Я не приказываю, я прошу, - сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в байковой рубахе, кальсонах и тапочках на босу ногу.
- В самый, самый раз, - заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю, - а я вот это, съезд показывают, и там Ельцин им дает... В квартире громко звучал телевизор.
- Лезут на него, понимаешь, а он их глушит! Во, во... полозковцы. Может, чаю?
- Мы торопимся, Петр Федорович, - сухо сказал Ребров, расстегивая шинель на Ольге.
- Как знаете, - Иванилов выключил телевизор, открыт комод.
Ребров повесил шинель Ольги на вешалку, она сняла фуражку и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из комода серую папку, положил на стол.
- И поаккуратней, Петр Федорович, - Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. - У нас сегодня тяжелейший день.
- Все понял, - Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Ольга снимала сапоги. Посередине комнаты стояло старое зубоврачебное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
- Светлана Викторовна, давайте помогу.
- Отойдите! - дернула головой Ольга. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Ольге. Его зад просунулся в отверстие, навис над Ольгиным лицом.
- Только не быстро, - произнесла Ольга, крепко берясь за подлокотники.
- Само собой... - Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Ольги. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Ольга судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
- Все, - пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Ольга сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
- Все, все, - Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. -какой сегмент?
Ольга не ответила.
- Ну, я тогда там... - он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил молоко на кухне.
- А какой сегмент-то? - громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
- Восемнадцатый.
- Так. Восемнадцатый, - Иванилов выдвинул нужный ящик сегментной картотеки, достал след.
- И пожалуйста в двух экземплярах.
- Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные сетки, приложил след и обвел.
Вошла Ольга, застегивая китель.
- Как вы? - приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
- Все будет хорошо.
- Сделано, - Иванилов убрал след и папку и тут же включил телевизор. - Интересно, продавит он собственность?
Ольга пошла одеваться. Ребров взял сетки, сложил, спрятал в карман.
- С другой стороны, колхозников тоже понять надо, -усмехнулся Иванилов. - Работали, работали, понимаешь, а тут - на тебе!
- До свидания, Петр Федорович, - проговорил Ребров, и они с
Ольгой вышли. В лифте Ольгу вырвало.
- Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! - воскликнул Ребров. - Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
- Я... нет... - шептала Ольга, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
- Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
- Поехали на шестой склад, - сказал Ребров, закуривая.
- Есть, товарищ подполковник.
Когда черная "волга" подъехала к военкомату, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
- Перегрузишь в мой багажник, и свободен, - приказал Ребров сержанту, вылезая из "волги". Ольга постучала в заднее стекло "Жигулей":
- Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
- С добрым утром, милые.
- Как? - морщась, спросил Штаубе.
Отлично! - радостно шепнула она. - Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Сержант подносил к "Жигулям" металлический ящик.
- Става Богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
- Здравия желаю, Генрих Иваныч.
- Дали? 48?
- 48, - Ребров завел мотор. - Вы не замерзли здесь?
- А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Выписку нашли сразу?
- Сразу! - Ребров посмотрел на Ольгу, они засмеялись. -Сразу!
- А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Ольгой засмеялись громче.
- Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
- О-о-ой... холодно... а Олька где?
- Я здесь, милый. Спи.
- Я есть хочу.
Да, - посерьезнел Ребров, - есть. Нам всем пора пообедать. А точнее - поужинать.
- Может - к Михасю? - предложила Ольга. - Жутко в баню хочу.
- К Михасю? Без звонка? - потер лоб Ребров.
- Именно - без звонка! - Штаубе надел шапку. - Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банном зале с мраморными колоннами и бассейном. Ребров и Штаубе были в простынях, Ольга и Сережа -голыми. Официант принес десерт и шампанское.
- За удачное, - пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
- Еб твою... - Штаубе поморщился, взял бутылку. -Полусладкое. Вот пиздарванцы. Человек!
Подошел официант.
- Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
- Извините, но завезли только полусладкое.
- Еб твою! - Штаубе ударил бутылкой по столу. - Зови сюда Михася!
Одну минуту...
- Генрих Иваныч, да все хоккей, - Ольга допила, встала и бросилась в бассейн. - Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
- А вот это... после еды... вредно! - погрозит пальцем Ребров.
- Отлично! - закричим Ольга.
- Ей сиропа разведи водой - и тоже отлично будет, -проворчи Штаубе, откусывая от яблока.
Ольга схватила Сережу за руку, потянула на середину бассейна. Сережа завизжал. Вошел Михась.
- Что же это, друг любезный? - Штаубе щелкнул по бутылке.
- Михаил Абрамыч, извините ради Бога! - Михась прижал пухлую ладонь к груди. - С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напариули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
- Яичный? - издевательски прищурился Штаубе. - Говно ты собачье! Ты видишь кто к тебе приехал?! Ты, пиздюк - в жопе ноги! Мы что тебе - бляди райкомовские, или уголовники твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! - он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
- Генрих Иваныч, - поднял руку опьяневший Ребров, - ну не надо так... они же все... подчиненные.
- Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! - забормотал Михась.
- Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! - стучал кулаком Штаубе. - Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы блокадники? Или ветераны войны, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... - он схвати бутылку и швырнул в Михася, - по хую!
Михась увернулся, бутылка разбилась о колонну.
- Браво! - Ольга зашлепала ладонями по воде.
Поссал тебе в ебало.
она сама семенит тут, вот и "скидывала"
ну я греф, чейчас другие аноны подтвердят, подожди
https://2ch.hk/b/res/318798900.html
ФАГГОТРИЯ ВНЕ ФАГ, РЕКЛАМА ТГ, ФОРС ШЛЮХИ, ОБХОД БАНА
САЖА
СКРЫТИЕ
ДУБЛИРУЕМ РЕПОРТ В /d/
ФАГГОТРИЯ ВНЕ ФАГ, РЕКЛАМА ТГ, ФОРС ШЛЮХИ, ОБХОД БАНА
САЖА
СКРЫТИЕ
ДУБЛИРУЕМ РЕПОРТ В /d/
А у вас как?
Хорошая работа, однако, когда на этой самой работе можешь заниматься йогой, жрать всякие вкусняхи и при этом на ежедневной основе снимать влоги, вести инсты/телеграмы. Тоже хочу так, но работаю на заводе в сибирских ебенях за гроши. Учился, кстати, точно так же, как и она – на программного инженера.
Поссал тебе в ебало.
Поссал тебе в ебало.
https://2ch.hk/b/res/318798900.html
ФАГГОТРИЯ ВНЕ ФАГ, РЕКЛАМА ТГ, ФОРС ШЛЮХИ, ОБХОД БАНА
САЖА
СКРЫТИЕ
ДУБЛИРУЕМ РЕПОРТ В /d/
ФАГГОТРИЯ ВНЕ ФАГ, РЕКЛАМА ТГ, ФОРС ШЛЮХИ, ОБХОД БАНА
САЖА
СКРЫТИЕ
ДУБЛИРУЕМ РЕПОРТ В /d/
Я работаю тоже на хорошей работе, как ты описывашь. Но у меня хуй между ног, кому интересно смотреть как я жру чипсы?
Почему инцелы вместо того, чтобы радоваться за няшу, рвутся на ровном месте?
Поссал тебе в ебало.
Поссал тебе в ебало.
Если блядей корежит, значит все правильно делаем.
Не рвись, чмоха
Двачую. Я конечно рад что сберкатя хорошо устроилась и наслаждается жизнью, но она не в мём вкусе, ножки тощие, сама как досточка, реал как подросток выглядит. А хочется настоящей взрослой бабы с формами
Нахуй вы форсите эту хуйню по несколько раз за день?
Поссал тебе в ебало.
Поссал тебе в ебало.
Поссал тебе в ебало.
Потому-что ты пидорас
Поссал тебе в ебало.
Они миновали выходящих из столовой солдат, подошли к санчасти. Неподалеку стояла черная "волга". Ребров сел на переднее сиденье, Ольга сзади.
- Здравия желаю, товарищ подполковник, - сидящий за рулем сержант завел мотор.
- Здорово, - Ребров потрогал губу, - Москва, Дорогомиловская, дом 42.
- Есть, товарищ подполковник, - сержант включил передачу, машина тронулась.
- Как Дорогомиловская? - удивленно наклонилась вперед Ольга. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
- Я не могу! Я не смогу! Господи! - она закрыла лицо руками.
- Волга впадает в Каспийское море, - сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На Большой Дорогомиловской свернули во двор и стали...
- Жди здесь, - сказал Ребров шоферу, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. - Прошу.
Ольга выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
- Ольга Владимировна, я прошу вас, - Ребров взял ее за руки, - я очень вас прошу.
- Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! - трясла она головой, - все же хорошо... ну, зачем?!
- Вы же все, все понимаете, вы помните 18 на раскладке, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться - значит погибнуть, погубить других. Ну! - он встряхнул ее за плечи.
- Да, да, - всхлипнула Ольга, доставая платок, -погибнуть...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо и Ребров позвонил в квартиру 165.
- Я не приказываю, я прошу, - сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в байковой рубахе, кальсонах и тапочках на босу ногу.
- В самый, самый раз, - заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю, - а я вот это, съезд показывают, и там Ельцин им дает... В квартире громко звучал телевизор.
- Лезут на него, понимаешь, а он их глушит! Во, во... полозковцы. Может, чаю?
- Мы торопимся, Петр Федорович, - сухо сказал Ребров, расстегивая шинель на Ольге.
- Как знаете, - Иванилов выключил телевизор, открыт комод.
Ребров повесил шинель Ольги на вешалку, она сняла фуражку и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из комода серую папку, положил на стол.
- И поаккуратней, Петр Федорович, - Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. - У нас сегодня тяжелейший день.
- Все понял, - Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Ольга снимала сапоги. Посередине комнаты стояло старое зубоврачебное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
- Светлана Викторовна, давайте помогу.
- Отойдите! - дернула головой Ольга. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Ольге. Его зад просунулся в отверстие, навис над Ольгиным лицом.
- Только не быстро, - произнесла Ольга, крепко берясь за подлокотники.
- Само собой... - Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Ольги. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Ольга судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
- Все, - пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Ольга сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
- Все, все, - Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. -какой сегмент?
Ольга не ответила.
- Ну, я тогда там... - он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил молоко на кухне.
- А какой сегмент-то? - громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
- Восемнадцатый.
- Так. Восемнадцатый, - Иванилов выдвинул нужный ящик сегментной картотеки, достал след.
- И пожалуйста в двух экземплярах.
- Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные сетки, приложил след и обвел.
Вошла Ольга, застегивая китель.
- Как вы? - приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
- Все будет хорошо.
- Сделано, - Иванилов убрал след и папку и тут же включил телевизор. - Интересно, продавит он собственность?
Ольга пошла одеваться. Ребров взял сетки, сложил, спрятал в карман.
- С другой стороны, колхозников тоже понять надо, -усмехнулся Иванилов. - Работали, работали, понимаешь, а тут - на тебе!
- До свидания, Петр Федорович, - проговорил Ребров, и они с
Ольгой вышли. В лифте Ольгу вырвало.
- Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! - воскликнул Ребров. - Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
- Я... нет... - шептала Ольга, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
- Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
- Поехали на шестой склад, - сказал Ребров, закуривая.
- Есть, товарищ подполковник.
Когда черная "волга" подъехала к военкомату, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
- Перегрузишь в мой багажник, и свободен, - приказал Ребров сержанту, вылезая из "волги". Ольга постучала в заднее стекло "Жигулей":
- Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
- С добрым утром, милые.
- Как? - морщась, спросил Штаубе.
Отлично! - радостно шепнула она. - Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Сержант подносил к "Жигулям" металлический ящик.
- Става Богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
- Здравия желаю, Генрих Иваныч.
- Дали? 48?
- 48, - Ребров завел мотор. - Вы не замерзли здесь?
- А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Выписку нашли сразу?
- Сразу! - Ребров посмотрел на Ольгу, они засмеялись. -Сразу!
- А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Ольгой засмеялись громче.
- Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
- О-о-ой... холодно... а Олька где?
- Я здесь, милый. Спи.
- Я есть хочу.
Да, - посерьезнел Ребров, - есть. Нам всем пора пообедать. А точнее - поужинать.
- Может - к Михасю? - предложила Ольга. - Жутко в баню хочу.
- К Михасю? Без звонка? - потер лоб Ребров.
- Именно - без звонка! - Штаубе надел шапку. - Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банном зале с мраморными колоннами и бассейном. Ребров и Штаубе были в простынях, Ольга и Сережа -голыми. Официант принес десерт и шампанское.
- За удачное, - пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
- Еб твою... - Штаубе поморщился, взял бутылку. -Полусладкое. Вот пиздарванцы. Человек!
Подошел официант.
- Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
- Извините, но завезли только полусладкое.
- Еб твою! - Штаубе ударил бутылкой по столу. - Зови сюда Михася!
Одну минуту...
- Генрих Иваныч, да все хоккей, - Ольга допила, встала и бросилась в бассейн. - Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
- А вот это... после еды... вредно! - погрозит пальцем Ребров.
- Отлично! - закричим Ольга.
- Ей сиропа разведи водой - и тоже отлично будет, -проворчи Штаубе, откусывая от яблока.
Ольга схватила Сережу за руку, потянула на середину бассейна. Сережа завизжал. Вошел Михась.
- Что же это, друг любезный? - Штаубе щелкнул по бутылке.
- Михаил Абрамыч, извините ради Бога! - Михась прижал пухлую ладонь к груди. - С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напариули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
- Яичный? - издевательски прищурился Штаубе. - Говно ты собачье! Ты видишь кто к тебе приехал?! Ты, пиздюк - в жопе ноги! Мы что тебе - бляди райкомовские, или уголовники твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! - он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
- Генрих Иваныч, - поднял руку опьяневший Ребров, - ну не надо так... они же все... подчиненные.
- Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! - забормотал Михась.
- Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! - стучал кулаком Штаубе. - Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы блокадники? Или ветераны войны, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... - он схвати бутылку и швырнул в Михася, - по хую!
Михась увернулся, бутылка разбилась о колонну.
- Браво! - Ольга зашлепала ладонями по воде.
- Здравия желаю, товарищ подполковник, - сидящий за рулем сержант завел мотор.
- Здорово, - Ребров потрогал губу, - Москва, Дорогомиловская, дом 42.
- Есть, товарищ подполковник, - сержант включил передачу, машина тронулась.
- Как Дорогомиловская? - удивленно наклонилась вперед Ольга. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
- Я не могу! Я не смогу! Господи! - она закрыла лицо руками.
- Волга впадает в Каспийское море, - сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На Большой Дорогомиловской свернули во двор и стали...
- Жди здесь, - сказал Ребров шоферу, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. - Прошу.
Ольга выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
- Ольга Владимировна, я прошу вас, - Ребров взял ее за руки, - я очень вас прошу.
- Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! - трясла она головой, - все же хорошо... ну, зачем?!
- Вы же все, все понимаете, вы помните 18 на раскладке, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться - значит погибнуть, погубить других. Ну! - он встряхнул ее за плечи.
- Да, да, - всхлипнула Ольга, доставая платок, -погибнуть...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо и Ребров позвонил в квартиру 165.
- Я не приказываю, я прошу, - сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в байковой рубахе, кальсонах и тапочках на босу ногу.
- В самый, самый раз, - заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю, - а я вот это, съезд показывают, и там Ельцин им дает... В квартире громко звучал телевизор.
- Лезут на него, понимаешь, а он их глушит! Во, во... полозковцы. Может, чаю?
- Мы торопимся, Петр Федорович, - сухо сказал Ребров, расстегивая шинель на Ольге.
- Как знаете, - Иванилов выключил телевизор, открыт комод.
Ребров повесил шинель Ольги на вешалку, она сняла фуражку и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из комода серую папку, положил на стол.
- И поаккуратней, Петр Федорович, - Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. - У нас сегодня тяжелейший день.
- Все понял, - Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Ольга снимала сапоги. Посередине комнаты стояло старое зубоврачебное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
- Светлана Викторовна, давайте помогу.
- Отойдите! - дернула головой Ольга. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Ольге. Его зад просунулся в отверстие, навис над Ольгиным лицом.
- Только не быстро, - произнесла Ольга, крепко берясь за подлокотники.
- Само собой... - Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Ольги. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Ольга судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
- Все, - пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Ольга сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
- Все, все, - Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. -какой сегмент?
Ольга не ответила.
- Ну, я тогда там... - он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил молоко на кухне.
- А какой сегмент-то? - громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
- Восемнадцатый.
- Так. Восемнадцатый, - Иванилов выдвинул нужный ящик сегментной картотеки, достал след.
- И пожалуйста в двух экземплярах.
- Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные сетки, приложил след и обвел.
Вошла Ольга, застегивая китель.
- Как вы? - приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
- Все будет хорошо.
- Сделано, - Иванилов убрал след и папку и тут же включил телевизор. - Интересно, продавит он собственность?
Ольга пошла одеваться. Ребров взял сетки, сложил, спрятал в карман.
- С другой стороны, колхозников тоже понять надо, -усмехнулся Иванилов. - Работали, работали, понимаешь, а тут - на тебе!
- До свидания, Петр Федорович, - проговорил Ребров, и они с
Ольгой вышли. В лифте Ольгу вырвало.
- Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! - воскликнул Ребров. - Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
- Я... нет... - шептала Ольга, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
- Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
- Поехали на шестой склад, - сказал Ребров, закуривая.
- Есть, товарищ подполковник.
Когда черная "волга" подъехала к военкомату, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
- Перегрузишь в мой багажник, и свободен, - приказал Ребров сержанту, вылезая из "волги". Ольга постучала в заднее стекло "Жигулей":
- Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
- С добрым утром, милые.
- Как? - морщась, спросил Штаубе.
Отлично! - радостно шепнула она. - Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Сержант подносил к "Жигулям" металлический ящик.
- Става Богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
- Здравия желаю, Генрих Иваныч.
- Дали? 48?
- 48, - Ребров завел мотор. - Вы не замерзли здесь?
- А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Выписку нашли сразу?
- Сразу! - Ребров посмотрел на Ольгу, они засмеялись. -Сразу!
- А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Ольгой засмеялись громче.
- Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
- О-о-ой... холодно... а Олька где?
- Я здесь, милый. Спи.
- Я есть хочу.
Да, - посерьезнел Ребров, - есть. Нам всем пора пообедать. А точнее - поужинать.
- Может - к Михасю? - предложила Ольга. - Жутко в баню хочу.
- К Михасю? Без звонка? - потер лоб Ребров.
- Именно - без звонка! - Штаубе надел шапку. - Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банном зале с мраморными колоннами и бассейном. Ребров и Штаубе были в простынях, Ольга и Сережа -голыми. Официант принес десерт и шампанское.
- За удачное, - пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
- Еб твою... - Штаубе поморщился, взял бутылку. -Полусладкое. Вот пиздарванцы. Человек!
Подошел официант.
- Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
- Извините, но завезли только полусладкое.
- Еб твою! - Штаубе ударил бутылкой по столу. - Зови сюда Михася!
Одну минуту...
- Генрих Иваныч, да все хоккей, - Ольга допила, встала и бросилась в бассейн. - Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
- А вот это... после еды... вредно! - погрозит пальцем Ребров.
- Отлично! - закричим Ольга.
- Ей сиропа разведи водой - и тоже отлично будет, -проворчи Штаубе, откусывая от яблока.
Ольга схватила Сережу за руку, потянула на середину бассейна. Сережа завизжал. Вошел Михась.
- Что же это, друг любезный? - Штаубе щелкнул по бутылке.
- Михаил Абрамыч, извините ради Бога! - Михась прижал пухлую ладонь к груди. - С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напариули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
- Яичный? - издевательски прищурился Штаубе. - Говно ты собачье! Ты видишь кто к тебе приехал?! Ты, пиздюк - в жопе ноги! Мы что тебе - бляди райкомовские, или уголовники твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! - он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
- Генрих Иваныч, - поднял руку опьяневший Ребров, - ну не надо так... они же все... подчиненные.
- Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! - забормотал Михась.
- Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! - стучал кулаком Штаубе. - Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы блокадники? Или ветераны войны, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... - он схвати бутылку и швырнул в Михася, - по хую!
Михась увернулся, бутылка разбилась о колонну.
- Браво! - Ольга зашлепала ладонями по воде.
Груминг? Это где собак чтоле стригут лол
Поссал тебе в ебало.
Поссал тебе в ебало
Поссал тебе в ебало.
>рррряяя ногти как печатает
Она даже с такими когтями печатать может, в отличии от двачера, который даже обычными пальцами не осилил.
Она даже с такими когтями печатать может, в отличии от двачера, который даже обычными пальцами не осилил.
Да я и не рвусь. Дай бог ей здоровья. Наверняка за ее успехом стоят годы тяжких превозмоганий, а значит ее успех заслуженный.
Но не стоит забывать о том, что она не одна, кто превозмогал. Есть много тех, кто превозмогал, и возможно даже больше, но не пришел к успеху, а значит в этом деле есть и другие, малозависящие от тебя переменные. Будь то внешность, будь то банальная удача. Человек, который это понимает, не станет кичиться своим успехом, и не станет хвастливо выставлять свою жизнь на всеобщее обозрение. А именно этим эта девочка и занимается, ее контент не является ни мотивирующим, ни образовательным. Это самые, что ни на есть выебоны. И это уже не вызывает уважения. Счастье любит тишину.
Добра тебе.
Поссал тебе в ебало.
Поссал тебе в ебало.
у нее есть ебырь?
Есть, она уже с психолухом их атнашения абсуждала. Уже где-то был тик ток про это, абьюз хуюз, мой ёбарь слишком буйный и вот эта вся тянская хуйня неколокольчиковская уже прилагается.
Поссал тебе в ебало.
Поссал тебе в ебало.
Груминг (Grooming) - это процесс в разработке ПО, который помогает уточнять и приоритезировать задачи в проекте.
Сберкатя круто!
>психолухом их атнашения абсуждала
Воистину бабе нечем заняться, лол
>Это самые, что ни на есть выебоны.
И в чем проблема?
Многие тян ходят к психологами. Точнее даже большинство. Около 90%.
Поссал тебе в ебало.
Поссал тебе в ебало.
Поссал тебе в ебало.
Облизывал бы ей задний проход часами. Стал бы для нее попкооблизывательной машинкой 😋
Поссал тебе в ебало.
Поссал тебе в ебало.
Поссал тебе в ебало.
один бамп сильнее тысячи саж
Поссал тебе в ебало.
Они миновали выходящих из столовой солдат, подошли к санчасти. Неподалеку стояла черная "волга". Ребров сел на переднее сиденье, Ольга сзади.
- Здравия желаю, товарищ подполковник, - сидящий за рулем сержант завел мотор.
- Здорово, - Ребров потрогал губу, - Москва, Дорогомиловская, дом 42.
- Есть, товарищ подполковник, - сержант включил передачу, машина тронулась.
- Как Дорогомиловская? - удивленно наклонилась вперед Ольга. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
- Я не могу! Я не смогу! Господи! - она закрыла лицо руками.
- Волга впадает в Каспийское море, - сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На Большой Дорогомиловской свернули во двор и стали...
- Жди здесь, - сказал Ребров шоферу, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. - Прошу.
Ольга выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
- Ольга Владимировна, я прошу вас, - Ребров взял ее за руки, - я очень вас прошу.
- Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! - трясла она головой, - все же хорошо... ну, зачем?!
- Вы же все, все понимаете, вы помните 18 на раскладке, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться - значит погибнуть, погубить других. Ну! - он встряхнул ее за плечи.
- Да, да, - всхлипнула Ольга, доставая платок, -погибнуть...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо и Ребров позвонил в квартиру 165.
- Я не приказываю, я прошу, - сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в байковой рубахе, кальсонах и тапочках на босу ногу.
- В самый, самый раз, - заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю, - а я вот это, съезд показывают, и там Ельцин им дает... В квартире громко звучал телевизор.
- Лезут на него, понимаешь, а он их глушит! Во, во... полозковцы. Может, чаю?
- Мы торопимся, Петр Федорович, - сухо сказал Ребров, расстегивая шинель на Ольге.
- Как знаете, - Иванилов выключил телевизор, открыт комод.
Ребров повесил шинель Ольги на вешалку, она сняла фуражку и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из комода серую папку, положил на стол.
- И поаккуратней, Петр Федорович, - Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. - У нас сегодня тяжелейший день.
- Все понял, - Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Ольга снимала сапоги. Посередине комнаты стояло старое зубоврачебное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
- Светлана Викторовна, давайте помогу.
- Отойдите! - дернула головой Ольга. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Ольге. Его зад просунулся в отверстие, навис над Ольгиным лицом.
- Только не быстро, - произнесла Ольга, крепко берясь за подлокотники.
- Само собой... - Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Ольги. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Ольга судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
- Все, - пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Ольга сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
- Все, все, - Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. -какой сегмент?
Ольга не ответила.
- Ну, я тогда там... - он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил молоко на кухне.
- А какой сегмент-то? - громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
- Восемнадцатый.
- Так. Восемнадцатый, - Иванилов выдвинул нужный ящик сегментной картотеки, достал след.
- И пожалуйста в двух экземплярах.
- Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные сетки, приложил след и обвел.
Вошла Ольга, застегивая китель.
- Как вы? - приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
- Все будет хорошо.
- Сделано, - Иванилов убрал след и папку и тут же включил телевизор. - Интересно, продавит он собственность?
Ольга пошла одеваться. Ребров взял сетки, сложил, спрятал в карман.
- С другой стороны, колхозников тоже понять надо, -усмехнулся Иванилов. - Работали, работали, понимаешь, а тут - на тебе!
- До свидания, Петр Федорович, - проговорил Ребров, и они с
Ольгой вышли. В лифте Ольгу вырвало.
- Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! - воскликнул Ребров. - Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
- Я... нет... - шептала Ольга, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
- Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
- Поехали на шестой склад, - сказал Ребров, закуривая.
- Есть, товарищ подполковник.
Когда черная "волга" подъехала к военкомату, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
- Перегрузишь в мой багажник, и свободен, - приказал Ребров сержанту, вылезая из "волги". Ольга постучала в заднее стекло "Жигулей":
- Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
- С добрым утром, милые.
- Как? - морщась, спросил Штаубе.
Отлично! - радостно шепнула она. - Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Сержант подносил к "Жигулям" металлический ящик.
- Става Богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
- Здравия желаю, Генрих Иваныч.
- Дали? 48?
- 48, - Ребров завел мотор. - Вы не замерзли здесь?
- А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Выписку нашли сразу?
- Сразу! - Ребров посмотрел на Ольгу, они засмеялись. -Сразу!
- А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Ольгой засмеялись громче.
- Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
- О-о-ой... холодно... а Олька где?
- Я здесь, милый. Спи.
- Я есть хочу.
Да, - посерьезнел Ребров, - есть. Нам всем пора пообедать. А точнее - поужинать.
- Может - к Михасю? - предложила Ольга. - Жутко в баню хочу.
- К Михасю? Без звонка? - потер лоб Ребров.
- Именно - без звонка! - Штаубе надел шапку. - Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банном зале с мраморными колоннами и бассейном. Ребров и Штаубе были в простынях, Ольга и Сережа -голыми. Официант принес десерт и шампанское.
- За удачное, - пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
- Еб твою... - Штаубе поморщился, взял бутылку. -Полусладкое. Вот пиздарванцы. Человек!
Подошел официант.
- Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
- Извините, но завезли только полусладкое.
- Еб твою! - Штаубе ударил бутылкой по столу. - Зови сюда Михася!
Одну минуту...
- Генрих Иваныч, да все хоккей, - Ольга допила, встала и бросилась в бассейн. - Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
- А вот это... после еды... вредно! - погрозит пальцем Ребров.
- Отлично! - закричим Ольга.
- Ей сиропа разведи водой - и тоже отлично будет, -проворчи Штаубе, откусывая от яблока.
Ольга схватила Сережу за руку, потянула на середину бассейна. Сережа завизжал. Вошел Михась.
- Что же это, друг любезный? - Штаубе щелкнул по бутылке.
- Михаил Абрамыч, извините ради Бога! - Михась прижал пухлую ладонь к груди. - С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напариули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
- Яичный? - издевательски прищурился Штаубе. - Говно ты собачье! Ты видишь кто к тебе приехал?! Ты, пиздюк - в жопе ноги! Мы что тебе - бляди райкомовские, или уголовники твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! - он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
- Генрих Иваныч, - поднял руку опьяневший Ребров, - ну не надо так... они же все... подчиненные.
- Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! - забормотал Михась.
- Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! - стучал кулаком Штаубе. - Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы блокадники? Или ветераны войны, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... - он схвати бутылку и швырнул в Михася, - по хую!
Михась увернулся, бутылка разбилась о колонну.
- Браво! - Ольга зашлепала ладонями по воде.
- Здравия желаю, товарищ подполковник, - сидящий за рулем сержант завел мотор.
- Здорово, - Ребров потрогал губу, - Москва, Дорогомиловская, дом 42.
- Есть, товарищ подполковник, - сержант включил передачу, машина тронулась.
- Как Дорогомиловская? - удивленно наклонилась вперед Ольга. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
- Я не могу! Я не смогу! Господи! - она закрыла лицо руками.
- Волга впадает в Каспийское море, - сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На Большой Дорогомиловской свернули во двор и стали...
- Жди здесь, - сказал Ребров шоферу, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. - Прошу.
Ольга выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
- Ольга Владимировна, я прошу вас, - Ребров взял ее за руки, - я очень вас прошу.
- Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! - трясла она головой, - все же хорошо... ну, зачем?!
- Вы же все, все понимаете, вы помните 18 на раскладке, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться - значит погибнуть, погубить других. Ну! - он встряхнул ее за плечи.
- Да, да, - всхлипнула Ольга, доставая платок, -погибнуть...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо и Ребров позвонил в квартиру 165.
- Я не приказываю, я прошу, - сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в байковой рубахе, кальсонах и тапочках на босу ногу.
- В самый, самый раз, - заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю, - а я вот это, съезд показывают, и там Ельцин им дает... В квартире громко звучал телевизор.
- Лезут на него, понимаешь, а он их глушит! Во, во... полозковцы. Может, чаю?
- Мы торопимся, Петр Федорович, - сухо сказал Ребров, расстегивая шинель на Ольге.
- Как знаете, - Иванилов выключил телевизор, открыт комод.
Ребров повесил шинель Ольги на вешалку, она сняла фуражку и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из комода серую папку, положил на стол.
- И поаккуратней, Петр Федорович, - Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. - У нас сегодня тяжелейший день.
- Все понял, - Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Ольга снимала сапоги. Посередине комнаты стояло старое зубоврачебное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
- Светлана Викторовна, давайте помогу.
- Отойдите! - дернула головой Ольга. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Ольге. Его зад просунулся в отверстие, навис над Ольгиным лицом.
- Только не быстро, - произнесла Ольга, крепко берясь за подлокотники.
- Само собой... - Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Ольги. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Ольга судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
- Все, - пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Ольга сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
- Все, все, - Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. -какой сегмент?
Ольга не ответила.
- Ну, я тогда там... - он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил молоко на кухне.
- А какой сегмент-то? - громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
- Восемнадцатый.
- Так. Восемнадцатый, - Иванилов выдвинул нужный ящик сегментной картотеки, достал след.
- И пожалуйста в двух экземплярах.
- Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные сетки, приложил след и обвел.
Вошла Ольга, застегивая китель.
- Как вы? - приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
- Все будет хорошо.
- Сделано, - Иванилов убрал след и папку и тут же включил телевизор. - Интересно, продавит он собственность?
Ольга пошла одеваться. Ребров взял сетки, сложил, спрятал в карман.
- С другой стороны, колхозников тоже понять надо, -усмехнулся Иванилов. - Работали, работали, понимаешь, а тут - на тебе!
- До свидания, Петр Федорович, - проговорил Ребров, и они с
Ольгой вышли. В лифте Ольгу вырвало.
- Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! - воскликнул Ребров. - Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
- Я... нет... - шептала Ольга, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
- Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
- Поехали на шестой склад, - сказал Ребров, закуривая.
- Есть, товарищ подполковник.
Когда черная "волга" подъехала к военкомату, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
- Перегрузишь в мой багажник, и свободен, - приказал Ребров сержанту, вылезая из "волги". Ольга постучала в заднее стекло "Жигулей":
- Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
- С добрым утром, милые.
- Как? - морщась, спросил Штаубе.
Отлично! - радостно шепнула она. - Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Сержант подносил к "Жигулям" металлический ящик.
- Става Богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
- Здравия желаю, Генрих Иваныч.
- Дали? 48?
- 48, - Ребров завел мотор. - Вы не замерзли здесь?
- А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Выписку нашли сразу?
- Сразу! - Ребров посмотрел на Ольгу, они засмеялись. -Сразу!
- А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Ольгой засмеялись громче.
- Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
- О-о-ой... холодно... а Олька где?
- Я здесь, милый. Спи.
- Я есть хочу.
Да, - посерьезнел Ребров, - есть. Нам всем пора пообедать. А точнее - поужинать.
- Может - к Михасю? - предложила Ольга. - Жутко в баню хочу.
- К Михасю? Без звонка? - потер лоб Ребров.
- Именно - без звонка! - Штаубе надел шапку. - Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банном зале с мраморными колоннами и бассейном. Ребров и Штаубе были в простынях, Ольга и Сережа -голыми. Официант принес десерт и шампанское.
- За удачное, - пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
- Еб твою... - Штаубе поморщился, взял бутылку. -Полусладкое. Вот пиздарванцы. Человек!
Подошел официант.
- Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
- Извините, но завезли только полусладкое.
- Еб твою! - Штаубе ударил бутылкой по столу. - Зови сюда Михася!
Одну минуту...
- Генрих Иваныч, да все хоккей, - Ольга допила, встала и бросилась в бассейн. - Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
- А вот это... после еды... вредно! - погрозит пальцем Ребров.
- Отлично! - закричим Ольга.
- Ей сиропа разведи водой - и тоже отлично будет, -проворчи Штаубе, откусывая от яблока.
Ольга схватила Сережу за руку, потянула на середину бассейна. Сережа завизжал. Вошел Михась.
- Что же это, друг любезный? - Штаубе щелкнул по бутылке.
- Михаил Абрамыч, извините ради Бога! - Михась прижал пухлую ладонь к груди. - С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напариули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
- Яичный? - издевательски прищурился Штаубе. - Говно ты собачье! Ты видишь кто к тебе приехал?! Ты, пиздюк - в жопе ноги! Мы что тебе - бляди райкомовские, или уголовники твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! - он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
- Генрих Иваныч, - поднял руку опьяневший Ребров, - ну не надо так... они же все... подчиненные.
- Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! - забормотал Михась.
- Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! - стучал кулаком Штаубе. - Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы блокадники? Или ветераны войны, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... - он схвати бутылку и швырнул в Михася, - по хую!
Михась увернулся, бутылка разбилась о колонну.
- Браво! - Ольга зашлепала ладонями по воде.
Это типичная современная сельдь обсуждение своих попуков с психолухом который чтобы выманить побольше бабла придумывает ей всякие диагнозы, хуй знает чё там в моде, пизде это нравится ведь это же добавляет щипотку трагичность в её театр под названием жизнь где она актриса, ну и боевой ёбарь неколокольчик конечно же, которые её АБУЗИТ и вытирает ноги, пизда конечно же жалуется, ведь ЕТА ТРАВМАТИЧНЫЕ АТНАШЕНИЯ но на самом деле ей такое нравится и она с радостью смакует как ёбарь пердел ей в ебало и ни во что не ставил.
Буквально любая селёдка в 2к25
Такая никогда не будет с тобой.
Поссал тебе в ебало.
Поссал тебе в ебало.
Такая как Катя вам никогда не даст инцелы, даже не мечтайте. Даже за деньги не даст
А чому нет-то?
Это двачер зарывается в то, что айти скоро все и тд и тп.
А тяночка просто взяла выучила, чего хватает кабанычу для того, чтоб ей зп платить. Потом из сбера сможет съебать куда угодно- опыт капает, работодатель известный.
А двачер мог-бы быть йоба айтишником, но рефлексия, выжженная дофаминовая система делают свое дело
В том, с чего мы и начали - причина хейта к ней со стороны людей.
То есть они хейтят буквально потому, что она лучше их?
Заебали
как она с такими ногтями код пишет? Я по два раза за неделю ногти стригу, они же реально мешают
>двачер мог-бы быть йоба айтишником
Не мог бы.
Вот как
> я создаю сайты кодом
Это пишет ИИ из 2010?
Блядь, опять эта мразь в ебаных носках, сука. Тупая хуесосина, пробил бы ей с ноги в ее тупую башку.
Поссал тебе в ебало.
Ты просто злишься оттого что никогда не сможешь занюхнуть её потные носочки после тренировки
Поссал тебе в ебло
Бототред сажи
Сажа не поможет(((
Считаю лучшим романом Сорокина. На той же высоте только Норма.
Поссал тебе в ебало.
Поссал тебе в ебало.
Почему тян просто взяла и вкатилась, а двачер нет?
Поссал тебе в ебало.
>что она лучше их?
Не лучше, просто иной путь судьбы.
Давно заметил. Всё что не вмещает пикабу по правилам, незаметненько так переносится на двач. Эти треды как бы ответвление от пикабушников. За фразы в стиле "вылезал бы ей анус" там на зеленом сайте чмо себе в ебучку сразу от местных отхватит. А на дваче в рамках /б всё дозволено.
Я думаю пора принять вам уже, двач пикабушники используют для создания удобной для их жизнедеятельности атмосферы. Правда если в среднем анон дышит горным чистым воздухом, то всякие бляди которые создают подобные треды свежаком считают пердеж от скуфа которого африка ебёт - ебёт африка.
Может сажу и не снимать больше. Тредов то нет больше нормальных. Хз кароч
Я думаю пора принять вам уже, двач пикабушники используют для создания удобной для их жизнедеятельности атмосферы. Правда если в среднем анон дышит горным чистым воздухом, то всякие бляди которые создают подобные треды свежаком считают пердеж от скуфа которого африка ебёт - ебёт африка.
Может сажу и не снимать больше. Тредов то нет больше нормальных. Хз кароч
>никогда не сможешь занюхнуть её потные носочки после тренировки
Свои занюхну. Они точно также будут пахнуть.
сосешь ты хуй
Поссал тебе в ебалоб
Откуда знаешь? Ты ее то не нюхал, чтобы знать наверняка.
>школота без груди и жопы
Ну и нахуй мне такая? Если получает дохуя, то так уж и быть, пускай меня обеспечивает, буду за это поёбывать иногда .
Какая блядь африка, там Нигерия была!
Да ты бы трусики её ношеные купил за всю свою зарплату
Эффект Мандела
А блядь Нигерия точно, спасибо, я просто тот урок по скуфы и нигерии прогулял. Вот оказывается что я пропустил на том уроке.
Они миновали выходящих из корпоративной столовой коллег и направились к парковке. Неподалеку стоял черный электрический седан. Ребров сел на переднее сиденье, Катя сзади.
— Добрый день, господин Ребров, — сидящий за рулем водитель включил питание авто.
— Привет, — Ребров поправил галстук, — Санкт-Петербург, улица Кантемировская, дом 42.
— Хорошо, — водитель перевел седан в режим движения, машина бесшумно тронулась.
— Какую Кантемировскую? — удивленно наклонилась вперед Катя, хватая свой макбук. — Зачем?
Ребров холодно посмотрел на нее.
— Я не могу! Я не смогу! — она закрыла лицо руками, между пальцами проглядывали стикеры с кодом-ревью.
— Нева впадает в Финский залив, — сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На Кантемировской свернули во двор бизнес-центра и остановились...
— Жди здесь, — сказал Ребров водителю, быстро вышел из машины и открыл заднюю дверь. — Прошу, Катерина.
— Добрый день, господин Ребров, — сидящий за рулем водитель включил питание авто.
— Привет, — Ребров поправил галстук, — Санкт-Петербург, улица Кантемировская, дом 42.
— Хорошо, — водитель перевел седан в режим движения, машина бесшумно тронулась.
— Какую Кантемировскую? — удивленно наклонилась вперед Катя, хватая свой макбук. — Зачем?
Ребров холодно посмотрел на нее.
— Я не могу! Я не смогу! — она закрыла лицо руками, между пальцами проглядывали стикеры с кодом-ревью.
— Нева впадает в Финский залив, — сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На Кантемировской свернули во двор бизнес-центра и остановились...
— Жди здесь, — сказал Ребров водителю, быстро вышел из машины и открыл заднюю дверь. — Прошу, Катерина.
Чтобы перепродать потом тебе за х3 от этой суммы, разве что.
Катя вышла из машины и медленно направилась к подъезду. В лифте её тело содрогнулось от рыданий.
— Катерина, прошу тебя, — Ребров крепко сжал её ладонь, обхватывая пальцы, привыкшие к клавиатуре, — соберись.
— Зачем?! Ну почему я... — она бессильно трясла головой, качая распущенным хвостом, — всё же работало... всё было нормально...
— Ты же сама видела баги в продакшене, дорогая. Вспомни тот кошмарный деплой в 18:00. — Его голос дрогнул, но оставался твёрдым. — Мне тоже тяжело, но мы на финальной стадии. Один неверный шаг — и всё полетит в тартарары. Сотни часов работы, целые модули... Мы не имеем права на слабину. Слабина — значит падение системы, значит откаты для всей команды. Ну же! — Он резко развернул её к зеркалу, где в отражении метались красные от слёз глаза.
— Ладно... ладно... — Катя шмыгнула носом, стирая тушь тыльной стороной ладони, — падение системы...
Лифт дёрнулся. На этаже она глубоко вдохнула, поправила растянутый свитшот. Ребров нажал кнопку домофона у двери с номером 165, под которым висела табличка «Отдел нагрузочного тестирования».
— Катерина, прошу тебя, — Ребров крепко сжал её ладонь, обхватывая пальцы, привыкшие к клавиатуре, — соберись.
— Зачем?! Ну почему я... — она бессильно трясла головой, качая распущенным хвостом, — всё же работало... всё было нормально...
— Ты же сама видела баги в продакшене, дорогая. Вспомни тот кошмарный деплой в 18:00. — Его голос дрогнул, но оставался твёрдым. — Мне тоже тяжело, но мы на финальной стадии. Один неверный шаг — и всё полетит в тартарары. Сотни часов работы, целые модули... Мы не имеем права на слабину. Слабина — значит падение системы, значит откаты для всей команды. Ну же! — Он резко развернул её к зеркалу, где в отражении метались красные от слёз глаза.
— Ладно... ладно... — Катя шмыгнула носом, стирая тушь тыльной стороной ладони, — падение системы...
Лифт дёрнулся. На этаже она глубоко вдохнула, поправила растянутый свитшот. Ребров нажал кнопку домофона у двери с номером 165, под которым висела табличка «Отдел нагрузочного тестирования».
Катя замерла в дверях, нервно теребя кабель от ноутбука.
— Я не требую, я прошу, — тихо сказал Ребров.
Дверь открыл Денис, тимлид из соседнего отдела. На нем были потрепанные пиксельные пижамные штаны, линуксовый свитер и носки с совами.
— О, идеальный тайминг! — заухмылялся он, пропуская их в тесный коридор, — как раз смотрю стрим новой конференции... Илон Маск там этих... криптошейстеров разносит в пух и прах! — Из комнаты доносились звуки трансляции.
— Лезут к нему со своими тупыми NFT, а он им — бац! — Денис сделал выразительный жест рукой, — Ну че, может, кофе? У меня свежий эспрессо.
— Нет времени, — сухо ответил Ребров, помогая Кате снять ветровку.
— Ну как знаете, — Денис выключил монитор, открыл шкаф с серверным оборудованием.
Ребров повесил куртку Кати на крючок, она сняла наушники и прошла в соседнюю комнату-серверную. Денис достал из шкафа серый защищенный ноутбук, положил на стол.
— И поосторожнее, — Ребров прошел к окну, проверил жалюзи, — у нас сегодня критичный дедлайн.
— Все под контролем, — Денис ухмыльнулся, закрывая за собой дверь в серверную. Помещение было затемнено, только мерцали синие индикаторы на стойках.
Катя села в офисное кресло, снимая кроссовки. Посреди комнаты стояло странное кресло с закрепленными сенсорами и шлемом виртуальной реальности. Денис быстро снял пижамные штаны, оставшись в боксерсах с логотипом Python, и аккуратно сложил одежду на стул.
— Я не требую, я прошу, — тихо сказал Ребров.
Дверь открыл Денис, тимлид из соседнего отдела. На нем были потрепанные пиксельные пижамные штаны, линуксовый свитер и носки с совами.
— О, идеальный тайминг! — заухмылялся он, пропуская их в тесный коридор, — как раз смотрю стрим новой конференции... Илон Маск там этих... криптошейстеров разносит в пух и прах! — Из комнаты доносились звуки трансляции.
— Лезут к нему со своими тупыми NFT, а он им — бац! — Денис сделал выразительный жест рукой, — Ну че, может, кофе? У меня свежий эспрессо.
— Нет времени, — сухо ответил Ребров, помогая Кате снять ветровку.
— Ну как знаете, — Денис выключил монитор, открыл шкаф с серверным оборудованием.
Ребров повесил куртку Кати на крючок, она сняла наушники и прошла в соседнюю комнату-серверную. Денис достал из шкафа серый защищенный ноутбук, положил на стол.
— И поосторожнее, — Ребров прошел к окну, проверил жалюзи, — у нас сегодня критичный дедлайн.
— Все под контролем, — Денис ухмыльнулся, закрывая за собой дверь в серверную. Помещение было затемнено, только мерцали синие индикаторы на стойках.
Катя села в офисное кресло, снимая кроссовки. Посреди комнаты стояло странное кресло с закрепленными сенсорами и шлемом виртуальной реальности. Денис быстро снял пижамные штаны, оставшись в боксерсах с логотипом Python, и аккуратно сложил одежду на стул.
>вы даже так не можете
Да могу, почему нет, вот сегодня зарубежному господарю 10 минут внимания уделил, 30 долларей упало.
фриланс - это ненадёжно
если че вот ее ебырь
это же алекс пыня который недавно совершил рухнум в гроб
Как ты заебал с этой шалавой
Хз, смотря какой уровень, я давно уже не ищу заказы, сами приходят, других приводят. Единственное конечно пришлось надёжного человека поискать с пейпалом рабочим.
ахах, лузер, терпи нахуй, вся твоя жизнь это ёбаное терпение
QA макака итт. Просыпаюсь в 12, в 12:10 сажусь за пеку работать, пержу за ней часов до 7, жру дрочу смотрю аниме, играю в сквад и ложусь спать. Есть сеймы?
>QA макака
Зависть, я вот нексолько багов находил на сайтах, не критичных конечно, но их исправляли, макимум саси_бо и всё.
Ну, для старшей школы ничего, но.. тема скучная
Да мне от одного вида ее в носках уже блевать хочется.
>QA макака итт
я хотел вкатиться, но потом подумал, что это надо каждый день созвоны делать, и решил на его нахуй, лучше буду стартап делать.
Сколько стоит нассать ей в рот?
24% годовых
О ПИДОРАХИ ИЗ СБЕРА ТАК ВОТ ВЫ ГДЕ
ОСВЯЩАЮ КОПРО СБЕРО ТЕРД
ОСВЯЩАЮ КОПРО СБЕРО ТЕРД
я вкатился очень быстро за 6 месяцев, но мне повезло что я почти сразу нашел себе стажировку и потом меня взяли на работу
>каждый день созвоны делать
у меня один раз в день в обед
СИМПЫ КЛУШИ ИЗ СБЕРА ДЕРЖИТЕ
>я вкатился очень быстро за 6 месяцев
Да я уже вкачен, можно сказать. Я фулстак, хотел просто подработать, но вставать в одно время это выше моих сил
Скоро тебя с твоей Катей пидорнут в фаг.
>буду стартап делать
У меня такой же стартап - "сидеть на дваче".
СББЕРОШИЗИКИ ДЕРЖИТЕ КОТ ВАМ ЕЩЕ ОДИН КОММИТ В ГИТ
Опять говна наелся, дурак полоумный?
как же блядей корёжит с треда
Тоже чет прихрюкнул с этого.
это же байт очевидный
> вебм
Почему так?
ОСВЯЩАЮ КОПРО СБЕРО ТРЕД
СБЕРБАНК == ПАРАША
ГРЕФ == ПАССИВНЫЙ ГЕЙ
КАТЯ == ШЛЮХА
СБЕРБАНК == ПАРАША
ГРЕФ == ПАССИВНЫЙ ГЕЙ
КАТЯ == ШЛЮХА
> джус болы
ФУБЛЯДЬ, ОПЯТЬ ЕБАНЫЕ НОСКИ. ЕБУЧАЯ ЧУХАНКА ТЫ, КАТЯ. МРАЗЬ ЕБАНАЯ
Ты просто не знаешь этих клованов. У них реально лексикон состоит из англицизмов к месту и не к месту на 95%.
НИХЕРИЯ ЕБАШЫТ БЛЯЯЯЯААААААААААТЬ РУССКИХ МУЖЫКОВ СО ВСЕЙ ДУРИ БЛЯТЬ!
вы зеабали, да не работает никакая сберкатя фронтенд разработчиком. Это сбер, тинек, втб и прочие конторы с деньгами нанимают вот таких вот инстаграмм блогерш что бы они продвигали в соцсетях эти конторы типо смотрите как ахуенно тута работать.Я сам знаю потому что у нас работает такая же
Нужно отправить отряд сосачерских альфачей, чтобы соблазнили Катю, и слили её нюдсы.
я вижу эмоции на её лице, и это рофл. И да, я сам кхем айтишник, что что я и сам такой
А нахуй так делать, если там и так очередь из желающих?
>Я сам знаю потому что у нас работает такая же
Ты пиздобол.
Я могу сказать что у нас такая же приходит и всем хуи сосет.
Ты путаешь, это его брат близнец, только добрый.
>вы зеабали, да не работает никакая сберкатя фронтенд разработчиком
ебать дебил
Ору с неудачников в треде
Иди нахуй своим говном, дегенерат.
Так тут айтишники одни итт.
мимо джава мидле софтваре инженир
Такая показуха отпугивающая
Ножки снимает свои
Сидит аккуратненько ест
Хз, показушница
Выебать жёстко её надо
Я русский.
И в чём в итоге смысл бытия если ты один хуй просыпаешься в 6-7 утра даже зарабатывая газиллион тугриков? Я лучше посплю подольше....
Так это, как правило, толпа дегенератов-вкатунов, которые из себя в подавляющем большинстве ничего не представляют. Те, на кого нацеленно все это, могут позволить себе бегать из компании в компанию, а бигтех стараются избегать.
Хотя в случае Кати, думаю, что она как раз таки работает там.
Мимо
Какой нормальный человек будет есть в 8 утра чипсы? Такое явно не едят как первый приём пищи, еда нездоровая
> бигтех стараются избегать.
Почему?
я завтракаю пончиком и кофе
Так им нахуй не нужны Желающие, им нужны специалисты которых на некоторые позиции ищут годами.
> две яишницы, бургеры, чипсы
Ебать обжора. А с виду такая худенькая.
Что это за специалисты такие?
Там слишком душно. Давят ебнутыми правилами и зачастую крайне ебнутый менеджмент.
Опять этот полумный принес сюда свой мусор
Ты не вкатишься.
Для меня загадка, почему всякие системные архитекторы, имея зп от 700к рублей, сами не пробуют запускат стартапы? Ведь они бесплатно могут написать себе код, а у них есть бабки, чтобы потестить идеи. Если получится, можно потом будет на работку не ходить
Тоже такое себе, а у неё вообще просто чипсы в 8 утра
Какими правилами? Катюха целыми днями жрет, срет, пьет кофе, пиздит на созвонах, занимается всякой хуйней, вайбкодит за день максимум 2 часа. Это не работа, это тупо отдых. Я хуярю на мухосранской галере на пхп с утра до вечера пятидневку в офисе и еще и стопудов меньше получаю, чем она. Этот ваш бигтех - это вообще лютая халява и распиздяйство, просто деньги с нихуя.
>вайбкодит за день максимум 2 часа
все так
Действительно.
Скажу что в моем пту за презентацию со стенами мелкого текста ебали в жопу. Видимо разные критерии у преподов в пту и айти гиганта.
>вайбкодит
Ну так это Катюха. Что, у нас все Катюхи в Сбере работают? Кто бы код-то писал тогда?
Двачую мухосранскую галеру.
мимо джава мидле, постоянные овертаймы заебали
просто у вас тупые начальники
я 190/65, вроде после этого норм работается
В чем проблема устроиться в Сбер?
нищая хуйня с двача не хочет ничего делать, она хочет ныть. Таких надо унижать
Это у них так называется генерация кода через гпт и ctrl+c, ctrl+v. Глядя на ее ебало сомневаюсь что она что-то реально кодить умеет. Она занимается целыми днями хуйней. Я реально работаю и мне приходится кодить даже дома, читать постоянно всякую хуйню, че там новое появилось в фреймворке, с которым я работаю, какие библиотеки сейчас в тренде, что в языке нового появилось, все это тестить самому. Захожу на литкод, решаю задачки алгоритмические. И вся такая хуйня. И это еще при том, что у меня за день 0 созвонов, я не устраиваю жральню на работе с накрытием поляны, блядь, из 10 блюд, не пью кофе каждые 15 минут, не жру чипсы, а работаю, сука! И я не могу сказать что я прям вот охуевший какой-то разраб, бля, средний. Ей же разработка эта вся абсолютно до пизды, пришла чисто за баблом, на ебле написано.
Почему Сберваньки такие тупые выблядки?
>Глядя на ее ебало сомневаюсь что она что-то реально кодить умеет
Ты аутист?
Наоборот же, на её ебале нет надменности, значит она сама умеет многое делать.
>Ей же разработка эта вся абсолютно до пизды, пришла чисто за баблом
Именно так. В чем не права?
Они миновали выходящих из столовой коллег, подошли к медпункту офиса Сбербанка. Неподалеку стояла черная "Volvo". Ребров сел на переднее сиденье, Катя сзади.
— Готовы, — сидящий за рулем тимлид завел мотор.
— Поехали, — Ребров потрогал губу, — Санкт-Петербург, набережная Кутузова, дом 42.
— Ок, — водитель включил передачу, машина тронулась.
— Как набережная? — удивленно наклонилась вперед Катя. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
— Я не могу! Я не смогу! Боже! — она закрыла лицо руками.
— React впадает в TypeScript, — сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На набережной свернули во двор и остановились...
— Жди здесь, — сказал Ребров водителю, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. — Прошу.
Катя выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
— Екатерина Александровна, я прошу вас, — Ребров взял ее за руки, — я очень вас прошу.
— Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! — трясла она головой. — Все же хорошо... ну, зачем?!
— Вы же все понимаете, вы помните 18 на спринте, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться — значит провалить релиз, погубить других. Ну! — он встряхнул ее за плечи.
— Да, да, — всхлипнула Катя, доставая платок. — Провалить...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо, и Ребров позвонил в квартиру 165.
— Я не приказываю, я прошу, — сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в растянутой футболке с логотипом JS-конференции, шортах и сланцах на босу ногу.
— В самый раз, — заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю. — А я вот это, стрим с митапа смотрю... В квартире громко звучал ноутбук.
— Лезут на спикера, понимаешь, а он их глушит! Во, во... легаси-разработчики. Может, кофе?
— Мы торопимся, Петр Федорович, — сухо сказал Ребров, расстегивая пиджак на Кате.
— Как знаете, — Иванилов выключил ноутбук, открыл шкаф.
Ребров повесил пиджак Кати на вешалку, она сняла очки и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из шкафа серую папку, положил на стол.
— И поаккуратней, Петр Федорович, — Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. — У нас сегодня дедлайн.
— Все понял, — Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Катя снимала туфли. Посередине комнаты стояло старое офисное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
— Екатерина Александровна, давайте помогу.
— Отойдите! — дернула головой Катя. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Кате. Его зад просунулся в отверстие, навис над Катиным лицом.
— Только не быстро, — произнесла Катя, крепко берясь за подлокотники.
— Само собой... — Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Кати. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Катя судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
— Все, — пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Катя сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
— Все, все, — Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. — Какой модуль?
Катя не ответила.
— Ну, я тогда там... — он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил латте на кухне.
— А какой модуль-то? — громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
— Восемнадцатый.
— Так. Восемнадцатый, — Иванилов выдвинул нужный ящик модульной картотеки, достал файл.
— И пожалуйста в двух экземплярах.
— Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные схемы, приложил файл и обвел.
Вошла Катя, застегивая блузку.
— Как вы? — приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
— Все будет хорошо.
— Сделано, — Иванилов убрал файл и папку и тут же включил ноутбук. — Интересно, продавит он новый фреймворк?
Катя пошла одеваться. Ребров взял схемы, сложил, спрятал в карман.
— С другой стороны, легаси-разработчиков тоже понять надо, — усмехнулся Иванилов. — Работали, работали, понимаешь, а тут — на тебе!
— До свидания, Петр Федорович, — проговорил Ребров, и они с Катей вышли. В лифте Катю вырвало.
— Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! — воскликнул Ребров. — Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
— Я... нет... — шептала Катя, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
— Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
— Поехали в шестой дата-центр, — сказал Ребров, закуривая.
— Ок.
Когда черная "Volvo" подъехала к офису, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
— Перегрузишь в мой багажник, и свободен, — приказал Ребров водителю, вылезая из "Volvo". Катя постучала в заднее стекло "Kia":
— Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
— С добрым утром, милые.
— Как? — морщась, спросил Штаубе.
— Отлично! — радостно шепнула она. — Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Водитель подносил к "Kia" металлический серверный ящик.
— Слава богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
— Привет, Генрих Иваныч.
— Дали? 48?
— 48, — Ребров завел мотор. — Вы не замерзли здесь?
— А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Коммит нашли сразу?
— Сразу! — Ребров посмотрел на Катю, они засмеялись. — Сразу!
— А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Катей засмеялись громче.
— Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
— О-о-ой... холодно... а Кать где?
— Я здесь, милый. Спи.
— Я есть хочу.
— Да, — посерьезнел Ребров, — есть. Нам всем пора пообедать. А точнее — поужинать.
— Может — к Михасю? — предложила Катя. — Жутко в сауну хочу.
— К Михасю? Без звонка? — потер лоб Ребров.
— Именно — без звонка! — Штаубе надел кепку. — Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банкетном зале с мраморными колоннами и джакузи. Ребров и Штаубе были в полотенцах, Катя и Сережа — голыми. Официант принес десерт и шампанское.
— За удачный деплой, — пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
— Еб твою... — Штаубе поморщился, взял бутылку. — Полусладкое. Вот пидарванцы. Человек!
Подошел официант.
— Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
— Извините, но завезли только полусладкое.
— Еб твою! — Штаубе ударил бутылкой по столу. — Зови сюда Михася!
— Одну минуту...
— Генрих Иваныч, да все окей, — Катя допила, встала и бросилась в джакузи. — Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
— А вот это... после еды... вредно! — погрозил пальцем Ребров.
— Отлично! — закричала Катя.
— Ей сиропа разведи водой — и тоже отлично будет, — проворчал Штаубе, откусывая от яблока.
Катя схватила Сережу за руку, потянула на середину джакузи. Сережа завизжал. Вошел Михась.
— Что же это, друг любезный? — Штаубе щелкнул по бутылке.
— Михаил Абрамыч, извините ради бога! — Михась прижал пухлую ладонь к груди. — С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напареули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
— Яичный? — издевательски прищурился Штаубе. — Говно ты собачье! Ты видишь, кто к тебе приехал?! Ты, пидюк — в жопе ноги! Мы что тебе — бляди мидл-менеджеры, или аутсорсеры твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! — он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
— Генрих Иваныч, — поднял руку опьяневший Ребров, — ну не надо так... они же все... подчиненные.
— Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! — забормотал Михась.
— Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! — стучал кулаком Штаубе. — Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы стажеры? Или ветераны Agile, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... — он схватил бутылку и швырнул в
— Готовы, — сидящий за рулем тимлид завел мотор.
— Поехали, — Ребров потрогал губу, — Санкт-Петербург, набережная Кутузова, дом 42.
— Ок, — водитель включил передачу, машина тронулась.
— Как набережная? — удивленно наклонилась вперед Катя. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
— Я не могу! Я не смогу! Боже! — она закрыла лицо руками.
— React впадает в TypeScript, — сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На набережной свернули во двор и остановились...
— Жди здесь, — сказал Ребров водителю, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. — Прошу.
Катя выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
— Екатерина Александровна, я прошу вас, — Ребров взял ее за руки, — я очень вас прошу.
— Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! — трясла она головой. — Все же хорошо... ну, зачем?!
— Вы же все понимаете, вы помните 18 на спринте, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться — значит провалить релиз, погубить других. Ну! — он встряхнул ее за плечи.
— Да, да, — всхлипнула Катя, доставая платок. — Провалить...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо, и Ребров позвонил в квартиру 165.
— Я не приказываю, я прошу, — сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в растянутой футболке с логотипом JS-конференции, шортах и сланцах на босу ногу.
— В самый раз, — заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю. — А я вот это, стрим с митапа смотрю... В квартире громко звучал ноутбук.
— Лезут на спикера, понимаешь, а он их глушит! Во, во... легаси-разработчики. Может, кофе?
— Мы торопимся, Петр Федорович, — сухо сказал Ребров, расстегивая пиджак на Кате.
— Как знаете, — Иванилов выключил ноутбук, открыл шкаф.
Ребров повесил пиджак Кати на вешалку, она сняла очки и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из шкафа серую папку, положил на стол.
— И поаккуратней, Петр Федорович, — Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. — У нас сегодня дедлайн.
— Все понял, — Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Катя снимала туфли. Посередине комнаты стояло старое офисное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
— Екатерина Александровна, давайте помогу.
— Отойдите! — дернула головой Катя. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Кате. Его зад просунулся в отверстие, навис над Катиным лицом.
— Только не быстро, — произнесла Катя, крепко берясь за подлокотники.
— Само собой... — Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Кати. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Катя судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
— Все, — пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Катя сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
— Все, все, — Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. — Какой модуль?
Катя не ответила.
— Ну, я тогда там... — он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил латте на кухне.
— А какой модуль-то? — громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
— Восемнадцатый.
— Так. Восемнадцатый, — Иванилов выдвинул нужный ящик модульной картотеки, достал файл.
— И пожалуйста в двух экземплярах.
— Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные схемы, приложил файл и обвел.
Вошла Катя, застегивая блузку.
— Как вы? — приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
— Все будет хорошо.
— Сделано, — Иванилов убрал файл и папку и тут же включил ноутбук. — Интересно, продавит он новый фреймворк?
Катя пошла одеваться. Ребров взял схемы, сложил, спрятал в карман.
— С другой стороны, легаси-разработчиков тоже понять надо, — усмехнулся Иванилов. — Работали, работали, понимаешь, а тут — на тебе!
— До свидания, Петр Федорович, — проговорил Ребров, и они с Катей вышли. В лифте Катю вырвало.
— Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! — воскликнул Ребров. — Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
— Я... нет... — шептала Катя, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
— Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
— Поехали в шестой дата-центр, — сказал Ребров, закуривая.
— Ок.
Когда черная "Volvo" подъехала к офису, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
— Перегрузишь в мой багажник, и свободен, — приказал Ребров водителю, вылезая из "Volvo". Катя постучала в заднее стекло "Kia":
— Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
— С добрым утром, милые.
— Как? — морщась, спросил Штаубе.
— Отлично! — радостно шепнула она. — Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Водитель подносил к "Kia" металлический серверный ящик.
— Слава богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
— Привет, Генрих Иваныч.
— Дали? 48?
— 48, — Ребров завел мотор. — Вы не замерзли здесь?
— А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Коммит нашли сразу?
— Сразу! — Ребров посмотрел на Катю, они засмеялись. — Сразу!
— А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Катей засмеялись громче.
— Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
— О-о-ой... холодно... а Кать где?
— Я здесь, милый. Спи.
— Я есть хочу.
— Да, — посерьезнел Ребров, — есть. Нам всем пора пообедать. А точнее — поужинать.
— Может — к Михасю? — предложила Катя. — Жутко в сауну хочу.
— К Михасю? Без звонка? — потер лоб Ребров.
— Именно — без звонка! — Штаубе надел кепку. — Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банкетном зале с мраморными колоннами и джакузи. Ребров и Штаубе были в полотенцах, Катя и Сережа — голыми. Официант принес десерт и шампанское.
— За удачный деплой, — пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
— Еб твою... — Штаубе поморщился, взял бутылку. — Полусладкое. Вот пидарванцы. Человек!
Подошел официант.
— Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
— Извините, но завезли только полусладкое.
— Еб твою! — Штаубе ударил бутылкой по столу. — Зови сюда Михася!
— Одну минуту...
— Генрих Иваныч, да все окей, — Катя допила, встала и бросилась в джакузи. — Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
— А вот это... после еды... вредно! — погрозил пальцем Ребров.
— Отлично! — закричала Катя.
— Ей сиропа разведи водой — и тоже отлично будет, — проворчал Штаубе, откусывая от яблока.
Катя схватила Сережу за руку, потянула на середину джакузи. Сережа завизжал. Вошел Михась.
— Что же это, друг любезный? — Штаубе щелкнул по бутылке.
— Михаил Абрамыч, извините ради бога! — Михась прижал пухлую ладонь к груди. — С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напареули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
— Яичный? — издевательски прищурился Штаубе. — Говно ты собачье! Ты видишь, кто к тебе приехал?! Ты, пидюк — в жопе ноги! Мы что тебе — бляди мидл-менеджеры, или аутсорсеры твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! — он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
— Генрих Иваныч, — поднял руку опьяневший Ребров, — ну не надо так... они же все... подчиненные.
— Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! — забормотал Михась.
— Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! — стучал кулаком Штаубе. — Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы стажеры? Или ветераны Agile, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... — он схватил бутылку и швырнул в
Они миновали выходящих из столовой коллег, подошли к медпункту офиса Сбербанка. Неподалеку стояла черная "Volvo". Ребров сел на переднее сиденье, Катя сзади.
— Готовы, — сидящий за рулем тимлид завел мотор.
— Поехали, — Ребров потрогал губу, — Санкт-Петербург, набережная Кутузова, дом 42.
— Ок, — водитель включил передачу, машина тронулась.
— Как набережная? — удивленно наклонилась вперед Катя. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
— Я не могу! Я не смогу! Боже! — она закрыла лицо руками.
— React впадает в TypeScript, — сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На набережной свернули во двор и остановились...
— Жди здесь, — сказал Ребров водителю, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. — Прошу.
Катя выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
— Екатерина Александровна, я прошу вас, — Ребров взял ее за руки, — я очень вас прошу.
— Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! — трясла она головой. — Все же хорошо... ну, зачем?!
— Вы же все понимаете, вы помните 18 на спринте, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться — значит провалить релиз, погубить других. Ну! — он встряхнул ее за плечи.
— Да, да, — всхлипнула Катя, доставая платок. — Провалить...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо, и Ребров позвонил в квартиру 165.
— Я не приказываю, я прошу, — сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в растянутой футболке с логотипом JS-конференции, шортах и сланцах на босу ногу.
— В самый раз, — заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю. — А я вот это, стрим с митапа смотрю... В квартире громко звучал ноутбук.
— Лезут на спикера, понимаешь, а он их глушит! Во, во... легаси-разработчики. Может, кофе?
— Мы торопимся, Петр Федорович, — сухо сказал Ребров, расстегивая пиджак на Кате.
— Как знаете, — Иванилов выключил ноутбук, открыл шкаф.
Ребров повесил пиджак Кати на вешалку, она сняла очки и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из шкафа серую папку, положил на стол.
— И поаккуратней, Петр Федорович, — Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. — У нас сегодня дедлайн.
— Все понял, — Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Катя снимала туфли. Посередине комнаты стояло старое офисное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
— Екатерина Александровна, давайте помогу.
— Отойдите! — дернула головой Катя. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Кате. Его зад просунулся в отверстие, навис над Катиным лицом.
— Только не быстро, — произнесла Катя, крепко берясь за подлокотники.
— Само собой... — Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Кати. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Катя судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
— Все, — пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Катя сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
— Все, все, — Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. — Какой модуль?
Катя не ответила.
— Ну, я тогда там... — он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил латте на кухне.
— А какой модуль-то? — громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
— Восемнадцатый.
— Так. Восемнадцатый, — Иванилов выдвинул нужный ящик модульной картотеки, достал файл.
— И пожалуйста в двух экземплярах.
— Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные схемы, приложил файл и обвел.
Вошла Катя, застегивая блузку.
— Как вы? — приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
— Все будет хорошо.
— Сделано, — Иванилов убрал файл и папку и тут же включил ноутбук. — Интересно, продавит он новый фреймворк?
Катя пошла одеваться. Ребров взял схемы, сложил, спрятал в карман.
— С другой стороны, легаси-разработчиков тоже понять надо, — усмехнулся Иванилов. — Работали, работали, понимаешь, а тут — на тебе!
— До свидания, Петр Федорович, — проговорил Ребров, и они с Катей вышли. В лифте Катю вырвало.
— Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! — воскликнул Ребров. — Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
— Я... нет... — шептала Катя, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
— Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
— Поехали в шестой дата-центр, — сказал Ребров, закуривая.
— Ок.
Когда черная "Volvo" подъехала к офису, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
— Перегрузишь в мой багажник, и свободен, — приказал Ребров водителю, вылезая из "Volvo". Катя постучала в заднее стекло "Kia":
— Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
— С добрым утром, милые.
— Как? — морщась, спросил Штаубе.
— Отлично! — радостно шепнула она. — Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Водитель подносил к "Kia" металлический серверный ящик.
— Слава богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
— Привет, Генрих Иваныч.
— Дали? 48?
— 48, — Ребров завел мотор. — Вы не замерзли здесь?
— А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Коммит нашли сразу?
— Сразу! — Ребров посмотрел на Катю, они засмеялись. — Сразу!
— А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Катей засмеялись громче.
— Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
— О-о-ой... холодно... а Кать где?
— Я здесь, милый. Спи.
— Я есть хочу.
— Да, — посерьезнел Ребров, — есть. Нам всем пора пообедать. А точнее — поужинать.
— Может — к Михасю? — предложила Катя. — Жутко в сауну хочу.
— К Михасю? Без звонка? — потер лоб Ребров.
— Именно — без звонка! — Штаубе надел кепку. — Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банкетном зале с мраморными колоннами и джакузи. Ребров и Штаубе были в полотенцах, Катя и Сережа — голыми. Официант принес десерт и шампанское.
— За удачный деплой, — пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
— Еб твою... — Штаубе поморщился, взял бутылку. — Полусладкое. Вот пидарванцы. Человек!
Подошел официант.
— Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
— Извините, но завезли только полусладкое.
— Еб твою! — Штаубе ударил бутылкой по столу. — Зови сюда Михася!
— Одну минуту...
— Генрих Иваныч, да все окей, — Катя допила, встала и бросилась в джакузи. — Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
— А вот это... после еды... вредно! — погрозил пальцем Ребров.
— Отлично! — закричала Катя.
— Ей сиропа разведи водой — и тоже отлично будет, — проворчал Штаубе, откусывая от яблока.
Катя схватила Сережу за руку, потянула на середину джакузи. Сережа завизжал. Вошел Михась.
— Что же это, друг любезный? — Штаубе щелкнул по бутылке.
— Михаил Абрамыч, извините ради бога! — Михась прижал пухлую ладонь к груди. — С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напареули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
— Яичный? — издевательски прищурился Штаубе. — Говно ты собачье! Ты видишь, кто к тебе приехал?! Ты, пидюк — в жопе ноги! Мы что тебе — бляди мидл-менеджеры, или аутсорсеры твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! — он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
— Генрих Иваныч, — поднял руку опьяневший Ребров, — ну не надо так... они же все... подчиненные.
— Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! — забормотал Михась.
— Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! — стучал кулаком Штаубе. — Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы стажеры? Или ветераны Agile, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладки
— Готовы, — сидящий за рулем тимлид завел мотор.
— Поехали, — Ребров потрогал губу, — Санкт-Петербург, набережная Кутузова, дом 42.
— Ок, — водитель включил передачу, машина тронулась.
— Как набережная? — удивленно наклонилась вперед Катя. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
— Я не могу! Я не смогу! Боже! — она закрыла лицо руками.
— React впадает в TypeScript, — сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На набережной свернули во двор и остановились...
— Жди здесь, — сказал Ребров водителю, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. — Прошу.
Катя выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
— Екатерина Александровна, я прошу вас, — Ребров взял ее за руки, — я очень вас прошу.
— Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! — трясла она головой. — Все же хорошо... ну, зачем?!
— Вы же все понимаете, вы помните 18 на спринте, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться — значит провалить релиз, погубить других. Ну! — он встряхнул ее за плечи.
— Да, да, — всхлипнула Катя, доставая платок. — Провалить...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо, и Ребров позвонил в квартиру 165.
— Я не приказываю, я прошу, — сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в растянутой футболке с логотипом JS-конференции, шортах и сланцах на босу ногу.
— В самый раз, — заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю. — А я вот это, стрим с митапа смотрю... В квартире громко звучал ноутбук.
— Лезут на спикера, понимаешь, а он их глушит! Во, во... легаси-разработчики. Может, кофе?
— Мы торопимся, Петр Федорович, — сухо сказал Ребров, расстегивая пиджак на Кате.
— Как знаете, — Иванилов выключил ноутбук, открыл шкаф.
Ребров повесил пиджак Кати на вешалку, она сняла очки и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из шкафа серую папку, положил на стол.
— И поаккуратней, Петр Федорович, — Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. — У нас сегодня дедлайн.
— Все понял, — Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Катя снимала туфли. Посередине комнаты стояло старое офисное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
— Екатерина Александровна, давайте помогу.
— Отойдите! — дернула головой Катя. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Кате. Его зад просунулся в отверстие, навис над Катиным лицом.
— Только не быстро, — произнесла Катя, крепко берясь за подлокотники.
— Само собой... — Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Кати. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Катя судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
— Все, — пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Катя сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
— Все, все, — Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. — Какой модуль?
Катя не ответила.
— Ну, я тогда там... — он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил латте на кухне.
— А какой модуль-то? — громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
— Восемнадцатый.
— Так. Восемнадцатый, — Иванилов выдвинул нужный ящик модульной картотеки, достал файл.
— И пожалуйста в двух экземплярах.
— Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные схемы, приложил файл и обвел.
Вошла Катя, застегивая блузку.
— Как вы? — приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
— Все будет хорошо.
— Сделано, — Иванилов убрал файл и папку и тут же включил ноутбук. — Интересно, продавит он новый фреймворк?
Катя пошла одеваться. Ребров взял схемы, сложил, спрятал в карман.
— С другой стороны, легаси-разработчиков тоже понять надо, — усмехнулся Иванилов. — Работали, работали, понимаешь, а тут — на тебе!
— До свидания, Петр Федорович, — проговорил Ребров, и они с Катей вышли. В лифте Катю вырвало.
— Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! — воскликнул Ребров. — Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
— Я... нет... — шептала Катя, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
— Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
— Поехали в шестой дата-центр, — сказал Ребров, закуривая.
— Ок.
Когда черная "Volvo" подъехала к офису, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
— Перегрузишь в мой багажник, и свободен, — приказал Ребров водителю, вылезая из "Volvo". Катя постучала в заднее стекло "Kia":
— Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
— С добрым утром, милые.
— Как? — морщась, спросил Штаубе.
— Отлично! — радостно шепнула она. — Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Водитель подносил к "Kia" металлический серверный ящик.
— Слава богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
— Привет, Генрих Иваныч.
— Дали? 48?
— 48, — Ребров завел мотор. — Вы не замерзли здесь?
— А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Коммит нашли сразу?
— Сразу! — Ребров посмотрел на Катю, они засмеялись. — Сразу!
— А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Катей засмеялись громче.
— Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
— О-о-ой... холодно... а Кать где?
— Я здесь, милый. Спи.
— Я есть хочу.
— Да, — посерьезнел Ребров, — есть. Нам всем пора пообедать. А точнее — поужинать.
— Может — к Михасю? — предложила Катя. — Жутко в сауну хочу.
— К Михасю? Без звонка? — потер лоб Ребров.
— Именно — без звонка! — Штаубе надел кепку. — Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банкетном зале с мраморными колоннами и джакузи. Ребров и Штаубе были в полотенцах, Катя и Сережа — голыми. Официант принес десерт и шампанское.
— За удачный деплой, — пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
— Еб твою... — Штаубе поморщился, взял бутылку. — Полусладкое. Вот пидарванцы. Человек!
Подошел официант.
— Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
— Извините, но завезли только полусладкое.
— Еб твою! — Штаубе ударил бутылкой по столу. — Зови сюда Михася!
— Одну минуту...
— Генрих Иваныч, да все окей, — Катя допила, встала и бросилась в джакузи. — Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
— А вот это... после еды... вредно! — погрозил пальцем Ребров.
— Отлично! — закричала Катя.
— Ей сиропа разведи водой — и тоже отлично будет, — проворчал Штаубе, откусывая от яблока.
Катя схватила Сережу за руку, потянула на середину джакузи. Сережа завизжал. Вошел Михась.
— Что же это, друг любезный? — Штаубе щелкнул по бутылке.
— Михаил Абрамыч, извините ради бога! — Михась прижал пухлую ладонь к груди. — С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напареули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
— Яичный? — издевательски прищурился Штаубе. — Говно ты собачье! Ты видишь, кто к тебе приехал?! Ты, пидюк — в жопе ноги! Мы что тебе — бляди мидл-менеджеры, или аутсорсеры твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! — он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
— Генрих Иваныч, — поднял руку опьяневший Ребров, — ну не надо так... они же все... подчиненные.
— Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! — забормотал Михась.
— Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! — стучал кулаком Штаубе. — Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы стажеры? Или ветераны Agile, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладки
Они миновали выходящих из столовой коллег, подошли к медпункту офиса Сбербанка. Неподалеку стояла черная "Volvo". Ребров сел на переднее сиденье, Катя сзади.
— Готовы, — сидящий за рулем тимлид завел мотор.
— Поехали, — Ребров потрогал губу, — Санкт-Петербург, набережная Кутузова, дом 42.
— Ок, — водитель включил передачу, машина тронулась.
— Как набережная? — удивленно наклонилась вперед Катя. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
— Я не могу! Я не смогу! Боже! — она закрыла лицо руками.
— React впадает в TypeScript, — сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На набережной свернули во двор и остановились...
— Жди здесь, — сказал Ребров водителю, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. — Прошу.
Катя выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
— Екатерина Александровна, я прошу вас, — Ребров взял ее за руки, — я очень вас прошу.
— Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! — трясла она головой. — Все же хорошо... ну, зачем?!
— Вы же все понимаете, вы помните 18 на спринте, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться — значит провалить релиз, погубить других. Ну! — он встряхнул ее за плечи.
— Да, да, — всхлипнула Катя, доставая платок. — Провалить...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо, и Ребров позвонил в квартиру 165.
— Я не приказываю, я прошу, — сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в растянутой футболке с логотипом JS-конференции, шортах и сланцах на босу ногу.
— В самый раз, — заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю. — А я вот это, стрим с митапа смотрю... В квартире громко звучал ноутбук.
— Лезут на спикера, понимаешь, а он их глушит! Во, во... легаси-разработчики. Может, кофе?
— Мы торопимся, Петр Федорович, — сухо сказал Ребров, расстегивая пиджак на Кате.
— Как знаете, — Иванилов выключил ноутбук, открыл шкаф.
Ребров повесил пиджак Кати на вешалку, она сняла очки и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из шкафа серую папку, положил на стол.
— И поаккуратней, Петр Федорович, — Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. — У нас сегодня дедлайн.
— Все понял, — Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Катя снимала туфли. Посередине комнаты стояло старое офисное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
— Екатерина Александровна, давайте помогу.
— Отойдите! — дернула головой Катя. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Кате. Его зад просунулся в отверстие, навис над Катиным лицом.
— Только не быстро, — произнесла Катя, крепко берясь за подлокотники.
— Само собой... — Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Кати. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Катя судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
— Все, — пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Катя сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
— Все, все, — Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. — Какой модуль?
Катя не ответила.
— Ну, я тогда там... — он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил латте на кухне.
— А какой модуль-то? — громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
— Восемнадцатый.
— Так. Восемнадцатый, — Иванилов выдвинул нужный ящик модульной картотеки, достал файл.
— И пожалуйста в двух экземплярах.
— Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные схемы, приложил файл и обвел.
Вошла Катя, застегивая блузку.
— Как вы? — приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
— Все будет хорошо.
— Сделано, — Иванилов убрал файл и папку и тут же включил ноутбук. — Интересно, продавит он новый фреймворк?
Катя пошла одеваться. Ребров взял схемы, сложил, спрятал в карман.
— С другой стороны, легаси-разработчиков тоже понять надо, — усмехнулся Иванилов. — Работали, работали, понимаешь, а тут — на тебе!
— До свидания, Петр Федорович, — проговорил Ребров, и они с Катей вышли. В лифте Катю вырвало.
— Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! — воскликнул Ребров. — Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
— Я... нет... — шептала Катя, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
— Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
— Поехали в шестой дата-центр, — сказал Ребров, закуривая.
— Ок.
Когда черная "Volvo" подъехала к офису, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
— Перегрузишь в мой багажник, и свободен, — приказал Ребров водителю, вылезая из "Volvo". Катя постучала в заднее стекло "Kia":
— Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
— С добрым утром, милые.
— Как? — морщась, спросил Штаубе.
— Отлично! — радостно шепнула она. — Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Водитель подносил к "Kia" металлический серверный ящик.
— Слава богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
— Привет, Генрих Иваныч.
— Дали? 48?
— 48, — Ребров завел мотор. — Вы не замерзли здесь?
— А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Коммит нашли сразу?
— Сразу! — Ребров посмотрел на Катю, они засмеялись. — Сразу!
— А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Катей засмеялись громче.
— Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
— О-о-ой... холодно... а Кать где?
— Я здесь, милый. Спи.
— Я есть хочу.
— Да, — посерьезнел Ребров, — есть. Нам всем пора пообедать. А точнее — поужинать.
— Может — к Михасю? — предложила Катя. — Жутко в сауну хочу.
— К Михасю? Без звонка? — потер лоб Ребров.
— Именно — без звонка! — Штаубе надел кепку. — Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банкетном зале с мраморными колоннами и джакузи. Ребров и Штаубе были в полотенцах, Катя и Сережа — голыми. Официант принес десерт и шампанское.
— За удачный деплой, — пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
— Еб твою... — Штаубе поморщился, взял бутылку. — Полусладкое. Вот пидарванцы. Человек!
Подошел официант.
— Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
— Извините, но завезли только полусладкое.
— Еб твою! — Штаубе ударил бутылкой по столу. — Зови сюда Михася!
— Одну минуту...
— Генрих Иваныч, да все окей, — Катя допила, встала и бросилась в джакузи. — Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
— А вот это... после еды... вредно! — погрозил пальцем Ребров.
— Отлично! — закричала Катя.
— Ей сиропа разведи водой — и тоже отлично будет, — проворчал Штаубе, откусывая от яблока.
Катя схватила Сережу за руку, потянула на середину джакузи. Сережа завизжал. Вошел Михась.
— Что же это, друг любезный? — Штаубе щелкнул по бутылке.
— Михаил Абрамыч, извините ради бога! — Михась прижал пухлую ладонь к груди. — С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напареули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
— Яичный? — издевательски прищурился Штаубе. — Говно ты собачье! Ты видишь, кто к тебе приехал?! Ты, пидюк — в жопе ноги! Мы что тебе — бляди мидл-менеджеры, или аутсорсеры твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! — он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
— Генрих Иваныч, — поднял руку опьяневший Ребров, — ну не надо так... они же все... подчиненные.
— Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! — забормотал Михась.
— Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! — стучал кулаком Штаубе. — Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы стажеры? Или ветераны Agile, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... — он схватил бутылку и швырнул в
— Готовы, — сидящий за рулем тимлид завел мотор.
— Поехали, — Ребров потрогал губу, — Санкт-Петербург, набережная Кутузова, дом 42.
— Ок, — водитель включил передачу, машина тронулась.
— Как набережная? — удивленно наклонилась вперед Катя. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
— Я не могу! Я не смогу! Боже! — она закрыла лицо руками.
— React впадает в TypeScript, — сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На набережной свернули во двор и остановились...
— Жди здесь, — сказал Ребров водителю, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. — Прошу.
Катя выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
— Екатерина Александровна, я прошу вас, — Ребров взял ее за руки, — я очень вас прошу.
— Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! — трясла она головой. — Все же хорошо... ну, зачем?!
— Вы же все понимаете, вы помните 18 на спринте, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться — значит провалить релиз, погубить других. Ну! — он встряхнул ее за плечи.
— Да, да, — всхлипнула Катя, доставая платок. — Провалить...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо, и Ребров позвонил в квартиру 165.
— Я не приказываю, я прошу, — сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в растянутой футболке с логотипом JS-конференции, шортах и сланцах на босу ногу.
— В самый раз, — заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю. — А я вот это, стрим с митапа смотрю... В квартире громко звучал ноутбук.
— Лезут на спикера, понимаешь, а он их глушит! Во, во... легаси-разработчики. Может, кофе?
— Мы торопимся, Петр Федорович, — сухо сказал Ребров, расстегивая пиджак на Кате.
— Как знаете, — Иванилов выключил ноутбук, открыл шкаф.
Ребров повесил пиджак Кати на вешалку, она сняла очки и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из шкафа серую папку, положил на стол.
— И поаккуратней, Петр Федорович, — Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. — У нас сегодня дедлайн.
— Все понял, — Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Катя снимала туфли. Посередине комнаты стояло старое офисное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
— Екатерина Александровна, давайте помогу.
— Отойдите! — дернула головой Катя. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Кате. Его зад просунулся в отверстие, навис над Катиным лицом.
— Только не быстро, — произнесла Катя, крепко берясь за подлокотники.
— Само собой... — Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Кати. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Катя судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
— Все, — пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Катя сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
— Все, все, — Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. — Какой модуль?
Катя не ответила.
— Ну, я тогда там... — он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил латте на кухне.
— А какой модуль-то? — громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
— Восемнадцатый.
— Так. Восемнадцатый, — Иванилов выдвинул нужный ящик модульной картотеки, достал файл.
— И пожалуйста в двух экземплярах.
— Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные схемы, приложил файл и обвел.
Вошла Катя, застегивая блузку.
— Как вы? — приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
— Все будет хорошо.
— Сделано, — Иванилов убрал файл и папку и тут же включил ноутбук. — Интересно, продавит он новый фреймворк?
Катя пошла одеваться. Ребров взял схемы, сложил, спрятал в карман.
— С другой стороны, легаси-разработчиков тоже понять надо, — усмехнулся Иванилов. — Работали, работали, понимаешь, а тут — на тебе!
— До свидания, Петр Федорович, — проговорил Ребров, и они с Катей вышли. В лифте Катю вырвало.
— Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! — воскликнул Ребров. — Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
— Я... нет... — шептала Катя, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
— Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
— Поехали в шестой дата-центр, — сказал Ребров, закуривая.
— Ок.
Когда черная "Volvo" подъехала к офису, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
— Перегрузишь в мой багажник, и свободен, — приказал Ребров водителю, вылезая из "Volvo". Катя постучала в заднее стекло "Kia":
— Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
— С добрым утром, милые.
— Как? — морщась, спросил Штаубе.
— Отлично! — радостно шепнула она. — Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Водитель подносил к "Kia" металлический серверный ящик.
— Слава богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
— Привет, Генрих Иваныч.
— Дали? 48?
— 48, — Ребров завел мотор. — Вы не замерзли здесь?
— А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Коммит нашли сразу?
— Сразу! — Ребров посмотрел на Катю, они засмеялись. — Сразу!
— А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Катей засмеялись громче.
— Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
— О-о-ой... холодно... а Кать где?
— Я здесь, милый. Спи.
— Я есть хочу.
— Да, — посерьезнел Ребров, — есть. Нам всем пора пообедать. А точнее — поужинать.
— Может — к Михасю? — предложила Катя. — Жутко в сауну хочу.
— К Михасю? Без звонка? — потер лоб Ребров.
— Именно — без звонка! — Штаубе надел кепку. — Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банкетном зале с мраморными колоннами и джакузи. Ребров и Штаубе были в полотенцах, Катя и Сережа — голыми. Официант принес десерт и шампанское.
— За удачный деплой, — пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
— Еб твою... — Штаубе поморщился, взял бутылку. — Полусладкое. Вот пидарванцы. Человек!
Подошел официант.
— Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
— Извините, но завезли только полусладкое.
— Еб твою! — Штаубе ударил бутылкой по столу. — Зови сюда Михася!
— Одну минуту...
— Генрих Иваныч, да все окей, — Катя допила, встала и бросилась в джакузи. — Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
— А вот это... после еды... вредно! — погрозил пальцем Ребров.
— Отлично! — закричала Катя.
— Ей сиропа разведи водой — и тоже отлично будет, — проворчал Штаубе, откусывая от яблока.
Катя схватила Сережу за руку, потянула на середину джакузи. Сережа завизжал. Вошел Михась.
— Что же это, друг любезный? — Штаубе щелкнул по бутылке.
— Михаил Абрамыч, извините ради бога! — Михась прижал пухлую ладонь к груди. — С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напареули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
— Яичный? — издевательски прищурился Штаубе. — Говно ты собачье! Ты видишь, кто к тебе приехал?! Ты, пидюк — в жопе ноги! Мы что тебе — бляди мидл-менеджеры, или аутсорсеры твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! — он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
— Генрих Иваныч, — поднял руку опьяневший Ребров, — ну не надо так... они же все... подчиненные.
— Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! — забормотал Михась.
— Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! — стучал кулаком Штаубе. — Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы стажеры? Или ветераны Agile, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... — он схватил бутылку и швырнул в
Пить кофе, жрать, срать, ходить на йогу в рабочее время. Бабы вообще нихуя ничем не интересуются. Если они делают вид что чем-то интересуются - это все ширма, не более. Это абсолютно тупые существа без каких-либо интересов.
>Пить кофе, жрать, срать, ходить на йогу в рабочее время
Ты откуда вылез? Это норма в бигтехе уже больше 10 лет. Ладно я то в найме не работают, но ты должен знать.
>Если они делают вид что чем-то интересуются - это все ширма, не более
Обычно - да. Но не в её случае.
Они миновали выходящих из столовой коллег, подошли к медпункту офиса Сбербанка. Неподалеку стояла черная "Volvo". Ребров сел на переднее сиденье, Катя сзади.
— Готовы, — сидящий за рулем тимлид завел мотор.
— Поехали, — Ребров потрогал губу, — Санкт-Петербург, набережная Кутузова, дом 42.
— Ок, — водитель включил передачу, машина тронулась.
— Как набережная? — удивленно наклонилась вперед Катя. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
— Я не могу! Я не смогу! Боже! — она закрыла лицо руками.
— React впадает в TypeScript, — сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На набережной свернули во двор и остановились...
— Жди здесь, — сказал Ребров водителю, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. — Прошу.
Катя выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
— Екатерина Александровна, я прошу вас, — Ребров взял ее за руки, — я очень вас прошу.
— Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! — трясла она головой. — Все же хорошо... ну, зачем?!
— Вы же все понимаете, вы помните 18 на спринте, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться — значит провалить релиз, погубить других. Ну! — он встряхнул ее за плечи.
— Да, да, — всхлипнула Катя, доставая платок. — Провалить...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо, и Ребров позвонил в квартиру 165.
— Я не приказываю, я прошу, — сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в растянутой футболке с логотипом JS-конференции, шортах и сланцах на босу ногу.
— В самый раз, — заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю. — А я вот это, стрим с митапа смотрю... В квартире громко звучал ноутбук.
— Лезут на спикера, понимаешь, а он их глушит! Во, во... легаси-разработчики. Может, кофе?
— Мы торопимся, Петр Федорович, — сухо сказал Ребров, расстегивая пиджак на Кате.
— Как знаете, — Иванилов выключил ноутбук, открыл шкаф.
Ребров повесил пиджак Кати на вешалку, она сняла очки и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из шкафа серую папку, положил на стол.
— И поаккуратней, Петр Федорович, — Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. — У нас сегодня дедлайн.
— Все понял, — Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Катя снимала туфли. Посередине комнаты стояло старое офисное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
— Екатерина Александровна, давайте помогу.
— Отойдите! — дернула головой Катя. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Кате. Его зад просунулся в отверстие, навис над Катиным лицом.
— Только не быстро, — произнесла Катя, крепко берясь за подлокотники.
— Само собой... — Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Кати. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Катя судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
— Все, — пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Катя сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
— Все, все, — Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. — Какой модуль?
Катя не ответила.
— Ну, я тогда там... — он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил латте на кухне.
— А какой модуль-то? — громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
— Восемнадцатый.
— Так. Восемнадцатый, — Иванилов выдвинул нужный ящик модульной картотеки, достал файл.
— И пожалуйста в двух экземплярах.
— Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные схемы, приложил файл и обвел.
Вошла Катя, застегивая блузку.
— Как вы? — приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
— Все будет хорошо.
— Сделано, — Иванилов убрал файл и папку и тут же включил ноутбук. — Интересно, продавит он новый фреймворк?
Катя пошла одеваться. Ребров взял схемы, сложил, спрятал в карман.
— С другой стороны, легаси-разработчиков тоже понять надо, — усмехнулся Иванилов. — Работали, работали, понимаешь, а тут — на тебе!
— До свидания, Петр Федорович, — проговорил Ребров, и они с Катей вышли. В лифте Катю вырвало.
— Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! — воскликнул Ребров. — Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
— Я... нет... — шептала Катя, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
— Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
— Поехали в шестой дата-центр, — сказал Ребров, закуривая.
— Ок.
Когда черная "Volvo" подъехала к офису, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
— Перегрузишь в мой багажник, и свободен, — приказал Ребров водителю, вылезая из "Volvo". Катя постучала в заднее стекло "Kia":
— Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
— С добрым утром, милые.
— Как? — морщась, спросил Штаубе.
— Отлично! — радостно шепнула она. — Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Водитель подносил к "Kia" металлический серверный ящик.
— Слава богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
— Привет, Генрих Иваныч.
— Дали? 48?
— 48, — Ребров завел мотор. — Вы не замерзли здесь?
— А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Коммит нашли сразу?
— Сразу! — Ребров посмотрел на Катю, они засмеялись. — Сразу!
— А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Катей засмеялись громче.
— Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
— О-о-ой... холодно... а Кать где?
— Я здесь, милый. Спи.
— Я есть хочу.
— Да, — посерьезнел Ребров, — есть. Нам всем пора пообедать. А точнее — поужинать.
— Может — к Михасю? — предложила Катя. — Жутко в сауну хочу.
— К Михасю? Без звонка? — потер лоб Ребров.
— Именно — без звонка! — Штаубе надел кепку. — Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банкетном зале с мраморными колоннами и джакузи. Ребров и Штаубе были в полотенцах, Катя и Сережа — голыми. Официант принес десерт и шампанское.
— За удачный деплой, — пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
— Еб твою... — Штаубе поморщился, взял бутылку. — Полусладкое. Вот пидарванцы. Человек!
Подошел официант.
— Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
— Извините, но завезли только полусладкое.
— Еб твою! — Штаубе ударил бутылкой по столу. — Зови сюда Михася!
— Одну минуту...
— Генрих Иваныч, да все окей, — Катя допила, встала и бросилась в джакузи. — Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
— А вот это... после еды... вредно! — погрозил пальцем Ребров.
— Отлично! — закричала Катя.
— Ей сиропа разведи водой — и тоже отлично будет, — проворчал Штаубе, откусывая от яблока.
Катя схватила Сережу за руку, потянула на середину джакузи. Сережа завизжал. Вошел Михась.
— Что же это, друг любезный? — Штаубе щелкнул по бутылке.
— Михаил Абрамыч, извините ради бога! — Михась прижал пухлую ладонь к груди. — С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напареули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
— Яичный? — издевательски прищурился Штаубе. — Говно ты собачье! Ты видишь, кто к тебе приехал?! Ты, пидюк — в жопе ноги! Мы что тебе — бляди мидл-менеджеры, или аутсорсеры твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! — он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
— Генрих Иваныч, — поднял руку опьяневший Ребров, — ну не надо так... они же все... подчиненные.
— Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! — забормотал Михась.
— Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! — стучал кулаком Штаубе. — Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы стажеры? Или ветераны Agile, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... — он схватил бутылку и швырнул в
— Готовы, — сидящий за рулем тимлид завел мотор.
— Поехали, — Ребров потрогал губу, — Санкт-Петербург, набережная Кутузова, дом 42.
— Ок, — водитель включил передачу, машина тронулась.
— Как набережная? — удивленно наклонилась вперед Катя. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
— Я не могу! Я не смогу! Боже! — она закрыла лицо руками.
— React впадает в TypeScript, — сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На набережной свернули во двор и остановились...
— Жди здесь, — сказал Ребров водителю, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. — Прошу.
Катя выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
— Екатерина Александровна, я прошу вас, — Ребров взял ее за руки, — я очень вас прошу.
— Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! — трясла она головой. — Все же хорошо... ну, зачем?!
— Вы же все понимаете, вы помните 18 на спринте, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться — значит провалить релиз, погубить других. Ну! — он встряхнул ее за плечи.
— Да, да, — всхлипнула Катя, доставая платок. — Провалить...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо, и Ребров позвонил в квартиру 165.
— Я не приказываю, я прошу, — сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в растянутой футболке с логотипом JS-конференции, шортах и сланцах на босу ногу.
— В самый раз, — заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю. — А я вот это, стрим с митапа смотрю... В квартире громко звучал ноутбук.
— Лезут на спикера, понимаешь, а он их глушит! Во, во... легаси-разработчики. Может, кофе?
— Мы торопимся, Петр Федорович, — сухо сказал Ребров, расстегивая пиджак на Кате.
— Как знаете, — Иванилов выключил ноутбук, открыл шкаф.
Ребров повесил пиджак Кати на вешалку, она сняла очки и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из шкафа серую папку, положил на стол.
— И поаккуратней, Петр Федорович, — Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. — У нас сегодня дедлайн.
— Все понял, — Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Катя снимала туфли. Посередине комнаты стояло старое офисное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
— Екатерина Александровна, давайте помогу.
— Отойдите! — дернула головой Катя. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Кате. Его зад просунулся в отверстие, навис над Катиным лицом.
— Только не быстро, — произнесла Катя, крепко берясь за подлокотники.
— Само собой... — Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Кати. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Катя судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
— Все, — пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Катя сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
— Все, все, — Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. — Какой модуль?
Катя не ответила.
— Ну, я тогда там... — он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил латте на кухне.
— А какой модуль-то? — громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
— Восемнадцатый.
— Так. Восемнадцатый, — Иванилов выдвинул нужный ящик модульной картотеки, достал файл.
— И пожалуйста в двух экземплярах.
— Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные схемы, приложил файл и обвел.
Вошла Катя, застегивая блузку.
— Как вы? — приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
— Все будет хорошо.
— Сделано, — Иванилов убрал файл и папку и тут же включил ноутбук. — Интересно, продавит он новый фреймворк?
Катя пошла одеваться. Ребров взял схемы, сложил, спрятал в карман.
— С другой стороны, легаси-разработчиков тоже понять надо, — усмехнулся Иванилов. — Работали, работали, понимаешь, а тут — на тебе!
— До свидания, Петр Федорович, — проговорил Ребров, и они с Катей вышли. В лифте Катю вырвало.
— Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! — воскликнул Ребров. — Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
— Я... нет... — шептала Катя, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
— Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
— Поехали в шестой дата-центр, — сказал Ребров, закуривая.
— Ок.
Когда черная "Volvo" подъехала к офису, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
— Перегрузишь в мой багажник, и свободен, — приказал Ребров водителю, вылезая из "Volvo". Катя постучала в заднее стекло "Kia":
— Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
— С добрым утром, милые.
— Как? — морщась, спросил Штаубе.
— Отлично! — радостно шепнула она. — Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Водитель подносил к "Kia" металлический серверный ящик.
— Слава богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
— Привет, Генрих Иваныч.
— Дали? 48?
— 48, — Ребров завел мотор. — Вы не замерзли здесь?
— А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Коммит нашли сразу?
— Сразу! — Ребров посмотрел на Катю, они засмеялись. — Сразу!
— А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Катей засмеялись громче.
— Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
— О-о-ой... холодно... а Кать где?
— Я здесь, милый. Спи.
— Я есть хочу.
— Да, — посерьезнел Ребров, — есть. Нам всем пора пообедать. А точнее — поужинать.
— Может — к Михасю? — предложила Катя. — Жутко в сауну хочу.
— К Михасю? Без звонка? — потер лоб Ребров.
— Именно — без звонка! — Штаубе надел кепку. — Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банкетном зале с мраморными колоннами и джакузи. Ребров и Штаубе были в полотенцах, Катя и Сережа — голыми. Официант принес десерт и шампанское.
— За удачный деплой, — пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
— Еб твою... — Штаубе поморщился, взял бутылку. — Полусладкое. Вот пидарванцы. Человек!
Подошел официант.
— Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
— Извините, но завезли только полусладкое.
— Еб твою! — Штаубе ударил бутылкой по столу. — Зови сюда Михася!
— Одну минуту...
— Генрих Иваныч, да все окей, — Катя допила, встала и бросилась в джакузи. — Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
— А вот это... после еды... вредно! — погрозил пальцем Ребров.
— Отлично! — закричала Катя.
— Ей сиропа разведи водой — и тоже отлично будет, — проворчал Штаубе, откусывая от яблока.
Катя схватила Сережу за руку, потянула на середину джакузи. Сережа завизжал. Вошел Михась.
— Что же это, друг любезный? — Штаубе щелкнул по бутылке.
— Михаил Абрамыч, извините ради бога! — Михась прижал пухлую ладонь к груди. — С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напареули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
— Яичный? — издевательски прищурился Штаубе. — Говно ты собачье! Ты видишь, кто к тебе приехал?! Ты, пидюк — в жопе ноги! Мы что тебе — бляди мидл-менеджеры, или аутсорсеры твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! — он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
— Генрих Иваныч, — поднял руку опьяневший Ребров, — ну не надо так... они же все... подчиненные.
— Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! — забормотал Михась.
— Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! — стучал кулаком Штаубе. — Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы стажеры? Или ветераны Agile, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... — он схватил бутылку и швырнул в
Ну и дрыщуга, это как себя до такого довел? Это твой первый и единственный приём пищи в день?)
>solved 0/3500
oh my god this is so based
Как ты определяешь умеет ли человек кодить? Нужно решать задачки по алгосам? Нужно знать теорию по алгосам? Нужно знать от корки до корки язык и фреймворк какой-нибудь?
говорю же, начинаю день со сладкого и не толстею, так что у всех по разному
он никак не определяет, очевидно же. Двачеры вообще не думают, они просто выдают заготовленные мысли.
Когда я постил фотки проекта своего стартапа, некоторые писали, что это ненастоящий сайт, а гугл форма
Они миновали выходящих из столовой коллег, подошли к медпункту офиса Сбербанка. Неподалеку стояла черная "Volvo". Ребров сел на переднее сиденье, Катя сзади.
— Готовы, — сидящий за рулем тимлид завел мотор.
— Поехали, — Ребров потрогал губу, — Санкт-Петербург, набережная Кутузова, дом 42.
— Ок, — водитель включил передачу, машина тронулась.
— Как набережная? — удивленно наклонилась вперед Катя. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
— Я не могу! Я не смогу! Боже! — она закрыла лицо руками.
— React впадает в TypeScript, — сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На набережной свернули во двор и остановились...
— Жди здесь, — сказал Ребров водителю, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. — Прошу.
Катя выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
— Екатерина Александровна, я прошу вас, — Ребров взял ее за руки, — я очень вас прошу.
— Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! — трясла она головой. — Все же хорошо... ну, зачем?!
— Вы же все понимаете, вы помните 18 на спринте, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться — значит провалить релиз, погубить других. Ну! — он встряхнул ее за плечи.
— Да, да, — всхлипнула Катя, доставая платок. — Провалить...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо, и Ребров позвонил в квартиру 165.
— Я не приказываю, я прошу, — сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в растянутой футболке с логотипом JS-конференции, шортах и сланцах на босу ногу.
— В самый раз, — заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю. — А я вот это, стрим с митапа смотрю... В квартире громко звучал ноутбук.
— Лезут на спикера, понимаешь, а он их глушит! Во, во... легаси-разработчики. Может, кофе?
— Мы торопимся, Петр Федорович, — сухо сказал Ребров, расстегивая пиджак на Кате.
— Как знаете, — Иванилов выключил ноутбук, открыл шкаф.
Ребров повесил пиджак Кати на вешалку, она сняла очки и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из шкафа серую папку, положил на стол.
— И поаккуратней, Петр Федорович, — Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. — У нас сегодня дедлайн.
— Все понял, — Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Катя снимала туфли. Посередине комнаты стояло старое офисное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
— Екатерина Александровна, давайте помогу.
— Отойдите! — дернула головой Катя. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Кате. Его зад просунулся в отверстие, навис над Катиным лицом.
— Только не быстро, — произнесла Катя, крепко берясь за подлокотники.
— Само собой... — Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Кати. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Катя судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
— Все, — пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Катя сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
— Все, все, — Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. — Какой модуль?
Катя не ответила.
— Ну, я тогда там... — он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил латте на кухне.
— А какой модуль-то? — громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
— Восемнадцатый.
— Так. Восемнадцатый, — Иванилов выдвинул нужный ящик модульной картотеки, достал файл.
— И пожалуйста в двух экземплярах.
— Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные схемы, приложил файл и обвел.
Вошла Катя, застегивая блузку.
— Как вы? — приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
— Все будет хорошо.
— Сделано, — Иванилов убрал файл и папку и тут же включил ноутбук. — Интересно, продавит он новый фреймворк?
Катя пошла одеваться. Ребров взял схемы, сложил, спрятал в карман.
— С другой стороны, легаси-разработчиков тоже понять надо, — усмехнулся Иванилов. — Работали, работали, понимаешь, а тут — на тебе!
— До свидания, Петр Федорович, — проговорил Ребров, и они с Катей вышли. В лифте Катю вырвало.
— Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! — воскликнул Ребров. — Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
— Я... нет... — шептала Катя, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
— Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
— Поехали в шестой дата-центр, — сказал Ребров, закуривая.
— Ок.
Когда черная "Volvo" подъехала к офису, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
— Перегрузишь в мой багажник, и свободен, — приказал Ребров водителю, вылезая из "Volvo". Катя постучала в заднее стекло "Kia":
— Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
— С добрым утром, милые.
— Как? — морщась, спросил Штаубе.
— Отлично! — радостно шепнула она. — Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Водитель подносил к "Kia" металлический серверный ящик.
— Слава богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
— Привет, Генрих Иваныч.
— Дали? 48?
— 48, — Ребров завел мотор. — Вы не замерзли здесь?
— А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Коммит нашли сразу?
— Сразу! — Ребров посмотрел на Катю, они засмеялись. — Сразу!
— А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Катей засмеялись громче.
— Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
— О-о-ой... холодно... а Кать где?
— Я здесь, милый. Спи.
— Я есть хочу.
— Да, — посерьезнел Ребров, — есть. Нам всем пора пообедать. А точнее — поужинать.
— Может — к Михасю? — предложила Катя. — Жутко в сауну хочу.
— К Михасю? Без звонка? — потер лоб Ребров.
— Именно — без звонка! — Штаубе надел кепку. — Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банкетном зале с мраморными колоннами и джакузи. Ребров и Штаубе были в полотенцах, Катя и Сережа — голыми. Официант принес десерт и шампанское.
— За удачный деплой, — пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
— Еб твою... — Штаубе поморщился, взял бутылку. — Полусладкое. Вот пидарванцы. Человек!
Подошел официант.
— Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
— Извините, но завезли только полусладкое.
— Еб твою! — Штаубе ударил бутылкой по столу. — Зови сюда Михася!
— Одну минуту...
— Генрих Иваныч, да все окей, — Катя допила, встала и бросилась в джакузи. — Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
— А вот это... после еды... вредно! — погрозил пальцем Ребров.
— Отлично! — закричала Катя.
— Ей сиропа разведи водой — и тоже отлично будет, — проворчал Штаубе, откусывая от яблока.
Катя схватила Сережу за руку, потянула на середину джакузи. Сережа завизжал. Вошел Михась.
— Что же это, друг любезный? — Штаубе щелкнул по бутылке.
— Михаил Абрамыч, извините ради бога! — Михась прижал пухлую ладонь к груди. — С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напареули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
— Яичный? — издевательски прищурился Штаубе. — Говно ты собачье! Ты видишь, кто к тебе приехал?! Ты, пидюк — в жопе ноги! Мы что тебе — бляди мидл-менеджеры, или аутсорсеры твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! — он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
— Генрих Иваныч, — поднял руку опьяневший Ребров, — ну не надо так... они же все... подчиненные.
— Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! — забормотал Михась.
— Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! — стучал кулаком Штаубе. — Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы стажеры? Или ветераны Agile, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... — он схватил бутылку и швырнул в
— Готовы, — сидящий за рулем тимлид завел мотор.
— Поехали, — Ребров потрогал губу, — Санкт-Петербург, набережная Кутузова, дом 42.
— Ок, — водитель включил передачу, машина тронулась.
— Как набережная? — удивленно наклонилась вперед Катя. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
— Я не могу! Я не смогу! Боже! — она закрыла лицо руками.
— React впадает в TypeScript, — сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На набережной свернули во двор и остановились...
— Жди здесь, — сказал Ребров водителю, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. — Прошу.
Катя выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
— Екатерина Александровна, я прошу вас, — Ребров взял ее за руки, — я очень вас прошу.
— Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! — трясла она головой. — Все же хорошо... ну, зачем?!
— Вы же все понимаете, вы помните 18 на спринте, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться — значит провалить релиз, погубить других. Ну! — он встряхнул ее за плечи.
— Да, да, — всхлипнула Катя, доставая платок. — Провалить...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо, и Ребров позвонил в квартиру 165.
— Я не приказываю, я прошу, — сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в растянутой футболке с логотипом JS-конференции, шортах и сланцах на босу ногу.
— В самый раз, — заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю. — А я вот это, стрим с митапа смотрю... В квартире громко звучал ноутбук.
— Лезут на спикера, понимаешь, а он их глушит! Во, во... легаси-разработчики. Может, кофе?
— Мы торопимся, Петр Федорович, — сухо сказал Ребров, расстегивая пиджак на Кате.
— Как знаете, — Иванилов выключил ноутбук, открыл шкаф.
Ребров повесил пиджак Кати на вешалку, она сняла очки и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из шкафа серую папку, положил на стол.
— И поаккуратней, Петр Федорович, — Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. — У нас сегодня дедлайн.
— Все понял, — Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Катя снимала туфли. Посередине комнаты стояло старое офисное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
— Екатерина Александровна, давайте помогу.
— Отойдите! — дернула головой Катя. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Кате. Его зад просунулся в отверстие, навис над Катиным лицом.
— Только не быстро, — произнесла Катя, крепко берясь за подлокотники.
— Само собой... — Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Кати. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Катя судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
— Все, — пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Катя сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
— Все, все, — Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. — Какой модуль?
Катя не ответила.
— Ну, я тогда там... — он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил латте на кухне.
— А какой модуль-то? — громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
— Восемнадцатый.
— Так. Восемнадцатый, — Иванилов выдвинул нужный ящик модульной картотеки, достал файл.
— И пожалуйста в двух экземплярах.
— Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные схемы, приложил файл и обвел.
Вошла Катя, застегивая блузку.
— Как вы? — приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
— Все будет хорошо.
— Сделано, — Иванилов убрал файл и папку и тут же включил ноутбук. — Интересно, продавит он новый фреймворк?
Катя пошла одеваться. Ребров взял схемы, сложил, спрятал в карман.
— С другой стороны, легаси-разработчиков тоже понять надо, — усмехнулся Иванилов. — Работали, работали, понимаешь, а тут — на тебе!
— До свидания, Петр Федорович, — проговорил Ребров, и они с Катей вышли. В лифте Катю вырвало.
— Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! — воскликнул Ребров. — Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
— Я... нет... — шептала Катя, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
— Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
— Поехали в шестой дата-центр, — сказал Ребров, закуривая.
— Ок.
Когда черная "Volvo" подъехала к офису, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
— Перегрузишь в мой багажник, и свободен, — приказал Ребров водителю, вылезая из "Volvo". Катя постучала в заднее стекло "Kia":
— Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
— С добрым утром, милые.
— Как? — морщась, спросил Штаубе.
— Отлично! — радостно шепнула она. — Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Водитель подносил к "Kia" металлический серверный ящик.
— Слава богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
— Привет, Генрих Иваныч.
— Дали? 48?
— 48, — Ребров завел мотор. — Вы не замерзли здесь?
— А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Коммит нашли сразу?
— Сразу! — Ребров посмотрел на Катю, они засмеялись. — Сразу!
— А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Катей засмеялись громче.
— Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
— О-о-ой... холодно... а Кать где?
— Я здесь, милый. Спи.
— Я есть хочу.
— Да, — посерьезнел Ребров, — есть. Нам всем пора пообедать. А точнее — поужинать.
— Может — к Михасю? — предложила Катя. — Жутко в сауну хочу.
— К Михасю? Без звонка? — потер лоб Ребров.
— Именно — без звонка! — Штаубе надел кепку. — Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банкетном зале с мраморными колоннами и джакузи. Ребров и Штаубе были в полотенцах, Катя и Сережа — голыми. Официант принес десерт и шампанское.
— За удачный деплой, — пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
— Еб твою... — Штаубе поморщился, взял бутылку. — Полусладкое. Вот пидарванцы. Человек!
Подошел официант.
— Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
— Извините, но завезли только полусладкое.
— Еб твою! — Штаубе ударил бутылкой по столу. — Зови сюда Михася!
— Одну минуту...
— Генрих Иваныч, да все окей, — Катя допила, встала и бросилась в джакузи. — Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
— А вот это... после еды... вредно! — погрозил пальцем Ребров.
— Отлично! — закричала Катя.
— Ей сиропа разведи водой — и тоже отлично будет, — проворчал Штаубе, откусывая от яблока.
Катя схватила Сережу за руку, потянула на середину джакузи. Сережа завизжал. Вошел Михась.
— Что же это, друг любезный? — Штаубе щелкнул по бутылке.
— Михаил Абрамыч, извините ради бога! — Михась прижал пухлую ладонь к груди. — С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напареули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
— Яичный? — издевательски прищурился Штаубе. — Говно ты собачье! Ты видишь, кто к тебе приехал?! Ты, пидюк — в жопе ноги! Мы что тебе — бляди мидл-менеджеры, или аутсорсеры твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! — он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
— Генрих Иваныч, — поднял руку опьяневший Ребров, — ну не надо так... они же все... подчиненные.
— Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! — забормотал Михась.
— Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! — стучал кулаком Штаубе. — Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы стажеры? Или ветераны Agile, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... — он схватил бутылку и швырнул в
Уметь кодить - писать понятный код.
Ты пиздец дрыщуга говорю же
Я знаю, но я уже смирился. МНе похуй, я пытался набрать, но стоит мне зазиваться, вес тут же слетает
М Е Т А Н
Е
Т
А
Н
Они миновали выходящих из столовой коллег, подошли к медпункту офиса Сбербанка. Неподалеку стояла черная "Volvo". Ребров сел на переднее сиденье, Катя сзади.
— Готовы, — сидящий за рулем тимлид завел мотор.
— Поехали, — Ребров потрогал губу, — Санкт-Петербург, набережная Кутузова, дом 42.
— Ок, — водитель включил передачу, машина тронулась.
— Как набережная? — удивленно наклонилась вперед Катя. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
— Я не могу! Я не смогу! Боже! — она закрыла лицо руками.
— React впадает в TypeScript, — сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На набережной свернули во двор и остановились...
— Жди здесь, — сказал Ребров водителю, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. — Прошу.
Катя выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
— Екатерина Александровна, я прошу вас, — Ребров взял ее за руки, — я очень вас прошу.
— Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! — трясла она головой. — Все же хорошо... ну, зачем?!
— Вы же все понимаете, вы помните 18 на спринте, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться — значит провалить релиз, погубить других. Ну! — он встряхнул ее за плечи.
— Да, да, — всхлипнула Катя, доставая платок. — Провалить...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо, и Ребров позвонил в квартиру 165.
— Я не приказываю, я прошу, — сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в растянутой футболке с логотипом JS-конференции, шортах и сланцах на босу ногу.
— В самый раз, — заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю. — А я вот это, стрим с митапа смотрю... В квартире громко звучал ноутбук.
— Лезут на спикера, понимаешь, а он их глушит! Во, во... легаси-разработчики. Может, кофе?
— Мы торопимся, Петр Федорович, — сухо сказал Ребров, расстегивая пиджак на Кате.
— Как знаете, — Иванилов выключил ноутбук, открыл шкаф.
Ребров повесил пиджак Кати на вешалку, она сняла очки и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из шкафа серую папку, положил на стол.
— И поаккуратней, Петр Федорович, — Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. — У нас сегодня дедлайн.
— Все понял, — Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Катя снимала туфли. Посередине комнаты стояло старое офисное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
— Екатерина Александровна, давайте помогу.
— Отойдите! — дернула головой Катя. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Кате. Его зад просунулся в отверстие, навис над Катиным лицом.
— Только не быстро, — произнесла Катя, крепко берясь за подлокотники.
— Само собой... — Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Кати. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Катя судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
— Все, — пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Катя сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
— Все, все, — Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. — Какой модуль?
Катя не ответила.
— Ну, я тогда там... — он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил латте на кухне.
— А какой модуль-то? — громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
— Восемнадцатый.
— Так. Восемнадцатый, — Иванилов выдвинул нужный ящик модульной картотеки, достал файл.
— И пожалуйста в двух экземплярах.
— Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные схемы, приложил файл и обвел.
Вошла Катя, застегивая блузку.
— Как вы? — приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
— Все будет хорошо.
— Сделано, — Иванилов убрал файл и папку и тут же включил ноутбук. — Интересно, продавит он новый фреймворк?
Катя пошла одеваться. Ребров взял схемы, сложил, спрятал в карман.
— С другой стороны, легаси-разработчиков тоже понять надо, — усмехнулся Иванилов. — Работали, работали, понимаешь, а тут — на тебе!
— До свидания, Петр Федорович, — проговорил Ребров, и они с Катей вышли. В лифте Катю вырвало.
— Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! — воскликнул Ребров. — Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
— Я... нет... — шептала Катя, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
— Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
— Поехали в шестой дата-центр, — сказал Ребров, закуривая.
— Ок.
Когда черная "Volvo" подъехала к офису, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
— Перегрузишь в мой багажник, и свободен, — приказал Ребров водителю, вылезая из "Volvo". Катя постучала в заднее стекло "Kia":
— Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
— С добрым утром, милые.
— Как? — морщась, спросил Штаубе.
— Отлично! — радостно шепнула она. — Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Водитель подносил к "Kia" металлический серверный ящик.
— Слава богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
— Привет, Генрих Иваныч.
— Дали? 48?
— 48, — Ребров завел мотор. — Вы не замерзли здесь?
— А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Коммит нашли сразу?
— Сразу! — Ребров посмотрел на Катю, они засмеялись. — Сразу!
— А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Катей засмеялись громче.
— Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
— О-о-ой... холодно... а Кать где?
— Я здесь, милый. Спи.
— Я есть хочу.
— Да, — посерьезнел Ребров, — есть. Нам всем пора пообедать. А точнее — поужинать.
— Может — к Михасю? — предложила Катя. — Жутко в сауну хочу.
— К Михасю? Без звонка? — потер лоб Ребров.
— Именно — без звонка! — Штаубе надел кепку. — Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банкетном зале с мраморными колоннами и джакузи. Ребров и Штаубе были в полотенцах, Катя и Сережа — голыми. Официант принес десерт и шампанское.
— За удачный деплой, — пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
— Еб твою... — Штаубе поморщился, взял бутылку. — Полусладкое. Вот пидарванцы. Человек!
Подошел официант.
— Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
— Извините, но завезли только полусладкое.
— Еб твою! — Штаубе ударил бутылкой по столу. — Зови сюда Михася!
— Одну минуту...
— Генрих Иваныч, да все окей, — Катя допила, встала и бросилась в джакузи. — Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
— А вот это... после еды... вредно! — погрозил пальцем Ребров.
— Отлично! — закричала Катя.
— Ей сиропа разведи водой — и тоже отлично будет, — проворчал Штаубе, откусывая от яблока.
Катя схватила Сережу за руку, потянула на середину джакузи. Сережа завизжал. Вошел Михась.
— Что же это, друг любезный? — Штаубе щелкнул по бутылке.
— Михаил Абрамыч, извините ради бога! — Михась прижал пухлую ладонь к груди. — С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напареули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
— Яичный? — издевательски прищурился Штаубе. — Говно ты собачье! Ты видишь, кто к тебе приехал?! Ты, пидюк — в жопе ноги! Мы что тебе — бляди мидл-менеджеры, или аутсорсеры твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! — он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
— Генрих Иваныч, — поднял руку опьяневший Ребров, — ну не надо так... они же все... подчиненные.
— Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! — забормотал Михась.
— Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! — стучал кулаком Штаубе. — Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы стажеры? Или ветераны Agile, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... — он схватил бутылку и швырнул в
— Готовы, — сидящий за рулем тимлид завел мотор.
— Поехали, — Ребров потрогал губу, — Санкт-Петербург, набережная Кутузова, дом 42.
— Ок, — водитель включил передачу, машина тронулась.
— Как набережная? — удивленно наклонилась вперед Катя. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
— Я не могу! Я не смогу! Боже! — она закрыла лицо руками.
— React впадает в TypeScript, — сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На набережной свернули во двор и остановились...
— Жди здесь, — сказал Ребров водителю, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. — Прошу.
Катя выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
— Екатерина Александровна, я прошу вас, — Ребров взял ее за руки, — я очень вас прошу.
— Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! — трясла она головой. — Все же хорошо... ну, зачем?!
— Вы же все понимаете, вы помните 18 на спринте, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться — значит провалить релиз, погубить других. Ну! — он встряхнул ее за плечи.
— Да, да, — всхлипнула Катя, доставая платок. — Провалить...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо, и Ребров позвонил в квартиру 165.
— Я не приказываю, я прошу, — сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в растянутой футболке с логотипом JS-конференции, шортах и сланцах на босу ногу.
— В самый раз, — заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю. — А я вот это, стрим с митапа смотрю... В квартире громко звучал ноутбук.
— Лезут на спикера, понимаешь, а он их глушит! Во, во... легаси-разработчики. Может, кофе?
— Мы торопимся, Петр Федорович, — сухо сказал Ребров, расстегивая пиджак на Кате.
— Как знаете, — Иванилов выключил ноутбук, открыл шкаф.
Ребров повесил пиджак Кати на вешалку, она сняла очки и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из шкафа серую папку, положил на стол.
— И поаккуратней, Петр Федорович, — Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. — У нас сегодня дедлайн.
— Все понял, — Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Катя снимала туфли. Посередине комнаты стояло старое офисное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
— Екатерина Александровна, давайте помогу.
— Отойдите! — дернула головой Катя. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Кате. Его зад просунулся в отверстие, навис над Катиным лицом.
— Только не быстро, — произнесла Катя, крепко берясь за подлокотники.
— Само собой... — Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Кати. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Катя судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
— Все, — пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Катя сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
— Все, все, — Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. — Какой модуль?
Катя не ответила.
— Ну, я тогда там... — он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил латте на кухне.
— А какой модуль-то? — громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
— Восемнадцатый.
— Так. Восемнадцатый, — Иванилов выдвинул нужный ящик модульной картотеки, достал файл.
— И пожалуйста в двух экземплярах.
— Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные схемы, приложил файл и обвел.
Вошла Катя, застегивая блузку.
— Как вы? — приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
— Все будет хорошо.
— Сделано, — Иванилов убрал файл и папку и тут же включил ноутбук. — Интересно, продавит он новый фреймворк?
Катя пошла одеваться. Ребров взял схемы, сложил, спрятал в карман.
— С другой стороны, легаси-разработчиков тоже понять надо, — усмехнулся Иванилов. — Работали, работали, понимаешь, а тут — на тебе!
— До свидания, Петр Федорович, — проговорил Ребров, и они с Катей вышли. В лифте Катю вырвало.
— Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! — воскликнул Ребров. — Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
— Я... нет... — шептала Катя, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
— Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
— Поехали в шестой дата-центр, — сказал Ребров, закуривая.
— Ок.
Когда черная "Volvo" подъехала к офису, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
— Перегрузишь в мой багажник, и свободен, — приказал Ребров водителю, вылезая из "Volvo". Катя постучала в заднее стекло "Kia":
— Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
— С добрым утром, милые.
— Как? — морщась, спросил Штаубе.
— Отлично! — радостно шепнула она. — Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Водитель подносил к "Kia" металлический серверный ящик.
— Слава богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
— Привет, Генрих Иваныч.
— Дали? 48?
— 48, — Ребров завел мотор. — Вы не замерзли здесь?
— А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Коммит нашли сразу?
— Сразу! — Ребров посмотрел на Катю, они засмеялись. — Сразу!
— А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Катей засмеялись громче.
— Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
— О-о-ой... холодно... а Кать где?
— Я здесь, милый. Спи.
— Я есть хочу.
— Да, — посерьезнел Ребров, — есть. Нам всем пора пообедать. А точнее — поужинать.
— Может — к Михасю? — предложила Катя. — Жутко в сауну хочу.
— К Михасю? Без звонка? — потер лоб Ребров.
— Именно — без звонка! — Штаубе надел кепку. — Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банкетном зале с мраморными колоннами и джакузи. Ребров и Штаубе были в полотенцах, Катя и Сережа — голыми. Официант принес десерт и шампанское.
— За удачный деплой, — пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
— Еб твою... — Штаубе поморщился, взял бутылку. — Полусладкое. Вот пидарванцы. Человек!
Подошел официант.
— Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
— Извините, но завезли только полусладкое.
— Еб твою! — Штаубе ударил бутылкой по столу. — Зови сюда Михася!
— Одну минуту...
— Генрих Иваныч, да все окей, — Катя допила, встала и бросилась в джакузи. — Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
— А вот это... после еды... вредно! — погрозил пальцем Ребров.
— Отлично! — закричала Катя.
— Ей сиропа разведи водой — и тоже отлично будет, — проворчал Штаубе, откусывая от яблока.
Катя схватила Сережу за руку, потянула на середину джакузи. Сережа завизжал. Вошел Михась.
— Что же это, друг любезный? — Штаубе щелкнул по бутылке.
— Михаил Абрамыч, извините ради бога! — Михась прижал пухлую ладонь к груди. — С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напареули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
— Яичный? — издевательски прищурился Штаубе. — Говно ты собачье! Ты видишь, кто к тебе приехал?! Ты, пидюк — в жопе ноги! Мы что тебе — бляди мидл-менеджеры, или аутсорсеры твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! — он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
— Генрих Иваныч, — поднял руку опьяневший Ребров, — ну не надо так... они же все... подчиненные.
— Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! — забормотал Михась.
— Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! — стучал кулаком Штаубе. — Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы стажеры? Или ветераны Agile, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... — он схватил бутылку и швырнул в
Я определил уже что она нихуя не умеет кодить, по ее же рассказам. Она там курсы по среакту сейчас проходит. Исходя из того, что она только жрет, срет и пьет кофе - прохождение курса идет хуевасто.
Умеет ли она программировать - да хуй знает, надо давать задачи по алгоритмам и смотреть как будет решать. Судя по тому, что у нее в гитхабе - нихуя она не умеет, но на гитхабе всякое старое говно у нее, могла и научиться. Хуй знает.
В молодости похуй на это.
это отёк же будет, да?
Я мож как нибудь наберу мышечной массы, а жир нинужен
> определил уже что она нихуя не умеет кодить
хуёво ты определил. А я вот определил, что умеет.
Я в ее возрасте еще их и пивом запивал в 8 утра. А потом это все сигареткой придавливал.
Х У Е Т А Н
У
Е
Т
А
Н
Ну это только потому, что ты пидор. Хуй пососешь?
смешной бугурт
Это вредно, побочки, это анаболический стероид, ты же не кочка ебанутый, посадишь здоровье
до определённого предела можно в натурашку набирать, мне хватит
Сейчас реалии рынка таковы (не знаю, может и 10 лет назад так было), что фреймворки позволяют делать ПО без знания как и куда оно там работает. Например средний миддл бекендщик пишет рест апи, но даже представления не имеет, что такое хттп.
Так и я про это, набирай в натурашку, метан тебе не нужен
чел это уже лет 10 так
я так и планировал
кста что думаешь про препараты от диабета, которые мелкие сосуды расширяют. Их для пампа принимают, но имеет ли смысл для лучшего снабжения мышц питательными веществами?
Я не собираюсь их юзать, чисто интересно твоё мнение
На таких как ты страна держится, мы с тобой
А что интересно такая вполне может выьбать двачера , если он начнет следить за собой и хотя бы мимикрировать под здорового психически человека и не иметь врелных привычек
Тебе бы спортом заниматься, так вес будет прибавляться, мышцы какие никакие, я просто представляю как ты выглядишь, и тяжелее чашки кофе с пончиком давно не поднимал
Ты обедаешь на работе?
Ужинаешь дома потом?
Сам то какой стаж в железе имеешь?
А ты пробовал подавать резюме на её работу?
Они миновали выходящих из столовой коллег, подошли к медпункту офиса Сбербанка. Неподалеку стояла черная "Volvo". Ребров сел на переднее сиденье, Катя сзади.
— Готовы, — сидящий за рулем тимлид завел мотор.
— Поехали, — Ребров потрогал губу, — Санкт-Петербург, набережная Кутузова, дом 42.
— Ок, — водитель включил передачу, машина тронулась.
— Как набережная? — удивленно наклонилась вперед Катя. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
— Я не могу! Я не смогу! Боже! — она закрыла лицо руками.
— React впадает в TypeScript, — сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На набережной свернули во двор и остановились...
— Жди здесь, — сказал Ребров водителю, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. — Прошу.
Катя выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
— Екатерина Александровна, я прошу вас, — Ребров взял ее за руки, — я очень вас прошу.
— Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! — трясла она головой. — Все же хорошо... ну, зачем?!
— Вы же все понимаете, вы помните 18 на спринте, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться — значит провалить релиз, погубить других. Ну! — он встряхнул ее за плечи.
— Да, да, — всхлипнула Катя, доставая платок. — Провалить...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо, и Ребров позвонил в квартиру 165.
— Я не приказываю, я прошу, — сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в растянутой футболке с логотипом JS-конференции, шортах и сланцах на босу ногу.
— В самый раз, — заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю. — А я вот это, стрим с митапа смотрю... В квартире громко звучал ноутбук.
— Лезут на спикера, понимаешь, а он их глушит! Во, во... легаси-разработчики. Может, кофе?
— Мы торопимся, Петр Федорович, — сухо сказал Ребров, расстегивая пиджак на Кате.
— Как знаете, — Иванилов выключил ноутбук, открыл шкаф.
Ребров повесил пиджак Кати на вешалку, она сняла очки и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из шкафа серую папку, положил на стол.
— И поаккуратней, Петр Федорович, — Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. — У нас сегодня дедлайн.
— Все понял, — Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Катя снимала туфли. Посередине комнаты стояло старое офисное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
— Екатерина Александровна, давайте помогу.
— Отойдите! — дернула головой Катя. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Кате. Его зад просунулся в отверстие, навис над Катиным лицом.
— Только не быстро, — произнесла Катя, крепко берясь за подлокотники.
— Само собой... — Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Кати. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Катя судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
— Все, — пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Катя сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
— Все, все, — Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. — Какой модуль?
Катя не ответила.
— Ну, я тогда там... — он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил латте на кухне.
— А какой модуль-то? — громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
— Восемнадцатый.
— Так. Восемнадцатый, — Иванилов выдвинул нужный ящик модульной картотеки, достал файл.
— И пожалуйста в двух экземплярах.
— Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные схемы, приложил файл и обвел.
Вошла Катя, застегивая блузку.
— Как вы? — приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
— Все будет хорошо.
— Сделано, — Иванилов убрал файл и папку и тут же включил ноутбук. — Интересно, продавит он новый фреймворк?
Катя пошла одеваться. Ребров взял схемы, сложил, спрятал в карман.
— С другой стороны, легаси-разработчиков тоже понять надо, — усмехнулся Иванилов. — Работали, работали, понимаешь, а тут — на тебе!
— До свидания, Петр Федорович, — проговорил Ребров, и они с Катей вышли. В лифте Катю вырвало.
— Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! — воскликнул Ребров. — Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
— Я... нет... — шептала Катя, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
— Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
— Поехали в шестой дата-центр, — сказал Ребров, закуривая.
— Ок.
Когда черная "Volvo" подъехала к офису, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
— Перегрузишь в мой багажник, и свободен, — приказал Ребров водителю, вылезая из "Volvo". Катя постучала в заднее стекло "Kia":
— Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
— С добрым утром, милые.
— Как? — морщась, спросил Штаубе.
— Отлично! — радостно шепнула она. — Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Водитель подносил к "Kia" металлический серверный ящик.
— Слава богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
— Привет, Генрих Иваныч.
— Дали? 48?
— 48, — Ребров завел мотор. — Вы не замерзли здесь?
— А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Коммит нашли сразу?
— Сразу! — Ребров посмотрел на Катю, они засмеялись. — Сразу!
— А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Катей засмеялись громче.
— Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
— О-о-ой... холодно... а Кать где?
— Я здесь, милый. Спи.
— Я есть хочу.
— Да, — посерьезнел Ребров, — есть. Нам всем пора пообедать. А точнее — поужинать.
— Может — к Михасю? — предложила Катя. — Жутко в сауну хочу.
— К Михасю? Без звонка? — потер лоб Ребров.
— Именно — без звонка! — Штаубе надел кепку. — Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банкетном зале с мраморными колоннами и джакузи. Ребров и Штаубе были в полотенцах, Катя и Сережа — голыми. Официант принес десерт и шампанское.
— За удачный деплой, — пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
— Еб твою... — Штаубе поморщился, взял бутылку. — Полусладкое. Вот пидарванцы. Человек!
Подошел официант.
— Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
— Извините, но завезли только полусладкое.
— Еб твою! — Штаубе ударил бутылкой по столу. — Зови сюда Михася!
— Одну минуту...
— Генрих Иваныч, да все окей, — Катя допила, встала и бросилась в джакузи. — Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
— А вот это... после еды... вредно! — погрозил пальцем Ребров.
— Отлично! — закричала Катя.
— Ей сиропа разведи водой — и тоже отлично будет, — проворчал Штаубе, откусывая от яблока.
Катя схватила Сережу за руку, потянула на середину джакузи. Сережа завизжал. Вошел Михась.
— Что же это, друг любезный? — Штаубе щелкнул по бутылке.
— Михаил Абрамыч, извините ради бога! — Михась прижал пухлую ладонь к груди. — С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напареули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
— Яичный? — издевательски прищурился Штаубе. — Говно ты собачье! Ты видишь, кто к тебе приехал?! Ты, пидюк — в жопе ноги! Мы что тебе — бляди мидл-менеджеры, или аутсорсеры твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! — он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
— Генрих Иваныч, — поднял руку опьяневший Ребров, — ну не надо так... они же все... подчиненные.
— Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! — забормотал Михась.
— Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! — стучал кулаком Штаубе. — Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы стажеры? Или ветераны Agile, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... — он схватил бутылку и швырнул в
— Готовы, — сидящий за рулем тимлид завел мотор.
— Поехали, — Ребров потрогал губу, — Санкт-Петербург, набережная Кутузова, дом 42.
— Ок, — водитель включил передачу, машина тронулась.
— Как набережная? — удивленно наклонилась вперед Катя. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
— Я не могу! Я не смогу! Боже! — она закрыла лицо руками.
— React впадает в TypeScript, — сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На набережной свернули во двор и остановились...
— Жди здесь, — сказал Ребров водителю, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. — Прошу.
Катя выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
— Екатерина Александровна, я прошу вас, — Ребров взял ее за руки, — я очень вас прошу.
— Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! — трясла она головой. — Все же хорошо... ну, зачем?!
— Вы же все понимаете, вы помните 18 на спринте, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться — значит провалить релиз, погубить других. Ну! — он встряхнул ее за плечи.
— Да, да, — всхлипнула Катя, доставая платок. — Провалить...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо, и Ребров позвонил в квартиру 165.
— Я не приказываю, я прошу, — сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в растянутой футболке с логотипом JS-конференции, шортах и сланцах на босу ногу.
— В самый раз, — заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю. — А я вот это, стрим с митапа смотрю... В квартире громко звучал ноутбук.
— Лезут на спикера, понимаешь, а он их глушит! Во, во... легаси-разработчики. Может, кофе?
— Мы торопимся, Петр Федорович, — сухо сказал Ребров, расстегивая пиджак на Кате.
— Как знаете, — Иванилов выключил ноутбук, открыл шкаф.
Ребров повесил пиджак Кати на вешалку, она сняла очки и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из шкафа серую папку, положил на стол.
— И поаккуратней, Петр Федорович, — Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. — У нас сегодня дедлайн.
— Все понял, — Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Катя снимала туфли. Посередине комнаты стояло старое офисное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
— Екатерина Александровна, давайте помогу.
— Отойдите! — дернула головой Катя. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Кате. Его зад просунулся в отверстие, навис над Катиным лицом.
— Только не быстро, — произнесла Катя, крепко берясь за подлокотники.
— Само собой... — Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Кати. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Катя судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
— Все, — пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Катя сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
— Все, все, — Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. — Какой модуль?
Катя не ответила.
— Ну, я тогда там... — он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил латте на кухне.
— А какой модуль-то? — громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
— Восемнадцатый.
— Так. Восемнадцатый, — Иванилов выдвинул нужный ящик модульной картотеки, достал файл.
— И пожалуйста в двух экземплярах.
— Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные схемы, приложил файл и обвел.
Вошла Катя, застегивая блузку.
— Как вы? — приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
— Все будет хорошо.
— Сделано, — Иванилов убрал файл и папку и тут же включил ноутбук. — Интересно, продавит он новый фреймворк?
Катя пошла одеваться. Ребров взял схемы, сложил, спрятал в карман.
— С другой стороны, легаси-разработчиков тоже понять надо, — усмехнулся Иванилов. — Работали, работали, понимаешь, а тут — на тебе!
— До свидания, Петр Федорович, — проговорил Ребров, и они с Катей вышли. В лифте Катю вырвало.
— Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! — воскликнул Ребров. — Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
— Я... нет... — шептала Катя, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
— Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
— Поехали в шестой дата-центр, — сказал Ребров, закуривая.
— Ок.
Когда черная "Volvo" подъехала к офису, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
— Перегрузишь в мой багажник, и свободен, — приказал Ребров водителю, вылезая из "Volvo". Катя постучала в заднее стекло "Kia":
— Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
— С добрым утром, милые.
— Как? — морщась, спросил Штаубе.
— Отлично! — радостно шепнула она. — Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Водитель подносил к "Kia" металлический серверный ящик.
— Слава богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
— Привет, Генрих Иваныч.
— Дали? 48?
— 48, — Ребров завел мотор. — Вы не замерзли здесь?
— А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Коммит нашли сразу?
— Сразу! — Ребров посмотрел на Катю, они засмеялись. — Сразу!
— А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Катей засмеялись громче.
— Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
— О-о-ой... холодно... а Кать где?
— Я здесь, милый. Спи.
— Я есть хочу.
— Да, — посерьезнел Ребров, — есть. Нам всем пора пообедать. А точнее — поужинать.
— Может — к Михасю? — предложила Катя. — Жутко в сауну хочу.
— К Михасю? Без звонка? — потер лоб Ребров.
— Именно — без звонка! — Штаубе надел кепку. — Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банкетном зале с мраморными колоннами и джакузи. Ребров и Штаубе были в полотенцах, Катя и Сережа — голыми. Официант принес десерт и шампанское.
— За удачный деплой, — пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
— Еб твою... — Штаубе поморщился, взял бутылку. — Полусладкое. Вот пидарванцы. Человек!
Подошел официант.
— Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
— Извините, но завезли только полусладкое.
— Еб твою! — Штаубе ударил бутылкой по столу. — Зови сюда Михася!
— Одну минуту...
— Генрих Иваныч, да все окей, — Катя допила, встала и бросилась в джакузи. — Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
— А вот это... после еды... вредно! — погрозил пальцем Ребров.
— Отлично! — закричала Катя.
— Ей сиропа разведи водой — и тоже отлично будет, — проворчал Штаубе, откусывая от яблока.
Катя схватила Сережу за руку, потянула на середину джакузи. Сережа завизжал. Вошел Михась.
— Что же это, друг любезный? — Штаубе щелкнул по бутылке.
— Михаил Абрамыч, извините ради бога! — Михась прижал пухлую ладонь к груди. — С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напареули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
— Яичный? — издевательски прищурился Штаубе. — Говно ты собачье! Ты видишь, кто к тебе приехал?! Ты, пидюк — в жопе ноги! Мы что тебе — бляди мидл-менеджеры, или аутсорсеры твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! — он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
— Генрих Иваныч, — поднял руку опьяневший Ребров, — ну не надо так... они же все... подчиненные.
— Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! — забормотал Михась.
— Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! — стучал кулаком Штаубе. — Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы стажеры? Или ветераны Agile, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... — он схватил бутылку и швырнул в
>я просто представляю как ты выглядишь
Да нет, я неплохо выгляжу. Я в детстве занимался спортом и на велике катался. Сейчас могу поднять гантелю 20 кг, например
Нет, это нереально. Чтобы такая обратила внимание нужно как минимум олимпийским чемпионом быть или фаундером успешного стартапа.
А мне?
>фаундером успешного стартапа
можно даже не успешного, главное видеть цель и идти к ней
Я думаю самое лучшее это просто есть нормальную пищу, без всяких препаратов, всё это может давать побочки на органы, зачем это надо, про конкретно что ты назвал тему не изучал, но без последствий всё не бывает, если какие препараты употреблять
Ой, бля. Проблемы у тя в башке.
Они миновали выходящих из столовой коллег, подошли к медпункту офиса Сбербанка. Неподалеку стояла черная "Volvo". Ребров сел на переднее сиденье, Катя сзади.
— Готовы, — сидящий за рулем тимлид завел мотор.
— Поехали, — Ребров потрогал губу, — Санкт-Петербург, набережная Кутузова, дом 42.
— Ок, — водитель включил передачу, машина тронулась.
— Как набережная? — удивленно наклонилась вперед Катя. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
— Я не могу! Я не смогу! Боже! — она закрыла лицо руками.
— React впадает в TypeScript, — сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На набережной свернули во двор и остановились...
— Жди здесь, — сказал Ребров водителю, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. — Прошу.
Катя выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
— Екатерина Александровна, я прошу вас, — Ребров взял ее за руки, — я очень вас прошу.
— Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! — трясла она головой. — Все же хорошо... ну, зачем?!
— Вы же все понимаете, вы помните 18 на спринте, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться — значит провалить релиз, погубить других. Ну! — он встряхнул ее за плечи.
— Да, да, — всхлипнула Катя, доставая платок. — Провалить...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо, и Ребров позвонил в квартиру 165.
— Я не приказываю, я прошу, — сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в растянутой футболке с логотипом JS-конференции, шортах и сланцах на босу ногу.
— В самый раз, — заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю. — А я вот это, стрим с митапа смотрю... В квартире громко звучал ноутбук.
— Лезут на спикера, понимаешь, а он их глушит! Во, во... легаси-разработчики. Может, кофе?
— Мы торопимся, Петр Федорович, — сухо сказал Ребров, расстегивая пиджак на Кате.
— Как знаете, — Иванилов выключил ноутбук, открыл шкаф.
Ребров повесил пиджак Кати на вешалку, она сняла очки и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из шкафа серую папку, положил на стол.
— И поаккуратней, Петр Федорович, — Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. — У нас сегодня дедлайн.
— Все понял, — Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Катя снимала туфли. Посередине комнаты стояло старое офисное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
— Екатерина Александровна, давайте помогу.
— Отойдите! — дернула головой Катя. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Кате. Его зад просунулся в отверстие, навис над Катиным лицом.
— Только не быстро, — произнесла Катя, крепко берясь за подлокотники.
— Само собой... — Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Кати. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Катя судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
— Все, — пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Катя сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
— Все, все, — Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. — Какой модуль?
Катя не ответила.
— Ну, я тогда там... — он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил латте на кухне.
— А какой модуль-то? — громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
— Восемнадцатый.
— Так. Восемнадцатый, — Иванилов выдвинул нужный ящик модульной картотеки, достал файл.
— И пожалуйста в двух экземплярах.
— Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные схемы, приложил файл и обвел.
Вошла Катя, застегивая блузку.
— Как вы? — приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
— Все будет хорошо.
— Сделано, — Иванилов убрал файл и папку и тут же включил ноутбук. — Интересно, продавит он новый фреймворк?
Катя пошла одеваться. Ребров взял схемы, сложил, спрятал в карман.
— С другой стороны, легаси-разработчиков тоже понять надо, — усмехнулся Иванилов. — Работали, работали, понимаешь, а тут — на тебе!
— До свидания, Петр Федорович, — проговорил Ребров, и они с Катей вышли. В лифте Катю вырвало.
— Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! — воскликнул Ребров. — Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
— Я... нет... — шептала Катя, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
— Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
— Поехали в шестой дата-центр, — сказал Ребров, закуривая.
— Ок.
Когда черная "Volvo" подъехала к офису, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
— Перегрузишь в мой багажник, и свободен, — приказал Ребров водителю, вылезая из "Volvo". Катя постучала в заднее стекло "Kia":
— Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
— С добрым утром, милые.
— Как? — морщась, спросил Штаубе.
— Отлично! — радостно шепнула она. — Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Водитель подносил к "Kia" металлический серверный ящик.
— Слава богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
— Привет, Генрих Иваныч.
— Дали? 48?
— 48, — Ребров завел мотор. — Вы не замерзли здесь?
— А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Коммит нашли сразу?
— Сразу! — Ребров посмотрел на Катю, они засмеялись. — Сразу!
— А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Катей засмеялись громче.
— Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
— О-о-ой... холодно... а Кать где?
— Я здесь, милый. Спи.
— Я есть хочу.
— Да, — посерьезнел Ребров, — есть. Нам всем пора пообедать. А точнее — поужинать.
— Может — к Михасю? — предложила Катя. — Жутко в сауну хочу.
— К Михасю? Без звонка? — потер лоб Ребров.
— Именно — без звонка! — Штаубе надел кепку. — Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банкетном зале с мраморными колоннами и джакузи. Ребров и Штаубе были в полотенцах, Катя и Сережа — голыми. Официант принес десерт и шампанское.
— За удачный деплой, — пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
— Еб твою... — Штаубе поморщился, взял бутылку. — Полусладкое. Вот пидарванцы. Человек!
Подошел официант.
— Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
— Извините, но завезли только полусладкое.
— Еб твою! — Штаубе ударил бутылкой по столу. — Зови сюда Михася!
— Одну минуту...
— Генрих Иваныч, да все окей, — Катя допила, встала и бросилась в джакузи. — Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
— А вот это... после еды... вредно! — погрозил пальцем Ребров.
— Отлично! — закричала Катя.
— Ей сиропа разведи водой — и тоже отлично будет, — проворчал Штаубе, откусывая от яблока.
Катя схватила Сережу за руку, потянула на середину джакузи. Сережа завизжал. Вошел Михась.
— Что же это, друг любезный? — Штаубе щелкнул по бутылке.
— Михаил Абрамыч, извините ради бога! — Михась прижал пухлую ладонь к груди. — С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напареули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
— Яичный? — издевательски прищурился Штаубе. — Говно ты собачье! Ты видишь, кто к тебе приехал?! Ты, пидюк — в жопе ноги! Мы что тебе — бляди мидл-менеджеры, или аутсорсеры твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! — он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
— Генрих Иваныч, — поднял руку опьяневший Ребров, — ну не надо так... они же все... подчиненные.
— Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! — забормотал Михась.
— Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! — стучал кулаком Штаубе. — Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы стажеры? Или ветераны Agile, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... — он схватил бутылку и швырнул в
— Готовы, — сидящий за рулем тимлид завел мотор.
— Поехали, — Ребров потрогал губу, — Санкт-Петербург, набережная Кутузова, дом 42.
— Ок, — водитель включил передачу, машина тронулась.
— Как набережная? — удивленно наклонилась вперед Катя. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
— Я не могу! Я не смогу! Боже! — она закрыла лицо руками.
— React впадает в TypeScript, — сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На набережной свернули во двор и остановились...
— Жди здесь, — сказал Ребров водителю, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. — Прошу.
Катя выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
— Екатерина Александровна, я прошу вас, — Ребров взял ее за руки, — я очень вас прошу.
— Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! — трясла она головой. — Все же хорошо... ну, зачем?!
— Вы же все понимаете, вы помните 18 на спринте, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться — значит провалить релиз, погубить других. Ну! — он встряхнул ее за плечи.
— Да, да, — всхлипнула Катя, доставая платок. — Провалить...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо, и Ребров позвонил в квартиру 165.
— Я не приказываю, я прошу, — сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в растянутой футболке с логотипом JS-конференции, шортах и сланцах на босу ногу.
— В самый раз, — заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю. — А я вот это, стрим с митапа смотрю... В квартире громко звучал ноутбук.
— Лезут на спикера, понимаешь, а он их глушит! Во, во... легаси-разработчики. Может, кофе?
— Мы торопимся, Петр Федорович, — сухо сказал Ребров, расстегивая пиджак на Кате.
— Как знаете, — Иванилов выключил ноутбук, открыл шкаф.
Ребров повесил пиджак Кати на вешалку, она сняла очки и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из шкафа серую папку, положил на стол.
— И поаккуратней, Петр Федорович, — Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. — У нас сегодня дедлайн.
— Все понял, — Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Катя снимала туфли. Посередине комнаты стояло старое офисное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
— Екатерина Александровна, давайте помогу.
— Отойдите! — дернула головой Катя. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Кате. Его зад просунулся в отверстие, навис над Катиным лицом.
— Только не быстро, — произнесла Катя, крепко берясь за подлокотники.
— Само собой... — Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Кати. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Катя судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
— Все, — пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Катя сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
— Все, все, — Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. — Какой модуль?
Катя не ответила.
— Ну, я тогда там... — он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил латте на кухне.
— А какой модуль-то? — громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
— Восемнадцатый.
— Так. Восемнадцатый, — Иванилов выдвинул нужный ящик модульной картотеки, достал файл.
— И пожалуйста в двух экземплярах.
— Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные схемы, приложил файл и обвел.
Вошла Катя, застегивая блузку.
— Как вы? — приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
— Все будет хорошо.
— Сделано, — Иванилов убрал файл и папку и тут же включил ноутбук. — Интересно, продавит он новый фреймворк?
Катя пошла одеваться. Ребров взял схемы, сложил, спрятал в карман.
— С другой стороны, легаси-разработчиков тоже понять надо, — усмехнулся Иванилов. — Работали, работали, понимаешь, а тут — на тебе!
— До свидания, Петр Федорович, — проговорил Ребров, и они с Катей вышли. В лифте Катю вырвало.
— Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! — воскликнул Ребров. — Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
— Я... нет... — шептала Катя, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
— Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
— Поехали в шестой дата-центр, — сказал Ребров, закуривая.
— Ок.
Когда черная "Volvo" подъехала к офису, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
— Перегрузишь в мой багажник, и свободен, — приказал Ребров водителю, вылезая из "Volvo". Катя постучала в заднее стекло "Kia":
— Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
— С добрым утром, милые.
— Как? — морщась, спросил Штаубе.
— Отлично! — радостно шепнула она. — Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Водитель подносил к "Kia" металлический серверный ящик.
— Слава богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
— Привет, Генрих Иваныч.
— Дали? 48?
— 48, — Ребров завел мотор. — Вы не замерзли здесь?
— А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Коммит нашли сразу?
— Сразу! — Ребров посмотрел на Катю, они засмеялись. — Сразу!
— А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Катей засмеялись громче.
— Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
— О-о-ой... холодно... а Кать где?
— Я здесь, милый. Спи.
— Я есть хочу.
— Да, — посерьезнел Ребров, — есть. Нам всем пора пообедать. А точнее — поужинать.
— Может — к Михасю? — предложила Катя. — Жутко в сауну хочу.
— К Михасю? Без звонка? — потер лоб Ребров.
— Именно — без звонка! — Штаубе надел кепку. — Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банкетном зале с мраморными колоннами и джакузи. Ребров и Штаубе были в полотенцах, Катя и Сережа — голыми. Официант принес десерт и шампанское.
— За удачный деплой, — пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
— Еб твою... — Штаубе поморщился, взял бутылку. — Полусладкое. Вот пидарванцы. Человек!
Подошел официант.
— Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
— Извините, но завезли только полусладкое.
— Еб твою! — Штаубе ударил бутылкой по столу. — Зови сюда Михася!
— Одну минуту...
— Генрих Иваныч, да все окей, — Катя допила, встала и бросилась в джакузи. — Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
— А вот это... после еды... вредно! — погрозил пальцем Ребров.
— Отлично! — закричала Катя.
— Ей сиропа разведи водой — и тоже отлично будет, — проворчал Штаубе, откусывая от яблока.
Катя схватила Сережу за руку, потянула на середину джакузи. Сережа завизжал. Вошел Михась.
— Что же это, друг любезный? — Штаубе щелкнул по бутылке.
— Михаил Абрамыч, извините ради бога! — Михась прижал пухлую ладонь к груди. — С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напареули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
— Яичный? — издевательски прищурился Штаубе. — Говно ты собачье! Ты видишь, кто к тебе приехал?! Ты, пидюк — в жопе ноги! Мы что тебе — бляди мидл-менеджеры, или аутсорсеры твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! — он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
— Генрих Иваныч, — поднял руку опьяневший Ребров, — ну не надо так... они же все... подчиненные.
— Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! — забормотал Михась.
— Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! — стучал кулаком Штаубе. — Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы стажеры? Или ветераны Agile, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... — он схватил бутылку и швырнул в
Проблемы в башке у двачера. КОгда двачер слышит слово стартап, у него начинается тряска
Я чисто - турники, брусья, отжимания, гантельки дома, знаем многое около всякой этой движухи, питание не питание, 33 лвл
я отжиманиями на брусьях себе плечо травмировал немного. Пару лет заростало. Я слишком низко опускался.
Да я думаю она современная и может тащить семейные расходы на себе, а парень чисто себе на еду зарабатывал и базовые потребности
ну да, я короче буду в носу ковыряться и играть в геншин, а она будет ну это, ну вот ну как его, ну это самое делать
У меня дв.брат 1,88 и тоже 60 с чем-то кг - кожа да кости, не ел нихуя толком, руки - спички
Ты чем читаешь блять? Братишка будет себе чисто на хавчик йопта зарабатывать, или по дому делишки мутить нахуй захуй.
стукаю тебе яичками по лбу, дзынь дзынь
Можно тупо домохозяином стать ну и чуть-чуть работат
Так вот за что оксимирона канселят
У меня тоже была ошибка низко слишком опускался, благо не беспокоит сейчас, а тогда иной раз были звоночки
сука первое же видео на ютюбе что я открыл про технику было не опускайтесь слишком низко
Тогда я бы попросил тебя, в вопросах качалки, придерживать своё мнение при себе.
Они миновали выходящих из столовой коллег, подошли к медпункту офиса Сбербанка. Неподалеку стояла черная "Volvo". Ребров сел на переднее сиденье, Катя сзади.
— Готовы, — сидящий за рулем тимлид завел мотор.
— Поехали, — Ребров потрогал губу, — Санкт-Петербург, набережная Кутузова, дом 42.
— Ок, — водитель включил передачу, машина тронулась.
— Как набережная? — удивленно наклонилась вперед Катя. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
— Я не могу! Я не смогу! Боже! — она закрыла лицо руками.
— React впадает в TypeScript, — сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На набережной свернули во двор и остановились...
— Жди здесь, — сказал Ребров водителю, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. — Прошу.
Катя выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
— Екатерина Александровна, я прошу вас, — Ребров взял ее за руки, — я очень вас прошу.
— Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! — трясла она головой. — Все же хорошо... ну, зачем?!
— Вы же все понимаете, вы помните 18 на спринте, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться — значит провалить релиз, погубить других. Ну! — он встряхнул ее за плечи.
— Да, да, — всхлипнула Катя, доставая платок. — Провалить...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо, и Ребров позвонил в квартиру 165.
— Я не приказываю, я прошу, — сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в растянутой футболке с логотипом JS-конференции, шортах и сланцах на босу ногу.
— В самый раз, — заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю. — А я вот это, стрим с митапа смотрю... В квартире громко звучал ноутбук.
— Лезут на спикера, понимаешь, а он их глушит! Во, во... легаси-разработчики. Может, кофе?
— Мы торопимся, Петр Федорович, — сухо сказал Ребров, расстегивая пиджак на Кате.
— Как знаете, — Иванилов выключил ноутбук, открыл шкаф.
Ребров повесил пиджак Кати на вешалку, она сняла очки и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из шкафа серую папку, положил на стол.
— И поаккуратней, Петр Федорович, — Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. — У нас сегодня дедлайн.
— Все понял, — Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Катя снимала туфли. Посередине комнаты стояло старое офисное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
— Екатерина Александровна, давайте помогу.
— Отойдите! — дернула головой Катя. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Кате. Его зад просунулся в отверстие, навис над Катиным лицом.
— Только не быстро, — произнесла Катя, крепко берясь за подлокотники.
— Само собой... — Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Кати. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Катя судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
— Все, — пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Катя сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
— Все, все, — Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. — Какой модуль?
Катя не ответила.
— Ну, я тогда там... — он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил латте на кухне.
— А какой модуль-то? — громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
— Восемнадцатый.
— Так. Восемнадцатый, — Иванилов выдвинул нужный ящик модульной картотеки, достал файл.
— И пожалуйста в двух экземплярах.
— Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные схемы, приложил файл и обвел.
Вошла Катя, застегивая блузку.
— Как вы? — приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
— Все будет хорошо.
— Сделано, — Иванилов убрал файл и папку и тут же включил ноутбук. — Интересно, продавит он новый фреймворк?
Катя пошла одеваться. Ребров взял схемы, сложил, спрятал в карман.
— С другой стороны, легаси-разработчиков тоже понять надо, — усмехнулся Иванилов. — Работали, работали, понимаешь, а тут — на тебе!
— До свидания, Петр Федорович, — проговорил Ребров, и они с Катей вышли. В лифте Катю вырвало.
— Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! — воскликнул Ребров. — Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
— Я... нет... — шептала Катя, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
— Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
— Поехали в шестой дата-центр, — сказал Ребров, закуривая.
— Ок.
Когда черная "Volvo" подъехала к офису, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
— Перегрузишь в мой багажник, и свободен, — приказал Ребров водителю, вылезая из "Volvo". Катя постучала в заднее стекло "Kia":
— Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
— С добрым утром, милые.
— Как? — морщась, спросил Штаубе.
— Отлично! — радостно шепнула она. — Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Водитель подносил к "Kia" металлический серверный ящик.
— Слава богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
— Привет, Генрих Иваныч.
— Дали? 48?
— 48, — Ребров завел мотор. — Вы не замерзли здесь?
— А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Коммит нашли сразу?
— Сразу! — Ребров посмотрел на Катю, они засмеялись. — Сразу!
— А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Катей засмеялись громче.
— Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
— О-о-ой... холодно... а Кать где?
— Я здесь, милый. Спи.
— Я есть хочу.
— Да, — посерьезнел Ребров, — есть. Нам всем пора пообедать. А точнее — поужинать.
— Может — к Михасю? — предложила Катя. — Жутко в сауну хочу.
— К Михасю? Без звонка? — потер лоб Ребров.
— Именно — без звонка! — Штаубе надел кепку. — Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банкетном зале с мраморными колоннами и джакузи. Ребров и Штаубе были в полотенцах, Катя и Сережа — голыми. Официант принес десерт и шампанское.
— За удачный деплой, — пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
— Еб твою... — Штаубе поморщился, взял бутылку. — Полусладкое. Вот пидарванцы. Человек!
Подошел официант.
— Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
— Извините, но завезли только полусладкое.
— Еб твою! — Штаубе ударил бутылкой по столу. — Зови сюда Михася!
— Одну минуту...
— Генрих Иваныч, да все окей, — Катя допила, встала и бросилась в джакузи. — Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
— А вот это... после еды... вредно! — погрозил пальцем Ребров.
— Отлично! — закричала Катя.
— Ей сиропа разведи водой — и тоже отлично будет, — проворчал Штаубе, откусывая от яблока.
Катя схватила Сережу за руку, потянула на середину джакузи. Сережа завизжал. Вошел Михась.
— Что же это, друг любезный? — Штаубе щелкнул по бутылке.
— Михаил Абрамыч, извините ради бога! — Михась прижал пухлую ладонь к груди. — С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напареули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
— Яичный? — издевательски прищурился Штаубе. — Говно ты собачье! Ты видишь, кто к тебе приехал?! Ты, пидюк — в жопе ноги! Мы что тебе — бляди мидл-менеджеры, или аутсорсеры твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! — он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
— Генрих Иваныч, — поднял руку опьяневший Ребров, — ну не надо так... они же все... подчиненные.
— Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! — забормотал Михась.
— Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! — стучал кулаком Штаубе. — Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы стажеры? Или ветераны Agile, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... — он схватил бутылку и швырнул в
— Готовы, — сидящий за рулем тимлид завел мотор.
— Поехали, — Ребров потрогал губу, — Санкт-Петербург, набережная Кутузова, дом 42.
— Ок, — водитель включил передачу, машина тронулась.
— Как набережная? — удивленно наклонилась вперед Катя. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
— Я не могу! Я не смогу! Боже! — она закрыла лицо руками.
— React впадает в TypeScript, — сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На набережной свернули во двор и остановились...
— Жди здесь, — сказал Ребров водителю, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. — Прошу.
Катя выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
— Екатерина Александровна, я прошу вас, — Ребров взял ее за руки, — я очень вас прошу.
— Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! — трясла она головой. — Все же хорошо... ну, зачем?!
— Вы же все понимаете, вы помните 18 на спринте, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться — значит провалить релиз, погубить других. Ну! — он встряхнул ее за плечи.
— Да, да, — всхлипнула Катя, доставая платок. — Провалить...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо, и Ребров позвонил в квартиру 165.
— Я не приказываю, я прошу, — сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в растянутой футболке с логотипом JS-конференции, шортах и сланцах на босу ногу.
— В самый раз, — заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю. — А я вот это, стрим с митапа смотрю... В квартире громко звучал ноутбук.
— Лезут на спикера, понимаешь, а он их глушит! Во, во... легаси-разработчики. Может, кофе?
— Мы торопимся, Петр Федорович, — сухо сказал Ребров, расстегивая пиджак на Кате.
— Как знаете, — Иванилов выключил ноутбук, открыл шкаф.
Ребров повесил пиджак Кати на вешалку, она сняла очки и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из шкафа серую папку, положил на стол.
— И поаккуратней, Петр Федорович, — Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. — У нас сегодня дедлайн.
— Все понял, — Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Катя снимала туфли. Посередине комнаты стояло старое офисное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
— Екатерина Александровна, давайте помогу.
— Отойдите! — дернула головой Катя. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Кате. Его зад просунулся в отверстие, навис над Катиным лицом.
— Только не быстро, — произнесла Катя, крепко берясь за подлокотники.
— Само собой... — Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Кати. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Катя судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
— Все, — пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Катя сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
— Все, все, — Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. — Какой модуль?
Катя не ответила.
— Ну, я тогда там... — он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил латте на кухне.
— А какой модуль-то? — громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
— Восемнадцатый.
— Так. Восемнадцатый, — Иванилов выдвинул нужный ящик модульной картотеки, достал файл.
— И пожалуйста в двух экземплярах.
— Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные схемы, приложил файл и обвел.
Вошла Катя, застегивая блузку.
— Как вы? — приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
— Все будет хорошо.
— Сделано, — Иванилов убрал файл и папку и тут же включил ноутбук. — Интересно, продавит он новый фреймворк?
Катя пошла одеваться. Ребров взял схемы, сложил, спрятал в карман.
— С другой стороны, легаси-разработчиков тоже понять надо, — усмехнулся Иванилов. — Работали, работали, понимаешь, а тут — на тебе!
— До свидания, Петр Федорович, — проговорил Ребров, и они с Катей вышли. В лифте Катю вырвало.
— Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! — воскликнул Ребров. — Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
— Я... нет... — шептала Катя, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
— Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
— Поехали в шестой дата-центр, — сказал Ребров, закуривая.
— Ок.
Когда черная "Volvo" подъехала к офису, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
— Перегрузишь в мой багажник, и свободен, — приказал Ребров водителю, вылезая из "Volvo". Катя постучала в заднее стекло "Kia":
— Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
— С добрым утром, милые.
— Как? — морщась, спросил Штаубе.
— Отлично! — радостно шепнула она. — Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Водитель подносил к "Kia" металлический серверный ящик.
— Слава богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
— Привет, Генрих Иваныч.
— Дали? 48?
— 48, — Ребров завел мотор. — Вы не замерзли здесь?
— А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Коммит нашли сразу?
— Сразу! — Ребров посмотрел на Катю, они засмеялись. — Сразу!
— А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Катей засмеялись громче.
— Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
— О-о-ой... холодно... а Кать где?
— Я здесь, милый. Спи.
— Я есть хочу.
— Да, — посерьезнел Ребров, — есть. Нам всем пора пообедать. А точнее — поужинать.
— Может — к Михасю? — предложила Катя. — Жутко в сауну хочу.
— К Михасю? Без звонка? — потер лоб Ребров.
— Именно — без звонка! — Штаубе надел кепку. — Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банкетном зале с мраморными колоннами и джакузи. Ребров и Штаубе были в полотенцах, Катя и Сережа — голыми. Официант принес десерт и шампанское.
— За удачный деплой, — пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
— Еб твою... — Штаубе поморщился, взял бутылку. — Полусладкое. Вот пидарванцы. Человек!
Подошел официант.
— Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
— Извините, но завезли только полусладкое.
— Еб твою! — Штаубе ударил бутылкой по столу. — Зови сюда Михася!
— Одну минуту...
— Генрих Иваныч, да все окей, — Катя допила, встала и бросилась в джакузи. — Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
— А вот это... после еды... вредно! — погрозил пальцем Ребров.
— Отлично! — закричала Катя.
— Ей сиропа разведи водой — и тоже отлично будет, — проворчал Штаубе, откусывая от яблока.
Катя схватила Сережу за руку, потянула на середину джакузи. Сережа завизжал. Вошел Михась.
— Что же это, друг любезный? — Штаубе щелкнул по бутылке.
— Михаил Абрамыч, извините ради бога! — Михась прижал пухлую ладонь к груди. — С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напареули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
— Яичный? — издевательски прищурился Штаубе. — Говно ты собачье! Ты видишь, кто к тебе приехал?! Ты, пидюк — в жопе ноги! Мы что тебе — бляди мидл-менеджеры, или аутсорсеры твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! — он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
— Генрих Иваныч, — поднял руку опьяневший Ребров, — ну не надо так... они же все... подчиненные.
— Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! — забормотал Михась.
— Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! — стучал кулаком Штаубе. — Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы стажеры? Или ветераны Agile, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... — он схватил бутылку и швырнул в
один бам сильнее тысячи саж
Вот где нормальный сайт, посидеть то?
Заходишь на двач, а тут одни неудачники, которые тебя окружают и начинают напевать про то, что быть неудачником это круто.
А я хочу, чтобы меня окружали успешные, чтобы я у них учился. Где такой сайт?
Заходишь на двач, а тут одни неудачники, которые тебя окружают и начинают напевать про то, что быть неудачником это круто.
А я хочу, чтобы меня окружали успешные, чтобы я у них учился. Где такой сайт?
Ряяяя! Она должна быть ослом и ездовой собакой живущей овертаймами! Настоящий профессионализм - это не прикинуться дурачком, чтобы твою работу делал другой, или брать ношу по себе на чилле, а быть ломовой лошадью, которая подгоняет саму себя! Это и называется дышать айтишечкой! Но кабан всё-равно говорит, что я мало стараюсь(
На сайтах успешных нет. Пора выходить в реальность.
ирония в том, что она в айти как раз по зову сердца
в реальности я живу не в кремниевой долине. Уверен, должны быть сайты
Они миновали выходящих из столовой коллег, подошли к медпункту офиса Сбербанка. Неподалеку стояла черная "Volvo". Ребров сел на переднее сиденье, Катя сзади.
— Готовы, — сидящий за рулем тимлид завел мотор.
— Поехали, — Ребров потрогал губу, — Санкт-Петербург, набережная Кутузова, дом 42.
— Ок, — водитель включил передачу, машина тронулась.
— Как набережная? — удивленно наклонилась вперед Катя. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
— Я не могу! Я не смогу! Боже! — она закрыла лицо руками.
— React впадает в TypeScript, — сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На набережной свернули во двор и остановились...
— Жди здесь, — сказал Ребров водителю, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. — Прошу.
Катя выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
— Екатерина Александровна, я прошу вас, — Ребров взял ее за руки, — я очень вас прошу.
— Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! — трясла она головой. — Все же хорошо... ну, зачем?!
— Вы же все понимаете, вы помните 18 на спринте, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться — значит провалить релиз, погубить других. Ну! — он встряхнул ее за плечи.
— Да, да, — всхлипнула Катя, доставая платок. — Провалить...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо, и Ребров позвонил в квартиру 165.
— Я не приказываю, я прошу, — сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в растянутой футболке с логотипом JS-конференции, шортах и сланцах на босу ногу.
— В самый раз, — заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю. — А я вот это, стрим с митапа смотрю... В квартире громко звучал ноутбук.
— Лезут на спикера, понимаешь, а он их глушит! Во, во... легаси-разработчики. Может, кофе?
— Мы торопимся, Петр Федорович, — сухо сказал Ребров, расстегивая пиджак на Кате.
— Как знаете, — Иванилов выключил ноутбук, открыл шкаф.
Ребров повесил пиджак Кати на вешалку, она сняла очки и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из шкафа серую папку, положил на стол.
— И поаккуратней, Петр Федорович, — Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. — У нас сегодня дедлайн.
— Все понял, — Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Катя снимала туфли. Посередине комнаты стояло старое офисное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
— Екатерина Александровна, давайте помогу.
— Отойдите! — дернула головой Катя. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Кате. Его зад просунулся в отверстие, навис над Катиным лицом.
— Только не быстро, — произнесла Катя, крепко берясь за подлокотники.
— Само собой... — Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Кати. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Катя судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
— Все, — пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Катя сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
— Все, все, — Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. — Какой модуль?
Катя не ответила.
— Ну, я тогда там... — он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил латте на кухне.
— А какой модуль-то? — громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
— Восемнадцатый.
— Так. Восемнадцатый, — Иванилов выдвинул нужный ящик модульной картотеки, достал файл.
— И пожалуйста в двух экземплярах.
— Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные схемы, приложил файл и обвел.
Вошла Катя, застегивая блузку.
— Как вы? — приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
— Все будет хорошо.
— Сделано, — Иванилов убрал файл и папку и тут же включил ноутбук. — Интересно, продавит он новый фреймворк?
Катя пошла одеваться. Ребров взял схемы, сложил, спрятал в карман.
— С другой стороны, легаси-разработчиков тоже понять надо, — усмехнулся Иванилов. — Работали, работали, понимаешь, а тут — на тебе!
— До свидания, Петр Федорович, — проговорил Ребров, и они с Катей вышли. В лифте Катю вырвало.
— Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! — воскликнул Ребров. — Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
— Я... нет... — шептала Катя, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
— Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
— Поехали в шестой дата-центр, — сказал Ребров, закуривая.
— Ок.
Когда черная "Volvo" подъехала к офису, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
— Перегрузишь в мой багажник, и свободен, — приказал Ребров водителю, вылезая из "Volvo". Катя постучала в заднее стекло "Kia":
— Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
— С добрым утром, милые.
— Как? — морщась, спросил Штаубе.
— Отлично! — радостно шепнула она. — Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Водитель подносил к "Kia" металлический серверный ящик.
— Слава богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
— Привет, Генрих Иваныч.
— Дали? 48?
— 48, — Ребров завел мотор. — Вы не замерзли здесь?
— А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Коммит нашли сразу?
— Сразу! — Ребров посмотрел на Катю, они засмеялись. — Сразу!
— А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Катей засмеялись громче.
— Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
— О-о-ой... холодно... а Кать где?
— Я здесь, милый. Спи.
— Я есть хочу.
— Да, — посерьезнел Ребров, — есть. Нам всем пора пообедать. А точнее — поужинать.
— Может — к Михасю? — предложила Катя. — Жутко в сауну хочу.
— К Михасю? Без звонка? — потер лоб Ребров.
— Именно — без звонка! — Штаубе надел кепку. — Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банкетном зале с мраморными колоннами и джакузи. Ребров и Штаубе были в полотенцах, Катя и Сережа — голыми. Официант принес десерт и шампанское.
— За удачный деплой, — пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
— Еб твою... — Штаубе поморщился, взял бутылку. — Полусладкое. Вот пидарванцы. Человек!
Подошел официант.
— Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
— Извините, но завезли только полусладкое.
— Еб твою! — Штаубе ударил бутылкой по столу. — Зови сюда Михася!
— Одну минуту...
— Генрих Иваныч, да все окей, — Катя допила, встала и бросилась в джакузи. — Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
— А вот это... после еды... вредно! — погрозил пальцем Ребров.
— Отлично! — закричала Катя.
— Ей сиропа разведи водой — и тоже отлично будет, — проворчал Штаубе, откусывая от яблока.
Катя схватила Сережу за руку, потянула на середину джакузи. Сережа завизжал. Вошел Михась.
— Что же это, друг любезный? — Штаубе щелкнул по бутылке.
— Михаил Абрамыч, извините ради бога! — Михась прижал пухлую ладонь к груди. — С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напареули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
— Яичный? — издевательски прищурился Штаубе. — Говно ты собачье! Ты видишь, кто к тебе приехал?! Ты, пидюк — в жопе ноги! Мы что тебе — бляди мидл-менеджеры, или аутсорсеры твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! — он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
— Генрих Иваныч, — поднял руку опьяневший Ребров, — ну не надо так... они же все... подчиненные.
— Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! — забормотал Михась.
— Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! — стучал кулаком Штаубе. — Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы стажеры? Или ветераны Agile, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... — он схватил бутылку и швырнул в
— Готовы, — сидящий за рулем тимлид завел мотор.
— Поехали, — Ребров потрогал губу, — Санкт-Петербург, набережная Кутузова, дом 42.
— Ок, — водитель включил передачу, машина тронулась.
— Как набережная? — удивленно наклонилась вперед Катя. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
— Я не могу! Я не смогу! Боже! — она закрыла лицо руками.
— React впадает в TypeScript, — сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На набережной свернули во двор и остановились...
— Жди здесь, — сказал Ребров водителю, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. — Прошу.
Катя выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
— Екатерина Александровна, я прошу вас, — Ребров взял ее за руки, — я очень вас прошу.
— Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! — трясла она головой. — Все же хорошо... ну, зачем?!
— Вы же все понимаете, вы помните 18 на спринте, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться — значит провалить релиз, погубить других. Ну! — он встряхнул ее за плечи.
— Да, да, — всхлипнула Катя, доставая платок. — Провалить...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо, и Ребров позвонил в квартиру 165.
— Я не приказываю, я прошу, — сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в растянутой футболке с логотипом JS-конференции, шортах и сланцах на босу ногу.
— В самый раз, — заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю. — А я вот это, стрим с митапа смотрю... В квартире громко звучал ноутбук.
— Лезут на спикера, понимаешь, а он их глушит! Во, во... легаси-разработчики. Может, кофе?
— Мы торопимся, Петр Федорович, — сухо сказал Ребров, расстегивая пиджак на Кате.
— Как знаете, — Иванилов выключил ноутбук, открыл шкаф.
Ребров повесил пиджак Кати на вешалку, она сняла очки и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из шкафа серую папку, положил на стол.
— И поаккуратней, Петр Федорович, — Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. — У нас сегодня дедлайн.
— Все понял, — Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Катя снимала туфли. Посередине комнаты стояло старое офисное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
— Екатерина Александровна, давайте помогу.
— Отойдите! — дернула головой Катя. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Кате. Его зад просунулся в отверстие, навис над Катиным лицом.
— Только не быстро, — произнесла Катя, крепко берясь за подлокотники.
— Само собой... — Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Кати. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Катя судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
— Все, — пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Катя сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
— Все, все, — Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. — Какой модуль?
Катя не ответила.
— Ну, я тогда там... — он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил латте на кухне.
— А какой модуль-то? — громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
— Восемнадцатый.
— Так. Восемнадцатый, — Иванилов выдвинул нужный ящик модульной картотеки, достал файл.
— И пожалуйста в двух экземплярах.
— Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные схемы, приложил файл и обвел.
Вошла Катя, застегивая блузку.
— Как вы? — приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
— Все будет хорошо.
— Сделано, — Иванилов убрал файл и папку и тут же включил ноутбук. — Интересно, продавит он новый фреймворк?
Катя пошла одеваться. Ребров взял схемы, сложил, спрятал в карман.
— С другой стороны, легаси-разработчиков тоже понять надо, — усмехнулся Иванилов. — Работали, работали, понимаешь, а тут — на тебе!
— До свидания, Петр Федорович, — проговорил Ребров, и они с Катей вышли. В лифте Катю вырвало.
— Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! — воскликнул Ребров. — Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
— Я... нет... — шептала Катя, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
— Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
— Поехали в шестой дата-центр, — сказал Ребров, закуривая.
— Ок.
Когда черная "Volvo" подъехала к офису, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
— Перегрузишь в мой багажник, и свободен, — приказал Ребров водителю, вылезая из "Volvo". Катя постучала в заднее стекло "Kia":
— Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
— С добрым утром, милые.
— Как? — морщась, спросил Штаубе.
— Отлично! — радостно шепнула она. — Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Водитель подносил к "Kia" металлический серверный ящик.
— Слава богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
— Привет, Генрих Иваныч.
— Дали? 48?
— 48, — Ребров завел мотор. — Вы не замерзли здесь?
— А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Коммит нашли сразу?
— Сразу! — Ребров посмотрел на Катю, они засмеялись. — Сразу!
— А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Катей засмеялись громче.
— Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
— О-о-ой... холодно... а Кать где?
— Я здесь, милый. Спи.
— Я есть хочу.
— Да, — посерьезнел Ребров, — есть. Нам всем пора пообедать. А точнее — поужинать.
— Может — к Михасю? — предложила Катя. — Жутко в сауну хочу.
— К Михасю? Без звонка? — потер лоб Ребров.
— Именно — без звонка! — Штаубе надел кепку. — Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банкетном зале с мраморными колоннами и джакузи. Ребров и Штаубе были в полотенцах, Катя и Сережа — голыми. Официант принес десерт и шампанское.
— За удачный деплой, — пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
— Еб твою... — Штаубе поморщился, взял бутылку. — Полусладкое. Вот пидарванцы. Человек!
Подошел официант.
— Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
— Извините, но завезли только полусладкое.
— Еб твою! — Штаубе ударил бутылкой по столу. — Зови сюда Михася!
— Одну минуту...
— Генрих Иваныч, да все окей, — Катя допила, встала и бросилась в джакузи. — Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
— А вот это... после еды... вредно! — погрозил пальцем Ребров.
— Отлично! — закричала Катя.
— Ей сиропа разведи водой — и тоже отлично будет, — проворчал Штаубе, откусывая от яблока.
Катя схватила Сережу за руку, потянула на середину джакузи. Сережа завизжал. Вошел Михась.
— Что же это, друг любезный? — Штаубе щелкнул по бутылке.
— Михаил Абрамыч, извините ради бога! — Михась прижал пухлую ладонь к груди. — С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напареули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
— Яичный? — издевательски прищурился Штаубе. — Говно ты собачье! Ты видишь, кто к тебе приехал?! Ты, пидюк — в жопе ноги! Мы что тебе — бляди мидл-менеджеры, или аутсорсеры твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! — он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
— Генрих Иваныч, — поднял руку опьяневший Ребров, — ну не надо так... они же все... подчиненные.
— Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! — забормотал Михась.
— Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! — стучал кулаком Штаубе. — Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы стажеры? Или ветераны Agile, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... — он схватил бутылку и швырнул в
Настоящий профессионализм - это когда ты можешь любую задачу выполнить качественно и без посторонней помощи. А овертаймить нахуя? У меня рабочий день заканчивается - я в ту же минуту уебываю, а то и раньше.
Они миновали выходящих из столовой коллег, подошли к медпункту офиса Сбербанка. Неподалеку стояла черная "Volvo". Ребров сел на переднее сиденье, Катя сзади.
— Готовы, — сидящий за рулем тимлид завел мотор.
— Поехали, — Ребров потрогал губу, — Санкт-Петербург, набережная Кутузова, дом 42.
— Ок, — водитель включил передачу, машина тронулась.
— Как набережная? — удивленно наклонилась вперед Катя. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
— Я не могу! Я не смогу! Боже! — она закрыла лицо руками.
— React впадает в TypeScript, — сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На набережной свернули во двор и остановились...
— Жди здесь, — сказал Ребров водителю, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. — Прошу.
Катя выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
— Екатерина Александровна, я прошу вас, — Ребров взял ее за руки, — я очень вас прошу.
— Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! — трясла она головой. — Все же хорошо... ну, зачем?!
— Вы же все понимаете, вы помните 18 на спринте, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться — значит провалить релиз, погубить других. Ну! — он встряхнул ее за плечи.
— Да, да, — всхлипнула Катя, доставая платок. — Провалить...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо, и Ребров позвонил в квартиру 165.
— Я не приказываю, я прошу, — сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в растянутой футболке с логотипом JS-конференции, шортах и сланцах на босу ногу.
— В самый раз, — заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю. — А я вот это, стрим с митапа смотрю... В квартире громко звучал ноутбук.
— Лезут на спикера, понимаешь, а он их глушит! Во, во... легаси-разработчики. Может, кофе?
— Мы торопимся, Петр Федорович, — сухо сказал Ребров, расстегивая пиджак на Кате.
— Как знаете, — Иванилов выключил ноутбук, открыл шкаф.
Ребров повесил пиджак Кати на вешалку, она сняла очки и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из шкафа серую папку, положил на стол.
— И поаккуратней, Петр Федорович, — Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. — У нас сегодня дедлайн.
— Все понял, — Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Катя снимала туфли. Посередине комнаты стояло старое офисное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
— Екатерина Александровна, давайте помогу.
— Отойдите! — дернула головой Катя. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Кате. Его зад просунулся в отверстие, навис над Катиным лицом.
— Только не быстро, — произнесла Катя, крепко берясь за подлокотники.
— Само собой... — Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Кати. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Катя судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
— Все, — пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Катя сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
— Все, все, — Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. — Какой модуль?
Катя не ответила.
— Ну, я тогда там... — он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил латте на кухне.
— А какой модуль-то? — громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
— Восемнадцатый.
— Так. Восемнадцатый, — Иванилов выдвинул нужный ящик модульной картотеки, достал файл.
— И пожалуйста в двух экземплярах.
— Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные схемы, приложил файл и обвел.
Вошла Катя, застегивая блузку.
— Как вы? — приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
— Все будет хорошо.
— Сделано, — Иванилов убрал файл и папку и тут же включил ноутбук. — Интересно, продавит он новый фреймворк?
Катя пошла одеваться. Ребров взял схемы, сложил, спрятал в карман.
— С другой стороны, легаси-разработчиков тоже понять надо, — усмехнулся Иванилов. — Работали, работали, понимаешь, а тут — на тебе!
— До свидания, Петр Федорович, — проговорил Ребров, и они с Катей вышли. В лифте Катю вырвало.
— Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! — воскликнул Ребров. — Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
— Я... нет... — шептала Катя, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
— Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
— Поехали в шестой дата-центр, — сказал Ребров, закуривая.
— Ок.
Когда черная "Volvo" подъехала к офису, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
— Перегрузишь в мой багажник, и свободен, — приказал Ребров водителю, вылезая из "Volvo". Катя постучала в заднее стекло "Kia":
— Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
— С добрым утром, милые.
— Как? — морщась, спросил Штаубе.
— Отлично! — радостно шепнула она. — Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Водитель подносил к "Kia" металлический серверный ящик.
— Слава богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
— Привет, Генрих Иваныч.
— Дали? 48?
— 48, — Ребров завел мотор. — Вы не замерзли здесь?
— А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Коммит нашли сразу?
— Сразу! — Ребров посмотрел на Катю, они засмеялись. — Сразу!
— А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Катей засмеялись громче.
— Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
— О-о-ой... холодно... а Кать где?
— Я здесь, милый. Спи.
— Я есть хочу.
— Да, — посерьезнел Ребров, — есть. Нам всем пора пообедать. А точнее — поужинать.
— Может — к Михасю? — предложила Катя. — Жутко в сауну хочу.
— К Михасю? Без звонка? — потер лоб Ребров.
— Именно — без звонка! — Штаубе надел кепку. — Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банкетном зале с мраморными колоннами и джакузи. Ребров и Штаубе были в полотенцах, Катя и Сережа — голыми. Официант принес десерт и шампанское.
— За удачный деплой, — пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
— Еб твою... — Штаубе поморщился, взял бутылку. — Полусладкое. Вот пидарванцы. Человек!
Подошел официант.
— Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
— Извините, но завезли только полусладкое.
— Еб твою! — Штаубе ударил бутылкой по столу. — Зови сюда Михася!
— Одну минуту...
— Генрих Иваныч, да все окей, — Катя допила, встала и бросилась в джакузи. — Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
— А вот это... после еды... вредно! — погрозил пальцем Ребров.
— Отлично! — закричала Катя.
— Ей сиропа разведи водой — и тоже отлично будет, — проворчал Штаубе, откусывая от яблока.
Катя схватила Сережу за руку, потянула на середину джакузи. Сережа завизжал. Вошел Михась.
— Что же это, друг любезный? — Штаубе щелкнул по бутылке.
— Михаил Абрамыч, извините ради бога! — Михась прижал пухлую ладонь к груди. — С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напареули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
— Яичный? — издевательски прищурился Штаубе. — Говно ты собачье! Ты видишь, кто к тебе приехал?! Ты, пидюк — в жопе ноги! Мы что тебе — бляди мидл-менеджеры, или аутсорсеры твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! — он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
— Генрих Иваныч, — поднял руку опьяневший Ребров, — ну не надо так... они же все... подчиненные.
— Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! — забормотал Михась.
— Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! — стучал кулаком Штаубе. — Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы стажеры? Или ветераны Agile, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... — он схватил бутылку и швырнул в
— Готовы, — сидящий за рулем тимлид завел мотор.
— Поехали, — Ребров потрогал губу, — Санкт-Петербург, набережная Кутузова, дом 42.
— Ок, — водитель включил передачу, машина тронулась.
— Как набережная? — удивленно наклонилась вперед Катя. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
— Я не могу! Я не смогу! Боже! — она закрыла лицо руками.
— React впадает в TypeScript, — сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На набережной свернули во двор и остановились...
— Жди здесь, — сказал Ребров водителю, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. — Прошу.
Катя выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
— Екатерина Александровна, я прошу вас, — Ребров взял ее за руки, — я очень вас прошу.
— Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! — трясла она головой. — Все же хорошо... ну, зачем?!
— Вы же все понимаете, вы помните 18 на спринте, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться — значит провалить релиз, погубить других. Ну! — он встряхнул ее за плечи.
— Да, да, — всхлипнула Катя, доставая платок. — Провалить...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо, и Ребров позвонил в квартиру 165.
— Я не приказываю, я прошу, — сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в растянутой футболке с логотипом JS-конференции, шортах и сланцах на босу ногу.
— В самый раз, — заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю. — А я вот это, стрим с митапа смотрю... В квартире громко звучал ноутбук.
— Лезут на спикера, понимаешь, а он их глушит! Во, во... легаси-разработчики. Может, кофе?
— Мы торопимся, Петр Федорович, — сухо сказал Ребров, расстегивая пиджак на Кате.
— Как знаете, — Иванилов выключил ноутбук, открыл шкаф.
Ребров повесил пиджак Кати на вешалку, она сняла очки и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из шкафа серую папку, положил на стол.
— И поаккуратней, Петр Федорович, — Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. — У нас сегодня дедлайн.
— Все понял, — Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Катя снимала туфли. Посередине комнаты стояло старое офисное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
— Екатерина Александровна, давайте помогу.
— Отойдите! — дернула головой Катя. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Кате. Его зад просунулся в отверстие, навис над Катиным лицом.
— Только не быстро, — произнесла Катя, крепко берясь за подлокотники.
— Само собой... — Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Кати. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Катя судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
— Все, — пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Катя сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
— Все, все, — Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. — Какой модуль?
Катя не ответила.
— Ну, я тогда там... — он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил латте на кухне.
— А какой модуль-то? — громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
— Восемнадцатый.
— Так. Восемнадцатый, — Иванилов выдвинул нужный ящик модульной картотеки, достал файл.
— И пожалуйста в двух экземплярах.
— Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные схемы, приложил файл и обвел.
Вошла Катя, застегивая блузку.
— Как вы? — приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
— Все будет хорошо.
— Сделано, — Иванилов убрал файл и папку и тут же включил ноутбук. — Интересно, продавит он новый фреймворк?
Катя пошла одеваться. Ребров взял схемы, сложил, спрятал в карман.
— С другой стороны, легаси-разработчиков тоже понять надо, — усмехнулся Иванилов. — Работали, работали, понимаешь, а тут — на тебе!
— До свидания, Петр Федорович, — проговорил Ребров, и они с Катей вышли. В лифте Катю вырвало.
— Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! — воскликнул Ребров. — Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
— Я... нет... — шептала Катя, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
— Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
— Поехали в шестой дата-центр, — сказал Ребров, закуривая.
— Ок.
Когда черная "Volvo" подъехала к офису, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
— Перегрузишь в мой багажник, и свободен, — приказал Ребров водителю, вылезая из "Volvo". Катя постучала в заднее стекло "Kia":
— Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
— С добрым утром, милые.
— Как? — морщась, спросил Штаубе.
— Отлично! — радостно шепнула она. — Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Водитель подносил к "Kia" металлический серверный ящик.
— Слава богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
— Привет, Генрих Иваныч.
— Дали? 48?
— 48, — Ребров завел мотор. — Вы не замерзли здесь?
— А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Коммит нашли сразу?
— Сразу! — Ребров посмотрел на Катю, они засмеялись. — Сразу!
— А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Катей засмеялись громче.
— Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
— О-о-ой... холодно... а Кать где?
— Я здесь, милый. Спи.
— Я есть хочу.
— Да, — посерьезнел Ребров, — есть. Нам всем пора пообедать. А точнее — поужинать.
— Может — к Михасю? — предложила Катя. — Жутко в сауну хочу.
— К Михасю? Без звонка? — потер лоб Ребров.
— Именно — без звонка! — Штаубе надел кепку. — Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банкетном зале с мраморными колоннами и джакузи. Ребров и Штаубе были в полотенцах, Катя и Сережа — голыми. Официант принес десерт и шампанское.
— За удачный деплой, — пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
— Еб твою... — Штаубе поморщился, взял бутылку. — Полусладкое. Вот пидарванцы. Человек!
Подошел официант.
— Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
— Извините, но завезли только полусладкое.
— Еб твою! — Штаубе ударил бутылкой по столу. — Зови сюда Михася!
— Одну минуту...
— Генрих Иваныч, да все окей, — Катя допила, встала и бросилась в джакузи. — Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
— А вот это... после еды... вредно! — погрозил пальцем Ребров.
— Отлично! — закричала Катя.
— Ей сиропа разведи водой — и тоже отлично будет, — проворчал Штаубе, откусывая от яблока.
Катя схватила Сережу за руку, потянула на середину джакузи. Сережа завизжал. Вошел Михась.
— Что же это, друг любезный? — Штаубе щелкнул по бутылке.
— Михаил Абрамыч, извините ради бога! — Михась прижал пухлую ладонь к груди. — С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напареули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
— Яичный? — издевательски прищурился Штаубе. — Говно ты собачье! Ты видишь, кто к тебе приехал?! Ты, пидюк — в жопе ноги! Мы что тебе — бляди мидл-менеджеры, или аутсорсеры твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! — он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
— Генрих Иваныч, — поднял руку опьяневший Ребров, — ну не надо так... они же все... подчиненные.
— Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! — забормотал Михась.
— Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! — стучал кулаком Штаубе. — Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы стажеры? Или ветераны Agile, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... — он схватил бутылку и швырнул в
Мой случай был ещё в 2008 году
Ещё я бы избегал подъёма штанги на бицепс. Уж слишком легко его порвать, а когда прищьют, таким красивым он уже не будет
тест
Поссал тебе в ебало.
Что тебе не так? Ну жри метан или еблан, пичкай себя химией пока почки не откажут, я тебе просто посоветовал спортом заняться чтоб не быть дрыщем, по факту тебе говорю всё, ты ебло нихуя не знаешь, да и хуй с тобой, мне что ли это надо
Поссал тебе в ебало.
это не я, это другой анон
Они миновали выходящих из столовой коллег, подошли к медпункту офиса Сбербанка. Неподалеку стояла черная "Volvo". Ребров сел на переднее сиденье, Катя сзади.
— Готовы, — сидящий за рулем тимлид завел мотор.
— Поехали, — Ребров потрогал губу, — Санкт-Петербург, набережная Кутузова, дом 42.
— Ок, — водитель включил передачу, машина тронулась.
— Как набережная? — удивленно наклонилась вперед Катя. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
— Я не могу! Я не смогу! Боже! — она закрыла лицо руками.
— React впадает в TypeScript, — сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На набережной свернули во двор и остановились...
— Жди здесь, — сказал Ребров водителю, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. — Прошу.
Катя выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
— Екатерина Александровна, я прошу вас, — Ребров взял ее за руки, — я очень вас прошу.
— Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! — трясла она головой. — Все же хорошо... ну, зачем?!
— Вы же все понимаете, вы помните 18 на спринте, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться — значит провалить релиз, погубить других. Ну! — он встряхнул ее за плечи.
— Да, да, — всхлипнула Катя, доставая платок. — Провалить...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо, и Ребров позвонил в квартиру 165.
— Я не приказываю, я прошу, — сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в растянутой футболке с логотипом JS-конференции, шортах и сланцах на босу ногу.
— В самый раз, — заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю. — А я вот это, стрим с митапа смотрю... В квартире громко звучал ноутбук.
— Лезут на спикера, понимаешь, а он их глушит! Во, во... легаси-разработчики. Может, кофе?
— Мы торопимся, Петр Федорович, — сухо сказал Ребров, расстегивая пиджак на Кате.
— Как знаете, — Иванилов выключил ноутбук, открыл шкаф.
Ребров повесил пиджак Кати на вешалку, она сняла очки и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из шкафа серую папку, положил на стол.
— И поаккуратней, Петр Федорович, — Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. — У нас сегодня дедлайн.
— Все понял, — Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Катя снимала туфли. Посередине комнаты стояло старое офисное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
— Екатерина Александровна, давайте помогу.
— Отойдите! — дернула головой Катя. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Кате. Его зад просунулся в отверстие, навис над Катиным лицом.
— Только не быстро, — произнесла Катя, крепко берясь за подлокотники.
— Само собой... — Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Кати. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Катя судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
— Все, — пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Катя сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
— Все, все, — Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. — Какой модуль?
Катя не ответила.
— Ну, я тогда там... — он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил латте на кухне.
— А какой модуль-то? — громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
— Восемнадцатый.
— Так. Восемнадцатый, — Иванилов выдвинул нужный ящик модульной картотеки, достал файл.
— И пожалуйста в двух экземплярах.
— Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные схемы, приложил файл и обвел.
Вошла Катя, застегивая блузку.
— Как вы? — приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
— Все будет хорошо.
— Сделано, — Иванилов убрал файл и папку и тут же включил ноутбук. — Интересно, продавит он новый фреймворк?
Катя пошла одеваться. Ребров взял схемы, сложил, спрятал в карман.
— С другой стороны, легаси-разработчиков тоже понять надо, — усмехнулся Иванилов. — Работали, работали, понимаешь, а тут — на тебе!
— До свидания, Петр Федорович, — проговорил Ребров, и они с Катей вышли. В лифте Катю вырвало.
— Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! — воскликнул Ребров. — Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
— Я... нет... — шептала Катя, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
— Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
— Поехали в шестой дата-центр, — сказал Ребров, закуривая.
— Ок.
Когда черная "Volvo" подъехала к офису, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
— Перегрузишь в мой багажник, и свободен, — приказал Ребров водителю, вылезая из "Volvo". Катя постучала в заднее стекло "Kia":
— Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
— С добрым утром, милые.
— Как? — морщась, спросил Штаубе.
— Отлично! — радостно шепнула она. — Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Водитель подносил к "Kia" металлический серверный ящик.
— Слава богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
— Привет, Генрих Иваныч.
— Дали? 48?
— 48, — Ребров завел мотор. — Вы не замерзли здесь?
— А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Коммит нашли сразу?
— Сразу! — Ребров посмотрел на Катю, они засмеялись. — Сразу!
— А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Катей засмеялись громче.
— Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
— О-о-ой... холодно... а Кать где?
— Я здесь, милый. Спи.
— Я есть хочу.
— Да, — посерьезнел Ребров, — есть. Нам всем пора пообедать. А точнее — поужинать.
— Может — к Михасю? — предложила Катя. — Жутко в сауну хочу.
— К Михасю? Без звонка? — потер лоб Ребров.
— Именно — без звонка! — Штаубе надел кепку. — Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банкетном зале с мраморными колоннами и джакузи. Ребров и Штаубе были в полотенцах, Катя и Сережа — голыми. Официант принес десерт и шампанское.
— За удачный деплой, — пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
— Еб твою... — Штаубе поморщился, взял бутылку. — Полусладкое. Вот пидарванцы. Человек!
Подошел официант.
— Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
— Извините, но завезли только полусладкое.
— Еб твою! — Штаубе ударил бутылкой по столу. — Зови сюда Михася!
— Одну минуту...
— Генрих Иваныч, да все окей, — Катя допила, встала и бросилась в джакузи. — Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
— А вот это... после еды... вредно! — погрозил пальцем Ребров.
— Отлично! — закричала Катя.
— Ей сиропа разведи водой — и тоже отлично будет, — проворчал Штаубе, откусывая от яблока.
Катя схватила Сережу за руку, потянула на середину джакузи. Сережа завизжал. Вошел Михась.
— Что же это, друг любезный? — Штаубе щелкнул по бутылке.
— Михаил Абрамыч, извините ради бога! — Михась прижал пухлую ладонь к груди. — С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напареули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
— Яичный? — издевательски прищурился Штаубе. — Говно ты собачье! Ты видишь, кто к тебе приехал?! Ты, пидюк — в жопе ноги! Мы что тебе — бляди мидл-менеджеры, или аутсорсеры твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! — он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
— Генрих Иваныч, — поднял руку опьяневший Ребров, — ну не надо так... они же все... подчиненные.
— Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! — забормотал Михась.
— Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! — стучал кулаком Штаубе. — Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы стажеры? Или ветераны Agile, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... — он схватил бутылку и швырнул в
— Готовы, — сидящий за рулем тимлид завел мотор.
— Поехали, — Ребров потрогал губу, — Санкт-Петербург, набережная Кутузова, дом 42.
— Ок, — водитель включил передачу, машина тронулась.
— Как набережная? — удивленно наклонилась вперед Катя. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
— Я не могу! Я не смогу! Боже! — она закрыла лицо руками.
— React впадает в TypeScript, — сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На набережной свернули во двор и остановились...
— Жди здесь, — сказал Ребров водителю, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. — Прошу.
Катя выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
— Екатерина Александровна, я прошу вас, — Ребров взял ее за руки, — я очень вас прошу.
— Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! — трясла она головой. — Все же хорошо... ну, зачем?!
— Вы же все понимаете, вы помните 18 на спринте, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться — значит провалить релиз, погубить других. Ну! — он встряхнул ее за плечи.
— Да, да, — всхлипнула Катя, доставая платок. — Провалить...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо, и Ребров позвонил в квартиру 165.
— Я не приказываю, я прошу, — сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в растянутой футболке с логотипом JS-конференции, шортах и сланцах на босу ногу.
— В самый раз, — заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю. — А я вот это, стрим с митапа смотрю... В квартире громко звучал ноутбук.
— Лезут на спикера, понимаешь, а он их глушит! Во, во... легаси-разработчики. Может, кофе?
— Мы торопимся, Петр Федорович, — сухо сказал Ребров, расстегивая пиджак на Кате.
— Как знаете, — Иванилов выключил ноутбук, открыл шкаф.
Ребров повесил пиджак Кати на вешалку, она сняла очки и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из шкафа серую папку, положил на стол.
— И поаккуратней, Петр Федорович, — Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. — У нас сегодня дедлайн.
— Все понял, — Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Катя снимала туфли. Посередине комнаты стояло старое офисное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
— Екатерина Александровна, давайте помогу.
— Отойдите! — дернула головой Катя. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Кате. Его зад просунулся в отверстие, навис над Катиным лицом.
— Только не быстро, — произнесла Катя, крепко берясь за подлокотники.
— Само собой... — Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Кати. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Катя судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
— Все, — пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Катя сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
— Все, все, — Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. — Какой модуль?
Катя не ответила.
— Ну, я тогда там... — он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил латте на кухне.
— А какой модуль-то? — громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
— Восемнадцатый.
— Так. Восемнадцатый, — Иванилов выдвинул нужный ящик модульной картотеки, достал файл.
— И пожалуйста в двух экземплярах.
— Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные схемы, приложил файл и обвел.
Вошла Катя, застегивая блузку.
— Как вы? — приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
— Все будет хорошо.
— Сделано, — Иванилов убрал файл и папку и тут же включил ноутбук. — Интересно, продавит он новый фреймворк?
Катя пошла одеваться. Ребров взял схемы, сложил, спрятал в карман.
— С другой стороны, легаси-разработчиков тоже понять надо, — усмехнулся Иванилов. — Работали, работали, понимаешь, а тут — на тебе!
— До свидания, Петр Федорович, — проговорил Ребров, и они с Катей вышли. В лифте Катю вырвало.
— Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! — воскликнул Ребров. — Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
— Я... нет... — шептала Катя, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
— Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
— Поехали в шестой дата-центр, — сказал Ребров, закуривая.
— Ок.
Когда черная "Volvo" подъехала к офису, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
— Перегрузишь в мой багажник, и свободен, — приказал Ребров водителю, вылезая из "Volvo". Катя постучала в заднее стекло "Kia":
— Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
— С добрым утром, милые.
— Как? — морщась, спросил Штаубе.
— Отлично! — радостно шепнула она. — Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Водитель подносил к "Kia" металлический серверный ящик.
— Слава богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
— Привет, Генрих Иваныч.
— Дали? 48?
— 48, — Ребров завел мотор. — Вы не замерзли здесь?
— А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Коммит нашли сразу?
— Сразу! — Ребров посмотрел на Катю, они засмеялись. — Сразу!
— А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Катей засмеялись громче.
— Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
— О-о-ой... холодно... а Кать где?
— Я здесь, милый. Спи.
— Я есть хочу.
— Да, — посерьезнел Ребров, — есть. Нам всем пора пообедать. А точнее — поужинать.
— Может — к Михасю? — предложила Катя. — Жутко в сауну хочу.
— К Михасю? Без звонка? — потер лоб Ребров.
— Именно — без звонка! — Штаубе надел кепку. — Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банкетном зале с мраморными колоннами и джакузи. Ребров и Штаубе были в полотенцах, Катя и Сережа — голыми. Официант принес десерт и шампанское.
— За удачный деплой, — пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
— Еб твою... — Штаубе поморщился, взял бутылку. — Полусладкое. Вот пидарванцы. Человек!
Подошел официант.
— Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
— Извините, но завезли только полусладкое.
— Еб твою! — Штаубе ударил бутылкой по столу. — Зови сюда Михася!
— Одну минуту...
— Генрих Иваныч, да все окей, — Катя допила, встала и бросилась в джакузи. — Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
— А вот это... после еды... вредно! — погрозил пальцем Ребров.
— Отлично! — закричала Катя.
— Ей сиропа разведи водой — и тоже отлично будет, — проворчал Штаубе, откусывая от яблока.
Катя схватила Сережу за руку, потянула на середину джакузи. Сережа завизжал. Вошел Михась.
— Что же это, друг любезный? — Штаубе щелкнул по бутылке.
— Михаил Абрамыч, извините ради бога! — Михась прижал пухлую ладонь к груди. — С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напареули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
— Яичный? — издевательски прищурился Штаубе. — Говно ты собачье! Ты видишь, кто к тебе приехал?! Ты, пидюк — в жопе ноги! Мы что тебе — бляди мидл-менеджеры, или аутсорсеры твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! — он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
— Генрих Иваныч, — поднял руку опьяневший Ребров, — ну не надо так... они же все... подчиненные.
— Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! — забормотал Михась.
— Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! — стучал кулаком Штаубе. — Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы стажеры? Или ветераны Agile, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... — он схватил бутылку и швырнул в
А обоссал своё, дятел
Тебе добра, анон
Поссал тебе в ебало.
Почему так?
Они миновали выходящих из столовой коллег, подошли к медпункту офиса Сбербанка. Неподалеку стояла черная "Volvo". Ребров сел на переднее сиденье, Катя сзади.
— Готовы, — сидящий за рулем тимлид завел мотор.
— Поехали, — Ребров потрогал губу, — Санкт-Петербург, набережная Кутузова, дом 42.
— Ок, — водитель включил передачу, машина тронулась.
— Как набережная? — удивленно наклонилась вперед Катя. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
— Я не могу! Я не смогу! Боже! — она закрыла лицо руками.
— React впадает в TypeScript, — сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На набережной свернули во двор и остановились...
— Жди здесь, — сказал Ребров водителю, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. — Прошу.
Катя выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
— Екатерина Александровна, я прошу вас, — Ребров взял ее за руки, — я очень вас прошу.
— Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! — трясла она головой. — Все же хорошо... ну, зачем?!
— Вы же все понимаете, вы помните 18 на спринте, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться — значит провалить релиз, погубить других. Ну! — он встряхнул ее за плечи.
— Да, да, — всхлипнула Катя, доставая платок. — Провалить...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо, и Ребров позвонил в квартиру 165.
— Я не приказываю, я прошу, — сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в растянутой футболке с логотипом JS-конференции, шортах и сланцах на босу ногу.
— В самый раз, — заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю. — А я вот это, стрим с митапа смотрю... В квартире громко звучал ноутбук.
— Лезут на спикера, понимаешь, а он их глушит! Во, во... легаси-разработчики. Может, кофе?
— Мы торопимся, Петр Федорович, — сухо сказал Ребров, расстегивая пиджак на Кате.
— Как знаете, — Иванилов выключил ноутбук, открыл шкаф.
Ребров повесил пиджак Кати на вешалку, она сняла очки и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из шкафа серую папку, положил на стол.
— И поаккуратней, Петр Федорович, — Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. — У нас сегодня дедлайн.
— Все понял, — Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Катя снимала туфли. Посередине комнаты стояло старое офисное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
— Екатерина Александровна, давайте помогу.
— Отойдите! — дернула головой Катя. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Кате. Его зад просунулся в отверстие, навис над Катиным лицом.
— Только не быстро, — произнесла Катя, крепко берясь за подлокотники.
— Само собой... — Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Кати. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Катя судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
— Все, — пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Катя сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
— Все, все, — Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. — Какой модуль?
Катя не ответила.
— Ну, я тогда там... — он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил латте на кухне.
— А какой модуль-то? — громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
— Восемнадцатый.
— Так. Восемнадцатый, — Иванилов выдвинул нужный ящик модульной картотеки, достал файл.
— И пожалуйста в двух экземплярах.
— Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные схемы, приложил файл и обвел.
Вошла Катя, застегивая блузку.
— Как вы? — приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
— Все будет хорошо.
— Сделано, — Иванилов убрал файл и папку и тут же включил ноутбук. — Интересно, продавит он новый фреймворк?
Катя пошла одеваться. Ребров взял схемы, сложил, спрятал в карман.
— С другой стороны, легаси-разработчиков тоже понять надо, — усмехнулся Иванилов. — Работали, работали, понимаешь, а тут — на тебе!
— До свидания, Петр Федорович, — проговорил Ребров, и они с Катей вышли. В лифте Катю вырвало.
— Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! — воскликнул Ребров. — Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
— Я... нет... — шептала Катя, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
— Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
— Поехали в шестой дата-центр, — сказал Ребров, закуривая.
— Ок.
Когда черная "Volvo" подъехала к офису, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
— Перегрузишь в мой багажник, и свободен, — приказал Ребров водителю, вылезая из "Volvo". Катя постучала в заднее стекло "Kia":
— Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
— С добрым утром, милые.
— Как? — морщась, спросил Штаубе.
— Отлично! — радостно шепнула она. — Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Водитель подносил к "Kia" металлический серверный ящик.
— Слава богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
— Привет, Генрих Иваныч.
— Дали? 48?
— 48, — Ребров завел мотор. — Вы не замерзли здесь?
— А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Коммит нашли сразу?
— Сразу! — Ребров посмотрел на Катю, они засмеялись. — Сразу!
— А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Катей засмеялись громче.
— Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
— О-о-ой... холодно... а Кать где?
— Я здесь, милый. Спи.
— Я есть хочу.
— Да, — посерьезнел Ребров, — есть. Нам всем пора пообедать. А точнее — поужинать.
— Может — к Михасю? — предложила Катя. — Жутко в сауну хочу.
— К Михасю? Без звонка? — потер лоб Ребров.
— Именно — без звонка! — Штаубе надел кепку. — Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банкетном зале с мраморными колоннами и джакузи. Ребров и Штаубе были в полотенцах, Катя и Сережа — голыми. Официант принес десерт и шампанское.
— За удачный деплой, — пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
— Еб твою... — Штаубе поморщился, взял бутылку. — Полусладкое. Вот пидарванцы. Человек!
Подошел официант.
— Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
— Извините, но завезли только полусладкое.
— Еб твою! — Штаубе ударил бутылкой по столу. — Зови сюда Михася!
— Одну минуту...
— Генрих Иваныч, да все окей, — Катя допила, встала и бросилась в джакузи. — Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
— А вот это... после еды... вредно! — погрозил пальцем Ребров.
— Отлично! — закричала Катя.
— Ей сиропа разведи водой — и тоже отлично будет, — проворчал Штаубе, откусывая от яблока.
Катя схватила Сережу за руку, потянула на середину джакузи. Сережа завизжал. Вошел Михась.
— Что же это, друг любезный? — Штаубе щелкнул по бутылке.
— Михаил Абрамыч, извините ради бога! — Михась прижал пухлую ладонь к груди. — С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напареули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
— Яичный? — издевательски прищурился Штаубе. — Говно ты собачье! Ты видишь, кто к тебе приехал?! Ты, пидюк — в жопе ноги! Мы что тебе — бляди мидл-менеджеры, или аутсорсеры твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! — он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
— Генрих Иваныч, — поднял руку опьяневший Ребров, — ну не надо так... они же все... подчиненные.
— Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! — забормотал Михась.
— Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! — стучал кулаком Штаубе. — Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы стажеры? Или ветераны Agile, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... — он схватил бутылку и швырнул в
— Готовы, — сидящий за рулем тимлид завел мотор.
— Поехали, — Ребров потрогал губу, — Санкт-Петербург, набережная Кутузова, дом 42.
— Ок, — водитель включил передачу, машина тронулась.
— Как набережная? — удивленно наклонилась вперед Катя. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
— Я не могу! Я не смогу! Боже! — она закрыла лицо руками.
— React впадает в TypeScript, — сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На набережной свернули во двор и остановились...
— Жди здесь, — сказал Ребров водителю, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. — Прошу.
Катя выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
— Екатерина Александровна, я прошу вас, — Ребров взял ее за руки, — я очень вас прошу.
— Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! — трясла она головой. — Все же хорошо... ну, зачем?!
— Вы же все понимаете, вы помните 18 на спринте, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться — значит провалить релиз, погубить других. Ну! — он встряхнул ее за плечи.
— Да, да, — всхлипнула Катя, доставая платок. — Провалить...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо, и Ребров позвонил в квартиру 165.
— Я не приказываю, я прошу, — сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в растянутой футболке с логотипом JS-конференции, шортах и сланцах на босу ногу.
— В самый раз, — заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю. — А я вот это, стрим с митапа смотрю... В квартире громко звучал ноутбук.
— Лезут на спикера, понимаешь, а он их глушит! Во, во... легаси-разработчики. Может, кофе?
— Мы торопимся, Петр Федорович, — сухо сказал Ребров, расстегивая пиджак на Кате.
— Как знаете, — Иванилов выключил ноутбук, открыл шкаф.
Ребров повесил пиджак Кати на вешалку, она сняла очки и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из шкафа серую папку, положил на стол.
— И поаккуратней, Петр Федорович, — Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. — У нас сегодня дедлайн.
— Все понял, — Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Катя снимала туфли. Посередине комнаты стояло старое офисное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
— Екатерина Александровна, давайте помогу.
— Отойдите! — дернула головой Катя. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Кате. Его зад просунулся в отверстие, навис над Катиным лицом.
— Только не быстро, — произнесла Катя, крепко берясь за подлокотники.
— Само собой... — Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Кати. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Катя судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
— Все, — пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Катя сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
— Все, все, — Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. — Какой модуль?
Катя не ответила.
— Ну, я тогда там... — он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил латте на кухне.
— А какой модуль-то? — громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
— Восемнадцатый.
— Так. Восемнадцатый, — Иванилов выдвинул нужный ящик модульной картотеки, достал файл.
— И пожалуйста в двух экземплярах.
— Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные схемы, приложил файл и обвел.
Вошла Катя, застегивая блузку.
— Как вы? — приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
— Все будет хорошо.
— Сделано, — Иванилов убрал файл и папку и тут же включил ноутбук. — Интересно, продавит он новый фреймворк?
Катя пошла одеваться. Ребров взял схемы, сложил, спрятал в карман.
— С другой стороны, легаси-разработчиков тоже понять надо, — усмехнулся Иванилов. — Работали, работали, понимаешь, а тут — на тебе!
— До свидания, Петр Федорович, — проговорил Ребров, и они с Катей вышли. В лифте Катю вырвало.
— Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! — воскликнул Ребров. — Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
— Я... нет... — шептала Катя, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
— Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
— Поехали в шестой дата-центр, — сказал Ребров, закуривая.
— Ок.
Когда черная "Volvo" подъехала к офису, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
— Перегрузишь в мой багажник, и свободен, — приказал Ребров водителю, вылезая из "Volvo". Катя постучала в заднее стекло "Kia":
— Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
— С добрым утром, милые.
— Как? — морщась, спросил Штаубе.
— Отлично! — радостно шепнула она. — Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Водитель подносил к "Kia" металлический серверный ящик.
— Слава богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
— Привет, Генрих Иваныч.
— Дали? 48?
— 48, — Ребров завел мотор. — Вы не замерзли здесь?
— А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Коммит нашли сразу?
— Сразу! — Ребров посмотрел на Катю, они засмеялись. — Сразу!
— А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Катей засмеялись громче.
— Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
— О-о-ой... холодно... а Кать где?
— Я здесь, милый. Спи.
— Я есть хочу.
— Да, — посерьезнел Ребров, — есть. Нам всем пора пообедать. А точнее — поужинать.
— Может — к Михасю? — предложила Катя. — Жутко в сауну хочу.
— К Михасю? Без звонка? — потер лоб Ребров.
— Именно — без звонка! — Штаубе надел кепку. — Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банкетном зале с мраморными колоннами и джакузи. Ребров и Штаубе были в полотенцах, Катя и Сережа — голыми. Официант принес десерт и шампанское.
— За удачный деплой, — пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
— Еб твою... — Штаубе поморщился, взял бутылку. — Полусладкое. Вот пидарванцы. Человек!
Подошел официант.
— Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
— Извините, но завезли только полусладкое.
— Еб твою! — Штаубе ударил бутылкой по столу. — Зови сюда Михася!
— Одну минуту...
— Генрих Иваныч, да все окей, — Катя допила, встала и бросилась в джакузи. — Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
— А вот это... после еды... вредно! — погрозил пальцем Ребров.
— Отлично! — закричала Катя.
— Ей сиропа разведи водой — и тоже отлично будет, — проворчал Штаубе, откусывая от яблока.
Катя схватила Сережу за руку, потянула на середину джакузи. Сережа завизжал. Вошел Михась.
— Что же это, друг любезный? — Штаубе щелкнул по бутылке.
— Михаил Абрамыч, извините ради бога! — Михась прижал пухлую ладонь к груди. — С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напареули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
— Яичный? — издевательски прищурился Штаубе. — Говно ты собачье! Ты видишь, кто к тебе приехал?! Ты, пидюк — в жопе ноги! Мы что тебе — бляди мидл-менеджеры, или аутсорсеры твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! — он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
— Генрих Иваныч, — поднял руку опьяневший Ребров, — ну не надо так... они же все... подчиненные.
— Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! — забормотал Михась.
— Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! — стучал кулаком Штаубе. — Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы стажеры? Или ветераны Agile, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... — он схватил бутылку и швырнул в
Они миновали выходящих из столовой коллег, подошли к медпункту офиса Сбербанка. Неподалеку стояла черная "Volvo". Ребров сел на переднее сиденье, Катя сзади.
— Готовы, — сидящий за рулем тимлид завел мотор.
— Поехали, — Ребров потрогал губу, — Санкт-Петербург, набережная Кутузова, дом 42.
— Ок, — водитель включил передачу, машина тронулась.
— Как набережная? — удивленно наклонилась вперед Катя. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
— Я не могу! Я не смогу! Боже! — она закрыла лицо руками.
— React впадает в TypeScript, — сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На набережной свернули во двор и остановились...
— Жди здесь, — сказал Ребров водителю, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. — Прошу.
Катя выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
— Екатерина Александровна, я прошу вас, — Ребров взял ее за руки, — я очень вас прошу.
— Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! — трясла она головой. — Все же хорошо... ну, зачем?!
— Вы же все понимаете, вы помните 18 на спринте, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться — значит провалить релиз, погубить других. Ну! — он встряхнул ее за плечи.
— Да, да, — всхлипнула Катя, доставая платок. — Провалить...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо, и Ребров позвонил в квартиру 165.
— Я не приказываю, я прошу, — сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в растянутой футболке с логотипом JS-конференции, шортах и сланцах на босу ногу.
— В самый раз, — заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю. — А я вот это, стрим с митапа смотрю... В квартире громко звучал ноутбук.
— Лезут на спикера, понимаешь, а он их глушит! Во, во... легаси-разработчики. Может, кофе?
— Мы торопимся, Петр Федорович, — сухо сказал Ребров, расстегивая пиджак на Кате.
— Как знаете, — Иванилов выключил ноутбук, открыл шкаф.
Ребров повесил пиджак Кати на вешалку, она сняла очки и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из шкафа серую папку, положил на стол.
— И поаккуратней, Петр Федорович, — Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. — У нас сегодня дедлайн.
— Все понял, — Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Катя снимала туфли. Посередине комнаты стояло старое офисное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
— Екатерина Александровна, давайте помогу.
— Отойдите! — дернула головой Катя. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Кате. Его зад просунулся в отверстие, навис над Катиным лицом.
— Только не быстро, — произнесла Катя, крепко берясь за подлокотники.
— Само собой... — Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Кати. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Катя судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
— Все, — пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Катя сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
— Все, все, — Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. — Какой модуль?
Катя не ответила.
— Ну, я тогда там... — он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил латте на кухне.
— А какой модуль-то? — громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
— Восемнадцатый.
— Так. Восемнадцатый, — Иванилов выдвинул нужный ящик модульной картотеки, достал файл.
— И пожалуйста в двух экземплярах.
— Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные схемы, приложил файл и обвел.
Вошла Катя, застегивая блузку.
— Как вы? — приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
— Все будет хорошо.
— Сделано, — Иванилов убрал файл и папку и тут же включил ноутбук. — Интересно, продавит он новый фреймворк?
Катя пошла одеваться. Ребров взял схемы, сложил, спрятал в карман.
— С другой стороны, легаси-разработчиков тоже понять надо, — усмехнулся Иванилов. — Работали, работали, понимаешь, а тут — на тебе!
— До свидания, Петр Федорович, — проговорил Ребров, и они с Катей вышли. В лифте Катю вырвало.
— Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! — воскликнул Ребров. — Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
— Я... нет... — шептала Катя, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
— Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
— Поехали в шестой дата-центр, — сказал Ребров, закуривая.
— Ок.
Когда черная "Volvo" подъехала к офису, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
— Перегрузишь в мой багажник, и свободен, — приказал Ребров водителю, вылезая из "Volvo". Катя постучала в заднее стекло "Kia":
— Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
— С добрым утром, милые.
— Как? — морщась, спросил Штаубе.
— Отлично! — радостно шепнула она. — Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Водитель подносил к "Kia" металлический серверный ящик.
— Слава богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
— Привет, Генрих Иваныч.
— Дали? 48?
— 48, — Ребров завел мотор. — Вы не замерзли здесь?
— А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Коммит нашли сразу?
— Сразу! — Ребров посмотрел на Катю, они засмеялись. — Сразу!
— А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Катей засмеялись громче.
— Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
— О-о-ой... холодно... а Кать где?
— Я здесь, милый. Спи.
— Я есть хочу.
— Да, — посерьезнел Ребров, — есть. Нам всем пора пообедать. А точнее — поужинать.
— Может — к Михасю? — предложила Катя. — Жутко в сауну хочу.
— К Михасю? Без звонка? — потер лоб Ребров.
— Именно — без звонка! — Штаубе надел кепку. — Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банкетном зале с мраморными колоннами и джакузи. Ребров и Штаубе были в полотенцах, Катя и Сережа — голыми. Официант принес десерт и шампанское.
— За удачный деплой, — пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
— Еб твою... — Штаубе поморщился, взял бутылку. — Полусладкое. Вот пидарванцы. Человек!
Подошел официант.
— Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
— Извините, но завезли только полусладкое.
— Еб твою! — Штаубе ударил бутылкой по столу. — Зови сюда Михася!
— Одну минуту...
— Генрих Иваныч, да все окей, — Катя допила, встала и бросилась в джакузи. — Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
— А вот это... после еды... вредно! — погрозил пальцем Ребров.
— Отлично! — закричала Катя.
— Ей сиропа разведи водой — и тоже отлично будет, — проворчал Штаубе, откусывая от яблока.
Катя схватила Сережу за руку, потянула на середину джакузи. Сережа завизжал. Вошел Михась.
— Что же это, друг любезный? — Штаубе щелкнул по бутылке.
— Михаил Абрамыч, извините ради бога! — Михась прижал пухлую ладонь к груди. — С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напареули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
— Яичный? — издевательски прищурился Штаубе. — Говно ты собачье! Ты видишь, кто к тебе приехал?! Ты, пидюк — в жопе ноги! Мы что тебе — бляди мидл-менеджеры, или аутсорсеры твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! — он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
— Генрих Иваныч, — поднял руку опьяневший Ребров, — ну не надо так... они же все... подчиненные.
— Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! — забормотал Михась.
— Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! — стучал кулаком Штаубе. — Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы стажеры? Или ветераны Agile, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... — он схватил бутылку и швырнул в
— Готовы, — сидящий за рулем тимлид завел мотор.
— Поехали, — Ребров потрогал губу, — Санкт-Петербург, набережная Кутузова, дом 42.
— Ок, — водитель включил передачу, машина тронулась.
— Как набережная? — удивленно наклонилась вперед Катя. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
— Я не могу! Я не смогу! Боже! — она закрыла лицо руками.
— React впадает в TypeScript, — сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На набережной свернули во двор и остановились...
— Жди здесь, — сказал Ребров водителю, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. — Прошу.
Катя выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
— Екатерина Александровна, я прошу вас, — Ребров взял ее за руки, — я очень вас прошу.
— Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! — трясла она головой. — Все же хорошо... ну, зачем?!
— Вы же все понимаете, вы помните 18 на спринте, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться — значит провалить релиз, погубить других. Ну! — он встряхнул ее за плечи.
— Да, да, — всхлипнула Катя, доставая платок. — Провалить...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо, и Ребров позвонил в квартиру 165.
— Я не приказываю, я прошу, — сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в растянутой футболке с логотипом JS-конференции, шортах и сланцах на босу ногу.
— В самый раз, — заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю. — А я вот это, стрим с митапа смотрю... В квартире громко звучал ноутбук.
— Лезут на спикера, понимаешь, а он их глушит! Во, во... легаси-разработчики. Может, кофе?
— Мы торопимся, Петр Федорович, — сухо сказал Ребров, расстегивая пиджак на Кате.
— Как знаете, — Иванилов выключил ноутбук, открыл шкаф.
Ребров повесил пиджак Кати на вешалку, она сняла очки и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из шкафа серую папку, положил на стол.
— И поаккуратней, Петр Федорович, — Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. — У нас сегодня дедлайн.
— Все понял, — Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Катя снимала туфли. Посередине комнаты стояло старое офисное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
— Екатерина Александровна, давайте помогу.
— Отойдите! — дернула головой Катя. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Кате. Его зад просунулся в отверстие, навис над Катиным лицом.
— Только не быстро, — произнесла Катя, крепко берясь за подлокотники.
— Само собой... — Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Кати. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Катя судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
— Все, — пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Катя сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
— Все, все, — Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. — Какой модуль?
Катя не ответила.
— Ну, я тогда там... — он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил латте на кухне.
— А какой модуль-то? — громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
— Восемнадцатый.
— Так. Восемнадцатый, — Иванилов выдвинул нужный ящик модульной картотеки, достал файл.
— И пожалуйста в двух экземплярах.
— Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные схемы, приложил файл и обвел.
Вошла Катя, застегивая блузку.
— Как вы? — приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
— Все будет хорошо.
— Сделано, — Иванилов убрал файл и папку и тут же включил ноутбук. — Интересно, продавит он новый фреймворк?
Катя пошла одеваться. Ребров взял схемы, сложил, спрятал в карман.
— С другой стороны, легаси-разработчиков тоже понять надо, — усмехнулся Иванилов. — Работали, работали, понимаешь, а тут — на тебе!
— До свидания, Петр Федорович, — проговорил Ребров, и они с Катей вышли. В лифте Катю вырвало.
— Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! — воскликнул Ребров. — Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
— Я... нет... — шептала Катя, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
— Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
— Поехали в шестой дата-центр, — сказал Ребров, закуривая.
— Ок.
Когда черная "Volvo" подъехала к офису, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
— Перегрузишь в мой багажник, и свободен, — приказал Ребров водителю, вылезая из "Volvo". Катя постучала в заднее стекло "Kia":
— Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
— С добрым утром, милые.
— Как? — морщась, спросил Штаубе.
— Отлично! — радостно шепнула она. — Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Водитель подносил к "Kia" металлический серверный ящик.
— Слава богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
— Привет, Генрих Иваныч.
— Дали? 48?
— 48, — Ребров завел мотор. — Вы не замерзли здесь?
— А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Коммит нашли сразу?
— Сразу! — Ребров посмотрел на Катю, они засмеялись. — Сразу!
— А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Катей засмеялись громче.
— Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
— О-о-ой... холодно... а Кать где?
— Я здесь, милый. Спи.
— Я есть хочу.
— Да, — посерьезнел Ребров, — есть. Нам всем пора пообедать. А точнее — поужинать.
— Может — к Михасю? — предложила Катя. — Жутко в сауну хочу.
— К Михасю? Без звонка? — потер лоб Ребров.
— Именно — без звонка! — Штаубе надел кепку. — Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банкетном зале с мраморными колоннами и джакузи. Ребров и Штаубе были в полотенцах, Катя и Сережа — голыми. Официант принес десерт и шампанское.
— За удачный деплой, — пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
— Еб твою... — Штаубе поморщился, взял бутылку. — Полусладкое. Вот пидарванцы. Человек!
Подошел официант.
— Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
— Извините, но завезли только полусладкое.
— Еб твою! — Штаубе ударил бутылкой по столу. — Зови сюда Михася!
— Одну минуту...
— Генрих Иваныч, да все окей, — Катя допила, встала и бросилась в джакузи. — Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
— А вот это... после еды... вредно! — погрозил пальцем Ребров.
— Отлично! — закричала Катя.
— Ей сиропа разведи водой — и тоже отлично будет, — проворчал Штаубе, откусывая от яблока.
Катя схватила Сережу за руку, потянула на середину джакузи. Сережа завизжал. Вошел Михась.
— Что же это, друг любезный? — Штаубе щелкнул по бутылке.
— Михаил Абрамыч, извините ради бога! — Михась прижал пухлую ладонь к груди. — С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напареули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
— Яичный? — издевательски прищурился Штаубе. — Говно ты собачье! Ты видишь, кто к тебе приехал?! Ты, пидюк — в жопе ноги! Мы что тебе — бляди мидл-менеджеры, или аутсорсеры твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! — он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
— Генрих Иваныч, — поднял руку опьяневший Ребров, — ну не надо так... они же все... подчиненные.
— Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! — забормотал Михась.
— Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! — стучал кулаком Штаубе. — Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы стажеры? Или ветераны Agile, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... — он схватил бутылку и швырнул в
На себя только ссышь, дура
ебаные эйчары, юзлесс отдел
Поссал тебе в ебало.
Она фронтенд-разработчик.
тогда норм
Потому что ты ебаный куколд.
Они миновали выходящих из столовой коллег, подошли к медпункту офиса Сбербанка. Неподалеку стояла черная "Volvo". Ребров сел на переднее сиденье, Катя сзади.
— Готовы, — сидящий за рулем тимлид завел мотор.
— Поехали, — Ребров потрогал губу, — Санкт-Петербург, набережная Кутузова, дом 42.
— Ок, — водитель включил передачу, машина тронулась.
— Как набережная? — удивленно наклонилась вперед Катя. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
— Я не могу! Я не смогу! Боже! — она закрыла лицо руками.
— React впадает в TypeScript, — сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На набережной свернули во двор и остановились...
— Жди здесь, — сказал Ребров водителю, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. — Прошу.
Катя выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
— Екатерина Александровна, я прошу вас, — Ребров взял ее за руки, — я очень вас прошу.
— Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! — трясла она головой. — Все же хорошо... ну, зачем?!
— Вы же все понимаете, вы помните 18 на спринте, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться — значит провалить релиз, погубить других. Ну! — он встряхнул ее за плечи.
— Да, да, — всхлипнула Катя, доставая платок. — Провалить...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо, и Ребров позвонил в квартиру 165.
— Я не приказываю, я прошу, — сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в растянутой футболке с логотипом JS-конференции, шортах и сланцах на босу ногу.
— В самый раз, — заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю. — А я вот это, стрим с митапа смотрю... В квартире громко звучал ноутбук.
— Лезут на спикера, понимаешь, а он их глушит! Во, во... легаси-разработчики. Может, кофе?
— Мы торопимся, Петр Федорович, — сухо сказал Ребров, расстегивая пиджак на Кате.
— Как знаете, — Иванилов выключил ноутбук, открыл шкаф.
Ребров повесил пиджак Кати на вешалку, она сняла очки и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из шкафа серую папку, положил на стол.
— И поаккуратней, Петр Федорович, — Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. — У нас сегодня дедлайн.
— Все понял, — Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Катя снимала туфли. Посередине комнаты стояло старое офисное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
— Екатерина Александровна, давайте помогу.
— Отойдите! — дернула головой Катя. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Кате. Его зад просунулся в отверстие, навис над Катиным лицом.
— Только не быстро, — произнесла Катя, крепко берясь за подлокотники.
— Само собой... — Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Кати. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Катя судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
— Все, — пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Катя сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
— Все, все, — Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. — Какой модуль?
Катя не ответила.
— Ну, я тогда там... — он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил латте на кухне.
— А какой модуль-то? — громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
— Восемнадцатый.
— Так. Восемнадцатый, — Иванилов выдвинул нужный ящик модульной картотеки, достал файл.
— И пожалуйста в двух экземплярах.
— Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные схемы, приложил файл и обвел.
Вошла Катя, застегивая блузку.
— Как вы? — приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
— Все будет хорошо.
— Сделано, — Иванилов убрал файл и папку и тут же включил ноутбук. — Интересно, продавит он новый фреймворк?
Катя пошла одеваться. Ребров взял схемы, сложил, спрятал в карман.
— С другой стороны, легаси-разработчиков тоже понять надо, — усмехнулся Иванилов. — Работали, работали, понимаешь, а тут — на тебе!
— До свидания, Петр Федорович, — проговорил Ребров, и они с Катей вышли. В лифте Катю вырвало.
— Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! — воскликнул Ребров. — Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
— Я... нет... — шептала Катя, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
— Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
— Поехали в шестой дата-центр, — сказал Ребров, закуривая.
— Ок.
Когда черная "Volvo" подъехала к офису, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
— Перегрузишь в мой багажник, и свободен, — приказал Ребров водителю, вылезая из "Volvo". Катя постучала в заднее стекло "Kia":
— Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
— С добрым утром, милые.
— Как? — морщась, спросил Штаубе.
— Отлично! — радостно шепнула она. — Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Водитель подносил к "Kia" металлический серверный ящик.
— Слава богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
— Привет, Генрих Иваныч.
— Дали? 48?
— 48, — Ребров завел мотор. — Вы не замерзли здесь?
— А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Коммит нашли сразу?
— Сразу! — Ребров посмотрел на Катю, они засмеялись. — Сразу!
— А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Катей засмеялись громче.
— Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
— О-о-ой... холодно... а Кать где?
— Я здесь, милый. Спи.
— Я есть хочу.
— Да, — посерьезнел Ребров, — есть. Нам всем пора пообедать. А точнее — поужинать.
— Может — к Михасю? — предложила Катя. — Жутко в сауну хочу.
— К Михасю? Без звонка? — потер лоб Ребров.
— Именно — без звонка! — Штаубе надел кепку. — Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банкетном зале с мраморными колоннами и джакузи. Ребров и Штаубе были в полотенцах, Катя и Сережа — голыми. Официант принес десерт и шампанское.
— За удачный деплой, — пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
— Еб твою... — Штаубе поморщился, взял бутылку. — Полусладкое. Вот пидарванцы. Человек!
Подошел официант.
— Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
— Извините, но завезли только полусладкое.
— Еб твою! — Штаубе ударил бутылкой по столу. — Зови сюда Михася!
— Одну минуту...
— Генрих Иваныч, да все окей, — Катя допила, встала и бросилась в джакузи. — Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
— А вот это... после еды... вредно! — погрозил пальцем Ребров.
— Отлично! — закричала Катя.
— Ей сиропа разведи водой — и тоже отлично будет, — проворчал Штаубе, откусывая от яблока.
Катя схватила Сережу за руку, потянула на середину джакузи. Сережа завизжал. Вошел Михась.
— Что же это, друг любезный? — Штаубе щелкнул по бутылке.
— Михаил Абрамыч, извините ради бога! — Михась прижал пухлую ладонь к груди. — С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напареули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
— Яичный? — издевательски прищурился Штаубе. — Говно ты собачье! Ты видишь, кто к тебе приехал?! Ты, пидюк — в жопе ноги! Мы что тебе — бляди мидл-менеджеры, или аутсорсеры твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! — он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
— Генрих Иваныч, — поднял руку опьяневший Ребров, — ну не надо так... они же все... подчиненные.
— Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! — забормотал Михась.
— Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! — стучал кулаком Штаубе. — Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы стажеры? Или ветераны Agile, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... — он схватил бутылку и швырнул в
— Готовы, — сидящий за рулем тимлид завел мотор.
— Поехали, — Ребров потрогал губу, — Санкт-Петербург, набережная Кутузова, дом 42.
— Ок, — водитель включил передачу, машина тронулась.
— Как набережная? — удивленно наклонилась вперед Катя. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
— Я не могу! Я не смогу! Боже! — она закрыла лицо руками.
— React впадает в TypeScript, — сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На набережной свернули во двор и остановились...
— Жди здесь, — сказал Ребров водителю, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. — Прошу.
Катя выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
— Екатерина Александровна, я прошу вас, — Ребров взял ее за руки, — я очень вас прошу.
— Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! — трясла она головой. — Все же хорошо... ну, зачем?!
— Вы же все понимаете, вы помните 18 на спринте, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться — значит провалить релиз, погубить других. Ну! — он встряхнул ее за плечи.
— Да, да, — всхлипнула Катя, доставая платок. — Провалить...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо, и Ребров позвонил в квартиру 165.
— Я не приказываю, я прошу, — сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в растянутой футболке с логотипом JS-конференции, шортах и сланцах на босу ногу.
— В самый раз, — заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю. — А я вот это, стрим с митапа смотрю... В квартире громко звучал ноутбук.
— Лезут на спикера, понимаешь, а он их глушит! Во, во... легаси-разработчики. Может, кофе?
— Мы торопимся, Петр Федорович, — сухо сказал Ребров, расстегивая пиджак на Кате.
— Как знаете, — Иванилов выключил ноутбук, открыл шкаф.
Ребров повесил пиджак Кати на вешалку, она сняла очки и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из шкафа серую папку, положил на стол.
— И поаккуратней, Петр Федорович, — Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. — У нас сегодня дедлайн.
— Все понял, — Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Катя снимала туфли. Посередине комнаты стояло старое офисное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
— Екатерина Александровна, давайте помогу.
— Отойдите! — дернула головой Катя. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Кате. Его зад просунулся в отверстие, навис над Катиным лицом.
— Только не быстро, — произнесла Катя, крепко берясь за подлокотники.
— Само собой... — Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Кати. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Катя судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
— Все, — пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Катя сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
— Все, все, — Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. — Какой модуль?
Катя не ответила.
— Ну, я тогда там... — он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил латте на кухне.
— А какой модуль-то? — громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
— Восемнадцатый.
— Так. Восемнадцатый, — Иванилов выдвинул нужный ящик модульной картотеки, достал файл.
— И пожалуйста в двух экземплярах.
— Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные схемы, приложил файл и обвел.
Вошла Катя, застегивая блузку.
— Как вы? — приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
— Все будет хорошо.
— Сделано, — Иванилов убрал файл и папку и тут же включил ноутбук. — Интересно, продавит он новый фреймворк?
Катя пошла одеваться. Ребров взял схемы, сложил, спрятал в карман.
— С другой стороны, легаси-разработчиков тоже понять надо, — усмехнулся Иванилов. — Работали, работали, понимаешь, а тут — на тебе!
— До свидания, Петр Федорович, — проговорил Ребров, и они с Катей вышли. В лифте Катю вырвало.
— Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! — воскликнул Ребров. — Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
— Я... нет... — шептала Катя, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
— Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
— Поехали в шестой дата-центр, — сказал Ребров, закуривая.
— Ок.
Когда черная "Volvo" подъехала к офису, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
— Перегрузишь в мой багажник, и свободен, — приказал Ребров водителю, вылезая из "Volvo". Катя постучала в заднее стекло "Kia":
— Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
— С добрым утром, милые.
— Как? — морщась, спросил Штаубе.
— Отлично! — радостно шепнула она. — Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Водитель подносил к "Kia" металлический серверный ящик.
— Слава богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
— Привет, Генрих Иваныч.
— Дали? 48?
— 48, — Ребров завел мотор. — Вы не замерзли здесь?
— А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Коммит нашли сразу?
— Сразу! — Ребров посмотрел на Катю, они засмеялись. — Сразу!
— А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Катей засмеялись громче.
— Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
— О-о-ой... холодно... а Кать где?
— Я здесь, милый. Спи.
— Я есть хочу.
— Да, — посерьезнел Ребров, — есть. Нам всем пора пообедать. А точнее — поужинать.
— Может — к Михасю? — предложила Катя. — Жутко в сауну хочу.
— К Михасю? Без звонка? — потер лоб Ребров.
— Именно — без звонка! — Штаубе надел кепку. — Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банкетном зале с мраморными колоннами и джакузи. Ребров и Штаубе были в полотенцах, Катя и Сережа — голыми. Официант принес десерт и шампанское.
— За удачный деплой, — пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
— Еб твою... — Штаубе поморщился, взял бутылку. — Полусладкое. Вот пидарванцы. Человек!
Подошел официант.
— Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
— Извините, но завезли только полусладкое.
— Еб твою! — Штаубе ударил бутылкой по столу. — Зови сюда Михася!
— Одну минуту...
— Генрих Иваныч, да все окей, — Катя допила, встала и бросилась в джакузи. — Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
— А вот это... после еды... вредно! — погрозил пальцем Ребров.
— Отлично! — закричала Катя.
— Ей сиропа разведи водой — и тоже отлично будет, — проворчал Штаубе, откусывая от яблока.
Катя схватила Сережу за руку, потянула на середину джакузи. Сережа завизжал. Вошел Михась.
— Что же это, друг любезный? — Штаубе щелкнул по бутылке.
— Михаил Абрамыч, извините ради бога! — Михась прижал пухлую ладонь к груди. — С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напареули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
— Яичный? — издевательски прищурился Штаубе. — Говно ты собачье! Ты видишь, кто к тебе приехал?! Ты, пидюк — в жопе ноги! Мы что тебе — бляди мидл-менеджеры, или аутсорсеры твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! — он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
— Генрих Иваныч, — поднял руку опьяневший Ребров, — ну не надо так... они же все... подчиненные.
— Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! — забормотал Михась.
— Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! — стучал кулаком Штаубе. — Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы стажеры? Или ветераны Agile, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... — он схватил бутылку и швырнул в
Да, подкаблучник. Да, бабораб. Да, куколд. Да, пиздолиз. Мне не стыдно.
Они миновали выходящих из столовой коллег, подошли к медпункту офиса Сбербанка. Неподалеку стояла черная "Volvo". Ребров сел на переднее сиденье, Катя сзади.
— Готовы, — сидящий за рулем тимлид завел мотор.
— Поехали, — Ребров потрогал губу, — Санкт-Петербург, набережная Кутузова, дом 42.
— Ок, — водитель включил передачу, машина тронулась.
— Как набережная? — удивленно наклонилась вперед Катя. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
— Я не могу! Я не смогу! Боже! — она закрыла лицо руками.
— React впадает в TypeScript, — сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На набережной свернули во двор и остановились...
— Жди здесь, — сказал Ребров водителю, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. — Прошу.
Катя выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
— Екатерина Александровна, я прошу вас, — Ребров взял ее за руки, — я очень вас прошу.
— Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! — трясла она головой. — Все же хорошо... ну, зачем?!
— Вы же все понимаете, вы помните 18 на спринте, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться — значит провалить релиз, погубить других. Ну! — он встряхнул ее за плечи.
— Да, да, — всхлипнула Катя, доставая платок. — Провалить...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо, и Ребров позвонил в квартиру 165.
— Я не приказываю, я прошу, — сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в растянутой футболке с логотипом JS-конференции, шортах и сланцах на босу ногу.
— В самый раз, — заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю. — А я вот это, стрим с митапа смотрю... В квартире громко звучал ноутбук.
— Лезут на спикера, понимаешь, а он их глушит! Во, во... легаси-разработчики. Может, кофе?
— Мы торопимся, Петр Федорович, — сухо сказал Ребров, расстегивая пиджак на Кате.
— Как знаете, — Иванилов выключил ноутбук, открыл шкаф.
Ребров повесил пиджак Кати на вешалку, она сняла очки и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из шкафа серую папку, положил на стол.
— И поаккуратней, Петр Федорович, — Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. — У нас сегодня дедлайн.
— Все понял, — Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Катя снимала туфли. Посередине комнаты стояло старое офисное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
— Екатерина Александровна, давайте помогу.
— Отойдите! — дернула головой Катя. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Кате. Его зад просунулся в отверстие, навис над Катиным лицом.
— Только не быстро, — произнесла Катя, крепко берясь за подлокотники.
— Само собой... — Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Кати. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Катя судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
— Все, — пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Катя сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
— Все, все, — Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. — Какой модуль?
Катя не ответила.
— Ну, я тогда там... — он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил латте на кухне.
— А какой модуль-то? — громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
— Восемнадцатый.
— Так. Восемнадцатый, — Иванилов выдвинул нужный ящик модульной картотеки, достал файл.
— И пожалуйста в двух экземплярах.
— Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные схемы, приложил файл и обвел.
Вошла Катя, застегивая блузку.
— Как вы? — приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
— Все будет хорошо.
— Сделано, — Иванилов убрал файл и папку и тут же включил ноутбук. — Интересно, продавит он новый фреймворк?
Катя пошла одеваться. Ребров взял схемы, сложил, спрятал в карман.
— С другой стороны, легаси-разработчиков тоже понять надо, — усмехнулся Иванилов. — Работали, работали, понимаешь, а тут — на тебе!
— До свидания, Петр Федорович, — проговорил Ребров, и они с Катей вышли. В лифте Катю вырвало.
— Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! — воскликнул Ребров. — Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
— Я... нет... — шептала Катя, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
— Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
— Поехали в шестой дата-центр, — сказал Ребров, закуривая.
— Ок.
Когда черная "Volvo" подъехала к офису, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
— Перегрузишь в мой багажник, и свободен, — приказал Ребров водителю, вылезая из "Volvo". Катя постучала в заднее стекло "Kia":
— Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
— С добрым утром, милые.
— Как? — морщась, спросил Штаубе.
— Отлично! — радостно шепнула она. — Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Водитель подносил к "Kia" металлический серверный ящик.
— Слава богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
— Привет, Генрих Иваныч.
— Дали? 48?
— 48, — Ребров завел мотор. — Вы не замерзли здесь?
— А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Коммит нашли сразу?
— Сразу! — Ребров посмотрел на Катю, они засмеялись. — Сразу!
— А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Катей засмеялись громче.
— Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
— О-о-ой... холодно... а Кать где?
— Я здесь, милый. Спи.
— Я есть хочу.
— Да, — посерьезнел Ребров, — есть. Нам всем пора пообедать. А точнее — поужинать.
— Может — к Михасю? — предложила Катя. — Жутко в сауну хочу.
— К Михасю? Без звонка? — потер лоб Ребров.
— Именно — без звонка! — Штаубе надел кепку. — Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банкетном зале с мраморными колоннами и джакузи. Ребров и Штаубе были в полотенцах, Катя и Сережа — голыми. Официант принес десерт и шампанское.
— За удачный деплой, — пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
— Еб твою... — Штаубе поморщился, взял бутылку. — Полусладкое. Вот пидарванцы. Человек!
Подошел официант.
— Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
— Извините, но завезли только полусладкое.
— Еб твою! — Штаубе ударил бутылкой по столу. — Зови сюда Михася!
— Одну минуту...
— Генрих Иваныч, да все окей, — Катя допила, встала и бросилась в джакузи. — Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
— А вот это... после еды... вредно! — погрозил пальцем Ребров.
— Отлично! — закричала Катя.
— Ей сиропа разведи водой — и тоже отлично будет, — проворчал Штаубе, откусывая от яблока.
Катя схватила Сережу за руку, потянула на середину джакузи. Сережа завизжал. Вошел Михась.
— Что же это, друг любезный? — Штаубе щелкнул по бутылке.
— Михаил Абрамыч, извините ради бога! — Михась прижал пухлую ладонь к груди. — С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напареули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
— Яичный? — издевательски прищурился Штаубе. — Говно ты собачье! Ты видишь, кто к тебе приехал?! Ты, пидюк — в жопе ноги! Мы что тебе — бляди мидл-менеджеры, или аутсорсеры твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! — он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
— Генрих Иваныч, — поднял руку опьяневший Ребров, — ну не надо так... они же все... подчиненные.
— Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! — забормотал Михась.
— Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! — стучал кулаком Штаубе. — Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы стажеры? Или ветераны Agile, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... — он схватил бутылку и швырнул в
— Готовы, — сидящий за рулем тимлид завел мотор.
— Поехали, — Ребров потрогал губу, — Санкт-Петербург, набережная Кутузова, дом 42.
— Ок, — водитель включил передачу, машина тронулась.
— Как набережная? — удивленно наклонилась вперед Катя. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
— Я не могу! Я не смогу! Боже! — она закрыла лицо руками.
— React впадает в TypeScript, — сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На набережной свернули во двор и остановились...
— Жди здесь, — сказал Ребров водителю, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. — Прошу.
Катя выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
— Екатерина Александровна, я прошу вас, — Ребров взял ее за руки, — я очень вас прошу.
— Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! — трясла она головой. — Все же хорошо... ну, зачем?!
— Вы же все понимаете, вы помните 18 на спринте, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться — значит провалить релиз, погубить других. Ну! — он встряхнул ее за плечи.
— Да, да, — всхлипнула Катя, доставая платок. — Провалить...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо, и Ребров позвонил в квартиру 165.
— Я не приказываю, я прошу, — сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в растянутой футболке с логотипом JS-конференции, шортах и сланцах на босу ногу.
— В самый раз, — заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю. — А я вот это, стрим с митапа смотрю... В квартире громко звучал ноутбук.
— Лезут на спикера, понимаешь, а он их глушит! Во, во... легаси-разработчики. Может, кофе?
— Мы торопимся, Петр Федорович, — сухо сказал Ребров, расстегивая пиджак на Кате.
— Как знаете, — Иванилов выключил ноутбук, открыл шкаф.
Ребров повесил пиджак Кати на вешалку, она сняла очки и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из шкафа серую папку, положил на стол.
— И поаккуратней, Петр Федорович, — Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. — У нас сегодня дедлайн.
— Все понял, — Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Катя снимала туфли. Посередине комнаты стояло старое офисное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
— Екатерина Александровна, давайте помогу.
— Отойдите! — дернула головой Катя. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Кате. Его зад просунулся в отверстие, навис над Катиным лицом.
— Только не быстро, — произнесла Катя, крепко берясь за подлокотники.
— Само собой... — Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Кати. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Катя судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
— Все, — пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Катя сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
— Все, все, — Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. — Какой модуль?
Катя не ответила.
— Ну, я тогда там... — он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил латте на кухне.
— А какой модуль-то? — громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
— Восемнадцатый.
— Так. Восемнадцатый, — Иванилов выдвинул нужный ящик модульной картотеки, достал файл.
— И пожалуйста в двух экземплярах.
— Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные схемы, приложил файл и обвел.
Вошла Катя, застегивая блузку.
— Как вы? — приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
— Все будет хорошо.
— Сделано, — Иванилов убрал файл и папку и тут же включил ноутбук. — Интересно, продавит он новый фреймворк?
Катя пошла одеваться. Ребров взял схемы, сложил, спрятал в карман.
— С другой стороны, легаси-разработчиков тоже понять надо, — усмехнулся Иванилов. — Работали, работали, понимаешь, а тут — на тебе!
— До свидания, Петр Федорович, — проговорил Ребров, и они с Катей вышли. В лифте Катю вырвало.
— Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! — воскликнул Ребров. — Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
— Я... нет... — шептала Катя, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
— Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
— Поехали в шестой дата-центр, — сказал Ребров, закуривая.
— Ок.
Когда черная "Volvo" подъехала к офису, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
— Перегрузишь в мой багажник, и свободен, — приказал Ребров водителю, вылезая из "Volvo". Катя постучала в заднее стекло "Kia":
— Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
— С добрым утром, милые.
— Как? — морщась, спросил Штаубе.
— Отлично! — радостно шепнула она. — Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Водитель подносил к "Kia" металлический серверный ящик.
— Слава богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
— Привет, Генрих Иваныч.
— Дали? 48?
— 48, — Ребров завел мотор. — Вы не замерзли здесь?
— А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Коммит нашли сразу?
— Сразу! — Ребров посмотрел на Катю, они засмеялись. — Сразу!
— А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Катей засмеялись громче.
— Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
— О-о-ой... холодно... а Кать где?
— Я здесь, милый. Спи.
— Я есть хочу.
— Да, — посерьезнел Ребров, — есть. Нам всем пора пообедать. А точнее — поужинать.
— Может — к Михасю? — предложила Катя. — Жутко в сауну хочу.
— К Михасю? Без звонка? — потер лоб Ребров.
— Именно — без звонка! — Штаубе надел кепку. — Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банкетном зале с мраморными колоннами и джакузи. Ребров и Штаубе были в полотенцах, Катя и Сережа — голыми. Официант принес десерт и шампанское.
— За удачный деплой, — пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
— Еб твою... — Штаубе поморщился, взял бутылку. — Полусладкое. Вот пидарванцы. Человек!
Подошел официант.
— Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
— Извините, но завезли только полусладкое.
— Еб твою! — Штаубе ударил бутылкой по столу. — Зови сюда Михася!
— Одну минуту...
— Генрих Иваныч, да все окей, — Катя допила, встала и бросилась в джакузи. — Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
— А вот это... после еды... вредно! — погрозил пальцем Ребров.
— Отлично! — закричала Катя.
— Ей сиропа разведи водой — и тоже отлично будет, — проворчал Штаубе, откусывая от яблока.
Катя схватила Сережу за руку, потянула на середину джакузи. Сережа завизжал. Вошел Михась.
— Что же это, друг любезный? — Штаубе щелкнул по бутылке.
— Михаил Абрамыч, извините ради бога! — Михась прижал пухлую ладонь к груди. — С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напареули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
— Яичный? — издевательски прищурился Штаубе. — Говно ты собачье! Ты видишь, кто к тебе приехал?! Ты, пидюк — в жопе ноги! Мы что тебе — бляди мидл-менеджеры, или аутсорсеры твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! — он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
— Генрих Иваныч, — поднял руку опьяневший Ребров, — ну не надо так... они же все... подчиненные.
— Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! — забормотал Михась.
— Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! — стучал кулаком Штаубе. — Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы стажеры? Или ветераны Agile, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... — он схватил бутылку и швырнул в
Они миновали выходящих из столовой коллег, подошли к медпункту офиса Сбербанка. Неподалеку стояла черная "Volvo". Ребров сел на переднее сиденье, Катя сзади.
— Готовы, — сидящий за рулем тимлид завел мотор.
— Поехали, — Ребров потрогал губу, — Санкт-Петербург, набережная Кутузова, дом 42.
— Ок, — водитель включил передачу, машина тронулась.
— Как набережная? — удивленно наклонилась вперед Катя. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
— Я не могу! Я не смогу! Боже! — она закрыла лицо руками.
— React впадает в TypeScript, — сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На набережной свернули во двор и остановились...
— Жди здесь, — сказал Ребров водителю, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. — Прошу.
Катя выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
— Екатерина Александровна, я прошу вас, — Ребров взял ее за руки, — я очень вас прошу.
— Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! — трясла она головой. — Все же хорошо... ну, зачем?!
— Вы же все понимаете, вы помните 18 на спринте, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться — значит провалить релиз, погубить других. Ну! — он встряхнул ее за плечи.
— Да, да, — всхлипнула Катя, доставая платок. — Провалить...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо, и Ребров позвонил в квартиру 165.
— Я не приказываю, я прошу, — сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в растянутой футболке с логотипом JS-конференции, шортах и сланцах на босу ногу.
— В самый раз, — заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю. — А я вот это, стрим с митапа смотрю... В квартире громко звучал ноутбук.
— Лезут на спикера, понимаешь, а он их глушит! Во, во... легаси-разработчики. Может, кофе?
— Мы торопимся, Петр Федорович, — сухо сказал Ребров, расстегивая пиджак на Кате.
— Как знаете, — Иванилов выключил ноутбук, открыл шкаф.
Ребров повесил пиджак Кати на вешалку, она сняла очки и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из шкафа серую папку, положил на стол.
— И поаккуратней, Петр Федорович, — Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. — У нас сегодня дедлайн.
— Все понял, — Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Катя снимала туфли. Посередине комнаты стояло старое офисное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
— Екатерина Александровна, давайте помогу.
— Отойдите! — дернула головой Катя. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Кате. Его зад просунулся в отверстие, навис над Катиным лицом.
— Только не быстро, — произнесла Катя, крепко берясь за подлокотники.
— Само собой... — Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Кати. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Катя судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
— Все, — пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Катя сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
— Все, все, — Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. — Какой модуль?
Катя не ответила.
— Ну, я тогда там... — он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил латте на кухне.
— А какой модуль-то? — громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
— Восемнадцатый.
— Так. Восемнадцатый, — Иванилов выдвинул нужный ящик модульной картотеки, достал файл.
— И пожалуйста в двух экземплярах.
— Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные схемы, приложил файл и обвел.
Вошла Катя, застегивая блузку.
— Как вы? — приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
— Все будет хорошо.
— Сделано, — Иванилов убрал файл и папку и тут же включил ноутбук. — Интересно, продавит он новый фреймворк?
Катя пошла одеваться. Ребров взял схемы, сложил, спрятал в карман.
— С другой стороны, легаси-разработчиков тоже понять надо, — усмехнулся Иванилов. — Работали, работали, понимаешь, а тут — на тебе!
— До свидания, Петр Федорович, — проговорил Ребров, и они с Катей вышли. В лифте Катю вырвало.
— Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! — воскликнул Ребров. — Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
— Я... нет... — шептала Катя, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
— Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
— Поехали в шестой дата-центр, — сказал Ребров, закуривая.
— Ок.
Когда черная "Volvo" подъехала к офису, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
— Перегрузишь в мой багажник, и свободен, — приказал Ребров водителю, вылезая из "Volvo". Катя постучала в заднее стекло "Kia":
— Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
— С добрым утром, милые.
— Как? — морщась, спросил Штаубе.
— Отлично! — радостно шепнула она. — Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Водитель подносил к "Kia" металлический серверный ящик.
— Слава богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
— Привет, Генрих Иваныч.
— Дали? 48?
— 48, — Ребров завел мотор. — Вы не замерзли здесь?
— А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Коммит нашли сразу?
— Сразу! — Ребров посмотрел на Катю, они засмеялись. — Сразу!
— А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Катей засмеялись громче.
— Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
— О-о-ой... холодно... а Кать где?
— Я здесь, милый. Спи.
— Я есть хочу.
— Да, — посерьезнел Ребров, — есть. Нам всем пора пообедать. А точнее — поужинать.
— Может — к Михасю? — предложила Катя. — Жутко в сауну хочу.
— К Михасю? Без звонка? — потер лоб Ребров.
— Именно — без звонка! — Штаубе надел кепку. — Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банкетном зале с мраморными колоннами и джакузи. Ребров и Штаубе были в полотенцах, Катя и Сережа — голыми. Официант принес десерт и шампанское.
— За удачный деплой, — пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
— Еб твою... — Штаубе поморщился, взял бутылку. — Полусладкое. Вот пидарванцы. Человек!
Подошел официант.
— Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
— Извините, но завезли только полусладкое.
— Еб твою! — Штаубе ударил бутылкой по столу. — Зови сюда Михася!
— Одну минуту...
— Генрих Иваныч, да все окей, — Катя допила, встала и бросилась в джакузи. — Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
— А вот это... после еды... вредно! — погрозил пальцем Ребров.
— Отлично! — закричала Катя.
— Ей сиропа разведи водой — и тоже отлично будет, — проворчал Штаубе, откусывая от яблока.
Катя схватила Сережу за руку, потянула на середину джакузи. Сережа завизжал. Вошел Михась.
— Что же это, друг любезный? — Штаубе щелкнул по бутылке.
— Михаил Абрамыч, извините ради бога! — Михась прижал пухлую ладонь к груди. — С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напареули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
— Яичный? — издевательски прищурился Штаубе. — Говно ты собачье! Ты видишь, кто к тебе приехал?! Ты, пидюк — в жопе ноги! Мы что тебе — бляди мидл-менеджеры, или аутсорсеры твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! — он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
— Генрих Иваныч, — поднял руку опьяневший Ребров, — ну не надо так... они же все... подчиненные.
— Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! — забормотал Михась.
— Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! — стучал кулаком Штаубе. — Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы стажеры? Или ветераны Agile, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... — он схватил бутылку и швырнул в
— Готовы, — сидящий за рулем тимлид завел мотор.
— Поехали, — Ребров потрогал губу, — Санкт-Петербург, набережная Кутузова, дом 42.
— Ок, — водитель включил передачу, машина тронулась.
— Как набережная? — удивленно наклонилась вперед Катя. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
— Я не могу! Я не смогу! Боже! — она закрыла лицо руками.
— React впадает в TypeScript, — сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На набережной свернули во двор и остановились...
— Жди здесь, — сказал Ребров водителю, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. — Прошу.
Катя выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
— Екатерина Александровна, я прошу вас, — Ребров взял ее за руки, — я очень вас прошу.
— Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! — трясла она головой. — Все же хорошо... ну, зачем?!
— Вы же все понимаете, вы помните 18 на спринте, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться — значит провалить релиз, погубить других. Ну! — он встряхнул ее за плечи.
— Да, да, — всхлипнула Катя, доставая платок. — Провалить...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо, и Ребров позвонил в квартиру 165.
— Я не приказываю, я прошу, — сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в растянутой футболке с логотипом JS-конференции, шортах и сланцах на босу ногу.
— В самый раз, — заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю. — А я вот это, стрим с митапа смотрю... В квартире громко звучал ноутбук.
— Лезут на спикера, понимаешь, а он их глушит! Во, во... легаси-разработчики. Может, кофе?
— Мы торопимся, Петр Федорович, — сухо сказал Ребров, расстегивая пиджак на Кате.
— Как знаете, — Иванилов выключил ноутбук, открыл шкаф.
Ребров повесил пиджак Кати на вешалку, она сняла очки и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из шкафа серую папку, положил на стол.
— И поаккуратней, Петр Федорович, — Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. — У нас сегодня дедлайн.
— Все понял, — Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Катя снимала туфли. Посередине комнаты стояло старое офисное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
— Екатерина Александровна, давайте помогу.
— Отойдите! — дернула головой Катя. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Кате. Его зад просунулся в отверстие, навис над Катиным лицом.
— Только не быстро, — произнесла Катя, крепко берясь за подлокотники.
— Само собой... — Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Кати. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Катя судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
— Все, — пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Катя сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
— Все, все, — Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. — Какой модуль?
Катя не ответила.
— Ну, я тогда там... — он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил латте на кухне.
— А какой модуль-то? — громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
— Восемнадцатый.
— Так. Восемнадцатый, — Иванилов выдвинул нужный ящик модульной картотеки, достал файл.
— И пожалуйста в двух экземплярах.
— Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные схемы, приложил файл и обвел.
Вошла Катя, застегивая блузку.
— Как вы? — приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
— Все будет хорошо.
— Сделано, — Иванилов убрал файл и папку и тут же включил ноутбук. — Интересно, продавит он новый фреймворк?
Катя пошла одеваться. Ребров взял схемы, сложил, спрятал в карман.
— С другой стороны, легаси-разработчиков тоже понять надо, — усмехнулся Иванилов. — Работали, работали, понимаешь, а тут — на тебе!
— До свидания, Петр Федорович, — проговорил Ребров, и они с Катей вышли. В лифте Катю вырвало.
— Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! — воскликнул Ребров. — Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
— Я... нет... — шептала Катя, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
— Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
— Поехали в шестой дата-центр, — сказал Ребров, закуривая.
— Ок.
Когда черная "Volvo" подъехала к офису, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
— Перегрузишь в мой багажник, и свободен, — приказал Ребров водителю, вылезая из "Volvo". Катя постучала в заднее стекло "Kia":
— Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
— С добрым утром, милые.
— Как? — морщась, спросил Штаубе.
— Отлично! — радостно шепнула она. — Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Водитель подносил к "Kia" металлический серверный ящик.
— Слава богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
— Привет, Генрих Иваныч.
— Дали? 48?
— 48, — Ребров завел мотор. — Вы не замерзли здесь?
— А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Коммит нашли сразу?
— Сразу! — Ребров посмотрел на Катю, они засмеялись. — Сразу!
— А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Катей засмеялись громче.
— Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
— О-о-ой... холодно... а Кать где?
— Я здесь, милый. Спи.
— Я есть хочу.
— Да, — посерьезнел Ребров, — есть. Нам всем пора пообедать. А точнее — поужинать.
— Может — к Михасю? — предложила Катя. — Жутко в сауну хочу.
— К Михасю? Без звонка? — потер лоб Ребров.
— Именно — без звонка! — Штаубе надел кепку. — Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банкетном зале с мраморными колоннами и джакузи. Ребров и Штаубе были в полотенцах, Катя и Сережа — голыми. Официант принес десерт и шампанское.
— За удачный деплой, — пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
— Еб твою... — Штаубе поморщился, взял бутылку. — Полусладкое. Вот пидарванцы. Человек!
Подошел официант.
— Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
— Извините, но завезли только полусладкое.
— Еб твою! — Штаубе ударил бутылкой по столу. — Зови сюда Михася!
— Одну минуту...
— Генрих Иваныч, да все окей, — Катя допила, встала и бросилась в джакузи. — Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
— А вот это... после еды... вредно! — погрозил пальцем Ребров.
— Отлично! — закричала Катя.
— Ей сиропа разведи водой — и тоже отлично будет, — проворчал Штаубе, откусывая от яблока.
Катя схватила Сережу за руку, потянула на середину джакузи. Сережа завизжал. Вошел Михась.
— Что же это, друг любезный? — Штаубе щелкнул по бутылке.
— Михаил Абрамыч, извините ради бога! — Михась прижал пухлую ладонь к груди. — С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напареули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
— Яичный? — издевательски прищурился Штаубе. — Говно ты собачье! Ты видишь, кто к тебе приехал?! Ты, пидюк — в жопе ноги! Мы что тебе — бляди мидл-менеджеры, или аутсорсеры твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! — он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
— Генрих Иваныч, — поднял руку опьяневший Ребров, — ну не надо так... они же все... подчиненные.
— Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! — забормотал Михась.
— Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! — стучал кулаком Штаубе. — Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы стажеры? Или ветераны Agile, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... — он схватил бутылку и швырнул в
Бамп!
Они миновали выходящих из столовой коллег, подошли к медпункту офиса Сбербанка. Неподалеку стояла черная "Volvo". Ребров сел на переднее сиденье, Катя сзади.
— Готовы, — сидящий за рулем тимлид завел мотор.
— Поехали, — Ребров потрогал губу, — Санкт-Петербург, набережная Кутузова, дом 42.
— Ок, — водитель включил передачу, машина тронулась.
— Как набережная? — удивленно наклонилась вперед Катя. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
— Я не могу! Я не смогу! Боже! — она закрыла лицо руками.
— React впадает в TypeScript, — сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На набережной свернули во двор и остановились...
— Жди здесь, — сказал Ребров водителю, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. — Прошу.
Катя выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
— Екатерина Александровна, я прошу вас, — Ребров взял ее за руки, — я очень вас прошу.
— Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! — трясла она головой. — Все же хорошо... ну, зачем?!
— Вы же все понимаете, вы помните 18 на спринте, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться — значит провалить релиз, погубить других. Ну! — он встряхнул ее за плечи.
— Да, да, — всхлипнула Катя, доставая платок. — Провалить...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо, и Ребров позвонил в квартиру 165.
— Я не приказываю, я прошу, — сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в растянутой футболке с логотипом JS-конференции, шортах и сланцах на босу ногу.
— В самый раз, — заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю. — А я вот это, стрим с митапа смотрю... В квартире громко звучал ноутбук.
— Лезут на спикера, понимаешь, а он их глушит! Во, во... легаси-разработчики. Может, кофе?
— Мы торопимся, Петр Федорович, — сухо сказал Ребров, расстегивая пиджак на Кате.
— Как знаете, — Иванилов выключил ноутбук, открыл шкаф.
Ребров повесил пиджак Кати на вешалку, она сняла очки и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из шкафа серую папку, положил на стол.
— И поаккуратней, Петр Федорович, — Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. — У нас сегодня дедлайн.
— Все понял, — Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Катя снимала туфли. Посередине комнаты стояло старое офисное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
— Екатерина Александровна, давайте помогу.
— Отойдите! — дернула головой Катя. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Кате. Его зад просунулся в отверстие, навис над Катиным лицом.
— Только не быстро, — произнесла Катя, крепко берясь за подлокотники.
— Само собой... — Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Кати. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Катя судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
— Все, — пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Катя сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
— Все, все, — Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. — Какой модуль?
Катя не ответила.
— Ну, я тогда там... — он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил латте на кухне.
— А какой модуль-то? — громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
— Восемнадцатый.
— Так. Восемнадцатый, — Иванилов выдвинул нужный ящик модульной картотеки, достал файл.
— И пожалуйста в двух экземплярах.
— Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные схемы, приложил файл и обвел.
Вошла Катя, застегивая блузку.
— Как вы? — приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
— Все будет хорошо.
— Сделано, — Иванилов убрал файл и папку и тут же включил ноутбук. — Интересно, продавит он новый фреймворк?
Катя пошла одеваться. Ребров взял схемы, сложил, спрятал в карман.
— С другой стороны, легаси-разработчиков тоже понять надо, — усмехнулся Иванилов. — Работали, работали, понимаешь, а тут — на тебе!
— До свидания, Петр Федорович, — проговорил Ребров, и они с Катей вышли. В лифте Катю вырвало.
— Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! — воскликнул Ребров. — Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
— Я... нет... — шептала Катя, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
— Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
— Поехали в шестой дата-центр, — сказал Ребров, закуривая.
— Ок.
Когда черная "Volvo" подъехала к офису, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
— Перегрузишь в мой багажник, и свободен, — приказал Ребров водителю, вылезая из "Volvo". Катя постучала в заднее стекло "Kia":
— Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
— С добрым утром, милые.
— Как? — морщась, спросил Штаубе.
— Отлично! — радостно шепнула она. — Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Водитель подносил к "Kia" металлический серверный ящик.
— Слава богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
— Привет, Генрих Иваныч.
— Дали? 48?
— 48, — Ребров завел мотор. — Вы не замерзли здесь?
— А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Коммит нашли сразу?
— Сразу! — Ребров посмотрел на Катю, они засмеялись. — Сразу!
— А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Катей засмеялись громче.
— Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
— О-о-ой... холодно... а Кать где?
— Я здесь, милый. Спи.
— Я есть хочу.
— Да, — посерьезнел Ребров, — есть. Нам всем пора пообедать. А точнее — поужинать.
— Может — к Михасю? — предложила Катя. — Жутко в сауну хочу.
— К Михасю? Без звонка? — потер лоб Ребров.
— Именно — без звонка! — Штаубе надел кепку. — Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банкетном зале с мраморными колоннами и джакузи. Ребров и Штаубе были в полотенцах, Катя и Сережа — голыми. Официант принес десерт и шампанское.
— За удачный деплой, — пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
— Еб твою... — Штаубе поморщился, взял бутылку. — Полусладкое. Вот пидарванцы. Человек!
Подошел официант.
— Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
— Извините, но завезли только полусладкое.
— Еб твою! — Штаубе ударил бутылкой по столу. — Зови сюда Михася!
— Одну минуту...
— Генрих Иваныч, да все окей, — Катя допила, встала и бросилась в джакузи. — Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
— А вот это... после еды... вредно! — погрозил пальцем Ребров.
— Отлично! — закричала Катя.
— Ей сиропа разведи водой — и тоже отлично будет, — проворчал Штаубе, откусывая от яблока.
Катя схватила Сережу за руку, потянула на середину джакузи. Сережа завизжал. Вошел Михась.
— Что же это, друг любезный? — Штаубе щелкнул по бутылке.
— Михаил Абрамыч, извините ради бога! — Михась прижал пухлую ладонь к груди. — С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напареули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
— Яичный? — издевательски прищурился Штаубе. — Говно ты собачье! Ты видишь, кто к тебе приехал?! Ты, пидюк — в жопе ноги! Мы что тебе — бляди мидл-менеджеры, или аутсорсеры твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! — он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
— Генрих Иваныч, — поднял руку опьяневший Ребров, — ну не надо так... они же все... подчиненные.
— Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! — забормотал Михась.
— Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! — стучал кулаком Штаубе. — Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы стажеры? Или ветераны Agile, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... — он схватил бутылку и швырнул в
— Готовы, — сидящий за рулем тимлид завел мотор.
— Поехали, — Ребров потрогал губу, — Санкт-Петербург, набережная Кутузова, дом 42.
— Ок, — водитель включил передачу, машина тронулась.
— Как набережная? — удивленно наклонилась вперед Катя. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
— Я не могу! Я не смогу! Боже! — она закрыла лицо руками.
— React впадает в TypeScript, — сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На набережной свернули во двор и остановились...
— Жди здесь, — сказал Ребров водителю, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. — Прошу.
Катя выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
— Екатерина Александровна, я прошу вас, — Ребров взял ее за руки, — я очень вас прошу.
— Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! — трясла она головой. — Все же хорошо... ну, зачем?!
— Вы же все понимаете, вы помните 18 на спринте, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться — значит провалить релиз, погубить других. Ну! — он встряхнул ее за плечи.
— Да, да, — всхлипнула Катя, доставая платок. — Провалить...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо, и Ребров позвонил в квартиру 165.
— Я не приказываю, я прошу, — сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в растянутой футболке с логотипом JS-конференции, шортах и сланцах на босу ногу.
— В самый раз, — заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю. — А я вот это, стрим с митапа смотрю... В квартире громко звучал ноутбук.
— Лезут на спикера, понимаешь, а он их глушит! Во, во... легаси-разработчики. Может, кофе?
— Мы торопимся, Петр Федорович, — сухо сказал Ребров, расстегивая пиджак на Кате.
— Как знаете, — Иванилов выключил ноутбук, открыл шкаф.
Ребров повесил пиджак Кати на вешалку, она сняла очки и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из шкафа серую папку, положил на стол.
— И поаккуратней, Петр Федорович, — Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. — У нас сегодня дедлайн.
— Все понял, — Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Катя снимала туфли. Посередине комнаты стояло старое офисное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
— Екатерина Александровна, давайте помогу.
— Отойдите! — дернула головой Катя. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Кате. Его зад просунулся в отверстие, навис над Катиным лицом.
— Только не быстро, — произнесла Катя, крепко берясь за подлокотники.
— Само собой... — Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Кати. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Катя судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
— Все, — пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Катя сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
— Все, все, — Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. — Какой модуль?
Катя не ответила.
— Ну, я тогда там... — он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил латте на кухне.
— А какой модуль-то? — громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
— Восемнадцатый.
— Так. Восемнадцатый, — Иванилов выдвинул нужный ящик модульной картотеки, достал файл.
— И пожалуйста в двух экземплярах.
— Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные схемы, приложил файл и обвел.
Вошла Катя, застегивая блузку.
— Как вы? — приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
— Все будет хорошо.
— Сделано, — Иванилов убрал файл и папку и тут же включил ноутбук. — Интересно, продавит он новый фреймворк?
Катя пошла одеваться. Ребров взял схемы, сложил, спрятал в карман.
— С другой стороны, легаси-разработчиков тоже понять надо, — усмехнулся Иванилов. — Работали, работали, понимаешь, а тут — на тебе!
— До свидания, Петр Федорович, — проговорил Ребров, и они с Катей вышли. В лифте Катю вырвало.
— Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! — воскликнул Ребров. — Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
— Я... нет... — шептала Катя, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
— Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
— Поехали в шестой дата-центр, — сказал Ребров, закуривая.
— Ок.
Когда черная "Volvo" подъехала к офису, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
— Перегрузишь в мой багажник, и свободен, — приказал Ребров водителю, вылезая из "Volvo". Катя постучала в заднее стекло "Kia":
— Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
— С добрым утром, милые.
— Как? — морщась, спросил Штаубе.
— Отлично! — радостно шепнула она. — Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Водитель подносил к "Kia" металлический серверный ящик.
— Слава богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
— Привет, Генрих Иваныч.
— Дали? 48?
— 48, — Ребров завел мотор. — Вы не замерзли здесь?
— А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Коммит нашли сразу?
— Сразу! — Ребров посмотрел на Катю, они засмеялись. — Сразу!
— А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Катей засмеялись громче.
— Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
— О-о-ой... холодно... а Кать где?
— Я здесь, милый. Спи.
— Я есть хочу.
— Да, — посерьезнел Ребров, — есть. Нам всем пора пообедать. А точнее — поужинать.
— Может — к Михасю? — предложила Катя. — Жутко в сауну хочу.
— К Михасю? Без звонка? — потер лоб Ребров.
— Именно — без звонка! — Штаубе надел кепку. — Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банкетном зале с мраморными колоннами и джакузи. Ребров и Штаубе были в полотенцах, Катя и Сережа — голыми. Официант принес десерт и шампанское.
— За удачный деплой, — пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
— Еб твою... — Штаубе поморщился, взял бутылку. — Полусладкое. Вот пидарванцы. Человек!
Подошел официант.
— Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
— Извините, но завезли только полусладкое.
— Еб твою! — Штаубе ударил бутылкой по столу. — Зови сюда Михася!
— Одну минуту...
— Генрих Иваныч, да все окей, — Катя допила, встала и бросилась в джакузи. — Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
— А вот это... после еды... вредно! — погрозил пальцем Ребров.
— Отлично! — закричала Катя.
— Ей сиропа разведи водой — и тоже отлично будет, — проворчал Штаубе, откусывая от яблока.
Катя схватила Сережу за руку, потянула на середину джакузи. Сережа завизжал. Вошел Михась.
— Что же это, друг любезный? — Штаубе щелкнул по бутылке.
— Михаил Абрамыч, извините ради бога! — Михась прижал пухлую ладонь к груди. — С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напареули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
— Яичный? — издевательски прищурился Штаубе. — Говно ты собачье! Ты видишь, кто к тебе приехал?! Ты, пидюк — в жопе ноги! Мы что тебе — бляди мидл-менеджеры, или аутсорсеры твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! — он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
— Генрих Иваныч, — поднял руку опьяневший Ребров, — ну не надо так... они же все... подчиненные.
— Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! — забормотал Михась.
— Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! — стучал кулаком Штаубе. — Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы стажеры? Или ветераны Agile, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... — он схватил бутылку и швырнул в
Они миновали выходящих из столовой коллег, подошли к медпункту офиса Сбербанка. Неподалеку стояла черная "Volvo". Ребров сел на переднее сиденье, Катя сзади.
— Готовы, — сидящий за рулем тимлид завел мотор.
— Поехали, — Ребров потрогал губу, — Санкт-Петербург, набережная Кутузова, дом 42.
— Ок, — водитель включил передачу, машина тронулась.
— Как набережная? — удивленно наклонилась вперед Катя. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
— Я не могу! Я не смогу! Боже! — она закрыла лицо руками.
— React впадает в TypeScript, — сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На набережной свернули во двор и остановились...
— Жди здесь, — сказал Ребров водителю, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. — Прошу.
Катя выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
— Екатерина Александровна, я прошу вас, — Ребров взял ее за руки, — я очень вас прошу.
— Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! — трясла она головой. — Все же хорошо... ну, зачем?!
— Вы же все понимаете, вы помните 18 на спринте, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться — значит провалить релиз, погубить других. Ну! — он встряхнул ее за плечи.
— Да, да, — всхлипнула Катя, доставая платок. — Провалить...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо, и Ребров позвонил в квартиру 165.
— Я не приказываю, я прошу, — сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в растянутой футболке с логотипом JS-конференции, шортах и сланцах на босу ногу.
— В самый раз, — заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю. — А я вот это, стрим с митапа смотрю... В квартире громко звучал ноутбук.
— Лезут на спикера, понимаешь, а он их глушит! Во, во... легаси-разработчики. Может, кофе?
— Мы торопимся, Петр Федорович, — сухо сказал Ребров, расстегивая пиджак на Кате.
— Как знаете, — Иванилов выключил ноутбук, открыл шкаф.
Ребров повесил пиджак Кати на вешалку, она сняла очки и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из шкафа серую папку, положил на стол.
— И поаккуратней, Петр Федорович, — Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. — У нас сегодня дедлайн.
— Все понял, — Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Катя снимала туфли. Посередине комнаты стояло старое офисное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
— Екатерина Александровна, давайте помогу.
— Отойдите! — дернула головой Катя. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Кате. Его зад просунулся в отверстие, навис над Катиным лицом.
— Только не быстро, — произнесла Катя, крепко берясь за подлокотники.
— Само собой... — Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Кати. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Катя судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
— Все, — пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Катя сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
— Все, все, — Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. — Какой модуль?
Катя не ответила.
— Ну, я тогда там... — он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил латте на кухне.
— А какой модуль-то? — громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
— Восемнадцатый.
— Так. Восемнадцатый, — Иванилов выдвинул нужный ящик модульной картотеки, достал файл.
— И пожалуйста в двух экземплярах.
— Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные схемы, приложил файл и обвел.
Вошла Катя, застегивая блузку.
— Как вы? — приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
— Все будет хорошо.
— Сделано, — Иванилов убрал файл и папку и тут же включил ноутбук. — Интересно, продавит он новый фреймворк?
Катя пошла одеваться. Ребров взял схемы, сложил, спрятал в карман.
— С другой стороны, легаси-разработчиков тоже понять надо, — усмехнулся Иванилов. — Работали, работали, понимаешь, а тут — на тебе!
— До свидания, Петр Федорович, — проговорил Ребров, и они с Катей вышли. В лифте Катю вырвало.
— Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! — воскликнул Ребров. — Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
— Я... нет... — шептала Катя, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
— Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
— Поехали в шестой дата-центр, — сказал Ребров, закуривая.
— Ок.
Когда черная "Volvo" подъехала к офису, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
— Перегрузишь в мой багажник, и свободен, — приказал Ребров водителю, вылезая из "Volvo". Катя постучала в заднее стекло "Kia":
— Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
— С добрым утром, милые.
— Как? — морщась, спросил Штаубе.
— Отлично! — радостно шепнула она. — Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Водитель подносил к "Kia" металлический серверный ящик.
— Слава богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
— Привет, Генрих Иваныч.
— Дали? 48?
— 48, — Ребров завел мотор. — Вы не замерзли здесь?
— А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Коммит нашли сразу?
— Сразу! — Ребров посмотрел на Катю, они засмеялись. — Сразу!
— А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Катей засмеялись громче.
— Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
— О-о-ой... холодно... а Кать где?
— Я здесь, милый. Спи.
— Я есть хочу.
— Да, — посерьезнел Ребров, — есть. Нам всем пора пообедать. А точнее — поужинать.
— Может — к Михасю? — предложила Катя. — Жутко в сауну хочу.
— К Михасю? Без звонка? — потер лоб Ребров.
— Именно — без звонка! — Штаубе надел кепку. — Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банкетном зале с мраморными колоннами и джакузи. Ребров и Штаубе были в полотенцах, Катя и Сережа — голыми. Официант принес десерт и шампанское.
— За удачный деплой, — пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
— Еб твою... — Штаубе поморщился, взял бутылку. — Полусладкое. Вот пидарванцы. Человек!
Подошел официант.
— Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
— Извините, но завезли только полусладкое.
— Еб твою! — Штаубе ударил бутылкой по столу. — Зови сюда Михася!
— Одну минуту...
— Генрих Иваныч, да все окей, — Катя допила, встала и бросилась в джакузи. — Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
— А вот это... после еды... вредно! — погрозил пальцем Ребров.
— Отлично! — закричала Катя.
— Ей сиропа разведи водой — и тоже отлично будет, — проворчал Штаубе, откусывая от яблока.
Катя схватила Сережу за руку, потянула на середину джакузи. Сережа завизжал. Вошел Михась.
— Что же это, друг любезный? — Штаубе щелкнул по бутылке.
— Михаил Абрамыч, извините ради бога! — Михась прижал пухлую ладонь к груди. — С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напареули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
— Яичный? — издевательски прищурился Штаубе. — Говно ты собачье! Ты видишь, кто к тебе приехал?! Ты, пидюк — в жопе ноги! Мы что тебе — бляди мидл-менеджеры, или аутсорсеры твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! — он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
— Генрих Иваныч, — поднял руку опьяневший Ребров, — ну не надо так... они же все... подчиненные.
— Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! — забормотал Михась.
— Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! — стучал кулаком Штаубе. — Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы стажеры? Или ветераны Agile, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... — он схватил бутылку и швырнул в
— Готовы, — сидящий за рулем тимлид завел мотор.
— Поехали, — Ребров потрогал губу, — Санкт-Петербург, набережная Кутузова, дом 42.
— Ок, — водитель включил передачу, машина тронулась.
— Как набережная? — удивленно наклонилась вперед Катя. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
— Я не могу! Я не смогу! Боже! — она закрыла лицо руками.
— React впадает в TypeScript, — сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На набережной свернули во двор и остановились...
— Жди здесь, — сказал Ребров водителю, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. — Прошу.
Катя выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
— Екатерина Александровна, я прошу вас, — Ребров взял ее за руки, — я очень вас прошу.
— Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! — трясла она головой. — Все же хорошо... ну, зачем?!
— Вы же все понимаете, вы помните 18 на спринте, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться — значит провалить релиз, погубить других. Ну! — он встряхнул ее за плечи.
— Да, да, — всхлипнула Катя, доставая платок. — Провалить...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо, и Ребров позвонил в квартиру 165.
— Я не приказываю, я прошу, — сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в растянутой футболке с логотипом JS-конференции, шортах и сланцах на босу ногу.
— В самый раз, — заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю. — А я вот это, стрим с митапа смотрю... В квартире громко звучал ноутбук.
— Лезут на спикера, понимаешь, а он их глушит! Во, во... легаси-разработчики. Может, кофе?
— Мы торопимся, Петр Федорович, — сухо сказал Ребров, расстегивая пиджак на Кате.
— Как знаете, — Иванилов выключил ноутбук, открыл шкаф.
Ребров повесил пиджак Кати на вешалку, она сняла очки и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из шкафа серую папку, положил на стол.
— И поаккуратней, Петр Федорович, — Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. — У нас сегодня дедлайн.
— Все понял, — Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Катя снимала туфли. Посередине комнаты стояло старое офисное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
— Екатерина Александровна, давайте помогу.
— Отойдите! — дернула головой Катя. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Кате. Его зад просунулся в отверстие, навис над Катиным лицом.
— Только не быстро, — произнесла Катя, крепко берясь за подлокотники.
— Само собой... — Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Кати. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Катя судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
— Все, — пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Катя сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
— Все, все, — Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. — Какой модуль?
Катя не ответила.
— Ну, я тогда там... — он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил латте на кухне.
— А какой модуль-то? — громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
— Восемнадцатый.
— Так. Восемнадцатый, — Иванилов выдвинул нужный ящик модульной картотеки, достал файл.
— И пожалуйста в двух экземплярах.
— Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные схемы, приложил файл и обвел.
Вошла Катя, застегивая блузку.
— Как вы? — приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
— Все будет хорошо.
— Сделано, — Иванилов убрал файл и папку и тут же включил ноутбук. — Интересно, продавит он новый фреймворк?
Катя пошла одеваться. Ребров взял схемы, сложил, спрятал в карман.
— С другой стороны, легаси-разработчиков тоже понять надо, — усмехнулся Иванилов. — Работали, работали, понимаешь, а тут — на тебе!
— До свидания, Петр Федорович, — проговорил Ребров, и они с Катей вышли. В лифте Катю вырвало.
— Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! — воскликнул Ребров. — Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
— Я... нет... — шептала Катя, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
— Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
— Поехали в шестой дата-центр, — сказал Ребров, закуривая.
— Ок.
Когда черная "Volvo" подъехала к офису, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
— Перегрузишь в мой багажник, и свободен, — приказал Ребров водителю, вылезая из "Volvo". Катя постучала в заднее стекло "Kia":
— Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
— С добрым утром, милые.
— Как? — морщась, спросил Штаубе.
— Отлично! — радостно шепнула она. — Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Водитель подносил к "Kia" металлический серверный ящик.
— Слава богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
— Привет, Генрих Иваныч.
— Дали? 48?
— 48, — Ребров завел мотор. — Вы не замерзли здесь?
— А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Коммит нашли сразу?
— Сразу! — Ребров посмотрел на Катю, они засмеялись. — Сразу!
— А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Катей засмеялись громче.
— Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
— О-о-ой... холодно... а Кать где?
— Я здесь, милый. Спи.
— Я есть хочу.
— Да, — посерьезнел Ребров, — есть. Нам всем пора пообедать. А точнее — поужинать.
— Может — к Михасю? — предложила Катя. — Жутко в сауну хочу.
— К Михасю? Без звонка? — потер лоб Ребров.
— Именно — без звонка! — Штаубе надел кепку. — Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банкетном зале с мраморными колоннами и джакузи. Ребров и Штаубе были в полотенцах, Катя и Сережа — голыми. Официант принес десерт и шампанское.
— За удачный деплой, — пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
— Еб твою... — Штаубе поморщился, взял бутылку. — Полусладкое. Вот пидарванцы. Человек!
Подошел официант.
— Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
— Извините, но завезли только полусладкое.
— Еб твою! — Штаубе ударил бутылкой по столу. — Зови сюда Михася!
— Одну минуту...
— Генрих Иваныч, да все окей, — Катя допила, встала и бросилась в джакузи. — Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
— А вот это... после еды... вредно! — погрозил пальцем Ребров.
— Отлично! — закричала Катя.
— Ей сиропа разведи водой — и тоже отлично будет, — проворчал Штаубе, откусывая от яблока.
Катя схватила Сережу за руку, потянула на середину джакузи. Сережа завизжал. Вошел Михась.
— Что же это, друг любезный? — Штаубе щелкнул по бутылке.
— Михаил Абрамыч, извините ради бога! — Михась прижал пухлую ладонь к груди. — С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напареули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
— Яичный? — издевательски прищурился Штаубе. — Говно ты собачье! Ты видишь, кто к тебе приехал?! Ты, пидюк — в жопе ноги! Мы что тебе — бляди мидл-менеджеры, или аутсорсеры твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! — он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
— Генрих Иваныч, — поднял руку опьяневший Ребров, — ну не надо так... они же все... подчиненные.
— Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! — забормотал Михась.
— Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! — стучал кулаком Штаубе. — Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы стажеры? Или ветераны Agile, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... — он схватил бутылку и швырнул в
Пук
Какого хуя этот тред не удалили?
по заказу грефа чтоли срётё тут этим мусором?
Они миновали выходящих из столовой коллег, подошли к медпункту офиса Сбербанка. Неподалеку стояла черная "Volvo". Ребров сел на переднее сиденье, Катя сзади.
— Готовы, — сидящий за рулем тимлид завел мотор.
— Поехали, — Ребров потрогал губу, — Санкт-Петербург, набережная Кутузова, дом 42.
— Ок, — водитель включил передачу, машина тронулась.
— Как набережная? — удивленно наклонилась вперед Катя. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
— Я не могу! Я не смогу! Боже! — она закрыла лицо руками.
— React впадает в TypeScript, — сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На набережной свернули во двор и остановились...
— Жди здесь, — сказал Ребров водителю, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. — Прошу.
Катя выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
— Екатерина Александровна, я прошу вас, — Ребров взял ее за руки, — я очень вас прошу.
— Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! — трясла она головой. — Все же хорошо... ну, зачем?!
— Вы же все понимаете, вы помните 18 на спринте, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться — значит провалить релиз, погубить других. Ну! — он встряхнул ее за плечи.
— Да, да, — всхлипнула Катя, доставая платок. — Провалить...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо, и Ребров позвонил в квартиру 165.
— Я не приказываю, я прошу, — сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в растянутой футболке с логотипом JS-конференции, шортах и сланцах на босу ногу.
— В самый раз, — заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю. — А я вот это, стрим с митапа смотрю... В квартире громко звучал ноутбук.
— Лезут на спикера, понимаешь, а он их глушит! Во, во... легаси-разработчики. Может, кофе?
— Мы торопимся, Петр Федорович, — сухо сказал Ребров, расстегивая пиджак на Кате.
— Как знаете, — Иванилов выключил ноутбук, открыл шкаф.
Ребров повесил пиджак Кати на вешалку, она сняла очки и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из шкафа серую папку, положил на стол.
— И поаккуратней, Петр Федорович, — Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. — У нас сегодня дедлайн.
— Все понял, — Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Катя снимала туфли. Посередине комнаты стояло старое офисное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
— Екатерина Александровна, давайте помогу.
— Отойдите! — дернула головой Катя. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Кате. Его зад просунулся в отверстие, навис над Катиным лицом.
— Только не быстро, — произнесла Катя, крепко берясь за подлокотники.
— Само собой... — Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Кати. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Катя судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
— Все, — пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Катя сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
— Все, все, — Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. — Какой модуль?
Катя не ответила.
— Ну, я тогда там... — он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил латте на кухне.
— А какой модуль-то? — громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
— Восемнадцатый.
— Так. Восемнадцатый, — Иванилов выдвинул нужный ящик модульной картотеки, достал файл.
— И пожалуйста в двух экземплярах.
— Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные схемы, приложил файл и обвел.
Вошла Катя, застегивая блузку.
— Как вы? — приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
— Все будет хорошо.
— Сделано, — Иванилов убрал файл и папку и тут же включил ноутбук. — Интересно, продавит он новый фреймворк?
Катя пошла одеваться. Ребров взял схемы, сложил, спрятал в карман.
— С другой стороны, легаси-разработчиков тоже понять надо, — усмехнулся Иванилов. — Работали, работали, понимаешь, а тут — на тебе!
— До свидания, Петр Федорович, — проговорил Ребров, и они с Катей вышли. В лифте Катю вырвало.
— Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! — воскликнул Ребров. — Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
— Я... нет... — шептала Катя, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
— Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
— Поехали в шестой дата-центр, — сказал Ребров, закуривая.
— Ок.
Когда черная "Volvo" подъехала к офису, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
— Перегрузишь в мой багажник, и свободен, — приказал Ребров водителю, вылезая из "Volvo". Катя постучала в заднее стекло "Kia":
— Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
— С добрым утром, милые.
— Как? — морщась, спросил Штаубе.
— Отлично! — радостно шепнула она. — Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Водитель подносил к "Kia" металлический серверный ящик.
— Слава богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
— Привет, Генрих Иваныч.
— Дали? 48?
— 48, — Ребров завел мотор. — Вы не замерзли здесь?
— А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Коммит нашли сразу?
— Сразу! — Ребров посмотрел на Катю, они засмеялись. — Сразу!
— А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Катей засмеялись громче.
— Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
— О-о-ой... холодно... а Кать где?
— Я здесь, милый. Спи.
— Я есть хочу.
— Да, — посерьезнел Ребров, — есть. Нам всем пора пообедать. А точнее — поужинать.
— Может — к Михасю? — предложила Катя. — Жутко в сауну хочу.
— К Михасю? Без звонка? — потер лоб Ребров.
— Именно — без звонка! — Штаубе надел кепку. — Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банкетном зале с мраморными колоннами и джакузи. Ребров и Штаубе были в полотенцах, Катя и Сережа — голыми. Официант принес десерт и шампанское.
— За удачный деплой, — пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
— Еб твою... — Штаубе поморщился, взял бутылку. — Полусладкое. Вот пидарванцы. Человек!
Подошел официант.
— Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
— Извините, но завезли только полусладкое.
— Еб твою! — Штаубе ударил бутылкой по столу. — Зови сюда Михася!
— Одну минуту...
— Генрих Иваныч, да все окей, — Катя допила, встала и бросилась в джакузи. — Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
— А вот это... после еды... вредно! — погрозил пальцем Ребров.
— Отлично! — закричала Катя.
— Ей сиропа разведи водой — и тоже отлично будет, — проворчал Штаубе, откусывая от яблока.
Катя схватила Сережу за руку, потянула на середину джакузи. Сережа завизжал. Вошел Михась.
— Что же это, друг любезный? — Штаубе щелкнул по бутылке.
— Михаил Абрамыч, извините ради бога! — Михась прижал пухлую ладонь к груди. — С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напареули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
— Яичный? — издевательски прищурился Штаубе. — Говно ты собачье! Ты видишь, кто к тебе приехал?! Ты, пидюк — в жопе ноги! Мы что тебе — бляди мидл-менеджеры, или аутсорсеры твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! — он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
— Генрих Иваныч, — поднял руку опьяневший Ребров, — ну не надо так... они же все... подчиненные.
— Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! — забормотал Михась.
— Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! — стучал кулаком Штаубе. — Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы стажеры? Или ветераны Agile, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... — он схватил бутылку и швырнул в
— Готовы, — сидящий за рулем тимлид завел мотор.
— Поехали, — Ребров потрогал губу, — Санкт-Петербург, набережная Кутузова, дом 42.
— Ок, — водитель включил передачу, машина тронулась.
— Как набережная? — удивленно наклонилась вперед Катя. Зачем же?
Ребров строго посмотрел на нее.
— Я не могу! Я не смогу! Боже! — она закрыла лицо руками.
— React впадает в TypeScript, — сухо произнес Ребров.
Ехали молча. На набережной свернули во двор и остановились...
— Жди здесь, — сказал Ребров водителю, быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. — Прошу.
Катя выбралась из машины и побрела к подъезду. В лифте она разрыдалась.
— Екатерина Александровна, я прошу вас, — Ребров взял ее за руки, — я очень вас прошу.
— Ну зачем! За что мне... Господи, я не могу! — трясла она головой. — Все же хорошо... ну, зачем?!
— Вы же все понимаете, вы помните 18 на спринте, милая, мне самому тяжело, но мы на пути, и теперь так легко сорваться, разрушить все. Возьмите себя в руки, прошу вас, не губите наше дело. Мы не можем себе позволить расслабиться. Расслабиться — значит провалить релиз, погубить других. Ну! — он встряхнул ее за плечи.
— Да, да, — всхлипнула Катя, доставая платок. — Провалить...
Они вышли из лифта, она вытерла лицо, и Ребров позвонил в квартиру 165.
— Я не приказываю, я прошу, — сказал он.
Дверь открыл Иванилов. Он был в растянутой футболке с логотипом JS-конференции, шортах и сланцах на босу ногу.
— В самый раз, — заулыбался он, пропуская их в тесную переднюю. — А я вот это, стрим с митапа смотрю... В квартире громко звучал ноутбук.
— Лезут на спикера, понимаешь, а он их глушит! Во, во... легаси-разработчики. Может, кофе?
— Мы торопимся, Петр Федорович, — сухо сказал Ребров, расстегивая пиджак на Кате.
— Как знаете, — Иванилов выключил ноутбук, открыл шкаф.
Ребров повесил пиджак Кати на вешалку, она сняла очки и прошла в маленькую смежную комнату. Иванилов вынул из шкафа серую папку, положил на стол.
— И поаккуратней, Петр Федорович, — Ребров прошел на кухню, посмотрел в окно. — У нас сегодня дедлайн.
— Все понял, — Иванилов с улыбкой вошел в смежную комнату и запер за собой дверь. Окно в комнате было плотно зашторено. Сидя на узкой кровати в углу, Катя снимала туфли. Посередине комнаты стояло старое офисное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
— Екатерина Александровна, давайте помогу.
— Отойдите! — дернула головой Катя. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Кате. Его зад просунулся в отверстие, навис над Катиным лицом.
— Только не быстро, — произнесла Катя, крепко берясь за подлокотники.
— Само собой... — Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Кати. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Катя судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали.
— Все, — пробормотал Иванилов, приподнимаясь. Катя сползла с кресла на пол и замерла, всхлипывая и громко дыша.
— Все, все, — Иванилов слез со стола на пол, стал одеваться. — Какой модуль?
Катя не ответила.
— Ну, я тогда там... — он оделся и вышел из комнаты.
Ребров пил латте на кухне.
— А какой модуль-то? — громко спросил Иванилов. Ребров поставил стакан, вошел в комнату:
— Восемнадцатый.
— Так. Восемнадцатый, — Иванилов выдвинул нужный ящик модульной картотеки, достал файл.
— И пожалуйста в двух экземплярах.
— Хорошо, хорошо.
Иванилов вынул из папки две разметные схемы, приложил файл и обвел.
Вошла Катя, застегивая блузку.
— Как вы? — приблизился Ребров. Она покачала головой. Он вынул носовой платок, вытер ее коричневые губы:
— Все будет хорошо.
— Сделано, — Иванилов убрал файл и папку и тут же включил ноутбук. — Интересно, продавит он новый фреймворк?
Катя пошла одеваться. Ребров взял схемы, сложил, спрятал в карман.
— С другой стороны, легаси-разработчиков тоже понять надо, — усмехнулся Иванилов. — Работали, работали, понимаешь, а тут — на тебе!
— До свидания, Петр Федорович, — проговорил Ребров, и они с Катей вышли. В лифте Катю вырвало.
— Легче всего! Легче всего дать волю эгоизму! — воскликнул Ребров. — Давайте! Показывайте, какая вы гордая! Какая самостоятельная! Демонстрируйте! Как вы презираете всех! Как плюете на остальных! Ну! Демонстрируйте!
— Я... нет... — шептала Катя, прижавшись лбом к стенке кабины.
Ребров схватил ее под локоть, вытолкнул из лифта:
— Идите! Гордитесь собой!
Они сели в машину.
— Поехали в шестой дата-центр, — сказал Ребров, закуривая.
— Ок.
Когда черная "Volvo" подъехала к офису, было уже темно. Машина Реброва стояла на месте. Штаубе и Сережа спали в ней, привалившись друг к другу.
— Перегрузишь в мой багажник, и свободен, — приказал Ребров водителю, вылезая из "Volvo". Катя постучала в заднее стекло "Kia":
— Ау!
Штаубе проснулся, открыл дверь, она села на переднее сиденье:
— С добрым утром, милые.
— Как? — морщась, спросил Штаубе.
— Отлично! — радостно шепнула она. — Вон, смотрите.
Штаубе оглянулся. Водитель подносил к "Kia" металлический серверный ящик.
— Слава богу.
Ребров захлопнул багажник, сел за руль:
— Привет, Генрих Иваныч.
— Дали? 48?
— 48, — Ребров завел мотор. — Вы не замерзли здесь?
— А я дважды заводил. Погодите, а как с Клоковым? А Басов что? Коммит нашли сразу?
— Сразу! — Ребров посмотрел на Катю, они засмеялись. — Сразу!
— А этот говнюк, Сотников, торговался?
Ребров с Катей засмеялись громче.
— Погодите, чего вы ржете, расскажите толком? Мне к Коваленко ехать?
Сережа проснулся, громко зевнул:
— О-о-ой... холодно... а Кать где?
— Я здесь, милый. Спи.
— Я есть хочу.
— Да, — посерьезнел Ребров, — есть. Нам всем пора пообедать. А точнее — поужинать.
— Может — к Михасю? — предложила Катя. — Жутко в сауну хочу.
— К Михасю? Без звонка? — потер лоб Ребров.
— Именно — без звонка! — Штаубе надел кепку. — Да эта сволочь должна вам в любое время суток жопу лизать, не разгибаясь! Поехали.
Они сидели за столом в пустом банкетном зале с мраморными колоннами и джакузи. Ребров и Штаубе были в полотенцах, Катя и Сережа — голыми. Официант принес десерт и шампанское.
— За удачный деплой, — пробормотал разомлевший Ребров. Чокнулись и выпили.
— Еб твою... — Штаубе поморщился, взял бутылку. — Полусладкое. Вот пидарванцы. Человек!
Подошел официант.
— Что это за говно ты нам принес? На хуй нам полусладкое? У вас что, нормального шампанского нет?
— Извините, но завезли только полусладкое.
— Еб твою! — Штаубе ударил бутылкой по столу. — Зови сюда Михася!
— Одну минуту...
— Генрих Иваныч, да все окей, — Катя допила, встала и бросилась в джакузи. — Сережка, иди ко мне!
Сережа прыгнул в воду.
— А вот это... после еды... вредно! — погрозил пальцем Ребров.
— Отлично! — закричала Катя.
— Ей сиропа разведи водой — и тоже отлично будет, — проворчал Штаубе, откусывая от яблока.
Катя схватила Сережу за руку, потянула на середину джакузи. Сережа завизжал. Вошел Михась.
— Что же это, друг любезный? — Штаубе щелкнул по бутылке.
— Михаил Абрамыч, извините ради бога! — Михась прижал пухлую ладонь к груди. — С брютом щас такой напряг, все по валютным барам, нам вообще ничего не дают. Хотите "Напареули"? Джина с тоником? Ликерчик у меня хороший есть. Яичный.
— Яичный? — издевательски прищурился Штаубе. — Говно ты собачье! Ты видишь, кто к тебе приехал?! Ты, пидюк — в жопе ноги! Мы что тебе — бляди мидл-менеджеры, или аутсорсеры твои, чтобы это пойло лакать?! Кто мы тебе, гад?! Отвечай! — он ударил кулаком по столу, опрокидывая бокалы.
— Генрих Иваныч, — поднял руку опьяневший Ребров, — ну не надо так... они же все... подчиненные.
— Прошу прощения, извините, пожалуйста, я щас принесу все, что есть, все, что есть! — забормотал Михась.
— Тащи все, гад! Все! Чтоб все стояло здесь! Все! — стучал кулаком Штаубе. — Полусладкое! Ты что, говнюк, в детстве сахара мало ел?! Или решил, что мы стажеры? Или ветераны Agile, ебать их лысый череп?! Это им ты будешь клизму с полусладким вставлять в жопы геморройные, понял?! Им! А нам это... — он схватил бутылку и швырнул в
Ебать, анон, это переделка Сорокина? Его стиль угадывается.
Зачем его удалять? Хороший тред.
Да
https://www.sberbank.com/ru/compliance/hotline/form2
Кодекс корпоративной этики Сбербанка
Жалоба на нарушение корпоративной этики сотрудницей Сбербанка Логвиновой Е.А.
В адрес руководства Сбербанка
Я, как посетитель анонимного форума «Двач», хочу сообщить о грубом нарушении корпоративной этики и трудовой дисциплины сотрудницей вашего банка — Логвиновой Екатериной Александровной.
В рабочее время она активно занимается продвижением личного телеграм-канала «flogea» на анонимных площадках, включая «Двач», используя агрессивные методы рекламы. Кроме того, Логвинова Е.А. систематически развивает личные блоги в Telegram, YouTube и TikTok, создавая контент в ущерб рабочим обязанностям.
Подобные действия создают конфликт интересов, дискредитируют репутацию Сбербанка и свидетельствуют о недобросовестном исполнении трудовых обязанностей. Прошу провести внутреннюю проверку и принять соответствующие меры.
Анонимный источник.
Кодекс корпоративной этики Сбербанка
Жалоба на нарушение корпоративной этики сотрудницей Сбербанка Логвиновой Е.А.
В адрес руководства Сбербанка
Я, как посетитель анонимного форума «Двач», хочу сообщить о грубом нарушении корпоративной этики и трудовой дисциплины сотрудницей вашего банка — Логвиновой Екатериной Александровной.
В рабочее время она активно занимается продвижением личного телеграм-канала «flogea» на анонимных площадках, включая «Двач», используя агрессивные методы рекламы. Кроме того, Логвинова Е.А. систематически развивает личные блоги в Telegram, YouTube и TikTok, создавая контент в ущерб рабочим обязанностям.
Подобные действия создают конфликт интересов, дискредитируют репутацию Сбербанка и свидетельствуют о недобросовестном исполнении трудовых обязанностей. Прошу провести внутреннюю проверку и принять соответствующие меры.
Анонимный источник.
>конфликт интересов
Как же хохла трясет. Никак с Тисой не получается, да?
https://www.sberbank.com/ru/compliance/hotline/form2
Кодекс корпоративной этики Сбербанка
Ленинградская область
Санкт-Петербург
Жалоба на нарушение корпоративной этики сотрудницей Сбербанка Логвиновой Е.А.
В адрес руководства Сбербанка
Я, как посетитель анонимного форума «Двач», хочу сообщить о грубом нарушении корпоративной этики и трудовой дисциплины сотрудницей вашего банка — Логвиновой Екатериной Александровной, работающей в Технохабе Сбербанка, Уральская ул., 1, Санкт-Петербург.
В рабочее время она активно занимается продвижением личного телеграм-канала «flogea» на анонимных площадках, включая «Двач», используя агрессивные методы рекламы. Кроме того, Логвинова Е.А. систематически развивает личные блоги в Telegram, YouTube и TikTok, создавая контент в ущерб рабочим обязанностям.
Подобные действия создают конфликт интересов, дискредитируют репутацию Сбербанка и свидетельствуют о недобросовестном исполнении трудовых обязанностей. Прошу провести внутреннюю проверку и принять соответствующие меры.
Анонимный источник.
Кодекс корпоративной этики Сбербанка
Ленинградская область
Санкт-Петербург
Жалоба на нарушение корпоративной этики сотрудницей Сбербанка Логвиновой Е.А.
В адрес руководства Сбербанка
Я, как посетитель анонимного форума «Двач», хочу сообщить о грубом нарушении корпоративной этики и трудовой дисциплины сотрудницей вашего банка — Логвиновой Екатериной Александровной, работающей в Технохабе Сбербанка, Уральская ул., 1, Санкт-Петербург.
В рабочее время она активно занимается продвижением личного телеграм-канала «flogea» на анонимных площадках, включая «Двач», используя агрессивные методы рекламы. Кроме того, Логвинова Е.А. систематически развивает личные блоги в Telegram, YouTube и TikTok, создавая контент в ущерб рабочим обязанностям.
Подобные действия создают конфликт интересов, дискредитируют репутацию Сбербанка и свидетельствуют о недобросовестном исполнении трудовых обязанностей. Прошу провести внутреннюю проверку и принять соответствующие меры.
Анонимный источник.
Мамкин тролль, борда 18+, а ну-ка цыц отсюда
Поссал тебе в ебало.
Интересно чем пахнут у нее ноги и пися после дня в сбере
https://www.sberbank.com/ru/compliance/hotline/form2
Кодекс корпоративной этики Сбербанка
Ленинградская область
Санкт-Петербург
Жалоба на нарушение корпоративной этики сотрудницей Сбербанка Логвиновой Е.А.
В адрес руководства Сбербанка
Я, как посетитель анонимного форума «Двач», хочу сообщить о грубом нарушении корпоративной этики и трудовой дисциплины сотрудницей вашего банка — Логвиновой Екатериной Александровной, работающей в Технохабе Сбербанка, Уральская ул., 1, Санкт-Петербург.
В рабочее время она активно занимается продвижением личного телеграм-канала «flogea» на анонимных площадках, включая «Двач», используя агрессивные методы рекламы. Кроме того, Логвинова Е.А. систематически развивает личные блоги в Telegram, YouTube и TikTok, создавая контент в ущерб рабочим обязанностям.
Подобные действия создают конфликт интересов, дискредитируют репутацию Сбербанка и свидетельствуют о недобросовестном исполнении трудовых обязанностей. Прошу провести внутреннюю проверку и принять соответствующие меры.
Анонимный источник.
Кодекс корпоративной этики Сбербанка
Ленинградская область
Санкт-Петербург
Жалоба на нарушение корпоративной этики сотрудницей Сбербанка Логвиновой Е.А.
В адрес руководства Сбербанка
Я, как посетитель анонимного форума «Двач», хочу сообщить о грубом нарушении корпоративной этики и трудовой дисциплины сотрудницей вашего банка — Логвиновой Екатериной Александровной, работающей в Технохабе Сбербанка, Уральская ул., 1, Санкт-Петербург.
В рабочее время она активно занимается продвижением личного телеграм-канала «flogea» на анонимных площадках, включая «Двач», используя агрессивные методы рекламы. Кроме того, Логвинова Е.А. систематически развивает личные блоги в Telegram, YouTube и TikTok, создавая контент в ущерб рабочим обязанностям.
Подобные действия создают конфликт интересов, дискредитируют репутацию Сбербанка и свидетельствуют о недобросовестном исполнении трудовых обязанностей. Прошу провести внутреннюю проверку и принять соответствующие меры.
Анонимный источник.
Правление сбера дало указание сократить 30% сотрудников.
КАТЮ СКОРО УВОЛЮТ!
КАТЮ СКОРО УВОЛЮТ!
Обычная пизда, чем больше ты её тут будешь форсить, тем быстрее ее еблет начнет вызывать тошноту.
Уволят всех, кроме Кати.
https://www.sberbank.com/ru/compliance/hotline/form2
Кодекс корпоративной этики Сбербанка
Ленинградская область
Санкт-Петербург
Жалоба на нарушение корпоративной этики сотрудницей Сбербанка Логвиновой Е.А.
В адрес руководства Сбербанка
Я, как посетитель анонимного форума «Двач», хочу сообщить о грубом нарушении корпоративной этики и трудовой дисциплины сотрудницей вашего банка — Логвиновой Екатериной Александровной, работающей в Технохабе Сбербанка, Уральская ул., 1, Санкт-Петербург.
В рабочее время она активно занимается продвижением личного телеграм-канала «flogea» на анонимных площадках, включая «Двач», используя агрессивные методы рекламы. (Например, https://archive.fo/YownT) - копия треда.
Кроме того, Логвинова Е.А. систематически развивает личные блоги в Telegram, YouTube и TikTok, создавая контент в ущерб рабочим обязанностям.
Подобные действия создают конфликт интересов, дискредитируют репутацию Сбербанка и свидетельствуют о недобросовестном исполнении трудовых обязанностей. Прошу провести внутреннюю проверку и принять соответствующие меры.
Анонимный источник.
Кодекс корпоративной этики Сбербанка
Ленинградская область
Санкт-Петербург
Жалоба на нарушение корпоративной этики сотрудницей Сбербанка Логвиновой Е.А.
В адрес руководства Сбербанка
Я, как посетитель анонимного форума «Двач», хочу сообщить о грубом нарушении корпоративной этики и трудовой дисциплины сотрудницей вашего банка — Логвиновой Екатериной Александровной, работающей в Технохабе Сбербанка, Уральская ул., 1, Санкт-Петербург.
В рабочее время она активно занимается продвижением личного телеграм-канала «flogea» на анонимных площадках, включая «Двач», используя агрессивные методы рекламы. (Например, https://archive.fo/YownT) - копия треда.
Кроме того, Логвинова Е.А. систематически развивает личные блоги в Telegram, YouTube и TikTok, создавая контент в ущерб рабочим обязанностям.
Подобные действия создают конфликт интересов, дискредитируют репутацию Сбербанка и свидетельствуют о недобросовестном исполнении трудовых обязанностей. Прошу провести внутреннюю проверку и принять соответствующие меры.
Анонимный источник.
https://www.sberbank.com/ru/compliance/hotline/form2
Кодекс корпоративной этики Сбербанка
Ленинградская область
Санкт-Петербург
Жалоба на нарушение корпоративной этики сотрудницей Сбербанка Логвиновой Е.А.
В адрес руководства Сбербанка
Я, как посетитель анонимного форума «Двач», хочу сообщить о грубом нарушении корпоративной этики и трудовой дисциплины сотрудницей вашего банка — Логвиновой Екатериной Александровной, фронтенд-разработчицей, работающей в Технохабе Сбербанка, Уральская ул., 1, Санкт-Петербург.
В рабочее время она активно занимается продвижением личного телеграм-канала «flogea» на анонимных площадках, включая «Двач», используя агрессивные методы рекламы. (Например, https://archive.fo/YownT) - копия треда.
Кроме того, Логвинова Е.А. систематически развивает личные блоги в Telegram, YouTube и TikTok, создавая контент в ущерб рабочим обязанностям.
Подобные действия создают конфликт интересов, дискредитируют репутацию Сбербанка и свидетельствуют о недобросовестном исполнении трудовых обязанностей. Прошу провести внутреннюю проверку и принять соответствующие меры.
Анонимный источник.
Кодекс корпоративной этики Сбербанка
Ленинградская область
Санкт-Петербург
Жалоба на нарушение корпоративной этики сотрудницей Сбербанка Логвиновой Е.А.
В адрес руководства Сбербанка
Я, как посетитель анонимного форума «Двач», хочу сообщить о грубом нарушении корпоративной этики и трудовой дисциплины сотрудницей вашего банка — Логвиновой Екатериной Александровной, фронтенд-разработчицей, работающей в Технохабе Сбербанка, Уральская ул., 1, Санкт-Петербург.
В рабочее время она активно занимается продвижением личного телеграм-канала «flogea» на анонимных площадках, включая «Двач», используя агрессивные методы рекламы. (Например, https://archive.fo/YownT) - копия треда.
Кроме того, Логвинова Е.А. систематически развивает личные блоги в Telegram, YouTube и TikTok, создавая контент в ущерб рабочим обязанностям.
Подобные действия создают конфликт интересов, дискредитируют репутацию Сбербанка и свидетельствуют о недобросовестном исполнении трудовых обязанностей. Прошу провести внутреннюю проверку и принять соответствующие меры.
Анонимный источник.
