ёкарный бабай ёкарный ёкарный
Старина, съеби НАХУЙ
а чо не так
Это все потому что ты зачем то с раннего возраста приучил себя ставить сознание выше бытия. Людей объединяет только дело. Алкоголиков - алкоголь, коллег - работа, детей - игра. Дети которые играют друг с другом не смотрят так - свой/чужой (это кстати часто бывает проблемой), к них есть игра, и для неё нужен партнёр (покупатель в магазине, дочки матери, второй джойстик на приставке, игрок в футбол, ю нейм ИТ), вот и всё. Так они и знакомятся, благодаря процессу. А не наоборот, давай дружить, и там найдем чем заняться (хотя и такое бывает, но это немного другая история, не суть сейчас).
Так что пока не поздно - а если тебе меньше где-то 50, то не поздно, учись ставить материальное перед абстрактным, и будет тебе счастье, сразу и везде.
Так что пока не поздно - а если тебе меньше где-то 50, то не поздно, учись ставить материальное перед абстрактным, и будет тебе счастье, сразу и везде.
>меня есть одно туманное воспоминание, и в ассоциациях оно связано с детсадом, с той группой на первом этаже, куда я ходил, а ещё с уроками перехода дороги на светофоре (чему меня, в принципе, ещё до детсада уже научила мама на светофоре возле памятника бабине с детьми, который по дороге к дедам и в поликлинику). Скорее всего, эпизод, ответственный за это воспоминание, был годом ранее – в девяносто шестом. Будто бы воспитатели в том игровом зале в какой-то момент учили нас базовым правилам жизни. И вот, помимо светофоров, нас учили знакомиться друг с другом. Будто нас учили, что надо сказать: «Привет, меня зовут так-то, а тебя? Давай дружить». Ну, либо это мои взрослые меня учили. Так или иначе, это в тот момент совпадало с моей вовсю развивавшейся темой «чужие люди», темой отдельности, той моей проблемой слишком малой вероятности сближения с теми сестричками на пляже. Я никогда не видел, чтоб кто-нибудь сближался вот тем способом. Тот урок знакомства был будто про цивилизованность, про такт, а не про реальную возможность сойтись. Я потом смотрел на галдящих в игровом зале детей, и я не мог увидеть ни одного момента, в котором кто-либо мог приблизиться к кому-то и вот так «вручную» познакомиться. Никто не выглядел ни ожидающим, ни даже готовым к такому подходу кого-то к себе. Все либо уже играли друг с другом, либо были заняты своими делами. Мне было видно, что если бы кто-то попробовал так познакомиться, то ему бы сказали: «Те чё надо? Ты дурак? Иди нафиг». Я постоянно вспоминал тот урок и потом в школе, а там такой подкат выглядел уже тем более идиотско. Тот урок для меня стал символом внушения взрослыми ложных иллюзий детям, а в конечном итоге даже символом глупого заведения ребёнка. Может, не запомни я его, я даже не настолько бы разочаровался и озлобился потом, когда мне уже совсем жёстко хотелось сойтись с какими-то девочками, а в голове всё вспоминался этот ранне-детский урок, который был уже совсем неактуален.
>
>@отрывок из инцельской библии имени никиты капернаумова
читать учись даун. там написано что автор понял это ещё в детсаду а не в 20 лет как ты дегенерат с задержкой, и то потому что прочитал это на дваче а не сам к этому пришёл)
удачи с таким мозгом)
мягких облачков тебе ничик
Не осилил - отдыхай. Тут взрослые будут разговаривать.
почему на дваче одни дегенераты и нет умных инцелов?
ничик где же ты, любовь моя
настоящий друг
Рака яичек тебе, вниманиеблядь сосачерская.
Двадцатого февраля в тот год в России в кинотеатрах вышел «Титаник» — и, наверное, был ажиотаж. Я сейчас прочитал, что наши телеканалы много лет скупились купить права, чтобы его показать, поэтому в те дни по телевизору показали двухсерийного предшественника. Но я ещё был мал, чтобы про это всё знать.
Мы с мамой были у дедов на Фрунзе, и это был вечер девятнадцатого февраля. Вот тогда я впервые услышал слово «Титаник». По Первому каналу после вечерних новостей его показывали. В тот момент я посчитал, что это и есть тот самый новый фильм. Там была сцена, где главный, как я тогда посчитал, герой кидал утопающим в воду стулья со словами: «Хватайте, это вам поможет». Только когда увижу главный фильм, пойму, что в тот вечер у дедов показывали какой-то другой.
У меня про мысли, зародившиеся в тот вечер, тот урывочный просмотр — хоть и не оригинального «Титаника» и, значит, не оригинального Джека Доусона, вообще не Джека Доусона, точнее сказать — есть отдельные записи в дневнике в начале две тысячи семнадцатого и осенью двадцать первого года. В обоих — про психологию моих комплексов. Джек Доусон и «Титаник» у меня сильно связаны с моим чувством неполноценности.
Вот отрывок из семнадцатого года:
«…на подобных вещах, как этот фильм, с таким содержанием и таким героем, как этот Джек, впору помещать, как и какой-нибудь "Parental Advisory” или “не пытайтесь повторить это”, ярко выделенным шрифтом предупреждение, которое, в отношении таких персонажей, как этот Джек, гласило бы: “не допустите в себе мечты стать таким, как он, потому что если вы уже не такой, то вы всё равно никогда им не станете”».
Также в семнадцатом году есть наблюдение про то, что я — на основе этого «Титаника» и вообще таких драматических фильмов с любовными линиями — узрел (наивно, конечно) закономерность, что за романтическое счастье нужно серьёзно пострадать. Этот бред я в молодости использовал и в обратном направлении: видел в отсутствии у меня романтического счастья надежду на то, что судьба мне это зачтёт и избавит за это от других страданий и какой-нибудь мучительной гибели. Это, конечно, совсем бредово, но, назло, обстоятельства реализовывались именно так — мне буквально во всём остальном везло — и я потому не торопился образовываться и чистить себя от надуманных убеждений.
Ну а в две тысячи одиннадцатом я писал про всё это в целом — и про то, что в «Титанике» для меня тонул не корабль, а моя самооценка.
Мы с мамой были у дедов на Фрунзе, и это был вечер девятнадцатого февраля. Вот тогда я впервые услышал слово «Титаник». По Первому каналу после вечерних новостей его показывали. В тот момент я посчитал, что это и есть тот самый новый фильм. Там была сцена, где главный, как я тогда посчитал, герой кидал утопающим в воду стулья со словами: «Хватайте, это вам поможет». Только когда увижу главный фильм, пойму, что в тот вечер у дедов показывали какой-то другой.
У меня про мысли, зародившиеся в тот вечер, тот урывочный просмотр — хоть и не оригинального «Титаника» и, значит, не оригинального Джека Доусона, вообще не Джека Доусона, точнее сказать — есть отдельные записи в дневнике в начале две тысячи семнадцатого и осенью двадцать первого года. В обоих — про психологию моих комплексов. Джек Доусон и «Титаник» у меня сильно связаны с моим чувством неполноценности.
Вот отрывок из семнадцатого года:
«…на подобных вещах, как этот фильм, с таким содержанием и таким героем, как этот Джек, впору помещать, как и какой-нибудь "Parental Advisory” или “не пытайтесь повторить это”, ярко выделенным шрифтом предупреждение, которое, в отношении таких персонажей, как этот Джек, гласило бы: “не допустите в себе мечты стать таким, как он, потому что если вы уже не такой, то вы всё равно никогда им не станете”».
Также в семнадцатом году есть наблюдение про то, что я — на основе этого «Титаника» и вообще таких драматических фильмов с любовными линиями — узрел (наивно, конечно) закономерность, что за романтическое счастье нужно серьёзно пострадать. Этот бред я в молодости использовал и в обратном направлении: видел в отсутствии у меня романтического счастья надежду на то, что судьба мне это зачтёт и избавит за это от других страданий и какой-нибудь мучительной гибели. Это, конечно, совсем бредово, но, назло, обстоятельства реализовывались именно так — мне буквально во всём остальном везло — и я потому не торопился образовываться и чистить себя от надуманных убеждений.
Ну а в две тысячи одиннадцатом я писал про всё это в целом — и про то, что в «Титанике» для меня тонул не корабль, а моя самооценка.
>в две тысячи одиннадцатом
фикс: в две тысячи двадцать первом. когда двач травил ничика во всю
ктото хочет подключиться к вычитке ничиковской биы? мы уже год в два рыла правим его дошкольную биу и до сих пор ошыбки.
днакласницы ничика
уебище носатое иди на хуй
свой то нос видел?
Ещё часто бывает такая неприятность: не получается спукнуть, и воздух застревает где-то внутри, и начинает пучить живот — особенно в левом боку. А письке лишь бы неприятное — она и от этого пучения встаёт.
Вот в очередной раз, играясь этими пуками и муками, стоя кверху попой, я хочу, как обычно, спукнуть воздух, но чувствую — что-то укололо изнутри, как когда какашка. Иду в тубзик — и гажу. Я был прав — так и знал, что какашка может быть прям рядом в момент этого дела, и надо быть на всякий случай готовым и не удивляться, если там кольнёт.
Маме рассказываю — умалчивая, конечно, про письку — и она говорит, что ей известна эта тема. Она ещё даже изображает клацкающий звук чпока — похоже на тот, которым мы пародируем звук лошадиных копыт, только тут это один раз, и дальше просто воздух сквозит внутрь и обратно — она это всё знает.
А так, когда опять наедине с собой, я снова думаю о психологических сторонах этого занятия, и вот я думаю, что всё это даже не «стыдно», а как-то хуже. Нужно какое-то другое слово… Я вижу суть этого слова, но не знаю его самого. Связано с нарушением правил и норм. Хулиганство, но не простое, а генитальное. Ай, писька встаёт. Ты куда? Ложись, мама может зайти… Чёрт. Давлю её вниз.
Вот, кстати, это что-то типа ругнуться запрещённым словом «чёрт» и при этом быть голым, с встающей писькой и хотящим срать. Иногда, на унитазе, когда выкакиваю особо большую, заколовшую и измучившую меня какашку, то в самый позорный и стыдный момент её тугого вылезания у меня аж даже писька делает рывок вверх, и ещё у меня проходит по телу дрожь, и я произношу шёпотом «чёрт», и ещё я шевелю пальчиками на ногах — вот настолько это всё так, как называется тем словом, которого я пока не знаю.
Вот в очередной раз, играясь этими пуками и муками, стоя кверху попой, я хочу, как обычно, спукнуть воздух, но чувствую — что-то укололо изнутри, как когда какашка. Иду в тубзик — и гажу. Я был прав — так и знал, что какашка может быть прям рядом в момент этого дела, и надо быть на всякий случай готовым и не удивляться, если там кольнёт.
Маме рассказываю — умалчивая, конечно, про письку — и она говорит, что ей известна эта тема. Она ещё даже изображает клацкающий звук чпока — похоже на тот, которым мы пародируем звук лошадиных копыт, только тут это один раз, и дальше просто воздух сквозит внутрь и обратно — она это всё знает.
А так, когда опять наедине с собой, я снова думаю о психологических сторонах этого занятия, и вот я думаю, что всё это даже не «стыдно», а как-то хуже. Нужно какое-то другое слово… Я вижу суть этого слова, но не знаю его самого. Связано с нарушением правил и норм. Хулиганство, но не простое, а генитальное. Ай, писька встаёт. Ты куда? Ложись, мама может зайти… Чёрт. Давлю её вниз.
Вот, кстати, это что-то типа ругнуться запрещённым словом «чёрт» и при этом быть голым, с встающей писькой и хотящим срать. Иногда, на унитазе, когда выкакиваю особо большую, заколовшую и измучившую меня какашку, то в самый позорный и стыдный момент её тугого вылезания у меня аж даже писька делает рывок вверх, и ещё у меня проходит по телу дрожь, и я произношу шёпотом «чёрт», и ещё я шевелю пальчиками на ногах — вот настолько это всё так, как называется тем словом, которого я пока не знаю.
капернаумов скинь член
а где капернаумов
никитка вроде инсценировал свою смерть как тентасьон
Ну, кстати, недавно видос попался, где типа тентасьон в тачке мертвый, я такой смотрю и думаю: а где кровь, сука?? Всё чисто и опрятно, короче да, наебалово ебаное
@отрывок из инцельской библии имени никиты капернаумова