Интервью Максима Галкина — об инстаграме, детях, рэп-баттлах и Навальном Аноним 15/09/17 Птн 18:03:19 #2 №1445863
— Когда принимали закон о запрете усыновления американцами, вы хоть и осторожно, но высказались против. А есть еще какие-то законы, принятые в последнее время, которые бы вы не поддерживали? Например, закон о пропаганде гомосексуализма или об оскорблении чувств верующих?
— Таких законов правда очень много. Конечно, большинство из них я воспринимаю абсолютно негативно. Это какие-то перегибы. Вот, например, закон о пропаганде гомосексуализма. Я считаю смешным говорить о том, что гомосексуалисты в России распоясались, — у нас самые забитые гомосексуалисты, одни из самых забитых в мире. Я сейчас говорю даже не об их правах, а вообще об их существовании. В этом отношении у нас очень жесткое, пуританское общество.
Я всегда воспринимал эти законы как один из способов отвлечь внимание людей от реальных проблем. Обсудить людей с нетрадиционной ориентацией ведь гораздо интереснее, чем курс доллара и движение нашей экономики.
Что касается вопросов веры, то я за равноудаленность всех конфессий от власти в нашей стране. Если уж у нас светское государство, то пусть будет им до конца. Если мы транслируем на всю страну православные богослужения, значит, мы должны уравновесить их трансляцией и мусульманских богослужений, и иудейских. А вообще лучше делать это на специализированных каналах: вот православный канал, вот мусульманский, вот иудейский.
При этом надо отдать должное нашей власти: уважения, с которым она сегодня относится ко всем конфессиям, не было ни во времена Российской империи, ни при Советском Союзе. Я меньше знаю про мусульман, но я вас уверяю, что к иудейству такого уважения и внимания не было никогда. Любой раввин вам скажет, что никогда они так хорошо и спокойно не жили в России. И это большая заслуга Путина. Думаю, что и мусульмане это подтвердят.
Но очень не хотелось бы, чтобы любая из конфессий имела нечто большее, чем проповедническое влияние на свою паству. Чтобы это влияние распространялось на политику. Закон об оскорблении чувств верующих — как раз иллюстрация того, как религия может влиять на политику.
— Считаете ли вы, что звезды или просто очень известные люди несут повышенную гражданскую ответственность? Ведь их статус позволяет влиять на многое. В США звезды часто высказываются о проблемах сексуальных или национальных меньшинств. Вы как для себя решаете, когда стоит высказаться, а когда — нет?
— Специально я для себя этот вопрос никогда не решал. Если чувствовал, что должен высказаться, высказывался. О каких-то последствиях я никогда не задумывался. Единственное, что у меня никогда не получалось, так это петь хором. Я никогда не подписываю коллективные письма, будь они за что-то или против. Я просто этого не люблю. Только если речь не идет, например, о просьбе выделить место для строительства детского дома. А все остальные письма в защиту свобод или против них попахивают этим советским, в плохом смысле слова, мышлением.
Одиночно я могу себе позволить высказаться по какому-нибудь поводу, в свое время я специально для этого даже колонку завел в «Комсомолке». Но нужно понимать, чего ты этим можешь добиться. Будет ли от этого конкретная польза, хотят ли твое мнение слышать те, к кому ты обращаешься? Ведь по большинству вопросов — и я не думаю, что это придумки пропагандистской машины, — нашу власть поддерживают большинство граждан.
В православии есть такое понятие «пребывать в прелести» — это означает получать удовольствие, упиваться собственной набожностью. Точно так же многие либерально мыслящие люди пребывают в своей фрондерской прелести. Допустим, наша государственная машина сминает какого-то человека. Иногда хор голосов, который говорит «Свободу такому-то», заставляет эти винтики еще больше закрутиться, еще сильнее подмять этого человека. Но хор голосов продолжается, все считают, что они не могут промолчать. Это же наша честь, наше достоинство.
— Сейчас, например, государственная машина занялась Кириллом Серебренниковым.
— С Кириллом лично я не знаком, к своему стыду никогда не видел ни одной его постановки. И конечно, я ничего не знаю о том, как были построены у него финансовые дела. Как и большинство людей, которые высказались по этому поводу, я не понимаю, зачем человека, который добровольно ходит на допросы и никуда не бежит, так показательно, в духе спецназа, забирать и везти столь странным образом в Москву. Мне это непонятно.
Но это вообще стиль последних лет. Точно так же арестовывают проворовавшихся губернаторов, и тоже может возникнуть вопрос: «Почему вы его так показательно, в наручниках сажаете в этот самолет? Чтобы все видели?» Видимо, сейчас так работает машина. Наверное, чтобы другим неповадно было. Может, это акт устрашения. И естественно, у меня он вызывает неприятие. И я согласен с теми, кто выступил с осуждением всего этого.
— Предлагали ли вам стать поручителем Серебренникова?
— Не предлагали, но я ведь с ним незнаком. Я подумал, что если буду лезть в это, мне скажут, что я пиарюсь. Ладно если бы речь шла о человеке, которого я хотя бы знал, а это вообще для меня параллельная вселенная. Там и так достаточно было весомых людей, которые выступили.
— На ваш взгляд, в этом случае нужно было поднимать хор голосов?
— Я не знаю. Мне сложно сказать. Изменится ли мера наказания от того, что за него поручилось столько людей? Думаю, не изменится.
— А как вообще выглядит этот неловкий момент, когда вас просят подписаться под каким-нибудь письмом, условно под письмом деятелей культуры за присоединение Крыма?
— Мне никогда никто не предлагал подписывать ни это, ни какое-либо другое коллективное письмо. Мне не надо было даже отказываться. Я всегда говорил, что коллективные письма я не подписываю.
— Следите ли вы за карьерой Алексея Навального? Интересен ли он вам?
— Слежу, как и все, кто живет в этой стране. Для меня оказалось очень показательным его интервью Ксении Собчак. Надо сказать, Навальный очень убедительно звучит, пока не доходит до Ксении Собчак. Он уже дважды до нее доходил — и дважды неудачно. Не могу сказать, что мы с Ксенией близкие друзья, но иногда мы с ней пересекаемся. Оба раза, когда я ее поздравлял с интервью, — это были интервью Навального.
Я не буду оригинальным, но мне кажется, что если человек претендует на некое место в политике, то только антикоррупционной составляющей недостаточно. Глядя на него, я все время думаю: вот если ты [будешь], что ты с нами сделаешь? Человек по фамилии Мовчан, на котором споткнулась Ксения Анатольевна, на этом целые статьи строит — на отсутствии у Навального экономической платформы.
А вот для того, чтобы коррупционеры дрожали, Навальный делает полезную историю. Но он мне не кажется полноценным политиком. С другой стороны, на нынешнем поле других оппозиционных политиков просто не существует, он один остался. Но это не мой кандидат.
— Может, через десять лет он мог бы стать вашим кандидатом, если бы у него была возможность легально заниматься политикой?
— Каждый раз, когда Навального забрасывают сардельками или плещут ему в лицо зеленкой, что гораздо более травматично, то происходит ровно то, что говорила о Бродском Анна Ахматова: «Рыжему биографию делают». Ничего, кроме веса, ему это не придает.
Скажу крамольную мысль, но я думаю, что в полуподпольном виде у Навального больше очарования и преимуществ, чем будет, если он выйдет на большую арену и ему дадут слово. В том же интервью Собчак мы увидели полную потерю того очарования, которое присутствует в каждом его смонтированном ролике. Я даже не знаю, возможно, власть, не пуская Навального в большую политику, оказывает ему услугу.
— Таких законов правда очень много. Конечно, большинство из них я воспринимаю абсолютно негативно. Это какие-то перегибы. Вот, например, закон о пропаганде гомосексуализма. Я считаю смешным говорить о том, что гомосексуалисты в России распоясались, — у нас самые забитые гомосексуалисты, одни из самых забитых в мире. Я сейчас говорю даже не об их правах, а вообще об их существовании. В этом отношении у нас очень жесткое, пуританское общество.
Я всегда воспринимал эти законы как один из способов отвлечь внимание людей от реальных проблем. Обсудить людей с нетрадиционной ориентацией ведь гораздо интереснее, чем курс доллара и движение нашей экономики.
Что касается вопросов веры, то я за равноудаленность всех конфессий от власти в нашей стране. Если уж у нас светское государство, то пусть будет им до конца. Если мы транслируем на всю страну православные богослужения, значит, мы должны уравновесить их трансляцией и мусульманских богослужений, и иудейских. А вообще лучше делать это на специализированных каналах: вот православный канал, вот мусульманский, вот иудейский.
При этом надо отдать должное нашей власти: уважения, с которым она сегодня относится ко всем конфессиям, не было ни во времена Российской империи, ни при Советском Союзе. Я меньше знаю про мусульман, но я вас уверяю, что к иудейству такого уважения и внимания не было никогда. Любой раввин вам скажет, что никогда они так хорошо и спокойно не жили в России. И это большая заслуга Путина. Думаю, что и мусульмане это подтвердят.
Но очень не хотелось бы, чтобы любая из конфессий имела нечто большее, чем проповедническое влияние на свою паству. Чтобы это влияние распространялось на политику. Закон об оскорблении чувств верующих — как раз иллюстрация того, как религия может влиять на политику.
— Считаете ли вы, что звезды или просто очень известные люди несут повышенную гражданскую ответственность? Ведь их статус позволяет влиять на многое. В США звезды часто высказываются о проблемах сексуальных или национальных меньшинств. Вы как для себя решаете, когда стоит высказаться, а когда — нет?
— Специально я для себя этот вопрос никогда не решал. Если чувствовал, что должен высказаться, высказывался. О каких-то последствиях я никогда не задумывался. Единственное, что у меня никогда не получалось, так это петь хором. Я никогда не подписываю коллективные письма, будь они за что-то или против. Я просто этого не люблю. Только если речь не идет, например, о просьбе выделить место для строительства детского дома. А все остальные письма в защиту свобод или против них попахивают этим советским, в плохом смысле слова, мышлением.
Одиночно я могу себе позволить высказаться по какому-нибудь поводу, в свое время я специально для этого даже колонку завел в «Комсомолке». Но нужно понимать, чего ты этим можешь добиться. Будет ли от этого конкретная польза, хотят ли твое мнение слышать те, к кому ты обращаешься? Ведь по большинству вопросов — и я не думаю, что это придумки пропагандистской машины, — нашу власть поддерживают большинство граждан.
В православии есть такое понятие «пребывать в прелести» — это означает получать удовольствие, упиваться собственной набожностью. Точно так же многие либерально мыслящие люди пребывают в своей фрондерской прелести. Допустим, наша государственная машина сминает какого-то человека. Иногда хор голосов, который говорит «Свободу такому-то», заставляет эти винтики еще больше закрутиться, еще сильнее подмять этого человека. Но хор голосов продолжается, все считают, что они не могут промолчать. Это же наша честь, наше достоинство.
— Сейчас, например, государственная машина занялась Кириллом Серебренниковым.
— С Кириллом лично я не знаком, к своему стыду никогда не видел ни одной его постановки. И конечно, я ничего не знаю о том, как были построены у него финансовые дела. Как и большинство людей, которые высказались по этому поводу, я не понимаю, зачем человека, который добровольно ходит на допросы и никуда не бежит, так показательно, в духе спецназа, забирать и везти столь странным образом в Москву. Мне это непонятно.
Но это вообще стиль последних лет. Точно так же арестовывают проворовавшихся губернаторов, и тоже может возникнуть вопрос: «Почему вы его так показательно, в наручниках сажаете в этот самолет? Чтобы все видели?» Видимо, сейчас так работает машина. Наверное, чтобы другим неповадно было. Может, это акт устрашения. И естественно, у меня он вызывает неприятие. И я согласен с теми, кто выступил с осуждением всего этого.
— Предлагали ли вам стать поручителем Серебренникова?
— Не предлагали, но я ведь с ним незнаком. Я подумал, что если буду лезть в это, мне скажут, что я пиарюсь. Ладно если бы речь шла о человеке, которого я хотя бы знал, а это вообще для меня параллельная вселенная. Там и так достаточно было весомых людей, которые выступили.
— На ваш взгляд, в этом случае нужно было поднимать хор голосов?
— Я не знаю. Мне сложно сказать. Изменится ли мера наказания от того, что за него поручилось столько людей? Думаю, не изменится.
— А как вообще выглядит этот неловкий момент, когда вас просят подписаться под каким-нибудь письмом, условно под письмом деятелей культуры за присоединение Крыма?
— Мне никогда никто не предлагал подписывать ни это, ни какое-либо другое коллективное письмо. Мне не надо было даже отказываться. Я всегда говорил, что коллективные письма я не подписываю.
— Следите ли вы за карьерой Алексея Навального? Интересен ли он вам?
— Слежу, как и все, кто живет в этой стране. Для меня оказалось очень показательным его интервью Ксении Собчак. Надо сказать, Навальный очень убедительно звучит, пока не доходит до Ксении Собчак. Он уже дважды до нее доходил — и дважды неудачно. Не могу сказать, что мы с Ксенией близкие друзья, но иногда мы с ней пересекаемся. Оба раза, когда я ее поздравлял с интервью, — это были интервью Навального.
Я не буду оригинальным, но мне кажется, что если человек претендует на некое место в политике, то только антикоррупционной составляющей недостаточно. Глядя на него, я все время думаю: вот если ты [будешь], что ты с нами сделаешь? Человек по фамилии Мовчан, на котором споткнулась Ксения Анатольевна, на этом целые статьи строит — на отсутствии у Навального экономической платформы.
А вот для того, чтобы коррупционеры дрожали, Навальный делает полезную историю. Но он мне не кажется полноценным политиком. С другой стороны, на нынешнем поле других оппозиционных политиков просто не существует, он один остался. Но это не мой кандидат.
— Может, через десять лет он мог бы стать вашим кандидатом, если бы у него была возможность легально заниматься политикой?
— Каждый раз, когда Навального забрасывают сардельками или плещут ему в лицо зеленкой, что гораздо более травматично, то происходит ровно то, что говорила о Бродском Анна Ахматова: «Рыжему биографию делают». Ничего, кроме веса, ему это не придает.
Скажу крамольную мысль, но я думаю, что в полуподпольном виде у Навального больше очарования и преимуществ, чем будет, если он выйдет на большую арену и ему дадут слово. В том же интервью Собчак мы увидели полную потерю того очарования, которое присутствует в каждом его смонтированном ролике. Я даже не знаю, возможно, власть, не пуская Навального в большую политику, оказывает ему услугу.
Кек, ну и зашквар. Потрачено.
А вообще Галкину надо ухо востро держать. Кто знает, вдруг жена себе помоложе захочет найти жеребца.
>Репа-батлы
>Спиннеры
>Зашквары
>Винишки
>Бурятки
>Кококо-кудкудак
Поколение дегенератов
Так каждое предыдущее поколение говорит.
И абсолютно правильно, где все эти жаргонизмы из 90 или субкультуры нулевых? Так и это пройдет.
Герой пидорах, блядь.
Ну почему русня такая убогая?
Ну почему русня такая убогая?
Двачую всё кроме спиннеров и буряток.
>«Да пошел ты!» — «Сам пошел!»
Вся суть этих ваших гнойных и оксимиронов, вон, лингвист так и сказал
>вся суть хрюсни
Поправил
>лингвист так и сказал
Это Галкин.
Мне похуй, я читаю только то что хочу видеть.
Какой же он всратый стал, это пиздец.
>стал
Даже Галкин считает вашего Сисяна неполноценным.
Бля это невозможно просто взять и прочитать
> оскорбления национальности в нашей стране и вообще в современном мире, который пережил холокост, я не понимаю.
ОЙ ВЕЙ. ГОЙ ЗНАЕТ.
МОИ ШЕСТЬ ТРИЛЛИАРДОВ.
>жаргонизмы из 90
"Зашквар" вот прямиком из 90-ых. А в 90-е это попало из первой половины двадцатого верка, наверно, когда вся это воровская культура начала зарождаться.
> Я посмотрел один баттл, тот, который посмотрели все
> все
Кто все, кто все-то, блядь?
Репортнул тебя в роскомнадзор.
Зашквар и прочий тюремный сленг в основном сам двач зафорсил же. Бесчисленные фотожабы с Пистоном и Беспределом, это вот всё.
Репортнул тебя в Моссад.
Репортнул тебя в почту России.
День верёвки придёт, пархатый.
> Если честно, я немножко съеживаюсь, когда люди даже в шутку начинают так друг друга оскорблять. Я понимаю, что это условия игры, но я не принимаю даже в рамках такого жанра оскорблений на почве национальности, явного антисемитизма. На месте человека по имени Оксимирон я бы не смог продолжать общаться с этими людьми и находиться с ними в одном пространстве. Я могу принимать личные оскорбления, но оскорбления национальности в нашей стране и вообще в современном мире, который пережил холокост, я не понимаю.
Вот поэтому Окси – русский кокни поэт, хотя и еврей, подобно Губерману или Бродскому. А эта квадратно-гнездовая глянцевая хуйня есть просто раскрученная шлюха для кремлёвских корпоративов и никогда не будет чем-то большим.
Вот поэтому Окси – русский кокни поэт, хотя и еврей, подобно Губерману или Бродскому. А эта квадратно-гнездовая глянцевая хуйня есть просто раскрученная шлюха для кремлёвских корпоративов и никогда не будет чем-то большим.
Загуглил сейчас лицо этого художника. Блять, да я в 10 раз больший ариец.
Объясните, в каких случаях и для чего употребляется слово ВИНИШКО?
>А в 90-е это попало из первой половины двадцатого верка, наверно, когда вся это воровская культура начала зарождаться
Зарождение понятий и касты воров в законе\не воров в законе - это 50-60-е года.
В 80-х потом всю касту настоящих воров в законе менты наконец-то захуярили мощной акцией и остались только понятия и авторитеты. Авторитеты, которые круче других авторитетов стали ворами в законе, хотя, в 50-60 туда не брали и сразу выгоняли, если замечен в работе или на свободе больше года.
кто, блядь, вообще эти гнойные и оксимороны? что это за хуйня такая, что все про них говорят?
Он не нацист на самом деле. Это форчановский /pol/ над ним измывается и редактирует его комиксы
Это как пивчанский, только винишко.
Это как водочка. Только винишко
Это как дрочево из хуйца, только винишко.
Думаешь, когда массово сажали в лагеря при Сталине не было "зашкваров"?
Для обозначения тян с претензиями на нетакуюкаквсе.
Для начала, массово сажали весь копротивленский скот и криминальный скам, который успел поразбегаться и обнаглеть.
А, во-вторых, есть вполне себе исследование и доказанные факты, что зародилось и распространилось это все дело именно при появлении и расцвете воров, а это 50-60-е.
До них, конечно, какой-то жаргон был. Да и при царских временах был. Да и при князьях 100% у сидящего в острогах криминального быдла был свой жаргон.
Но он всегда был местный и его никто намеренно не распространял.
А какая связь между словом ВИНИШКО и поведением в стиле нитакаякаквсе? Или там логики нет и пиздюки совсем ебанулись?
Для описания тян с ГСМ, любящей ВИНИШКО, очки на пол ебала, чокеры и крашеные в непонятный цвет волосы.
>чокеры
А это что такое?
Декоративный ошейник.
Это то что я на твою мамашу каждую ночь надеваю, ну.
А за что? Чем он им не угодил?
>Глядя на него, я все время думаю: вот если ты [будешь], что ты с нами сделаешь?
>Вы же понимаете, что на первых же свободных выборах в России победят фашисты, которые нас всех повесят?
Сначала ради лулзов. Потом он сделал этот блогпост что их только раззадорило.
>One day I received an email from Christopher Poole. I didn’t know this person, but he wrote, “Why so racist, bro?” I searched the name and discovered he had started a site known as 4chan. On this site he allowed posters complete anonymity. They could post whatever they liked without consequence. As one might guess, the site is the lowest of low snake pits that eclipses even the basest instincts of humanity. They claim it’s all for the ‘lulz’—a variation of LOLs. The site was painfully unfunny—full of torment and sadism. 4chan had a thread about me where hundreds of trolls were posting all sorts of garbage and pasting the name Ben Garrison onto all kinds of hate—whether it matched my style or not. They were writing hate memes and attaching my name onto them. They even posted my obituary. I’ve looked at this thread only once. I wrote Christopher Poole a very polite email and requested that he remove the thread. I was ignored.
>сам двач зафорсил же
очкобомжи же, сосак.
Совсем ньюфаги охуевшие пошли.
Ты хотел сказать H0льчеэлита?
— Меня порадовало, что в баттле Оксимирона с Гнойным не все сводилось к банальному: «Да пошел ты!» — «Сам пошел!» Там было какое-то количество отсылок к литературным произведениям. Не уверен, что они прочли все, на что ссылаются, возможно, кто-то заготовил эти строчки для них.
С точки зрения языка это очень интересное явление, оно абсолютно живое, потому что лишено всякой цензуры. Эти ребята лицензированно обращаются с живым, могучим, великим русским языком, что существенно расширяет их возможности. С эмоциональной точки зрения — они сильнее мастеров разговорного жанра. Если ты можешь позволить себе сказать энное количество нецензурных слов, то ты автоматически начинаешь пользоваться успехом, у тебя появляется фора, как у группы «Ленинград».
— А как лингвисту или просто потребителю современной поп-культуры вам интересен этот феномен?
— Я посмотрел один баттл, тот, который посмотрели все, — и то только потому, что он как-то неожиданно этим летом расхитовался. Но вряд ли буду смотреть еще, если вокруг него не будет такого же мегахайпа — по-нашему, по-старомодному, шумихи.
Если честно, я немножко съеживаюсь, когда люди даже в шутку начинают так друг друга оскорблять. Я понимаю, что это условия игры, но я не принимаю даже в рамках такого жанра оскорблений на почве национальности, явного антисемитизма. На месте человека по имени Оксимирон я бы не смог продолжать общаться с этими людьми и находиться с ними в одном пространстве. Я могу принимать личные оскорбления, но оскорбления национальности в нашей стране и вообще в современном мире, который пережил холокост, я не понимаю.
На эмоциональном уровне там все строится на оскорблении, с экрана льется негативный поток. Я понимаю, что это не созидательная история, а протестная, но так как я не принадлежу к молодежной субкультуре, то и не нуждаюсь в такой форме самовыражения.
— Как вы думаете, почему это сегодня так популярно?
— Наверное, это новые нигилисты. Их объединяет протест против всего. Видимо, сейчас такое время, когда молодежи хочется так самовыражаться. Сегодня в этой среде быть образованным интеллигентом непрестижно, немодно. Когда туда приходит человек с высокой культурой и энциклопедическим образованием, то заведомо находится в проигрыше, на любой его культурологический довод ему ответят: «Да пошел ты».
— А разве так было не всегда?
— Конечно, выражения «вшивый интеллигент» или «что-то ты больно умный нашелся» появились не сегодня. Но никогда человек, который посылал интеллигента, не был героем. Даже в рамках этого баттла понятно, что Оксимирон тяготеет к интеллигенции, а его оппонент — к нигилистической массе, которая выступает против всего. И именно он стал героем. Я вижу это как примету времени — чтобы пробиться, надо быть ближе к таким людям.
— Есть ли у вас желание в том числе с помощью инстаграма дотянуться до молодых людей?
— Я ничего искусственно не делаю, я никем не прикидываюсь — кому понравилось, тому понравилось. Кому не нравится — спи, моя красавица. Я подстраиваться не буду. Ведь в погоне за другой аудиторией можно потерять свою, своя может не понять.
— Интересен ли вам, лингвисту по образованию, современный русский язык, на котором говорят школьники? Вот все эти слова вроде «кек» или «потрачено», вы их знаете?
— «Кек» — я слышал у блогеров, а «потрачено» уже не знаю. Конечно, это интересно. Еще год назад я не знал, что такое «зашквар». А сейчас довольно часто использую это слово. Нишевый, сленговый язык постепенно меняется. В зависимости от того, какая субкультура сейчас рулит, тот язык и всплывает. В 1990-х мы все вдруг стали использовать криминальный жаргон и узнали, что такое «стрелка»; сейчас это интернет-жаргон.
https://meduza.io/feature/2017/09/13/esche-god-nazad-ya-ne-znal-chto-takoe-zashkvar-a-seychas-chasto-ispolzuyu-eto-slovo