24 декабря 2023 г. Архивач восстановлен после серьёзной аварии. К сожалению, значительная часть сохранённых изображений и видео была потеряна.
Подробности случившегося. Мы призываем всех неравнодушных
помочь нам с восстановлением утраченного контента!
Профессор Королевского технологического института в Стокгольме Никлас Арвидссон, изучающий безналичную экономику страны, пишет: наличные в стране уже стали такой экзотикой, что, если вы придете с ними в банк, на вас посмотрят странно — а то и вызовут полицию. По его оценкам, только около половины оставшихся в Швеции «бумажных» 80 миллиардов крон на самом деле находятся в активном обращении: остальные либо спрятаны по матрасам и банковским ячейкам, либо крутятся в теневой экономике.
Но даже пластик шведам, похоже, уже не мил: 4,9 миллиона человек, то есть больше половины населения страны (и 90% взрослых шведов моложе 30 лет), пользуются мобильным приложением Swish для быстрого перевода денег между пользователями. Swish работает с крупнейшими банками страны, и, по данным на конец мая 2016-го года, через него — ежемесячно — проходило 6,4 миллиарда крон.
Ролики о том, как работает безналичная экономика, есть даже на официальном канале Швеции на YouTube (где для них сделали восхитительные заставки в духе хип-хопа 90-х). Например, в одном видео директор Музея фотографии в Стокгольме Ян Броман вместе с корреспондентом CNN Ричардом Квестом рассматривает купюру в 200 крон: Броман еще ни разу не видел «вживую» этот номинал, появившийся в стране аж год назад. А вот в другом ролике продавец благотворительных журналов для помощи бездомным сообщает журналисту, что уже семь из десяти покупателей на улицах Стокгольма не бросают монетки в шляпу, а достают мобильный. А, между прочим, в статье страшно далекого 2001 года журнал Economist утверждал, что «наличка» умрет тогда, когда уличный музыкант на площади Пикадилли начнет принимать электронные пожертвования на телефон.
Правда, вооружить всех картами или приложениями — это отлично. Но само по себе создание разветвленной инфраструктуры для безналичных платежей — это еще не полный отказ от наличности. Зачем же нужно ее взять и отменить полностью, как собирается это рано или поздно сделать Швеция?
Давайте разберемся.
На шведских блошиных рынках можно обойтись без наличных денег.
Я прекрасно понимаю и рестораторов, и бездомных: наличные деньги — это, прямо скажем, неудобно. Их нужно хранить (и охранять), возить, считать, защищать от подделок, чистить и заменять ветхие купюры, а в путешествиях еще и обменивать по невыгодному курсу и снимать в банкоматах с солидной комиссией. Тот же Economist пишет, что сейчас на всю эту возню с цветными бумажками и монетами уходит где-то 0,5—1% мирового ВВП. Примерно столько же, по оценкам Международной ассоциации воздушного транспорта, все человечество тратит на авиаперевозки.
Но дело не только в неудобствах, но и в вещах куда более серьезных.
Например, недавнюю внезапную отмену купюр в 500 и 1000 рупий Индия мотивировала борьбой с коррупцией и криминалом. Ровно по той же причине главы ФРС США и Европейского центробанка выступали за отмену купюр в 100 долларов и 500 евро, ссылаясь, скажем, на исследование Питера Сэндса из Гарварда, который называет крупные номиналы основным инструментом теневой экономики.
Если самые большие номиналы оседают в теневом бизнесе, то самые маленькие — вообще вне всякой экономики. Американцы случайно или намеренно выкидывают монеты в один и пять центов в общей сложности на 61,8 миллиона долларов в год.
К слову, изготовление одного цента обходится Монетному двору США (а значит, и тем самым людям, которые их выбрасывают) в 1,8 цента, одной пятицентовой монетки — в 9,4 цента. То есть сделать монету дороже ее самой! Так что против отмены самых мелких номиналов в США активно выступают уже, в общем-то, только производители металлических дисков, из которых они делаются.
В России ситуация похожая. ЦБ с 2012 года не чеканит новые монеты в одну и пять копеек (они тоже оказывались в разы дороже номинала), а две трети россиян давно готовы полностью отказаться от мелочи.
Еще одно очевидное преимущество «безналичного» общества такое. Если ваши пять тысяч крон или рублей лежат на счету, вас не застанет врасплох ни деноминация, ни любое другое творчество вашего или чужого государства. Вам не нужно будет часами стоять в очереди в банке, чтобы обменять старые купюры на новые, — и не придется переживать, успеете ли вы в случае чего обменять свои 1,2 тонны долларов и евро, загруженные в десять продуктовых тележек.
Кроме того, наличные, особенно в большом количестве, — это банально опасно: для кошелька и для жизни. В безналичной экономике украсть у прохожего в смысле денег, в общем-то, может быть нечего: наличных нет, карточки вора тут же выдадут (если успеть ими воспользоваться, пока их не заблокируют), а смартфон защищен отпечатком пальца. Летом 2015-го года в Швеции случилось первое (и, скорее всего, последнее) Swish-ограбление: двое нападавших заставили парня перевести им примерно 80 крон, не подумав, что их можно будет элементарно выследить по приложению.
В кассах кафе или уличного лотка тоже будет пусто, поэтому уровень преступности, в особенности вооруженных ограблений, неизбежно снижается. Именно по соображениям безопасности следующая после Скандинавии «горячая точка» безналичной экономики — это, не поверите, Сомали, которое обычно рядом со Швецией оказывается разве что в алфавитных списках. Там, как и в большинстве стран Африки, не очень с банками и банковскими картами, зато все в порядке не только с преступностью, но и с мобильными: они уже есть у половины 12-миллионного населения страны. В результате не только Сомали, но и целый африканский континент готовится с их помощью «перепрыгнуть» «традиционные» денежные отношения.
Смешно, но даже в борьбе с нелегальной миграцией отмена наличных может оказаться куда эффективнее стены, которую так хочет построить Трамп: платить «черную» и «серую» зарплаты уже не получится, все ходы записаны. Чтобы вести личный бюджет, больше не надо будет методично хранить чеки и автобусные билетики, а налоговые декларации легко будет составлять в пару кликов.
Как наличные мешают экономике
Но на самом деле экономистов отмена наличных интересует с более фундаментальной точки зрения: они сильно мешают одному важному и страшно интересному экономическому эксперименту, который человечество уже потихоньку ставит в отдельных странах, — отрицательным процентным ставкам. Это такое экономическое зазеркалье, в котором ставки по кредитам очень низкие или почти нулевые, суммы на вкладах уменьшаются со временем, а нужно все это для того, чтобы деньги выходили из банков, активно шли в реальный сектор, например, путем кредитов, обеспечивая занятость и экономический рост. Такие ставки де-факто сейчас в Японии, еврозоне, Швейцарии — и все в той же Швеции.
Если совсем примитивно, положив 100 крон на депозит, по этой системе вы получите через год 99 крон или даже меньше. А вот если вы решитесь и вложитесь в магазин у дома, свечной заводик или фермерское хозяйство — то сможете, наоборот, получить настоящую прибыль. Банкам тоже невыгодно «сидеть» на больших суммах денег, потому что их собственные депозиты, то есть остатки на счетах в центробанке, при отрицательных процентных ставках опять-таки медленно тают. Лучше уж получать проценты по кредитам.
Владельцы всех этих больших и малых бизнесов, получив кредит или ваши инвестиции, смогут нанять больше работников, повысить им зарплату или открыть еще одну точку. Новые работники перестанут зависеть от государственного пособия по безработице и отправятся тратить зарплату в те же магазины — и так далее.