Прошлые домены не функционирует! Используйте адрес
ARHIVACH.VC.
24 декабря 2023 г. Архивач восстановлен после серьёзной аварии. К сожалению, значительная часть сохранённых изображений и видео была потеряна.
Подробности случившегося. Мы призываем всех неравнодушных
помочь нам с восстановлением утраченного контента!
Недавно я шёл по улице, уткнувшись в телефон, читая статью на «Убежище» про мистера Хауса из Fallout New Vegas, и, целиком погруженный в это действо, совершенно не обращал никакого внимания на улицу и людей вокруг. Внезапно из окна второго этажа донесся полуплаксивый/полуистошный крик: «Бабушка голодная! У бабушки нету никого! Купите хлеба и молока!» И так повторилось несколько раз, как будто пластинку заело. Сначала я хотел пройти мимо, т.к. не люблю участвовать в людских взаимодействиях и вообще хикка. Но стоны этой жутковатой бабки, орущей из окна, были столь наполнены отчаянием и безысходностью, что совесть не позволила не откликнуться. «Вы голодны? Вам купить еды?», - вырвалось у меня через силу. В такие моменты удивляюсь самому себе. Вроде бы и социофоб и разговаривать с незнакомцами толком не умею, но критические ситуации заставляют преодолевать себя и действовать решительно, пусть зачастую весьма неуклюже и невпопад. Ответом послужили стоны о хлебе и молоке.
Признаюсь, что я раньше видел уже эту бабку, только вот вспомнил об этом несколько позднее. Дело в том, что мой друг живет в этом же доме и еще несколько хороших знакомых. Более того, лет десять тому назад я и сам жил здесь. Около полугода или даже год назад мы с моим другом решили прогуляться, как это обычно бывает, когда он приезжает из другого города на выходные. Выходим из подъезда, и эта бабка нам орёт, чтобы мы купили хлеба и молока. Что ж, нам не сложно. К тому же она кричала, что оплатит продукты. Продуктовый магазинчик находился в двух шагах и прямо примыкал к этому дому, поэтому нам не составило труда быстро со всем управиться. Купили продуктов, позвонили в 19 квартиру, поднялись на второй этаж, постучали в дверь. Дверь нам открыла старуха неопределенного возраста, седая, скрюченная, как будто бы несколько озлобленная. Забрала продукты, отдала деньги, и на этом всё закончилось. Мы ушли, как пионеры, с чувством выполненного долга, довольные собой и тем, что впереди ждёт приятная прогулка. Лирическое отступление закончено.
И вот вновь три дня назад я столкнулся с этой бабкой. Пошёл в тот же магазинчик, купил эти же пресловутые хлеб и молоко. Крикнул ей: «Какая квартира?» «Девятнадцатая!». Позвонил, поднялся на второй этаж. Но я не узнал эту бабку. Это была та же самая бабка, но я просто напросто забыл, что с моим другом мы тут уже были ранее.
- У меня денег нету, молодой человек!
- Да мне не нужны деньги, забирайте.
- У меня нету никого. Я умираю, я хочу умереть!
- У вас родные есть? Близкие, родственники? По телефону можете им позвонить? – у неё стоял прямо в прихожей старенький телефон с большой трубкой, только вместо колёсика, которое нужно было крутить, чтобы выбрать нужную цифру на нём были большие кнопки с цифрами. Но вместо него она потянулась к домофонной трубке и давай причитать, что вот можно позвонить, но нету никого.
- Я хочу умереть – повторяет она одно и то же, и охает, и вздыхает, затем идёт к балкону, затем обратно.
По всей видимости, у неё уже маразм, и она плохо соображает, что делает. Выглядела она не сказать, чтобы слишком плохо, но меня поразили её глаза. Абсолютно безжизненные, сухие, а широкий рот со вставной челюстью придавал ей поистине зловещий вид. Она непрестанно обнажала зубы, скрежетала и как бы скалилась каждые несколько секунд, затем сплевывала слюну на пол, будто бы в бешенстве. Вид был, мягко говоря, отталкивающий. В итоге мне удалось выяснить, что ей 93 года, зовут Антониной, что она ветеран труда и, по-видимому, родственников у неё нет, которые бы за ней ухаживали. Спросил, получает ли она пенсию? На что тоже не получил внятного ответа. В общем не солоно хлебавши, ретировался и вышел из подъезда, мучимый угрызениями совести, не зная, чем помочь этой женщине. Позднее я узнал у своего знакомого, что к ней вроде бы ходит соцработник, пенсию она получает, и люди периодически подкармливают её, покупая ей продукты, а сама она из дома не выходит.
На следующий день я решил вновь навестить эту бабку. Сходил в магазин и купил хлеба, пиццы, молока, фруктов, шоколад, печенье. Позвонил в 19-ую квартиру. Открыли без вопросов. Подымаюсь на второй этаж – дверь уже открыта. Захожу.
- Здравствуйте. Я вам продуктов принес.
- Мне нужен хлеб и молоко! Дайте мне хлеба и молока!
- Здесь есть хлеб и молоко и еще фрукты. Возьмите.
- Бабушка хочет хлеба и молока! Мне ничего не надо! Я хочу умереть! Я хочу умереть! У меня никого нет! Ой, ой, ой. Я умираю, я умираю. У меня нет денег.
- Да мне не нужны деньги.
И тут внезапно подымается другой сердобольный парень нерусской национальности с хлебом и молоком, отдает ей. Спрашивает, не родственник ли я? На что я отрицательно отвечаю. Бабка истошно начинает требовать, чтобы ей нарезали хлеб и налили молоко. Паренёк этот уходит и плавно спихивает бабку на меня. Окей, я иду на кухню, достаю откуда-то из выдвижного ящичка поломанный тупой нож и с трудом нарезаю хлеб и молоко. И бабка вдруг внезапно перестаёт вопить и холодным спокойным, как будто не своим голосом мне говорит.
- Я скоро умру, и ты должен меня похоронить на кладбище на птицефабрике близ памятника солдатам погибшим на войне, потом вслед за мной отправится твоя бабка Фаина (меня аж передёрнуло, откуда она узнала, как зовут мою родную бабушку?). Похоронишь её рядом со мной. Если не сделаешь так, как я тебе говорю, сам после меня сдохнешь! – сказать, что я охуел в этот момент – это ничего не сказать.
Потом она резко обернулась с полным ртом хлеба, чавкающая и брызгающая слюной, скрежеща зубами и зыркая на меня таким взглядом, от которого аж в животе всё перевернулось. Не зная зачем, я резко отрыл её холодильник, дабы удостовериться, есть ли у неё какая-нибудь еда ещё. Он весь до отказа был забит молоком и хлебом. Перепугавшись, я быстро выбежал в прихожую, одел наскоро, как смог кроссовки и выскочил из подъезда, как ошпаренный. Потом я несколько раз проходил мимо её окна. Оттуда доносились всё те же причитания о хлебе и молоке. Больше к этой старухе я не заходил и заходить не собираюсь.