Рондо
- Великолепно сделана, малыш, -
я говорю, прокравшись, словно мышь, -
тобой «домашка» для Дворца Культуры:
не часто современные скульптуры
похожи так на подлинный фетиш!
Беру вещицу пальчиками лишь,
и таешь ты с улыбкой круглой дуры,
а я – об пол, как склянку от микстуры:
- Великолепно...
- ... теперь меня как следует услышь,
работу не послали бы в Париж,
и без нее хватает там халтуры,
но подлинник своей миниатюры,
отплакавшись, ты после воплотишь
велико лепно!
А в википедии как образец рондо гумилевское это
С чего начать? толпою торопливой
К моей душе, так долго молчаливой,
Бегут стихи, как стадо резвых коз.
Опять плету венок любовных роз
Рукою верною и терпеливой.
Я не хвастун, но не скопец сонливый
И не боюсь обманчивых заноз;
Спрошу открыто, без манерных поз:
«С чего начать?»
Так я метался в жизни суетливой, —
Явились Вы — и я с мольбой стыдливой
Смотрю на стан, стройней озерных лоз,
И вижу ясно, как смешон вопрос.
Теперь я знаю, гордый и счастливый,
С чего начать.
Гумилева, кстати, тоже убили. В 1921. Но мое рондо ведь лучше. И так во всем - всех моих любимых девочек ебут какие-то орки, мои стихи игнорируются, я почти всю свою жизнь тяжело болен, и даже мои интернеты теперь хотят у меня отобрать. Как так может невезти? Я не знаю.
- Великолепно сделана, малыш, -
я говорю, прокравшись, словно мышь, -
тобой «домашка» для Дворца Культуры:
не часто современные скульптуры
похожи так на подлинный фетиш!
Беру вещицу пальчиками лишь,
и таешь ты с улыбкой круглой дуры,
а я – об пол, как склянку от микстуры:
- Великолепно...
- ... теперь меня как следует услышь,
работу не послали бы в Париж,
и без нее хватает там халтуры,
но подлинник своей миниатюры,
отплакавшись, ты после воплотишь
велико лепно!
А в википедии как образец рондо гумилевское это
С чего начать? толпою торопливой
К моей душе, так долго молчаливой,
Бегут стихи, как стадо резвых коз.
Опять плету венок любовных роз
Рукою верною и терпеливой.
Я не хвастун, но не скопец сонливый
И не боюсь обманчивых заноз;
Спрошу открыто, без манерных поз:
«С чего начать?»
Так я метался в жизни суетливой, —
Явились Вы — и я с мольбой стыдливой
Смотрю на стан, стройней озерных лоз,
И вижу ясно, как смешон вопрос.
Теперь я знаю, гордый и счастливый,
С чего начать.
Гумилева, кстати, тоже убили. В 1921. Но мое рондо ведь лучше. И так во всем - всех моих любимых девочек ебут какие-то орки, мои стихи игнорируются, я почти всю свою жизнь тяжело болен, и даже мои интернеты теперь хотят у меня отобрать. Как так может невезти? Я не знаю.
Тружусь, изобретаю, совершенствуюсь - все впустую. Публикации закрыты со средины 00-х, я в стоп-листах, (а кушнер написал стих про Крым, подонок, где путина представляет в виде римского императора, дошедшего до рубежа, говно). Кругом одни мрази! Одна сволочь кругом. А кто-то вот так с русским языком, как я, сделать может -
Героин
1
Сжал
грудь
взрыв,
драйв!
Стал
суть,
влив
кайф,-
бог
мой
лишь
он.
Вздох
"ой",
тишь,
сон.
2
Сон,
тишь,
"Ой" -
вздох.
Он
лишь
мой
бог -
кайф!
Влив
суть,
стал
драйв,
взрыв,
грудь
сжал.
Говны собачьи, ничего не понимающие в языке и в культуре. Вы дайте открытие, вы сделайте находку! Нет, блядь, все уебки учат жить. Вы откройте пространствы для языка. Нет! Каждое говно тебе расскажет как правильно ебаться. В четырехстопном ямбе. Да ир в него не попадая. Но зато - как правильно! Пидарасы! Вокруг одни пидарасы. Куда деться Юрцу Ш.?
Героин
1
Сжал
грудь
взрыв,
драйв!
Стал
суть,
влив
кайф,-
бог
мой
лишь
он.
Вздох
"ой",
тишь,
сон.
2
Сон,
тишь,
"Ой" -
вздох.
Он
лишь
мой
бог -
кайф!
Влив
суть,
стал
драйв,
взрыв,
грудь
сжал.
Говны собачьи, ничего не понимающие в языке и в культуре. Вы дайте открытие, вы сделайте находку! Нет, блядь, все уебки учат жить. Вы откройте пространствы для языка. Нет! Каждое говно тебе расскажет как правильно ебаться. В четырехстопном ямбе. Да ир в него не попадая. Но зато - как правильно! Пидарасы! Вокруг одни пидарасы. Куда деться Юрцу Ш.?
Бог
«Жизнь» и «смерть» в синонимы превратятся
стоит лишь снабдить их предлогом «после» -
это бог смеется с лицом паяца,
предварив ответом своим вопрос Ле-
виафана страха, который верит
одному на свете предлогу «перед».
Обыграть маньяка с опасной бритвой
на кларнете сложно, нелепы споры
с вездесущим богом - дрожи, молитвой
заговаривай сумерки из-за шторы
своего незнанья! Одно спасенье –
доказать пространству, что ты растенье.
И тогда, растаяв навек в пейзаже,
как слова о мертвом на долгой тризне,
можно быть счастливым вполне и даже
не бояться смерти, поскольку жизни
станет ход невидим, неузнаваем
тот, кто тянет в бездну, прикрывшись раем.
«Жизнь» и «смерть» в синонимы превратятся
стоит лишь снабдить их предлогом «после» -
это бог смеется с лицом паяца,
предварив ответом своим вопрос Ле-
виафана страха, который верит
одному на свете предлогу «перед».
Обыграть маньяка с опасной бритвой
на кларнете сложно, нелепы споры
с вездесущим богом - дрожи, молитвой
заговаривай сумерки из-за шторы
своего незнанья! Одно спасенье –
доказать пространству, что ты растенье.
И тогда, растаяв навек в пейзаже,
как слова о мертвом на долгой тризне,
можно быть счастливым вполне и даже
не бояться смерти, поскольку жизни
станет ход невидим, неузнаваем
тот, кто тянет в бездну, прикрывшись раем.
Ваш бог – Сатана,
а мой бог – Христос,
убит был – хана,
не взглянешь без слез.
И нет, не восрес,
но я вслед за ним
все в тот же замес
иду, побратим.
Вам вера – райка
раскрывшийся мак,
а я дурака
люблю его так!
а мой бог – Христос,
убит был – хана,
не взглянешь без слез.
И нет, не восрес,
но я вслед за ним
все в тот же замес
иду, побратим.
Вам вера – райка
раскрывшийся мак,
а я дурака
люблю его так!
Талант, хуле сказать.
Наверное все хорошие поэты шизики в той или иной степени
Наверное все хорошие поэты шизики в той или иной степени
Нет. Ни разу. Пушкин и Некрасов были очень успешны в жизни и очень популярны. Лермонтов просто родился в очень богатой семье. Любил участвовать в травлях. Затравил Мартынова. Любопытно, что Мартынов очень долго пожил и никогда не раскаивался. Говорил, типа, вы просто не знали Лермонтова, но это была такая мразь, что вы сами бы ее пристрелили. Я же никому (ну почти) ничего плохого в жизни не сделал. Я даже ни одну дырку в стене не просверлил - что во многом меня выкупает из ада. Я украл несколько книжек из магазинов. Некоторые из них украл не для нужды, а ради спорта, они все были подарены. Раскаиваюсь. Врал. Матерился. Ну не знаю. Затевал с замужними барышнями, но не трахал - это считается? Я вообще где-то там около святой, особенно по православному обряду. Я покаялся на исповеди во всем дерьме и принял причастие. С тех пор даже мамке не вру. Спрашивает: "Пил сегодня?" Отвечаю: "Да, матушка, пил. Прости!"
Пушкин скорее всего умело маскировал шизу
Индульгенция 37
Поэт любуется распадом,
опустошая закрома,
как Бёрнс себя дешевым ядом
залив до краешков ума.
Поэту можно быть подонком,
как Пушкин, лезущий в трусы
к почти совсем еще девчонкам,
чтоб утереть мужьям носы.
Поэту свойственно похабство -
он может бога на слабо
держать за бороду и в рабство
гнать сотни черных, как Рембо.
Но вот приходит час расплаты
и пусть за ними есть грехи,
поэты в рай летят крылаты,
ведь индульгенция - стихи.
Интересный возраст, тогда для меня всё это было актуально. Алсо Пушкин "грязный" поэт. Он даже не старался. Но тогда было мало поэтов. Сейчас на одной Стихи.ру около миллиона таких вот "грязных" поэтов. И речь не о смыслах, хотя была и "Тень Баркова", дело в том, что он не работал над стихом. Он 10 томов написал, еси чо. Я все их прочитал. Ну такое себе. Очень плохой поэт. Даже Кушнер лучше с его
Времена не выбирают
В них живут и умирают
Создание Пушкиным русского языка тоже не канает. До него был Крылов, который вполне писал на современном русском языке. Его современниками были Вяземский и Языков, которые писали не хуже Пушкина. Как говорил один поэт из "Мастера и Маргариты" - повезло. Система уравновесилась, и я бы например, не хотел поменяться с Пушкниным. Десять лет кормить червей против своих 47, вместо того, чтобы попивать пивко с копченой скумбрией? Пфф. Конечно иногда подъебывает факт, что тебе под полтос, а ты нуль. Но ответ всегда и всем чертям один - Слава Богу!
> Его современниками были Вяземский и Языков, которые писали не хуже Пушкина.
Хуже. Такой легкой разговорной интонации не было ни у кого. Даже у Баратынского. У тебя тоже нет, кстати, твои стихи часто натужны и "сделаны".
Не велика заслуга, когда рифмуешь на глаголы и личные местоимения:
Полуживого забавлять,
Ему подушки поправлять,
Печально подносить лекарство,
Вздыхать и думать про себя:
Когда же черт возьмет тебя!»
>часто натужны и "сделаны"
Искусство и должно быть искусственным. Странно ожидать от такой изначально ходульной формы, как поэзия, приближенности к разговорной речи. Поэзия - это авангард языка. Она на фронтире. Она где-то там, на полях Донбасса, а ты где-то здесь с кружечкой чая и своим "Мам, каплетки уже готовы?" Самое великое стихотворение в истории литературы "Ворон" Эдгара По - насквозь ходульно. Это даже не язык. Это НЛО. Ну и мой маленький ответ ему - тоже.
КРЫСА
Вьюга, вьюга, вьюга, вьюга за окошком целый день
и какая-то шушуга ищет выхода из круга
ада, ада целый день – скоро ли ей станет лень?
Кинул пшенки прямо в лаз, говорю: "Поешь, подруга!"
Но в сознание отказ вкрался, будто бы мигрень:
"Я мечтаю съесть твой глаз!»
Почему не ворон мудрый? Для чего такая страсть -
кропотливой грязной шудры, мерзопакостной лахудры,
на меня открывшей пасть, ощущать мне эту власть?
От души ей я сейчас сахарной насыплю пудры
все что есть, весь мой запас, пусть полакомится всласть,
не мечтает съесть мой глаз.
Но шуршит, шуршит под полом, не уймется всё никак -
вечер, стал уже я квелым, не уладив с произволом
крысы, крысы ждущей мрак, как какой-нибудь маньяк.
В этот сумеречный час я спасусь лишь валидолом.
Вдруг вопрос меня потряс: «Что за глупость? Как же так?
Почему конкретно глаз?»
Так не может быть на свете, я придумал этот бред,
как придумывают дети байки у себя в соцсети,
как придумывает дед для себя сто тысяч бед.
Жизнь прекрасна! Бог за нас! Всё, ложусь и к черту эти
корчи внутренних гримас! Никаких кошмаров нет!
Утром встал. А я без глаз.
А я пишу роман! Знаете, всё к черту - затеял эболу на шесть лет. Байрон своего "Дон Жуана" не дописал, Пушкин своего "Евгения Онегина" не дописал. В чем же там дело? Надо проверить! Главка, которой особенно горжусь. Это сонет. Там полустишия читаются как отдельные стихи. Это ли не вклад в язык? Я до себя такого ни у кого не видел. А я ведь филолог. Хоть и алкаш! Так ведь не зря в университетских кругах ходила поговорка: "Пьян, как филолог". Помню Фонвизин любил прогуливаться по Университетской набережной, куда выходит здание 12 коллегий и филфак. Его в коляске возили, его разбил паралич. И он каждому встречному студенту говорил: "Не пишите! Не будьте как я!" А я пишу! Похуй, пляшем! Вот тот сонет, которым горжусь и который разбивается посередине еще на отдельные сонеты: https://stihi.ru/2024/07/27/4769
Юра, брат. То что ты делаешь я называю "неактуальное искусство". Это смело и свежо в контексте начала прошлого века, в лучшем случае. Качество отличное, но на какое признание ты расчитываешь? Я признаЮ тебя поэтом, ещё пара двачеров. Тебе мало? Тогда нужно делать актуально. Одной поэзии недостаточно. Одного уникального видения мира недостаточно. Ищи себе соратников в других, и вместе делайте новое. И сторонись женщин, храни тебя твой Бог.
Брат, я по жизни не бедствую - я ни дня нигде не работал, всю жизнь сладко спал, сытно ел и нос в табаке. Я занимаюсь искусством. Мне просто самому интересно, как оно там устроено внутри. Я же еще и филолог. Я такой маленький Сальери, который пытается поверить алгеброй музыку. Я чертовски увлечен всей этой педерастией! Я даже когда был очень тяжело болен, я даже тогда все время думал об Ахматовой, о Цветаевой, о Гумилеве, о Кузмине - о поэтах.
Паук откровения
Я, видимо, сошел с ума
лет в пять, когда в кустах сирени,
упав по-детски на колени,
вдруг ясно понял — мир тюрьма.
Под ветками, от глаз далек,
как будто бы в болотной тине,
в упругой липкой паутине
со смертью бился мотылек.
Он рвался в путах, словно стук
в моих висках от острой боли,
а рядом весь в росе, как в соли,
кружил раздувшийся паук.
Я потянулся, чтобы ввысь
отправить несчастливца, чтобы
убить исчадье адской злобы,
но был мне глас: «Остановись!»
И я бежал, изведав страх,
с которым в мире нет сравнений,
безумец, наркоман и гений
с лицом, хохочущим, в слезах.
Паук откровения
Я, видимо, сошел с ума
лет в пять, когда в кустах сирени,
упав по-детски на колени,
вдруг ясно понял — мир тюрьма.
Под ветками, от глаз далек,
как будто бы в болотной тине,
в упругой липкой паутине
со смертью бился мотылек.
Он рвался в путах, словно стук
в моих висках от острой боли,
а рядом весь в росе, как в соли,
кружил раздувшийся паук.
Я потянулся, чтобы ввысь
отправить несчастливца, чтобы
убить исчадье адской злобы,
но был мне глас: «Остановись!»
И я бежал, изведав страх,
с которым в мире нет сравнений,
безумец, наркоман и гений
с лицом, хохочущим, в слезах.
Юра уже не тот, не с нами
>нужно делать актуально
Майор, палишься.
Чому? Любимое стихотворение анончиков включено в мою неизданную книгу:
О мой Боже, как невинно
дети прутся с героина -
ангелочки двух-трех лет.
Сами лезут на коленки,
под иглу подставив венки,
просят дозу, что конфет.
На приходе, жарки, чутки,
сладко нежатся малютки,
облепив меня впотьмах,-
то подсунутся под мышку,
то подлезут под лодыжку,
то уткнутся в терпкий пах.
Говорю им: "Спойте, лоли,
быть на свете хорошо ли
наркоманкой-малышом?"
- Кайф! Ништяк! - щебечут пташки,
кто в носочках, кто в рубашке,
кто и вовсе нагишом.
Проступает жемчуг пота
в складках тел их, вот забота,-
утоляй теперь их жар!
И хотя язык мой ловок,
нет, видать, таких уловок,
чтоб закончился нектар.
Слившись в липком притяженьи,
мы дрожанье, копошенье,
ком из кожи и волос,
и, на это все взирая,
где-то в закуточке рая
мастурбирует Христос.
Знаешь как меня выперли с филфака? Я уже шизом там два года был, все об этом знали, но думали что новый Нэш у них растет. А я в психозе профессуру на кафедре стульями закидал. Ну и они смекнули, нахуй им такой Нэш. А было это еще в 2005 году. Так-то я и сам понял. Нахуй им такой Нэш? И нахуй они мне? Больше там не появлялся. Даже документы из отдела аспирантуры не зашел забрать. Это ведь было на третьем курсе аспирантуры. Мне защищаться надо было скоро. Я по ленинградскому поэтическому андеграунду дисер писал. Теперь сам там. Интересно изнутри оно все здесь играет новыми красками. Охуительно! Мне тогда было не понять. Хорошо, что боженька спас от позора. Хуйню бы защитил!
Дракула
1
Из Трансильвании, в гробу пересекая границы
по документам геройски погибшего резидента,
Дракула в разгар миллениума доезжает до российской столицы
и под шумок занимает пост президента.
Ошалев от удачи, тощий, как сельдь иваси, и
по привычке стараясь казаться молью, на зорьке рано,
суетливо и жадно он облетает семьи России -
Волгодонска, Москвы, Беслана.
Пополнел, вальяжнее стал, глазища - гелиотропы,
утром выпьет стаканчик лимфы младенца, срыгнет излишек
и изучает карту Восточной Европы,
отмечая места, где водится много живых детишек.
2
Я стационарный половой орган Дракулы
стоимостью с московский бюджет -
срезанная перед цветением веточка сакуры,
девочка семи лет.
Я живу в гинекологическом кресле с застежками,
черепная коробка вскрыта, по телу проходит ток,
мне ампутировали все между ножками
и пересадили Дракуле на пупок.
Сорок лучших хирургов терзали меня, как рептилии,
и сделали для Дракулы эксклюзив,
вместо моего шелковистого бутончика лилии
непомерно большую вагину вшив.
Вечерами приходит Дракула, чавкая ест севрюжину,
за моей спиной склонившись и нагоняя страх,
а потом впускает оборотней похотливую дюжину
и я вырабатываю гаввах.
Мой мозг опутан, как паразитами, проводочками,
но лишь один со штепселем покидает их плотный клуб,
Дракула щелкает переключателем у меня над почками
и вставляет штепсель в свой новый пуп.
>А я в психозе профессуру на кафедре стульями закидал
Надо было эту гниль насмерть хуярить, стал бы русским Варгом.
Лол, я даже ни в одного не попал. Хотя стулья там были летучие. Там на кафедре русской литературы в СПБГУ есть такое фронтальное окно, оно выходит на университетскую набережную, на Неву. Огроменное такое окно. И вот все эти пидоры столпились на фоне этого окна. Типа, давай, бей окно. Ну и я прекратил. За окно посадят. За профессора нет. Кстати, вся сволота сдохла уже. Я не ходец по могилам. Но тут годик назад прошелся. Дохленькие! А я живой! Мой стих, как обычно
Игра в раба
Ты проиграл желание
и ты теперь мой раб -
прими же наказание
достойное растяп.
Я маленькая девочка,
и трусики в говне,
соси меня где целочка,
кайфово делай мне.
Вылизывай анальное,
ты будешь газонюх -
вдыхай мое сакральное
и бойся оплеух.
Снимай с себя все наголо
и повернись лицом,
чтоб на него я какала
и ерзала крестцом.
Юли у ног, утаивай
в ладошках свой секрет
и лужицей эмалевой
испачкай мне паркет.
Ваш Юрец Ш.
Проснулся, опохмелился - заебись!
Любовь
Любовь не ищет выгоды,
любовь – всему вина:
все входы и все выходы
разведала она.
Ей даже смерть безделица -
попробуй-ка схвати:
по травам с ветром стелится
без отдыха в пути.
То за кометой гонится
в полночной вышине,
то вдруг она – бессонница,
и вдруг она – во мне.
Не упущу бесцельную
бродяжку без идей!
И, словно колыбельную,
я тихо баю ей:
«Венчаться ли на царствие,
быть инвалидом ли -
любое мне мытарствие
с поклоном до земли.»
Любовь
Любовь не ищет выгоды,
любовь – всему вина:
все входы и все выходы
разведала она.
Ей даже смерть безделица -
попробуй-ка схвати:
по травам с ветром стелится
без отдыха в пути.
То за кометой гонится
в полночной вышине,
то вдруг она – бессонница,
и вдруг она – во мне.
Не упущу бесцельную
бродяжку без идей!
И, словно колыбельную,
я тихо баю ей:
«Венчаться ли на царствие,
быть инвалидом ли -
любое мне мытарствие
с поклоном до земли.»
Вот скоморох перед храмом с бубном
горланит куплеты, пьян,
с пакостной страстью в труде преступном
во всем разглядеть изъян,
люд же хохочет вокруг до дрожи,
до ветров, до корч, до слез,
лица не лица уже, а рожи,
отвратные, как навоз.
Где покаянье и где смиренье
в бесстыжей толпе зевак!?
Чу! Всё исправит в одно мгновенье
одетый в кастет кулак:
"Гойда!" - влетело в толпу с разбегу,
замолк и собачий лай...
Алой квашней расползлись по снегу
мозги подлеца - пускай
мир возвратится опять к страданью,
торжественен, тих и строг,
как и положено мирозданью,
в котором убит был бог.
Ваш Юрец Ш.