Шаг 4: Людвиг пытается вмешаться
Людвиг делает шаг вперед, словно готов провалиться сквозь землю. «Мне так жаль моего брата. Он… приспосабливается».
Высокий мужчина прищуривается. «Приспосабливается к чему? К цивилизации?»
Гилберт, не замечая напряжения, вмешивается. «Нет, нет, я просто хочу понять! На Востоке все выглядят одинаково — белые, бледные, скучные. Но вы, ребята…» Он замолкает, явно пораженный. «Вы похожи на статуи! Блестящие, темные статуи. Как вы вообще получаете такую кожу? Это навсегда?»
Глава 5: Матиас подливает масла вогонь
Матиас, теперь вытирая слезы с глаз, решает присоединиться к хаосу. Он хлопает Гилберта по спине. «Гилберт, ты нас позоришь. Разве ты не знаешь, что эти парни, вероятно, быстрее, сильнее и умнее тебя? Тебя бьют во всех отношениях, брат!»
Группа мужчин снова смеется, и один из них говорит: «Твой друг прав. Тебе лучше быть осторожнее».
Гилберт, прищурившись, выпячивает грудь. «Тебя бьют? Они? Я так не думаю. Слушай, я просто говорю — это странно! Я никогда раньше не видел никого вроде тебя. Ты как... пришельцы!»
Глава 6:Последствия
Высокий мужчина ухмыляется. «Инопланетяне, да? Ну, добро пожаловать на Запад, блондин. Привыкай. Здесь целый мир, которого ты никогда не видел».
Другой мужчина добавляет: «И, может быть, в следующий раз постарайся не кричать об этом посреди улицы».
Когда группа уходит, Гилберт поворачивается к Людвигу и Матиасу, все еще широко раскрыв глаза. «Это место безумно. Блестящие статуи, вращающееся мясо и люди, которые выглядят так, будто им место в музее. Что еще ты здесь прячешь?!»
Людвиг стонет. «Гилберт, ради Бога, перестань нас позорить».
Матиас снова хлопает Гилберта по спине. «Расслабься, Запад. Это лучшее развлечение, которое у меня было за последние годы».
Хуево твой яндекс гпт придумывает. Свободно негры ходили по ГДР, лично видел в то время нескольких в Магдебурге. И никто им в нос не тыкал. Просто фашизм в ГДР искореняли в разы сильнее чем в ФРГ и нигеры там были на таком же положении как в СССР. Нет ну чутка получше, так как и жизнь там была получще чем в совке. Ну чурбанья не было да, но оно только в 90ые поперло.
Историческийконтекст
Точка зрения Гилберта:
Восточные немцы, такие как Гилберт, выросшие в подавляющем большинстве однородном и изолированном обществе, не имелиникакого контакта с не-белыми людьми. Увидеть группу чернокожих мужчин в первый раз было бы похоже на шаг в совершенно чужой мир.
Разнообразие Западного Берлина:
К 1989 году Западный Берлин стал многокультурным центром, где проживали большие группы турецких иммигрантов, африканцев и других этнических групп. Для кого-то вроде Гилберта было быполным шокомувидеть такое разнообразие, столь небрежно интегрированное в общество.
Культурный шок:
Реакция Гилберта, хотя и преувеличенная для создания комического эффекта, отражает сильный культурный шок, который испытали многие жители Восточной Германии после падения Стены.
Собственно поэтому то осси и нацики такие, им нельзя было, как и совкам потому что нигеры типа наши братья хуемое. Как стало в гораздо более демократической ФРГ можно так сразу пиздак свой нацистский пораскрывали без Штази
Западный то более богатый немец понимает, что ослоебы должны въебывать на днищеработах вместо них и пожтому на турок хохлов и прочих негров смотрит снисходительно и в параши типа Адг не несет голоса. Это только совкосси этой хуйней страдают.
Все еще10 ноября 1989 года, день после падения Берлинской стены. Гилберт, Людвиг и Матиас бродят по Западному Берлину, пока Гилберт впервые пробует вкус многокультурного Запада. После его хаотичной встречи с группой чернокожих мужчин ранее, Гилберт уже на грани. Ситуация обостряется, когда он натыкается намасджид (мечеть), турецкие/ближневосточные влиянияи теперь уже печально известногодвойника Матиаса без крайней плоти.
часть 2. Глава 1 встреча в Кройцберге
Трио поворачивает за угол в Кройцберге, и Гилберт снова замирает, широко раскрытыми глазами глядя накрасивое куполообразное зданиес арабской вязью и полумесяцами на вывеске. Мужчины в традиционной одежде стоят снаружи, болтают и смеются.
Гилберт ахает, сжимая руку Людвига. «Запад! Викинг! Что это, черт возьми?! Это замок? Это где Запад прячет своих тайных королей?!»
Матиас усмехается, хлопая Гилберта по спине. «Это мечеть, идиот. Куда мусульмане ходят молиться».
Гилберт хмурит брови. «Мусульмане? Кто, черт возьми, мусульмане? И почему им разрешены замки?!»
Как всегда все закончится гейоргией ни на что больше фантащии пидорахи не хватит. Лол. В губай ленин на ту же тему гг хотябы чулпан смог отхаматить
Когда троица подходит ближе ближе
Гилберт указывает на группу мужчин, одетых в длинные одежды и куфии , стоящих у входа. «Mein Gott, что они носят? Они священники? Волшебники?!»
Матиас наклоняется, ухмыляясь. «Они мусульмане, Гил. Они молятся здесь пять раз в день. Держу пари, у тебя не было этого в Восточной Германии».
Гилберт, явно ужаснувшись, шепчет: «Они молятся пять раз в день?! О чем они вообще молятся? О новых замках?»
Людвиг вздыхает. «Это их религия, Гилберт. Она называется ислам. Это не так уж и необычно»
Пик любопытства Гилберта
Когда начинается призыв к молитве, Гилберт смотрит на мужчин, входящих в мечеть. «Подожди, что это за звук? Кто-то поет? Они что, колдуют?!»
Матиас хихикает. «Ты убиваешь меня, Гил. Нет, это называется азан — это призыв к молитве. Здесь это вполне нормально».
Гилберт скрещивает руки, хмурясь. «Нормально? На Востоке мы даже не пели Сталину, а он был практически богом! Кому они молятся? Луне?»
Людвиг, пощипывая переносицу, бормочет: «Я сделаю вид, что не знаю тебя».
Бред собачий, немцам было прекрасно известно о существовании людей других рас, еще после ПМВ активно муссировались (использованные в т.ч. нацистами) слухи о том, что амеркианские негры ебут белых ариек. Нарратив что "мы боремся с любителями негров с Запада и монголами с Востока" был официальной риторикой Кайзеровского Рейха.
А еще автор пасты забывает тот момент, что немцы видели русских. А русский для немца, в 20 веке, это не сильно лучше негра. Абсолютно непонятно, почему немца должно порадать, что негры живут в Берлине, если он видел русских в Берлине.
Короче, высосанная из пальца хуйня, хуево написанная, с нулевым знанием исторчиеского контекста.
А еще автор пасты забывает тот момент, что немцы видели русских. А русский для немца, в 20 веке, это не сильно лучше негра. Абсолютно непонятно, почему немца должно порадать, что негры живут в Берлине, если он видел русских в Берлине.
Короче, высосанная из пальца хуйня, хуево написанная, с нулевым знанием исторчиеского контекста.
Часть 2: Турецкие/ближневосточные люди ирынки
Когда они проходили мимоближневосточного рынка, Гилберт снова замер, уставившись на яркие прилавки, торгующие специями, свежими продуктами и яркими тканями.
«Что это за запах, черт возьми?» — выпалил Гилберт, размахивая рукой перед носом. «Что-то горит?! Здесь безопасно?»
Матиас подтолкнул его. «Это, мой друг, запах специй. Карри, шафран, паприка. Ты многое упускаешь».
Гилберт, все еще настроенный скептически, осторожно вдыхает воздух. «Пахнет так, будто кухня загорелась. А это что?» Он указывает на прилавок, где продаютсякальяны и ближневосточные ковры. «На Западе люди сидят на полу? Они курят из ламп?!»
Матиас хватает у продавца ближайшую обертку шаурмы и протягивает ее Гилберту. «Вот, съешь это. Это взорвет тебе мозг».
Гилберт откусывает, затем замирает. «Mein Gott… это потрясающе. Волшебники, прядущие мясо, И ковры на полу? На Западе действительно есть все!»
Часть 3: Двойник Матиаса без крайней плоти
После еды трио останавливается у общественного туалета. Гилберт, все еще находящийся под кайфом от шаурмы и культурного хаоса, заходит впереди Людвига и Матиаса. Он мочится, когда смотрит налево — и дважды присматривается .
Рядом с ним стоит мужчина, который выглядит почти так же, как Матиас : высокий, светловолосый, широкоплечий, с такой же ухмылкой на лице. Но когда Гилберт смотрит вниз (потому что он Гилберт), он замечает, что чего-то не хватает .
Гилберт ахает, практически отпрыгивая назад. «Mein Gott! Викинг, иди сюда немедленно!»
Входит Матиас, за ним Людвиг. «Что случилось, Гил? Кто-то засорил туалет?»
Гилберт драматично указывает на двойника. «Посмотри на него! Он выглядит точь-в-точь как ты, но у его сосиски нет оболочки!»
Мужчина, явно сбитый с толку, поворачивается к Гилберту. «Извините?»
Гилберт щурится на него. «Ты один из тех мусульман? Или кто-то на Западе сделал это с тобой? Ты проиграл пари?»
Двойник сверлит его взглядом. «Я из Стамбула, идиот. И да, я обрезан. Там, откуда я родом, это нормально».
Гилберт наклоняет голову. «Стамбул? Это вообще реальное место? Викинг, ты знаешь этого парня? Вы что, давно потерянные близнецы или что?»
Матиас, истерически смеясь, хлопает мужчину по спине. «Не обращай на него внимания, приятель. Он с Востока. Впервые вижу кого-то, кто не ест бледную колбасу».
После еды трио останавливается у общественного туалета. Гилберт, все еще находящийся под кайфом от шаурмы и культурного хаоса, заходит впереди Людвига и Матиаса. Он мочится, когда смотрит налево — и дважды присматривается .
Рядом с ним стоит мужчина, который выглядит почти так же, как Матиас : высокий, светловолосый, широкоплечий, с такой же ухмылкой на лице. Но когда Гилберт смотрит вниз (потому что он Гилберт), он замечает, что чего-то не хватает .
Гилберт ахает, практически отпрыгивая назад. «Mein Gott! Викинг, иди сюда немедленно!»
Входит Матиас, за ним Людвиг. «Что случилось, Гил? Кто-то засорил туалет?»
Гилберт драматично указывает на двойника. «Посмотри на него! Он выглядит точь-в-точь как ты, но у его сосиски нет оболочки!»
Мужчина, явно сбитый с толку, поворачивается к Гилберту. «Извините?»
Гилберт щурится на него. «Ты один из тех мусульман? Или кто-то на Западе сделал это с тобой? Ты проиграл пари?»
Двойник сверлит его взглядом. «Я из Стамбула, идиот. И да, я обрезан. Там, откуда я родом, это нормально».
Гилберт наклоняет голову. «Стамбул? Это вообще реальное место? Викинг, ты знаешь этого парня? Вы что, давно потерянные близнецы или что?»
Матиас, истерически смеясь, хлопает мужчину по спине. «Не обращай на него внимания, приятель. Он с Востока. Впервые вижу кого-то, кто не ест бледную колбасу».
Последствия
Когда трио выходит из ванной,
Гилберт бормочет себе под нос. «Люди с блестящей кожей, люди без кожи, замки, которые поют... Что, черт возьми, происходит в этом месте?»
Матиас, все еще смеясь, хлопает его по плечу. «Привыкай, Гил. Запад дикий».
Людвиг, явно измученный, добавляет: «Если ты опозоришь меня еще раз, я оставлю тебя здесь».
Славянская пидорашка, успокойся. Всё дело в том, что восточные немцы — это не немцы, а часть коллективного славянского народа-пидора.
Историческийконтекст
Изоляция Восточной Германии:
Кто-то вроде Гилберта, выросший в однородной ГДР, никогдане сталкивался с мечетями, рынками Ближнего Востока или обрезанием как нормой.Его шок и замешательство вполне правдоподобны.
Разнообразие Западного Берлина:
К 1989 году в Западном Берлине проживало процветающее турецкое население и было несколько мечетей, особенно в таких районах, как Кройцберг, что делало эту встречу весьма реалистичной.
Культурный разрыв:
Резкий контраст между жестким, однородным обществом Восточной Германии и многокультурной яркостью Западного Берлина был бы ошеломляющим для такого человека, как Гилберт.
Изоляция Восточной Германии:
Кто-то вроде Гилберта, выросший в однородной ГДР, никогдане сталкивался с мечетями, рынками Ближнего Востока или обрезанием как нормой.Его шок и замешательство вполне правдоподобны.
Разнообразие Западного Берлина:
К 1989 году в Западном Берлине проживало процветающее турецкое население и было несколько мечетей, особенно в таких районах, как Кройцберг, что делало эту встречу весьма реалистичной.
Культурный разрыв:
Резкий контраст между жестким, однородным обществом Восточной Германии и многокультурной яркостью Западного Берлина был бы ошеломляющим для такого человека, как Гилберт.
Нет, пидор, это правда, когда восточные мемцы отправлялись в Париж, они были в культурном шоке при виде молитвенных ковриков у Эйфелевой башни, ведь они выросли в изоляции на книжках про хруст французской булки из далёких веков, на соцреализме и немецком романтизме
Тупая пидараха, ты пишешь, что немцы не знали о существовании негров, обрезанных, мусульман и тд.
Это выглядит как троллинг, либо сблев совсем одноклеточного совкодрочера.
Не понял, этот долбоеб утверждает что совок скрывал от советских граждан (или только от гдр?) что на свете существует негры и так далее?
Вы все намного жирнее этой пасты выглядите если пытаетесь как то анализировать это
Хоть и нейронка, но напомнило историю, которую когда-то читал в жж у германыча, как его знакомый в 1991м году из СССР свалил в Брюссель.
>Я в Брюсселе не был. Наверное там тоже есть площади. То есть даже наверняка. Не думаю, что там уж все улицы такие узкие, чтобы прямо задыхаться. Но на Лёху накатила самая настоящая ностальгия по Родине. А общая усталость и отсутствие денег только усиливали это чувство. Но воля у Лёхи была. И раз решившись на что-то, он доводил задуманное до конца. Поэтому скорее больше из привычки не бросать дело на полпути, чем из потребности получать убежище, Лёха в понедельник утром прибыл в брюссельский Центр эмиграции. Там его ждал сюрприз.
>Как-то я не спросил у Лёхи, как выглядел этот Центр, но у меня сложилось впечатление, что это что-то весьма обширное, в плане занимаемых квадратных метров. Что-то вроде лагеря, который расположен не в самом Брюсселе, а где-то в окрестностях. Там одновременно могли находиться до нескольких тысяч человек. Описывая мне, что он увидел в этом лагере, Лёха сделал драматическую паузу, а потом произнёс: «Там были только негры и арабы. Негры и арабы. И ни одного белого». В 1991 году для меня это был шок. Я чего угодно ожидал, но только не того, что в центре Европы в лагере ждут очереди для натурализации тысячи выходцев из Африки. С другой стороны, скорее всего именно это обстоятельство сильно помогло Лёхе. Ибо, согласитесь, быть единственным белым среди тысяч чёрных, общаясь с белой администрацией – это более выигрышно. Возникает нечто вроде расовой солидарности.
>Я в Брюсселе не был. Наверное там тоже есть площади. То есть даже наверняка. Не думаю, что там уж все улицы такие узкие, чтобы прямо задыхаться. Но на Лёху накатила самая настоящая ностальгия по Родине. А общая усталость и отсутствие денег только усиливали это чувство. Но воля у Лёхи была. И раз решившись на что-то, он доводил задуманное до конца. Поэтому скорее больше из привычки не бросать дело на полпути, чем из потребности получать убежище, Лёха в понедельник утром прибыл в брюссельский Центр эмиграции. Там его ждал сюрприз.
>Как-то я не спросил у Лёхи, как выглядел этот Центр, но у меня сложилось впечатление, что это что-то весьма обширное, в плане занимаемых квадратных метров. Что-то вроде лагеря, который расположен не в самом Брюсселе, а где-то в окрестностях. Там одновременно могли находиться до нескольких тысяч человек. Описывая мне, что он увидел в этом лагере, Лёха сделал драматическую паузу, а потом произнёс: «Там были только негры и арабы. Негры и арабы. И ни одного белого». В 1991 году для меня это был шок. Я чего угодно ожидал, но только не того, что в центре Европы в лагере ждут очереди для натурализации тысячи выходцев из Африки. С другой стороны, скорее всего именно это обстоятельство сильно помогло Лёхе. Ибо, согласитесь, быть единственным белым среди тысяч чёрных, общаясь с белой администрацией – это более выигрышно. Возникает нечто вроде расовой солидарности.
Колясок подрядили строчить постты г том, что дружбонародия плохо? Так у вас же государственная политика чернильницы Пыпы - это целовать коран и облизывать чеченцев.
Даже немцев уже уволили в хохлов русню, пиздец тут шизофауна осталась.
Глава 1
Гилберт встречает большую группу чернокожих людей на следующий день после падения
10 ноября 1989 года , на следующий день после падения Берлинской стены. Гилберт, только что освободившийся от изоляции Восточной Германии, бродит по улицам Западного Берлина с Людвигом и Матиасом. Трио натыкается на оживленный район Кройцберг, где проживает большое количество турецких иммигрантов, африканцев и представителей других этнических общин. Для такого человека, как Гилберт, который видел только белых людей, этот момент вот-вот станет культурным пробуждением, которое пошло не так.
Гилберт встречает большую группу чернокожих людей на следующий день после падения
Группа идет по оживленной улице, когда Гилберт внезапно замирает на месте, не донеся бутылку пива до рта. Его взгляд останавливается на группе из семи высоких чернокожих мужчин , которые смеются и болтают на смеси немецкого и английского языков возле уличной палатки с едой. Они одеты стильно, некоторые в яркие, красочные куртки, а другие в стильные, сшитые на заказ пальто.
У Гилберта отвисает челюсть. «Mein Gott», — бормочет он достаточно громко, чтобы и Людвиг, и Матиас услышали. «Что, черт возьми, здесь происходит?»
Матиас, ухмыляясь, потому что знает, что надвигается хаос, наклоняется. «Что случилось, Гилберт? Ты видел привидение?»
Гилберт качает головой, прищурившись на группу. «Они что,... больны? Что с их кожей? Она вся... темная! Это какая-то западная болезнь?!»
Глава 2: Конфронтация
Людвиг, уже сбитый с толку, шипит себе под нос. «Гилберт, остановись. Не устраивай сцену!»
Но уже слишком поздно. Гилберт идет прямо к группе, его любопытство пересиливает любые правила приличия.
«Эй!» — кричит он, махая рукой. «Что с вами происходит? С вами все в порядке? Вы что, упали в чан с маслом или что-то в этом роде?»
Группа мужчин замолкает, поворачиваясь, чтобы посмотреть на Гилберта. Один из них, высокий мужчина с глубоким голосом, поднимает бровь. «Простите?»
Гилберт указывает на них, дико жестикулируя. «Ваша кожа! Она… она темная! Вы все больны? Теперь все на Западе так выглядят?!»
Глава 3: Реакция
Один из мужчин разражается смехом. «Чувак, откуда этот парень? С Марса?»
Другой качает головой, ухмыляясь. «Наверное, из Восточного Берлина. Они там нечасто выезжают».
Высокий мужчина делает шаг вперед, скрестив руки на груди. «Слушай, приятель. Мы не больны. Мы черные. Ты когда-нибудь слышал об Африке?»
Гилберт моргает, явно сбитый с толку. «Из Африки? Ты говоришь, что ты оттуда?» Он неопределенно машет рукой на юг. «Но как ты сюда попал? Тебя кто-то привез на корабле или что-то в этом роде?»
Матиас, наблюдавший с расстояния в несколько футов, разражается смехом. «О, чувак, это золото. Он думает, что ты импортный!»